Эпилог

Раньше Фейран не обращал особого внимания на это место в доме — подумаешь, фонтан! Он там всегда был, да и по статусу положено уважаемому лекарю, приглашаемому в столь же уважаемые дома.

Теперь же он вдруг всем сердцем полюбил преобразившийся уголок, и увитая зеленью беседка у «каскада слез» стала для обоих не только своего рода символом примирения, но просто дарила некий островок совершенно особой тишины и как ни странно — уединения, наполненного успокаивающим журчанием воды… Он часто просиживал здесь вдвоем с Айсеном, тихо беседуя, — за два года разлуки накопилось много не сказанного, да и до того разговоры между ними были не частыми, — или с удовольствием слушая, как юноша наигрывает что-нибудь…

Айсен по-прежнему необъяснимо предпочитал возвращенный ему старый саз, вместо инструмента, подаренного сразу же, как только Фейран заметил его проснувшийся одновременно со стремлением к жизни интерес к музыке. На напоминание о гитаре молодой человек только рассмеялся и предложил отложить ее приобретение до тех пор, пока он не сможет заняться им самостоятельно. И упорно отказывался принимать от мужчины какие-либо подарки, даже самые мелкие.

Похоже, гордость в нем брала свое за все то время, когда ее заставляли молчать! В этом тоже была своя радость и свое счастье, хотя к нему еще предстояло привыкнуть. Как и к тому, что он теперь не один, каким бы соблазнительным себя не выставляло одиночество иногда…

Фейрану нравилось просиживать здесь, пока он пытался восстановить по памяти записи, изъятые инквизиторами, а его выздоравливающий любимый мальчик дремал рядом в уютном гнездышке из подушек и покрывал. Это был уголок покоя, в котором так нуждались оба, и одновременно залог одного будущего на двоих.

Правда, этим утром Фейран был в беседке один, хмуря брови по мере прочтения только что полученного послания, а когда поднял голову на легкий шорох — нахмурился еще сильнее:

— Зачем ты встал? — упрекнул он Айсена. — Я же просил!

Юноша протестующе взмахнул ресницами:

— Я хорошо себя чувствую!

— А я уже объяснял: травмы были очень серьезными, и ты не двигался долго. Если перенапрячь мышцы и суставы теперь — ничего путного не выйдет, — под конец своей менторской речи, мужчина поднялся, отложив свиток, и обвил руками тонкую фигурку юноши на порожке, одновременно поддерживая его и обнимая.

— Я всего лишь спустился по лестнице, — Айсен вздохнул. — И ноги болят куда меньше, чем после твоих водных экзекуций!

— Значит, все-таки болят, — подытожил спор Фейран.

Мужчина подхватил любимого на руки, усаживая, и шепнул прямо в губы, обдав теплом дыхания:

— И знаю я твое «совсем немного»!

Впрочем, юноша больше не протестовал, полностью отдавшись поцелую. До протестов ли, когда губы возлюбленного ласкают его, язык скользит по небу, снова гладит то одну захватываемую в нежный плен губу, то другую, а потом опять проникает вглубь и с легкими касаниями кружит вокруг языка… А когда поцелуй иссяк, Айсен спрятал лицо на груди мужчины, и поудобнее устроился в тесном кольце его рук, нежась и блаженствуя.

Говорят, к хорошему привыкаешь быстро, но реальность пока превосходила самые смелые и откровенные его мечты. И в глубине души жил страх, что в любой момент волшебство может окончиться. Умом он понимал, что его можно назвать навязчивым и даже капризным временами, было неловко и стыдно, но… каждая минута, проведенная вместе, становилась бесценным даром.

А каждый миг порознь едва ли не самым страшным испытанием из всех!

— Письмо пришло? — спросил Айсен, чтобы хоть что-то сказать и оправдаться за помеху в своем лице.

Фейран подтверждающее мурлыкнул в темные волосы над ушком, наслаждаясь близостью и чувством уверенности оттого, что самое дорогое — вот оно, ерзает под боком.

И подавил вздох:

— От Филиппа. Еще одно тебе, от Флева…

Он знал, с каким нетерпением Айсен ждет весточки от людей, ставших ему семьей, и понадеялся, что Кантор окажется умнее брата и обойдет в своем письме некоторые вопросы. Разумеется, Айсену было необходимо знать, что человек, причинивший ему столько боли и зла, мертв. Однако подробности этой истории лишь еще больше ранят отзывчивое сердце, и предстояло еще подумать, как смягчить реакцию юноши, которая наверняка будет очень острой.

Дело заключалось в том, что Кантор и Филипп на самом деле взялись за исполнение своего обещания: даже если оставить вопрос мести, стоило обезопасить себя от вполне возможных новых сюрпризов со стороны храмовника. Пока метр Кер занимался финансовой стороной вопроса, подтачивая состояние рыцаря, от того, что без труда удалось раскопать музыканту — волосы вставали дыбом. Терапевтическое воздействие ампутации оказалось непродолжительным, и на европейских берегах, развившиеся на Востоке склонности только приобрели еще больший размах. Отсутствие руки никак не повлияло на пристрастие сира Магнуса к хорошеньким мальчикам, он не стеснялся хватать понравившегося едва ли не с улицы… Некоторые подростки не переживали и первую ночь.

Впрочем, их можно было назвать счастливчиками. Конец все равно был один.

Возможно, командору и орденцам удалось бы замять историю, услав собрата куда подальше, но последней каплей стал мальчишка-акробат из кочевой труппы, члены которой принесли тело в том виде, в котором его и нашли прямо в церковь, пред сиятельные очи епископа, графа и всего света. Так что на не очень удобные вопросы, синьоры получили еще менее удобные ответы. Во избежание настоящего бунта, голова убийцы слетела с плеч в изумляющее короткие сроки.

Конечно, стоило радоваться, что он уже никому не причинит вред, отправившись в Ад, где ему самое место, но сколько юных жизней было загублено, и через какой ад перед смертью прошли они… И сколько их было после Айсена здесь, где ошейник отдавал таких же мальчиков в полное распоряжение насильника, садиста и убийцы.

Фейран не сомневался, что вместо успокоения, новость только разбередит самые страшные воспоминания, и негодовал — какого беса нельзя было опустить причину казни! Правда, скорее всего Филипп не предполагал, что Айсен это прочтет.

Хотя, с другой стороны, письмо было адресовано им обоим, и не трудно было бы догадаться, насколько странно выглядело, если бы он показал только одну часть, а другую спрятал…

К чертям и дьяволам! — определил мужчина, видя, как улыбается сияющий юноша над посланием наставника. — Пусть уж лучше Айсен обижается на него, чем снова возвращается к пережитому ужасу.

Фейран потянулся за письмом, но юноша отдал его без боя, захваченный другими известиями.

— Боже! Фей вышла замуж?!

Что ж, можно было догадаться, что для взбалмошной девчонки монастырь окажется тяжким испытанием. Она все-таки получила свою романтическую историю, сбежав и тайно обвенчавшись с тем, кому хватило смелости — или наглости — ее выкрасть.

— Илье? — Айсен в изумлении пожал плечами. — Друг с другом они подходят идеально, но мадам Мадлена наверное в шоке!

— Вот видишь, у них тоже все хорошо, — Фейран легонько водил губами у виска уютно прильнувшего к нему юноши. И спросил. — Скучаешь?

— Немного, — просто признался Айсен и тут же отстранился, взволнованно заглядывая в глаза. — Но теперь со мной ты…

Сердце невольно защемило: прозвучало это так, как будто ради того, что бы быть с любимым, Айсен отрекается от всего остального мира.

— Только с тобой! — понуждая его откинуть голову, Фейран погрузил пальцы в темные волосы, мягко поглаживая и успокаивая коротким поцелуем. — Не переживай, солнышко мое! И с ними мы увидимся, ты поправишься и снова будешь выступать…

Юноша скептически приподнял брови.

— Ну, одного слушателя я тебе нашел уже, — с долей лукавства усмехнулся мужчина.

Айсен удивился еще больше.

— Сейчас это второй человек в городе. Из очень уважаемого и древнего рода. Практически шейх. Во всяком случае сын шейха и умеет ценить прекрасное, несмотря на то, что прирожденный воин. Мы знакомы с Уджды, он почему-то считает, что именно я спас ему жизнь, — уклончиво объяснил Фейран, — и сделал мне предложение, от которого я отказался.

Потому что в тот момент не мог даже отойти от Айсена. А сейчас не хотел, чтобы юноша чувствовал себя обязанным или виноватым.

— И что ты ему сказал обо мне?

— Правду, — губы едва ощутимо касаются виска. — Что ты пострадал от преследований церковников, — другой висок. — Что ты бесконечно… — невесомый поцелуй щекочет опущенные ресницы, — изумительно талантливый музыкант. — Фейран проводит щекой по щеке своего драгоценного мальчика. — Что ты человек, которого я люблю.

Губы наконец добираются до приоткрытых в легкой бездумной улыбке губ юноши и сливаются в неторопливом чувственном танце нежности и желания. Сильные пальцы хирурга запутались в отросших за время заключения и болезни волосах, вторая рука без участия сознания пробралась сквозь складки свободной домашней одежды и уже исследует ложбинку позвоночника, спустившись почти до поясницы… Айсен тихо застонал в губы любимого, чувствуя, как конвульсивно сжимаются ягодицы, отзываясь сладкой судорогой в паху, а руки отчаянно ищут возможность проникнуть под плотную ткань шамизы, чтобы коснуться кожи…

Фейран резко отстранился от выгнувшегося навстречу юноши. Они пока еще не заходили дальше поцелуев и объятий, хотя спали в одной постели с самого первого дня: Айсен действительно еще не поправился, к тому же мужчина не хотел повторять своей ошибки и торопить события. То, что можно чувствовать тепло его тела, когда юноша прижимался к нему, вдыхать аромат волос, ловить дыхание, просто держать и быть рядом — уже казалось сбывшейся мечтой, и Фейран боялся ее спугнуть.

— Не стоит! — он с трудом перевел дыхание. — Ты еще нездоров и… не здесь же, где нас любой может увидеть!

— Не вижу, как мои ноги могли бы нам помешать! — Айсен разочарованно вздохнул, а когда понял, что невольно сорвалось с языка, залился румянцем.

Это было слишком для не самого выдержанного человека! Фейран снова привлек его к себе и шепнул со смешком в ушко, заставив покраснеть еще больше:

— Обожаю, когда ты смущаешься!

— Ты прав, не стоит, наверное…

Фейран рассмеялся и встал, поднимая юношу на руки, прежде чем тот успел опомниться. Айсен торопливо прикусил разъезжающиеся в улыбке губы и уткнулся лицом в шею своего мужчины, обвивая его плечи.

— Тебе не тяжело?

В ответ Фейран только прижал его крепче.

— Как в первый раз…

Фейран опустил свою ношу на постель, и наклонился над юношей, заглядывая в прозрачную глубину синих глаз, поглаживая кончиками пальцев щеку и молча благодаря за то, что любящее сердце сохранило память не только о боли.

Они обменивались неторопливыми, долгими и неглубокими поцелуями, избавляя друг друга от лишней одежды. Осторожно поддерживая юношу под лопатки, Фейран опустил его на простыни и на время задержался так, опираясь на локти… Позволяя себе тоже вспомнить — глазами, губами, всеми чувствами тела. Прошлое смешивалось с настоящим, и уплывало куда-то в сторону.

А потом он целовал откинутую шею, спускался по ключицам до нежной ямочки между ними, терзал языком бусины сосков на бурно вздымающейся груди и чертил дорожки поцелуев по вздрагивающему животу, пока ладони спускались по бокам к бессознательно раздвинувшимся бедрам…

— У тебя прекрасные ноги… — легкомысленно шепнул Фейран, обжигая дыханием тонкую кожу на их внутренней стороне, у самого паха, отчего Айсен зашелся протяжным стоном. — И, кажется, я нашел верный способ удержать тебя в постели!

Юноша не ответил, потому что в следующее мгновение заметался на простынях, охваченный неведомыми ранее ощущениями — рот мужчины вбирал в себя его напряженную плоть, обхватывал яички, щекотал языком ствол и головку, чтобы снова взять губами, а пальцы массировали сокращающееся мускульное колечко, тем не менее, не проникая внутрь…

Фейран словно отдавал сейчас все то, что когда-то дарилось ему и было отброшено. И не представлял, как еще смог бы подтвердить своему мальчику, что ничем не брезгует в нем, дорожит до самой малейшей черточки.

— Любимый… любимый… — пальцы беспомощно скользили по плечам, зарываясь в разбавленные сединой пряди.

Айсен едва помнил себя, потерявшись еще в тот момент, когда ощутил на себе тяжесть тела его единственного, ощутив силу его желания, когда напряженный член мужчины случайно коснулся его органа…

Фейран так же медленно вернулся обратно к закушенным губам, заглянул в лицо — да, теперь все правильно! Эти синие глаза должны темнеть только от страсти и наслаждения, никаких других стонов и криков не должно срываться с любимых губ!

— Не могу больше… — беспомощно признался юноша, следя за мужчиной из-под полуопущенных ресниц.

Его бедра подрагивали от неконтролируемого нетерпения, но пальцы возлюбленного отстранились от входа в его тело, ладонь властно и тяжело накрыла мошонку и член, одновременно его сорвало в безумный поцелуй… Белые капли семени брызнули на живот.

Фейран погладил губами опущенные в истоме веки и сел, устраивая стройные ноги у себя на плечах. Поцеловав лодыжки по обе стороны от себя, он вошел в разгоряченное и одновременно расслабленное тело, заставляя Айсена выгнуться крутой дугой.

— Ааааах! — долгожданное ощущение заполненности было… восхитительным!

А потом были только стоны и вздохи, шорохи и вскрики… Казалось, он перестал существовать. Это было медленно и тягуче, он чувствовал себя растекающейся лавой, он задыхался и падал обжигающим пеплом, который крутил раскаленный ветер, он раскрывался до невозможного и подавался навстречу огненному извержению… А с накрывшей волной оргазма, юноша кажется на мгновение потерял сознание.

— Солнышко мое, ты как? — Фейран с тревогой наклонился над юношей.

Айсен улыбнулся:

— Я с тобой…

Это был ответ на все вопросы.

Они лежали обнявшись, тесно переплетя ноги так, что колено мужчины располагалось между бедер юноши, опустившего голову ему на грудь. Сплетенные пальцы рук покоились на груди мужчины, второй — Фейран прижимал любимого к себе, легонько лаская спину…

— Тебе очень неприятно? — внезапно спросил Айсен.

— Что? — искренне не понял мужчина.

— Это… — молодой человек задержал его руку, и Фейран ощутил под ладонью полоску старого шрама.

Он передвинулся, вновь опрокидывая Айсена навзничь на постель и возвышаясь над ним.

— Знаешь, — серьезно произнес Фейран, вглядываясь в черты юноши. — Мудрец сказал, что красота в глазах смотрящего. Для меня ты прекрасен всегда…

Он уткнулся лбом в ямочку между ключиц, зная, что еще не все договорено и Айсен ждет продолжения.

— Но ты прав, мне больно видеть это. Больно думать, что кто-то поступил с тобой так…

— Тогда не думай, — юноша уже сам не рад был, что спросил. — Если бы этого не случилось, мы бы не встретились…

В первый момент Фейран был возмущен, потом испугался, что его мальчик успел дочитать письмо… а потом понял. И поцеловал — крепко, нежно, уверенно.

— Встретились бы. Не могли бы не встретиться.

Поцелуй продолжился. Одной рукой Айсен обнимал мужчину за плечо, вторая блуждала кругами по бедру и ягодице.

— Глупенький, — проговорил Фейран, оторвавшись уже от нежной мочки. — Конечно, мне нравится твое тело…

Он немедленно подтвердил свои слова, заставив юношу опять сбиться на бессвязные вздохи.

— Но самый драгоценный дар — твоя любовь.

Что тут еще можно сказать?

Правильно, больше лишних слов и не было.

Загрузка...