Феникс. Терапевтические паттерны Милтона Эриксона

Установление раппорта и подстройка к индивидуальному опыту

Итак, первое условие взаимодействия с пациентами, клиентами или испытуемыми заключается в осознании того, что каждый из них — личность. В природе нет двух одинаковых людей. Не найдется двух людей, которые бы одинаково поняли одну и туже фразу, а потому при взаимодействии с людьми нечего и думать уложить их в русло ваших представлений о том, какими они должны быть... Надо постараться выявить, каковы ИХ СОБСТВЕННЫЕ представления о себе.

Вот Бетти мыслит прямолинейно, а я мыслю во всех направлениях. Я купил своим мальчикам велосипеды. И предупредил их, что они должны накачивать шины, дал им манометр и сказал, что надо держать его на домофоне. Наша кухня была расположена на первом этаже, а мы жили на втором. Мы приобрели домофон, чтобы Бетти слышала, когда дети плачут. Однажды прихожу домой с работы, смотрю — манометр лежит на кухонном столе. «Ну и ну, — говорю, — мальчишки совсем распустились. Придется их за это наказать. Я спрячу манометр. Вот что, я брошу его в мусорное ведро». Бетти возразила: «Именно туда Берт ПЕРВЫМ ДЕЛОМ и посмотрит». Я ответил: «Вероятно, так и будет. Тогда я спрячу его в мерную кружку на полке», на что она возразила: «Это будет вторым местом, куда он посмотрит!» И тут я сказал: «Хорошо, тогда я спрячу его там, где ТЫ бы его спрятала». Мальчики зашли на кухню. Я говорю: «Ну, как давление в шинах?» А они: «Ах, черт! Манометр!» Я говорю: «Вот именно. Я его спрятал». Берт отвечает: «Ага, значит, он в мусорном ведре». Бетти говорит: «Я сказала папе, что ты первым делом посмотришь именно туда». Берт отвечает: «Так, а как насчет мерной кружки?» — «Я сказала папе, что она будет вторым местом, куда ты посмотришь, и тогда он спрятал его там, где я бы его спрятала». Берт присвистнул и откинулся на дверной косяк, а я говорю: «Пусть Ланс его найдет». Пане стал бродить из кухни в столовую и обратно. Он все время останавливался напротив радио, которое висело на противоположной стене столовой около домофона. Он заглянул под него, на крышку, за него, но ничего не нашел. Он опять стал ходить взад-вперед, заглядывая во все места, но всегда останавливаясь около радио. На третий раз Берт сказал: «Манометр внутри радио». Подошел, взял радио, залез внутрь и вытащил его оттуда. И радио и домофон — средства коммуникации, поэтому Бетти мыслит прямолинейно. И я думаю, каждый психотерапевт должен ознакомиться с прямолинейным мышлением, а также с... как его там... рассредоточенным мышлением!

Главное условие успешной терапии — доверие. Большинству людей не так легко принять решение обратиться к психотерапевту. Напротив, как правило, это шаг радикальный и решительный, сопровождаемый опасениями выглядеть неудачником, глупым, неполноценным или «голым» перед другим человеком. Разумеется, профессиональная конфиденциальность является очевидным и обязательным первым шагом по обеспечению атмосферы, в которой люди могут почувствовать себя свободными и начать говорить о своих проблемах, однако самого по себе этого шага недостаточно для установления эффективных терапевтических отношений. Прежде чем человек, обратившийся за помощью, почувствует себя в безопасности, начнет делиться необходимой информацией и окажется восприимчивым к новым идеям, он должен удостовериться в том, что психотерапевт — заслуживающая доверия личность, способная понять и принять клиента и его проблемную ситуацию. Эту способность психотерапевта и клиента общаться друг с другом в обстановке взаимопонимания и доверия мы называем «раппортом». Как мы убедимся в следующих разделах, раппорт не подразумеваем ни того, что вы сочувствуете клиенту, ни того, что вы ему нравитесь (хотя сочувствие и дружелюбные взаимодействия часто ошибочно рассматриваются как свидетельства наличия раппорта); он подразумевает взаимную способность реагировать на модель мира другого человека. Раппорт часто рассматривается как одна из важнейших составляющих успешных терапевтических отношений, однако о том, как установить раппорт, пишут очень редко.

Итак, как же ФОРМИРУЕТСЯ этот с трудом поддающийся описанию опыт доверия? До сих пор было принято считать, что «либо он есть, либо его нет». А потому многие психотерапевты отказывались от работы с некоторыми клиентами, считая обескураживающее отсутствие раппорта с ними естественным следствием несовместимости характеров. И поскольку было предпринято так мало шагов на пути объяснения и использования интеракциональных элементов, создающих раппорт в контексте терапевтических отношений, клиенты потратили впустую уйму драгоценного времени, пробуя обращаться к одному психотерапевту за другим и сопротивляясь им всем, пока наконец они не находили того, кто казался им понимающим и заслуживающим доверия профессионалом. Не вызывает сомнений, что установление раппорта между клиентом и психотерапевтом может явиться следствием счастливого совпадения многочисленных сугубо индивидуальных личностных характеристик, но также верно и то, что существуют специфические паттерны коммуникации, формирующие и укрепляющие раппорт, и любой психотерапевт может эффективно использовать эти паттерны для установления терапевтических отношений с любым клиентом.

Мы уже познакомились с одним из самых эффективных паттернов построения раппорта — с соотнесением с личностными характеристиками клиента путем использования предикатов (слов, обозначающих действия и отношения, то есть глаголов и их заменителей). Большинство людей склонны в большей части своих осознанных репрезентаций актуального опыта полагаться преимущественно на ту или другую сенсорную систему (визуальную, аудиальную или кинестетическую). Такая специализация находит отражение в индивидуальном выборе предикатов, в результате чего люди преимущественно «визуальные» (с точки зрения сенсорной модальности, наиболее часто используемой их сознанием) чаще произносят такие слова, как «я вижу», «новые перспективы» и «это очевидно», рисуя перед вами картину конкретного события из личного опыта, на котором они сосредоточены в данный момент. Соответственно преимущественно «кинестетические» люди будут говорить «я уловил вашу идею», «это для меня камень преткновения» и «до этих пор дела шли гладко», предоставляя вам описания приятных или драматических моментов своей жизни, которые они извлекают из своей памяти. Для третьей категории людей в описании событий может «слышаться что-то знакомое», а что-то будет «звучать странно» или окажется «созвучным их потребностям»; таким образом «аудиалы» интонируют свой опыт, давая выход дисгармоничным эпизодам, имевшим место в их жизни. Если психотерапевт соотносит свои предикаты (визуальные, аудиальные или кинестетические) с предикатами, которые чаще всего использует клиент, закономерным результатом этого явится то, что клиент будет ощущать психотерапевта в буквальном смысле человеком, говорящим на его языке, человеком, который понимает его и понятен ему, а потому заслуживает доверия. Наверное, многие из вас слышали и читали о Вирджинии Сатир, являющей собой пример психотерапевта, интуитивно и исключительно умело использующего в своей работе соотнесение предикатов для быстрого установления тесного раппорта с каждым из членов консультируемой ею семьи1. Эриксон также использует предикаты с целью установления раппорта и осуществления вмешательства на всех стадиях своей работы с клиентом, и яркие примеры этого можно обнаружить в стенограммах его гипнотических индукций2.

Еще одно средство установления раппорта (и Эриксон мастерски им владеет) — отзеркаливание аналогового поведения клиента. Под «аналоговым» мы понимаем темп дыхания человека, частоту его сердцебиения, температуру тела, мышечный тонус, позы, выражение лица, грубую моторику, тон голоса и интонационные паттерны — иными словами, все, кроме используемых слов. Результатом отзеркаливания является то, что ваше поведение начинает настолько тесно отождествляться с поведением клиента, что вы становитесь для него подсознательным и надежным источником обратной связи, касающейся его собственных действий. На простейшем уровне отзеркаливание предполагает непосредственное копирование некоторых или всех форм аналогового поведения находящегося перед вами человека. Так, если ваш клиент говорит на повышенных тонах и ерзает, вы соотносите свое поведение с его поведением, повышая тон голоса и ерзая на стуле. Более продвинутый уровень отзеркаливания носит название «перекрестного отзеркаливания», и именно на этом уровне, как правило, оперирует Эриксон. При перекрестном отзеркаливании вы копируете аналоговое поведение с помощью частей тела или выходных сигнальных систем, отличных от тех, которые использует клиент. К примеру, нервное подергивание ноги клиента можно отзеркаливать подергиванием головы в том же темпе. Используя свои незаурядные способности отслеживать паттерны дыхания, частоту пульса, изменения цвета кожи, мельчайшие перепады мышечного тонуса и другие характеристики, Эриксон практикует перекрестное отзеркаливание для быстрой подстройки своего голоса и телодвижений к соответствующим характеристикам своих клиентов. Соответственно, Эриксон может подстроить темп своей речи к частоте пульса клиента, а свои телодвижения скоординировать с изменениями частоты его дыхания. Возможности аналогового отзеркаливания с целью создания раппорта безграничны, и его использование относится к числу наиболее важных навыков, которым мы обучаем участников наших тренинговых семинаров.

Эриксон устанавливает раппорт и на другом уровне, который, по нашему мнению, непременно должен присутствовать на начальной стадии помощи другим людям в их изменении. Иными словами, психотерапевт демонстрирует своим клиентам — словом или делом, — что понимает и их самих (их модель мира и их проблемы. Такая демонстрация понимания (понимания как принятия, а не как сочувствия) играет в терапии ключевую роль поскольку становится фундаментом последующие формы вмешательства. В результате такой демонстрации клиент узнает, что новый опыт, который предлагает ему Эриксон, исходит от человека, понимающего контекст, в котором этот опыт будет актуализован (иными словами, от человека, понимающего мир и обстоятельства клиента). Это важнейшая характеристика терапевтической работы Эриксона и естественное следствие его веры в уникальность каждого человека.

Каждый человек, входящий в ваш офис, несет с собой свою модель мира, которая, по словам Эриксона, «так же уникальна, как и отпечатки пальцев». Мы не только появляемся на свет со своим уникальным набором генов, но и после рождения растем, переживая опыт, отличный от опыта любого другого человека. Каждый человек, осознает он это или нет, имеет свою собственную историю уникальных переживаний и организует эти переживания в виде такой же уникальной совокупности суждений, касающихся природы окружающего мира, а также набора правил, в соответствии с которыми он живет. И поскольку индивидуальное поведение в значительной степени является функцией этих правил и обобщений, поведение каждого человека должно быть понято и способно обрести смысл, лишь будучи связанным с его собственным мировоззрением и контекстом, в котором это мировоззрение функционирует.

Вспоминаются времена, когда я жил во Флориде. Однажды мы с миссис Эриксон зашли в ресторан и заняли столик в кабинке. Вошла молодая пара с полуторагодовалым ребенком... Официантка принесла высокий детский стульчик и пыталась ублажить этого ребенка, а он от нее отворачивался. И родители понимающе сказали: «Да-да, он очень робкий, очень пугливый, даже не смотрит на незнакомых людей». Родителям подали еду... Я-то знаю, как ведут себя маленькие дети. Очень скоро малыш начал оглядываться по сторонам; он смотрел на меня, а я снова и снова уворачивался от его взгляда. Вскоре мы с ребеночком уже мило играли в ку-ку. Мы поиграли еще некоторое время, а когда родители ушли, малыш помахал мне на прощанье ручкой. Родители чуть не упали от изумления. Просто нужно встать на уровень, на котором находится пациент.

Очевидная польза понимания модели мира клиента состоит в том, что поскольку эта модель представляет собой совокупность фильтров и правил, составляющих и направляющих опыт и поведение этого человека, он естественным образом будет вынужден реагировать на любую форму обращения к этой модели. Характерной чертой терапевтического подхода Эриксона является то, что он изменяет свою собственную модель мира, соотнося ее с моделью клиента. Он принимает модель мира клиента, а не пытается убедить его в правильности своей модели или навязать ему ее и тем самым демонстрирует клиенту, что они солидарны во взглядах и в понимании природы его личной ситуации. Преимущество такой ориентации заключается, в частности, в том, что в процессе терапии Эриксону редко приходится иметь дело с проблемой сопротивления — просто потому, что сопротивления не возникает. Нередко психотерапевт перенимает взгляды и поведение клиента и пытается прямо или косвенно убедить его, что эти взгляды неверны или неадекватны. Типичной реакцией со стороны клиента является явное или скрытое сопротивление в той или иной форме — сопротивление не только новым идеям, но и всем исходящим из самых добрых побуждений дальнейшим рекомендациям.

Я даю возможность пациенту самому подтолкнуть меня к верному решению в процессе разговора со мной. Мой самый непослушный сын как-то сказал мне: «А слабо тебе заставить меня поставить эту книгу в книжный шкаф!» Я ответил ему, что совершенно уверен, что не смогу ЗАСТАВИТЬ его, как и не смогу удержать его от того, чтобы он сдвинул эту книгу хоть на дюйм. Он показал мне, что может сдвинуть эту книгу на ДВА дюйма и даже на ТРИ. Я сказал, что он НЕ СМОЖЕТ пододвинуть ее вон к тому стулу. Он показал мне, что еще как может. Сначала вон к тому стулу, потом вот к этому. И он поставил книгу в книжный шкаф. Итак, вы принимаете отрицание пациента, его сопротивление, и ИСПОЛЬЗУЕТЕ его. Приведу пример. Однажды ко мне пришел мужчина со своей женой. Они были женаты семь лет и хотели, чтобы я уладил их ссору. Муж хотел поехать во время отпуска в Калифорнию и Вайоминг. Жена хотела поехать в Северную Дакоту. Она раздраженно сказала: «Уже СЕМЬ ЛЕТ я езжу в Калифорнию и Вайоминг... все те же старые места, каждый раз одно и тоже. В этом году я хочу провести свой отпуск ИНАЧЕ». Он ответил: «Калифорния и Вайоминг меня полностью устраивают, и тебя тоже устраивают». Я сказал: «Ну, если ваша жена считает, что ее устраивает Северная Дакота, позвольте ей самой обнаружить, что, возможно, это НЕ ТАК». И он любезно согласился поехать в отпуск один, а она пусть поедет в Северную Дакоту. И вот однажды в два часа ночи мне звонит муж из Вайоминга и говорит: «Вы что, послали меня в отпуск одного, чтобы моя жена подала на развод?!» Я отвечаю: «Мы обсуждали только отпуск». Он сказал «Ох» и повесил трубку; я тоже повесил трубку. На следующую ночь, в час, мне звонит жена из Северной Дакоты и говорит: «Вы что, отправили меня в Северную Дакоту, чтобы я подумала о разводе со своим мужем?!» — «Нет, — говорю, — мы говорили лишь о том, что вы, возможно, захотите ПОЕХАТЬ в Северную Дакоту». Когда они вернулись, они подали на развод.

Почему я должен участвовать в этой язвительной перебранке по поводу того, разводиться им или нет? Кто прав — он? Или она? Они пришли к этому решению независимо. Они наказывали за это меня, звоня мне посреди ночи. Само собой, я не обсуждал с ними вопрос о разводе, — зачем, спрашивается, мне это делать? Жена ездила с мужем в одни и те же места в течение семи лет и каждый раз испытывала к ним отвращение. Какой же это отдых? Она испытывала отвращение к каждой проведенной там минуте. Ее брак нельзя назвать удачным. А он, несомненно, пытается НАКАЗАТЬ ее, чтобы она захотела избавиться от него. Но я-то им этого говорить не собирался. Я просто предложил им провести отпуск порознь. Остальную часть терапии они проделали сами.

Через год после развода жена позвонила мне и сказала, что хочет прийти ко мне на прием. Я записал ее. Она привела с собой своего молодого человека, представила его и сказала: «Я хочу, чтобы вы поговорили с ним. И я хочу, чтобы вы сказали нам обоим, что вы думаете о КАЖДОМ из нас... и что вы думаете о нас как о паре». Итак, я поговорил с ним... и с ней... и нашел, что их объединяет общность интересов, близкое по духу чувство юмора, схожий социальный образ жизни. И я сказал им: «ВЫ или (неразборчиво), людьми. Вы наверняка станете хорошими друзьями и, возможно, со временем обнаружите, что между вами есть нечто большее. Это не накладывало на них НИКАКИХ обязательств по отношению друг к другу. Это всего лишь обязывало их обнаружить между собой нечто большее.

Вместо того чтобы напрямую пытаться изменить модель мира, порождающую нежелательную ситуацию, Эриксон использует для изменения нежелательной ситуации существующую модель мира клиента. Сказав мальчику о том, чего он не может сделать, Эриксон задействовал дух противоречия, который являлся характерной чертой модели мира мальчика. Аналогичным образом он задействовал желание мужа убедить свою жену в том, что она не права, и таким образом предложение Эриксона провести отпуск порознь явилось средством подтверждения уверений мужа. В обоих случаях его клиентам приходилось реагировать именно так, как на то и рассчитывал Эриксон, ведь он использовал их собственные правила, характерные для них способы придания событиям смысла. Трудно переоценить достоинства этого метода. Самый экономный, эффективный и изящный способ подвести человека к любому изменению — это задействовать его собственную модель мира так, чтобы он мог добраться туда, куда он хочет попасть.

Обратите внимание, что мы не говорим здесь о выяснении того, «почему» человек действует, исходя из конкретной модели мира, которая ему присуща, как не говорим и об изменении этой модели. Нас интересует лишь использование этой модели как средство установления раппорта. Большинство выводимых человеком обобщений, касающихся его опыта (то есть его модели мира), представляют собой жизненно важные стратегии преодоления проблем, усвоенные по необходимости и, как правило, подкрепляемые последующим опытом, а потому на сознательном и подсознательном уровне эти стратегии по вполне понятным причинам гарантированно рассматриваются их обладателем как «друзья». Вместо того чтобы подвергать сомнению эти обобщения, Эриксон, по сути, говорит: «Хорошо, раз они функционируют так безотказно и приносят столь убедительный результат, то как можно использовать их, чтобы указать клиенту направление, в котором он хочет двигаться?»

Чтобы дать вам почувствовать, насколько богаты возможности соотнесения с моделью мира клиента, мы разделили (несколько произвольно) эти возможности на сферы «содержания», «поведения» и «культуры». Несомненно, можно провести и другие различения, касающиеся соотнесения моделей (предикатное соотнесение, например), однако три категории, которые мы здесь используем, должны дать вам представление о широте диапазона форм соотнесения, а также помочь вам идентифицировать те формы соотнесения моделей, которые характерны практически для всей терапевтической работы Эриксона.

Содержательный раппорт

Каждый человек верит в истинность некоторых положений (описаний, характеристик и т. д.), касающихся самого себя и окружающего мира, и часто непосредственно излагает вам свои убеждения. Например, «Я — человек, который любит общение», «Большинство людей считают меня умным», «Я слишком маленького роста», «Я — курильщик», «Я — Иисус Христос». Однако личные убеждения относительно мира и себя самого далеко не всегда заявляются в такой открытой форме, как в приведенных выше примерах, а содержатся в коммуникации неявно. Например, можно заключить, что человек, который спрашивает у жены, можно ли ему сегодня лечь спать попозже, считает, что ему важно выяснить ее мнение, считает, что она располагает полезной информацией, касающейся его самого, и считает, что для него существует оптимальное время, когда нужно ложиться и вставать. Смысл в том, что каждый раз, когда человек вступает с вами в коммуникацию, содержание этой коммуникации основано на определенных убеждениях, заключенных в его модели мира, и свидетельствует о них.

Нередко то, что человек думает о самом себе, не соответствует тому, что видят в нем другие. Свекровь, которая ежедневно наносит визиты в дом своего женатого сына, может считать, что такое проявление внимания характеризует ее как «заботливого человека», хотя сын с женой, возможно, считают, что она «лезет в чужие дела». Разумеется, с точки зрения свекрови, права она, а с точки зрения сына и невестки — правы ОНИ. Многие психотерапевты, сталкиваясь с подобными индивидуальными разногласиями, преднамеренно или непреднамеренно становятся на чью-либо сторону и пытаются убедить тех, чьи взгляды не соответствуют «реальности», согласиться с теми, воззрения которых разделяет сам психотерапевт.

Если (используя приведенный выше пример) вы говорите свекрови, что она вовсе не «заботлива», а «навязчива», она оказывается поставленной перед двумя альтернативами, позволяющими придать смысл вашей коммуникации, одна из которых деструктивна для раппорта, а другая деструктивна для терапевтических отношений.

1. Если она отвергает ваше восприятие ситуации и продолжает придерживаться мнения, что она «заботлива», она, вероятно, проникнется недоверием к вам как к человеку, чье восприятие ошибочно, а может быть, и оскорбительно. Почему вы должны ожидать помощи от человека, который вас не понимает?

2. Если она отвергнет свое собственное восприятие ситуации и примет ваш взгляд на себя как на надоеду, она может перестать доверять собственной способности к адекватному восприятию самой себя и в результате либо станет остерегаться открываться перед другими людьми, боясь, что открытая шкатулка окажется ящиком Пандоры, либо (или к тому же) начнет при оценке собственного восприятия реальности полагаться на других людей. Поскольку мы посвящаем свои усилия формированию сильных, самостоятельных и развитых личностей, мы не можем представить себе, чтобы хоть один психотерапевт нашел любую из этих альтернатив привлекательной с терапевтической точки зрения. Попытки оспаривать модель мира другого человека как «ошибочную» или «непорядочную» подрывают взаимное доверие психотерапевта и клиента или доверие клиента к самому себе.

Один мой пациент заявлял, что он — Иисус Христос. Он страдал тяжелой формой паранойи, но при этом был тихим больным и мог свободно гулять по территории больницы. А в Ворчестере таких больных старались привлекать к общественно полезным работам. И вот психологической лаборатории потребовался разнорабочий. А у нас был этот пациент, который ходил, завернувшись в простыню, и общался с Богом... очень учтиво и любезно. И мне было велено как-нибудь его использовать. Я сказал ему, как приятно было бы врачам играть в теннис во время тихого часа. Тогда они тренировали бы свои мускулы, навыки и способности, которыми Бог наделил их. И очень важно, чтобы теннисный корт содержался в хорошей форме... травяной корт. И вот мы пошли к теннисному корту. Мы много говорили о том, какие Бог создал деревья, какую прекрасную траву, что это творения самой земли, и тут я заметил, что на травяном корте были неровности, и сказал ему, что уверен — Богу не понравились бы эти неровности, и не мог ли бы он постараться удалить их и выровнять корт? Он сказал, что обязательно ПОПЫТАЕТСЯ, ведь он здесь, чтобы служить Человечеству. И я оставил его. Он прекрасно ухаживал за кортом. А тут психологической лаборатории понадобились новые книжные полки. Я как бы невзначай обронил фразу о том, что Иисус был плотником. И он сделал книжные полки. Так он стал выполнять все полезные поручения для психологической лаборатории.

Вместо того чтобы пытаться напрямую изменять убеждения своих клиентов, Эриксон демонстрирует посредством содержания своей коммуникации с ними, что он понимает и принимает их модель мира и уверен, что она имеет право на существование. Тем самым Эриксон укрепляет в своих клиентах их мнение о нем как о человеке, который их понимает, а потому заслуживает доверия. Так, в вышеприведенной стенограмме Эриксон продемонстрировал пациенту, что он принимает и понимает модель мира этого человека (то, что он Иисус), — продемонстрировал, говоря о Боге и Его творении, о роли пациента как Сына Божьего и о том общеизвестном факте, что по профессии он был плотником. А ДАЛЕЕ Эриксон продолжает использовать эту модель мира (то, что этот человек служит Человечеству и является плотником) в качестве базиса для изменения его поведения. Аналогично, вместо того чтобы говорить свекрови из другого нашего примера, что она лезет в чужие дела, и рисковать при этом подорвать раппорт, вы можете похвалить ее за искреннюю заботу, а затем продолжать рассматривать другие возможные способы проявлять внимание (например, предоставить младшему поколению возможность совершать ошибки — «тогда бы вы могли ПО-НАСТОЯЩЕМУ помочь им»). Люди цепляются за свои убеждения гораздо сильнее, чем за формы поведения, связанные с этими убеждениями. Несомненно, к примеру, что во имя «мира» было убито не меньшее количество людей, чем во имя «ненависти». Поэтому разумно предположить, что ваши клиенты будут намного более склонны принять новые формы поведения, если вы станете отзеркаливать содержание их модели мира, убеждая их в том, что вы разделяете ее, и придерживаясь этой модели на всем протяжении терапевтического вмешательства. В следующем примере Эриксон снова просто принимает содержание убеждений клиента, касающихся его ситуации, а затем демонстрирует факт своего принятия посредством содержания собственной коммуникации.

Много лет назад мне позвонил из Лос-Анджелеса один молодой человек и сказал: «Я служу моряком на судне и ужасно боюсь улететь на орбиту». Я сказал, что не рекомендую ему продолжать работать на этом судне. И он устроился на работу в шахте. И даже когда он находился на километровой глубине под землей, его все еще преследовал страх улететь на орбиту. И вот он приехал в Феникс ко мне на прием. Я не ведал, откуда он узнал обо мне и почему он выбрал именно меня, но я знал, что он уже перебывал у НЕСКОЛЬКИХ психиатров, и все они хотели назначить ему электросудорожную терапию из-за его заблуждения, что он может улететь на орбиту. Однако мне не показалось, что ему нужна электросудорожная терапия. Я устроил его на работу на склад. Но он все равно боялся, что улетит на орбиту. И это заблуждение было настолько стойким, что он не мог досчитать до десяти, не остановившись и не убедившись в том, что он ВСЕ ЕЩЕ не улетел на орбиту. Знаете, можно потеть от жары, но не ТАК же! Настолько он боялся улететь на орбиту. Я пытался отвлечь его мысли, прося его считать шаги во время ходьбы и запоминать названия улиц. Но это его «Я улечу на орбиту, я улечу на орбиту» преследовало его, не давало ему покоя. Он не мог как следует выспаться, потому что боялся улететь на орбиту. И в конце концов я понял, что мне ничего не остается, как поговорить с ним и ОБЪЯСНИТЬ ему: «Теперь мне очевидно, что это твоя судьба — улететь на орбиту. В наши дни и астронавты летают на орбиту, но этому всегда приходит конец — они возвращаются на землю. И поскольку вы тоже собираетесь полететь на орбиту, почему бы просто не взять да и не ПОКОНЧИТЬ с этим?» И я назначил ему принимать соленые таблетки и носить флягу с водой и ходить по четырнадцать часов в день по ГОРАМ; он должен был заходить ко мне в пол-одиннадцатого вечера и докладывать, что все еще не улетел на орбиту. Но зато спать он стал хорошо, как и любой человек, которому пришлось бы ходить в течение четырнадцати часов в день по горам с флягой воды. И вот, наконец, он начал несколько сомневаться в том, что улетит на орбиту. Затем ко мне приехала его сестра и спросила, может ли он поехать к ней в Калифорнию. Она сказала, что ее муж много работает и что у него нет времени и возможности отремонтировать все, что нужно починить по дому. А нужно было покрасить забор, починить ворота, сделать полки, и я сказал молодому человеку, что он может поехать в Калифорнию, потому что там рядом будут горы, и он сможет носить свою флягу и соленые таблетки, и если он вдруг почувствует, что вот сейчас ему суждено улететь на орбиту, можно будет забраться на вершину горы, чтобы легче было долететь до орбиты. И вот через несколько месяцев он вернулся ко мне и сказал: «Это была навязчивая психотическая идея», и добавил, что не знает, чем было вызвано это помешательство, и считает, что я спас его от психиатрической лечебницы. И он решил, что поскольку я не взял с него денег за лечение, он подарит мне переносной водяной матрац. И дал мне адрес магазина, где он его приобрел. Владелец магазина закрыл свое дело после того, как его пять раз ограбили. А водяной матрац был не очень хорошего качества... он дал течь, поэтому мы вытащили из него поролон и положили на мою кровать. После этого этот молодой человек устроился на работу в Фениксе, а когда пришла зима, он опять пришел ко мне и спросил, может ли он поехать в Висконсин и стать лесорубом. Я дал ему добро. Пару лет он работал, и все было в порядке, но недавно он опять пришел ко мне и сказал: «Я осознал, как много вы для меня сделали, я знаю, что вы не возьмете с меня денег. От того водяного матраца было мало проку, поэтому я привез вам эти две подушки — вот эту и еще ту, которая вам вчера так понравилась». Он женился на разведенной женщине с ребенком и, несомненно, счастлив, чувствуя себя мужем и отцом. Вы не можете представить себе, насколько он изменился, превратившись из отчаявшегося боязливого юноши в уверенного и красивого молодого человека, который выглядит бодро, ЖИВЕТ бодро и наслаждается жизнью. И я надеюсь, что какой-нибудь молодой человек, который собирается улететь на орбиту, по дороге встретит ВАС.

Предыдущий опыт взаимодействия этого клиента с врачами, психотерапевтами и знакомыми выражался в том, что все они явно или неявно отбрасывали как бредовую его идею о том, что он может улететь на орбиту. Разумеется, все эти люди будут уверять вас, что если суметь убедить этого человека, что его представление о возможности стать спутником Земли ошибочно, тем самым его проблема решится. Наш опыт, однако, говорит, что убедить людей логикой или красноречием в том, что их уже прочно укоренившиеся убеждения являются ошибочными, — задача по меньшей мере тяжелая, а то и вовсе невыполнимая. Это прежде всего касается тех случаев, когда оспариваемое убеждение занимает центральное место в повседневных мыслях и действиях человека. Независимо от того, какова реальная ситуация, молодой человек из вышеприведенного примера полагал, что ему действительно грозит опасность улететь на орбиту. Для него это было реальностью, а потому он по вполне понятным причинам считал, что любая коммуникация, исходящая от человека, пытающегося разубедить его в этом, исходит от того, кто не доверяет его личному опыту. Таким образом, наш будущий космонавт оказывается в безвыходном положении человека, вынужденного не доверять либо собственным ощущениям, либо окружающим людям. Эриксон, вероятно, оказался первым, с кем этот пациент поделился своей проблемой и кто отреагировал так, будто страх улететь на орбиту кажется ему обоснованным. Обретя в глазах пациента репутацию понимающего и заслуживающего доверия человека, Эриксон мог теперь перейти к вопросу о том, что следует делать по поводу этой опасной ситуации, вместо того чтобы безнадежно застрять в дискуссиях о том, возможна такая ситуация или нет.

Поведенческий раппорт

При необходимости Эриксон готов пойти значительно дальше простого словесного признания убеждений клиента. В силу своих убеждений, особенностей своей нервной деятельности или приобретенных привычек людям свойственно проявлять характерные индивидуальные формы поведения. То, как человек стоит, садится, ходит, как он вступает в разговор (или как молчит), как и в какие моменты он улыбается, хмурится и проявляет интерес — бесконечно разнообразные формы индивидуального поведения, и каждый человек делает это по-своему — так, как того требуют особенности его нервной системы, воспитания и модели мира. Соотнесение с этими поведенческими нюансами является эффективным методом установления раппорта — о таком соотнесении мы уже говорили, касаясь темы отзеркаливания. Однако если слишком увлечься отслеживанием тонких тональных и кинестетических аналоговых форм поведения (микроповедения клиента), легко упустить из виду формы макроповедения. Под «макроповедением» мы понимаем те формы поведения, которые в данный момент контролируются сознанием человека. Если, к примеру, во время разговора человек ходит взад-вперед по комнате, гневно топая ногами, и язвит по любому поводу, — это макроповедение, а тон, высота и темп речи, сжатые зубы и кулаки в момент притопывания и поднятие брови во время отпускания язвительных реплик — формы микроповедения. Мы проводим это различие для того, чтобы обратить ваше внимание к возможности реагировать на поведение другого человека, понимая его либо как совокупность множества мелких элементов, либо как меньшее количество более объемных блоков. Различие между этими двумя взглядами на поведение с точки зрения его использования заключается в том, что установление раппорта посредством соотнесения микроповедения (отзеркаливание) будет при правильном выполнении находиться вне зоны осознания вашего клиента (большинство людей, как правило, не осознают своего сиюминутного аналогового поведения), тогда как факт соотнесения макроповедения почти во всех случаях станет очевидным для человека на осознаваемом уровне. Если мое микроповедение не бросается в глаза, велика вероятность того, что вы не заметите, как я сжимаю зубы в те моменты, когда и вы сжимаете зубы. Однако крайне маловероятно, что вы не заметите, как каждый раз, когда вы топаете ногой, расхаживая по комнате, я топаю тоже. Очевидность такого макроповеденческого отзеркаливания для сознательной части психики вашего клиента вовсе не обязательно сводит на нет его ценность с точки зрения установления раппорта, однако такой метод требует, чтобы ваше микроповедение (при его соотнесении с макроповедением клиента) было конгруэнтным с целью или намерением этого поведения, — то есть таким, чтобы клиент чувствовал, что ваша демонстрация подобного поведения работает на него, а не в ущерб ему. Так, например, при взаимодействии с робким малышом, которое было описано в начале этой главы, Эриксон был полностью лишен возможности использовать такое средство, как слова, и мог наблюдать только поведение ребенка. Вместо того чтобы излучать дружелюбие или «выклянчивать» ответную реакцию, Эриксон прежде всего установил раппорт с ребенком, демонстрируя такое же робкое поведение, что и малыш. Успешно подстроившись к его поведению, он получил возможность побуждать его к проявлению большей отзывчивости. Следующий пример использования Эриксоном поведенческого раппорта являет собой образец того, как можно оказывать воздействие на других людей, прибегая исключительно к поведенческим средствам.

Нужно встать на тот уровень, на котором находится другой человек, ведь не будете же вы вести философские беседы с младенцем, который еще только учится говорить... с младенцем вы будете СЮСЮКАТЬ и ГУЛИТЬ. Так вот, в больнице штата Аризона находился ребенок, девочка, страдающая аутизмом. Было собрано 50 тысяч долларов, и девочку перевезли в Чикаго, где ей был предоставлен особый уход. Множество психиатров и психоаналитиков работали с ребенком, пока все деньги не были истрачены, и тогда они отправили ребенка обратно, так и не добившись никаких изменений. Одной моей пациентке было очень одиноко, она хотела сделать доброе дело, посетила больницу штата Аризона, увидела там эту десятилетнюю девочку и в конце концов убедила администрацию отпустить девочку с ней погулять. И вот девочка пошла с ней гулять, гримасничая, издавая бессмысленные звуки, бормоча, постоянно вертясь, — вообще вела себя очень странно. И тогда эта пациентка решила привести ее ко мне. Она привела ее ко мне на прием. Сначала она зашла одна и рассказала мне об этой девочке, и я сказал: «Да, я ее посмотрю». Я заверил ее, что не буду лечить девочку, а просто посмотрю на нее один раз. Моя пациентка ввела девочку в кабинет и представила ее мне, а меня ей. И тут девочка издала несколько очень странных звуков, и я ОТВЕТИЛ ей такими же очень странными звуками; мы хрюкали и стонали, визжали и пищали добрых полчаса. А потом девочка ответила на несколько простых вопросов и моментально вернулась к своему аутичному поведению. И все же мы прекрасно провели время, визжа и пища, мыча и хрюкая друг на друга. А затем моя знакомая увела девочку в больницу. Вечером она снова взяла ее на прогулку. Позже она сказала мне: «Она чуть было не выдернуло мне руку, прямо-таки тащила меня по улице, — так она хотела увидеть вас... человека, который действительно умеет разговаривать на ее языке».

В этом примере макроповедением девочки является, конечно, ее писк и визг. Вместо того чтобы разговаривать с ней нормально и добиваться от нее того же самого, Эриксон подстраивается к ней, имитируя ее писк и визг. И вот, быть может впервые в жизни девочке представилась возможность общаться с человеком, который разговаривал на ЕЕ языке, с человеком, речь которого имела смысл для нее. Важно также обратить внимание на то, что Эриксон «прекрасно провел время», пища и визжа с этой девочкой, что свидетельствует о конгруэнтности его поведения. Любые признаки того, что зеркальное поведение Эриксона манипулятивно, неискренне или просто подражательно, несомненно, подорвали бы раппорт. Именно благодаря готовности и умению конгруэнтно изменять свое СОБСТВЕННОЕ поведение Эриксону удалось произвести на эту девочку такое впечатление.

Часто психотерапевты пытаются общаться с пациентами, используя научную медицинскую терминологию, пытаясь объяснить им понятия эго, суперэго и ид, сознания и подсознания, а пациент не может понять, о чем это вы ведете речь — о кукурузе, картошке или рагу. Поэтому пытайтесь говорить на языке пациента. Был в Ворчестере один пациент, который провел там уже девять лет. Его нашла полиция, но ей так и не удалось идентифицировать его личность по одежде и получить от него какую-либо информацию, так что мы даже не знали, откуда он родом. Не было никаких свидетельств, что он житель Ворчестера. Наверное, он был приезжим. И в течение девяти лет он сидел в палате, в которую мы заходили и из вежливости говорили «доброе утро». На это он отвечал словесной мешаниной типа «ведро сала, не заплатил, песок на пляже» и прочее в том же духе... бессмысленным набором никак не связанных слов. И когда я пришел туда работать, меня заинтриговал этот пациент, я буквально голову потерял от любопытства.

Я много раз пытался добиться, чтобы он назвал свое имя, но слышал в ответ лишь длинные тирады бессвязных слов.

И вот я послал к нему секретаршу и сказал ей: «Запишите мне эту словесную мешанину и покажите мне, чтобы я знал, как он это говорит». Я поупражнялся в произнесении словесной мешанины и научился говорить почти также, как этот загадочный пациент, но не совсем так. Однажды утром, в восемь часов, я сказал ему «доброе утро», а он ответил мне длинной бессмысленной тирадой, на что я тоже разразился такой же длинной тирадой. Так мы отвечали друг другу и «перебрасывались мешаниной» еще часа два. И вдруг он говорит: «Прекратите молоть чушь, доктор Эриксон! Вы что, нормально говорить не можете?!» Я ответил: «С удовольствием. Как вас зовут?» Он назвал мне свое имя. «Откуда вы родом?» — я уже начал выяснять его личную историю, как он вдруг опять стал отвечать мне словесной мешаниной. Тогда я тоже ответил бессмыслицей. К концу дня я имел полную историю болезни и результаты медицинского обследования; я получил очень полное представление об этом человеке. И позже, если я хотел поговорить с ним, а он отвечал мне бессмыслицей, я отзывался тем же. И вскоре он оставил эту словесную мешанину. В течение того же года его выписали, и он устроился на работу. С ним я уж точно не проводил никакой терапии. Я просто встал на тот уровень, на котором он находился. Теперь многие психотерапевты... и пациенты приходят ко мне и говорят: «Мой доктор сказал то-то и то-то. Что же он имел в виду?» И мне приходится им объяснять. Собственно, именно с этого и началась моя частная практика в Фениксе; я отвечал на вопросы психотерапевтов и врачей, на которые они сами должны были бы дать ответ. И они, вероятно, рекомендовали меня многим моим пациентам.

Культурный раппорт

Частью индивидуальной модели мира является культурная среда, включающая те социальные и личные убеждения, которые являются функцией национальной, расовой, религиозной и субкультурной принадлежности и существующего на данный момент окружения. Как правило, люди одного социального уровня чувствуют себя в обществе друг друга более комфортно и испытывают более глубокое взаимное доверие, чем выходцы из разной среды. Шестнадцатилетний трудный подросток, вероятно, будет чувствовать себя более раскрепощено среди своих дружков, чем среди взрослых, университетскому профессору будет неуютно среди неграмотных провинциалов, а моряк почувствует себя не в своей тарелке на сухопутной военной базе. Раппорт легче устанавливается между представителями сходных культур, поскольку их объединяют общие убеждения, лексикон, формы макроповедения и даже аналогового поведения. Наверное, всякий помнит, как подросток использует один лексикон в присутствии родителей и намного более богатый и цветастый жаргон — на улице со своими друзьями. Для многих из нас общество своих сверстников представляет собой субкультуру, существенно отличающуюся от семейной. Эриксон придает очень большое значение культурному контексту (контекстам) своих клиентов и очень изящно использует свои знания о различных культурах и субкультурах для создания раппорта, необходимого для эффективной коммуникации.

Одна женщина, присутствовавшая на нашем семинаре, поделилась прекрасным примером установления раппорта и терапевтических отношений с другим человеком посредством соотнесения содержания речи и культурных моделей мира. Она гостила у друзей, и однажды вечером маленький сын ее подруги выбежал^ из своей комнаты, потому что «в моей комнате страшные чудища!» Родители объяснили ему, что на самом деле никаких чудищ не бывает, и отправили его — плачущего — в комнату. На следующий день мальчик, с трудом преодолев смущение и страх, спросил гостью, считает ли она, что на свете бывают чудища. Та очень серьезно ответила, что чудища ТОЧНО существуют, но они боятся одеял и молока. Мальчик испытал явное облегчение, услышав это, и на следующее утро сообщил, что вечером в его комнате опять были чудища, но он натянул на голову одеяло, а когда через минуту высунул голову, чудища исчезли! Это прекрасный пример отзеркаливания культурной модели человека для создания раппорта, а затем использования этой культурной модели для внесения адекватных изменений. Родительские наставления относительно «реальности» не смогли ни на йоту изменить реальность мальчика, а лишь побудили его начать сомневаться либо в суждениях своих родителей, либо в своих собственных. Неважно, соответствует это «истине» или нет, но то, что родители отрицали существование чудищ, было проявлением неуважения к культуре мальчика, поскольку среди мальчиков считается общеизвестным, что чудища еще как существуют — хотя, возможно, не везде.

Прошлым летом я получил очень взволнованное письмо от молодого доктора, который писал: «У семилетней девочки выработалась дурная привычка к воровству. Она украла у матери несколько украшений и спрятала их у себя в спальне, а из летнего лагеря вернулась в очках другой девочки. Мы заметили, что она берет чужие вещи и прячет их у себя в спальне, и просто УМА НЕ ПРИЛОЖИМ, что с этим делать. Не могли бы вы что-нибудь посоветовать?» Я послал ответное письмо с инструкциями для доктора и для отца девочки. Я сообщил, что напишу письмо этой маленькой девочке и положу его в конверт, адресованный ей, а ЕГО положу в конверт, адресованный отцу, и пошлю его ему на работу. Когда отец откроет конверт и увидит письмо дочери, он должен подождать до полуночи и положить конверт на пол в ее спальне. А в конверте было письмо от семилетней феи-подрастишки, где говорилось, что у каждого ребенка каждый год появляется новая фея-подрастишка. «Твоя ПЕРВАЯ фея отзывалась о тебе очень мило, фея второго года твоей жизни ТОЖЕ говорила много приятного, и феи третьего, четвертого, пятого и шестого года — тоже. Но, пожалуй, я лучше расскажу тебе, как выглядят феи-подрастишки: у меня три левых передних лапки, а пишу я самой маленькой левой передней лапкой. Правая лапка у меня только одна. А глаза у меня на макушке, на затылке, с боков и на лице. Так что я вижу все-все! У меня по два уха с каждой стороны головы и целый ряд ушей вдоль спины и вдоль всего хвоста, и на кончике хвоста у меня тоже ухо... поэтому я слышу все, что говорит и делает МОЯ семилетняя девочка. У меня семь задних лапок. Я люблю бегать босиком, но в Финиксе очень жарко, и поэтому мне приходится носить туфли на двух задних лапках, чтобы можно было ходить по горячей земле. Я надеваю одну туфельку на правую лапку и одну на три левых. А вообще я люблю ходить босиком. Я все слышу и все вижу. И мне кажется, ты иногда ошибаешься. Конечно, ты имеешь право ошибаться. Но когда ты делаешь ошибку, надо ее ИСПРАВИТЬ». Девочка дала прочитать письмо маме. Разумеется, мать была подготовлена к этому. Мать и отец были просто потрясены тем, какой интерес у дочери вызвала эта история. Они согласились, что у каждого ребенка действительно есть фея-подрастишка. А затем девочка получила ДРУГОЕ письмо. Там говорилось: «Скажи маме, пусть приготовит оладьи с арахисовым маслом на пахте. Все феи-подрастишки семилетних девочек должны хотя бы ОДИН раз съесть на завтрак оладьи на пахте с арахисовым маслом». Мать приготовила ей оладьи, как было написано в письме. Затем я получил письмо от девочки.

Я написал ей, что она должна общаться со мной и писать мне письма, а затем отдавать их отцу, — он знает одного почтальона, который может доставить мне письмо. Девочка пригласила меня на свой восьмой день рождения. Я ответил: «Я бы очень ХОТЕЛА приехать, но на пост уже заступает твоя восьмилетняя подрастающая фея. Я так рада, что ты исправила ВСЕ свои ошибки. Заниматься этим очень весело». А с самыми юными пациентами такие приемы работают очень эффективно. Даже сейчас дети мне часто звонят, а иногда звонят их мамы и просят: «Пожалуйста, позвоните моим детям и разыграйте с ними Санта Клауса, как вы сделали это, когда я была еще маленькая».

Как и в примере с чудищами, Эриксон общается с этой семилетней девочкой в контексте ее собственной субкультуры, «страны детства».

Для ребенка «законы» лежат за пределами его личного опыта, а потому неактуальны. А вот феи — это уже нечто имеющее «смысл, нечто, заслуживающее внимания. Здесь следует отметить» те же основные моменты, что и в двух предыдущих разделах: необходимым условием эффективного взаимодействия с клиентом является раппорт, а его суть состоит в том, что вы понимаете (а не «любите») модель мира клиента, и клиент об этом знает; и этот раппорт может быть создан посредством отзеркаливания модели мира вашего клиента на любом (или на нескольких, или на всех) из многих возможных уровней, включая уровень «культуры». В следующем примере Эриксон для установления раппорта использует знание субкультуры подсудимого. Обратите внимание, что отзеркаливание субкультуры подсудимого вовсе не обязательно предполагает, что нужно постоянно вести себя так, как ведут себя подсудимые, а предполагает лишь то, что психотерапевт, когда это уместно и полезно, на вербальном и поведенческом уровне признает и задействует характеристики этой субкультуры.

Знаете, что такое Дом Седьмого Шага? Это место реабилитации бывших осужденных. Мне удалось окончить медицинское училище благодаря тому, что у меня был опыт работы с отбывающими наказание и проходящими реабилитацию заключенными в Висконсине. Поэтому меня всегда интересовала тема преступности, и, разумеется, я участвую в программе Семи Шагов, и вот однажды ко мне направили Пола. Пол был очень красивый и стройный мужчина под два метра ростом. Он вошел и заявил: «Я бывший зэк, и по правилам программы Семи Шагов меня послали к вам, чтобы вы наставили меня на путь истинный». Полу было тридцать два года, двадцать из которых он провел за решеткой. И вот целый час я обсуждал с Полом его ситуацию, а в конце приема он мне сказал очень вежливо: «Засуньте все это знаете куда?» и ушел. Его подружка привела его обратно. Он вежливо слушал меня еще час и снова вежливо сказал: «Засуньте ВСЕ ЭТО знаете куда?» Семь месяцев он жил где-то со своей подружкой. Она приютила и обслуживала его. Он подрабатывал вышибалой в нескольких барах, чтобы расплачиваться за выпивку. К концу седьмого месяца его подружка устала оттого, что он никак не помогает ей по хозяйству и каждый вечер напивается, а владельцам баров надоели его драки. Они вышвырнули его ВОН. И вот Пол пошел из дома своей подружки ко мне... он прошел почти десять километров в сорокаградусную жару, и было совершенно очевидно, что накануне вечером он напился.

Он вошел и сказал: «Так что вы там собирались мне сказать?» Я повторил то, что я собирался ему сказать... он снова слушал меня целый час, а потом сказал: «Засуньте все это знаете куда?» и ушел. Он вернулся к подружке и умолял дать ему еще один шанс, но она сказала «НЕТ», тогда он пошел к владельцам баров и умолял их дать ему еще один шанс, и все они сказали «Нет», и он вернулся. Прошел целых тридцать километров при тяжелейшем похмелье... вошел и говорит: «Так что вы там собирались мне сказать?»

Я говорю: «Пол, я все засунул, куда вы велели. Единственное, что я могу для вас сделать, — это сказать вам, что у меня есть большой задний двор. Там лежит старый матрац, на нем можно спать. Если вам станет холодно, — хотя я не думаю, что будет холодно, — моя жена даст вам одеяло. Если пойдет дождь, — а я не думаю, что пойдет дождь, — можете перетащить матрац под навес. Но пока что побудьте на этом дворе и хорошенько все обдумайте».

Когда мы проходили через калитку на задний двор, я сказал: «Пол, если вы хотите, чтобы я конфисковал ваши ботинки, вам придется умолять меня». Он не стал меня умолять, поэтому я не отобрал его ботинки. Я достаточно хорошо знаю кодекс чести заключенных и сделал так, что, согласно этому кодексу чести, он не мог сбежать, хотя сам Пол этого не понял. Он переночевал у меня на заднем дворе. Я сказал ему, что можно воспользоваться уличным умывальником, а утром постучать в кухонную дверь, и миссис Эриксон даст ему тушенки с бобами. На следующий день моя дочь Кристина и моя пятнадцатилетняя внучка вернулись из Мичигана и увидели этого двухметрового громилу. У него был жуткий шрам на груди. И девочки, конечно, поинтересовались, кто этот человек на заднем дворе. Я сказал: «Это Пол. Он бывший осужденный и протрезвляется на заднем дворе. Он будет здесь сколько захочет». И моя дочь сказала (Пол был голый до пояса): «Этот ШРАМ у него на груди — он у него откуда?» Я ответил: «Не знаю, я не спрашивал». «А можно, я поговорю с ним?» Я сказал: «Да», и внучка аж глаза вытаращила при мысли о встрече с настоящим бывшим осужденным. И вот женщины вышли поговорить с Полом, а Полу было одиноко, и он стал изливать им душу. И тут Кристина спросила: «А что бы вы хотели сегодня на ужин?», на что Пол ответил: «Я бы хотел пропустить стаканчик, но я знаю, что мне его не дадут». Она сказала: «Вы совершенно правы. А что бы вы еще хотели, кроме стаканчика?» Пол ответил: «А что угодно». А Кристина была заправским поваром, и она ИЗ КОЖИ ВОН лезла, чтобы приготовить что-нибудь изысканное, чего он никогда даже и не пробовал. И на эту ночь он спал лучше. У моего сына была собака-бассет, и этот бассет, представляете, забрался на дерево, чтобы взглянуть на жизнь с высоты. А Пол наблюдал, как низкорослая коротконогая собака с трудом забиралась наверх, чтобы получше рассмотреть окружающий мир, и она стала его любимицей. Пол оставался у меня четыре дня и четыре ночи, а потом попросил разрешения пойти к подружке. У него был старый драндулет, припаркованный у ее ворот. Он надеялся починить его и продать за 25 долларов. Для него это была бы хорошая выручка, и я разрешил ему пойти. Он починил машину, продал и пришел ночевать ко мне на задний двор. На следующий день он попросил у меня разрешения пойти поискать работу. Когда он вернулся, он нашел два места. Одна работа заключалась в том, чтобы объезжать лошадей; платили мало, но он хотел устроиться туда, а другая — на фабрике, там платили хорошо, но работа была неинтересная. И он целую ночь обдумывал, как ему быть. А тем временем Кристина опять пришла к нему поговорить и выяснила, откуда у него шрам. Он участвовал в вооруженном ограблении, и полицейский выстрелил ему в сердце. Его доставили в реанимацию. Там ему сделали операцию на сердце. Так у него и появился этот ужасный шрам. Потом Пол говорил мне: «Не понимаю этих девушек. Они просто не от мира СЕГО. Никогда раньше таких не видел. Они совершенно другие. Не могу их понять. Они из другого мира». Подумав, он выбрал работу на фабрике и попросил у меня разрешения уйти. Он устроился на работу. У него было 25 долларов. Он снял комнату, а в четверг позвонил подружке и сказал: «Пошли со мной, сходим в общество Анонимных Алкоголиков». И вот Пол уже четыре года не пьет, и его подружка тоже завязала. А ведь единственной терапевтической фразой, которую я произнес, было: «Если вы хотите, чтобы я конфисковал ваши ботинки, вам придется умолять меня».

Чтобы пациент принял терапию, вы должны, угодить в яблочко. Они хотят КАКИХ-НИБУДЬ изменений не знают, КАКОГО РОДА изменений. Они не знают, как их ДОБИТЬСЯ[4]. Нужно всего-навсего создать благоприятную ситуацию, сказать «встряхнись» и обратить их на нужный путь. В последний раз, когда я видел Пола, он полноценно наслаждался жизнью... хороший, солидный гражданин.