Эйфория

21. ЭПИЗОД

Утро. Солнце уже поднялось над горизонтом, охватив своими лучами донскую степь.

Небольшая речка омывает песчаную косу. Песчаная коса довольно большая и целиком состоит из белого песка. Эта коса напоминает маленькую пустыню. В некоторых местах из песка торчат сухие корни деревьев. Но нет никакой растительности, один песок. Коса тянется вдоль реки и уходит за крутой выступ в месте, где река совершает поворот.

Белый песок.

На косе, в нескольких метрах от воды, лежит лодка, перевернутая вверх дном. На днище лодки аккуратно разложена одежда: красное платье Веры и ее белые трусики, а рядом брюки, рубашка и широкие семейные трусы Павла.

Песчаная коса. Белый песок. Ракурс такой, что кажется, будто песок везде, такое впечатление, что мы находимся посреди пустыни. По песку идут Павел и Вера. Они абсолютно голые.

ВЕРА. Я оказалась у огромного дерева. Дерево величиной с многоэтажный дом. Рядом не было ничего, – степь и огромное дерево. И я почему-то обратилась к этому дереву, как к живому. Я спросила, куда мне идти, потому что я заблудилась. И дерево вдруг заговорило. Я не испугалась, что оно заговорило. Я как-то была к этому готова.

Вера на секунду закрывает руками глаза, словно пытаясь увидеть эту картинку.

ПАВЕЛ. И что оно сказало, куда нужно было идти?

Вера открывает глаза.

ВЕРА. Я не помню, что оно сказало, но оно само вдруг пошло. Это дерево вдруг стало передвигаться, оно пошло вдоль берега. Вдоль берега, значит, была река. Я забыла, была река. И дерево пошло вдоль реки, и я пошла за ним. Мне показалось, что оно меня выведет.

Вера снова закрывает глаза.

Теперь мы видим только Веру без Павла. Она идет по песку с закрытыми глазами. Павел идет где-то рядом, мы его не видим, но слышим его голос.

Вера открывает глаза. Продолжает идти.

ВЕРА. И мы долго-долго шли. И я стала замечать, что вокруг все сделалось серого цвета. И потом я увидела, что все залеплено серой речной тиной. И дома, это уже была деревня, и деревья, и заборы. И там были коровы. Они тоже были залеплены серой тиной. Они шли по улице, серые, словно их тщательно обмазали. И я шла по улице им навстречу.

Вера уходит вперед, и мы видим ее со спины.

ГОЛОС ПАВЛА. А дерево?

ВЕРА. Дерево исчезло. Это была такая страшная картина. Деревня, где все покрыто серой речной тиной, как после сильного наводнения.

Вера останавливается, оборачивается на нас.

Теперь перед нами Павел, а Веру не видно, только ее голос. Павел стоит к нам лицом.

ГОЛОС ВЕРЫ. А что было у тебя?

ПАВЕЛ. У меня ничего не было, я не спал.

ГОЛОС ВЕРЫ. Совсем не спал?

ПАВЕЛ. Я не мог заснуть.

ГОЛОС ВЕРЫ. А почему ты не разбудил меня?

ПАВЕЛ. Это все равно бы ничего не изменило.

Мимо песчаной косы вверх по течению проплывает моторка. В лодке мужик и толстая баба. Они с удивлением смотрят на голых мужчину и женщину на берегу. Вера и Павел не обращают на них никого внимания. Они садятся на песок. Сидят напротив друг друга.

Голые Павел и Вера сидят на песке, напротив друг друга.

ВЕРА. А мой Валера, когда еще пил, два года тому назад, то он однажды напился и заснул прямо во дворе, прямо посреди нашего двора. А он ведь тяжелый, я его не могла в дом затащить, и вот он так и лежал посреди двора до самого утра. Так вот и лежал.

ПАВЕЛ. Это ты к чему?

ВЕРА. К тому, что мне теперь совсем все равно, что с ним и где он. Даже если он на дне реки лежит, мне все равно.

ПАВЕЛ. Если тебе все равно, то мне и подавно все равно. Пусть спит, где хочет, а будет возникать, я его убью и все.

ВЕРА. Мне все равно.

ПАВЕЛ. Тебе что, совсем его не будет жалко, если что?

ВЕРА. Мне все равно.

ПАВЕЛ. Да ты не бойся, ничего этого не будет. Я с ним по-мужски поговорю, ну, в крайнем случае, дам ему себя избить, чтоб успокоился.

ВЕРА. Все равно.

ПАВЕЛ. Хорошо нам так сидеть, правда?

Вера на секунду закрывает глаза, потом открывает и пристально смотрит на Павла.

ВЕРА. Но ведь всю жизнь здесь не просидишь, правда?

Павел и Вера смотрят друг другу в глаза. Павел встает.

ПАВЕЛ. Да, поехали.