Фантастика и Детективы, 2013 № 11

Горький глоток свежего воздуха… Светлана Федорова

Светлана Федорова

27 августа 1963 г.

На цветочной клумбе, подминая под себя нераспустившиеся кусты пионов, неподвижно лежало тело незнакомой мне девушки…

Несколькими часами ранее.

Сидеть за рулем собственного джипа доставляло истинное удовольствие, хотя допускалась я к нему крайне редко.

По моему офисному статусу предполагалось, что меня всегда и везде должны были сопровождать водитель и телохранитель. Но еще вчера я путем длительного измора собственного и единственного шефа, а в прошлом моего одноклассника, отвоевала свое право на свободу передвижения в течение нескольких дней. Еще бы! Пока он в очередной раз грел свой пузан на берегу Тихого океана, я, как стойкий оловянный солдатик, охраняла спокойствие и работоспособность вверенного мне огромного коллектива сотрудников.

А вот и поворот налево. Я нажала на тормоз и включила полный привод всех колес. Здесь заканчивалась езда по нудному, прямому шоссе и начиналась проселочная дорога, ведущая к долгожданному дачному поселку, построенному еще в далекие послевоенные годы, где меня ожидал совсем не постаревший от времени, старинный двухэтажный дом, который укромно прятался за ветками разросшихся до небес берез и сосен.

— Мамуль, мы уже подъезжаем? — с заднего сидения раздался чуть хриплый ото сна голос моего шестилетнего сына. И он, как маленький медвежонок нетерпеливо завозился, внимательно вглядываясь в проплывающий за окном джипа пейзаж. — Представь, как все наши сейчас обалдеют?! А мы точно ничего не забыли купить? Ноутбук и игровую приставку взяла? И AC/DC свое любимое погромче врубай! Пусть слышат, что мы едем!

— Антошка, не отвлекай меня от дороги! И во всех случаях, если что и забыли, то не возвращаться же обратно.

В ответ раздалось только недовольное фырканье, и я спокойно смогла отдаться своим мыслям. Как только жизнь не ломала меня: полуголодное детство с матерью-одиночкой, но в престижный институт на дневное отделение безо всяких репетиторов поступила; предательство любимого мужчины, но сынулька-лапонька; безденежье с новорожденным ребенком на руках, но зато сейчас финансовый директор, правая рука босса в крупном холдинге с заоблачным окладом. Почему же судьба до сих пор так несправедлива к моей Вичке, единственной подруге, сокровенному человечку, которому я доверяла практически все? Наши судьбы изначально, с самого детства, были очень схожи. Один ребенок в малообеспеченной семье, ясли, детский сад, школа, институт, первая любовь, замужество, рождение ребенка и развод. У нас даже сыновья погодки. А дальше одни отличия. Я ухоженная, выхоленная, умная стерва, живущая в пятикомнатной квартире. Она уже с волосами, чуть тронутыми сединой, девушка, которая выглядит старше своих лет, полностью закрывшаяся от жизни со своим пятилетним сыном в моем загородном доме. Что я только не делала, чтобы вернуть ей вкус к жизни! Нет, она просто однажды сломалась, как кукла, от которой потерялся заводной ключик.

А вот и знаменитое трио наших местных аборигенов. Как всегда, они представляли собой колоритное зрелище. Трое из ларца, одинаковых с лица. И сегодня они меня своим внешним видом в очередной раз порадовали: на одном из них гордо красовалась футболка МВД России, на втором — МЧС России, а третий (красавец!) поразил футболкой с логотипом центра подготовки космонавтов имени Гагарина! И откуда что берется?

Еще издали, заметив мой красный американский «Додж-Дюранго», невозмутимо преодолевающий все преграды на своем пути, оставленные вчерашним ливнем, старички, шустро вскочив с лавочки, прятавшейся в тени веток боярышника на самом подъезде к поселку, нетерпеливо стали переминаться у самой обочины дороги и загадочно перешептываться друг с другом.

— А ведь не к добру, — как-то непривычно екнуло внутри меня. — Вот и ворота открыты нараспашку. Атаман, пес нашего сторожа, не выскакивает поприветствовать меня… И старики обычно, ввиду преклонного возраста, не покидают свои годами насиженные места. Я, подъехав к ним, не глуша машину, просто открываю окно джипа, чтобы выслушать последние поселковые новости.

— Владимировна! А в поселке чёй-то неладное творится! — почему-то забыв поздороваться, сходу поспешил озадачить меня самый бойкий из них. — Ты бы сестренку свою с ребеночком забрала от греха подальше в город. Можем не углядеть за ними!

Вот уже сколько лет для меня оставалось загадкой: почему все местные упорно считали Вичку моей родной сестрой, а ее сына Максимку моим племяшкой?

— Так, мужики: давайте-ка, спокойно и без эмоций расскажите, в чем суть дела, — на этот раз, нарушив ранее заведенный порядок, мне пришлось заглушить мотор и полностью открыть дверцу машины, тем не менее, не рискуя покидать джип и наступать в жидкое, глинистое месиво дорожного покрытия. В свою очередь сзади, сгорая от любопытства, Антошка не удержался, вскочил с сиденья и практически перелез ко мне на колени, приготовившись принимать самое активное участие в происходящем. Он даже ротик приоткрыл в предвкушении услышать что-то захватывающее и леденящее душу. — Вы, мужики, говорите, а я сама разберусь — насколько все серьезно.

Но услышать страшилку, а в том, что это будет именно страшилка, я ничуть не сомневалась (старички от вселенской скуки еще не то себе надумают), нам с сыном не пришлось. Звук подъезжающей сзади машины обломал весь кайф.

И кого это нелегкая несет в такое время? Большинство хозяев домов с семьями предпочитают летний сезон для проживания в поселке, а он еще не наступил, не успела подумать я, подозрительно выворачивая голову назад, напрочь забыв о зеркалах заднего вида в машине. Ах, ну конечно! Кто бы мог подумать?! Интересно и что ты забыл в нашей глуши?

А позади уже нетерпеливо сигналил, мол, проезжай, не задерживай движения, мой приятель Женька. Стоит отметить, что для всех у нас на работе, несмотря на свой возраст, он Евгений Александрович. Еще бы! Это про него — «владелец заводов, домов и пароходов»! На первый взгляд этакий мажор, удачно вложивший деньги в городские особняки, а на второй еще и успешный ресторатор. Но я-то знала: это все напускное. Большего трудоголика, чем Женька, я еще не встречала. Поэтому он до сих пор и не обзавелся семьей.

Антошка, почуяв какой-то подвох, покинул мои колени и занял сиденье рядом со мной.

— Мамуль, это кто? Ты его знаешь? Он что, за нами ехал? Если этот дяденька твой знакомый, почему я до сих пор не знаком с ним?

Забыв про все на свете, я зло хлопнула дверцей машины и, газанув, едва не окатив грязью местных мужичков, с места дернула в сторону дома: ведь сыну запросто так не объяснишь обо всех нюансах и тяготах взрослой жизни, и что такой, как Женька, просто опасен для молодых незамужних женщин — не дай боже влюбиться!

Резко остановившись около калитки, где возбужденно, с радостными улыбками, маячили Вичка с Максимкой, я, возмущенно покинув джип, было рванула к Женькиной машине, но вовремя остановилась (чай, не барин и моих эмоций не дождется). Наконец, обнявшись и вдоволь расцеловавшись с близкими мне людьми, я потопала открывать ворота на участок.

— Ланка, ты чего рассердилась на меня?! Так я так, мимо ехал. Смотрю — твой джип впереди маячит, и места красивые вокруг, дай, думаю, проеду за тобой, вдруг домик для себя присмотрю.

— Просто удачно, как все сложилось! Ты и без охраны, да и на природе в будний день? Женька, не юродствуй! Не делай из меня дурочку!

— А меня Антоном зовут, — радостно сообщил мой сыночек, внимательно наблюдавший за разыгравшейся сценой. — Дядя, а вы кто? Вы с мамой работаете?

И мне пришлось перейти к ритуалу знакомства членов моей семьи с Женькой. Затем к выгрузке продуктов, игрушек и подарков из джипа и к другим привычным для меня делам, столь необходимым для выполнения, когда я приезжаю в свою загородную «резиденцию». Надо отдать должное, но мой приятель практически сходу вписался в наш небольшой коллектив. Нам с Вичкой он под ноги не попадался, сразу вытащив из автомобильного холодильника целую кучу ресторанных лоточков со всевозможными яствами (ага, точно мимо проезжал!) и полностью (даже, казалось, с удовольствием) отдался игре с мальчишками. Они ему, в свою очередь, устроили экскурсию по огромному участку и дому.

Уже поздно вечером, после обильного ужина, ворочаясь в своей постели, я неожиданно вспомнила, что в суете так и не поинтересовалась у подружки о том, какие такие события вдруг стали твориться в поселке. Впрочем, если бы ее что-то взволновало, она не преминула бы сообщить мне об этом… Несмотря на усталость, сон так и не приходил. К тому же, обычно молчаливый, сейчас весь дом оказался пронизан шорохами и тихими звуками. Вот ветки деревьев бьются в оконное стекло, хотя ветра нет. Вот в ванной на втором этаже капает вода из крана, хотя все оборудование импортное и новое. Вот вздыхают деревянные перекрытия над головой, хотя чердак закрыт на амбарный замок. И в тот момент, когда мои сонные веки должны были сомкнуться, высокая темная фигура внезапно появилась в дверном проеме и стремительно направилась к моей постели. Казалось, я еще не успела испугаться, но оцепеневший организм сработал подленько и молниеносно, полностью сковав себя и пригвоздив к кровати.

— Ты чего здесь разлеглась? А если кто чужой пришел тебя убивать?! — надо мною склонилась ухмыляющаяся физиономия Евгения. — Давай, тихо вставай и бегом ко мне! Я тебе такое покажу — обалдеешь!

Наверное, со стороны вся эта ситуация выглядела бы нелепой: среди ночи в комнату к девушке врывается ее бой-френд и требовательно зовет к себе в спальню, но только Женькины глаза были полны тревоги и не присущей ему озадаченности. Поэтому я незамедлительно, накинув на пижаму халат, двинулась за ним. Женька в буквальном смысле возбужденно проволок мое тело через всю отведенную ему комнату (так некстати расположенную рядом с моей) и, вытащив на балкон, приказал смотреть. Его балкон выходил на два соседних дома, но один из них находился в глубине участка, и поэтому сейчас я могла любоваться видом только одного из них. И он принадлежал Петровичу, знаменитому писателю и сценаристу, который, как и Вичка, постоянно проживал в поселке. Подчиняясь даже не приказу, а какому-то смутному чувству надвигающейся беды, мои глаза внимательно рассматривали соседское строение, пока в свете полной луны не наткнулись на светящуюся надпись SOS в черном провале чердака.

— Черт, Женька, что все это значит? — увиденное до глубины души потрясло меня.

— А я по наивности думал — ты мне объяснишь. Вдруг у вас здесь так принято развлекаться и пугать соседей. Между прочим, я в честь своего приезда предпочел бы скромный фейерверк.

— Ух, ты! — откуда-то сзади раздался восхищенный голос Антошки. Одновременно вздрогнув, мы с Евгением обернулись и увидели мое чадо, отчаянно балансирующее ногами на плетеном кресле. — Мам, так это люминесцентные чернила. Помнишь, ты Вичке привозила, а она покрыла ими клавиатуру на компе, чтобы можно было работать в темноте и не мешать Максу дрыхнуть, — все это сын выпалил на одном дыхании и, не дожидаясь ответной реакции, стремительно рванул из комнаты, кубарем скатываясь по лестнице на первый этаж.

— Ну и постреленок он у тебя! Сейчас он друга поднимет, и вместе они разбудят Вику. А потом все они поднимутся сюда. Называется: поспал на новом месте, и ведь заветное желание, как последний дурак, загадал. Ладно, что будем делать? Совершать вылазку к дому соседа? Или сразу вызывать полицию?

— Ну, допустим, до полиции дозвониться не так легко. Мобильник здесь не берет, разве что у тебя есть спутниковый. А к Петровичу идти надо. Такими надписями он шутить не будет. Ему под восемьдесят, и он очень солидный дядечка. Нет, тут явно что-то не так, — и тут меня как обухом по голове ударило. — Женька, а дела-то и впрямь серьезные и непривычные творятся! Въездные ворота в поселок распахнуты настежь, а сторож со своим псом исчезли. Дальше — еще интереснее. Когда я приезжаю, и Петрович, и баба Клава обязательно вечером заглядывают на огонек, а сегодня ни тот и ни другая так и не объявились! Если бы не ты, я уже давно обратила бы на это внимание! Да и аборигены пытались до меня что-то донести. И опять ты помешал! А теперь эта надпись…

— Кто такая тетя Клава? — не к месту задумался Женька, но его мыслительный процесс был прерван топотом «стаи антилоп, спешащей на водопой» и грохотом опрокидывающейся мебели, оказавшейся в темноте на пути сонной Вички, взбудораженных Макса и Антона (сынишка сделал свое дело!).

— Так, не мешайте мне, причем слова моей подруги относились не только к ребятне, но и к нам с приятелем, — дайте-ка, я попробую зафиксировать все на камеру.

Фотография природы — Викино любимое хобби. Причем, оно приносит ей неплохой доход, и целый ряд ее шедевров мне на протяжении нескольких лет удается довольно удачно пристраивать в популярные журналы и издательства.

Одевшись потеплее (причем на Женьку я умудрилась напялить телогрейку, бог весть, откуда взявшуюся в прихожей), оставив детей под присмотром Виктории, мы с приятелем, зябко поеживаясь, оказались за калиткой дома. Дорогу освещал все тот же лунный свет. Немного замешкавшись, пусть глаза привыкнут к полумраку, решительно направились к дому Петровича. Возглавлял шествие мужчина, а я, судорожно оглядываясь по сторонам (а вдруг кто выскочит и нападет!), то и дело натыкалась на его спину и наступала ему на пятки, за что слышала возмущенное шипение, которое прерывало Женькино бормотание себе под нос. Озадачившись и прислушавшись к нему, я услышала фальшиво исполняемые строки из песни: «Темная ночь, только пули свистят по степи…».

Наконец, наш маленький рейдовый отряд приблизился к заветной цели. Женька замолчал, и в природе воцарилась зловещая тишина. Ни тебе шелеста листьев, ни тебе каких-либо звуков привычной ночной жизни. Как будто дачный поселок оказался погружен в вакуум. Только немного вдалеке тревожно горели огоньки первого этажа моего дома. Первый раз в жизни я столкнулась с тем, что высокая металлическая калитка Петровича оказалось наглухо закрытой. На звонки никто не отвечал. Отметая все муки совести, все-таки вторжение на частную территорию, пришлось перелезть через забор и несколько раз обойти вокруг всего дома, безуспешно теребя ручку входной двери и тревожно вглядываясь в черноту окон.

Иллюстрация к рассказу Виктории Шамыкиной

— Михаил Петрович, это я, ваша соседка, Ланка! — закричала я, чем подвергла своего напарника в шок. — Виктории плохо, мне бы давление ей измерить!

В ответ — гробовое молчание. Нужно было смириться с тем, что наши действия не дали никаких видимых результатов, и все-таки результат мы с Женькой бессознательно почувствовали независимо друг от друга. В доме кто-то находился, скорее, даже не один человек. Их присутствие выдавали резко подергивающиеся занавески на первом и втором этажах здания.

— Ланка, ты почувствовала это? За нами наблюдают, — зарывшись в мои волосы и вторгаясь в мое свободное пространство, прошептал Женька. — Будем дальше колбаситься или вернемся на исходные позиции? А хочешь, я дверь аккуратненько вскрою?..

— Эй, а ты случайно в тюряге не сидел? Ах, ну да, вспомнила — ВДВ, Рязанское училище, — благодаря своему секретарю и, как ни странно, водителю, я постоянно и своевременно получала полную информацию обо всех людях, так или иначе общавшихся с моей персоной. — Слушай, давай подобру-поздорову убираться отсюда. Ясно, сейчас мы не совсем желанные гости здесь. Надпись на окне существует, значит, есть надежда, что Петрович жив. Надо ехать на ближайшую железнодорожную станцию, там расположен пост полиции. Пусть они и принимают меры. Но вот что любопытно: наш писатель по своей сути одинокий рак-отшельник, родственников его я никогда не видела и не слышала про них. В доме у него только мелочь, основные деньги он держит на банковском счете, я сама консультировала его по надежности кредитных организаций. Тогда возникает основной вопрос: что же могло с ним случиться? Не рукописи же его пришли воровать? Бессмыслица какая-то. А давай-ка заодно проверим и дом Клавдии.

Благополучно покинув участок Петровича (в спину из пистолета с глушителем никто не выстрелил!), мы, уже не таясь и переговариваясь в полный голос, что на первый взгляд придавало уверенности, направились во владения другой соседки. Тут нас ждало полное разочарование. Хотя ее дом, который хозяйка никогда более, чем на час-два, не покидала, был также мрачен, пуст и наглухо закрыт. Тут не ощущалось присутствия кого-либо постороннего или вообще живого… Что это? Простое совпадение или звено одной и той же цепи? А значит, и я, и Антошка, и Вичка с Максимкой находимся в опасности? Боженьки мои, хорошо, что один здоровый мужик рядом!

Но самый подлый сюрприз поджидал нас на участке моего дома. Погрузившись в мрачные думы, я молча брела в направлении родного крыльца (Женька маячил где-то позади), когда мой взгляд наткнулся на непонятный большой предмет сбоку от дорожки. Внимательно вглядевшись… Нет, нет, только не это! На цветочной клумбе, подминая под себя нераспустившиеся кусты пионов, неподвижно лежало тело незнакомой мне девушки… Она лежала на спине, неестественно раскинув руки и ноги, длинные белокурые волосы запутались в ветках растений, глаза закрыты, а вокруг головы черным ореолом растекалось небольшое темное пятно.

— Ёшкин кот! Доигрались в Шерлока Холмса! — промелькнуло у меня в голове, и я заорала во всю мощь своих легких. Мой крик полностью поддержал Женька, подошедший ко мне. Он грязно выругался во весь голос и наклонился над девушкой.

Устав орать, но не отрывая взгляда от неподвижного тела, я серьезно раздумывала над выбором: или благополучно потерять сознание, или очистить свой организм в ближайших кустах, когда над ухом раздался возглас:

— Ланка, да жива она, жива! Пульс нащупал, дышит! Ей врача нужно срочно — затылок разбит! И перестань трястись и зеленеть! Твой внешний вид пугает меня.

Вот врача-то в нашем поселке и не было. Конечно, априори кто-то из местных жителей в летний сезон и носил почетное звание «доктора», но сейчас, поздней весной… Сомневаюсь… А на крыльцо уже гурьбой повыскакивали, перепуганные моим криком, мальчишки во главе с Вичкой.

— Так, всем брысь домой! — безапелляционно и строго проговорил Евгений, пытаясь собою полностью перекрыть зрелище лежащей на земле девушки. — Успокойтесь, с нами все в порядке! Просто Ланка на жабу в темноте наступила, — продолжил приятель, заталкивая всех обратно в дом, и благополучно удалился вслед за всеми, оставив меня одну-одинешеньку во дворе.

Неудивительно, что на мой ор никто, даже с соседней улицы, явно не среагировал. У нас так заведено — в соседские дела не вмешиваться, да и участки у всех большие… Но кто эта незнакомка? Что девица забыла на моем личном участке? Очередное звено в цепи загадочных происшествий? И, преодолевая тошнотворную слабость, я с тоской наклонилась над телом, на этот раз твердо убедившись, что данная молодая особа мне точно не знакома.

На крыльце, с одеялом в руках, появился Евгений, и водоворот событий, сначала медленно, затем с пугающей скоростью, завертелся. Раненая девушка была доставлена нами в привокзальный травмпункт, где потревожили сонного санитара и молоденького хирурга. Всё равно ничего лучшего я придумать не смогла — до ближайшего города минимум час езды. В дороге таинственная незнакомка так и не очнулась, хотя ее прерывистое дыхание доходило и до меня, сидящей за рулем (не Женьке же объяснять путь следования). В местном отделении полиции нам ясно захотели дать понять, что нашему вторжению отнюдь не рады, если бы не Женькин «звонок другу». Друг обладал большим чином, и в рядах полицейских сразу возникла суета и острое желание моментально приступить к выполнению своей непосредственной работы.

К утру сонный дачный поселок превратился в муравейник, находящийся в непрерывном броуновском движении. Ряды местной полиции пополнились городскими сотрудниками, к ним примкнули представители моей и Женькиной, во главе с начальниками, служб безопасности (ох, не дай бог кто на их работодателей косо посмотрит!). Благодаря тому, что хозяйка, то бишь я, оказалась под рукой, сотрудники полиции начали свои действия с моего участка, где после поверхностного осмотра места, где лежало тело незнакомки, благополучно отыскали камень, на котором виднелись следы крови. Тут же по рации была вызвана бригада криминалистов. И это при том, что ни Вичка, ни Макс и ни, тем более, Антошка даже не высунули свои любопытные носики за пределы дома. Бессонная ночь все-таки оказала влияние на их неокрепшие организмы.

После долгого и нудного совещания, пока вконец разъяренный Женька не рявкнул на них, полицейские вскрыли дом Петровича. Бедный писатель, как и ожидалось, в полуобморочном состоянии был найден на запертом снаружи чердаке. Его организм оказался полностью истощенным от нехватки воды и еды. Оставалось только догадываться: несчастный, сколько же он времени провел в таком положении? Так и не дав внятных пояснений, Петровича в тяжелом состоянии госпитализировали в городскую больницу.

Подомовой опрос поселковых жителей ничего путного и дельного не дал. А троица местных аборигенов, памятуя давно ушедшую молодость, молчала, словно играла в партизан на допросе у фашистов. Следы Клавдии ни у нее в доме, ни где-либо, не обнаружились. Про судьбу сторожа и его пса в общей суматохе все благополучно забыли.

Прошло два нудных, полных одиночества, дня отдыха на свежем воздухе. Женька, ничего не объясняя мне, то и дело на машине уезжал в неизвестном направлении. Вичка, словно в который раз разочаровавшись в жизни, погрузилась в собственное творчество, закрывшись в подвале дома, где она оборудовала себе мастерскую, причем, вход туда был всем строго воспрещен. Только мальчишки веселились и радовались от общества друг друга (соскучились). Даже аборигены, после общения с правоохранительными органами, покинули привычное для них место дислокации и как бы растворились на просторах дачного поселка.

В тот памятный вечер, позже оказавшийся судьбоносным, приятель, под предлогом «испить кофию», заманил меня в свою комнату. Впервые за последнее время его физиономию украшала самодовольная улыбка.

— Послушай, — обратился он ко мне, — до конца еще ничего неизвестно, но, кажется, я ухватился за ниточку! Вот смотри, ты читала это? — и Женька положил на стол толстенную книгу. — Впрочем, о чем это я? Ладно, не буду томить тебя. Это последняя книга, которую написал Михаил Петрович, и она была опубликована около года назад. Да, кстати, его здоровье значительно улучшилось, но вот что интригует: он категорически отказывается не то, что давать показания, так и просто писать заявление о возбуждении уголовного дела! Твоя ушибленная незнакомка — в коме, документов при ней никаких не нашли. В результате полиция в полнейшем тупике.

— Действительно, все очень интересно, но причем здесь книга годичной давности?

— Вот об этом ты мне сейчас и расскажешь! Начнем с того: Петрович для тебя просто сосед или нет?

Под Женькином давлением мне пришлось постепенно углубиться в собственные воспоминания далекого детства и начать с нелепой смерти бабушки и дедушки. Дед имел какое-то высокое армейское звание, и они с бабулькой постоянно жили в военном городке, когда произошла беда — взрыв бытового газа. И только в восемнадцать лет я с мамой узнала и об этом доме, и о завещании, по которому он переходил полностью в мою собственность, и о наличии опекуна за домом и мной — Петровича. Он же и передал мне позже несколько тетрадей — дневников деда и его личных записей.

— Ланка, а я что тебе говорил? Наш писатель все это и описывает в своей книге! Слушай, а где сейчас эти дневники и завещание? Их ты, хотя бы, удосужилась прочитать?

— Женька, отстань! Мне тогда не до них было! Первая любовь, рождение Антошки, потом работа, и так все завертелось и закрутилось! А документы в доме. Это точно, я их в город не привозила. Так… Они в подвале? Нет, там Вичкина мастерская. Тогда остается только чердак? Ой, вспомнила. Мать при оглашении завещания просто в ярость пришла, потому что в доме могла проживать только я и впоследствии мой муж, дети и внуки. Но, при чём здесь все это?

— Не знаю! Надо думать! Пошли, на улицу выйдем, а то голова просто раскалывается.

И мы пошли к дому сторожа, позади которого находился единственный в поселке колодец. Алюминиевое ведро тихо позвякивало, опускаясь на веревке к воде. Этот звук сам по себе умиротворял и успокаивал, пока на дороге не возникла до боли знакомая упитанная фигура женщины. Да, точно! Вот и ее фирменная прихрамывающая утиная походка, и привычная сумка в руках.

— Баба Клава! — не веря своим глазам, я побежала к ней на встречу и, непривычно для нее, бросилась на шею обниматься. — Миленькая моя, родная, жива!

— Ланка, чур тебя! Ты чёй-то меня раньше времени хоронишь? — на ходу перекрестилась баба Клава. — Ну-ка идем, — и она вернула меня к колодцу, около которого громоздилась целая куча бревен. — Присяду, передохну. Уж больно устала я от долгого пути. А это ухажер, что ли, твой? Чего уставился, дай воды напиться!

Пока соседка не спеша утоляла жажду колодезной водой, я, под взглядом притихшего Женьки, быстро попыталась поведать Клавдии о последних событиях в поселке.

— Тык, Ванько-то, сторож наш, давеча отравился рыбными консервами. Атаман-то, почуяв чёй-то неладное, прибежал ко мне. Лаял-то, лаял, как оглашенный, на весь поселок. Вот я Ванькину жинку и вызвала.

— Что значит вызвали? Как? — встрял в разговор приятель.

— Ланка, ты б для начала познакомила бы нас, а то чего твой-то, бесстыжий, влезает в наш разговор. Ишь, охальник! Ну, точно, городской!

Не думаю, чтобы кто-нибудь не то что посмел, а даже помыслить мог обратиться подобным образом к Евгению. Я прыснула в кулачок от смеха, стараясь не смотреть в сторону бой-френда. После своеобразного знакомства, при котором в интонациях приятеля явственно звучало: «Царь, очень приятно, царь!», баба Клава сменила гнев на милость и поведала нам много интересного: телефон в сторожку установили ранней весной; самого сторожа с отравлением положили в больницу; пса забрала к себе его жинка; а на днях к писаке нагрянул его племяшка с молодой девахой…

— Стоп, у Петровича ведь нет родственников!

— И кто ж это тебе сказал? Племяш-то, поди, годков как восемь назад впервые заявился к нему. Ты ж сама его видела. Хотя, нет… Любовь у тебя тогда вышла большая с профессорским сынком… Тык, ты у Вички своей спроси. Тьфу, что за имя-то такое, — сплюнула в сердцах Клавдия. — Она тогда хвостом за племяшом по всему поселку носилась. А Петрович с ним что-то не поделил и выгнал его, — и, подумав, добавила, — А может, со временем и помирились…

— Баба Клав, а вы куда уезжали? — никак не среагировав на ее слова про племянника и Вичку, не отставал от соседки Евгений.

— Тык путевку от собеса в санаторий мне принесли. А что — заслужила! Ой, только больно скучно там, да и за хозяйство душа болит, вот и вернулась раньше времени. Ну ладно, нечего мне с вами рассиживаться, до хаты пойду.

Клавдия предприняла попытку подняться с бревна, но тут же за плечи, была возвращена на место.

— Баба Клав, так дело не пойдет. Вы у нас важная свидетельница, — и, подозрительно осмотревшись вокруг, Женька приступил к разъяснительной беседе. В итоге соседка со скрипом, но согласилась, нет, не вернуться в санаторий, а пожить некоторое время (только недолго!) у своей подруги в расположенной неподалеку деревеньке, куда тут же была отвезена приятелем.

Тихонько вернувшись в дом и цепко осмотрев все вокруг, я так нигде и не нашла ключа от чердака. Можно, конечно, было произвести натуральный обыск, переворошив все вещи, или спросить у Вички, но что-то останавливало меня от подобных шагов. Евгений появился только часа через три, когда весь дом прогрузился в сон. От меня он просто отмахнулся, велев быстро ложиться спать и пригрозив, что завтра нас ожидает трудный день. Памятуя его слова, на следующее утро я вскочила ни свет, ни заря, но события стали развиваться только к вечеру. До этого времени Женька всячески избегал встреч со мной, а вот Вичка, наоборот, практически не отходила от меня, и я постоянно чувствовала на себе ее внимательный взгляд.

Вскоре после обеда нас осчастливил своим приездом начальник Женькиной службы безопасности, и они вдвоем с приятелем поспешили уединиться в его комнате. Включив мальчишкам игровую приставку, к своему стыду, я, пренебрегая всеми канонами воспитания и порядочности, решила устроить под дверью процесс подслушивания с использованием обыкновенной стеклянной банки, когда тут же была уличена в неблаговидном поступке.

— Ланка, ты чего около моей комнаты ползаешь с пустой банкой? Ловлей мышей занялась? — едва сдерживая смех, Женька чуть ли не за шиворот затащил меня к себе. — Ладно, все равно не отстанешь, да и вопросов к тебе много накопилось. А для начала я тебя огорошу!

И ведь огорошил, еще как огорошил! Не поверить приятелю я не могла, все его сведения подкреплялись подлинными документами, торжественно и вовремя появляющимися из рук начальника службы безопасности. Впервые мне открылось, что, несмотря на бедность, в которой прошли мое детство и юность, бабушка оказалась родом из очень богатой семьи. Ее отец всю жизнь проработал в правительстве страны. Да и всю свою жизнь бабулька с дедом не отказывали себе ни в чем. И это при том, что после нелепой смерти их счета в банке оказались практически нулевыми, и нам с мамой от них не осталось НИЧЕГО!

А дальше от услышанных слов мне становилось все хуже и хуже… Например, я узнала, что Вичка никогда не была в разводе. Она до сих пор состоит в законном браке с гражданином таким-то, а он — не кто иной, как тот самый загадочный племянник Петровича, изгнанный из семьи за игроманию и воровство денег. Когда в больнице моего несчастного соседа Женькины сотрудники «прижали к стенке», он рассказал, что много лет, к своему счастью, он ничего не слышал о судьбе дальнего родственника, пока несколько дней назад племяш с незнакомой девушкой не оказался на пороге его дома.

— Вот как, нет, ты объясни нам, как такие умнейшие мозги могла обманывать ее самая близкая подруга?! — негодовал приятель. — Чем она тебя подкупила? Ты что, даже с Вичкиным мужем не знакомилась? Никогда не была в их трехкомнатной квартире?

— В какой квартире? — проблеяла я в ответ, чувствуя, что становлюсь пунцовой. — С Вичкой мы дружим еще с ясельного возраста. Да, ее вторую половинку никогда не видела. Она говорила, что он океанолог и постоянно находится в экспедициях. А на свадьбу не была приглашена, потому что готовилась к появлению на свет Антошки! И проживала подруга с мужем и Максом в однокомнатной квартире, какие уж там гости. Сейчас же Вичка переехала ко мне, потому что с мужем развелась и жить ей там трудно. Они и так пытаются разменять общую жилплощадь на две коммуналки.

— Ланка, ну и наивняк ты по жизни! — задумчиво протянул Женька. — В своей последней книге Михаил Петрович решил описать судьбы своих близких друзей, членов их семей, родителей, детей, внуков. Вот так, вдруг, в его произведении возник и повис естественный вопрос: куда делись капиталы твоей бабушки, а тут еще и странное завещание. Он пришел к выводу о существовании клада. Короче, племянник, отслеживающий дядькины труды и, между прочим, погрязший в долгах, очень заинтересовался сим фактом. Вот к тебе подруга и нагрянула в поисках клада, а поняв тщетность ее усилий, не выдержал и муж: поехал пытать бедного Петровича, авось тот чего знает…

— А незнакомка?

— Да дурочка твоя незнакомка. Крутила шуры-муры с Вичкиным мужем, а они ее только использовали. Выяснилось, что она нотариус. Родственники вчера в розыск подали, да и она сама пришла в сознание. Племянник прихватил ее, чтобы под шумок добиться от Петровича нотариально заверенного документа о переходе всех прав собственности на дом, городскую квартиру и доверенности на управление всеми денежными счетами дядьки. И надо отметить, что парень совсем не глупый. Для начала он подсунул давно просроченные консервы сторожу; бабу Клаву он удалил из поселка путевкой, про которую в собесе никто даже и не слышал. И вот, пожалуйста, вся улица пустынна, делай, что хочешь! Если бы, конечно, не наш внезапный приезд! А девушка, после того как мы вторглись на территорию Петровича, смекнула куда влипла. Тайком вырвалась из дома и побежала за помощью к единственному освещенному участку на улице. И никто ее по голове не ударял. Случайное совпадение — поскользнулась на мокром газоне, и вот тебе неудачное падение, — при этих словах Женька подошел к двери и резко дернул ее на себя. — Ба, а вот и Виктория! Что? Все слышала?

Подруга так и не нашла в себе сил переступить порог комнаты. Она развернулась, направляясь вниз, на первый этаж, когда между ней и Евгением произошло какое-то непонятное движение. Потом раздался звук удаляющихся шагов, а приятель вернулся к нам, держа в руках основательный клок седых волос.

— Видишь, — обратился он ко мне, — на кончике клапан. Это искусственные пряди!

Через час Вичка навсегда покинула мой дом, крестник пока остался у меня. Прошло время, и я узнала, что ни в отношении подруги, ни тем более ее мужа никаких уголовных дел не было возбуждено. Выздоровевшая незнакомка не решилась подавать заявление, боясь лишиться работы. Петрович не захотел вмешивать чужих людей в семейные проблемы и сумел убедить всех, что сам попросил племянника закрыть его на чердаке: так сказать, новая книга, новые реалии. Доказать намеренное отравление сторожа не удалось. Его жена потрудилась на славу, наводя чистоту в его домике. Про тетю Клаву и говорить нечего — задаром отдохнула в санатории.

Дедушкины дневники и записи нашлись, но не сразу и в самом неожиданном месте (кто бы сомневался!). Ближе к осени, решив произвести ревизию платяного шкафа, в обувной коробке с надписью от руки «Зимние сапоги» они и обнаружились. Только к тому времени про бабкины капиталы мы с Женькой решили забыть, поэтому и к рукописям никто не осмелился притронуться. Ну, его, этот мифический клад! И вот ведь беда — это решение стало роковой ошибкой в моей, Антошкиной и Женькиной судьбе.