Фанера Милосская

Глава 4

В четверть двенадцатого дверь в кабинет распахнулась, на пороге возник мужчина, который заговорил приятным баритоном:

– Добрый вечер. Прошу извинить за небольшое опоздание, но Москва словно обезумела, даже сейчас на дорогах пробки.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – улыбнулась Нина. – У меня к вам возникла пара вопросов.

– Отвечу на все! – бойко воскликнул Павел и опустился на стул.

Я сидела за вторым письменным столом и делала вид, что изучаю некие бумаги в папке. Для придания большей достоверности Косарь сунула мне договор страховки на свою машину. Лицо Краминова я отлично видела – смуглая кожа (загар вдовец явно получил в солярии), узкий нос с неожиданно широкими ноздрями, довольно крупная родинка под правым глазом, сросшиеся брови, тонкие губы. Самая обычная внешность, из особых примет лишь та самая родинка. Одет Краминов был в хорошо мне знакомый (очевидно, любимый им) хлопчатобумажный белый свитер с вышитым на кармане попугаем, отличительным знаком фирмы «Поль», и в темно-синие классические джинсы. Подобную одежду может носить человек, перешагнувший пятидесятилетний рубеж, хотя свитер был в мелкую розово-зелено-голубую полоску, отчего выглядел по-молодежному. С приходом Павла по комнате поплыл запах дорогого одеколона.

– Где вы находились в день, когда погибла Светлана? – поинтересовалась Нина.

– Я превращаюсь в подозреваемого? – напрягся он.

Внезапно меня что-то обеспокоило – было в облике Краминова нечто настораживающее, странное.

– Просто ответьте, – спокойно попросила Косарь.

– Мотался по объектам, – Павел пожал плечами, – с восьми утра до глубокой ночи бегал по разным домам в Одинцове.

– Вас там видели?

– Нет, я ходил в плаще-невидимке! – начал злиться Краминов. – Кстати, мне бы и правда хотелось иметь волшебный плащ, думаю, тогда бы я точно поймал кое-кого за вороватые лапы.

– Так вас видели? – повторила Косарь.

Краминов положил ногу на ногу.

– Человек тридцать, а то и больше.

– Можете их назвать? – не успокаивалась Нина.

Павел полез в портфель, вынул большой ежедневник, перелистал его и сказал:

– Рабочих я не помню, они гастарбайтеры бог знает откуда, при слове «милиция» моментом перестают понимать русскую речь. Вот клиенты – другое дело. Макаров Эдуард Львович – мы в его квартире были, обсуждали окна. Макаров жлоб, хотел поставить деревянный профиль по цене пластика. Пришлось ему долго объяснять очевидную истину: дорогая вещь – это дорого. Затем я отправился к Нечаевым…

Я, упорно делая вид, что читаю документы, внимательно слушала спокойную речь Краминова. Если ему верить, то в его напряженном расписании нет даже щелочки, чтобы лишний раз вздохнуть, не говоря уж о том, чтобы успеть свильнуть на дачу и поджечь дом.

Очевидно, Косарь пришли в голову те же мысли, потому что она взяла со своего стола папку и уронила на пол листок. Я вздрогнула. Это же один из сделанных мною снимков! И на нем Беатриса!

– Вот я растяпа! – Нина слишком бурно отреагировала на обычную ситуацию. – Павел Львович, сделайте одолжение, поднимите, пожалуйста, а то у меня спина болит.

Краминов нагнулся, подцепил фотографию и протянул ее Косарь.

– Спасибо, – поблагодарила та. – Правда, милое личико?

Краминов пожал плечами.

– Обычное.

Но Косарь не сдавалась – сунула Павлу под нос изображение Беатрисы и в лоб спросила:

– Вам такие девушки нравятся?

– Мне? – изумился бизнесмен.

– Да, да, именно вам, – закивала Нина. – Симпатичная шатенка. Как вы думаете, ей пойдет красное платье?

– Понятия не имею, – не скрывая раздражения, ответил Павел. – Что за идиотские вопросы?

– Вы можете назвать ее имя? – Нина навалилась грудью на стол.

– Чье? – не дрогнул Павел.

– Девушки.

– Естественно, нет.

– А почему? – тоном подколодной змеи осведомилась дознавательница.

– Ну хватит! – Краминов вскочил и шагнул к двери. – Я не имею ни малейшего желания заниматься всякой хренью. Я устал, хочу спать и вообще… Прощайте. Думал, вы обнаружили причину пожара, в котором погибла Света, покажете мне результаты экспертизы, а тут какое-то издевательство…

– Есть выводы специалистов, – почти равнодушно перебила его Нина, – увы, на месте преступления обнаружены следы керосина. Вы пользовались примусом?

– Что? – Павел остановился.

– Примус, – улыбнулась Косарь, – такой прибор для готовки.

– Уважаемая Нина Михайловна, – отчеканил Павел, – боюсь вас разочаровать и уж ни в коей мере не желаю хвастаться материальным благополучием, но даже наша старая дача являлась благоустроенным во всех отношениях домом. Газ, канализация, горячая, холодная вода. Примус? Просто смешно.

– Может, вы имели керосиновую лампу? – заулыбалась Нина.

– Там было электричество! – гаркнул Павел. – И генератор на случай его отключения!

– Сейчас модно лечиться керосином, – не успокаивалась Косарь, – пить его, допустим, от рака, мазать экзему. Даже по телевизору советуют, целитель выступает, забыла, как его зовут… Фонарина, помнишь?

Сообразив, что Косарь вновь перепутала мое имя, я откашлялась и сказала:

– Нет.

– Вы сумасшедшая? – взвился Краминов. – Пить керосин!

– Некоторые с удовольствием употребляют, – кивнула Нина. – Значит, на вашей даче данного горючего не имелось? Может, все же вы сделали запас?

– Нет! – выпалил Краминов. – Мы очень давно не пользовались домом и не собирались туда ездить в ближайшие годы. Зачем нам запасы делать? Да еще керосина!

– А экспертиза нашла его следы, значит…

– Поджог! – ахнул Павел. – Это не несчастный случай? Свету убили? Невозможно!

– Почему? – быстро спросила Нина.

– Жена была… скромная… тихая… никому зла не сделала, – почти прошептал Павел. – Дети, семья… Она не работала, ни с кем не конфликтовала, даже подруг не имела, жила только нами. О боже!

Краминов вытащил носовой платок и, осторожно опустившись на стул, начал демонстративно вытирать глаза.

– Ой, хватит, – поморщилась Нина, – навидалась я в своем кабинете спектаклей, ваш не самый убедительный.

Павел на секунду замер, потом резко осведомился:

– Как вас понимать?

– Говорите, что у жены не было врагов? – насела на него Нина.

– Ни одного, – категорично заявил Краминов.

– И подруг тоже? – уточнила Косарь.

– Да! – кивнул Павел.

– Следовательно, есть только одна личность, заинтересованная в смерти Светланы Краминовой, – торжественно объявила Нина.

– Кто это? – взвизгнул Павел.

– Вы, – коротко отрубила Косарь.

– Я? – ахнул вдовец.

– Ну да, – пожала плечами Нина. – Скажи, Лампарина!

Краминов медленно повернулся в мою сторону, на его лице читались растерянность и страх.

– Я? – повторил он. – Я? Но зачем мне убивать свою жену?

– Вы завели любовницу, – пояснила Нина, – Мальчик.

– Мальчик? – протянул Краминов. – Послушайте, я совершенно нормальной ориентации, никогда не интересовался… да вы… я… Офигели? Дуры!

– Ламповина, говори, – приказала Нина. – Только сначала представься, а уж далее по тексту!

После того как мой рассказ иссяк, Краминов пару секунд сидел молча, потом встал, расстегнул ремень, ширинку…

– Эй, эй! – Нина явно испугалась. – Вы чего? Думаете, раз вечер на дворе, мы тут с ней одни? Сейчас парней из дежурки свистну!

– Вы идиотки! – нервно воскликнул Павел. – Поэтому лучше показать. Смотрите сюда, ищейки… вашу мать!

Быстрым движением он сдернул штаны, я зажмурилась.

– Этта чего? – протянула Нина.

Я приоткрыла один глаз и уставилась на бизнесмена. Нижнюю часть живота Павла пересекал длинный уродливый шрам, чуть повыше торчала резиновая трубка, которая тянулась к некоему подобию пластикового мешка, лежащего в специальном кармане снятых брюк.

– Налюбовались? – язвительно спросил Краминов. – Красиво?

– Этта чего? – Нина жалобно повторила вопрос.

– Похоже, господину Краминову делали операцию, – тихо сказала я, – и теперь у него бесконтрольное мочеиспускание, он вынужден ходить с приемником.

– Радио? – сглупила Косарь. – Ты о чем говоришь?

– Нет, это вместо памперса, – объяснила я. – Он не может самостоятельно пописать, не регулирует процесс, моча скапливается в приемнике, затем наполненный выбрасывается и цепляется новый.

– А она поумней тебя будет, – сказал Павел, глядя на Косарь, и натянул трусы. – Некоторое время назад у меня диагностировали опухоль. Я испугался, потому что она находилась в таком месте… интимном… А хирург – еще тот болван! – возьми да и скажи: «Никто не гарантирует, что после операции вы не станете импотентом». Красиво, да? Вы бы легли под нож, зная, что встанете со стола евнухом?

– Вас просто предупредили о возможных осложнениях, – прошептала я, – хороший врач так всегда поступает.

– Я бы ни секунды не колебалась, – перебила меня Нина, – пусть на фиг отчекрыжат все хозяйство под корень, лишь бы не в могилу.

– Кретинки! – покраснел Павел. – Вы хоть понимаете, что такое для мужика импотенция?

Мы с Ниной переглянулись, а Краминов продолжал:

– Конечно, я начал искать альтернативный способ лечения и нашел центр, где делают уникальную процедуру: вымораживают опухоль, действуют на нее холодом.

– И помогло? – заинтересованно спросила Нина.

Павел нахмурился.

– Что-то у них пошло не так, вызвали обычного хирурга… Короче, я теперь с приемником. Обещают, что через некоторое время там все восстановится. Какая, на хрен, любовница? Да я от жены, с которой фигову тучу лет прожил, в другую спальню сбежал, чтобы она пакет с мочой не видела! Как вы себе представляете адюльтер? Я раздеваюсь, и… девица со свистом уносится. И потом… у меня сейчас… в общем… я… пока – временно, подчеркиваю, временно! – ушел из большого секса.

– Теперь понятно! – воскликнула я.

– Что тебе, дуре, понятно? – пошел вразнос Краминов. – Горазды вы тут делать выводы, исходя из собственного идиотизма.

– Ваша жена рассказала мне про ситуацию с кошкой, – вздохнула я. – Вроде мужу надоела настырная киска в супружеской постели, и он переехал в гостевую комнату.

– Это был предлог, – буркнул Павел.

– Весьма глупый, – отметила я, – следовало придумать нечто более реальное. Кошка тут ни при чем, сказала Светлана. Она поняла, что вы не хотите спать с ней рядом, и заподозрила, что вы завели любовницу.

– Бабы – дуры! – тут же отреагировал Краминов.

– А мужики кобели и пьяницы! – не выдержала Косарь.

– Вот и поговорили, – улыбнулась я. – Не надо горячиться, лучше побеседуем спокойно. У Светланы не зря возникли горькие мысли. Ну посудите сами! Муж убегает из спальни, худеет, начинает заниматься фитнесом и даже… красит волосы. Ради кого эти подвиги? Явно не для той, с кем прожил четверть века!

Павел смутился.

– Из общей спальни я ретировался, чтобы Света о мочеприемнике не узнала, а худеть мне велел врач. Он так и заявил: в вашем положении каждый лишний килограмм – враг. Поэтому я и пошел в спортзал. Волосы… Я действительно здорово сбавил в весе, и лицо стало… ну таким… как это объяснить…

– Старым, – кивнула я, – появились морщины. Это обычный эффект при потере веса. В сочетании с седыми волосами вы выглядели намного старше своих лет.

– Значит, была любовница! – насторожилась Нина.

– Он просто был сильно напуган болезнью, – вздохнула я, – и хотел самого себя убедить, что еще молод, до могилы далеко. Отсюда и краска для волос.

Краминов взглянул на меня, но ничего не сказал.

– М-да, забавно! – крякнула Нина. – А что, Светлана действительно не знала о вашей беде?

– Нет! – ожил Павел.

– Но почему вы ей не рассказали? – удивилась я. – Ваша супруга очень переживала, считала, что стала вам не нужна.

Павел вытер вспотевший лоб, и мне сразу стало ясно: его спокойствие напускное, разговор дается ему с большим трудом.

– У Светы было не очень хорошо с сердцем, – сказал он наконец, – врачи поставили диагноз – стенокардия. Мне не хотелось ее волновать, поэтому я молчал про операцию. Когда лег в клинику, жена считала, что я уехал в командировку, отправился в Китай на выставку стройматериалов. Я все здорово организовал, в Пекин ежегодно мотаюсь, там можно много интересного за копейки приобрести, но на сей раз вместо поездки я лег в больницу.

– Светлана вам не поверила, – вставила я. – Она решила, что вы ей изменяете, и наняла меня – хотела уточнить, с кем супруг крутит любовь и насколько прочны эти отношения.

– Красивая история получается! – вздохнула Нина. – Один молчит о болячке, другая мается от мыслей про неверность мужа и тоже ни слова ему не говорит… Вы что же, улыбались друг другу, внешне все было супер, а внутри ад?

– Я боялся травмировать Свету, – тихо повторил Павел, – поймите, я люблю жену. Вернее, любил.

– Может, она покончила с собой? – вырвалось у меня. – Отсюда и керосин. Небось его можно на стройрынке купить. Хотя… это очень уж жестокий способ ухода из жизни.

Краминов обхватил голову руками.

– О нет, только не это! С кем у меня, говорите, роман был?

– С ней, – ответила Нина и протянула Павлу фото. – Мальчик Беатриса, молодая особа. Люмпен, ты можешь дать о ней сведения?

– Обычная девица, – сообщила я, – поступала в театральный вуз, срезалась на вступительных экзаменах. Зарабатывает выступлениями в третьесортном ресторане «Королева Марго» с репертуаром певицы Мими. Кстати, многие путают звезду и Беатрису, они внешне похожи. У меня сложилось мнение, что Беатриса вовсю использует это сходство, специально сделала прическу, как у звезды. Собственно говоря, это все. К ней на службу я не ходила, не было необходимости.

– И ты меня с ней видела? – изумленно спросил Павел.

– Да, – кивнула я. – Вы вошли в новый дом, причем одеты были в тот же свитер, что и сейчас, пробыли там минут десять, вышли, к вам подбежала девушка, вы обнялись, ну и далее…

– М-да… – задумался Павел. – И где это было?

– В Одинцове.

– Угу, есть у меня такой объект, – согласился Краминов. – Число назови…

– Легко! – с готовностью откликнулась я, открывая ежедневник.

Услышав дату, Павел хлопнул себя по коленям.

– Конфуз получился. В Одинцове один мужик купил квартиру на верхнем этаже и решил еще чердак прихватить. Я полез смотреть помещение под крышей, и тут дверь захлопнулась. Дурацкое положение. Створка железная, изнутри ее не открыть, в здании никто не живет – оно не достроено, шуметь бесполезно, окон на чердаке нет. Долго я там прокуковал, слава богу, хозяин сообразил, что случилась беда, и приехал посмотреть, куда я делся.

– Занимательная история, – хихикнула Косарь.

– Почему же вы не воспользовались мобильным? – удивилась я.

– Оставил телефон в пиджаке, а его кинул внизу, в квартире, – пояснил Павел. – Хозяин увидел пиджак и понял: со мной случилась какая-то неприятность…

– Ясно, – перебила его Нина.

– Вы уверены в своих наблюдениях? – повернулся ко мне Краминов.

Я пожала плечами.

– Вы были в джинсах и в том же свитере, в котором сейчас сидите. Вместе с девушкой вы прошли пешком до супермаркета «Полная ложка» и там сели в малолитражку Беатрисы. Дальше просто. По номеру я установила владелицу, это рутинная работа.

– Это был я?

– Несомненно. Хотя…

– Говорите! – занервничал Краминов. – У вас появились сомнения? Теперь-то вы понимаете, что меня временно – подчеркиваю, временно! – дамский пол не волнует.

– Похоже, он не врет, – покачала головой Нина.

– Но я же их видела! Они совсем не скрывались, целовались, обнимались на улице… Павел купил Беатрисе у супермаркета на лотке плюшевую игрушку – большого медведя с сердцем в лапах и вышивкой «Y love you»… – бормотала я.

– Дайте я еще раз взгляну на фото, – попросил Павел и взял снимок. – Минуточку!

Указательным пальцем Краминов слегка подтянул вверх уголок глаза, отчего тот сощурился, большая родинка на правой щеке чуть сдвинулась в сторону виска.

– Вот черт! – подскочила я. – Что вы делаете? Еще разок повторите этот жест.

– Так? – спросил Краминов и снова потянул пальцем уголок глаза.

Я испытала детское изумление. Что здесь не так? Какая-то деталь меня постоянно настораживает…

– У меня сплошное мучение со зрением, – пояснил Павел. – Очки никак не могу подобрать, перепробовал кучу оптики – сразу голова начинает болеть. Вот и «центрую» один глаз, когда хочу что-то получше рассмотреть.

– Точно! – заорала я. – Родинка! Она же у вас под левым глазом!

Павел потрогал отметину.

– Не понял…

– Родинка у вас на лице, я точно помню, находилась слева!

Краминов пощупал щеки.

– Да нет же, справа.

– Слева, я отлично помню! – не успокаивалась я. – Мне Светлана дала вашу фотографию, и я, помнится, еще спросила ее, свежий ли это снимок.

– Справа, – устало возразил Павел. – Вы же видите!

– А была слева… – протянула я.

– Наверное, он лучше знает, – остановила меня Нина, – ты ошиблась. На фото изображение-то перевернуто! Лево получается справа, вот ты и обозналась.

– Со снимком понятно, – отмахнулась я. – Но ведь я наблюдала Павла, свой объект, так сказать, живьем и готова поспорить на что угодно: родинка была слева. И еще… О черт!

– Что? – тихо спросил Павел.

– Ваши волосы! Они были чуть короче. И уши у вас сейчас другие – верхняя часть заостренная.