Ейе (СИ)

Мы его прямо так рядом со своей подсобкой и обнаружили — босиком на ледяном бетонном полу, в белых подштанниках и рубахе исподней. На улице минус десять, а он стоит, с ноги на ногу переминается, смотрит на нас и улыбается. Лет тридцати, роста невысокого, темноглазый, худощавый — то ли индус, то ли вьетнамец, только от мороза напрочь посиневший. Я уже двадцать лет бригадиром уборщиков на рынке работаю, но ни разу не видел, чтобы до такой синевы замерзали.

Завели мы его к себе в каптёрку, дали старую телогрейку, включили обогреватель. От водки он отказался, а вот горячего чая — стаканов десять выпил. Как отогрелся, стали расспрашивать — кто, откуда и как до такой жизни докатился, а он по-нашему ни бельмеса не понимает!

Лопочет что-то по-своему, документов при себе никаких нет — паспорт, видать, в верхней одежде остался, только где она теперь? Покумекали мы и решили его при себе оставить. А нам не впервой, за годы моей работы наша бригада уже стольких бомжей в люди вывела — не сосчитать! Подберёшь, бывало, такого доходягу, к работе пристроишь, через месяц — глядь — на человека похож стал — мытый, бритый и приодетый! Потом и заметить не успеваешь, а его какая-нибудь вдовушка уже подобрала и под венец ведёт! Поэтому-то нас весь рынок в шутку и называет службой знакомств «Последний шанс». А мы и не обижаемся, у нас ребята хоть и не шибко грамотные, но с чувством юмора. Стали мы нашего найдёныша к простой работе приспосабливать — сложную-то, например, лёд скалывать, такому не поручишь — белоручка — начнёт долбить так, что весь асфальт поколупает. А с кого спрос в итоге — с меня, с бригадира. Или, вот, соль с песком рассыпать — тут тоже чутьё и чувство меры надобно. Это же только на первый взгляд кажется, что у нас работа простая. А попробуй-ка — в три утра встать и до рынка, когда весь общественный транспорт ещё не ходит, добраться, чтобы помочь продавцам товар со складов и холодильников достать и на прилавки разложить. Днём тоже не посачкуешь — за порядком надо следить — где какая грязь появилась — сразу вытирать.

И вечером работы ничуть не меньше — убрать что не распродали, вынести горы мусора, ещё раз до блеска всё вымыть, и только после этого домой ехать! Приезжаешь за час до полуночи, а назавтра опять в три утра вставать. И никаких тебе выходных и отпусков! Нашему-то найдёнышу в этом отношении даже проще было — отработал, лёг в каптёрке на топчан и спи до утра, покуда первые продавцы не придут. Начал он потихоньку в работу втягиваться, вот только разгрузкой-погрузкой не любил заниматься — незнание языка мешало.

Бывало, скажешь ему: «Бери тюки и неси наверх» — не понимает! У нас абреки с аулов, которые ни в одной школе никогда не учились, за неделю начинали по-русски разговаривать, а этот — никак! Покажешь — повторяет всё в точности, а на словах объяснять — бесполезно. Зато, мыть он любил всё. Как возьмёт тряпку или швабру в руки — аж светиться начинает — улыбается, радуется, словно ребёнок! И мыл так, что ни следа от грязи не оставалось, поэтому и получил прозвище Белоснежка. За три недели он весь наш рынок в такое идеальное состояние привёл — загляденье да и только! И тут как-то одна дама увидела его, драящего поручни на лестнице, и с первого взгляда втюрилась. Минут двадцать с открытым ртом стояла, потом попыталась с ним заговорить, а он молчит — только улыбается до ушей! Тогда она к нам подошла и давай просить:

— Ребята, познакомьте, душа в лоскуточки — так замуж за него хочется.

Мы её выбору поначалу удивились:

— Именно за него? Да мы тебе и лучше мужика найдём, у нас ребята все как один — справные и работящие. А дамочка не унимается, видать, совсем сильно запала:

— Вы не понимаете, я же всю жизнь такого искала, чтобы он после обеда стоял около раковины, мыл посуду, слушал меня и вот так улыбался. Мне бы только познакомиться с ним чуть поближе, чтобы хоть какое-то общение началось, а я за это для вас всё что угодно сделаю! А нам-то ничего такого и не надо, у нас и так всё есть. Сказали, чтобы купила водки, приготовила салатиков и вечером к нам в каптёрку свататься приходила. Настряпала она всяких деликатесов, которых я никогда в жизни и не пробовал, даже водкой такие вкусности портить не хотелось. Сели за стол, закусываем, беседуем чинно, но всё больше её отговариваем, мол, куда он ей такой, который и двух слов по-русски не понимает, не то что говорить. Да и сам весь синий — то ли отмороженный, то ли с голодухи какой-нибудь гадостью питался. Но дамочка упёртая попалась, выслушала нас и возразила по всем пунктам:

— То, что он мало разговаривает, это даже хорошо. Я же очень общительная, можно сказать, болтушка, так он меня будет слушать, не перебивая, русский язык понемногу освоит — стану сама обучать. А что такой цвет кожи — это даже прикольно, у всех мужики обычные, а у меня синий! Закончилось застолье, увела она его с собой. Я ей только напоследок строго-настрого наказал, что свадьба свадьбой, а завтра в четыре утра её муж уже должен находиться на работе. На следующий день прихожу на рынок, а Белоснежка уже там — полирует тряпкой торговые стойки и улыбается. Вечером дамочка опять пришла и его с собой забрала. А мне по секрету сказала, что он после их брачной ночи встал, взял в ванной два пузыря шампуня и все дорожки вокруг дома вымыл так, словно там только что асфальтоукладчик проехал. И это-то в десятиградусный мороз, когда вода за пять секунд леденеет!

Я удивился, но возражать не стал — не люблю бестолковые споры. Месяца три он у неё прожил, весна уже началась. А как-то утром собрался я на работу идти, вышел из дома и обомлел — во всём городе асфальт сияет, как языком вылизанный, дома чистые, мусора нигде и в помине нет. Чувствую — плохо дело, прибежал на рынок, а возле нашей каптёрки стоит давешняя дамочка и рыдает:

— Улетел сегодня мой Белоснеженька. Я попытался её успокоить:

— Да никуда он не улетит — без паспорта билет даже в Урюпинск не продадут. Вернётся. А она меня и слушать не захотела:

— Нашлись его родственники, приехали за ним, забрали и улетели. А перед этим нам в благодарность весь город помыли. Эти её фантазии меня прямо-таки до глубины души возмутили:

— Да с чего ты взяла, что в благодарность, и почему решила, что родственники? А она хоть и плачет, но улыбается:

— Так я же за это время его язык худо-бедно освоила. Не очень хорошо, но объясняться получалось. А он по-нашему так ни одного слова и не выучил.

— А что за язык-то? Вьетнамский какой-нибудь, что ли? Мы же к нему и таджиков, и узбеков, и армян приводили — никто его понять не мог.

— Не знаю какой, он говорил: «Ейе». И язык, и народ их так и называется.

Года полтора прошло после того случая, мы уж и забыли думать про неразговорчивого ценителя чистоты, как к нам в гости в каптёрку пришла та самая дамочка — жена нашего найдёныша. Не просто так, а с детской коляской. А в ней ребёнок, девочка — симпатичная, активная, только с синей кожей… Так что, зря мы думали, что наш Белоснежка отмороженный или синьки с голодухи наелся. Значит, живут где-то и такие люди, а не только белые, жёлтые или чёрные. А я с того дня вот всё и думаю: догадывается он про то, что у него здесь дочь растёт?

Наверняка ведь нет, а то бы обязательно приехал — не такой это мужик, чтобы собственных детей бросать. Уж что-что, а разбираться в людях за двадцать лет работы бригадиром я научился. И ещё жаль, что ни адреса, ни телефона у его родственников никто не спросил. Я бы сам написал или позвонил — мне не сложно. Правда, некоторые остряки на рынке прикалываются, что наш Белоснежка — инопланетянин — и улетел в другую галактику на летающей тарелке. Так вот, чтобы не распускать никаких кривотолков, со всей строгостью и ответственностью заявляю, что это — чистое враньё! Можно подумать, что я совсем балбес и не знаю как настоящие инопланетяне должны выглядеть!