Феномен

Кто из нас не бил посуды? За любым грешок водится. Начиная с далекого детства, когда, играя дома, случайно разбил любимую мамину вазу. Или полез на верхнюю полку серванта за печеньками, оступился, неудачно схватился за эту же полку… и вся посуда лежит мелкими осколками на полу. Чашки, пиалы, блюдца, салатницы — все праздничные сервизы. Ох, попадало за такое!

В более зрелом возрасте — тоже. Где-то случайно. Где-то нарочно. Задержался муж после работы — и все, жена швыряет кружку в стену:

— Ты где, негодяй, шлялся? Я тут, понимаешь, делом занята — еду фотографирую и в Инсту выкладываю, а ты всего-то ипотеку и кредит за машину выплачиваешь! Бездельник! Дармоед!

А если еще и чужой волос на пиджаке обнаружится — тут все. Война! Тарелки на пол летят, как из пулемета. Потому что это скандал, а скандал должен быть громким! Чтобы все соседи знали, что в семье разлад и какой мужик — скотина.

Короче говоря — посуды у каждого за жизнь перебито немеряно. Каждое расколотое блюдце никто и не вспомнит. Но, в то же время, у каждого есть случаи особые, отложившиеся в памяти. Я б даже сказал — эпические.

У меня таких случаев три. Было три до недавнего времени.

Первый врезался даже не в мою память, а в память моей мамы.

Дело было в далеких 1980-х годах. Мне было что-то около 4–5 лет. В общем, очень немного. И стал я свидетелем какого-то застолья дома. А застолье — это что? Правильно — возлияние алкоголя с тостами и обязательным чоканьем.

Дети, как известно, всегда повторяют за взрослыми. Сперва хотят вырасти поскорее, а после ностальгируют по той безоблачной поре. В садике хорошо было — трехразовое питание, сончас. Не то, что на работе!

Когда мама отвлеклась, чтобы помыть посуду, я сперва взял два фужера и саданул их друг об друга со всей дури — дзинь! Откуда мне, ребенку, было знать, что чокаются аккуратно, чтобы лишь обозначить звук? Оба разлетелись осколками.

Я не понял. Как так? Почему у взрослых посуда оставалась целой, а у меня — вдребезги? Непорядок! Взял стакан и фужер, повторил опыт. Теперь стакан выжил, разбился только фужер. Немудрено! Стакан-то прочнее!

В общем, этот момент характеризует меня, как ребенка любознательного и настойчивого в достижении результата. Такого ребенка — дай Бог каждому.

Гораздо позже, в уже более зрелом возрасте, находясь в гостях у одногруппника, я увидел у него стеклянную кружку — хорошую, солидную, из толстого дымчатого стекла. Подумал еще, что, наверно, хорошо держит тепло. Долго бегал потом по магазинам, искал такую же. Встречались и чистые, прозрачные, и вообще глухие… именно тонированные кружки оказались дефицитом. Нашел!

И разочаровался в ней очень и очень быстро.

Кружка оказалась большего объема, нежели я привык. То есть приходилось или сыпать больше кофе, действуя исключительно интуитивно, или недоливать до краев, опять же — наугад, достигая той же консистенции, что и в прежней, привычной кружке. Одни сложности! Рука уже была набита на определенный объем, я автоматически сыпал кофе, как обычно, и лил кипяток, ориентируясь по краю — полсантиметра до ободка. Бурда получалось вместо кофе. Так что удовольствия от покупки я не получил. К тому же оказалась слишком тяжелой, как раз из-за толщины стенок. Такой кружкой только бицуху качать.

Именно вес и сыграл злую шутку. Как-то раз, в процессе мытья посуды, я обильно покрыл кружку пеной, отчего она стала скользкой, как кусок сала, и, естественно, не удержал. Кружка выскочила из руки и, словно снаряд, выпущенный катапультой, полетела в раковину, где мирно стояли три ее подруги. Только обычные, с тонкими стенками.

Бам!

Тарарам!

Все в хлам.

Так, менее, чем за секунду, я превратил в осколки целых четыре кружки. Четыре кружки одним ударом! Кто бы еще так смог? Кроме Чака Норриса, конечно — тот бы точно смог.

Но и я молодец! Четыре! Вдребезги! Несомненно, это подвиг. Страйк! В те года я был далеко не таким сдержанным, умудренным опытом дядькой, так что совершил еще один героический поступок — промолчал. Не произнес ни единого матерного слова!

Тихо вздохнул, сделал себе кофе, покурил, а после — разгрузил мойку от осколков, устроив им пышное захоронение в братской могиле — мусорном ведре. На меня еще бабульки во дворе смотрели с таким укором, когда я нес звенящий стеклом пакет к контейнерам. В их глазах читалось:

— А, бутылки выкидываешь! Тунеядец! Алкоголик! Тьфу на тебя, бессовестного!

После еще был случай. Воистину эпический.

Как обычно, я делал кофе перед сном. Вскипятил чайник, насыпал в кружку кофе. В кружку вполне обычную, каких тысячи, а, может быть и миллионы — стеклянную, цилиндрической формы, знакомую многим с детства. Налил в нее кипятка, развернулся, чтобы вернуть чайник на подставку…

— Щелк!

Такое громкое, характерное, хорошо различимое. Ни с чем не спутать. С таким звуком стекло лопается.

Я не понял. Обернулся, осмотрелся. Ничего необычного не обнаружил. Вроде, все целое. Странно все это, очень странно…

Поставив чайник, я взял кружку за ручку, поднял ее… а та развалилась, стоило оторвать дно от столешницы! Развалилась точно пополам, в аккурат по вертикальному шву спайки. Вот это было незабываемое ощущение — когда окатывает кипятком. Бодрит, знаете ли…

Тут я уже не постеснялся в выражениях. Помянул и желтолицего китайца, который делал эту кружку, и его японскую мать, и императора Цинь Шихуанди, который, объединив Поднебесную, вне всяких сомнений, обязан нести ответственность за халатность своих потомков.

Печально все это, весьма печально.

Недавно произошел очередной случай, четвертый, который я никогда не забуду.

Из-за большой нагрузки на работе, я начал откровенно косячить. Сказывалось переутомление — работа по 25 часов в сутки, сон 4–5 часов в день. Кто такое выдержит?

Косяки были пока не особо критичными — всего лишь едва не погиб человек. Я опечатался в исковом заявлении, указав расходы на юридические услуги 300 000 р. вместо 30 000 р. Ошибка легко объяснимая — нажал лишний «нолик» — и все. Заметил я ее только на заседании, огласив исковые требования. Прочитав «триста тысяч», я спохватился. Откуда столько?

Зато у ответчика началась истерика. Его прямо в зале суда чуть инфаркт не хватил, когда сумму услышал. Вот помер бы человек — с кого я бы долг взыскивал? Это пришлось бы устанавливать наследников, предъявлять требования им… геморроя еще на год. Так что решение уйти на пару недель в отпуск было вполне оправданным и более того — необходимым.

Отпуск — это замечательное время. Я отказывался от новых дел, кроме реально горящих, занимался только старыми клиентами. Оказывается, работая всего по 10 часов в сутки, реально можно высыпаться! Даже хватает времени, чтобы смотреть фильмы! Благодать!

Но когда отпуск подходил к концу, я внезапно обнаружил, что за две недели отдыха я даже пробку не понюхал. Нехорошо это. Не по-христиански как-то. Тем более, что до меня доходили слухи, что тех, кто перестал пить водку, начнут лишать гражданства.

Ситуация требовала срочного исправления. Как нельзя кстати мне презентовали литр самогона! А этот напиток я, признаться, крепко уважаю. Хороший самогон я предпочту большинству магазинных напитков. Это же изделие народного промысла! В него душа вложена!

И употреблять такой напиток полагается соответствующе. С должным уважением.

Так что к закуске я подошел основательно.

Взял багет, порезал кусками в палец толщиной, сбрызнул сковороду маслом, закинул туда хлеб.

Закуска должна быть компактной, на один укус. Чтобы замахнул рюмочку, взял снедь, отправил в рот целиком, и так… чтобы «м-м-м!» Дабы не тратил время на то, чтобы откусить кусок, положить остатки на тарелку. Закуска должна быть, как тост. А тост — коротким, как выстрел. Но, при этом, закуску, да и сам алкоголь, нужно смаковать. Закуска не должна вообще глушить вкус выпивки — нафиг такая выпивка сдалась, чтобы передергивало? Закуска должна подчеркивать, оттенять. И не должна быть очень сытной. В алкоголе без того калорий навалом, нужно блюсти фигуру. В здоровом теле — здоровый дух! Если закуска будет слишком сытной — процесс возлияния превратится в обычный ужин, а это — прямая дорога к хроническому алкоголизму. Оно мне надо? В употреблении выпивки должен быть некий торжественный момент, знаменующий переход души и тела в новый качественный уровень. Познание себя через уход в нирвану.

Первым делом я обжарил хлеб на сковороде. Так, чтобы слегка подрумянился. Чтобы снаружи стал хрустящим, но внутри остался мягким. Затем переложил на тарелку и смазал сливочным маслом. Чуть-чуть, чтобы сухим не был. Здесь главное поймать момент, когда хлеб еще только начал остывать. Важно найти ту тонкую грань, при которой масло начинает таять, но не течет совсем. Дабы нижняя часть, расплавившись, проникла в поры гренки, а верхняя потекла чуть-чуть, образуя ореол насыщенного желтого цвета и плотно-плотно прилипая.

Теперь можно продолжать.

Открыл банку шпрот — вот они, рыбоньки мои, лежат себе спокойно в масле! Положил на каждый ломоть хлеба по шпротине, надавил чесночка, умостил рядом ровной полоской. Чеснок — это по желанию. Я пробовал без него — пресновато получается.

Дальше очередь за корнишонами. Маринованными, конечно. Нашинковал кругляшками, отправил туда же — к рыбке. А сверху добавил трубочку душистого зеленого лука.

Все, пусть стынут — это же холодная закуска!

Но закуска должна быть разнообразной. Чтобы сравнить ощущения от выпитого с разными лакомствами. Иначе можно бухать, закусывая бич-пакетами. Впрочем, опять же — это путь в синюю яму. Можно скатиться в алкоголизм, когда пьют лишь чтобы опьянеть. Настоящему ценителю важен вкус. Важен тот момент, когда напиток из рюмки попадает в рот, обжигая крепостью и ароматом. Глоток, и… жидкий огонь спускается по пищеводу, заставляя прочувствовать каждую клеточку, согревая изнутри. Закусывать нужно лишь после того, как алкоголь достиг желудка. Когда понял — вот оно, упало! Нельзя перебивать вкус алкоголя едой. Только подчеркивать — иначе никак!

Так я взялся за другие бутерброды.

В этом деле тоже нужен тонкий подход. Все тот же багет, порезанный ломтиками в палец толщиной, уложил на противень, смазал каждый кусок маслом. Тонким слоем, а то в сухарь превратится. Сверху — кольца колбасы темно-рубинового цвета с белыми вкраплениями жира. Кружок помидорки, соль и перец по вкусу, чуть сбрызнул лимончиком, для кислинки, веточка укропа, а сверху засыпал толстым-толстым слоем тертого сыра.

Говорят, есть такие, кто кладут сыр пластинками. Это же преступление! Сыр должен расплавиться, равномерно растечься, связать все ингредиенты, чтобы бутерброд не разваливался. Разве пластинка сыра так растает? Да ни в жизни! Скорее — подгорит. А это неправильно.

Конечно, можно приготовить такие бутерброды в микроволновке, но это как-то обыденно. По-мещански. В микроволновой печи люди каждый день что-нибудь готовят, разогревают. Постылая повседневность.

Я же выпить собирался, а не перекусить по-быстрому! Так сказать — употребить!

Нет, микроволновка — не мой метод.

На противне бутерброды тоже нужно расставить грамотно. Чтобы, если моргнул и сыр потек — они не слиплись между собой, а оставались обособленными. Независимыми, как американские штаты.

Вообще, не передержать — тоже важный момент. Нужно поймать состояние, при котором сыр, начав плавиться, побуреет, кожица помидор чуть сморщится, а на колбасе выступит смазка из жира. Вот тут все, баста — пора вынимать. А то хлеб превратиться в сухарь, который грызть устанешь.

Такие бутерброды, хрустящие с обоих сторон, а внутри, стоит раскусить оболочку — истекают сочностью томата, поскрипывая на зубах крупинками соли и обжигая небо перцем. Вкуснятина! Закуски лучше не придумать!

Составив лакомства на поднос, я налил в кувшин минералки из бутылки, бросил туда льда и дольки лимона, на случай, если захочется не выпить, а просто попить, и перенес все добро поближе к телевизору. Употреблять в тиши — извращение, а хороший фильм улучшает пищеварение.

Очередь за самогоном.

Главное украшение стола мне подарили в литровой банке. Налито доверху, почти с горкой. Как я ни пыжился, но вскоре пришло осознание, что так я в рюмку не налью. Расплещу больше половины. Разве можно проливать такой продукт? Это же наш ответ капиталистическому муншайну! Импортозамещение, однако! Не патриотично будет проливать.

И вообще — человек делал самогон, старался, душу в дело вкладывал. А я вот так — на пол и на стол… некрасиво. Не по-христиански.

Ладно, меня на мякине не проведешь. Я не пальцем делан!

Достал флягу, воронку, столовую ложку, и начал перечерпывать.

Напиток благоухает! Это вам не та бурда, которую в фильмах показывают — мутная, белесая. Это продукт благородный, чистый, как слеза. И пахнет травами таежными.

Перечерпал так, чтобы банку можно было наклонить, на два пальца не достигая горловины, и уже смело, через воронку, перелил во флягу, не потеряв ни капли живительной влаги. Молодец!

Банку закупорил, убрал в шкафчик. Того, что во фляге — 0,75 литра, мне надолго хватит. Принимая во внимание объемы, в которых я употребляю алкоголь, на месяц — точно. А то и того больше.

Достал рюмочку — свою любимую. Узкую, высокую. Прожила она у меня лет пятнадцать, как минимум. Пить из нее очень удобно. И коктейли смешивать. Когда я ставил опыты с абсентом — добивался четкой градации по цвету между абсентом, соком и сиропом. Здесь важно подобрать напитки разной плотности и наливать медленно, по лезвию ножа, чтобы не было гидроудара, чтобы ничего не перемешалось. Тот вечер я плохо помню, но помню точно, что мне удалось получить три слоя с четкими границами между ними. Как по линейке. Далее экспериментировал с пропорциями.

В этом случае большая высота и малая площадь опоры сыграли со мной злую шутку. Убирая флягу, я задел стопочку и она рухнула на пол.

Бах!

Не «дзинь», а именно «бах». Громкий такой звук, сравнимый с пистолетным выстрелом. И весь пол в осколках. В этот момент я реально осознал, что такое — миллион осколков. Они все были передо мной. Весь кафель оказался покрыт стеклом, словно трава росой поутру. В свете светодиодной лампы они блестели и сверкали, как звезды на незыблемой тверди ночного небосклона. Вокруг растекалась лужа самогона.

Конечно, ситуация не критичная, я накапал в рюмку грамм 30 — не больше. Достаточно, чтобы прочувствовать вкус и не упиваться в усмерть, пропуская по стопке в полчаса, за поглощением бутербродов и созерцанием фильма.

Но ситуация неприятная. Сколько усилий я потратил, чтобы не проронить ни капли, и на тебе! Еще и рюмочка моя любимая. Хорошо еще, что запасные есть. У какого нормального мужика дома единственная рюмка?

Пришлось доставать пылесос, убираться… грохот осколков, поднимающихся по пластиковой трубе, тонул в шуме двигателя электромашины, провожая мою любимую рюмку в последний путь.

Расстроился, конечно. Настроение упало. Пришлось пару раз глотнуть из фляги.

Победив разбитое стекло, я, наконец-то, смог продегустировать продукт. То, к чему я так долго шел.

Выше я уже отмечал, что хороший самогон предпочту большинству магазинных напитков и, черт побери, зелье стоило всех страданий! Бодрящий, раскаленный жидкий лед священной амброзии! Вкус трав нивелировал горечь алкоголя, закуска вообще великолепная. Фильм вполне приличный, не отвлекающий от пития. Хруст бутербродов, заглушающий диалоги, абсолютно не мешал понять сюжет, проникнуться сопереживанием к героям, заливающим экран литрами крови.

Идеальное сочетание, чтобы завершить отпуск!

Пить тоже нужно уметь. Должна быть культура пития. Чтобы не ужираться в хлам, а найти состояние, в котором чуть шумит в голове, в теле царит легкость, настроение слегка приподнятое, и сохранять его, балансируя между самогоном и закуской, отрезвляя себя, при необходимости, ледяным лимонадом. Признаться, с такими бутерами, взрывающимися какофонией вкуса во рту, не налечь на еду — это непросто. Достойная выпивка, достойная закуска.

Голова тяжелела, клонилась к подушке, глазки, моргая все медленнее и медленнее, слипались… так я и уснул перед телевизором. Бахус бережно унес меня в объятия Морфея.

Поутру я собрал всю посуду, зашел на кухню, поставил поднос на стол, щелкнул чайником… но что-то было не так. Поднос никак не хотел становиться ровно на стол! Что-то ему мешало!

Озадаченный, я поднял его и обнаружил… искрящийся в лучах утреннего солнца осколок стекла! Обоюдоострый обломок любимой рюмки, коварно вырванный бесчувственной сталью фляги!

Как же хорошо, что вчера я успел унести закуску! Иначе не заметил бы стекла в бутерброде и вечер мог бы стать гораздо более печальным!

Рядом я нашел еще несколько осколков, а еще — на разделочном столе, в раковине.

Вот тут я вообще не понял!

Я, конечно, не программист, физику знаю плохо. Но со школьного курса я помню, что сила действия равна силе противодействия, про потенциальную и кинетическую энергию. Это во всяких микробов, бактерий я не верю. Как может существовать то, чего не видно? А в Физику очень даже верю.

Даже мяч, обладающий упругостью, отпущенный с одной высоты, второй раз подскочит ниже. Дальше — еще ниже. И еще ниже. Потому что, во-первых, он не является абсолютно упругим, во-вторых, подпрыгнуть на прежний уровень ему помешает сопротивление воздуха, и, в-третьих — гравитация. Из-за Ньютона, открывшего ящик Пандоры — силу всемирного тяготения, все, что взлетело, должно упасть. До этого любой предмет или существо могло находиться в состоянии полета сколь угодно долго. Доказательства тому присутствуют в многочисленных легендах и мифах: ковер-самолет, ступа Бабы Яги, летучий корабль, Змей Горыныч и так далее. В прежние времена летало даже то, что в принципе не могло летать! Ньютон своим открытием положил конец этому безобразию.

То есть осколок рюмки, упавшей со стола, никак не мог подняться на ту же высоту и брякнуться обратно на стол! На большую — тем более! Я верю в Физику, но я верю и своим глазам.

Как же он там оказался?

Возможно, кинетическая энергия осколков стопки не распределяется равномерно, пропорционально размеру и массе частей, или я вовсе застрял в ньютоновских яслях, и причина феномена кроется глубже — в концентрации внутренних напряжений стекла, достигших критического значения при ударе и она взорвалась, как граната? Этакая рюмка принца Руперта!

После я долго читал интернет, силясь разгадать причину такого разброса, но так и не приблизился к ответу.

Феномен, однако!