МАРИНА ШАМСУТДИНОВА
ЕВРАЗИЙКА
СТИХОТВОРЕНИЯ
СТИХИ ПОСЛЕДНИХ ЛЕТ (2010 -2012) КАМЕНЩИК
Посвящается моей бабушке, Вагиной Екатерине Петровне
Каменщик без «ца».
Поэма внучки, от первого лица.
1.
Каменщик не мужик.
Русская баба во ржи…
Ка-мен-щи-ца!
На войне убило отца –
Бесприданница.
Только фраза «Пропал без вест…»
Неподъёмный сиротский крест.
Крошки слизывали со стола,
Четверо детей – мать ждала.
Прабабка Матрёна в тридцать лет вдова.
Вятская волость, деревня Девятово.
Пётр Суставов – прадед.
Уходя заклинал – хватит!
Трёх дочерей, чем можешь, корми, Сына-поскрёбыша подними!
2.
Бабушка Катя в четырнадцать лет
Бросит девятовский сельсовет.
Дядя забрал на стройку в Сибирь.
Девку без паспорта только стырь.
Нина сестра за вагоном вдогонку:
«Возьмите, дядя, вторую сестрёнку!»
Катя, Катя! В залатанном платье.
Сестре девятнадцать,
За ней не угнаться.
В кармане не паспорт, волчий билет.
Повесилась Нина – крестьянки нет.
3.
Странноприимная Сибирь,
Целительное Прибайкалье!
С уставом новым в монастырь, Ангарский лёд, как зазеркалье!
Плотину ставят на юру,
А ветер сносит поутру.
Бетонщица в пятнадцать лет,
Меси цемент из тысяч бед,
Руби цемент, топи цемент,
Работы ражий рудимент.
Крестьянский хлеб –
Чтоб правнук Глеб
Художник и интеллигент,
Чтоб дочь – учитель, внук – поэт, Всему основа он – цемент!
4.
Слава КПСС!
Сдана Иркутская ГЭС!
Лично товарищ Сталин
Кирпичный завод оставил.
От затопления спас.
Работает и сейчас
Лисихинский кирзавод.
С плотины видит народ!
За героический подвиг,
За труд –
Бабушке Кате орден дадут!
В огне и пламени
Орден Красного Знамени!
Страна в руинах лежит опять, Внучке остались слова на «ять»!
5.
Дома клала из кирпича,
А трёшку дождалась в панельке!
Бригаде влепит строгача,
Если напарник пьяный в стельку!
Руководила, как могла,
Домов пятьсот за жизнь сдала.
Домов пятьсот – углов две тыщи, И кривизны у них не сыщешь!
А по субботам на калым –
Класть гаражи детЯм на Крым!
Да, в девяностых «было дело»: Страна в сберкнижках тех сгорела.
Ограбили в единый миг:
Инсульт, инфаркт и нервный тик.
Все ордена остались в доме,
Госпремия, медаль «За труд», В мемориальном пятом томе
Посмертно, может, помянут…
Ей памятник – плотина ГЭС,
Микрорайон, а рядом лес!
Поколенье детей войны
Голодны и изнурены,
Удивляли ВДНХа, –
А здоровья на полглотка .
6.
Вся её жизнь в кинокартинах, Где все такие, как она.
Уж двадцать лет страна в руинах, Словно не кончилась война!..
С её доской мемориальной
Купил плотину «поц» реальный!
И то, что строили с натугой, В наследство внукам передать, Тем «поц» поделится с супругой, Оставив нам слова на «ять».
Мильон в карман, народу цент, И тот в кредит и под процент!
В кредит кирпич, в кредит цемент, А в парке стенд: Аллея славы!
Встаёт Страна на бой кровавый…
ОСЕННЯЯ ВЕСНА
Короткая, но дивная пора -
Ф.И.Тютчев
Осенняя весна, по осени любовь
Вернее расцветёт по кампусам и скверам
Рябина впрыснет в кровь драже своей души, Залезет под пальто неслыханным манером.
Цветы на бузине, каштан слегка расцвёл, На яблоне цветы среди созревшей груши, Любви коловорот, амурчик прилетел, Ворона долбит сыр из перемерзшей лужи.
Весной у всех аврал – экзамены, диплом
Плоды своих трудов вкушают от науки, А осенью любовь легко запить вином, На лекцию пойти, слегка погладив брюки.
Осеннюю любовь студенту не забыть, Перед глазами вновь подружек вереницы…
Так осень, покраснев, торопится любить, В преддверии зимы готова обнажиться…
ГДЕ МОЯ РОДИНА
Я ненавижу трёхцветный гибрид над дырявым забором, С гимном поддельным, со скипетром в левой руке.
Здесь молодым не дорога, лазейка протоптана вором, Сточные воды текут из коттеджей по жёлтой реке.
Только дерьмо здесь всплывает, а чувства добрейшие тонут.
Здесь у добра лишь синоним причастности к нефтетрубе.
Доброго дела почёт бизнесменом запорот, Труженик здесь обречён за копейки погибнуть в труде.
Здесь я давно не наследник, пока поселенец.
Будто с контузией по Сталинграду бреду.
Всюду развалины, вывески, что ли, писал у нас немец?
Кто же тогда победил у нас, тля, в сорок пятом году?
Речь иностранная: всюду флешмобы и пати.
Девку от парня и в шаге не отличу.
Где моя Родина? Родину, суки, отдайте!
Я не по ней, я по вам поминальную ставлю свечу!..
***
А пока апокалипсис апоплексично-тактичен, Жар от казни египетской гасит ливийской водой.
Как его не крути - шар земной ограничен, Неглубок и горяч, сколько бункер не рой.
А пока апокалипсис вскормлен недаром
На картошке израильской, на аргентинском зерне.
И привиделась мне моя Русь в превентивных ударах, Уходящая в лес с малышом на горбатой спине.
ПЛАЧ ПО ЛИВИИ
О, Ливия, оливою
Склонилась над песками,
Тебя сжигает милую
Космический дискавери.
Войну раздует звездную,
Почти религиозную...
Кровь Ливии оливою...
Кровавой нефтью стелется
Пустыня златогривая
Ракетами ощерится,
В песок уйдёшь– товар ещё,
Как золото в песочницу,
О, Ливия, ты кладбище,
А умирать не хочется!
***
Теракт – это рак, метастазы по веткам метро.
Автоцитата.
Хочу быть жертвой терроризма, А не :
убитой по приколу
Травматикой в сыром подъезде, Задавленной крутой машиной,
Мишенью стать мальца с воздушкой, Компании попасться пьяной,
Под поезд скинутой в метро,
Прибитой толстою сосулей,
И просто деревом у ЖЭКа,
Иль током, тоже нет виновных, А провод под ногу попал…
Когда никто не виноват –
Собрали, увезли в газетке.
Смертей немало на Руси –
Бесплатных, страшных, безответных…
Хочу быть жертвой терроризма, Чтоб президент наш на могиле
Оплакал мой безвинный труп…
Нам не дожить до Коммунизма, Хочу быть жертвой Катаклизма!
А детям выдадут на тризну,
Помогут сдаться в институт.
Квартиру, может быть, дадут..
***
Мои враги со мной на ВЫ:
на ВЫчеркнуть,
на ВЫшколить,
на ВЫправить
на ВЫрезать,
на ВЫвалять,
на ВЫволочь,
на ВЫдавить,
на ВЫдернуть
на ВЫломать,
на ВЫмарать,
на ВЫпихнуть,
на ВЫяснить...
НА ВЫНОС!
ЦВЕТАЕВСКИЙ ЦИКЛ
***
- Послушайте!- Еще меня любите
За то, что я умру.
М. И. Цветаева
Елабуга – знать пёстрая гора, Пеструшкой тычется в окоченевший берег.
Была наивна и была добра.
В её могилу каждый третий верит.
Экскурсовод занудно тычет в нос -
Святую правду и немой вопрос...
От странностей своих странноприимных
Жила Марусей, а ушла Мариной.
4 августа 2010
Я в этом женском роду- последняя…Женская линия может возобновиться на
дочери Мура, я ещё раз могу воскреснуть, еще раз- вынырнуть…
М.И.Цветаева (из письма)
1
Не по крови люди воскресают , а по духу!
Их обтёсывают и кромсают на проруху.
Трусят, словно бьют ковёр зимой потешной.
Околдован, словно вор бабёнкой снежной.
Не по крови воскресают, а по духу, Не успел схватить весла - люби старуху.
Только тащится судьба козой трёхрогой…
Воскресился? – и вали своей дорогой…
2
А паломников собирайте половником, Выбирайте, где жидко, где густо.
Генералов и подполковников
Призывайте под знамя искусства.
Сто экскурсий повытопчут тропы, Чьи в петле парашютные стропы?
На костях неизвестного трупа
Создадут шеде-вральные тропы…
3
Люди сбрешут - гордыню потешут…
ВЕНЕРА КАМЕННОГО ВЕКА
Их чрева вЫносили род людской, Они уперлись в землю не на шутку, Анорексичной крале городской
Не повторить их родовую муку...
Родить, вскормить, младенца сохранить, Добытчика в пещере приголубить, Чтоб не прервалась хрупкой жизни нить.
Сказал ли предок ей хоть раз, что любит?
Не просто любит, а боготворит
И красотой ее гордится в меру, Он ей подарок первый мастерит, Из камня режет мощную Венеру.
Такой Венере мамонт по плечу
Она медведя взглядом остановит.
Легко сбежит к студеному ручью
И острогой к обеду рыб наловит.
ФАНАТИЗМ
1
На манежной фанаты с битой,
Есть в стране молодежь, не забита!
Нас таких миллиона три!
Вся Россия, как ёлка- гори!!!
2
Нас как тигров загоняют в клетку, В животе «мороженко» и блин, Смотрим сквозь ячеистую сетку
На засилье западных витрин.
Всей стране устроили гулянье, Праздник под присмотром мусоров, Юмористов радостное ржанье,
И обилье алкогольных снов.
Вроде мы не вовремя родИлись, Нас как мелочь сняли со счетов, Мы же незаметно оперились
И фанат теперь на все готов.
Вся Россия пусть за нас болеет, Бьется за решеткой полицай,
И в мороз свобода сердце греет, Первый пас в ворота - забивай!
3
Скользко нынче на Москве и холодно, Стёрлись до железа тормоза,
Призывают на Россию Воланда
Тёмные трусливые глаза.
Не творцы, все больше переводчики, Книжки точат острые резцы,
Очень толерантные укольчики,-
Революционные спецы.
Ярлыки развешивают быстро,
Словно немец снова под Москвой, Кукловод от ужаса неистов,
Всё смешалось - фонограммный вой…
Отчего и спящих нас бояться, Гулливер совсем не лилипут,
Видно, путы начинают рваться, Кукловодам паутинки рвут…
***
Элита, будь проклята эта элита, В любом государстве из спеси отлита.
Элита печется о бедном народе, На ней модный галстук и брюки по моде, Пенсне золотое, лаве в кошельке, Всегда говорит на одном языке.
Элита элите не выклюет очи.
Одной национальности быть она хочет.
А бедный ютится в границах участка
И спирт принимает порой за лекарство, И, как Минотавру на острове Крит, Он платит налог и разбойный кредит.
Бедняк он земляк, а элита воздушна, Чуть что за бугор упорхнет равнодушно…
-----------------------
Народ за собою повел предводитель, С мечтой о народной, о честной элите.
Элита из Лита, фуфло из ИФЛИ
Предали, продали и перевели…
* * *
Мы напишем историю кровью,
А потом замажем дерьмом,
Спину согнутую коровью
Мы украсим турецким седлом.
Мы забудем, как наше имя.
Кличка скотская – по отцу.
И царя мы узнаем в гриме:
Михалковым корона к лицу.
Мы опустимся на колени,
Вы поверите в нашу смерть,
Возродятся все графы и фени, Корни даст обожжённая жердь.
Расцветёт интернетное иго,
Эсперанто заменит мат,
Листик фиговый вместо книги? –
Не холопы мы, не расстриги,
Вас сомнёт полста первый штат…
***
Стихи вчера мне Друнина читала, Ещё живая, о своей войне,
«Погибла глупо, словно лошадь пала»,-
Так врали мне о ней и о стране.
Нас победил блок НАТО, чья ПОБЕДА ?
Власть сохранила – мину, власть и кредо.
Пошёл на бой последний, на таран, Покончивший с собою ветеран.
***
Еду по России,
часто кусаю губы,
чтобы не закричать...
***
Рисовать плакаты к первомаю,
А закончить свои дни прислугой.
Барчука прогуливать по парку, Госпожи донашивая шмотки,
В классовые классики играть…
***
Всяк невиновный на планете-русский?
И как бы враг не укреплял редут
Заверещит по аглицки, французски,-
Немчин проклятый:"Русские идут!"
***
Ледокол «Ангара»
Моя иркутская «Аврора»,
Ну пожалуйста, выстрели!
***
Лес умер, от людей сгорел.
Высоковольтки птичье эхо.
Над ней ,как мститель пламенел
Закат, сжигая елку ЛЭПа
***
Народ по телеку с брюшком
В глубинке ловит две программы.
Всех новостей- обком, облом, Да пара шуток из рекламы.
А в огороде зреет лук,
Подарит плоский телек внук…
***
Города-острова,
А маршрутки, как лодочки хлипкие
Между ними гребут.
Все гребцы с матерками-молитвами.
***
Я рябина - Кармен.
В волосах моих роза ветров.
Под овацию рощи
Танцую свою салтареллу!
***
Стихи мои - слова народные
***
Писатель в отсутствии литературоведа
превращается в людоеда
***
Розовые слоники сидят в силлаботонике
***
А на водочной диете похудеют даже йети!
***
Твой памятник - это я,
Видишь, какая статная!
***
Кто слишком сыт,
На всех остальных ссыт!
***
От тупого не порежешься...
***
Боги в блоге...
***
Народ в России - больше чем народ!
У каждого свой сад и огород!
***
мышка с наружкой
***
Снежные щитинки на щёчках у машинки
***
Лучше быть неотшлифованным бриллиантом, чем граненым стаканом....
***
Мильон в карман, народу цент, И тот в кредит и под процент!
***
По фермам, фабрикам,складам
Меня читают по складам.
***
В парке листопад-
Шашлычок из листьев на каблучках...
***
только гнетущий голод
истинный диетолог
***
Серый день и даже СПИД
не испортят аппетит...
***
Лишь одно стихотворенье из ста
Записала на пол-листа.
***
Не лень тебе о Ленине писать?
Отмочишь корки сухонького хлебца.
От детства получить хотеть наследство, Обматерив матерчатую рать?
Воспоминания как зубы станут рвать, (Их выбивают нынче на Манежной, По телику глядел на бой потешный) Скатерку режу на углы из ситца, Спустя года она вам будет сниться.
Не лень стихи о Ленине писать.
БОГАТЫРША МАРЬЯ МОРЕВНА
Голос старцев почти не слышен, Спят в младенцах богатыри,
Собирают в поход богатыршу,
Дав клубочек в поводыри.
Богатырша Марья Моревна,
Ты воительница Руси,
И добытчица, и царевна,
А хазар хоть косой коси…
ДВЕ ТЫСЯЧИ СЕМНАДЦАТЫЙ
В аренду скорбь и памятники славы, На скользкий путь ступил орел двуглавый , Если на Красной зАлили каток, То капает кому-то третий срок.
На площади, у центра всех дорог
Схлестнулись в битве ЗАПАД и ВОСТОК.
Танк-Мавзолей собой прикрыл кладбище.
Среди зевак, торговцев, новых нищих
Клюет нутро звезде орел двуглавый –
Недаром площадь прослыла "кровавой".
В мороз на крови можно поскользнуться
И в тапки из коньков переобуться…
Пусть манекен с хозяином вась-вась, На то она и временная власть.
Гудят своё часы на Спасской башне, Которая, ей богу, не спасёт, Когда припомнив славы день вчерашний, Две тысячи семнадцатый придёт!
БОЕВОЕ ДЕЖУРСТВО
Верлибр.
Каждое утро
Встаёт на дежурство
Готовая смена.
С риском для жизни готовит
Ракету
Для пуска:
Ядерный щит поднимает
Над нашим сомнительным миром.
Это тяжёлая ноша держать на плечах
Просто небо,
Готовое рухнуть на головы
Тысячью ядерных вспышек,
Грибами
Заполнить лукошко
Разбитой России.
И ноша лежит на плечах –
Двадцатипятилетних мальчишек.
ПИОНЕРСКОЕ ЛЕТО
Не хватало в стране туалетной бумаги, Древесину толкли на заветные книги, На «Зарнице» срывали погоны в овраге, И по-братски делили с врагами ковриги.
За пятнадцать копеек любимых поэтов
Покупали на завтрак, обед и на ужин.
Если сыт от духовной пищи всё лето, Туалетной бумаги рулончик не нужен.
***
Спасёт нас вечная зима!
Больницы, школы ледяные,
А дураков своих нема,
Все дураки переводные.
Сельскохозяйственной страны, По брови занесённой снегом,
Проблемы в общем решены
Одним навязчивым соседом.
Мороз-подрядчик хоть куда,
Бордюры, домики-яранги.
Всё смоет талая вода,
Дорогу одолеем в танке.
Иван, не помнящий родства,
Очистит поле родовое,
Распашет – раз, засеет –два, На три оно совсем живое!
Сосед порядочная гнида –
Антанта или Атлантида...
Игрушки смоет ледяные,
Дома отстроим лубяные.
РУССКАЯ СКАЗКА
На каждой опушке ждут нега и ласка –
В лесочке берёзовом русская сказка.
Присел на пенёк пожевать пирожок –
Ежонком у ног проскочил колобок.
Малины у мишки в бору набирай, В палатке съедай вот такой каравай!
А ночью притопает мышка- норушка
И сказку ночную нашепчет на ушко, И лунную пряжу сквозь щёлку спрядёт, Навяжет перчаток и прочных колгот, Чтоб больше в лесу не царапать коленки, –
С полян собирать земляничные пенки.
Проснёшься, а сосны в лесу налитые, Стволы, как бока у бычка, смоляные.
К любому прилипнешь, застрянешь в лесу, Но в город пора: есть сыры, колбасу, Сосиски, паштеты из сала и сои, А лето в лесу на Руси золотое.
А в городе что? – беспросветная осень, Но как колбасу и сосиски нам бросить?
ГРИБНАЯ ЭРОТИКА
Наш лес от влаги пухнет мхом-
В него закачен силикон.
Грибные груди в диком раже-
Хватай , беги, а то повяжут.
Гламурную коль любишь грудь –
Торчит из мха хрустящий груздь.
А с нулевым, почти ребенок,
Растет из пня грибок – опёнок.
К размеру пятому привык,
Срезай без спешки белый гриб.
А надоест любить пацанок –
Песком присыпан гриб – обабок.
Бесстыжи рыжики-лисички,
Покажут сами все отлички.
А хочешь в морг, так проше пана, Белянка, бледная погана.
Коль не вставляет "беломор", В беде поможет мухомор.
Потом признаешь в каждой шишке
Вихры бесстыдника – мальчишки.
Он засвистит тебе вдогонку –
«Женись и мни родную женку!»
***
Белки по кругу, такой вот смешной лохотрон.
Пересажают всех лохов на царственный трон.
Анализация – звучит как лизанье анала.
Канализация – ветвь золотая из Канна.
Кредитованье, - аренда, а попросту лизинг, Модернизация – к морде удачный подлизинг.
Лязг автомата – лезгинка у красных кулис.
Недра в оффшор и у ЗАпаДА вечный ленд-лиз…
***
«Нах МоскАу» - кто-то скажет злобно-
«Здесь давно не русская земля!»
Думать так дозволено, удобно.
Сытой ряшке в стойло ни рубля.
Подменив законы на насмешку, Превратив Московию в Литву,
Заменив Орла продажной Решкой, Оккупанты заняли Москву!
***
Называют "россиянами"
Из желания рассеять,
Русь по рекам полотняным
Выплывет на светлый берег
И забыв междоусобицы
Пополам не переломится.
***
Планета с именем Россия
Летит меж Марсом и Венерой.
Голубоглазая МессИя
Пронизана единой верой –
Любовь вернее, чем насилие!
Наш Третий Рим времён Василия…
***
Душа космополитка -
Родится, кем захочет:
Евреем и арабом,
Афро-американцем
Узбеком или русским,
Бурятом иль китайцем,
Якутом иль монголом.
И только тело смертно,
Смердит, пока истлеет;
Какие-то там гены
Прабабок и прадедок
Всех в крови своей носит
И помнит о своих.
А души как перчатки,
Откуда их приносит?
Любому подойдут.
Сейчас повсюду в мире
Тела уничтожают,
Чтоб на Земле остались
Прозрачные лишь души.
Им некуда родиться,
Страдают, да и все.
Сплошная толерантность...
Бесполый абсолют...
ДУША
Душа как птица от гнезда
От тела ринется к восходу,
Чтоб не вернуться никогда,
В небесном дне не сыщешь броду.
Земная плоть уйдет в песок,
Там на микроны разложится.
Души божественный листок
Над домом матери кружится.
ТАНКА ПРО ТАНКИСТА
Из люка танка
танкист на горящую землю
червячком из яблока выкручивается
без помощи рук и ног обожженных.
Больно,война...
***
Нас надо сдать всем поколеньем в Ад, Замаран каждый, просто виноват.
Клятвоотступность сушит как парша, В нас горе мыкает бессмертная душа.
На ложку правды - дегтя полный жбан, Врет каждый первый, каждый пятый – пьян.
Нас сдует, кто сварганит темный миф, Про племя криводушных и тупых?
Озноб землетрясений, взрывов тиф, Надавят крови - в ад отправят жмых…
Сблюет на берег грязный океан.
Обрывок сети, книгу и стакан…
***
Я надену звезду Давида
Имануил Глейзер
Я звезду не надену, не нужно, Нету красной звезды под рукою.
Кто-то скорчится и натужно
Пол-Европы запишет в герои.
У России хребет железный,
Костяная нога, руки-крюки,
Убивать ее бесполезно,
Ее душу отмолят старухи.
Бессеребряницы, бесприданницы, Беззамужницы и молчальницы,
Столбовые и верстовые,
Стержневые согбенные выи…
РЕКА
Река священнейшая в мире...
Николай Карамзин.
1.
Волга – это не река?
Волга – ручейки, притоки?
Русло для крови врага?
Так, водичка на Востоке?
Русский – это не народ?
Оболочка для народов?
Пьяница, хамло, урод?
Так, навоз для огородов?
...Волга – русская река!
Родина – не оболочка!
Мама русого сынка,
Деда-ветерана дочка!
2.
Жемчугами речными
Дитячьи глазёнки со дна.
Может, мы – иные?
И это чужая страна?
За Енисеем и Волгой
Земли для нас больше нет.
Заряжаю двустволку,
Дедовский пистолет.
Надеваю футболку,
И выключаю скайп:
Пора водрузить над Волгой
Первый вражеский скальп!..
СЧАСТЬЕ
Счастье – это крем-брюле,
Полная тарелка вишни,
Снег липучий во дворе,
На концерт билетик лишний.
Счастье – с сыром колбаса,
Выходные в воскресенье,
Счастье – летняя гроза,
Солнечный денёк осенний.
Счастье – бабушкин пирог,
С земляникой и корицей,
Счастье – свадебный чертог
И любимой покориться.
Счастье – чистая вода,
И букет цветов на сдачу,
Не промокнуть без зонта,
Самому решить задачу.
Счастье – это в мире жить,
На просвет не знать калибры, Платье выпускное шить,
Наблюдать в саду колибри.
Счастье – в зверя не попасть, На охоте промахнуться,
Сунуть тигру руку в пасть,
Испугаться и проснуться.
Счастье – слов не хватит для, Пусть бы вечно список длился…
Не пугай меня Земля,
Я для радости родился!
ИЗ КНИГИ «ДАНЬ ЗА 12 ЛЕТ» (2010) МЫ, ВЫЖИВШИЕ В ДЕВЯНОСТЫЕ
(Вольный стих)
Мы дети, выжившие в девяностые -
Депутаты делили власть,
Не могли накричаться всласть, Затевая дебаты острые.
Мы пили из майонезных баночек суп, Бесплатно в школах раздаваемый от бескормицы, От всех болезней - анальгин был только в больнице.
Мы мечтали отоварить по талонам колбасу, А ещё нам безумно хотелось конфет, Любых, даже батончиков без бумажки; Родители выглядели уставшими, Глядя в наши голодные желторотые рты; Говорили: «Нет!»
Нет конфет, мяса - нет, хлеба - нет.
Есть - винегрет
Из домашней картохи, свеклы, огурцов…
Мы не видели дома голодных отцов, Равнодушно спивавшихся по гаражам; Им нечего было дать нам, они напивались в хлам.
Нас для них стало слишком много, Кормить нас было дорого,
Водка была дешевле, они напивались без цели.
Нас кормили голодные матери, Посылая отцов по матери.
Некоторые залезали в петлю,
С запиской: «Не прокормлю!»
Детдомов тогда открывалась тьма -
Нас толпой возвращали стране, государству.
Детсады превращали в детдома, Нам светила колония да тюрьма.
Государи заступали на царство, Плодилось новое барство…
Мы хотели поступить в ГПТУ;
Спецодежда, бесплатный «хавчик».
Там любой упакованный мальчик
Осуществлял свою мечту.
Было модно носить телогрейки, Катанки-валенки; картонные наклейки
Становились качками. Шапки-пидораски
Защищали мозги от тряски;
На нас испытывали новый героин, И дольф лунгрен был нашим героем, И грудастая сабрина украшала каждый туалет; Нам говорили: «Ничего интересного нет!»
Но у нас был свой интерес,
Мы знали уже, что в России есть секс!
А где-то есть колбаса.
До Москвы электричкой четыре часа -
И у вас уже есть колбаса!
В сытых городах Очередь требовала прописку
При покупке колбасы;
Мы говорили: «Дядя, не ссы!
Мы живём за углом, здесь близко!»
Вот такие у нас были шутки.
Мальчиков забирала армия,
Девочки шли в проститутки
Заработать на жизнь достойную.
Затевались новые войны.
Нас всё равно было слишком много…
Сейчас нам уже под тридцать, Мы полноценные единицы.
Тем, кому повезло уцелеть и не спиться, Предлагают за деньги плодиться, Готовят четвёртый на нашей памяти кризис.
У власти шесть тезисов, как катехизис.
Зарплаты замораживают понемножку -
Нам уже наплевать!
На все фокусы власти мы отвечаем одним: Угрюмо садим картошку!
Нас по-прежнему много, мы выжили
И нарастили на душах броню,
Мы не верим новому дню!
Во славу чьих-то славных идей мы не рожаем детей!
У нас на счетах ничего не сгорит, Потому что нет ничего!
И пока у нас ничего не болит, Мы празднуем над властью своё торжество!..
СУП ИЗ НОЖКИ СТУЛА
У нас в законе субкультура!
Там варят суп из ножки стула, Сдирают кожу с мягких кресел, Им жалкий мир почти до чресел…
Нас упакуют в суп-набор,
То культурист, потом фашист
В строю шагает активист
И череп на косой пробор.
ГОРОД НЕДОМОСКВИЧЕЙ
Город недомосквичей –
Реутов, Балашиха!
Звон бокалов и ключей.
Посмотрите! наши-то
В люди выбились. «Пади!» -
Вон с мигалкой дяденька!
А ты пашешь до зари
И в постельку, батенька!
А Москва горит огнём –
Холодно и ярко!
Строит тысячный в ней дом
Бывшая доярка!
Хлевы, стайки, конуры -
Новые квартиры.
Очень тесные дворы –
Тёплые сортиры.
И горят, как сто свечей,
Лампочки в подъезде!
Город полумосквичей!
Москвичи в отъезде!
БАЛЛАДА ОБ «АРТЕКЕ»
Шёл год восемьдесят девятый.
К закату клонился проклятый, Прославленный и распятый,
Родной наш Двадцатый век…
Мы жили одной дружиной,
Дружина звалась "Хрустальной", Росли мы в равном Союзе,
Дети С С С Р.
В «Артек» двадцать первого мая
Слетелись на слёт весенний.
Союз - потому что совместно!
Дружина - от слова дружить!
Мы пели общие песни
О Родине на грузинском,
Потом о дружбе на русском,
О маме на украинском,
О доме на белорусском,
Учили слова на казахском,
Записывали на армянском,
Узбекском, киргизском, таджикском, Что будем друзья навек…
А море искрилось шёлком,
Лоснилось, как спинка дельфина!
Влюблялись, смеялись, купались, Взвивали отрядный костер…
Еще ничего не случилось,
Но нотки гнева впивались,
В родных голосах прорывались, Сливались в нашёптанный хор!
Грузины припоминали
Сапёрных лопаток скрежет
И осетин между делом
Звали грязным ворьём.
Делёж шёл равнин и посёлков…
Львовяне сбегали на сходку,
Днепропетровск созывали
С собой в самостийный союз…
Спокойные, как удавы,
И преданные казахи
С русскими объединялись,
Мальчики из Иркутска,
Мальчики из Астаны…
Таджики не выносили
За москвичами мусор,
Узбеки для нас не строили
Походным днём шалаши…
Мы были нелепым слепком
Всех болей и всех конфликтов, Которые, как нарывы,
Взрывались на теле страны…
Мой друг из Тбилиси - Леван, И Мака из Еревана,
Гоча из Соликамска,
Вася из Алма-Аты –
Жизнь нас растасовала
И по Земле разнесла…
Мне больно представить даже
Левана руководящим
Отрядом, который ночью
Бомбил оглохший Цхинвал!
Мне страшно даже представить
Евген, чтобы бил ногами
На жёлто-блакитном майдане
С братками Уна-Унсо
Лёшку из Днепропетровска!..
Уже двадцать лет минуло,
И пусть мы не мушкетёры,
Но сердце по-прежнему верит, Что дружба не продаётся
И братства не разорвать!
И встретимся мы однажды,
Как на прощанье решили,
У памятника в Тбилиси
На площади у Горгасали
В шесть вечера после десятой, Двадцатой, тридцатой, сто пятой, Тупой и ненужной войны...
Обнимемся и заплачем...
***
Труп страны заровняли суглинком, А приказчик и ключник при деле.
Собирали добро по крупинкам –
Разбазарили за три недели.
Нашу землю ещё пятаками
Предки тысячу раз выкупали : Оплатили и земству, и банкам, И царям,и заносчивым барам.
Заслонили расплавленным танком, Своим телом от вражеской свары.
Землю мы выкупаем по новой.
Отменились былые декреты,
Отсиделись менялы по норам,
Обветшалые всплыли заветы.
Не получим ни землю, ни недра, Каждый купчик теперь при бумажке, Есть владелец у солнца и ветра, Есть хозяин у моря и пашни.
Нам в наследство досталась – Победа!
Мы – наследники… вспомним про это.
«Ведь от тайги до британских морей
Красная армия всех сильней !»
ГОРОД БЕССМЕРТНЫХ
О поле, поле, кто тебя
Усеял мертвыми костями?
А.С.Пушкин
1.
Не страшно умирать среди травы
Рассыпанным на тысячи осколков, Берёзой обернуться, ёлкой колкой, Вздыматься к небу грудою листвы.
За голосок, за волосок Невы, Не вы,
не вам лежать на поле тихом, Запаханным, охаянным охриплым
Приказом : «Срыть, чтоб не было молвы!»
Вам не сронить в атаке головы,
«Бессмертны» вы и потому мертвы…
2.
Городская окраина,
Оградка в окалине,
Калина-малина,
Девочка мамина…
Ржач – форма ужаса,
Пойдут подружатся,
Пожуют бумбастик,
Поглядят ужастик.
Смерть – кино:
Умирать смешно!
3.
В Москве запрет на умирать:
Нечем больше детей пугать…
Без оркестров, процессий
Гроб с телом не интересен:
Пробка из трупов? В урну их, Смех на котурнах:
Гони катафалк –
Фак ему, фак!
Город рассеял мрак,
Город вечно живых,
Цепких и молодых,
Город острых клыков,
Город борзых щенков,
Оступился и в топку,
Пила или мышеловка,
Это только кино!
А в крови у метро
Умирать смешно?
Городская окалина
Оградка с окраины…
Оглушит известьем тяжёлым,
Станешь вмиг прокажённым.
ОДНОКЛАССНИКАМ
В стаканы крепкого вина
Добавит дождь небесный градус.
Поёт натянуто струна,
И душу трогает усталость.
Вдруг первомайским холодком
Остудит теплую полянку,
Но расторопным матерком
Не превратить застолья в пьянку.
Мы пожалеем не себя,
А той весны далекий трепет,
Где нами выбрана стезя,
Где нас судьба еще не треплет.
Успеем вспомнить и забыть
Бахвальство молодости зоркой.
Приучены устало жить…
Но за такой вот самоволкой,
Когда разбужена весна,
И, кажется, что все осталось…
В стаканы красного вина
Добавит дождь небесный градус...
УКОРОТ
Как Христос, умирал у нас каждый боец!..
Виталий Григоров
Пусть мы не верили в Христа, Мы жили по его законам,
Пусть строй не тот, но вера та, Был наш Иисус краснознамённым!
Мы верили, что гнёт падёт,
И каждый от рожденья равен,
И Коммунизма рай придёт,
Эксплуататор обезглавлен.
По совести вступали в бой,
По совести пахали землю,
Мы шли святыми за Тобой,
Молитве лозунговой внемля.
Сейчас мы верим во Христа,
Так говорят с телеэкранов,
Но пашня прежняя пуста,
Все заповеди для баранов!
Ты говорил: «Не укради!»
Они воруют поголовно!
Ты повторял им: «Возлюби!»
Но любят только биллионы!
Жирует Золотой Телец
На ниве прежнего Колхоза,
Банкиры-вши стригут овец,
Кредитным подкормив навозом.
И идеологи ЦК
Поспешно облачились в рясы,
Пристроят рыхлого сынка
Туда же бонзы-лоботрясы.
Там граф, там князь, там Дух Святой
В родстве с семейкой налитой!
Христос бомжом ушёл в народ, Как прежде: бос и гол, и грязен, Страдает с нами, водку пьёт, Поднимется ли новый Разин!
Послушает его народ,
Даст негодяям укорот!
Из храмов выбьет торгашей,
Потравит дустом горстку вшей, Авось без вас, премьер-министр, Построит божий коммунизм!
***
На Дунаи Ярославнын глас ся слышит, зегзицею незнаема рано кычеть:
"Полечю - рече - зегзицею по Дунаеви, омочю бебрян рукав в Каяле реце; утру князю кровавыя его раны на жестоцем его теле".
Слово о полку Игореве
Глаза синиИ-синиИ
У моей Евфросинии!
Пелена кружевная из слёз.
Плачь на башне Россиею,
Голоси в темень сирую,
Чтобы Игорю счастье нашлось.
Пронеси над Каялою,
Над конями стоялыми
Свою песню, зегзицей в ночи.
Чтобы тучи развеялись,
Чтобы орды рассеялись,
И на тысячи лет замолчи!
МОНОЛОГ АППЕТИТНОЙ ЖЕНЩИНЫ
Варю супчик из себя в жаркой ванне, В пене булькают то ноги, то руки, Проиграв тебе себя на диване, Замочила свои прелести в супе.
Аппетитная такая и нежная,
Натурально-ароматная, свежая, Стану розовой – на скатерть клади.
Не готова я ещё, подожди…
* * *
Я подарю тебе Москву:
Её пространство вековое,
Её зелёную листву
И стук брусчатки под ногою…
Заворожённая княжна,
Чей сон под сводами невидим, Ночами сказочна она,
А днём мы дружно ненавидим:
Её вокзалы и мосты,
Глазницы окон без оправы,
Заброшенные котлованы
И горечь стриженой травы…
Москва в сияньи легковесном
Покажется совсем не тесной,
Но до рассвета лишь, увы!..
МОЛИТВА ЗАСТУПНИЦЫ
Как в зеркале в иконе отразились
Века и люди, шёпот их горячий, Заминка перед ликом аскетичным
От смерда до бездарного царя.
Пусть складки на одеждах стали жестче, Но просьбы за века не стали горше, Так неизбывна русская судьбина, Кручинится Заступница за нас.
ЕВРАЗИЙКА
1
На пластилинном серо-голубом, На неподъёмном шарике старинном
Летел в пространство сизым голубком
Мой предок дальний на коне былинном.
Волной неслась несметная орда, Смывая городки и города.
Сшибались, падали и вновь разъединялись.
Вдаль уходили - дети появлялись…
2
Я – Евразийка, всем гожусь в невесты.
В скелете тонком моим генам тесно.
Меня прабабки круто замесили
На пересылках кочевой России.
Народы в поисках всё той же лучшей доли, В таёжных приисках, на стройках и в забое.
С земных глубин вздымается порода, В одну сливается вся уймища народа.
Все вплавились в меня, сваялись и сплелись.
Такая даль во мне, попробуй, оглянись!
***
Золотое зёрнышко луны
Прорастает в чернозёме ночи.
Озёра-вёдра водой полны,
Природа–работница спать хочет.
Утром синие вскинет глаза,
Расправит плечи свои ломовые, Ветер причешет деревья-власа.
Тучные летом дни, налитые.
* * *
Памяти Каплана Ю. Г.
Иногда поэтов забивают ногами, Не каждому достаются револьвер и кинжал.
Метко поэта бьют сапогами:
«А что поэт? Кто его читал!
Кому нужны - библиотеки книжек, Миллионы тонн словесной руды...»
Люмпен ярится: «Разбавь пожиже!»
Жизнь поэта – пол-литра бурды.
НА СТОЛЕТИЕ ПАВЛА ВАСИЛЬЕВА
Не в 37-ом, а в «две тыщи девятом»
Он мог умереть на кресте не распятым.
Мог стать патриархом от литературы, Отпетым лежать в «храме номенклатуры».
Но был лишь расстрелян за час до рассвета
Глазастым и чистым, улыбчивым летом, А гранки рассыпали, вырвали с корнем, Но время пришло, мы всех вырванных вспомним.
Все песни отыщем и заново сложим, Пусть нам говорят – мир коварен и сложен.
Коль слово – поэта приводит к расстрелу, То, значит, начальство то слово задело.
Мы всех палачей назовём поимённо, Какие б над Красной не встали знамёна!
Он к правде тянулся, был дерзким и сильным, Он был – и остался – наш Павел Васильев!
ПЛАЧ ПО ВЛАДУ ГАЛКИНУ
Такая беда у нас, уж такая беда, Такая беда.
Умер актёр у нас – звезда.
Звезда.
Язва злая Ахилла пята,
Ахилла пята.
Болью на теле – сердца дар,
Сердца дар.
Слава замёрзнет – слава вода, Слава вода.
Совесть народа – железна руда, Железна руда.
Красную в тигле выкует меч,
Выкует меч.
Актёру ли в иле силу стеречь?
Силу стеречь?
Русская сила, как сталь, тверда, Как сталь тверда.
Втуне точила её вода,
Злая вода.
Ржач что ржавчина на острие, На острие.
Разъела рыжая Имя Твое.
Имя Твое.
Доброе Имя, что кровь руда,
Что кровь руда.
Случилась беда у нас, такая беда!
Такая беда.
Не смоешь кровью, не хватит слёз, Не хватит слёз.
С великой ролью пал под откос, Пал под откос.
Шёл напролом не в такт, не в лад, Не в такт, не в лад.
Горе ты наше, Галкин Влад!
Галкин Влад!
ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТ…
Моему прадеду, Суставову Петру Андреевичу, 1909
г.р. пропавшему без вести 17.09.1941 году
в Слуцко-Колпинском УР, под Ленинградом
Слуцко-Колпинский рубеж.
Не сомкнуть открытых вежд.
Между трупов меж и меж
Умираешь ты не свеж.
Свален в яму и конец:
Слуцко-Колпинский рубец…
Костью берцовой,
Тканью рубцовой
И после смерти
Саднит на новой
Коже моей
Прадедов крест.
Бабин отец…
Память всё ест -
«Пропал без вест…»
В ЗАЩИТУ ТАЁЖНОГО ЛЕСА
Тайга лежала раскрасавицей,
Медвежьей шкурой меховой,
С такой и гребень-то не справится, Пожар лишь только верховой.
Попалит шкурку. Глянь, в горельнике
Такой, смотреть не надоест.
Встаёт в багульнике и ельнике
Таёжный лес, надёжный лес.
Прошла эпоха одиночников,
В тайгу с двуручною пилой
Уже не ходят, полуночников
Манит туда доход другой.
Не за избою пятистенною,
Не за дровами в пять кубов,
А тех, кто ширь её бесценную
Спустить задёшево готов.
Пластай, руби, тебе забудется.
Обменный курс, доходный курс.
Тридцать монет, а вам не чудится, За столько продан был Иисус?
Ползут КамАЗы многотонные
К Иркутску тайною тропой.
Такою тайной, ночью тёмною,
Что знает каждый постовой.
Где документы правят чистые
На свежий лес, таёжный лес,
Китайцы дельные и быстрые,
Наш лес им нужен позарез.
С машинами сопровождения
Доставят, там готов вагон.
И никакого преступления.
Всё шито-крыто испокон…
…Я помню город, соль за городом.
Рассвет над шумной Ангарой,
А вдалеке, за водным воротом
Заросший сопочник густой.
Сейчас там плешь, и нет художника
Запечатлеть пустой пейзаж.
Беснуюсь на манер острожника, А, может, это глупь и блажь?
Зачем наследство заповедное
Нам жжёт от жадности нутро?
Хотеть ведь, кажется, не вредно?
У кошелька двойное дно?
Распродадим, располыхаем,
Достанем, спишем, растрясём.
Так Авеля прикончил Каин,
Так буриданов сдох осёл!
И шкура леса заплешивет,
Облезет, зарастёт пеньём.
Народ сопьётся и завшивет,
А мы ему ещё нальём,
Чтоб спал в угаре, беспечальный, Смотрел, пока не надоест,
Тот сон, где плещется бескрайний
Бесценный лес, таёжный лес.
***
Мы жили лучами друг друга почти не касаясь, Когда расстоянье меж нами три тыщи парсеков, Звезда на звезду благосклонно взирает в эфире, Мы жили почти невесомыми в суетном мире, В чуханской квартире, где ели и спали и пили, И так вот друг дружку почти не касаясь лучами, Мы жили, как звёзды, а утречком нас выключали...
СКАЗ О РОЖАНИЦЕ *
Профессору, доктору медицинских наук
Харькову Леониду Викторовичу.
Встаёт над Кием гоголевский месяц.
Тысячелетье кончат через месяц.
Сегодня поутру должна родить, Кого из предков в ляльке воплотить?
Чернобыль. Радиация. Крещатик.
Мне б не забыть взять тапки и халатик.
Что знала я про сказку ЧернобЫль?
В моей Сибири не цветёт ковыль, Там кедры дорастают до звезды, Там реки тонут в полчищах воды, Там воздух от цветов багула пьян, Сибирь впадает в Синий океан…
…Каштаны с крыш - креманки бланманже, Родись, малыш, не улизнёшь уже, Не затаишься в лоне материнском, Проснёшься слабым с окриком сестринским!
А облака, как пена в детской ванной, Родись, мой киевлянин долгожданный…
Малыш родился с тяжкой патологией, Диагноз есть в шумерской мифологии, Вот так меня догнал чужой Чернобыль, Страшнее сказки не придумал Гоголь.
Рассеял споры ядерные гриб
И сибирячку в Киеве настиг,
Впитался в кожу, в воздух, в Днепр, в Дон, В отцово семя, в материнский стон…
Планета шар, здесь нет чужой беды, Мы созданы из глины и воды,
По кругу настигают нас проклятья, Здесь не спасут бронежилет и платье: Добра и Зла мы знания несём.
Малыш профессором от гибели спасён.
Но для меня взошла звезда Полынь, Завёл нас навигатор в ЧернобЫль.
Маршрут проложен к новой точке Джи.
Над Марсом спорят, а была ль там жизнь?..
------------
17 апреля 2010
_________
* Рожаницы — женские божества плодородия в славянской мифологии, покровительницы рода, семьи, домашнего очага. Обычные женщины, через
которых, по поверью, на брачную Купальскую ночь, возвращались из Нави в мир
Яви души умерших предков.
ОСТРОВИТЯНИН
Как суша окружённая водой,
Есть оппонент и вечный недруг мой: Еврей? Американец? Англичанин?
Есть нация одна – Островитянин…
До острова плыви, не доплывёшь, Любой в бинокль человечек – вошь, Змеёй в руках удавочка-петля, Там в мареве ничейная Земля.
Ничья земля? – Моя, Островитянин!
Ты на моей лишь инопланетянин.
Твой остров – межпланетная тарелка, Тебе послышалось, мы не кричали «вэлком!»…
Здесь на краю России, в Тёплом стане, Где и москвич давно островитянин, Тебя встречали с дыркою в кармане.
– «А где же мани?»
Достал скорее почерней фломастер, Аборигену сочинил блокбастер, Чтобы поверил русский папуас, Что ты опять нас от вторженья спас.
Арендодатель покупной земли, На срок аренды дни свои продлил.
Что может нация, когда она без крови?
Бензином насосаться, как «лэнд ровер», Вампир киношный в кетчупе томатном
Пьёт нашу кровь из ящиков квадратных, А зомби и живые мертвецы –
То в стельку пьяные и братья, и отцы.
Мысль иностранца очень материальна: По четверо орально и анально
Имеют в порно наших матерей, А заодно сынов и дочерей.
Солдат российских превратив в зверей, Кликухи вешают: Толстой, Тургенев, Пушкин, Макаренко-убийца, гей-Слепушкин, А Гоголь – злой маньяк боевика.
Не больше туалетного листка –
Литература, что читать века…
А папуас забыл и рад стараться, Инопланетным дивом нахлебаться…
Моя земля, песчинка в море лжи, Стихами, книгами над бездною кружи, Дай разглядеть народу моему
Среди тумана – лагерную тьму: Островитяне суррогаты наций
Готовят папуасам резервации.
Арабы, африканцы и индейцы
Для них всего лишь недоевропейцы; Какой вокруг межзвёздный перекос, Их истребление совсем не холокост?..
Мы русские, в нас совесть через край, Мы сделали победным месяц май, В своей стране живём, как в оккупации, Пора нам выходить из резервации.
Долой инопланетное вторжение!
Я первой выхожу из окружения.
***
Нельзя дважды войти в одну реку, а в море можно.
То же море течёт и при эллинах, и иудеях, Третьем Рейхе, четвёртом Риме, повторном сроке…
Слишком древнее, чтобы казаться новым, щадить святыни.
Старше смерти самой – оттого и вчера – молодое!
КУРИЦЫ ПРИНЦЕССЫ
Курицы принцессы,
Перья кринолином,
Ходят по насесту
В пёстрых платьях длинных.
Гордые походки,
Жаркие кокетки,
Рыжие бесовки,
Сладкие конфетки.
Курицы красавицы,
Петуха-то нету,
Ходят куры нравиться
Петуху- соседу.
Как ядро зарядное,
Пусть их погоняет.
Без него нарядное
Платье пропадает.
БОГОМОЛ
У тропинки, возле мола,
Я увидел Богомола:
Весь салатовый в траве
И усы на голове,
Как лошадка цирковая -
Головой кивал, шагая…
КЛАССИКА РУССКОГО ПИТИЯ
«Удел русской бабы – муж алкоголик»
Автоцитата
Вчера ходил по дому Гоголем, Сегодня смотришь Львом Толстым.
Вчера налили, выпил, много ли?
Сегодня боль, похмельный дым.
Всё у нас гладко получается.
Чуть что, так Пушкин должен знать.
А врут, так Троцкий отдувается, Цветаста уличная знать.
Там имена давно фамилии:
И, уголовный чтя закон,
Угнут вас, если что, по линии –
Ушанка, лапти, самогон!
***
Гроздь бананов, как кисть Фредди Крюгера, Кровь варенье сочит, в блюдце умерло.
Мёда гнойные, липкие лужицы...
Не смотри по ночам фильмы ужасов!
* * *
Пахнет псиной и росным ладаном, Тел немытых густой Аром,
Меж Обамою и Бен Ладеном
Нам бы выжить, а вы всё погром.
***
Куда ж нам плыть?.
А.С. Пушкин
Таскают бедную луну
В свои пьянющие сонеты.
Оставьте девицу одну!
Сентиментальные поэты
Ей пели стансы. « Серебром
Она их робко озаряла!»
Поэты нынешние бром
Не пьют. Ныряй под одеяло,-
Расшитое покровом ночи!
Луны блудливая коленка
Кого-то ждёт, кого-то хочет.
Читай: Прекрасная Селенка
Вам даст за рупь или за два
«Прекрасножгучие слова»!
Она – Луна. На этих пяльцах
Гадает ночь, желток от яйцев
Или яиц? Не всё ль равно!
Она – клубок. Она – бревно,
Что катит с лесозаготовок
Бригада диких полукровок.
Луна – объект неугасимый,
Воспетый даже бедной псиной, Что воет робко на луну,
Готовую понять одну,
Одну её...
***
Мертво морское побережье,
Солёный, сахарный песок.
Гора - то птичья, то медвежья -
Сосёт из моря мёртвый сок.
Здесь солью утоляют жажду,
Здесь утолишь свою однажды;
И, просолённый как бычок,
К столице влезешь под бочок.
***
На улице дождь,
Москва принимает душ.
Сажу с кожи сдерёшь,
Щенячьих наделаешь луж.
Яблочного листа
Бутылочные следы,
Чистая красота,
Хоть без горячей воды!
***
Морское небо
Землю полощет.
Посыплет снегом.
Дождём замочит.
Прибой качает
Землю малютку,
Не замечает,
Как незабудку.
Меня как чайку
Вихрь занёс
На острую гальку
Колючих звезд.
КАРТИНКА ИЗ БУДУЩЕГО
Бесконечная безграничность
Там возможна, где нет границ.
Земля – ягодка голубичная,
Лишь крупинка меж звёздных птиц.
Мы отправимся пластилиновые
Земли новые открывать,
И планеты пахать целинные,
Синих негров себе покорять.
Феодальное рабовладельчество.
Вновь мечом обращать ко Христу
Просвещённое человечество
Будет новую Землю ту.
Перемешана, перекроена
Вся вселенная под замком
Пограничным. Надёжно устроено, Всё в пространстве разделено том.
Но в одном кабаке синюшечном
На задрипанной ZET №5
Будет сын по брелку игрушечному
Землю-матушку вспоминать.
***
Радиация
Наций не признаёт:
Не направить, как птичий
Или свиной грипп,
На чужой народ!
Расплодившийся, как помёт,
Радиация избранных
Не фонит,
Как ядерный гриб.
В колбах спит:
Медвежий грипп...
***
Женщины «хочут» любви,
Любови, но малой кровью…
С икринку, с личинку, с мужчинку –
Любовь на одну тычинку…
Мужчины алкают секса,
Не важно, какого кекса -
Из проса или из теста.
Кочуют по разным бабам.
Цветы из оранжереи
Их не прельщают.
Жалеют
Денег на
Спирт и дренаж.
Но и дрянна ж
Я
– хоть и кушаю творог
И пью молоко.
Мужчина с вызовом
Выпятил свое КО
Пред моими очами.
Хотя совсем не прельщает
Крохотный эпатаж.
(Может чаго и дашь,
Чтобы отвял зараза.)
На стуле пылится ваза,
Вечно я без цветов.
У поколения OFF
Пропасть всяких приколов.
У варваров и моголов –
На бурку да через плечо.
У наших немытое «чо»
Как отсвет постромантизма...
***
Посей море, Посейдон,
Дон посей и море выпей.
Засевает снег дождём
Землю. На своей орбите
Мало сеем, много жнём,
Колос бьется в поле влажном.
Море удивляет днём,
Небо парусом бумажным.
Катится Земля клубком.
Лабиринт меж звездных просек.
По морозу босиком
Сходим, если нас попросят.
***
Скопище деревянных идей -
Дубовая голова.
На месте липовых аллей –
Липовые дома.
* * *
У нас всё по - чётно!
(Нисколько не забываю) –
Я у тебя жена вторая.
Ты муж у меня четвёртый...
***
Только то имеет продолженье,
Что передадут из уст в уста, Книжно-типографское спасение –
Парашют бумажного листа.
ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО
«На свете не было, нет и не будет никогда более великой и прекрасной для людей
власти, чем власть императора Тиберия!»
«Мастер и Маргарита», М.А.Булгаков
Временное правительство
Опять почивает на лаврах,
Сменив место жительства
На Кремль и Зимний дворец.
Им некогда думать о Стёпках и Маврах, У них, как известно, буржуазный процесс!
Власть справедливая, вечная, мудрая.
Народ годится пасти овец.
Но откуда всплывает революционное утро?
И кто берёт штурмом Кремль и Зимний дворец?
РУССКОЕ БАРСТВО
Вековечное русское барство,
Удивительное постоянство
В смене старых и новых картин.
Там и варварство, там и чванство, Прикупил по дешёвке дворянство
Внук холопий, торгаший сын.
Из нагретых обкомовских спален, Слово пакостное «Хозяин»
Выбирается из глубин…
Голубиная наша вера,
Ястребиное наше слово.
В гордой выправке офицера
И учительском добром: «Толково»
Выставляется на правёж,
Только режь ты меня на части, Распусти ты меня по жилам,
Но хозяину не служила
Никогда. Вот гламурная ложь -
Накопление капитала…
Только мало ему, все мало
«Толстобрюхому богачу».
Он жирок отсосал в салоне,
Приложился к святой иконе,
И уверен, я тоже хочу
Помотаться по куршавелям,
Сделать пилинг, Монэ, Боттичелли, Прикупить пока не успели,
Откупную собрать палачу.
«Надо ставить реальные цели».
Я таких вершин не ищу.
«Только каждому по заслугам
Будет дадено». В это верю.
И не смыть ни греха, ни позора
Ледяною крещенской водой.
Ни пешком, ни четверкой, ни цугом, Не пролезть похудевшему зверю
Сквозь ушко одно золотое,
Кошелёк не возьмёшь за собой.
Что успех? – напускная гордыня, Жизнь песком проскользнет между строчек, И как в зеркале в сытом сыне
Отразится трусливый отец.
Целиком умирать не захочет,
Заморозит в заморской машине
Мозг, желудок и пару почек
И преставится, наконец...
* * *
Рассматривать себя под микроскопом?
Нет времени, работа есть работа!
Жизнь катится щебёнкою в карьер: Не мало в жизни путаных карьер: Разносчик пиццы, грузчик иль курьер; Швея-путана, вор-милиционер, Замарыватель дедовских рубашек, Надежды неоправдыватель старших.
Поэт – антоним миллионов мер.
И миллионы скомканных бумажек
Смягчат дорогу, твердь пушинкой ляжет
Под ноги. На заборе пишет – «ХЕР»!
ОНО
Растиражируют ничто
И превратят на время в нечто, На часик ведьму обратят
Невестой в платье подвенечном.
Ведь люди праздника хотят,
А их обманут, как котят,
Подсунув миску с суррогатом.
Там культурист набитый ватой, Певец с мотивом туповатым,
Там гость, а тема диковата.
Скандал там двигатель прогресса, Там все фальшивые принцессы
И королевы красоты.
Пусть юмористы там скоты -
Всё стерпит писаный сценарий, Хоть писсуары в колумбарий…
Эпоха непрофессионалов,
«Тройным» разит со всех каналов, Хоть маскируют под шанель.
Надеть бы Сталина шинель
И посадить народ за парту,
Учить заставив заодно
И политическую карту,
А то гламурное кино
Страну врагу подарит к марту.
Пора Россию сдвинуть к старту, А то вокруг одно - оно!..
ЯМЩИКУ - ТАКСИСТУ
В той степи глухой умирал ямщик…
Из русской народной песни
Не сладко ямщику-таксисту,
Бывает, сутками не спится,
Коль сменщик не пришёл,
На барыши не съездит в Ниццу, Зато ему не светит спиться,
Крутись карандашом,
Детей корми, плати кредиты,
У власти черти-троглодиты,
По-волчьи вой, волчок,
Сменял лошадку на машинку ,
Завёл жену, сменил пластинку, Зарплата – пятачок.
Всё вынесет и всех уважит.
Дорога крестит, в узел вяжет.
Российский мужичок,
Плати! А дальше чо ?
* * *
Поэты власти не нужны,
Зачем ей книги?
Да и накладно для казны.
А забулдыги?
Полезней нету алкаша,
На всю катушку
У алкаша болит душа,
Налоги в кружку.
Читатель с книгою сидит,
Какие мысли?
А может, он антисемит,
Поди, отчисти?
А зритель правильно сидит,
Попкорна вёдра.
Сейчас маньяк, потом бандит, Какие бёдра –
Мелькают в кадре мельтеша.
Соси корюшку,
Болит душа, есть анаша,
Откаты в кружку.
Патриотичный фильм бы снять, А что такого?
Зуд режиссёрский не унять
У Михалкова.
Читателю заклеить рот,
Надеть вериги,
А браконьер за ним придёт,
Он в Красной Книге…
***
Не хочу лежать на Новодевичьем –
Жалкое торжественное зрелище; Лучше уж закатанным в асфальт
На «стопервом» в «мыле» умирать…
Лучше уж квадратно гнездовым, Уподобиться буланым и гнедым!
…Пёстрая разложена колода
Из причисленных к личинам из народа: Здесь лежат крестовые тузы,
Ожидая бунта иль бузы,
Рядом с дамами в лилово- синем.
Кто-то в красном лозунг в воздух кинет!
…Вмиг запашут плугом озорным, Мрамор разнесут на облицовку, И придётся правнукам живым
Проявить изрядную сноровку ; Съев омаров - пожевать похлёбку…
Всё вернётся вплоть до Бонч-Бруевича –
Снова понесут на Новодевичье.
ПОЭТ НА РАБОТЕ У БЮРОКРАТА
Поэт
всегда
и добр и галантен,
делиться выводом рад.
Во-первых:
из каждого
при известном таланте
может получиться
бюрократ.
Владимир Маяковский
Тяжела и пошловата
Жизнь в России бюрократа,
Не махнёшься ею даром
С угольщиком, сталеваром.
Как у «духа» от поллюций,
Пухнет мозг от резолюций,
Жгут толстенных упражнений
С папками распоряжений,
А над ними между скрепок
Рой отписок и служебок.
Глазки долу, чин блюди,
Думать даже не моги.
Шаг шагнёшь - учи инструкцию: Слов вагон, а мыслей с унцию!
Без решенья теорема,
Эта хитрая система!
Продолжается поэма…
Пострашней, чем дедовщина,
С вывеской «Отца и сына»
Эта хищная среда.
На дворе уже среда,
Дотянуть бы до субботы
От такой-сякой работы!
На поэта смотрят строго
Эти, сразу после Бога,
Смесь почёта и бахвальства,
Это, как его, начальство.
Речь - пластинка под сурдинку, А по виду невидимка.
На тебя глядит в упор
Этот - чудо - фараон.
И не видит, будь ты гол,
Ни тебя, ни стол, ни пол.
Громовержец богоравный,
Но введён обычай странный:
Сколько кресло не трамбуй,
А получишь сабантуй!
Речи-тосты, виски-песни,
Вспоминай потом на пенсии.
Обрывается карьера
Кашкою пенсионера.
Сколь ни грозен,
Столь и грузен,
Попадёт в засолку груздем.
А преемник громовержец
Меньше бывшего продержится!
Бесконвойному поэту
До звезды …
бродить по свету,
Поглядеть на демократа,
Бюрократа и кастрата.
Демократ - буроват,
Бюрократ - вороват,
Только душка кастрат
У культурных врат.
Трепетная натура,
Ни палитра, так политура,
Отправляйся поэт назад,
На кой ты здесь ляд,
Коль душа не в лад?!
Такая литература…
Писала Марина-дура.
ПЕСЧАНАЯ АРХИТЕКТУРА
Пескобетонная архитектура,
Глина, раскрашенная, как металл, В глиняной жиже торчит арматура, Тот неудачник, кто не украл.
Небо подперли песчаные глыбы, Палки и тряпки торчат из щелей, Вы ещё выше построить могли бы, Лозунгу вторя, – «Жулье для людей».
Ваша песчаная архитектура,
Каменный ценник – картонный фасад.
Скажут потом: «Виновата структура; Взятка, что сладка; чиновничий зад.»
Стоить и строить дворцы на трех сотках, В тыл, упираясь другому дворцу.
(Забор под три метра, блондинка- молодка, Дочь, что в правнучки годится отцу.) В городе только холодные мощи
Пыльных, захватанных серых дворов.
Пивом на розлив запружена площадь, Нет ни травинки, ни птиц, ни садов.
Воздух фильтрует за деньги машина, А за забором на вилле своей, Спит с автоматом в обнимку детина, Лозунг придумавший: «Все для людей!»
***
На программу вещания выбиты квоты, Пепси пьют и глотают спасительный «Мом».
На экране беснуются рожи и жопы, Тянет дымом отечества, вместе с дерьмом.
Не томятся желаньем без презерватива, Пятна сводят и «Вискасом» кормят котов.
Но мучительно мимо, вы слышите, мимо, Прохожу мимо что-то горланящих ртов.
Бесконечно прощаю, опять «русопятым»
Назовут и, наверное, будут правы, Ощущаю себя по привычке распятым
Среди зимней и словно бумажной травы.
Нас любых позабудут, присыплют украдкой
На бетонной дорожке продавленный след.
Но над детской кроваткой, над детской кроваткой, Дух невинный витает…Чей-то новый сюжет.
ИЗ КНИГИ «НАРИСОВАННЫЙ ГОЛОС» (2007) СУДЬБА «БОЖЕСТВЕННОГО ВЕТРА»
Поэма
Всем не вернувшимся домой посвящается
ТАЕЖНИКИ
(пролог)
1
Плещет затоками Дон,
Дрожит от раскатов грома
Белый станичный дом.
Плес, мешкотня парома.
Яблочный тихий рай,
Полуденная истома.
Живи, да не помирай —
Каждая тень знакома.
Капли литого меда,
Жирная колбаса.
Раки с косого брода,
Жиденькие леса
Сквозисты, привычны.
Пришлого много народа.
Сюда бежали обычно
За тихой свободой,
Волей наполовину:
За хаткой, землицей, овином, Жизнью без крепости,
Гладких коров пасти.
2
Оставим в покое Дон.
Иной сибиряк чалдон —
Дитя неподкупной тайги.
Чувствуешь силы в душе? — беги.
На берегах кипучих рек
Искал свободы человек,
Быстрина сбивала с ног,
Но если подняться смог,
Усталый, голодный, дерзкий,
Пусть даже очень промок,
Пусть даже климат мерзкий.
В него бежали, как в омут
С головой непокорною кануть, Начать судьбу по-иному,
На новом месте воспрянуть,
Заработать свои права.
Отслоится душевная муть,
Как сорная, свянет трава,
Все прошлое, все ненужное,
Беспамятное, недужное,
Суровый сибирский уют —
Ленивого тут не ждут.
Проверка на вшивость,
На крепость, на живость —
На перекатах студеной реки
Кроили породу сибиряки.
Смешался кандальный звон
С тунгусской гортанною песнью.
Бурятско-ордынский закон,
С поверьями русских полесий, Московский говор,
Татарский смех,
Французский повар
И чей-то грех,
Кабацкий вор, —
Бездомный сор
Из года в год,
Из века в век.
Смесь дикости,
Сплав стойкости.
Себя соблюсти,
Семью спасти,
Долгой зимой прокормить,
Кедровничать, зверя бить,
От нужды — не от злости...
Крепчали сибирские кости.
Косая сажень в плечах,
А непотребный зачах —
Отсеял жестокий отбор.
Здесь даже каторжный вор
Природным блистал благородством.
Холеная барская кость
Могла обернуться скотством.
Добро проявляло злость,
Если добро показушное
Таежники — люди ушлые,
На мякине не проведешь.
Ты человек или вошь?
Проявишься, хошь-не-хошь.
(Часть первая)
1
Спящих рощ голубой венок,
На плечах твоих, о, Ямато!
Восходящего солнца поток
Золотит самурайские латы.
Красота твоя и венец,
Блеском сакур маня и играя,
Освещали бесславный конец:
Гибель пленного самурая.
Не от жала стального меча,
Грудь распарывающего до рвоты, Он сгорел, как свеча, сгоряча
От тоски по тебе и работы…
2
Стены скользки, сырой подвал, От границы этап к Байкалу,
Здесь живой полумертвым стал, Воля сникла мало-помалу.
И покорные, словно рабы,
Бесконечный тянули срок.
Относили к могилам гробы,
Зарывали в сырой песок.
Забывали свои имена,
Только родины милые песни
Высоко-высоко, как струна,
Пел старик, утомленный болезнью.
Ни таскать, ни рубить не умел, А глаза разъела слюда.
Кто расскажет теперь, как пел?
Кто его понимал тогда?
За беззлобность и тихий нрав, За негодность к мужскому труду
Заработал он горстку прав —
По Слюдянке искать еду.
Разрешали на сопках лесных
Собирать для лекарства траву
И поделки собратьев своих
Продавать, веселя детвору.
Ну, а если налажен сбыт —
Производство само собой!
Мы точили ему нефрит,
Украшая все той же слюдой.
Чашки, ложки, резные плошки
И игрушек веселый рой,
От свистка до губной гармошки.
«А япошка — мастеровой!»
Одобряли его старушки
(Жалость женская широка),
Наливали ему за игрушки
В кружку теплого молока,
Насыпали в мешок картошку,
Из печи — каравай ржаной
И кедровый орех, и морошку,
Омуль с радужной чешуей.
С пылу, с жару круглые шанежки…
Словно ведали те хозяюшки,
Сколько лет ему, сколько зим
Вьюгой смертною «Баю-баюшки»
Отпоет его баргузин.
А весною метровые льды
Раздробил о скалы Байкал,
Валунами лежалой слюды
Громоздился их мертвый оскал.
Объявили субботник у нас.
Чтоб своей не смущал бы кучей —
Из оттаявших трупов наст,
Побросали с отвесной кручи
Размороженный трупный балласт —
Наших братьев, погибших от холода, От побоев, цинги и от голода.
Их земля своим телом укрыла —
Незавидная вышла могила.
Ни креста, ни доски,
эка невидаль,
Чтоб ни портили очередность, Под откос узкоглазую падаль, И в порядке отчетность.
…Мы полой прикрывали слезы,
Полноводные, как река.
Посылали начальству угрозы
И увидели старика…
Прижимал он к глазам ладони, Грыз зубами колючую цепь,
Так узду раздирают кони,
Когда рвутся в степь,
На простор, в бесконечное поле, Разметав тростник,
Принимая и смерть за волю,
Пусть на краткий миг…
3
Что-то тихий старик замыслил?
И не ведали, не гадали,
На обычный таежный промысел
За приварком его снаряжали,
Чтоб отведать, как хороша
Прибайкальская черемша!
Восхищает тайга весной.
Ее страж не велик, но смел,
Средь снегов принимает бой
Знаменосец весны — пострел.
Фиолетовые макушки
В золотисто-зеленых латах
В окруженье берут опушки,
Все в проталинах, как в заплатах.
Потихонечку, не спеша,
Осторожно и без натуг
Собирается черемша,
А в народе — «медвежий лук».
Поселковые ребятишки
Ему мудрость растолковали:
«По весне заломал мальчишку, А ты, старый, уйдешь едва ли.
Понимашь, надо зорко глядеть: Черемшой набивает медведь
Отощавшее за зиму брюхо.
Плохо видишь? Так слухай ухом!»
4
Улыбался лесным былинкам,
Разгребая еловую мякоть,
Любовался солнечным бликом
И ему захотелось плакать.
Где-то там, за высокими кедрами, Ветер с морем играет в прятки.
Путь домой измеряется метрами, Когда рядом, и все в порядке...
Путь домой выстилают тела,
Жертвы, жертвы — дорога боли.
Жестко карта им все легла —
Мерзкий счет выставляет неволя.
«Кто знает, какою ценой,
Когда, кто вернется домой?»
5
Распускается иван-чай,
И поля от жарков жарки —
Бесконечна в душе печаль
Неусыпной моей тоски.
Слышу голос родной земли,
Голос пращуров, голос воли.
Словно в жилы мои потекли
Волны древней и мудрой крови: Край надежды, земля чудес,
Заповедный таежный лес.
С давних пор от лап подлеца
Он в себе сохранял беглеца.
Пусть от холода и от жажды
Потемнеет твой веер бумажный, Вольные люди — дети тайги,
Чувствуешь силу в душе — беги!»
Можно судьбою играть,
Плыть по жизни под парусами, Но землю, где умирать,
Всегда выбирайте сами!
6
Прокатилась по лагерю весть
Не отметился на поверке!
За побег головы не снесть,
Даже имя зэка на фанерке
Не напишут, если убьют.
Закатают в пустую породу.
Сколько сгинуло здесь народу, Сколько смертный нашли приют?
7
Овчарка на зоне волк,
Натягивает поводок,
Знает в погоне толк…
Теплой плотью, кровью живой
(Для охоты на беглое тело)
Не баландой и не травой
Кормят мясом ее, чтоб летела.
Сквозь овраги и бурелом
Разрывать по команде: «Ищи!»
Челюстями, как ржавый лом,
На затылках ломать хрящи…
На бессильного старика
С ладонями, как у ребенка,
Охотились наверняка…
А птицы кричали звонко,
Голосили, словно просили.
Путал след овраг и лощина —
Это только природе по силе.
А овчарка — просто машина.
ПОБЕГ ИЗ АДА
(Часть вторая)
1
По узкой подземной ветке
Снуют и снуют вагонетки,
Груженные пыльной слюдой,
Политые горькой слезой.
Старика затолкали в одну,
Словно камень пошла ко дну,
Погрузилась в сырую темень.
Замелькали серые тени
При свете чадящих свечей.
Ты здесь и уже ничей.
Дорога в один конец…
2
На куче битого щебня
Умирал седой самурай.
Ему казалось волшебно
Прощался таежный край
С его одинокой душой,
Сон распоследней межой
Прижался к его изголовью,
Сливался с остывшею кровью
Его полувысохших жил.
Только во сне он жил.
Сознанье в предсмертный час
Сорвало иллюзию с глаз,
Вернуло в сырую пещеру,
В темный и душный подвал,
В запах смрада и серы…
— О, Ямато! — позвал
Он свою далекую землю
На границе вечного мрака,
Дабы избегнуть страха:
— Пошли мне солнечный знак!
Заходила земля ходуном.
Осколок вспыхнул лучистый
Трещиной на граните,
В отработанной штольне,
Тоньше ушка угольного,
Ярче, чем солнце в зените!
Поймал самурай осторожно
Лучик в сухую ладошку.
Нежнее держать не можно,
Над ним подышал немножко
И умер в забое мглистом.
Скалы вокруг зашатались,
Земля застонала от боли,
Мрачные стены подались.
Знамением сладостной воли
Проклюнулся тоненький лаз.
Был он чуть больше наперстка.
Хлынул потоком хлестким,
Смывающим слезы с глаз,
Сметающий все на свете
Свежий байкальский ветер!
5
Тяжек невольничий стон
Светлому оку планеты,
Мутит кристальные воды
Доброго великана,
Спящего в лоне Земли.
Вода голубого Байкала
Не всегда чиста и прозрачна, Закипает она от накала
Его нервов, становится мрачной.
Хлещет дождь, гудит ураган.
Разрывая густой туман,
На сопки сходит сама
Хозяйка ветров — Сарма!
Пугает заблудшие души
И мечет, и топит, и крушит
Беспомощные суда
Сверху и снизу — вода…
6
В одну из таких ночей
Рубили навстречу свету,
Не жалея свечей,
Веря в святую примету
Доброго знака. Дорога.
Осталось совсем немного…
7
— Всем уходить нельзя!» —
сказал седой генерал…
Камикадзе должны остаться,
Сколько смогут держаться,
Выполняя работу за нас,
На родине вас оплачут
Сакуры черной цветы…
Грозный «Божественный ветер»
Ваши судьбы отметил,
Ваши развеял мечты…
…………………………………..
Без перерыва на отдых и сон
Рубят слюдяные глыбы.
Только подальше ушли бы,
Скрылись за горизонт!
Надо рубить, камень возить
Полные вагонетки
Ни за пайки, ни за призы,
Ни за плевки и монетки
Валятся с ног и чумеют,
Работают, как умеют —
Жизни бойцов выкупают
Из злополучного плена…
Пусть всемогущие Боги
Хранят их души в дороге,
Они сберегут тела!
Дорога к солнцу легла
Вверх по крутым горам
Окоемом седого Байкала…
Горы таежный храм,
Куда нога не ступала
Еретика особиста,
Смершевского садиста.
8
«С камнями на пулеметы
Пошли узкоглазые черти.
Ну, кто же тут разберет их,
Фанатиков жертвенной смерти!
Молчали, как на параде!
Спросите, чего ради
Месяца три давали
В день по шестнадцать норм?
Полные наливали
Чашки на их прокорм?
Лагерь засыпан гранитом,
Чтоб не губить своих,
Взорвали вход динамитом,
Воду спустили на них.
Смыли подземной рекой», —
Рапорт под грифом: «Секретно».
Сколько погибло конкретно
Ведает лишь могила
Из мрамора и воды —
Время смыло следы,
Тайну пещера укрыла…
ОБРЫВКИ ДНЕВНИКОВ…
Часть третья
1
Омываема океаном
Спит Япония.
Пряным, алым
Огибаемая восходом,
Просыпается год за годом…
До нее не добраться нам.
Каждый верит своим богам,
Но отеческим берегам
Мы — далеки, близки — снегам.
Стала мачехой нашей Сибирь,
Стала сводной сестрой — Тайга.
Но не вся, два аршина вширь, Станет нашей могилой Тайга.
Дом, как призрак в ночном тумане, Манит пламя, коснись, обманет
Зазеркальной своей теплотой.
Кто там замер? На месте не стой…
Здесь не слышно собачьего воя, Здесь не видно следов конвоя …
Даже небо в осколках слюды,
Машут кедры мохнатыми крыльями.
От недоброго взгляда следы
Мы скрываем за сухожильями
Этих древних таежных рек,
В пляске их каменистых россыпей.
Мы домой хотим, человек!
Сколько братьев наших без просыпу
Спят в завалах из каменных плит
Неподъемных гранитных стен.
Так их сон нашу кровь леденит, Что мы спать не можем совсем.
ЗАПИСКИ ЯПОНСКОГО ГЕНЕРАЛА
Надо путь уступить молодым.
Обдирает морозный дым
Череду бесполезных соцветий.
Обладают бессмертием дети,
Для которых миг бесконечен.
(Да еще сумасшедший беспечен).
Надо, надо путь уступить.
Боже правый, как хочется жить!
………………………………….
Генерал перестал молиться,
И, казалось, застыл в сатори.
Лица, лица, простые лица,
Переменчивые, как море.
(Ожидают ответа вскоре…)
Отрешенность бессвязных мыслей: Старость, немощность, слепота, Сила в мыслях уже не та.
Досконально познав науку смерти, Непременно полюбишь жизнь.
(Ах, шальная мысль, отвяжись!) Неподвижное, как яйцо,
Маска смерти рождает скуку.
Самураю важнее лицо,
Когда тело вкушает муку.
Маска мысли родила улыбку,
Поиграла складками губ,
Словно в морге качая зыбку,
Вызывая невольный испуг,
Хрипло вырвалось слово: «сэппуку», Он сказал и отдернул руку
От лица. Оно стало чужим…
На мозги тяжелее гири —
Слово страшное: ХАРАКИРИ.
………………………………….
Долина бела от снега,
Ей не хватает красок.
Жадного поцелуя
Огненно-жаркой сливы,
Рассыпавшей у корневища
Красные лепестки…
ХАРАКИРИ
О, условности крепкие цепи.
Не татами, а телогрейка
Под коленями у меня.
— Пусть кайсаку кедр не зацепит, Размахнувшись у старого пня…
(Что же дальше диктует традиция?) Надо из сакадзуки напиться
Ритуальным глотком саке,
Распоясаться и налегке
Над священным занятьем склониться, —
Тушью хокку нарисовать,
Лист сложить и камнем прижать, Отодвинув на три ладони…
Древний веер и меч уложен
В блюдо круглое, без излишеств.
Отказаться? — Позор, мальчишество.
Избежать бесчестья не трудно.
Трудно с легкостью умереть.
Не в постели, сейчас, прилюдно.
Нет, кайсаку в глаза смотреть
Слишком тяжко.
Теперь молиться…
Лица, лица, чужие лица.
Ни забыться, ни отгородиться.
Только бы ничего не забыть.
Боже правый, как хочется жить!
Молниеносным движеньем рассек
Он живот от груди до чресел, Вертикально, наискосок.
Прояснившийся взгляд стал весел.
Улыбнулся одной гримасой,
А кайсаку главу отсек.
В нем и не было вовсе массы.
Как подкошенный лепесток,
Он склонился над головой,
Разделенной навеки с телом.
Словно душу перед собой
На сугроб уложил неумело.
На проталине, красной от крови, Лист ольхи стал нездешним, багряным, Словно лист японского клена
Пятерней прикоснулся к Тайге.
Где ты, Япония, где?
4
И ушли, приминая снег,
Через кряжи Хамар-Дабана,
Чтоб негаданно и нежданно
Пересечь знаменитый хребет.
Лютовал ночами Култук.
Приседали на каждый стук,
Хруст надломленного сучка.
Нервно вздрагивали от толчка
Прибайкальского землетрясенья.
Как у матки, искали спасенье
У покрытой камнями земли
(У которой моли — не моли,
Человек не получит прощенье).
Духам синто — капли саке,
Ее щедро налили Тунке —
Прародительнице Байгала,
(По-бурятски — «высокий огонь»).
«Ты прости наши жертвы малые, Неприкаянного не тронь,
Мать долины, златая Тунка,
Поднимается в облака
Твоя солнечная вода.
Пусть минует злая беда
Тех, кто хочет вернуться домой.
Награди нас счастливой судьбой!
Охрани нас от лихолетья…»
(Только слабый природе брат!
Сильный путь расчищает плетью).
6
Годы плавились в злом горниле
Половинчатого отчаяния.
Неуступчивые — замолчали,
Несгибаемые — сгнили.
На три метра оттает почва,
Ниже — вечная мерзлота.
Грязь, болото, топкие кочки, Лагерь, склизкая мокрота.
Снова снятся страшные сны
Присягнувшему жизни войску,
Даже просто выжить — геройство
В мясорубке любой войны!
………………………………
Не отпускают грехи,
Когда смежаются веки
Зарубками на человеке,
В мозгу проступают вехи,
Занозы, осколки, огрехи,
Ошибки, просчеты, прорехи…
Минутному счастью помехи…
ЧЕРЕМУХОВЫЙ ОВРАГ
Что же может со смертным случиться
Кроме смерти? — Какое открытие?!
Кто тихонько идет, кто мчится, Будто в лавку спешит к закрытию, Всех расталкивая, опережая,
Словно двери захлопнут рая.
И напишут: «Вакансий нет.
Покупайте обратный билет».
…………………………………..
А черемуховый овраг,
Он любому подарку рад.
…………………………………..
Сколько в землю на удобрение
Полегло в живописных местах.
И всемирный закон тяготения
У подножия распластал
Бесприютных страдальцев множество
И прикрыл горевое убожество
Чьих-то богом забытых детей
Покаянной красой своей.
……………………………….
Ах, черемуховый овраг,
Там семья и пропавший брат.
……………………………….
Палачей тоже оплачут.
Траурный сервис им
По скупому тарифу оплачен,
После смерти притиснут в строй.
По стандарту — оградки, рябинки.
Пару дней некрологи, поминки, А потом тишина и покой…
И железною тумбой стой
Под облупленною звездой…
ПЕСНЯ ПАРНЯ ИЗ НАГАСАКИ
Какая разница, где был дом,
Если дома под небом нет.
Я родился на солнечный свет
В городе с крепким мостом.
Таких в Японии много,
Вам есть куда возвратиться.
Город над тихой рекой
Может мне только сниться.
Выжженная дорога.
Обугленная страница
Письма к любимой жене,
Достопочтенной Кохару.
Тень на разбитой стене —
Мама с отцом напару,
Как слезы оплывшей свечи,
Сжаты в один комок...
Жалящие лучи…
Я теперь одинок.
Поздно! Кричи не кричи,
Никто уже не услышит!
Бренное тело
дышит
мое,
Душа умерла…
Воронье
Черные чистит перья:
«Обыденная потеря
На фоне военных бедствий».
Вранье!
Кто и когда их мерил
Статистикой соответствий.
Сильный — бесчеловечен,
Адовым знаком отмечен.
Пепел по городу — пуха нежней…
Небо над городом — солнца светлей.
Тени лежат без движения —
Нету у них отражения!
Выкипевшая река
По-прежнему глубока.
Ни единого звука,
В городе звонком — глухо.
Займите, прошу, слезу мне!
Слезы смывают безумие
С окаменевших очей.
Лязг самурайских мечей
Город, что больше ничей,
Не встревожит. Отныне и присно
В вымершем городе чисто.
Это небесная кара,
На всю Японию карма
За злые мысли легла
И за людские дела.
На поколение до,
На поколение после,
На поколение рядом,
На поколение возле
Ядерного пожара —
Это небесная кара!
***
Нас сдали в плен,
Как будто мы шпионы.
Мы в жилах вен
Перекачали тонны
Чужой земли
Размоченной в воде.
Мы не смогли.
Нам места нет негде.
Нет места на Земле!
МОРЕ
(эпилог)
Море мои обнимает колена,
Теплое море...
Целые полчища смрада и тлена
Сгинули в море.
Море, морская гладь у причала, Желтые камни.
Море, уже не начать сначала, Сгинуть и кануть.
И раствориться в твоей колыбели, В круговороте.
Боль утолить, утопить веселье
Разом, на взлете.
Слишком печальна земля для могилы, Слишком привычна.
Всех уравняла и всем поделила
Голосом зычным.
Море развеет унылую скуку
Смертного часа.
Каждому жесту и каждому звуку
Море — гримаса.
И разломить эти воды густые
Вам не под силу.
Кто выбирает желанья простые.
В море могилу
Я выбираю, забыв о покое
Каменных статуй.
Горько-соленое гордое море
Волнами радуй.
Как отраженье божественной силы, Алые зори.
Огненный шар между белым и синим, НЕБО И МОРЕ.
***
Я стихия — стихи я пишу,
Еле слышное в воздухе слышу.
И почти над землею вишу,
Кто-то вышний мне душу колышет...
***
Опять писала ни о том,
И ни тогда,
Не очень признанный прием
Во все года.
МОЯ СТРАНИЦА
Моя страница — моя странница, Перо и белая бумага,
Здесь время веретёнцем тянется, Полощется на древке флага.
Бела страница — флага белого
Защита труса побеждённого.
Черна страница — вызов смелого.
Строка— тропинка проторенная.
Полоска — белая и чёрная,
Матроска в буре закалённая.
Совет: уж коли варишь щи,
Попробуй не переборщи.
***
Лишь одно стихотворенье из ста
Записала на пол-листа.
НАРИСОВАННЫЙ ГОЛОС
Нарисованный голос на белой бумаге
Распадется на тысячу узеньких строчек.
Чтобы врать по инету, не надо отваги, Ведь слеза эти строки совсем не омочит.
Монитор равнодушен к призывам о чувстве, Оэкранено время безликих, без бликов, Но детей мы находим отнюдь не в капусте, Имена подбирая из кличек и ников...
ПРИБЫЛЬ ОТ МИРАЖА
Капиталист, мой моралист в законе.
Легче простить, чем что-нибудь вам объяснить.
Слово мое дрожит, как птенец на ладони, Может, ты прав, по течению надежнее плыть.
Быть на мели, выгрести в тихую пристань, Где комары, бабочки и камыши, Может, мой стих неумел, бестолков и выспрен, Только царапает — не достает до души.
Деньги важней, чем картины, этюды, сонеты, Если за них не выручить ни гроша.
Кто на весы положит след от кометы?
Кто просчитает прибыль от миража?
Глупо живу — ничего на счету не пряча, Душу-копилку однажды разбила в сердцах.
Будет кредит мой, взятый под жизнь, оплачен
Звоном монетным ландыша-бубенца.
Денежный фонд лучика золотого, Бросовой мелочью жемчуга не тая, Из полусна извлекаю живое слово, В рамку вставляю нового бытия...
ВРЕМЯ СЕРЫХ
Время серых поэтов —
Бледнолицых, бесцветных,
Однополых дуэтов
И обложек конфетных.
Плоскодонные в доску,
Грудью на амбразуру
Книги книжных киосков
Рвутся в литературу.
«Время серых» по серым
Метит изредка красным,
Кровью жертвенной, первой
Их героев несчастных.
В куполах и стигматах
От бандитских разборок,
Их молитв троекратных
Благороднейший шорох.
Путь бубновый, крестовый...
Пост на нарах горячий
И побег бестолковый —
Анекдотец ходячий...
В нем умрут и воскреснут,
Обрастут телесами.
Путь их адово-крестный
Под ТВ небесами...
СТАРЫЙ ДРУГ
Какого нафига и фига
Ломаешь пьяную комедь.
Заляпан стол, открыта книга, От мыслей можно офигеть.
И никакой столбец не начат,
Оконный плавится туман,
Да радио уныло квачет
Про то, как счастья ждал цыган.
Цыган цыпленку не товарищ,
Хотя и скажет злобно: «Цыц».
Тихонько книжечку поставишь
На полку, среди всех страниц, Свою найдя, и просветленье
Коснется медленно чела…
Зачем ты пьешь до отупенья,
Чего ты ждешь? — Чтоб ночь прошла?
Чтоб в отражениях былого
Своей нащупать жизни нить?
Хотя доходит до смешного —
Найдешь и снова станешь пить…
Комедиант и просто бабник,
Тот самый друг, что стоит двух, От поисков себя ослабнет,
Стихами, загружая слух,
А руки грязной стеклотарой.
Пойдет к кафешке за углом,
Там сдаст ее прибыток старый —
Поллитра, пиво, новый том …
И снова начинай сначала,
Пили его за все грехи —
Кому ума недоставало —
Ночь, комната, стакан, стихи…
***
«Я влюблена в саму Любовь!» —
Наверно, в этом что-то есть.
«Любимому не прекословь,
Ему судьбу доверь и честь…»
А если ты жарчей огня,
С душой, как чайка над водой, Любви нет пристани, нет дна, Чтоб утонуть…Что делать той?
***
Я не люблю мужчин, которых я люблю.
Они чуть-чуть подлей, чем остальные.
Мне врут, а я их, в сущности, терплю —
На грошик дела, да слова пустые.
Быть может, я люблю их за слова, Нанизанные на скупую нитку?
Немножечко кружится голова,
Когда читаю в золоте визитку:
«Ген. дир.», «Ком. дир.», «Советник», «Президент»…
Как много в этом спеси и гордыни.
И в портмоне надраен каждый цент.
Запоминаю на визитке только имя.
Я выбираю имя невзначай,
Каким их мама в детстве называла, Их приглашаю на простецкий чай, На штопанное в клетку покрывало.
Стихи читаю и слова тихи.
Я говорю, что в мире зла не мало.
Гоню их в дверь, шаги мои легки, И вою от тоски под одеялом.
ССОРА
«И не будет тебе ни пути, ни дороги!»
Это мне?. А тебе и дорога, и путь?
Отменяю тобой вдохновлённые строки
И пытаюсь осипшею грудью вздохнуть.
То же небо в оборках былого величья, И берёзы, как зебры, в белёсом лесу, Где тебя обложу трехэтажной дичью
И такую же дичь про себя понесу.
МОСКОВСКИЙ РОМАНС
Тихо тикают: «тики — так»,
Мои часики на ладони.
Говорят: «Всё пустяк, пустяк»
На неведомом лексиконе.
Тихо тикают: «тики — так»,
Ни меня, ни тебя не жалея.
Что-то было не так, не так.
Просто отрок прошёл по аллеям.
По аллеям моих стихов,
Начитавшись красивых книжек, Ни стихов не хватило, ни слов, Ты уходишь, так уходи же.
Не романтик и не чудак,
Просто винтика не хватило.
Что-то было не так, не так,
Может, как-то не так любила?
***
Берёзовой баней
Пропах до небес
Берёзовый лес.
С листочком в кармане,
Без всяких чудес
Ныряет в подъезд.
Два шага — ступенька,
Ключа поворот,
На ощупь — кровать,
Не Женечкой, Женькой
Она в темноте
Захочет назвать.
Иллюзий не скроет —
Размыта печаль,
Расплавлена цель.
Иллюзий не строит —
Ключа поворот,
Два шага — постель.
Бессмысленность речи —
«Пусть лучше кровать,
Чем вой в пустоту».
Ведь жизнь быстротечна —
Пора выбирать —
Он выберет ту.
Он выберет ту,
Ее выбирать —
Не надо совсем.
Ключа поворот
Здесь сцена — кровать.
Прощанье без сцен.
Она его любит,
И хочет понять,
И хочет простить.
Иллюзий не строит.
Сначала обнять,
Потом — отпустить…
***
Почему-то зачем-то нужно, чтоб слова разгорались жарко, Чтоб сметало и разносило прахом по полю, на распыл, Чтобы грозная, яркая сила меня злом по земле носила, Чтоб глаза полыхали жарко, чтобы ты меня разлюбил…
Почему-то зачем-то нужно, чтоб от слёз глаза растворялись, Чтоб огнем по щекам стекали, и обиды мне горло жгли.
Для чего-то кому-то нужно, чтобы мы, как враги, расстались, И слова, как свинцовые гири, на страницы мои легли.
***
Уходишь прочь, просить я не вольна, Твоей души растрогать не сумела.
И только ночь, да желтая луна
Мне шепчут, что тебя не переделать.
Ночь наступает черта не черней, И звезды — камни в луже небосвода
Перевернутся в ней. Игра теней
Сольется в пятое, иное время года.
Луны клубочек размотает сны, Во сне распахнуты — раздеты и разуты, Мы сердце распускаем до весны
И тянутся секунды, как минуты.
Поводит раздобревшая луна
Боками в тесном обруче заката, До завтра похудеет, как струна, В бараний рог согнется...
Виновата.
И ты виновен — «Гой тебя еси», Ты не спросил счастливый свой билетик, Ты вызвал по мобильнику такси
И заперся в рабочий кабинетик…
АЛЬБА
— Любимый, погасли свечи.
Мой нежный, скоро рассвет.
— Любимая, миг бесконечен,
Часов у бессмертия нет.
— Любимый, тебе приснилось.
Я плачу, ты хмуришь бровь.
Не вечна любовная сырость,
Но бесконечна любовь.
— Любимый, одно касанье
Бросает то в лед, то в огонь.
И звезд чрезмерно мерцанье,
Я вспыхну, ты только тронь.
— Мой нежный, я вспыхну сверхновой, Ты имя лишь приготовь...
Рассвет васильково-лиловый.
Мы смертны — бессмертна любовь.
***
Все пожары собраны в окурке,
Жмутся зажигалки на ветру.
Мы друг с другом поиграли в жмурки, Я же до рассвета не умру.
Я уйду в двенадцать, пополудни, Там, в зените, бьется алый шар, Словно маячок на хлипком судне, В перекрестье всех небесных кар.
Я уйду на цыпочках, не слышно
И обидой вас не уколю,
На губах твоих, со вкусом вишни
Зреет злое слово: «не люблю»…
ВЕДЬМИНО ВЕРЕТЕНО
Сердце стучит, славно ткется любви полотно, Точно также по стуку в груди мы любовь узнавали.
Больно колется ведьмино веретено, Где от взгляда колючего на сто веков засыпали.
В полусне продирались сквозь розовый куст
И кляли свое сердце напропалую
За желанье коснуться отравленных уст
И погибнуть от лживого поцелуя.
Сердце строчит, с перерывами робко стучит.
Пережимает и рвет свою ткань от мороза…
Ложь погостит и отпустит. Написан лежит
Свиток чьей-то любви, где все точки — тире —
это азбука Морзе.
***
Верните женщину в Любовь,
Она простит вам все на свете, Шутя подсядет на морковь
И отощает на диете.
Достаньте Солнце и Луну,
Дарите звездные алмазы,
Все вам простит, не обману,
И не поймет, что это стразы...
Верните женщину Любви,
Пусть на мгновенье, но верните, Пусть будут слезы до крови...
Потом на цыпочках уйдите...
СОНЕТ
Колокольчиком слух разносится, Слава сплетнею на окне.
И полощет разноголосица
Языками да обо мне.
Не расколешь жизнь как горошину, А покатится - не найдешь.
И полюбишь-то не хорошего,
А по любу милый хорош.
Обесценишься - куда денешься, Расплескаешься до суха,
И очутишься медной денежкой.
На ладони у дурака;
Разменяешься медной мелочью, Медной сдачею с пятака.
ПАМЯТКА СЫНУ
Мужская ласка,
Как свежая краска —
Прижмешься — испачкаешься!
Автоцитата
Мужчина после тридцати —
Тип отрицательный.
Типично лыс, бестактно практичен, Пролонгировано логичен.
Толст,
Если холост — худ.
И руки об него оботрут
Бешеное количество одиноких баб —
Это труд!
Баобаб тоже одинок, но высок.
С женщин брызжет малиновый сок, Они любят мужчину после тридцати, Его, как знамя, можно вперед нести, Если его вынести.
Как это вынести?
Вынести мусор проще,
Чем сор из избы вымести…
Мужчина лет пяти,
Что из тебя вырастет
Лет этак после тридцати?
Ну, а пока — расти!
***
Была бы нужна тебе,
Ты бы ко мне пришел.
В радости ли, в беде
Сел за широкий стол.
Я для тебя тоска? —
Так бы сказал, не врал.
Ладонью бы у виска
Душистый след оттирал.
Просто бы налила
В стакан до краев вина,
Простила бы, поняла,
Осталась потом одна…
Без вести запропал,
В радости ли? В беде?
Зарастает тропа
В лопухах, в лебеде…
***
Я вынимаю ручку, как нож из спины.
(Твоей спины на чужой постели).
И мысли черны, и слова черны
Из тех, что друг другу сказать не успели.
Железной ручкой тычу в тетрадь.
Мало руке стола, и обыкновенно
В рост поднимается фраз хромоногая рать.
Сквозь этот строй мне опять продираться из плена.
И буду жечь безжалостно, как в бою.
Не стоит свеч та игра, где едят без соли...
Но даже в «убью» мне слышится: «Я люблю»...
Поставлена точка, и, видимо, я на воле.
* * *
Я смою все мысли с его чела.
Буду носить с упрямством мятежным, Как желтая злая пчела
Медовую одурь — боль и нежность.
В его руках я синицей усну.
Серым журавлем на синем небе
Промелькнет минутный испуг
Белой волной на смятой постели…
Брось меня, Господи, в черную хлябь, Испепели, разорви на части,
Но, пожалуйста, не оставь
Без надежды на горькое счастье.
***
Не мое это было счастье,
Потому что мое не плачет,
Не зовет в ночи безутешно,
Не ломается пополам.
Не мое это было счастье,
Так легко прокричалось: «Здрасьте!».
Не мое это было счастье,
Своего никому не отдам.
Потому что пушисто и хрупко, Как ворсинка на коже дракона, Как игла с его жизнью бесценной, В глубине мирового яйца.
Не зови ты меня бедою,
Не зови ключевою водою,
Не отдам я ключи от счастья
И тепла своего не отдам.
Потому что в ночи безутешно
Над чужим убивалась вдовою,
Сбрызнув слезной мертвой водою, Разорвала напополам.
***
Никто ни в чем не виноват.
Вдруг за весной случилась осень, Попав под летний листопад,
Мы у судьбы прощенья просим.
Произошедший невпопад
За шаг не в такт, против теченья, Никто ни в чем не виноват,
И не за что просить прощенья…
«Ах, если б да кабы могли
Вспять повернуть родную душу, Отнять добычу у земли,
Ах, если бы Господь послушал…»
Но в теплых солнечных лучах
Купает крылья небо сине,
Там отступают смерть и страх, И просьбы кажутся пустыми…
***
Снежное сияние деревьев,
В облака закутанных берез.
Неразрывность утонченных звеньев
Закалил под градусом мороз.
Закрутил в седую паутину,
Заманил в тенета декабря.
Белою болотистою глиной
Залепил и реки, и моря...
На веревке мерзлая простынка
Бьется на прижимистом ветру.
А душа застыла, словно льдинка.
Наломавши дров, слезу утру.
Чёт и нечет, словно чёрт и нечерт —
Белая и черная черта.
Скоротаю божий день и вечер, И сойдет на землю чернота.
Затоплю спасительницу — печку, Мой сверчок заплачет на шестке.
Из трубы взметнется к Богу свечка, Жар с золой оставлю кочерге.
***
У меня будет крошечный мир,
Под окном, с голубою сиренью, Я его залистаю до дыр,
Зачитаю, как стихотворенье,
Я его сберегу от потерь,
От разлук я его заколдую,
В этот мир запечатаю дверь,
Проживу свою жизнь, как чужую...
* * *
Как лист зеленый пожелтеет день, Наполнится усталостью и прелью.
И там, где слух разбужен был капелью, Уснет мудрец под медный звон травы, Желтеющей на поле васильковом.
И старый день звенеть не будет новым.
И старый дом быльем лишь порастет.
Засыпан снегом, в ноябре уснет.
Как пестрые несушки на насесте
Деревья оперенье из листвы теряют.
Перья — листья, перья вместе
Набьют подушки пышные зимы.
Все станут ждать, когда отверзнув слух, Вдруг встрепенется солнечный петух, Разбудит свой курятник оголтелый, Лист развернется — клейкий, неумелый
И никогда не вспомнит прошлый день.
***
Из хрусталя цвела Земля Обетованная.
И в белом снеге словно затаясь, Спала земля, любимая, желанная, И смертная в душе ослабла связь.
Ты обжигаешь легкие мороженым, Густым и дымным зноем голубым.
А снег лежит нетронутым, нехоженым, Хрустящим, свежим, пышным, молодым.
Утонешь в этом море снега белого, Умоешься застывшею росой.
Не тронешь — не оценишь мира целого
С по-детски не целованной красой.
Цветет земля, пресветлая головушка, Под снежными ресницами смеясь, Над ней еще гнезда не свил соловушка, А смертная уже бессильна связь.
***
Прости, мой друг, ведь ты, к несчастью, дорог
Поэту, что с законом не в ладу —
Мне чуть за двадцать, вам — чуть-чуть за сорок, В вас утонула на свою беду...
И пишутся затейливые вирши:
«Ваш огонек украсил мой ночлег...»
Люблю, грешна, меня простит Всевышний.
Что наша жизнь? — какой-то жалкий век.
Мой добрый друг, вам проще, вы сильнее, А мне сегодня ночью не уснуть...
Вы — не Ромео, я — не Лорелея, Мне право грустно сделалось чуть-чуть.
И обронила слово, как слезинку, На волосы, что жарче янтаря.
Простите непутевую Маринку,
Я вас прощаю, проще говоря...
* * *
«Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда…»
А.С. Пушкин
Как беда нахлынет
Черною водой,
Станет на губах полынью,
Горькой лебедой.
Соберу в кружок я стаю
Резвых птиц,
Воробьишек привечаю
И синиц.
След петляет по дорожке
Не простой.
Я рукой посыплю крошки,
Милый мой.
Пусть развеют озорные,
Расклюют.
Все дела мои пустые,
Весь уют.
Божьим именем скликаю
В хоровод
Божьих птичек в Божью стаю
Круглый год.
Накормлю их без вопросов,
Милый мой,
Хлебом белым, чистым просом, Чередой.
И отступит тьма седая
В тот же час,
Птичий щебет, Божья стая
Молит Господа за нас.
***
Город бьется в сетях золотой паутины, Словно рыба об лед, словно сом в ледостав.
Шапку снега на брови из елей надвинув, В снежной спячке забылся зимний лес.
Я устал:
От нелепой, бессменной борьбы с бездорожьем —
Сущий с круч Араратских наблюдает как сын —
Несмышленый балбес его, с грязною рожей, Водит стайку машинок по дорогам крутым.
А по этим дорогам до Него не добраться, Кто же горние тропы асфальтом мостит? —
Посреди перекрестка напиться, надраться, Протрезветь… и останутся горечь и стыд.
Нет дороги прямей, чем стежок по равнине, Снежной белой равниной, пешочком домой, Там назначена встреча…
Мечтаю о сыне —
Он обещан мне в городе ранней весной…
А дорогу судьбы не проложит по карте
Мне библейский Сусанин — пророк Моисей.
Я бреду по дороге, я ищу, я на старте, До Тебя бы добраться, до Тебя бы скорей…
***
Дойду до кромочки жилья
Версту с лихвою.
А в поле нету ни жнивья,
И волки воют.
Как много теплого огня
В глухой деревне.
Там встретят всякого меня,
Там голос древний
Гудит в чащобе за углом,
В лесу древесном.
Там поят белым молоком,
И хлебом пресным.
Там насыщают, не таясь,
За палисадом.
Там мало доброго меня,
Но и не надо.
Тепло и чисто от огня
В светелке тесной.
Там отпоют в распев меня,
И я воскресну.
РУСАК
Может, сказка топает за полем, Да бежит по жниве русый заяц.
Ничего ты, миленький, не понял, Ни брюнет, ни лысый, ни китаец…
Просто синеглазый мой мальчишка, С юными случайными прыщами,
На лице синяк, а может, шишка, Любим вас таких, таких прощаем.
Всех прощаем, где иных набраться, Русый, мой русак, любимый заяц, Станем спорить, драться, целоваться, Ни брюнет, ни лысый, ни китаец…
Мой воитель — воин-охранитель, Верный оградитель мой от страха, Словно сказки русской светлый житель —
Русый чуб да красная рубаха.
Не рубаха — рыжая футболка,
Не кольчуга — камуфляжный китель, Берцы, стрельбы, смена, самоволка —
Сердца беспардонный похититель.
Скупо вас рождают наши пашни, Не хватает русого в природе.
Милый мой, ни пришлый, ни вчерашний, Русый огонек в честном народе.
МОЙ ГОРОД
Мускулистый, как все настоящее, Город просто пристанище дал
Моему поколенью ледащему,
Что сходилось квартал на квартал.
Мы кололись паршивыми иглами, Собирали в полях коноплю,
Обменявшись в постели бациллами, Всем подряд говорили: «люблю».
Цепью звонко дрались и нунчаками, Водку смело мешали с вином,
И ушли за железными траками, Кто в Чечню, кто в кино за углом.
Кто-то прибыли в банке отращивал, Кто-то полк поднимал под ружье...
Поколенье мое настоящее,
Ты ушло, словно детство мое.
Город, город, ты манишь нас пристально, Все прощаешь отечески нам,
Только делит с тобою неискренно
Кто-то фарт, кто-то жизнь пополам.
* * *
С кротостью помолюсь
И не коснусь плеча.
Тихо отравит грусть,
Не вызывай врача.
Горлом хлынула песнь,
То не вопль на Ти Ви.
Если что-то и есть —
Это Спас-на-Крови.
Спасу нет на глоток.
Лоскутом плащаниц
Кровоточит платок...
Хлебом кормила птиц.
* * *
Бой принять,
Словно смерть принять,
Залпом смерть принять,
Как стакан
Зелена вина
И ничья вина,
Что на грудь легла,
А не пьян...
ИЗ СБОРНИКА «СОЛНЦЕ ВЕРЫ» (2003)
***
Стихи мои груда рифмованных слов?
Рифмованных фраз?
Зачем же тогда отвернуться не смог, Смотря в первый раз?
Смешная, а может наивная я,
Гляжу в небеса.
Считаю дождинки на хвое в лесу, Творю чудеса.
Люблю каждый шелест,
На шепот травы молюсь.
Мне брат мудрый Велес,
И в горе-печали - смеюсь.
За бусинку вербы, полёт журавля, Я душу в огне опалю.
А может быть вовсе не глупая я, Что все, во что верю ,люблю?!
***
Жить в страхе, думая о том,
Как на тебя посмотрят люди?
Мне все равно – дописан том…
Пусть люди судят, что мол, чудит…
Почём купил, почём продал,
Во сколько мой оценен лепет!
И чем обижен, как страдал –
Тот, кто за строчкой строчку лепит.
По этим может быть стихам,
Рождённым не всесильным чеком…
Ребенок – не чета он нам,
Быть может, станет человеком.
***
Мне жаль вас, тружеников, зря
Вносящих в пустоту слепую
И след последнего царя,
И желчи разрывную пулю.
Талант использовать других,
Перелицовывать чужое,
Все мысли воровать у книг,
И слово убивать живое.
Из пальца высосанный бред
Измученного вдохновенья –
Рождён ещё один куплет...
И обесчещено мгновенье.
........................
Но ,может, статься и меня
Когда-нибудь начнут почитывать, И - как батрачку - у плетня
За скудоумие отчитывать.
***
Им с этим жить, спать на мешке с деньгами
И вздрагивать от резкого щелчка, В ночь ждать беды, перебирать ногами
Не ощущая божьего крючка?
Когда свободу покупают кровью, То не свобода, а иллюзия одна, Вся наша жизнь пронизана любовью, Когда не куплена, дарована она!..
***
Собрать бы из кусочков сердце целое, И сделать разноцветным небо серое, И силой совести своей очистить души злые, И солнца верой вдохновить глаза пустые.
***
Мой день, как светоч полный,
Меня несёт как волны,
Как листья на ветру,
Неправда, что умру.
Не верьте, что слезами
Умою небосвод,
Что в гулкой белой зале
Мой голос пропадёт.
Пусть в отсвете разбитых,
Сгоревших кораблей,
Вы стали знаменитым?
А я? – ещё светлей!
***
В тени крыльев большого орла
Себя увидала.
Его за собой по степи увела –
Всего было мало.
А утром проснулась у тихой реки, О жизни всплакнула.
А вместо орла – симпатичную моль
С ладони стряхнула.
***
Не имена, а песни
Слагают имена.
Больна она, хоть тресни,
А все-таки Страна.
И под ура шестёрок,
Пластичных как сапог,
Приходит Нахалёнок,
Герой и полубог.
Не имена, а песни
Слагают дотемна,
Пройдут по Красной Пресни
Другие имена,
А в золоченой комнате,
Как стоптанный сапог
Сгниёт совсем, попомните,
Герой и полубог.
***
В безмыслии, в безлюдье, в безвозвратности
В ранимой истине и толстокожей лжи
Мы измеряем судные опасности -
Судьбы своей крутые виражи.
Боимся, провожая взгляды жгучие, Продешевить. На торг выносим честь.
Меняем невостребованной кучею: На совесть - власть и прямоту - на лесть.
И ничего: ни драки, ни сомнения.
Ход завершен, и ставка на кону.
В безвестии, в бесслышанье, в безвременье
Как страшен суд - мы у себя в плену.
***
Виновен этот день и свет,
Азарт его и тлен,
За то, что выдумал поэт
Себе высокий плен.
И думать больше не моги
От власти сонных муз,
Сбежать захочется – беги,
Не сбросишь тяжкий груз.
Он по ночам мешает спать,
Из дома гонит прочь.
Ты оставляешь кров, кровать, И что-то шепчешь в ночь.
***
Простите, но я вне закона,
Вне жизни, вне смерти, судьбы.
Перекрашивайте знамёна,
Перемалывайте гробы.
Пропивайте воспоминания,
Поминайте свой смертный грех.
Горечь старческих опозданий
В отголосках чужих побед.
Простите, но я вне закона,
Вне символов и наград,
В дали от людского канона
Морали и личных благ.
Мир, где рождаются песни,
Я для себя избрала,
Песня надежды вестник,
Матери и тепла.
И не пугайте громом,
Злом на холодном ветру,-
Мне это всё знакомо,
Я не на Марсе умру!
***
Я рождена из зовущей любви,
Любви ко всему живому,
Трава для тени, весна для зари, Блестящая молния - грому.
Яйцеголового лотоса прядь
На мир загляделась украдкой
И поняла как в нём больно терять
И как создавать в нём сладко.
Медвяной заре сочинила рассвет, Земле бесконечного мая,
И нет темноты и смерти нет.
Живая – опять жива я.
МОЛИТВА
Как сосуд дождевой водой
Я опять наполняюсь Тобой,
Вечно свежей Твоей листвой,
Вечно юной как голос Твой -
Всевмещающей простотой,
Всепрощающей красотой.
***
Мятежных звуков голос полон.
От пробуждения легка,
Набатным звоном, тяжким стоном, Моя пронизана строка.
В ней Песнь и Плачь слились в едино, Добро и Зло в одно срослись, Ведь станет братскою могилой
На нас оконченная жизнь…
***
Я – Жизнь. Как старшая сестра,
Цель и задача материнства,
Как муза, спутница пера
И спутница большого свинства.
По дорогим для всех местам,
По растревоженному сердцу
Гуляет Смерть – моя сестра,
Чтоб к бытию прибавить перцу.
Две половинки и весы,
Крыла высокого полёта,
Толкаем вечности часы
И не сбиваемся со счёта.
Поднялся маятник и вниз,
Вперед – назад и вновь сначала: Смерть, порождающая жизнь,
И Жизнь, которой смерти мало.
***
Я иду дорогой каменной
Между лесом и рекой.
В листьях птичьи крики замерли.
Жизнь погружена в покой.
Над оврагами крутыми
Фонари горят зари.,
Вспоминаю твоё имя.
И не помню, хоть умри!
***
Меж двух огней,
Меж двух сестёр.
Всего больней.
И нож востёр,
И память - долг,
И дело - волк.
А если б смог
В пыли дорог
Я подобрать
Не шесть, а семь,
Но из одежды
Только тлен.
Мне на руки
Песок ручьём…
Не именем –
Твоим плечом
Я тело в небе
Подопру
И не умру!
С Тобой уйду
Туда, где цифрами полна
Моя луна, Твоя волна,
Где на руках Твоих старей,
Чем чернозем, чем хруст червей –
Смерть.
Коридор.
Короткий бег,
На землю сор…
И падал снег.
В ЗАЩИТУ ИУДЫ
1
Иуда - в никуда,
Иуда, как вода
Над омутом,
Где тишь, где гладь,
Не пискнет мышь,
Не прошумит камыш,
Иуда, ты не спишь?
На ветке ивняка
Оставлена слеза
Непонятого друга,
Так кто же ты, Иуда?
Нагрешишь - покаешься,
В схиму вырядившись
Божьим наиграешься.
Верой в слово Его -
Брешь заделаешь
Сомнений своих…
Иуда, ты стих?
В оправданье свое
Хоть слово скажи,
Ты Его превознес
Откровеньем души:
Нет подлости, нет святости,
Елейной, лживой пакости –
Одна на воде тишь…
Иуда, молчишь?
Дурачком прикинувшись сельским
Иудою стал народ иудейский.
Не вера слепа – мы слепы,
Не надо попа для светлой судьбы, Для храма земного и мира хватит, По Божьему слову
Покой утратил…
Иуда извечно-
Брат встречный.
С другом своим хлеб ломал,
Тобой вознесен - им в омут пал.
За что же тогда проклят навечно
Странник Иуда – Сын человечий.
2
Глаза у долга, как у волка злы, Из тьмы наветы клацают зубами.
Сбываются пророческие сны,
Гнусавыми порочат голосами.
Бессильно сотворение словес, Безвольно порождение небес,
Я чудище с чудной приставкой без –
Бес, бес, бес…
Я – странник, странный гость из ниоткуда, Перекати трава, перец пустыни, На страшное Предатель и Иуда, Своё родное переправлю имя.
Бессильно сотворение словес, Безвольно порождение небес,
Я чудище с чудной приставкой без –
Бес, бес, бес…
Сомненьем, как проказой поражён, От страха к телу приросла рубаха, Во имя чьё я лезу на рожон?
Во славу чью я стану горсть праха?
3
Слово и дело,
Кротость и вера –
Крест для распятой души.
Гвозди-гвоздочки,
Шляпки как точки,
Страницы им руки мои.
***
Когда холодным зимним вечером
Ты позабудешь для чего родился, Когда суровой жизнью меченый, Поймешь, что в главном оступился; Когда и жизнь и смерть равны
По степени их безнадёжности, Когда тягучи и мятежны сны
И не изысканы возможности,
Когда идешь вперед потерянный, Меня на шаг опережая, -
Коротких песен стих намеренный –
И ты чужой, - и я чужая.
ДЕНЬ ШЕСТОЙ
1
Как прекрасна земля без людей, Как чиста, как по-детски невинна.
И не слышно нелепых вестей,
И любовь ее к небу взаимна.
Как причудливы склоны ветвей, Как округлы и трепетны липы, В стороне от кичливых идей,
Вдалеке от унылой молитвы,
Как прекрасна земля без людей!
2
Шел день шестой. Земля существовала.
Над полем, над изнеженной листвой
Сияло солнце, бережно сияло.
Душа к Земле просилась на постой.
Мол, ничего, что грубые одежды, Что тело не пригодно для жилья, На небе жить, на небе безмятежном, Мол, это бытие без бытия.
Кричала, что молиться не устанет, Текли с небес горючие ручьи.
Но голос был, что Род на Род восстанет.
Бог полем шел. Он полем шел ничьим…
* * *
Мы землю, как кручу,
Штурмуем нахалом.
Умаявшись, мучим
Кайлом, самосвалом.
Под вспоротой веной
Кровь бьется, струясь,
Бальзамом целебным
Соленая грязь.
Где долу, где мору,
Поклонимся в пояс.
Уходит к другому
Заблудшая совесть.
«Земля неохватная», -
Ржут наглецы.
Как голь перекатная
Наши гольцы.
От помыслов грешных
Себя не хранили.
Растаяла нежность –
Мы землю убили.
Не люди, а Волки!
Мы сироты млечности …
И воют двустволки
По человечности…
* * *
Пушистым облаком и белым журавлем, Поземкой снежною и лебединым пухом
Я собиралась светлым декабрем
В дорогу дальнюю, мне пел снегирь над ухом.
Обрушилась, закрыло, затянуло.
Закован день в осточертевший остов.
Весть тяжела, но кто сказал, что просто
На свете жить?..живу, боль приняла…
Вместила,
мерно так распределив по телу, Надолго так,
чтоб брать не надоело,
Чтоб ноша не оттягивала плечи, И дальше по пути
с другой навстречу…
Откуда я?
- Откуда я? - Из декабря,
Когда дорогу в грязь дробя
Дождь капал, снег ронял себя
Мне под ноги, мрак волком выл, Когда темнее всех светил
Луна, казалось, умерла.
И дождь, и снег, и вой, и мгла.
И в этом месиве брела
Куда-то вдаль, на огонёк,
Где кто-то так же одинок,
И где не спросят у меня:
« Откуда я!»
***
«Я ведь тебе ничего и не должен, Значит, помочь не могу».
Это послание в рамочке сложной
Рву, как струну, на бегу!
Листья мешаются в пыль листопадом, Мелются в сажу слова.
И ничего уже больше не надо, Кругом идет голова!
А надо мной в бесконечные дали
Жёлтые на голубом
Листья летели. Цветы увядали, Напоминая о том, -
Как заметет работяга-октябрь
На полустанке следы,
Как успокоит, утешит хотя бы, Скроет в потоке воды!
***
На границе добра и зла
Что-то ветры завыли в голос.
Две дороги, четыре угла,
Пара крыльев да долгий волос.
Струи мёртвой, живой воды,
Перекрестье зимы и лета,
Пара крыльев, четыре судьбы, Выбор пал на четыре света.
***
Пустоголовая, пустее всех пустых, Я перед дверью. Ухожу в былое.
Вы не держите зла на бедный стих.
Он чист, как снегом убранное поле.
В нем нет намёка на невинность строк, Вот-вот, как волк в капкане, я завою.
Передо мною тьма жилых дорог, Я выбираю убранное поле.
За то, что ждёт безропотно весны, За то, что всё-таки оно живое.
Нам будут сниться радужные сны.
Я выбираю убранное поле.
***
З. А. Громовой
Напекла маманя подорожников
И скатеркой жизнь мне развернула.
Не иду, а сами несут ноженьки, А маманя бедная уснула.
Не минуешь тихого погоста,
Тесная предвечная светёлка,
Где не важно — тонкий или толстый, —
Все в плену у мирного посёлка.
Каждый в пласт родной земли уложен
Тёплыми вселенскими руками.
Я живу, я счастлив, вечно должен
Господу, Земле и доброй маме.
***
На начало первой чеченской войны
1
Не оплакать покаянными слезами, Не взрастить надежду горем безутешным.
Там, где только травы плачут с небесами, Там, где только смерти признаются: «Грешен».
И пустые споры, и простые речи, В них желают крови, крови человечьей.
2
Тысячелетии война. Война?
А что такое войны?
Резня, когда права одна
Косая строчка из обоймы.
Когда исчезли «ТЫ» и «ВЫ»
И нет ни завтра, ни сегодня.
Собой выравнивает рвы, Атаки тысячная сводня.
Земля и Кровь в один коктейль, А смех спасенье сумасшедших.
Когда законен выстрел в цель.
И нет возврата для ушедших.
И стон, скачек в небытие.
И к ласке тягу возлелею…
А кто-то пишет житие
И мемуары к юбилею.
***
Фальшиво всё: и облики и речи,
Меняет форму облак быстротечный, Проносятся по тверди поезда, Отвердевает серная слеза…
И слёзы растворяются водою,
И радость оттеняется бедою,
И сны уходят прочь от изголовья, Пусть это называется любовью.
Всему нужны свои метаморфозы
Осыплются пленительные розы.
Мгновенье счастья верит в бесконечность, Быть может, лишь оно дарует миру вечность.
СПОР
Разор. Разруха. Разговор.
Намёк на шумный спор.
И что меня к тебе влечёт?
Тоска? Тупой топор?
Зачем засыпан пыльный двор
Лохмотьями зимы?
Ведь каждый выживший здесь - вор.
И споры не нужны.
Ведь норку каждого из нас
Засыплет грязный снег.
Пусть отупевший скажет : «Пас!»
От снега спаса нет.
Закончим тусклый разговор,
Расцветим скучный свет.
Зачем в руке зажат топор?
- Удар. И спора нет…
***
Тоскою себя втискиваю.
Растаскиваю надвое.
Такой себя отыскиваю –
Вопящей, в плаче-вое.
Рассыпалась, разнизалась,
Зарылась в прах по горло.
Совсем из жизни выбилась,
Куда не глянешь – голо!
Где выпиской, где росчерком, Нездешняя дорога,
Расплескиваюсь подчерком,
Бумаги трачу много.
Не мыслями- мыслишками,
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги