Фатум

Фатум Юлия Созонова

В мире, где правит магия душ, все счастливы. В мире, где у каждого есть своя вторая половинка, никто не знает, что такое безответная любовь. В мире, где генетика и душа раз и навсегда связывают тебя с одним человеком, нет места одиночеству.

Тихо хмыкнув, я сделала ещё одну затяжку и медленно выдохнула, пуская ядовитый дым в холодный осенний воздух. Так нам говорят дома, так нам объясняют в школе. В это мы обязаны верить с рождения, да. С трепетом в душе ожидая, когда же наконец-то встретится тот самый, единственный и неповторимый.

И в груди перестанет предательски болеть глупое сердце, а радужка окрасится в цвет глаз твоей половинки. На всю жизнь отмечая тебя этой странной гетерохромией.

Поведя плечами, я стряхнула пепел на выщербленные местами ступени. Слева «ароматно» пах мусорный бак, справа свора собак устроила драку за объедки. А я стою посреди тёмного тупика между домами, на крыльце у чёрного входа в самый странный клуб Лос-Анджелеса и рассуждаю о родственных душах. Как будто я когда-нибудь верила в эту чушь. Как будто у меня есть хоть какой-то шанс встретить эту саму половинку.

Как будто она у меня вообще есть.

Качнув головой, я затушила окурок в смятой банке из-под пива, намереваясь сделать то, за что мне вообще-то платили деньги. А именно: вернуться в бар, встать за стойку и окунуться совсем в другой мир. Мир алкоголя, сладкого дурмана и тёмной, по-настоящему чёрной магии. «Фатум» был любим демонами.

«Фатум» любил демонов в ответ. И это была самое взаимное чувство в моей жизни, клянусь.

Царившую вокруг тишину нарушал лишь гул машин и хриплый вой голодной стаи. Бросив взгляд в сторону сбившихся в кучу собак, я недовольно поморщилась, взявшись за ручку двери. Пожалуй, стоит брякнуть анонимку в службу отлова. Слишком большая свора это уже проблемы, которые стоит решить до того, как они начнут портить тебе жизнь. И уцепившись за эту мысль, я полезла за телефоном в задний карман джинсов, делая шаг вперёд. Недовольно морщась и потирая грудь там, где заполошно стучало чёртово сердце.

Оглушительный звук выстрела пронёсся по тупику, многократно отразившись от кирпичных стен. Покосившись на рванувших в разные стороны собак, я пожала плечами, продолжая листать телефонную книгу. И, найдя нужный контакт, зашла в бар, не обращая ровным счётом никакого внимания ни наиспуганно скулившую свору, ни на предательское ноющее чувство в груди. Послав остатки совести и добропорядочности, как всякого законопослушного гражданина, к чёртовой матери.

Этот район называют Меткой Дьявола. Он – самое тёмное пятно на карте города. Он – источник всех проблем и самых соблазнительных развлечений. Здесь всегда есть место для смерти, секса и алкоголя. Здесь зависимость возведена в культ и каждый сам волен выбирать от чего ему ловить кайф. Здесь рушат жизни, ломают судьбы и продают души, заключая сделки с демонами Перекрёстка. И за время работы в баре я устала удивляться всему, что тут происходит.

Устала, но не разучилась, вот беда. Впрочем, это поправимо, не так ли?

- Эй, Джо! Маккой тебя уже обыскался, - один из официантов стоял в подсобке, поправляя и без того идеально сидевшую форму. Пригладив зачёсанные назад волосы, он подмигнул мне в отражении зеркала. – Народ требует хлеба и зрелищ, а крошка Дотти одна не справляется. Певички… Что с них взять?

Тихо хмыкнув, я качнула головой, встав рядом с ним и поднимая вверх жёсткий накрахмаленный воротник форменной блузки. Расстегнула пару пуговиц, машинально очертив старый белёсый шрам над ключицей, и хрипло бросила:

- Я в отлов звонила. Должны подъехать. Глянешь, чтобы ничего лишнего не прихватили?

- А что мне за это будет? – Грегори сощурился, одёргивая чёрный жилет, и поправил запонки на рукавах.

- Номер телефона Клары? Той милашной блондиночки, что так некстати забрела сюда вчера, - я насмешливо вскинула бровь, глядя как стремительно краснеет наш местный циник. – По рукам?

- Чёрт с тобой! Но чтобы не как в прошлый раз, Джо.

- А ты не начинай так активно плеваться от слова «соулмейт» в первые же минуты знакомства, - подправив пальцем чёрные стрелки под правым глазом, я похлопала парня по плечу. – Тоньше надо быть, гибче, Грегори. А не искать себе повод для новой отсидки за сексуальные домогательства.

- Иди к дьяволу, Джо.

Я на это только хохотнула, показав обиженно дувшемуся парню фак. И мурлыча под нос ненавязчивую мелодию, уверенно направилась к барной стойке. Месту паломничества страдальцев и желающих забыться, весельчаков и вечных терпил. Где каждый посетитель «Фатума» искал что-то своё. И не важно, что это было: алкоголь, цыпочка на одну ночь или же просто лишние уши. В нашем баре можно было найти всё что угодно, даже на самый взыскательный вкус.

Главное, быть осторожным в своих желаниях. Здесь они сбудутся так, как вы и представить не могли.

Около стойки царила привычная суета. Медленная, тягучая и неизменная. Корги Кокс, мой напарник по смене, только коротко кивнул в знак приветствия. Этот здоровяк под два метра ростом, с впечатляющей мускулатурой, множеством татух и окладистой бородой с филигранной точностью разливал напитки по бокалам, вполуха слушая щебет очередной, падкой на мускулы и грубую силу, девицы. В суть разговора он не вникал, да нам за это и не платили. Но поддакивать в нужных местах…

Способность, возведённая в ранг искусства. Отточенная и доведённая до автоматизма за время работы в самых разных заведениях города.

- Виски. Двойной. Неразбавленный. И поживее.

Я подняла взгляд, снисходительно глянув на нового клиента, пока руки бездумно доставали новую пузатую бутыль с янтарной жидкостью, откупоривая её и наполняя широкий, толстостенный бокал. Мужчина средних лети среднего же дохода, судя по часам, нетерпеливо выстукивал рваный ритм по краю стойки. И с каждой секундой моего промедления раздражался всё больше и больше.

Он кидал острые взгляды в сторону небольшой сцены, окружённой одиночными столиками. И, получив порцию крепчайшего алкоголя, тут же направился в её сторону, одарив меня напоследок недовольным, злым взглядом.

- Засранец, - беззвучно прошептала, заученно улыбаясь новому страждущему, навалившемуся на стойку всем своим телом. И уже громче, вежливо выдала. – Чего желаете, сэр?

Один заказ. Ещё один. Ещё. Мужчины сменяли женщин, женщины стариков, старики искали утешения и молодых дурёх, согласных за цацки скрасить им вечер. Дурёхи же мнили себя новым пришествием чёртовой Золушки, манерно тянули гласные и неимоверно забавляли. Сначала бесили, потом утомляли и только потом забавляли. Обиженно дуя губки, когда в ответ на просьбу налить текилы, я интересовалась, есть ли им двадцать один год.

Из чистой вредности, конечно же. В нашем заведении понятие «закон» штука такая, очень уж относительная. Пожалуй, единственный свод законов, который тут блюли неукоснительно – это правила бара, висевшие при входе. Всё остальное было по принципу что не запрещено, то разрешено.

И развлекаться за счёт посетителей в «Фатуме» не возбранялось. Втягивать их в игру, блефовать, мухлевать, обирать – сколько душе угодно. Главное, не попадаться.

Меж тем, вечер набирал обороты, плавно перетекая в жаркую, душную ночь. Подогретая коктейлями и чистым алкоголем публика требовала к себе всё больше внимания. Разразившись бурными овациями и улюлюканьем, когда из глубины зала, прямо на сцену, под свет софитов медленно и грациозно шагнула наша местная знаменитость.

Дороти Стреч. Потрясающий голос, стервозный характер. Невысокая, худощавая, с длинными тёмными волосами, вившимися крупными кольцами до середины спины, она стояла на ярко освещённой сцене, гордо демонстрируя всем желающим свою неправильную, хищную красоту. Упакованную в блестящее платье, с глубоким декольте и открытой спиной, шляпу и ковбойские сапоги.

Сверкая злым звериным взглядом и острыми клыками не скрытыми пухлыми губами. Обняв пальцами с ярко-алым, острым маникюром стойку микрофона, она медленно покачивала задом в такт зазвучавшей мелодии, звонко отстукивая ритм носком сапога. И пропустив небольшую прелюдию, выдохнула, хрипло затянув один из своих любимых хитов. Её голос, глубокий и сильный, манящий и возбуждающий, наполнил зал, приковывая всё внимание к его обладательнице.

С любовью выводившей очередное признание в любви огню, Аду и дьявольской крови в своих жилах. Суккуб в ней наслаждался бившими из всех щелей эмоциями и чувствами, неторопливо смакуя похоть, жажду и обожание, лившееся на неё. Человек же…

Коротко усмехнувшись, я протёрла стойку и подкинула шейкер, смешивая очередной коктейль. А вот человеческого, не смотря на кровь её отца, в ней уже ничего и нет. Слишком сильно хотела забыть о своей двуличности девочка Дотти. И «Фатум», приняв её певичкой в свои распростёртые объятия, исполнил это желание. Вытравив всё, что можно вытравить, превратив милую барышню в самого настоящего зверя.

Оставив призрачный шанс на встречу со своей половинкой души. Но она, как и я, как и каждый в этом баре, ненавидела магию душ и не собиралась искать соулмейта. Не в этой жизни. Аминь.

Шейкер крутился в руках, летая то вверх, то вниз. Смешивались коктейли, лилась рекой кроваво-красная «Мэри», плескалась солёная текила и пряно-горький коньяк. Менялись лица, мелькали имена и названия, вечеринка набирала обороты и неслась вперёд на всех парах. То тут, то там вспыхивала страсть, то тут, то там разгоралась ненависть и жажда, дразня и будоража. От эмоций, переполнявших интимный полумрак бара, кружилась голова и сжималось горло, скручивая внутренности морским узлом предвкушения фееричной кульминации. Скользя за стойкой, сплетаясь в движениях со звучавшей мелодией блюза, сдобренного хорошим, тяжёлым роком, я время от времени кляла свою кровь, на четверть впитавшей в себя кровь демона.

И благословляла её же, когда очередной прилив чужого возбуждения лился по телу чистым, ничем не прикрытым наслаждением. Эйфорией, замешенной на любимом деле и безудержной откровенности, пошлости и сексуальности, так щедро изливаемыми на нас постоянными клиентами и случайно заблудшими душами. Впрочем…

В «Фатуме» ничто не случайно. Ничто, никто и никогда. Медленно облизнув кончиком языка пересохшие губы, я растянула их в мягкой, понимающей улыбке, глядя на мужчин, окруживших нашу малышку Дотти. Готовых бросить к её тонким ногам всё и ничего одновременно. И залпом осушила шот чистой, ничем не разбавленной водки, прежде, чем вновь вернуться к ожидающим своей порции забвения страждущим. Горя желанием, чтобы эта ночь подошла к концу.

Ненавидя грядущий рассвет, что положит конец очередному рабочему дню.

Но как бы я не хотела, время медленно и неумолимо подходило к концу. И к пяти утра, самому первому рассветному часу, бар опустел. Йен Маккой, владелец, царь и бог наш, считал деньги у себя в кабинете наверху, в компании одной из танцовщиц. Официанты убирали посуду, повара и хастлеры пересказывали друг другу последние сплетни. Малышка Дотти медленно цедила свой яблочный мартини, пристально и цепко следя за невозмутимым Корги. Грегори, успевший выпросить у меня драгоценный номер телефона, честно прождал службу отлова.

Целых пять минут после конца смены. И слинял так быстро, что я и глазом моргнуть не успела. Ну а я…

Взъерошив коротко остриженные пряди, обрамлявшие моё бледное лицо неровной волной, я вздохнула, вытаскивая из шкафчика собственный рюкзак и длинное пальто чёрного цвета. Накинув оное на плечи, подвела тёмно-фиолетовой помадой губы и, показав язык собственному отражению, не спеша вышла на улицу через всё тот же чёрный вход.

Чтобы остановившись посреди такого любимого, обросшего хламом и морем кровавых воспоминаний тупика, достать из мятой пачки сигарету и с блаженным вдохом её прикурить. Закрыв глаза, я так и стояла, ссутулившись и медленно выпуская ядовитый дым изо рта. Кожей ощущая, как меняется город, стряхивая под первыми лучами солнца тяжёлый чёрный саван вседозволенности. Натягивая привычную маску благополучия, пронизанного атмосферой всеобщей любви и пресловутой магией душ.

Я скривилась, зажав сигарету в зубах и принявшись шарить по карманам в поисках солнечных очков. Машинально потёрла опостылевший шрам. Сладкая сказка для наивных мальчиков и девочек, не представляющих, чем может обернуться попытка найти своё обещанное счастье. Моя закончилась реанимацией, трёхдневной комой и выгоревшим напрочь желанием любить и быть любимой. И нежеланием разбираться, когда в груди ноет от неустановленной, незакреплённой связи двух половинок одной души…

А когда и от нескольких ножевых ранений, чудом не задевших глупое сердце.

Коротко хмыкнула, делая очередную затяжку и поправляя очки на носу. Налетевший мягкий, по-летнему тёплый, по-осеннему пронзительно-пряный ветер донёс до чувствительного обоняние отголоски запаха крови. Оставляющий металлический привкус на языке и будивший дремавшие глубоко в душе инстинкты хищника. Вдохнув сквозь сжатые зубы, я выдохнула дым и резко обернулась, принюхиваясь.

Запах был острым. Свежим. К нему добавлялась оружейная смазка, порох и шальная обречённость. И, не выдержав, я впервые за много лет поддалась простому, низменному любопытству и развернулась на сто восемьдесят градусов. Уверенно зашагав в сторону, откуда доносился этот притягательный, слишком уж выбивающийся из привычной картины мира, аромат.

В тупике за «Фатумом» бывало всякое. От бандитских разборок до облав на наркоторговцев. От массовых избиений до разжигания ненависти на пресловутой расовой почве. Вот только ни одно из этих событий не пахло так…

Соблазнительно-дерзко, отчаянно и безумно одновременно.

Тихо фыркнув, я обогнула переполненные мусорные баки, отстранённо отметив, что боссу пора выписать оплеух мусорщикам, старательно объезжающим нас стороной. Брезгливо скривившись при виде помоечных крыс, оккупировавших небольшой островок скисшей еды и пнув попавшуюся под ноги псину, скалившую на меня зубы. Без особого труда добравшись до старого, проржавевшего жука, давно и прочно лишённого дверей, колёс и хоть какого-то намёка на регистрационные номера.

Запах, дразнивший и манивший меня к себе, здесь был особенно силён. Он ударил в грудь, заставив оступиться и на мгновение потеряться в пространстве. До дрожи в руках и выпавшей на землю, медленно тлеющей сигареты. Рвано вздохнув, я прикрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. И только после того, как мне это хоть немного удалось, сделала шаг вперёд.

Внутри разбитой машины, на тряпье и разодранных картонках, лежал мужчина. В оборванной, распахнутой на груди рубашке, заляпанных чем-то чёрным джинсах. Босой, хрипло дышащий и срывающийся на гулкие, булькающие смешки. И истекающий медленно капающей на потрескавшийся асфальт тёмно-алой кровью.

Нащупав злополучную пачку, я вытащила ещё одну сигарету и неторопливо прикурила, продолжая разглядывать свою находку. Старательно игнорируя колотившееся в сумасшедшем ритме сердце. И вяло размышляя над тем, что лучше сделать: оставить его здесь и вызвать копов или…

- Девочка хочет секса? – хриплый, тягучий и низкий голос ударил по нервам, натянутым и дрожащим как оголённые провода. – Прости, красотка… Я слегка не в форме. Но если ты настаиваешь…

- Хм… - стряхнув пепел в небольшую лужицу крови под ногами, я коротко хохотнула, качая головой. Утолённое любопытство отступило, уступив место циничным рассуждений о том, оставить красавца дальше веселится или побыть немного хорошей девочкой и спасти чужую жизнь?

Сложный выбор на самом-то деле. Однажды мои сиюминутные желания уже аукнулись, и мне не хотелось бы это повторить. Хотя…

- Идти можешь? – выкинув так и недокуренную сигарету в сторону, я засунула руки в карманы пальто. Уверенности в правильности моего поступка не было никакой. Абсолютно.

Но почему-то развернуться и уйти не получалось. Что-то, так или иначе, останавливало меня, заставляя топтаться на месте, хмуриться и кусать губу.

- А зачем куда-то… кхе… идти? – этот самоубийца медленно приподнялся на локтях, сверкнув на меня глазами насыщенного фиолетового цвета сквозь завесу спутанных тёмных волос. Скользнув по мне мутным взглядом, он растянул бледные губы в едкой усмешке и хрипло хохотнул: - Чем тебя не устраивают эти шикарные апартаменты, девочка? Залезай ко мне. Обещаю… Я буду очень осторожным и даже… Нежны-ы-ым.

Заманчивое предложение портили дырки от пуль, расчертившие гладкую, слегка загорелую кожу ломанными, красными линиями. Капельки крови скопились в уголках его рта, и мужчина, время от времени, проводил по губам языком, слизывая их. А глаза…

Эти грёбанные, нечеловеческие, слишком внимательные глаза чернильного цвета.

Демоническая кровь, так или иначе блуждавшая по моему телу, вспыхивала и пела при виде этих глаз. Насыщенный цвет, открытый, вызывающий взгляд и аромат безумного предвкушения, смешавшийся с запахом крови и будивший низменные инстинкты, вынимали из меня душу. Буквально. Почти.

Но всё же недостаточно для того, чтобы согласиться на такое глупое предложение.

Неопределённо хмыкнув, я вытащила телефон из кармана джинсов, неосознанно напевая один из хитов нашей милой девочки Дотти. «Вставай!» так он, кажется, называлась. Пролистав список контактов, я нашла нужный и тут же его набрала, повернувшись боком к машине и прислонившись к ней плечом. Не обращая внимания на то, что ботинки испачканы кровью, что этот странный мужик может помереть в любую минуту и что сердце с новой силой пытается пробить бедные рёбра и вывалиться из груди.

К чему бы только? Не понятно.

Донни Бой, вышибала из бара «Фатум», коренастый и молчаливый, появился спустя минуты три после моего звонка. В кожаном жилете на голое тело и офисных брюках он представлял собой незабываемое зрелище. Добивая своей экзотичной тёмной кожей и заострёнными кончиками ушей. Сражая так сказать наповал харизмой и способностью решить любую проблему в ближайшее время.

Как – это другой вопрос. И я ни разу его не задала, признавая, что меня это волнует ну в самую последнюю очередь.

- Проблемы? – Донни замер рядом со мной, окинув цепким взглядом окружающее пространство. Так же скривившись от вида тех самых крыс.

- Возможно, - смяв пустую пачку из-под сигарет, я кивнула головой на своего найдёныша. Тот хрипло дышал, иногда срываясь на беззвучный смех. Правда, секса уже не предлагал.

И это почему-то было чуть-чуть обидно.

- Больница? Копы? Морг? – потерев подбородок, Донни без труда вытащил раненного из машины и закинул его себе на плечо.

- Моя квартира, - вздохнув, я взлохматила волосы и криво улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд. – Не спрашивай, Донни.

Едва заметно пожав плечом, мужчина неторопливо направился к выходу из тупика. Не оставляя мне никакого другого выбора, как только шагать следом за ним. Всё ещё не понимая, что я делаю, зачем и для чего. Но почему-то ни капли не сожалея об этом.

Совершенно.

Трудно добраться домой незамеченным, когда ты в компании мужика, явно уголовной наружности с еле живым трупом на плече. Особенно на другой конец города, в один из маленьких рабочих районов. Где аренда была достаточно дешёвой, а обстановка относительно спокойной, чтобы не париться по поводу уровня преступности и сохранности собственного барахла. Но Донни на то и Донни, чтобы предложить в качестве транспорта собственный пикап. Уступив мне место в салоне, пристроив потерявшего сознание мужика в кузове и накрыв сверху брезентом. И спустя пару минут мы уже неторопливо двигались в утреннем потоке машин, храня уютное молчание, нарушаемое лишь хриплыми криками радио и какой-то навязчивой мелодией, воспевающей треклятую магию душ и всеобщую любовь.

Путь всеобщего блага – утопия, в которой нам приходится жить. Закрывая глаза на то, что прячется за благочестивой маской и желанием помочь.

Мимо мелькали улица и дома, безликие, похожие друг на друга прохожие. Лос-Анджелес неторопливо просыпался, купаясь в лучах тёплого утреннего солнца. Иллюстрируя всем своим видом счастливую, благополучную, беззаботную жизнь. Счастливые влюблённые парочки, мирные женатые парочки, спешившие отвезти детей в школу или садик. Отчаянно спорившие друг с другом, чтобы тут же закрепить мир очередным долгим, страстным поцелуем искренне влюблённых и любящих людей.

Или нелюдей. Кому как повезёт. Чистокровные люди нынче небывалая редкость.

Меня от вида этих радостных лиц начинало невольно мутить, а рот наполнялся горькой, вязкой слюной. Девочке Джоанне было неполных семнадцать, когда она поверила, что встретила своего человека. Когда окрылённая и влюблённая, она не замечала ни безумной одержимости собственного кавалера, ни его агрессивного собственничества по отношению к себе. Когда она шла вперёд со счастливой, широкой улыбкой и не обращала внимания на капли чужой крови, появлявшейся время от времени на руках её спутника.

Девочка Джоанна была благородна и наивна. Девочка Джоанна хотела чистой и большой любви. Девочка Джоанна пришла на свидание в своём любимом белом летнем платье, мечтая о самом чудесном признании в своей жизни. Девочка Джоанна…

Дёрнув плечом, я откинулась назад и закрыла глаза. Девочка Джоанна мертва. Вместе с глупыми мечтами и ненужным желанием счастья. Пять ножевых, пробитое лёгкое и вспоротый живот не сильно способствуют нормальной жизни. Джо же уже двадцать три и она довольствуется тем, что есть. Сексом без обязательств, одиночеством и работай в самом странном заведении мегаполиса. У неё нет ни времени, ни желания думать о несбывшемся и страдать по несуществующему. Куда больше её занимают совсем иные, насущные вещи.

Например, если ли в моей квартире аптечка и куда я могла её положить. Дотянет этот придурок до моих скромных апартаментов или лучше сразу скинуть труп, пусть и будущий, в безлюдном месте. И не стоит ли заскочить по дороге в небольшой магазин по соседству?

Холодильник уже неделю сияет девственно чистыми полками без единого намёка на что-то съедобное. Так что закупить еду не помешает. Хотя бы для того, чтобы считать себя выполнившей хозяйский долг и ещё пару недель не вспоминать об этом.

Всё равно дома я бываю не так уж часто, отдавая своё излишне свободное время «Фатуму». Почти не обижаясь на подколки шефа и неприличные шуточки коллег и иногда, под настроение, угрожая первому переехать в его апартаменты наверху раз и навсегда. Ну а пока этого не произошло пикап Донни под его твёрдой рукой плавно вошёл в поворот, сворачивая с одной из оживлённых улиц Лос-Анджелеса на небольшой, унылый проспект. Уводивший нас от горячего сердца мегаполиса в сторону жилых кварталов для народа попроще. Так сказать, рабочего класса.

Гетто, так кажется, это называют.

Моя двухкомнатная квартира располагалась на третьем этаже старой девятиэтажки, на юге города, на самом краю района. Обычный, ничем не примечательный дом походил на растревоженный муравейник и никогда не спал, радуя глаз неизменной суетой и криками. И не важно, что это: пьяные разборки или столкновение двух враждующих группировок, внезапная стрельба или просто соседская вечеринка…

Здесь регулярно кто-то буянил, кого-то били и что-то ломали. А копы бывали здесь чаще, чем в участке, пытаясь держать в рамках приличия разношёрстную толпу. Наверное, именно поэтому консьерж, листавший старый, потрёпанный журнал даже голову не поднял. Лишь покосился на кровавую роспись, тянувшуюся за нами по светло-серому полу от двери до самого лифта. И медленно послюнявил палец, переворачивая страницу.

- Лестница? – Донни поудобнее перехватил тело, так и норовившее съехать с плеча.

- Лифт, - обнаружив в одном из карманов жвачку, я бросила её в рот, тут же надув и лопнув огромный пузырь. И не дожидаясь, шагнула в открывшиеся двери, нажимая кнопку с цифрой три.

Лифт лязгнул, просел под нашим общим весом и натужно заскрипел, медленно двинувшись вверх. Тишину, повисшую в пропахшей алкоголем и табаком кабинке, нарушала весёленькая попсовая мелодия, лившаяся из динамика под потолком. Дополняя получавшуюся сюрреалистическую картинку.

Я лопнула очередной пузырь, постукивая носком ботинка по полу. И через полминуты уже поворачивала ключ в замке, толкая старую, потрёпанную дверь из тёмного дуба. Красивая цифра шестьдесят шесть на ней давно превратилась в шестьдесят девять и гармонично сочеталась с демоническими рисунками белым мелом по всей поверхности.

Глядя на них, тянуло рассмеяться. То, что во мне есть что-то от демонов, ещё не значит, что я демон. Впрочем, не значит оно и того, что я человек.

- Куда? – вопрос Донни вернул меня к делам насущным. Нахмурившись, я шагнула в коридор, махнув вышибале, чтобы следовал за мной. И, бросив рюкзак на тумбочку, под треснувшим зеркалом, кивнула в сторону низкого журнального столика посреди скудно обставленной гостиной.

Единственное свободное и относительно крепкое место в доме. Едва не рухнувшее на пол, стоило Бою сгрудить на него тяжёлое тело.

- Спасибо, - коротко кивнула, остановившись посреди комнаты. Скупо улыбнувшись в ответ на безразличное пожатие плечами. – Как обычно?

- Угу, сочтёмся, - Донни ещё раз глянул на моего найдёныша и неторопливо зашагал к двери. Хлопнув ею напоследок так, что, судя по дробному стуку, несчастные золотые цифры благополучно осыпались на пол в общем коридоре.

Ну и хрен с ними, если честно.

Стянув за задники ботинки с ног, я отшвырнула их куда-то в угол. Пальто улетело на колченогий табурет в коридоре, улёгшись аккурат поверх стопки старых газет. Щёлкнув пультом, я врубила телек и выбрала наугад канал, прибавляя громкость. Тонкие стены не давали и шанса оставить соседей в блаженном неведении и обычно мне было откровенно наплевать на права и свободы остальных жителей этого дома. Но не сегодня, увы, не сегодня. И лишь после всего этого, аккуратно обойдя распростёртое на столике ещё вполне живое тело, я отправилась на кухню. Искать новую пачку сигарет, крепкий, горький кофе и аптечку.

Последнее было не так уж и обязательно, если подумать.

Тонкая сигарета с привкусом ментола и терпкой корицы развеяла усталый дурман в голове, карябая горло и не давая нормально вдохнуть первые пару минут. Щёлкнув кнопкой кофеварки, я вытащила аптечку из недр полупустого буфета и вернулась к своему незваному гостю. Про себя отчаянно надеясь, что он уже мёртв. Чтобы с чистой, напрочь отсутствующей совестью, скинуть эту проблему с телом на широкие плечи Донни. За соответствующую плату он легко найдёт, куда и как его спрятать.

Ну, или, коли с финансами не так радужно, как хотелось бы, вызвать старых, добрых копов. Скормив им байку о воре, шокере и утюге, совершенно случайно подвернувшемся под руку. Спорю на месячный доход от субботней партии в покер, мне не зададут ни единого вопроса, а сам «вор» всплывёт где-нибудь в заштатном морге под именем «Джон Доу» и будет похоронен за государственный счёт.

Даже немного жаль, что он ещё жив.

Хмыкнув, я стряхнула пепел в пустое блюдце, медленно выпустив дым в потолок. Демоны в моей голове нашёптывали, что мужик не так уж и прост. С такой кровопотерей, он всё ещё жив, значит, к людям имеет очень уж косвенное отношение. И это меня одновременно напрягает и забавляет. Забавляет, потому что каким бы крутым он ни был, его выследили и ранили. А напрягает…

Тихий, хриплый стон неприятно резанул слух. Поморщившись, я сделала ещё одну затяжку и затушила сигарету об сколотый край тарелки. Медленно закатав рукава блузки до локтя, я пристроила аптечку на краю дивана и опустилась на колени перед столиком. Попутно выудив из скудного набора инструментов зажим и скальпель. Первый я пока отложила, а вот второй зажала в пальцах, примериваясь откуда лучше начать разрез. И положила руку на широкую, голую грудь незнакомца, проследив самыми кончиками пальцев края ран. Случайно (или специально?) сдирая покрывшую их корку запёкшейся крови.

Невольно вздрогнув, когда ощутимый толчок чужого сердца ударил ладонь изнутри. Я застыла, ощущая, как оно бьётся, сильно и равномерно. Не понимая, почему с каждым его толчком моё заполошное, подверженное вечной тахикардии сердце начинает успокаиваться и биться в унисон. Давясь лившим сквозь кожу теплом, согревающим изнутри, накрывающим с головой. Выбивающим весь такой необходимый мне кислород из лёгких и мысли из головы. Пронизывая моё замершее в нелепой позе тело острыми иглами чуждой магии, прожигающей кожу насквозь.

Внизу живота сладко заныло, а щёки окрасил предательский румянец возбуждения. Неуместного, лишнего и всё так же абсолютно непонятного и незваного.

Тряхнув головой, я нахмурилась, прикусив нижнюю губу. И отдёрнула пальцы, широко раскрытыми глазами глядя как стремительно затягиваются чужие раны, оставляя после себя алые разводы на гладкой коже и запах озона. Едва успев перехватить летящий вниз скальпель до того, как он воткнётся мне в ногу. Сжимая его так, что побелели костяшки.

Действительно. Забавно, что кто-то с таким наследием, с тёмной, вязкой магией дал себя поймать и позволил убить, пусть и не до конца. Странно, что ему понадобилось так много времени, чтобы восстановиться. И глупо. Очень глупо с моей стороны было приводить его в свой дом.

Неуловимое движение, смазанное, скрытое в царившем вокруг холодном полумраке. И вот уже «пациент» возвышается надо мной, растягивая губы в мягкой, полной невысказанных обещаний улыбке. Наклоняясь ниже, касаясь носом моего виска.

- Девочка любит погорячее? – жаркий шёпот опалил щёку. Сильные, длинные пальцы обвились вокруг запястий, сжимая их до боли, до кровавых пятен перед глазами.

И тягучего, ядовитого предвкушения, наполнявшего изнутри. Искрой, скользнувшей по венам и телу. Зарождая где-то глубоко самое настоящее пламя.

То самое пламя, что спалит всё сразу и без остатка.

- Кто ты такой?! – я тихо, зло выдохнула, скривившись и пытаясь вырвать руки из цепкой хватки. Хоть как-то отдалиться от этого мужчины. К которому меня тянуло всё сильнее и сильнее. Лишая возможности сопротивляться, уговаривая поддаться искушению.

И это выводило из себя, выбивало из привычного циничного равновесия.

- А это имеет значение? – усмешка, полная самодовольствия. Медленно выпрямившись, он широко расставил ноги, заключая меня в ловушку. Снисходительно глядя прямо мне в глаза. - Разве тебе не говорили, детка, что не все бездомные коты нуждаются в спасении?

- Стоило оставить тебя умирать? – вскинув голову, я криво усмехнулась в ответ. Пряча за напускной бравадой невольную сладкую дрожь, пробежавшую вдоль позвоночника.

- Возможно, - слово как выдох, коснулось тёплой волной моего лица. – Таким глупым, хорошим девочкам стоит помнить, что за всё в этом мире приходится платить. За своё благородство вдвойне.

Машинально облизнув пересохшие губы, я крепче стиснула скальпель в подрагивающих пальцах. И почти беззвучно, с отчаянным вызовом и не смея отвести взгляд, дерзко выпалила:

- А кто сказал, что я хороша девочка, м?

Мужчина хрипло рассмеялся, щурясь лукаво и довольно. И не давая мне времени на осмысление происходящего, сжал запястья сильнее. До боли, лишь едва-едва граничившем с наслаждением. Так, что я стиснула зубы, давя рвущийся наружу вскрик. Тут же задохнувшись, стоило ему дёрнуть меня вверх, впиваясь в губы голодным, злым поцелуем. И это было…

Восхитительно.

Скачано с сайта knigomania.org

Скальпель с тихим звоном выпал на пол из ослабевших, разжавшихся пальцев. Упёршись ладонями в чужую грудь, я кусалась, царапалась, била кулаками по плечам. И целовала. Тягуче-медленно, несдержанно, агрессивно и упоительно одновременно.

Теряясь в собственных ощущениях. Забывая про все свои опасения и мысли. Сгорая в пламени вспыхнувшей страсти, отдающей крепким алкоголем и металлическим привкусом крови.

Не замечая, как довольно блеснули тёмно-фиолетовые глаза с разгорающимися золотыми искрами в глубине. Не чувствуя, как жжёт под закрытыми веками глаза, а сердце заходится как безумное. Не видя, не ощущая ту тонкую, пока ещё тонкую, едва заметно вибрирующую нить связи. Опутавшую меня, сидящую на его коленях и его, сжимающего меня до боли в своих объятиях. Купаясь в чуждом ощущении безопасности и родства, топя его в страсти и агрессии, переполнявших меня.

Пожалуй, случись сейчас прямо посреди моей гостиной Конец Света, я показала бы Всадникам Апокалипсиса средний палец и послала нахуй без зазрения совести. И плевать, что такой внезапной, полной чувственного, хищного голода страсти нет никаких разумных объяснений.

Плевать.

Укус. До крови на губах. До пьяного, шального взгляда и безумной улыбки. Пальцы, скользящие по спине, пересчитывая позвонки и оглаживая рёбра. Забираясь под ремень джинсов, обхватывая ягодицы и сжимая их сильно и властно. Притирая к себе как можно ближе. Оставляя алые полосы от ногтей на коже и диковинное желание продлить это ощущение нежной боли как можно дольше.

До бесконечности. А может, чуточку дольше.

Треск ткани тонет в гулком стуке сердца, пуговицы с тихим звоном разлетаются врозь, не выдержав натиска грубой мужской силы. Отстраниться, но ненамного. Приподняться, но невысоко. Обхватить его лицо ладонью, поднимая вверх, заглядывая в глаза, путаясь пальцами в тёмном шёлке чужих волос. Замереть, застыть, затрепетать. Как бабочка, пойманная в паутину его демонического обаяния.

Тонуть с головой в этом манящем омуте, лететь с закрытыми глазами в чувственную бездну. Обрывая связи. Разрывая оковы приличия. Нарушая к дьяволу все свои принципы и правила.

Его пальцы скользят выше, цепляясь за край лифа. С лёгкостью переступая невидимые границы, не оставляя ни единого шанса на побег или отступление. И я не сопротивляюсь, нападая в ответ. Рисуя узоры на его коже кончиками ногтей. Изгибаясь в сильных, уверенных руках, соблазняя и зовя. И целуя. До боли в губах, до горящих от нехватки воздуха лёгких, до незнакомого, почти тошнотворного чувства неделимости.

- Сними, - хриплая просьба-приказ на долю секунды выбивает из марева чувственного наслаждения. Я моргаю пару раз, глядя на него невидящим взглядом. Облизывая припухшие губы и пытаясь понять, что от меня хотят. А когда понимаю…

Порочная усмешка на его лице зеркальное отражение моей. Я неторопливо поднимаюсь, намеренно задевая ощутимый бугор на его штанах. И делаю шаг назад, выпрямившись во весь свой не самый выдающийся рост.

- Ну же, девочка, покажи мне, какая ты, - он откидывается назад, медленно лаская меня взглядом. Так, что становится жарко. Так, что хочется сжать колени и удивиться, откуда во мне столько страсти и желания. Но я не делаю ни того, ни другого, лишь шире расставляю ноги, уверенно расправив плечи.

Первыми на пол летят остатки блузки, легко скользя по обнажённой коже вниз. Стоит лишь изогнуться, двинуть плечом и куски ткани опадают к моим ногам лёгким светлым облаком. Пальцы медленно оглаживают бока, пробегаясь по чуть выступающим рёбрам, задевая старые шрамы и первый раз в жизни я не чувствую ни стыда, ни горящей, жгучей злости на саму себя. Я чуть изгибаюсь, очерчивая линию ремня на джинсах, забираясь за него, медленно покачивая бёдрами.

Телевизор что-то бубнит, создавая ненавязчивый, никому не нужный фон. Слова сливаются в единый поток звуков, превращаясь в пустоту. Где я не замечаю ничего, кроме текущего по венам жидкого пламени и голода. Голода тела, дорвавшегося до настоящих плотских утех и голода души. Жаждущей заполнить, наконец, ту удушающую пустоту одиночества где-то глубоко внутри.

Закрыв глаза, я медленно повернулась спиной к нему, расстёгивая ремень и пуговицу на джинсах. Издевательски неторопливо стягивая их по бёдрам вниз. Чтобы вышагнув из грубой синей ткани, ногой откинуть её в сторону, так же медленно повернув голову и глянув на него из-под полуопущенных ресниц. Испытывая на прочность и себя, и его. Заливаясь дьявольским хохотом в глубине души, когда именно он сдаётся первым, сокращая разделяющее нас расстояние. Хватая меня за руки и впечатывая спиной в ближайшую стену. Приподнимая над полом, легко удерживая на весу и срывая только мешающее нам бельё. Зажимая мои руки над головой, вынуждая обвить его ногами за талию, раскрываясь и подчиняясь чужой воле.

Но кто сказал, что в эту игру нельзя играть вдвоём?

- Терпение – высшая добродетель, - подавшись вперёд, я прикусила его подбородок, тут же невесомо скользнув губами вниз на шею. Оставляя ощутимый укус над самой ярёмной веной.

- И зря потраченное время, - от низкого, чувственного рокота, зарождавшегося где-то в его груди, вдоль позвоночника скользила дрожь. Предвкушения. Страха. Нетерпения.

Кольцо эмоций затягивалось всё туже, мешая дышать, лишая мыслей. Сворачиваясь в узел, оседая тяжестью внизу живота. Моё тело, такое безыскусное в чужих руках, наученное горьким опытом ничем не обязывающих связей, пело в его руках. Как самый изысканный, самый тонкий музыкальный инструмент. Я дрожала, текла, ждала, звала…

И не испытывала ни малейшей капли стыда. Ни тогда, когда мягкие губы обхватывают мочку уха, а длинные пальцы уверенно скользят по влажному лону, дразня и не делая ничего, чтобы прекратить эту пытку. Ни тогда, когда я прогибаюсь назад, зарываясь пальцами в чужие волосы, прижимая его голову к своей груди в надежде продлить эту сладкую пытку.

Едва сдерживая громкий стон разочарования, когда подведя меня к самому краю, он отступал. Самодовольно ухмыляясь и глядя на меня полным безмолвной жажды взглядом.

- Ещё…

Не стон – тонкий всхлип, почти мольба. Я плавилась от страсти, от жажды и зашкаливающего возбуждения. И воздух плавился вместе со мной, став вязким и осязаемым, оседающим на языке солёным привкусом пота, скользящих по коже.

- Пожалуйста…

Просьба, едва слышная, почти беззвучная. Откровенная в своём безграничном бесстыдстве. Уверенные пальцы скользят по внутренней стороне бедра, дразня и не притрагиваясь к самому сокровенному. Доводя до безумия и ломая любой намёк на сопротивление. Жадные губы пьют моё дыхание, оставляя после лишь иссушающее ощущение огня на потрескавшихся губах. И мне бы испугаться этого жуткого чувства покорности и безграничной власти над собой, сосредоточенной в одних руках, но…

- Моя.

Слово-клеймо, выжигающее отпечаток на душе, на сердце, на теле. Покорность, пронизывающая каждую клеточку моей сущности. Такая нужная, такая необходимая, такая естественная. Такая моя. Я не могла по-другому, не хотела и с радостью, с ошеломляющей тягой сдавалась на волю победителю. Чтобы пленить его в ответ. Притянуть ближе, ещё и ещё. Впиться в улыбающийся рот жёстким, жадным поцелуем. Окунаясь с головой в алое марево страсти. С каждым вдохом, с каждым прикосновением, с каждым движением погружаясь всё глубже в это безумие, разделённое на двоих.

Не желая, чтобы оно когда-нибудь прекращалось.

Звук расстегивающейся молнии лишь на какой-то краткий миг отрезвил меня, позволил отстраниться. Но лишь для того, чтобы в следующее мгновенье я подавилась вдохом, обвивая его шею руками и откидывая голову назад. Крепко зажмурившись, не в силах сдержать отчаянно-болезненный стон, сорвавшийся с прикушенных губ.

Движение. Медленное, садистски-дразнящее. Сильное, подавляющее, заполняющее до отказа. Легко удерживая меня одной рукой на весу, второй он вновь перехватил мои руки, уже привычно сжимая пальцами запястья. Прижимая их к стене и не давая мне шевелиться. Опаляя чувствительное место за ухом горячим дыханием и ласковым прикосновением губ. Обманчиво невесомым, слишком нежным.

- Моя…

Толчок, ещё один. Ещё. Всё так же сильно, властно. Доминируя и подчиняя. И мягкое скольжение языка по коже. Поцелуи, лёгкие и чувственные. Такие противоречивые и желанные. Эмоции переполняют, грозя вот-вот вырваться наружу. Скручиваясь в тугой узел внизу живота. Заставляя меня прижиматься крепче, выгибаться сильнее, дёргать руки, в попытке освободиться.

Приглушённый, жалобный стон срывается с губ. Я хочу, я не могу оборвать эту сладкую, мучительную пытку. Точно зная, как самодовольно усмехается в ответ этот невозможный мужчина, оставляя на моей коже следы-метки.

Страсть, бурлящая и закипающая. Нежность, прохладными прикосновениями разжигающая тёмную, первобытную похоть. Боль, оставляющая приятное покалывание в теле и пьянящее послевкусие подчинения. Усталость и одержимость. Желание и жажда. Всё слились в одно, спаивая нас воедино. Неделимые, единственные, половинки одного целого…

От начала и до последнего финального толчка. Ворвавшегося в моё тело с первыми волнами нарастающего оргазма, накрывающего с головой слепящим, невыносимым удовольствием. Срывающим с губ хриплый крик, сливающийся с чужим стоном. Оставляя после себя приятную, усталую опустошённость и томительную негу в душе, с робкой надеждой на то, что это ещё не конец. Глупой. Наивной. И такой неправильно желанной…

С трудом открыв налившиеся тяжестью веки, я посмотрела в дымчатые, поддёрнутые пеленой желания глаза мужчины. Хмурясь от того, что невозможно было понять, какого они цвета. Ему же было на это откровенно плевать. Обхватив меня за талию двумя руками, он навалился всем весом, вжимая меня в стену. Уткнувшись лбом в плечо, молча гладя пальцами влажную от пота кожу на спине. Очерчивая старые, полустёртые шрамы и тонкие, выступающие позвонки. Дразня по-прежнему слишком чувствительную кожу.

Медленно выдохнув, я скользнула дрожащими пальцами по его плечу, рисуя на гладкой коже невидимые глазу узоры. Упёршись затылком в стену и часто, слишком часто моргая. Не зная, что сказать, что сделать и подсознательно понимая, что слова, в общем-то, и не нужны. Вот только…

Тихо охнув, я удивлённо распахнула глаза, стоило ему пошевелиться. Так и не выйдя из моего тела, он поднял голову, уставившись на меня с лукавой и порочной улыбкой:

- Ты же не думала, что это всё, да, девочка моя?

- Что…

Ещё одно движение и я задохнулась очередным вопросом. Растягивая дрожащие губы в ответной ухмылке, не находя в себе ни сил, ни желания возразить. Чувствуя, как утихшее было возбуждение нарастает с новой силой. С каждой секундой промедления грозя превратиться в самый настоящий ураган, сметающий всё на своём пути.

Соблазн поддать ему был слишком велик.

То, что было дальше, слилось в одной большое, слепое пятно. Удовольствие, наслаждение, похоть. Здесь не было места сдержанности и каким-то ограничениям. Здесь я брала всё, что мне дают, не скупясь на ответ. Срывая голос от криков, поддаваясь соблазну и соблазняя в ответ. Доводя до точки кипения и жалобно трещавшую от этого мебель, крошившуюся в хватке сильных пальцев. Раззадоривая и совершенно не думая о последствиях. Пылко отвечая на любую провокацию, задыхаясь от удовольствия и срываясь камнем вниз. В тёмную, сладкую бездну чужих объятий и ласк.

Угомонились мы только под вечер. Когда первые лучи заходящего солнца вызолотили белый потолок спальни. Свернувшись клубком под горячим боком, я засыпала счастливой, утомленной. Лениво потёршись щекой о твёрдое, крепкое плечо, не желая расцеплять крепких объятий. Не видя, как задумчиво смотрят на меня чужие, колдовские глаза. Как нежно, почти благоговейно скользят по моему обнажённому бедру мужские пальцы. Лелея ту самую, глупую надежду, что это не конец. Что утром всё случившееся не окажется кошмарным в своей реалистичности сном.

Моё первое осознанное и самое заветное желание за долгие шесть лет одиночества.

- Как тебя зовут всё-таки? – сонно поинтересовалась, уткнувшись носом в его грудь. С наслаждением вдыхая терпкий запах страсти и секса, смешавшийся с неуловимым ароматом нежных, хрупких лилий.

- Сай, - тихий смешок и мягкое прикосновение губ к виску. – Спи, девочка.

- Джо. Меня зовут Джо…

- Знаю, - ещё один смешок, и пальцы сжались на моём бедре с намёком. – Спи.

Вздохнув, я ещё раз потерлась носом о его грудь. И провалилась в сон, окончательно и бесповоротно. В счастливый, спокойный, безмятежный сон.

Оборвавшийся внезапно, резко. Как будто на меня ушат холодной воды вылили, вырывая из объятий сна. Под оглушающую трель телефона, надрывавшегося уж минут пять точно, где-то в глубине квартиры. Сдавленно застонав, я медленно села, отчаянно зевая и пытаясь вспомнить, что было вчера и почему мне так не хочется двигаться и что-то делать. Привычно потерев шрам над ключицей, я закрыла глаза, перебирая обрывки воспоминаний, мелькавших в голове. Чтобы тут же широко раскрыть глаза, оглядываясь по сторонам. Ища то, чего мне так отчаянно не хватало сейчас.

Того, кто мог заглушить нарастающее, всепоглощающее чувство пустоты и одиночества, разливающееся в душе. Топившее в холодной, зябкой, вязкой тишине все яркие, жаркие воспоминания.

- Чёрт…

Разворошенная кровать была пуста. Холодные простыни неприятно липли к обнажённому телу, укутывая дрожащие плечи. Они все ещё пахли сексом, страстью, лилиями. Но не могли дать того, что было необходимо. Не могли мне заменить его.

- Чёрт.

Медленно поднявшись, я тихо охнула от слабости, накатившей приливной волной. Шаркая босыми ногами по старому паркету, я направилась в зал, опираясь свободной рукой на стены. Мимоходом отмечая, что на память о вчерашнем госте мне ни осталось ничего. Ни крови, ни одежды, ни записки. Ничего, кроме тускневшей с каждой минутой памяти. Выцветающей, как старая фотокарточка.

- Чёрт!

Добравшись до комнаты и предсказуемо ничего не обнаружив, я ударила кулаком в стену. Ещё и ещё. Оставляя алые разводы от разбитых костяшек на светлых обоях. Сжимая зубы и сдерживая рвущиеся наружу всхлипы. Пытаясь хоть так вытеснить тоскливое ощущение пустоты там, где когда-то, почти вечность или минуту назад, была моя душа.

Ну или что там нынче цениться у Демонов Перекрёстков?

- Чёрт…

Ещё один удар, со всей дури, со всего маху. До хруста ломающихся костей. До боли, обжигающей нервные окончания, отрезвляющей затуманенный эмоциями разум. Бессильно прислонившись спиной к стене, я медленно съехала вниз, прямо на пол. Прижав колени к груди и сжимаясь в комок. Глотая одинокие злые слёзы, текущие по щекам. Оплакивая ту глупую, робкую надежду, погибшую под давлением обстоятельств.

Невольно вспоминая табличку, висевшую над стеллажами с алкоголем за стойкой. «Оставь надежду всяк сюда входящий». Негласный девиз «Фатума». Девиз, который мне не следовало нарушать. Но…

Сколько времени прошло – я не знаю. Может час, может два. А может я провела в прострации всего лишь жалкие пять минут. Не знаю. Просто в какой-то момент я резко вскинула голову, вытерев щёки тыльной стороной ладони. Усилием воли запрещая себе думать обо всем случившемся.

Медленно поднявшись, я прижала концы простыни к груди, машинально шагая на кухню. Там меня ждала нетронутая пачка сигарет, отвратительный горький кофе и обезболивающее, спрятанное в недрах морозильной камеры. И надежда хоть ненадолго, но забыть обо всем. О горящей огнём руке, о ломоте во всём теле. В конце концов, о том, что грудь так и не начала ныть, как бывало после сильной эмоциональной встряски. Словно напоминая о том, чего у меня нет, и никогда не будет.

О моём грёбаном солумейте.

Хмыкнув, я вытащила пару ампул из старых, неприкосновенных запасов и вколола сразу двойную дозу. Тут же, на живую замотав пострадавшее место эластичным бинтом. Втайне надеясь, что той капли демонической крови во мне хватит, дабы залечить такую травму. И выбив сигарету из пачки, бездумно щёлкнула пальцами, выбивая искры на кончиках пальцев и прикуривая от них.

Ментол и корица. Невыносимое сочетание, обжигающее лёгкие и прочищающие мозги на раз. Недостаточно, чтобы скрыть рвущую на части боль и ощущение брошенности. Но вполне хватит, дабы взяв себя в руки, я потянулась к кофеварке, намереваясь сделать себе кофе. Безразлично скользнув взглядом по собственному откровенно помятому виду, отразившемуся в зеркальной поверхности холодильника и мимоходом отмечая странную гармонию тёмно-фиолетового и золотисто-карего цвета глаз.

Постойте-ка. Что?!…

Резко дёрнувшись в сторону, я рассыпала молотый кофе по полу, сбивая стоящий на краю стола стеклянный чайник от кофеварки. С громким звоном разлетевшийся на сотни, тысячи мелких осколков. Но я только медленно обвела взглядом остро блестевшие куски стекла и шагнула вперёд, протягивая руку. Скользя дрожащими пальцами по холодному металлу, невесомо обводя ими собственное отражение. Смотревшее на меня широко раскрытыми от ужаса глазами.

Разноцветными глазами человека, что встретил свою вторую половинку души. Своего человека или нелюдя.

- Да какая, блять, разница… - слабо выдохнула, опираясь ладонью на холодильник и кусая губы.

Какая разница? Кого это волнует, если твой соулмейт исчез в неизвестном направлении? Обрекая тебя на жалкое существование? На отголоски его эмоций и переживаний, от которых мне не помогут ни зелья, ни попытки оградиться от него щитами. На чёртово безликое, тягостное одиночество и отсутствие хоть каких-то отношений. Потому что никто и ничто не сможет составить ему конкуренцию.

Потому что никто и ничто не сможет заменить мне… Его.

- Фатум… - я горько рассмеялась, мотая головой и глотая слёзы. – Злой, мать его рок. Я устроилась в самый печально знаменитый бар города, даже не пытаясь искать свою пару. Я нашла её в переулке за ним. Чтобы, блять, узнать, что ему это нахер не сдалось. Вот уж действительно… Фатум. Чёртов, невозможный фатум…

Где-то там всё ещё разрывался мой телефон. Видимо, начальство заинтересовало моё внезапное и такое возмутительно наглое отсутствие. Но мне было плевать. И смеясь и плача, я повторяла на все лады одно единственное слово.

Фатум. Судьба. Злой рок…

- Дамы и господа… Леди и джентльмены… - хриплый, прокуренный голос конферансье дивно сочетался со звуками старого доброго блюза, наполняющего зал. – Мы рады приветствовать вас с нашем баре… В этот знаменательный час мы собрались… Чтобы раз и навсегда попрощаться со скукой и сукой-тоской! Дамы и господа, леди и джентльмены… Встречайте нашу милую Дотти… - голос понизился до заманчивого, зловещего шёпота. – И да разверзнется Ад, дамы и господа…

Блюз умолк, свет софитов сосредоточился на маленькой, круглой сцене. Дороти Стреч в своей хищной грации, в своей острой, неправильной красоте прошлась кончиками пальцев по микрофону. Нежно и собственнически, властно обхватив стойку, наклоняясь вперёд и кидая на зрителей пронзительный, звериный взгляд. Чтобы спустя мгновение сорваться на заводную, быструю, ритмичную песню. Призывая целовать, целовать, целовать…

Целовать до самой, мать его, Смерти.

Я медленно затянулась, пуская сизый дым в потолок. Терявшийся где-то в мрачной глубине, скрывающей искусную лепнину вокруг монструозных люстр. Прислонившись к стойке с алкоголем, я курила, скрестив руки на груди и скользя безразличным взглядом по беснующейся толпе. Бьющейся в экстазе, прожигающей жизнь. Не способной остановиться, сорившей деньгами налево и направо. И кричащей в экстазе, вившейся вокруг всё той же маленький, скромной сцены.

Хмыкнула, склоняя голову набок. Томный, дразнящий, резкий голос милой Дотти наполнял зал, одурманивая и завлекая глупцов и простофиль, жаждущих развлечения дурачков. Она скользила у самого края, маня и убивая наповал. И никто, никто из восторженных зрителей не замечал, как по особому зло блестят её звериные, чУдные глаза. Как хищно скалятся ровные, острые зубы, прятавшиеся за алыми, пухлыми губами. Изгибающиеся в предвкушающей, опасной улыбке.

Преисполненной ожидания такой же лёгкой добычи.

Неторопливо затянувшись в последний раз, я затушила сигарету в пепельнице и так же медленно одёрнула рукава любимой, форменной блузки. Кипенно-белой, со строгим, накрахмаленным воротничком. Так удачно скрывающим алеющие метки на коже. Всё, что осталось на память о безумной встрече.

Всё, что напоминало мне о Нём на протяжении последних семи дней.

- Всё нормально? – Корги бросил на меня полный скрытого сочувствия взгляд. Ловко разливая горькую текилу по бокалам для двух степенных, пожилых дам.

Пожиравших мускулистого бармена далеко не светскими, жадными взглядами.

- Да, - заправив за ухо прядь волос, я ловко подкинула шейкер. И тут же заучено улыбнулась новому клиенту, задавая уже привычный вопрос. – Чего желаете?

- Виски. С содовой. И без вашего этого льда, - брезгливо сморщился молодой, холёный паренёк, вальяжно навалившись на стойку. Смерив меня оценивающим взглядом, небрежно бросил: – Девочка не желает познакомиться поближе?

- Нет, - это слово, прозвучавшее из чужих уст, ударило в грудь до вспышки фантомной боли. Сдержанно улыбнувшись, я небрежным жестом ткнула на табличку, висевшую у меня за спиной. – Правила бара запрещают путаться с неизвестными. Ваш заказ.

- Ну и зря…

- А мне похер, - ещё раз улыбнувшись, я тут же переместилась, принимая новый заказ. Затем ещё один и ещё. Мимо нас мелькали мужчины и женщины, бедные и несчастные девочки, и богатые, золотые мальчики. Пары и одиночки, влюблённые и не очень.

Жаждущие только одного. Запретного, тёмного удовольствия. Исполнения самых страшных, самых сокровенных желаний. Какими бы они не были.

Праздник набирал обороты, стягивая тугой узел из эмоций и чувств. Питая моё истекающее болью и одиночество сердце чужими страданиями и эйфорией. Заливая нывшие душевные раны хмельной страстью и горькой похотью. Предлагая мне повод и причину просыпаться по утрам, вставать по вечерам и проживать день за днём, снова и снова. Заново научившись дышать и говорить, заново становясь самой собой. Той самой циничной, прожжённой стервой Джо.

Барменом из «Фатума», лучшим сотрудникам месяца, года и последних трёх лет.

Который не имел никакого, дьявол его побери, отношения к той маленькой, наивной девочке Джоанне. Мечтательной, влюблённой дурёхе, снова и снова подставляющей себя под острый нож реальности. Забывающей о том, как больно потом собирать себя вновь, по осколкам, по маленьким, хрупким кусочкам.

Крепко зажмурившись, я упрямо тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли. И всё же сосредоточилась на том, что помогало забыться. На своей самой искренней, самой взаимной страсти. Алкоголь, коктейли, бар.

«Фатум» любил своих демонов. А мы, демоны «Фатума», любили его в ответ.

Мерно тикал внутренний метроном, отмеряя время, оставшееся до конца смены. Похожей на сотни таких же ночей до неё и всё же, самую малость, другой. Здесь веселье и смех, похоть и азарт лились рекой. Наслаждение и вседозволенность заключались в рамки, выходя за них. Дотти пела и пела, выводя любимые хиты, разжигая, разливая жидкий огонь по телу. Согревая, сжигая изнутри. Официанты скользили меж столиков, сверкая белозубыми улыбками, уверенно, точно и в срок, выполняя каждый заказ. Девочки-танцовщицы тихо хихикали, кокетничая напропалую и ведя охоту на незадачливых зевак. И только одна из них, новенькая, Эббигейл Фокс стояла в стороне, скованно улыбаясь, зажимаясь от прикосновений чужих.

Она попала сюда в тот самый злополучный вечер. Попала, чтобы попытаться исправить свою судьбу. Вызывая понимающие смешки у коллег и старожилов бара в ответ на заявление, что она здесь не насовсем.

Милая, наивная Эбби. Она ещё не знала, что «Фатум» пропитывает тебя насквозь, раз и навсегда. Он как медленный яд проникает в кровь, отравляя собой. И тот, кто однажды шагнул в эти двери, не сможет больше отсюда сбежать. А после – и не захочет, откровенно наслаждаясь происходящим здесь так же, как наслаждается каждый из нас.

И всё же, каким бы точным ни был мой внутренний метроном, ночь подошла к концу внезапно. Просто обрушившись вдруг осознанием того, что в зале больше нет посетителей. Что персонал неторопливо прибирает валявшийся на полу мусор, судача обо всём и ни о чём, а шеф… Наш шикарный, непревзойденный шеф с довольной улыбкой сытого кота тасуя потёртую колоду карт, предлагая новичкам поставить на кон собственную зарплату.

Искренне огорчаясь, когда с каждой минутой желающих расстаться с кровно заработанными деньгами становилось всё меньше и меньше. Слава о его шулерской натуре была слишком велика, чтобы её сдержать.

- Эй, Джо! – я лениво приоткрыла глаза, вопросительно глянув на привалившегося к стойке Грегори. Сверкавшего белозубой улыбкой демона-искусителя. – Паршиво выглядишь. На что подсела?

- На безответную любовь, - зло хмыкнув, я в последний раз скользнула мягкой ветошью по поверхности стойки. И повела плечами, убирая шейкер на место.

- У-у-у… Бросай это дело. Давай лучше ко мне. Я помогу тебе избавиться от этой пакости, - улыбка Грегори стала шире, а в голосе появились похотливые нотки. От которых внутренности скрутило неприкрытым отвращением.

Поддавшись вперёд, я заглянула ему в глаза и медленно протянула, окинув его откровенно оценивающим взглядом:

- Прости, но не интересует. Тем более, что дома меня ждёт злой, голодный и очень недовольный моим отсутствием мужчина. И он куда лучше тебя. Адьёс!

Щёлкнув пальцами прямо перед его лицом, высекая острые искры магии. Тихо посмеиваясь от испуга, мелькнувшего на лице официанта. И, засунув руки в карманы джинсов, уверенно зашагала в сторону служебки и чёрного входа. Стойко игнорируя всё те же, такие опостылевшие, понимающие взгляды. Особенно остро реагируя на сочувствие со стороны Дотти.

Искреннее, звенящее и отвратительное. Оставляющее липкий след на коже и вязкий привкус на языке.

Отмахнувшись от очередного предложения выпить, я забрала вещи и натянула неизменное, любимое пальто. Поношенное, потёртое и родное. Поправив шляпу, я шагнула в двери, остановившись посреди крыльца. Бездумно скользя взглядом по тупику, прекрасному в своей неизменности.

- Ну хоть что-то осталось прежним, - дёрнув плечом, я нашарила в кармане пачку сигарет, закуривая и пуская дым в холодное, предрассветное небо. Зябко кутаясь под порывами кусачего, ледяного ветра. Устало перебирая вившиеся в голове мысли на уже опостылевшую тему.

Неделя. Семь чёртовых дней, проведённых в тумане непонимания, недоверия и тоскливого одиночества. Жить по инерции, по привычке. Разбавляя бессонные, бесцельные дни яркими, жгучими ночными сменами в «Фатуме». Раз за разом возвращаясь в пустой, тёмный дом, где меня никто не ждёт.

Хрипло хохотнула, качая головой. Ах да, не совсем никто. Теперь каждый мой день скрашивает пушистый щенок, найденный мною в ближайшей подворотне. Озлобленный, ожесточённый, уляпанный чьей-то кровью. С большими лапами и ярко-жёлтыми, звериными глазами. Мы не понравились друг другу с первого взгляда, я отвесила ему пинок, он прокусил мне ладонь. И, видимо, нам обоим нужен был кто-то, кого можно было так откровенно не любить. Закрывая глаза от ласковых почёсываний за косматым ухом и нежных прикосновений мягкого языка к забинтованным ладоням.

Пытаясь хоть так заполнить ледяную пустоту в груди.

Ещё одна затяжка. Медленно выдохнув носом дым, я затушила сигарету в пустой жестяной банке из-под пива, стоящей на краю перил. Семь дней бессмысленного ожидания. Потерев шрам над ключицей, я нахмурилась, закусив губу. Пожалуй, это слишком мало, чтобы забыть. И слишком много, чтобы продолжать ждать дальше. Ждать, когда раздастся стук в дверь и на пороге появится мой соулмейт. Ждать и разочаровываться раз за разом.

- Да пошёл он, - криво усмехнувшись, я засунула руки в карманы пальто, сбежав вниз по ступенькам и бодро зашагав в сторону дороги. Не глядя по сторонам, пиная попадавшийся под ноги мусор.

Препятствие на пути к выходу из тупика стало полной неожиданностью. С размаху врезавшись в кого-то, я нелепо взмахнула руками, пытаясь сохранить равновесие. И чуть не грохнулась на землю, если бы не уверенные руки, успевшие ухватить меня за талию. Прижимающие к горячему, чужому телу так крепко, что становилось трудно дышать.

- Простите… - глубоко вздохнув, я попыталсь осторожно высвободиться из ненужных, неуместных объятий. Недовольно поджав губы, когда меня стиснули крепче, не давая пошевелиться. – Эм… Отпустите меня. Пожалуйста.

Просьбу самым наглым образом проигнорировали. Но возмущение тут же утихло, сменившись крупной, предательской дрожью, когда неизвестный спаситель опустил голову ниже, согревая кончик моего уха своим горячим дыханием:

- Таким хорошим девочкам негоже в одиночку ходить. Особенно в этом районе. Особенно таким, как ты…

Знакомые хриплые нотки проникали в самую душу. Заставляя сердце биться быстрее. Сращивая разодранную в клочья связь, вибрирующую где-то глубоко внутри. Сшивая по живому бедную, израненную душу. Задохнувшись от всколыхнувшейся бури эмоций, разрывавшую изнутри, я упёрлась руками в широкую грудь, резко вскинув голову вверх. Недоверчиво глядя в такие знакомые, такие разноцветные глаза.

Такие же, как у меня.

Взгляд. Жадный, властный, упоительно нежный. Ухмылка, самодовольная и дразняще порочная. Невыносимая, невозможная. Заставляющая улыбнуться в ответ. Ощущая кожей, как рушатся с такой тщательностью выстроенные мною стены и щиты. Как обнажаются мысли, душа, сердце. Сдаваясь без боя яростному напору чужих эмоций и чувств, раздувая потухший огонь в душе.

Огонь, грозивший спалить всё к Дьяволу. Без остатка. Без сожаления.

- Сай… - беззвучно выдохнула, растворяясь в ощущении безграничной принадлежности. Единства. Неделимости. Духовного родства.

Обида? Злость? Ничего не осталось внутри. То ли от того, как осторожно и ласково скользят его пальцы по моей щеке. То ли от мягких, чувственных поцелуев, обнулявших злые, обидные мысли и желания. То ли от того, как крепко, собственнически держали меня в объятиях его руки. Раз и навсегда утверждая своё право на меня.

Гордо демонстрируя, кому я отдала себя всю. Без оговорок и ограничений. Хотя…

Кто сказал, что в эту игру нельзя поиграть вдвоём?

Вцепившись пальцами в ворот его куртки, я привстала на носочки, зло выдохнув прямо ему в губы:

- Чёртова магия душ… Если ты… Если ты ещё раз сбежишь… Я найду тебя и убью. Кем бы ты ни был, как бы ты ни прятался. Я найду и надеру тебе хвост.

- Эй, детка… - некоторое удивление на его лице сменилось пониманием и всё той же неизменной самодовольной улыбкой. Сай мягко очертил линию моего подбородка. И насмешливо заметил, щёлкнув меня по кончику носа: – Хорошие девочки не угрожают своим партнёрам. Особенно, если эти партнёры делают всё, чтобы избавиться от назойливого внимания ненужных третьих лиц.

Насмешливо фыркнув, я навалилась на него грудью, засунув озябшие пальцы в задние карманы его джинсов:

- А кто тебе сказал, что я хорошая девочка, м? Я демон из бара «Фатум». А там – не место для хороших людей.

- Тогда мы определённо друг друга стоим, - шипяще рассмеявшись, этот невозможный засранец лизнул кончик моего уха, шепнув: – Охотник на демонов и его личный демон. Звучит, согласись?

- Отстойно. Просто до неприличия отстойно, - согласно кивнула головой, оставляя на его шее мягкий, осторожный поцелуй. Громко взвизгнув, когда Сай, которому надоело стоять и бездействовать, ловко подхватил меня за задницу и закинул себе на плечо. Уверенно направляясь вниз по проспекту, подальше от моего любимого тупика. Не слушая моих активных возражений и игнорируя завистливый свист ранних прохожих. Ну а я…

Я тихо насмешливо фыркнула, решив расслабиться и получать удовольствие. И плевать, что я понятия не имею, что будет завтра или через неделю. Через месяц, год, два. У меня есть потрясающий в своей наглости соулмейт. И я продам душу Дьяволу за него, если будет на то необходимость. У меня есть любимая работа, обожаемый бар «Фатум» и ежедневные битвы в личной холодной войне с собственным псом. В которых я далеко не всегда выхожу победителем. Кто-то может сказать, что этого мало…

Но для меня этого было достаточно. Чтобы быть и оставаться счастливой. С невинным видом отрицая, что когда-то не верила в магию душ.

В конце концов, «Фатум» в моей личной жизни сыграл куда большую роль.

Конец