Глава 16

Эй! Гражданина! Ты туда не ходи, ты сюда ходи! А то снег башка попадёт, совсем мёртвый будешь.

Василий Алибабаевич

— Мир вам, братья! — слышится сзади негромкий спокойный голос.

Хроноагенты хреновы! Даже не заметили, как он подошел. Позади нас в дверном проёме стоит человек среднего роста и сухощавого телосложения. На нём тёмно-зелёный длинный балахон, перехваченный широким черным поясом. Лица не видно, оно скрыто глубоким капюшоном. На полу, у ног пришедшего, лежит объёмистый мешок. От него пахнет рыбой.

— Мир и тебе, брат, — отвечаю я по-итальянски.

Именно на таком языке прозвучало приветствие. Пришелец поднимает левую руку, и из широкого рукава появляется узкая кисть, затянутая в такую же, как и балахон (или ряса?), тёмно-зелёную перчатку. Двумя пальцами пришелец очерчивает в воздухе знак в виде треугольника вершиной вниз. Он поднимает мешок и направляется к очагу. Мы расступаемся, давая ему дорогу. Бросив мешок возле большой деревянной плахи, пришелец обращается к нам:

— Я отец Сандро, примас этой обители.

Еще один отец! Не слишком ли много разных личностей пытается меня, сиротку, усыновить за последние сутки? Стоп! А не родственник ли он отцу Таканде? Ряса. Глубокий капюшон. Перчатки. Отец. Увидеть бы его лицо… Но надо бы представиться.

— Я Андрей…

— Не надо, — прерывает меня отец Сандро. — В обителях Триединого и Великого никто не спрашивает путников, как их зовут и кто они такие. Всякий нуждающийся в отдыхе, крове и пище, находит здесь приют и всё необходимое. А потом идёт дальше. И никто не в праве интересоваться, кто он, откуда пришел и куда идёт. Если он сам не пожелает всё о себе рассказать.

— Ну, мы-то как раз никаких тайн не имеем, — бормочу я и замолкаю.

Хороший обычай. Он по крайней мере даёт мне возможность не изобретать какое-нибудь Загорье, откуда мы якобы пришли. Попробуйте объяснить этому отцу Сандро, откуда мы грядем, куда свой путь вершим. Я вижу, что Лена тоже насторожилась и внимательно смотрит на отца Сандро, стараясь пытливым взглядом проникнуть в глубокую тень капюшона. А отец Сандро, не обращая внимания на мои слова, вываливает из мешка на плаху груду рыбы и снимает со стены большой разделочный нож.

— Я не могу предложить вам мясной пищи, но скоро будет готова похлёбка и жареная рыба. Вон вёдра, сходите к колодцу за водой. И пусть кто-нибудь принесёт дрова, они у заграды, справа от входа. И разожгите очаг.

Всё ясно. Провизия наша, работа ваша. Всё справедливо. Мы отправляемся за водой и дровами, но тут неприятная мысль приходит мне в голову. Я возвращаюсь, но Лене, видимо, эта мысль тоже не даёт покоя, и она спрашивает:

— Отец Сандро, эту рыбу вы наловили в реке?

— Что ты, женщина! В этой реке даже лягушки и пиявки не водятся. В трёх старах отсюда есть озеро, и я там развожу рыбу.

Мы успокаиваемся, а отец Сандро берётся за нож и, чтобы лучше видеть, откидывает свой капюшон на плечи. Тут уж я успокаиваюсь окончательно. Ничего общего ни с отцом Такандой, ни со святым Могом, ни с Фарбером, которого нам показывала Кора. Отцу Сандро не более тридцати лет. У него вполне земное, человеческое, хотя и худощавое, можно сказать, аскетическое лицо. Но главное — глаза. Это обычные человеческие глаза. Смотрят они дружелюбно и даже немного весело. Этот человек явно не из числа «прорабов перестройки». Я облегченно вздыхаю и иду за дровами.

Через час отец Сандро приглашает нас к столу. Перед каждым из нас стоит большая глиняная миска с дымящейся ухой, густо посыпанной зеленью. Посередине стола — глиняные блюда с крупно порезанными кусками хлеба из муки грубого помола и такие же блюда с жареной рыбой. Кроме того, на столе стоят глиняные кувшины, один на двоих, и глиняные кружки. Отец Сандро встаёт во главе стола, скороговоркой читает молитву, из которой я ничего не могу уловить, кроме отдельных слов. Прочитав молитву, он благословляет трапезу знаком треугольника и первым садится за стол.

Мы следуем его примеру и приступаем к обеду. Уха у отца Сандро получилась неплохая. Я бы добавил в неё еще чуть-чуть соли и перчику. А так ничего, есть можно. Пиво, налитое в кувшины, на мой взгляд, чуть кисловато. Но что можно требовать от пива, приготовленного в этой обители каким-нибудь кустарным способом. Для той технологии, какая здесь возможна, пиво весьма и весьма недурственное.

Едва мы доедаем уху, как свет резко исчезает, словно солнце выключили. Но отец Сандро, видимо, знал, когда это произойдёт. Он запаливает в очаге лучину и зажигает ею плошки с маслом, заранее расставленные на столе.

Трапеза проходит в молчании. Даже когда мы управляемся с едой и наполняем кружки пивом, отец Сандро молчит. До меня доходит, что он ведёт себя так в соответствии с обычаями или уставом этой обители. Здесь не положено интересоваться путниками. Здесь только дают им кров и пищу. Надо брать инициативу в свои руки.

— Отец Сандро, вы давно живёте в этой обители?

— Четырнадцатый год.

— Значит, вы хорошо знаете эту местность и дороги?

— Знаю.

— Толя, уточни местонахождение зоны перехода. Надо выяснить, как нам туда добраться. Отец Сандро, есть ли возможность где-нибудь переправиться через реку? Мост, паром, брод, нам всё равно.

— А вы в самом деле хотите перебраться на тот берег?

В голосе отца Сандро слышатся удивление и тревога. С чего бы это? Анатолий показывает мне индикатор. В центре его обозначено место, где мы сейчас находимся. Из центра выходит луч, заканчивающийся в зоне нестабильного темпорального поля. Я прикидываю расстояние. Почти шестьдесят километров.

— Да, отец Сандро, не только желаем, но и непременно переправимся.

— Не знаю, братья мои, не знаю. Без особой нужды никто через эту реку не переправляется.

— Значит, такая вот у нас особая нужда.

— Что ж, если у вас такая особая нужда, я помогу вам переправиться. Но…

Отец Сандро с сомнением качает головой. Я жду продолжения, но он молчит. Отвернувшись от стола, Сандро шурует кочергой в очаге. Непрогоревшие угли разгораются с новой силой. Сандро собирает использованную посуду и пододвигает её к нашим женщинам.

— Помыть надо, — коротко говорит он и обращается к нам: — В конце коридора погреб. Пусть кто-нибудь принесёт еще пива.

Лена с Наташей уносят посуду, а Анатолий с Сергеем, захватив кувшины, уходят за пивом. А я смотрю то на индикатор, указывающий направление на зону темпоральной нестабильности, то на отца Сандро. Он задумчиво смотрит на горящие угли и не обращает на нас ни малейшего внимания. Словно это не он только что обещал помочь нам переправиться на другой берег реки и хотел о чем-то предостеречь. Но продолжения не следует. То ли он сомневается, то ли эта тема вообще запретная. Время его знает. Как бы то ни было, но информация нам необходима. Когда с кувшинами пива возвращаются Анатолий и Сергей, я наливаю себе кружку и спрашиваю:

— Значит, отец Сандро, вы поможете нам перебраться на другой берег?

— Помочь нетрудно, — нехотя отвечает отец Сандро, бросив на меня быстрый взгляд. — Вот только… Великий грех будет на мне в этом случае. Много ночей придётся мне замаливать его.

— Отец Сандро, если наша переправа на другой берег связана с нарушением закона и повлечет за собой какие-то санкции против вас, то прошу вас не беспокоиться. Мы переправимся и без вашей помощи. Вы только подскажите нам, где здесь поблизости есть брод?

— Какие законы, брат мой? Уже много лет никто не слышит здесь этого слова. А грех мой будет в том, что, помогая вам переправиться на тот берег, я пошлю вас на верную смерть.

— Отец Сандро, должен вас заверить, что вы напрасно переживаете. Мы прошли долгий путь, и на этом пути нам встречалось такое, что удивить, а тем более напутать нас и заставить отступить просто невозможно.

— А я вас не пугаю. Я вижу, что вы люди отважные, и вооружены вы хорошо. Но только оружие вам не поможет. Конечно, если вы встретитесь с оборотнями, оно вам пригодится и, может быть, спасёт вас. Но до оборотней вы не дойдёте. Сразу за рекой начинаются Проклятые Места. Обычному человеку, даже самому смелому, их не пройти. И оружие там бесполезно.

— Проклятые Места? Что это такое, отец Сандро?

— Проклятые Места они и есть проклятые. Не случайно их так прозвали. Там всё не такое, как здесь. Там всюду прячется смерть, и вы каждым своим шагом будете приближать её.

— Что-то вроде едкой, ядовитой плесени и хищных деревьев с изогнутыми вкривь и вкось стволами?

— Что? Сатанинская плесень и деревья-упыри? Нет, брат Андрей, это всё детские игрушки по сравнению с Проклятыми Местами. И сатанинскую плесень, и дерево-упырь можно увидеть издалека и просто не подходить к ним. В Проклятых же Местах вы будете идти по обычному песку, а этот песок будет вас убивать с каждым шагом. Обычная лужайка может оказаться смертельной ловушкой и разорвать вас на мелкие кусочки. Воздух, которым вы будете дышать, может в один момент сжечь вас изнутри. Безобидная муравьиная куча высушит вашу кровь, и при этом вы не успеете сосчитать до десяти. А перешагивая через какое-нибудь бревно, вы, наоборот, так насытитесь влагой, что моментально раздуетесь и лопнете. Но и это игрушки по сравнению с другими местами, где в незапамятные времена пылали сражения. Там нормальный человек пройти вообще не может. Есть такие места, где вы и икнуть не успеете, а от вас уже останется один скелет. И этот голый скелет, сделав последний шаг, рухнет на землю и рассыплется грудой костей. А в других местах, наоборот, кости ваши превратятся в студень, и вы бесформенной массой растечетесь по земле. А есть такие места, где в яркий солнечный день ваша тень вдруг исчезнет. Через некоторое время она снова появится, но вас самого уже не будет. От вас останется только эта тень.

Отец Сандро замолкает, «треуголится» и смотрит на пламя углей в очаге. Вздохнув и понизив голос, он снова начинает говорить. Я вижу, что в дверном проёме стоят Лена с Наташей и внимательно вслушиваются в слова отца Сандро.

— Есть места, где обычные камни, по которым вы ступаете, внезапно раскаляются и светятся, как эти угли. Но бывает и наоборот, они превращаются в лёд и замораживают всё живое, что будет идти по ним. Но всё это только то, что доступно человеческому разумению. А случаются в Проклятых Местах вещи совсем непостижимые и никак не объяснимые. Это когда человек вдруг обрастает густой шерстью, даже мехом. Это когда вместо ног у него вырастают копыта или колени выворачиваются, как у гигантского кузнечика. А вместо рук может вырасти три пары длинных и гибких, как змеи, щупалец. А бывает и так, что у человека срастаются ноги, тело вытягивается, приобретает змеиную гибкость, и человек ползает по земле и деревьям, словно большая змея.

— Странные и страшные вещи рассказываете вы нам, отец Сандро. Вы сами всё это видели?

— Если бы я это видел, я бы не сидел сейчас здесь с вами. Нормальный человек не может выжить в Проклятых Местах. Всё это я записал со слов тех, кто там бывал, и Триединый помог им выйти оттуда живыми и в здравом уме. Скажите, брат Андрей, — отец Сандро внимательно смотрит мне в глаза, — вам действительно так необходимо переправиться на тот берег?

— Отец Сандро, я отвечу вам честно. Для нас это вопрос жизни и смерти.

— Понятно, брат Андрей. Тогда я задам еще один вопрос: а куда вы намерены попасть на том берегу, чтобы решить свои жизненно важные вопросы?

Посмотрев на индикатор, я указываю направление. Затем уточняю у отца Сандро, чему равен стар. Выслушав меня, отец Сандро задумывается, потом вдруг встаёт и куда-то уходит. Через несколько минут он возвращается со свёрнутым в трубку листом бумаги. Лист он разворачивает на столе, придавив по краям пивными кружками.

Это примитивная карта, грубо начерченная от руки. Я нахожу прихотливо изогнутую реку. Внутри подковы, образованной руслом реки, я вижу небольшой треугольник. Это, надо полагать, место, где мы находимся. Обитель. А на другом берегу реки — штриховки, непонятные значки, какие-то еще менее понятные надписи.

— Девяносто старов, — задумчиво говорит отец Сандро и показывает на карте какое-то место. — Это где-то здесь.

Он качает головой, наливает себе пива, садится на скамью и сосредоточенно разглядывает трещину на потолке.

— Нет, — говорит он наконец и резко качает головой, — вы туда не дойдёте. Пусть вы и не простые люди, но вы там пройти не сможете. Вы просто погибнете, и получится так, что это я послал вас на смерть. Вам-то это будет уже безразлично, а мне нет.

— Отец Сандро, — пытаюсь я возразить, — почему вы считаете, что мы там должны обязательно погибнуть? Ведь кто-то бывал там и вернулся, чтобы нарисовать эту карту.

— Вы говорите о плане? Его нарисовали гуляки. Только они и могут ходить по Проклятым Местам.

— Гуляки? Тогда познакомьте нас с ними. Мы договоримся с кем-нибудь из них, чтобы он провёл нас в нужное место.

— С кем-нибудь? Нет, брат Андрей, кто-нибудь вам не подойдёт. Гуляки ходят по Проклятым Местам всегда в одиночку. И прежде, чем отправиться в путь, они три дня и три ночи молятся Триединому. Не каждый решится вести с собой в Проклятые Места других людей. Для этого мало быть гулякой. Надо быть весёлым гулякой. Да и не каждый весёлый гуляка решится пойти в то место, какое вам нужно. А уж вести туда кого-то… — отец Сандро безнадёжно машет рукой. — На это способен только один гуляка. Самый весёлый из всех весёлых гуляк. Лем. Да и то он крепко подумает.

— И как нам найти этого Лема? Вы поможете нам, отец Сандро?

— Его не надо искать. Он сюда сам придёт. Лем часто останавливается в нашей обители. Этот самый план он и нарисовал. С тремя другими весёлыми гуляками. Последнее время его что-то долго не было, значит, скоро появится. Если жив, конечно. Жизнь гуляки полностью в руках Триединого. — При этих словах отец Сандро благоговейно «треуголится».

— Понятно. И как долго его придётся ждать?

— Пути гуляк неисповедимы. Он может прийти и сегодня, и через неделю. Живите здесь. Здесь вы в безопасности.

Загрузка...