Евреи в масонстве (опыт исторического исследования)

V

Конец ХVІІІ и начало XIX веков ознаменовались в масонстве реформационным движением, выразившимся во внутреннем очищении союза. Такие писатели, как Фесслер, Краузе, Шредер и Моссдорф своими историко-критическими трудами рассеяли туман, которым была окутана история братства, и раскрыли происхождение и смысл обрядностей. Это обстоятельство не могло остаться бесследным для еврейского вопроса: если раньше исключение евреев из немецкого масонства вызывалось в значительной мере желанием следовать законам (измышленным) союза, то в это время, как констатируют многие писатели, отрицательное отношение к евреям питалось лишь враждою к ним; но на личную ненависть нельзя было ссылаться, и противники евреев, лишая их права на союз, стали основываться на обрядностях, которые, якобы, придавали союзу исключительно христианский характер. Возможно, что иные братья искренне верили, будто их союз есть христианское сообщество, но большинство лишь делало вид, будто этому верит; характерно, что к этому мнению присоединялись даже те братья, которые считали масонство старше христианства. — Как наиболее веское доказательство своей правоты, противники евреев выставляли обычай клясться на Библии [53], именно на главе из Иоанна. «Настоящая правильная ложа — читаем мы в словаре того времени — не терпит в своей среде евреев, так как по своему вероучению они не могут в доказательство правды класть руку на Евангелие от Иоанна» [54]. В действительности же, присяга во одному тому не могла служить, так сказать, «основным» препятствием, что ее форма не всюду была одна и та же; во первых, Библия не всегда раскрывалась, в иных ложах присягали на закрытой книге [55], как напр., в Великой английской ложе; когда же книга раскрывалась, то не всегда на Евангелии от Иоанна; в некоторых ложах Библию раскрывали наудачу, в других — на 2-й главе из Евангелия от Марка; во вторых, были ложи (французские), в которых клятву произносили над уставом [56], a в ложе La française в Бордо до 1749 г. вместо клятвы вступавший давал лишь честное слово исполнять все должное [57]. Но и присяга на Евангелии от Иоанна не должна была отвращать евреев, так как в данном случае имело значение не то, что Библия была раскрыта на той или другой главе, a то, что Библия являлась для масонов символом высшей нравственности. В таком смысле, напр., понималась клятва в эклектическом союзе немецких лож [58] (не принимавшем, впрочем, евреев по другим причинам).

В каждой ложе Библия считалась высшим священным символом масонства, но наряду с ней столь же важными символическими знаками служили циркуль и наугольник: «Библия направляет и устанавливает веру, наугольник — наши деяния, a циркуль определяет наши отношения ко всем людям вообще и к братьям в особенности [59]». Уже из этого видно, какое значение придавали Библии основатели союза; если Библия служила символом благочестия, то, следовательно, она не являлась самим благочестием, и таковое можно было бы найти и вне ее, a потому можно было бы избрать какой нибудь другой символический знак: для магометан — Коран, для евреев Ветхий Завет; но именно потому, что Библия в масонстве служит лишь символом, магометане могут чтить Ветхий в Новый Завет, a евреи Новый Завет как масонскую святыню [60]. Что же касается Библии как таковой, то масоны придавали высокое значение ее основе, именно религиозной нравственности или нравственной религиозности, которая, по их словам, сказалась в иудаизме в пределах одного народа, a в христианстве распространилась на все человечество.

Прибавим еще, что глава от Иоанна, как объясняют Ведекинд и Мерздорф, не заключает в себе ничего противного еврейству, так как в ней говорится об Иоанне Предтече, который «как известно, был еврей», и который, как свидетельствуют другие писатели, был патроном старого масонства; a братья строительных товариществ потому считали его своим покровителем, что, подобно ему, вели тревожную, полную лишений жизнь. Вообще же Иоанн Предтеча, по объяснению целого ряда писателей, являлся для масонов человеком возвышенной, духовной мощи. «Иоанн Предтеча — говорит Блуменгаген в своей речи «Wer ist frei, wer ist unfrei?» — является для масона высшим примером во всех своих деяниях, так как каждая масонская обязанность, каждая масонская добродетель находит пример в его жизни; он идеал совершенного масона, и история не дала другого человека, в котором бы так сочетались сила и мудрость, любовь к правде и неустрашимость, величие духа и богопочитание, презрение к всему земному ничтожеству, как в Иоанне, глашатае царства любви» [61]. К этому надо прибавить, что иные при присяге имели в виду п. 4 и 5 из 1-ой главы Евангелия от Иоанна, гласившие: «В нем (Боге) была жизнь, и жизнь была свет человеков; и свет в тьме светит, и тьма не объяла его» [62]. Эти строки, как мы видим, не заключают в себе ничего исключительно христианского.

Другим аргументом против допущения евреев в союз служило то, что главным праздником масонов был иоаннов день; но иселедования масонских писателей доказывают, что если иоаннов день имел какое либо христианское значение в строительных товариществах, откуда он проник в союз, то здесь он утратил не только это, но и вообще всякое религиозное значение. Этот день служил началом масонского года, так как тогда происходили годичные выборы должностных лиц, сопровождавшиеся «по старому похвальному масонскому обыкновению» трапезою. В остальном же иоаннов праздник являлся для масонов каким-то смутным преданием; иные связывали его с именем Иоанна Предтечи, другие с именем Иоанна Евангелиста; первые видели в празднике не историко-религиозный, a нравственный смысл. Это был праздник света, которому посвящено масонство — день 24 июня, наиболее долгий в году; это праздник любви, который самой природой украшается цветами; наконец это праздник жизни, так как в это время жизнь в природе достигает своего полного расцвета; те же, кто видел в братстве христианский союз, склонялись в пользу дня Иоанна Евангелиста (в декабре); но были ложи, которые, празднуя день Иоанна Евангелиста (нередко на ряду с днем Иоанна Крестителя), придавали этому торжеству нравственный смысл. В Великой английской ложе с 1813 г. было введено празднование дня Иоанна Евангелиста, и тем не менее под ее кровом и после того работали евреи без всякаго вреда для своих религиозных убеждений.

Враги евреев, вооружаясь против их допущения в союз, ссылались еще на некоторые пункты ритуала, но это был их слабый пункт. He говоря о том, что вообще вопрос о древности и подлинности требников долгое время не мог быть разрешен, ритуал подвергался многообразным изменениям в отдельных ложах, согласно их местным видам, и при решении еврейского вопроса не играл роли. Так, напр., вопросники во франкфуртских ложах Единения и Сократа к Твердости не заключали в себе ничего, говорившего о христианстве; когда же ложи присоединились к эклектическому союзу (1810), в ритуал был включен христианский элемент [63]. В ложе Кедра в Ганновере относились отрицательно к евреям, хотя ритуал ничем не был связан с христианством [64], a Великая английская ложа, в ритуале которой были пункты, носившие христианскую окраску, принимала евреев [65]. Противники евреев указывали и на то, что в молитве мастера двукратно произносится имя Христа и что на вопрос: «почему одиннадцать составляют ложу?» второй ответ гласит: «потому что было одиннадцать апостолов, после того как Иуда предал Учителя». По этому поводу Ведекинд замечает, что если, по мнению иных масонов, такой ответ свидетельствует о христианском характере союза, то нужно помнить, что первый ответ на вышеприведенный вопрос гласит: «потому что было одиннадцать родоначальников колен после того, как Иосиф был продан и считался погибшим». Неужели это указывает на еврейскую основу союза? Или обычная в ложах либация (возлияние на жертвенник) являет собою языческий элемент? Отметим, что писатели, выступавшие против ограничения союза одними христианскими религиями, указывали, что в ритуале встречаются лишь беглые намеки на христианство, что в символике вовсе нет изображения распятия, a между тем есть много легенд и символов еврейских (напр, Соломонова печать), что летосчисление масонское ведется от сотворения мира, a не от P. X. и т. д.

Имя Христа не должно было отдалять евреев от союза. Согласно объяснениям многих масонских писателей надо признать (оставляя в стороне вопрос о ритуале), что по существу союза в основу его деятельности, т. е. его отношения к человечеству, был положен принцип хpucmиaнства [66], т. е. принцип, который, по словам одного автора-масона, научает всеобщей любви, предписывает примирение и вещает Единого Бога [67]; «основой союза, — по объяснению другого автора, — является чистое, истинное христианство, идеальное христианство в своем высшем истинном смысле, как вера в Единого Бога и в единение человечества» [68].

Таким образом, под христианством в масонстве понималось не религиозное учение, a высшая этика, нe чуждая, конечно, и иудаизму, которая должна была соединить все человечество во взаимной братской любви. Поэтому, как замечает Ведекивд, a за ним и другие, — масонство, в качестве всечеловеческого этического союза, связано со всеми великими людьми, которых мы чтим, как величайших зиждителей нравственности (moralische Baumeister).

Само собою разумеется, что это исключительно нравственно-философское толкование христианского учения имело силу лишь в границах масонского общения; за пределами же ложи каждому христианину предоставлялось (вернее, вменялось) следовать своей религии в ее церковной форме; вместе с тем признание этих христианских принципов не обязывало братьев-евреев хотя бы сколько нибудь отступать от своего исповедания; при таком условии, раз соблюдалось предписание «Книги Уставов» не вносить в ложу религиозных споров, общение христиан с евреями не должно было вызывать никаких недоразумений.