Фабула и сюжет

Экзерсис седьмой

В своей последней книге «О теории прозы» В.Шкловский вспоминал: «Когда я писал в 1921 году книгу о Стерне, когда, к ужасу Максима Горького, вернул ему данный мне экземпляр, распухший от сотен закладок, он сказал, упирая на букву «о», как будто слово его поставлено на колеса:

- Вероятно и может быть, не совсем плохо, что в такой короткий срок вы так, Виктор, испортили этот том.»

Возможно, благодаря Шкловскому Выготский открыл для себя Стерна. «Поэзия выработала целый ряд очень искусных и сложных форм построения и обработки фабулы, - я позволю себе повторить эту цитату из «Психологии искусства», - и некоторые из писателей отчетливо осознавали роль и значение каждого такого приема. Наибольшей сознательности это достигла у Стерна, как показал Шкловский. Стерн совершенно обнажил приемы сюжетного построения и в конце своего романа дал пять графиков хода фабулы романа “Тристрам Шенди”».

Шкловский [1982]: «Работа Стерна иногда кажется шуткой. Он начисто выкинул две главы, оставив вместо них чистые страницы. «…»

В СССР сейчас издали том Стерна в количестве, то есть в тираже, триста тысяч. Читатели, получив книгу с чистыми страницами, решили, что это типографский брак, и некоторые из них прислали книгу для замены. «…»

На такой эффект рассчитывал сам Стерн…»

Пушкин в примечании к I главе первого издания «Евгения Онегина» уведомлял: «Все пропуски в сем сочинении, означенные точками, сделаны самим автором». Некоторые современники отнеслись к этому с иронией. Брат лицейского друга Пушкина - П. Л. Яковлев написал пародию, в которой после «главы первой», занимающей несколько строчек, идет: II, III, IV, V, VI, VII, VIII, IX, XI, XII. «Я очень знаю, что теперь не в моде большие главы и что ненадобно порядка в нумерации глав. Знаю - зато вдруг глава XII! Это, право, лучше старинного порядка».

Интересно, знал ли Яковлев Стерна? Видимо, нет, иначе он расширил бы свою пародию чистыми листами.

Шкловский:

«Стерна знал Толстой.

Стерна знал Достоевский.

Стерна знал Пушкин.

Вывод: Стерна знает великая русская литература.»

В первом издании «Тристрама Шенди» посвящение было поставлено только в восьмой главе первого тома, а девятую главу составило примечание к этому посвящению (!).

Шкловский писал, что, экспериментируя, Стерн максимально приблизил читателя к себе самому. Яковлев, приблизившись к себе, разглядел пародиста…

Выготский полемически утверждал, что «само по себе произведение никогда не может быть ответственно за те мысли, которые могут появиться в результате его». Одни в «Евгении Онегине» увидят материал для пародии, другие «энциклопедию русской жизни», третьи «литературную энциклопедию». Поэтому Выготский в «Психологии искусства» настаивал на перестройке литературоведения, предлагал заменить рассмотрение содержания появившихся в субъекте мыслей под воздействием художественного текста рассмотрением закономерностей их объективного возникновения. Благодаря такому повороту концепция Выготского обретала целостность и стройность.

Основатели школ и направлений отличаются от своих последователей тем, что продвижение вперед для них не самоцель, а всегда лишь способ достижения цели. Последователи же склонны возводить путь достижения в абсолют. Фокусируя на нем внимание, они теряют из виду конечный пункт назначения. Потебня на основе идей В. фон Гумбольдта осуществил целый ряд плодотворных исследований, сложившихся в особое литературоведческое направление. У Потебни было много учеников и последователей, многие из них либо двигались по дороге учителя беспечно, либо быстро сворачивали в сторону других целей: собственных или вымышленных. Когда же в их работах обнаруживалась односторонность, то окружающими коллегами она, как ни странно, приписывалась теории самого Потебни. Чтобы исправить положение, доброжелатели начинали вносить в нее существенные поправки. И так до тех пор, пока она в конце концов не потеряла привлекательность.

Однажды я был очень удивлен, встретив в книге, выпущенной в 1835 году в Киеве термины «текст» и «контекст». Это был перевод на русский язык «Св. Герменевтики» Августина Блаженного (IV-V вв.н.э.). В ней я нашел стройную теорию семиотики, интересно и понятно изложенную. Трудам основоположников новых школ и направлений свойственна эта особая стройность, восхищающая потом разные поколения любопытных читателей. Труды же их последователей чаще всего этой стройностью не обладают. Впрочем, каждый основоположник тоже своего рода чей-то последователь, и его идеи выстраиваются на фундаменте идей, ранее существовавших. Известно, что Августин исходил из лингвистических идей учения стоиков. Но к школе стоиков он не принадлежал и, возможно, не разделял их учения.

«Первопроходцы» часто в своей работе пользуются терминами, существовавшими до них, обозначая ими новые понятия, которые становятся вехами прокладываемого к решению проблемы пути. Первопроходцам нет дела до обветшавших вех предшественников, тогда как последователи, бред я вслед за ними, попутно будут постоянно отвлекаться на «ремонтные работы», на привязку своего пути продвижения к вехам путей известных и уже захоженных - пока не заблудятся, собьются с пути или не решат стать первопроходцами сами. Путь же, по которому они до этого шли вслед за учителем, предстает как бессистемное переплетение разветвляющихся тропок среди старых и свежих указателей и вех.

Каждую новую теорию или направление отличает отсутствие лишних теоретических построений. Это подметил в XIV веке английский философ-схоласт Уильям Оккам. Им был сформулирован принцип - «сущностей не следует умножать без необходимости», - известный под названием «бритвы Оккама».

Шкловский: «Вот что я хочу сказать в оправдание появления ОПОЯЗа.

Мы все хотели перестроить.

Все будет. Только не надо, когда кошка [ перед землетрясением - В.Б.] выносит котят на улицу, думать, что она ничего не понимает или не любит котят».

Задание для самопроверки

Прокомментируйте отрывок из книги Я. А.Ротковича «История преподавания литературы в советской школе» (М., 1976, стр.12-13):

«Потебнианство получило в начале XX века широкое распространение в методике преподавания литературы. Учение А. А. Потебни было положено в основу пособий для школы Д. Н. Овсянико-Куликовского и И. П. Лыскова по теории словесности. Оно популяризировалось в частности применительно к школьному преподаванию. В наиболее полной и систематической форме потебнианская методика была изложена в уже упоминавшейся книге В. В. Данилова [ Данилов В.В. Литература как предмет преподаваниия (М., 1917) - В.Б.].

Вслед за А. А. Потебней В. В. Данилов рассматривал художественное произведение не как отражение объективной действительности, а как выражение субъективного восприятия и переживаний художника. Возникнув из языка, утверждал он, словесное искусство обладает теми же тремя сторонами, что и язык: внешней словесной формой, внутренней формой (образностью) и содержанием, или идеей. Образ литературного произведения как внутренняя форма слова является знаком тех мыслей, которые возникают у писателя при создании произведения. Поэтому идея произведения всегда субъективна. Она обусловлена апперцепцией, то есть сложившимися на основе предшествующего опыта ассоциациями писателя, создающего произведение, и читателя, воспринимающего его. При этом Данилов ссылается на следующие высказывания А. А. Потебни: “Искусство есть язык художника, и как посредством слова нельзя передать другому своей мысли, так нельзя ее сообщить и в произведении искусства; поэтому содержание этого последнего развивается уже не в художнике, а в понимающих… Заслуга художника не в том minimum’e содержания, какое думалось ему при создании, а в известной гибкости образа, в силе внутренней формы возбуждать самое разнообразное содержание”. Поскольку художественное произведение не отражает объективной действительности и не заключает в себе объективной идеи, изучение его содержания не имеет сколько-нибудь определяющего педагогического значения. Основным предметом изучения в школе должна стать внешняя и внутренняя форма произведения, а главной задачей образования - формальное развитие, то есть развитие способности логического и образного мышления учащегося.

Исходя из неверных, идеалистических предпосылок, В. В. Данилов не мог, разумеется, построить научной системы преподавания литературы. Но в предлагавшейся им методике литературного разбора, в его стремлении развить аналитические способности учеников было немало интересного, привлекавшего внимание учительства. В частности, образцы литературных разборов, приводившиеся в приложении к книге, не лишены поучительности и в наши дни».