Фата-Моргана №3

Кларк Дарлтон ГРИНУОЛД — ЗАБЫТАЯ ПЛАНЕТА (Перевод с нем. В. Полуэктова…)

В первые столетия после основания Солнечной Империи снова и снова происходили неожиданные катастрофы, по большей части оставшиеся неизвестными общественности. В это время обустройства и колонизации чужих и новооткрытый миров даже оснащенная новейшими средствами электроники и позитроники централь в Террании часто теряла связь с колониями и контроль над ними.

Бывало и так, что подходящие миры колонизировались, но потом о них забывали. Их названия и координаты хранились в блоках памяти в Террании, но пока не возникало настоятельной необходимости извлечь их, о них не вспоминали.

Одним из таких миров была планета звезды, находящейся на расстоянии 3400 световых лет от Солнца. Когда в начале двадцать первого столетия эта планета была заселена, решено было превратить ее в рай. Поселенцы получили необходимое снаряжение, а сами колонисты были подобраны при помощи компьютера. Там были представлены все слои населения Земли: от простых рабочих и крестьян до высококвалифицированных ученых. Все должно было быть в полном порядке.

Спустя пятьдесят лет один из служащих позитроники управления мирами в Террании нажал не на тот рычажок, а позже никто не мог установить, был ли это акт саботажа, случайность или просто ошибка. Когда эта ошибка была обнаружена, виноватого уже не было в живых.

Вероятно, это происшествие, державшееся в тайне, вообще бы никто не обнаружил, если бы исследовательский корабль ЭКС-1972 под командованием майора Брюгнера не попал бы в магнитный шторм в световом годе от Зета Альфы и не потерпел бы катастрофу.

Этим, спустя двести пятьдесят лет после заселения третьей планеты, названной Гринуолдом, началась почти невероятная история «Забытой Системы».

Это рассказ о пионерских днях Солнечной Империи.

Это также предупреждение, которое касается каждого, кто не хочет прислушиваться к опыту прошлого или переоценивает возможности техники будущего…

Первый офицер ЭКС-1972, капитан Пьер Дюрок, пятидесяти лет, из которых двадцать служил в исследовательском флоте Солнечной Империи, сначала заметил — что-то не в порядке. Когда он попытался установить обычную связь с ближайшей станцией гиперсвязи, он не получил подтверждения.

Он повторил запрос. Результат был тот же. Даже в новейшей и сложнейшей аппаратуре могли быть дефекты, утешил он себя и по тревоге вызвал специалистов, не проинформировав об этом командира корабля, который, честно говоря, заслужил право на отдых. Рабочая группа получила задание найти повреждение. До Земли было около 3400 световых лет.

Шарообразный корабль диаметром в сто метров совершал исследовательский полет в знакомом секторе Млечного Пути. Большинство звезд было уже каталогизировано и нанесено на звездные карты, но по большей части о них не было подробных данных. Подобные исследования еще только начинались.

Специалисты вернулись в командную централь и сообщили капитану Дюроку, что аппаратура гиперсвязи в полном порядке. Они не смогли найти повреждения, потому что там не было никаких дефектов.

— А приемник? Может быть, наше сообщение слышали и дали подтверждение, но мы не приняли его?

— Приемник тоже в полном порядке, — заверил его шеф рабочей группы. — Технически он исправен, хотя не издает ни звука.

— Разве это возможно? — капитан Дюрок покачал головой и задумчиво посмотрел на кнопку над маленьким экранчиком интеркома. Одно нажатие — и он свяжется с майором Брюгнером, командиром корабля. — Никакого дефекта, и, несмотря на это, аппаратура не работает? И все же никаких неисправностей там нет!

— Нет, кое-что есть. В корабле все в порядке, но, может быть, дефект находится ВНЕ корабля? Я имею в виду в космосе.

Капитан бросил на шефа группы взгляд, в котором отразились все его сомнения.

— В космосе? Что там может быть не в порядке? — он указал на контрольный экран. — Звезды и далекие галактики, никаких систем поблизости от нас. Ну, хорошо, есть некоторые неравномерности в излучении, замеченные приборами, но это не имеет значения…

— Силовые поля?

— Что-то подобное. Почему вы спрашиваете?

— Энергетические поля влияют на радиосвязь, сэр. Может случиться кое-что и похуже, к примеру, выйти из строя двигатель.

Дюрок энергично махнул рукой.

— Когда я получил последнее сообщение, отклонения в параметрах были исчезающе малы. Это же была почти норма.

Шеф группы специалистов пожал плечами.

— Ваше дело, шеф. Во всяком случае аппаратура в порядке. Я советую вам проводить проверку через равные промежутки времени. Может быть, будет лучше вообще покинуть этот сектор.

Когда люди вышли из командной централи, Дюрок связался с майором Брюгнером и доложил ему обо всем. Командир не казался особенно обеспокоенным, но через несколько минут появился в централи.

Дюрок снова обратил все свое внимание на показания приборов и испугался, когда одновременно вспыхнули сразу несколько красных лампочек.

Регенерация воздуха выходит из строя!

Охлаждение тоже барахлит!

Энергия вырабатывается с перебоями!

Досветовой двигатель отказал!

В первое мгновение у Дюрока появилась надежда, что отказали лишь приборы контроля. Но, проверив все во второй раз, он убедился в обратном.

На корабле творилась дьявольщина!

ЭКС-1972 двигался на досветовой скорости ко все еще далекой звезде, обозначенной на звездных картах как Зета Альфы и о которой не было подробных данных. До звезды отсюда был неполный световой год.

Майор Брюгнер вошел в командную централь.

Ему было лет шестьдесят, и он был очень опытным командиром. Выход из строя позитронных приборов ему совсем не нравился. Особенно его беспокоила система воздухообеспечения.

В течение нескольких минут он проверил все. Короткие переговоры с людьми из научных отделов, которые были на каждом исследовательском корабле, прояснили ситуацию. Когда он повернулся к Дюроку, лицо его было серьезным.

— Все это выглядит чертовски скверно, капитан. Если я не ошибаюсь, это магнитный шторм. Если он продлится пару часов, мы выдержим и с нами ничего не произойдет, но если он будет бушевать дольше…

— Тогда нам нужно как можно быстрее убираться отсюда.

Командир почти с сожалением улыбнулся:

— Я думаю, вы еще никогда не попадали в такой космический шторм. Как вы думаете, почему почти все электронные и позитронные приборы вышли из строя? Потому что мощное магнитное поле, в которое мы попали, поглощает энергию! Так что линейный двигатель тоже вышел из строя. Мы должны быть довольны, если мы полетим дальше по инерции и покинем зону шторма. На это могут потребоваться дни или даже недели. Что нас и может погубить.

— Мы не можем маневрировать?

— Можно сказать и так.

Дюрок погрузился в размышления. До его сознания еще не дошла вся серьезность сложившегося положения, потому что внешне корабль был в полном порядке. Он все еще летел со скоростью двести пятьдесят тысяч километров в секунду, и прямо перед его носом ярко сияла обычная звезда. Они достигнут ее чуть больше, чем за год.

Но только в качестве гроба, забитого мертвецами.

— Капитан, оставьте свои пессимистичные мысли, — предупредил Брюгнер. — Я уже говорил, что шторм может закончиться сравнительно быстро или мы выйдем из него. Потом приборы снова будут функционировать как ни в чем не бывало. Централь связи должна быть все время на приеме. Как только будут приняты первые сигналы, мы установим постоянную связь. А пока нам нечего делать, отдохните. Если вы мне понадобитесь, я найду вас в каюте.

Так что первый офицер удивил своих подчиненных, отправившись на отдых. Но сам он был отнюдь не спокоен. Конечно, он не в первый раз находился в исследовательском полете, но он никогда еще не попадал в магнитный шторм.

Войдя в свою каюту, он остановился в дверях и уставился на постель. На ней сидело существо метрового роста, покрытое мехом, с карими глазами, и с видимым удовольствием смотрело на него. Хихикнув, оно сказало:

— Теперь, будь любезен, закрой рот. Ты что, никогда в своей жизни не видел илта?

Дюрок закрыл рот и дверь.

— Дружище Гукки, я же почти о тебе забыл!

То, что именно Гукки был пассажиром ЭКС-1972, можно объяснить чистой случайностью. Довольно рутинное задание привело его в этот сектор Галактики, и так как не было никакого другого корабля, майор Брюгнер должен был доставить мышебобра на станцию ОЗО.[15]

Вопреки своим обычным привычкам Гукки большей частью находился в своей каюте, не общаясь с экипажем исследовательского корабля. И все же он знал его, потому что большую часть времени он лежал на своей постели и воспринимал, а точнее сказать, читал мысли отдельных членов экипажа, проводя так свое свободное время.

Для телепортации у него было мало возможностей, телекинетическими же способностями здесь воспользоваться было довольно трудно.

Дюрок сел за стол.

— Ты, конечно, уже все знаешь?

— Разумеется. Ты довольно интенсивно думал об этом. Впрочем, командир сказал еще не все, на самом деле его опасения намного сильнее, потому что мы приближаемся к полю космических обломков. А мы не можем управлять кораблем.

— Полю обломков?

— Да, области, заполненной обломками взорвавшейся звездной системы. Если мы пройдем через нее без навигационных приборов целыми и невредимыми, нам крупно повезет.

— И почему ты мне ничего не сказал об этом? В конце концов я же первый офицер и…

— Потому что ты все равно ничего не сможешь изменить, а командир хочет иметь возле себя людей с крепкими нервами. Я сообщил тебе об этом только потому, что мне довольно дорога моя шкура. У меня нет никакого желания взлететь на воздух вместе с этой скорлупкой. Если бы ты мог читать мысли Брюгнера, они показались бы тебе довольно тухлыми.

— А что я должен сделать, чтобы спасти нас?

— Ну, именно это я и хотел спросить у ТЕБЯ! Я подумал о спасательном боте. Насколько я знаю, у него есть система жизнеобеспечения и даже линейный двигатель ограниченного радиуса действия.

— Пара световых лет, и все.

— Этого достаточно. Если действительно произойдет несчастье и нас протаранит один из обломков, нас будут искать. Планирующий контроль знает, где находится корабль и кто на его борту. Пошлют спасательную экспедицию. Мы будем находиться поблизости в спасательном боте, и нас выловят.

Дюрок покачал головой.

— Ты просто не представляешь себе…

Загудел интерком.

— Капитан, — серьезным голосом произнес майор Брюгнер, — к сожалению, я должен вас побеспокоить. Вернитесь в централь.

Дюрок поднялся.

— В любом случае я поговорю об этом с Брюгнером, Гукки. Обратимся к Шлюмпфу, он надежен и может тебе помочь. Объясни ему твой план. Как квартирмейстер и офицер снабжения он, кроме того, отвечает и за спасательные боты.

Не ожидая ответа, он покинул каюту и исчез в ближайшем антигравитационном лифте. Секундой позже он с ничего не выражающим лицом вышел из него и, направился к ближайшей аварийной лестнице.

Гукки начал разыскивать лейтенанта Шлюмпфа.

— Не порите чушь, — сказала биолог Карин Форстер и слегка отвернулась от Шлюмпфа, который, казалось, не знал, куда ему девать руки. — Я думала, мы сыграем партию в шахматы.

— Это мы всегда успеем сделать, — успокоил ее Шлюмпф, придвигаясь к ней. Они сидели в каюте биолога за столом, на котором стоял антигравитационный куб с трехмерными шахматами. Собственно, они должны были сидеть друг против друга, но Шлюмпфу удалось изменить позицию в свою пользу. — Не проводите ли вы меня в малую кают-компанию?

— Нет, если вы и дальше будете вести себя так же нахально, лейтенант. Уберите руки!

— Я же просто хотел показать пальцем, вы, недотрога. У вас, должно быть, скверный опыт в подобных делах.

— Конечно, я знаю вас уже достаточно давно.

Карин Форстер было двадцать восемь лет, и она в качестве ученого оказалась на борту исследовательского корабля только потому, что ее отец был влиятельной фигурой в одном из отделов биологической станции на Земле и занимал там ответственный пост. Ее без преувеличения можно было назвать очень миловидной, и лейтенант Шлюмпф, казалось, давно уже это заметил. Во всяком случае он использовал каждую свободную минуту, чтобы побыть с ней, но до сих пор ему не удавалось пробить броню ее защиты.

Ну, ладно, шахматы. Иногда совместная выпивка в кают-компании или посещение бортового кинозала. И все.

Он слегка разочарованно нажал на кнопку управления со своей стороны. Его фигура должна была прыгнуть на поле противника и скользнуть с третьей ступени на четвертую. С явным удивлением он обнаружил, что она не двинулась с места и неподвижно застыла в старом кубе.

— Этой фигуре конец, — твердо сказал он.

— Нет, совсем не конец, — ответила Карин и отодвинула его в сторону. — Вам нужно только нажать на нужную кнопку.

Она нажала на другую кнопку, но фигура осталась на старом месте.

— Я ничего не понимаю, лейтенант. Разве вы не манипулировали ею, чтобы использовать возможности и…

— Честное слово, нет, Карин! — у Шлюмпфа на самом деле совесть была чиста. — Я сам не понимаю…

— А я понимаю! — раздался позади них высокий голос. Оба они вздрогнули, словно их застали за чем-то неприличным, повернулись и увидели Гукки, который без предупреждения телепортировался в каюту. — Я вам это сейчас объясню.

Он так же довольно хорошо знал Шлюмпфа и Карин Форстер, потому что они оба дружили с Дюроком. Тайные желания лейтенанта в отношении биолога не мешали ему, напротив, он использовал любую возможность, чтобы подразнить их. В конце концов они уже больше недели были вместе на корабле.

— Ты не особенно тактичен, — упрекнула его Карин и указала на шахматный куб. — А что с этим?

— Разве вы еще не заметили, что подача воздуха переключена на резерв? Приборы воздухоочистки вышли из строя и некоторые другие агрегаты тоже. Шахматы именно такой…

Он сообщил то, о чем знал и что понимал:

— Нам нужен спасательный бот. Я не знаю, разделяет ли командир наше мнение, но меня это мало заботит. Если корабль войдет в поле обломков, это может привести к неприятностям банг! Если мы будем находиться в боте, мы спасемся. Дюрок думает — и я тоже, — что мы должны взять бот, пока не будет слишком поздно. Конечно, мы предупредим и других членов экипажа.

— Разразится паника, — предупредил Шлюмпф. — Это невозможно.

Гукки кивнул.

— Очень порядочное соображение, Шлюмпф, но нереалистичное. Мы же не хотим рвать когти, просто мы хотим иметь шанс на случай, если что-то произойдет. Ну как? Ты позаботишься о боте? И засунь в холодильник пару больших контейнеров с овощами, чтобы мы не умерли с голода.

— Все боты снаряжены как полагается, — с отсутствующим видом заметил Шлюмпф. Казалось, он уже мысленно спустился в ангар и ищет там лучший бот. — Мы можем забраться в любой из них и стартовать.

— Это будет невежливо и, кроме того, бессмысленно. Двигатель не работает. Мы полетим в том же направлении, в каком летит корабль.

— Позже это может произойти и с нами, Гукки, — Шлюмпф посмотрел на мышебобра. — Экипаж пока еще ничего не знает?

— Нет, пока не знает, но может узнать в любое мгновение.

Едва он это произнес, как щелкнул интерком. Работающий на батарейках прибор все еще функционировал. Командир, майор Брюгнер, в нескольких словах сообщил, что ЭКС-1972 попал в область мощного электромагнитного поля и временно потерял способность маневрировать. Нет никаких оснований для беспокойства. О поле обломков, к которому они приближались, ничего не сообщалось.

— Но, может быть, ничего и нет, — сказал Шлюмпф, когда лицо командира исчезло с экрана. — Возможно, ты все видишь в черном свете, Гукки?

— Вовсе нет. Я же могу читать мысли.

Шлюмпф об этом знал. Он пообещал позаботиться о спасательном боте и подготовить все к возможному бегству, если оно будет необходимо. Однако он указал, что если первый офицер согласен с этими предварительными мероприятиями, командир тоже может согласиться с ними.

Он взял с собой Карин Форстер и отослал Гукки обратно в его каюту.

Поле обломков было хорошо видно невооруженным глазом и казалось не особенно плотным. При достаточном везении ЭКС-1972 мог пересечь его, не столкнувшись ни с одним из астероидов и даже не приблизившись к нему. В данное мгновение нельзя было рассчитать нужного курса, потому что необходимые приборы и инструменты вышли из строя.

Незадолго до того, как корабль вошел в опасную зону, майор Брюгнер решил предупредить экипаж и подготовить его к возможной аварийной ситуации. До самого последнего мгновения он надеялся, что по крайней мере аварийный двигатель будет функционировать, но надежды его не оправдались. Первые обломки пролетели на некотором расстоянии от корабля, не задев его. Они не представляли непосредственной опасности.

Дюрок встретил остальных возле ангара.

— Вы можете не беспокоиться, — сообщил он. — Брюгнер не имеет ничего против нашей осторожности. Сам он остается в командной централи, что бы ни произошло. Даже если нам придется экстренно покинуть корабль, он потом вернется, чтобы отыскать нас.

— Экстренно? — недоверчиво осведомился Шлюмпф. — Что это значит?

— Брюгнер предупредит нас, если рой осколков станет гуще и вероятность столкновения возрастет.

На ЭКС-1972 было восемь спасательных ботов, каждый из которых был рассчитан минимум на десять человек.

Гукки читал мысли.

— Командир только что приказал экипажу покинуть корабль, — внезапно озабоченно произнес он. — Расстояние между астероидами становится все меньше и меньше. Мы держим курс прямо в центр этого роя.

Дюрок кивнул Шлюмпфу и Карин.

— Идемте, друзья, у нас больше нет времени. Теперь нас могут спасти только химические двигатели и рулевые дюзы спасательного бота. При их помощи мы можем маневрировать и тормозить. Три человека из экипажа присоединятся к нам. Они уже ждут.

В шлюзе ангара они надели скафандры и увидели, что все боты уже заняты. В самом ангаре воздуха уже не было и внешние люки уже были открыты. Готовые к старту боты стояли на направляющих, ведущих наружу, в бесконечность космоса.

Каждый, казалось, ожидал катастрофы.

В это время командир корабля майор Брюгнер в одиночестве сидел в централи управления, беспомощно уставившись на все еще функционирующий панорамный экран, на котором было видно окружающее корабль пространство. Он не понимал, почему из строя вышла только часть аппаратуры, а не вся она целиком. Далеко впереди он видел светящийся центр этого огромного поля обломков. ЭКС-1972 мчался прямо к нему.

Осталось по крайней мере еще десять минут. Может быть, корабль пройдет сквозь облако, не столкнувшись ни с одним из обломков, но у маленьких ботов шансы на это были несравненно большими, чем у огромного корабля.

Он включил интерком.

— Командир корабля всему экипажу: немедленно покинуть корабль! Попытайтесь маневрировать в облаке, я буду ждать вас на другой стороне. Всего хорошего! Конец связи!

Приемники скафандров приняли приказ, но между отдельными членами экипажа в этих скафандрах связи не было. Нужно было прикладывать шлемы друг к другу, чтобы общаться между собой. Только Гукки мог обойтись без этого. Кроме того, сразу же после старта они могли открыть шлемы.

Дюрок сидел за пультом управления.

— Еще десять минут! — сообщил ему Гукки. — Внимание!

Их было семеро в десятиметровом корабле, где пять метров занимали двигатель и аппаратура. Кроме них здесь были профессор Владимир Боговский, космолог и физик, техник Маркус Рондини и старший радист Дораль Керст.

Они стартовали четвертыми и при автоматическом старте получили значительное ускорение, в результате чего стали быстро удаляться от летящего прежним курсом ЭКС-1972. Их боковое ускорение оставалось постоянным. Дюрок должен был изменить курс таким образом, чтобы они носом вперед устремились сквозь облако обломков, в случае необходимости уклоняясь от обломков при помощи рулевых и тормозных дюз.

Через несколько минут они потеряли визуальный контакт с другими ботами, хотя корабль был виден еще долго, но и он в конце концов исчез среди светящихся точек — обломков облака.

— Как вы оцениваете наши шансы, профессор? — спросил лейтенант Шлюмпф у Боговского.

Тот спокойно ответил:

— Высоко, иначе я остался бы на корабле. Теперь нам остается только надеяться, что командиру повезет так же, как и нам.

— Как велика может быть область влияния шторма?

— Не имею никакого представления, это едва ли можно оценить. Он может захватить несколько световых лет, а может быть и относительно небольшим. Важнейшими факторами являются его скорость и направление движения. От этого зависит, когда мы покинем его зону. Теперь не будем мешать капитану. Ему достаточно трудно.

Так это и было.

Дюрок был очень рад, что техник Маркус Рондини был с ними, потому что он мог оказать неоценимую помощь, как только снова придется включать двигатели. Кроме того, Рондини упорно изучал астронавигацию.

— Примерно еще минут пять, — сказал он, бросив взгляд в широкое смотровое окно. Бот точно выдерживал курс, и тормозные дюзы работали безукоризненно. Скорость теперь составляла только одну треть световой. — Мы сможем своевременно уклониться, если перед нами внезапно возникнет препятствие?

— Смотря по тому, насколько быстро я его обнаружу.

— У меня хорошие глаза, и я своевременно предупрежу вас.

— Спасибо.

Гукки молчал. Он сидел в тесном помещении вместе с остальными, обнаружив, что никто не ударился в панику. Каждый был полон уверенности и надежды и был рад, что командир исследовательского корабля приказал им покинуть корабль.

— Там, впереди, большой обломок! Отклониться вправо!

Дюрок тотчас же заметил препятствие. Он медленно отклонил нос маленького цилиндрического бота, и чуть позже бесформенный, голый и безжизненный обломок камня проплыл мимо них. Он был около пятидесяти километров в диаметре.

— Он был очень близко, — заметила Дораль Керст.

— Но он безопасен, потому что огромен, и мы своевременно заметили его, — произнес Шлюмпф. — Много опаснее маленькие обломки. Их замечаешь только тогда, когда уже слишком поздно.

Гукки при помощи внутренней рации все время пытался связаться с другими спасательными ботами, но динамик молчал. Не было даже слышно обычного треска статических разрядов.

Постепенно ему стало ясно, что все они оказались в отчаянном положении и что их шансы на спасение очень малы, если основной корабль не пройдет через облако и не подберет их. Конечно, планирующий контроль заметит их отсутствие и вышлет поисковую экспедицию, но когда их найдут, может быть уже слишком поздно. Запас продуктов в спасательном боте рассчитан примерно на месяц. То же с водой и воздухом, если им не удастся пустить в действие соответствующую аппаратуру.

Пьер Дюрок искусно уклонился от скопления обломков, появившихся перед ними. Пока нос корабля отклонялся, он закрыл ослепленные глаза, по которым полоснула внезапная вспышка. Когда он снова открыл их, слева скользило все еще раскаленное газовое облако, оставшееся после атомного взрыва.

— Что это было? — испуганно воскликнула Карин Форстер, догадываясь, каким будет ответ.

— Может быть, один из наших спасательных ботов, — произнес Рондини.

— Нет, тогда взрыв не был бы так силен. — Спокойствие и выдержка Боговского были удивительны. — Это может быть только наш корабль. Итак, майору Брюгнеру не удалось пройти сквозь облако.

Они молчали, потому что каждый знал, что у них больше не было никакой другой возможности спастись. Корабль столкнулся с огромным обломком и был распылен на атомные частицы. Шансы на спасение почти полностью исчезли. Только когда они выйдут из области космического шторма, они смогут направиться к ближайшей звезде, если до тех пор не установят радиоконтакт с одним из кораблей Солнечной Империи.

В течение следующих двух часов они наблюдали еще три взрыва, которые, однако, были значительно слабее первого. Потом они пересекли облако обломков, и перед ними снова было свободное пространство. Дюрок скорректировал курс таким образом, что нос их корабля был направлен точно на желтую звезду, которая называлась Зета Альфы.

Скорость их составляла восемьдесят тысяч километров в секунду, и, чтобы достичь Альфы, им потребуется четыре года. Нужно избегать малейшей потери энергии, пока они не выйдут из зоны шторма.

Мужчины с особым вниманием относились к женщинам их экипажа и пытались скрыть от них действительное положение вещей. Гукки, немного повозившись, сказал:

— Господа, вы совершенно неправы, если считаете, что наших женщин нужно щадить. Теперь обсудим, как нам выпутаться из всего этого. Нет никакого смысла держать кого-либо из нас в неведении и, уж конечно, не женщин, потому что они только в ваших глазах являются слабым полом. При этом нервы у них обоих гораздо крепче, чем у вас всех, за исключением, может быть, вас, Боговский. Но у него же вместо нервов корабельные канаты. Итак, Дюрок, каково наше положение? Как НА САМОМ ДЕЛЕ обстоят дела? Объясните, пожалуйста, дамам.

Дораль Керст слегка пригладила прядь волос, высунувшуюся из-под воротника скафандра.

— Спасибо, Гукки, у тебя больше здравого смысла и ощущения реальности, чем у наших мужчин.

Маркус Рондини откашлялся.

Гукки украдкой хихикнул.

— Теперь он еще и ревнует, маленький Цезарь!

Дюрок повернул кресло пилота так, что оказался спиной к пульту управления.

— Гукки абсолютно прав. Мало смысла тешить друг друга иллюзиями. У нас есть только один-единственный шанс: мы должны как можно быстрее выйти из области космического шторма, тогда мы сможем провести точную пеленгацию и в линейном пространстве направиться к Зете Альфы. Неясно, сможем ли мы обнаружить другие спасательные боты, даже если они не все погибли. Однако, если шторм продлится больше четырех — пяти недель, мы потеряем всякую надежду на спасение, — он тяжело вздохнул. — Такие вот дела! Именно так, а не иначе! Но, может быть, у кого-нибудь есть какие-то идеи? Я слушаю.

Боговский слегка нагнулся вперед.

— Никаких идей, но есть крохотная надежда. Согласно наблюдениям, магнитные штормы в большинстве своем движутся в направлении вращения Галактики, другими словами, они следуют за вращением Млечного Пути. Насколько я помню карты, мы должны выйти из области шторма сбоку, когда направимся к Зете Альфы.

Дюрок полез в ящик и достал карту.

— Вы правы, профессор. Теперь все зависит от того, какую протяженность имеет этот шторм. Но мне кажется; тут нет никакой отправной точки. Протяженность его может составлять световые годы, а может и световые часы. Все зависит от того. имеет ли он межзвездное или галактическое происхождение.

— Здесь, в центре Млечного Пути, он может быть только межзвездного происхождения. Мы, может быть, скоро выйдем из него, если бот увеличит скорость.

— Я хотел бы подождать еще несколько дней, профессор.

— Теперь вы здесь командир, капитан,

В последующие дни, скучные и рутинные, шесть человек и мышебобер ближе сошлись друг с другом. Чтобы время шло быстрее, каждый из них рассказал другим о своей жизни. Все они, конечно, были знакомы друг с другом еще на корабле, но по-настоящему они ПОЗНАКОМИЛИСЬ только здесь. Теперь они стали по-человечески ближе друг другу, потому что в буквальном смысле все сидели в одной лодке.

Гиперрадиоприемник молчал. И пока не было никакой связи, не работал и линейный двигатель. А пока он не работал, они беспомощно дрейфовали между звездами и им не оставалось ничего другого, как ждать.

При относительно невысокой скорости в сто пятьдесят километров в секунду пространство снаружи не менялось. Звезды были далеко, и Зета Альфы, находящаяся более чем в одиннадцати световых месяцах, казалось, не приближалась.

В эти дни отношения между лейтенантом Шлюмпфом и лейтенантом Карин Форстер, с одной стороны, и Маркусом Рондини и Дораль Керст — с другой стали более ясными. Не было сомнения в том, что между двумя этими мужчинами и двумя женщинами возникло нечто похожее на склонность друг к другу, если можно так выразиться. Гукки, телепату, конечно, без труда, быстрее, чем другим, удалось узнать, что скрывается за этими тяжелыми вздохами. Иногда он целыми часами сидел в своем кресле, закрыв глаза, и читал мысли. Он сам понимал, как невежливо он поступает, но он говорил себе, что в настоящее время ему все равно больше нечего делать.

Боговский и Дюрок за неимением более полезного занятия, посвятили себя практическим упражнениям по выживанию, но без особого успеха. Все же они выяснили, что ближайшая после Зеты Альфы звезда находится в трех световых годах от них и у нее нет планет. Поэтому спасения у нее искать было бессмысленно. Следующим был голубой гигант на расстоянии четырех световых лет. У него было множество планет, но ни об одной из них не было подробной информации. Ближайшая станция ОЗО находилась в пятистах световых годах. Именно к ней направлялся Гукки. Если он не прибудет туда, автоматически начнется расследование.

На четвертый день из динамика гиперрадиоприемника впервые раздались слабые звуки.

Лейтенант Шлюмпф, несший вахту у пульта управления, разбудил Пьера Дюрока, спавшего в кресле возле Гукки. Не будя мышебобра, капитан встал и повис перед креслом пилота.

— Прием? — прошептал он, чтобы не разбудить других.

— Только статические разряды, но все же и это кое-что! Приемник снова работает!

— Не слышно ни станции, ни других ботов?

— В этом направлении ничего. Но когда мы полностью выйдем из области шторма, все может измениться.

— Иди, отдохни, Шлюмпф, я сменю тебя. В данный момент делать больше нечего. Когда мы выйдем из шторма, мы разбудим остальных.

Шлюмпф тотчас же согласился и поспешил на свое место, которое, конечно, было возле Карин Форстер. Он осторожно лег и постарался заснуть.

Дюрок проверил всю аппаратуру бота и обнаружил, что она все еще не функционирует, но красные лампочки горели не так ярко, как прежде. Некоторые из них уже подмигивали спокойным зеленым светом, хотя и довольно робко.

Ребята, ребята, подумал Пьер Дюрок про себя, может быть, нам еще повезет! Если эта лодчонка снова заработает нормально, мы полетим вперед быстрее. Чувствуешь себя так, словно сидишь в герметически заклепанной бочке посреди океана и ждешь, когда тебя кто-нибудь подберет.

Статические разряды становились все громче, хотя Дюрок и не прибавлял звук. Он пробежал по всему диапазону, но все еще не было никаких изменений. Он не уловил сигналов ни пеленгаторов, ни космических буев, ни релейных станций.

На экране гиперсвязи непрерывно «снежило».

Дюрок знал, что они больше не находятся в центре космического шторма, но никто не мог сказать, как далеко в космос протянулись его щупальца. Все же его влияние стало меньше, и появилась надежда вскоре снова оказаться в свободном пространстве.

Но что могло их ожидать на одной из четырех зарегистрированных планет Зеты Альфы? Третья планета была кислородным миром, и было помечено, что атмосфера ее пригодна для дыхания, но в записях не было никаких сведений, обитаема она или нет. Но в данное мгновение Дюроку это было все равно. Даже если они совершат посадку на необитаемой планете — если посадка будет удачной, — все равно появится проблеск надежды. Раньше или позже поисковая экспедиция появится вблизи планеты и с ней можно будет установить радиоконтакт — конечно, если аппаратура во время посадки не пострадает.

Но проблема с продуктами будет решена, потому что на каждом спасательном боте исследовательского флота был посевной материал — на всякий случай.

Необитаемая планета была лучше, чем бесцельное блуждание на обладающем ограниченной маневренностью спасательном боте между звездами, которых они никогда на смогут достичь.

Через три часа все сигнальные лампочки засветились зеленым светом.

Дюрок разбудил остальных, поскольку сами они не просыпались.

Шлюмпф и Рондини выступили вперед и осведомились, в чем дело. Боговский на заднем плане спокойно комментировал происходящее. Обе женщины и мышебобер выжидали.

— Навигационный компьютер должен работать без перебоев, — сказал Дюрок после проверки. — Это значит, что у нас не будет никаких затруднений по крайней мере с расчетами необходимого линейного этапа. Мы введем данные в линейный компьютер и будем надеяться, что он все еще функционирует. Я предлагаю как можно ближе подлететь к Зете Альфы. Остаток пути мы проделаем на досветовой скорости или, в случае необходимости, короткий этап в линейном пространстве.

Все согласились с этим.

Маркус Рондини ассистировал Дюроку.

Они начали расчеты.

Приборы, казалось, работали безупречно. Постепенно были получены нужные данные, они накапливались, чтобы потом их можно было использовать. Приборный отсек спасательного бота был не так велик и великолепно оснащен, как на исследовательском корабле, но приборов было вполне достаточно, чтобы добраться до ближайшей звезды.

Аппаратура очистки и обновления воздуха снова работала великолепно; к запасам можно было больше не прикасаться.

— Ровно одиннадцать световых месяцев и три световых дня, — сказал наконец Рондини. — Кошачий прыжок.

— Конечно, а как же еще? — пробурчал Дюрок, скармливая данные компьютеру.

Через полчаса бот набрал скорость для перехода в линейное пространство, и напряжение его экипажа достигло высшей точки. Всем было ясно, что от того, что произойдет в следующие минуты, зависит их судьба.

Дюрок нажатием кнопки привел в действие автоматику выполнения рассчитанного и записанного линейного этапа. Он откинулся в кресле и стал ждать. Теперь он больше ничего не мог сделать.

Едва ощутимая вибрация прошла по кораблю, когда начался переход. Он без всяких сложностей скользнул из одного измерения в соседнее и через секунду исчез из все еще опасной близости магнитного шторма.

Клочья тумана, зоны вибрации в водовороте света и теней — так начался обратный переход в нормальное пространство. Потом стало темно и снова появились звезды. Прямо перед носом бота находилось большое желтое солнце.

— Мы сделали это! — воскликнул Маркус Рондини и вскочил, чтобы заключить в объятия Дораль Керст. — Мы сделали это, девочка, теперь с нами не может произойти ничего плохого!

— Не раздави меня, Маркус, — простонала она.

Гукки расслабился и бросил Шлюмпфу ободряющий взгляд.

— Ну, Шлюмпф, не используете ли и вы благоприятную возможность?

— Не советую! — энергично возразила Карин Форстер, которая, конечно, тотчас же поняла, что имеет в виду мышебобер. — Я ничего подобного не желаю!

Боговский прошел вперед и занял место техника.

— Ну? — коротко спросил он, рассматривая близкое солнце. — Это на самом деле должна быть Зета Альфы.

— Это и есть Зета Альфы, в этом нет никакого сомнения, — Дюрок произвел несколько переключений и напряженно посмотрел на маленький экранчик, на котором появлялись цифры и данные. — Расстояние до нее два световых часа. Мне нужно провести дальнюю пеленгацию, чтобы обнаружить местонахождение планет. Нам же нужна только третья из них.

Боговский еще раз вытащил звездную карту и стал внимательно изучать ее. На его лице появилось выражение глубокой задумчивости.

— Надеюсь, мое предположение о том, что гравитационное поле этой звезды притягивает к себе часть магнитного шторма, не подтвердится. Иначе мы снова попадем в затруднительное положение.

Дюрок покачал головой.

— Нам больше не нужен линейный двигатель, в случае необходимости мы можем совершить посадку и на вспомогательных. У третьей планеты есть атмосфера, — он обернулся. — Мисс Керст, проверьте, пожалуйста, работает ли связь.

Маркус Рондини, поколебавшись, отпустил ее.

Опасения профессора подтвердились лишь частично. Некоторые приборы не работали, среди них и связь. Пеленгатор работал великолепно, но двигатель не издал ни звука. Если область шторма рассматривать как спираль, то линейный полет маленького корабля перенес его из одного витка этой спирали в другой.

Дюрок остался оптимистом.

— Даже если теперь весь бот будет неработоспособен, посадка все равно нам удастся. У нас все еще есть маневровые и тормозные двигатели, на которые шторм не влияет. Как только мы войдем в верхние слои атмосферы, мы выпустим несущие плоскости. Хотя они, как вам известно, и небольшие, но мы можем воспользоваться ими.

Он снова повернулся к пеленгатору. Несколько минут спустя стали известны данные о третьей планете, которая теперь появилась на краю экрана пеленгатора. Невооруженным глазом ее еще не было видно.

— Размером она с Землю, и условия на ней схожие, — прошептал Дюрок. — Она вполне может быть близнецом Земли, но там только два континента и один большой остров — и все. Дальнейшие подробности неизвестны.

— Мы скоро должны начать торможение, — сказал Боговский. — Скорость еще слишком велика.

Терпящий аварию бот все больше углублялся в систему Зеты Альфы, и скорость его постепенно гасилась химическими тормозными двигателями. Справа от солнца, которое становилось все больше и больше, находилась планета, являющаяся их целью. До нее было еще больше светового часа.

В это мгновение пеленгатор вышел из строя.

Боговский успокоил всех:

— Нам он больше не нужен, мы можем лететь и совершить посадку, планета видна невооруженным глазом. Худшее осталось позади.

— Надеюсь, — на этот раз Дюрок был настроен скептически. — Если только худшее еще не ждет нас впереди…

— Смотри, накаркаешь! — сказал лейтенант Шлюмпф.

Через пять часов их скорость была уже пятьдесят километров в секунду. Дюрок отключил двигатель и взглядом на приборы дал понять, что химическое горючее на исходе. Небольшое его количество нужно было оставить на крайний случай.

Планета плыла перед ними в пустоте, большая, зелено-голубая, покрытая полями облаков. Уже заметно ощущалось ее притяжение. Если Дюроку не удастся на последних крохах топлива вывести бот на орбиту и затормозить еще больше, произойдет живописное кораблекрушение, если они до этого не сгорят в атмосфере, словно метеор.

Гукки, непривычно молчаливый, пересел из своего кресла в освободившееся кресло Рондини. Он сидел возле Дораль Керст, которая оторвалась от радиоустановки.

— Ну, малыш? — мягко спросила она. — Ты выглядишь так странно. Ничего удивительного, я тоже боюсь.

— Я не малыш, — возразил он и моргнул. — Пожалуйста, думай о чем-нибудь более приятном.

— Почему? — она казалась озадаченной. — Я думаю непрерывно, хотя и не всегда о приятных вещах. Тебе это лучше знать.

— Да! Но с тех пор как мы приблизились к планете, между вашим сознанием и моим мозгом словно возник толстый слой изоляции. Твои мысли доходят до меня как сквозь вату — хотя вата, конечно, не может задержать импульсы мыслей. Мои способности уменьшаются.

— Может быть, это из-за магнитного шторма?

— Нет, со мной так было и раньше. Это из-за планеты перед нами. Она, кажется, окружена силовым полем, которое парализует мои парапсихологические способности. Если то же произойдет с телепортацией и телекинезом, меня можно будет только поздравить.

Боговский перехватил несколько слов из их беседы. Он подошел к ним и опустился возле Гукки, который с готовностью освободил для него место.

— Вы понимаете, лейтенант Гукк, и меня заинтересовала ваша проблема. Я слышал, какое предположение вы высказали, и я скорее склоняюсь к мнению, что в этом виновато взаимодействие одной из спиралей магнитного шторма с силовым полем планеты. Комбинация магнитных полей, если вам угодно. Нет, не спрашивайте у меня точного объяснения — у меня его нет. Но я предполагаю, что упомянутый мной эффект влияет на ваши парапсихологические способности. Они снова восстановятся, как только закончится магнитный шторм. Я думаю, вам нечего беспокоиться.

Боговский был единственным в боте, кто официально обращался к мышебобру. Он не мог, как другие, решиться на дружеское «ты».

— Слабое, но все же утешение, профессор. Вы поняли, что меня беспокоит этот инцидент. Телепат, который внезапно теряет способность читать мысли, — как зрячий, который внезапно слепнет. Честно говоря, я чувствую себя немощным.

— Ну, подождите еще немного, Гукки, пока мы не совершим посадку. Потом посмотрим. Магнитный шторм не может стоять на месте, он двигается. Одно силовое поле планеты ни в коем случае не может оказать никакого воздействия на ваши парапсихологические способности.

— Надеюсь, — пробурчал Гукки и устало указал в направлении приборов. — Удастся ли это Дюроку?

— Вы имеете в виду посадку? Надеюсь, да.

Им не оставалось ничего, кроме надежды.

На остатках топлива Дюроку удалось провести коррекцию курса и еще раз затормозить до скорости в двадцать пять километров в секунду. Курс соответствовал расчетному, но скорость все еще была велика для обычного маневра погружения в атмосферу. Капитан пока не решался на снижение. Удар о верхние слои атмосферы будет так силен, что они разобьются.

Теперь Маркус Рондини снова помогал ему.

Планета проплывала под ними, слишком быстро и слишком низко. Бот приближался к ней по плоской параболе.

Внешние микрофоны уловили первый свист проносящихся мимо молекул воздуха. Дюрок взялся за рычаги системы высотного управления — небольших несущих плоскостей на корме. Они были слишком малы, чтобы их сорвал набегающий поток воздуха.

Континент был хорошо виден в разрывах покрывающих его полей облаков. Коричневые плоскогорья сменялись зелеными равнинами, а те — реками и озерами. Потом пошел океан, покрывающий половину этого мира. Посреди него находился остров, около ста километров в диаметре, не более. Потом шел второй континент и снова океан.

Бот очень медленно и едва заметно реагировал на высотное управление. Парабола стала еще более плоской, и, наконец, бот полетел параллельно поверхности планеты.

Дюрок облегченно вздохнул.

— Теперь мы вышли на орбиту. Мы снова опускаемся, а скорость наша все еще двадцать километров в секунду. Когда она упадет до десяти, мы выпустим основные крылья.

Рондини ничего не ответил. Компьютер пока что работал безупречно. Итальянец записал на листке бумаги несколько цифр и стал считать.

— Что вы там делаете? — полюбопытствовал Дюрок.

— Я пытаюсь рассчитать, на каком континенте мы опустимся.

— Может быть, и в море, — задумчиво произнес Дюрок.

— Мне хотелось бы избежать этого, капитан. Если мы знаем курс и величину уменьшения скорости, подсчитаем расстояние, принимая во внимание увеличивающуюся плотность атмосферы, и сможем довольно точно указать место посадки. Впрочем, бот обладает плавучестью?

— Конечно, но нам лучше сесть на суше. Считайте дальше.

И Рондини продолжил расчеты. Потом передал данные пилоту.

После двух дальнейших маневров погружения бот в последний раз выскользнул в космос, но чуть позже был снова подхвачен притяжением планеты. На этот раз кривая снижения была круче и скорость составляла всего десять километров в секунду.

Выпущенные крылья сделали возможным дальнейшее торможение. На высоте пятидесяти километров они в последний раз облетали неизвестную планету.

Бот быстро опускался вниз.

Терес Хан перекинул ружье через плечо и побрел дальше. Он уже три дня находился на охоте, чтобы убить карега, опаснейшего хищника западной страны. Он мечтал об этом еще зеленым юношей, но только сейчас ему удалось воплотить свою мечту в жизнь.

Убить карега из ружья было нетрудно, проблема заключалась в том, чтобы отыскать этого летающего ящера. Они прятались в горах и поджидали неосторожных путешественников или нападали на беззащитные деревни на равнине, похищали людей и скот и исчезали в своих убежищах в неприступных горах.

Терес Хан был сыном вождя Буру Хана и его жены Бенес, и было ему двадцать лет. Их род жил на берегу Северного моря, на прибрежной равнине, отделяющей океан от гор. Местность была плодородной, и никто никогда не страдал от голода. Мир царил между ними и соседними родами, и они обменивались друг с другом товарами.

Местность слегка поднималась. Впереди, вдалеке, Терес видел белые вершины Западных гор, а на юге белела покрытая снегом цепь Южных гор. Там в своих неприступных пещерах жили кареги.

Они были похожи на огромных, до четырех метров длины, ящеров, вооруженных острыми когтями. При помощи двух огромных крыльев они после короткого разбега поднимались в воздух и преодолевали огромные расстояния. Но они могли также падать со скал и на распростертых крыльях переходить на планирующий полет.

Даже на земле они превосходили людей, потому что могли быстро бегать и догоняли любого противника.

Терес немного отдохнул на маленьком, слегка выступающем островке травы, достал припасы и подкрепился. Затем попил воды из маленького ручейка. Он проверил ружье, в магазине которого было двадцать пуль. Оно принадлежало его отцу, но если он принесет карега или по крайней мере один из его когтей, оно будет принадлежать ему как искусному наследнику вождя.

Ружье и другое оружие были изготовлены не здесь, и едва ли кто знал, как все это делается. Оно происходило из прошлого, которое было табу. Тогда было не только это убийственное оружие, но и многие другие удивительные вещи, о которых рассказывалось только в сказках и сагах. Но Терес не верил в эти сказки.

Магазин был полон, но у него не было запасных патронов. Их становилось все меньше. В городе их рода было только три таких ружья. Они были самым важным и ценным имуществом рода.

Солнце уже опустилось к горизонту, когда Терес достиг первых отрогов гор и решил расположиться на ночлег. Из объяснений своих старых друзей, которым уже приходилось убить карега, он знал, что теперь он вступил в их владения. Но он, осматривая небо, не видел в нем ни малейшего пятнышка.

Размоченные сухари были не слишком ему по вкусу, но он был голоден и проглотил эту кашу. Ему больше хотелось свежего мяса, и вода казалась ему вкуснее, когда он думал о том, как убьет карега.

Он решил не разжигать костра, хотя у него было устройство для разведения огня. Никто не знал, как функционирует эта штука, но нужно было только нажать на маленькую кнопку, и тут же вспыхивало яркое пламя. Ему завещал это его дед на смертном одре.

Были тысячи таких «завещаний прошлого», и научники в первую очередь хранили и совершенствовали их. Но научники были врагами всех родов в Западной и Восточной странах. Восточная страна находилась по ту сторону большого моря.

Терес забрался в свое убежище и попытался заснуть, но когда на небе появились первые звезды, на него нахлынули мысли и сомнения; прежде всего сомнение в том, было ли правильным жизненное устройство его народа. Может быть, ему стоит многое изменить в нем, когда он станет вождем.

Он вспомнил разговоры, которые вел с теми друзьями, кто думал так же, как и он. Они слишком мало знали о таинственном прошлом, чтобы однозначно судить о нем. Чтобы больше узнать, нужно связаться с научниками, но тут все равно придется нарушать традиции.

Традиции, которые стали законами.

Звезды светились над ним и, вероятно, находились очень далеко. На них или на планетах, кружащихся вокруг них, должна быть жизнь. Это не оспаривали даже жрецы, хранители традиций. Но они одновременно учили, что от этой жизни надо защищаться, потому что она несет гибель и угрожает естественному порядку жизни. Звезды таят в себе цивилизацию и технику, войны и гибель.

— Научники знают о них все, — произнес Терес вслух в наступающей ночи. — Но мы не поддерживаем с ними контактов. А почему не поддерживаем? Можно поддерживать контакт с врагами или нет? Когда я убью карега, я стану мужчиной, поймаю какого-нибудь научника и допрошу его. Он должен будет ответить мне, или я его убью. Конечно, я сделаю это. Я должен знать, что происходит…

Он заснул, замерз, и кошмары мучили его.

Это были нереальные сны, порождение его генетических воспоминаний, о которых он ничего не знал. Но гены его помнили все.

Когда он, наконец, очнулся от своего беспокойного сна, уже забрезжило утро. Перед ним была последняя равнина между Западными и Южными горами, которая спускалась к далекому Восточному морю. Чтобы достичь цели, ему нужно было пересечь ее.

Он уже забыл о сне.

На четвертый день Терес все еще не вернулся в Северный город. Это было обычным делом, и у Буру Хана не было никаких причин для беспокойства. Были юноши, которые отсутствовали много недель, прежде чем им удавалось убить карега. Но ему очень хотелось бы, чтобы его сын присутствовал на сегодняшнем собрании Совета. Он собирался только шесть раз в год.

— Не можешь ли ты отсрочить заседание, пока не вернется Терес? — спросила Бенес, его супруга, надев красочную праздничную одежду, чтобы достойно представить себя среди младших вождей.

— Это невозможно, Бенес. Члены Совета часто прибывают издалека, после трудного путешествия, и я не могу заставлять их ждать. Кроме того, вчера вернулся из своей экспедиции моряк Рабольт. Мы с нетерпением ждем его рассказа.

— Рабольт, искатель приключений…

— Да, и ЭТО тоже он. Полгода назад он вместе с тремя спутниками отправился, чтобы посетить Остров Ученых. Мы должны знать их планы, чтобы защитить себя от неожиданностей. То, что Рабольт вообще возвращается — хороший знак. Ты сама знаешь, что мы уже потеряли многих людей.

— Большинство из них утонуло в море вместе со своими кораблями, — ответила Бенес. Она покачала головой. — Зачем все это? Научники не заботятся о нас, почему же мы должны заботиться о них? Они живут на своем острове, права на который никто у них не оспаривает. Конечно, может быть, они колдуны и им известны странные вещи и тайны, но каким образом все это касается нас?

— Касается, и очень, Бенес. Они могут уничтожить нас своим колдовством, если им этого захочется. Раньше они были одними из нас, мы все были единым народом, который привез в этот мир огромный космический корабль наших предков. Теперь мы — три народа.

— Мир достаточно велик для всех.

Буру в последний раз глянул в зеркало, потом кивнул жене:

— Нам предстоит долгий и трудный день. Тебе не стоит ждать меня. Если Терес вернется, пошли его в Дом Совета. Но я не думаю, что он вернется без карега.

Он выкатил из прихожей велосипед, осторожно взобрался в седло и нажал на педали. Ни автомобилей, ни других средств передвижения, оснащенных моторами, не было ни в Северном городе, ни где-нибудь еще на этой планете, которую ее жители называли Гринуолд.[16]

А если они где-то и были, то только на Острове Научников.

Он встречал жителей города, которые шли по своим делам или ежедневно посещали базар, чтобы что-то купить или продать. Они везли туда рыбу, а обратно возвращались с плодами, купленными у крестьян, у которых за городом были поля. Жизнь на Гринуолде была проста и естественна.

Буру Хан вежливо и с достоинством отвечал на их приветствия. Уже его дед и отец были вождями, но Буру предпочитал, чтобы его называли «старейшина Совета».

Он объехал несколько выбоин и решил по возможности выбрать один свободный от учебы день, чтобы юноши могли отремонтировать улицу. Сейчас для этого было самое подходящее время, а если он прождет до наступления зимы, будет еще хуже.

Добравшись до Площади Совета, он слез с велосипеда и поставил его к свободной стойке. Его не нужно было запирать. В Северном городе еще никто ни у кого никогда ничего не украл.

Он вместе с другими членами Совета поднялся по широким ступеням к порталу, где его ждали, собравшись в группки по интересам, его заместители и другие депутаты. Хотя было достаточно других проблем, собравшиеся говорили только об одном: о Рабольте.

— Он молчит, — заметил Фабер, представитель рыбаков. Его корабль выглядит так, словно он попал в шторм, а его спутники тоже держат рты на замке. Они молчат, как рыбы.

— Рабольт скоро все нам доложит, — утешил Буру.

Они вошли в зал с длинными рядами сидений, которые уже были заполнены. Позади подиума, возвышающегося на сцене, были еще два пустых места. Буру кивнул остальным присутствующим, потом прошел вперед и опустился на свое место. Он подумал, стоит ли ему открывать заседание, пока не появится Рабольт.

Моряк поплыл к Острову научников, так сказать, по поручению государства, и это было не в первый раз. Он был также единственным жителем Западной страны, который объехал весь континент и составил карту. Раньше были лучшие карты, но во время восстания против господства ученых двести лет назад все они были утрачены. И не только карты, но все научные и технические знания, кроме тех, которые были доступны простому народу. Цивилизация погибла.

— Начинайте же, Буру, — прошептал мужчина, сидящий возле него. — Нам нужно обсудить множество вещей.

Буру приветствовал собравшихся и дал слово депутату с юга. По ту сторону Южных гор была плодородная местность. Там росло все, что вообще могло расти, но проблема заключалась в транспортировке выращенных там продуктов на север. Нужно было пересечь долину между двумя горными цепями, а при этом всегда было много потерь от карегов. Кроме того, сказывался недостаток тягловых животных, которые могли бы везти деревянные телеги. Для этого уже пытались использовать полуприрученных карегов, но эти ящеры снова и снова нападали на своих хозяев и пожирали их.

— Почему, по крайней мере в этом случае, не воспользоваться, хотя бы чуть-чуть, запретной техникой? — спросил депутат в завершение своей речи. — Мы знаем, что наши предки поступали бескомпромиссно, запрещая любое знание. Они считали, что цивилизация гибельна, и мы тоже так считаем. Но не стоит ли нам воспользоваться хотя бы немногими полезными достижениями цивилизации, которые облегчили бы нашу жизнь?

За его высказыванием последовали жидкие аплодисменты, потом наступила тишина. Буру поднялся, чтобы ответить на поставленные вопросы. Он сказал, что самый безобидный компромисс приведет к дальнейшей эскалации. Еще действуют законы предков, основанные на их горьком опыте. Никто, правда, не знает, что это был за опыт, но они его уважали и основали на нем свои законы.

— В арсенале осталось еще несколько единиц огнестрельного оружия. Я запросил, чтобы в распоряжение города предоставили три ружья, а также заряды к ним. Наши крестьяне на востоке выращивают тягловых животных. За соответствующую плату, в виде зерна и фруктов, они отдают нам половину своего вновь увеличившегося ста да. Это тоже мое предложение.

Его поддержало большинство.

Один из охотников с западного побережья потребовал, чтобы ему предоставили лучшее ружье. Буру несколько раз покачал головой, обсуждая этот пункт.

— Мы уже часто говорили об этом, друг мой. Мы все знаем, как изготавливают оружие, но прошло почти двести лет, и мы привыкли обходиться без него. Большинство из нас, к счастью, забыло, как функционирует ружье или как его изготовить. Так должно оставаться и дальше. Через сто лет нам больше не понадобится этот пережиток прошлого. Мы будем убивать карегов голыми руками.

— Но наша добыча велика…

— …конечно, и скоро больше не останется ни одного карега и никакой дичи в лесах. В настоящее время у нас избыток пищи, а потом мы будем умирать от голода. Плоды крестьянского труда сгнивают, потому что нарушено равновесие нашей жизни. Нет, друг мой, не будет никакого нового ружья. Твоя охота приносит достаточно добычи, которую ты относишь на базар.

В это мгновение по залу пронесся гул.

Прибыл Рабольт.

Он был атлетически сложен, и у него была светлая, окладистая борода, его одежда была грубой и практичной, лицо его светилось самоуверенностью и энергией. Когда он занял место рядом с Буру, именно ЕГО можно было принять за вождя Гринуолда.

Буру приветствовал путешественника, потом дал ему слово. Он попросил его рассказать о своем путешествии на Остров Ученых, находящийся между двух континентов.

Рабольт привел в порядок записи, потом начал:

— Ветер был попутным, и мы быстро продвигались вперед. Скоро наш берег исчез позади, а перед нами лежала безбрежная пустыня невообразимо глубокого океана. Мы, как обычно, ориентировались по звездам и течениям, которые были нам известны. Мы взяли с собой достаточно припасов и постоянно пополняли их рыбой и морскими животными, сопровождавшими наше судно.

После шести недель плавания перед нами на горизонте появился остров — длинная полоска над водой, похожая на гряду облаков. Прежде чем приблизиться к острову, мы дождались наступления ночи.

Ксантер, Хаберт и Ра, мой сын, могли спать, а я нес вахту. Стемнело, и я увидел множество искусственных огней, все время вспыхивающих по всему берегу. Мощные потоки света ярких прожекторов доставали почти до нашего корабля, и я уже начал бояться, что его обнаружат. Но пока что ничего не происходило.

Я разбудил остальных, и мы снова подняли парус. Нас гнало к берегу, но мы не могли обнаружить ни единого темного места, где мы могли бы беспрепятственно высадиться на берег.

Однажды мы увидели огонь, поднявшийся в небо и погасший там. Он был похож на человека, поднявшего вверх пылающий жезл. Дьявольщина научников, что же еще?

Потом далеко в глубине острова мы обнаружили множество слабо светящихся куполов. Они светились очень слабо, но были заметны на большом расстоянии. Сначала мы не знали, что это такое, но потом поняли, что ими были накрыты города. У научников нет больших городов, но очень много маленьких. Только немногие из них находились вблизи скалистого берега.

Пока мы раздумывали, где нам лучше высадиться на берег так, чтобы нас не заметили, нас внезапно поймал яркий луч света подвижного прожектора. Он был установлен на очень быстром судне, которое приближалось к нам против ветра. У него не было парусов, только двигатель. Винт за кормой пенил воду.

Мы спустили парус и стали ждать. По опыту мы знали, что научники нас не убьют. Они жалеют нас.

Ра хотел взять ружье, но я запретил. Какой смысл сражаться против дьяволов, силой превосходящих нас в сотни раз?

Судно остановилось метрах в двадцати от нас. Нас медленно гнало к берегу. Я уже хорошо слышал грохот далекого прибоя.

— Что вы здесь ищете? — спросил один из научников со своего судна. Голос его звучал властно и нетерпеливо. Возвращайтесь, прежде чем будет слишком поздно.

— Шторм пригнал нас сюда, — ответил я в надежде, что он мне поверит. — Как только подует благоприятный ветер, мы уйдем. Нам нужны продукты. Вы дадите нам их?

У нас нет войны с научниками, мы только не хотим иметь с ними дел, потому что они не отказались от цивилизации и продолжают проводить исследования, чтобы творить новые дьявольщину и колдовство. Они не придерживаются мудрых законов наших предков.

— Море полно рыбы. Вы можете получить пресную воду — и все. Поворачивайте ваш корабль и плывите против ветра. Через два месяца вы сможете достичь своего берега.

Мне хотелось узнать, что означают светящиеся купола и пламя, взвившееся в небо. Пока что возвращаться было еще рано, но я ничего не мог возразить ему. Я спросил себя, как они обнаружили нас во тьме.

— Наш корабль нуждается в ремонте, он пострадал во время шторма.

Научник ответил:

— В последние три месяца в Западном море не было штормов, так что вы говорите неправду, рыбак из Западной страны. Вы шпионы, и все.

Переговоры продолжались еще некоторое время, потом мы получили разрешение зайти в уединенную бухту, чтобы отремонтировать корабль. Там также имелся источник, из которого мы могли пополнить запасы пресной воды. Нам было точно указано место, потом судно с прожектором снова исчезло в темноте, но меня не покидало чувство, что, несмотря на это, за нами наблюдают.

Мы проплыли точно в указанное место между двумя светящимися башнями, миновали опасные рифы и вошли в спокойную воду. Якорь зацепил грунт поблизости от берега, и мы решили провести ночь на судне. Научники знали, что мы здесь. Не было никакого смысла предпринимать что-нибудь именно сейчас.

Когда забрезжило утро, я выбрался из кровати и поднялся на палубу, чтобы осмотреться. На первый взгляд эта бухта выглядела так же, как и все наши бухты — одинокой, каменистой, берег был почти лишен растительности, утесы круты. Вода была чистой и кишела рыбой. Ксантер мог здесь предаться своей страсти и одновременно пополнить наши запасы.

Обнаружив маленький ручей, вытекавший из ущелья и впадавший в бухту, я разбудил остальных. Нам же было разрешено набрать воды и отремонтировать корабль, так что мы могли здесь высадиться на сушу. Именно это я и сделал.

Ра сопровождал меня в маленькой спасательной шлюпке, которую мы вытащили из воды на галечный пляж. Мы закинули на плечи по бурдюку и деревянному бочонку и пошли к ручью. Пока Ра наполнял их питьевой водой, я пошел вверх по течению ручья. Русло его круто поднималось вверх, и наконец, идя сбоку, я достиг небольшого водопада; вода падала с маленького плато, образованного прибрежными утесами. Я взобрался на него. Глубоко подо мной находилась бухта, и наше судно было там таким маленьким, что я удивился, как это нам удалось пересечь на нем море.

В глубь острова ничего не было видно. Равнина поросла травой и перелесками, похожими на островки. Вдали поднимались высокие горы, некоторые из них были странно уплощены, так, что казались обработанными. На одной из них я обнаружил огромный помост, на котором находился серебристо блестевший шар.

Только я хотел отправиться в обратный путь, как заметил в безоблачном небе маленькую точку, которая быстро приближалась к тому месту, где я находился. Скоро я увидел туловище с крыльями, похожее на карега. Это был самолет, опускавшийся все ниже и ниже и наконец совершивший посадку недалеко от меня. Из него вышел один-единственный человек и направился ко мне. В руках у него было оружие, похожее на наши пистолеты.

— Никто не разрешал вам покидать бухту, — с упреком сказал он, — ремонтируйте корабль и покиньте остров. Иначе все кончится большими неприятностями.

Не было смысла спорить с ним. Он находился в более выгодном положении.

— Ну, хорошо, — попытался смягчить я его, — я хотел только осмотреться. — Я указал на далекие горы. — Что это там?

— Вы едва ли поняли бы это, даже если бы я вам объяснил. Во всяком случае, оно служит для того, чтобы наблюдать за вами. При помощи этого мы также узнали, что вы плывете к нам. Такие башни стоят по всему побережью. Вы не хотите иметь с нами дела, и мы не хотим иметь дела с вами, это все.

— Мы живем счастливее вас, — сказал я.

Он кивнул.

— Тогда оставайтесь там, где вы счастливее, — сказал он.

Не говоря больше ничего, он повернулся и пошел к своему самолету. Немного позже машина почти бесшумно поднялась, описала круг над бухтой и исчезла в глубине острова.

Я задумчиво начал спускаться.

Мы с Ра оттащили бурдюки и бочонки к месту высадки и взяли новые. Тем временем Ксантер и Хаберт спустили вторую шлюпку. Кто ищет, тот всегда найдет, так что мы нашли у корабля многое, что требовало ремонта.

После обеда я немного прилег и поспал, чтобы ночью быть бодрым. Я задумал во второй раз подняться на равнину и немного пройти в глубь острова. Может быть, я обнаружу что-нибудь, что до сих пор ускользало от меня, потому что я знал, что научники никогда не убивают без предупреждения.

Прежде чем стемнело, в бухту мимо утесов вошло патрульное судно. Капитан осведомился, когда мы закончим ремонт. Я объяснил ему, что на это потребуется два или три дня. Он заметил, что не имеет смысла покидать эту бухту и направляться в другую. За нами непрерывно наблюдают.

Позже я проверил ружье. Я твердо решил до отплытия воплотить свой план в жизнь, каким бы фантастическим он ни был. Вероятно, мне не повезет, но я, по крайней мере, попытаюсь это сделать.

Когда, наконец, стало совсем темно, я скользнул за борт, высоко держа ружье над головой, и поплыл к берегу. Путь был мне знаком, и через полчаса я добрался до плоскогорья.

Светящиеся башни стояли на равном расстоянии друг от друга, а вдали, слева, возле гор с серебряным шаром, я обнаружил один из слабо светящихся куполов. Если я хочу достигнуть своей цели, я должен как можно ближе подойти к одному их этих куполов. В них жили научники, отгородившись от дикой природы и свежего воздуха, который, как они считали, вреден для них. Но, может быть, техника и цивилизация так сильно изменила их существование и сделала их настолько чувствительными, что все естественное действительно было для них вредно.

Я хотел захватить одного из научников и похитить его.

В этом месте по залу прошел шепоток, который выражал не столько удивление, сколько одобрение. Буру Хан привстал с кресла. Увидев холодную усмешку в глазах Рабольта, он снова сел. Он не задал ни единого вопроса.

Рабольт продолжил:

— Мне было ясно, что мне с пленником, если я вообще захвачу его, не удастся уйти далеко. Научники превосходят нас во всех отношениях, и когда я думал о серебристом шаре, при помощи которого они держали под наблюдением даже море, я легко мог себе представить, как быстро они меня обнаружат.

И все же я решил попытаться это сделать.

Это был напряженный марш, но когда начало светать, город уже лежал на равнине передо мной. Сам я стоял на густо поросшем деревьями холме и, кажется, был в относительной безопасности. Дальше теперь я идти не мог, а возвращаться назад было поздно. Я нашел себе укрытие на день и стал ждать захода солнца, наблюдая за городом.

Он находился под почти прозрачным куполом. Улицы и дома были хорошо видны сквозь прозрачный материал, но я видел мало людей. Зато там были маленькие и быстрые машины, мчащиеся по улицам, — каждая к неизвестной мне цели.

Через некое подобие шлюза некоторые из этих машин выезжали из города и скользили по широким бетонным дорогам, исчезая из поля моего зрения. Эти прямые дороги вели к другим городам, которые я не мог видеть.

Я ломал голову над тем, как мне попасть в город, если здесь есть шлюзы. Как мне открыть один из них? Мы все знаем, что такое робот, наши предки рассказали нам о них. Это механические существа, которым было дано столько разума, что вскоре они поработили своих создателей. У научников они есть и сегодня.

Потом я заснул в своем укрытии и проснулся только после захода солнца. Я подождал еще некоторое время, потом направился к городу, к тому месту, где был ближайший шлюз. Хотя мне было ясно, насколько нереальной была моя попытка, но я должен был попробовать это сделать.

Как я и ожидал, мне этого не удалось. Не я поймал научника, а они поймали меня.

Перед самыми воротами шлюза, ведущего на дорогу, я остановился и спрятался за дерево. Я обнаружил одного робота, стоящего вне стеклянного купола у входа в город. Он отдаленно напоминал человека и не двигался с места. Можно было подумать, что он спит.

Осторожно приблизившись, я увидел, как его глаза внезапно вспыхнули, а потом почувствовал мощную боль в мозгу. Я застыл, словно парализованный, ружье выпало из моих рук. У меня больше не было сил его держать.

Ворота открылись, появилась пара научников и направилась ко мне. Ни один из них не был вооружен. Робот все еще не двигался.

Научники тотчас же узнали меня по одежде.

— Наш рыбак из Западной страны, — сказал один из них. Он, казалось, хорошо помнил о нашей встрече у берега. — Что вы здесь делаете, друг мой? Вы же знаете, что вам запрещено уходить в глубь острова, вы можете высадиться на него только для того, чтобы набрать пресной воды. Вам повезло, что охранный робот принял вас за одного из нас, иначе вы были бы убиты.

Мне впервые показалось, будто здесь что-то не так. Почему робот должен задерживать научника, который хочет вернуться в город?

— Я увидел светящийся купол и захотел узнать, что это такое, — вяло попытался возразить я.

— Только ли любопытство парня, живущего на лоне природы? — усомнился мой собеседник. — Теперь мы должны отдать вас под суд за шпионаж, тем более что вы вооружены. Где вы взяли ружье? Мы думали, что вы отказались от всех технических достижений.

— Мы не изготавливаем новых, — ответил я.

Они некоторое время посовещались, потом, наконец, один из них подошел к роботу, словно хотел спросить у него совета. Я не видел, что он там делает, но когда он вернулся к остальным, он показал им маленькую карточку со штампом.

Научник подошел ко мне.

— Вы свободны, рыбак. Возвращайтесь на свой корабль и исчезайте с острова как можно быстрее. Завтра мы направим в бухту патрульное судно и потопим вас, если вы все еще будете там. Вы должны идти ночью, иначе вам не удастся вернуться.

Это было все. Они вернули мне ружье, словно это была деревянная палка, и исчезли в шлюзе города.

Робот неподвижно стоял снаружи.

Что мне оставалось делать? Мой план провалился, но они не взяли меня в плен. Они отпустили меня! Было ли это только великодушие, или они хотели продемонстрировать мне всю мою беспомощность? Тогда я еще ничего не знал, но скоро я должен был узнать об этом.

Я пошел ночью, как мне и посоветовали. Далеко справа на небе отражалось море, а слева от меня был сверкающий серебристый шар на горе, указывающий мне путь. Когда забрезжило утро, я добрался до берега; конечно, мне нужно было пройти еще несколько километров, прежде чем передо мной откроется бухта. Наше судно, целое и невредимое, все еще находилось в этой естественной гавани.

Через десять минут Ра подобрал меня в спасательную шлюпку.

Я сообщил ему и остальным, что произошло, и осведомился, в каком состоянии ремонтные работы. Все было в полном порядке. Даже пресная вода была в таком количестве, что, экономно расходуя ее, мы могли продержаться полгода.

— Хорошо, тогда мы отправимся еще сегодня, — сказал я. — И хотя сейчас уже вторая половина дня, но ветер благоприятен. Мы поплывем на север, чтобы попасть в западное течение.

Когда мы в указанное время покинули гавань и направились в открытое море, на некотором расстоянии от нас появилось патрульное судно научников. Оно неподвижно покачивалось на небольших волнах, а ветер гнал нас все дальше и дальше, пока оно не исчезло из нашего поля зрения.

Берег был виден еще долго, но потом он постепенно исчез за горизонтом, и мы снова были одни в безбрежном просторе океана.

Дни и ночи монотонно следовали друг за другом. Ветры и течения были милостивы к нам, и если бы все оставалось так и дальше, мы добрались бы до Западной страны за два месяца.

Мы преодолели едва ли половину пути, когда произошло событие, увенчавшее наше путешествие полным успехом.

Я спустился в маленькую каютку, чтобы немного поспать. Несмотря на равномерный ветер, снаружи, в полуденном зное, было невыносимо жарко. Ра стоял за рулем, а Ксантер и Хаберт ловили рыбу. Чисто случайно, чуть погодя, Ксантер вскарабкался на мачту, потому что захлестнуло парус.

Внезапно я услышал его крик:

— Там, впереди, что-то есть — похоже на судно!

Я мгновенно оказался на палубе. Ра все еще стоял за рулем, тщетно пытаясь разглядеть это судно, но его голова находилась слишком низко. Мне самому стоило больших трудов обнаружить крошечную точку в водяной пустыне, но потом я нашел ее.

Судно? Оно показалось мне слишком плоским и неуклюжим. Но это ни в коем случае не могла быть суша, потому что этот предмет поднимался и опускался на длинных волнах. Если он находится прямо перед нами и движется в том же направлении, рано или поздно мы догоним его, в этом я был уверен.

Итак, я подозвал Ксантера, он должен был забраться на мачту и не спускать глаз с этого предмета. Мы подняли все паруса и надеялись, что догоним судно — или что бы там ни было — еще до наступления темноты.

Несмотря на напряжение, время шло очень медленно. Черная точка перед нами постепенно увеличивалась, а потом, в самом конце дня, мы увидели, что это плот, на котором была установлена примитивная хижина.

На корме его стоял человек и глядел на нас.

Конечно, я предположил, что это житель Восточной страны, который отважился на далекое путешествие через океан и плыл к нам мимо острова научников. Тогда он должен был находиться в пути уже много месяцев, и я спросил себя, почему он не воспользовался гораздо более совершенным кораблем. Плавание на таком хрупком суденышке было смертельно опасно. Конечно, он будет рад, если мы его подберем.

Однако все вышло не так.

Когда мы подошли на расстояние слышимости и продолжали приближаться, одинокий мореплаватель внезапно нагнулся, потом направил на нас ружье. По крайней мере сначала я подумал, что это было ружье, пока не рассмотрел его получше.

Из дула вылетел узкий, яркий луч, и в то же мгновение верхний парус на нашем корабле вспыхнул.

Все это произошло так быстро и неожиданно, что мы не успели двинуться с места, но потом я пришел в себя.

— Ружье, Ра, быстрее! Это научник!

Мне было ясно, что он своим энергетическим излучателем может уничтожить весь наш корабль. Может быть, он будет осторожнее, если увидит, что мы тоже вооружены. А пока что я попытался заговорить с ним.

— Не делайте глупостей, научник! — проревел я ему. — Мы можем вам помочь, если вы нуждаетесь в помощи. Мы из Западной страны. Куда вы плывете?

Вместо ответа он выстрелил во второй раз, на этот раз прицелившись чуть ниже. Сгорело несколько канатов, парус вяло обвис. Теперь настало время что-нибудь предпринять, потому что мы заметно теряли скорость.

Ра протянул мне снятое с предохранителя ружье. Я прицелился и нажал на курок. Пуля вырвала кусок дерева из балки плота возле самой ноги чужака. Я снова прицелился и послал вторую пулю в маленькую деревянную хижину.

— Следующая пуля попадет в вас! — предупреждающе крикнул я.

Чужак словно ничего не слышал. Он снова поднял свой излучатель.

Прежде чем он успел выстрелить, я снова нажал на курок. Я попал ему в левую ногу. Чужак вскрикнул и выронил оружие. Оно соскользнуло за борт и пошло ко дну.

Тем временем Хаберт отремонтировал парус, и мы снова быстро помчались вперед. Я уже слышал стоны раненого, который заполз в свою хижину. Тут я испугался, что у него есть второй излучатель, и стал спешить. Но мы вынуждены были ждать, пока не подойдем достаточно близко.

Я одним прыжком перепрыгнул на плот, когда мы подошли к нему вплотную. Ра вовремя захлестнул чалку за одну из балок, чтобы плот не уплыл от нас.

Научник все еще лежал и спокойно смотрел на меня. В его глазах не было страха, только упрямство и горечь поражения.

— Почему вы стреляли в нас? Разве это было необходимо?!

Я осмотрел его. Чистая рана, никакой опасности. У нас было достаточно парусины, чтобы перебинтовать его ногу.

— Мне нужно в Западную страну, — просто сказал он, ослабев от потери крови.

— Мы тоже плывем туда! Так что зачем все это? Идемте, я помогу вам подняться на корабль. Там мы сможем перебинтовать вас.

— А плот?

— Мы возьмем его на буксир.

Ксантер помог мне поднять раненого на наш корабль. Мы уложили его в каюте, и пока Хаберт перебинтовывал его, я осмотрел плот и хижину. Я нашел только продукты питания, консервы и несколько неизвестных мне приборов, которые я забрал с собой, запасы воды и другие мелочи, необходимые в подобном путешествии. Но не было никакого оружия.

Мы бросили плот, чтобы он не тормозил нас. Наш пленник проспал всю ночь; он, должно быть, очень устал, но когда на следующее утро он проснулся, его уже можно было допросить.

Он сказал немного, хотя я настаивал, чтобы он объяснил мне, что погнало его в океан. Вот что мне удалось узнать: он бежал с Острова, потому что нарушил местный закон. Он обманул наблюдательные станции, и его не заметили. Я не знаю, как он это сделал, но в конце концов он ведь научник. Он хотел достичь Западной страны и твердо решил сообщить все подробности только нашим вождям.

Точнее сказать, он решился на это.

Он ждет в каюте моего судна разрешения предстать перед Советом.

Рабольт не мог больше говорить.

Возбуждение в Зале Совета было так велико, что никто не мог понять, что говорят другие. Буру Хан схватил Рабольта за руку и стал уговаривать его, но моряк продолжал стоять, ничего не отвечая ему. Он наслаждался мгновениями своего величайшего триумфа.

Еще никогда никому не удавалось поймать научника.

Рабольт незаметно сделал знак Ксантеру, стоявшему у входной двери. Только потом он сел. В зале стало потише, и сидящие поблизости люди могли понять, о чем разговаривают он и Буру.

— Я этого не понимаю, — сказал Буру Хан. — Научник, который бежит с острова? Почему он нарушил закон? Какой закон?

— Он сегодня сам скажет нам это, Буру Хан.

— Когда он придет?

— Он уже на пути сюда. Его сопровождают Ксантер и Хаберт.

— Я все еще не понимаю.

Когда открылась дверь и в нее, хромая, вошел научник, в зале воцарилась полная тишина. Все лица йовернулись к чужеземцу, который добровольно отправился к ним. Тот медленно поднялся на подиум. Кивком головы он приветствовал Рабольта и всех сидящих там.

Мужчина, сидящий по другую сторону от Буру Хана, с готовностью поднялся и освободил место. Научник сел. Рабольт представил ему Буру Хана, потом указал на собрание:

— Это наше правительство, как вы его называете. Теперь вы можете спокойно говорить, рассказать все, как вы рассказали мне. Здесь нет никого, кто ненавидел или осуждал бы вас, и вы тоже сделайте все, что сможете. Вы готовы ответить на наши вопросы?

Научник кивнул:

— Да, готов.

Карег подстерегал на одинокой скале на промежуточной равнине и вел себя абсолютно спокойно. Опасность, исходящая от ружья, была ему знакома. Обладая некоторым разумом, он был вполне в состоянии исследовать причину чего-то, представляющегося непонятным, и учиться новым вещам. До того как сюда прибыли чужаки на огромном корабле, кареги были властителями этого мира. Корабль снова улетел, а чужаки остались. Они стали смертельными врагами карегов, которые пытались защитить свой мир.

Каждый убитый двуногий был частью великой победы.

Между двумя расами не было никакого взаимопонимания и не было общего языка. Кареги великолепно общались друг с другом, но двуногие этого знать не могли. Они же не были телепатами. Кареги же в некотором смысле были телепатами; однако они могли понимать мысли только других телепатов, но не остальных двуногих.

Карег на скале, возвышающейся над равниной на добрую сотню метров, давно уже заметил Тереса Хана, но не отваживался на риск. Пока противник находится на почти лишенной укрытий равнине, он со своим ружьем представляет огромную опасность. Карег должен ждать, пока его противник не углубится в подходящую местность.

Темная точка приближалась очень медленно, потому что Терес сильно устал. Если ему удастся найти подходящее место, он должен передохнуть. Ему нужна была тень, а далеко впереди он видел скалы и деревья, стоящие рядом друг с другом. Может быть, там также была вода.

Настоящие горы были еще далеко, сегодня он до них не доберется. Если ему какой-нибудь карег случайно не пересечет дорогу на равнине, ему придется пробыть в пути еще несколько дней, прежде чем он достигнет своей цели.

Он знал, что заседание Совета состоится сегодня, но это не особенно беспокоило его. Он еще не был вождем, и пока его отец заправляет делами государства, он в них не вмешивается.

Незадолго до полудня он приблизился к одинокой скале, возле которой он намеревался отдохнуть. Как он и надеялся, он нашел там маленький источник, впадающий в небольшое озеро.

Он с облегчением сбросил рюкзак с продуктами и напился досыта. Затем поел, потом сел, оперевшись спиной о скалу, наслаждаясь отдыхом.

Ружье лежало на земле возле него.

Конечно, он уже слышал о моряке Рабольте. Он завидовал его приключениям и возможности посетить Остров научников. Когда-нибудь он тоже посетит этот остров и поговорит с научниками.

Почему бы им не помочь друг другу?

Научники — и помощь? Одна эта мысль была абсурдной, если все то, что он о них знал, — правда. У них были техника, цивилизация и прогресс. В Восточной и Западной странах развитие остановилось, потому что этого хотели их предки. Конечно, для этого были весомые основания, и однажды пропасть между этими народами станет настолько глубокой, что любое взаимопонимание между ними будет невозможным. Один не будет понимать другого, и все разделятся.

Так, может быть, и произойдет, если вдумчиво читать древние сообщения. Но почему все это не может вернуться обратно, в разумные рамки? В конце концов была же техника, которую предки привезли сюда, прежде чем повернуться к ней спиной.

Он почти уже заснул, потом вспомнил, что ему надо идти дальше. Но сначала он должен искупаться, чтобы освежиться. Он быстро разделся и прицепил к поясу нож, потому что никто не знает, какие опасности могут подстерегать его в озере, хотя оно и такое небольшое.

Он вошел в мелкую воду, и только в середине озера его ноги не достали дна. Он погрузился в прозрачную воду, все больше удаляясь от берега.

Погрузившись метра на три, он увидел над собой четырехметровую тень с широкими крыльями.

Тень кружила над озером и ждала, когда он вынырнет, чтобы набрать воздуха.

Ледяной страх пронизал Тереса Хана: его ружье лежало у скалы, а карег был достаточно умен, чтобы понять это. Может быть, он может предвидеть последствия? Нет, это было исключено! До сих пор никто даже в бреду не мог себе вообразить карега мыслящим существом.

Он должен вынырнуть, прежде чем захлебнется. Он подождал, пока карег, завершая круг, не окажется подальше, оттолкнулся от дна, вдохнул воздух и тотчас же снова нырнул. Летающий ящер камнем упал вниз, но было уже поздно. Терес удивился, что это животное не может ни плавать, ни нырять.

Карег учился.

Когда Терес появился в третий раз, тот был уже тут. Он упал, схватил человека за плечи и потянул его из воды.

Терес почувствовал резкую боль от вонзившихся в тело острых, как ножи, когтей, но сцепил зубы и попытался освободить руку, чтобы дотянуться до ножа.

Ноша для карега была слишком тяжела, и он не мог подняться выше. Он по широкому кругу облетал озеро и попытался постепенно набрать высоту. Он был так занят этим, что больше не обращал внимания на добычу, только крепко держал ее.

В десяти метрах над озером Тересу, наконец, удалось вытащить нож из футляра. Он едва мог повернуть голову, но знал, что тело ящера находится слишком далеко, чтобы нанести по нему хороший удар. Но для доказательства успеха Тересу нужен был только коготь животного, а он вонзился в плечо возле его предплечья.

Он подождал благоприятного мгновения, когда они находились над центром озера, там, где было глубже всего. Внезапным движением он рванул правое плечо вниз. В результате когти ящера отцепились от его плеча. Терес тотчас же ударил ножом и подрезал коготь точно в том месте, где кожа ящера была наиболее чувствительной, на самом конце лапы. Нож вошел в плоть и отделил коготь от лапы. Он полетел вниз и упал в воду.

Удивленный нападением и болью, карег раскрыл остальные когти. Терес тоже полетел вниз, однако своевременно выпрямился и погрузился в озеро.

Он тотчас же вынырнул и успел увидеть, как карег, покачиваясь, полетел прочь, покружил над скалами и поднялся вверх. Наконец, ящер исчез за вершинами скал и деревьев.

Коготь утонул. Не обращая внимания на раны, Терес начал искать его. Он нашел его на чистом песчаном дне на глубине пяти метров, поплыл к берегу и спрятался в нише скалы. Ружье и рюкзак с продуктами он затащил с собой.

Правая рана была опаснее, чем левая. Он тщательно очистил ее и разорвал рубашку, чтобы перебинтовать обе раны. Боль уменьшилась, но все еще оставалась опасность заражения крови.

Но у него был коготь карега!

Теперь он — мужчина!

Остаток дня и ночь он хотел провести здесь, под защитой скалы, а утром отправиться в обратный путь. Он чуть было не стал жертвой своей собственной добычи, потому что оказался слишком легкомысленным. И все же он спросил себя, откуда ящер знал, что в воде он будет беспомощным? Не был ли это действительно разум?

Может быть, научники были не единственной проблемой этого мира?..

Сам не зная почему, он был рад, что карег не убит.

Когда стемнело, он собрал хворост, держа ружье наготове в руке, и разжег костер перед входом в нишу. Это удержит не только летающих ящеров, но и других животных. Он навалил столько дров, что теперь сможет отдохнуть без помех по крайней мере несколько часов.

Лежа и глядя вверх через узкое отверстие, он снова увидел звезды.

И одна из звезд медленно двигалась по небу.

Терес Хан хорошо знал звезды, которые двигались по небу, но они никогда не ползли так медленно и неторопливо, как эта.

Он удивленно поднялся и вылез из ниши.

Он все еще видел звезду.

Она медленно двигалась по небу на запад все в том же направлении. Приблизившись к горизонту, она побледнела, потом исчезла.

Терес забрался обратно в нору.

Он осторожно ощупал коготь — знак его совершеннолетия.

Была ли эта звезда знамением?

Костер все еще горел ярким пламенем, когда он заснул.

Он не мог себе представить, что его мир в эту ночь начал изменяться.

Они, пристегнувшись, лежали в разложенных креслах, уперев ноги в специальные подставки. Они слышали шорох трения воздуха об обшивку, и охлаждение работало на полную мощность.

Только Пьер Дюрок все еще сидел. Он спокойно положил руки на рычаги управления и руководствовался данными, которые сообщили ему Рондини и Боговский. Если эти данные были правильны, они должны опуститься в северной части западного континента. Южнее побережья, между горами и морем была широкая равнина.

Они были еще на высоте пятидесяти километров, когда в последний раз пролетели над восточным континентом, постепенно опускаясь все ниже. Скорость их продолжала падать, и опасности сгореть в атмосфере больше не было.

Снова показалось море, а потом остров между двумя континентами.

Дюроку показалось, что он ошибся, но потом он совершенно ясно увидел города и связывающие их дороги. Однако прежде чем он успел обнаружить другие признаки высокоразвитой цивилизации, остров остался далеко позади.

Высота теперь была около двадцати километров. Этого должно было хватить, чтобы добраться до западного континента и совершить посадку. Горючего больше не было, а выработка атомной энергии все еще была блокирована.

Они были на высоте пяти километров и опускались все ниже, когда на горизонте появилась суша. Бот миновал берег на высоте двух тысяч метров, и Дюрок скорректировал его полет. Когда он повернул рули высоты, бот перешел на планирующий полет.

Он еще раз поднялся вверх, когда они уже коснулись почвы; бот послушно следовал манипуляциям пилота. Но потом он уже больше не смог подниматься, потерял последние метры высоты и почти на скорости звука коснулся песка.

Появились первые кусты, они были вырваны с корнем, но их сопротивление еще больше затормозило бот. Пассажиров в креслах немилосердно трясло. Мышебобер несколько раз выругался, но тотчас же замолк, когда внезапная, неестественная тишина навалилась на бот и прекратилось всякое движение.

Пьер Дюрок облегченно вздохнул и расстегнул ремни. С новым вздохом он откинулся в кресле и сказал, не поворачивая головы:

— Я думаю, мы прибыли.

Другие тоже освободились от накопившегося напряжения. Сиденья одно за другим поднимались, и сидевшие в них отстегивались. Они прошли вперед и уставились в большой передний иллюминатор.

Перед их глазами была пустынная местность со скудной растительностью, слева шел гребень гор, а на севере — отдельные перелески и плоские холмы. Место посадки было выбрано великолепно.

— На севере есть поселение, прямо на берегу, — сказал Дюрок. — При последнем облете я заметил его, хотя и не был в этом уверен. Но при подлете я снова увидел его. Оно находится примерно в пятидесяти километрах отсюда.

Лейтенант Шлюмпф указал на погасшие контрольные лампочки.

— Почему бы нам не подождать, пока не прекратится магнитный шторм? Потом мы снова сможем стартовать. Мы полетим к городу, и нам не придется идти пешком.

Дюрок немного поколебался, потом покачал головой.

— Боюсь, что я должен разочаровать вас, Шлюмпф. Посадка была гораздо более жесткой, чем было запланировано. Чувствительные агрегаты двигателя находятся в брюхе корабля, а сам двигатель на корме. Подробный осмотр покажет, сможет ли бот вообще летать. Рондини это очень быстро установит. Так что, может быть, нам придется идти пешком.

— А я все еще не могу телепортироваться! — с ужасом пожаловался Гукки. — Шлепать пятьдесят километров по пустыне?.. Я этого не выдержу. Итак, кто понесет меня?

Шлюмпф посмотрел на его неуклюжие ноги, потом произнес:

— Может быть, мы сможем тебя катить, малыш.

Выходной люк заклинило. Рондини и Боговский налегли на него, он внезапно поддался и открылся. Рондини потерял равновесие и вывалился из шлюза. Он неуклюже упал на четвереньки на песок и, казалось, хотел обнять всю планету.

— Он меня снова опередил! — яростно пробурчал Гукки и вторым выпрыгнул наружу.

Воздух был приятно теплым и чистым. Казалось, что сила тяжести здесь была чуть меньше земной, но это могло быть и ошибкой. Рондини нагнулся и заглянул под бот, чтобы получше рассмотреть повреждения. Когда он выбрался, лицо его было серьезно. Остальные, подошедшие позже, выжидательно смотрели на него, но теперь они знали, что он увидел.

— Ничего особенного, — сказал он. — За исключением трещин, из-за которых мы не сможем выйти за пределы атмосферы. Должно быть, вышли из строя все позитронные системы управления. Без посторонней помощи мы не сможем их отремонтировать. Бот теперь — груда железа и больше ничего.

— Лучше груда железа, чем вообще никакого бота, — философски заметил Гукки. — Что еще вышло из строя?

— Мне кажется, все, — с уверенностью ответил Дюрок. Точнее я смогу это установить, когда кончится шторм и спадет индукция магнитного поля этой планеты. Сейчас вторая половина дня по восточному времени. Я предлагаю отдохнуть, плотно поесть, а потом отправиться в город. Мы возьмем с собой припасы и оружие. Может быть, нам повезет и завтра вечером мы доберемся до цели.

— Я почти уверен, что жители города не смогут нам помочь, — Боговский закончил короткий обход и вернулся назад, к остальным. — Если они технически ушли настолько далеко вперед, чтобы оказать нам помощь, они давно уже заметили бы нашу аварийную посадку и были бы уже здесь.

Им стало ясно, что профессор был прав. Несмотря на это, было бессмысленно ждать чуда возле разбитого корабля.

— Остров показался мне более цивилизованным, — коротко заметил Дюрок и больше ничего не сказал.

Они вынесли из корабля припасы и осмотрели снаряжение. Только два скафандра казались целыми, на других были видны повреждения. Однако для всех семи потерпевших кораблекрушение нашлись ручные излучатели с полным зарядом.

Когда стемнело и появились первые звезды, Дюрок указал на одну из них, показавшуюся ему наиболее заметной.

— Она находится почти точно на севере. Если мы примем ее за ориентир, мы по крайней мере окажемся вблизи города. Завтра, при свете дня, мы легко найдем этот город. Он находится на берегу моря.

— Почему мы должны идти ночью? — спросил Гукки.

— Потому что днем, наверное, будет слишком жарко. И трудности будут в особенности у тебя с твоим густым мехом.

Бросив последний взгляд на разбитый бот, они направились на север, идя по совершенно неизвестной местности.

Терес Хан проспал долго и почувствовал себя приятно освеженным. Несмотря на подстерегающую опасность, он, прежде чем позавтракать, еще раз погрузился в воду, упаковал коготь в рюкзак и отправился в путь.

Снятое с предохранителя ружье он держал в руке. Может быть, карег вернется, чтобы отомстить за отрезанный коготь.

Он должен идти на северо-восток, потом повернуть на север, как только доберется до торгового пути, ведущего на юг. Деревянные телеги оставили в степи ясно видимые следы, которые он не пропустит.

Однажды он посмотрел на небо и увидел высоко над собой четыре кружащиеся точки, которые сопровождали его. Это могли быть только кареги, выжидающие благоприятного момента для нападения. Здесь, в почти лишенной растительности местности, они едва ли представляли опасность для Тереса, но дальше на север были леса. Летающие ящеры могли спрятаться в кронах деревьев, поджидая, пока он не подойдет достаточно близко, а потом неожиданно напасть на него. На этот трюк уже попалось несколько охотников.

Около полудня Терес добрался до отдельных деревьев, которые хотя и дали ему тень, но не могли предоставить укрытия для поджидающих карегов. Он отдохнул, немного поел, но спать поостерегся. Он лежал на спине и наблюдал за кружащимися над ним животными.

Теперь его сопровождали шесть точек.

Это выглядело малоутешительным, потому что если их будет еще больше, они нападут на него и в пустыне. Двоих или троих из них он, может быть, сумеет застрелить, но остальные…

Совсем не радостная мысль.

Откуда-то до него донесся незнакомый звук.

Он прислушался. Звук доносился с востока, и Терес никогда еще не слышал ничего подобного. Не поднимается ли ветер? Или даже шторм? Это был далекий шелест, какой издает карег, падая на жертву с большой высоты и разрезая воздух своими могучими крыльями.

Потом внезапно все стихло.

Терес на некоторое время задумался, потом забыл об этом. Что бы это ни было, оно, казалось, не представляло никакой опасности. Кареги были более важны, потому что к ним присоединился еще один. Теперь их было семь, и они переговаривались между собой.

Я должен был взять с собой побольше снаряжения, подумал Терес, злясь на себя. Не каждый выстрел может быть удачным, а когда магазин опустеет, у него останется только нож. У него не было никакого желания оказаться в гнезде карега, где его голодные детеныши с нетерпением ждут обеда.

Он покинул тень дерева и пошел дальше, пока в конце дня не добрался до торговой дороги. Может быть, его нагонит какой-нибудь караван и возьмет с собой. Это сбережет ему много нервов, и он будет в безопасности.

Когда стемнело, он добрался до леса.

Карегов не было видно уже часа два. Может быть, они улетели вперед или отказались от своих намерений, но последнее казалось невероятным.

Несмотря на опасность, он вошел в лес, все время оставаясь на дороге и постоянно смотря во все стороны и — особенно внимательно — наверх. Наконец, он нашел то, что искал: могучий корень дерева, который образовывал естественное укрытие. Терес забрался под него, забился в угол и свернулся калачиком, чтобы поспать. Голода он не чувствовал.

Ранним утром он без помех добрался до края леса на другой стороне и, облегченно вздохнув, продолжил путь. Кареги больше не появились, они удовлетворились тем, что он покинул их владения.

Два дня спустя Терес Хан увидел лежащий перед ним Северный город.

День Совета и допрос научника принес неожиданности не только для Буру Хана. О происшедшем быстро стало известно во всем городе, и этого было достаточно, чтобы люди перестали доверять сообщениям.

Ученого звали Рамес Дон. Он изучал многие области наук, обладал огромными знаниями и этим заслужил на Острове некоторое признание. Несмотря на это, он решил тайно покинуть его, чтобы установить контакт с оставшимися поселенцами. Они должны узнать правду.

Примерно двести лет назад, когда научники отступили на Остров, все было в порядке. Высказывалось мнение, что скоро прилетит корабль Солнечной Империи и совершит посадку, чтобы выяснить, что здесь случилось, но никакого корабля так и не было. Казалось, о поселенцах Гринуолда забыли.

Вследствие этого дальнейшее техническое развитие на Острове испытало быстрый взлет и были сделаны новые открытия. Через сто лет после отделения началось строительство первой, пока беспилотной, ракеты. Не хватало сырья и множества вещей, а все знания о функционировании двигателей оказались бесполезными. Знания эти не были утрачены, но их нельзя было немедленно использовать на практике.

Пока небольшая группка ученых занималась этим, другая создавала для Острова кибермозг. Его создание заняло много десятилетий, и когда он, наконец, был приведен в действие, никто не знал, какие последствия будут у этого эксперимента.

Когда Рамесу Дону исполнилось двадцать лет, его отец показал ему кибермозг, по большей части уже законченный. Рамес был очарован им и решил продолжить работу своего отца. Он изучал физику и кибернетику, участвовал в установке рассеянных по всему острову предупреждающих устройств и конструировал работающий на солнечной энергии электромотор. Потом его отец умер, и он взял на себя его обязанности по уходу за этим гигантским сооружением, покоящемся на массивном основании глубоко под землей.

Мозг отвечал на любой вопрос, который ему задавали, не регистрируя ответов на эти вопросы. Потому что в него были вложены все знания научников, живших на острове. Мозг развил в себе способность абсолютно самостоятельно комбинировать все научные выводы и давать верный ответ на каждый вопрос.

Никто не представлял себе опасности, заключавшейся в этом, Рамес Дон тоже.

А когда они ее заметили, было уже поздно.

Охрана на берегу по совету мозга была усилена. Никто не мог незаметно ступить на остров или покинуть его. Мозг приказал строить прозрачные купола, чтобы закрыть города от нападения с воздуха, — и эти купола были построены. Мозг же все знал.

Научники все больше попадали в зависимость, которая со временем сделала их рабами кибермозга.

Было созвано заседание Совета Ученых, на котором была названа грозящая опасность. Небольшим перевесом голосов было решено провести испытания и проверить лояльность мозга.

Маленькая флотилия давно уже подготовленных патрульных судов должна была выйти далеко в море, а потом, вернувшись, провести имитацию нападения на Остров. Тогда будет видно, действенны ли автоматические защитные устройства. В случае необходимости можно было узнать об этом и у мозга или же просто отключить его.

Однако все произошло совсем по-другому.

Едва один из кораблей удалился на километр от берега, как с берега по нему открыли огонь. Хотя корабль тотчас же повернул назад, он был потоплен.

Сам Рамес Дон вместе с остальными техниками пытался отключить мозг. Половина из них при этом погибла, а кибермозг продолжил свои штрафные санкции и довел их до конца.

Позднее даже самые упрямые скептики убедились, что робот отобрал у научников власть над Островом. Но никто ничего не мог с этим поделать. Они сами, словно мыслящие машины, передали ему все знания и дали ему действенное оружие. Поворачивать назад было слишком поздно.

Купола над городами служили для того, чтобы контролировать каждого научника, который перемещается с одного места на другое. Того, кто не вернется в город до наступления темноты, ожидало суровое наказание.

На Острове Ученых воцарилась абсолютная диктатура.

Несмотря на это, развитие продолжалось. Исследовательские станции в горах могли работать беспрепятственно, и кибермозг с готовностью выдавал сведения из всех научных областей, которые им требовались. Без его помощи не удалось бы сегодня запустить ракету на высоту более ста километров.

До корабля с экипажем теперь было не так уж и далеко.

Рамес Дон уже несколько лет назад решил бежать с Острова, но он не предполагал, насколько это будет трудно. Он не мог положиться на помощь своих друзей, потому что большинство из них было довольно своим существованием. Кибермозг избавил их от повседневных забот, они только должны были выполнять его распоряжения.

Чтобы проводить исследования природы, Рамес Дон получил разрешение поселиться вблизи скалистого берега. Он выбрал окруженную лесом и скалами бухту, которая была вне поля зрения ближайшей радарной станции. Днем он изучал поведение морских животных, выращивал новые виды водорослей, а ночью строил плот.

Это была тяжелая и нудная работа, прежде всего потому что он должен был делать ее тайно и не привык к физическому труду. Он валил и очищал дерево за деревом, чтобы потом спрятать его в подлеске. Прошел месяц, прежде чем он изготовил все детали плота и хижины, а теперь еще нужно было все собрать.

Нужно было ждать подходящего момента.

Конечно, он знал, что идет на огромный риск, потому что ему, как никому другому, были известны меры предосторожности, принятые кибермозгом. Даже самолеты не могли покинуть остров, они могли удаляться только на такое расстояние, какое определил для них позитронный деспот. Если они улетали дальше, их обязательно уничтожали. Вот одна из причин, почему прекратились контакты между научниками и остальными поселенцами.

Рамес Дон терпеливо ждал, пока не представится благоприятная возможность. На востоке острова произошло восстание, которое кибермозг подавил при помощи ужасных боевых машин. Эти человекообразные роботы управлялись дистанционно и не подчинялись ни одному человеку.

Они были чудовищно вооружены и не ведали обычного закона роботов, согласно которому робот не может напасть на человека и убить его. Не было более беспощадных бойцов, чем они.

Пока подавлялось восстание, Рамес Дон собрал плот, установил на нем хижину, погрузил собранные припасы и спустил плот на воду. Была темная ночь, облака затянули небо, и ветер дул с суши. Плот быстро оказался в дико бушующем море, и уже в эту первую ночь он прошел испытание на прочность.

Когда забрезжило утро, острова уже не было видно.

Кибермозг не заметил его бегства.

В течение недели его неуклюжий плот гнало на запад, пока однажды не появился мнимый преследователь в лице моряка Рабольта.

Как теперь все уже знали, недоразумение было разрешено и бегство Рамеса Дона с острова счастливо завершилось.

Таков был фантастический рассказ научника, и он подтверждал правоту мудрых предков поселенцев. Цивилизация и техника захватывают людей и порабощают их. Человек становится рабом своих собственных созданий. Кибермозг стал властителем всех научников.

Теперь нужно было помешать тому, чтобы этот кибермозг протянул свои щупальца в Западную страну.

Но как?..

Через десять минут Гукки остановился и сел.

— Делайте со мной, что хотите, но я не пойду дальше!

Карин Форстер сбросила поклажу на землю и присела возле мышебобра. Она погладила его мех.

— Что ты, малыш? Устал?

Гукки посмотрел на нее. Было достаточно светло, потому что ночь была ясной и безоблачной. В небе светили чужие звезды.

— Устал — это не то выражение, Карин. Я полумертв от усталости. Я больше не могу.

К ним подошел лейтенант Шлюмпф.

— Ты же просто хочешь, чтобы тебя несли, — запротестовал он. Карин бросила не него взгляд, полный упрека.

— Я ожидала, что вы будете более тактичным, лейтенант. Если вы так обращаетесь с маленьким мышебобром, то как будете обращаться со своей женой, когда женитесь?

— Карин права, — пришел ей на помощь Маркус Рондини. И обернувшись к Шлюмпфу, добавил: — Во всяком случае я бы вашей женой стать не хотел.

— Но вы же даже не женщина, — ответил немного сбитый с толку Шлюмпф.

Капитан Пьер Дюрок прошел еще несколько метров.

— Я думаю, нам всем следует сделать небольшую передышку. На полчаса, а потом мы пойдем дальше.

Они открыли банки с саморазогревающимися консервами и уселись на землю. Гукки на самом деле так устал, что, сладко посапывая, уснул на коленях у Карин. Лейтенант Шлюмпф бросил на него сочувственный взгляд.

Рондини сидел возле Дораль Керст и любезничал, словно у него не было других забот. Можно было подумать, что он рассматривает это вынужденное пребывание на незнакомой и, может быть, полной опасностей планете, как романтическое приключение.

Дюрок беседовал с Боговским.

— Что мы здесь найдем, профессор? Я имею в виду какую культурную ступень цивилизации? Могут ли это быть гуманоиды, или мы встретимся с совершенно чуждыми нам существами?

Боговский устало пожал плечами.

— Эта система не особенно подробно обозначена на карте, так что она вряд ли была изучена до нас. Но вы видели города и дороги, если вы только не ошиблись. Хорошо, я тоже видел кое-что, что можно принять за города и дороги, но мы оба в этом не уверены. Мы можем только предполагать, каких существ мы встретим. Во всяком случае мы единодушны в том, что у них нет высокоразвитой цивилизации в нашем понимании.

Они замолчали. Предположения были бессмысленны, пока у них не было отправной точки. Теперь лучше было отдохнуть.

Когда Карин Форстер и Гукки встали, к ним присоединился Рондини.

— Садись мне на плечи, малыш, я понесу тебя немного, но не воображай, что я потащу тебя до самого берега.

Гукки, пошатываясь, встал.

— Спасибо, Маркус. Когда я снова смогу телепортироваться, я пронесу тебя через полгалактики.

— На Землю, этого будет достаточно…

Второй раз они сделали привал, когда забрезжило утро.

И здесь их ожидала первая неожиданность этого чужого мира.

Напали кареги.

Шлюмпф первым увидел, как они появились в утреннем тумане, похожие на небольшие самолеты. Здесь была добрая дюжина этих опасных ящеров, которые надеялись на успех внезапного нападения на богатую добычу.

Люди провели ночь на плоских холмах, поросших высокой травой. На склонах были отдельные деревья и редкие кусты. Они развели в маленькой ложбине костер, чтобы прогнать холод. Края впадины закрывали огонь, и его не было видно с расстилающейся во все стороны равнины.

Боговский решительно взял излучатель.

— Они похожи на летающих динозавров. Не являются ли они основными разумными существами этого мира? Тогда мы должны попытаться установить с ними контакт.

Дюрок стянул его на дно ложбины.

— Разумны они или нет, но совершенно очевидно, что они нападают на нас. Будет лучше, если мы будем защищаться, когда они приблизятся.

Кареги покружили над холмами и стали приближаться. Они, казалось, не были единодушны в том, какую тактику им избрать. Один из них внезапно круто поднялся вверх и повис в сотне метров над впадиной, в которой укрылись земляне и Гукки.

— Разведчик, — предположил Рондини. — Мне его снять?

— Пока не надо, Маркус, — произнес Дюрок. — Мы будем защищаться только тогда, когда на нас нападут.

Немного позже стало ясно, что летающие ящеры общаются между собой. «Разведчик» оставался над ними, а остальные сгруппировались так, словно они могли видеть дно ложбины и им были ясны ее слабые места. Северная сторона была плоской, и защитить ее было труднее. И именно оттуда последовало нападение.

Они летели низко над землей, издавая резкие крики. Вытянув вперед когти передних лап, они ринулись к холму, и не оставалось никаких сомнений в их намерениях.

Дюрок тщательно прицелился и прожег крыло первому нападавшему. Животное упало и почти лишилось сознания. До того, как ему повредили крыло, его еще никогда не ранили.

Однако остальные не отказались от своих намерений. Несмотря на плотный защитный огонь, они проникли в ложбину и попытались обрушиться на людей. Дораль Керст среагировала слишком медленно, и один из карегов опрокинул ее. Ящер обеими лапами схватил ее и попытался поднять вверх свою жертву, чтобы утащить ее.

На этот раз Гукки, не потерявший присутствия духа, подскочил к ящеру сбоку, прижал дуло излучателя к его телу и выстрелил. Радистка с трудом выбралась из-под внезапно навалившейся на нее массы и выкарабкалась из-под тела чудовища.

Они прогнали оставшихся в живых карегов и обнаружили, что убили пятерых. Шестой нападавший лежал в нескольких метрах от них на склоне и пытался уползти. Без крыла животное казалось беспомощным.

Маркус Рондини встал и с излучателем наготове пошел вниз по склону. Когда он оказался метрах в двух от карега, тот внезапно ожил, мгновенно развернулся и, как молния, ринулся на удивленного техника. Дораль Керст, стоявшая возле Гукки на дне ложбины, вскрикнула от ужаса.

Карег ударил когтистой лапой по бедру Рондини, но прочный материл скафандра не допустил серьезного ранения. Но все же Рондини потерял равновесие и упал.

В это мгновение Пьер Дюрок выпрямился и убил животное.

Они осмотрели Рондини и обнаружили лишь небольшую царапину.

— Это было легкомыслие с вашей стороны, Маркус, — упрекнул его Дюрок. — Мы имеем дело с чужой формой жизни и должны рассчитывать на всякие неожиданности.

— Ну да, капитан! Я хотел побольше узнать об этом звере, а он был еще жив. Другие же убиты или улетели.

Они, не задерживаясь больше на месте нападения, отправились дальше. Все же теперь они имели хоть какое-то представление о том, что их может здесь ожидать.

Гукки шел возле Боговского. Некоторое время он ничего не говорил, но потом по его лицу стало заметно, что он напряженно раздумывает. Наконец, он заговорил:

— Послушайте, профессор, хотя я временно утратил свои телепатические способности, но все равно, когда эти чудовища напали на нас, мне на мгновение показалось, что в мой мозг проникли путаные импульсы мыслей. Может быть, это была иллюзия?

— Наших мыслей?

— Нет, не думаю. Их узор был чужд и своеобразен. Они, должно быть, принадлежали летающим ящерам. Но сейчас они исчезли. Я думаю, это произошло тогда, когда умер последний из них.

— Действительно, странно. Может быть, в мгновение смерти они испускают мощный импульс мысленной энергии, который они, несмотря на их неспособность к этому в других условиях, могут принимать? Это было бы объяснением.

— Может быть, но я в этом не уверен, — вздохнул Гукки. — Наступит ли когда-нибудь такое время, когда этот проклятый магнитный шторм, наконец, закончится? Надеюсь, он продлится недолго.

Рондини немного прихрамывал, но не причинял остальным никаких затруднений. Во всяком случае потерпевшие кораблекрушение довольно быстро продвигались вперед и, пройдя через большой лес, увидели город, раскинувшийся перед ними.

Вообще-то это было просто скопление приземистых деревянных домов, среди которых возвышалось несколько каменных построек. Там были извилистые улицы и несколько площадей, но никаких общественных средств сообщения или автомобилей. Место, куда техника еще не пришла.

— Я думаю, — медленно произнес профессор Боговский, что мы найдем здесь людей.

Едва улеглось потрясение жителей Северного города, вызванное рассказом научника, как перед ними предстала еще большая неожиданность. Четверо чужих мужчин, две женщины и покрытое мехом существо пришли с юга и захотели говорить с вождем.

Буру Хан забрался на свой велосипед и поехал к Дому Совета, куда провели чужестранцев. Он не имел ни малейшего представления, в чем тут дело, потому что, судя по описанию, это не были люди из Южного города. Может быть, они были из какого-нибудь уцелевшего племени, о котором никто ничего не знал?

Но когда он увидел посетителей, он тотчас же понял, что все его предположения неверны. Его отец рассказывал ему о пионерских временах, которые сам знал только по рассказам. Тогда, когда они прибыли в этот мир с другой планеты, люди тоже носили эту странную одежду, закрывающую все тело.

Чужаки говорили с акцентом, но он хорошо понимал их. Они сообщили ему, что произошло и что их маленький корабль разбился и теперь находился в степи, в пятидесяти километрах к югу. В заключение они, ни на что не надеясь, спросили, сможет ли этот мир оказать им помощь.

Буру Хан ответил на вопросы, а потом сам рассказал историю жителей Гринуолда. Забытые поселенцы, закончил он, едва ли чем смогут помочь. И если кто-то вообще сможет им помочь, так это только научники. Однако он сомневался в том, что им стоит ждать помощи оттуда, и рассказал историю о кибермозге, который захватил там власть.

Земляне вынуждены были признать, что попали в затруднительное положение. С одной стороны, они встретили здесь дружелюбных, готовых помочь поселенцев, однако у них не было техники и средств для этой помощи, а с другой стороны, были научники, потомки бывших земных ученых, которых поработила воцарившаяся над ними машина.

Буру Хан предложил чужестранцам пустой дом в качестве жилья и пообещал заботиться о них. Вечером он хотел прийти к ним со своим сыном Тересом, моряком Рабольтом и беглым научником Рамесом Доном.

Пьер Дюрок прежде всего был рад тому, что переговоры прошли так успешно и что последующие дни и ночи им не будет угрожать постоянная опасность. Они нашли друзей, услышали рассказ об Острове, и несмотря на то, что там произошло, все шло хорошо.

Вечером из уст Рамеса Дона они услышали подробности о жизни научников и их техническом прогрессе, который так скверно повлиял на их судьбу. Когда Рамес Дон упомянул о попытке создания ракеты, Маркус Рондини навострил уши и осведомился о подробностях. После всего, что он до сих пор слышал, он удивился тому факту, что кибермозг вообще разрешил такие опыты. Но, вероятно, он разрешил только разработку беспилотных ракет, чтобы потом покорить оба континента. Разрешение на создание ракеты с экипажем для космических перелетов использовалось только в качестве приманки.

На следующий день Пьер Дюрок вместе с Гукки осмотрел корабль Рабольта, а остальные занялись различными делами. Боговский прежде всего поговорил со старейшинами; он хотел знать все о полузабытом прошлом, чтобы найти отправную точку для объяснения того, что Гринуолд стерт и отсутствует на звездных картах и не было ли это сделано намеренно.

— Потребуется много времени, чтобы построить большой и более совершенный корабль, — сказал Рабольт, снова и снова бросая на Гукки любопытные взгляды. — Но, может быть, это стоит сделать. Во время путешествия я установил, что контроль машин над научниками имеет пробелы, иначе мне пришлось бы плохо.

— Я тоже заметил это, — согласился Пьер Дюрок. — Если бы контроль был совершенным, в вашем городе не было бы человека по имени Рамес Дон. И, вероятно, не было бы и Рабольта.

Рабольта мгновенно привлекла идея нового путешествия.

— Если мне с помощью Буру и Тереса удастся мобилизовать всех мужчин в городе, хороший корабль будет готов через несколько недель. Женщины должны сшить паруса и приготовить припасы. Если мы отплывем до начала зимы и спустимся южнее, мы попадем в зону постоянного юго-восточного ветра, который быстро погонит нас к острову.

— Сколько на это потребуется времени?

— Не больше четырех недель, если не будет штормов.

Гукки что-то пробормотал про себя, потом задумался, а остальные вопросительно смотрели на него.

— Пьер Дюрок, не можем же мы половину жизни провести на Гринуолде, хотя мне здесь очень нравится. Скоро нас хватятся и будут искать. И, как мне кажется, вскоре на эту планету совершит посадку корабль Космического Патруля.

— Но по крайней мере мы не будем ждать его в бездействии.

Они еще долго оставались на берегу и строили планы. Рабольт загорелся этой идеей и хотел уже сегодня поговорить с Буру. Настоящая высадка на Остров Научников — это было ему по вкусу.

В этот день профессор Боговский вернулся домой, погруженный в глубокую задумчивость. Он вполуха слушал то, что говорили ему другие. Экспедиция на остров оставила его почти равнодушным.

Гукки буквально сходил с ума, потому что он не мог прочесть его мысли и удовлетворить свое любопытство. Когда они обедали, он беспокойно ерзал на своем месте. Но прежде чем он успел задать вопрос, у них появились гости.

Пришли Терес Хан и его отец, а с ними еще несколько членов Совета.

Этим вечером они отправились спать очень поздно, и Гукки, к сожалению, пришлось мучиться, не утолив своего любопытства до самого сна.

На другой день он больше не увидел Боговского. Профессор встал очень рано и исчез неизвестно куда. Он только сказал Дюроку, что узнал нечто довольно любопытное и хочет выяснить подробности.

Первые деревянные балки были уложены уже вечером. Рабольт руководил постройкой своего нового корабля, и технические советы Рамеса Дона помогали ему. Хотя научник и не испытывал никакого желания вернуться к себе на родину, но в душе он надеялся, что экспедиция будет удачной и условия жизни на Острове снова станут нормальными.

Гукки вместе с Карин Форстер и Дораль Керст прогуливался по городу и наблюдал за его жителями. В душе он жалел, что не может показать хотя бы несколько своих телекинетических штучек, потому что ничто не указывало на то, что его способности постепенно возвращаются к нему.

Вечером вернулся Боговский и стал рассказывать, хотя никто ни о чем его не спрашивал. С ним пришел Терес Хан.

— Здесь есть старики, которые помнят рассказы своих предков, и они еще свежи в их памяти. В этом месте опустился корабль поселенцев, высадил здесь более десяти тысяч колонистов, выгрузил припасы и снаряжение, а потом снова исчез. С тех пор здесь больше не садился ни один корабль. Второй корабль, который прилетел вместе с первым, высадил такое же количество колонистов на другом континенте. Между обоими группами не было никаких контактов, так как вскоре радиосвязь вышла из строя и наметился отход от техники и цивилизации и возвращение к естественной жизни. Ученые и другие интеллектуалы переселились на Остров.

Терес сказал:

— Многим из нас все это известно, но никто об этом не беспокоится. Никто также не знает истинных причин этого переселения, они всегда держались в тайне власть имущими, — он вздохнул. — Мне хотелось узнать об этом побольше, и я хочу когда-нибудь посетить Остров Научников, но сегодня я не знаю, есть ли в этом смысл. Колесо истории нельзя повернуть назад.

— Но можно учиться на опыте, — возразил Боговский. Можно учиться, не превращаясь в раба технического прогресса… Но это не то, что я хотел сказать. Я узнал кое-что, что может быть полезно для нас всех.

«Я же знал это!» — с удовольствием подумал Гукки. Он было решил, что Боговский уже все рассказал Тересу, но молодой человек смотрел на профессора с таким же любопытством, как и все остальные.

— И что же это? — с нетерпением спросил Дюрок.

Боговский спокойно сказал:

— Теперь я знаю, в каком месте двести пятьдесят лет назад здесь совершил посадку корабль с колонистами.

Несколько мгновений никто ничего не говорил, потом Дюрок нагнулся вперед.

— Ну и что же? Это нам ничем не поможет.

— Может быть, и нет. Но если мы действительно ничего не найдем, мы по крайней мере не будем сидеть здесь без дела и ждать окончания постройки корабля, который должен доставить нас на остров. Корабль с поселенцами совершил тогда посадку у Западных гор со стороны озера. Местность там не населена. Никто не отваживается проникать туда, потому что это владения карегов, с которыми мы уже познакомились.

— Это летающие ящеры?

— Верно. Они тогда прогнали поселенцев.

Они приняли план Боговского и обсудили его. Было ясно, что женщины не должны принимать участие в этой экспедиции. Прибрежная полоса к западу от гор была запрещенной не из-за притязаний на нее карегов и связанной с этим опасности, а из-за традиций. Сначала вообще было запрещено проникать на другую сторону гор.

Боговский предположил, почему это так было.

— Это из-за того, что там совершил посадку космический корабль. Итак, там должно быть что-то, что руководители тогдашней колонии спрятали от своих поселенцев. Радикальный отход от техники и цивилизации заставляет меня предположить, что это такое: достижения техники и цивилизации.

Дюрок откинулся на стуле.

— Возможно, вы правы, профессор, — согласился он.

Надежда найти там исправный гиперрадиопередатчик или даже спасательный бот заставила их быстро принять решение. Даже Гукки, который все еще с ужасом вспоминал о пятидесятикилометровом переходе, с воодушевлением согласился; конечно, он решился на участие в экспедиции только тогда, когда Терес пообещал дать им телегу с тягловым животным для перевозки припасов. Тогда мышебобру останется пройти пешком пару километров, не больше…

Они сидели до глубокой ночи и обсуждали план. Прежде всего нужно было покончить с карегами, которые постоянно нападали на людей и пытались их убить. Намерение предпринять карательную экспедицию против летающих ящеров было поддержано всеми. Даже Терес, который половину своей жизни не испытывал по отношению к карегам ничего, кроме страха, высказал свои соображения:

— Они неразумны, хотя мне они иногда кажутся разумными, когда я слушаю рассказы охотников. Мы намереваемся проникнуть в их владения, и они, наверное, будут защищаться. Но они никогда не напали ни на одного из нас здесь, в городе, или в его окрестностях. Я часто спрашиваю себя, не делают ли они это потому, что боятся нас здесь, или между карегами заключен какой-то пакт. Они никогда не вторгаются в наши владения, но беззаветно защищают свои.

— Будь они разумны, мы могли бы заключить с ними соглашение. Мы же не хотим изгнать или уничтожить их, мы хотим только найти кое-что, что, может быть, находится в их владениях, — Боговский покачал головой. — Мысль о том, что мы не можем понимать друг друга, огорчает меня, но не может заставить меня отказаться от решения сделать все возможное для нашего спасения. К этому относится также экспедиция в запретную область.

— Мой отец разрешит ее, — уверенно сказал Терес. — Я знаю, что он хочет вам помочь. И он также даст нам ружья, чтобы мы могли защищаться.

— Утром мы поговорим с ним, — решил Боговский, прежде чем они разошлись.

Тягловое животное, отдаленно напоминающее ламу, было ручным. На юге континента они были еще дикими и паслись огромными стадами. Гукки быстро подружился с ним, потому что обнаружил у себя на ноге кровавую мозоль и у него не было желания заработать еще одну.

Буру Хан после долгих раздумий согласился с планом землян и своего сына и дал им еще три ружья. Излучателями нужно было пользоваться только в случае необходимости, чтобы сберечь энергетический заряд, который позже, возможно, будет им необходим.

Рабольт только согласно кивнул. Ему было все равно, что будут делать тем временем чужеземцы. Корабль был для него самым главным, и он хотел построить его как можно быстрее, чтобы успеть до начала зимы.

К удивлению всех, Рамес Дон попросил разрешения принять участие в этой экспедиции. Он обосновал свое желание тем, что, может быть, ему удастся извлечь пользу для своих друзей, если они найдут остатки снаряжения и оборудования звездного корабля. Кроме того, добавил он, его коллеги на Острове, конечно, будут благодарны за каждое указание, которое может помочь им в дальнейших исследованиях.

Никто не возражал против участия научника в экспедиции.

Деревянная телега была доверху нагружена фруктами, овощами, сушеной рыбой и вяленым мясом. Вода была не так уж и важна, потому что уже примерно через тридцать километров нужно было пересечь реку, которая впадала в море. Во владениях карегов, через пару километров, судя по сообщениям, должна была встретиться маленькая речка, которая начиналась в Западных горах и текла к океану.

Терес Хан был назначен официальным руководителем экспедиции, потому что он лучше знал местные условия, хотя он тоже никогда не был во владениях карегов на западной стороне гор. На этот раз у него было сто зарядов для ружей.

Они выступили солнечным и теплым днем и к вечеру уже пересекли реку и достигли границы владений карегов.

До Северного города теперь было более пятидесяти километров. Теперь на всем оставшемся пути им нечего было надеяться на постороннюю помощь.

Главное задание Гукки состояло в том, чтобы снова и снова погонять упрямое животное и следить, чтобы телега двигалась дальше. Он также позаботился о том, чтобы их лагерь был разбит у русла ручья. Была выставлена охрана, чтобы нападение летающих ящеров не застало их врасплох.

— Послушай, Матильда, — сказал Гукки псевдоламе, собственноручно распрягая и задавая ей корм, — мне очень жаль, что я не могу читать твои мысли, если ты вообще можешь думать, но если ты и дальше будешь так упряма, я буду вынужден, силой тянуть тебя. Ты напоминаешь мне земного мула. Мне не нравится то, что я вез время должен подталкивать телегу сзади, чтобы тебе было легче. Я же хочу тебе просто помочь, ты понимаешь меня?

«Как бы было великолепно, если бы Матильда понимала меня, — подумал он, — но, к счастью, она не понимает, иначе она знала бы, что я все время сижу сзади, на грузе, хотя и делаю вид, что помогаю ей».

— Ты разговариваешь с кобылой? — Гукки посмотрел вверх и увидел незаметно подошедшего Тереса. — Этого еще никто не делал.

— Значит, я сделал это первым, — произнес Гукки и добавил: — Садись, Терес. Я хочу тебя кое о чем спросить.

Сын вождя сел возле мышебобра.

— Спросить? Ты хочешь меня спросить?

— Да, конечно, а почему бы и нет? Я же не знаю здешней местности и вообще я почти ничего не знаю о твоем мире. Что вообще представляют собой кареги? Они не такие живые существа, как ты или я, даже если они нападают и убивают нас. Может быть, у них действительно есть основания для этого?

Терес погладил Матильду и спокойно произнес:

— Кареги?.. Я еще никогда не убил ни одного карега, несмотря на то что у меня есть коготь. Ты же знаешь эту историю. Я никогда не думал о том, правильно ли мы поступаем, вторгаясь во владения карегов, чтобы добыть коготь. Может быть, тут тоже скрыта какая-то тайна прошлого.

— Здесь нет никакой тайны, — заверил его мышебобер. — Я думаю только, что мы вторглись на эту планету и кареги теперь защищают свои родовые права. Это их право, Терес.

— Но они же животные!

— И это говоришь ТЫ! Разве люди сто тысяч лет назад не были такими же животными? Что было бы, если тогда со звезд прилетели бы чужаки и подавили их, чтобы не дать им развиться дальше? Было бы у нас тогда «сегодня»?

— Но кареги, это же видно, они никогда не смогут…

— Предубеждение! — оборвал его Гукки. — Всего лишь предубеждение. Их внешний вид вообще не играет никакой роли. Если бы я не мог говорить, ты и меня бы не признал разумным! Кто тебе сказал, что кареги ничего не понимают? Кроме того, это совершенно неважно. Они были здесь до вас, и ЭТО все решает. Каждое живое существо должно получить свой шанс на эволюцию. Каждое!

Терес задумчиво улыбнулся и сказал:

— А это тягловое животное, кобыла, тоже?

— Да, и оно тоже! Через сотню тысяч лет его потомки, может быть, впрягут в телегу в качестве тягловых животных людей, если только они подойдут им. Никогда не забывай об этом!

Терес посидел еще некоторое время, потом вернулся к остальным. Он внезапно глубоко задумался.

В эту ночь Гукки показалось, что он в первый раз за долгое время воспринимает импульсы мыслей, очень слабые и робкие. Он тотчас же проснулся и попытался сконцентрироваться, но это ему не совсем удалось.

Он принял вахту и сел на камень немного в сторону. Ночь была тихой, слышалось только журчание близкого ручья.

Это, должно быть, Рамес Дон, подумал Гукки, когда до него дошли новые импульсы. Научник не спал. Он лежал в своем укрытии и думал. Мысли его теперь были более четкими, хотя по-прежнему и отрывочными. Мышебобру с трудом удалось сложить вместе их фрагменты.

Рамес думал о космическом шторме, который занес сюда землян, и о нарушении магнитного поля планеты Гринуолд, влияние которых вывело из строя все электронные и позитронные приборы и аппараты. Он покинул Остров много месяцев назад. Как там теперь обстоят дела? Использовали ли его коллеги этот шанс и победили ли они кибермозг? Может быть, он сам вышел из строя, когда разыгрался этот космический шторм…

Гукки тотчас же понял, что имеет в виду научник. Если из строя вышли приборы и управление маленького спасательного бота, то что же произошло с этим гигантским кибермозгом, все функции которого зиждились на позитронной основе?

С другой стороны, это соображение пришло слишком поздно. Если телепатические способности снова возвращаются к нему, то кибермозг тоже сможет функционировать. Магнитное поле Гринуолда снова входило в норму или по крайней мере приближалось к ней.

Потом появились и другие импульсы мыслей, узор которых был чужд и непонятен. Они забили мысли Рамеса Дона и исходили по меньшей мере от сотни существ. Гукки не смог рассортировать их и уловить смысл, но в данное мгновение ему было все равно. Главным было то, что он снова мог воспринимать их!

Он разбудил Тереса Хана, вахта которого была последней, и лег на его место. Когда начало светать, он, наконец, заснул.

После завтрака они отправились дальше, повернув на запад и все время следуя параллельно берегу. С левой стороны были горы. Над ними, на большой высоте, почти постоянно кружило несколько карегов, но они так ни разу и не напали. Может быть, летающие ящеры выжидали благоприятную возможность?

Во второй половине дня Боговский внезапно указал вперед.

— Вы видите там отдельную отвесную скалу, похожую на палец в сотню метров высотой? Описание совпадает. Теперь мы обогнем ее слева, со стороны гор. Там должны быть две почти одинаковые горные вершины, там, между ними, находится долина. У входа в эту долину двести пятьдесят лет назад и совершил посадку космический корабль.

Они увидели вершины, указывающие путь.

Когда стемнело, вход в долину был уже перед ними. Они остановились и осмотрелись.

Горы вздымались высоко в небо и закрывали вид на океан. Долина была больше похожа на ущелье. В ее стенах виднелись многочисленные пещеры и ниши. Между горами и морем была песчаная равнина, прибрежная полоса почти двадцатикилометровой ширины.

Боговский произнес:

— Если там вообще что-нибудь укрыто, то только в этой долине. Завтра утром мы войдем в нее. А теперь поищем подходящее место для лагеря.

Терес Хан осматривал скалы и пещеры. Он заметил во многих отверстиях движение и был уверен, что кареги непрерывно наблюдают за ними. Он не понимал, почему они до сих пор не напали на них.

В эту ночь они спали под защитой нескольких каменных обломков. Мышебобер снова мог принимать чужие мысли, на этот раз они были четче и сильнее. Но, к его безграничному удивлению, ему не удалось проникнуть в их смысл. Узор их оставался непонятным.

На следующее утро, когда рассвело, все они увидели, что сделали кареги. Под защитой ночи они подкрались и окружили экспедицию со всех сторон. Сотни ящеров образовали кольцо вокруг каменных обломков и отрезали путь к отступлению. Ящеры неподвижно сидели на песке или на ближайших скалах и смотрели на людей. Казалось, что они ожидают сигнала к нападению.

Терес схватил ружье, но Боговский покачал головой.

— Это бессмысленно, Терес, оставьте ружье. Прежде чем мы убьем хотя бы дюжину, они уничтожат нас. Они могли неожиданно напасть на нас под покровом ночи и уничтожить, но они этого не сделали. У них какие-то другие намерения.

Терес, ничего не ответив, опустил ружье. Ситуация и поведение карегов превосходили его понимание.

Пьер Дюрок и Маркус Рондини с готовыми к стрельбе излучателями лежали под прикрытием скал. Они решили как можно дороже продать свои жизни. Поведение ящеров им тоже казалось странным, и им начало казаться, что они имеют дело по крайней мере с полуразумными существами.

А потом Гукки внезапно принял ясный и четкий мысленный импульс-вопрос:

— ЧТО ВЫ ИЩЕТЕ В НАШИХ ВЛАДЕНИЯХ? ДАЙ ОТВЕТ, ЕСЛИ ТЫ НАС ПОНИМАЕШЬ. МЫ ЗНАЕМ, ЧТО ОДИН ИЗ ВАС ОБЛАДАЕТ ТАКОЙ ЖЕ ЧАСТОТОЙ ВОЛН-МЫСЛЕЙ.

В голове мышебобра зароилось множество мыслей. Кареги были телепатами — он уже сам догадался об этом. Импульсы, которые он воспринимал в обе предыдущие ночи, испускались ими. Но он мог ясно разобрать их мысли только тогда, когда они были направлены прямо ему. Кареги же тоже были в состоянии принимать только обращенные к ним импульсы мыслей. Итак, взаимопонимание все же было возможно.

— МЫ ПРИШЛИ С МИРОМ И СКОРО УЙДЕМ, — подумал он. Затем он повернулся к Тересу и Боговскому и сказал вслух:

— Они установили со мной контакт — и он действует. Они спрашивают, чего мы хотим в их владениях.

На лице сына вождя появилось выражение недоверия. Боговский только кивнул, словно и не ожидал ничего другого. Дюрок сказал:

— Итак, это действительно телепатия? И ты думаешь, что кареги действительно разумны?

— По крайней мере они не тупы. Я думаю, что кровавая война между людьми и карегами теперь, возможно, закончится. Все это было только результатом недопонимания.

— Между нами и ними никогда не может быть мира, — убежденно заявил Tepee. — Никогда, после такой долгой войны.

— ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ НАЗАД, ИНАЧЕ МЫ УБЬЕМ ВАС! Гукки знал, что он получил сконцентрированный именно на нем мысленный приказ. Одно это уже указывало на наличие разума у ящеров. Он понял, что на этот раз, совершенно случайно, ему предстояло выполнять ответственнейшее задание. — ЭТО НАШИ ВЛАДЕНИЯ, И ТАК ДОЛЖНО ОСТАТЬСЯ НАВСЕГДА!

Гукки ответил вслух, чтобы и остальные могли понять его, и одновременно сконцентрировался на передаче мыслей:

— ЭТА ОБЛАСТЬ ПО-ПРЕЖНЕМУ ОСТАНЕТСЯ ВАШИМИ ВЛАДЕНИЯМИ, НАМ ОНА НЕ НУЖНА. МЫ ТОЛЬКО ПРОСИМ У ВАС РАЗРЕШЕНИЯ НА ОДИН ДЕНЬ ПОСЕТИТЬ ДОЛИНУ, А ПОТОМ СНОВА ОСТАВИМ ВАС В ПОКОЕ.

Ответ подтвердил, что они его поняли.

— МЫ ДОЛЖНЫ ПОСОВЕТОВАТЬСЯ.

— Нам нужно подождать, — сказал мышебобер, увидев вопросительное выражение на лицах своих спутников. — Они совещаются.

Терес все еще не мог осознать того, что ненавистные и ужасные кареги скорее всего были мыслящими существами. Однако их поведение полностью соответствовало тому, что сказал Гукки. Хотя кареги все еще оставались на прежнем месте, Гукки, улавливающий чужие, ставшие теперь непонятными импульсы мыслей ящеров, утверждал, что они телепатически советуются друг с другом.

— Посмотрим, что они решат, — произнес Боговский, которого все это сильно заинтересовало. — Мы не должны забывать, что, если они на нас нападут, будет кровавая баня. Но с другой стороны, совершенно несомненно, что они намеренно не использовали свои шансы этой ночью. Они ХОТЕЛИ установить с нами контакт.

Целый час они лежали под защитой каменных обломков, потом кареги потребовали от Гукки, чтобы он покинул эту естественную крепость и вышел наружу. Они хотели видеть, с кем они «говорят».

Гукки отдал Дюроку излучатель.

— Я пойду к ним безоружным. Если что-то произойдет, не обращайте на меня внимания. Я спасусь, даже без телепортации. Прикройте меня огнем, и все.

Не ожидая ответа, он перебрался через каменную глыбу, за которой сидел, и своей обычной переваливающейся походкой направился к ближайшей группе карегов.

Теперь он в первый раз увидел их вблизи. Их блестящие неподвижные глаза смотрели на него спокойно, почти равнодушна. Кареги великолепно сознавали свое теперешнее превосходство и играли с ним.

Вытянувшись во весь свой четырехметровый рост, они действительно казались очень большими и теперь, когда их крылья были сложены на спинах, подобно зубчатому гребню, напоминали крокодилов. Гукки уже много раз видел пресмыкающихся, и некоторые из них не оставляли о себе никаких приятных воспоминаний, но у него не было никаких предрассудков, почти всегда недопонимание и войны возникали из-за предрассудков и недостатка желания понять друг друга, в основном с обеих сторон.

Несмотря на это, он был вынужден признаться себе, что испытывает что-то вроде страха, но он доверял этим чужим существам, которые в течение столетий преследовали людей и убивали их. Может быть, на стороне Гукки было то, что он не был похож на человека.

Он остановился в нескольких метрах от карегов и стал ждать.

— ТЫ НЕ ОДИН ИЗ НИХ…

— ОНИ МОИ ДРУЗЬЯ, ДАЖЕ ЕСЛИ ВЫГЛЯДЯТ ИНАЧЕ. ТОЛЬКО ДВОЕ ИЗ НИХ ЖИВУТ НА ЭТОЙ ПЛАНЕТЕ; Я И ОСТАЛЬНЫЕ ПРИЛЕТЕЛИ НА КОРАБЛЕ, КОТОРЫЙ СОВЕРШИЛ ЗДЕСЬ ПОСАДКУ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ НАЗАД. Я ДУМАЮ, ВЫ ЗНАЕТЕ ОБ ЭТОМ.

— ДА, МЫ ЗНАЕМ ОБ ЭТОМ. МНОГИЕ ИЗ НАС БЫЛИ УБИТЫ ВАМИ.

Гукки протелепатировал:

— ВЫ НАПАЛИ НА НАС, А МЫ ТОЛЬКО ЗАЩИЩАЛИСЬ. КАЖДЫЙ НАПАДАЮЩИЙ ДОЛЖЕН РАССЧИТЫВАТЬ НА ТО, ЧТО ЗАЩИЩАЮЩИЙСЯ УБЬЕТ ЕГО. ОН РИСКУЕТ, РЕШИВШИСЬ НА НАПАДЕНИЕ. Я ХОЧУ ГОВОРИТЬ С ВАМИ, ЧТОБЫ БОЛЬШЕ НЕ БЫЛО НИ НАПАДАЮЩИХ, НИ ЗАЩИЩАЮЩИХСЯ.

Пока мышебобер разговаривал с карегами, Терес и остальные спрятались за обломками скал, держа оружие в руках. На Гринуолде еще никогда не было такой ситуации, и никто теперь не мог знать, какие последствия она может принести.

Может быть, Терес был последним молодым человеком, ко- торый принес с гор коготь карега…

Они ждали почти час, пока Гукки и ящеры оживленно обменивались мыслями. Его предположения подтвердились. Кареги были полуразумны и могли общаться друг с другом при помощи определенного вида телепатии. Они жили по своим собственным законам, никогда не вторгаясь в область севернее обеих горных цепей, все время надеясь, что люди будут достаточно разумны, чтобы оставаться там, где они поселились. То, что караванная дорога с юга на север пролегла по их владениям, может быть, в первую очередь и было основанием для их взаимного непонимания и враждебности.

Гукки попытался объяснить это карегам. Потом он еще раз повторил просьбу разрешить им посетить долину, потому что они хотели найти там остатки потерянного снаряжения. Одновременно с этим он пообещал после возвращения в Северный город вместе со своими друзьями защищать там интересы карегов и позаботиться о том, чтобы впредь больше не было никакой охоты на ящеров. Он также указал на возможность того, что они могут великолепно помогать друг другу. Каждый из них нуждается в другом, и любая война, убежденно добавил Гукки, будет не только излишней, но и неразумной.

Он не смог скрыть своего удовлетворения, когда уловил последние импульсы мыслей:

— ВЫ МОЖЕТЕ ПРОЙТИ В ДОЛИНУ, МЫ НЕ СТАНЕМ НАПАДАТЬ НА ВАС. НО ЗАВТРА УТРОМ ВЫ СНОВА ДОЛЖНЫ ВЕРНУТЬСЯ И ОТПРАВИТЬСЯ НАЗАД, В ВАШИ ВЛАДЕНИЯ. ПОТОМ МЫ БУДЕМ ЖДАТЬ ЗНАКА ДВУНОГИХ, ЗНАКА О МИРЕ. МЫ БУДЕМ СЧАСТЛИВЫ, ЕСЛИ ВОЙНА ЗАКОНЧИТСЯ, ПОТОМУ ЧТО МЫ НЕ ХОТИМ ЕЕ. НАМ ДОСТАТОЧНО ГОР И РАВНИНЫ НА ЮГЕ, НО МЫ ХОТИМ ИХ ТОЛЬКО ДЛЯ СЕБЯ, ЧТОБЫ МЫ МОГЛИ ТАМ ЖИТЬ.

— Я СДЕРЖУ СВОЕ ОБЕЩАНИЕ, — ответил Гукки.

Он поднял обе лапы в знак мира и, переваливаясь, вернулся назад, к обломкам скал, где остальные с интересом и облегчением выслушали его.

Мышебобер рассказал им все и закончил:

— Мы должны воспользоваться разрешением их вождя и немедленно выступить. Телегу с Матильдой мы возьмем с собой на случай того, если нам придется на нее что-нибудь погрузить. Вы можете спокойно положить оружие на телегу, оно вам не понадобится.

Кобыла чувствовала опасность, исходящую от карегов, потому что с незапамятных времен летающие ящеры охотились на ламоподобных животных. Однако Матильда была в безопасности, и Гукки постарался объяснить это животному. Он снова и снова успокаивающе внушал ей это, но, к сожалению, она не могла его понять. Наконец, мышебобер взял ее за уздечку и потащил из укрытия. Терес и Маркус подталкивали телегу сзади, чтобы облегчить работу животному.

Кареги неподвижно сидели на некотором расстоянии и смотрели на них.

Путешественники быстро достигли входа в долину. Он был узок, но кареги, должно быть, много раз проходили здесь, потому что протоптали настоящую дорогу. Они быстро продвигались вперед.

— Где мы должны искать? — спросил Рамес Дон у профессора. — Вы получили какие-нибудь указания?

— К сожалению, нет. Мне сказали, в долине, но этого же слишком мало. Может быть, нам нужно осмотреть пещеры.

— Лучше не надо! — воскликнул Гукки. — В пещерах живут кареги, и они могут снова неправильно понять нас.

Они прошли около пяти километров и, когда солнце достигло своей высшей точки, добрались до конца долины, круглой котловины около километра в диаметре. В центре ее, на берегу маленького ручья, сбегающего с гор, стоял непрозрачный куб из пластмассы. Длина его ребер была метров пять. Не было видно никакого входа.

Они остановились и осмотрелись.

Карегов не было видно, но каждый был убежден, что они сидят вокруг в многочисленных пещерах и наблюдают за ними. Однако один тот факт, что они должны были рассчитывать на то, что в кубе находится новое, смертоносное для них оружие, вызывал опасения. Но, может быть, они хотели только, чтобы люди открыли куб, потому что сами они не могли этого сделать?

— Консервная банка, — сказал Дюрок. — Ее можно изготовить любой величины и установить где угодно. Она, по-видимому, не повреждена и стоит там, где ее поставили. Отверстие наверху.

— Пять метров гладкой стены, — сказал Боговский. — Для Гукки в нормальном состоянии это был бы небольшой кошачий прыжок…

— Прыжок мышебобра, — саркастически уточнил Рондини.

Гукки шлепнул Матильду и подошел к ним.

— Надеюсь, я смогу это сделать. Если я уже принимаю некоторые из ваших импульсов мыслей, я думаю, мои способности постепенно возвращаются ко мне. Я могу попытаться прыгнуть на пять метров. Если мне это удастся, я открою вам ваш «сезам».

Он сконцентрировался — и секундой позже оказался наверху, на кубе. Он сам был так удивлен успехом, что улыбался, раскрыв рот до ушей.

— Вот так! — счастливо пропищал он, потом занялся механизмом замка люка.

Они нашли множество вещей, которые могли быть жизненно важными для колонистов на чужой, нецивилизованной планете, среди них оружие, непортящиеся продукты, сельскохозяйственные машины, энергетические агрегаты, транспортные средства и тому подобное.

Рамес Дон издал восхищенный возглас, обнаружив портативный мотор, а также небольшой агрегат, обеспечивающий его энергией.

— Мотор для нашего судна! — воскликнул он. — С ним мы доберемся до нашего Острова за неделю! Нам не нужно будет ждать благоприятного ветра!

— В любом случае мы возьмем его, — решил Пьер Дюрок, когда Терес, полный сомнений и недовольства, с удивлением рассматривал образцы техники. — Рабольт будет рад.

Они нашли там почти все, что им могло понадобиться, но там не было ни единого передатчика. Или его тогда снова забрали на корабль, или уничтожили и выбросили в находящееся поблизости море. Может быть, никто так и не сможет выяснить, что на самом деле произошло с грузом корабля поселенцев. Поразительно было, что то же самое произошло с грузом второго корабля на Восточном континенте.

Была ли здесь какая-то связь?

И если да, то почему?

Они погрузили мотор на телегу, взяли продукты, которые смогли унести, и немного ручного оружия, затем Гукки снова закрыл куб и вернулся к остальным.

Они отправились в обратный путь без всяких помех со стороны карегов.

— Они держат свое слово, — удивленно и облегченно сказал Терес. — Может быть, в дальнейшем нам больше не придется бояться их.

— Они больше боятся вас, — сообщил Гукки.

У выхода из долины их ожидали ящеры.

Гукки еще раз установил с ними контакт и поблагодарил их за любезность. Он повторил свое обещание провести переговоры с людьми.

Когда стемнело, они разбили лагерь среди песчаной равнины между горами и берегом, развели костер и заснули без охраны.

Вечером следующего дня они добрались до Северного города.

Люди в гавани лихорадочно работали, чтобы изготовить корабль еще до Начала осенних бурь. Он был пятнадцати метров длиной и построен таким образом, что был устойчив при самом большом волнении. Маркус Рондини взял на себя установку мотора, который они с Рабольтом опробовали на старом корабле. Он работал великолепно.

Способности Гукки постепенно возвращались к нему. Казалось, что нормальное магнитное поле снова восстанавливалось, по мере того как космический шторм уходил все дальше и дальше. Тем не менее все это происходило очень медленно. Хотя Гукки уже мог читать отдельные мысли, но способность к телекинезу еще не восстановилась. Телепортироваться он пока что мог не дальше чем на пять километров.

Буру Хан созвал экстренное заседание Совета, на котором предоставили слово Боговскому. Космобиолог сообщил о встрече с карегами и передал их пожелания. Закон когтя, конечно, должен быть отменен. Караванная дорога теперь должна была отклониться на восток и там огибать горы. Это означало потерю времени, но сохраняло мир.

Охота на карегов как доказательство мужества должна подлежать наказанию.

Собрание решило больше не преследовать карегов, потому что они охотились в прериях на диких псевдолам, которые были их естественной пищей.

Первый шаг к взаимопониманию и уступкам с обеих сторон был сделан. Если обе стороны останутся терпимы друг к другу и будут оказывать взаимную помощь, вечная смертельная вражда превратится в совместное добрососедское существование.

Оставался открытым один вопрос:

Как быть с Островом Научников?

И был еще вопрос:

Что произошло за последние двести пятьдесят лет с поселенцами на Восточном континенте?

Уцелели ли они вообще?

Прежде чем корабль был готов, произошел еще один инцидент, который окончательно прояснил отношения между людьми и карегами.

Гун Рат, молодой человек из Северного города, более четырех недель назад отправился, чтобы добыть коготь карега. Он не знал о том, что произошло за это время, и у него не было другой цели, кроме как доказать, что он стал мужчиной. Он должен убить карега и отрезать его когти — по крайней мере ОДИН коготь.

У Гуна Рата не было ружья, он не был сыном вождя. Вооруженный только ножом, он отправился в горы, твердо решив доказать, что он уже стал мужчиной, чтобы вступить во владение фермой своего отца.

Вот уже неделю он находился в долине Восточных гор. Он ежедневно видел карегов, кружащихся над ним, но они не нападали на него. Он напрасно пытался подманить одного из летающих ящеров тем, что был якобы невнимателен и беззащитен, но животные все еще находились на безопасном расстоянии. Вероятно, думал он, они имели дело с огнестрельным оружием других жителей Северной равнины и были осторожны.

Если они не нападут, это должен сделать он сам.

Однажды утром, обещавшим солнечный и теплый день, он оставил свои скудные припасы, взял с собой только нож и начал подниматься по крутому склону горной долины. Выполнить то, что он задумал, оказалось сложнее, чем он думал. Метр за метром он карабкался вверх в надежде, что случайно наткнется на гнездо карега.

Около полудня Гун Рат добрался до каменного выступа, на котором смог передохнуть. Свои припасы он оставил в долине, поэтому чувство голода усилилось вдвойне. К счастью, он взял с собой немного воды и смог утолить жажду. Но гнездо карега было еще далеко, если оно вообще здесь было.

Выступ был двух метров шириной и почти пять длиной. Под ним зияла бездна, а скальная стена на другой стороне почти отвесно поднималась вверх. Гун Рат подумал, как ему двигаться дальше. Он не видел ни подходящего уступа, ни щели, за которые он мог бы зацепиться. И он не знал, что же ему делать.

И пока он раздумывал над этим, кружащиеся кареги все приближались и приближались. Они подлетали к нему, но недалеко от уступа поворачивали в сторону. Они все время оставались поблизости, словно наблюдая за ним.

Гун Рат держал свое единственное оружие, нож, наготове, решив отступить. Дальше он подняться не мог — а до наступления темноты он должен быть в долине, в своем убежище, иначе он пропал.

Еще прежде чем он начал действовать, произошло нечто странное, чему молодой человек не мог найти объяснения.

Три карега, которые постоянно наблюдали за ним, казалось, все поняли. В то же мгновение они подлетели к нему и сели на каменный уступ. Гун Рат поднял нож и хотел уже напасть на одного из них, но другой карег подскочил к нему и вырвал оружие. Нож, звякнув, упал на край уступа, соскользнул и исчез в пропасти.

Теперь Гун Рат был совершенно беспомощен перед нападающими.

Но кареги не напали на него.

Они сидели вокруг и смотрели на него умными, неподвижными глазами. Они глядели на него, словно хотели поговорить с ним, но из их бесформенных пастей не раздалось ни звука. Если бы они напали на него, Гун Рат не стал бы думать, а защищался бы всеми возможными способами. Но теперь он сидел прижавшись спиной к скале и ждал.

Он не мог себе даже представить, что в это время вступило в действие соглашение между карегами и людьми.

Он осторожно ощупал стену позади себя, надеясь найти камень, который послужил бы ему оружием. Он нашел его, зажал в правом кулаке и стал ждать подходящей возможности защититься от летающих ящеров.

Такая возможность так и не представилась ему.

Еще прежде чем стемнело, три карега напали на Гуна Рата, но вместо того, чтобы разорвать его, они зажали его в когтях, один из которых он намеревался добыть, и понесли его на север, пока пораженный Гун Рат не увидел далеко впереди, на берегу, очертания города.

Они мягко опустили его на землю, еще несколько секунд посидели вокруг него, потом разбежались и поднялись в вечернее небо. Через секунду они исчезли.

Гун Рат непонимающе уставился им вслед, потом посмотрел на небольшие ранки, которые остались на его теле. В конце концов за свое вынужденное воздушное путешествие он преодолел более семидесяти километров.

Кареги не убили его!

Ферма отца, находящаяся на берегу, была всего в нескольких километрах. Гуну Рату никогда раньше не нравилось ходить ночью или даже пережидать ее вне дома, но все случившееся так потрясло его, что он забыл обо всех опасениях. Он хотел как можно скорее оказаться дома, пусть даже и без когтя.

Около полуночи он постучал в дверь дома отца, который открыл ему и радостно заключил его в объятия. Он уже думал, что его сын пропал. Сокрушенно и подавленно Гун Рат поведал ему о своей неудаче. К своему безмерному удивлению, он прочитал на лице отца отнюдь не презрение.

— Гун, ты даже не представляешь себе, что это значит и как я счастлив. Утром мы должны немедленно рассказать об этом Буру Хану. Кареги принесли тебя назад. Они выполняют мирное соглашение, которое мы с ними заключили. Эта проклятая война наконец закончилась…

Только теперь он объяснил своему сыну, что произошло за это время. Теперь Гун Рат узнал о появлении чужеземцев, которые совершили посадку на Гринуолде на космическом корабле. И услышав о плане посещения Острова Научников, он решил тотчас же поговорить с Рабольтом.

Он твердо решил принять участие в этом путешествии.

Первое испытание судна прошло успешно. Корабль достиг скорости, которая почти позволила ему выйти на глиссирующий режим. Несмотря на это, путешественники на всякий случай взяли с собой и паруса. Были погружены продукты питания и залита в баки питьевая вода. Рабольт и Рамес Дон в один голос утверждали, что они доберутся до Острова за пять дней. А может быть, и за четыре.

Гун Рат, друг Ра, был зачислен его отцом Рабольтом в эту экспедицию. Кроме того, в нее также вошли Хаберт и Ксантер. На этот раз с ними также были Шлюмпф, Карин Форстер и Дораль Керст.

В день отплытия почти все население Северного города собралось в гавани, чтобы принять участие в историческом событии. С тех пор как между людьми и карегами воцарился мир, жизнь людей заметно изменилась. Она стала легкой и беззаботной, потому что не было больше угрозы сверху на открытых местах и за пределами города. На караваны тоже больше никто не нападал.

Рондини запустил мотор, и корабль, который Рабольт назвал в честь своих гостей «Терра», вышел из естественной гавани в открытое море. Свежий ветер дул с юго-запада, но высокие волны ничуть не мешали «Терре». Она, как стрела, скользила по их вершинам на восток, пока Западная страна не скрылась за горизонтом.

Гукки еще раз выслушал историю, рассказанную Гуном Ратом, и теперь знал, что его усилия увенчались успехом. Он решил после возвращения с острова поблагодарить ящеров.

У Шлюмпфа и Карин Форстер появилась великолепная возможность беседовать друг с другом целыми часами. Они большую часть времени сидели на носу, уставившись в пробегающие мимо волны и обмениваясь философскими замечаниями. Гукки улавливал некоторые из них и всегда комментировал эти замечания недоуменным покачиванием головы. Если он в скором времени ничего не предпримет, эти двое вообще никогда не сблизятся.

— Если бы все были такими же, как они, — пробормотал он сам себе, — род человеческий давно уже вымер бы…

Рондини и Дораль Керст, наоборот, не испытывали никакого особого стеснения. Поэтому никого особенно не удивило, когда на второй день путешествия они подошли к капитану Пьеру Дюроку, своему командиру, и попросили официально зарегистрировать их брак. Церемония состоялась посреди океана, мотор был выключен, а потом фляжка изготовленного в Северном городе старого вина пошла по кругу.

Гукки вразвалочку подошел к Шлюмпфу и Карин Форстер, которые наблюдали за торжеством завистливыми глазами.

— Великолепно, а? — невинно осведомился он.

Шлюмпф с отсутствующим видом кивнул, а Карин слегка покраснела.

— Хорошее вино, — как ни в чем не бывало продолжил Гукки. — Не так ли?

Оба снова кивнули, ничего не говоря.

Мышебобер постепенно начал терять терпение.

— Черт побери, если это был великолепный праздник и хорошее вино, почему же вы не хотите, чтобы все это повторилось?

Теперь даже Шлюмпф покраснел до корней волос.

— Но… но… — запинаясь, произнес он. — Я же не могу… я имею в виду, мы же не можем…

— Конечно, вы можете это, или вы забыли, что трансцендентальная поликонденсация пероноспоры в перплексном хаосе может интабулировать комплексный морфоз только тогда, когда унитас квазимонументально универсален и происходит, черт побери, довольно внезапно?

Шлюмпф непонимающе уставился на него.

— Что? — напряженно спросил он.

Гукки многозначительно кивнул Карин Форстер.

— Ну что на это ответить? Он всегда говорит, как толстый Геринг, а теперь он больше вообще не понимает. Я хочу только сказать, что нужно иметь сердце, которое бьется у тебя в груди. Верно, Карин?

— Да, конечно, — она пригладила волосы. — Но… что же нам делать?

Гукки продолжил свою роль сводни. Он вытер ладонями лицо и, казалось, вот-вот разразится слезами отчаяния. Наконец он прорыдал:

— Небо Трампа, что же мне еще делать? Если вы и дальше ничего не будете делать, только беседовать о смысле жизни или часами раздумывать о закате солнца, который, впрочем, каждый вечер очень красив… ну да, Рабольт так больше никогда и не достанет вторую бутылку этого великолепного напитка. Да разве вы оба это поймете… Эх!

Он похлопал себя по массивному бедру и встал. Затем разочарованно, вперевалку пошел прочь, оставив их одних.

Очевидно, он отказался от роли сводника.

Позже, лежа на своей койке и закрыв глаза, он еще раз тайком улыбнулся про себя. Теперь он все же мог настолько хорошо читать мысли, что уловил часть разговора, который вели лейтенант Шлюмпф и лейтенант Карин Форстер на палубе под защитой надстройки.

Когда Остров появился на горизонте, Маркус Рондини остановил мотор.

Корабль покачивался на плоских волнах, и ветер медленно гнал его на восток, к острову.

— Скоро мы встретим первое патрульное судно, — с опаской произнес Рабольт. — Может быть, нам лучше дождаться темноты? На скальном побережье есть достаточно уединенные бухты, где за нами не смогут наблюдать.

— Кибермозг видит все, — возразил Рамес Дон. — Радарные устройства расположены таким образом, что ни одна точка побережья не остается непросматриваемой. Но, может быть, как сказал профессор Боговский, космический шторм проделал в защите пару пробелов?

— И как нам их найти? — осведомился Дюрок.

— Нам придется пойти на риск, капитан. Нас подгонит к берегу, а если нас поймают, мы сможем утверждать, что у нас вышел из строя двигатель. Но когда мы подойдем к берегу достаточно близко, нас больше не засечет ни одна радарная станция. Потом мы пойдем дальше.

Рамес Дон ничего больше не ответил. Бессильная ярость, которая заставила его покинуть этот остров, исчезла. Вместо этого им овладело фанатичное стремление отключить кибермозг и ликвидировать его власть, чтобы люди сами могли определять свою судьбу. Вместе с Рабольтом, который довольно хорошо знал берег, он сидел за картой.

— Тут должна быть бухта, — сказал Рабольт и указал на линию берега, к которой их гнало. — Я немного знаю ее.

— Если это так, тогда до места, где находится кибермозг, отсюда около тридцати километров, или один дневной переход. По обе стороны установлены радарные башни, которые в первую очередь охраняют берег. Только на суше у нас будет шанс — и то только в том случае, если за это время ничего не изменилось. Я знаю эти установки. Здесь есть долины, которые не просматриваются. Если мы воспользуемся ими, пусть даже это будет означать кружной путь, мы сможем незаметно добраться до купола кибермозга. Что нам делать потом, я, конечно, еще не знаю. Можете себе представить, как этот купол защищен от вторжения извне.

Гукки внимательно слушал.

— Даже от телепортеров? — спокойно спросил он.

Рамес Дон покачал головой.

— Нет, не думаю. На этой планете еще никогда не было телепортеров. Мозг едва ли подготовился к этому.

Боговского это заинтересовало.

— А как насчет ваших коллег? Вы верите, что все они беспрекословно повинуются мозгу? Я имею в виду, что вы заверили нас в том, что здесь нет никакого гипнотического внушения. Разве невозможно найти здесь союзников? Или вы думаете, что каждый из них боится наказания? Какое это наказание?

— Боевые роботы по приказу мозга убивают каждого, кто выступает против него. И никто не может покинуть остров. Мне повезло — но больше никому.

— Итак, если мы сможем кого-нибудь убедить, что его помощь поможет нам парализовать кибермозг, он, может быть, поможет нам или по крайней мере не выдаст нас?

— Таков характер этих людей, — ответил Рамес Дон.

— Ну что ж, посмотрим, — произнес Боговский.

Быстро темнело, но ни одно патрульное судно так и не появилось. Берег находился еще на расстоянии пары километров, и оба освещенных купола, которые можно было видеть с моря, давно уже исчезли из поля зрения. Корабль находился вне поля зрения радаров.

Рамес Дон вздохнул.

— Я думаю, мы сделали это. Теперь осталось только найти упомянутую Рабольтом бухту. Там мы будем в безопасности, если случай не сыграет с нами какой-нибудь скверной шутки.

Рабольт стоял на корме, напряженно всматриваясь во тьму. Был хорошо слышен шорох прибоя, а все остальное казалось совершенно спокойным. Если не удастся отыскать мзкий проход в рифах, корабль может швырнуть на скалы. Это будет означать конец их отчаянного путешествия.

— По правому борту что-то есть! — крикнул Рабольт своему сыну Ра, который стоял у руля. — Не слишком большое, но заметное.

Они снова включили мотор, чтобы можно было управлять кораблем, но судно шло с небольшой скоростью, медленно продвигаясь вперед. Справа и слева выросли первые покрытые пеной утесы.

— Мы идем верно? — спросил Рамес Дон.

— Насколько я могу вспомнить, достаточно верно, — ответил Рабольт и, не поворачиваясь, сделал Ра знак рукой. — Мы точно в проходе.

Внезапно вода стала спокойной и даже ветер прекратился. Каменные стенки бухты сомкнулись и казались черными стенами, которые кончались там, где начинались звезды.

Рондини выключил мотор, а Рабольт бросил якорь за борт. Он зацепился за грунт, когда они были в двадцати метрах от берега.

Тем временем обе женщины начали действовать. Они затемнили окна кают так, что из них не мог больше вырваться ни один луч света, потом все спустились под палубу и собрались в кают-компании, которая одновременно была и камбузом.

Рамес Дон, садясь, сказал:

— Я, честно говоря, не верил, что это нам удастся. Может быть, космический шторм вывел из строя кибермозг. Возможно, он уже не действует.

Дораль Керст поставила на длинный стол дымящийся кофе, Карин Форстер принесла чашки.

— Ага, ты уже стараешься заниматься хозяйством, — тайком шепнул ей Гукки, заметно обрадовавшись ее смущению. — По крайней мере варишь кофе…

Она исчезла в нише камбуза.

Лейтенант Шлюмпф сделал вид, что ничего не слышал.

— Мы отправимся завтра, незадолго до восхода солнца, продолжил Дюрок. — Если принять во внимание окольный путь, мы доберемся до купола к вечеру. А там посмотрим. В качестве оружия мы возьмем с собой излучатели. От ружей слишком много шума, и мы вряд ли сможем их использовать.

— А кто останется на корабле? — спросил Боговский.

Пошли горячие дебаты, которые, однако, не могли повлиять на одобренное всеми решение. Остался также лейтенант Шлюмпф, который должен был защищать дам, а с ним Ксантер и Хаберт, ответственные за корабль. Рабольт и его сын должны были сопровождать экспедицию.

Кроме того, эти шесть человек и Гукки решили покорить Остров и захватить опытную ракетную установку.

Этим вечером все они отправились спать пораньше, и только уроженец Западной страны Хаберт остался на палубе, чтобы нести свою одинокую вахту.

В полночь его сменил Ксантер.

Гукки телепортировал их поодиночке на берег, тем самым доказав, что он, хотя и в ограниченных пределах, снова стал боеспособен. Они помахали руками Ксантеру, который с удивлением наблюдал за их странной высадкой, потом Рабольт зашагал вперед, чтобы показывать дорогу.

Когда они достигли плато, стало уже почти светло. Рабольт остановился у края и сказал:

— Еще пара шагов, и можно будет увидеть серебристые шары, установленные на стальных подставках.

— Радарные установки, — подтвердил Рамес Дон. — Пока они не засекут нас, мы в безопасности. Ущелье идет глубоко внутрь острова. Мы пока не должны покидать его.

Через некоторое время оказалось, что это совсем не так просто, потому что дно ущелья постепенно повышалось и, кроме того, само ущелье изменило направление и дно его несколько раз оказывалось в поле зрения радаров. Это каждый раз становилось великим часом Гукки, и у мышебобра не осталось никаких сомнений, что они без него, как он выразился, оказались бы в ведре с водой.

Они подошли к одному из таких опасных мест и постарались укрыться за холмами от радарной башни, наблюдавшей за этой местностью. Гукки телепортировался вперед, исследовал местность, а потом по одному перенес с собой всех остальных. Это потребовало от него максимального напряжения, и ему на этот раз не удавалось прыгать дальше, чем на два километра.

В пятнадцати километрах от берега между ними и башней протянулась невысокая цепь холмов.

— Там, на плоской вершине, должна быть возведена еще одна станция слежения, — объяснил Рамес Дон, когда они расположились в одной из ложбин, чтобы отдохнуть, — но ее, кажется, пока что нет. Похоже, у мозга появились другие заботы и это хорошо. Насколько я помню эту местность, если мы будем держаться у подножия холмов, мы попадем в слепую зону, протянувшуюся на два километра к куполу мозга.

— Я не понимаю, — вмешался Боговский, — почему поблизости от мозга есть такое слабое место в защите?

— Это легко объяснимо: все побережье острова великолепно просматривается, так что почти невозможно незаметно высадиться на сушу. Если бы с нами не было Гукки, нам бы, вероятно, это тоже не удалось. Поэтому, как вы сами понимаете, меры безопасности на самом острове совсем не так интенсивны, как на побережье. Есть более важные дела у мозга.

На острове площадью в десять тысяч квадратных километров живут не более четырех тысяч человек, — продолжил Рамес Дон. — Сельского хозяйства здесь нет никакого, продукты синтетические, как и все предметы повседневного обихода. В центре острова есть места, которые до сих пор еще не исследованы. Города и химические заводы в большинстве своем находятся у побережья.

Уже стемнело, когда они, наконец, добрались до купола. Он поблескивал в желтоватом свете, был мутным, но довольно прозрачным и находился над несколькими рядами строений, располагавшимися прямоугольником.

Роботов не было видно.

— Мозг находится под землей, на глубине пятидесяти метров, — Рамес Дон лежал на животе, подвинувшись к краю небольшого возвышения, чтобы лучше видеть. — Здесь есть три входных шлюза, которые должны охраняться. Однако я никого не вижу. Странно.

— А я… — внезапно прошептал Гукки, прижимаясь к земле. — С северо-запада что-то приближается. Это автомобиль?

— Транспортер, — подтвердил Рамес Дон и осторожно взглянул на равнину. — И без света, а ведь уже почти темно. Если мозг сочтет это неправильным, водитель будет наказан.

Они, напрягшись, лежали в укрытии, наблюдая, как транспортер приблизился по дороге и куполу и остановился возле него. Из машины никто не вышел, внутри купола тоже ничего не двигалось. Не появился ни один робот, чтобы проверить прибывших.

— Кажется, кто-то хочет проверить установку, — неуверенно пробормотал Боговский. — Мы не знаем, что здесь произошло за последние месяцы. Гукки, ты улавливаешь какие-нибудь импульсы мыслей?

— Очень нечетко, я все время пытаюсь это сделать. Кажется, в машине находится только один человек. Можно мне посмотреть?

— Не позволяй себя поймать!

— Не беспокойтесь. Один я легко преодолею два километра. Может быть, мне будет легче читать мысли, когда я окажусь вблизи. Они прождали шесть минут, лотом Гукки дематериализовался.

Корес Дон сидел за пультом управления атомного автомобиля и ждал. С тех пор как четырнадцать дней назад в работе заводов-автоматов по изготовлению продуктов питания появились перебои, он почти забыл о нормальном отдыхе.

Одновременно с этими перебоями прибрежные наблюдательные станции сообщили о выходе из строя радарных установок и других технических средств наблюдения. К сожалению, средства связи тоже вышли из строя, так что прошло почти десять дней, прежде чем собрался Совет Ученых, чтобы обсудить происшедшее и его причины. Контроль мозга уже вошел в плоть и кровь каждого, и им было трудно мыслить и действовать самостоятельно.

Охранные роботы у входов в маленькие города, в которых, как правило, проживало не более пятисот человек, больше не выполняли так четко свои запрограммированные обязанности, контроль работал с перебоями, а в некоторых местах даже вообще полностью вышел из строя. Повсюду считали, что это лишь отдельные сбои, а некоторые думали, что это штучки мозга, проверяющего лояльность людей.

Только когда четыре дня назад собрался Совет Ученых, стало известно обо всех инцидентах в совокупности и в первый раз появилось подозрение, что с кибермозгом что-то не в порядке. Но он ведь не только властвовал и убивал, по его приказам функционировала вся индустрия, производящая жизненно важные вещи и продукты питания, поэтому было решено провести обследование. Тут в ходе обсуждения, конечно, возникло воодушевление и надежды.

Одна группа ученых потребовала официального запроса у мозга, чтобы сохранить лояльность, другая группа, напротив, придерживалась того мнения, что нужно использовать ситуацию, чтобы перепрограммировать мозг, а если в нем действительно есть какой-то дефект, больше не включать его.

Группа мятежников была в большинстве, Корес Дон тоже принадлежал к ним.

Три дня назад четыре кибернетика отправились, чтобы нанести визит в купол диктатора. В случае необходимости они должны были сказать, что поспешили ему на помощь.

Со вчерашнего дня восстановилась неустойчивая связь между городами, но помехи все еще были настолько сильны, что регулярные прием и передача сообщений были невозможны. Связь с четырьмя учеными снова оборвалась, известно, было только, что они добрались до купола мозга.

Корес Дон ждал, потому что он был пятым членом группы, обязанным оставаться на заднем плане, пока его не позовут. Его никто не позвал, и он отправился сюда сам.

И теперь он сидел за рулем своей машины и ждал.

Он ломал голову над тем, где находится машина, на которой сюда прибыли его коллеги. Он нигде не видел ее, так же как нигде не видел охранных роботов, которые обычно постоянно окружали купол и заботились о том, чтобы никто не приблизился к нему незамеченным. Они обычно без предупреждения открывали огонь.

Он нажал на кнопку, и стекло окна возле него скользнуло вниз. Свежий вечерний воздух устремился в кабину. У Кореса Дона не было лучевого оружия, только автомат новейшей конструкции. Он лежал на соседнем сиденье. Против боевых роботов его можно было использовать только в том случае, если тщательно прицелишься и попадешь в нужное место.

Снаружи все было спокойно. Корес Дон знал, где находится вход. Когда его отец еще работал здесь, он часто бывал в этом месте, но с тех пор условия, по-видимому, изменились.

Он хотел подождать еще час и, если до тех пор ничего не произойдет, покинуть машину и проникнуть в купол. Он предполагал, что четверым его коллегам это тоже удалось, но он не знал, живы ли они еще. В куполе не было видно ни одного огонька.

Внезапно рядом с собой, но снаружи машины он услышал шорох. Он молниеносно схватил оружие, но тут вдруг услышал необычайно чистый, тонкий голос, почти писк:

— Не надо, молодой человек, кто же сейчас стреляет? Я Гукки. Выгляньте из окна и вы меня увидите. Вы же ожидали совершенно другого.

Корес на мгновение застыл на месте, потом положил автомат на сиденье и осторожно выглянул из окошка. Рядом с машиной он увидел мышебобра.

— Кто… кто ты… вы? — поражение пробормотал он.

— Я уже сказал — Гукки. Но идемте же, вас ждут. Или вы забыли, что у вас есть брат?

— Рамес?

— Да, он.

— Рамес мертв. Он уже давно мертв. Об этом было сообщение. Он хотел бежать с Острова…

— Он не мертв, он ждет вас в двух километрах отсюда, там, за холмом. Вы пойдете или нет?

Корес взял с собой оружие, открыл дверцу и выбрался наружу. Мышебобер протянул ему руку. Ученый бесстрашно взял ее, и прежде чем он понял, что произошло, дематериализовался вместе с Гукки.

После горячих приветствий, последовавших за первым удивлением, Рамес Дон представил своего брата остальным участникам экспедиции и сообщил об их судьбе и надежде найти на острове готовый к использованию космический корабль или по крайней мере гиперрадиопередатчик. Потом свою историю рассказал Корес Дон, подтвердивший тайные упования Боговского на то, что космический шторм парализовал мозг или по крайней мере значительно понизил его работоспособность.

У них были все необходимые факты для того, чтобы сложить картину в целом и решить, что им делать дальше. Корес Дон хотел помочь своим четверым коллегам, которые должны были находиться в куполе.

— Этот материал не пропускает никаких импульсов и излучений? — еще раз удостоверился Боговский, указывая на купол. — Значит, хотя мозг все еще великолепно функционирует, он не может больше передавать приказы в другие места. Он практически изолирован, потому что, насколько я понял, каждый приказ он передает без проводов, соответствующим радиосигналом. Это значит, что вне купола нам не угрожает никакая опасность. Однако если мы проникнем в купол, роботы по приказу мозга нападут на нас. Боюсь, ваши коллеги находятся в большой опасности, Корес Дон.

— Самое время что-нибудь предпринять.

— По-видимому, но никаких необдуманных поступков. С другой стороны, мы знаем, что влияние космического шторма и взаимодействие его с магнитным полем этой планеты постепенно уменьшается.

Итак, вы правы: мы не можем терять времени. Но мы не должны потерпеть неудачу, иначе через несколько дней все будет по-старому.

— Что же мы предпримем?

Рабольт обрисовал свой план. В прошедшие дни он многому научился и в особенности был очарован парапсихологическими способностями мышебобра. Казалось, он доверяет им больше, чем всем излучателям в мире, вместе взятым.

— Как заверил нас Корес Дон, шлюз в купол можно открыть и снаружи — мера предосторожности, предусмотренная в этой конструкции. Внутри купола не видно ни одного робота. Или они дезактивированы, или ждут в укрытии возможных нападающих. Если я правильно понял, Гукки не может телепортироваться сквозь купол, так что мы должны пройти через шлюз. А когда мы окажемся внутри купола, Гукки снова сможет телепортироваться, и если на нас нападут роботы, он доставит нас в какое-нибудь безопасное место внутри купола. Было бы смешно, если бы мы не сумели этим вывести мозг из себя.

— Гукки сможет взять с собой только одного из нас, задумчиво произнес Боговский.

— Я думаю, двух, — заметил мышебобер.

Боговский кивнул.

— Ну хорошо, двух. Я за то, чтобы Корес Дон и один из нас сопровождал Гукки, образовав, так сказать, ударную группу. У них будет возможность в любое мгновение телепортироваться в безопасное место. Мало смысла соваться туда нам всем.

— Я бы предпочел Маркуса Рондини, — сказал Гукки. — Он техник, хотя и не кибернетик, но пригодится нам.

Никто не возражал.

Коресу Дону дали один из пистолетов, чтобы у всех было эффективное оружие, потом Гукки вместе с двумя спутниками телепортировался к машине. Он решил использовать свои способности только в крайнем случае, чтобы не вызвать подозрений кибермозга. Его спутники согласились с ним.

От машины до купола они прошли пешком, стараясь быть особенно осторожными. Но оба человека держали мышебобра за руки, чтобы в любое мгновение исчезнуть, если того потребует ситуация.

Потом они оказались перед стеной из какого-то желтого материала.

— Это специальная легированная сталь, — объяснил Корес Дон. — Она разработана нами еще до конструирования мозга, но никогда раньше не использовалась. Только мозг приказал начать ее производство.

Рондини произнес:

— Выглядит прочной. Она плавится?

— Нет, расплавить ее невозможно. Никто не может попасть в купол иначе, кроме как через шлюз.

— Надеюсь, дверь не заперта.

— Это мы сейчас узнаем…

Корес Дон провел ладонью по узкой щели, обозначающей очертания двери. В темноте научник мог действовать только на ощупь, но он не единожды бывал здесь и знал нужное место.

Едва дверь открылась, Гукки прошептал:

— Импульсы мыслей! В куполе находятся люди!

— Это мои коллеги и друзья?

— Я не могу так быстро определить это, но в куполе есть люди, — он на мгновение замолк, а дверь позади них снова задвинулась. Они находились под изолирующим материалом и были отрезаны от внешнего мира. — Дайте мне ваши руки и держитесь — сюда кто-то идет.

Это был робот, обе руки с оружием которого были вытянуты вперед. Издали он напоминал человека, хотя и был немного выше. Они, вероятно, не заметили бы его, если бы материал купола не светился изнутри. На первый взгляд Гукки и Рондини показалось, что, судя по внешним очертаниям, это был земной боевой робот.

Мышебобер отпустил руки мужчин.

— Чтобы не выдать мозгу нашу тайну телепортации, мы, хорошо прицелившись, выведем его из строя. В грудную пластину, если у кого-то есть желание…

Но прежде чем кто-нибудь «выразил такое желание», Гукки испытал свои вновь возродившиеся телекинетические способности. Действительно, купол защищал от влияния космического шторма. Способности Гукки вновь полностью восстановились.

Робот внезапно остановился, повернулся на месте — и открыл огонь. Лучи энергии ударили в купол и отразились от него. Они не смогли повредить этот материал.

— Это, должно быть, дьявольски прочное вещество, — поражение пробормотал Гукки и поднял робота на несколько метров вверх. — Так, а теперь посмотрим, как он вывихнет свои металлические суставы.

Робот все еще дико палил во все стороны, а потом, внезапно потеряв поддержку, рухнул вниз. С громким лязгом он упал на жесткое бетонное покрытие улицы и лопнул. Он перестал стрелять и больше не шевелился. Его части рассыпались вокруг, только основная часть корпуса осталась целой.

— Ну, что скажете? — не без гордости произнес Гукки. Мне это снова удалось. Из купола больше не выйдет ни один из них.

Теперь он почувствовал также неясные импульсы мыслей четырех ученых и легко смог запеленговать их. Они находились примерно в тридцати метрах в глубину. Двое из них спали, а двое думали, как им бежать из этой тюрьмы. Прежде чем решиться на такое головоломное предприятие, они должны были установить, что кибермозг-диктатор внутри купола оставался полностью работоспособным. Только там, где существовала беспроволочная связь, передача приказов оказалась нарушенной. Запрограммированные же роботы внешней службы, как и прежде, могли выполнять полученные ими однажды приказы.

И все же должно было быть какое-то основание для их нерешительности и бездействия. Можно было предположить, что диктатор стал практически беспомощным в своем куполе, который был одновременно и его тюрьмой, он просто выжидал, когда он, наконец, сможет действовать, как раньше.

Но поняли это они слишком поздно.

— Там идут еще трое, — сказал Рондини, отрывая Гукки от прослушивания мыслей. — Ты хочешь?..

— Нет, на этот раз мы их обстреляем, иначе они нападут. Если это жестяное чучело будет думать, что у нас есть только лучевое оружие, оно, возможно, позволит себе расслабиться. Мне кажется, я прав…

Они подпустили трех роботов достаточно близко, чтобы не промахнуться. Рондини скомандовал, и через несколько секунд от роботов остались только оплавленные обломки.

Мозг, должно быть, давно уже был проинформирован о вторжении пришельцев, но, кроме появления четырех роботов, пока больше ничего не произошло. Может быть, он был заинтересован в том, чтобы захватить их живыми и получить от них информацию? Иначе он не мог узнать, что произошло на острове за это время.

Это предположение высказал Рондини, а в заключение добавил:

— Мы должны этим воспользоваться. Ты не узнал, где находятся четверо ученых?

— В решетчатой клетке неподалеку от пульта управления. Мозг через равные промежутки времени допрашивает их. С применением весьма неприятных штучек. Электрошока и тому подобного. В настоящее время их пока оставили в покое. Мозгу пришлось заняться нами.

— С нами у него будет много хлопот, — произнес Рондини и смолк.

Так как больше не появлялось ни одного робота, они осторожно пошли дальше и приблизились к первому низкому строению. Корес Дон сказал, что в нем находятся лифты, ведущие вниз, к мозгу. Если они еще действуют, то могут доставить их прямо в централь управления.

Когда Рондини высказал свои соображения, Корес Дон попытался успокоить его.

— Не беспокойтесь, сначала мы попадем только в прихожую. Конечно, там тоже есть средства защиты, не говоря уже о том факте, что мы собираемся освободить пленников, а мозгу известно о нашем присутствии. Но какой смысл ждать здесь, наверху? Так мы ничего не достигнем.

Вход был заперт, но Гукки менее чем через минуту телекинетически открыл запор. Там было множество кабинок и ни одного антигравитационного лифта. На Острове их пока что еще не знали.

Пользоваться этими кабинками было нетрудно, и уже через несколько секунд они спустились вниз в одной из них, пока кабинка внезапно не остановилась. Дверь автоматически открылась, и они увидели дула поднятых излучателей, которые держали шесть боевых роботов, ожидающих их.

— Стойте неподвижно, — прошептал Корес Дон. — Они запрограммированы на убийство. У нас нет ни малейшего шанса.

С шестью противниками одновременно не мог справиться даже Гукки, поэтому он без возражений последовал совету научника. Он просто сунул свой излучатель за пояс комбинезона и вышел в зал, а роботы несколько отступили.

Они не обезоружили его, из чего можно было сделать вывод о перебоях в работе логического центра кибермозга, хотя поведение человекоподобных машин недвусмысленно указывало на то, что их рассматривают как пленников. Их окружили и повели к двери, которая открылась, пропустив их. За ней находилось нечто вроде балюстрады, которая кольцом опоясывала все помещение, уходящее вниз. Точно в центре помещения поблескивало металлическое полушарие кибермозга. Стены были покрыты экранами и пультами управления, так что почти нигде не было видно до блеска отполированного камня.

— Мозг!.. — выдохнул Корес Дон.

— Он может говорить? — невозмутимо и без всякого уважения спросил Гукки.

Корес только кивнул.

Маркус Рондини вообще ничего не сказал. Он молча изучал огромную установку, сожалея только, что не может осмотреть ее изнутри. Итак, это был их противник, абсолютный властелин четырех тысяч человек, а вскоре, возможно, и всего этого мира!

Казалось, попасть с галереи вниз, в сам зал, невозможно, стены были гладкими, без всяких выступов. Ни лестниц, ни пандусов не было.

— Не беспокойтесь, — едва слышно произнес Гукки. — У вас есть я. Малыш прочитал мысли Рондини. Но, вероятно, он тоже склонился к тому, чтобы подождать и посмотреть, что будет дальше. Если кибермозг чего-то от них хочет, он скоро сообщит об этом. В конце концов они же его пленники.

А потом он заговорил с ними металлическим голосом, лишенным всяких интонаций. С присущей ему логикой он изучил язык людей, связав отдельные звуки с отдельными понятиями.

— Вы бунтари враги нашей цивилизации поэтому вы будете наказаны если не покоритесь каждый враг должен умереть это наш закон…

— Ему нужно еще походить в школу, — громко сказал Гукки.

— Четверо пленных будут убиты моими слугами если вы не покоритесь а потом в свою очередь и вы для меня это не проблема у меня нет чувств.

— Твоя власть кончилась! — импульсивно воскликнул Корес. Он больше не мог совладать с собой. — Мы сделали тебя, чтобы ты помогал нам, а не за тем, чтобы ты нас убивал. Если ты не хочешь стать нашим другом, мы тебя выключим и сдадим в металлолом. Если ты можешь думать, обдумай это.

Шесть роботов неподвижно стояли позади них, словно ничего не слыша. Оружие они держали наготове. Рондини отчаянно искал нужное место на пульте управления, чтобы одним ударом парализовать мозг. Могла быть тысяча таких мест, нужно было только своевременно найти их и дезактивировать. Но это им не удалось бы, мозг был предупрежден.

Гукки читал его мысли и намерения, но не мог ничего предпринять. Хотя его техническое образование можно было назвать великолепным, оно отнюдь не превосходило знания специалистов. Ему удалось бы и без Рондини парализовать некоторые из важнейших переключателей кибермозга, но нужно было время для эксперимента, а времени у него теперь совсем не было.

— Мне нужна информация, или я уничтожу органическую жизнь этого мира, у меня есть власть и нет никаких чувств.

— Но ты же мыслишь логически! — яростно проревел Корес Дон. — А если ты мыслишь логически, ты должен прийти к заключению, что уничтожение всей органической жизни на планете тебе ничего не даст. Ты будешь хозяином мертвого мира. Ты этого хочешь?

— Этот мир будет мертв несколько сот тысяч или миллионов лет, потом возникнет новая жизнь. Я буду богом этой новой жизни.

В первый раз бездушный голос гигантского кибермозга приобрел что-то похожее на окраску и жизнь. Можно было различить отдельные фразы. Казалось, в нем появились какие-то эмоции. Даже Рондини заметил это и удовлетворенно взглянул на полусферу.

Корес Дон тотчас же понял, что произошло. У мозга была мечта, которая имела очень мало общего с логикой. Он хотел быть «богом», неограниченным властелином, и если не людей, то хотя бы какой-нибудь формы жизни, которая возникнет здесь через тысячелетия.

— Ты можешь властвовать над нами, теми, кто создал тебя, но ты должен нам повиноваться.

— Это нелогично!

— Кто хочет властвовать, должен осознавать свою ответственность — это абсолютно логично и соответствует законам разума. А теперь ты действуешь вопреки всякой логике, готовясь убить нас. Мы пришли, чтобы помочь тебе.

Рондини коснулся локтя Гукки и подумал:

«Я НАШЕЛ УЯЗВИМУЮ ТОЧКУ, НО ОНА НАХОДИТСЯ ВНИЗУ, У ФУНДАМЕНТА, ВОЗЛЕ ЦОКОЛЯ МОЗГА. ВИДИШЬ МЕТАЛЛИЧЕСКУЮ КРЫШКУ ЗОЛОТИСТОГО ЦВЕТА? ПОД НЕЙ НАХОДЯТСЯ КОНТАКТЫ РАСПРЕДЕЛИТЕЛЯ. ДОСТАТОЧНО ТОЛЬКО РАСПЛАВИТЬ НЕСКОЛЬКО РЕЛЕ И ОДИН ПРОВОД ИЛИ ВООБЩЕ ВЫВЕСТИ ИЗ СТРОЯ ОДИН КОНТАКТ, ТОГДА СЕРДЕЧНИК ПРОВЕРНЕТСЯ. КИВНИ, ЕСЛИ ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ…»

Гукки посмотрел на металлическую крышку и кивнул. Он должен очень осторожно телекинетически открыть ее, не касаясь контактов, чтобы мозг ничего не заметил. В данное мгновение это было невозможно, потому что он не мог в достаточной мере сконцентрироваться. Но он уже теперь начал изучать все детали прибора, чтобы потом, когда представится возможность, действовать быстрее.

Тем временем мозг и Корес продолжали свою кажущуюся бесплодной беседу.

— Четыре человека, которые пришли ко мне, не хотели помочь, почему это должен делать ты? Мне нужна информация! Почему прервалась связь? Кто в этом виноват?

— Ты это узнаешь, как только ты позволишь мне сделать одно переключение в центре программирования.

— Ты дашь мне информацию или умрешь вместе с остальными. Люди не могут думать быстро и принимать логические решения, я даю тебе три дня. Через три дня вы умрете, а потом умрут и все остальные на этой планете.

— Снова нелогично! — холодно сказал Корес Дон. — Кроме людей, находящихся в куполе, ты не сможешь убить никого, потому что роботы тебе больше не повинуются. Они никогда больше не будут повиноваться тебе, если ты не узнаешь, почему это так.

— Человек чувствует боль, потом начинает говорить.

— Можешь попробовать.

Мозг замолчал, потом шесть роботов, казалось, получили приказ, потому что они подхватили пленников и провели их с галереи в коридор, в стенах которого на равных расстояниях друг от друга находились двери.

Немного позже они оказались в металлической клетке, немного напоминающей передатчик материи. Щелкнул позитронный замок, и при обычных условиях бегство теперь было невозможно. Роботы оставили им оружие.

— Чудовище, должно быть, спятило, — бесцеремонно заявил Гукки. — Оставить нам оружие! С одними лишь излучателями мы можем покинуть эту клетку, когда захотим. Но тогда мы лишимся своего триумфа.

— Где мои четверо коллег? — спросил Корес Дон.

— Двумя комнатами дальше, в такой же клетке. Теперь они спят.

Рондини опустился на голый пол.

— Если бы мы только могли приблизиться к распределителю! Я не знаю, что тогда произойдет, но в любом случае возникнет некоторая путаница. Разумеется, в секторе логики. Тогда мозг наделает еще больше ошибок и мы, может быть, сможем отключить его или перепрограммировать.

— Почему бы нам не отключить его сразу же? — спросил Корес Дон. — Я знаю, где находится нужный пульт управления.

— Со смертью мозга умрет и Остров, который зависит от него. Но на короткое время — почему бы, собственно, и нет? Однако я не смогу найти нужный пульт управления.

— Он находится ПОД мозгом, под его фундаментом. Туда есть только один вход, но позитронный ключ находится у нашего Совета Ученых, — он замолк и посмотрел на Гукки. — Ты имеешь в виду?..

— Конечно, если там нет паразапоров, но я в это не верю. А теперь, если вам в голову не пришла великолепная идея сделать это помещение из того же металла, из которого сделан купол, мы отправимся туда.

Корес кивнул.

— Именно это мы и сделали, чтобы быть уверенными в том, что сюда больше никто не сможет вторгнуться.

— Да, тогда мы все так же далеки от цели, как и прежде…

Корес и Гукки тоже сели. У них не было ни пищи, ни воды, но об этом, казалось, никто не думал. В данное время это казалось не таким уж важным. Они могли убраться отсюда, если бы захотели, но этим они ничего бы не достигли. Сначала нужно было парализовать мозг.

— Он проявлял чувства, когда говорил о том, что уничтожит нас, дабы стать богом, — пробормотал Корес Дон. — Я не думал, что он способен на такие эмоции.

— Тогда, к сожалению, мы не сможем уподобиться Лемми Каушену, — произнес Гукки, который знал почти все захватывающие видеофильмы старого земного производства, — который просто спросил мозг-диктатор Альфы-60, что такое жизнь. Тот, конечно, не нашел никакого ответа и взорвался, потому что не мог вынести неизвестности. Наш же мозг ЗНАЕТ ответ.

— Предположим. И что же нам делать?

— Принять предложение Рондини, я не вижу другой возможности.

— А когда?

— Сейчас!

Мышебобер поднялся.

— Ты хочешь сделать это в одиночку? — с сомнением осведомился Рондини. — Я мог бы тебе помочь. В конце концов я кое-что понимаю в этом, не так ли?

— Теперь я знаю место, Маркус. В одиночку я более подвижен, можете даже взять мое оружие. Прежде чем мозг вообще успеет заметить, что что-то происходит, он заработает головную боль. А пока он найдет таблетки, мы выйдем и освободим остальных.

— Как тебе угодно, — сказал Рондини и взял излучатель Гукки.

Гукки осторожно сконцентрировался на точке, находящейся в двух метрах от клетки. Он немедленно рематериализовался, но теперь уже находился вне тюрьмы. Улыбнувшись остальным, он произнес:

— Лучше сядьте рядом друг с другом, чтобы роботы, если они заглянут сюда, не заметили моего отсутствия. Я скоро вернусь.

И телепортировался во второй раз.

Он пригнулся за перилами кольцевой галереи, хотя не имел никакого понятия о том, сколько «глаз» было у мозга и где они находились. Не было-видно ни одного робота-охранника.

Гукки осторожно прополз на четвереньках немного дальше, потом медленно выпрямился. Он заглянул вниз через край балюстрады, посмотрев на находящуюся там полусферу. Сигнальные лампочки на ней горели, показывая, что позитроника работает. Мозг никогда не спал. Теперь Гукки увидел золотистую крышку распределителя со стороны. Возле нее находился металлический блок, очевидно, усилитель. За ним можно было укрыться.

Чем ближе он будет к агрегату, тем лучше.

Он прыгнул под прикрытие блока.

Потом он осторожно прополз еще немного вперед, пока золотистая крышка не оказалась прямо перед его глазами. Он сконцентрировался и начал телекинетически ощупывать внутренность распределителя. Он нашел переключатели и реле, не понимая их назначения, но это не имело никакого значения. Важно было только произвести как можно больше неправильных переключений и установить ложные соединения, прежде чем мозг натравит на него своих роботов. Он должен сделать все это как можно быстрее.

Гукки не первый раз повреждал подобный тип позитронного мозга или подобных устройств и выводил их из строя. В этих делах у него был большой опыт. И все же он отлично понимал изменившееся положение и особые обстоятельства. Если ему не удастся выполнить свои намерения, будет досадно, очень досадно, особенно в отношении этого зловещего мозга.

Он нащупал несколько пучков проводов, идущих к одному из реле распределителя, где они разделялись. С другой стороны тоже был такой же пучок кабелей, заканчивающихся в подобном реле. Обе платы находились всего в нескольких миллиметрах друг от друга. Если бы ему удалось так изогнуть их края, чтобы они соприкоснулись…

Металл был прочен. Гукки пришлось использовать все свои парапсихологические силы, чтобы согнуть плату на долю миллиметра. Немного отдохнув, он попытался еще раз и наконец понял, что это ему удалось.

Не было никаких искр, вызванных коротким замыканием, не было вообще ничего. Чтобы закрепить свой успех и изменить реакции мозга, он замкнул еще два других главных кабеля и спаял несколько контактов реле так, что их больше нельзя было разъединить. Потом он счел за лучшее на некоторое время исчезнуть отсюда.

Он вовремя материализовался в клетке, чтобы увидеть двух входящих роботов.

Гукки поспешно выхватил свой излучатель.

Профессор Боговский выкатился из-под своего одеяла. По звездам он увидел, что было уже за полночь. Он толкнул Пьера Дюрока, спавшего рядом с ним.

— Они еще не вернулись, — прошептал он, чтобы не будить других. — Я начинаю беспокоиться.

Дюрок перекатился на другую сторону.

— Почему? Сколько сейчас времени?

Только теперь Боговский посмотрел на часы.

— Два часа. Их нет уже почти пять часов.

— Значит, что-то потребовало времени, мой дорогой. Я бы на вашем месте выкинул это из головы. Утром разберемся.

— Ну и нервы у вас, — критически произнес Боговский. Дюрок кивнул и сказал:

— Слава богу, да!

Боговский снова неохотно закрыл глаза. У него не было никакого желания посреди ночи говорить с Дюроком о нервах. Он и без того знал, что нервы у Дюрока были крепче, чем его собственные.

Однако Пьер Дюрок, раз проснувшись, не смог больше заснуть, как ни старался. Он продвинулся немного вперед, чтобы видеть купол. Материал поблескивал, как и прежде. Дюрок лежал на животе и пытался что-нибудь обнаружить, но он не видел ни Гукки, ни его спутников, ни роботов.

Но он увидел, как открылся шлюз.

Он протер глаза: нет, он не ошибся. Дверь теперь была широко открыта, и вход в купол свободен. Внутри ничего не было видно.

— Странная случайность, — подумал Дюрок и осторожно выбрался из своего убежища. Незаметно от Боговского он выбрался из впадины и побежал вниз по склону. От возбуждения он забыл свое лучевое оружие, но ему было все равно. Проем двери, может быть, был сигналом от Гукки и остальных, которые, хотя и были ограничены в свободе передвижения, но были в состоянии что-то предпринять, чтобы позвать на помощь.

Достигнув купола, он, тяжело дыша, остановился.

Теперь он внезапно понял, что действует слишком поспешно. До сих пор у него не было на это времени, а теперь его осталось у него еще меньше, потому что из одного из строений вышел робот и направился к выходу из купола.

Дюрок схватился за пояс, но вовремя вспомнил, что у него нет оружия. И все же он продолжал стоять. У него не было инстинктивного страха перед роботами, потому что, насколько он их знал, они всегда были только слугами. Были и исключения, известные ему. Однако он сам еще никогда с ними не сталкивался.

Он отошел немного в сторону, когда боевой робот с опущенным оружием вошел в дверь и остановился. Он устремил взгляд фасетчатых глаз на Дюрока.

— Ваш приказ, господин? — спросил он механическим голосом.

В первое мгновение Пьер Дюрок потерял дар речи. Он рассчитывал на что угодно, только не на это. Но все же он достаточно держал себя в руках, чтобы использовать возможность и спросить:

— Я ищу семерых существ. Где они?

— Ваш приказ, господин? — повторил робот, не отвечая на вопрос. Дюрок был в замешательстве. С программой робота было что-то не в порядке.

— Ну, хорошо, тогда я приказываю тебе отвести меня к семерым существам, о которых я уже упомянул. Это шестеро таких же людей, как я, и один…

— Ваш приказ, господин? — невозмутимо проскрипел робот.

Теперь было совершенно ясно, что позитронный мозг робота больше не получал координирующих импульсов. Причина могла заключаться только в передатчике, а передатчиком мог быть только мозг.

Дюрок больше не стал обращать внимания на робота и прошел мимо него в купол. Он осторожно осмотрелся, направляясь к ближайшему строению, преисполнившись надежды. Робот дошел почти до самой машины Кореса Дона, потом внезапно резко остановился. Он вышел из зоны импульсов-приказов мозга, и у него, казалось, не было никакой другой программы. Он был выведен из строя.

Пьер Дюрок осторожно вошел через открытую дверь в строение и оказался в зале с лифтами. Хотя он никогда раньше не видел таких лифтов, он тотчас же понял, для чего служат эти маленькие кабинки. Все это было создано людьми и, хотя и устарело, несомненно, тоже управлялось кибермозгом.

Он решительно вошел в ближайшую кабинку и изучил ручное управление. Было несомненно, что лифт находился в высшей точке подъема. Итак, на нем можно было только спуститься вниз. Дюроку и до этого было ясно, что вся аппаратура мозга находится под землей, а сам мозг установлен в самом безопасном месте на наибольшей глубине. Лифты здесь были предназначены в первую очередь для роботов, а также для техников-людей, которым разрешалось входить сюда.

Пока Дюрок раздумывал над тем, должен ли он отважиться на спуск вниз или нет, напротив него открылась одна из дверей. Снизу поднялась кабинка. Из нее вышел робот и резко остановился, увидев Дюрока. Вместо оружия у него были две хватательные конечности с различными инструментами на концах. Это, несомненно, был один из ремонтных роботов.

— Ваш дефект, господин? Я откомандирован, чтобы устранить его.

Дюрок мгновенно нажал на кнопку лифта, дверь закрылась, и кабинка пошла вниз. Дюрок не испытывал никакого желания подвергнуться ремонту со стороны сумасшедшего робота. Не оставалось больше никакого сомнения, что мозг больше не функционирует. Он издавал бессмысленные приказы.

Лифт остановился, дверь открылась.

Пьер Дюрок, потеряв дар речи, уставился на сцену, открывшуюся передним…

Меры предосторожности, предпринятые Гукки, оказались излишними.

Оба боевых робота, казалось, изменили свои функции, потому что они напрасно пытались открыть своим оружием ящичек переключателя на противоположной стене. Спиралевидные стволы снова и снова сползали с роликов на руках, но, очевидно, неправильно запрограммированные машины не желали отказываться от своих намерений. Они больше не казались опасными. Они были смешными.

Гукки опустил излучатель.

— Это действительно удалось, мозг спятил. Ну, а теперь прочь отсюда!

Корес Дон придерживался другого мнения.

— Мы должны позаботиться о мозге. Если оставим его в таком состоянии, может произойти огромное несчастье, как только связь с внешним миром снова восстановится. Мы должны полностью парализовать его, чтобы он не мог больше отдавать никаких приказов.

— Он прав, — согласился Рондини… — Ты это сделаешь, Гукки? Это трудно?

— Вовсе нет, — похвастался мышебобер. — Детская игра.

— Тогда остальное тоже нетрудно, — произнес Корес. Уходим из клетки!

Гукки без усилий телепортировался из клетки вместе с остальными. Роботы не обращали на них никакого внимания. Казалось, они ничего не замечали и занимались исключительно коробкой переключателя, которую они никак не могли открыть.

— Хотелось бы знать, — удивленно пробормотал Рондини, — какие контакты ты замкнул?

— Не имею никакого представления, — честно ответил Гукки.

— Мы сами должны отправиться к мозгу и парализовать его, — нервно произнес Корес Дон. — Он отдает бессмысленные приказы, а когда магнитное поле Гринуолда снова будет в порядке, это вызовет катастрофу.

Они покинули помещение и вышли в коридор, который они уже знали. Но как же велико было их удивление, когда они увидели дюжину роботов, которые сидели кружком и играли мотком кабеля.

ИГРАЛИ!

Очень искусно, словно с самого начала были запрограммированы на это, они катали кольцо кабеля от одного к другому, и если попытка не удавалась и кольцо опрокидывалось, его брал рядом сидящий робот, снова ставил набок и катил дальше, своему соседу.

— Боже мой! — потрясение простонал Маркус Рондини. Похоже, удача может ускользнуть от нас. Наш мозг, кажется, превратился в воспитательницу детского сада!

— По меньшей мере он считает себя ею, — предположил Гукки. — Так все же лучше, чем считать себя диктатором этого мира.

Напротив них приоткрылась дверь, и они увидели Пьера Дюрока, который сначала широко раскрытыми глазами уставился на группу роботов, а уж потом заметил их.

— Как вы сюда попали? — спросил Корес Дон. — Как вы проникли в купол?

Дюрок опомнился от удивления и вышел из кабинки лифта. Он коротко рассказал о том, что произошло. Теперь стало совершенно ясно, что мозг больше не координирует действия роботов, а передает им абсолютно бессмысленные приказы, которые, несмотря на относительную безвредность, скрывают в себе огромную опасность.

— Теперь мы полностью отключим его, — решил Корес Дон. — Да пойдем же, наконец!

Гукки, переваливаясь, шел позади них.

— Бедный прохиндей! — пробормотал он про себя. — Только что он хотел быть богом, а теперь удовлетворился ролью воспитательницы детского сада. Хотелось бы мне только знать, какие провода я замкнул! Теперь у него, должно быть, всеподавляющий комплекс инфантильности.

Он сам не знал, что это было, но это выражение понравилось ему.

На кольцевой галерее не было ни одного робота.

Корес Дон указал вниз.

— Дверь к главному пульту управления открыта — как это может быть? Но у нас все еще нет ключа для полного отключения мозга.

— Ключ — это я, — самоуверенно заявил Гукки. — Подождите здесь.

Но прежде чем он успел телепортироваться, прозвучал голос мозга, на этот раз очень вежливый, почти елейный.

— Приветствую вас, мои дорогие, в своем убежище. Чувствуйте себя как дома. Я — ваша мама. Господа отдали вас на мое попечение, я буду заботиться о вас, и вы будете счастливы. Роботесса номер семнадцать покажет вам ваше жилище и познакомит вас с играми…

— Отключить! — возбужденно прошептал Корес Дон. — Я вспоминаю, что мой отец говорил что-то о такой возможности отключения. Мы должны выполнять ВСЕ приказы, даже этот. А Гукки должен ввести в программу это отключение.

— Это непременно будет сделано, — заверил мышебобер, хотя должен признать, что мне всегда нравились детсадовские воспитательницы, — он посмотрел вниз, на круглую арену, в центре которой находился мозг, и сконцентрировался. — Не беспокойтесь, я отключу эту тетю. Маркус, ты идешь со…

Он взял руку Рондини и телепортировался вместе с ним в открытое помещение, где находился главный пульт управления.

К концу следующего дня все они втиснулись в машину Кореса Дона. Четверо освобожденных ученых преодолели первый шок и теперь беседовали друг с другом, не обращая внимания на остальных. Рамес Дон сидел возле своего брата.

— Как все пойдет дальше? — озабоченно спросил он. — Без мозга… как нам жить?

— Это тебе лучше знать, — ответил Корес. — Именно ТЫ прожил без него почти полгода. НАМ же нужно этому учиться. Но мы научимся.

Он повел машину по дороге, ведущей в ближайший город. Радио снова работало, так что можно было установить связь с Советом Ученых. Он рассказал обо всем своим друзьям и начальникам и предложил немедленно создать команду экспертов, чтобы заново перепрограммировать мозг… Одновременно он сообщил о крушении корабля землян.

В ответ на это последовало радостное сообщение, что вследствие выхода из строя мозга, его медлительности и кажущихся бессмысленными приказов удалось перепрограммировать автономных роботов. Следствием этого было возобновление работы заводов по производству продовольствия. Как только это произошло, импульсы-приказы мозга полностью прекратились.

— Но жизнь продолжается! — воскликнул Корес Дон; он, казалось, был не особенно удивлен. — Продолжается без кибермозга!

— Конечно, продолжается, — подтвердил его брат. — Ты прав. Я тоже жил, пересекая океан на плоту. Они живут лучше и счастливее, хотя ими не правит никакой мозг.

— Они живут счастливее ПОТОМУ, что у них нет кибермозга, который говорил бы им, что можно делать, а что нельзя, Корес Дон, казалось, стал другим человеком с тех пор, как кончилась эта неизвестность. — Мы должны позаботиться о том, чтобы подобное никогда больше не повторилось.

Рамес Дон указал направо, где в глубине суши были видны плоские, покрытые лесом холмы.

— За этими горами находится ракетный полигон, — сказал он. — Со времени последнего старта прошло уже несколько месяцев. Ракета так и не вышла на орбиту.

Рондини произнес:

— Может быть, мы сможем дать техникам пару хороших советов. Для нас важно только найти установку гиперсвязи.

— Здесь ее нет, — заверил Рамес Дон. — Но я уверен, что наши ученые справятся с этой проблемой.

— А если нет, мы покажем им, как сконструировать этот прибор, — сказала Дораль Керст и толкнула локтем в бок сидящего рядом Рондини. — Не правда ли, дорогой, ты ведь немного разбираешься в этом?

— Больше в межзвездных двигательных установках, но я приблизительно знаю, на каком принципе основана гиперрадиосвязь.

Прием в городе был дружеским, и земляне замечали облегчение, охватившее научников. Особенно сердечную встречу устроили Рабольту, моряку из Западной страны, и его спутникам. Им они в первую очередь были благодарны за то, что господство кибермозга было сломлено.

Гукки вызвал всеобщее удивление, и когда все узнали, что именно он произвел первое переключение, в результате которого мозг превратился в няньку, все принялись хвалить его. Мышебобер был объявлен героем дня, и немного позже рабочие роботы принесли дюжину корзин с синтетической морковью и другими овощами. Гукки буквально забаррикадировался ими, а потом с довольным выражением уселся в центре и стал быстро орудовать своим единственным зубом.

На следующий день началось официальное обсуждение.

Уже четыре недели ракетный полигон был пуст. Там осталась только пара боевых роботов и роботов-охранников. Но теперь они больше не представляли никакой опасности.

Создать гиперрадиосвязь ученые никогда не пытались. С тех пор как мозг захватил власть, в этом направлении было проведено лишь несколько тайных экспериментов, о которых стало известно только теперь. Было решено призвать помощь из космоса.

— А что насчет Восточного континента? — спросил профессор Боговский после того, как научная часть была обсуждена. — Вы когда-нибудь вступали в контакт с тамошними поселенцами? Что с ними стало? Как они живут?

— До того как мозг поработил нас, туда два или три раза плавали наши патрульные суда. Насколько мы могли установить, люди там находятся в таком же состоянии, как и на Западном континенте. Поселенцы жили как в глубине суши, так и на берегу. Сельское хозяйство, рыболовство, а также охота в лесах. Конечно, это только предположения, основанные на беглых наблюдениях. Наши люди не хотели высаживаться на берег и вступать в контакт, но им пришлось это сделать, потому что они подобрали рыбака, потерпевшего крушение в море. Они отвезли его на берег, и он с готовностью все им рассказал. Поэтому мы знаем, что в Восточной стране нет никакой новой техники. Там должны быть группы поселенцев, живущие в лесах, изолированные от остальных и находящиеся почти на уровне каменного века.

— Лично мне хотелось бы изучить этих людей, — сказал Боговский. — В результате мы могли бы многому научиться, принимая во внимание факт, что рецидив последовал неожиданно быстро. Подумайте: двести пятьдесят лет! В этот промежуток времени начался и проходил регресс, на который обычно требуются многие тысячелетия.

— Но это же не объясняет, — пропищал Гукки, забравшись на стул, с которого его мог видеть каждый, — ПОЧЕМУ все это произошло. Я охотно узнал бы, почему оба корабля, высадившие колонистов. бесследно исчезли, ничего не сообщив об этом в Терранию.

— Вероятно, они послали сообщение, — ответил Пьер Дюрок, — но потом произошло нечто, чего мы никак не можем объяснить. Несмотря на нашу позитронную бюрократию и технику управления, снова и снова случаются ошибки и недоразумения. Ничто не совершенно под луной, в том числе и руководство в Террании. Это упущение нужно ликвидировать.

В этом месте в дискуссию вмешался Ра, сын Рабольта.

Все выжидательно смотрели на него.

— Друзья, всю свою жизнь я хотел разгадать тайну прошлого. Запыленные летописи наших предков казались мне очень неполными, и часто возникало впечатление, что они намеренно сокращены. Мне хотелось раскрыть правду, и сегодня, мне кажется, я понял, почему это было сделано. Наши деды и прадеды были умными людьми. Они еще помнили цивилизацию и понимали, какую опасность она в себе таит. Они хотели, чтобы мы жили естественной, свободной жизнью, и неосознанно воспользовались тем, что сообщение о нашей высадке было утеряно. Я склоняюсь к мнению, что мы и дальше должны жить, как и прежде — каждый на своем континенте. Научники тоже. Вы получили урок и можете быть рады, что все кончилось так хорошо. Космический шторм и возмущение магнитного поля планеты были благословением, которое больше никогда не повторится. Это всего лишь СЛУЧАЙ, а он не повторяется дважды.

Гукки сказал:

— Со своей точки зрения ты прав, младший Рабольт, но ты не можешь требовать от нас, чтобы мы остаток своей жизни провели на Гринуолде. Чтобы убраться отсюда, нам нужен или гиперрадиопередатчик, чтобы позвать на помощь, или межзвездный космический корабль. Мы позаботимся о том, чтобы о вас и дальше не вспоминали, обещаем это, но мы должны убраться отсюда! Ты же не можешь отрицать, что мы помогли вам. Война с карегами закончилась, а здесь мы отключили кибермозг. В благодарность мы требуем, чтобы вы помогли нам покинуть планету.

Рабольт ничего не ответил, только задумался. Затем встал один из ученых и подошел к подиуму.

— У меня есть брат, который командует патрульным судном. Тридцать лет назад, незадолго до того, как Остров был закрыт и никто больше не мог покинуть его, он отважился на путешествие в Восточную страну без официального поручения и без последующего доклада. Только самые близкие друзья и я, его брат, знали об этом. И только сегодня я вправе рассказать все, поэтому прошу прощения. Но если бы об этом узнал мозг, мой брат пропал бы, потому что он обнаружил кое-что важное для мозга. Люди Восточной страны живут в каменном зеке, по крайней мере внешне. Но моему брату удалось узнать, что далеко внутри суши, в долине одной из непроходимых горных цепей живет группа исследователей, предки которых уже занимались постройкой космического корабля. Им известны принципы, и у них есть планы и чертежи, но рабочей силы у них недостаточно, и они вынуждены сами изготавливать каждую деталь. Мой брат утверждал, что они строят корабль уже более шестидесяти лет, а если к ним прибавить еще тридцать последующих, то будет девяносто лет! Кто знает, как далеко они продвинулись?

Дюрок сделал знак мужчине и попросил его сесть на место. Он протянул ему руку.

— Я благодарю вас за то, что вы нашли в себе мужество сказать правду. Наше обещание будет выполнено. Даже если мы вернемся назад, в Терранию, мы никому не скажем ни слова о Гринуолде. Когда-нибудь у вас появится гиперрадиопередатчик, и только от вас будет зависеть, захотите ли вы установить контакт с Солнечной Империей или нет. У нас нет диктатуры, и кто не хочет иметь с нами дело, тому мы позволяем идти своим собственным путем. Вы сообщите нам все, что вам известно?

— Если Совет Ученых согласен — да.

Все единогласно одобрили это. Несмотря на все сомнения, решающим оказалось то, что потерпевшие кораблекрушение, прибывшие из космоса, помогли им и что они были обязаны им. Глава Совета кивнул молодому человеку:

— Говорите, Стюарт Халл, вы свободны сказать все, что найдете нужным. Нас тоже интересует Восточная страна, мы мало знаем о ней.

— Мой брат высадился на крутом скалистом берегу в одной из защищенных бухт. Местность была необитаемой. Они высадились на сушу и подготовились к длительному пребыванию здесь. На Острове не заметили их отсутствия, потому что они предполагали отправиться далеко на юг, на поиски новой земли. Мой брат своевременно повернул на восток, чтобы добраться до континента. В последнее мгновение он сообщил о выходе из строя передатчика, потом замолчал.

Через два дня они встретили первого человека, заблудившегося охотника. Он был испуган, и его с трудом удалось заставить говорить, но потом он рассказал о своем племени, которое жило в лесах «у гор», почти в сотне километров в глубь суши, если только оценка была верна. В центре этих гор была котловина, в которой жили «колдуны». Туда был только один вход — тщательно охранявшийся каньон. Колдуны, как брат вскоре выяснил, были такими же учеными, как и мы, но они не отправились к нам на Остров. Это значило, что они являются потомками ученых. Они поставили перед собой задачу построить космический корабль, чтобы навсегда покинуть планету. Они изолировались, чтобы никто не мешал им работать. Ничего странного, что о них складывали саги.

Он закончил.

Рамес Дон спросил:

— Это все, Халл?

— Больше мы ничего не узнали. Мой брат планировал осмотреть долину, но ему также нужно было думать и о возвращении. Он не мог отсутствовать слишком долго, чтобы не вызвать подозрений, а обследование береговой полосы шириной в двести километров требовало времени. Итак, он вынужден был удовлетвориться этой информацией, а об остальном догадываться сам. Я тоже занимался этим. Я убежден в том, что в Восточной стране среди людей каменного века, охотников, земледельцев и рыбаков, находится тайная исследовательская станция, которая, может быть, даже в состоянии слушать наши радиопереговоры. Эти люди никогда не связывались с нами, очевидно, желая работать в одиночку. И представляется довольно вероятным, что они строят космический корабль. Может быть, он уже готов к старту.

Боговский спросил:

— Есть ли карта Восточной страны? Хотя при посадке мы много раз пролетали над континентом, но не сделали никаких снимков. Я могу только вспомнить, что горная цепь, идущая с запада на восток, разделяет континент на две части.

— А в центре горной цепи находится совершенно неприступная котловина, — подтвердил Стюарт Халл. — Из нее на юго-запад идет каньон.

Гукки охотно немедленно телепортировался бы в Восточную страну, но он все еще не был уверен, удастся ему это или нет. Хотя он уже увеличил радиус своих прыжков до пяти километров и телепатические способности у него тоже сильно улучшились, но он не испытывал никакого желания рематериализоваться посреди океана и упасть в воду.

Все это надо было очень тщательно спланировать, но это означало потерю драгоценного времени.

Рабольт выразил желание снова вернуться в Западную страну, а Корес Дон пообещал предоставить в распоряжение землян одно из патрульных судов. Пьер Дюрок сказал моряку:

— Вы можете взять себе мотор, ведь он принадлежит поселенцам. Забирайте Ра, Ксантера, Гуна Рата и Хаберта и возвращайтесь в Западную страну. Еще раз благодарим вас, ваших друзей и Буру Хана за помощь, которую вы нам оказали. Мы желаем всем счастья!

— И храните мир с карегами, — энергично потребовал Гукки.

Через два дня Рабольт вышел в море и поплыл на своем корабле на запад.

В то же время в гавань вошло патрульное судно.

Стюарт Халл стал его капитаном. Весь экипаж, за исключением двух его членов, покинул корабль. На борт было погружено достаточное количество продуктов, а также две машины для передвижения по суше, на которых они надеялись добраться до горной котловины. Конечно, они позаботились и об оружии, чтобы не оказаться беспомощными перед нападением полудиких племен.

Они поплыли на юг, потом повернули на восток. Спустя пять дней они увидели Восточный континент.

Справа, возле утесов, берег был плоским, и Стюарту Халлу не составило труда найти подходящую бухту с песчаным пляжем, которая укрыла бы их от штормов. Не было никаких признаков того, что здесь или где-то поблизости жили люди.

— Райский ландшафт! — с воодушевлением воскликнул лейтенант Шлюмпф, когда якорь зацепился за грунт и корабль развернуло по ветру. — Наверное, так выглядела Земля несколько миллионов лет назад.

— Как Адам и Ева, — хихикнул Гукки и бросил на Карин Форстер многозначительный взгляд. — Что же касается меня, то я охотно провел бы здесь пару недель отпуска.

— Ты можешь остаться здесь с двумя моими людьми, предложил Стюарт Халл, — и смотреть за кораблем.

Гукки проигнорировал это предложение и, переваливаясь, пошел на корму, где стояли обе машины, только что освобожденные от креплений. Так как они могли плавать, выгрузить их на берег не составляло труда В воду спустили широкий трап, по которому они съехали, а потом их причалили к кораблю, чтобы загрузить. В это время Гукки с Пьером Дюроком телепортировались на берег. Они быстро нашли место, где машины без труда могли выбраться из воды и проехать в глубь суши.

— А что мы будем делать, если наши братья заупрямятся? — спросил мышебобер, когда они прошли некоторое расстояние и осмотрели эту идиллическую бухту. — Ведь может быть и так, что они не позволят нам погостить у них.

— Мы поговорим с ними и объясним положение, Гукки. То, что они вообще заняты постройкой космического корабля, недвусмысленно доказывает, что они хотят покинуть этот мир и намереваются установить контакт с Солнечной Империей. Кто же может помочь им в этом лучше, чем мы?

— Верно, — согласился Гукки. — Мы знаем координаты ближайшей базы. Но с другой стороны, тогда мы будем вынуждены нарушить наше слово и указать координаты этой системы, хотим мы или нет. С меня потребуют отчет. Ты знаешь, как нам этого избежать?

— Боюсь, это невозможно.

— Я очень не люблю нарушать свое слово, — заверил его Гукки. — Надеюсь, мы все же найдем какой-нибудь выход.

Они еще немного побродили вокруг и наметили дорогу. Она пролегала через небольшой лесок вечнозеленых деревьев, который переходил в прерию. Путь на восток был свободен. Слева тянулась горная цепь.

Они подождали, пока выгрузка в бухте будет закончена, потом телепортировались на борт патрульного судна. Шлюмпф язвительно сообщил:

— Мы закончили работу.

Гукки равнодушно кивнул.

— Поэтому мы отбываем немедленно, Шлюмпф. Для этого мы нашли хороший путь. Когда мы отправляемся?

Стюарт Халл посмотрел на солнце.

— Если мы не хотим терять времени, тотчас же. До сумерек мы преодолеем половину пути. Завтра около полудня мы будем у каньона, а там посмотрим, как нас примут. Может быть, охотника просто прогнали, поэтому он и сказал, что никто не должен ступать в эту долину.

— Может быть, «колдуны» увидят разницу, — с надеждой произнес Боговский.

Халл дал последние указания оставшимся на корабле людям, потом все забрались в машины, завели моторы и отчалили от корабля. Через несколько минут машины выбрались на песок и пересекли лесок.

Они быстро помчались вперед по равнине. Невозможно было потерять направление, потому что горы слева были самым лучшим ориентиром, какой можно было себе представить. Справа прерия тянулась до самого горизонта, прерываемая только маленькими и большими перелесками. Нигде не было видно ни малейшего следа человеческого присутствия.

Спидометр показал, что они проехали семьдесят километров, когда солнце зашло.

Они остановились у небольшой рощицы, которая отлично укрыли их от посторонних взглядов. Несмотря на это, Боговский был убежден в том, что в горной котловине их давно уже заметили.

— Если кто-то строит космический корабль, он также в состоянии наблюдать за окрестностями, — сказал он, когда они сидели вокруг лагерного костра, который разжег Рондини, поддавшись романтике путешествия. — Они уже давно знают, что мы идем.

— Но по крайней мере они еще ничего о нас не слышали! с надеждой произнес Гукки. — Или вы думаете, профессор, что их техника продвинулась настолько далеко вперед?

— Может быть, никто из нас еще ничего не знает. Но мы должны рассчитывать и на это.

— Нам нечего скрывать, — вмешался Дюрок. — Мы хотим убраться отсюда, и они тоже хотят этого. Никто не знает, как далеко они продвинулись, но, может быть, мы сможем им помочь. Будем надеяться на это.

Он забыл о телепате Гукки.

Мышебобер сказал:

— Профессор, я должен признать, что ваша теория увлекательна, но может оказаться неверной. Я предполагал нечто подобное, но эта мысль показалась мне слишком фантастической. Мы же один раз установили, что случайности не повторяются. Но если одно и то же случается в третий раз, то это уже не случайность, а намерение.

Боговский быстро преодолел первоначальное удивление.

— Этого не может быть, Гукки. Все должно находиться в рамках естественных законов, если вы понимаете, о чем я говорю.

Мышебобер кивнул.

— Но тогда нам чертовски повезет, если нам удастся убраться отсюда…

Боговский кивнул, игнорируя вопросительные взгляды остальных.

На следующий день они выехали рано утром; ночь прошла спокойно. Они все больше приближались к горам, потому что не хотели пропустить вход в каньон. Рассказ охотника за много лет потерял свою точность, и его описание мало помогало. Не было ни одной отправной точки, и неизвестно было, где начинается каньон, ведущий в котловину.

Они вынуждены были много раз подъезжать к подножию крутых склонов, надеясь обнаружить проход, но не находили там ничего, кроме разочарования. Только когда солнце достигло своей высшей точки, Стюарт Халл указал наискосок вперед.

— Должно быть, там! Слева, за этим плоским горным хребтом. Если это не вход, тогда его вообще здесь нет…

Это БЫЛ вход в котловину.

Конечно, и до сих пор им попадались долины и ущелья, и обеим машинам не раз приходилось пересекать реки, стекавшие с гор, но на этот раз это был каньон, который великолепно соответствовал неопределенным описаниям. Они остановились.

Странно было, что никто до сих пор не помешал им проникнуть в каньон почти на целый километр. Справа и слева поднимались отвесные каменные стены. Не могло быть более совершенной ловушки, чем эта.

Пеленгаторы обеих машин не зарегистрировали никаких особых излучений. Хотя Пьер Дюрок не совсем доверял приборам научников, но других не было. Он предпочел положиться на свои глаза и внимательно наблюдал за местностью. Он не обнаружил никакого укрытия, в котором мог бы спрятаться наблюдатель «колдунов». Каменные стены были гладкими, без выступов и пещер.

— Никакой охраны? — он поправил импульсный излучатель, висящий на ремне у него на груди. — Этого же не может быть, если они работают над таким проектом!

— Они знают, кто мы! — повторил Боговский свое вчерашнее утверждение. — И они хотят, чтобы мы пришли к ним. По крайней мере они ничего не имеют против этого.

— Почему же тогда не видно комитета по встрече? — осведомился Дюрок.

— Мы должны ехать дальше, — сказал Боговский, похлопав Халла по плечу.

Стюарт Халл сделал знак Рондини, который вел вторую машину. Почти в то же мгновение они тронулись с места и продолжили свой путь через каньон. Река превратилась в ручей, который извивался по дну. Поле зрения ограничивалось поворотами каньона, повторяющими извивы ручья. Никто не мог даже предположить, что их ожидает за следующим поворотом.

Гукки, хотя и принимал посторонние импульсы мыслей, но ничего не мог разобрать. Он уже один раз пытался объяснить, что они доходят до него «как сквозь вату». Он не находил этому никакого объяснения.

В конце дня местность начала круто подниматься. Ручей стал еще меньше, а потом показался маленький водопад, высотой в дюжину метров, низвергающийся с гладкой скалы. Они, несомненно, приблизились к горной котловине, о которой говорилось в сагах.

Когда ущелье сузилось еще больше, Боговский внезапно заметил:

— Мы выехали на улицу — или по крайней мере на дорогу. Здесь перед нами уже кто-то ездил. Скоро мы это узнаем.

Они проехали еще пару километров, потом дорога закончилась перед оградой довольно массивного вида, которая круто поднималась вверх и заканчивалась круглым плато, не видным снизу. А позади него поднимались расположенные полукругом каменные стены, окружающие долину.

Обе машины остановились. Рондини вылез и подошел к остальным. Он уставился на ограду и закрытые ворота.

— Я думаю, ты ищешь запор, — предположил Гукки и подошел к нему. — Мне нетрудно телепортировать вас всех на ту сторону, но я не имею никакого представления, насколько приветливы люди, находящиеся по другую сторону забора. Будет лучше, если я посмотрю один…

— Оставайтесь на месте, Гукки, — крикнул ему Боговский. — Сюда кто-то идет.

Человек в зеленом рабочем комбинезоне был вооружен импульсным излучателем. Теперь, когда Гукки увидел его, он смог лучше прочитать его мысли. Они выражали только удивление и изумление. К облегчению мышебобра, в них не было враждебности, только стремление к осторожности и пристальное внимание.

Человек остановился на расстоянии нескольких метров от них. Он рассматривал их через проволоку забора, которая, вероятно, была под напряжением.

Особенно долго его взгляд задержался на Гукки, который, наконец, встряхнулся и произнес:

— Может быть, вы думаете, что вы в зоопарке? А теперь придите в себя и отключите аппаратуру охраны. Можем мы поговорить с вашим шефом?

Мужчина — у него была окладистая борода, и ему было около пятидесяти лет — медленно опустил оружие. Ему потребовалось некоторое время, чтобы переварить тот факт, что «животное» говорит с ним. Потом он, наконец, спросил:

— Кто вы?

Боговский выступил вперед.

— В любом случае не каннибалы и не дикари, друг мой. Мы искали вас и хотим вам помочь. Впустите нас, и мы продолжим разговор.

Бородач ответил:

— Подождите минутку, я только позвоню по телефону. Он отошел и исчез за каменным уступом. Гукки прочитал его мысли, потом с удовлетворением произнес:

— Он действительно звонит и сообщает о нас. Ему особенно импонирует тот факт, что с нами две прекрасные дамы. Сам я, кажется, представляю для него загадку. Он уже закончил и сейчас вернется.

— Нас пропустят внутрь? — быстро спросил Рондини.

Гукки только кивнул. Мужчина подошел к ограде и подождал, пока сбоку не загорится сигнальная лампочка. Потом он достал из кармана ключ и отпер ворота.

— Оставьте здесь свои машины, боюсь, дорога дальше слишком крута для них. Потом мы сможем поставить их в ангар.

Затем они взяли оружие. Охранник не стал протестовать. Он даже пошел вперед, словно чувствовал себя абсолютно уверенно и позади него никого не было. Ворота он снова запер.

Боговский догнал его и пошел рядом.

— Вам не запрещено отвечать на мои вопросы?

— Хотя это и не запрещено, я считаю, что вам лучше задать свои вопросы командиру. Через десять минут мы будем у него.

Дорога действительно была довольно крута. Их машины никогда бы не прошли здесь. Наконец они добрались до края плато — и застыли от удивления.

Их взорам открылось неожиданное зрелище.

Круглое плато было около трех километров в диаметре и напоминало плоский кратер. Центр его был на добрую сотню метров ниже краев. Точно в центре блестела поверхность маленького озера, вокруг которого находились длинные, приземистые строения. Вся впадина была покрыта пышной растительностью, почти как в оранжерее. Там были прорезанные дорожками сады и прямоугольные плантации овощей.

Рай среди гор, идеальное убежище для людей, живущих в уединении, независимо от остальной цивилизации.

На противоположном склоне находилось огромное строение с круглой куполообразной крышей. Возле него были другие строения, которые, несомненно, служили для жилья. К ним вели бетонированные подъезды, которые в настоящее время были пусты.

— Идемте, — прервал бородач их напряженное молчание. — Майор Бентклифф ждет вас…

Они последовали за ним по сочному лугу, на котором цвели цветы и росло несколько деревьев с фруктами, похожими на яблоки. Там была только пешеходная тропинка, но, казалось, по ней часто ходили и ухаживали за ней. Гукки поймал взгляд Боговского и разделил его сомнения, хотя его теория казалась все еще довольно вероятной. Но скоро они все узнают наверняка!

МАЙОР Бентклифф! Это был ключ к истине.

Они остановились перед садовой дверцей. За ней находилось бунгало из натурального дерева, окруженное цветочными клумбами. Человек, который привел их сюда, указал на скамейку за дверцей.

— С вашей стороны будет знаком вежливости и доверия, если вы оставите свое оружие здесь. Заверяю вас, оно вам не понадобится. Я сам останусь здесь.

Когда они приблизились к дому, открылась деревянная дверь, ведущая в сад, и им навстречу вышел мужчина. Ему было около семидесяти лет, но он выглядел бодрым и здоровым. На нем был линялый мундир, который смотрелся так, словно его давно уже не надевали. Казалось, его только что достали из шкафа в честь особого случая.

Капитан Дюрок тотчас же узнал мундир. У него был такой же, мундир исследовательского флота.

Он отдал честь.

— Капитан Пьер Дюрок, первый офицер «ЭКС-1972», сэр…

Майор Бентклифф ответил на приветствие, представился и подал Дюроку руку, а потом горячо поздоровался с остальными. Он слегка нагнулся к мышебобру и сказал:

— Если я не ошибаюсь, Гукки, не так ли?

— Вы меня знаете, майор?

Тот кивнул.

— Когда Ким Лайош описал мне вас, я сразу же понял, кто вы. Итак, вы наконец нашли нас…

Боговский не мог больше сдерживать любопытства.

— Я думаю, вам есть что сообщить нам, — с напором произнес он. — Внизу, в большом строении, — вы собираете космический корабль?

Бентклифф слегка улыбнулся, несколько болезненно.

— Когда я узнал, кто вы такие, я приказал приостановить работы. Надеюсь, вы заберете нас с собой. Нам нужно еще много десятков лет, чтобы закончить корабль. Поверьте мне, очень трудно без всяких вспомогательных технических средств построить способный летать космический корабль…

Боговский уставился на него.

— Боюсь, мы неправильно поняли друг друга, майор. Вы должны продолжать работы над кораблем, и мы поможем вам в этом. У нас самих больше нет корабля, мы некоторое время назад потерпели крушение на этой планете. Чистая случайность, что мы услышали о вас и смогли разыскать.

Бентклифф внимательно посмотрел на него и остальных.

— Вы не поисковая команда флота Солнечной Империи? Разве ОЗО не послала вас, чтобы найти и подобрать нас?

— А для этого есть особые основания? — осведомился Пьер Дюрок, который внезапно стал недоверчивым.

Бентклифф кивнул.

— Конечно. Я командир «ЭКС-998» и нахожусь здесь уже более двадцати лет. Мы совершили посадку на планете, находящейся отсюда более чем в двухстах световых годах. — Большая часть экипажа заразилась неизвестной болезнью. Они сошли с ума, мои люди, а потом взбунтовались. Я не знаю, погибли они или нет. Во всяком случае они высадили нас на этой планете, обеспечили всем необходимым, а потом снова улетели. И мы больше ничего о них не слышали.

Вот как ЭТО было! Предположения Боговского частично оправдались, он ведь рассчитывал на то, что найдет землян. Но являлись ли они потерпевшими кораблекрушение или это были высаженные бунтовщиками офицеры и члены экипажа, не играло теперь никакой роли.

— «ЭКС-998»… — пробормотал Пьер Дюрок. — Я не уверен, но мне кажется, что этот корабль занесли в списки пропавших без вести. Во всяком случае он больше никогда не вернулся на Землю.

Бентклифф указал на дверь дома.

— Я думаю, мы должны в спокойной обстановке обговорить все, что произошло, и обсудить все возможности. Идемте со мной.

Помещение было большим и светлым. Бентклифф предложил им сесть и подошел к старомодно выглядящему телефону без экрана. Он приказал снова продолжить прерванные работы, а на вечер созвал общее собрание всех членов экипажа. Уголком глаза покосившись на Карин Форстер и Дораль Керст, он улыбнулся и попросил также привести с собой женщин. Потом он сел.

— Так, господа, а теперь, пожалуйста, расскажите…

Стюарт Халл большей частью находился вместе с Шлюмпфом и Рондини, которые вместе с Гукки и обеими женщинами осматривали рабочие цеха и мастерские, а Бентклифф с Боговским совершали прогулку по плато, посещая при этом небольшие фабрики и некоторых людей.

— Я не понимаю, — удивленно сказал профессор, — почему вы никогда не предпринимали попыток установить связь с научниками, о которых я вам рассказал. Я уверен, что ученые смогли бы вам помочь. Они сами занимались космическими исследованиями.

Бентклифф серьезно ответил:

— Когда мы двадцать лет назад высадились здесь, на Острове Ученых уже властвовал кибермозг. Мы предприняли только одну попытку, которая оказалась неудачной. Потом мы отказались от этого. Ни с Западного, ни с Восточного континентов помощи ожидать мы не могли, — он покачал головой. — Нет, профессор, у нас есть только одна-единственная возможность: мы сами должны помочь себе. Даже если на это потребуется сотня лет. Тогда это сделает следующее поколение, а не мы. Мы живем здесь мирно и счастливо, и нам, вероятно, ничто не помешает остаться здесь навсегда. К счастью, бунтовщики оставили нам здесь также женщин, так что мы можем создавать семьи и производить на свет детей. Может быть, мы — зародыш новой циливизации Гринуолда.

— Никто вас не заставляет покидать Гринуолд, — заверил его Боговский во второй раз. — Вы нашли здесь новую родину, и ваши дети больше не знают Земли.

— Нас здесь двести сорок четыре человека, профессор, — Бентклифф улыбнулся. — С позавчерашнего дня.

Они вышли из поселения и сели на скамейку. Вид окрестностей был очарователен.

— Почему вам в голову никогда не приходила идея построить гиперрадиопередатчик, майор?

— Но это же только идея, но вы не специалист по радиосвязи, иначе вы должны были бы сразу же понять, что для этого необходимы некоторые элементы, которых на Гринуолде, к сожалению, нет. Обычное радио сделать можно, но ближайшая база Солнечной Империи находится в сотне световых лет отсюда.

— Немного подальше, майор. Так ли невозможно сконструировать гиперрадиопередатчик?

— К сожалению, абсолютно невозможно.

— Ну хорошо, — Боговский сорвал стебелек травы и покрутил его в пальцах. — Тогда мы тоже примем участие в строительстве корабля. Когда двести пятьдесят лет назад на этом континенте совершил посадку второй корабль с колонистами, он должен был оставить припасы и снаряжение. Вы никогда ничего не находили?

— Не знаю. Может быть, дикари что-то и обнаружили, но мне об этом ничего не известно. Кажется, возможность общения с ними здесь еще меньше, чем на Западном континенте. Здесь между самостоятельно развивающимися человеческими обществами едва ли есть какая-то связь.

В нескольких метрах от них материализовался Гукки. Он просто сел на траву.

— Кажется, все совсем не так плохо, — сообщил он. Рондини утверждает, что ему удастся изготовить двигатель. Конечно, только досветовой, потому что он не может сделать конвертор Калупа из консервных банок. А Дораль говорит, что это ничего не значит, потому что вне поля притяжения планеты и системы нужен будет простой мощный радиопередатчик. Никакого гиперрадио, только принцип импульсного ускорителя.

Боговский кивнул ему.

— Тогда телепортируйся обратно и скажи Рондини, что он должен немедленно приступить к работе. Мы не можем терять времени.

Гукки продолжал сидеть.

— Опять эта земная спешка! — фыркнул он и лег на спину. — Немного солнца будет отнюдь не вредно для резематенка моих суставов.

Боговский уставился на него.

— Для чего будет не вредно? — удивленно осведомился он.

— Мне очень жаль, но я не могу этого произнести, во всяком случае я чувствую изменения влажности и погоды…

— Он имеет в виду ревматизм суставов, — объяснил майор Бентклифф удивленному профессору.

После вчерашнего вечернего собрания у Боговского и Дюрока появилось впечатление, что хотя все готовы и дальше трудиться над постройкой корабля, но только для того, чтобы от всего поскорее отделаться — и от корабля тоже.

Им предоставили для жилья свободный дом. Там был даже бассейн и проточная вода. Там были отдельные комнаты, и Рондини и Дораль в первый раз по-настоящему почувствовали себя мужем и женой. Шлюмпф и Карин Форстер, напротив, все еще спали в разных комнатах, относительно чего Гукки отпустил несколько более или менее подходящих замечаний.

Стюарт Халл, Пьер Дюрок, Боговский и Гукки еще некоторое время посидели вместе после того, как другие ушли.

— Ну, что вы думаете? — еще раз спросил Дюрок.

— Должен признать, что они построили весьма недурной корабль. Еще семь или восемь лет, и они закончили бы его и без нашей помощи. Конечно, я неуверен, будет ли он летать, Боговский посмотрел на Гукки. — А что ДУМАЮТ они, наши новые друзья?

— Импульсы их мыслей постепенно становятся все яснее. У них нет ни предательских, ни коварных замыслов, они даже рады нашему посещению и помощи, которую мы им предложили. Некоторые из них отправятся с нами, когда корабль будет готов. Другие хотят остаться здесь навсегда.

Стюарт Халл произнес:

— Надеюсь, позже они будут готовы установить с нами контакт. Ведь мы теперь снова контролируем мозг.

Они сидели вместе почти два часа, потом отправились спать.

Утром начинался первый рабочий день.

Через десять дней Стюарт Халл распрощался с ними. Он хотел вернуться на Остров и пообещал никому не выдавать точное местоположение котловины. Когда придет время для контакта, он сделает это.

Гукки телепортировался вместе с ним на берег и высадил его на поджидающее патрульное судно. Оба оставшихся там члена экипажа лениво лежали на палубе и загорали. Они бездельничали уже десять дней и были рады, что капитан вернулся снова.

Гукки выехал вместе с ними из бухты и подождал, пока берег не превратится в тонкую полоску на горизонте. Только потом он распрощался с ними и вернулся назад, в горы.

Теперь он без труда телепортировался на расстояние двухсот километров без промежуточных остановок. Условия начали нормализоваться.

Он не мог особенно помочь в постройке корабля, поэтому с разрешения Дюрока он совершал экскурсии на равнину и в леса южнее и севернее гор. Его прыжки становились все более и более длинными, он постепенно знакомился с континентом и его жителями, с которыми он, конечно, не устанавливал прямых контактов. Он опасался, что охотник, к примеру, может принять его за вкусную дичь и, не задумываясь, подстрелить и изжарить.

Однажды он стоял на вершине горы в двухстах километрах к востоку от райской котловины и смотрел на северную равнину. На востоке он видел море, а на юге еще тянулись горы.

Неестественно прямые линии в степи привлекли его внимание. Они вели к месту, находящемуся в двух километрах от подножия гор. Гукки был убежден, что на равнине он никогда бы не обнаружил этих линий, но теперь, с высоты более тысячи метров, он их видел. Он сдержал любопытство, чтобы найти ориентиры, по которым снова сможет найти это место.

Только сделав это, он телепортировался на равнину, которая на восемьсот метров поднималась над уровнем моря.

Его предположение оправдалось. Теперь линии были не видны, но у него был другой отправной пункт. Он последовал вдоль невидимых линий, пока перед ним не возник круто поднимающийся вверх склон горы.

Если линии где-то вообще заканчивались, то только здесь.

Он нагнулся и стал изучать почву. Трава здесь росла не особенно пышно, и если приглядеться внимательнее, при некоторой фантазии можно было представить себе, что на ширине трех метров стебли травы были короче, и цветы здесь были другими. Глядя на все это издали, можно было принять их за линию.

Оставался вопрос: ПОЧЕМУ это было так? Почему мутация произошла только на этих линиях одинаковой ширины, и больше нигде?

Возле скал линии сходились и заканчивались у стены.

Связь всего этого постепенно прояснялась для Гукки, и он нашел приемлемое объяснение этому феномену. Двести пятьдесят лет назад второй корабль с поселенцами совершил посадку на равнине и высадил колонистов. Потом было выгружено снаряжение и на машинах с атомными двигателями или на мощных глайдерах перевезено сюда и спрятано. Излучение заразило почву полосами трехметровой ширины, поэтому и возникла мутация травы, растущей на все еще слегка радиоактивной почве. Все другие семена этих растений, попадающие в нормальную почву, погибали.

Гукки стоял перед гладкой стеной, у которой заканчивались следы. Как он ни напрягал зрение, он не нашел ничего, что напоминало бы открывающий механизм. Ему не оставалось ничего другого, как только осторожно телекинетически ощупать помещение за стеной. Он, несомненно, мог телепортироваться туда, но не отваживался на это.

Помещение за стеной было пустым!

В несколько прыжков он вернулся на круглое плато, где в монтажном зале нашел Пьера Дюрока, и отозвал его в сторону. Он вкратце сообщил капитану о своем открытии и высказал свои предположения.

— Ну хорошо, — произнес Дюрок, — если ты так уверен, тогда возьми с собой фонарь и одного из нас. Но будь осторожен, слышишь? Если там в то время что-то спрятали, то не без основания. Впрочем, Шлюмпфу пока все равно нечего делать…

Гукки не стал пускаться в дальнейшие объяснения, схватил ничего не понимающего лейтенанта за руки и телепортировался с ним на двести километров на восток. Прежде чем Шлюмпф пришел в себя от удивления, он уже стоял перед зловещей каменной стеной.

Только теперь Гукки рассказал ему обо всем и включил фонарь, который прихватил с собой.

— Я должен идти в скалу? — запротестовал Шлюмпф. — А ты уверен, что при этом ничего не случится?

— Не уверен, но что же делать? Может быть, ты хочешь ждать еще десять лет, пока будет готов корабль?

— Неужели ты думаешь, что за этой стеной спрятаны космические корабли?

— Нет, но, может быть, там есть снаряжение и, кроме того, там может быть гиперпередатчик. Ну, пошли, держи мою руку. Это же ненадолго…

Скала была толщиной в добрый метр, за ней находилось огромное помещение, стены которого были покрыты тонкой, блестящей глазурью. Здесь стояли длинные металлические ящики метровой высоты, в которых находилось снаряжение для колонистов. Тут всего этого было по крайней мере в пять раз больше, чем они обнаружили на Западном континенте.

Гукки с Шлюмпфом шли вдоль рядов ящиков и читали названия. Они были четко написаны, и читать их было легко. Здесь были ящики с оружием, взрывчаткой, электроплугами, сеялками, семенами, продуктами, техническим оборудованием и даже отдельные части сборного глайдера.

В другом конце пещеры Шлюмпф указал на продолговатый ящик, стоящий внизу. Он сделал это молча, дрожа от возбуждения. Гукки тотчас же увидел, что в этом ящике должно быть именно то, что они искали.

«Запасные части гиперрадиоустановки», — было написано на ящике.

— Боже мой! — сказал лейтенант Шлюмпф и опустился на рулон синтетической ткани. — Передатчик!

— По крайней мере Рондини теперь сможет собрать его, произнес Гукки слабым голосом. — Здесь же только запасные части и элементы. Так написано на ящике! Но ящик этот выглядит очень тяжелым, я едва ли смогу его телепортировать. И пока неизвестно, как нам вытащить эту штуку из пещеры.

Они вернулись назад, к остальным, и все рассказали им. Рондини выскочил из домика и готов был немедленно телепортироваться с Гукки, но Боговский и Дюрок посоветовали ему потерпеть. Торопиться не стоило, и прежде всего их действия обязан одобрить майор Бентклифф.

Это должно было произойти утром.

Совершенно выдохшийся мышебобер уселся на землю, телепортировав одного за другим четырех человек на расстояние в двести километров. Он вытер пот с лап и указал на скальную стену.

— Это вон там!

Лейтенант Шлюмпф потянул Рондини за собой.

— Это действительно там, но ты едва ли найдешь вход. Нужно будет найти его, потому что Гукки в одиночку не сможет вытащить из пещеры этот тяжелый ящик.

Дюрок и Боговский обследовали гладкую скалу, но если здесь когда-то и были следы искусственной обработки, солнце, дожди и перепады температуры давно уже стерли их. Не было никакого разумного объяснения тому, чтобы так основательно спрятать снаряжение колонистов.

Рондини вытащил из футляра свой нож из арконитовой стали и воткнул его в тонкую щелку, которую он обнаружил на уровне своих глаз. К его удивлению лезвие вошло в скалу почти на пять сантиметров, и стык, который он обнаружил, был прямым, как линия, и не мог иметь естественного происхождения.

— Ну, это же смешно… — пробормотал он и продолжил дальше, а остальные стояли вокруг и смотрели.

У Гукки снова проснулся интерес к окружающему. Он наблюдал за мужчинами и следил за продвижением работы по очистке стыка. Наконец четко проступили очертания довольно большого прямоугольника.

— Так, а теперь получим и остальное, — сказал мышебобер и встал. Он указал на стык. — Где-то здесь есть замок, вероятно, позитронный. Так как у нас нет кодового ключа, мы должны отключить энергию.

Мужчины молча отступили немного назад, чтобы не мешать ему сконцентрироваться. Все зависело от того, удастся Гукки сделать это или нет. В случае необходимости придется открыть ящик внутри пещеры и выносить его содержимое наружу по частям. Но это работа, которую лучше сделать снаружи.

Раздался щелчок, а потом тяжелая каменная плита повернулась на центральной петле. Перед глазами людей открылась пещера со снаряжением, и Гукки с триумфальной улыбкой прошел в нее.

Он телекинетически помог снять верхние ящики, пока Рондини не добрался до нижнего. Он не был заперт, но, несмотря на фонари, в пещере все еще была полутьма, поэтому они, объединив свои силы, выволокли металлический ящик наружу и поставили его на траву.

Рондини открыл его и, тщательно изучив содержимое, сказал:

— Через четыре или пять дней передатчик будет готов. Нам больше не нужен корабль.

Майор приходил к ним каждый день. Ему было трудно скрывать свои двойственные чувства и сознавать, что он должен заботиться о будущем этой маленькой колонии. Постройка корабля стала в основном трудовой терапией. Никто всерьез не верил, что он когда-либо полетит. Но им нужно было иметь перед собой какую-то цель, которая придавала бы смысл жизни в этом новом мире.

На третий вечер Боговский сказал ему:

— Майор, мы нашли внизу, в пещере, еще множество вещей, которые пригодятся вам, особенно сельскохозяйственные машины и неистощимые генераторы энергии. Тогда вы сможете забыть о маленькой электростанции в каньоне. Вы можете собрать глайдер и посетить научников. Посетите дикие племена на равнине, и у вас появится обширное поле работы. Но здесь, в горной котловине, вы создали рай, поэтому, кто хочет, должен продолжать строительство корабля.

Бентклифф попил чистой, ледяной воды и поставил стакан на стол.

— Поэтому я не беспокоюсь о себе, — согласился он. Конечно, мы должны изучить пещеру и ее содержимое, наши молодые люди будут возбуждены и охвачены исследовательской лихорадкой. Но что произойдет, если вы действительно вызовете сюда корабль Империи? Будут задавать вопросы и раскапывать события прошлого. Я слишком стар, чтобы еще раз начинать все сначала.

— Не будет никаких вопросов, если вы этого не захотите, — заверил его капитан Дюрок. — Вы по закону самостоятельная колония, здесь, на этой планете, уже свыше двухсот лет живут земляне. То, что вы прибыли сюда позже, не будет никого волновать, нас заберут, и этим для вас все кончится. Ваша жизнь здесь станет лучше и легче, поверьте мне, и никто не будет вам докучать.

Бентклифф, прощаясь, казался обеспокоенным, и в ту же ночь Рондини закончил передатчик. Другие уже отправились спать — с ним осталась только Дораль. Она провела пальцем по матово блестевшему металлу гиперрадиопередатчика.

— Каков радиус его действия?

— Зависит от энергии малого реактора, может быть, хватит на расстояние в двести световых лет. Если этого не хватит, мы должны будем взять большой реактор или присоединить еще один малый, тогда радиус действия будет четыреста световых лет. Этого хватит.

Он коснулся тумблера включения и поспешно отдернул руку.

— Ты хочешь подождать до завтра?

— Да, нужно еще установить антенну.

В ту ночь они долго не ложились спать.

Главная релейная станция этого сектора Млечного Пути, часть гигантского моста гиперрадиосвязи между отдельными базами и кораблями, с одной стороны, и Землей — с другой, была крепко заякорена силовым полем и не двигалась, если не считать того, что она вместе со всей Галактикой вращалась вокруг ее ядра.

Это был не корабль, а полый астероид диаметром около тридцати километров. Ничто на его поверхности не выдавало присутствия людей — ничто, за исключением убирающейся антенны гиперрадиосвязи и антенн пеленгаторов, которые засекали каждый предмет в радиусе многих световых лет, регистрировали его и передавали на экран в его естественном виде.

Служба на такой станции была не особенно напряженной, и потому ничего странного не было в том, что сюда откомандировывали наиболее пожилых офицеров и техников. Они сменялись через равные промежутки времени, и им давали длительные отпуска, которые они проводили на Земле или на других планетах — смотря по желанию.

Радист уже час нес вахту, когда засек странные сигналы на необычной волне. Он принял и записал несколько обычных сообщений, которые потом передал на ближайшую соседнюю станцию. Помехи последнего времени, вызываемые мощным космическим штормом, охватили более пятидесяти кубических световых лет, но теперь они были едва заметны.

Приборы показали, что не было пропущено ни одного сигнала. Несомненно, это был земной передатчик, может быть, корабль, терпящий бедствие. Но это ни в коем случае не могла быть станция, регулярно выходящая на связь.

Только дешифровочное устройство позволило выделить из сигнала переданные слова. Или передатчик был поврежден, вероятно, кодирующая его часть, или он находился на границе уходящего шторма. Но когда радист несколько раз прослушал, повторяющееся сообщение, он полностью понял весь текст. Он прокрутил его в пятый раз, записал в соответствующей форме и решил доложить о нем своему командиру, прежде чем передать на следующую станцию.

Майор, которому было около ста лет, узнав о сообщении, пришел в централь. Кроме того, он предложил предоставить в распоряжение радиста один из двух патрульных ботов, стоящих наготове в ангаре. Капитан принес карты соответствующего сектора космоса.

— Настоящий сигнал бедствия, — сказал майор и признательно кивнул радисту-капитану. — Довольно слабый и перебиваемый помехами, но понятный. Капитан, вот координаты. Что вы на это скажете?

Капитан развернул карту и начал изучать ее. Потом поднял взгляд.

— Сто двадцать световых лет отсюда, звезда Зета Альфы. У нее четыре планеты. Больше никаких примечаний. У исследовательского отдела должны быть более полные сведения…

— Передатчик уже удалось локализовать? — спросил майор.

— Конечно, сэр. Как я уже сказал, сто двадцать световых лет.

— Они, должно быть, попали в шторм, — предположил майор и поднялся. — Готовьте свой корабль к старту, капитан. Помогите этим людям и позаботьтесь о них. Когда вы вернетесь, я жду вашего доклада, — капитан покинул помещение и спустился на лифте в ангар. Майор сказал другому радисту, сменившему первого: — Никаких сообщений об этом случае на соседнюю станцию, радист. Последнее слово текста, как вы знаете, опознавательное слово. Это значит, что сообщение передал один из членов ОЗО.

Тем временем капитан собрал своих людей и они стартовали. Они преодолели все расстояние за несколько линейных этапов и вынырнули в нормальное пространство в нескольких световых часах от Зеты Альфы.

Где-то здесь должен был находиться попавший в аварию корабль, если только он не совершил посадку на одну из четырех планет. Заработала радиостанция, и примерно через полчаса был установлен контакт. Некий капитан Дюрок сообщил о себе и передал данные о своем местоположении.

Потом связь стала безупречной, и капитан получил необходимую информацию, чтобы совершить посадку у входа в каньон. Он не задал никаких лишних вопросов и пообещал через несколько часов быть там.

Потом его корабль лег на новый курс и полетел прямо к третьей планете.

Гукки грустно смотрел на экран, на котором Гринуолд становился все меньше и меньше. Другие молча сидели возле него. Ни у одного из них не осталось плохих воспоминаний об этой райской планете с ее относительно безобидными проблемами, и теперь, когда они ее покинули, там, наверное, вообще не осталось никаких проблем.

— Терес Хан, — наконец пробормотал мышебобер, нарушив молчание. — Как у него там дела? Сохраняют ли они еще мир с карегами? Выросли ли уже овощи, которые мы посадили?

— И научники — что они делают? — Рондини указал на остров. который крохотной точкой виднелся между континентами. Стюарт Халл! Я уверен, что он тайно поддерживает связь с нашими друзьями в котловине.

— Да, майор Бентклифф, наш старый добрый Бентклифф! почти печально вздохнул Гукки. — У меня в последнее время появилась мысль, что он охотно отправился бы с нами и не сделал этого только потому, что не хотел оставлять на произвол судьбы своих людей, ни один из которых не захотел бы сопровождать нас. Да, у меня возникло о нем несколько странных мыслей, но я не обратил на них внимания. Во всяком случае я, со своей стороны, тоже охотно остался бы в долине. Я не могу себе представить более прекрасного местечка во всей Вселенной — конечно, кроме своего сада на озере Гошун…

Гринуолд исчез с экрана, а потом исчезла и Зета Альфы, когда патрульный корабль нырнул в линейное пространство, взяв курс на станцию.

— Все идет как надо, — заверил Гукки, когда Боговский задал ему соответствующий вопрос. — Опознавательное слово ОЗО всегда выполняет свою функцию. И, должен сообщить, я выполняю тут задание отдела обороны Солнечной Империи, входящей, как известно, в ОЗО, — он доверительно улыбнулся остальным. — Не беспокойтесь, все абсолютно легально. Только боюсь, что мое первоначальное задание тем временем тю-тю. Это было срочное задание, хотя я и не считал его особенно важным. Может быть, тем временем кто-нибудь выяснил, почему двести пятьдесят лет назад произошли эти странные события?

Боговский прищурил глаза и сказал:

— Я этого не выяснил, но мне в голову пришла идея. Весьма может быть, что это тайный эксперимент исследовательского центра Солнечной Империи по колонизации. Он хотел установить, могут ли колонии развиваться самостоятельно, без контакта с Терранией — и КАК они развиваются. Если это так, то мы должны быть довольны результатами.

Гукки решил при случае спросить об этом у Перри Родана.

Когда на экране, наконец, появилась станция, Гукки разочарованно сморщил нос.

— Вот этот каменный обломок? Без атмосферы и лесов, без травы и морей? Боги Трампа, на что только я сменял свой рай…

Лейтенант Шлюмпф, который сидел довольно близко к Карин Форстер, положив свою руку на ее, не встретив возражений с ее стороны, сказал:

— Ты сменял свой рай на цивилизацию, и если подумаешь, то поймешь, что сам в этом виноват. Кто нашел в пещере гиперрадиопередатчик?

Гукки оскалил свой зуб.

— О, у меня такое чувство, что ты тоже кое-что нашел. Когда же состоится свадьба?

Шлюмпф не смутился, и Гукки не получил ожидаемого удовольствия.

— Как можно скорее, лучше всего там, на станции…

Корабль нырнул в ангар, потом открылся шлюз.

Командир станции ждал их.

Не прошло еще и десяти минут после формальных приветствий, а он уже стоял в маленькой часовне станция и совершал обряд бракосочетания.

— Он, похоже, боялся, что она снова даст ему отставку, — предположил Гукки, покидая часовню вместе с Маркусом Рондини. — Сначала он потерял много времени, да и теперь действует недостаточно быстро.

Лицо Рондини сохраняло бесстрастное выражение.

— Иногда для этого есть основания, — произнес он.

Пока они вместе с командиром станции ждали в своих комнатах сигнала к свадебному пиршеству, поступило официальное сообщение, что курьерский корабль ОЗО заберет их на обратном пути и доставит на Землю.

Он прибудет сюда через два часа.

Во время обеда никто не удивился тому, что лейтенант Шлюмпф и лейтенант Карин Форстер быстро покинули их.

Ведь существуют более важные вещи, чем еда, а два часа — это только два часа…

Эту мысль высказал, естественно, Гукки.