Феникс

Пролог

ПУРИАН РОУЗ ступил на балкон своей Золотой Цитадели, поправляя на правой руке перчатку из хлопка. Солнце только-только начало садиться над городом, заставляя позолоченные камни строений сиять. Он был встречен мелодией миллионов голосов, которые взывали к нему через весь мегаполис, объединяясь в обычной вечерней молитве. Обычно это бы вызвало улыбку на его тонких губах. Центрум — его творением, его идеальная картина мира: комбинация чистоты, веры и власти.

Но только не сегодня.

Как он мог быть счастлив, если то, над чем он так усердно работал, находилось в опасности? Потребовалось пятнадцать лет кровопролития, взяточничества и решительности, чтобы построить свою утопию, но этот полукровка и его подружка, предательница расы, угрожали пустить прахом все его усилия. Роуз согнул правую руку, раздраженный тем, что перчатка была не по размеру. Все должно быть безупречно; слишком много было поставлено на карту, чтобы позволить даже малейшее несовершенство.

На площади под его балконом группа рабочих готовила сцену для телевизионного референдума, который пройдет через несколько дней, когда вся страна будет голосовать за его сегрегационные законы. Голосование должно было пройти еще два месяца назад, но из-за событий, произошедших в Блэк Сити: бесчинств между его гвардейцами Стражей и Дарклингами, в результате чего был убит подросток; Эмиссар Бьюкенан лишилась свободы за то, что отравляла граждан наркотиком, зная, что «Золотой Дурман» может привести к смерти; попытка проведения казни полукровки, которого теперь зовут Феникс, — оно казалось совсем не ко времени. Общественное мнение о его правительстве никогда не было столь низким.

Но это было несколько недель назад, а память у людей короткая. Он был терпелив, мог потянуть время, дождаться нужного момента, чтобы нанести удар, даже, несмотря на то, что у него так и чесались руки заставить горожан Блэк Сити понести наказание за то, что посмели бросить ему вызов. «Нет страха, нет власти!» — скандировали они. Поначалу это вызвало у него ярость, но он нашел способ повернуть ситуацию в свою пользу. Он был, если угодно, очень находчив.

Ему на глаза попались два черных муравья, ползущих по позолоте балюстрады, что огибала по краю балкон, при виде которых в его серых глазах тут же вспыхнуло раздражение. Несмотря на всю свою власть, он все еще не мог оградить Свое Всесилие от вторжения маленьких существ в свой мир, который так тщательно создавал. Прямо как повстанцы в Блэк Сити.

Его заставил обернуться звук шагов. В дверном проеме стоял его слуга — молодой человек по имени Форсайт, одетый в белые длинные одежды с эмблемой красной розы на груди. Это была униформа Паломников — преданных сторонников «Чистоты веры». Слуга поклонился.

— Ваш Транспортер готов, Ваше Превосходительство, — сообщил Форсайт.

Роуз просто кивнул, отпуская мужчину, потом опять обратил все свое внимание на муравьев. Он некоторое время смотрел на насекомых, прежде чем раздавить их рукой в белой перчатке.

Он и так ждал достаточно долго. Пришло время привести свой план в действие. Пришло время, когда нужно напомнить Эшу Фишеру и Натали Бьюкенан, почему им стоит его бояться.

Глава 1

ЭШ

ВОЗЛЕ МЕНЯ по рельсам гремит паровой трамвай, извергая в серые небеса Блэк Сити облака сажи. Я вынимаю сигарету из своей пачки, предписанной Стражами, и засовываю ее между губ, не потрудившись прикурить. Никотин не дает мне тех же ощущений как прежде; ничто не пьянит меня, как сердце, бьющееся в моей груди. Ритуал с сигаретой нужен мне для того, чтобы занять свои руки, когда я нервничаю. Пальцы находят маленькую коробочку в кармане куртки, и меня сводит желудок.

Я шагаю по Высотке, самому бедному району города, и сворачиваю на Шлаковую улицу — узкая дорожка, втиснутая между рядами плотно стоящих друг к другу зданий из шлакоблоков. Как раз на моем пути, на улице играют трое мальчишек. Двое размахивают игрушечными деревянными мечами, изображая из себя гвардейцев Стражей. Они гоняются за третьим, который одет в черное, а на рукавах оранжевые ленточки, которые кажутся языками пламени, когда он бегает. Мне требуется кое-какое время, чтобы сообразить, что мальчишка притворяется мной. У меня сжимается грудь, когда я наблюдаю за ним, вспоминая настоящий огонь, который полыхал на моих руках, сжигал плоть с костей...

Мальчишка смотрит на меня большими карими глазами.

— Феникс! — выкрикивает он.

Ребенок подбегает ко мне.

— Я видел тебя в новостях на днях, — говорит Малыш Феникс. — А ты, правда, угнал тот грузовик Стражей?

— Угу, — говорю я, убирая свою незажженную сигарету в карман.

— И вместе с машиной и все те медикаменты из штаб-квартиры Стражей? — спрашивает он.

— Ага, — говорю я.

— Ух, ты, — все мальчишки говорят в унисон.

С момента восстания, которое произошло два месяца назад, правительство Стражей нашло способы, чтобы ударить по нам как можно сильнее, например, задерживать поставку медикаментов из наших больниц или прекратив поставки синтетической крови «Синт-О» в гетто Дарклингов, известное, как «Легион». Я работаю с «Людьми за Единство» (повстанческая организация, проводящая кампанию по объединению наших рас), чтобы защитить народ города. Позади них открывается парадная дверь и на пороге появляется миловидная женщина средних лет с волосами песчаного цвета, вытирающая руки о полотенце. Я видел её несколько раз на повстанческих митингах, однако, мы ни разу не перекинулись, ни единым словом. Кажется, её зовут Салли.

— Мальчики, а ну живо внутрь и оставьте юношу в покое, — говорит она.

— Нуу, мама, — канючит Маленький Феникс.

— Никаких «нуу мама», — говорит она, приглашая их войти.

Она одаривает меня застенчивой улыбкой, когда они входят в дом.

— Я, правда, восхищаюсь тем, что ты делаешь, — тихим голосом говорит она. — Я думаю, ты очень храбрый, раз решился противостоять Пуриану Роузу. Это придало мужество многим в этой стране, чтобы решиться поступить так же.

— Спасибо, — говорю, потирая затылок.

Она слегка краснеет.

— Ну что ж, удачи завтра на выборах. Я буду голосовать против «Закона Роуза», — говорит она. — Война закончена, пришло время простить друг друга и двигаться дальше.

— Я ценю Вашу поддержку, — отвечаю я. — Увидимся завтра.

Я иду в сторону маленького домика в конце переулка и стремительно обхожу одноэтажное здание. Как я и надеялся, окно в спальню открыто. Я забираюсь внутрь, очень осторожно, стараясь не шуметь, и приземляюсь уже по другую сторону.

Крошечная комната заставлена старой мебелью: стол, две кровати, две тумбочки и шкаф. Половина, занимаемая Дей — безупречна, в то время как сторона Натали завалена журналами, обувью и бельем для стирки. Её ночной столик усыпан косметикой, плюс маленький контейнер с лекарствами для сердца, которые я украл у Стражей, когда мы ворвались к ним за своими медикаментами. Я аккуратно пробираюсь сквозь беспорядок и склоняюсь над её кроватью. Из-под одеяла, сшитого в ручную, выглядывает только лицо Натали, её золотые кудри рассыпаны по подушке.

— С днем рождения, блондиночка, — шепчу я.

Солнечный свет попадает на её светлые ресницы, когда они сонно трепещут.

— Ты мне как раз снился, — говорит она.

— Надеюсь, только хорошее? — спрашиваю я, скидывая с себя куртку.

Она хватает меня за пояс и тянет к себе в кровать, заставляя деревянные рамы скрипеть под нами. Я переживаю, что Самрина (опекун Натали и её сестры Полли), может нас услышать, но эту мысль быстро оттесняет на задний план поцелуй Натали в губы. Все растворяется, нет никого и ничего, только мы и наши сердца, бьющиеся в унисон. Моя рука скользит вниз по ее телу, пробегая по мягкой хлопковой ночной рубашке, пока не находит шелковую гладкость её ног. Мои пальцы проводят по маленькой отметине на её икре, которую несколько месяцев назад оставил Дарклинг, укусив её. Натали неожиданно перестает целовать меня и резко поднимается. Её щеки пылают, она смотрит на кровать Дей. Она испускает долгий выдох, когда понимает, что там пусто.

— Могло получиться неловко, — говорит она.

Я усмехаюсь:

— Да уж, я не стал бы сдерживать себя, будь она здесь.

Натали, глядя на меня, приподнимает бровь.

— Ну ладно, может и стал бы.

— Ну, раз мы одни... — Она игриво пробегает пальчиками по моей рубашке, расстегивая пуговицы.

— Натали, не надо, — говорю я, хватая её за запястье.

Она чуть хмуриться.

— Я просто подумала, раз сегодня мой день рождения...

— Ты же знаешь, я не могу.

— Доктор сказал, что твои ожоги зажили. Разве мы не можем попытаться? Прошло столько времени, когда мы... — Она не закончила предложение. Прошло больше двух месяцев с нашей физической близости. — Эш, я люблю тебя. И мне плевать, как ты выглядишь.

— Тогда полагаю, нам повезло, что я такой жеребец, — дразню я её.

Она пытается улыбнуться, но по глазам видно, как она разочарована.

— Я очень хочу тебя, — говорю я, нежно проводя большим пальцем по её щеке.

— Правда? — шепчет она.

— Конечно. Только об этом и думаю, поверь мне.

— Тогда почему мы не можем....

Мое тело напрягается. Потому что я урод?

— Прости, Эш. Я не хотела давить, — говорит она, видя как мне неуютно. — Это все неважно, я могу подождать. Простишь меня?

Я снова целую её. На этот раз решительно, жадно, показывая ей, сколько она значит для меня. Я очень хочу её — Господи, да я хочу её так, что это просто не выразить словами. Она вздыхает, когда мои клыки нежно прикусывают её нижнюю губу.

К чертям.

Я стягиваю через голову рубашку и бросаю её на пол. Я ложусь и затаскиваю Натали на себя. Моё сердце бешено колотиться. Это впервые, когда Натали увидит мои шрамы, после того, как я был доставлен в больницу, после моей неудавшейся казни. Ее пальцы пытливо исследуют мою кожу. Её прикосновения легки, как перышко, когда она скользит по лоскутной обгорелой коже моего торса. Я слегка вздрагиваю, кожа на шрамах все еще очень нежная.

Ожогов на спине, шее и руках почти не осталось, и через несколько месяцев те, что на плечах и предплечьях не вызывали особого опасения. Хотелось бы мне, чтобы я полностью исцелился, ненавижу эти шрамы, как напоминание о том дне. Но этого не произойдет. Так что теперь, я просыпаюсь по ночам с криками, убежденный, что снова горю.

— Из-за чего ты так переживал, дурачок? — наконец шепчет Натали. — Ты всерьез считал, что меня могут испугать несколько шрамов.

— Я не совсем тот парень, в которого ты влюбилась, — говорю я.

— Это, правда, — говорит она, кладя руку мне на грудь, поверх сердца. — Ты стал лучше. Эш, ты пожертвовал собой, чтобы спасти меня. Поверь мне, ты заработал сто очков, как мой парень.

Я улыбаюсь.

— Может быть, я могу в будущем и цветов тебе тогда не покупать.

Она смеется.

Я нежно беру её лицо в свои ладони, и она перестает смеяться, её настроение меняется. Мои глаза впиваются в неё. Я любуюсь симпатичными ямочками на её щеках, васильковыми глазами и нежным изгибом губ.

У меня все холодеет внутри, когда, словно из ниоткуда, появляется чувство, будто я вот-вот потеряю её. Это же ощущение возникло у меня во время распятия. Пока Пуриан Роуз оставил нас в покое, но надолго ли? Я целую её, заставляя эти мрачные мысли отогнать подальше.

— Именинница, чем бы тебе хотелось сегодня заняться? — бормочу я рядом с её губами.

— Этим, — отвечает она.

— Мне это по душе.

Наши планы внезапно рушатся, когда раздается стук в дверь. Мы едва успеваем натянуть одеяло, чтобы прикрыться, когда в комнату входят Самрина, мой папа и Жук. Жук ухмыляется, когда видит меня, розовая кожа на его изуродованной щеке сморщивается — неприятное напоминание о взрыве части Пограничной Стены. Самрина не может скрыть шока при виде моих ожогов, бормоча «боже милосердный», в то время как мой папа смотрит на меня изможденными глазами и морщит лоб. Его волосы совсем седы, в тон сутаны, от чего он выглядит старше лет на десять. Стресс от потери мамы, за которой последовали суд и распятие, сказался на нем не лучшим образом.

— Я подумал, что ты можешь быть здесь. — Он протягивает мне мою рубашку.

— Мы с Натали просто разговариваем, — натягивая ее, спешно говорю я, в то время как Натали зарывается глубже в простыни.

Жук смеется, потом быстро маскирует смех под кашель, когда я бросаю на него хмурый взгляд.

— Предположу, что это не визит вежливости? — спрашиваю я его.

— Извини, братан. Но ты нужен Легиону. Там случился инцидент, — отвечает Жук, быстро добавляя, — все живы. Но лучше будет, если Роуч введет тебя в курс дела.

Я хмурюсь. Должно быть, действительно случилось что-то серьезное, если он оставил тетку Роуч (главу организации «Люди за Единство»), чтобы прийти и рассказать мне о произошедшем.

— Я тоже нужна? — спрашивает Натали.

Жук смотрит в пол:

— Нет, только Эш.

— О, — разочарованно говорит она.

Я потираю шею сзади, словно стряхивая взгляд Натали.

— Все нормально, Эш, — говорит она. — Тебе нужно идти; похоже, это важно. Увидимся вечером?

Я одариваю ее целомудренным поцелуем в щеку, не желая давать отцу причин, для скорейшего появления грыжи.

— Увидимся позже, именинница, — говорю я, влезая в свой жакет. — Я отдам свой подарок вечером.

Я просовываю руку в свой карман, чтобы проверить на месте ли коробочка. Я испытываю волнение и беспокойство от предвкушения сегодняшнего вечера, потому что собираюсь устроить ей сюрприз-вечеринку по случаю празднования её дня рождения, который планировал в течение последних недель, но это еще не все. Сегодня я собираюсь сделать ей предложение руки и сердца.

Глава 2

ЭШ

МЫ ПРОТАЛКИВАЕМСЯ вниз по унылой улице, которая переполнена жителями с воспаленными глазами, шагающими на работу. Некоторые из них, проходя мимо, кивают мне. На витринах, стенах и столбах наклеены сотни листовок «Людей за Единство», на них слоганы типа — «НИ СТРАХА, НИ ВЛАСТИ!» или «ЕДИНАЯ СТРАНА», или «СКАЖИ: НЕТ «ЗАКОНУ РОУЗА»!». На одном из постеров изображен я, хмуро глядящий вдаль, а позади меня развевается дым — Феникс, возрождавшийся из пепла. Роуч сократила меня с Черного Феникса просто до Феникса, думая, что так будет проще выкрикивать во время митингов.

Внезапно Жук бросается на другую сторону улицы, и я спешу за ним, лавируя между паровыми трамваями.

— А разве нам не в Легион? — спрашиваю я.

— Да, но там, на Вытяжке что-то происходит и тебе сначала надо туда заглянуть, — говорит он. — Это не займет много времени.

Мы пересекаем улицу Единения и идем в сторону заводского района Вытяжка, где большинство беднейших горожан, известные, как Бутсы, зарабатывают себе на жизнь. Это мрачное место, с шумными заводами по производству шлакоблоков, трубы которых изрыгают токсичный дым в небо, способствуя образованию густых черных облаков над городом.

Единственный всплеск цвета исходит от гигантских цифровых экранов на вершине зданий, которые постоянно крутят последние новости правительственного канала, Си-Би-Эн. Мониторы мерцают, появляется ведущая, привлекательная блондинка, Фебрари Филдс, которая улыбается надутыми красными губками.

— А теперь прослушайте объявление нашего правительства, — говорит она.

На экране появляются симпатичные юноша и девушка, оба блондины с голубыми глазами. А под ними было написано «ЕДИНАЯ ВЕРА, ЕДИНАЯ РАСА, ЕДИНАЯ НАЦИЯ ПОД УПРАВЛЕНИЕМ ЕГО МОГУЩЕСТВА». Роуз запускает эти ролики уже в течение нескольких недель, в качестве рекламы к предстоящим завтрашним выборам. Мне становится дурно, когда я думаю об этом. Если мы проиграем эти выборы, тогда мой народ будет заперт навечно, пойманный в ловушку Пограничной Стены. Никакого насилия.

Неожиданно новости прерываются, и на экране появляется мое лицо.

— А теперь прослушайте сообщение от своих освободителей, — говорит женский голос.

Голос принадлежит Джуно Джонс, ведущему репортеру Новостей Блэк Сити и одному из самых высокопоставленных членов «Людей за Единство». Мы исказили её голос, чтобы он остался не узнанным.

Недавно повстанцы запустили свои проморолики в отместку рекламе Пуриана Роуза, взломав правительственный канал вещания. На экране идет фильм, где я шагаю по гетто Дарклингов — разваливающиеся трущобы, в грязи, со сточными канавами прямо на улице. Истощенные дети Дарклингов тянуться ко мне и я передаю им мешки с Синтетической Кровью из грузовиков Стражей, которые мы захватили на прошлой неделе. Кадры сменяют один другой и вот теперь я в переполненной больнице, где медсестрам, которые заботятся о Разъяренных (Дарклинги, которые смертельно больны вирусом C18) передаются медикаменты. Ролик заканчивается нашим слоганом: «НИ СТРАХА, НИ ВЛАСТИ!»

Картинка возвращается к обычному вещанию государственного канала.

— Итак, ты все приготовил для сегодняшней вечеринки Натали? — спрашивает Жук, ведя меня по крутому склону холма с видом на шлакоблочные заводы.

Пальцы снова нащупывают в кармане коробочку:

— Ага, думаю, да.

— Всё на барже. Нужно просто все установить. Ей понравится.

— Уверен? Все должно быть идеально, — говорю я.

— Хорош психовать, чувак.

На вершине холма мы встречаемся с молодой, маленького росточка темнокожей женщиной с коротко стрижеными волосами. Она одета в комбинезон тусклого серого цвета, как и другие заводские рабочие.

— Эш, это — Фрея, — говорит Жук. — Она присоединилась к нам недавно. Из отделения «Людей за Единство» Эмбер Крик.

В последние два месяца мы сумели организовать по всей стране пятнадцать новых фракций «Людей за Единство», увеличив число наших сподвижников, которое превышает теперь больше пяти тысяч, и растет с каждым днем. Это все еще капля в море, по сравнению с силами Пуриана Роуза, но это многообещающее начало.

— Рада нашему знакомству, Феникс, — говорит Фрея.

— Аналогично. Из Эмбер Крик до Блэк Сити путь неблизкий.

— Мне хотелось быть в центре событий.

— Итак, в чем дело? — спрашиваю я.

— Я отслеживаю кое-какую подозрительную активность внутри шлакоблочных заводов, — объясняет Фрея. — Впервые, я заметила подобное в Эмбер Крик и когда я сказала об этом Роуч, она сказала, что тоже самое происходит и здесь. Поэтому она попросила меня провести расследование.

Я бросаю вопросительный взгляд на Жука.

— Почему я об этом ничего не знаю?

Кончики его ушей розовеют.

— Братан, Роуч просто не хотела беспокоить тебя. Она думала у тебя и так забот полон рот, но мне показалось, что ты бы захотел знать.

— Спасибо, — говорю. — Итак, что это за «подозрительная активность»?

Фрея указывает на завод, который стоит у основания холма. Поначалу, мне кажется все совершенно обычным — обыкновенные рабочие загружают грузовики шлакоблоками, медленно сгорающие топливо, которое используется для питания заводов, поездов и трамваев. А затем я замечаю их — троих мужчин, одетых в темно-красные одежды, которые возникают из недр завода. Все два с лишним метра ростом, с густыми бровями и светоотражающими серебристыми глазами. Головы у них чисто выбриты, за исключением узкой полосы длинных, похожих на мех волос в центре черепа.

Люпины.

Единственные, кого Дарклинги ненавидят больше Стражей — это Люпины, так как они встали на сторону правительства во время войны. Самый высокий Люпин одет в кроваво-красный сюртук, а в его серебреные волосы вплетены человеческие зубы. Он выкрикивает какие-то приказания остальным двум, затем возвращается на завод, в то время как те забираются в грузовик и уезжают.

— Они забирают все поставки в штат Горный Волк, — говорит Фрея.

— Для чего им требуется столько топлива? — спрашиваю я. — Одного этого грузовика городу хватит на целый год.

— Пока не знаю, но я пытаюсь получить доступ к головной офис, чтобы скачать журналы поставок, — говорит Фрея. — Однако, это не просто. У них там стоят начеку вооруженные охранники, но я постараюсь.

— Сделай все возможное. Держи меня в курсе, — прошу я.

Мы оставляем Фрею и идем обратно в город. Боль пульсирует в висках, и я их массирую пальцами.

— Ты в порядке, приятель? — спрашивает Жук, когда мы сворачиваем в Городскую Оконечность — улицу, идущую параллельно Пограничной Стене, которая окружает гетто Дарклингов.

Я киваю.

— Просто переживаю из-за завтрашнего дня.

— Все будет пучком. — Жук глядит на часы. — Мне бы лучше вернуться на свою баржу и заняться приготовлениями для вечера.

У меня снова начинают пошаливать нервы.

— Не переживай, дружище — ей понравиться, — говорит он.

Жук переходит трамвайные пути, в то время как я продолжаю идти вниз по Городской Оконечности, не особо переживая, что могу быть схваченным кем-нибудь из Ищеек (элитное подразделение гвардейцев Стражей), хотя прекрасно знаю, что они следят за мной. Если я сейчас резко обернусь, то не сомневаюсь, что увижу одного из этих головорезов, прячущегося в проулке, делая вид, что ему со мной вовсе не по пути. Но это все фигня; я всегда могу, когда мне надо, сбросить их с хвоста.

С тех пор, как случились беспорядки, за которыми последовало моё распятие, у правительства Стражей очень низкий уровень доверия горожан. Сейчас для правительства не самое подходящие время, чтобы демонстрировать свою власть — «заниматься уничтожением мелких сошек», как выражается Роуч — это только подольет масла в огонь. Что очень беспокоит Пуриана Роуза. Об этом он сам мне сказал, когда нанес неожиданный визит, после того, как меня выписали из больницы.

Однако правительство никуда не делось, просто теперь они работают меньше на виду. До меня доходят слухи о таинственном исчезновении людей причастных к восстанию. Нет никаких доказательств, что правительство как-то с этим связано, потому мы и не можем что-то с этим сделать. Но мы-то знаем. Пока мы продолжаем подпольно собираться и выходить несанкционированно в радиоэфир, и все это в надежде получить как можно больше поддержки, которая нам так сильно завтра понадобиться. Если честно, я понятия не имею, как все будет. Все, что в моих силах, это надеяться, что я убедил достаточное количество людей проголосовать против «Закона Роуза».

Звук стука копыт отрывает меня от моих раздумий. Я оборачиваюсь. Со мной равняются две черных лошади, их копыта поднимают на булыжной мостовой пыль столбом. Они впряжены в карету, которая то и дело подскакивает, проезжая по неровной дороге. Я успеваю впечататься в стену, когда карета проноситься мимо. Карета останавливается и через мгновение дверь её распахивается и наружу выходит Себастьян Иден.

Он одет в новый вариант формы Ищейки: черная фуражка с эмблемой розы спереди, черный военный мундир, подогнанный по фигуре, черные узкие брюки и соответствующие черные кожаные сапоги. С выбритой головой, в целом, выглядит он очень внушительно, чем в той красно-черной форме, которую носил еще несколько месяцев назад. Прикрепленная к груди серебряная медаль в виде розы, говорит о том, что он занимает довольно высокий ранг в иерархии Ищеек. Его зеленые глаза глядят с презрением, я знаю, что это выражение лица является зеркальным отражением моего лица. Себастьян был телохранителем и парнем Натали, и пару месяцев назад он пытался её изнасиловать. Мы подрались из-за этого, и этот инцидент вызвал восстание, в результате чего был убит Грегори Томпсон, а я был арестован и осужден за его убийство.

— Садись, — приказывает он.

Я смеюсь.

— Ага, разбежался.

Его верхняя губа дергается, он мельком бросает взгляд на повозку. Я ловлю тень от фигуры, сидящей внутри, и волосы на затылке встают дыбом.

— Пока мы здесь с тобой болтаем, возле дома Натали стоит один из моих людей, — говорит Себастьян, понизив голос. — Так что в твоих интересах залезть в карету, кровосос.

— Если ты хотя бы пальцем до нее дотронешься, клянусь...

— И что? — На его губах появляется беспощадная улыбочка. — Она помрет прежде, чем ты до нее дотянешься.

Не существует способа, чтобы проверить, лжет ли Себастьян или нет, но я не могу так рисковать. Я забираюсь в экипаж.

У меня стынет кровь в жилах, когда я вижу, кто сидит напротив меня.

Пуриан Роуз.

Он изучает меня холодными серыми глазами. Я не в силах удержаться и вздрагиваю. Есть в его восковом, словно маска, лице нечто такое, что заставляет нервничать. Карета крениться чуть набок, когда Себастьян влезает на козлы и садиться рядом с возницей. Роуз барабанит по крыше кареты и повозку пускается в путь. Я изо всех сил пытаюсь обуздать панику.

— Что тебе нужно? — спрашиваю я.

— Даже не поздороваешься? — с усмешкой говорит он.

— Здрасте, — говорю. — Чего тебе нужно?

Он пробегает языком по верхним зубам, и долгое время разглядывает меня. Я ерзаю на своем сидении в ожидании, когда он заговорит.

— Я присматривал за тобой, мистер Фишер, — сказал, наконец, Роуз. — Должен признаться, я восхищен твоим упорством. Это просто удивительное качество, когда кто-то вот так старается, в то время как нет никакой надежды на успех.

— Хм, спасибо? — говорю я. — Но, мне кажется, ты проделал весь этот путь не для того, чтобы сказать мне это. Так чего тебе нужно?

— Всегда прямолинеен, да?

— Это одно из моих качеств, «достойных восхищения», — отвечаю я.

Он наклоняется вперед, и я впиваюсь спиной в пурпурное бархатное сидение.

— Чего я хочу, мистер Фишер, так это того, чтобы завтра ты поддержал «Закон Роуза», — говорит он.

Я рассмеялся:

— Да ты шутишь.

— Нет, юмора у меня ни в одном глазу.

— Не шутит, — бормочу я. — С какого черта мне бы это делать?

Он улыбается.

— Ты, наверное, не забыл, что в нашу последнюю встречу я пообещал разорвать тебя, на мелкие части.

— Что-то такое смутно припоминаю.

— Но я решил на этот раз поступиться своим обещанием, — говорит он. — Если ты не проголосуешь завтра как нужно, тогда я заберу себе мисс Бьюкенан.

У меня замирает сердце.

— И давай я сразу проясню кое-что, — продолжает он. — Я не собираюсь сразу же убивать её. Вместо этого мои гвардейцы буду отрезать от её тела кусочек за кусочком, пока она не станет молить о смерти. Понятно?

Я слабо киваю.

— Не трогай её, — шепчу я.

— Теперь все зависит от тебя. — Он холодно мне улыбается. — Итак, как же мы поступим?

Его ультиматум повисает в воздухе между нами.

Натали или мой народ?

Я смотрю себе под ноги.

Её жизнь в обмен на их свободу.

— Хорошенько поразмыслите над этим, мистер Фишер, — говорит он. — Я очень надеюсь, что ты примешь верное решение.

Он снова стучит по крыши кареты. Повозка вздрагивает и останавливается. Он распахивает для меня дверь, и я выхожу на улицу. Холодный воздух обдувает мне лицо.

— Хорошего дня, — говорит он, а затем, поразмыслив, добавляет. — И поздравь мисс Бьюкенан с днем рождения. Хочется верить не последним.

Глава 3

ЭШ

УГРОЗА ПУРИАНА РОУЗА все еще звенит у меня в ушах, когда карета отъезжает. Как только он заворачивает за угол, я медленно сползаю на бордюр, тело сотрясается от адреналина.

«Чего я хочу, мистер Фишер, так это того, чтобы завтра ты поддержал «Закон Роуза».

Откровенно говоря, смогу ли я пройти через такое?

Он будет пытать Натали. Этого я позволить ему не могу.

Но могу ли я предать свой народ? Я знаю, что у моего голоса недостаточно силы, чтобы остановить принятие закона, но люди-то ждут, что я направлю их. Если я проголосую в поддержку «Закона Роуза», какой посыл я им отправлю? С чего бы людям подставлять свои шеи ради Дарклингов, если восставший мальчик-с-плакатов этого делать не собирается? Мы потеряем голоса, и Пуриан Роуз одержит над нами верх, даже не взведя курок.

Я решаю рассказать Роуч о том, что случилось, но тут же отбрасываю эту идею. Убежден, что она посоветует мне голосовать против «Закона Роуза», несмотря на угрозу для Натали. Мятеж — вот единственное, что имеет для нее значение; она принесет в жертву собственного племянника, Жука, если это будет необходимо. Я восхищаюсь ее преданностью делу, но не ее готовностью отдать людей на заклание.

Не знаю, как долго я сидел на бордюре, но когда встаю, чувствую, что у меня онемели ноги. Я нахожу телефон-автомат и звоню Натали.

— Алло, — говорит она на другом конце провода.

От того, что слышу ее голос, я с облегчением закрываю глаза:

— Привет.

— Все хорошо? — рассеянно спрашивает она, как обычно делает Дей и ее младший брат ЭмДжей. Просто как утверждение.

Я не могу вывалить такое на нее; у нее день рождения.

— Эш?

— Все в порядке, — говорю я. — Слушай, пару минут назад я наткнулся на Себастьяна. У твоего дома может быть наблюдатель Стражей, будь осторожна.

— Ага, мы видели тут поблизости одного, но сейчас его уж нет.

Я прижимаюсь лбом к телефонной будке. Значит, Себастьян не врал.

— Чего ему было нужно? — спрашивает Натали.

— Пожелал нам удачи завтра, — говорю я.

Натали смеется:

— О, не сомневаюсь. Ты в порядке?

— В порядке. Не о чем беспокоиться. Увидимся позже.

Я вешаю трубку и на свинцовых ногах направляюсь в Легион, чтобы выяснить, что там был за «инцидент», о котором Роуч хотела мне рассказать. Я все еще не решил, что делать завтра.

* * *

Двадцать минут спустя я таращусь на пустой склад, который был под завязку забит оружием и военным снаряжением, которое «Люди за Единство» украли у Стражей. Кажется, правительство решило вернуть все себе обратно.

— Они обчистили нас за одну ночь, — говорит Роуч рядом со мной.

На ней серая мужская рубаха, заправленная в черные штаны, и потертые рабочие бутсы. Дреды, которые она недавно выкрасила в синий цвет, свисают до стройной талии. Рядом с ней стоит один из министров Дарклингов, Логан. Она даже больше, чем просто красавица, с поразительно сиреневыми глазами и ниспадающими черными локонами. Она смотрит на меня с привычными смешанными чувствами: раздражением и вины. Логан была одной из трех судей, известных как «Кворум Трех», который вел мой суд два месяца назад и приговорил меня к смерти. Нечто подобное имеет тенденцию напрягать рабочие отношения.

— Как Стражи пробрались в гетто незамеченными? — говорю я.

Логан с Роуч обмениваются понимающим взглядом.

— Что? — спрашиваю я.

— Мы думаем, кто-то поработал изнутри, — отвечает Логан.

— Черт, — ворчу я.

— Не находишь это подозрительным? — говорит Роуч. — Завтра общенародное голосование, а тут внезапно пропадает все наше оружие.

Я расчесываю волосы пятерней. Как, черт возьми, мы сумеем поднять восстание без оружия? Подозреваю, что Пуриан Роуз обзавелся грамотным вором. Должно быть, он все это время шпионит для него изнутри Легиона. Слишком подходящим выбрано время, чтобы можно было все списать на простое совпадение.

— А Сигур в курсе?

— Он сейчас разговаривает с другими министрами, — отвечает Логан.

— Будет проводиться расследование, — добавляет Роуч. — Но сейчас нам надо прикрыть тылы. Я убью этих ублюдков, этих предателей, когда достану их.

Мы покидаем пустой склад, и Логан закрывает двери.

— У нас есть хоть какое-нибудь оружие? — спрашиваю я, когда мы идем по коридору.

— Я приказала лейтенантам, чтобы раздобыли все, что смогут, — говорит Роуч. — Но откликнулось на данный момент не так уж много — несколько винтовок и достаточное количество компонентов, чтобы собрать несколько бомб.

— То есть мы облажались по всем статьям, так? — мрачно спрашиваю я.

— Да, дела обстоят не очень-то, — соглашается она. — Слушай, давай оставим это пока при себе, не стоит об этом распространяться. Ну, знаешь, для поддержания боевого духа?

Я киваю. В связи с предстоящим завтра голосованием, последнее, что должны услышать те, кто нас поддерживают, что нам нечем защититься, а если мы потеряем голоса, Стражи немедля придут за нами. Мне тут же вспомнилась угроза Пуриана Роуза. Что же мне делать?

Открывается дверь в кабинет Сигура и оттуда высовывается голова Джуно Джонс. Её огненно-рыжие волосы собраны в гладкий пучок, а ее бледно-голубые глаза обведены шлакоблочной пудрой. На ней неприлично узкие кожаные черные брюки и белая блузка с корсетом и гофрированным воротником.

— Мне показалось, я слышала твой голос, — говорит она, затаскивая меня в кабинет. — Мне нужно для завтрашнего голосования снять с тобой несколько роликов.

Роуч и Логан ухмыляется мне, как раз перед тем, как Джуно захлопывает дверь перед их носом.

* * *

— С самого начала, — говорит Джуно час спустя.

Нам нужно записать две речи, чтобы запустить их после завтрашнего голосования — одну на случай победы, если дела пойдут хорошо, а вторую на случай неудачи. Обе они дают мне ощущение, что при любом моем завтрашнем выборе пострадает кто-то важный для меня. Вопрос в том, кто это будет?

Я ерзаю на своем стуле, пытаясь устроиться поудобнее, к тому же мне невыносимо жарко в моем потрепанном мундире Фронта Легиона «Освобождение». Мундир был выкрашен в черный, чтобы соответствовать моей униформе, подбором которой придирчиво занимались лидеры повстанцев, чтобы создать образ Феникса. Этот мундир Фронта олицетворяет восстание Дарклингов, в то время как черные штаны и ботинки взяты из моей старой униформы Ищейки. Но теперь, вместо того, чтобы охотиться на Дарклингов, я «охочусь за свободой», по крайней мере, так гласит один из наших слоганов.

Наш оператор и техник, Стюарт — неуклюжий мужчина с ёжиком каштановых волос — вертится вокруг, тихонько поскрипывая, пока младшая сестра Джуно — Эми — спешит ко мне, чтобы подправить мой макияж. Это еще одна вещь, которая ухудшает мое настроение. Они наложили мне тонну шлакоблочной пудры на нос и вокруг глаз, так я, по словам Джуно, выгляжу более похожим на Феникса. Она считает, что так меня будет проще узнать, когда мы будем делать снимки на фоне толпы. Что касается Эми, она хорошо делает свою работу, но я все еще ненавижу эту её работу.

Она краснеет, пока накладывает еще пудры на моё лицо. Пальцы у неё легкие и теплые. Она на год младше меня, и смутно припоминаю, что видел её у школы — когда мы ходили туда. Мы не являлись туда уже несколько месяцев, с тех пор, как примкнули к восстанию. Но наши родители обучали нас, когда у них появлялась такая возможность, так что мы не слишком сильно отстали в обучении. Эми похожа на Джуно. У неё такие же темно-рыжие волосы с бледной веснушчатой кожей. У нее на запястье татуировка горящего черного цветка, копирующая Пепельную Розу, которая стала символом нашего восстания. Жук придумал дизайн. Цвет символизирует Блэк Сити, в то время как горящая роза означает нашу победу над правительством Стражей... или что-то вроде того. Я вроде не очень внимательно слушал, когда Жук объяснял мне это.

— У тебя получается уже намного лучше, — говорит Эми.

— Да я отстой, — говорю я, поправляя свой микрофон. — Не говори своей сестре, но я предпочитаю делать ролики с Джеймсом и Хилари на радио Файерберд. По крайней мере, мне не надо делать макияж.

— Твой секрет умрет со мной, — улыбается Эми.

Прежде, чем мы начинаем снимать, в комнату влетает Сигур, его снежно-белые волосы струятся по плечам. Он одет в свободную пурпурную мантию, которая скрывает его тонкие крылья. Один из его глаз — молочно-белый, тот, что был ослеплен, а второй сверкает оранжевыми отблесками.

— Прошу прощения, но у меня важные дела, которые нужно обсудить с Эшем, — говорит он.

Джуно пытается скрыть разочарование.

— Хорошо, спишем на неудачный денек. Я думаю, у меня достаточно материала, чтобы смонтировать все это, хотя не могу гарантировать, что выйдет хорошо.

— Я уверен, это будет очередной шедевр, как всегда, — говорит Сигур. — Что бы мы без тебя делали, Джуно?

— Я здесь только ради известности и славы, — отвечает она.

Трудно сказать, шутит она или говорит серьезно. Она никогда не скрывала, что когда-нибудь хочет стать ведущей национальных новостей. Но я знаю, она все еще чувствует себя ужасно из-за той роли, что она сыграла на процессе против меня. В конце концов, это из-за её репортажа меня ошибочно осудили за убийство Грегори. Я думаю, это её способ вернуть мне долг.

Я иду следом за Сигуром по коридору, благодарный за возможность сбежать.

— Так о чем ты хотел поговорить? — говорю я, стирая пудру с лица. — У тебя есть новости о проникновении?

— Нет, мы все еще опрашиваем народ, — говорит Сигур. — Я просто почувствовал, что тебе нужна передышка.

Я улыбаюсь:

— Спасибо.

— Думаю, мне нужно кое-что тебе показать, — говорит он, пока мы спускаемся вниз по металлической лестнице и входим в большой круглый зал в центре пещеры.

Штаб-квартира Сигура расположена в секции для ночных животных в старом зоопарке Блэк Сити. На самом деле это идеальный вариант: темно, безопасно, есть готовые офисы для работы персонала и бывший вольер для животных, который можно использовать для сна. Конечно, моя мама сделала это место по-настоящему домашним, когда жила здесь, так что это место теперь не очень похоже на зоопарк.

Мы бредем в хитросплетении коридоров, пока не достигаем личных апартаментов Сигура. Просторная комната окрашена в красный цвет и обильно заставлена антиквариатом, который Сигур спас из особняков Стражей во время войны. По большей части апартаменты напоминают гостиную, с элегантными диванами и стульями вокруг камина, в то время как большая кровать занимает остальное пространство. Справа от кровати стоит небольшая тумба, на ней шкатулка, керамическая урна и бронзовая расческа. Пряди длинных, темных волос все еще спутаны между зубцами расчески. Меня охватывает печаль — это мамины волосы.

— Мне её не хватает, — говорю я тихо.

— Как и мне, — отвечает он, подходя к тумбочке и притрагиваясь к урне, в которой содержится второе сердце моей мамы. Это традиция Дарклингов — брать себе сердце их Кровной Половинки после её смерти, оставляя себе его как напоминание. — Без неё жизнь кажется лишенной смысла.

Я не могу себе представить, каково это потерять свою Кровную Половину. Я вновь тут же вспоминаю угрозу Пуриана Роуза. Что же мне делать? Разве возможно выбрать между Натали и своим народом? Разве будет еще паршивее, проиграй мы это голосование? Разумеется, Дарклинги будут заперты в гетто, по крайней мере, до тех пор, пока будут еще живы. А Натали умрет, в чем я нисколько не сомневаюсь, если я ослушаюсь Пуриана Роуза. Она моя Кровная Половинка; Сигур меня поймет, как никто другой. Так, если я, правда, в это верю, так почему же не рассказал об ультиматуме Пуриана Роуза?

Сигур ставит урну обратно на тумбочку и достает из ящика фотографию, и протягивает её мне.

На снимке моя мама со своей семьей. Ей здесь лет десять. Я улыбаюсь. В последние несколько недель, Сигур помогает мне воссоздать, что у меня за родственники Дарклинги, находя фотографии и письма, которые они писали своим друзьям до войны. Я изучаю фотографию, которую, похоже, сделали на фоне узкой лесистой долины. Я всматриваюсь в промежутки между деревьями и вижу размытые очертания гор с острыми пиками. Я переворачиваю фото. На обратной стороне нацарапано Кумбсы, Лес Теней, Эмбер Хиллс.

— Это мои бабушка с дедушкой? — спрашиваю я, указывая на молодую пару, стоящую рядом с мамой.

— Да, их зовут Паоло и Мария Кумбсы. А это твоя тетушка Люсинда. — Он указывает на маленькую девочку-Дарклинга, которая очень похожа на мою маму, за исключением круглого лица и коротких волос.

— А это кто? — спрашиваю я, имея в виду сурового на вид мужчину с родимым пятном в виде сердца на левой щеке, который стоит рядом с Паоло.

— Не знаю. Твоя мама редко рассказывала о своей семье, — объясняет он, доставая старый кожаный дневник из тумбочки и протягивая его мне. — Но может это поможет. Это дневник твоей матери. Я нашел его среди её вещей.

— Ты его прочел?

— Нет, мне кажется, это не совсем правильно, — говорит он. — Однако я уверен, она не возражала бы, если ты прочтешь.

Я пролистываю страницы, всматриваюсь в её размашистый округлый почерк, который совсем не похож на мой. Фото, лежащие между страниц, выскальзывает и падает на пол. Я поднимаю его. На нем моя мама, уже не подросток, но и не взрослая. Она сфотографирована с тетей Люсиндой и двумя девушками внутри какой-то захудалой таверны. На одной из девушек капюшон. У неё экзотические красивые полные алые губы, бронзовая кожа и глаза цвета топаза. Она сидит на подлокотнике инвалидного кресла, в котором сидит другая девушка. Эта девушка похожа на прекрасное бесплотное создание, с широко распахнутыми зелеными глазами и легкими, как дымка, светлыми волосами. Одета она как барменша, потому я предполагаю, что таверна принадлежит её родителям, поскольку, как правило, все члены семьи занимаются общим бизнесом. На обратной стороне фотографии подписано аккуратным почерком 4K. Фракия.

Вдруг сквозь половицы до нас доносится сигнал тревоги. Это Роуч и Логан. Обеспокоенный, я быстро прячу фото между страницами дневника, и мы спешим к главному входу. К тому моменту, когда мы добираемся до места, я понимаю, что здесь творится что-то ужасно неправильное. Группа Дарклингов стоит, что-то окружив на каменном полу, и несколько мятежников бегают и кричат друг на друга. Я перехватываю в толпе взгляды Роуч и Логан.

— Этого существа не должно быть здесь! Кто впустил его? — вопрошает Логан.

— Кто-нибудь, позовите врача! — кричит Роуч.

На полу лежит Фрея, её темная кожа блестит от крови, губы дрожат, когда она втягивает воздух, изо всех сил пытаясь дышать, в черных глазах паника. Грудная клетка и живот Фреи вскрыты, да так, что видны кишки, которые держит какой-то мужчина — Люпин — присевший на корточки рядом с ней.

Он крепкого телосложения. На вид ему где-то около тридцати. Тяжелые брови сдвинуты над глазами стального цвета. На выбритой голове седая полоска-ирокез. Несмотря на то, что он сидит на корточках, очевидно, что он высок (в нем, по крайней мере, метра два роста). Одет он во фрак дымчато-серого цвета, черные кожаные штаны и ботинки со стальными носками. Я понимаю, почему Логан в такой ярости. У Люпинов нет прав находиться здесь.

Я спешу к Фрее, беру ее за руку:

— Что произошло? — требовательно спрашиваю я.

— Я нашел её у шлакоблочного завода, — говорит Люпин. — Охрана поймала её за взламыванием головного офиса.

У меня сжимается все внутри. Она предупреждала меня, что он усиленно охраняется.

— И что вы делали на заводе? — спрашивает Сигур Люпина, явно с подозрением.

— Она не единственная собирала информацию, — хрипло отвечает он. — Я как раз скачал с их компьютеров несколько файлов, когда ввалилась эта дурочка, и чуть было все не испортила.

Мои клыки наливаются ядом:

— Не называй её дурочкой.

Фрея переводит свой взгляд полный отчаяния на меня и пытается что-то сказать, но на её губах только кровь пузыриться. Все, что она хотела сказать исчезает вместе с её последним сиплым вздохом. Её глаза стекленеют.

Роуч говорит мятежникам, чтобы они унесли тело Фреи в морг. Когда девушку уносят, Люпин поднимается в полный рост, и вытирает окровавленные руки о штаны, прежде чем протянуть одну из них для рукопожатия Сигуру.

— Рейф Гаррик, командир «Первой Ударной Группы», — говорит он.

Сигур делает вид, что не заметил его руки.

— Спасибо, что принесли к нам сюда Фрею, мистер Гаррик. Логан вас проводит...

— Мне кажется, вам захочется это увидеть, — перебивает его Гаррик и достает из своего кармана мерцающую голубую флэшку.

— Что не ней? — спрашиваю я.

— Планы и схемы нового супер-гетто в штате Горный Волк, — отвечает Гаррик.

— Зачем Пуриану Роузу понадобилось строить новое гетто? — спрашиваю я.

— Потому что, когда он завтра выиграет голосование — отправит туда всех Дарклингов, — говорит Гаррик. — И как только туда будут согнаны все Дарклинги, он вас всех убьет.

Глава 4

ЭШ

СПУСТЯ ПОЛЧАСА, все министры Дарклингов и повстанцы собрались в Ассамблее — овальном кабинете, где проходят наши политические заседания. Логан сидит рядом со мной, ерзая на стуле. Видно, что ей неуютно. Она не сводит холодных фиалковых глаз с Гаррика. Рядом с ней сидят два министра-Дарклинга. Первый — мужчина по имени Палло — мрачный на вид Дарклинг-Элока, с темными волосами и блестящими черными глазами, как у меня. Рядом с ним Ангел, Дарклинг-Шу'Цин, с фиолетовыми глазами, темными волосами и когтями на ногах, которые она умудрилась втиснуть в изящные туфли на каблуках. Палло с Ангелом изредка бросают в мою сторону холодные взгляды, едва скрывая свое презрение ко мне. Не всем нравится присутствие полукровки на их священной Ассамблее.

Гаррик вставляет флэшку в настольный комп — большой сенсорный компьютер, встроенный в стол — и все умолкают, как только на экране появляется изображение пяти Люпинов. Три мужчины и две женщины. Я узнаю одного из мужчин. Это Люпин, которого я видел на заводе в красном фраке с украшением из зубов.

— До меня дошли слухи, что банда Люпинов, известные, как «Лунные псы», от имени правительства Стражей вывезли из Блэк Сити большую партию шлакоблоков, — говорит Гаррик. — Я заподозрил неладное. Для чего это правительству? Раз были задействованы эти бандиты, это определенно нужно было для незаконных целей.

— У нас возникли те же подозрения. Вот почему я отправила туда Фрею — провести расследование, — говорит Роуч.

— Моя группа проникла на завод, выдавая себя за «Лунных псов» и мне удалось получить доступ в головной офис. — Он нажимает кнопку на настольном компе и на цифровом экране появляются страницы журнала поставки шлакоблоков. — Обратите внимание, что все время всплывает одно и то же название — гора Альба.

— Вулкан? — спрашивает Логан. — Но этот район был заброшен десятки лет тому назад, с самого извержения.

— Вот именно, — говорит Гаррик. — Поэтому я взломал сеть Стражей, чтобы узнать, почему они посылают так много грузов к вулкану. Вот что я нашел.

Изображение на экране движется, увеличиваясь, приближая гористую местность на территории Соединенных Штатов Стражей. Я сразу увидел пятно вулкана, с его плоской вершиной — он потерял свой пик во время извержения тридцатилетней давности. У его основания растянулась территория города, окруженная стеной, прямо как стена, окружающая гетто Легион, но в гораздо большем масштабе. Территорию города пересекает надпись из блоков: Десятый.

— Это размер небольшого штата! — говорю я.

— Как вы думаете, почему они называют его «Десятый»? — спрашивает Гаррик.

— Потому что это десятый штат, — отвечаю я, понимая.

Он кивает:

— На самом деле, это штат в штате, но название в самую точку.

— Это не доказывает, что правительство планирует уничтожить нас, — говорит Палло грубым голосом.

— Согласна, — присоединяется к нему Ангел. — Это всего лишь гетто. Такое же, как Легион, разве что больше.

Я гляжу на Гаррика.

— Откуда такая уверенность, что Пуриан Роуз собирается нас уничтожить?

— Не только Дарклингов, — говорит Гаррик, поднимая документы со штампом КОНФИДЕНЦИАЛЬНО. — Прочитав эти документы, я выяснил, что Роуз собирается выслать всех грязнокровок...

— Грязнокровок? — переспрашивает Логан.

— Все те, кто, по мнению Роуза, не вписываются в его концепцию «Единой Веры», «Единой Расы», «Единой Нации», — объясняет Гаррик. — Это касается Дарклингов, Бастетов, богохульников, предателей совей расы, Даков...

— А что на счет Люпинов? — интересуется Палло.

— Мы не упоминаемся в этих документах, — говорит Гаррик. — Полагаю на нас у него другие планы.

— Тогда почему ты нам помогаешь, если Вам ничего не грозит? — спрашивает Палло. — Какая тебе выгода от того, что ты расскажешь нам про «Десятый»?

Лицо Гаррика вспыхивает от гнева.

— То, что я Люпин не значит, что я послушно буду делать все, что мне велит Пуриан Роуз. Я, как оказывается, поддерживаю восстание.

— Я в замешательстве, — говорит Логан. — «Закон Роуза» направлен только на то, чтобы отделить Дарклингов от людей, так каким образом он сможет оправдать ссылку других рас в концентрационные лагеря?

— Дарклинги всего лишь разменные пешки в его игре, — объясняет Гаррик. — Правительство играет на напряженности во взаимоотношениях между расами, которая призвана аккумулировать поддержку сегрегации. Но после вступления закона в силу, они намерены внести к нему поправки, чтобы «Закон Роуза» включал все группы...

— А так как они будут добавлены к уже принятому закону, то ему нет необходимости проводить еще одно голосование, — заканчивает мысли Гаррика Сигур. — Он может послать в «Десятый» кого угодно, и это будет совершенно законно.

Ассамблея недовольно ропщет.

— Вы не ответили на мой предыдущий вопрос, — говорю я. — С чего вы взяли, что Роуз собирается нас всех убить?

— Исходя из той информации, что мне удалось собрать, очевидно, что «Десятый» подразделяется на три города. — Гаррик нажимает на кнопку, и на карте подсвечивается трио городов.

Каждый город окружен собственной стеной и соединен с другими сложной системой дорог и железнодорожных сетей. Гаррик указывает на самый большой город на карте «Десятого», который раз в пять больше Блэк Сити.

— Этот город называется Примас-Один. Это базовый лагерь, куда будут ссылаться все вновь прибывшие, до того, как их оценят, а затем распределят в Примас-Два или в Примас-Три. — Он указывает на два небольших города, к югу и востоку от горы Альба. — Будут проверять здоровье заключенных, их возраст, силу и навыки. Те, кто окажутся пригодными для работы будут отправлены в Примас-Два, в качестве рабочих на заводы.

Нам показывается панорама Примас-Два. Город включает в себя десятки крупных промышленных зданий.

— Что производится на тех заводах? — спрашивает Роуч.

— У меня не было времени, чтобы как-то добраться до этой информации, потому как появилась Фрея, за ней появилась половина гвардейцев Стражей из охраны завода, — отвечает Гаррик.

— А что происходит с людьми, которые не подходят для работы на фабриках и заводах? — спрашивает Логан.

Гаррик перемещает карту и показывает нам последний город, с восточной стороны гор.

— Их отправляют в Примас-Три.

Он фокусирует экран на нескольких белых зданиях, с зелеными крестами на крыше, с точно такими же, какие рисуют на медицинских лабораториях. Меня охватывает ужас.

— Он собирается ставить на нас эксперименты? — восклицаю я. — Но для чего?

— Точно не скажу, — отвечает Гаррик. — Но те, бетонные здания рядом с лабораториями — крематории, так что они ожидают, что их испытуемые не выживут.

Мне кажется, что меня вот-вот вырвет.

— Это похоже на концлагерь, который они устроили в Бесплодных Землях, — говорит Логан.

— За исключением того, что этот масштабнее, — отвечает Гаррик. — «Десятый» может разом принять двадцать, может, даже, тридцать миллионов заключенных.

— Завтра мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы «Закон Роуза» не прошел, — призывает Сигур.

Все, соглашаясь с ним, кивают.

— Но разве Пуриан Роуз не попытается отправить нас в гетто, даже проиграй он выборы? — спрашивает Логан.

— Пусть только попробует! — говорит Роуч. — Это выльется в гражданскую войну, если он отправит, так называемых грязнокровок, в «Десятый», если больше половины граждан проголосуют против сегрегации.

Тот факт, что Пуриан Роуз лично приехал в Блэк Сити, и угрожал мне, чтобы я поддержал его закон, говорит о том, что она права. Он не хочет, чтобы это вылилось в гражданскую войну, если он может её избежать.

— Тогда давайте не дадим этому ублюдку ни единого шанса свершить им задуманное! — выкрикивает Роуч. — Мы собираемся выиграть завтрашнее голосование, верно?

— Верно! — скандируют мятежники.

В комнате начал твориться настоящий хаос. Люди принялись обсуждать новый поворот событий, но я был слишком ошарашен, чтобы слушать их. Я снова смотрел на карту. Это намного больше, чем попытка освободить мой народ из гетто; само выживание нашего вида, и многих других под угрозой. Так как же мне завтра поступить? Все сводится к следующему: Чья жизнь дороже? Натали или моего народа?

Честно говоря, я не знаю, как ответить на этот вопрос.

Глава 5

НАТАЛИ

— ЗАКРОЙ ГЛАЗА, — говорит Дей, когда мы подходим к каналу.

Солнце еще только начинает садиться над Блэк Сити, окрашивая здания в приглушенный персиковый оттенок. Со мной Полли, Дей и её младший братишка, ЭмДжей, плюс их родители — Майкл и Самрина. Майкл держит ЭмДжея за руку, помогая ему идти. Забавно видеть их рядом друг с другом, ведь ЭмДжей — точная копия отца. У обоих темная кожа, проникновенные глаза и легкая улыбка. Только спина у ЭмДжея изогнутая, так как он болен кифозом. Я по-настоящему тронута тем, что моя сестра тоже с нами, так как знаю, что она ненавидит бывать снаружи с тех пор, как её подвергли пыткам и изуродовали по приказу Пуриана Роуза.

Хотела бы я знать, был бы он так жесток, если бы знал, что она — его дочь. Я ищу в лице Полли какое-нибудь сходство. У нее те же поразительные металлического оттенка серые глаза, но больше в ней нет ничего от Роуза. Полли дарит мне легкую улыбку. Она все еще умопомрачительно красива, несмотря на зигзагообразные шрамы на щеках. Так здорово видеть свою сестру счастливой. Последние два месяца с семьей Дей сказались положительно на нас обеих. Без мамы было непросто, но Самрина и Майкл заставили нас почувствовать себя частью их семьи.

— Куда же мы идем? — говорю я насмешливо, пока мы продвигаемся вдоль знакомой части канала недалеко от места, где я впервые встретила Эша. Мое сердце сбивается с ритма от мысли о том столкновении под мостом. Я знаю, что они организовали вечеринку — сюрприз для меня на барже Жука — Майкл случайно проболтался на прошлой неделе, но я изображаю удивление, закрывая глаза, когда Дей подводит меня к барже.

— Вот мы и на месте, — говорит Дей.

Я протягиваю руку, чтобы мне могли помочь взобраться на баржу. Прохладная, твердая рука берет мою в ответ. Электрический разряд попадает мне в сердце. Он поднимает меня на лодку, и я смеюсь, приземляясь перед ним.

— Не поглядывать, — говорит он.

Он нежно целует меня и в моем животе начинают порхать бабочки.

— Ну, теперь-то я могу взглянуть? — спрашиваю я, когда он заводит меня внутрь каюты.

— Вперед, — отвечает Эш.

Я открываю глаза и визжу от восторга. Жук украсил всю баржу яркими, цветными, бумажными гирляндами, лентами, а ручной работы плакат прямо над окном гласит: СЧАСТЛИВОГО СЕМНАДЦАТИЛЕТИЯ! Здесь все: отец Эша, моя бывшая служанка Марта, а также Жук, Роуч, Сигур, Эми и Стюарт. Эми стремительно несется ко мне и заключает меня в объятия. Мы стали довольно близки с тех пор как она присоединилась к восстанию. Мы даже наши тату Пепельной Розы сделали в одно и то же время.

— Джуно опаздывает, — говорит Эми. — Её вызвали на станцию, так как имеются некоторые срочные новости, и все такое. Ты знаешь, как обычно бывает у репортеров.

Мы все занимаем места на длинных скамьях. Я втискиваюсь между Эшем и Дей, слегка поморщившись, когда сажусь.

— Нога все еще болит? — спрашивает Эш.

— Немножко, — я приподнимаю подол своей фиолетовой тюлевой юбки, открывая неприятный шрам от укуса на моей ноге, где мальчик-Дарклинг отхватил кусочек моей плоти пару месяцев назад. Рана до сих пор так полностью и не зажила. А место вокруг укуса припухло и болело. Я поскребла корку.

— Не карябай, а то останется шрам, — отчитывает меня Дей.

— Ой, прости, пожалуйста, мамочка, не буду, — говорю я, одергивая юбку.

— Начинаем вечеринку! — говорит Жук, хлопая в ладоши. Он приложил немного усилий, чтобы выглядеть хорошо сегодня ночью, надел чистую рубашку и черные брюки, слегка разорванные только в одном месте на колене. Он даже причесал свои обычно растрепанные каштановые волосы.

— Кто будет играть в «Колесо Удачи»? — спрашивает Жук.

Предложение поддержали с радостью все, даже отец Эша, на лице которого появилась легкая улыбка. Может быть он и священник, но и ему не чужды азартные игры. Жук ставит колесо с двенадцатью спицами в центре стола, на каждом конце которых крепится небольшой контейнер. ЭмДжей кладет по бобу в девять контейнеров, и по монете в оставшиеся три. Жук прикрывает контейнеры крышками так, что никому не видно, что внутри и вращает колесо.

— Именинница ходит первой, — говорит Эш, целуя меня в щеку.

Я поднимаю на него взгляд, и мое сердце сжимается. Мысли светятся в его глазах цвета тлеющих угольков. Он опускает длинные ресницы, как будто пытается скрыть от меня то, о чем думает. У меня нет времени, чтобы задуматься над этим, так как моё внимание снова возвращается к игре.

Пока колесо вертится, я быстро поднимаю крышку с одного из контейнеров. Внутри мерцает монетка. Да! Народ вздыхает вокруг.

— Госпожа Удача сегодня на твоей стороне, — шепчет мне на ухо Эш, протягивая монетку.

Невозможно сосредоточиться, когда он так близко ко мне, его прохладное дыхание окутывает меня, восхитительное, пьянящее. Сильное желание разгорается внутри меня, как цветок, расцветающий зимой. Воспоминания о времени, проведенном вместе этим утром, заполняют мой разум, и я подношу руки к своим пылающим щекам, чтобы немного остудить их.

После десяти раундов Дей выигрывает оставшиеся монетки.

— Так не честно! Она жульничает, — возмущается ЭмДжей.

— Не веди себя как жалкий неудачник, сынок, — говорит Майкл, ероша ЭмДжею волосы.

Дей отдает весь свой выигрыш брату.

Я смотрю на Эша, который сидит рядом. Но мысли его витают где-то далеко.

— Монетку за твои мысли, — шучу я.

Эш улыбается, но как-то натянуто.

— Все хорошо? — спрашиваю я, внезапно почувствовав тревогу.

— Все отлично.

— Врешь.

— Давай не будем сегодня об этом, — говорит он. — Я завтра тебе расскажу.

— Говори сейчас, — настаиваю я. Ненавижу секреты.

Эш отводит меня в сторону от играющих и, когда мы остаемся наедине, рассказывает мне о переменах в Легионе, о Десятом штате. Я прислоняюсь к нему, ошеломленная новостями. Я слышу равномерный стук его сердца сквозь черную рубашку. Это единственный звук, который успокаивает меня в эти безумные времена.

— Как же Стражам удалось отстроить целый штат у нас под носом? — спрашиваю я.

— Никто там уже давно не жил из-за вулканической активности, — объясняет он.

Мои пальцы зарываются в черный материал рубашки Эша.

— Мы не можем позволить этому осуществиться. Мы должны остановить Пуриана Роуза, не смотря ни на что.

Тело Эша напрягается. Я поднимаю на него взгляд, но он просто целует меня снова в лоб. Мы возвращаемся к игре, но настроения для игры у нас больше не осталось. Дей чувствует напряжение в воздухе.

— Время открывать подарки! — говорит Самрина.

Все снова собираются вокруг стола и весело вручают мне свои подарки. Я изображаю улыбку, хотя все, о чем я могу сейчас думать — это Десятый штат.

Полли робко вручает мне конверт, я открываю его. Внутри оказывается фотография, где мы с Полли еще дети, с мамой и папой, чопорно стоящие на заднем плане. Это было еще в те времена, когда мы все были счастливы, до того, как умер мой отец, а мою мать посадили в тюрьму. Даже тогда у нас были свои разногласия, но я очень сильно скучаю по ним обоим. Я обнимаю Полли.

— Мне очень нравится. И она будет отлично смотреться в моей новой фоторамке от ЭмДжей. Спасибо всем! — говорю я.

Эш берет меня за руку.

— Я хочу отдать тебе свой подарок снаружи.

* * *

Снаружи, на палубе воздух оказался свежим и прохладным, на небе зажглись звезды. Прекрасный вечер. Идеальный. Эш ведет меня по небольшой лестнице на крышу баржи. Я задыхаюсь. На крыше установлено много стеклянных фонариков, которые кидают разноцветные отблески на лакированную деревянную поверхность. Между ними разбросаны белые орхидеи — мои любимые цветы. Воздух вокруг нас благоухает прекрасным ароматом. Так вот почему вначале мне пришлось зажмуривать глаза?

— Они прекрасны, — говорю я.

Эш берет цветок и протягивает его мне.

— Ты прекрасна.

Я смеюсь, внезапно осознав, что я, конечно, не считаю себя такой уж красавицей, но мне все же нравится, что так думает он. Он залезает рукой в карман штанов и извлекает оттуда маленький предмет, аккуратно обернутый коричневой бумагой и перевязанный красной ленточкой.

— У меня было не так много денег, — говорит он, протягивая мне коробочку.

— Ерунда. Ты же знаешь, меня не волнуют подобные вещи.

Я развязываю ленточку и освобождаю из упаковки потрясающий кулон. У него традиционный замысловатый дизайн с золотой гравировкой, по краю кулона выгравированы какие-то надписи на языке Дарклингов. Он очень старый и определенно очень ценный.

— Мне так нравится! — говорю я.

— Этот кулон принадлежал моей маме, — объясняет Эш.

Я пытаюсь ему его вернуть.

— Он много значит для тебя. Я не могу его принять.

— Ей бы хотелось, чтобы он принадлежал тебе, — говорит он. — Я хочу, чтобы он был твоим.

— Спасибо, — шепчу я, тронутая его жестом.

Его пальцы слегка касаются моей кожи, и он одевает мне на шею кулон, посылая легкие волны удовольствия вниз по моему телу. Я поворачиваюсь и целую его, пропускаю свои пальцы через его волнистые шелковистые волосы, которые завиваются вокруг моих пальцев. Он испускает тихий стон, его руки обхватывают мою талию, притягивая поближе.

— Давай-ка убираться отсюда, а? — шепчу я рядом с его губами.

— Это же твой день рождения, — отвечает он.

— И?

Он отстраняется, вздыхая.

— Я не должен был тебе этого говорить, но Дей испекла для тебя торт, и я думаю, что она тебя просто убьет, если ты его даже не попробуешь.

Я надуваю губы, рассмешив Эша.

— Думаю, нам лучше вернуться на вечеринку, — неохотно говорю я.

— Еще нет, — говорит он тихонько, извлекая еще один сверток из своего кармана. Этот поменьше первого и завернут в красивую, ручной работы шелковую бумажную упаковку.

— Еще подарок? Тебе не нужно было, — произношу я, беря сверток.

— Надеюсь, тебе понравится, — отвечает он, потирая затылок.

Он с тревогой наблюдает за тем, как я осторожно разворачиваю упаковку. Открываю шелковую бумагу, и что-то сверкает внутри.

Сердце в груди замирает.

На моей руке оказывается кольцо с голубым бриллиантом.

В голове как будто что-то щелкает, в моих глазах вопрос.

— Я понимаю, мы еще слишком молоды, — тихо говорит он. — Но я люблю тебя все сильнее с каждым ударом моего возродившегося сердца.

Я замираю и не дышу, в ожидание тех самых слов от него.

— Натали Бьюкенан, ты выйдешь за меня?

— Да! Да, я выйду за тебя! — визжу я от восторга.

Он надевает кольцо мне на палец, я обвиваю руками его шею и целую его снова и снова. Счастье переполняет меня, заставляя моё сердце разбухнуть, я даже начинаю переживать, как бы оно не взорвалось.

— Я люблю тебя, — говорю между поцелуями.

— И я тебя люблю, блондиночка, — говорит он.

Я счастливо смеюсь, пока он кружит меня, прохладный бриз приятно холодит кожу. В конце концов, он ставит меня на ноги и снова целует, в этот раз нежно, медленно, открывая между нами канал так, что я могу чувствовать все то, что чувствует он: его любовь, его радость, его счастье. Мы и до этого соединяли наши души, но сейчас все было намного сильнее, и слезу потекли по моим щекам. Затем мы прекратили наш поцелуй.

— Я надеюсь, это слезы счастья? — поддразнивает он меня, вытирая их.

Я киваю.

Мы сбегаем вниз по лестнице, спеша поделиться хорошими новостями с остальными. Когда мы входим в каюту, все в полном молчании смотрят на нас, на их лицах ожидание. Эш смущенно улыбается мне. Они все знали об этом!

— Ну, так что? Не держи нас в напряжении, — требует Дей, так как все остальные молчат.

Я показываю им кольцо, и все начинают меня поздравлять.

Женщины спешат ко мне, чтобы разглядеть кольцо — даже Полли, которая несколько раз улыбнулась — в то время как мужская половина одобрительно похлопывала Эша по плечу со словами «молодец дружище» и «как тебе удалось отхватить такую девчонку?» Жук раздает всем напитки и поднимает свой бокал.

— За Эша и Натали — за их долгую и счастливую совместную жизнь! — провозглашает он.

— За Эша и Натали! — вторят все.

Я бросаю взгляд на Эша, и на секунду мне кажется, что в его глазах мелькнуло сожаление, но он быстро скрывает свои чувства, даря мне самую широкую и красивую улыбку из всех, что я когда-либо видела. Я улыбаюсь в ответ, но не могу не задаться вопросом, почему он выглядит таким обеспокоенным. Или у него уже появились сомнения? Нет, я, наверное, параноик. Я гоню эти мысли прочь и позволяю себе насладиться мгновением. Я могу спросить у него об этом позднее.

Вечеринка продолжается и набирает обороты. У всех отличное настроение, все танцуют и поют — даже Сигур, у которого, как оказалось, восхитительный голос. Он учит Полли и ЭмДжея традиционной песне Дарклингов, пока отец Эша, Гарольд, подходит ко мне и обнимает. Мою щеку царапает его седая борода, но я не возражаю.

— Я так рад, что ты станешь частью нашей семьи, — говорит он. — Эш никогда не был так счастлив.

— Обещаю, что буду о нем заботиться.

— Я знаю.

— Вы не переживаете, что это все несколько скоропалительно? — тихонько спрашиваю я.

Он нежно улыбается мне.

— Я думал об этом, но Эш убежден, что он готов к тому, чтобы взять на себя подобные обязательства, а если мой сын вобьет что-то себе в голову, то ничто его уже не разубедит.

Я беспечно смеюсь.

— Да. Это похоже на Эша.

— Если у тебя есть какие-то сомнения...

— У меня их нет, — говорю я, и это правда. У меня нет сомнений по поводу нашей свадьбы с Эшем. После того, как я чуть не потеряла его пару месяцев назад, я поняла, что счастье нужно хватать обеими руками, а не ждать будущего, которого может и не произойти.

Гарольд снова обнимает меня, и я удерживаю его чуть дольше, чем это необходимо, но он все понимает. После смерти отца и пожизненного приговора матери, я, по сути, сирота. Когда я выйду замуж за Эша, Гарольд станет мне тоже отцом. Это утешает.

Мы все собираемся вокруг стола, когда Дей приносит покосившийся шоколадный торт, так обильно смазанный кремом, что уже начал съезжать на бок. На его верхушке большими неровными буквами написано: «С Днем Рождения, На». Места не хватило, чтобы написать еще и «т». Мне он однозначно нравится. Так приятно осознавать, что Дей все же не во всем превосходна.

— Это шедевр, — говорю я.

Дей подкатывает глаза.

— Это последний раз, когда я что-то пеку, так что просто наслаждайтесь.

— Загадай желание, — говорит Гарольд.

Я задуваю свечи, пожелав удачных итогов завтрашнего голосования.

Дей кладет каждому по кусочку тортика, пока я отлучаюсь в уборную, улучив минутку. Я умываю лицо водой и гляжу на свое отражение в маленьком зеркале над раковиной. Мои щеки немного раскраснелись, вьющиеся волосы слегка в беспорядке после того, как Эш меня кружил, но все же я выгляжу счастливой. Я собираюсь вернуться ко всем, но что-то заставляет меня остановиться. Уголок моего левого глаза выглядит как-то странно. Это мое воображение разыгралось или он выглядит слегка пожелтевшим? Это, должно быть, игра света.

Когда я снова возвращаюсь к вечеринке, настроение изменилось, и вскоре я вижу, почему. К нам присоединилась Джуно, её длинные рыжие волосы в беспорядке, щеки раскраснелись, как будто она бежала всю дорогу от самой работы.

— Час назад поступили новые сведения. Новости крутят на каждой станции по всей стране, — говорит она, затем обрывает свою речь, когда видит меня.

— В чем дело? — спрашиваю.

Ко мне подходит Самрина и берет за руку.

— Это про твою маму, — говорит она.

— С ней все в порядке? — обеспокоено спрашиваю я.

— Два часа назад твоя мать сбежала из тюрьмы, — говорит Джуно. — Она в бегах.

Глава 6

ЭШ

ДЖУНО ПОСВЯЩАЕТ нас во все, что знает сама. В тюрьме прогремел взрыв, в результате которого были убиты шесть охранников и обрушились здания западного крыла. Взрыв был отвлекающим маневром, чтобы занять стражу, пока эмиссара Бьюкенан вызволяли из восточного крыла. Прошло несколько часов, прежде чем заметили, что она сбежала, но к тому времени было уже поздно.

Натали сжимает своими трясущимися пальцами мои, её губы бледны.

— Они знают, кто помог ей сбежать? — спрашивает она.

— Нет, но работали профессионалы, — отвечает Джуно. — Возможно, бывшие военные.

— И куда вы думаете, она исчезла? — спрашивает Дей.

— О, небеса, вы же не думаете, что она вернется сюда? — с тревогой спрашивает Самрина.

— Нет, она не захочет так рисковать, — отвечает Натали.

— С мамой все будет хорошо? — тихонько задает вопрос Полли.

— Ты же знаешь маму, она живучая, — говорит Натали. — С ней все будет в порядке. Просто... — её последние слова застряли в горле. Глаза наполнились слезами.

Я бросаю взгляд на отца. Он понимающе кивает.

— Возможно, уже время расходиться на ночь, — говорит отец.

Майкл и Самрина забирают Полли к себе домой на Шлаковую улицу, а Натали идет ко мне в увитую плющом Церковь. Отец любезно остается на барже с Роуч и Жуком, чтобы дать нам немного времени побыть наедине.

Мы поднимаемся по спиральной лестнице, ведущей в мою спальню в колокольне церкви. Лунный свет меркнет, попадая на латунный колокол, висящий в центре шестиугольной комнаты. Натали опускается на кровать, пока я вожусь с деревянными ставнями арочных окон, пытаясь впустить немного прохладного ночного воздуха. Я замираю. Два охранника Стражей сидят на могильных камнях снаружи — должно быть, они следовали за нами. Они ловят мой взгляд, и один из них машет мне рукой, на его губах играет ухмылка. Я быстро закрываю окна ставнями и присоединяюсь к Натали в кровати. Я не говорю ей о стражниках, не желая тревожить её.

— С твоей мамой все будет в порядке, — говорю я.

Натали кивает, утирая слезы.

— Я только хочу, чтобы она связалась со мной.

— Это слишком опасно, — говорю я мягко.

— Я знаю, но до сих пор так больно оттого, что Полли и я не были частью её плана, — вздыхает она, играя обручальным кольцом. — Извини. Это должен был быть особенный вечер, а я все порчу.

Я приподнимаю её лицо.

— В горе и в радости, помнишь?

Она улыбается:

— Я так люблю тебя, Эш. Я прямо не знаю, что бы без тебя делала.

Сердце кровью обливается, как подумаю о завтрашнем дне. Как же мне поступить? Правильно было бы сказать «нет» на завтрашнем голосовании, но тогда я лишусь Натали. Я просто не могу этого допустить. Так что же мне делать? С этими стражами снаружи сбежать мы не сможем, значит, возможности спрятать Натали или вывезти ночью из города так, чтобы они не узнали, у меня нет. К тому же, я сомневаюсь, что это единственные охранники, наблюдающие за нами — Пуриан Роуз дал это ясно понять. Мужчины снаружи церкви — предупреждение: он за нами наблюдает. Все, что я могу — это держать её поближе к себе.

Натали мне застенчиво улыбается:

— Ну, так что... мы совсем одни.

Я улыбаюсь:

— Ага.

— И здесь никого нет, кто мог бы нас побеспокоить.

— Неа.

Она выжидающе смотрит на меня и все мысли о завтрашнем дне исчезают из моей головы. Есть только она и я, прямо сейчас. Я обхватываю ладонями её лицо и нежно целую. Эхо её сердцебиения раздается в моей груди, беспокойное и взволнованное, как и моё.

Мы ложимся, и её белокурые локоны струятся по подушке. Ожидание повисает в воздухе. Наконец-то момент настал. Мои глаза скользят по её лицу, телу, в моих глазах как будто появляется свечение по краям. Это Взор. Это сила, которую Дарклинги используют для того, чтобы пометить свою жертву, чтобы предупредить других Дарклингов. Я окутал её этой захватывающей темнотой, говоря ей лишь одну вещь: ты принадлежишь мне.

Мои пальцы скользят по её раскрасневшимся щекам и губам, спускаются по шее, остановившись на золотом кулоне поверх её фиолетового платья — корсета. Шелковая ленточка крест-накрест поддерживает лиф её платья, завязанная сверху простым бантом. Я игриво тяну за ленту, и лиф открывает взору её кремовую, слегка розоватую кожу под ним, с одним-единственным шрамом от пересадки сердца, которое она перенесла в детстве. Пожар полыхает в моих венах, и я напряженно выдыхаю, едва в состоянии контролировать свою жажду.

Натали пристально смотрит на меня, прекрасно зная, что из-за этих сверкающих голубых глаз у меня замирает сердце. Наконец она запускает свои пальцы в мои волосы и притягивает меня к себе. Поцелуй, как молния, посылает волны электричества прямо мне в сердце. Ба-бум, ба-бум! Я даже не замечаю, когда она расстегивает мне рубашку. От той утренней нерешительности не осталось и следа. Её пальцы ласкают мою спину, руки, грудь, спускаются по моему животу к пряжке ремня. Я чувствую, что яд заполняет полости у меня во рту.

Она приоткрывает рот, делая наш поцелуй глубже, и я издаю тихий стон. Мои руки скользят вверх по её ногам, приподнимая одновременно её тюлевую юбку. Я наваливаюсь на неё сверху и пытаюсь сдержаться, всего на мгновение, и погружаю в неё свои клыки. Я хочу насладиться этим прекрасным мгновением, ведь завтра все изменится. Она уже не посмотрит на меня так снова, со всей чистотой любви, доверия, желания. Так или иначе, завтра откроется, что я за человек на самом деле. Предатель.

— Я люблю тебя, — говорю я хриплым голосом.

— Я тоже тебя люблю, — говорит она. — Всем сердцем.

Я целую её, не в силах ждать ни секунды дольше. Она задыхается, затем вдыхает, и это в точности как я помню. Счастье.

* * *

Лучи солнца просачиваются через деревянные ставни в окна напротив, заставляя меня проснуться. Я провожу обессиленной рукой по лицу, пытаясь вернуть себя к реальности. Моя рука свешивается с кровати, и пальцы цепляются за кружевной материал разорванного платья Натали. Усмехаюсь. Придется купить ей новое.

Матрас слегка проседает, когда Натали поворачивается ко мне лицом, вокруг её тела обмотана простынь. Спутанные белокурые локоны обрамляют ее раскрасневшееся лицо, голубые глаза искрятся тем же оттенком, что и обручальное кольцо на её пальце.

Я заправляю локон ей за ухо.

— Прошедшая ночь была... ух!

Она застенчиво прикусывает губу.

— Ты голодна? — спрашиваю я.

— Умираю с голоду, — отвечает она. — Кстати, который сейчас час?

Я проверяю часы на своей тумбочке и поспешно вылетаю из кровати, запаниковав.

— Скорей одевайся — мы опаздываем!

Двадцать минут спустя мы проталкиваемся через толпу на городской площади, где на сегодня организован один из избирательных участков для голосования. Поверить не могу, что мы опаздываем. Из всех дней проспать именно сегодня! Я оглядываюсь через плечо. Два Стража следуют за нами, соблюдая короткую дистанцию, через плечо у них перекинуто оружие. Они следовали за нами от самой церкви. Натали тоже бросает на них взгляд, нахмурившись.

— Они не очень-то искусны, — шепчет она. — Если это попытка запугать нас, то это не сработает.

Уже работает.

Я крепче сжимаю её руку, мой мозг ищет пути, чтобы защитить её, если до этого дойдет. Я все еще не решил, за что именно я проголосую. Мои стражники разорвут её на кусочки... Я снова оглядываюсь через плечо. Вероятно, я смогу справиться с этими двумя, но не с сотней других, патрулирующих городскую площадь. Что же мне делать? У меня совершенно не остается времени на то, чтобы принять решение.

— Феникс!

Три парнишки, которых я видел играющими на улице днем раньше идут со своей мамой, Салли. Она выглядит обеспокоенной и суетливой. «Маленький Феникс» тянет меня за рукав пиджака. Я одет в свой наряд Феникса сегодня — пиджак Фронта Легиона «Освобождение», черные брюки и ботинки — как и просила Роуч, хотя я отказался от макияжа. Натали в таких же брюках и рубашке, поверх которой — кожаный пояс.

— Удачи тебе сегодня, — говорит Маленький Феникс.

У меня сводит желудок.

— Оставьте его в покое, мальчики, — говорит Салли, отводя их в сторонку. Она даже не попрощалась.

Все напряжены, но я этому не удивлен, ведь сегодня необычный день. На крышах окружающих нас зданий установлены гигантские экраны, ведущие прямую трансляцию голосования, проходящего в остальных мегаштатах Соединенных Штатах Стражей. Внизу каждого экрана график, показывающий предварительные результаты голосования на данный момент.

Голосование редко принимает такие масштабы. Обычно устраиваются анонимные голосования, но Пуриан Роуз настоял на этом способе, утверждая, что не хочет, чтобы «Люди за Единство» не смогли «используя различные ухищрения» подтасовать результаты. Возможно, это был один из его поводов. Я предполагаю, что другая причина кроется в том, что он хочет, чтобы вся страна увидела, как я голосую в пользу его закона о сегрегации.

Избирательный участок возвели рядом с тремя деревянными крестами, использовавшимися для казни предателей. Крест посередине все еще хранил на себе следы моих пыток и неудавшейся казни, акация, из которой сделан крест, почернела от сажи, камни мостовой навсегда впитали мою кровь. Я оглядываюсь вокруг.

Одним из преимуществ общественного голосования является то, что стражи Легиона могут наблюдать за ним с Пограничной Стены и докладывать о происходящем другим Дарклингам. Они не участвуют в голосовании, так же как и Бастеты или Люпины, так как технически они не являются гражданами Соединенных Штатов Стражей. Я единственный участвую в этом голосовании потому, что наполовину человек, и у меня есть карточка гражданина. Я могу только представить их: целые семьи ютятся вместе, ожидая оглашения своей судьбы, возлагающие на меня надежды. Доверяющие мне.

На стене также стоят Гаррик и Сигур. Золотая маска прикрывает лицо Сигура, покрытое шрамами, защищая его от опасного для него солнечного света. Это напоминает мне, как я впервые увидел его и Эвангелину, стоящими здесь, во время казни его племянницы. Эвангелина. Желание и печаль смешиваются во мне, когда я думаю о ней, девушке, которая должна была стать моей Кровной половинкой. Я ничего о ней не слышал с тех пор, как она покинула Блэк Сити в поисках других полукровок. Я даже не имею представления о том, жива ли она еще, хотя если кто и может сам о себе позаботиться, так это Эвангелина.

Мы наконец-то достигаем возвышения и находим выглядящую разъяренной Дей, ожидающую нас.

— Я собиралась идти за вами, — говорит она, — почему вы так поздно?

— Мы проспали, — говорит Натали.

— Вы бы хоть оправдание получше придумали, — говорит Дей, — Роуч жаждет вашей крови. Ожидалось, что вы будете встречать и приветствовать людей несколько часов назад.

— Я знаю, — говорю я. Роуч хотела, чтобы я помог «Людям за Единство» заручиться поддержкой большего количества людей в последние минуты перед выборами, до того, как начнется голосование в Блэк Сити.

— Где Полли? — спрашивает Натали, ища её взглядом.

— Она присматривает за ЭмДжеем. У него сильно болела спина, и он не мог выйти, — объясняет Дей. — К тому же, я не думаю, что она смогла бы выдержать такое столпотворение. У неё сегодня не лучший день...

Натали понимающе кивает.

— Вот ты где, братан! — говорит Жук, проталкивая себе путь в нашем направлении в сопровождении грозно выглядящей Роуч.

— Вам же было сказано быть здесь несколько часов назад, — говорит мне Роуч, — Как ты думаешь это выглядит, если Феникс даже не дал себе труда показать тут своё израненное лицо?

— Мне, правда, жаль, — говорю я.

Вскоре мы встретили моего отца, Самрину, Майкла и Эми. Джуно на помосте со Стюартом, снимают публичное голосование в Блэк Сити. Она выглядит как всегда — обтягивающие темные кожаные штаны и белая блуза с корсетом, с яркой черной подводкой, обрамляющей её бледно-голубые глаза, в то время как Стюарт так сильно не усердствовал, на нем вылинявший лоскутный фрак и коричневые замшевые брюки, каштановые волосы торчат в своем обычном стиле. Телевизионщики были размещены на всех избирательных участках по всему городу, но этому участку на городской площади уделено особое внимание из-за меня.

На вершине платформы пара больших стеклянных ящиков, каждый два ярда в высоту и ширину, с прорезью в центре ящиков, отделанной металлом, для того, чтобы люди помещали в них свои бюллетени. Во все бланки бюллетеней встроен чип, который содержит твой гражданский идентификационный номер, чтобы предотвратить мошенничество. Компьютер, подключенный к урнам для голосования, считывает информацию, поступающую с брошенного вами в ящик бланка, и ваш голос тут же появляется на экране, подвешенном позади платформы. Надпись над ящиком справа гласит «ЗА», над ящиком слева — «ПРОТИВ».

— И как идут дела? — спрашиваю я у группы.

— Не слишком плохо, — говорит Эми, — мы проиграли в штате Плантаций, но это небольшое число голосов.

Штат Плантаций всегда было трудно переубедить, так как они зависят от правительственных контрактов на продажу своего урожая, так что начало голосования очень обнадеживает.

— По-настоящему удивил штат Доминион, — продолжает Эми, указывая на цифровой экран над школой Блэк Сити.

В настоящий момент голосуют жители Центрума, в штате Доминион, и на экране высвечиваются цифры: 8.476.802 — ЗА; 6.098.156 — ПРОТИВ. Я дважды вглядываюсь в экран, потрясенный этими цифрами. Я думал, что Центрум проголосует в подавляющем большинстве «ЗА», так как это столица и домашняя сфера влияния Пуриана Роуза.

— Так много голосов! — говорит Натали.

Жук усмехается.

— Да, и просто представь, сколько еще их будет с тех городов, которые ненавидят Стражей.

Не сомневаюсь, что Пуриан Роуз уже заплатил мне за свой вчерашний визит. Ему должно было быть известно, как слабы его позиции в предстоящем голосовании. И это меня поражает: мы ведь действительно можем выиграть это голосование. Я всегда надеялся, что у нас все получится, но глядя на все эти цифры, эта надежда стала превращаться в реальность. Все, что мне нужно, это проголосовать против «Закона Роуза», и мои люди будут свободны от заточения в Десятом штате.

Но тогда Натали умрет.

У меня все внутри сжалось.

Натали или двадцать миллионов людей.

Кого я выбираю?

— Братан, только не устраивай сцен, — вдруг говорит мне Жук, заглядывая через плечо.

Я поворачиваюсь, удивляясь, что он имеет в виду, и мои клыки сразу же наливаются ядом, когда я пристально гляжу в бесчувственные зеленые глаза Себастьяна Идена. Я делаю шаг, намереваясь защитить Натали.

— Признаться, я не думал, что ты появишься, — говорит Себастьян, многозначительно переводя взгляд с меня на Натали.

— И пропустить возможность оскорбить Пуриана Роуза в прямом эфире? — говорю я.

— Я бы на твоем месте был поосторожнее, кровосос, — говорит ледяным тоном Себастьян. — Не забывай, что поставлено на кон.

— Не буду, — отвечаю я.

Безжалостная улыбка исказила его губы.

— Передавай Полли мой привет, — говорит он Натали прежде, чем взойти на помост.

— Господи, он такой говнюк, — бормочет Натали, затем разворачивается, чтобы продолжить разговор с Дей.

— О чем это он говорил? — шепчет мне Жук, когда она отвлеклась.

— Ни о чем. Тебе не о чем волноваться, — отвечаю я.

Он сжимает губы, не поверив мне. Жук знает меня почти так же хорошо, как Натали, так что он может видеть, когда я вру. Одно из его достоинств в том, что он не лезет с этим.

На цифровых экранах вещание Си-Би-Эн сворачивается до небольших размеров. Гламурный ведущий «Февральских Полей» одаривает нас широкой улыбкой блестящих губ.

— Подведем итоги голосования в штате Доминион, — мы все замолкаем и смотрим на экран. — Результаты голосования в штате в пользу «Закона Роуза».

— Два-ноль, — бормочу я.

— Не парься по этому поводу, дружище, — Жук похлопывает меня рукой по плечу, заставляя мои шрамы заныть. — Мы следующие. Мы повернем голосование в нашу пользу.

Мышцы на моей шее напряглись. Самое время принимать решение. Я поднимаю взгляд на Сигура, который все еще наблюдает за процессом с Пограничной Стены. Я не могу видеть выражение его лица из-за маски, но его тело напряжено.

Натали или мои люди?

Началась трансляция городской площади Блэк Сити.

— Следующий штат — Черная река, — провозглашают «Февральские Поля», — Первым голосует Блэк Сити.

У меня сводит желудок. Пора начинать шоу.

Традиционно первой голосует столица штата, чтобы меньшие города штата знали, какой политики им следует придерживаться. Это неписаное правило среди городов, чтобы показать силу и единство штата, хотя меньшие города не всегда проявляют солидарность.

Телевизионные камеры поворачивается к Себастьяну, который стоит на платформе рядом со стеклянными кубами. Позади него стоит ряд гвардейцев Стражей в полной боевой готовности с заряженным оружием. Послание простое: голосовать «ЗА».

Себастьян машет рукой, приглашая первых избирателей. В нормальное время первым должен голосовать Эмиссар, но так как на данный момент в штате Черной реки нет Эмиссара — ни один политик не изъявил готовность взять себе эту отравленную чашу — то голосовать сразу начинают жители.

— Мы идем, — говорит Жук, пока Салли поднимается на помост, её черное развевающееся платье тащится следом по покрытым сажей булыжникам.

Напряжение в плечах слегка отпускает, мы знаем, что её голос с нами.

Джуно комментирует в прямом эфире.

— Первый храбрый горожанин поднимается на помост, одетый в черное — цвет, который стал символом надежды в этом городе, — говорит она, имея в виду мой наряд Феникса. — После месяцев подготовки все сводится к этим нескольким моментам...

Лицо Салли транслируется на всех цифровых экранах, пока она поднимается к урнам для голосования. Она окидывает взглядом Себастьяна, который стоит у урны ПРОТИВ, его рука лежит на рукояти его меча. Она спешно подходит к урне ЗА и опускает свой бюллетень, затем быстро возвращается к толпе и тащит своих мальчиков с городской площади.

— Я думала, мы можем рассчитывать на её голос, — шепчет Натали, — наверное, мы не знаем, кому можно доверять.

Я оглядываюсь. Два охранника Стражей, которые следовали за нами, все еще находятся поблизости, наблюдая за мной.

Еще несколько десятков голосований прошли в том же духе, когда люди, дрожа, спешили отправить свои бюллетени в ящик с надписью «ЗА». Я взглянул на экран: 48 ЗА; 0 ПРОТИВ.

— Что за хрень, — бормочет Жук себе под нос.

— Подождем, — говорит Натали.

Джеймс и Хилари Мэдден с радио «Жар-птица» поднимаются по ступенькам на платформу.

Я затаил дыхание, и Натали сжимает мою руку.

Они сгибают свои бюллетени и идут в сторону Себастьяна. Джеймс бросает взгляд в нашу сторону, в его глазах холодный блеск. В этот момент я понимаю, что мы их потеряли. Они сворачивают направо и бросают свои бюллетени в ящик «ЗА».

Жук громко ругается.

— Вот предатели. Держу пари, они были одними из тех, кто украл у нас оружие! Повесить бы их!

Я с трудом сглатываю комок, застрявший у меня в горле. Меня он тоже хочет повесить? Я думаю, что Жук прав в своих подозрениях, хотя... Как видные деятели «Людей за Единство» Джеймс и Хилари имеют полный доступ ко всем территориям гетто Легион, включая оружейный магазин. Они демонстративно спускаются по ступеням, с высоко поднятыми головами.

Жук плюет в Джеймса, когда тот проходит мимо, мужчина поворачивается, размахивается кулаком, промахиваясь на миллиметр. Все происходит так быстро: Джеймс и Жук начинают драться, нанося друг другу удары кулаками. Дей и Хилари пытаются оттащить их друг от друга, но их отбрасывают на землю, когда в драку вступают еще люди. Вскоре дерутся уже не двое, а двадцать человек. Кулаки так и летают, люди толкаются, их толкают. В пылу схватки Джеймсу и Хилари удается сбежать. Воспоминания о бунте двухмесячной давности вспыхивают в моей памяти. Я не могу снова позволить этому случиться! Я спешу на помост и выхватываю у Джуно микрофон.

— Остановитесь! — кричу я во все легкие.

Мой голос раздается по всей городской площади. Повисает мертвая тишина. К счастью, драка сразу прекращается.

Тысячи лиц пристально смотрят на меня из толпы, напоминая мне день, когда меня распяли. Во рту внезапно стало сухо, и появился привкус испарений акации. Только не сейчас... Я облизываю сухие губы и начинаю говорить.

— Мы здесь, чтобы голосовать, а не драться, — говорю я, — Не доводите до кровопролития и не подрывайте то, чего мы пытаемся достичь сегодня. Правительство, возможно, думает, что это приемлемо — запугивать нас своим оружием и солдатами, — я бросаю взгляд на Себастьяна, который смотрит на меня с негодованием, — но это не наш путь. Нами не будет управлять страх.

Одинокий голос выкрикивает в толпе:

— Нет страха, нет власти!

Скандирование подхватывает еще кто-то, и еще, прямо как в день моего распятия. Вскоре уже весь город скандировал: НЕТ СТРАХА, НЕТ ВЛАСТИ!

Я бы должен быть счастлив. Это именно то, чего хотели повстанцы, но я даже дышать не могу. Это именно то, чего Роуз хотел избежать. По его плану я должен был показать непоколебимую его поддержку. Если же нет... Я скольжу взглядом с Натали на двух стражей, стоящих на небольшом расстоянии позади неё. Они её убьют. Все еще есть шанс сделать все правильно.

Я достаю свой избирательный бюллетень. Никогда листок бумаги не казался моей руке таким тяжелым.

Я закрываю глаза.

Проголосовать «ЗА» и спасти Натали.

Проголосовать «ПРОТИВ» и спасти двадцать миллионов человек.

Мое сердце ускоряется. Вся страна смотрит на меня сейчас, ожидая увидеть, что же я сделаю, включая и Пуриана Роуза.

Натали.

Двадцать миллионов человек.

Девушка, которую я люблю.

Двадцать миллионов человек.

Да выбора никогда и не было.

Я отправляю свой бюллетень в урну для голосования.

— Эш Фишер голосует «ПРОТИВ» «Закона Роуза», — сообщает Джуно в камеру.

Я гляжу вниз, на Натали в толпе, и моё сердце разбивается на тысячи осколков. Мне так жаль.

Повстанцы ликуют, но я их едва слышу, так как спешу покинуть помост и хватаю её руку.

— Нам нужно покинуть город, — говорю я ей в спешке.

Она вскидывает брови:

— Что? Сейчас?

Два гвардейца Стражей все еще позади неё.

— Да, сейчас. Давай уже иди, — говорю я.

Я понятия не имею, как я проведу её через всю охрану, но как-то мне нужно доставить её в безопасное место.

Она смотрит на выстроившихся в очередь людей на ступенях платформы.

— Что на тебя нашло? Мы в центре избирательного участка.

— Мне все равно, — говорю я настойчиво. — Нам нужно уходить.

— Я не могу оставить Полли плюс я хочу проголосовать.

Я испускаю разочарованный вздох. Она права, конечно. Я об этом и не подумал.

Складка залегла между её светлыми бровями.

— Ты пугаешь меня, Эш. Что происходит?

Я снова проглядываю толпу позади неё. Стражников нигде не видно. Куда они подевались? Возможно, Пуриан Роуз приказал им не убивать её здесь, пока нас снимают камеры? Я предполагаю, что до тех пор, пока мы рядом с камерами, на виду, мы в безопасности.

— Ничего, — говорю я, ведя её поближе к помосту, чтобы мы были в кадре. — Все хорошо. Я просто нервничаю из-за всех этих стражников вокруг.

Она изучает меня мгновение, явно обеспокоенная. Я целую её в щеку.

— Все хорошо, — повторяю я.

— Мне нужно идти голосовать, — говорит она, её рука выскальзывает из моей.

Я не свожу взгляд с охранников, пока Натали поднимается по ступенькам, игнорируя холодный взгляд Себастьяна. Она отправляет свой бюллетень в ящик «ПРОТИВ» и снова присоединяется ко мне. Очередь продвигается быстрее, и, один за другим, граждане Блэк Сити поднимаются на помост. Они уже не выглядят такими напуганными, как раньше. Некоторые из них даже отваживаются взглянуть на Себастьяна, когда бросают свои бюллетени в урну «ПРОТИВ». Вскоре начинают нарастать цифры, «ПРОТИВ» превышает «ЗА». Жук усмехается мне. Я перевожу взгляд на Сигура, который все еще стоит на Пограничной Стене. Он слегка кивает мне в знак одобрения.

К голосованию приступают более мелкие города по всему штату Черной реки, и голоса «ПРОТИВ» с большой скоростью прибавляются. Эмбер Крик, огромный город — гавань на восточном побережье штата последним приступает к голосованию. Их избирательный участок расположен на живописной набережной, окруженной небольшими киосками, торгующими рыболовными снастями. Тысячи людей столпились на набережной, и все они повернуты к камере, выражения их лиц ожесточенные, непокорные. Репортаж быстро переключается обратно на «Февральские Поля», но не до того, как все услышали, как жители Эмбер Крик скандируют:

— Нет страха, нет власти! — на пределе возможности голосов.

Остаток голосования не занимает много времени, так как штат Черная река самый малочисленный в стране, после убийства миллионов людей в войне. Я вглядываюсь в результаты на цифровом экране, не веря глазам своим. Ведущая «Февральских Полей» появляется на мониторе, её улыбка смотрится очень неестественно и натянуто.

— По итогам подсчета голосов по штату Черная река, — говорит она, — штат проголосовал «ПРОТИВ».

Торжествующие крики поднимаются на городской площади. Все празднуют, кроме меня.

— Теперь голосует штат Провинций, — оповещает ведущая «Февральских Полей».

Это всех отрезвляет. Мы можем победить в штате Черной реки, но если другие штаты не последуют за нами, тогда все, чего мы достигли сегодня, пойдет прахом. Последующие несколько часов мы следим за голосованием с тревогой за тем, как голосуют оставшиеся штаты.

Штат Провинций — «ПРОТИВ».

Бесплодные Земли — «ЗА».

Изумрудный штат — «ПРОТИВ».

Штат Горный Волк — «ЗА».

Штат Золотых Песков — «ПРОТИВ».

— Ну, разве не захватывающе? Какое противостояние, — говорит ведущая «Февральских Полей», её девичий голос немного напряжен. — Четыре штата голосуют в пользу «Закона Роуза», и четыре против него. И, наконец, голосует Медный штат.

Все зависит от этого последнего этапа голосования.

Экраны показывают эмиссара Винсент, худенькую черную женщину средних лет, с жесткой прической, подчеркивающей угловатость её лица. Она стоит перед стеной, такой же, как наша Пограничная Стена, за исключением того, что она сделана из стали и меди, а не из бетона.

Все, что я могу — это беспомощно наблюдать, как женщина шагает к своему избирательному участку, который сделан аналогично нашим. Она слегка приостанавливается, позволяя репортерам сделать фото, и направляется к урне с надписью «ЗА». Это похоже на несчастный случай: ты понимаешь, что происходит, но не можешь перестать смотреть.

Затем она сделала нечто совершенно неожиданное.

Она резко поворачивает налево и кладет свой бюллетень в урну «ПРОТИВ».

Возникает многозначительная пауза, когда люди на городской площади глядят на экран, пытаясь осознать происходящее.

Эмиссар Винсент поворачивается к камерам, обращаясь к народу.

— Граждане Медного штата, я призываю вас...

Прямой эфир прерывается, и все мониторы чернеют.

Глава 7

НАТАЛИ

В ГОРОДЕ СТОЛПОТВОРЕНИЕ, все задаются вопросом, что же произошло.

— Что случилось с трансляцией? — звонит Роуч Джуно, которая все еще работает над репортажем на помосте.

— Кто-то заблокировал наш сигнал. Мы ничего не можем транслировать, — отвечает Джуно.

На экране внезапно появляется надпись: «Технические неполадки. Вскоре вещание будет налажено».

— Технические неполадки, да ну нафиг! — бормочет Джуно.

— Поверить не могу, что эмиссар Винсент проголосовала против Роуза, — говорит Дей, недоумевая.

— Она всегда его поддерживала, — вторит Натали, — Эмиссар Винсент заботится обо всех людях, а не только о Стражах. Моя мама считает, что это делает её слабой.

— Если она сменила сторону, то возможно в этом заключается причина отключения! — говорит Жук. — Ведь под её руководством все заводы снабжения армии, а без оружия у него не будет власти.

Прежде, чем мы смогли более детально это обсудить, мониторы ожили, и снова нам явилось лицо ведущей «Февральских Полей». Она изобразила на лице улыбку, но её аквамариновых глаз эта улыбка не коснулась.

— Граждане, мы приносим свои извинения за этот небольшой технический сбой. Это недостатки прямого эфира, — говорит она, как будто это была просто какая-то невинная ошибка. — Спасибо, эмиссар Винсент, за Вашу проникновенную речь. А теперь вернемся к голосованию в штате Медный.

Эмиссара Винсент нигде не видно, и либо это моё воображение, или камеры сменили позиции? Молодой человек спешит на помост, бросая взгляд на что-то за пределами мониторов. Он опускает свой бюллетень в урну «ЗА». Жук ругается вслух. Следующей вызывается пожилая женщина. Её глаза также глядят на что-то, скрытое от видоискателей камер. Я приглядываюсь к монитору — там как будто какое-то грязное пятно появляется в правом нижнем углу экрана — минуту назад его там не было. Камера поворачивается слегка влево, и пятно исчезает, но не раньше, чем я его заметила.

Кровь.

Я перестаю дышать.

— Эш...

Он тоже это видел.

— Ты же не думаешь…? — Это слишком ужасно, чтобы произнести вслух.

Он кивает.

— Они её застрелили.

* * *

Мы потеряли Медный штат. Все кончено. Мы проиграли.

— Ну, вот и все, граждане! — сияющее лицо ведущей «Февральских Полей» появляется на экране, когда голосование закончилось. — Результаты посчитаны, и национальное голосование поддерживает «Закон Роуза», пять к четырем.

На экране появляются кадры каждой из столиц штатов, где люди ликуют и неистово хлопают в ладоши. Торжество проходит снаружи дворца Роуза в Центруме, с искусными декорациями и танцорами в светящихся нарядах на городской площади. К этому торжеству должно быть готовились несколько недель. Я замечаю, что Си-Би-Эн не включил в свой маленьких монтаж по случаю празднования победы Роуза на выборах штат Медный.

Играет национальный гимн и трансляция заканчивается изображением сурово глядящих белокурых парня и девушки, сопровождающимся словами: «ОДНА РАСА. ОДНА ВЕРА. ОДНА НАЦИЯ ПОД УПРАВЛЕНИЕМ ЕГО МОГУЩЕСТВА».

Сигур и Гаррик покидают Пограничную Стену, возвращаются в гетто по другую её сторону. Мгновение спустя поднимается ужасный шум — это вопль скорби тысячи Дарклингов. Эш закрывает глаза, выражение боли на его лице.

— Ты сделал для них все, что смог, — шепчу я.

— Этого оказалось недостаточно, — тихо отвечает он.

— Что мы теперь будем делать? — спрашиваю я.

— Нам остается только одно — готовиться к сражениям и защите гетто, — говорит Роуч, — мы будем давать отпор Стражам так долго, как только сможем, но это будет делом нелегким без наших запасов оружия.

Мы все переглядываемся, думая об одном и том же: как мы собираемся защищать Дарклингов от всей мощи войск Пуриана Роуза? Мы к этому не готовились. До вчерашнего дня мы думали, что «Закон Роуза» подразумевал только удержание Дарклингов отдельно от людей, а не отправку их — и миллионов других — прочь в Десятый штат, где они будут порабощены и истреблены.

— Сражаться или умереть, пытаясь. Верно? — бормочет Жук.

Роуч с другими взрослыми разговаривает с Джуно, а я прижимаюсь к Эшу, пытаясь оставаться спокойной, хотя осознание происходящего обрушивается на меня. Как полукровку, Эша отправят в Десятый штат, как и всех остальных Дарклингов. Это только вопрос времени, когда Стражи начнут отправку. Сколько времени у нас есть? Месяц? Неделя? День?

— Все было впустую, — шепчет Эш.

— Нет, не впустую, — говорю я. — Мы выступили за то, что было правильно.

Эш проводит пальцами по моей щеке, его глаза блестят.

— Мне так жаль, — шепчет он.

Я хмурю брови.

— Ты сделал все, что мог.

Себастьян идет к нам и ухмыляется. Поверить не могу, что когда-то целовала эти отвратные губы. Он, уставившись, смотрит на Эша.

— Значит, проголосовал против? — Себастьян качает головой. — Я-то думал, что Натали тебе дороже голосования. Похоже, я ошибался.

О чем это Себастьян говорит?

Эш, защищая меня, делает шаг ближе.

— Если ты её хоть пальцем тронешь, я...

— То, что? — Себастьян выгибает бровь.

Эш ничего не отвечает.

— Ой, сильно сомневаюсь, — говорит Себастьян, а потом поворачивается ко мне. - Просто знай, что это можно было предотвратить.

Я смотрю, как Себастьян удаляется. У меня голова идет кругом.

— Братан, о чем это он? — спрашивает Жук.

Эш бросает на меня обеспокоенный взгляд, и у меня начинает скручивать живот, когда до меня доходит, почему он последнее время ведет себя так странно.

— Ты у них на крючке, да? — спрашиваю я его.

Эш потирает затылок.

У Жука отвисает челюсть:

— Чувак?

— Роуз сказал мне, если я не проголосую за его закон, он... — Эш смотрит на меня. Его черные глаза переполнены стыдом.

У меня сжимается сердце. Ему ничего не надо произносить вслух, все и так понятно без слов.

— Натали, мне так жаль, — спешно говорит он. — Но что я могу? На меня полагаются столько людей; я не мог их подвести. Я...

Я его нежно целую.

— Все хорошо. Я все понимаю.

Моя жизнь не может стоить больше миллионов жизней. Если бы нам пришлось поменяться ролями, то я бы сделала то же самое. Это свидетельствует о том, насколько сильно он меня любит, если даже думал проголосовать за «Закон Роуза», чтобы защитить меня.

— Почему ты не рассказал мне об этом? — мягко спрашиваю я. — Я бы не отговорила тебя голосовать «ПРОТИВ». Я не боюсь Пуриана Роуза. — Последнее было ложью, но я не хочу, чтобы Эш знал, что именно сейчас мне страшно до чертиков. Что уготовил мне Роуз?

Эш притягивает меня к себе и крепко обнимает.

— Я не позволю ему обидеть тебя. Я умру, прежде чем позволю этому случиться.

Я смотрю ему через плечо на три креста возле Пограничной стены. Я нисколько не сомневаюсь в его словах. Я знаю, что он умрет, лишь бы спасти меня — и он уже так сделал.

К нам присоединяется остальная наша семья.

— Мы должны вернуться домой до темноты, — говорит Самрина.

Жук с Роуч направляются в сторону Легиона, чтобы обсудить с Сигуром стратегию обороны, в то время как Эми с мрачным выражением лица помогает Джуно и Стюарту упаковывать на сцене оборудование.

Эш смотрит на Пограничную стену.

— Тебе нужно идти с Жуком, — говорю я.

— Не хочу тебя оставлять, — говорит он. — Пойдем со мной? Для тебя так будет безопаснее.

— Если я так нужна Стражам, то они смогут заполучить меня и неважно, где я буду, — говорю я. — Кроме того, я хочу посмотреть как там Полли и убедиться, что с ней все в порядке.

Если у моей сестренки один из её плохих дней, как утверждает Дей, тогда она нуждается во мне.

Эш бросает еще один быстрый взгляд на гетто.

— Все хорошо. Иди, — говорю я. — Я же знаю — вам много предстоит обсудить.

— Роуч и сама может с этим справиться, — отвечает он. — Я останусь на твоей стороне.

Я улыбаюсь, в тайне благодарная, что он остается со мной.

Городская площадь почти опустела, потому что большинство людей поспешили разойтись по домам, когда стало ясно, что голосование прошло точно не в нашу пользу. Двери и ставни по всему городу были заперты, пока люди ждали, что же сделает правительство Стражей в отместку за наше публичное неповиновение Пуриану Роузу.

Улицы кишат гвардейцами Стражей, и я сомневаюсь, что они снова покинут город. Они сооружают контрольно-пропускные пункты, что является тревожным сигналом. Они определенно не хотят, чтоб народ покидал город. Что же они нам подготовили? Эш прижимает меня к себе, а Гарольд с Майклом идут по бокам. Мы спешим к Высотке, придерживаясь переулков, чтобы не попадаться на глаза гвардейцам. И даже, несмотря на это, я постоянно нервно оглядываюсь по сторонам, боясь, что в любой момент из тени может выскочить один из людей Пуриана Роуза и схватить меня.

У меня ёкает сердце, когда я краем глаза замечаю золотисто-коричневый хвост, который исчезает за крышами. Кот. Господи, да меня чуть удар не хватил. Скорей бы уже оказаться дома.

Когда мы добираемся до Высотки, район погружен в зловещую тишину. Занавески задернуты, свет выключен не только в высотных зданиях, но и шлакоблочных лачугах. Детишки не играют на мощеных мостовых. Я чувствую себя нарушителем в своем же доме. Мы добираемся до Церкви Плюща, где Эш живет с отцом. Гарольд прощается с нами и не задает вопросов, когда Эш остается со мной.

Мы поворачиваем на Шлаковую улицу, и меня чуть не сбивает с ног волна жара. Мужчины, женщины и дети вбегают и выбегают из своих домов. Все держат в руках кувшины и кастрюли, из которых во все стороны выплескивается вода. В воздухе висит едкий дым. В начале улицы стоят двадцать мужчин, все в копоти, передавая по цепочке ведра с водой и выливая их на источник пожара. На наш дом.

— ЭмДжей! — кричит Дей, спеша по переулку.

Мне становиться дурно.

— Полли!

Я поворачиваюсь к Эшу, но он застывает, заворожено глядя на пламя. Я хватаю его руку, и он выходит из транса. Мы спешим вниз по переулку, не обращая внимания на удушающий жар. Должно быть, для Эша это пытка, но он не отстает и бежит рядом со мной. И вот мы у дома. Пламя высовывается из окон и облизывает крышу. Если пожар не потушить, то огонь может перекинуться на всю улицу, но сейчас не это меня беспокоит.

— ЭмДжей! ЭмДжей! — выкрикивает Майкл имя своего сына, ищу его в толпе.

Я хватаю одного из мужчин с ведрами воды.

— Девушка с мальчиком покидали дом?

Мужчина качает головой. Не задумываясь, чем это может грозить, я отталкиваю мужчину и проталкиваюсь через дверь, невзирая на мольбы остаться снаружи. Эш идет следом, рукой прикрывая рот и нос. Кухня в огне. Обои в цветочек полностью выгорели, обнажив шлакоблочные кирпичи, которые светятся, словно угли.

— Полли! ЭмДжей! — кричу я и тут же начинаю задыхаться от копоти и гари.

Их нет на кухне, поэтому я продвигаюсь глубже в дом, поднимая руку, чтобы защититься от жара. Эш хватается за ручку двери, которая ведет в спальню Майкла и Самрины и вскрикивает от боли, обжигая ладонь.

— Мы не можем туда войти! — кричит он. — В комнате кромешный ад!

Мы спешим в комнату к ЭмДжею. Она вся в дыму, я едва могу дышать.

— ЭмДжей? — Я кашляю.

Нет ответа.

Следующей я проверяю комнату Полли. Никого.

Которая выходит в другую: спальню Дей, которую я сейчас с ней делю. Краска облезла с двери, а древесину покорежило от температуры. О, Боже, пожалуйста, пусть они будут живыми. Я, стискивая зубы, пихаю дверь плечом. Она не поддается. Эш присоединяется ко мне, и мы ударяем в неё вместе. На этот раз дверь приоткрывается, и я проталкиваюсь внутрь. Воздух переполнен дымом. Мы с Эшем лихорадочно ищем мою сестру и ЭмДжея.

— Их здесь нет! Может они их забрали? — кричу я Эшу.

На меня наваливается тошнота. Может они в комнате Майкла и Самрины? Слезы текут из глаз и я поворачиваюсь, готовая броситься обратно в их спальню, когда слышу слабый стон, который раздается у шкафа рядом с моей кроватью. Звук едва слышен сквозь треск горящего дерева. К шкафу приставлен стул, и я отпинываю его в сторону и распахиваю дверцу. Оттуда вываливается ЭмДжей. Я успеваю его подхватить до падения на пол.

Он жив, но на грани, чтобы потерять сознание.

— ЭмДжей... ЭмДжей, очнись! — Я шлепаю его по щекам, чтобы привести его в чувства.

Он поднимает на меня карие недоуменные глаза.

— Где Полли? Она здесь?

Он качает головой.

— Её нет. — И падает в обморок.

Полли здесь нет. Мое чувство облегчения тут же сменяется беспокойством. Где же она? Эш перекидывает ЭмДжея через плечо. Я хватаю с тумбочки бутылек со своим лекарством для сердца, засовываю его к себе в карман и мы спешно выбираемся из комнаты. Коридор в огне, жар обжигает кожу, глаза и легкие. Пока мы пробираемся по коридору к выходу, я задерживаю дыхание. Едва не спотыкаюсь о горящую кучу книг, которая, рушась, падает у наших ног. Огонь лижет стены, подбираясь к потолку, заставляя деревянные балки трещать и крошиться. Стоит страшный треск, Эш пихает меня, и я лечу к входной двери, которая ведет на улицу. Как только мы оказываемся снаружи, крыша позади нас рушиться.

Мне обдувает лицо холодный воздух и, прежде чем рухнуть на землю, я делаю глубокий вдох. Майкл забирает у Эша своего сына, и тот, кашляя, тоже падает на колени рядом со мной. Кто-то протягивает нам кастрюлю с водой, и я позволяю Эшу попить первому, а потом с жадностью допиваю то, что осталось. По ощущениям мое горло, будто выжжено огнем.

— Ты в порядке? — хрипло спрашиваю я.

Он с усилием кивает, но все его тело дрожит.

После того, как Дей позаботилась об ЭмДжее, она спешит ко мне.

— Полли? — спрашивает она.

— Её здесь нет, — отвечаю я. — Я не знаю где она.

— Натали! — задыхаясь, говорит Дей.

Она тычет пальцем на дом. Мне требуется время, чтобы сообразить, на что мне надо смотреть. A затем я вижу сквозь дым, что она хочет мне показать.

На стене дома нарисована ярко алая роза.

Глава 8

НАТАЛИ

— ПОЛЛИ! ПОЛЛИ! — зову я.

Эш держит и не пускает меня, а я брыкаюсь и бьюсь, пытаясь вырваться, словно дикий зверь. Я знаю, что этот символ — послание мне. Полли забрал Пуриан Роуз. У меня в ушах звенят слова Себастьяна: просто знай, что можно было все предотвратить. Они не собирались меня убивать. Я начинаю икать и икаю до боли в груди.

— Почему Пуриан Роуз не оставит нас в покое? — спрашиваю я.

— Потому что мы представляем угрозу, — отвечает Эш.

— Но Полли не представляет угрозу. И ЭмДжей! — восклицаю я. — Почему они должны страдать из-за твоих поступков?

Эш вздрагивает.

Я тут же жалею о том, что эти слова слетели с моих губ.

— Я не это хотела сказать, — говорю я.

— Однако, это - правда.

Я отрываюсь от Эша, все мое тело трясет от ненависти к Стражам. Они похитили мою сестру, пытались убить ЭмДжея. Кому еще они попытаются навредить, лишь бы добраться до нас? И тут же у меня в сознание появляется одно-единственное имя.

— Гарольд! — восклицаю я.

Чем еще можно наказать Эша, как не убийством его отца? Лучше не придумать. Мы пробираемся сквозь толпу людей пытающихся потушить пожар, и бежим по улицам к Церкви Плюща.

Мы врываемся через входную дверь.

— Папа! — кричит Эш.

Гарольд тут же появляется из кухни и бледнеет, когда видит нас.

— О, Боже! Что случилось?

Мы рассказываем ему о поджоге дома, о Полли и ЭмДжее и символе розы. Когда мы заканчиваем свой рассказ, то я, совершенно опустошенная, падаю на кухонный стул. Эш неуверенно поглаживает меня по спине. Я поднимаю голову и смотрю ему в лицо, из моих глаз катятся слезы. Я поражаюсь, насколько изможденным он выглядит. Стресс последних двух месяцев очень повлиял на него. Я гадаю, когда он ел в последний раз.

— Мне, правда, очень стыдно за свои слова, будто это твоя вина, — говорю я. — Это не так.

— Нет, это именно так. — Эш смежает ресницы. — Роуз сказал, что заберет «Мисс Бьюкенан». Но мне даже в голову не пришло, что это может быть твоя сестра.

— А Пуриан Роуз не сказал тебе, что собирается с ней сделать? — тихонько спрашиваю я.

— Нет, — отвечает он, не глядя на меня.

Он лжет, но, возможно, мне лучше ничего не знать.

Гарольд достает из холодильника пакетик синтетической крови «Синт-1», а мне делает чашечку травяного чая. Я пялюсь на чайные листики, плавающие на дне чашки, и думаю о Полли. Она сейчас должно быть очень напугана. Еще одна слеза стекает по моим губам. Эш баюкает меня в своих объятьях, в то время как Гарольд идет к Дей и её семье. Входная дверь закрывается. Мы остаемся одни.

— Эш, я плохой человек? — спрашиваю я.

— С чего ты это взяла?

— Потому что у меня отняли всю мою семью, — говорю я. — Мой папа убит, Полли похитили, и я понятия не имею, где моя мама. Это уже слишком.

Он подносит палец к моему подбородку и приподнимает им моё лицо, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Мы со всем этим справимся. — Он нежно меня целует, пытаясь забрать себе мою боль. На какое-то мгновение это срабатывает, словно платина, сдерживающая приливы и отливы, но когда поцелуй заканчивается, снова приходит наводнение и еще хуже предыдущего.

— Как бы мне хотелось, чтобы моя мама была здесь, — шепчу я. — Уж она-то знала что делать.

Эш крепко меня обнимает, не произнося ни слова.

Спустя полчаса Гарольд возвращается вместе с остальными. Он помогает перенести ЭмДжея в церковь на импровизированных носилках, в то время как Дей вносит потрепанные огнем пожитки, которые им удалось спасти. Вся наша жизнь уместилась в одной сумке. На краткий миг я вспоминаю о подарках, которые я получила вчера не день своего рождения. Все они сгорели в пожаре вместе с домом. Я слегка прикасаюсь к кулону у себя на шее, радуясь, что так и не сняла его. Он покрыт сажей, но, похоже, не пострадал.

Они несут ЭмДжея в спальню к Гарольду и устраивают его там поудобнее, и нам всем приходиться устраиваться здесь на ночлег, потому что теперь мы бездомные. Пока мы все устраиваемся, Самрина хлопочет на крошечной кухне, её небесно голубое платье так и мельтешит меж стульев. Ей удается разыскать в недрах одного из шкафчиков старый фартук, и она повязывает его вокруг своих широких бедер. Засучив рукава, она собирает волосы в пучок и начинает готовить ужин, несмотря на протесты Гарольда. Похоже, что ей просто необходимо найти себе занятие, чтобы отвлечься.

Майкл заканчивает с импровизацией спальных мест на лестнице и возвращается в кухню. В маленькой комнатке нет ничего, чтобы та казалась уютнее. Здесь нет ни обоев в цветочек, ни запаха свежеиспеченного хлеба, только что из духовки, но это и не удивительно, здесь ведь живут только Гарольд с Эшем, и Эшу кухня-то не особо и нужна - он ведь не может питаться человеческой едой.

Дей присаживается рядом со мной.

— Нат, мы найдем её.

Я судорожно вздыхаю.

— По крайней мере, она жива... нам нужно придерживаться этого, — продолжает Дей.

Я ничего не говорю. Ведь на самом деле нет никакой гарантии, что моя сестра жива.

В окна начинает вползать ночь, а воздух города наполняет вой сирен, возвещающий о начале комендантского часа. Гарольд зажигает свечи, а Дей звонит Жуку, чтобы сообщить ему о произошедшем. Он немедленно приходит в церковь, и выдает монолог, в котором обещает переубивать всех Стражей в стране, за то, что они сделали. Для нас сейчас это как бальзам на душу. Я хочу, чтобы и они страдали, как мы.

— Я уже передал «Людям за Единство», чтобы они её искали, — говорит Жук. — Пока мы с вами тут разговариваем, они как раз разбиваются на поисковые отряды.

— Я хочу присоединиться к ним, — говорю я.

— И я, — добавляет Эш.

— Ни за что, — твердо говорит Жук. — Повсюду снуют гвардейцы Стражей, да ими все улицы кишат. Да еще и комендантский час. Последнее, что вам двоим нужно, это чтобы вас арестовали. Мы сами со всем разберемся.

Я вздыхаю. Мне досадно. Но он прав.

Пока Самрина накрывает на стол и подает ужин, все обсуждают, где следует искать Полли. Я не участвую в обсуждение, зная в глубине души, что Полли нам в Блэк Сити не найти, почти не сомневаясь, что Пуриан Роуз не станет так рисковать держа её так близко от нас. Должно быть, сейчас она на Транспортере по дороге в Центрум. Грудь ноет от страшно тупой боли, и я отодвигаю тарелку. У меня нет аппетита.

— Как дела у Сигура и остальных Дарклингов? — спрашивает Гарольд Жука.

— Паршиво, — отвечает Жук. — Столько крику и слез. Роуч все еще там, с ними, пытается придумать, как быть дальше. Они надеялись увидеть...

БАМ!

Кто-то тяжело приземляется на крышу церкви, ударяя по шиферу, заставляя нас всех вздрогнуть. За приземлением следует быстрая возня, как будто животное (или человек) съезжает вниз. Тишина, затем еще один глухой удар, и это нечто (некто) ударяется о гравий снаружи.

— Что за фигня...? — говорит Эш, отпихивая свой стул.

Я хватаю нож и иду за ним по церкви.

Эш распахивает входную дверь.

— Кто там? А ну, покажись!

Из тени выходит подросток. Когда он поднимает руки, на его запястьях отблескивают золотые браслеты. Он одет в кожаные жилет и штаны, цвета в тон его темно-рыжих волос. Я ойкаю, мгновенно узнав его. Сложно забыть парня с длинным хвостом и пятнами, как на шкуре у гепарда на скулах, шее и боках. Это Бастет, которого я вызволила из лаборатории штаба Стражей больше двух месяцев назад!

На его чувственных губах играет ленивая улыбка, когда он прислоняется к дверному косяку.

— Привет, Натали, — говорит он. — Бьюсь об заклад, что ты не ожидала меня снова увидеть так скоро.

Я опускаю нож.

— А ты...? — спрашивает Эш.

— Элайджа Теру, — отвечает он, обращая свои глаза цвета топаз на меня. — У нас с Натали есть вроде как общее прошлое, не так ли, красотка?

Мои щеки вспыхивают от стыда, когда я вспоминаю, как нашла его в лаборатории доктора Крейвена голого и всего в синяках. Ученые брали яд Элайджи, чтобы использовать тот в Золотом Дурмане.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я.

— У меня есть к вам предложение. — Он делает вид, что изучает свои ногти. — Что бы вы отдали за оружие, настолько мощное, что оно могло бы повергнуть Стражей и прекратить войну между нашими расами?

— Эээ, да все что угодно, — отвечаю я.

— Вот и славно. — Он ухмыляется. — Потому что, так уж вышло, что я знаю о существование такого. Мне только нужна помощь, чтобы его раздобыть.

Глава 9

ЭШ

СПУСТЯ ПОЛЧАСА, мы все устроились в церковном нефе. Скамьи поставили так, чтобы они образовывали квадрат, посреди которого стоит обеденный стол. Дей сидит у Жука на коленях по левую руку от меня, в то время как Натали сидит справа между мной и Эми. Сестра Джонс пришла несколько минут назад вместе со Стюартом, болтавшим с папой о линзах для новой камеры, которые он купил. Все они по правую руку от меня. Семья Дей ушла спать, а мы решили подождать остальных, прежде чем начать собрание.

Натали сидит, погруженная в свои мысли, положив мне голову на плечо. Я знаю, что она думает о Полли; я тоже о ней думаю. Я просто не знаю что делать. С рассветом мы начнем её поиски, как только закончится комендантский час, но с чего нам начать?

Хотя все переживают за Полли, в воздухе так и витает волнение от перспективы заполучить оружие, с помощью которого можно свергнуть правительство Стражей. Элайджа прогуливается по церкви, кривя губы, когда проводит пальцами по толстому слою пыли на скамьях. Эми хихикает, когда его хвост задевает её ноги, оставляя свой запах на ней, помечая территорию. Я слышу запах мускуса, хотя люди, похоже, ничего не чувствуют. Он вздыхает и усаживается за стол напротив нас.

— Я раньше никогда не видела Бастета, — робко говорит Эми. — Откуда ты?

— Виридис, это в штат Изумрудный, — говорит он. — Мой отец Консул, поэтому мы с семьей и остальным сенатом живем в посольстве. — Он наклоняется к Эми, на его губах играет самоуверенная улыбка. — Знаешь, а я известная персона среди своего народа?

Эми краснеет.

— Может быть, когда-нибудь, я тебя возьму туда с собой, — продолжает он. — Наш город посещает не так уж много людей. И разумеется, они не такие красивые, как ты.

Она становиться пунцовой. На Элайджу через весь стол в упор глядит Джуно. Она очень оберегает свою младшую сестру.

Раздается стук в дверь, и в церковь входят Роуч, Сигур, Логан и Гаррик, в одеждах с капюшонами. Мой отец быстро представляет их Элайдже. Два Дарклинга, идя через комнату, сердито буравят глазами Бастета, и я понимаю их чувства. Я их разделяю — они извиваются, словно змеи, и душат меня своей ненавистью к нему. По отношению к Бастетам мы всегда испытываем подозрение — это наш основной инстинкт — потому что в природе для них Дарклинги — добыча.

— Так откуда вы с Натали друг друга знаете, Элайджа? — спрашивает Дей, поправляя очки на носу, подтягивая их повыше.

Он напрягается.

— Элайджа был в плену в штабе у Стражей, — поясняет Натали. — Я помогла ему сбежать.

— Она спасла мне жизнь, — говорит он тихо. — Я ей всем обязан.

Почему она мне об этом ничего не сказала?

— Ты выглядишь гораздо лучше, — говорит Натали.

— Спасибо. Моя мама выходила меня в Виридисе. — Его глаза темнеют от воспоминаний. — Ну, во всяком случае, она выхаживала меня, пока не пропала.

— О Господи, что случилось? — Натали берет его за руку. Я начинаю ревновать.

— Моя мама отправилась на поиски «Ора» — это название оружия, — рассказывает Элайджа. — Мы договорились, что она будет каждый день мне звонить, чтобы я знал, что с ней все в порядке, но последний раз она выходила на связь три дня назад. Я думаю, что её схватили Стражи. — Он смотрит прямо на меня. — Вот почему я здесь. Мне не просто нужна твоя помощь в поисках оружия, мне нужна еще помощь, чтобы найти её.

Натали перехватывает мой взгляд. Мы оба недавно потеряли своих матерей, моя была убита, а её сбежала из-под ареста, так что мы понимаем, через что он проходит.

— Что заставляет тебя думать, что я могу помочь в их поисках? — спрашиваю я в ответ.

— Вы слышали что-нибудь о «Четырех Королевствах»? — спрашивает он.

— Я слышал, — отвечает Сигур. — Они были повстанческой группировкой, которая хотела свергнуть режим Стражей и заменить её демократической системой, которая бы представляла интересы всех четырех рас. Они использовали радикальные методы для достижения своих целей, даже по моим меркам. — Он смотрит на меня. — Твоя тетя Люсинда была в их рядах.

— Серьезно? — удивленно спрашиваю я.

— Да, как и твоя мама, — говорит Элайджа.

— Я думал, что после случая на гидростанции Блэк Сити эта организация была расформирована, — говорит Сигур.

— Была, — отвечает Элайджа. — Но полторы недели назад, моя мама получила вот это.

Он достает сложенный листок бумаги из кармана и кладет на стол перед нами. Это остатки письма, изорванного на клочки, и эти клочки были кое-как склеены вместе. В некоторых местах слов было не разобрать.

Иоланда,

Уверена, что ты злишься на меня за то, что пишу тебе, но прошу тебя учесть, что на то есть веская причина. Пуриан Роуз построил еще один концентрационный лагерь, больше последнего, который назвал «Десятый». И после того, как «Закон Роуза» будет принят, он нас всех туда сошлет. Мы должны его остановить!

Мы не можем допустить повторения того, что случилось на гидростанции — это было опрометчиво, и я не достигла нашей цели. Что нам нужно, так это оружие, которое поставит Пуриана Роуза на колени, но такое, при котором пострадает как можно меньше людей, а мы обе знаем, что такое оружие существует.... Я знаю, что это очень рискованно, но мы, по крайней мере, должны попытаться, когда столько поставлено на карту. Но мне нужны твои профессиональные знания, чтобы проделать эту работу. Нам необходимо извлечь контейнер, а затем найти готовый организм, но, мне кажется, у нас все получиться. Мы можем его остановить.

Я на месте, мы все остановились в З..., вместе с близнецами. Пожалуйста, приезжай. А когда ты приедешь, я объясню все более детально.

Т4К

Целую, Люси.

— Получив письмо, мама тут же собрала сумку и уехала из Виридиса, — продолжает Элайджа. — Она так и не сказала мне, куда направляется, сказала, что лучше мне не знать, потому что это слишком опасно.

— А это, что за пятна? — спрашивает Дей, тыча в письмо.

— Медицинские отходы, — отвечает Элайджа, и Дей тут же бросает письмо и вытирает руки о свои штаны. — Моя мама работает в лаборатории — она генетик. Она, прочитав, порвала письмо, и выбросила его в контейнер для отходов. Мне удалось спасти только вот эти обрывки, после того, когда она ушла.

— Я все еще не понимаю, как по твоему могу тебе помочь, — замечаю я.

— Взгляни, от кого письмо, — говорит он.

— От Люси. И что?

— Имя твоей тети, Люсинда Кумбус. — Его золотые глаза загораются надеждой. — Я подумал, что ты, возможно, знаешь, где она собиралась встретиться с моей мамой.

Я, сильно озадачившись, качаю головой.

— Оно не может быть от моей тети. Она погибла в Бесплодных землях еще во время войны. — Я смотрю на Сигура. — Ведь так?

— Возможно, она выжила, — признается он.

Вот это новость!

— Так почему же она не связалась с нами, если все еще жива?

Сигур смотрит на моего папу.

— В чем дело? — спрашиваю я.

— Люсинда зла на нас обоих, — отвечает Сигур.

— Почему?

— В начале войны, Люсинда подошла ко мне и рассказала о своем плане, распространения смертельного вируса по городской системе водоснабжения. Она попросила меня о помощи, — объясняет Сигур. — Конечно же, я отказался. Мы воевали с правительством, а не с рабочим людом.

Логан напрягается, и я гадаю, неужели она была не согласна с этим решением.

— Я пошел к отцу Натали, генералу Бьюкенан, и рассказал ему о её намерениях, — продолжает рассказывать Сигур. — Он предотвратил диверсию, но Кровная половика Люсинды, Найл, был убит. После того, как её допросили, сослали в Бесплодные земли, чтобы погибнуть вместе с другими Дарклингами.

На меня накатывает волна гнева по отношению к Сигуру за предательство моей тети, но в то же время я понимаю, что он поступил правильно. Бутсы нам не враги, они пострадали от Пуриана Роуза почти так же, как мы во время войны. Чтобы это понять, достаточно спросить об этом Жука, Джуно и Эми, которые выросли сиротами, потому что их родители погибли в артобстрелах. Однако, неудивительно, что Люсинда их так сильно ненавидит.

— А с тобой что? — спрашиваю я папу. — Тебя-то ей за что ненавидеть, она ж с тобой не общалась?

— Все очень сложно.

— А ты попытайся объяснить, — говорю я.

Он вздыхает:

— Я не всегда был священником, сынок. Когда я впервые встретился с твоей мамой, я был гвардейцем Стражей.

— Что? — выплевываю я. — Ты — Страж?

Почему папа никогда не рассказывал мне об этом? И если подумать, он ведь никогда ничего не рассказывал о своих родителях. Я считал их мертвыми. Может потому, что он стыдился их? Или потому, что он стыдился меня?

— Люсинда не могла простить твою мать, что она вышла за меня замуж, поэтому они перестали общаться, — говорит папа.

Я пробегаю пальцами по волосам.

— Уф, сколько всего. Прямо не укладывается в голове.

— Это все, конечно, очень поучительно, но я бы хотела побольше узнать об оружие, — встревает в разговор Роуч. — Что такое «Ора»?

Мы все смотрим на Элайджу.

— «Ора» заряжена желтой чумой, — отвечает он, и все в комнате столбенеют. Желтая чума один из самых смертоносных вирусов на свете. — Ну, во всяком случае, я почти в этом уверен. Письмо оказалось у меня, только после того, как мама уехала, так что я не мог у неё спросить.

Я хмурюсь:

— Тогда с чего ты взял, что это желтая чума?

— Мне хотелось побольше узнать об «Ора», так что я в поисках ответов, хакнул мамин комп в лаборатории, — говорит он. — Я нашел кое-какую исследовательскую документацию, датированную как раз тем временем, когда она была в рядах «Четырех Королевств». В них ничего конкретно не сказано насчет «Ора», но я подумал, что, скорее всего, это кодовое слово.

— Или название? Как вирус C18, известный как «Разъяренный»? — предполагает Дей.

Элайджа кивает.

— Я обнаружил, что мама занималась исследованиями желтой чумы, и, более того, она занималась разработкой штаммов, которые поражали бы только v-ген...

— Ищеек! — говорит Дей.

V-ген помогает человеку чувствовать Дарклингов, но он встречается довольно редко, всего у шести процентов населения, и большинство таких людей из детей Стражей, как в случае с Натали и — как оказалось в случае со мной.

— И ты думаешь, твоя мама преуспела в создании этого нового штамма вируса? — спрашивает Логан.

Он кивает.

— Но после инцидента на гидростанции и ареста Люсинды, моя мама бежала с Бастетами в поисках убежища в Виридисе, так что полагаю, что они так и не закончили этот проект.

— Но теперь, когда Люсинда вернулась, они надеются завершить начатое? — спрашивает Сигур.

— Ага, именно так я и думаю, — говорит Элайджа. — Все очень хорошо вписывается — оружие, которое может свергнуть Стражей, но при этом жертв минимальное количество, потому что будут поражены только носители v-гена. И зачем бы еще Люсинде понадобились мамины профессиональные навыки, если не для этого?

Жук изучает письмо.

— Тут сказано, что они должны получить контейнер. А почему твоя мама просто не держала образец желтой чумы в своей лаборатории?

Дей закатывает глаза.

— Слушай, ты вообще слушаешь, чему нас в школе учат? Желтая чума очень опасна. Для того, чтобы её хранить, нужен специальный бункер, желательно отдаленный и по возможности под землей.

Кончики ушей Жука розовеют, и Дей целует его в щеку.

— Вы только представьте, на что мы способны с таким оружием, — говорит Роуч. — Мы могли бы один ударом нейтрализовать силы Роуза, с минимальным риском для себя и Бутсов. Это сломит Стражей.

— Давайте не будем забегать вперед. Для начала мы должны его раздобыть, — говорит Джуно.

— Вообще-то, первое, что мы должны сделать, это спасти мою маму и Люсинду, — говорит Элайджа. — Только они знают, где находиться лаборатория с вирусом. Плюс, из письма ясно, что для того, чтобы завершить проект, нужен мамин опыт и навыки.

— Значит, так мы и сделаем, — говорит Сигур.

Все, преисполненные надеждой, начинают возбужденно разговаривать. Все, что нам нужно сделать, это держать Стажей подальше от нас, чтобы мы смогли спасти мою тетю и маму Элайджи, и заполучить «Ору». Это будет сложно, но выполнимо.

— Вы всерьез рассматриваете возможность заражения людей желтой чумой? — спрашивает Натали. — Тогда, чем мы лучше Стражей, которые заразили Дарклингов вирусом Разъяренных?

— Это другое? — говорит Жук.

— В чем? — с вызовом спрашивает она.

— Для начала в том, что они это заслужили, — говорит он. — Кроме того, чем это хуже, чем подрывать людей или стрелять в них? Результат-то тот же — люди мертвы. Разница лишь в том, что нас погибнет меньше, если мы используем «Ора».

Натали глядит на Сигура.

— Сначала я должен позаботиться о своем народе, — говорит он. — Это оружие может стать ключом к нашему спасению.

Она переводит взгляд на меня:

— Эш?

— Я согласен с остальными — признаю я. — Это не то, что в случае с вирусом Разъяренных. Этот вирус был создан, чтобы убить всех Дарклингов. «Ора» же приведет к гибели лишь маленького процента людей с v-геном.

— Таких, как мы с тобой, — говорит она.

— Я готов взять на себя этот риск, — говорю я. — Мы исключение из правил.

— Мы будем осторожны, — присоединяется к разговору Роуч. — Мы ударим только по стратегически важным объектам, чтобы минимизировать потери.

Натали больше ничего не говорит, понимая, что она в меньшинстве.

— А мне вот интересно, — говорит Джуно, обращаясь к Элайдже. — Почему Бастеты придержали такое оружие себе? Почему не поделились с нами? Конечно, не то, что бы мы были союзниками.

Элайджа чешет себе шею.

— Ну, во-первых, мы не знаем где оно, и нам нужна помощь, чтобы его воссоздать.

— А во-вторых?

Он смотрит на меня.

— Сенаторы не могут договориться, что делать с «Орой». Половина боится его применять, понимая, что если мы его применим, то это положит начало войны со Стражами, в которой мы не победим. Однако остальные хотят сражаться, но нам нужна поддержка.

— Хочешь присоединиться к восстанию? — спрашиваю я.

Он кивает.

— Но мы должны перетянуть на нашу сторону и остальных сенаторов. Я надеялся, что ты и Натали отправитесь со мной в Виридис и убедите их в правильности этого решения.

Я смотрю на Роуч.

— Нам нужны все союзники, которые только возможны, — говорит она.

Сигур с Жуком оба согласно кивают. Я смотрю на Натали.

— Что скажешь? — спрашиваю я.

Она слабо кивает.

— Хорошо.

Я протягиваю руку.

— Скрепим сделку.

Мы пожимаем руки.

— Что ж, это повод для праздника, — говорит папа, идя на кухню и возвращаясь с бутылкой Шайна, которую, как я знаю, он заныкал в коробке из-под хлопьев. — За новых друзей.

— За новых друзей, — поддерживаем мы, поднимая свои бокалы.

Жидкость в бокалах начинает вибрировать.

У меня не так много времени, чтобы сообразить, что же за гул над нами, который заставляет нас всех застыть.

— Что это? — спрашивает Натали.

Я поднимаюсь.

— Есть только один способ это выяснить.

Мы все рвемся наружу, чтобы посмотреть, что же происходит. На улице уже полным полно горожан, они смотрят в ночное небо и их лица перекошены от ужаса. Океан звезд перекрывают неестественные тени, словно трепещущая акула, разрезающая лунный свет.

Эсминец.

Целый флот дирижаблей, каждый более восьмисот футов в длину, плавающих по всему городу.

У меня кровь в жилах стынет.

В этот момент цифровые экраны по всему городу оживают, и на мониторах появляется Пуриан Роуз. Мы все задерживаем дыхание. Я никогда не слышал, чтобы в городе стояла гробовая тишина.

— Граждане Блэк Сити. К настоящему моменту, вы видите у себя над головой мои дирижабли, — говорит он.

Натали бросает на меня обеспокоенный взгляд.

— Ваше предательство сегодня не осталось для меня незамеченным, — продолжает Роуз. — И в ответ, правительство внесло поправки в наши законы о сегрегации. Все, кто проголосовали «ПРОТИВ», теперь считаются предателями расы, как и их дети, и будут высланы в гетто вместе с Дарклингами. У вас есть семьдесят два часа, чтобы сдать моим гвардейцам всех предателей расы и Дарклингов. Если же вы этого не сделаете, вас постигнет та же участь что и Эмбер Крик.

Эмбер Крик? Не тот ли это город, где люди скандировали: «Нет страха, Нет власти!» в течение всего голосования?

Мои подозрения подтвердились, когда на экране появились кадры гавани, которые мы видели уже сегодня утром, лишь с той разницей, что там все в огне. Пирса больше нет. Торговые палатки, лодки и хижины — все разрушено. В окровавленной и пузырящейся воде качаются сотни мертвых тел, их кожа черная, словно уголь. Мужчины, женщины и дети; никто не ушел от ярости Роуза.

Натали хватает меня за руку.

Я смотрю во все глаза на ужасающую картину, понимая, что она будет преследовать всю мою оставшуюся жизнь. Всех эти людей сожгли заживо. Прямо, как я.

— Это моя вина, — шепчу я. — Это из-за меня они все мертвы.

В нижней части экрана отображается отсчет времени, давай нам знать, что время пошло и что у нас всего семьдесят два часа. Часы тикают: 71:59:59, 71:59:58, 71:59:57...

— Мы никогда не уступим, мы никогда не выполним твои требования! — вопит экранам Жук, как будто Роуз мог его слышать.

Камера медленно наезжает на Пуриана Роуза, и оно заполняет весь экран.

— У меня есть сообщения для парня, который называет себя Фениксом...

Я крепче сжимаю ладонь Натали.

— Это последние два месяца я был слишком снисходителен к мятежникам, и это попустительство позволило вам, словно паразитам приумножиться и распространиться, — говорит он. — Пришло время мне избавиться от этого нашествия. Правительство Стражей официально объявляет войну вашей террористической организации. Все, кто являются участниками этого движения, будут казнены.

Я смотрю на Жука. Выражение его лица отражает мою обеспокоенность.

— И да еще одно... — продолжает Пуриан Роуз.

Изображение зернисто сменяется кадрами темноволосой девушки, привязанной к металлическому стулу. Её голова опущена, тело полуобнажено. Вокруг ног лужи крови.

— Если повстанцы, так или иначе, попытаются вмешаться, если они снова попытаются пойти мне наперекор, я исполню свое обещание, — говорит Роуз. — По частям.

Из камеры на нас смотрит девушка, и Натали кричит.

Это Полли.

Глава 10

ЭШ

НАД ГОРОДОМ ЗАНИМАЕТСЯ РАССВЕТ, рассеивая желтые лучи на гетто. После угрозы Роуза прошлым вечером, повстанцы укрылись в Легионе. По иронии судьбы, теперь это было единственным безопасным местом в городе для нас, потом что гетто окружала Пограничная стена. Я едва успел уложить одну сумку с одеждой и другими вещами для переезда сюда.

Я беру синюю сумку и вынимаю резную шкатулку, обмотанную одной из моих рубах. К шкатулке хранятся мамины сувениры: старые фото, локон белых волос, листовки Фронта Легиона «Освобождение», призывающие к митингу в Блэк Сити, и дневник, что дал мне Сигур.

Я пролистываю дневник, находя утешение в чтение маминых строк. Когда я переворачиваю страницу, то на пол выскальзывают две фотографии — на одном семья в лесной долине, а на другой, сделанной в таверне Фракии, она — подросток и тетя Люсинда и еще две девушки. Я и забыл, что положил его сюда. Я поднимаю фото с пола и изучаю их, у меня щемит сердце от сияющего маминого лица, которое смотрит на меня со снимка.

Я убираю снимок обратно в мамин дневник и иду к окну. Всю ночь из дирижаблей на охрану города подтягивались войска Стражей и группы Люпинов. Похоже, Гаррик был прав — на Люпинов у Пуриана Роуза другие планы, и теперь мне предельно ясно, что же это за планы: он собирается использовать их в качестве ищеек, чтобы те выслеживали Грязнокровок. Из своей спальни (некогда принадлежавшей Эвангелине) мне видно, что в центре города находятся, по крайней мере, двадцать патрулей Стражей и Люпинов.

Часы на всех информщитах продолжают отсчитывать время, но рядом с часами теперь прокручивается список имен, которые должны быть все высланы. Список включает всех Дарклингов и всех тех, кто вчера проголосовал против, таких, как Натали, папа, Жук, Роуч, Эми, Самрина, Майкл, Джуно, Стюарт — я знаю из этого списка всех лично.

И в это мгновение на экранах появляется изображение Полли. Они так делают каждый час, спустя час, после послания Роуза городу. Из того, что нам известно, сообщение прошлой ночи и эти ежечасные обновления транслируются только для Блэк Сити, для остальных городов они не имеют никакого смысла. Пуриан Роуз не хочет, чтобы остальные города страны знали, что здесь происходит. Полли все еще привязана к стулу. Она дрожит и напугана. Она находиться в маленькой, темной, полностью стальной комнатке. Я гадаю, может она содержится в какой-то камере — может похожей на ту, в которой сидел я в штабе у Стражей? Выглядит очень похожей. На мгновение во мне вспыхивает надежда, может быть, Полли находиться все еще в городе. Однако кажется маловероятным, что Роуз стал бы так рисковать. Ему необходимо держать ее в таком месте, чтобы никто не смог до неё добраться.

Сквозь половицы из зала заседаний под нами слышны разгневанные голоса, где мятежники с министрами Дарклингов ожесточенно спорят, что же им следует предпринять в сложившейся ситуации. Они спорили всю ночь напролет. Мне хотелось сказать им, что мы ничего не можем. Мы проиграли. И теперь наша единственная надежда — побег.

Я смотрю на Натали, свернувшуюся калачиком на двуспальной кровати. Когда она проснется, я расскажу ей о своем плане побега в Северные территории. Пересекать границу будет опасно, но, мне кажется, риск оправдан. Люди там, как говорят, более терпимы к Дарклингам. Конечно, мне придется убедить наши семьи присоединиться к нам. Будет трудно сбежать такому количеству народу, но я что-нибудь придумаю.

— Полли! — вскрикивает Натали, просыпаясь.

Я спешу к ней и заключаю в объятья.

— Все в порядке. Я с тобой, — говорю я.

Её голова покоится на моих коленях, а я глажу её по белокурым волосам. Как бы мне хотелось, чтобы был способ забрать её боль себе.

— Я думаю, нам надо бежать, — говорю я тихонько и рассказываю ей свой план.

Натали садиться.

— Мы не можем.

— Знаю, это будет трудно, но...

— Только с Полли, — говорит она. — Если ты хочешь уйти от остальных, я пойму. Но я никуда не пойду без своей сестры.

Я чешу затылок. Давить бесполезно. Она не передумает, а я ни за что не покину город без неё.

Мы оделись и несколько минут спустя спустились вниз, чтобы найти всех в сборе в Ассамблее. Там были уже министры Дарклингов, которые спорят между собой, в то время как Сигус и Логан просто наблюдают. Цифровой экран на задней стенке показывает обратный отсчет, давая нам понять, сколько времени у нас осталось, прежде чем город погибает в огне: 63:42:11, 63:42:10, 63:42:09...

Я усаживаюсь за общим столом между Натали и Эми, которая слабо и обеспокоенно улыбается мне. Напротив нас сидят Дей, Жук и Гаррик, в то время как Элайджа ходит взад-вперед по комнате. Я знаю, что папа и остальные челны семьи еще спят, так как я проходил мимо их комнат, идя сюда. Роуч висит на телефоне.

— А где Джуно со Стюартом? — я спрашиваю Эми, удивленный, что их здесь нет.

— Они отправились в город. Я умоляла Джуно не ходить туда, но... — Она прикусила губу. — Ну, ты знаешь мою сестру. Она всегда должна быть в центре событий.

Роуч вешает трубку.

— Я только что разговаривала с Флеей. В других городах нет никаких дирижаблей. Только у нас.

— Есть какие-нибудь новости о Полли? — спрашивает Натали.

— Пока нет, — отвечает Роуч.

Натали хмурится. На лбу между бровями у неё появляются маленькие складочки. К ней подходит Гаррик и кладет свою когтистую руку ей на плечо. Вблизи я вижу, что его ногти острые, как акульи зубы, все заостренные на концах. Не хотелось бы мне оказаться с ним по разные стороны баррикад.

— Мне жаль, что такое случилось с твоей сестрой, — говорит он хриплым голосом. — Ты должно быть очень за неё переживаешь — и за свою маму? — Он наклоняется к ней и заговорщически говорит: — До меня дошли слухи, что Эмиссара видели в Медном Штате.

— Мне ничего об этом неизвестно, — говорит Натали. — Она со мной не связывалась.

— Нет, разумеется, нет. Это было бы небезопасно, — отвечает Гаррик. — Но я уверен, что, если бы она могла с тобой связаться, то сказала бы, что с ней все в порядке.

— Что-то я сомневаюсь, — бормочет Натали.

Гаррик ободряюще сжимает ей плечо и идет искать себе свободное место в овальном кабинете.

— Итак, что мы собираемся делать? — задаю я насущный вопрос, который интересует всех здесь присутствующих.

— Мы должны защитить гетто! — говорит Палло, брутального вида Дарклинг- Элока.

— Нет, мы должны сдаться, — говорит Ангел, женщина Дарклинг-Шу'Цин. — Мы наверняка все здесь умрем. У нас нет пропитания, горожане хотят нашей смерти, и даже, если мы добьемся успеха и отстоим гетто, Роуз все равно сожжет все дотла.

— А что на счет «Ора»? — спрашивает Жук. — Мы еще собираемся его искать, ведь так?

— И мою маму, — добавляет Элайджа, бросая на меня испуганный взгляд. — Мы должны её найти.

Я на ненадолго закрываю глаза, голова идет кругом.

— Мы как можно скорее вышлем поисковую команду на поиски «Ора» и матери Элайджи, — говорит Сигур, а Роуч согласно кивает. — Но в то же время, мы должны придумать альтернативный план, чтобы защитить себя. У нас есть только три дня до того, как Стражи скинут на город бомбы.

— Может Ангел и права, — говорит Логан. — Может статься, что «Десятый» наш лучший вариант, до тех пор, пока мы не сможем заполучить «Ора» и спасти всех нас. По крайней мере, молодежь будет послана на работы на фабриках в Примас-Два.

— Но как быть с остальными? — кипятиться Палло. — Я не собираюсь покорно следовать в Примас-Три, чтобы стать там подопытной крысой!

— Мы могли бы попытаться сбежать, — предлагает Натали. — У Эша есть план, как всех переправить через границу на Северные территории.

— Это скорее больше похоже на предложение, чем на настоящий план, — замечаю я. — Я даже не знаю, как всех вывести из города.

Над гетто пролетает Транспортер, заставляя стены вибрировать и гудеть. Мы все затаили дыхание, пока тот пролетает. Машина не делает попыток приземлиться.

— Как это еще гвардейцы Стражей не пришли за нами? — спрашивает Дей.

— Я могу только предположить, что Пуриан Роуз отдал приказ не трогать нас, пока крайний срок не закончиться, — говорит Сигур. — Он хочет, чтобы народ Блэк Сити дал ему возможность спалить город дотла.

— Так зачем же было дано три дня, чтобы нас сдали? — спрашивает Дей. — Почему бы нас не разбомбить прямо сейчас, как он сделал в Эмбер Крик, если этого он на самом деле хочет?

— Ему нужны заключенные, чтобы они работали у него на фабриках или он мог над ними экспериментировать в «Десятом», — раздался голос Гаррика с дальнего конца комнаты. — Он сделал из Эмбер Крик пример, чтобы люди Блэк Сити боялись его обещаний.

— И у него это вышло, — бормочу я.

В дубовую дверь Ассамблеи Дарклингов раздался удар, она распахнулась, и внутрь вошли Джуно со Стюартом. Оба задыхающиеся и растрепанные, и Джуно прижимает к себе левую руку. Стюарт несет камеру, которую тут же подключает к цифровому экрану в задней части комнаты.

— Там просто безумие! — восклицает Джуно.

Эми спешит к своей сестре:

— Ты пострадала?

— Да, это просто растяжение, — отвечает Джуно. — А вам, ребятки, надо это увидеть.

Стюарт нажимает на кнопку play на камере, и все в комнате притихают, наблюдая за происходящим на экране. Первое, что мы видим, это сотни людей на городской площади, которые требуют, чтобы Сигур выслал из города всех Дарклингов, в то время как гвардейцы Легиона выстаиваются в шеренгу у стены, готовые стоять насмерть, чтобы защитить свой народ. Мой народ.

— Никогда не думала, что скажу такое, но я безумно рада, что у нас есть эта чертова стена, — говорит Роуч.

Стюарт мотает вперед и останавливает на кадрах, на которых гвардейцы Стражей устанавливают по всему городу дополнительные блокпосты, в комплекте с артиллерийскими пушками и танками. Теперь даже мышь не проскочит мимо. Следующий кадр переносит нас уже на вокзал, где несколько семей распихивают по бронепоездам.

— Постойте-ка, это что, эвакуация? — спрашиваю я.

Джуно кивает.

— Последняя утренняя директива. Все, кто сдаст с рук на руки гвардейцам Стражей Грязнокровок, получат билет, который дает право покинуть город. — Она бросает на стол пропитанной кровью железнодорожный билет, на котором было по диагонали отпечатано красным, жирным шрифтом ЭВАКУАЦИЯ РАЗРЕШЕНА. — Этот мне достался от мертвого парня, которого покалечил Люпин. Похоже, покойник сильно разозлил того парня.

Рот Гаррика слегка дергается.

— Несколько из них пытались схватить меня и Стю, но мы смогли отбиться, — продолжает рассказывать Джуно.

Я вращаю в руках билет. На нем видны серебренные водяные знаки в виде розы, которые доказывают его подлинность. Чтобы отпечатать такие потребуется ни одна неделя. Я вскипаю от злости. Пуриан Роуз все давно продумал — он предполагал, что я проголосую против него. А это сыграло ему только на руку.

— Остальной стране необходимо увидеть, что здесь происходит, — говорит Роуч. — Мы должны предупредить народ, до того, как дирижабли войдут в их города.

— Ты сможешь хакнуть новости Си-Би-Эн, и сделать выпуск наших новостей? — спрашивает Сигур.

Джуно качает головой.

— Мы уже пытались.

— Правительство каким-то образом обрывают любые сигналы, выходящие за пределы города, — объясняет Стюарт. — Мы ничего не можем транслировать за пределы города.

Видео замирает на молодой паре, зависшей на крошечной фигурке, лежащей в луже крови. Вся комната погружается в молчание, когда в камеру смотрит лицо плачущей матери.

— Феникс, ты нам поможешь? — всхлипывает женщина в камеру. — Мы тебя поддержали, и вот как ты нам отплатил? Ты нас бросил!

Джуно выключает на мониторе звук, но это не помогает — у меня в голове до сих пор звенят слова женщины.

Роуч ударяет ладонью по столу.

— Нам нужно выйти и сражаться!

— Но как же Полли? — спрашивает Натали. — Если мы вмешаемся, её убьют.

— А как же все те люди, кто поддержал нас вчера? — спрашивает Роуч. — Они все будут убиты, если мы не предпримем решительных действий. Мы обязаны их защищать.

— А мы не можем подождать, пока не узнаем где Полли? — спрашивает Натали.

— Каждая минута дорога. Чем дольше мы тянем, тем больше людей будет сдано Стражам, — говорит Роуч. — Или жизнь твоей сестры дороже их жизней?

Натали смежает свои светлые ресницы.

— Делайте то, что должно, — поднимаясь, тихо говорит она. — Если я вам понадоблюсь, то я буду наверху.

Она покидает комнату, и Дей с Эми спешат вслед за ней.

Поднимается Элайджа:

— Прошу меня извинить, но мне нужно позвонить.

— Можешь воспользоваться телефоном в моем кабинете, — предлагает Сигур.

— Спасибо, — говорит Элайджа и выходит из комнаты.

Остальные принимаются планировать нападение, в то время как я подхожу к окну и, выглядывая наружу, смотрю на небо.

Транспортер, перевозящий еще одну группу заключенных, поднимаясь в воздух, разрезает клубы пепла, и те, хлопьями снега, оседают на землю. Самолет с бронированными наклонными крыльями, приблизительно сто футов длиной и достаточно большой, чтобы вместить на своем борту до пятидесяти пассажиров за один раз. На борту самолета большими красными буквами написано его название и номер. Этот называется Мэриэнн 705. А неподалеку к Эсминцу, зависшему над парком, подлетает Транспортер под названием Розалин 401. Я предполагаю, что имя как-то связанно с Эсминцем, которому принадлежит самолет, и номер отличает его от других во флоте.

Гигантские цифровые экраны, развешанные по всему городу, моргают, и на них снова появляется изображение Полли. Она будто в оцепенение. Я отвожу взгляд, снедаемый чувством вины, понимая, что мы, не подчинившись приказам Пуриана Роуза, отдали её ему на заклинание. Господи, верно ли мы поступаем?

Жук перехватывает мой взгляд, когда я возвращаюсь к общему столу, и бросает на меня сочувственный взгляд. Для него это тоже непросто; он очень близко общался с ней в течение двух месяцев, с тех пор как она переехала к семье Дей. Я пытался слушать остальных, пока они обсуждали наш план нанесения удара по Транспортерам, но не могу сосредоточиться. Мои глаза скользят к видео (с выключенным звуком), принесенное Стюартом этим утром, которое все еще проигрывается на экране. Члены семей разлучены, люди убиты. Все это сделано для общего блага. На карту поставлено больше, чем жизнь Полли. Тем не менее, я ощущаю горечь, когда вижу каждый следующий час её изображение.

Вдруг у меня в сознание вспыхивают слова ранее сказанное Стюартом: «Правительство каким-то образом обрывают любые сигналы, выходящие за пределы города...»

Я резко вытягиваюсь в струнку на своем сиденье, чем заставляю всех обратить на меня внимание.

— Если правительство блокирует входящие и выходящие сигналы Блэк Сити, то каким образом они демонстрируют видео с Полли? — спрашиваю я.

Все на мгновение затихают, а потом Стюарт расплывается в улыбке.

— Сигнал должен исходить из города! — говорит он.

— Откуда? — спрашивает Жук.

— Из штаба Стражей? — предполагает Джуно.

— Нет, мы уже туда вламывались, — говорю я. — Сигнал должен транслироваться из такого места, в которое у нас, по их мнению, нет доступа.

Мой мозг работает в бешеном темпе. Если бы мне пришлось держать Полли в городе, но так, что бы до неё было не добраться, где бы я её спрятал? Ответ сражает меня наповал. Я смотрю на окно.

— Она в Эсминце, — говорю я.

Глава 11

НАТАЛИ

Я СВЕРНУЛАСЬ калачиком на кожаном кресле возле каменного очага в кабинете Сигура и наблюдаю за желтым пламенем, как он танцует в камине. Эми с Дей сидят на антикварном ковре передо мной, скрестив ноги, поглядывая на меня с озабоченным выражением лица. Понятно, что ни одна из них не знает, что сказать, да и что они могут сказать? Только то, что я практически подписала своей сестре смертный приговор. Я моргаю, но пламя видно даже через слезы.

— Может спасательная команда найдет её, — с надеждой говорит Эми.

Боль узлом завязывается у меня в груди, и я стараюсь выбить её прочь своим кулаком, но ничего не выходит. Я издаю жалкий стон и скрючиваюсь, наконец, позволяя себе расплакаться. Дей тут же оказывается возле кресла и обнимает меня.

Я цепляюсь за неё, ненавидя себя за то, что предала Полли, ненавидя Пуриана Роуза за то, что мучает мою семью. Опять. Как же он может поступать так со своей собственной дочерью? Не тронул бы он ее, зная правду? Я почему-то сомневаюсь.

Двери распахиваются.

— Извините, — говорит Элайджа, когда видит нас. — Я хотел воспользоваться телефоном. Это может подождать.

Я вытираю глаза.

— Нет, все нормально. Проходи.

Элайджа сомневается, но потом проходит в комнату и идет прямо к столу Сигура. Я стараюсь не вслушиваться в его приглушенный диалог с отцом.

— Есть какие-нибудь новости о твоей маме? — спрашиваю я, когда он вешает трубку.

Он качает головой.

— Твой папа должно быть очень переживает, — говорю я. — Удивительно, что она ему ничего не сказала о том, куда собирается.

— Они больше не вместе, — объясняет Элайджа. — Мама ненавидит его. Они разговаривают-то сквозь зубы.

Я прикусываю губу. «Вот молодчина, Натали».

— Письмо Люсинды при тебе? — спрашиваю я.

Он вынимает письмо из кармана.

— Ну же, давай попробуем разобраться и понять, где может быть твоя мама, — говорю я, отчаянно нуждаясь в том, чтобы отвлечься, прежде чем моя вина перед Полли окончательно не поглотит меня.

Мы сгребаем в охапки с полок энциклопедии, атласы и старые навигационные карты, а потом несем их на ковер рядом с камином и рассаживаемся в кружок. Элайджа кладет письмо в центр. Пока Дей его читает, у неё постоянно сползают очки вниз.

— Итак, Люсинда отправилась на встречу с какими-то близнецами, — говорит она. — Кто это такие?

Элайджа пожимает плечами.

— Мама никогда не упоминала, что знает хоть каких-то близнецов.

— Что ж, название города определенно начинается на «З» и заканчивается «й», — говорит Дей. — И учитывая замазанное количество букв, мы ищем определенное слово.

— Отлично, все просматриваем книги и ищем совпадения, — говорю я.

Элайджа берет книгу. Я ни сколько не сомневаюсь, что он уже такое проделывал и не раз, но за неимением альтернативы, это все, что нам остается. Может он что-то пропустил.

Я беру старый атлас и перелистываю пожелтевшие пыльные страницы, внимательно вглядываясь в крошечные печатные слова, названия городов, во все, лишь бы найти совпадения названия с тем, что упоминалось в письме Люсинды. С каждой просмотренной книгой, меня все больше одолевает отчаяние. Мое страстное желание спасти Полли мешает помогать Элайдже. Я со всей злости отшвыриваю книгу на другой конец комнаты и опускаю голову на руки, делая несколько глубоких вдохов.

— Ты в порядке? — спрашивает Элайджа.

Я киваю, и собираю волосы в хвост на затылке.

— Я не нашла ни одного совпадения.

— Такая же фигня, — говорит Элайджа, кидая свою книгу в общую кучу.

— И у меня по нулям, — сообщает Дей.

— В старых картах я нашла место под название Затененные горы, — говорит Эми. — Но не думаю, что существует и город с таким названием, после извержения Горы Альба.

Лицо Элайджи мрачнеет. Исчезает последний лучик надежды.

— Мне жаль, — говорю я, беря его за руку.

Дверь в кабинет открывается, и входят Эш с Жуком. Оба запыхавшиеся.

— Вот, вы где! — говорит Эш.

Его сверкающие черные глаза бросают взгляд на мою руку, которой я сжимаю вокруг ладони Элайджи. И я убираю её.

— В чем дело? — спрашиваю я.

— Мы выяснили, где Полли, — говорит Эш.

Я поднимаюсь, у меня ёкает сердце.

— Что? Где?

— Она на одном из Эсминцев над Парком, — отвечает Жук. — Эш это выяснил вместе со Стюартом.

— Он сумел отследить сигнал с Эсминца Розалин, — добавляет Эш.

Я подбегаю к Эшу обнимаю его за шею и страстно целую его. Такой груз с души — мы можем спасти Полли!

Он отстраняется.

— Спасти её будет непросто.

— Но мы ведь попытаемся, да? — спрашиваю я.

Он кивает.

— Остальные уже стали разрабатывать спасательную операцию.

Жук пихает носком ботинка стопку книг.

— Ребятишки, а что это вы тут делаете?

— Мы пытаемся выяснить, куда отправились Люсинда с мамой Элайджи, — отвечает Дей.

— Но не смогли найти ни одного места, название которого соответствовало буквам в письме, - говорит Эми. — Мы все просмотрели.

— Может это кодовое слово, — предлагает Жук.

— О! — вскакивая, восклицает Дей. — О! — повторяет она.

— Что я такого сказал? — спрашивает Жук.

— А ну цыц, я думаю, — говорит Дей, прохаживаясь взад-вперед перед камином. Она щелкает пальцами. — Дошло! Это прозвища городов!

Эми с Элайджей обмениваются озадаченными взглядами.

— Ну же, ребятки, — говорит она, ухмыляясь. — У Центрума прозвище - Позолоченный город....

— Виридис — Вертикальный! — перебивает её Элайджа.

— А у Фракии — Зеркальный! — Она одаривает всех самодовольным взглядом и присаживается.

— Откуда ты все это знаешь? — спрашивает Жук. Он под впечатлением.

— Кое-кто из нас и впрямь внимательно слушает учителя на уроке географии.

— А, ну да, — бормочет Жук.

Эш хмурит брови:

— Так, значит, говоришь, Фракия — Зеркальный город.

— Ага, — отвечает Дей.

Он выбегает из комнаты и через несколько минут возвращается с журналом в кожаном переплете. Он вынимает фотографию и показывает её нам. На фотографии две девушки-Дарклинги — я понимаю, что это мама Эша и тетя, которые стоят рядом с барменшей на инвалидном кресле и с потрясающей девушкой с глазами медового цвета в зеленых одеждах с капюшоном.

— Эта фотография была сделана в таверне Фракии, — говорит Эш.

— Это мама! — восклицает Элайджа, указывая на девушку в зеленом.

— Посмотри на обратную сторону, — говорит Эш.

Элайджа переворачивает снимок.

— 4К, Фракия...4К? «Четыре Королевства»!

Дей глядит на фото.

— Гмм, а я думала, что «Четыре Королевства» объединяли в себе все четыре расы, но на фото нет Люпина.

— Может Люпин как раз фотографировал? — предполагает Эш.

Я беру фотографию у него из рук.

— Как думаешь, туда твоя мама отправилась, чтобы встретиться с Люсиндой?

— Вполне вероятно, — говорит Элайджа, с улыбкой до ушей.

— У нас есть не так уж много, чтобы продолжить поиски, — замечает Эш. — Я даже не знаю название таверны.

— Это больше, чем у нас было вчера, — говорит Элайджа, глядя на молодую барменшу на фотографии. — Она может знать, куда моя мама с Люсиндой отправились за «Орой».

— Итак, у нас есть план к действию, — говорит Эш. — Мы отправимся во Фракию и разыщем барменшу?

Все согласно кивают.

Я смотрю на Эша, и он улыбается мне в ответ — мы оба думаем об одном и том же. Если мы сможем разыскать Люсинду, и убедить её дать нам «Ору», может, мы сможем, наконец, найти способ свергнуть Пуриана Роуза. Я постепенно прихожу к мысли использования этого оружия против Стражей, после того, как они похитили мою сестру, разбомбили Эмбер Крик, а потом угрожали всему Блэк Сити.

Но сначала нам нужно разрешить более насущные дела.

Я должна спасти Полли.

Глава 12

НАТАЛИ

Я ПОДНИМАЮ глаза к небу, к Эсминцу, который уже два дня был тюрьмой для моей сестры. Розалин. Какое красивое имя, само по себе. Роуч прошлым вечером провела разведку и выяснила, что проще всего пробраться на Эсминец через Транспортер, на борт которого можно взойти на улице Объединений. Эш обнимает меня и целует в макушку, а я пытаюсь успокоиться. Прямо сейчас Полли необходимо, чтобы я была мужественной.

Мы прячемся в близлежащем переулке к улице Объединений. Город в хаосе. Люди кричат и бегут в разные стороны; то и дело слышны пулеметные очереди и мы замечаем несколько групп Люпинов, которые бродят по улицам, охотясь за очередными жертвами.

— Ладно, давайте еще раз пробежимся по плану, — говорит Эш.

Он еще раз вместе с Элайджей и Стюартом пробегаются по плану, пока Гарольд помогает мне с мантией, потому что мои руки так сильно дрожат, что я не могу нормально завязать пояс.

Элайджа устало вздыхает.

— Извини. Тебе скучно? — спрашивает Эш.

Элайджа пожимает плечами:

— Типа того.

Эш с негодованием глядит на него, открывая рот, чтобы разразиться какой-то тирадой, но я бросаю на него обеспокоенный взгляд. Элайджа делает огромное одолжение помогая нам сегодня, и я не хочу его расстраивать, тем более, что на нем ключевая часть плана. Эш идет на попятные, бормоча себе под нос ругательства.

Гарольд связал нам руки веревкой, делая узлы достаточно свободными, чтобы при необходимости мы могли легко высвободиться. Спустя секунду-другую наступает мгновение, который неприятен всем фибрам моей души: он надевает на головы нам мешки. Я тут же чувствую удушье, мне хочется немедленно сорвать мешок с головы, но каким-то образом мне удается взять себя в руки и сдержаться. В мешке прорезаны два крошечных отверстия, потому я вижу только то, что происходит непосредственно впереди меня. Но это лучше, чем ничего.

— Этот мешок воняет рыбой, — ноет приглушенным голосом Элайджа.

— А я-то думал, кошачьи любят морепродукты, — говорит Стюарт.

Нервы на пределе и я сжимаю ладони в кулаки.

— Давайте уже начнем, — бормочу я через ткань мешка.

Гарольд ведет нас к улице Объединений, и мы встраиваемся в непрерывный людской поток, который стремится скорее добраться до тюремного Транспортера Розалин 401. Через открытый люк в задней части корабля мне видны длинные ряды металлических скамеек со скобами для лодыжек. В Транспортере всего одно окно, для пилота. Между заключенными и пилотом натянута сетка для защиты последнего.

Возле люка поджидают четыре вооруженных гвардейца Стражей, загружающих заключенных на Транспортер и выдающих эвакуационный билет, приведших их предателям. Нам машет рукой один из охранников, худощавый мужчина, лет пятидесяти с коротко стрижеными волосами.

— Следующий, — говорит он.

Мужчина пихает в самолет двух темнокожих девчушек. Одна не старше семи, другая — десяти лет. У меня кипит кровь от ярости, думая, это каким же надо быть уродом, чтобы сдать Стражам детей. Неужели их родители мертвы? Младшая из двух спотыкается, и он её грубо ставит на ноги. Та начинает плакать. Пощечина заставляет её замолкнуть, и это отнимает все мои силы, чтобы не подбежать к этому чудовищу и не начать колотить его прямо по лицу.

— Имя? — спрашивает седовласый гвардеец.

— Грир, Адриан, — говорит мужчина. — Я сюда утром кровососа привел, это должны были отметить напротив моего имени.

Гвардеец просматривает список и качает головой.

— Да это хрень какая-та! Я доставил его сюда три часа назад. А ну выдайте мне мой Эвакуационный билет! — кричит мужчина, и его лицо краснее от злости.

— Если вы сейчас не успокоитесь, я сдам вас Люпинам, — говорит мужчине седовласый гвардеец.

Возмутителя спокойствия конвоируют два гвардейца, чтобы удостовериться, что тот не учинит неприятностей.

— Следующий, — говорит скучающим голосом седовласый.

Мы делаем еще шаг вперед, и я вижу ЕГО.

Себастьян.

Я не заметила его раньше, потому что мешок полностью перекрывает мое периферическое зрение. Он держит в руках планшет и вносит в список заключенных, которых грузят на борт Транспортера, как будто мы товар.

— Гарольд... — заговариваю я.

— Я встречусь с ним, — бормочет он.

— А что, если он тебя узнает?

— Сомневаюсь, он видел меня без бороды, — говорит Гарольд.

Я стараюсь успокоить свои расшалившиеся нервы. Себастьяну ни за что не узнать Гарольда, в одежде Бутсов и с седой бородой. Очередь продолжает перемещаться в сторону самолета.

— Следующий, — говорит седовласый гвардеец.

— Удачи, — шепчет Гарольд, когда мы делаем шаг вперед.

Я больше не вижу Себастьяна, но точно знаю, что он слева от меня. От ощущения его близкого присутствия у меня волоски встают дыбом на руках. Я слышу даже пряный аромат его лосьона после бритья. Этот запах навивает мне воспоминания о времени, когда мы жили в Центруме и встречались, о часах, проведенных за поцелуями на моей кровати. Я отбрасываю эти воспоминания куда подальше.

— Имя, — говорит гвардеец.

— Г...Джеймс, — быстро поправляет он себя, пытаясь замаскировать свою ошибку кашлем. — Джеймс Мэдден.

Я не смею повернуть голову, чтобы посмотреть реакцию Себастьяна на обман Гарольда.

— Сколько человек перевозишь? — спрашивает гвардеец.

— Троих, — отвечает он, называя наши фальшивые имена.

Охранник проверяет список и одобрительно кивает. Он пропускает Гарольда, выдавая ему Эвакуационный билет.

— Приятной поездки.

Гарольд бормочет благодарности и разворачивается, собираясь уходить.

— Постой, — раздается голос Себастьяна слева от меня.

У меня ёкает сердце.

— Чем могу помочь, сэр? — спрашивает Гарольд.

— Мы раньше не встречались? — спрашивает Себастьян.

Во мне возрастает паника, каждый инстинкт вопит, чтобы я бежала. Если Себастьян узнает, кто мы такие, уверена, он нас переубивает.

— Нет... нет, мне кажется, нет, — говорит Гарольд. — Я работаю на рынке Шантильи Лейн. Может Вы посещали мой ларек?

Себастьян молчит, а потом говорит:

— Дай-ка я посмотрю на твоих заключенных. Сними с них капюшоны.

Нет, нет, нет, нет, нет!

— Для этого нет необходимости, — спешно говорит Гарольд.

Гвардеец срывает мешок со Стюарта. Он смотрит со страхом то на гвардейца, то на Гарольда. Я так благодарна Эми за тот волшебный грим, который она сделала ему, дополнив его поддельными синяками и порезами, чтобы это помогло нам еще лучше замаскироваться. Какая же Эми умница, все продумала.

— Чуток побил их, да? — шутя, спрашивает у Гарольда седовласый охранник, думая, что в этом и кроется причина того, почему он не хотел, чтобы мешки были сняты.

— Ну, да, надо было же их как-то усмирять, — говорит он.

Седовласый гвардеец тянет руку и начинает стягивать мешок с моей головы. У меня в голове рождаются за эти мгновение миллион способов побега, когда материал дюйм за дюймом полезет вверх по моему лицу.

— Не надо! Она откусит вам руку, — спешно говорит Гарольд.

Мешок поднимается все выше и выше. Уже виден мой подбородок, губы, вот-вот Себастьян меня узнает...

— А ну, дайте мой хренов Эвакуационный пропуск! — вопит мужчина, который стоял перед нами, вбегая за нами, а два охранника бросаются за ним.

Мешок опускается обратно, скрывая моё лицо.

Пока седовласый с Себастьяном скручивают ретивого мужчину, другой охранник заводит нас троих на Транспортер, Гарольд же может только наблюдать за тем, как нас уводят. Мое сердце все еще колотится как бешеное. В переполненном самолете жарко, как в печке, и по моей спине мгновенно начинает течь пот, когда я усаживаюсь на металлическую лавочку. Наши лодыжки сковывают кандалами, чтобы мы не смогли сбежать. Затем гвардейцы уходят.

— Чуть не попались, — раздается рядом со мной приглушенный голос Элайджи.

— Совсем чуть-чуть, — бормочу я сквозь мой капюшон.

Маленькая девочка, которую я только что видела, сидит напротив меня, а та, что помладше снова плачет. Сестра пытается утешить её, а моё сердце сжимается от боли, когда я думаю о Полли и как она утешала меня, когда я была расстроена. Я клянусь, что сделаю все, что в моих силах, чтобы освободить этих девочек.

Спустя мгновение люк в самолет закрывается, и включаются двигатели. Люди начинают плакать и стенать; кто-то даже принимается молиться, когда Транспортер отрывается от земли. Это последний раз, когда они видят Блэк Сити. Следующий пункт назначения станет их могилой.

Через два места от меня, истерит на всю катушку, заполняя своим криком всю кабину, худощавая женщина с прямыми, как палка волосами и черными венами от дурмана.

— Меня не должно быть здесь! Вы совершили ошибку! — вопит она, хотя пилоту побоку её страдания.

Турбулентное путешествие к Эсминцу занимает всего несколько минут, но и их с лихвой довольно, чтобы большинство пассажиров стошнило. Вонь стоит просто нереальная, и едва удается сорвать свой мешок с головы, как меня тут же выворачивает на ноги Элайджи. Он стирает мою блевотину своим мешком.

— Прости, — тут же извиняюсь я. Конечно, в качестве сына Консула-Бастета он больше привык, чтобы девушки бросали лепестки к его ногам, а не заливали блевотиной.

Он нежно берет мои руки в свои, чем удивляет меня. Его ладони такие горячие, что вызывает у меня ощущение сродни тому, когда хочешь согреться, держишь руки над огнем. Вокруг его запястьев поблескивают золотые полосы, я смотрю на них и начинаю потихоньку приходить в себя.

— Здесь воздух разряжен, от того всем и становиться плохо. — Он рассматривает месиво, которое я оставила на его ногах. — Морковка на завтрак?

Я смеюсь. Выходит немного истерично, очень похоже на ту чокнутую мадам, через два сидения от меня, но это именно то, что нужно, чтобы успокоить мою нарастающую нервозность. Я начинаю думать, что Элайджа именно тот, кто нужен мне во время кризисной ситуации.

Мы помогаем справиться друг друга с веревками, а потом вместе помогаем и Стюарту, по ходу и снимая с него мешок. Мы со Стюартом снимаем с себя балахоны и остаемся в гвардейских мундирах Стражей, которые Роуч с Жуком сумели раздобыть для нас прошлым вечером. Две маленькие девочки пялятся на нас с широко раскрытыми глазами от удивления. Мы стираем грим с наших лиц, и я собираю волосы в хвост, чтобы выглядеть старше и представительнее. Я запихиваю наши накидки и мешки под скамейки, убрав один мешок себе в карман, приберегая его для Полли.

— Элайджа, не сделаешь мне одолжение, — говорю я, поднимая с пола цепь от кандалов.

Он перекусывает цепь своими саблевидными зубами. Ему приходится сделать несколько попыток, чтобы цепь сломалась, а мои ноги оказались на свободе. Точно такую же процедуру он проделывает для Стюарта. Теперь на нас уже смотрят во все глаза много заключенных. Ко мне наклоняется с широко распахнутыми зелеными глазами, с нечесаными каштановыми волосами и алебастровой кожей парнишка лет восемнадцати, и показывает тату Пепельной розы, я в ответ показываю свою.

— Что вы здесь делаете? — спрашивает он.

— Спасательная операция, — отвечаю я.

— Будете нас спасать? — спрашивает он.

Я киваю, не в состоянии произнести ложь вслух.

Когда мы входим в Эсминец, полоска света из кубрика исчезает, погружая кабину в полную темноту. Все принимаются кричать, дергая свои оковы. Транспортер сильно вибрирует, заходя в доки Эсминца. Порыв холодного воздуха распахивает люк и заполняет светом кабину.

Мы находимся внутри грузового отсека главной зоны дирижабля. Я знала, что Эсминец большой, но теперь, когда я внутри одного из них, то поражена его размером. Как же нам найти здесь Полли?

Внутрь входит молодой охранник с зачесанными назад волосами и останавливается, когда видит меня со Стюартом. Бейджик на его груди говорит нам, что его зовут Виктор. У меня в висках стучит пульс. Заключенные вокруг нас, молча, наблюдают, но никто ничего не говорит, что могло бы выдать нас с головой.

— Что вы здесь делаете? Это не по протоколу, — говорит Виктор.

— Мы сопровождаем это существо, — говорю я, указывая на Элайджу. — Оно напало на одного из гвардейцев, так что нам было велено доставить это наверх вместе с остальными.

Элайджа театрально взвывает и клацает своими острыми зубами на Стюарта.

— Уймись! — вопит в ответ Стюарт, влепляя Элайдже пощечину.

Золотые глаза Элайджи горят неподдельной яростью, но он покорно усаживается на место, продолжая играть отведенную ему роль.

— Себастьян ничего такого не передавал мне по рации, — говорит Виктор.

— Он занятой человек, — отвечаю я. — Наверное, забыл.

Виктор обдумывает сказанное.

— И кого же этот кошак покусал? Умоляю, скажите, что это был Холден.

Я смеюсь, будто понимаю в чем прикол.

— Нет, это был какой-то новичок по имени Уодсворт.

Виктор разочарован, но, похоже, купился. Он начинает освобождать заключенных от оков. Когда доходит очередь до истерички, она пускается в причитания.

— Вы ошиблись... Я обожаю Пуриана Роуза! Я голосовала за отделение, говорит она. — Прошу Вас, отпустите меня. Я не такая, как предатели расы!

— Все вы так говорите, — отвечает Виктор, снимая цепь.

Истеричная женщина вскакивает на ноги, а Виктор столбенеет достаточно надолго, чтобы она могла оттолкнуть его и выбежать из люка. Она успевает пробежать футов двадцать, прежде чем он стреляет ей между лопаток. Она падает и её кровь забрызгивает пол. Виктор подходит к ней и пинком переворачивает её на спину. Она все еще жива, хотя кровь с бульканьем выходит у неё изо рта, беззвучно вытекая вместе с жизнью. Он тащит ее в сторону люка в грузовой отсек. Я заворожено наблюдаю, как он открывает воздушный люк и выбрасывает её прямо в небо.

Он поворачивается к заключенным Транспортера.

— Может, кто-то еще думает сбежать? Если так, то вы знаете, где дверь. — Он с мгновение выжидает, но все сидят на своих местах. — А ну подъем, — приказывает он.

Все заключенные в ужасе от того, что только что видели покорно встают, и послушно шаркая, выходят их дирижабля. Грузовой отсек патрулирует множество вооруженных охранников, они же контролируют передвижения. Транспортеры прилетают и улетают в непрерывном потоке, сбрасывая заключенных. Все корабли идут под одним именем Розалин, но с разными номерами. Я замечаю, что на Розалин 403 похоже обратно грузят заключенных. Как ни странно, там одни мальчики и девочки. Виктор перехватывает мой взгляд.

— Особое распоряжение Центрума, — говорит он, подмигивая мне.

У меня сводит живот, когда я понимаю, что это значит. Охранники, должно быть, решили немного подзаработать на стороне, продав этих детей тем, кто предложит наибольшую цену.

Нас выводят из грузового отсека и ведут дальше по длинному коридору в тюремный ярус.

— А я тебя раньше не видел, — говорит Виктор, пока мы идем по коридору. Он осматривает меня снизу доверху. — Я бы запомнил такую красотку.

Я улыбаюсь, но внутри ёжусь от страха.

— Меня буквально только что перевели сюда.

— Ну, если тебе понадобиться гид, чтобы показать здесь все, буду рад им стать, — говорит Виктор. — Может, мы как-нибудь выпьем по рюмочке другой?

— Может быть, — бормочу я.

Виктор улыбается:

— Давай позже поболтаем.

— Жду не дождусь, — говорю я, когда он идет к передней группе.

Я иду позади вместе с Элайджей и Стюартом. Я замечаю неуклонное снижение количества охранников, по мере нашего приближения к тюремному отсеку. Похоже, большинство охранников сосредоточено около грузового отсека — у этого корабля есть только один выход. Это хорошо, потому что так будет проще передвигаться в поисках Полли. Но с другой стороны, ничего хорошего, когда нам придется совершить наш побег отсюда.

— Когда мы доберемся до тюремного отсека, нам необходимо пойти к носу корабля, — шепчет мне Стюарт. — Именно там мы локализовали сигнал.

Мы спускаемся вниз по лестнице и выходим на тюремную палубу. В этой части самолета промозгло и темно, свет испускают лишь несколько желтых ламп над головой.

Мы выжидаем подходящей возможности сбежать, которая подворачивается спустя несколько секунд, когда Виктор сворачивает по коридору налево, тут же теряя нас из поля зрения.

— Пора, — говорю я.

Мы просачиваемся в другой коридор, ведущий к носу корабля, и сразу же столкнулся лицом к лицу с группой гвардейцев Стражей, прислонившихся к серебряным стенам, во время своего перерыва. Меня пронизывает паника. Веди себя как обычно. Я киваю им, когда мы проходим мимо, молясь, чтобы никто из них не обратил внимания, как сильно дрожат у меня руки. Они заняты разговорами и не обращают на нас ни малейшего внимания. Я с облегчением выдыхаю.

— Сигнал поступает откуда-то отсюда, — говорит Стюарт, с усилием, распахивая тяжелую стальную дверь.

Мы входим в маленькую рубку управления, заставленную мониторами, интерактивным столом, вешалкой для ключей и картотеками. На одном из экранов изображение Полли. Она по-прежнему привязана к стулу.

— В которой она камере? — спрашиваю я.

Стюарт начинает быстро шарить по интерактивному столу. Его пальцы перелетают с клавиши на клавишу, отбрасывая файл один за другим, в поисках данных, в то время как Элайджа стоит в дверях, то и дело выглядывая, не появились ли гвардейцы Стражей.

— Что-нибудь нашел? — спрашиваю я. Мои нервы натянуты, как струна.

Он просматривает следующий файл.

— Да! Вот оно! — говорит он, тыча пальцем в интерактивный стол. — Она в камере два-десять. Она чуть ниже по коридору.

Я разворачиваюсь на каблуках, готовая бежать. Элайджа хватает меня за руку.

— Постой! Сначала нам нужно пустить запись в прямой эфир, — говорит Элайджа.

— Да... да, конечно, прости, — говорю я.

Стюарт должен сделать запись шестидесяти секунд живого вещания, которые он поставит на повтор, так что никто не узнает, что Полли здесь не будет еще в течение нескольких часов, для следующих почасовых трансляций (я сверяюсь со своими антикварными часами) — пять минут!

— Скорее, — говорю я.

Я переминаюсь с ноги на ногу, сжимаю руки в кулаки, делаю все, чтобы не ринуться вниз по коридору к Полли.

Стюарт прекращает нажимать на клавиши на интерактивном столе и поднимает взгляд на меня, его лицо пепельного цвета.

— В чем дело? — спрашиваю я.

— Не можешь взломать входной сигнал? — спрашивает Элайджа.

— Это не важно. Мы просто хватаем её и уходим, — говорю я.

Стюарт качает головой.

— Дело не в этом. Я взломал сигнал...

— Тогда в чем? — спрашиваю я с нарастающим страхом.

— Кадры с Полли... — Он облизывает губы. — Это уже запись.

У меня такое чувство, что земля уходит из-под ног, когда до меня начинает доходить, что он имел в виду. Я хватаю ключ от камеры из стойки на стене и спешу из комнаты, сердце бешено колотиться, не желая верить очевидному.

— Натали, постой! — говорит Элайджа.

Я нахожу камеру 210. Дверь в неё не заперта.

Красный.

Пол, потолок, стены.

Красные, как роза, нарисованная на выжженной стене.

А посередине всей этой красноты лежит свернувшийся белый комочек, закоченевший и безжизненный.

Я падаю на колени.

Где-то в глубине души, я понимаю, что моя сестра уже, по крайней мере, как день была мертва.

Глава 13

НАТАЛИ

Я ЕДВА ЗАМЕЧАЮ, как остальные входят в камеру. Я осторожно поднимаю тело Полли и баюкаю ее в своих объятиях. Холод от её кожи проникает в мои вены, обращая их в лед. Её обычно блестящие черные волосы в крови, и я аккуратно пропускаю их через свои пальцы, зная, что она ненавидела быть растрепанной.

В её кулаке что-то зажато, я осторожно разжимаю её пальцы. Маленькая роза в форме серебряной медали падает на пол. Я знаю только одного человека в Блэк Сити с такой медалью. Себастьян. Я смотрю на её ушибы на бедрах, и к моему горлу подступает желчь, когда понимаю, что он сделал. Он однажды пытался сделать это и со мной. Я морщусь, как будто в меня всадили нож. Боль становится просто невыносимой.

Стюарт стоит у двери, не поднимая глаз, в то время как Элайджа сидит рядом со мной. Его рука находит мою. Его тепло медленно оттаивает лед в моих венах, в результате чего я возвращаюсь в жестокую реальность

— Нам нужно уходить, — говорит он.

У меня перехватывает горло от мысли, что придется оставить Полли здесь вот так.

— Мы должны её забрать, — шепчу я.

— Мы не можем её забрать с собой. Она привлечет слишком много внимания, — мягко отвечает он.

Разумеется, он прав.

— Но она останется здесь совсем одна, — говорю я.

— Её уже здесь нет, больше нет, — говорит он.

Не знаю, верю ли я в рай, но от мысли, что она окружена нашими потерянными любимыми, становится как-то легче отпустить её. Я осторожно укладываю её на пол. И шепчу своей сестре на ухо обещание.

— Готова? — спрашивает Элайджа.

Я пытаюсь встать, но тяжкая ноша горя давит мне на плечи. Элайджа обнимает меня за талию своей сильной рукой, тем самым взяв на себя часть моего бремени, и поднимает меня на ноги. Мы выходим в коридор и захлопываем дверь в камеру, как бы закрывая крышку гроба моей сестры.

— Что теперь? — спрашивает Стюарт.

— Теперь мы освободим тех детей из Транспортера, — говорю я.

Я шагаю по коридору, не дослушав их протесты. Я бушующий ад, подгоняемая гневом, и ничто не остановит меня сейчас. Пуриан Роуз убил мою сестру, и теперь я собираюсь заставить его заплатить за это, пора мятежникам устроить бунт, пока от Центрума не останется ничего, кроме горящих обломков у его ног. Это обещание я дала Полли.

Мы добираемся до коридора, где свернул Виктор.

— Здесь побудьте, не высовывайтесь. Через минуту вернусь, — говорю я.

Я заворачиваю за угол. Общая камера переполнена заключенным, их руки просунуты через решетку. Они умоляют о воде. В тюремном отсеке нет кондиционера, так что жара стоит невыносимая, и многие заключенные уже еле держаться, готовые упасть в обморок. По одну сторону камеры лежит груда мертвых тел, в основном старики, умершие от теплового удара.

Я целенаправленно иду к одному из вооруженных охранников, который находиться возле тюремных дверей. Это мускулистый мужчина с козлиной бородкой. Внутри меня нет места другим эмоциям, кроме слепой ярости.

— У меня есть особый приказ из Центрума, — говорю я ему.

Он ухмыляется и отпирает дверь, заходя вместе со мной внутрь.

— Что ищете? — спрашивает он. — Как насчет симпатичной рыженькой?

На меня во все люминесцирующие синие глаза смотрит девочка-подросток лет четырнадцати.

— Да, она подойдет, — говорю, просматривая помещение в поисках двух девочек, которые были со мной в Транспортере. Я обнаруживаю их, держащихся вместе, выглядывающих из-за зеленоглазого мальчика-подростка с лохматыми каштановыми волосами. — Те трое.

— Серьезно? Черт, эти типы из Центрума любят помоложе, да? — говорит охранник, поглядывая на самую младшую. — Ей же не больше семи.

— Меня это не касается, до тех пор, пока они платят мне, верно? — говорю я.

Он кивает, лениво почесывая бородку.

— Передай Патрику, что он все еще наш должник за тех близнецов-Дарклингов. И не моя вина, что один из них сдох.

— Не вопрос, — отвечаю я. Патрик значит. Должно быть, он один из тех, кто в сделке с Центрумом. Я мысленно отмечаю себе выследить этого гаденыша и заставить его заплатить за это.

Я нахожу еще детей. Их здесь так много. Как я могу выбрать: кому жить, а кому погибнуть? Я принимаю решение забрать детей, кто здесь без родителей, потому что они наиболее уязвимы. В конечном итоге я останавливаюсь на еще пяти девочках и трех мальчиках. Я хочу забрать больше, но это может начать вызывать подозрения.

— Это моя квота, — говорю я охраннику, и он выводит нас из камеры.

Зеленоглазый паренек с растрепанными каштановыми волосами бросает на меня благодарный взгляд.

Я обращаюсь к охраннику:

— Дай тем немного воды, а? Эти дети уже практически покойники — нам повезет, если мы доберемся до Центрума. Ты ведь знаешь, Патрик за трупы-то платить не станет.

— Ага, есть такое, — говорит козлинобородый.

Это немного, все-таки, хоть что-то. Я веду детей за угол, где мы встречаемся с Элайджей и Стюартом.

— Их много, — говорит Стюарт.

— Я не собираюсь их здесь бросать, — отвечаю я. — Ну же, нам надо выбираться отсюда.

Стюарт замыкает нашу группку, в то время как я возглавляю её, держа Элайджу за плечо, будто веду заключенного. Зеленоглазый парнишка, которого, как он мне сказал, зовут Ник, успокаивающе разговаривает с маленькими девочками, Бри и Бьянкой, стараясь их успокоить.

— Давайте, поиграем в игру, — говорит он им.

— В какую? — спрашивает Бри.

— Под названием заключенный. Мы все притворимся, что осуждены, а это наши друзья, которые помогают нам выбраться отсюда, — говорит он. — Цель игры состоит в том, чтобы пробраться на борт самолета незамеченными. Сможешь?

Бри смотрит на свою старшую сестру, затем кивает.

— Я очень хорошо умею играть.

— Вот и хорошо, — отвечает Ник.

Бьянка как бы невзначай дотрагиваться до хвоста Элайджи, но его это, кажется, не беспокоит. Он продолжает озабоченно поглядывать на меня. Как бы мне хотелось, чтобы он перестал. Мне не нужно его сочувствие, потому что не хочу, чтобы мне напоминали, почему внутри я вся изорвана на части.

Мы проходим по коридору мимо целого отряда гвардейцев Стражей, но они нас не останавливают. Должно быть это обыденное зрелище, когда детей, готовых к отправке в Центрум, ведут в грузовой отсек. Хотя, один охранник, женщина с узким лицом и светлым хвостом на голове, замедляет свою походку, когда проходит мимо нас. Когда она смотрит на меня, в её глазах мелькает узнавание.

Я опускаю голову и продолжаю идти, но кровь приливает к моим ушам.

— Натали Бьюкенан? — кричит мне вслед женщина.

Я почти поворачиваюсь. Ошибка новичка. Каждая моя клеточка, кричит, чтобы я бежала. Дерись или погибни, призывают инстинкты, но каким-то образом мне удается сдержаться и, сохранив хладнокровие, двигаться тем же уверенным темпом. Я слегка поворачиваю голову в сторону Элайджи.

— Она следует за нами? — шепчу я Элайдже.

Слабый кивок — вот и весь ответ, который был мне нужен.

Должно быть, она не уверена, что это я, в противном случае, она бы уже подняла тревогу. Но она внимательно следит за нами всю дорогу по пути в грузовой отсек. Я просматриваю отсек в поисках тюремного Транспортера, уходящего в Центрум, и обнаруживаю его в самом конце помещения. Туда, куда Виктором была отправлена целая группа детей. Белокурая женщина-охранник подходит к одному из ее старших коллег, бросая еще один подозрительный взгляд в мою сторону. Я поворачиваюсь к ним спиной, не желая давать им возможность разглядеть мое лицо.

— Нам нужно сейчас же выбраться отсюда, — бормочу я Элайдже.

Виктор дает отмашку, и люк Транспортера начинает закрываться. Нет!

— Подожди! — кричу я ему.

Я веду группу детей через весь ангар в сторону самолета.

Бри хватается за руку Ника.

— Помни, что это всего лишь игра, — шепчет он. — Но мы не можем попасться, иначе проиграем, понятно?

Она кивает.

Мы успеваем добраться до самолета, как раз до закрытия люка.

— Уф, чуть не опоздали. Патрик бы мне шею намылил, если бы я не успела на эту перевозку, — говорю я.

Виктор смотрит на группу детей.

— Я не ждал еще пассажиров.

— Нам поступил звонок, когда мы были на тюремной палубе, — говорю я.

Виктор испускает вздох раздражения.

— Вот, они всегда так. Ладно, запускай их.

Стюарт быстро загоняет детей на Транспортер.

Я поглядываю себе через плечо. Женщина-гвардеец и её коллега идут в нашем направлении. Мой пульс учащается.

— Как думаешь, сколько выручишь за кошака? — спрашивает меня Виктор, когда Элайджа забирается на борт следом за Стюартом.

— Достаточно, — отвечаю я неопределенно. — Я собираюсь везти его в Центрум. Мы ведь не хотим, чтобы существо погрызло весь груз, да?

Виктор смеется.

Блондинка и её коллега всего в двадцати пяти футах от нас.

— Остановите ту девушку! — кричит она.

Виктор поворачивается на звук, но я хватаю его за руку, привлекая его внимание обратно к себе.

— Так, когда мы сходим выпить? Я свободна завтра, — говорю я, украдкой поглядывая себе через плечо. Два охранника уже бегут в нашу сторону. — Подберешь меня часов в девять?

— Легко. — Он улыбается.

— Отлично. Тогда, до скорого. — Я быстро шагаю в самолет. Люк начинает закрываться.

— Постой, — говорит Виктор.

Я одариваю его самой обаятельной из своих улыбок.

Те два охранника всего в пятнадцати футах от нас и неумолимо приближаются.

— Скажи Патрику, чтобы впредь отдавал специальные распоряжения только через меня, — говорит Виктор.

— Хорошо, я ему передам, — говорю я.

Я спешу найти свое место между Элайджей и Стюартом.

— Меня узнали, — говорю я им.

— Стоять! — слышу я женский крик охранницы.

Двигатели запущены. Люк почти закрыт. Ну же! Вперед!

Через щель в закрывающуюся дверь, я вижу, как Виктор разговаривает с женщиной с конским хвостом. Он начинает паниковать, поглядывая в сторону Транспортера.

— Подожд...

Люк закрывается и самолет взлетает. Он стремится прямо к грузовому люку Эсминца, до облаков и неба рукой подать...

Из радио пилота раздается треск и голоса.

— Поворачивай. — Звучит голос Виктора в эфире. — На борту мятежники.

У пилота нет времени среагировать на приказ, как раз в это мгновение, Элайджа подпрыгивает и, разрывая сетку, оказывается внутри кабины. Я потрясена его силой. Он обхватывает рукой горло пилота.

— Лети дальше, — говорит Элайджа, обнажая свои острые зубы.

Мы находимся всего в нескольких футах от грузового люка.

— Поворачивай, сейчас же! Пилот, это приказ! — раздается безапелляционный голос Виктора.

Серые небеса заполнили ветровое стекло.

Стюарт сжимает мне руку и шепотом молиться.

Дневной свет проникает в самолет. Мы вылетаем.

Мы уже близко.

Я молюсь.

Мы вылетели!

Я вскакиваю со своего места и присоединяюсь к Элайдже. Я отключаю радио и вырубаю связь.

— Посадка на улице Объединений, — приказываю я.

Летчик направляет самолет к месту встречи, пролетая над дымящимися крышами Блэк Сити. Вдалеке я замечаю белое мраморное здание. Это штаб-квартира Стражей. Мы недалеко от улицы Объединений. У нас будет всего несколько минут форы от Виктора. Нам надо поторапливаться. Только бы Роуч ждала нас, как обещала, надеюсь я.

— Они узнают, что ты пыталась спасти Полли, — говорит Элайджа мне.

Я киваю, понимая, о чем он. Игры, в которые мы играли с Роузом, закончены. Ему больше нечем держать ни меня, ни Эша, а это означает, что ничто нас не останавливает от борьбы. У него нет другого выбора — только убить нас, и сделать это как можно быстрее.

Транспортер приземляется, и люки открываются: Роуч, Гаррик и команда мятежников, все наставляют на нас пушки. Эш стоит чуть поодаль, его глаза блестят в тени переулка.

— Какой радушный прием, — говорит им Элайджа.

Роуч опускает свой короткоствол, а Эш проталкивается сквозь толпу «встречающих» к Транспортеру. Он привлекает меня в свои объятья, и он придает мне силу воли, чтобы не сломаться прямо здесь и сейчас. Он неожиданно отстраняется.

— От тебя пахнет кровью, — говорит он. — Ты ранена?

— Нет, — бормочу я, но это не совсем правда. Внутри я умираю.

Гаррик поднимается на борт, головой упираясь прямо в крышу. Он оглядывает лица всех детей в Транспортере.

— Где Полли? — спрашивает он.

У меня перехватывает горло. Я не могу выдавить ни слова.

— Полли мертва, — отвечает за меня Элайджа.

Эш делает резкий вдох.

— Натали, мне так жа...

— Что за хрен? — говорит Роуч, выходя из Транспортера. — Кто все эти дети?

— Они идут с нами, — отвечаю я.

— Я так не думаю, — отвечает она.

— У нас нет времени на споры. С минуты на минуту повсюду будут рыскать гвардейцы, — говорю я.

Мы спешно снимаем детей с Транспортера. Позади нас раздается звук выстрела. Роуч убила пилота. Я ловлю себя на том, что меня это мало трогает. Мы делимся на несколько групп и расходимся по разным направлениям, чтобы затруднить гвардейцам поиск, условившись встретиться вновь в гетто Легион.

Через несколько минут, слышится низкий рокот, словно раскаты грома, возвещая о прибытии еще Транспортеров, но мы с Эшем уже далеко в лабиринте городских улиц. Мы добираемся до Конечной улицы, и охрана Легиона помогает нам перебраться через стену.

Когда Сигур встречает нас в Ассамблеи, я с облегчением замечаю, что Стюарт с Элайджей уже вернулись. Дей со своими родителями тоже здесь, волнуясь, ждут нас, и они подбегают ко мне, и все трое плачут.

— Мы слышали о том, что произошло... — всхлипывает Дей.

Остальные мало-помалу подтянулись в течение следующего получаса, некоторые с несколькими царапинами и синяками. Джуно помогает Жуку залатать раны, пока Самрина подыскивает комнаты для всех детей, которых мы спасли. Ник бросает на меня благодарный взгляд, когда поднимается наверх в жилые помещения.

Когда, наконец-то, все в сборе, министры Дарклингов собираются для подведения итогов. Собрание довольно быстро превращается в хаос, в котором министры и повстанцы обсуждаю наши следующие шаги теперь, когда миссия по спасению Полли провалена.

— Сдаться — не вариант, — говорит Сигур. — Наше единственное решение — побег.

— Как нам обойти блокпосты? — спрашивает Гаррик. — Они усиленно охраняется.

Дей поднимает руку, как в школе на уроке.

— А как же люди? Мы не можем оставить их здесь умирать.

— Нам нужна диверсия, — говорит Элайджа. — Что-то, что бы отвлекло гвардейцев Стражей, пока остальные убегут.

— Дружище, это должна быть чертовски офигенная диверсия! — говорит Жук.

Я больше не могу это слушать. Все неважно. Полли мертва. На цифровом экране, справа от меня идет отсчет времени, давая нам понять, что у нас осталось всего тридцать два часа, прежде чем Блэк Сити сровняют с землей.

И вдруг меня осеняет.

— Я знаю, как мы сможем всех эвакуировать, — говорю я.

— Как? — спрашивает Сигур.

— Мы сделаем то, что предлагает Элайджа — совершим диверсию. — Я пристально смотрю на всех. — Сегодня вечером мы подожжем Блэк Сити.