Эволюция «Андромеды»

Классификация событий

Когда все началось, Пауло Арана не находил себе места от скуки и усталости. До отставки из Национального фонда индейцев Бразилии, известного под португальской аббревиатурой FUNAI[1], оставался всего лишь год. Проходя службу на периферии охраняемой государством земли, что простиралась через бассейн Амазонки, пятидесятилетний сертанист [2]посвятил карьеру защите неразвитой территории Бразилии. Сидя под работающей от генератора мигающей лампочкой, Пауло клевал носом – его неумолимо убаюкивали поднимающаяся утренняя жара и привычные звуки диких джунглей, раскинувшихся за распахнутыми окнами.

Избыточный вес Араны, превышающий норму килограммов на тринадцать, в совокупности с зеленой формой FUNAI были причиной излишнего потоотделения. Покрытый испариной Пауло сидел за заставленным оборудованием металлическим столом. По обыкновению, он сосредоточился на ловких, но грубых пальцах, которыми старательно набивал сигарету. Густые седые усы и плохое зрение не помешали рукам оставаться уверенными и быстрыми.

Пауло зажег сигарету, выпустил клуб дыма. В тот момент он не заметил, как на мониторе замигала красная сигнальная лампочка.

И хотя такого рода оплошность обычно не приносила вреда, в то утро последствия оказались весомыми и начали набирать обороты в геометрической прогрессии. Скрываясь за желтым стикером, свет мерцал с позднего вечера, но так и остался без внимания.

Мигающие пиксели сигнализировали о начале чрезвычайной ситуации.

На высоте тысячи футов беспилотный летательный аппарат израильского производства громыхал над необъятными амазонскими джунглями. Получивший название Abutre-rei (в переводе с португальского – «Король-Стервятник»), аппарат размером со школьный автобус выделялся рыжеватыми от грязи колесами и белым корпусом, усеянным мертвыми насекомыми. Тем не менее, несмотря на невзрачный внешний вид, гладкий и блестящий беспилотник не был лишен хищного вида. Он напоминал артефакт из далекого будущего, который переместился назад во времени, чтобы воспарить над этой доисторической землей.

«Король-Стервятник» выполнял непрерывную миссию, снуя над бескрайним зеленым навесом джунглей. Немигающий черный глаз в виде гиростабилизированного самоочищающегося объектива пристально глядел на землю, а сверхширокополосные радиолокаторы с синтезированной апертурой незаметно освещали труднопроходимую местность импульсами радиоволн, которые легко проникали сквозь дождь, пыль и туман. Дрон специализировался на мониторинге окружающей среды, а также на фотограмметрии – он безостановочно создавал и реконструировал карту сверхвысокого разрешения.

Внутри станции, выпуская прогорклый дым сигареты, Пауло рассеянно наблюдал за монитором, где связывались частички бесконечно обновляемого изображения.

Но ровно в 14:08:24 UTC все изменилось.

В тот момент к изображению добавилась новая вертикальная полоса, и прежде невидимый световой индикатор сместился на пятьдесят пикселей влево, тем самым выглянув из-под стикера.

Потрясенный Пауло Арана уставился на пульсирующий красный сигнал.

На видео с камеры было видно, как изумленный мужчина тер глаза, сам не веря в происходящее. Сорвав наконец стикер, Арана заметил, что мигающая точка располагалась в джунглях возле миниатюрного объекта. Возле объекта, происхождение которого Пауло не мог объяснить.

Работа в Национальном фонде индейцев заключалась в контроле и защите запретной зоны, расположенной вокруг самого восточного региона Верхней Амазонии. Место отчуждения представляло собой бесценное сокровище размером в тридцать две тысячи квадратных миль. Здесь сосредоточилась наибольшая концентрация земного биоразнообразия, а вместе с тем и terra indigena[3], приютившая почти сорок изолированных амазонских племен – коренную цивилизацию, практически не подверженную воздействиям технологий и болезням внешнего мира.

Ввиду огромных природных богатств здешние земли неизменно подвергались нападениям. Подобно армии термитов, обездоленные жители всеми силами старались проникнуть на охраняемую территорию, чтобы порыбачить на девственных реках и поохотиться на вымирающих ценных животных. Лесорубов притягивали огромные кедровые деревья, за которые на черном рынке можно было отхватить не одну тысячу долларов. И, конечно же, не обошлось без полчища narcotraficantes[4] из Южной Бразилии, держащих путь в Центральную Америку. Останавливаясь в здешних местах, они представляли постоянную угрозу.

Охрана джунглей требовала неизменного внимания.

Грязным от никотина пальцем Пауло потянулся под стол и активировал «Марвина» – компьютерную программу, помещенную в бежевый пластиковый короб. «Марвина» приобрели годами ранее по завершении совместной с американцами исследовательской деятельности. Потертый короб не был примечателен, разве что наклеенная на корпус выцветшая картинка персонажа из «Симпсонов» цепляла внимание.

Несмотря на невзрачный вид, «Марвин» вмещал в себя сложную нейронную сеть – экспертную систему, обученную посредством тысячи реальных изображений джунглей и более ста миллионов – искусственных.

Программа без труда вычисляла взлетно-посадочные полосы наркоторговцев или вьющиеся, точно слизняки, лесовозные дороги. «Марвин» замечал намеренно не тронутые лесорубами деревья и даже построенные неконтактными племенами малоки[5] – редкие и сокровенные проблески другого мира.

Но что самое важное, программа за считаные секунды могла исследовать десять квадратных миль джунглей – работа, непосильная даже для самого квалифицированного специалиста.

Пауло знал, что «Марвин» muito inteligente[6], однако на этот раз машина не сумела распознать полученные данные, поскольку никогда ранее с ними не сталкивалась.

Ни она, ни кто-либо из людей.

Полученные данные гласили: РЕЗУЛЬТАТ КЛАССИФИКАЦИИ: НЕИЗВЕСТНО.

«Марвин» даже не предложил возможные варианты.

Встревоженный Пауло озадачился не на шутку. Не выпуская изо рта дрожащую сигарету, он поспешно застучал по клавишам. Надеясь на сбой системы, Арана увеличил изображение и рассмотрел его со всех возможных ракурсов. Однако надежды оказались напрасны: непостижимая картинка объяснениям не поддавалась.

Из самых глубин джунглей вздымалось что-то черное. Нечто гигантское.

Отмахнувшись от дыма, Пауло прижался животом к прохладному металлическому столу, прищурился, близко рассмотрел экран. К тому моменту его лысеющая голова еще больше покрылась холодной испариной.

– Нет, – прошептал Пауло. – Isto é impossível[7].

Наскоро включив старый 3D-принтер, Арана с нетерпением ждал передачи изображения. Множество импульсных лазеров принялись за работу, и вскоре хижина наполнилась запахом пластика. Дюйм за дюймом из плоского лотка появлялись слои, а спустя несколько секунд бесформенная грязь начала выстраиваться в трехмерную топографическую карту.

Белый пластик принимал детальный контур крон деревьев, напоминающих гряды цветной капусты.

Набивая сигарету табаком, Пауло старался не смотреть, как из грязи неторопливо формировался новый мир. Каждый слой застывал за считаные секунды, в одночасье превращаясь в масштабную модель джунглей. Дыша с легким присвистом, Арана один за другим размял пальцы и продолжил молча курить.

В тех редких случаях, когда «Марвин» классифицировал результат с точностью менее 80 %, окончательное решение оставалось за Пауло. Он руководствовался тщательно отточенным методом, который был недоступен машине, – чувством осязания.

Прикосновение – древнейшая сенсорная способность любого живого организма. И хотя известно, что тело человека почти полностью покрыто тактильными рецепторами, ученые до сих пор не выяснили, как именно связанные с соматосенсорной системой нейронные цепочки перекликаются с другими чувствами. Особую чувствительность представляют бесчисленные рецепторы, находящиеся на губах, языке, ступнях и в особенности на кончиках пальцев.

В этом и заключалось преимущество Пауло над машиной. Правильное применение кожных рецепторов способно превзойти даже самое острое зрение.

С полузакрытыми глазами Арана слегка прикоснулся к поверхности модели, а затем, слегка надавливая на нее, исследовал тщательно исполненные изгибы джунглей.

Каждый дюйм полученной модели соответствовал примерно ста ярдам[8] реального ландшафта, и прощупать их было возможно только посредством кожных рецепторов. Осязание во много раз превосходило анализ любого сверхумного компьютера.

Пауло имел возможность почувствовать пальцами джунгли и определить, являлся ли неопознанный объект разрушенной взлетно-посадочной площадкой или ровными берегами невинного притока новой реки.

С закрытыми глазами и потухшей во рту сигаретой Пауло поднял лицо к потолку. Вытянув руки, он касался пальцами джунглей, как слепое божество, читающее планету.

Как только подушечки пальцев нащупали жесткие, неестественные линии, Пауло Арана тяжело сглотнул. Что бы то ни было, оно существовало. Загвоздка состояла в том, что поблизости от объекта не было ни дорог, ни признаков строительства. Все это казалось поистине невозможным – одинокий гигант среди первозданных деревьев! Тем не менее оно было реально. Реально, как прикоснуться к щетине на собственном лице.

Длинный, слегка изогнутый объект возвышался как минимум на сто футов[9], чем-то напоминая баррикаду. Этот великан словно из ниоткуда появился, нарушив своим присутствием неприкосновенность громадного тропического леса.

Вокруг образования Пауло нащупал фактуру смерти – тысячи девственных, но больных деревьев. Объект оказался своего рода эпидемией, заражающей все вокруг себя.

Долго Пауло сидел и размышлял о том, чтобы поднять тревогу по старой коротковолновой радиостанции. Однако вместо тревоги Арана отодвинулся от стола и запустил пальцы под ящики, где нащупал визитную карточку с номером телефона молодого американца, недавно вышедшего с ним на связь.

Назвавшись бизнесменом, мужчина объяснил, что недавно над территорией джунглей пропал китайский самолет. За любую информацию его компания предложила щедрое вознаграждение. Пауло предположил (и продолжал так думать), что американец искал обломки самолета. Вместо прямого вопроса бизнесмен попросил докладывать о «любых странностях».

И странный случай себя ждать не заставил.

Не теряя времени даром, Пауло Арана вытер вспотевшее лицо и набрал номер на телефонном аппарате.

После первого гудка на звонок ответил мужчина.

– Рад, что вы позвонили, мистер Арана, – проговорил он с американским акцентом. – Я правильно сделал, что доверился вам.

– Вы уже в курсе? – изумился Пауло, глядя на экран компьютера.

– «Марвин» связался со мной, как только вы зарегистрировали аномалию, – объяснил голос. – Он, признаться, умнее, чем выглядит.

Ох уж эти американцы со своими уловками. Эти лучезарные люди никогда не переставали удивлять Пауло. Такие доверчивые и честные… но тем не менее…

– Что теперь? – спросил Пауло.

– Можете расслабиться, мистер Арана. Наши люди позаботятся об этом, а вы за свою помощь получите хорошую компенсацию. Но мне любопытно, – продолжил мужчина, – что это, по-вашему?

– Уверен, это не ошибка, сеньор. Оно действительно там. Я сам к нему прикоснулся.

– И на что оно похоже?

Прежде чем ответить, Пауло задумался.

– На чуму, которая уничтожает все вокруг. Вот только мне не дано узнать, что это на самом деле.

– Почему же?

– Потому что эта штука… создана нечеловеческими руками.

Авиабаза Фэйрчайлд

За пять тысяч миль[10] от джунглей, недалеко от Такомы, Вашингтон, полковник Стейси Хоппер прибыла на авиабазу Фэйрчайлд, чтобы приступить к спокойной утренней смене. Основной состав разведчиков-аналитиков еще только покидал места после ночной смены, оставляя за собой тусклые мониторы, чистые столы и журнал без каких-либо признаков происшествий.

Полковник, одетая в безукоризненную форму, дополненную фуражкой, аккуратным галстуком и тонкими черными чулками, окинула взглядом диспетчерскую, где не было окон. Под мышкой она принесла термос с кофе. Пожелав полковнику доброго утра, утренняя команда из восьми аналитиков уже усаживалась за пульты и надевала наушники. У многих из них были мокрые плечи: утро на северо-западном побережье Тихого океана выдалось дождливым.

Наслаждаясь тихим бормотанием коллег, Хоппер уселась за пульт в дальней части комнаты и бросила мимолетный взгляд на телеметрические мониторы, выстилающие всю переднюю стену. К своему счастью, полковник не заметила ничего необычного.

Коллеги поговаривали, что эта спокойная женщина с серыми глазами на самом деле обладала взрывным характером. Тем не менее Хоппер никогда не жаловалась на медленные темпы работы.

Полковник была третьим по счету командиром. Оба ее предшественника полностью посвятили себя этой должности, но Хоппер считала, что было бы прекрасно, если бы проект «Вечная бдительность» не выходил за рамки своего названия.

По словам аналитиков, которые давно с ней служили, Хоппер обожала одно довольно педантичное высказывание: «Отсутствие доказательств не является доказательством отсутствия».

В столь низком моральном духе таилась некая ирония. И это неудивительно, ведь в самом начале проект «Вечная бдительность» стал главной целью для служащих ВВС США, и за каждое место в списке шла активная борьба.

Проект появился после инцидента с «Андромедой», когда исследовательская программа по разработке оружия закончилась полнейшим крахом. События тех дней подробно описаны в публикации, широко известной как «Штамм “Андромеда”».

В конце 1960-х годов ВВС США создали серию беспилотных летательных аппаратов. С их помощью предполагалось отыскать в верхних слоях атмосферы микрочастицы, пригодные для использования в качестве оружия. В феврале 1967 года «Скуп‐7» нашел то, что искали военные, однако штамм «Андромеда» оказался гораздо более опасным, чем кто-либо мог предположить.

Прежде чем военные успели прибыть на место падения спутника, чрезмерно любопытные гражданские лица первыми вскрыли его. В результате микрочастица заразила и уничтожила население Пидмонта (48 человек). В живых остались только старик и новорожденный ребенок. Их спасли известный бактериолог доктор Джереми Стоун и профессор-патолог Чарльз Бертон. В соответствии с программой «Лесной пожар» выжившую пару изолировали в сверхсекретной подземной лаборатории. Дальнейшая судьба граждан засекречена с целью защиты частной жизни.

Команда «Лесного пожара», состоящая из отобранных выдающихся ученых, принялась изучать необычную микрочастицу, названную AS‐1. Они выяснили, что ее размер составлял один микрон и она передавалась по воздуху, вызывая резкую свертываемость крови и почти мгновенную смерть. И хотя микроскопическое шестистороннее строение и отсутствие аминокислот указывали на то, что частица не являлась биологическим организмом, AS‐1 оказалась способна к размножению и мутации.

Прежде чем команда закончила испытания, штамм «Андромеда» превратился в новый подвид под названием AS‐2. И пусть AS‐2 не представлял для людей угрозы, он оказался способен разъедать герметизирующие прокладки, которые изолировали переборки лаборатории. В результате разгерметизации отключилась ядерная защита, которая героически была восстановлена за минуты до взрыва.

Тем не менее частицы AS‐2 высвободились и проникли в атмосферу, рассредоточившись по всему земному шару. И хотя новая частица не представляла угрозы для людей, она нанесла урон находящимся на этапе становления международным космическим программам, которые во многом зависели от усовершенствованных полимеров.

Так появился проект «Вечная бдительность».

Спустя несколько часов после инцидента члены-основатели «Лесного пожара» обратились к президенту Соединенных Штатов с просьбой о дополнительных ресурсах. Они задались целью отслеживать новые вспышки штамма «Андромеда» и его последующую эволюцию. Предложение команды увенчалось немедленным щедрым финансированием из «черного бюджета» министерства обороны США, а в качестве помощи им предоставили лучших аналитиков. Спустя три дня проект официально начал работу.

Однако описанные выше события произошли более пятидесяти лет назад, и с тех пор все ученые, имеющие отношение к первому проекту, скончались.

В настоящее время полковник Хоппер внимательно наблюдала, как ряды компьютерных мониторов озаряли лица аналитиков голубоватым свечением. Полковник вздохнула при мысли о колоссальных затратах, необходимых для защиты каждой секунды спутниковой связи, каждого часа аналитика и огромных объемов передачи и хранения данных.

Хоппер была хорошо осведомлена о постепенном угасании своего подразделения. Каждую утреннюю смену она отмечала, насколько увеличился износ оборудования, насколько выдохлись лучшие эксперты и насколько выросли потребности других занятых на авиабазе Фэйрчайлд служб.

В частности, командование воздушных перебросок (КВП) стремилось заполучить больше спутникового времени, чтобы облегчить повседневную координацию самолета KC‐135[11] над Тибетом и на Ближнем Востоке. Командир КВП официально заявил, что «Вечная бдительность» – бессмысленная трата ресурсов.

И, казалось, он не ошибался.

Более пятидесяти лет «Вечная бдительность» находилась в состоянии повышенной готовности. Хоппер стояла во главе последние пятнадцать лет. И до сегодняшнего дня проект так ничего и не нашел.

Всем знакомо уязвимое место человеческой цивилизации. Людей больше прельщает немедленная личная выгода, нежели обещанное в неизвестном будущем коллективное благосостояние. Эффект особенно очевиден, когда речь заходит об отдаче, которая, вероятнее всего, произойдет не раньше чем в следующем поколении. Данное явление получило название «межпоколенческого дисконтирования», и познакомил общество с ним молодой французский экономист Флориан Павар во время выступления на международной экономической конференции 23 октября 1982 года:

«Средний период смены поколений составляет двадцать пять лет. Любая польза от человеческих действий, которая заведомо произойдет вне этих рамок, создает резкий дисбаланс, подрывающий долгосрочное сотрудничество. Иными словами, мы как вид заинтересованы в том, чтобы предавать собственных потомков. На мой взгляд, единственное возможное решение – это суровое и немедленное наказание тех, кто окажется неверен своему будущему».

Впоследствии была высказана теория о том, что неспособность человеческого вида сосредоточиться на экзистенциальной угрозе неизбежно приведет к разрушению окружающей среды, перенаселению и истощению ресурсов. Таким образом, среди экономистов распространено мнение, что этот врожденный недуг представляет собой некий встроенный таймер самоуничтожения человеческой цивилизации.

К сожалению, мировая история только подтверждает эту теорию.

И поэтому, несмотря на высокую ответственность, проект «Вечная бдительность» страдал от хронической человеческой недальновидности. За прошедшие годы потенциал программы истощился, и в то дождливое утро, о котором ранее шла речь, проект был малофункционален… но притом оставался жизнеспособным.

В 16:24:32 UTC полковник Хоппер сидела за столом. Полупустой термос стоял на куче бумаг – заявках на оборудование, в котором ей непременно откажут.

Неожиданно раздался звонок.

Надев гарнитуру, Хоппер нажала кнопку. Мониторы тотчас ожили.

– Первая. Прием, – отрезала она привычным тоном аналитика.

Голос на другом конце отличался отчетливым американским акцентом. Хоппер узнала его среди неумолимо истощающейся команды полевых оперативников.

– Это Бразильеро. У меня для вас информация.

– Частный канал открыт. Предоставьте допуск.

– Принимайте файл.

Хоппер застучала по клавишам, одобрив запрос.

В один миг на четырех плоских мониторах появились данные. Каждый экран демонстрировал отдельный вид на джунгли Амазонки: простое изображение с цифровой камеры; лидарное изображение карты с определением дальности; улучшенный гиперспектральный обзор растительного покрова; и детализированный черно-белый рельеф местности.

Видеозапись с дронов шла в реальном времени.

Один за другим восемь аналитиков подняли глаза на экраны, отодвинули стулья от столов и принялись перешептываться. Персонализированные рабочие станции замигали, передавая дополнительную информацию специалистам в соответствии с областью их контроля. Полковник Хоппер поднялась со стула.

В центре каждого изображения располагалось нечто необъяснимое.

Казалось, перед ними предстала безликая, слегка изогнутая глыба, возвышающаяся над просторами джунглей и простирающаяся через приток реки. В основании горы лениво струилась вода, а позади образовалось нечто похожее на гигантскую лужу, затопившую грязными водами окружающие джунгли. Близлежащие деревья и другая растительность, которые не погрязли в болоте, выглядели хрупкими, погнутыми, умирающими.

– Аномалия расположена на траектории падения «Небесного дворца»[12], – проскрипел из динамиков голос Бразильеро. – «Тяньгун‐1»[13] находился прямо над…

– Принято, Бразильеро. Достаточно информации. – Хоппер приостановила соединение.

Взглядом она проверила широту и долготу: аномалия располагалась на экваторе. Полковник с ходу добавила свои наблюдения в заметки об инциденте. Эта странная, но вроде как важная деталь почему-то сбивала с толку.

Дейл Шугерман, старший специалист по анализу оперативной информации, встал с места и повернулся к полковнику Хоппер. За все пять лет она ни разу не видела, чтобы этот огромный мужчина волновался о чем-либо, кроме видеоигр.

– Это невозможно, мэм. Здесь какая-то ошибка, – эхом разлетелся дрожащий голос Дейла. – Там нет ни дорог, ни взлетно-посадочной полосы. Там нет возможностей для подобного сооружения. С датчиком явно что-то неладное. Лучше обновить программу дрона. Отправьте…

– «Невозможно» – это неправильное слово, рядовой, – сухо отрезала Хоппер, скрестив руки. – То, что мы видим, не является невозможным. Перед нами событие с крайне низкой, но все-таки вероятностью.

В комнате воцарилось молчание – аналитики задумались над словами полковника.

Существует определенный класс событий, которые технически могут произойти, но настолько маловероятны, что большинство дилетантов сочтут их невозможными. Это ложное предположение основано на эмпирической закономерности, известной как «ошибка Бореля»: «Явления с крайне низкой вероятностью фактически никогда не происходят в реальной жизни».

Конечно, математик Эмиль Борель ничего подобного не говорил. Вместо этого он сформулировал закон больших чисел и продемонстрировал, что в нынешних масштабах вселенной каждое событие с ненулевой вероятностью в конечном итоге произойдет. Или, другими словами, при достаточных шансах произойдет все, что может произойти.

А для тех редких терпеливых представителей нашего рода, кто основывается на фактических данных и не боится оставить выгоду будущему поколению, маловероятные события не являются невозможными. Они – неизбежны.

Полковник Хоппер умела терпеливо ждать, как никто другой. Пока мир вокруг нее кружил все быстрее, она, казалось, замедляла темп. Ее предшественники, несомненно, подбирали кандидата с особой тщательностью[14].

Невзирая на пятнадцатилетнюю работу без премий, без поощрений, а зачастую и без уважения коллег, Хоппер не остыла к своему делу.

И в тот важный момент настойчивость ее окупилась с лихвой.

Полковник Хоппер, вытащив из верхнего ящика толстую папку, громко бросила ее на стол. Она намеревалась удостовериться, что остальная часть разговора пройдет согласно протоколу. Старомодным канцелярским ножом полковник сняла несколько печатей и получила доступ к секретным ламинированным страницам. Хотя большинство экстренных мероприятий в настоящее время были автоматизированы, созданные десятилетия назад рукописные инструкции требовали, чтобы обученный сотрудник оставался в курсе каждого шага.

Придвинув гарнитуру к губам, Хоппер начала отдавать приказы с уверенностью авиадиспетчера:

– Бразильеро. Установите вокруг эпицентра аномалии карантинную зону в тридцать миль. Немедленно уберите оттуда беспилотник и посадите его на периметре. Как только он опустится, никому не позволяйте приближаться.

– Принял.

Судя по компьютерным моделям первоначального инцидента в Пидмонте, минимальное безопасное расстояние составляло тридцать миль.

Когда «Стервятник» развернулся и устремился в противоположном от аномалии направлении, изображение на экране резко дернулось. Спустя несколько секунд носовая камера развернулась на сто восемьдесят градусов, и на экране вновь появилось странное сооружение, только на этот раз вдалеке.

– Полковник, какое мы имеем отношение к этой штуковине? – тихо спросил Шугерман. Свет играл бликами на очках мужчины.

Хоппер задумалась, но все-таки решила не отвечать напрямую. Ранее упомянутое Бразильеро кодовое слово «Небесный дворец» уже стало вероятным нарушением секретной информации. Вместо ответа полковник перешла к сведениям, представляющим наибольший интерес для «Вечной бдительности».

– Вы подтверждаете экваториальное местоположение?

– Подтверждаю, – отозвался Шугерман, сгорбившись над столом. – Аномалия расположена точно на экваторе, мэм. Вплоть до сантиметра.

Хоппер глубоко вздохнула. Помимо приглушенного звука помех, в комнате царила тишина. Когда Шугерман заговорил, голос прозвучал удивительно громко:

– Какое значение имеет экваториальное местоположение?

Молчание Хоппер настораживало. На вопрос Шугермана нельзя было ответить, не поставив под угрозу безопасность миссии. Эта информация могла передаваться только между командующими.

– Рядовой. Установите соединение с «Транзат‐4». Нужно уведомить о ситуации.

– Мэм, это вспомогательная система. В настоящее время ее кто-то использует… Сейчас ЦРУ…

– Я даю разрешение на первоочередную передачу.

Шугарман сглотнул.

– Да, мэм. Перехватываю спутниковый канал.

Вслед за ритмичным стуком клавиш появилось спутниковое инфракрасное изображение джипов, несущихся по черной пустынной местности, оставляя за собой белые следы шин. Сверху на картинке сновали черные прицелы.

Из динамиков тотчас донесся незнакомый грубый голос:

– Убирайся с канала, неизвестный! Вы перебиваете чувствительный…

– Покажите координаты, – велела Хоппер рядовому. – И выключите звук.

– Да, мэм.

Комната снова погрузилась в тишину, нарушаемую лишь щелчками клавиш. Все аналитики сосредоточили внимание на данных, льющихся на мониторы с магистрального канала.

Где-то наверху, на секретной орбитальной траектории, объектив спутника-шпиона тихо настраивался на космический вакуум. Изображение конвоя размылось и исчезло с мониторов, а несколько секунд спустя объектив остановился на клочке амазонских джунглей. Увеличив изображение, спутник представил его в кристальной ясности: металлическая поверхность с нечеткими шестиугольными вкраплениями была усеяна каплями тумана, и вся эта конструкция сверкала, как панцирь жука в лучах приближающегося к зениту солнца.

– Включите инфракрасный режим, – велела Хоппер.

На втором мониторе появилось серое изображение с более светлыми включениями. Разница в цвете указывала на перепады температур. Картинка окружающих аномалию джунглей растворилась в сероватой массе, чем-то напоминающей грозовые тучи. Сама аномалия стала чисто белой, настолько яркой, что на короткое время размыла остальную часть снимка.

– Она горячая, мэм. Очень горячая, – заметил аналитик. – Видите, как съежилась близлежащая растительность?

Хоппер кивнула, указывая на монитор.

– Что это за пятна? У них одинаковая температура, но она быстро падает.

Сидя за столом, Шугерман приблизился к экрану, одновременно переговаривая через гарнитуру с другим аналитиком. Наконец он ответил:

– Полагаем, это трупы, мэм. Около четырнадцати. Человек…

– Откуда такая уверенность, рядовой? В тех регионах обитают крупные приматы.

– Мэм… Некоторые из них вооружены копьями.

Какое-то время Хоппер молчала.

– Поняла вас, – наконец ответила она.

Неожиданно для всех изображение на экране вспыхнуло белым светом. Как только экспозиция нормализовалась, аномалия заметно изменилась. Теперь остывающие пятна оказались еще ближе.

– Что это было? – изумилась Хоппер.

– Похоже… аномалия увеличивается в размерах, – предположил Шугерман. – Из центра озера появилось второе образование – меньшее по размерам, шестистороннее.

Третий монитор залился цветными пятнами. В атмосфере над аномалией образовалось мутное сине-оранжевое облако. Казалось, гонимое слабым ветром, оно перемещалось на восток.

– Пепел, – доложил другой аналитик. – Атмосфера пропитана им. Должно быть, оно каким-то образом вырвалось из аномалии. Данные продолжают поступать…

Полковник провела пальцем по колонке цифр на сверхсекретной папке, где важная информация излагалась настолько просто, как будто ее написали для детских умов с учетом извечного принципа K.I.S.S.[15]

Палец полковника остановился на графике масс-спектра[16], и спустя миг в голосе Хоппер появилась дрожь.

– Снимите данные масс-спектра.

– Уже, мэм.

Через несколько секунд младший аналитик положил результат на стол полковника.

Хоппер еще раз провела пальцем по ламинированной странице.

– Идентификация пройдена, – заявила она без дрожи в голосе.

– И что это? – Шугерман повернулся лицом к полковнику. Его губы побледнели, голос понизился чуть ли не до хрипа.

Все аналитики за спиной рядового тоже обратили взоры на Хоппер.

– Мы имеем почти точное совпадение со штаммом «Андромеды», обнаруженным в Пидмонте, Аризона, более пятидесяти лет назад. Я не знаю, как это случилось, но нечто, созданное из аналогичного вещества, прямо сейчас находится в джунглях. И, судя по изображениям, увеличивается в размерах. Тела людей лежат прямо у основания.

– Но это не… – Шугерман остановился. – Вы хотите сказать…

Каждый член команды отчетливо понимал цель миссии, однако никто из них не верил, что штамм появится снова. Даже сейчас, оказавшись перед лицом неопровержимых доказательств, все они сомневались. За исключением одного человека.

Встав с места и спрятав папку под мышку, Хоппер обратилась к недоверчивой аудитории:

– Проект «Вечная бдительность» только что выполнил задачу. На том наша работа завершена. Желаю успехов в будущих заданиях, какими бы тяжелыми они ни оказались.

Пока толпа аналитиков глядела вслед с открытыми от изумления ртами, полковник Хоппер направилась в высокоприоритетный центр связи – звукоизолированное подсобное помещение.

Оглянувшись через плечо, Хоппер отдала последний приказ:

– Предупредите авиабазу Петерсон и передайте им данные. Скажите, что в связи со стремительным ростом у нас меньше четырех дней.

– Четыре дня? До чего? – откликнулся Шугерман.

– До того момента, как аномалия распространится до океана.

И на этом проект «Вечная бдительность» завершил существование.

Тревога

Хотя день только начался, Рэнд Л. Стерн уже работал как будто на последнем издыхании. Генерал с четырьмя звездами на погонах, большой семьей и стремительной карьерой столкнулся с постоянным и ошеломляющим спросом на свое внимание. Последние пятнадцать минут его ничего не волновало – он просто ждал, когда наступит время обеда.

Стерн был некрупным афроамериканцем лет пятидесяти, и седина только коснулась его висков. Закончив академию ВВС США, он налетал тысячи часов в качестве командира истребителя. Впоследствии Стерн перешел на должность профессора в Военную академию. Последние три года, после того как в 2016 году его кандидатуру единогласно одобрил Сенат, он возглавлял Северное командование США и Североамериканское командование аэрокосмической обороны.

Проходя службу на авиабазе Петерсон в центральной части Колорадо, генерал Стерн наблюдал за работой тридцати восьми тысяч человек, представляющих американские интересы на высоте от двухсот до двадцати двух тысяч миль от земли. Годовой бюджет генерала составлял десятки миллиардов, что вдвое больше бюджета любой существующей многонациональной компании.

Он скажет любому, что самым сложным заданием в его жизни стало воспитание четырех девочек-подростков и научного сотрудника на факультете психологии Университета Денвера – его жены.

Дома голос Стерна стал одним среди многих, но на работе он имел настоящую аудиторию – более трехсот миллионов американских граждан.

На первом брифинге Стерну сообщили о двенадцати высокоприоритетных сверхсекретных программах, имеющих огромное значение для национальной обороны. Среди них прозвучал и проект «Лесной пожар», созданный около пятидесяти лет назад после инцидента с «Андромедой». По сравнению с амбициями китайцев и невероятным количеством потерянного на орбите неучтенного ядерного материала «Лесной пожар» казался безобидной программой. Тем не менее за все время ни один другой проект не докучал Стерну сильнее.

Работа с микрочастицей «Андромеды» из научной деятельности превратилась в секретную гонку вооружений с глобальными последствиями, которых не было со времен холодной войны. В результате «Лесной пожар» начал потреблять чрезмерно большое количество ресурсов. Впоследствии, чтобы скрыть от всеобщего обозрения десятки многомиллионных подпроектов, пришлось изрядно потрудиться.

Все это тяжким бременем легло на плечи генерала.

Позже в интервью Стерн сравнил себя с Атлантом[17], в одиночку держащим небо. Но при этом никто не знал, от чего он всех защищал и почему. Даже его девочки.

Среди засекреченных проектов «Вечная бдительность» была в лучшем случае второстепенным проектом. Со временем страх перед спонтанной мутацией микрочастицы «Андромеды» испарился, и внимание переключилось на более актуальные проблемы, такие как международная милитаризация врагов государства.

Как и присуще человеку, интерес перекочевал от созерцания внеземных чудес на обыденные вещи – на страны, прознавшие о микрочастице AS‐1 и ее двоюродной сестре AS‐2, поедающей пластмассу.

Оба вида оказались опасны по-своему.

Попадая в легкие, AS‐1 почти всегда оказывалась смертоносной. AS‐2 стала противоположностью AS‐1. Безобидная для здоровья частица, которая самопроизвольно эволюционировала в сердце лаборатории «Лесной пожар», могла задерживаться в верхних слоях атмосферы, превращая пластмассу в пыль, – событие, которое отбросило развитие космической программы США на несколько десятилетий назад. Образцы AS‐2 попали в свободный доступ к ученым всех стран, но, невзирая на попытки, других подвидов штамма «Андромеды» – натуральных или искусственных – обнаружено не было.

В тот день Стерн получил неожиданный телефонный звонок. Он поступил не от агентов, следящих за Китайским национальным космическим управлением, не от шпионов, расследующих вспышки заболеваний на планете, не от секретной базы под кукурузным полем в Неваде.

Звонок был от «Вечной бдительности».

Сидя в своем кабинете на авиабазе Петерсон, Стерн с легкой досадой отреагировал на экстренное сообщение полковника Хоппер. И хотя ложные тревоги, по обыкновению, устранялись инстанцией ниже, так и не доходя до его ушей, генерал не терял надежду на возможную ошибку.

Свернув неуместную заставку котят с радугой изо рта (подарок младшей дочери), генерал принял пересылаемые Хоппер данные. Как только на экране появились изображения аномалии, Стерн откинулся на спинку стула, скрестил пальцы на животе и разочарованно закрыл глаза.

– Полковник Хоппер. Что это?

– Есть одна теория…

– У вас есть теория. Я опаздываю на обед, полковник. После повышения у меня и десять минут свободных едва найдется. Вы тратите мое время, которое могло быть занято беконом, салатом и сэндвичем с помидорами.

– Сэр, вы заметили траекторию?

– Я вижу неподвижный объект среди джунглей. Нет здесь никакой траектории.

– Десятого апреля этого года китайская космическая станция «Тяньгун‐1» сошла с орбиты и подверглась разрушению. Видимая нами аномалия расположена на экваторе, прямо на траектории обломков. Как вы, вероятно, помните, инцидент носил кодовое название «Небесный дворец».

Генерал Стерн резко выпрямился.

– Мы не можем знать, с чем экспериментировали китайцы на этой космической станции, – добавила Хоппер.

– Но мы догадываемся, не так ли? – Стерн глянул на экран.

Нынешняя проблема превысила значимость обеда. Речь шла не только о защите нации, но и о защите человечества в целом.

Губы генерала зашевелились, но спустя миг рот сомкнулся.

– Отличная работа, полковник. Мы займемся полученной информацией. Не могу поверить, что говорю это… но… Объявляю тревогу. «Лесной пожар» снова в игре.

Мало кому известно, что с начала войны во Вьетнаме специалисты по человеческим ресурсам самостоятельно не планировали и не осуществляли крупных военных программ для Соединенных Штатов Америки. Каждая операция, от одноэлементных перевозок до координации действий, частично создавалась компьютером под эгидой сложного набора алгоритмов, известных как автоматизированная логистика и анализ решений (ALDA).

В связи с этим реагирование на «Андромеду» ничем не отличалось от любых других сложных военных мер.

Опираясь на исходные данные генерала, ALDA активировала суперкомпьютерный кластер «Першерон», расположенный в глубинах исследовательских лабораторий ВВС под авиабазой Райт-Паттерсон в западном Огайо. Отклоняя или временно приостанавливая тысячи вычислительных потоков с более низким приоритетом, ALDA подключилась к постоянно обновляемому набору данных о персонале и ресурсах и спустя пятнадцать минут подготовила полную выгрузку.

Тем не менее, даже с беспрецедентным уровнем вычислительной мощности и данных, ALDA всегда следовала разумному принципу «80/20». То есть 80 процентов алгоритма зависело от решения компьютера, но 20 – от человеческого здравого смысла и интуиции.

В этом случае Стерн не обнаружил технических недостатков компьютерной выгрузки.

Увидев в досье майора Пенг Ву, гражданку Китая, которую в любом другом случае несомненно исключили бы из соображений безопасности, Стерн с кривой улыбкой покачал головой. Алгоритм ALDA был неуклонно логичным, но зачастую принимал неосмысленные решения. Учитывая ситуацию с «Небесным дворцом», это был гениальный шаг – взять китайского военного в резерв участников «Лесного пожара».

Пенг Ву была не просто тайконавтом – она участвовала в первом пилотируемом полете на космическую станцию «Тяньгун‐1». Стерн понимал, что она не станет разглашать военные тайны (они уже пытались), однако ее знания могли спасти жизни.

На тот момент единственная обязанность генерала Стерна заключалась в том, чтобы дать устное согласие. Однако за несколько минут до отданного приказа состоялся еще один разговор.

Ниже приведена частичная стенограмма беседы генерала Стерна и одного из его наиболее доверенных офицеров:

<…>

Согласно оценкам вашингтонского аналитического центра «Нова Америка», интуиция Стерна спасла три-четыре миллиарда жизней.