Феномен Руси, или Народ, которого не было

ОТ АВТОРА

В 1931 году в пражском журнале «Slavia» В. М. Мошин сделал обзор существующих исторических версий о происхождении русов. По его словам, историки разумеют происхождение русов от: 1. Скандинавов. 2. Балтийских славян. 3. Финнов с Волги. 4. Финнов из Финляндии. 5. Литовцев. 6. Мадьяр. 7. Хазар. 8. Готов. 9. Грузин. 10. Иранцев. 11. Яфетидов. 12. Кельтов. 13. Евреев. 14. Какого-то неизвестного племени. И как написал В. М. Мошин: «Возможно, что вскоре нам придется читать о происхождении руси с острова Родоса, из Родезии, или, может быть, и с Соломоновых островов».

Чем же вызвано такое изобилие исторических гипотез? Данный вопрос, увы, является не самым простым.

Так, например, анонимный автор «Сборника историй» (Муцжмаль ат-Таварих, 1126 г.) сообщает: «Рус и Хазар были от одной матери и отца. Затем Рус вырос и, так как он не имел места, которое ему пришлось бы по душе, написал письмо к Хазару и попросил у того часть его страны, чтобы там обосноваться. И обосновался в Крыму, около Симферополя, именовавшегося Неаполь Скифский». Это что касается «степени родства» между хазарами и русами.

Между тем, имена людей, считающих себя «от рода русского», в «Повести временных лет» относятся не только к славянским или же скандинавским, но и к финским, тюркским и иранским, к примеру, имя Алдан в списке с договора Игоря с греками. Существует достаточно материала и по другим версиям, начиная от скандинавской и заканчивая финской.

Здесь есть о чем задуматься.

Другая сторона вопроса состоит в том, что прежде всего следует задуматься (имея на руках обширный исторический материал с различными трактовками национального происхождения руси): а правомерны ли все эти рассуждения о руси в рамках именно этнических категорий. Верен ли сам подход к описанию руси как этнического феномена?

Еще В. О. Ключевский писал в свое время: «Сторонним наблюдателям оба класса, княжеская дружина и городское купечество, представлялись одним общественным слоем, который носил общее название Руси, и, по замечанию восточных писателей X в., занимался исключительно войной и торговлей (выделено мной. — К.П.), не имел ни деревень, ни пашен, т. е. не успел еще сделаться землевладельческим классом» («Курс русской истории»)

Возможно, что термин «русь» изначально не имел этнического значения, а только лишь социально-профессиональное, обозначая людей, принадлежащих к военному и торговому слоям и образующих сумму военно-торговых корпораций, действовавших на всем протяжении волжского и днепровского торговых путей, а также на прилегающих к ним территориях.

ЭТОТ «НОРМАНИСТ» НЕСТОР…

Вопрос о происхождении русского имени давно уже оказался бы решен ко всеобщему удовлетворению (в принципе, его решение было очевидно еще в XIX веке, о чем свидетельствует вышеприведенное мнение В. О. Ключевского), если бы в дело, как это нередко бывает, не вмешалось российское государство, сравнимое по некоторым своим качествам только с русским бунтом.

Как известно, вышеупомянутое государство, высочайшим императорским повелением, датировало время своего явления изумленному миру 862 годом, а родословие свое возвело к неким пришлым варягам неясного роду и племени. Зримым символом данного постановления явился памятник «Тысячелетие России» воздвигнутый в Новгороде Великом в 1862 году в честь тысячелетнего юбилея легендарного призвания варягов на Русь. Сей достойный образчик монументального искусства ныне можно лицезреть на территории Новгородского кремля, напротив Софийского собора и бывшего здания Присутственных мест.

Между тем всякий непредвзятый любитель истории, знакомый с различными списками русских летописей, только пожмет плечами по поводу данного решения. Далеко не секрет, что старейший (Синодальный) список Новгородской первой летописи прежде варягов упоминает киевских князей Кия, Щека и Хорива, ничуть не более легендарных, нежели пресловутый Рюрик с Синеусом и Трувором. Что же касается собственно названия «Русская земля», то, по словам преподобного Нестора, так она стала именоваться в официальных документах Империи Ромеев с 852 года, с какого же времени данное название находилось в устном обороте, остается только догадываться.

В принципе не так уж и сложно объяснить попытку российской императорской власти вывести истоки государственной организации России от неких варяжских находников. Вполне понятно стремление династии Романовых, русской только по своей фамилии, и российской аристократии обосновать присутствие, хотя бы и таким образом, значительного количества инородцев в составе правящего слоя. Так, согласно исследованию историка Н. Загоскина «Очерки организации и происхождения служилого сословия в допетровской Руси», выпущенному в Казани в конце XIX века, из 915 знатных служилых российских фамилий 229 аристократических семейств являлись западноевропейскими по происхождению.

Проблема заключается только в том, что всякое выпячивание государством своей чужеродности перед глазами общества не может закончиться для этого государства ничем хорошим, причем уже в краткосрочной исторической перспективе. Монумент «Тысячелетие России» был установлен в царствование императора Александра II (1818–1881 гг.), тогда как уже внук царя-освободителя, Николай II, оказался расстрелян вместе со всей семьей в подвале дома инженера H. H. Ипатьева в 1918 году.

Мог ли дед, Александр II, угадать судьбу своего потомка, родившегося еще при его жизни, а именно в 1868 году?

Я думаю, что если бы российская императорская фамилия предприняла больше усилий по пропаганде варяжской природы своей власти, то Николая II с возлюбленной женой Алике расстреляли бы значительно ранее, а именно в 1905 году. Увы, будет пустой тратой времени разбираться с вопросом — находились ли в рядах красных сторонники монархической идеи, однако же и в рядах белых они составляли незначительное количество.

Впрочем, начнем по порядку…

Итак, согласно «Повести временных лет»[1], в начале IX века славянские племена, проживавшие на севере Восточной Европы, находились под властью неких иноземцев-варягов и были угнетаемы ими. Затем угнетаемые славяне восстали против своих обидчиков и изгнали их «за море», после чего, не будучи в состоянии разрешить вопрос о власти, впали в междоусобицу и решились призвать властителя со стороны.

Синодальный список Новгородской Первой летописи освещает дело о призвании варягов следующим образом: «Въ времена же Кыева и Щека и Хорива Новгородстие людие, рекомии Словени и Кривици и Меря, Словене свою волость имели, а Кривици свою, а Мере свою; кождо своимъ родомъ владяше; а Чюдь своимъ родомъ; и дань даяху Варягомъ отъ мужа по беле и веверици; а иже бяху, у нихъ, то ти насилье деяху Словеномъ, Кривичемъ и Мерямъ и Чюди. И въсташа Словене и Кривици и Меря и Чудь на Варягы, и изгнаша я за море, и начаша владети сами собе и городы ставити; и въсташа сами на ся воевать, и бысть межи ими рать велика и усобица, и въсташа градъ на градъ, и не беше в нихъ правды. И реша к себе: «Князя поищемъ, иже бы владелъ нами и рядилъ ны по праву». Идоша за море к Варягомъ и ркоша: «Земля наша велика и обилна, а наряда у насъ нету; да пойдете к намъ княжить и владеть нами». И зъбрашася 3 братиа с роды своими, и пояша со собою дружину многу и предив-ну, и приидоша къ Новугороду; и седе старейший в Новего-роде, бе имя ему Рюрикъ; а другый седе на Белеозере, Сине-усъ; а третей в Изборьске, имя ему Труворъ. И отъ техъ Ва-рягъ, находникъ техъ, прозвашася Русь, и отъ техъ словетъ Руская земля, и суть Новгородстии людие до днешняго дни отъ рода Варяжьска»[2].

Далее, чтобы представить картину, рисуемую летописными источниками как можно шире и полнее, особенно в столь щепетильном вопросе, я нахожу необходимым представить читателю сообщения о призвании варягов, извлеченные из некоторых иных списков.

Лаврентьевская летопись: «Въ лето 6370 [862]. Ить-гнаша варяги за море, и не даша имъ дани, и почаша сами в собе володети, и не бе в нихъ правды, и въста родь на родъ, и быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся. И реша сами в себе: «Поищемъ собе князя, иже бы володелъ нами и судилъ по праву». И идаша за море кь варягомъ, к руси. Сице бо ся зваху тьи варязи русь, яко се друзии зовутся Свие, друзии же Урмане, Анъгляне, друзии Гъте, тако и си. Реша Русь, Чюдь, Словени, и Кривичи и вся: «Земля наша велика и обилна, а наряда (выделено мной. — К.П.) в ней неть. Да пойдете княжить и володти нами». И изъбрашася 3 братья с роды своими, пояша по собе всю русь, и придоша; старейший, Рюрикъ, седе Новегороде, а другий, Синеусъ, на Беле-озере, а третий Изборьсте, Труворъ. И от техъ варягъ прозвася Руская земля, новугородьци, ти суть людье ноуго-родьци от рода варяжьска, преже бо беша словени».

Ипатьевская летопись: «В лето 6370 (862). И изгнали Варягы за море, и не даша имъ дани, и почаша сами в собе володети, и не бе в нихъ правды, и въста родъ на родъ, и быша оусобице в них, и воевати сами на ся почаша, и ркоша поищемъ сами в собе князя, иже бы володелъ нами и рядилъ, по ряду, по праву. Идоша за море к Варягом, к Руси, сице бо звахуть ты Варягы Русь. Яко се друзии зовутся Свее, друзии же Оурмани, Аньгляне, инеи и Готе, тако и си. Ркоша Русь, Чюдь, Словене, Кривичи и вся: «Земля наша велика и обилна, а наряда въ ней неть, да пойдете княжить и володеть нами». И изъбрашася трие брата с роды своими, и пояша по собе всю Русь, и придоша кь Словеномъ первее, и срубиша город Ладогу, и седе старейший в Ладозе Рюрикъ, а другий, Синеоусъ на Беле озере, а третей, Труворъ въ Изборьсце. И о техъ Варягъ прозвася Руская земля».

Типографская летопись: «В лето 6370 (862) въсташа Кривичи и. Словене и Чюдь и Меря на Варягы и изгнаша а за море и не даша имъ дани и нача сами себе владети и грады ставити. И не бе в нихъ правды, и вста родъ на родъ, и бысть межю ими рать велика и оусобица, и воеваети почаша сами на ся. И реша сами к собе: «Поищемъ себе князя, иже бе владелъ нами и рядил ны и судилъ в правду». При сего Михаила царстве послаша за море к Варягомъ к Роуси, сице бо звахоу Варягы Русью, яко и сеи друзии зовутся Армене, Агляне, инии и Гте, такъ и си реша, Чюдь, Словене, Кривичи, Варягомъ: «Вся земля наша добра есть и велика и изобилна всемъ, а нарядника в ней ньсть, пойдете к намъ княжати и владети нами». И избрашася отъ Немець (выделено мной. — К.П.) три браты с роды своими и пояша съ собою дроужиноу многоу, и пришедъ старейший Рюрикъ седе в Новегородъ, а Синеоусъ, брать Рюриковъ, на Беле озере, а Троуворъ к Ысборьсце, и начата воевати всюдоу. И отъ техъ Варягь находницехъ прозвашяся Русь, и отъ техъ словеть Роускаа земля, и соуть Новогородстии людие и до днешняго дне отъ рода Варяжска, преже быша Словене».

Никифоровская летопись: «В лето 6370 (862). Въсташа кривичи и словене, и меря, и чюдь на варягы, и изгнаша их за море, и не даша им дани, и начяша сами владети, и грады ставити, и не бе у них правды, и въста род на род, и бысть межь ими рать велика. И решя сами в собе: «Поищем собе князя, оже бы владел нами и судил бы в правду». И послаша за море к варягом, к руси, сице бо зовяхуся русью. И реша им вся: «Земля нашя добра и велика есть, изъобилна всем, а нарядника в ней нет, то ныне поидите к нам княжити и владети нами». И избрашяся из Немец три браты с роды своими, и пояшя с собою дружину свою. И пришед стареишии Рюрик седе в Новегороде, а Синеус, брат его, на Белеозере, а Три-ур, брат их, в Зборце, и начаша воевати всюде. И от тех варяг прозвася Русь и земля Руская».

Пискаревский летописец: «В лета 6370 восташа кривичи и словяне, и чюдь, и меря на варяги, изгнаша за море и не даша им дани, и начата сами себе владети и грады ставити. И не бе в них правды, и вста род на род, и бысть меж ими рать велика и усобица, и воевати почашася сами на ся. И реша сами к себе: «Поищем себе князя, иже бы владел нами и рядил ны и судил вправду. При сего Михаила царьствии послаша за море к варягом к руси. Сице бо зваху варяги русию, яко се друзии зовутца армене, агляне, инии и готе, таю и си. Реша чюдь, словяне, кривичи варягом: «Вся земля наша добра есть и велика и изобильна всем, арядника в ней нет, пойдите к нам и княжите и владейте нами». Избрашася от немец три браты с роды своими и пояша с собою дружину многу. И пришед старейший. Рюрик и седе в Новегороде, а Синеус, брат Рюриков, на Белеезере, а Траур в Ызборце. И начаша воевати всюду. И от тех варяг находницы прозвашася Русь, и тех словет Руская земля от рода варяжска, преже быша словяне».

Супрасльская летопись: «В лето 6370 [862]. Восташа кривича и словяне, и мера, и чюдь на воряги, изгнаша их за море и не даша им дани, и начаша сами владети, и грады ставити, и не бе в них правды, и въста род на род, и бысть межи их рать велика. И реша сами в собе: «Поищемь князя собе, што владел нами и судил бы во правду». И послаша зо море ко варягомь, к руси, сице бо зовяхуся Русью, И реша им вся: «Земля наша добра и велика есть, изобилна всимь, а наряд-ника в ней неть, то ныне пойдете к намь княжити и владети нами». Изобрашася из Немець три браты и с роды своими, и поняли изь собою дружину свою. И пришед стареши Рюрикь сел в Новегороде, а Синеусь, брать его, на Белеозере, а Триур, брать их, во Зборце, и начаша воевати всуде. И от тех варягь прозвася Русь и земля Руская».

Подобное развернутое цитирование русских летописей необходимо не только для полнейшего освещения вопроса, но и для пресечения какого-либо рода недобросовестного их толкования. Так, даже весьма известные и маститые историки грешат некоторой тенденциозностью при обращении к тексту Повести временных лет.

К примеру, И. Я. Фроянов, доктор исторических наук, профессор, декан исторического факультета Ленинградского университета, в статье «Исторические реалии в летописном сказании о призвании варягов» цитирует Лаврентьевскую летопись с купюрой, изменяющей смысл текста: «И реша сами в себе: «Поищем собе князя, иже бы володел нами и судил по праву». И идоша за море к варягам, к руси. Сице бо ся зваху тьи варязи русь […] Реша русь, чюдь, словени, и кривичи и вси: «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Да пойдете княжить и володеть нами». И изъбрашася 3 братья с роды своими, пояша по собе всю русь и приидоша; старейший, Рюрик, седе Новегороде, а другий, Синеус, на Белoозере, а третий Изборьсте, Трувор».

Подобным образом, т. е. с урезанием «неправильных» слов, цитирует сообщение ПВЛ (по Ипатьевскому списку) и известный историк, д.и.н. A. H. Кирпичников в статье «Сказание о призвании варягов. Легенды и действительность»: «Изгнали варягов за море, и не дали им дани. И начали сами собой владеть, и не было у них правды [закона]. И встал род на род, и были усобицы, и стали сами с собой воевать. И сказали: Поищем себе князя, который владел нами и управлял по ряду [договору], по праву. Пошли за море к варягам […] Говорили Русь, Чудь, Словени, Кривичи и вси [Весь?]. Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Да поидите княжить и владеть нами. И избрались три брата со своими родами и взяли с собой всю Русь [в значении «дружина»]. И сперва пришли к словенам и срубили город Ладогу. И сел старейший [старший] в Ладоге Рюрик, а другой Синеус на Белоозере, а третий Трувор в Изборске».

Подобным образом цитируют текст статьи «о призвании варягов» и авторы современных российских учебников, к примеру, Белковец Л. П. и Белковец В. В. в вузовском пособии «История государства и права России»: «Новгородцы, — рассказывает Нестор, — долгое время платили дань приплывавшим из-за моря варягам, воинственному народу. Однако в лето 6370 от С. М. (862 от P. X.) они «изгнаша варяги за море и не даша им дани. И почаша сами в собе володети». Но свобода не принесла им покоя, начались раздоры и распри: «И не бе в них правды, и вста род на род, и быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся». Чтобы прекратить распри, решили: «Поищем собе князя, иже бы володел нами и судил по праву. И идоша за море, к варягам, к руси. Реша русь, чудь, словене и кривичи, и веси: «Земля наша велика и обилна, а наряда в ней нет. Да пойдите княжить и володети нами. И избрашася 3 братья с роды своими, пояша по собе всю русь, и придоша; старейший Рюрик седе Новегороде, а другий, Синеус, на Беле-озере, а третий, Трувор, в Из-борсте. И от тех варяг прозвася Русская Земля».

Авторы учебника цитируют Лаврентьевскую летопись. Но где же слова: «Сице бо ся зваху тьи варязи русь, яко се друзии зовутся Свие, друзии же Урмане, Анъгляне, друзии Гъте, тако и си»?

Данных слов нет. Они, волею авторов учебника, исчезли.

Возникает естественный вопрос. Зачем это все?

Дело в том, что во времена, предшествующие информационной компьютерной революции, обычному российскому гражданину, живущему в провинции, было не так-то просто ознакомиться с текстами Полного собрания русских летописей (ПСРЛ). Однако в наше время в Сети существует достаточное количество ресурсов, которые публикуют летописные тексты. Пожалуйста, читайте, размышляйте, сравнивайте, стройте теории и гипотезы.

Сейчас следует сделать ряд замечаний по тексту летописей.

Первое замечание. Варяжские находники пришли в Новгород, согласно Ипатьевскому списку, в Ладогу, но, так или иначе, они явились к ильменским словенам. Зададимся простым вопросом, кого в Средние века ильменские словене называли «варягами», к которым они ходили «за море»? Более чем очевидно, что «за море» они ходили к своим партнерам по балтийской торговле, иначе как и чем они могли быть связаны между собой при отсутствии общей сухопутной границы? Так вот, основными «заморскими» торговыми партнерами Новгорода в раннее время были Готланд, Любек и Швеция, позднее — Ганзейский союз[3]. Жителей материковой Швеции новгородцы так и называли «свеями» (svenskar — самоназвание нынешних шведов), жителей острова Готланд они называли «готами» (Гъте). И тех, и других новгородцы причисляли к варягам. К варягам они причисляли и русь, но из текста летописи более чем ясно следует, что русь не принадлежала к жителями Скандинавии, т. е. к шведам или же норвежцам (Урмане). Кроме того, русь не принадлежала ни к жителям Готланда, ни к англичанам (Аньгляне). На что, собственно, и указывает летописец: «Сице бо ся зваху тьи варязи русь, яко се друзии зовутся Свие, друзии же Урмане, Анъгляне, друзии Гъте, тако и си».

Если так, то к кому же ильменские словены решились отправиться «за море»? Вывод напрашивается сам собой — ильменские словене обратились за помощью к прибалтийским славянам-ободритам[4], своим партнерам по внешней торговле, которые проживали по реке Траве. В устье Травы, как известно, расположен Любек.

Любек приобрел большое торговое значение в середине XI в., более того, именно он впоследствии и возглавил Ганзейский союз. Однако и до этого времени, возникший на месте древнего ободритского поселения в удобной бухте, этот город был важным торговым центром, куда съезжались купцы из разных стран[5]. После захвата Любека немецкими рыцарями, он не утратил своего значения, напротив, стал быстро расти, получая все новые привилегии. Льготная грамота Фридриха I иностранным купцам от 1188 г., предоставляла «русским, готам, норманнам и другим народам Востока»[6] право беспошлинной торговли в Любеке. Заметьте, читатель, что в указанном документе русь отделена от готов и норманнов в отдельную категорию.

Таким образом, за решением своих политических проблем ильменские словены обратились к ободритам, своим торговым партнерам, каковое обстоятельство необходимо запомнить, впоследствии мы еще вернемся к нему.

Второе замечание, которое следует сделать по тексту летописных сообщений, состоит в том, что упоминаемых в летописях словен (словян) не следует отождествлять со всеми славянами. Иначе говоря, всякие словене это славяне, но не всякие славяне это словены. Данное обстоятельство следует понимать со всей очевидностью. К примеру, ныне существует такой народ — словенцы (численностью около 2 млн. чел.), проживающий в Словении, которая в свое время являлась частью бывшей Югославии. Всякие словенцы это славяне, но не всякие славяне это словенцы. Нелишним здесь будет вспомнить и о другом народе — о словаках, государство которых некоторое время назад входило в состав Чехословакии.

До наших дней дошло широко известное «Сказание о Словене и Русе», в котором рассказывается об истории славянских народов до пришествия Рюрика и в котором, между прочим, сказано: «По мале же времени правнуцы Афетовы Скиф и Зардан отлучишася от братий своих и от рода своего от западных стран, и коснушася полуденных стран, и вселищася во Ексинопонте, и живяху тамо многа лета, и от сих по-родишася сынове и внуцы и умножишася зело, и прозвашася по имени прадеда своего Скифа Скифия Великая. И бысть между ими распря и междоусобица и крамола многа и тесноты ради места. Начальницы же тогда родители их княжаху единого отца сынове пяточислении кровницы, им же имена:

1. Словен, 2. Рус, 3. Болгар, 4. Коман, 5. Истер»[7].

Заметьте, читатель, что выше идет речь о Словене.

Однако к чему данное уточнение? Данное уточнение к тому, что довольно распространенным способом фальсификации истории при толковании исторических документов является подмена понятий, к примеру, словене и славяне. Так, в ПВЛ наличествует следующий текст: «И рече Олегь: «Исшийте паруси паволочиты Руси, а Словеномъ кропинныа»; и бысть тако. И повей щить свой во вратехъ, показаа победу, и поиде отъ Царяграда. И въепяша паруси паволочитыя, а Словени кропинныя, и раздра кропинныя ветръ, и реша Словени: «Имемься своимъ толстинамъ, и едины суть Словеномъ пре» (Типографская летопись).

Вышеприведенное сообщение толкуется известным историком проф. И. Н. Данилевским следующим образом: «Летописец не просто различает, но противопоставляет русь славянам»[8].

Ничуть не бывало! Проф. И. Н. Данилевский, возможно, вполне осознано вводит читателя в заблуждение. Летописец действительно причисляет русь к варяжской общности, но вовсе не противопоставляет ее славянам, он противопоставляет ее словенам, точнее — ильменским словенам или же новгородцам. Иначе как прикажете понимать слова того же Типографского летописца: «Въсташа Кривичи и Словене и Чюдь и Меря на Варягы»? Отсюда, если доверится словам И. Н. Данилевского, получается, что кривичи не славяне, тогда как на деле кривичи не словене, только и всего.

В Степенной книге, к примеру, о миссии Кирилла и Мефодия сообщается следующее: «Царь же посла по нихъ въ Се-лунь, и приидоша вскоре, и умоли ихь царь и посла ихъ въ Словенскую землю. Они же пришедше и начиша составляти письмена азбуковная Словенскимъ языкомъ — Болгари же, и Словени, и Серби, и Арбанасы, и Басане, и во всехъ техъ единъ языкъ съ Русию». Таким образом, словены — это только одна из групп средневековых славян, но никак не все славяне.

Третье замечание состоит в том, что в Европе, впрочем, равно как и на Востоке, в IX–X веках никаких варягов не знали. Как указывает известный историк A. JI. Никитин, первое упоминание о «варягах» отмечено в исландских сагах в форме vaeringjar среди событий начала 1020-х гг., в форме «варанк» — в 1029 г. у ал-Бируни, а в истории Византии только под 1034 г. у Кедрина, писавшего в XII в. о βαραγγοι[9].

Однако же о варягах в «Повести временных лет» говорится применительно к IX веку, т. е. на два столетия ранее, что является очевидным анахронизмом, т. е. ошибочным или условным приурочением событий и черт одной эпохи к другой.

Касательно ПВЛ в настоящее время общепринято считать, что первая ее редакция относится ко времени около 1113 года, автором ее называется Нестор, монах Киево-Печерского монастыря, а заказчиком князь Святополк II Изяславич. Полагается, что вторая редакция составлена в 1116 году Сильвестром, игуменом Киевского Выдубицкого монастыря, по заказу князя Владимира Мономаха. Третья редакция относится к 1118 году, автор неизвестен, заказчиком называется князь Мстислав Владимирович. Возможно, в 1119 году пресвитер Василий редактировал текст ПВЛ и в таком виде он вошел в Ипатьевскую летопись.

Прошу читателя также заметить, что в подавляющей части летописных списков утверждается о княжении Рюрика в Новгороде (на Волхове), что не подтверждается археологической информацией.

Как известно, культурный слой Новгорода достигает 9 метров. Его особенностью является то, что глинистые новгородские почвы не пропускают воздух и не впитывают влагу. Воды сочатся по прослойкам, препятствуют доступу воздуха, тем самым процесс гниения органических остатков исключается. Поэтому хорошо сохраняются изделия из дерева, металла, кости, кожи. Это обстоятельство, кстати, объясняет большое количество найденных при раскопках берестяных грамот. Полная сохранность прослоек дает возможность выяснить древнюю планировку раскапываемого участка. Поскольку прослойки соответствуют узким промежуткам времени, то датирование найденных предметов значительно облегчается. Обнаруженные предметы позволяют раскрыть характер и назначение построек, выяснить уровень жизни обитателей жилых помещений и род их занятий.

На сегодняшний момент археологами, работающими в Новгороде, разработана погодная дендрохронологическая шкала, а найденные предметы датируются с точностью до 10 лет. Так вот, древнейшая новгородская мостовая относится к 953 году, а призвание варягов датируется летописцами 862 годом. Современные историки полагают ныне, что ни в какой Новгород Рюрик не приходил, за отсутствием такового в 862 году, а срубил по приходу к ильменским словенам город Ладогу, как на то указывает Ипатьевский летописец.

Между тем, вопрос о времени создания ПВЛ остается, как это ни странно, открытым. Дело в том, что в данном замечательном документе содержится одна любопытная заметка. «Обри (авары. — К.П.) воеваша на Словены и приму-чиша Дулебы, сущая Словены, и насилье творяху женам Ду-лебьскымъ: аще поехати бяше Обрину, не дадяше въпрячи коня, ни волу, но веляше въпрячи 3, или 4, ли 5 женъ в телегу и повести Обрина»[10].

Слово телега считается заимствованием в русский язык из монгольского и связывается с монгольским завоеванием и пресловутым «татаро-монгольским» игом. Главной же проблемой является то, что данное слово присутствует в тексте монгольского изборника «Сокровенное сказание» о чем можно узнать, к примеру, из этимологического словаря М. Фасмера. Согласно Н. Н. Поппе[11], лексема «телега» заимствована из монгольского, ср. telege(n) «повозка» в «Сокровенной истории» 1240 г., от монгольского tele- «переносить, перевозить»[12].

Таким образом, у нас есть два варианта: или мы датируем время написания ПВЛ после 1223 года, т. е. после первого знакомства русичей с могольским воинством, или же мы полагаем, что первый контакт русичей и моголов состоялся значительно ранее 1223 года и даже ранее 1113-го. Как это ни удивительно, но есть основания утверждать, что именно так оно и было. Однако об этом несколько позже.

Впрочем, существует еще версия, согласно которой слово телега могло быть усвоено славянами от авар (обров) и здесь интересно то, что византийские источники, в частности Константин Багрянородный (905–959 гг.), считали авар не кем иным, как склавенами: «Славянские (склавенские. — К.П.) безоружные племена, которые называются также аварами», «и славяне по ту сторону реки, называемые также аварами» или «засим славяне, они же авары»[13]. Отождествление склавен с аварами встречается также у Иоанна Эфесского, в Монемвасийской хронике и других раннесредневековых источниках.

Четвертое замечание связано с неадекватным «переродом» ПВЛ, вернее с его адаптацией к современному русскому языку. Среди народной массы, т. е. в сфере образования, текст ПВЛ распространяется в виде переложения акад. д. С. Лихачева, который «перевел» текст «Земля наша велика я обилна, а наряда (или же нарядника. — К. П.) в ней неть», следующим образом — «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет».

Дело в том, что слово «наряд» не требует какого-либо перевода и обозначает оно, во-первых, праздничную одежду, во-вторых, воинский контингент, используемый для караульной и гарнизонной службы. Нарядником же, соответственно, называется начальник данного контингента. Таким образом, весьма вольная трактовка древнерусского текста позволила некоторым российским историкам прийти к экстравагантным выводам, не имеющим ничего общего с реальностью. Так, Н. М. Карамзин трактовал дело следующим образом: «Братья, именем Рюрик, Синеус и Трувор, знаменитые или родом или делами, согласились принять власть над людьми, которые, умев сражаться за вольность, не умели ею пользоваться (выделено мной. — К.П.)»[14].

Самое любопытное, состоит в том, что Н. М. Карамзин был прекрасно знаком с сочинением Адама Бременского «Деяния архиепископов гамбургской церкви», в котором, в частности, есть и такая информация: «В Свеонии (Швеция. — К.П.) умер благочестивый король Стинкель (1066 год. — К.П.). После его смерти за власть стали бороться два Эрика, да так, что чуть не положили в распре всех сведов. Таким образом, вследствие исчезновения всего королевского рода положение в Свеонии осложнилось. Весьма утяжелилась и доля христианской веры. Назначенные в Свеонию епископы, боясь преследований, сидели дома, и только епископ Сконии опекал приходы Готии, да еще какой-то свеонский наместник (satrapa) по имени Гниф склонял народ к христианству. Схолия 85[15]. После гибели обоих Эриков в сражении, к власти пришел сын Стенкеля Халзстейн. Вскоре он был изгнан, а на его место из Руссии пригласили Амуидера, затем отстранив и этого (отстранен он был за нежелание изменить христианской вере. — К.П.), свеоны избрали некоего Хаквина»[16].

Сейчас представьте себе, читатель, какую из этого сообщения можно было развернуть историю о том, что шведы, «умев сражаться за вольность, не умели ею пользоваться»! Т. е., нет в Швеции порядка, нет. Земля обильна, а порядка нет! Приходите из Руссии и володейте! Уже из одного этого примера наглядно видно чего стоит пресловутая «норманнская теория»[17].

Пятое замечание вытекает из четвертого, а именно из непонимания славянами сакрального смысла Ordnung[18]. По словам Н. М. Карамзина: «Он (Рюрик. — К.П.), приняв единовластие (выделено мной. — К.П.), отдал в управление знаменитым единоземцам своим, кроме Белаозера, Полоцк, Ростов и Муром, им или братьями его завоеванные, как надобно думать. Таким образом, вместе с верховною Княжескою властию утвердилась в России, кажется, и система феодальная, Поместная, или Удельная, бывшая основанием новых гражданских обществ в Скандинавии и во всей Европе, где господствовали народы Германские… Чрез два года [в 864 г.], по кончине Синеуса и Трувора, старший брат, присоединив области их к своему Княжеству, основал Монархию Российскую (выделено мной. — К.П.)»[19].

Итак, по мнению некоторых историков XIX века, Рюрик заложил в восточнославянском обществе основы единодержавия, поместного землевладения и гражданского общества. Что касается современных оценок, то, по словам известного ученого д.и.н. А. Н. Кирпичникова, «в Ладоге (ныне Старая Ладога. — К.П.) была задумана русская империя»[20].

Вот здесь возникает ряд вопросов, и первый из них таков: на каком основании зиждутся подобные выводы?

0 жизни древней Ладоги мы знаем, в основном, по данным археологических раскопок. Летописные источники о Ладоге практически ничего не сообщают, кроме того, что ее, по сообщению Ипатьевского летописца, «срубил» Рюрик. Отсюда совершенно ясно, что она не имела никакого политического, впрочем, как и экономического, значения за все время своего существования и каким образом в ней была задумана какая-либо империя, остается полнейшей загадкой. Согласно тем же археологическим данным, скандинавы впервые появились в Ладоге в середине VIII в., с самого начала существования поселения, т. е. за добрую сотню лет до призвания варягов[21]. Самое большее, что можно предполагать, это то, что Рюрик обнес периметр Ладоги городней, т. е. бревенчатым частоколом. Напомню, что городом в те времена назывались не только торгово-ремесленные центры, но и сами укрепления.

Еще одна проблема состоит в том, что Новгородская земля никоим образом не подходит на роль устроителя российской монархии, равно как и одноименной империи. Ее, эту землю, можно было бы назвать колыбелью российской демократии, однако в 1478 году данная демократия была удушена именно Российской монархией и именно в ее колыбели. Как известно, Новгородская демократическая вечевая республика просуществовала в Новгороде до 1478 года и была ликвидирована после Шелонской битвы (14.07.1471), на р. Шелонь, в ходе московско-новгородской войны при Великом князе Иване III.

Что мы знаем о политическом устройстве Новгородской республики? Коротко можно сказать следующее. Великим Новгородом управлял посадник, выбираемый вечем из знатных бояр, в заместителях у него ходил тысяцкий (также избираемый народом предводитель ополчения), политику определяли бояре.

Вот список первых новгородских посадников из Новгородской первой летописи: «А се посадницы Новгородъстии: Гостомыслъ (выделено мной. — К.П), Коснятин, Остромиръ, Завид, сынъ его Дмитръ, Петрята, Коснятинъ, Нинонегъ, Сава, Улебъ, Гюрята, сынъ его Мирославъ, Микула, сына его два: Петръ, Костянтинъ, Добрына, Костянтинъ Моисеевич, Борисъ, Завид Дмитриевич, Данило ис Киева, Иванко Павловичь, сынъ его Судило, Якунъ Мирославич, Нежата Твердятичь…» и т. д.

С 1136 года, после того как наместник киевского князя в Новгороде был заключен под стражу, и по 1478 год власть в городе и на подконтрольной ему территории перешла к народному собранию — вечу. Собственное вече существовало также и во Пскове. Что касается князей, то они приглашались народным собранием по особому договору, который значительно ограничивал их права. Князья только командовали войском и не имели никаких прав на новгородские земли. За службу они получали жалованье, часть военной добычи и имели право вести торговлю. Основой новгородского войска являлась княжеская дружина, насчитывавшая, как правило, 300–400 бойцов, остальная часть войска состоя-да из ополчения, которое выставляли бояре и купцы в военное время. Как правило, князь в Новгороде пользовался поддержкой той или иной части бояр; это также означало, что никакая боярская группировка не могла распоряжаться без поддержки князя.

Как невозможно назвать Новгородскую землю местом зарождения Российской монархии, так же сомнительна и роль Киева в ее становлении. По мнению известного историка прошлых лет, Н. И. Костомарова, украинский народ являлся очень древним и непохожим на великороссов. Он считал Юг республиканским, удельно-вечевым, а Великороссию монархической и полагал, что в основе русской истории лежала борьба этих двух начал[22].

Увы, как бы там ни было, но основанием российского самодержавия следует полагать Московию, точнее Владимиро-Суздальское княжество или же Суздальскую землю (она же Залесье), жителей которой новгородские летописцы называли низовцами.

Нельзя также утверждать, что великорусский монархизм ведет свое начало от шведских конунгов, если даже и предположить, что Рюрик был шведом. Конунги являлись выборными племенными вождями. Много позже Иван IV Васильевич Грозный отказывал в «братстве» шведскому королю Густаву I Вазе именно из-за того, что тот являлся избранным королем. Кроме того, он позорил избирательной властью польского короля Стефана Батория («Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь Всея Руси по Божию изволению, а не по многомятежному человеческому хотению»), а английскую королеву Елизавету I (называемую им «сестрой любителной, любной»)[23], попрекал «…у тебя мимо тебя люди владеют, а не токмо люди, но и мужики торговые… А ты пребываешь в своем девическом чину, как есть пошлая девица».

Следующий вопрос таков. Мог ли Рюрик утвердить в Русской земле основы поместной системы, как это утверждает Н. М. Карамзин?

Само слово поместье[24] входит в оборот в России только при Иване III (1440–1505 гг.), и дело здесь заключается вот в чем. Основания для поместной системы стали складываться именно в то время, т. е. именно в то время в Великороссии получает широкое значение пахотное земледелие, которое предполагает наличие тяглового скота, сельскохозяйственного инвентаря и правового обеспечения земельной собственности.

До этих времен в Русских княжествах безраздельно господствовало подсечное земледелие[25], которое ничего подобного не требовало, а княжеская власть основывалась на системе погостов[26]. Подавляющее большинство населения лесной полосы Восточной Европы во времена Рюрика проживало в деревнях одно-двухдворках большими патриархальными семьями в 50–60 человек и занималось, в основном, охотой и лесными промыслами. Пахотное земледелие тогда развивалось в районах ополий и едва ли затрагивало десятую часть населения. Ополья же являлись и центрами формирования государственности.

Поскольку поместное землевладение у восточных славян во времена Рюрика и несколькими веками позже отсутствовало как таковое, соответственно, отсутствовало и обеспечивающее его право земельной собственности. Как отмечает B. Л. Янин: «Древнейший вариант «Русской правды», относящийся ко временам Ярослава Мудрого, не знает частной собственности на землю. В южной Руси первые вотчины появляются в третьей четверти XI в., что зафиксировано так называемой «Правдой Ярославичей». В северной Руси сложение вотчинной системы начинается не ранее рубежа XI–XII вв… Не существовало в Новгородской земле до XII в. и домениальных княжеских владений»[27].

Таким образом, Рюрик никак не мог утвердить поместную систему в восточнославянском обществе, а также и пресловутый феодализм, вне зависимости от того, какую национальность он представлял: скандинавскую, хазарскую, еврейскую, да хотя бы и грузинскую.

Удельная система, принятая в Русских княжествах имела мало общего с феодальной системой, принятой в Европе. Еще В. О. Ключевский в «Курсе русской истории» указывал на то, что для Руси феодальные порядки были не свойственны. Он отмечал, что бояре могли иметь вотчины в разных уделах и служили по договору там, где хотели и княжеские договоры гласили: «…а бояром и слугам межи нас вольным воля». Князь, соединял в своем лице государя и верховного собственника земли, он был похож на сеньора, но его бояре совсем не являлись вассалами. То есть, удельный строй вовсе не походил на феодальную систему Западной Европы, и совершенно непонятно, каким образом варяги могли принести славянам еще и «основание гражданского общества».

Шестое замечание будет вот каким. Поскольку преподобный Нестор составлял свою летопись в начале XII века, то по отношению к IX веку он выступает как историк, а вовсе не как очевидец. Естественно, что при описании событий двухсотпятидесятилетней давности он пользовался какими-то документами, несомненно, византийскими и, возможно, западнославянскими (вендскими) до нас, увы, не дошедшими. Не подвергая сомнению факт самого существования летописного Рюрика, следует задаться простым вопросом. Не может ли быть такого, что в изложение Нестора вкралась элементарная неточность, подобно тому, как он допустил анахронизм в отношении варягов? Посмотрим на сообщения некоторых западных источников относящихся к середине IX века.

Вертинские анналы извещают: «844. Людовик[28], король германцев, атаковав народы и земли славян, принудил тех самых к сдаче, перебил их, всех почти тех краев царьков или силой или влиянием подчинил»[29].

Фульденские анналы о том же: «844. Людовик усмирил ободритов, замысливших отпасть [от франков], пойдя на них войной и убив их короля Гостомысла (выделено мной. — К.П.). Землей же их и народом, который Бог сделал ему подвластным, он распорядился через князей»[30].

Ксантенские анналы о том же: «844. В том же году король Людовик выступил с войском против вендов. И там погиб один из их королей по имени Гостимусл (выделено мной. — К.П.).), остальные же [короли] пришли к нему и принесли клятву верности. Когда он ушел, они тотчас нарушили ее. После этого Лотарь, Людовик и Карл собрались в Диденхофене и, после совещания, расстались в мире»[31].

В сообщениях западноевропейских источников от 844 года фигурирует не кто иной, как легендарный Гостомысл, но не умерший собственной смертью, как то записано у В. Н. Татищева (см. ниже), а убитый Людовиком Немецким. Далее, в следующем 845 году, на этих землях появляется… не кто иной, как Рорик.

Бертинские анналы: «845. Орик, король норманнов отправил шестьдесят кораблей по реке Альбе в Германию против Людовика; когда саксы повстречавшись с теми [пиратами], завязали сражение, они с Божьей помощью стали победителями: уйдя оттуда, они нападают на какой-то город славян и захватывают [его] (выделено мной. — К.П.)»[32].

Ксантенские анналы о том же: «845. Король Людовик, собрав большое войско, отправился в поход против вендов. Когда язычники узнали об этом, они, со своей стороны, отправили в Саксонию послов, и преподнесли ему дары и передали ему заложников и просили о мире. И тот предоставил мир и вернулся в Саксонию. После же этого на разбойников нашла чудовищная смерть, при этом также и вожак нечестивцев, по имени Регинхери, который грабил христиан и святые места, умер, пораженный Господом. Тогда, посоветовавшись, они бросили жребии, которыми их боги должны были указать им средство к спасению, но жребии упали без пользы. Когда же некий пленный христианин посоветовал им бросить жребий перед христианским Богом, они это сделали и их жребий упал удачно. Тогда их король по имени Рорик вместе со всем народом язычников (выделено мной. — К.П.) в течение 40 дней воздерживался от мяса и медового напитка, и смерть отступила, и они отпустили в родные края всех пленных христиан, которых имели»[33].

Что же следует из вышеприведенных сообщений? Ситуация оборачивается крайне любопытным образом. Согласно показаниям западноевропейских хроник, Рюрик (Рорик) утвердился на княжении у ободритов, последние же, как нам сейчас необходимо вспомнить, являлись одними из важнейших торговых партнеров ильменских словен. Здесь следует обратить внимание на т. н. Иоакимовскую летопись, не дошедшую до нас. Посмотрим на выписки В. Н. Татищева, сделанные из вышеуказанного источника.

«Буривой, имея тяжкую войну с варягами, неоднократно побеждал их и стал обладать всею Бярмиею до Кумени. Наконец при оной реке побежден был, всех своих воинов погубил, едва сам спасся, пошел во град Бярмы, что на острове стоял, крепко устроенный, где князи подвластные пребывали, и, там пребывая, умер. Варяги же, тотчас пришедшие, град Великий и прочие захватили и дань тяжелую возложили на славян, русь и чудь. Люди же, терпевшие тяготу великую от варяг, послали к Буривою, испросить у него сына Гостомысла, чтобы княжил в Великом граде. И когда Гостомысл принял власть, тотчас варягов что были, каких избили, каких изгнали, и дань варягам отказался платить, и, пойдя на них, победили, и град во имя старшего сына своего Выбора при море построил, заключил с варягами мир, и стала тишина по всей земле. Сей Гостомысл был муж великой храбрости, такой же мудрости, все соседи его боялись, а его люди любили, разбирательства дел ради и правосудия. Сего ради все близкие народы чтили его и дары и дани давали, покупая мир от него. Многие же князи от далеких стран приходили морем и землею послушать мудрости, и видеть суд его, и просить совета и учения его, так как тем прославился всюду. Гостомысл имел четыре сына и три дочери. Сыновья его или на войнах убиты, или в дому умерли, и не осталось ни единого его сына, а дочери выданы были соседним князьям в жены. И была Гостомыслу и людям о сем печаль тяжкая, пошел Гостомысл в Колмогард вопросить богов о наследии и, восшедши на высокое место, принес жертвы многие и вещунов одарил. Вещуны же отвечали ему, что боги обещают дать ему наследие от утробы женщины его. Но Гостомысл не поверил сему, ибо стар был и жены его не рождали, и потому послал в Зимеголы за вещунами вопросить, чтобы те решили, как следует наследовать ему от его потомков.

Он же, веры во все это не имея, пребывал в печали. Однако спящему ему пополудни привиделся сон, как из чрева средней дочери его Умилы произрастает дерево великое плодовитое и покрывает весь град Великий, от плодов же его насыщаются люди всей земли. Восстав же от сна, призвал вещунов, да изложил им сон сей. Они же решили: «От сынов ее следует наследовать ему, и земля обогатиться с княжением его». И все радовались тому, что не будет наследовать сын старшей дочери, ибо негож был. Гостомысл же, предчувствуя конец жизни своей, созвал всех старейшин земли от славян, руси, чуди, веси, меров, кривичей и дряговичей, поведал им сновидение и послал избранных в варяги просить князя. И пришел после смерти Гостомысла Рюрик с двумя братья и их сородичами. (Здесь об их разделении, кончине и пр. согласно с Нестором, только все без лет). Рюрик по смерти братьев обладал всею землею, не имея ни с кем войны. В четвертое лето княжения его переселился от старого в Новый град великий ко Ильменю, прилежа о разбирательстве о земле и управлении, как то делал и дед его. И чтобы всюду разбирательство справедливое и суд не оскудел, посадив по всем градам князей от варяг и славян, сам же проименовался князь великий, что по-гречески архикратор или василевс, а оные князи подручными. По смерти же отца своего правил и варягами, имея дань от них»[34].

Итак. Во-первых, выписки В. Н. Татищева из Иоакимовской летописи вряд ли следует считать его выдумкой, как это утверждали некоторые противники Василия Николаевича. Очевидно, что и сам этот документ существовал реально, но в силу определенных обстоятельств, связанных с политикой того времени, он не дошел до нас. Во-вторых, что самое интересное, Иоакимовская летопись выглядит как документ связующий показания западноевропейских хроник и Повести временных лет. В-третьих, возможно, один из историков занимавшихся варяжской проблемой, Н. Т. Беляев, оказался прав в том, что под именем полулегендарного летописного Рюрика следует разуметь вполне историческую личность, а именно Рюрика Ютландского из рода Скьельдунгов[35]. Проблема Н. Т. Беляева, однако, состояла в том, что он не смог доказать, что фризский маркграф Рюрик княжил еще и у ильменских словен.

Повторение ситуации «смерть Гостомысла — приход Рюрика» у западных славян (вендов) в 844–845 гг. с совпадением имен действующих лиц всего только через 18 лет на территории ильменских словен выглядит делом просто невероятным. Очевидно, что запись ПВЛ от 862 года вовсе не является легендой, как полагают некоторые историки, но повествует она не о событиях 862 года, произошедших среди ильменских словен, а о событиях 844–845 гг. на землях вендов.

Именно это утверждает известный историк А. Л. Никитин: «Сказание о приходе Рорика/Рюрика к «словенам» сфрормировалось не на почве Великого Новгорода или Киева, а значительно ранее, на землях вендов-ободритов, и лишь много времени спустя было инкорпорировано в ПВЛ в малоузнаваемом виде»[36]. Таким образом, вполне возможно, что Рюрик никогда не воцарялся на княжение у ильменских словен. Тем не менее, данное обстоятельство не снимает вопроса о том, кто же такая эта самая «русь», упомянутая автором ПВЛ в известии о призвании варягов.

Впрочем, это еще не все.

Как известно, ободритов называли также и ререгами, о чем «Саксонский анналист» под 952 годом сообщает: «Три королевства — данов, шведов и норманнов, а также славяне, жившие в тех краях, — вагры, ободриты или ререги (выделено мной. — К.П), линоги, варнабы, хиццины и цирципаны, вместе со всеми своими церквями были, согласно церковному праву, подчинены Гамбургской митрополии»[37].

Ререгами (они же рароги) называлось ободритское племя, обитавшее в I тыс. на юге Ютландии на землях будущего Мекленбурга. Примерно в 600-х годах здесь поселились полабские славяне: на западе — ободриты, на востоке — лютичи. В 1160 году саксонский герцог Генрих Лев завоевал эту территорию и около 1167 года было создано княжество Мекленбург, находящееся в вассальной зависимости от Саксонии. Между тем, правящая до этого момента славянская княжеская династия была сохранена, а если так, то почему бы не поинтересоваться ее генеалогическими записями?

Именно это и сделал проф. Б. Лисин. «Для меня, — пишет он по данному поводу, — особенно важной была книга о генеалогии мекленбургских герцогов, изданная в 1717 году в связи с браком Карла-Леопольда, герцога Мекленбургского, князя венедов, графа Шверина, и дочери русского царя Ивана Алексеевича— Екатерины. Мекленбургские герцоги ведут свою родословную от славянских королей венедов и ободритов. Согласно ей Рюрик, Трувор, Синеус были сыновьями короля Годлайба, погибшего в 808 году в войне с датчанами. В силу их малолетства престол перешел к братьям Годлайба, Трасику и Славомиру — дядям малолетних братьев, а затем к преемникам Славомира — Годомыслу и Табемыслу. На последнем эта ветвь династии пресекается. Трон переходит к потомку родного брата деда Годлава (Гот-лайба) Белингуса — Мечиславу III. Рюрик, Синеус и Трувор вынуждены были искать счастья за морем»[38].

Любопытны также и генеалогические связи русских князей с западноевропейскими домами. К примеру, Естрид (Астрид, швед. Estrid), жена короля Швеции Олафа Шетконунга и мать Ингегерды (швед. Ingegerd, 1001–1050 гг.), жены Ярослава Мудрого, являлась славянкой из ободритов и ободритской княжной. Вальдемар I Великий (дат. Valdemar den Store) (1131–1182 гг.), король Дании с 1157 г., король Ютландии и герцог Шлезвига (1147–1157 гг.), сын Кнуда Лаварда и киевской княжны Ингеборг Мстиславны, являлся внуком Владимира Мономаха по матери. Его женой в 1154 году стала княжна Софья Владимировна Полоцкая (1136–1193 гг.). Естественно, что матримониальные связи русских и западноевропейских владетельных домов вышеприведенными примерами не ограничиваются.

Седьмое замечание. Во многих летописных списках в известии о призвании варягов наличествует фраза «избрашася от немец (выделено мной. — К.П.) три браты с роды своими», которую обычно объясняют таким образом, что к XIII веку слово варяги вышло из употребления и было заменено псевдоэтнонимом немцы. Данное объяснение сложно назвать удовлетворительным. В летописных известиях, как мы видим из приведенного выше материала, слово варяги применяется рядом со словом немцы.

Следует знать, что согласно общепринятой этимологии, «немцы» — это люди говорящие невнятно, невразумительно или же непонятно, тогда как термин словене происходит от «слова», о чем можно справиться хотя бы у того же М. Фасмера. Здесь наблюдается явное противопоставление словен, как группы славянских народов и их германских соседей на западе. На востоке словене соседствовали с родственными им восточнославянским этносами, кривичами, вятичами и др.

Таким образом, сообразуясь с политическими реалиями средневековья, должно понимать, что под словом немцы поздние летописцы подразумевали население Священной Римской империи[39], не обязательно германцев, возможно даже и славянские народы, к примеру, тех же ободритов, находившихся под германской властью. Т. е. термин немцы это т. н. политоним. Между тем, территория Скандинавского полуострова никогда не входила в состав Священной Римской империи.

Восьмое замечание состоит в следующем. С чего-то вдруг норманнствующие российские историки берутся причислять прп. Нестора к своему лагерю. Так, известный исследователь русского летописания М. Д. Приселков категорично утверждает: «Первым нашим «норманистом» самого крайнего направления, т. е. построителем гипотезы о том, что Русь есть название одного из варяжских племен, был Нестор»[40].

Пользуясь логикой, подобной той, которую демонстрирует М. Д. Приселков, Нестора можно причислить и к первым гитлеристам, если уж на то толкает необузданная ученая фантазия. Дело в том, что норманизм, это не только одна Из исторических версий, это еще и идеологическая конструкция русофобского толка.

Вот выдержка из инструкции для немецких административных чиновников в оккупированных восточных областях времен Великой Отечественной войны: ««Велика наша страна и обильна, да нет в ней порядка. Приходите володеть нами» — таково изречение русских, относящееся еще к началу их государства и приглашению норманнов. Эта установка проходит красной нитью через всю их историю от монгольского ига, через польское и литовское владычество, автократию царей и господство немцев вплоть до Ленина и Стали-8а. Русские всегда хотят быть массой, которой правят. Также подействует на них и вступление немцев. Тогда будет исполнено их желание: «Приходите и правьте нами»»[41].

Вот речение непосредственно от самого А. Гитлера, величайшего норманиста всех времен и народов: «Не государственные дарования славянства дали силу и крепость русскому государству. Всем этим Россия обязана была германским элементам — превосходнейший пример той громадной государственной роли, которую способны играть германские элементы, действуя внутри более низкой расы» («Майн кампф»).

Можно ли отсюда назвать Нестора «первым гитлеристом»? Конечно, нет, однако, следуя логике М. Д. Приселкова и др., к таковым вполне определенно можно причислить разного рода Шлецеров и Байеров, которые, пользуясь высочайшим покровительством дома Романовых, всласть поглумились над историей восточного славянства.

Все эти утверждения о «норманнстве» Нестора просто нелепы, если, конечно же, не учитывать некоторую политическую подоплеку норманизма. Но как же дело обстояло в реальности? Реальность заключается в том, что преподобный Нестор Летописец был монахом Русской Православной церкви, которая в его времена не являлась автокефальной, а была одной из метрополий Константинопольского Патриархата. До 1051 года митрополиты Русской церкви, все как один, назначались из числа греков и только в 1051 году Ярославу Мудрому удалось провести на митрополичью кафедру отца Илариона (прозв. Русин), после чего и возникла традиция чередования митрополитов из числа пришлых греков и туземных славян.

Достаточно даже поверхностного взгляда на ПВЛ, чтобы уяснить безусловную ориентацию Русской церкви на Константинополь. Совершенно не случайно, что события на Руси в ПВЛ даются в привязке к событиям политической жизни Византии.

К примеру:

«В лето 6374 бысть в Грецехъ царь, именемъ Михаилъ, и мати его Ирина, иже проповедаша поклонение святымъ иконамъ въ 1-ю недълю поста»

«В лето 6376 нача царствовати Василей Макидонянинъ летъ 18 и месяц 11. При семь трусь бысть во Цариграде 40 дний, поченъ на святого Полиекта».

«В лето 6421 поча княжити Игорь по Олгь. В се время нача царствовати Констянтинъ, сынъ Леоновъ, зять Романовъ».

И т. д., и т. д., и т. п.

В ПВЛ нет ни одной привязки к политической жизни каких-либо скандинавских народностей, о которой киевские летописцы не знали ровным счетом ничего. Так же не случайно, что много места в ПВЛ уделяется именно русско-византийским отношениям.

Так вот, на мой взгляд, следует все-таки разделять научный поиск и нечистоплотные идеологические спекуляции. Дело в том, что Нестор не являлся современным ученым этнографом, вооруженным новейшими методиками научного исследования. Он не обязан был отличать этнические общества от социальных групп или же политических ассоциаций. Между тем, чрезвычайно печально сознавать, что научная квалификация некоторых сегодняшних докторов наук не превосходит квалификацию монаха XII века. Засим мы попытаемся, в меру своих ничтожных сил, уяснить себе некоторые моменты средневековой истории.

ТЕРМИНОЛОГИЯ

В принципе, объяснять важность терминологии нет необходимости. Если термин верно отражает суть явления, то картина мира, рисуемая с помощью терминов, также предстает перед человеком верным образом. Так, известно, что одним из способов фальсификации в тех же гуманитарных науках является подмена понятий. К примеру, советские политэкономисты часто подменяли понятия общество и государство и, как следствие, понятия общественной и государственной собственности, каковые далеко не одно и то же. Сложно сказать, какова была выгода от этой подмены советскому обществу, но для советского государства эта выгода представляется несомненной, поскольку данная подмена позволяла государству шарить в общественном кармане без какого-либо стеснения.

В исторической науке всякая терминологическая несуразица, неточность в определениях затрудняют верное понимание событий прошлого и приводят к неправильным и подчас печальным выводам. К примеру, согласно утверждениям историков, Русские княжества в XIII веке были завоеваны некими «монголо-татарами», которые установили двухсотсорокалетнее «монголо-татарское иго» или же систему поборов и угнетения русского народа, просуществовавшую до 1480 года. Что это были за «монголо-татары», российская историческая наука не может разобраться до сих пор.

Дело в том, что в 1202 году, в год Ногай (Собаки), монголы, руководимые Чингис-каганом, вырезали всех татар ростом выше оси тележного колеса, каковое деяние ныне называется просто и незамысловато — геноцид[42]. Сделали это монголы по причине, которую они и не думали скрывать. Автор «Сокровенного сказания» пишет прямо и недвусмысленно: «Искони был Татарский народ палачом наших дедов-отцов». Таким образом, совершенно непонятно, на каком основании в издевательствах над русским народом могут быть обвинены уничтоженные монголами татары. Тем более непонятно, на каком основании философ Николай Бердяев утверждал: «Татарин еще сидит в нас, и этот татарин должен быть изгнан из России». Что он, собственно говоря, имел в виду?

Посему, дабы не уподобляться философу-экзорцисту Н. Бердяеву, нам следует поговорить о весьма скучном, но крайне необходимом вопросе, т. е. о терминах.

Известно, что люди являются существами общественными и склонны объединятся в разного рода коллективы и общности: семьи, бригады, дивизии, воровские шайки, охранные агентства, корпорации, роды, племена, нации и т. д., и т. п. Обычно человек является членом не одного, а многих коллективов и общностей, к примеру, автор этой книги является членом семьи, производственной корпорации, гражданином РФ и принадлежит к великорусскому этносу. Соответственно, существует некоторое количество терминов для обозначения принадлежности к той или иной группе. Упомянем наиболее важные из них.

Соционимы — имена групп и социальных качеств, признаков, по которым может быть образована социальная группа или категория, социальный архетип. К примеру, слово «татарин» в русском лексиконе XIII–XVII вв., применительно к Золотой Орде и образовавшимся после ее распада государствам, обозначало надплеменную, надэтническую прослойку военно-служилой знати и военно-служивого слоя вообще. Впоследствии термином «татары» в Российской империи стали называть тюркоязычные народы, между тем, как отмечал еще Н. М. Кармзин: «Ни один из нынешних народов татарских не именует себя татарами, но каждый называется особенным именем земли своей»[43].

Политонимы — названия всего населения каких-либо государств. К примеру, советские люди это политоним, обозначающий население Советского Союза. Иногда в качестве политонима может выступать и этноним; так, за границей России русскими очень часто называются все граждане РФ без учета национальности.

Этнонимы (от греч. έθνος — племя, народ и όνυμα — имя, название) — названия наций, народов, народностей, племен, племенных союзов, родов и др. этнических общностей (этносов). Таким образом, следующим нашим действием будет выяснение значения термина этнос.

Так вот. Существует множество дефиниций понятия этнос. К примеру, Ю. Волков и И. Мостовая в глоссарии к учебнику для вузов «Социология» (1998) дают следующее определение: этнос — исторически сложившаяся на определенной территории устойчивая совокупность людей, обладающая общими чертами и стабильными особенностями культуры и психологического склада, а также сознанием своего единства и отличия от других подобных образований (самосознанием).

Электронный словарь «Война и мир в терминах и определениях» утверждает: этнос (национальность) — устойчивое культурно-историческое объединение людей, сложившееся на основе племенного родства, единства бытовой культуры (включая язык общения, религиозный культ, нормы повседневного поведения и др.), существующей (или существовавшей) общности территории обитания (вмещающего ландшафта) и обладающее сознанием своего единства и отличия от всех других подобных образований (самосознанием), фиксированным в самоназвании (этнониме).

В. Д. Соловей считает, что этнос — сущностно биологическая группа социальных существ[44]. Л. H. Гумилев в толковом словаре к книге «Этногенез и биосфера Земли» пишет: этнос — естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения коллектив людей, существующий как энергетическая система (структура), противопоставляющая себя всем другим таким коллективам, исходя из ощущения комплиментарности.

О терминах, как известно, договариваются, посему я предлагаю читателю использовать в качестве базового (естественно с учетом иных мнений) определение этноса Большой Советской энциклопедией, как наиболее полное и развернутое.

Согласно определения В. И. Козлова (БСЭ) этническая общность (этнос) это исторически сложившаяся устойчивая группировка людей— племя, народность, нация. Основными условиями возникновения этноса являются общность территории и языка, которые выступают затем и в качестве ее главных признаков. Нередко этнос складывается и из разноязычных элементов (например, многие нации Америки). Дополнительными условиями сложения этноса могут служить общность религии, близость компонентов этноса в расовом отношении или наличие значительных метисных (переходных) групп. В ходе этногенеза, под влиянием особенностей хозяйственной деятельности в определенных природных условиях и других причин, формируются характерные для этноса общие черты материальной и духовной культуры, быта, групповых психологических характеристик. У членов этноса появляется общее самосознание, видное место в котором занимает представление об общности их происхождения. Внешним проявлением этого самосознания является общее самоназвание — этноним. Сформировавшийся этнос выступает как социальный организм, самовоспроизводящийся путем преимущественно этнически однородных браков и передачи новому поколению языка, культуры, традиций, этнической ориентации и т. д. Для более устойчивого существования этнос стремится к созданию своей социально-территориальной организации — государства.

Следующее, что стоит отметить, — среди этнонимов необходимо различать макроэтнонимы, т. е. названия крупных этносов, наций, групп родственных этносов, этнополитических и этногеографических общностей и микроэтнонимы, т. е. обозначения небольших этнических групп, племенных названий и т. п. Также следует выделять автоэтнонимы — самоназвания этносов, аллоэтнонимы — названия, данные этносам другими этносами, к примеру, хань это автоэтноним этноса называемого в России китайцами (аллоэтноним). Этнотопонимами называются этнонимы, образованные от топонимов (украинцы, американцы), этнохоронимами — названия жителей, образованные от имен регионов и местностей (европейцы, сибиряки). Кроме всего прочего существуют прозвищные обозначения групп населения (москали, хохлы, чалдоны).

Далее нам следует выделить из определения этноса ряд некоторых главных признаков, к которым следует отнести: 1) общность территории и языка, 2) общность материальной и духовной культуры, 3) общее самосознание, видное место в котором занимает представление об общности их происхождения, а также то, что этнос является самовоспроизводящимся социальным организмом.

Безусловно, не существует правил без каких-то исключений. К примеру, испанский язык является, в настоящее время, официальным языком 19 стран, однако далеко не все из них объединяет общий быт и общая форма ведения хозяйства. Другой пример состоит в том, что эстонцы и латыши за время многовекового соседства выработали очень сходную материальную культуру, но разговаривают на совершенно различных языках. Эстонский относится к финно-угорской языковой семье, а латышский— к индоевропейской. Что же касается русского народа, то акад. Б. А. Рыбаков писал в свое время: «Если посмотреть на донцов и рязанцев XVIII–XIX вв. глазами будущего археолога, то можно безошибочно предсказать, что он убежденно отнесет их к разным культурам. Наше преимущество в том, что мы знаем язык, обычаи, песни как рязанских крестьян, так и донских станичников и можем установить этническое тождество»[45].

Таково, изложенное чрезвычайно сжато, положение дел с некоторыми терминами, применяющимися в исторической науке. Читателю, который хотел бы знать больше, я рекомендую обратиться к специальной литературе и исследованиям в области этнонимии[46].

Сейчас ознакомимся с толкованием некоторых терминов, имеющих определенное отношение к теме книги, для чего мы вновь обратимся к БСЭ. Посмотрим, каким значением ее авторы наделяют термин викинги.

«Викинги (древнескандинавские), участники морских походов скандинавов в конце VIII — середине XI вв. (викингами их называли в скандинавских странах; на Руси они были известны под названием варягов, в Западной Европе — норманнов)».

Во-первых, следует обратить внимание на то, что авторы БСЭ утверждают о тождественности терминов «викинги», «варяги» и «норманны». Во-вторых, термин викинги ни в коем случае не является этнонимом. Это соционим, обозначающий разбойный антисоциальный элемент и вряд ли кто-то возьмется спорить с этим фактом. Кроме того, викинги вовсе не являлись исключительно древнескандинавским антисоциальным элементом. За доказательствами далеко ходить не надо, стоит только открыть «Круг земной» Снорри Стурлусона (Snorri Sturluson, 1179–1241 гг.).

В «Саге об Олаве сыне Трюгги» говорится следующее: «Когда они выехали на восток в море, на них напали викинги. Это были эсты. Они захватили и людей, и добро. Некоторых из захваченных в плен они убили, а других поделили между собой как рабов. Олав был разлучен со своей матерью. Его, а также Торольва и Торгисля, взял себе Клеркон, эст родом»[47]. Эсты не скандинавы, это предки современных эстонцев. Эстонский язык относится к финно-угорской языковой семье, тогда как скандинавские языки относятся к северной подгруппе германских языков.

В «Саге о Харальде Суровом» сказано: «Хакон стал ведать защитой страны от викингов, которые сильно разоряли Датскую державу, вендов и других людей Восточного Пути, а также куров». «Восточным Путем» скандинавы называли страны, лежащие к востоку от Скандинавии[48]. Вендами (венедами, венетами) назывались группы западных славянских племен, некогда (по крайней мере с 631–632 гг.) занимавших обширную часть территории современной Германии между Эльбой и Одером. Курами (куршами) называлась западнобалтская народность, проживавшая в Средние века на юго-восточном побережье Балтийского моря, на территории Западной Латвии и Западной Литвы, а также на крайнем севере Калининградской области (в древней Скаловии).

В «Саге о Хаконе Добром» сказано: «Затем Хакон конунг поплыл на восток вдоль берегов Сканей и разорял страну, брал выкупы и подати и убивал викингов, где он их только находил, как датчан, так и вендов».

Скандинавы в Балтийском море бандитствовали не более чем венды, эсты, куры и другие народы и сами неоднократно подвергались нападениям разбойничьих групп различного этнического состава, как финского, так и славянского, балтского и германского, о чем, к примеру, свидетельствует «Сага о Магнусе Добром»: «Теперь же страна не имеет правителя, ибо я уехал оттуда, и на нее, как вы знаете, совершают многочисленные нападения венды, куры и другие народы с Восточного Пути, а также и саксы. Я обещал дать им правителя для защиты и управления страною».

О том, что разбойничество на севере Европы не являлось прерогативой скандинавов, свидетельствует, к примеру, известнейший хронист Адам Бременский[49], который в свое время сообщал: «Недалеко от области склавов находятся, насколько нам известно, три примечательных острова. Первый из них называется Фембре [Фемари]. Он лежит против страны вагров (славянское племя. — К.П), так что его, как и Лa-ланд, можно видеть из Альдинбурга. Другой остров [Рюген] расположен напротив страны вильцов. Его населяет могучее склавское племя ранов, [или рунов]. По закону без учета их мнения не принимается ни одно решение по общественным делам. Их так боятся по той причине, что с этим племенем водят близкую дружбу боги, а вернее, бесы, поклонению которым они преданы более, чем прочие. Оба острова переполнены пиратами и безжалостными разбойниками (выделено мной. — К.П.), которые не щадят никого из проезжающих. Ибо всех, кого другие пираты обычно продают, эти убивают. Третий остров именуют Семландом, он соседствует с областями руссов и поланов, а населяют его сембы, или пруссы, люди весьма доброжелательные»[50].

Законные скандинавские правители (конунги) боролись с викингами как с асоциальным, безусловно вредным явлением: «Магнус конунг правил теперь страной один. Он установил мир в стране и очистил ее от викингов и разбойников» («Сага о Магнусе Голоногом»), Более того, следует заметить, что викинги, как и всякий уголовный элемент, в скандинавском обществе являлись отщепенцами и изгоями. Они не придерживались какого-либо кодекса чести, являлись заурядными головорезами и работорговцами и часто грабили своих же соплеменников, о чем свидетельствует Адам Бременский: «Сами же пираты, которых там называют викингами, а у нас аскоманнами, платят дань датскому королю, за что он позволяет им грабить варваров, в изобилии обитающих вокруг этого моря (Балтийского. — К.П.). Вследствие такого положения вещей эти пираты зачастую злоупотребляют вольностью, предоставленной им в отношении иноземцев, обращая ее на своих. Они до того не доверяют друг другу, что, поймав, сразу же продают один другого без жалости в рабство — неважно своим сотоварищам или варварам. И многое еще в законах и обычаях данов противно благу и справедливости»[51].

Кстати сказать, существует и другой вариант перевода вышеприведенного извлечения из труда Адама Бременского: «Морские разбойники, которые называют себя викингами и которых мы называем аскоманны, платят королю данов пошлину за право вести меновую торговлю с варварами (выделено мной. — К.П.), во множестве живущими по берегам этого моря. Случается, что они употребляют во зло данное им право и нападают на своих же соплеменников»[52]. Данный вариант, как бы там ни было, к реальности ближе всего. Дело в том, что в те времена отличить разбойника от купца было весьма сложно. Торговые экспедиции, как известно, сопровождала вооруженная охрана, и многие купцы не долго колебались при возможности безнаказанно ограбить менее сильного коллегу или какой-нибудь слабозащищенный населенный пункт. С другой стороны, лица, промышлявшие грабежом, постоянно стояли перед необходимостью сбывать награбленное в походах имущество.

Сейчас ознакомимся с определением термина «варяги». По словам авторов БСЭ: «Варяги (позднегреч. βαραγγοι, от древнесканд. vaeringjar — норманнские воины, служившие у византийских императоров)». И далее: «На Руси в IX–XI вв. было немало варяжских воинов-дружинников, служивших у русских князей, и варяжских купцов, занимавшихся торговлей на пути «из варяг в греки». Киевские князья Владимир Святославич и Ярослав Мудрый неоднократно приглашали из Скандинавии наемные отряды варягов и использовали их в междоусобицах и войнах с соседними странами и народами. Варяжские воины и купцы в русском обществе, не сыграв в нем сколько-нибудь значительной роли, быстро ославянились».

Таким образом, согласно БСЭ, термин варяги является соционимом и обозначает купцов и воинов наемных дружин. Кстати говоря, киевские князья, раз уж речь зашла о них, использовали в своей политике не только наемные скандинавские дружины, но и разного рода половецкие орды, а также т. н. «черных клобуков» — военных поселенцев из числа кочевого населения южнорусских степей.

Е. И. Классен полагал следующее: «Дитмар[53] говорит, что у бодричей были особенные вооруженные стражи, наблюдавшие за целостью товара. Известно, что у бодричей товар назывался тара», охранять «гаичь» или «ветити». Охранитель товара «варагайче» — «вараветниче». У вендов в Лаузице сберегатель товаров назывался «воорагай». По-кирилловски «варяю» — значит разъезжаю; «варяг» — разъезжающий. На готском языке эта мысль передается словом «farjan» (фарян). Вот источники, из которых произошли слова: русское варяг и византийское фарган. Но совсем сюда не относятся византийское слово «варанги» и шведское «баренгер» (Barenger). Под этими названиями должно подразумевать варингов, племя славянское, сидевшее подле бодричей, а также и у Белого моря. Немцы их называли воарами. У этих варингов еще в X веке был князь Мстивой и брат его Мечедрог. Шведы выражали варяга в качестве отражателя словом «ajvariagr», видимо, заимствованным у славян. Славянское племя вагров в Голстинии вовсе не должно смешивать с варягами»[54].

М. Фасмер выводит «варяг» (синонимы в древнерусском «буряг», «колбяг») из древнескандинавского varingr, vringr, от var «верность, порука, обет», т. е. «союзники, члены корпорации»[55]. Таким образом, вне зависимости от того, кто у кого заимствовал, славяне ли у скандинавов или же наоборот, слово «варяг» является соционимом и не имеет этнического значения.

В словаре В. Даля «варяг» имеет значение как скупщик всячины по деревням; маяк, тархан, орел; или кулак, маклак, прасол, перекупщик; или офеня, коробейник, щепетильник, меняющий мелочной товар на шкуры, шерсть, щетину, масло, посконь и пр.

Слово «варяг» сохранялось в значении разъезжающего торговца в простонародном русском языке вплоть до XIX века, как о том сообщает Е. И. Классен: «По сие время слово «варягь» означает в Тамбовской губернии: заниматься развозной торговлей. В Москве «варягами» называют торговцев-ходебщиков. Поговорка же «полно варяжничать» означает перестань выторговывать»[56].

Далее нам следует ознакомиться с определением термина норманны. Согласно утверждению авторов БСЭ: «Норманны (от сканд. northman— северный человек), название, под которым в Западной Европе были известны народы Скандинавии в период их широкой экспансии конца VIII — середины XI вв. (в самой Скандинавии участников походов называли викингами, на Руси — варягами). См. Викинги». Здесь, как видно, круг замыкается, т. е. викинги это варяги, варяги это норманны, норманны см. викинги, по этнической принадлежности (согласно БСЭ) скандинавы.

Между тем, по словам авторов энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона: «В разных странах туземцы различно называли норманнов. Во Франции их звали большей частью пиратами, у испанских арабов они известны были под именем «Madschus», т. е. «язычников», у кельтических иров — под именем остманнов, в Англии — датчан (Dani), в восточных странах — варягов». Итого, среди всех наименований мы имеем только один этноним, который относится к датским пиратам. Об остальных нельзя определенно утверждать, что они не могли принадлежать к иным, нескандинавским, народностям, т. е. тем же ранам (ругам), вендам, эстам или куршам.

Кроме того, авторы БСЭ несколько неточны в определении. Термин норманны («северные люди») был распространен в пределах Священной Римской империи, которая формально состояла из королевств Германии, Италии и Бургундии. Жители же Священной Римской империи понимали слова «северные люди» несколько иначе, нежели как о том утверждают авторы БСЭ.

По словам Лиутпранда Кремонского[57]: «Город Константинополь, который ранее назывался Византий, а теперь зовется Новым Римом, расположен среди самых диких народов. Ведь на севере его соседями являются венгры, печенеги, хазары, руссы, которых мы зовем другим именем, т. е. норманнами… В северных краях есть некий народ, который греки по его внешнему виду называют ρονσιοσ (русиос, т. е. красные — К.П.), мы же по их месту жительства зовем «норманнами». Ведь на тевтонском языке «норд» означает «север», а «ман» — «человек»; отсюда — «норманны», то есть «северные люди». Королем этого народа был [тогда] Игорь; собрав более тысячи судов, он пришел к Константинополю»[58]. Таким образом, мы имеем свидетельство, на основании которого можно было бы отождествить русь и норманнов. Дело состоит в том, что ни в понятии норманны, ни в понятии русь в IX–X вв. ничего этнического не было. Почему так? Обратимся к тексту Повести временных лет.

Согласно ПВЛ по Ипатьевскому списку: «И изъбрашася трие брата с роды своими, и пояша по собе всю Русь, и придоша кь Словеномъ первее, и срубиша город Ладогу». То же по Лаврентьевскому списку: «И изъбрашася 3 братья с роды своими, пояша по собе всю русь».

Однако, согласно древнейшему из имеющихся списков русских летописей, а именно, Синодальному Новгородской Первой летописи, известие о призвании варягов звучит так: «И зъбрашася 3 брата с роды своими и пояша со собою дружину многу»[59]. О том же (т. е. о дружине) говорится в Типографской летописи: «И пояша сь собою дроужиноу многоу», в Троицком списке Новгородской первой летописи, в Никифоровской летописи, Пискаревском летописце, в Супрасльской летописи, в Тверской летописи, в Софийской 1-й летописи, в Вологодско-Пермской летописи по Кирилло-белозерскому списку и др. и пр. Не составляет особого труда догадаться, что под словом «русь», во времена составления ПВЛ (начало XII века) и позднее, летописцы имели в виду, прежде всего, военно-дружинный слой. Численность княжеской дружины в те времена составляла около 200–400 человек[60].

Тот факт, что слово «русь», употребляемое русскими летописцами в XII и даже в XIII веке не имело под собой никакого этнического значения, доказывает хорошо известная история с т. н. «Пургасовой русью» (Пургас — мордовский князь). Со слов Лаврентьевского летописца дело обстояло следующим образом (в современной адаптации).

«В лето 6736 (1228)… Того же месяца (января. — К.П.) 14, великий князь Юрий[61] и Ярослав… пошли на мордву: и муромский князь Юрий Давыдович, вступив в землю мордовскую, в Пургасову волость, пожег и потравил хлеб, побил скот и отослал к себе полон, а мордва бежала в свои леса… А болгарский князь (Волжской Булгарии. — К.П.) пришел на Пуреша, союзника Юрия, и, услышав, что великий князь Юрий жжет села мордовские, бежал прочь.

В лето 6737 (1229), в апреле пришла мордва с Пургасом к Новгороду, и отбились от них новгородцы; они же зажгли монастырь святой Богородицы и церковь… В то же лето Пурешев сын с половцами победил Пургаса, и перебил всю мордву и русь Пургасову, а Пургас едва бежал с малым отрядом».

По поводу «Пургасовой руси» выдвинуто немало версий. Так, известный современный историк Е. С. Галкина вполне справедливо замечает, что «Пургасова Русь» не имела никакого отношения к русским княжествам, иначе бы летописец пояснил, что заставило русских участвовать в набегах против своих соотечественников. По ее мнению вышеупомянутая «русь» являлась каким-то совершенно обособленным этносом. При этом очевидно, что читателям XIII в. не нужно было пояснять значение данного термина[62]. Акад. В. В. Седов связывает «Пургасову русь» с потомками именьковского населения[63], но, как замечает Е. С. Галкина, этноним «русы» по отношению к именьковской культуре IV–VII вв. не зафиксирован ни в одном источнике.

Об иных гипотезах выдвинутых в связи с данной проблемой читатель может узнать из статьи В. В. Фомина «Пургасова Русь»[64], которую легко найти в Сети, я же позволю себе заметить, что данная проблема решается достаточно просто при том условии, что термин русь в XIII имел значение соционима, а не этнонима, и обозначал, в первую очередь, наемную дружину[65].

Существуют ли в российской истории примеры, которые бы позволили бы нам полнее уяснить значение термина русь? Да, существуют и не один. Возьмем, к примеру, казачество. Что это за общность?

Согласно современной справочной литературе (Большая электронная энциклопедия Кирилла и Мефодия), казачеством называется этническая, социальная и историческая общность (группа), объединившая в силу своих специфических особенностей всех казаков, в первую очередь русских, а также украинцев, калмыков, бурят, башкир, татар, эвенков, осетин и др., как отдельные субэтносы своих народов в единое целое. Российское законодательство до 1917 года рассматривало казачество как особое воинское сословие.

По поводу исторических корней казачества существует множество версий.

Чуть ли не официально принятой на сегодняшний день в российской исторической науке является теория о том, что к середине XVI века бежавшие от феодальной эксплуатации в степь «искатели воли», в основном, крестьяне и холопы, создали особое сословие, которое постоянно подпитывалось новыми потоками переселенцев из Центральной и Западной России. Данная точка зрения окончательно сформировалась в советское время.

Между тем, кроме вышеуказанной официозной версии в науке присутствует множество иных взглядов на происхождение казачества. Так, к примеру, А. А. Гордеев, автор «Истории казаков» производит казаков от тех рекрутов, что Золотая Орда набирала в русских княжествах. Историк И. Яковенко[66] уверен, что казачество стало продуктом половецко-русского смешения. Б. Е. Фролов указывает на определенную полиэтничность казачества[67]. А. И. Козлов видит в казачестве, прежде всего, сословие[68]. П. Н. Лукичев и А. П. Скорик утверждают, что казаки являются самостоятельным этносом[69].

Историки прошлого, например, польский историк Кромер и русский князь М. М. Щербатов видели в казаках остатки половцев[70]. Вольтер в «Истории Карла XII» считал казаков остатками татар. Мартин Вельский, дядя которого был старшиной в казацком войске в начале XVI в., писал, что казачество выделилось из народа, благодаря определенному складу характера некоторых людей и соответствующим условиям жизни.

Здесь следует заметить, что у любого мало-мальски значимого исторического явления не бывает только одной причины, их всегда несколько и их совокупность, в конце концов, и приводит к тому или иному результату. Несомненно, что официозная версия о казаках, как о потомках беглых крепостных, неверна в качестве основополагающей, хотя какая-то часть казачества действительно могла влиться и влилась в него подобным образом. Также нет сомнения, что все перечисленные мной версии имеют под собой те или иные весьма веские основания. И, наконец, нельзя забывать главное — казачество говорит на русском языке и этот язык не мог быть навязан ему извне никоим образом. Казачество оказалось вмонтировано в качестве военного сословия в военно-политическую систему Российской империи очень поздно, известно, что до 1721 года сношения с донскими казаками велись посредством Посольского Приказа, тогдашнего министерства иностранных дел. После 1721 года эта связь находилась в ведении Военной коллегии.

То, что казачество являлось, прежде всего, военной кастой, а не этническим образованием, доказывает его весьма разнообразный национальный состав. К примеру, национальный состав Оренбургского казачьего войска в 1891 г. был следующий: русских 87 %; татар 6 %; нагайбаков 3 %; мордвы 2 %; башкир 1 %; калмыков 0,5 %[71]. Согласно переписи 1897 года в Терском казачьем войске на тот момент состояло 167 301 человек казачьего населения. Их них русский язык родным назвали 145 508 человек, украинский — 16 329, калмыцкий— 2727, белорусский— 586, татарский — 252, другие — 29 321[72].

Если же обратиться ко временам более ранним, нежели времена появления казачества на исторической сцене, то вполне допустимо указать на алан, которые также представляли из себя этносоциальную общность. Аланами в древности назывался, во-первых, военно-княжеский слой сарматского общества[73], во-вторых, народы, попавшие под власть этого слоя.

По мнению Т. А. Габуева[74], аланская общность сформировалась на территории государства Кангюй[75] из числа представителей туземного населения и военизированных группировок юэчжей (восточных тохаров) и усуней (асов), которые приняли наименование «аrуаnа», т. е. «ариец». Причем воспринят он был не в древней фонетической форме — аrуаnа, а в новой — alana. Лингвистическая закономерность перехода «r» в «l» в двух этих словах была обоснована В. И. Абаевым[76].

Кроме того, для лучшего понимания сущности феномена «Русь» нельзя обойти вниманием и такие организации как Ганзейский союз, английская Ост-Индская компания или же голландская Ост-Индская компания, поскольку в источниках ясно и недвусмысленно указывается не только на военную, но и на торговую активность русов. Так вот, все вышеуказанные торговые объединения имели внушительный флот и собственные вооруженные силы, которые могли принудить небольшое государство существенно уменьшить торговые пошлины, а при государственной поддержке и большое государство, вроде Индии, могло пасть жертвой такого торгового хищника, как английская Ост-Индская компания.

Справедливости ради, следует заметить, что Ост-Индская компания практически всегда опиралась на поддержку британского правительства, но говорить о том, что она не была самостоятельна в своих решениях, не приходится. С начала XVII века данная организация представляла собой достаточно аморфную купеческую общность, состав которой являлся случайным и непостоянным. Затем в плане организации наметился серьезный сдвиг, и вследствие этого сдвига в первой трети XVII века компания уже владела торговыми факториями на островах Ява, Суматра, Банда, Борнео, Целебес, в Японии, Сиаме, на полуострове Малакка и в Индии. Сначала торговым центром компании был Бантам на острове Ява, но с 1620-х годов компания сконцентрировала свою деятельность в Индии, а центр торговых операций компании переместился в Сурат — портовый город на западном побережье Индии, на территории государства Великих Моголов.

Между тем, во второй половине XVII века Ост-Индская компания получила от английского правительства ряд государственных полномочий на подчиненных ей территориях. С 1661 года она получила право объявлять войну и заключать мир, с 1686 г. — полностью распоряжаться собственными армией и флотом, учреждать военно-полевые суды и чеканить монету. С этого момента основным видом деятельности корпорации стала уже не торговля, а сбор налогов и управление подконтрольными территориями. Естественно, подобная самостоятельность всегда вызывала определенную озабоченность у части британского истеблишмента, который время от времени урезал права данной организации или в пользу других компаний, или в пользу правительства.

Наконец, в 1858 году, после подавления восстания сипаев, британское правительство приняло решение ликвидировать Ост-Индскую компанию. Ее владения перешли под прямое управление британского правительства, а пайщикам была выплачена компенсация в 3 миллиона фунтов. В 1876 королева Виктория приняла титул императрицы Индии, а непосредственное управление колонией с 1858 по 1947 год осуществлял статс-секретарь по делам Индии и британский вице-король Индии.

Что касается руси, то сочетание ее торговой деятельности с военными набегами и пиратством вполне объяснимо, здесь достаточно вспомнить строки из «Фауста»:

По словам Ибн-Руста: «Когда у кого из них родится сын, то он (рус. — К.П.) берет обнаженный меч, кладет его пред новорожденным и говорит: «Не оставлю тебе в наследство никакого имущества, а будешь иметь только то, что приобретешь себе этим мечом». Они не имеют ни недвижимого имущества, ни городов (или селений), ни пашен; единственный промысел их — торговля соболями, беличьими и другими мехами, которые и продают они желающим»»[77].

Автор середины IX в. Ибн-Хордадбех в сочинении «Книга путей и стран» вполне определенно причислял русов к славянскому купеческому сословию: «Если говорить о купцах ар-Рус, то это одна из разновидностей (джинс) славян. Они доставляют заячьи шкурки, шкурки черных лисиц и мечи из самых отдаленных [окраин страны] славян к Румийскому морю. Владетель (сахиб) ар-Руга взимает с них десятину (ушр). Если они отправляются по Данаису (Дон. — К.П.) — реке славян, то проезжают мимо Хамлиджа, города хазар. Их владетель (сахиб) также взимает с них десятину. Затем они отправляются по морю Джурджан и высаживаются на любом берегу. Окружность этого моря 500 фарсахов. Иногда они везут свои товары от Джурджана до Багдада на верблюдах. Переводчиками [для] них являются славянские слуги-евнухи (хадам). Они утверждают, что они христиане и платят подушную подать (джизью)»[78].

Сведения Ибн-Хордадбеха подтверждает арабский аноним X века: «Что касается славянских купцов, то они возят меха лисиц и меха выдр из дальнейшего конца Славонии, для чего они отправляются к Румскому морю, где владетель Рума берет с них десятину; затем идут по морю к Самкушу-Еврею, после чего они обращаются к Славонии. Потом они берут путь от Славянского моря, пока не приходят к Хазарскому рукаву, где владетель Хазара берет с них десятину: затем они идут к Хазарскому морю по той реке, которую называют Славянскою рекою. Часто же они выходят в Джурджане, где продают все, что у них есть, и все это попадается в Райию (Рей); удивительно, что этот город есть складочное место всего мира»[79].

Можно предположить, что арабский аноним пользовался сведениями Ибн-Хордадбеха, однако упоминание им города Райия, о котором у Ибн-Хордадбеха нет ни слова, свидетельствует о том, что он, кроме всего прочего, имел собственные сведения.

Одним из занятий руси являлась торговля рабами. Ничего удивительного в том, что славянская русь торговала и единоплеменными славянскими рабами, нет. Л. Н. Гумилев замечает: «По сходным сообщениям Ибн-Русте, автора «Худуд ал-Алам», Гардизи и Марвази, русы «нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар и там продают»[80].

Увы, столетиями позже новгородцы продавали захваченных в плен суздальцев, а суздальцы — захваченных в плен рязанцев. Некоторые историки, на том основании, что русь торговала и славянскими рабами, делают совершенно неверный вывод, что русы и славяне были различными этносами. Однако, как мы уже знаем из приведенного выше сообщения Адама Бременского, скандинавские викинги также нападали на соплеменников, захватывали их в рабство и продавали на невольничьих рынках.

Итак, если уточнить термины, то бесспорно следует только одно.

Норманны — германское (принятое в Священной Римской империи) наименование суммы военно-торговых корпораций действовавших преимущественно в районах Балтийского моря и по днепровскому торговому пути.

Викинги — скандинавское наименование суммы военно-торговых корпораций, действовавших преимущественно в районах Балтийского моря.

Варяги — славянское наименование суммы военно-торговых корпораций действовавших преимущественно в районах Балтийского моря.

Русь — наименование спорной этимологии (славянское, греческое, финское), обозначающее сумму военно-торговых корпораций, действовавших, как на всем протяжении днепровского, так и на протяжении волжского торгового путей.

Все эти названия, что само собой разумеется, не только могли, но и обязаны были интерферировать между собой, а потому никогда не может быть совершенной уверенности в том, кто мог скрываться под наименованием викинга-аско-манна или норманна: славянин, франк, финн, угр или швед. Вполне логично будет полагать, что количество людей, покинувших общину и присоединившихся к военно-торговым ватагам от различных народов, являлось пропорциональных* численности этих народов, а национальный состав военноторговых корпораций, в основном, определялся спецификой региона, в котором осуществлялись торговые операции и военные рейды.

Предположение о том, что русь — это социально-профессиональная общность, представляющая собой княжеские дружины и военно-торговые корпорации, не является новым и принадлежащим лично автору этой книги. Его озвучил уже В. О. Ключевский в «Курсе русской истории». Механизм образования русской общности описывал С. Ф. Платонов: «С развитием по русским рекам торгового движения к черноморским и каспийским рынкам в земле славян стали возникать большие города. Такими были: Киев — у полян, Чернигов — у северян, Любеч — у радимичей, Смоленск и Полоцк — у кривичей, Новгород — у ильменских славян и др. Подобные города служили сборными пунктами для купцов и складочными местами для товаров. В них встречались торговые иноземцы, варяги по преимуществу, с русскими промышленниками и торговцами; происходил торг, составлялись торговые караваны и направлялись по торговым путям на хазарские и греческие рынки. Охрана товаров в складах и на путях требовала вооруженной силы, поэтому в городах образовались военные дружины или товарищества, в состав которых входили свободные и сильные люди (витязи) разных народностей (выделено мной. — К.П.), всего чаще варяги»[81].

Возможно, что в данном случае С. Ф. Платонов вынужден поддаться идеологическому давлению норманизма, навязываемого русским историкам, когда пишет «чаще всего варяги», очевидно, имея в виду скандинавов. Так или иначе, но здесь он ошибается. Русь, в основном, наполнялась славянами, и доказательство данного положения не требует особых усилий. Другое дело, что варяги, так же как и русь, не являлись племенным образованием. Е. И. Классен справедливо утверждал: «Варяги отнюдь не составляли ни особенного племени, ни даже разных племен, но от одного народа происшедших. А в таком случае соединение варягов в одну дружину составляло касту, в которой могли участвовать все народы».

Между тем, С. Ф. Платонов, отмечает одно очень важное обстоятельство «Скандинавские саги, знакомые с Русью, зовут ее «Гардарик», т. е. страна городов. Летопись уже не помнит времени возникновения на Руси многих городов, они были «изначала» (выделено мной. — К.П). Главнейшие города древней Руси (Новгород, Полоцк, Ростов, Смоленск, Киев, Чернигов) все расположены на речных торговых путях и имели значение именно торговое, а не были только пунктами племенной обороны»[82].

Таким образом, широкая торговля по речным путям, принадлежащим восточным славянам (в частности по Великому Волжскому пути) велась издревле и истоками своими уходит в глубокую древность. Очевидно, что и корни образования русской общности также уходят в древнейшие времена. Возможно, что эти корни следует искать в Северо-Восточной Руси. Как отмечает И. В. Дубов, автор монографии «Великий Волжский путь», новейшие данные подтверждают заключение Б. А. Рыбакова, согласно которому первым важнейшим направлением древнерусской торговли было арабо-иранское, а главную роль в нем играла Волжская система[83].

Впрочем, о торговле мы поговорим позже, а сейчас рассмотрим некоторые версии о происхождении соционима русь.

ЭТИМОЛОГИЧЕСКИЕ ШТУДИИ

Насчет происхождения слова «русь» существует несколько основательно проработанных научных гипотез.

Предположение об общеславянской этимологии выдвинуто польским лингвистом С. Роспондом[84], который указал на существование таких общеславянских основ, как *rud-/*rus-, из которых выводятся слова «рудый», т. е. «рыжий, рыже-бурый, темно-красный» и «русый», а также *ru-/*ry- «плыть, течь» из которой выводится русло, польск. runo, ruszyc.

Происхождение термина русь от основы *rud-/*rus-(«красный, рыжий») может быть подтверждено следующими соображениями. Греки называли русов именно по внешнему виду ρονσιοσ (русиос), т. е. красные. Причиной тому было, во-первых, то, что русы являлись, зачастую, рыжеволосыми субъектами с красным оттенком кожи, непривычным для средиземноморского населения, во-вторых, то обстоятельство, что русь, как военная фракция, предпочитала именно красную окраску в одежде (плащи) и снаряжении (щиты, корабли). Что касается одежды, то таковой цвет выбирался воинами из-за того, что пятна крови на нем были малозаметны. Кроме того, древнейшая индоевропейская кастовая символика закрепляла красный цвет именно за воинским сословием (белый за духовным, желтый за торгово-ремесленным и черный за низшим, трудовым слоем).

Здесь мы обратимся к статье А. Елисеева «Древние русы: народ и каста»[85]. По его мнению, «разговор должен идти не об аристократии, как таковой, а об особой воинской «касте», менее привилегированной, но все равно возвышающейся над большинством населения… Ближайший социокультурный аналог подобной касте следует искать в казачестве — воинском, но не аристократическом сословии».

Далее А. Елисеев отмечает: «В подтверждение можно обратиться не только к данным «Русской правды», но и провести анализ самого слова «рус». Оно тесно связано с красным цветом, цветом воинов, князей, королей. Он символизировал воинское сословие у индоариев, иранцев и кельтов. Например, в ведической Индии красный цвет принадлежал варне (касте) кшатриев, т. е. воинов… Вообще, красный цвет имел большое распространение в Древней Руси. Красные стяги были стягами киевских князей, они видны на старинных изображениях, о них говорит «Слово о полку Игореве». Согласно былинам, красный цвет широко использовался для раскраски русских боевых кораблей. Русы охотно красили в него лица, используя как боевую раскраску».

Основа «рус» в значении «красный» встречается во многих индоевропейских языках, к примеру, в литовском «rusvas» («темно-красный»), в латышском «rusa» («ржавчина») а также в латинском «russeus», «russus» («красный, рыжий»).

Что касается рыжих (русых) волос, то восточные авторы неоднократно отмечали эту особенность, присущую русам и славянам (сакалиба). Так, Абу-Мансур (ум. 980 г.) сообщал: «Славяне — племя красного цвета, имеющее русые волосы; они граничат со страною Хазар на вершинах Румских гор. Человека красного цвета называют Славянином, по причине подобия его цвету Славян»[86]. Аль-Ахталь о том же: «Как бы подлинно видишь в них (в ком?) толпу Славя] (Сакалиба) красных (или рыжих, русых)»[87]. Ибн-Фадлан о русах: «Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились (высадились) на реке Атиль. И я не видел (людей) с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, румяны, красны (выделено мной. — К.П.)»[88].

Наконец, что касается происхождения термина русь от основы *ru-/*ry- «плыть, течь», то оно может быть подтверждено данными севернорусской топонимики. Так, к примеру, среди севернорусских гидронимов присутствует гидроним Рус(с)а, кроме того существует город Старая Русса, местность Порусье и пр. Воскресенский летописец утверждает: «Прозвашася [словене] Русь рекы ради Руссы, иже впадоша во езеро Илмень»[89]. Как известно, русь более всего предпочитала использовать водные торговые пути, а по сообщениям восточных авторов, в качестве перевалочных и опорных баз использовала острова, в том числе и речные.

Так, Ибн-Руст свидетельствует: «На коне (русы. — К.П.) смелости не проявляют, и все свои набеги и походы совершают на кораблях»[90].

Еще одним весьма важным моментом, на который стоит обратить самое пристальное внимание, является различие в написании и произношении основ «рус» и «рос». Дело в том, что на юге Восточной Европы присутствует этно- и топооснова «рос» (народ Рос, чей правитель именовался каганом, река Рось (древнерусское «Ръсь») и производные от «рос»), а на севере, т. е. на новгородской территории, присутствуют гидронимы «Руса» и производные от «рус». Данное обстоятельство натолкнуло ряд исследователей, к примеру, В. В. Мавродина, Б. А. Рыбакова и др. на мысль о южнославянской этимологии слова «русь». Данная этимология тем более вероятна, что не признающийся некоторыми лингвистами фонетический переход из «о» в «у», т. е. из ръсъ в русь, похоже, вполне допустим и в некоторых малороссийских диалектах существуют свидетельства тому. К примеру, переход из «вол» в «вул», из «конь» в «кунь»[91]. Кроме того, широко известный свод правовых установлений «Правда Русская» известен еще и под названием «Правда роськая» (Академический список и др.) и в некоторых редакциях содержит следующее написание: «Правда оуставлена роусъкой земли (выделено мной. — К.П.)»[92].

В связи с предположением о южном происхождении руси некоторыми историками были выдвинуты гипотезы об индоарийской и иранской этимологиях, тем более, что южнорусские территории (Северное Причерноморье и Приазовье) являются областью распространения субстратной индоарийской топонимики[93]. По словам академика В. В. Седова в этнонимии юго-восточной части славянского мира имеются бесспорные иранизмы. «Хорваты, север и, вероятно, русь — этнонимы иранского происхождения[94]. Иранское наследие проявляется и в древнерусской культуре[95]»[96]. Академик О. Н. Трубачев[97] полагал, что русь может быть выведена от индоарийского (праиндийского) рукш (белый, светлый), или от его диалектного, народного варианта русс и вполне обоснованно отмечал: «Наши (славянские, иранские, индийские) предки когда-то жили именно здесь (на юге Украины. — К.Л.)»[98].

Прибалтийско-славянская этимология была обоснована С. А. Гедеоновым в книге «Варяги и Русь», а впоследствии активно поддержана А. Г. Кузьминым. Под русъю сторонники прибалтийско-славянской концепции подразумевают славянский народ ругов, проживавший на острове Рюген в Балтийском море. Так, в сообщении продолжателя хроники Регино из Прюма под 959 годом сказано: «Посланцы Елены, королевы ругов [руссов], крестившейся при Константине, императоре Константинополя, прибыли к королю прося (неискренне, как позднее выяснилось) дать для этого народа епископа и проповедников»[99].

Елена, королева ругов — это никто иная, как княгиня Ольга, жена князя Игоря и мать князя Святослава, получившая свое христианское имя при крещении в Константинополе. Первое упоминание о ругах, живущих на южном берегу Балтики, содержится у Тацита (ок. 58 — ок. 117): «Далее, у самого Океана, — ругии и лемовии; отличительная особенность всех этих племен — круглые щиты, короткие мечи и покорность царям»[100].

В западноевропейских источниках остров Рюген был известен еще и как Русия. К примеру, Герард Меркатор (1512–1594 гг.) в «Космографии» сообщал: «На острове Русция том живали люди идолопоклонники, раны или рутены имянуемые, люты, жестоки к бою, против христиан воевали жестоко, за идолов своих стояли. Те рутены от жестокосердия великого едва познали после всех христианскую веру. Того острова владетели таковы вельможны, сильны, храбрые воины бывали, не токмо против недругов своих отстаивалися крепко, но и около острова многие грады под свою державу подвели… и воевали с датским королем и со иными поморскими князьями и с Любскою областию воевали много, и всем окрестным государствам грозны и противными были. Язык у них был словенской да вандальской»[101].

Магдебургские анналы под 969 годом называют жителей острова Рюген русцами, а в 1304 году, в письме к рюгенским князьям, папа Бенедикт IX обращается к ним как к «возлюбленным сынам, знаменитым мужам, князьям русским»[102].

Кельтская этимология опирается на кельтский этноним Rut(h)eni (рутены), так в древности называлось галльское племя, проживавшее частью в Аквитании, отчасти в Нарбоннской Галлии. Главный их город был Сегодун (Rhodez). О рутенах упоминают Цезарь и Страбон. В Австро-Венгрии рутенами называли древнюю малорусскую народность русинов, селившуюся по обеим сторонам Карпат на территории Галиции, Буковины, Закарпатской Украины. В начале XX в. численность русинов составляла около 3,5 млн. чел. Российские этнографы не отличали их от малороссов. Дело в том, что русины практически не имели национальной интеллигенции, а в основном являлись земледельцами, скотоводами, пастухами, дровосеками и угольщиками. Сами себя русины называли и называют как «русинами», так и «русскими».

В Гильдесгеймских анналах под 1031 годом сообщается, что после заключения немецко-венгерского мира «Генрих, сын короля Стефана герцог Руссии, погиб горестной смертью, растерзанный на охоте вепрем». Речь здесь идет об Имре, сыне Иштвана I, титул которого обычно сопоставляется с упоминанием «рутенской марки». Кроме того, в Житии Конрада, архиепископа зальцбургского (XII в.), под 1127 годом упомянуто о посольстве австрийского герцога к венгерскому королю, «который тогда находился в марке рутенов»[103].

Готская этимология была выдвинута А. А. Куником в 1875 году[104], а затем поддержана А. С. Будиловичем[105], которые выводили русь от готского hroth («слава»), указывая на эпическое прозвище готов Hreidhgotar, в реконструируемой древнейшей форме Hrothigutans («славные готы»). Известно, что присутствие готов в Северном Причерноморье отмечено источниками уже в III веке. В XIII веке о готах в Крыму сообщал Рубрук, наконец, в 1475 году, османы завоевали крымское христианское княжество Феодоро, вторым названием которого было Готия.

Скандинаво-финская этимология, поддерживаемая в настоящее время Е. А. Мельниковой и В. Я. Петрухиным[106], заключается в том, что изначально существовали некие скандинавские дружины «гребцов», чье наименование выводится от древнескандинавского корня *robs-, затем их наименование было усвоено финнами в форме ruotsi (т. е. гребцы, финны называют Швецию Ruotsalainen, а шведов ruotsi), а от финнов усвоено славянами в форме русь.

Все вышеназванные гипотезы имеют свои как сильные, так и слабые стороны, и все они не лишены определенного основания, тем не менее, необходимо помнить следующее. Выдающийся французский лингвист А. Мейе утверждал: «Мало значения имеет этимология не очевидная, а только вероятная»[107]. Именно с этой точки зрения и надлежит подходить ко всякому этимологическому вопросу. Другое обстоятельство заключается в том, что не следует умножать сущностей без нужды (принцип Оккама).

Нам должны быть совершенно ясны следующие вещи.

1. Русские летописцы употребляли слово русь в значении княжеская дружина, а не в значении какого-либо этнонима, вовсе не имея в виду хазар, финнов, готов или же шведов и пр., которых они прекрасно знали под своими именами в виде козары, сумь, гъте или же свей и пр. Этот факт известен всем историкам, тем не менее, данное знание нисколько не препятствует некоторым из них раз за разом поднимать вопрос о том, кем же все-таки были эти самые русы — хазарами, финнами, готами или шведами.

2. Наименования, как этносов, так и политических объединений и социальных групп весьма часто имеют под собой значение цвета. К примеру, известны красные и белые времен гражданской войны начала XX века в России; византийские партии венетов и прасинов, которые имели соответствующие цвета — голубой и зеленый; известны голубые тюрки, белые и черные дадани и т. д., и т. п. По данному поводу В. Н. Татищев замечал: «Примеров же тому, что от цвета народы сами или от посторонних именованы, имеем довольно. Так о поруссах, или пруссах, никто, зная язык сарматский, спорить не может, что от чермных голов так названы. У татар каракалпаки — народ немалый близ Аральского моря, значит черный колпак. Меланхлены — народ скифский, из-за их черного платья греками так названы, что значит черные. Кызылбаш персиян как мы, так все татары, а также сами персияне и подданные их черкесы именуют, что значит красноголовые, а по-персидски златоглавые, из-за того что волосы красят или золотые шапки бывало носили. Татары ж многих государей по цветам различают. У нас по истории видим народ черные клобуки именованы, думаю, от тех меланхленов остатки. А скорее всего Белая и Черная Русь ни от чего иного, как от цвета волос или одежд произошло. Итак, о названии русь, его древности и что от цвета произошло, видится, сомнений нет»[108].

Многие этимологические гипотезы по существу сводятся к следующему: «В таком-то языке есть такое-то слово, а посему русь была таким-то народом». Подобная этимологическая модель, доведенная до последней стадии абсурда, имеет приблизительно следующий вид: «А на плодородных дунайских землях утверждались вестники Алтая. Имя предводителя их орды известно, но оно сохранилось европеизированным, искаженным, зато имена родов дошли в хорошем тюркском звучании. То были роды Балтов (по-тюркски — «секира, топор») и Амалов (тихий, спокойный), что и зафиксировали европейские хроники. Зафиксировали как приход якобы нового «народа» — готов. Остается добавить, у хакасов, этих носителях тюркской древности, слово «палты» (балту) еще и часть выражения «несговорчивый человек», а «амал» — «дипломатия». Что показывает образность тюркского языка…» (Мурад Аджи, «Тюрки и мир: сокровенная история»).

Здесь остается только добавить, что китайцы называют тюрков hui, а в русском языке имеется слово, которое обозначает известный орган, что также показывает образность русского языка, но ничего более не показывает вовсе, в том числе и по отношению к тюркам. Еще один пример. А. А. Куник вкупе с А. С. Будиловичем, которые указывали на слово hroth (слава) употребляемое по отношению к готам, совершенно не учитывали другой вариант вероятной и очень любопытной этимологии, применительно к данному народу. Дело в том, что Матвей Меховский (1457–1523 гг.) в «Трактате о двух Сарматиях» сообщал одну деталь: «Затем пришли готы, называемые также геты. Их пленные у греков и их комиков назывались Гета и Дав или Дак (от Дакии) и употреблялись, как рабы (sclavi) и слуги (servi)»[109]. Вот где, само собой, напрашивается этимология слов славяне и сербы, в прошлом же готы и геты, а мы сегодня все гадаем, где это наши корни.

Наличие в древнескандинавском языке реконструируемого (!) корня *robs- также не доказывает ровным счетом ничего, поскольку в исторических документах (тем более в скандинавских) нет какого-либо упоминания ни о военизированных формированиях робсов (родсов) или же об их племенах, ни о созданных ими государствах. Абсолютно то же самое касается и пресловутых требцов-руотсов, на каковой этимологии был поставлен крест еще в середине XIX века.

С. Гедеонов в полемике с А. Куником и М. Погодиным цитировал публикацию финского филолога Паррота, который объяснял употребление слова «руотси» применительно к Швеции как наименование «страны скал». Как пишет С. Гедеонов: «Если бы в лексиконе Гунеля, из которого Шлецер приводит переводное имя шведов, он отыскал настоящее значение слова Roots, он конечно бы не вздумал опираться на его созвучие (с Рослагеном). Оно вообще обозначает хребет (Grat), ребро (Rippe), а в особенности ствол (Staengel) на листе. Перенесение этого понятия на береговые утесы или скалы (Scheren), коими преимущественно изобилует Швеция, делает понятным, почему финны называют Швецию Ruotsimaa, а эсты Rootsima страною скал, Scherenland»[110]. Современное эстонское «роотс» означает именно «черешок, стебель».

Тем не менее, сопоставление слов ruotsi и русь заслуживает своего внимания. Вопрос заключается в следующем. Норманнствующие историки утверждают, что финны усвоили реконструируемый (т. е. гипотетический) термин *robs от скандинавов в форме ruotsi, тогда как обратная версия, состоящая в том, что финны усвоили термин русь от славян в форме ruotsi и перенесли затем его на шведов, не рассматривается, причем совершенно напрасно.

Положим за верное, что русь это военно-торговый слой. Затем обратим свое внимание на древний слой скандинавской лексики, относящейся к торговле. Что же мы видим? В шведском и других скандинавских языках существует множество слов, связанных с торговлей, которые заимствованы у славян или же через славян, например, «lodhia» — «лодья» (грузовое судно), «torg» — «торг, рынок, торговая площадь», «besman» — «безмен», «pitschaft» — «печать», «сопа» — «монета» («куна» в древнерусском языке означало как «куница, куний мех», так и «деньги»), «zobel» — «соболь»[111].

Сейчас следует обратить внимание также на следующее обстоятельство. Весьма примечательным фактом является существование в Швеции области Рослаген (Roslagen). По поводу происхождения данного топонима Е. И. Классен указывал: «Слово Rosslagen составлено из двух: Ross (Русь) и Laga (кочевье). Слова: Lav, Lagh, однозначащие с Laga и, равно как и немецкое Lager, принятое у нас в русский язык в слове «лагерь», употребляются для обозначения военного кочевья. Так, в Англии Danelagh означает место кочевья данов во время их набегов на Англию; в Норвегии Throndelagen (Френделаген) — место кочевья готского племени фругундионов, во время набегов их на это государство; в Швеции Rosslagen — кочевье Руссов. У шведов Lagga sig, а по-немецки sich lagem — значит поместиться кочевьем. Итак, Rosslagen означает только, что Руссы там временно пребывали, что могло быть, разумеется, только по случаю войны, грабительства или торговли (выделено мной. — К.П.). Иначе бы и по месту Danelagh должно было заключить, что датчане происходят от англичан, тогда как мы знаем наверное, что дело выходит наоборот и что значительная часть англичан происходит от данов»[112].

Однако что мы здесь наблюдаем?

Здесь мы наблюдаем одну из балтийских баз корпорации Русь. Крупнейшей из них, очевидно, являлся остров Рюген. Что касается Рослагена, то эта база не слишком велика. Е. И. Классен отмечал: «Рослаген не составляет никакой области, это название слишком громко для приморского местечка, могущего, конечно, вместить 5000 торговых людей с их балаганами, но при оседлой жизни недостаточное и для 500 душ».

Итак, финны вполне могли усвоить термин русь от славян в форме ruotsi и перенести затем его на шведов, однако самое любопытное состоит в том, что сами шведы в Средние века называли русских, не более и не менее, как Rytza, что несомненно ближе всего именно к Ruotsi.

Известно, что в 1187 году столица Швеции была разграблена и сожжена карелами (предполагается, что в этом набеге участвовали еще и новгородцы[113]), о чем в рифмованной «Хронике Эрика», созданной около 1320 года, сообщается следующее:

В шведском тексте: «Rytza land»[115]. Так шведский автор именует новгородскую землю.

Итак. Если выводить русов от какого-либо цвета, то, кроме общеславянской, внимания более всего заслуживают индоарийская и иранская этимологии, упомянутые выше и, что весьма любопытно, прибалтийско-славянская и кельтская, последние же, как ни удивительно, связаны с красным цветом.

Как отмечает А. Г. Кузьмин, римские авторы не случайно именовали рутенов в Галлии «красными» или «рыжими» (russus или flavi Ruteni). В различных диалектах кельтского языка красный цвет обозначался ruad, rhud, rud, ruth, ruz[116]. Цвета же в древности и Средневековье имели большую смысловую нагрузку. Так, белый цвет обозначал господство («белую кость»), черный — подчинение («черная кость»), красный, повторимся— цвет военного могущества. По словам А. Г. Кузьмина, руги-руссы-рутены, рассеявшиеся по Европе в Средние века, «имели то же значение — «красные», «рыжие», и культ красного цвета сохранялся у них до глубокой древности»[117]. Здесь стоит добавить, что по-французски «красный» — rouge, по-итальянски — rosso, по-испански — rojo, по-немецки — rot, по-английски — red, общеславянская основа, напомню — *rud-/*rus-, а в целом, следует признать, что перед нами предстает общеиндоевропейская основа, претерпевшая, в тех или иных языках, некоторые фонетические искажения.

В заключении главы следует отметить вот еще какой момент. Большинство историков (как норманистов, так и антинорманистов) увязывают становление русской государственности с приходом Рюрика и его руси. Предмет спора, большей частью, заключается в вопросе «являлся ли Рюрик и его братья скандинавами?». Между тем Русская земля стала называться таковой еще до призвания на княжение вышеназванных полулегендарных субъектов. Явление варягов, как известно, датируется 862 годом, отсюда же датируется и время основания Русского государства. Однако практически все русские летописания начинаются со следующей даты: «В лето 6360 (852), индикта 15, наченшю Михаилу царствовати, и начася прозывати Руская земля. Тъмъ, отселе почнемъ и числа положили.» (Типографская летопись).

Демидовский хронограф (XVII в.) относит к 852 году поход на Константинополь некоего киевского князя Бравлина: «При царе Михаиле, в лето 6360, ходили Русь войною из Киева града, князь именем Бравалин, воевати на Греки, на Царь-град, и повоеваша Греческую землю, от Херсона и до Скуруева и до Сурожа… о том писано в Чудесех св. Стефана Сурожскаго»[118]. В «Житие свт. Стефана Сурожского» русская рать под предводительством Бравлина выводится из Новгорода («Прииде рать велика рускаа из Новаграда»), однако под Новгородом не обязательно разуметь Новгород на Волхове, возможно, это Неаполь Скифский. Упоминание похода Бравлина также встречается в русской литературе конца XV–XVII в., а именно, в «Житии прп. Димитрия Прилуцкого» и в «Степенной книге», где говорится о походах «руси» на Византию «прежде Рюрикова пришествия в Славенскую землю»[119].

РУСЬ КАК ОНА ЕСТЬ

Сейчас мы попытаемся составить «словесный портрет» русов, основанный на сообщениях различных источников. Данный портрет не претендует на исчерпывающую полноту, однако он, без сомнения, поможет нам уяснить сущность ранней русской общности. Т. е. до того момента, когда данный термин стал иметь этническое значение. Начнем с того, что выясним, как выглядели русы.

Внешний вид. Византийский автор Лев Диакон описывал князя Святослава так: «Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми, бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос[120] — признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды, его приближенных только чистотой. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал»[121].

По словам Ибн-Руста (ок. 30-х гг. X в.: «Одеваются они (русы. — К.П.) неопрятно; мужчины у них носят золотые браслеты… Мечи у них Сулеймановы…[122] Они высокорослы, имеют хороший вид… Шаровары носят они широкие: сто локтей материи идет на каждые. Надевая такие шаровары, собирают они их в сборки у колена, к которым затем и привязывают… Все постоянно носят при себе мечи»[123]. Ал-Истархи дополняет: «И одежда их короткие куртки»[124].

О шароварах (шальварах) известно, что это — традиционная мужская и женская одежда у народов Востока; штаны, очень широкие в бедрах, часто со сборками на талии, сужающиеся к голени. Под «Сулеймановыми» мечами, скорее всего, подразумеваются булатные сабли или какой-то азиатский тип мечей, но также, несомненно, булатный. Так или иначе, восточные авторы были знакомы с западноевропейским вооружением, о чем свидетельствует сообщение Ибн-Фадлана (см. ниже).

Ибн-Хаукаль: «Одежда их (русов. — К.П.) — малые куртки; одежда же Хазар и Булгар — целые куртки… Некоторые из Русов бреют бороду, некоторые же из них свивают ее на подобие лошадиной гривы и окрашивают ее желтой (или черной) краской»[125].

Гардизи: «И одежда людей русов и славян из льна… У них много Сулеймановых мечей»[126].

Ибн-Фадлан описывает русов следующим образом: «Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились (высадились) на реке Атиль (Волга. — К.П.). И я не видел (людей) с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, румяны, красны. Они не носят ни курток, ни хафтанов, но носит какой-либо муж из их числа кису, которой он покрывает один свой бок, причем одна из его рук выходит из нее. С каждым из них [имеется] секира и меч и нож и он [никогда] не расстается с тем, о чем мы [сейчас] упомянули. Мечи их плоские, с бороздками, франкские (выделено мной. — К.П). И от края ногтя [ногтей] кого-либо из них [русов] до его шеи [имеется] собрание деревьев и изображений [вещей, людей?] и тому подобного (т. е. татуировка. — К.П.)»[127].

Как указывают А. Н. Кирпичников и А. Ф. Медведев: «Несмотря на торговые запреты, франкские клинки проникали в значительно удаленные районы Европы, в том числе к норманнам, финнам и русским (выделено мной. — К.П.)»[128].

ПВЛ указывает, что русь, противостоящая хазарам, использовала прямые, обоюдоострые мечи: «И реша старцы Козарстии: «Не добра, княже, дань. Сии мы доискахомъ оружьемъ единою страною остриемъ, рекше саблею, а сихъ оружье обоюду остро есть, рекше мечь: сии бо дань имуть имати на насъ и на иныхъ странахъ» (Типографская летопись).

Ибн-Фадлан также как и Ибн-Руст указывает на неопрятность русов: «Они грязнейшие из тварей Аллаха, — (они) не очищаются от испражнений, ни от мочи, и не омываются от половой нечистоты и не моют своих рук после еды, но они как блуждающие ослы».

Женщин русов Ибн-Фадлан описывает следующим образом: «А что касается каждой женщины из их числа, то на груди ее прикреплено кольцо или из железа, или из серебра, или (из) меди, или (из) золота, в соответствии с (денежными) средствами ее мужа и с количеством их. И у каждого кольца— коробочка, у которой нож, также прикрепленный на груди. На шеях у них (женщин) (несколько рядов) монист из золота и серебра, так как, если человек владеет десятью тысячами дирхемов, то он справляет свой жене одно монисто (в один ряд), а если владеет двадцатью тысячами, то справляет ей два мониста, и таким образом каждые десять тысяч, которые у него прибавляются, прибавляются в виде (одного) мониста у его жены, так что на шее какой-нибудь из них бывает много (рядов) монист. Самое лучшее из украшений у них (русов), это зеленые бусы из той керамики, которая находится на кораблях. Они (русы) заключают (торговые) контракты относительно них, покупают одну бусину за дирхем и нанизывают, как ожерелья, для своих жен».

Национальный состав русов. Основой военно-торговых корпораций русов, в большинстве своем, являлись славяне. Тем не менее, в составе руси находились представители многих этносов. Безусловно, присутствовало некоторое количество скандинавов, равно как и представителей ирано-и тюркоязычных народов.

Так, Аль-Масуди сообщает: «Русы составляют (скорее представляют. — К.П.) многие народы, разделяющиеся на разрозненные племена. Между ними есть племя, называемое Лудана, которое есть многочисленнейшее из них; они путешествуют с товарами в страну Андалус, Румию, Кустантинию и Хазар»[129].

На многонациональный характер русской общности указывают и имена русов, сообщаемые «Повестью временных лет»: «В лето 6453 [945]. Приела Романъ, и Костянтинъ и Степанъ слы к Игореви построити мира первого. Игорь же глагола с ними о мире. Посла Игорь муже своя къ Роману. Романъ же созва боляре и сановники. Приведоша руския слы, и велеша глаголати и псати обоихъ речи на харатье. «Равно другого свещанья, бывшаго при цари Рамане, и Костянтине и Стефане, христолюбивыхъ владыкъ. Мы от рода рускаго съли и гостье (послы и купцы. — К.П.), Иворъ, солъ Игоревъ, великаго князя рускаго, и объчии ели: Вуефастъ Святославль, сына Игорева; Искусеви Ольги княгини; Слуды Игоревъ, нети Игоревъ; Улебъ Володиславль; Каницаръ Пе-редъелавинъ; Шихъбернъ Сфанъдръ, жены Улебле; Прась-тенъ Туръдуви; Либиаръ Фастовъ; Гримъ Сфирьковъ; Пра-стенъ Акунъ, нети Игоревъ; Кары Тудковъ; Каршевъ Туръ-довъ; Егри Евлисковъ; Воистъ Воиковъ; Истръ Аминодовъ; Прастенъ Берновъ; Явтягъ Гунаревъ; Шибридъ Алданъ; Колъ Клековъ; Стегги Етоновъ; Сфирка…; Алвадъ Гудовъ; Фудри Туадовъ; Мутуръ Утинъ; купець: Адунь, Адулбъ, Иг-гивладъ, Олебъ, Фрутанъ, Гомолъ, Куци, Емигъ, Туръбидъ, Фуръстенъ, Бруны, Роалдъ, Гунастръ, Фрастенъ, Игелъдъ, Туръбернъ, Моны, Руалдъ, Свень, Стиръ, Алданъ, Тилен, Апубьксарь, Вузлевъ, Синко, Боричь, послании от Игоря, великого князя рускаго, и от всякоя княжья и от всехъ людий Руския земля» (Лаврентьевская летопись)

Здесь перед нами предстает калейдоскоп имен различной этимологии. К примеру, Роальд — имя распространенное у германцев, Алдан — у тюрков и иранцев, Воист — у славян, и следует заметить, что все носители этих имен считают себя «от рода русского», что доказывает не этнический, а профессионально-социальный характер русской общности. С другой стороны, мы не должны забывать, что в прежние времена, равно как и в нынешние, происходило заимствование имен. Мое имя, к примеру, греческое — Константин. Это вовсе не означает, что я грек.

Язык общения русов. Русь общалась на словенском языке. Об этом прямо говорится в «Повести временных лет»: «А Словенескъ языкъ и Руский единъ есть, отъ Варягъ бо приидоша, прозвашяся Русью, а пръвое беша Словени, аще и Поляне прозвахуся, занеже въ поле седяху, а языкъ Словенескъ бе имъ единъ» (Типографская летопись). Тем не менее, известна история с наименованием днепровских порогов у Константина Багрянородного. Ромейский император сообщал о росах, отправляющихся с моноксилами[130] из «Росии» (Ρωσία) в Константинополь следующее:

«Прежде всего они (росы. — К.П), приходят к первому порогу, нарекаемому Эссупи, что означает по-росски (ρωσιστί) и по-славянски «Не спи» (Εσσουπη). Порог [этот] столь же узок, как пространство циканистирия[131], а посередине его имеются обрывистые высокие скалы, торчащие наподобие островков. Поэтому набегающая и приливающая к ним вода, низвергаясь оттуда вниз, издает громкий страшный гул. Ввиду этого росы не осмеливаются проходить между скалами, но, причалив поблизости и высадив людей на сушу, а прочие вещи оставив в моноксилах, затем нагие, ощупывая своими ногами [дно, волокут их], чтобы не натолкнуться на какой-либо камень. Так они делают, одни у носа, другие посередине, а третьи у кормы, толкая [ее] шестами, и с крайней осторожностью они минуют этот первый порог по изгибу у берега реки. Когда они пройдут этот первый порог, то снова, забрав с суши прочих, отплывают и приходят к другому порогу, называемому по-росски Улворси (Ουλβορσι), а по-славянски Островунипрах (Οστροβουνιπραχ), что значит «Островок порога». Он подобен первому, тяжек и трудно проходим. И вновь, высадив людей, они проводят моноксиды, как и прежде. Подобным же образом минуют они и третий порог, называемый Геландри (Γελανδρι), что по-славянски означает «Шум порога», а затем так же — четвертый порог, огромный, нарекаемый по-росски Аифор (Αειφορ), по-славянски же Неасит (Νεασητ), так как в камнях порога гнездятся пеликаны. Итак, у этого порога все причаливают к земле носами вперед, с ними выходят назначенные для несения стражи мужи и удаляются. Они неусыпно несут стражу из-за пачинакитов[132]. А прочие, взяв вещи, которые были у них в моноксилах, проводят рабов в цепях по суше на протяжении шести миль, пока не минуют порог. Затем также одни волоком, другие на плечах, переправив свои моноксилы по сю сторону порога, столкнув их в реку и внеся груз, входят сами и снова отплывают. Подступив же к пятому порогу, называемому по-росски Варуфорос (Βαρυφορος), а по-славянски Вулнипрах (Βουλνηπραχ), ибо он образует большую заводь, и переправив опять по излучинам реки свои моноксилы, как на первом и на втором пороге, они достигают шестого порога, называемого по-росски Леанди (Λεαντι), а по-славянски Веручи (Βερουτζη), что означает «Кипение воды», и преодолевают его подобным же образом. От него они отплывают к седьмому порогу, называемому по-росски Струкун (Στρουκουν), а по-славянски Напрези Ναστρεζη), что переводится как «Малый порог»[133].

Исходя из сообщения Константина Багрянородного следует, на первый взгляд, что русский и славянский языки в его время представляли из себя два различных языка. Норманисты утверждают, что «по-росски (ρωσιστί)» это то же, что и по-скандинавски, поскольку русь это скандинавы.

Однако не все так просто.

Известны не только скандинавские этимологии «русских» названий днепровских порогов. К примеру, М. Ю. Брайчевский в статье ««Русские» названия порогов у Константина Багрянородного» показал, что «русские» названия можно объяснить с помощью алано-осетинского языка. Эта этимология согласуется с гипотезой, согласно которой русь это аланы. В последнее время данная гипотеза развивается д. и.н. Е. С. Галкиной[134]. Кроме того, в разного рода литературе можно найти любые варианты вышеуказанных этимологий, начиная от еврейской и заканчивая тюркской. Между тем, обычно не принимается в расчет то элементарное соображение, что в реальности речь может идти не о различных языках, а о двух вариантах славянских наименований, тем более, что наименование первого порога одинаково как «по-русски», так и «по-славянски».

Дело в том, что восточные авторы единодушно отмечают существование трех больших групп руси.

Ал-Истархи, к примеру, сообщает: «Русы. Их три группы (джинс). Одна группа их ближайшая к Булгару, и царь их сидит в городе, называемом Куйаба, и он (город) больше Булгара. И самая отдаленная из них группа, называемая ас-Сла-вийя, и (третья) группа их, называемая ал-Арсания, и царь их сидит в Арсе. И люди для торговли прибывают в Куйабу. Что же касается Арсы, то неизвестно, чтобы кто-нибудь из чужеземцев достигал ее, так как там они (жители) убивают всякого чужеземца, приходящего в их землю. Лишь сами они спускаются по воде и торгуют, но не сообщают никому ничего о делах своих и своих товарах и не позволяют никому сопровождать их и входить в их страну. И вывозятся из Арсы черные соболя и олово [свинец?]»[135].

«Худуд-ал-Алем» дополняет сведения Ал-Истархи: «Куйа(б)а — город русов, ближайший к мусульманам, приятное место и резиденция царя. Из него вывозят различные меха и ценные мечи. Сла(ви)а — приятный город, и из него, когда царит мир, ведется торговля со страной Булгар. Артаб — город, где убивают всякого чужестранца и откуда вывозят очень ценные клинки для мечей и мечи, которые можно согнуть вдвое, но как только отводится рука, они принимают прежнюю форму»[136].

Таким образом, новгородцы (ильменские словены) могли называть днепровские пороги «по-словенски», а русы из Киева могли называть пороги «по-русски». Я думаю, что отрицать подобное нельзя.

Кроме того, говорить о «русских» и «славянских» названиях порогов терминологически не совсем корректно.

У Константина Багрянородного употребляются слова Ρωσ и Σκλαβηνοι.

Во времена раннего Средневековья ромейские авторы называли склавинами западную ветвь южной группы славян, а восточную, обитавшую в районе Днепра, называли антами.

Кстати говоря, к склавинам в раннее средневековье ромеи причисляли и фракийских гетов[137], а во времена Константина Багрянородного склавинов, живших «по ту сторону» Дуная, называли еще аварами, о чем выше уже было упомянуто. Любопытно также и то, что геты в старокитайской транкрипции именовались юэчжи[138], они же восточные тохары, тугары, возможно еще и югуры (Рубрук), ойхор, огоры[139], которые разделялись на хунни и у ар, причем последние (уар) известны еще и как авары, вернее, псевдоавары (о том в «Истории» у Феофилакта Симокатты). Короче говоря, часть уар и хунни в свое время переселилась в Европу, соединилась с туземными аварами и наделила своего правителя титулом каган. Между тем известно, что правитель росов назывался именно каганом, а не князем или же конунгом.

Так вот, ныне в исторической литературе бытует расхожее мнение, что во времена Константина Багрянородного (905–959 гг.) ромеи именовали склавинами уже не группу южнославянских народов, а все славянство, однако данное утверждение представляется крайне сомнительным. Византийские авторы называли территорию и население Восточной Европы — Великая Скифия, что следует хотя бы из текста ПВЛ: «В лето 6415 (907) иде Олег на Греки, а Игоря остави в Киеве. Поят же варяг множество и словени, и чюдь, и кривичи, и мерю, и поляны, и северы, и древляне, и радимичи, вятичи, и хорвата, дулебы, и тивирицы, иже суть толковины. И си звахуся от грек Великая Скифия (выделено мной. — К.П.)»[140]. Северо-восточные славяне в византийской литературе иногда именовались еще и как скифы-гиперборейцы[141].

Что касается собирательного самоназвания (!) группы народов славяне (несомненно от слава, а не от слова), то оно появляется в конце Средневековья вместе с осознанием общеславянского единства. Здесь следует вспомнить текст Киевского Синопсиса 1674 г.: «От славных делес своих, наипаче же воинских Славянами, или же Славными зватися начаша»[142]. В русских летописях нет никаких упоминаний о слАвянах, в них говорится только о слОвенах, причем наряду с иными славянским народами. Византийское склавин, скорее всего, является искажением самоназвания словен, т. е. самоназвания только лишь группы южнославянских народов, но никак не всех славян. Это одна сторона вопроса.

Вторая сторона вопроса заключается в том, что греки знали (хотя и не всегда различали) как росов (Ρωσ), так и русов (ρουσιοσ), причем первое наименование в большинстве случаев не склоняется, поскольку восходит к известному библейскому названию[143]. Лев Диакон (до 950 — ок. 1000 гг.) называл росов еще и скифами, таврами и тавроскифами (к примеру: «Он отправил его к тавроскифам[144], которых в просторечии обычно называют росами»), но, безусловно, имел в виду славян.

Тавроскифами, или просто таврами, в XII веке, т. е. во времена жития прп. Нестора, ромейские авторы называли предков малороссов; так, Иоанн Киннам, сообщая о событиях 1118–1180 гг., пишет: «Но еще не успели они переправиться, как разнеслась молва, что король пэонян, счастливо окончив войну против Галиции[145], страны тавроскифской, и располагая огромными силами, с великим рвением идет на римлян. А царь за то-то особенно и мстил ему, что он напал на Владимира[146] (это было имя правителя Галиции), союзника римлян, вопреки его желанию»[147]. Как отмечает проф. П. И. Гарчев, тавры были единственным исконным населением Крыма, Причерноморья и Тамани, которое упоминалось в греческих мифах времен Троянской войны (XIII в до н. э.), в трудах античных и византийских ученых с V в. до н. э. по XIII в. н.э[148].

Итак, если принять тавроскифов за росов, а словен, т. е. группу южнославянских народов, за склавинов, то следует, что тавроскифы являлись для словен т. н. княжеским племенем и впоследствии распространили на них свое имя, что не является каким-то из ряда вон выходящим делом. Подобные вещи в древности и в Средние века случались буквально сплошь и рядом. Отсюда вполне объяснимо то обстоятельство, что тавроскифы называли днепровские пороги так, как привыкли они, а словены — по обыкновению своему, при этом название первого днепровского порога, и у тех и у других, совпадало.

Между прочим, акад. М. Н. Тихомиров отмечал, что «славянское» название Геландри, например, звучит не по-славянски; в свою очередь «русское» название Струкун найдет себе объяснение и в славянских языках[149]. Таким образом, следовало бы указать на главную проблему, которая возникает при выяснении языковой принадлежности названий днепровских порогов, а именно ту, что количество и качество лингвистического материала, приведенного Константином Багрянородным, позволяет делать только гадательные этимологии и не дает права на какие-либо бесспорные выводы.

Что касается скандинавских дружин находившихся на службе у русских князей, то, по сообщению, к примеру «Саги об Ингваре», личному составу данных подразделений приходилось переходить в общении на славянский язык. Увы, но масса восточнославянского населения была решительно не настроена изучать какие-либо иностранные наречия, хотя бы на них и говорили такие славные воины как шведы. Само собой разумеющимся будет полагать и то, что наемники скандинавы, вместе с новым языком, усваивали от туземного населения и соответствующую топонимику, а не изобретали ее для себя заново, дабы чаще слышать звуки родной скандинавской речи.

Религиозные предпочтения русов. По вероисповеданию русы были как христианами, так и язычниками и поклонялись Перуну, т. е. славянскому воинскому божеству и Велесу, покровителю всякого скота. Как сообщает ПВЛ об Олеговых временах: «Царь Леонъ и Александръ миръ сотвориста со Олгомъ, имемься по дань, и роте заходиша межди собою, целовавше кресть, а Олга и мужи его водиша на ротоу по Рускомоу закону, кляшяся оружиемъ своимъ и Пероуномъ, богомъ своимъ, и Волоасомъ, си богомъ скотиемъ» (Типографская летопись).

При Игоре часть русов уже исповедовала христианство, часть клялась все теми же Перуном и Велесом: «И наоутрия призва Игорь послы: «Приидьте на холмъ, идеже стоить Перунъ». И покладоша оружиа своа и щиты и злато, и ходи Игорь роте и моужи его, елико поганыхъ Роуси, а христианную Русь водиша кь кресту въ церкви святаго Илии, иже есть надъ ручаемъ, конець Пасыньча беседы и Козары, се бо бе соборная церкви, много бо бе Варягь хрестьяныхъ» (Типографская летопись).

Сведения о том, что русы поклонялись Одину или Ваалу, посещали мечеть или синагогу, отсутствуют. Вернее, практически отсутствуют, поскольку есть одно сообщение об обращении некоей группы русов в ислам.

Ал-Марвази (конец XI — начало XII вв.) бывший врачом при дворе Сельджукидов сообщает: «Случилось у них (у русов. — К.П.) так, что приняли они христианство в 300/912— 913 году. А когда стали христианами, притупила вера их мечи, закрылись перед ними двери добычи, и принесло им [это] вред и крах. Стало недоставать им средств к жизни, и захотели они [обратиться] в ислам, чтобы возможными стали для них война и борьба и [чтобы] вернуться к привычкам, которые были у них. Направили послов к правителю Хорезма, группой в 4 человека из [числа] приближенных царя. У них [есть] независимый царь, [который] называет сам себя и титулуется буладмир[150], как называют царя тюрков хакан, а царя булгар — б. т.л. ту. Прибыли послы их в Хорезм, выполнили свою миссию, [получив] разъяснение от хорезмшаха, так что захотели в ислам. Послал к ним [хорезмшах учителей], чтобы научить их закону ислама и обратить в ислам»[151].

О погребениях русов и славян. Вопрос о погребальных обычаях руси является одним из самых интересных, поскольку указывает на этническую принадлежность той или иной ее группы. Источники свидетельствуют в пользу некоторой полиэтничности руси. Несмотря на то, что в их сообщениях преобладают известия о кремации, тем не менее, мы можем встретить и сообщения об ингумации.

Ибн-Руст о погребении русов сообщает следующее: «Когда умирает у них (у русов. — К.П.) кто-либо из знатных, то выкапывают ему могилу в виде большого дома, кладут его туда и вместе с ним кладут в ту же могилу как одежду его, так и браслеты золотые, которые он носил; далее опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец кладут в могилу живою и любимую жену покойника. Затем отверстие могилы закладывается, и жена умирает в заключении»[152].

Тот же Ибн-Руст сообщает о погребении славян (сакалиба): «Когда умирает кто-либо из них, они сожигают труп его. Женщины их, когда случится у них покойник, царапают себе ножом руки и лица. На следующий день по сожжении покойника, отправляются на место, где оно происходило, собирают пепел и кладут его в урну, которую ставят затем на холм. Через год по смерти покойника, берут кувшинов двадцать меду, иногда несколько больше, иногда несколько меньше, и несут их на тот холм, где собирается семейство покойного, едят, пьют и затем расходятся. Если у покойника было три жены и одна из них утверждает, что она (особенно) любила его, то приносит она к трупу его два столба и вбивают их стоймя в землю, потом кладут третий столб поперек, привязывают посреди этой перекладины веревку, становится на скамью, и конец этой веревки завязывает вокруг своей шеи. Когда она так сделала, скамья принимается из под нее и она остается повисшею, пока не задохнется и не умрет, а по смерти ее бросают в огонь, где она и сгорает»[153].

Сообщение Ибн-Руста о погребальных обычаях русов повторяет Гардизи: «Если убивают у них взрослого мужа, то делают ему все вместе в земле просторную и большую могилу, как просторный дом, и все его имущество, и кувшин для омовения, и питье, и еду кладут с ним и сажают к нему живую его жену, затем закрывают могилу, пока жена там не умрет»[154].

Однако большинство восточных авторов сообщают о кремации русами своих покойников.

К примеру, Аль-Истахри: «Русы сожигают тела свои когда умирают, а с богатыми их сожигаются девушки для блаженства душ своих»[155].

Ибн-Фадлан: «И был рядом со мной некий муж из русов, и вот, я услышал, что он разговаривает с переводчиком, бывшим со мною. Я же спросил его, о чем он говорил ему, и он сказал: «Право же он говорит: «Вы, о арабы, глупы… Воистину, вы берете самого любимого для вас человека и из вас самого уважаемого вами и бросаете его в прах (землю) и съедают его прах и гнус и черви, а мы сжигаем его во мгновение ока, так что он входит в рай немедленно и тотчас». Тогда я спросил об этом, а он сказал: «По любви господина его к нему (вот) уже послал он ветер, так что он унесет его за час». И вот, действительно, не прошло и часа, как превратился корабль, и дрова, и девушка, и господин в золу, потом в (мельчайший) пепел. Потом они построили на месте этого корабля, который они вытащили из реки, нечто подобное круглому холму и водрузили в середине его большую деревяшку хаданга (белого тополя), написали на ней имя (этого) мужа и имя царя русов и удалились»[156].

Ибн-Хаукаль: «Рус есть народ, который сжигает своих мертвецов. С богатыми же из них сжигаются их девушки для блаженства их душ, как это делают в Гане, Куге и в областях страны Гинд (Индия. — К.П.), в Канудже и других местах[157].

Восточные авторы также сообщают о кремации у славян.

Ибн-Вахшия: «Я удивляюсь Славянам, которые, несмотря на крайнее свое невежество и удаление от всякой науки и мудрости, постановили о сожжении всех своих мертвецов, так что не оставляют ни царя, ни другого человека, без сожжения после смерти»[158].

Восточные авторы повсеместно отмечают один общий момент в погребальном обычае славян и русов — сати, так индусы называют существовавший у некоторых высших индийских каст обычай самосожжения вдов на погребальном костре мужа.

Ал-Бекри сообщает: «И у них (у славян. — К.П.) обычаи подобные обычаям Индийцев (выделено мной. —К.П.). Они граничат с востоком и далеки от запада. И они радуются и веселятся при сжигании умершего и утверждают, что их радость и их веселость [происходит] от того что его [покойника] господь сжалился над ним. Жены же мертвого режут себе руки и лица ножами. А когда одна из них утверждала, что она его любила, то она [по его смерти] прикрепляет веревку, поднимается к ней на стуле, крепко обвязывает себе ею шею; затем вытаскивается из-под нее стул и она остается повешенной, болтаясь, пока не умрет. Затем ее сжигают, и так она соединяется с мужем»[159].

Некоторые авторы, к примеру, Аль-Масуди, хотя и различают славян (сакалиба) и русов, не находят особой разницы в их погребальном обряде: «Что же касается язычников, находящихся в стране хазарского царя, то некоторые племена из них суть Славяне и Русы. Они живут в одной из двух половин этого города и сжигают своих мертвецов с их вьючным скотом, оружием и украшениями. Когда умирает мужчина, то сжигается с ним жена его живою; если же умирает женщина, то муж не сжигается; а если умирает у них холостой, то его женят по смерти. Женщины их желают своего сожжения для того, чтоб войти с ними (мужьями) в рай. Это есть одно из деяний Гинда (индусов. — К.П.)… только у Гинда обычай этот таков, что жена тогда только сожигается с мужем, когда она сама на это соглашается»[160].

Сейчас следовало бы пояснить, кого восточные авторы имели в виду под славянами, вернее, под сакалиба.

В тюркских языках существует основа сакал, т. е. борода. Нельзя исключать того, что этноним сакалиба происходит именно от нее. Общетюркская основа сакгал (сакал, сахал и др. в различных тюркских языках) не имеет общепринятой этимологии, параллели к ней есть в монгольском и тунгусо-маньчжурских языках, а лингвист М. Рэсэнен полагал, что данная тюркская основа и ее монгольские соответствия восходят к какому-то третьему источнику[161].

Безусловно, версия о происхождении сакалиба от тюркского (или же тунгусо-маньчжурского, либо монгольского) сакал (борода) может быть принята с определенной осторожностью, поскольку восточные авторы не относили к сакалиба тюркские народы даже и с весьма развитой растительностью на лице. Например, печенегов, отличавшихся длинными усами и бородой, они причисляли к тюркам и вообще всегда разделяли тюрков и сакалиба, однако причисляли к сакалиба булгар. Посему, когда мы встречаем у восточных авторов упоминание о «русах и славянах (сакалиба)», мы должны допускать, что в реальности речь может идти о русах (скорее о славянах под русским именем) и о булгарах. Последних восточные авторы также относши к сакалиба.

Так или иначе, восточные авторы под словом сакалиба имели в виду вполне определенный этнос или этническую группу, что видно из перечисления ими различных народов. Как пишет Аль-Масуди: «О семи народах прошлых времен, об их языке, их мнениях и т. д. 1) Персы, 2) Кальдии или Сиряне, 3) Греки, Римляне, Славяне (т. е. сакалиба. — К.П.) и Франки, 4) Либийцы, 5) Все народы Турка, 6) Все народы Индии 7) Китайцы и их единоплеменники»[162]. В толковых словарях арабского языка слово саклаби всегда интерпретировалось как «выходец из народа сакалиба»[163]. Наиболее вероятно, что арабская лексема саклаби (ед. ч.), представляет собой заимствование из греческого σκλάβοζ и обозначает именно склавен.

Впрочем, вернемся к погребальным обрядам…

Что касается скандинавского обычая кремации, то, если довериться сообщениям скальдов, он был заимствован скадинавами у асов, о чем упоминается в известной «Саге об Инглингах»: «Один ввел в своей стране те законы, которые были раньше у Асов. Он постановил, что всех умерших надо сжигать на костре вместе с их имуществом. Он сказал, что каждый должен прийти в Вальгаллу с тем добром, которое было с ним на костре, и пользоваться тем, что он сам закопал в землю. А пепел надо бросать в море или зарывать в землю, а в память о знатных людях надо насыпать курган, а по всем стоящим людям надо ставить надгробный камень. Этот обычай долго потом держался»[164].

Асы (асианы) это у-сунь в китайских летописях, народ, от которого и произошло название Азия. Существуют некоторые свидетельства в пользу предположения, что тохары (юэчжи) и асы говорили на одном языке[165], а впоследствии они, совместно с кангюйцами, составили аланскую общность. Этот момент имеет огромное значение для понимания некоторых вопросов российской истории, и нам необходимо особо его отметить, позже мы к нему вернемся. Следует также сразу отметить, что язык восточных тохар наиболее близок к балто-славянской лингвистической группе и, что интересно, к германской[166].

Русское начальство. В исторической литературе, как правило, названия «рос» и «рус» отождествляются. Данное отождествление вызывает определенные сомнения, хотя бы потому, что этимология вышеуказанных терминов может быть различной. Однако мы сейчас не станем заниматься выяснением некоторых деталей, тем более что основания для отождествления «росов» и «русов» все-таки есть.

Итак. Согласно «Вертинским анналам» предводителя «народа рос» называли «каганом»: «Их король, прозванием Каган (Chaganus)»[167]. О том же сообщает Ибн-Руст: «Они (русы. — К.П.) имеют царя, который зовется хакан-Рус»[168]; «Худуд ал-Алам»: «Царя их зовут хакан русов»[169], а также Гардизи[170].

Информацию «Вертинских анналов» и восточных авторов подтверждают и русские источники. Так, митрополит Илларион в «Слове о Законе и Благодати» (сер. XI в.) пишет: «Похвала кагану нашему Влодимеру, от него же крещени быхом». Автор «Слова о полку Игореве» (XII в.) называет каганом Олега Святославича Тмутороканского: «Рекъ Боянъ и Ходына, Святъславля песнотворца стараго времени Ярославля, Ольгова коганя хоти…».

Славянское начальство называлось «князьями», как о том сообщает Ибн-Хордадбех при перечислении титулатуры правителей различных народов: «Владыка ал-Ирака, которого простонародье называет Кисрой, [носит титул] шаханшах. Владыка ар-Рума, которого простонародье называет Кайсар — Басил. Все владыки тюрок, тибетцев и хазар — хаканы, кроме владыки карлуков (ал-харлух), которого называют джабгуйа, а владыка ас-Син — Багбур. Все эти владыки — потомки Афризуна. Величайший владыка Большого Хинда (ал-Хинд ал-Акбар) — балхара, т. е. владыка владык. Титул джаба носят владыки ат-Тафина, ал-Джурза, Габы, Рахмы и Камаруна, которые являются владыками земель ал-Хинда. Владыка аз-Забаджа носит титул фатиджаб, владыка ан-Нубы— кабил, владыка ал-Хабаша— ан-наджаши, владыка островов Восточного моря (ал-бахр аги-шарки) — ал-махарадж, владыка ас-Сакалиба — кназ[171].

Пространство и время. Первым упоминанием о руси (именно о руси, а не о росах) в византийских источниках, возможно, следует считать сообщение хроники Феофана (ок. 760–818): «Р.Х. 765. В сем году в мае месяце, индиктиона 12[172], Константин[173] двинул флот из двух тысяч судов состоящий против Болгарии, и сам сев на русские судна (ούσια χελάνδια) намеревался плыть к реке Дунаю, оставив при теснинах конных военачальников, чтоб они, пользуясь оплошностью болгар, вторглись в землю их»[174].

Буквально греческие слова ούσια χελάνδια переводятся как «красные хеландии». Библиотекарь римского папы Анастасий, который переводил хронику Феофана на латынь (конец IX в.), перевел греческое слово ούσια именно как «красные» (rubea). Однако хорошо известно, и на это указывал, например, Г. В. Вернадский, «что, согласно русским эпическим поэмам (былинам), красный был типичным цветом русских боевых кораблей»[175]. Кроме того, выше об этом уже упоминалось, греки знали русь как ρουσιοσ, т. е. как «красных».

Дело еще и в том, что тип судна известного как хеландия (шеландия), это не что иное, как широкоизвестная черноморская шаланда, т. е. грузовое торговое судно различных размеров, которое, впрочем, не следует путать с шаландой рыболовецкой. Встречающиеся в литературе утверждения о том, что данная разновидность плавсредств представляла собой нечто вроде класса мощных боевых дредноутов Средневековья, вряд ли соответствуют действительности. В качестве боевых кораблей ромеи применяли либурны, а затем пришедшие к ним на смену дромоны, в качестве военно-транспортных использовали памфилы[176].

Пронорманнски настроенные историки утверждают, что в случае с красными хеландиями мы имеем дело с кораблями, украшенными пурпуром, как знаком императорского достоинства, каковое утверждение выглядит весьма сомнительно. Судно, на котором передвигалась императорская особа, в летописи Феофана упоминается прямо и без затей как «царское судно», т. е. без какого-либо указания цветовой палитры.

Так, в летописной статье от 646 года Феофан сообщает: «Р.Х. 646. Царь… поставил в строй римский флот для сражения; сразились и римляне побеждены; море смешалось с кровью римлян. Царь приказал другому одеться в его платье; между тем сын Вукинатора… вскочивши на царское судно, схватил царя и пересадивши его на другое чудесным образом спас, а сам мужественно стоя на царском корабле много врагов побил и благороднейший человек умер за царя. Враги окруживши его сильно со всех сторон нападали на него, думая, что это был сам царь»[177].

Таким образом, царское судно и красное судно это далеко не одно и то же понятие, как это зачастую утверждается. Посему есть основания полагать, что в своем походе против дунайских болгар Константин V просто-напросто привлек дополнительную силу, а именно русский флот, использованный в качестве вспомогательного и транспортного.

Первым из восточных авторов, который сообщал о руси, был основоположник мусульманской историографии араб ат-Табари (838–923 гг.). Он приписывал (ок. 914 г.) дербентскому правителю Шахрияру (644 г.) следующие слова: «В Баб-аль-Абвабе находился тогда царь, по имени Шахри-ар, который пошел к Абдуррахману обратно (на встречу), заключил мир с ним, чтоб не платить дани (арабам) и сказал следующее: «Я нахожусь между двумя врагами, один — Хазары, а другой — Русы, которые суть враги целому миру, в особенности же Арабам, а воевать с ними, кроме здешних людей, никто не умеет. Вместо того, чтоб мы платили дань, будем воевать с Русами сами и собственным оружием и будем их удерживать, чтоб они не вышли из своей страны. Считайте это нам данью и податью, чтоб мы ежегодно это давали». Абдуррахман ответил: надо мною есть высший повелитель, я его извещу, и он послал Шахриара с одним из своих к Сур-раке, который сказал: «Извещу об этом Омара». Когда Омар был уведомлен об этом, он дал ответ, чтоб это считалось данью. И обычай этот был введен во всех дербендах, что они не платят ни подати, ни дани, для того, чтоб они не допускали неверных к мусульманам, сами воевали бы с ними и удерживали бы их от земли мусульман»[178].

Первым из западноевропейских источников о русах (Ruzzi) упоминает Баварский географ (составлен предположительно около середины IX в.), который ставит их рядом с казирами (хазары?) (Caziri)[179].

Первым армянским автором, который сообщил о русах, был Мовсес Каланкатуаци. В III книге «Истории страны Алуанк» он описал захват ими города Партава (Бардаа) в 943/944 г.: «В то самое время с севера нагрянул народ незнакомый и чуждый, прозванный рузиками, [численностью] не более трех тысяч. Подобно вихрю, прорвались они через проход обширного моря Каспийского, внезапно достигнув Партава, столицы Алуанка, который не сумел оказать им сопротивление. И город был предан мечу. Отняли они у жителей города все их богатство и имущество. И хотя сам Салар осадил их, но не смог причинить им никакого вреда, ибо те были сильны и непобедимы. Тогда женщины города задумали отравить рузов, дав им напиться из чаши смерти, но те, узнав об этой измене, стали беспощадно истреблять и женщин, и детей их. Пробыв там месяцев шесть, они оставили совершенно опустошенный и разграбленный город и тайно возвратились в свою страну со всевозможной добычей»[180].

Кроме того, нелишним делом будет познакомить читателя с некоторой информацией из списка проф. А. Г. Кузьмина «Сведения иностранных источников о руси и ругах» (полностью см. Приложение).

VI век. Историк начала XI века ас-Са’алиби в рассказе о постройке Хосровом I (531–579) Дербентской стены называет наряду с турками и хазарами русов.

VI век. Прикаспийский автор XV века Захир-ад-дин Мар’аши упоминает русов в районе Северного Кавказа.

626 год. Византийский поэт Константин Манасси (XII в.) называет русских в числе осаждавших вместе с аварами Константинополь.

773—774 годы. Во французской поэме об Ожье Датчанине (XII–XIII вв.) упоминается русский граф Эрно, возглавлявший русский отряд, защищавший Павию — столицу лангобардов — от войска Карла Великого. В Северной Италии русы занимали район Гарды близ Вероны (скандинавы «Гардами» называли Восточную Русь).

Ок. 778 года. «Песнь о Роланде» (записи XII–XIV вв.) называет русов в числе противников франкского войска. Упоминаются также «русские плащи».

Конец VIII — начало IX века. В поэме Рено де Монтебан (конец XII — начало XIII в.) среди приближенных Карла Великого назван русский граф.

В поэме «Сэсн» (конец XII в.) русский великан Фьерабрас выступает на стороне Гитеклена-Видукинда Саксонского против Карла Великого. «Фьерабрас из Руссии» — исполин «с прекрасной гривой русых и курчавых волос, рыжеватой бородой и рубцеватым лицом».

В поэме «Фьерабрас» (вторая половина XII— начало XIII в.) — богатырь Фьерабрас, сын эмира Балана, — царь

Александрии и Вавилона, а также правитель Кельна и Руси. Попав в плен, становится верным слугой Карла Великого.

В поэме «Флоован» 12 пэров Карла Великого, находясь в плену, избивают сарацинских предводителей и русского короля.

В поэме «Фольк из Кандии» (XII в.) Ганита Прекрасная получила в удел Русь и «аморавов». В отсутствие отца она сдает город франкам и принимает крещение.

Между 836–847 годами Ал-Хорезми в географическом сочинении упоминает Русскую гору, с которой берет начало река Др. ус (Днепр?). Известие имеется также в трактате второй половины X века (Худул ал-Алам), где уточняется, что гора находится к северу от «внутренних болгар».

844 год. Ал-Якуби сообщает о нападении русов на Севилью в Испании.

861 год. Константин-Кирилл Философ, будущий создатель славянской азбуки обнаружил в Крыму Евангелие и Псалтырь, написанные русскими письменами, и, встретившись с человеком, говорившим на этом языке, усвоил разговорный язык и расшифровал письменность.

IX век. По сообщению персидского историка Фахр ад-дина Мубаракшаха (XIII в.), у хазар было письмо, которое происходило от русского. Хазары заимствовали его от вблизи живущей «ветви румийцев» (византийцев), которых они называют руссами. В алфавите 21 буква, написание слева направо, без буквы алеф, как в арамейском или сирийско-несторианском письме. Это письмо было у хазарских иудеев. Руссами в данном случае, как полагают, названы аланы.

На последнее сообщение следует обратить самое пристальное внимание. Аланская общность, как о том упомянуто выше, была сформирована на этнической основе восточных тохар (юэчжей) и усуней (асов), причем последние занимали в этой общности главенствующее положение (по сообщению Помпея Трога асы (асианы) были царями тохаров)[181]. Любопытно, что широко известные монголы-нируны (ниучи), к которым принадлежал и род Борджигинов, возводили свою родословную именно к аланам (к прародительнице Алан-Гоа). Так вот, в могольской аристократической среде было весьма распространено имя Урус.

Всем любителям могольской истории известно имя Урус-хана (Русского хана), который некоторое время властвовал в Синей Орде. Синяя Орда контролировала нынешние казахстанские степи, т. е. Дешт-и Кипчак[182]. Менее известны другие могольские ханы и военачальники с именем Урус. Так у знаменитого полководца Джэбе-нойона был племянник Урус[183]. У Кайду-хана, который враждовал с Хубилаем, был сын Урус[184]. У Мингкадара сына Бувала, сына Джучи-хана, сына Чингисхана также был сын Урус[185].

Г. В. Вернадский предполагал, что Уруса, который был ханом Синей и Золотой Орды, назвали так из-за национальности его матери, которая могла быть русской. Однако, если в отношении ханов Золотой Орды подобная гипотеза выглядят вполне оправданно, то она не может быть оправдана в отношении государя енисейских кыргызов Урус-Инала[186], который жил в одно время с Чингисханом и вполне мирно перешел под его подданство. Здесь я хотел бы довести до читателя, как выглядели эти самые «кыргызы», чьим именем сейчас пользуются киргизы современные. Китайские источники, в частности, «История династии Тан», сообщают: «Жители вообще рослы, с рыжими волосами, с румяным лицом и голубыми глазами»[187]. Кроме того, мать Уруса, сына Кайду-хана, звали Деренчин, и утверждать, что ее имя имеет явно славянское звучание вряд ли возможно. Кстати говоря, орус в казахском, урус в татарском, вурус в чувашском языках означает не только русский, но и «битва, борьба; доля»[188].

Итак. Посмотрим на территорию распространения русского имени. С запада на восток — от испанской Севильи в 844 году, до енисейских кыргызов в Южной Сибири в самом начале XIII века. С севера на юг — от прибрежной области Рослаген в Швеции, получившей свое название в XIII веке[189], до Кавказской Албании (набег на Бардаа в 943 г.), Крыма и низовьев Волги. Известно также, что русы входили в число наемных войск хазарского кагана. Аль-Масуди (ок. 896 — ок. 956 гг.), к примеру, свидетельствует: «Между царями Востока в этих странах никто не содержит войска на жаловании, кроме царя хазарского… Русы и Славяне же, о которых мы сказали, что они язычники, составляют войско царя и его прислугу»[190].

Род занятий русов. Русы занимались торговлей, войной и пиратством. Здесь мы повторим сообщение Ибн-Руста: «Они (русы. — К.П.) не имеют ни недвижимого имущества, ни городов (или селений), ни пашен; единственный промысел их — торговля соболями, беличьими и другими мехами, которые и продают они желающим»[191].

Засим мы переходим к одному из главнейших вопросов, т. е. к вопросу о международной торговле, в которой русь активно участвовала.

О МЕЖДУНАРОДНОЙ ТОРГОВЛЕ В СРЕДНИЕ ВЕКА

Положим, что мы согласны рассматривать русь как социальную общность, занимавшуюся преимущественно торговыми операциями и военными экспедициями. Сейчас необходимо дать хотя бы самую общую характеристику системы международной евразийской торговли в Средние века, а также определить место Русских княжеств в этой системе.

Первым делом следует отметить, что крупнейшими экономиками Евразии в Средние века являлись экономики Индии и Китая. Причиной Великих географических открытий, кстати говоря, явилось стремление европейцев найти прямой путь для торговли с Индией. Первым, кому это удалось сделать, обогнув Африку, оказался португалец Васко да Гама (1469–1524). Межконтинентальная торговля Европы с Америкой началась с момента открытия последней X. Колумбом в 1492 году, причем широко известно, что X. Колумб также искал путь в Индию.

Второе важное обстоятельство состоит в том, что морская торговля в средневековые времена не имела того значения, которое она имеет сейчас, когда 3/5 международного грузопотока приходится на ее долю.

Третье важное обстоятельство заключается в том, что экономической «осью» истории Средневековья являлся Великий Шелковый путь[192]. Его главным западным терминалом был Константинополь, связующий Европу с Востоком. Кроме него, большое значение для торговли Восток— Запад имели также Левант и побережье Крыма. Главным восточным пунктом сбора караванов идущих на запад являлся Сиань (Чаньань), настоящий мегаполис того времени.

Итак. Великим Шелковым путем (ВШП) называется система караванных путей, связывавших на протяжении более тысячи лет евразийские культурные центры от Китая до Средиземноморья. Термин был впервые введен в научный оборот в 70-е гг. XIX в. немецким географом и геологом Ф. П. В. Рихтгофеном. Начало функционирования ВШП обычно связывают с первым путешествием Чжан Цяня из Китая в Среднюю Азию. Дело обстояло следующим образом.

Во времена императора У-ди из династии Западная Хань, на Запад, через Синьцзян, был отправлен чиновник Чжан Кянь (Цянь) с задачей поиска возможных союзников для ведения войны с хунну. Китайская хроника Шицзи сообщает об этом следующее: «Сведения о Давани (государство в Ферганской долине. — К.П.) появились со времени князя Чжан Кянь. Чжан Кянь был уроженец области Хань-чжун в правление Гянь-юань 140–135 гг. до н. э. получивший чин Лан. В сие время Сын Неба расспрашивал покорившихся хуннов, и они единогласно показывали, что хунны разбили юечжыского владетеля (т. е. государя восточных тохар. — К.П.) и из головного черепа его сделали сосуд для питья. Юечжы удалился и часто сожалел, что не находил союзников для совокупного нападения на хуннов. Дом Хань тогда думал о средствах к уничтожению хуннов. Услышав это, он решился открыть сообщение с Юечжы чрез посольство; а как неминуемо было ехать через земли хуннов, то искал человека, способного для отправления. Чжан Кянь, еще в чине Лан, объявил желание на вызов, и был отправлен в Юечжы с Танъи Хунуганьфу»[193].

Чжан Кянь странствовал почти тринадцать лет, из них десять лет он провел у хуннов, женился на хуннуске, в конце концов, добрался до юэчжийского правителя и вернулся назад к императорскому двору отягощенный знаниями о западных соседях, о коих и поведал своему императору. «Сим образом Сын Неба получил сведение, что Давань, Дахя (Греко-Бактрия. — К.П.) и Аньси (Парфия. — К.П.) суть большие государства, в которых много редких вещей; что там ведут оседлую жизнь, и в художественном ремесле довольно сходствуют с Срединным царством; имеют слабое войско и дорожат китайскими вещами; что от Шеньду на север лежат владения Большой Юечжы (да-юэчжи. — К.П.) и Кангюй (государство в районе нижней и средней Сырдарьи. — К.П.), имеющие сильное войско, которое можно нанимать в службу; а если будет случай склонить их в подданство, то можно распространить китайские владения почти на 10000 ли»[194].

Приблизительно со II в. н. э. главнейшим китайским экспортным товаром становится шелк. Причиной тому послужили его превосходные потребительские качества. Одним из самых ценных свойств шелка является его способность к терморегуляции, поскольку он представляет собой природное протеиновое волокно (наподобие человеческого волоса). Он обладает уникальным свойством поддерживать оптимальную для тела температуру, вне зависимости от времени года и температуры окружающей среды. В шелковом белье не заводятся насекомые-паразиты. Шелк устойчив к загрязнению, выдерживает длительную эксплуатацию, прочен, не усаживается, способствует заживлению кожи, гигроскопичен и быстро сохнет, малогорюч и отлично драпируется. Кроме того, он легок, компактен и потому особенно удобен при транспортировке.

Шелковые ткани являлись одним из важнейших объектов международной торговли в Средние века. Иногда они выступали даже в качестве денежного экввалента. Так, согласно договору Игоря с Византией от 945 г., раб оценивался в два куска шелка, содержащих количество материи, необходимой для раскроя двух длиннополых платьев. Нередко шелком уплачивались государственные долги, одаривались иностранные государи, послы и пр.

Средневековые географы дают подробные описания маршрутов ВШП с перечнем транзитных городов, с точным указанием расстояния между ними, с описанием их исторической топографии и перечнем вывозимых из них товаров. К примеру, вот так выглядит описание «Путь от города Мира (мадинат ас-Салам, Багдад) до самых дальних пределов Ху-расана» в изложении ибн-Хордадбеха:

«От Багдада до ан-Нахравана 4 ф. (фарсаха)[195], затем до Дайр Базима 4 ф., до ад-Даскары 8 ф., до Джалулы 7 ф. Сказал поэт:

Затем до Ханикина 7 ф., до Каср Ширина 6 ф. Хаммад Аджрад сказал:

Тот, кто направляется в Шахразур, [должен] идти от Каср Ширина до Дизкурана 2 ф., а из Дизкурана до Шахразура 18 ф. Их город [называют] «Ним аз рах», т. е. «половина пути» от ал-Мада’ина до храма огня в аш-Шизе. От Каср Ширина до Хулвана 5 ф., затем [идет] горный проход Хулвана. От Хул-вана до Мазарвастана 4 ф., далее до Мардж ал-Кал’а 6 ф., до Каср Йазида 4 ф., до аз-Зубайдийи 6 ф., до Хушкариша 3 ф., до Каср Амра 4 ф., до Кармисина 3 ф.; Шибдаз меньше 2 ф. влево от него. Если ты желаешь [выйти] на Хорасанскую дорогу, [то иди] до ад-Дуккана [от Кармисина] 9 ф. А кто направляется в Нихаванд и Исбахан, должен следовать из ад-Дуккана направо в Мазаран, далее в Нихаванд — из областей ал-Джибала.

Области ал-Джибала: Масабазан, Михриджанказак, Мах ал-Куфа — это то же, что и ад-Динавар, Мах ал-Басра — это то же, что и Нихаванд, Хамазан и Кумм. Харадж[196] ад-Динавара 3800000 дирхемов. Персы [в свое время] обложили ад-Джибал, Азарбайджан, ар-Рей, Хамазан, ал-Махайн, Табари-стан, Дунбаванд, Масабазан, Михри, Джанказак, Хулван и Кумис налогом в 30 млн. дирхемов. Округи Исбахана [простираются] на 80 ф. [в длину] и 80 ф. [в ширину] и состоят из 17 рустаков. В каждом рустаке 365 старых селений, не считая новых. Харадж его — 7 млн. дирхемов. Это обширная густонаселенная земля с благоприятным климатом»[197].

В древности и в эпоху раннего Средневековья караванная торговля была основана преимущественно на перевозке предметов роскоши, к примеру, лучших сортов шелковых и хлопчатобумажных тканей, серебряной и бронзовой посуды, стекла, ювелирных изделий из золота, серебра и драгоценных камней, лучших сортов оружия и т. д., поскольку они обладали высокой добавленной стоимостью. Торговля подобного рода обслуживала исключительно аристократические слои общества. Однако в более поздние времена, с расширением объема и ассортимента товаров, международная торговля стала обслуживать и достаточно широкие слои населения. Так, в списках товаров в X веке появляется ряд предметов первой необходимости: кожи, скот, продовольствие, одежда и пр.

На протяжении многих веков существования Шелкового пути за общий контроль над ним и контроль над его важнейшими узлами велась ожесточенная борьба. Особенно важную роль в системе ВШП играл Самарканд из-за его географического положения. Город расположен так, что все пути из Ферганы и Ташкента на Бухару и далее, шли через Самарканд и его область.

ВШП функционировал на протяжении практически двух тысячелетий. Его среднеазиатские трассы неоднократно меняли направление, соответственно угасали некоторые старые торговые центры и расцветали новые, но главный среднеазиатский маршрут непременно проходил через Самарканд. Данное обстоятельство, в силу своего стратегического значения, приводило к Самарканду многих завоевателей. Так, в 329 г. до н. э. он был завоеван никем иным, как Александром Македонским и впоследствие вошел сначала в состав государства Селевкидов, затем — в состав Греко-Бактрийского царства. Затем им владели кушаны, после, в V веке — эфталиты (белые гунны). В VI веке Самарканд попал под власть кагана Истеми (западно-тюркютский каганат), в конце VII века — под власть арабов. В конце IX века и до начала XIII века им управляли, последовательно, Караханиды, Газневиды, сельджуки, кара-хитаи и хорезм-шахи. В начале XIII века Самарканд завоевал каган Чингиз, в 1370 году он стал столицей государства Тимура и Тимуридов. В конце XV века им завладела династия Шейбанидов, в конце XVI века — астраханские ханы Аштарханиды, в XVIII веке — мангыты и, наконец, 2 мая 1868 года Самарканд заняли войска Российской империи. Данный и весьма краткий перечень показывает, насколько привлекательным являлось владение одним из важнейших торговых узлов Великого Шелкового пути.

Монополия на производство шелка довольно скоро была утрачена Китаем, и сегодня нам известно о существование крупных центров шелководства и шелкоткачества в Средние века в Средней Азии (Самарканд, Бухара и Мерв), в Иране (Шираз, Иезд, Нишапур, Тебриз и Рей), в Византии (Константинополь, Солунь, Коринф и Фивы), в мусульманской Испании (Альмерия, Кордова, Севилья, Мурсия, Малага и Гренада).

Уровень импорта шелковых тканей Русскими княжествами был очень высок. Об этом свидетельствует множество археологических находок (обнаруженные более чем в 200 пунктах), которые, в основном, сгруппированы вдоль бассейнов Волги и Днепра, т. е. по речным путям, которые связывали Восточную Европу со странами Востока и Средиземноморья. Наибольшая плотность находок подобного рода сосредоточена в междуречье Оки и Волги (Московия)[198].

По месту производства найденные при археологических раскопках на территории Русских княжеств, шелковые ткани можно разделить на четыре группы: 1) византийский текстиль («паволоки», «оксамигы», «оловиры грецкие»), 2) среднеазиатский текстиль «занданачи», т. е. выработанный в селении Зандана близ Бухары, о нем упоминается в новгородских берестяных грамотах[199],3) иранский текстиль, одним из крупнейших центров торговли которым являлся г. Рей, расположенный близ южного побережья Каспия и 4) (предположительно) испанский текстиль. Образцы последнего весьма редки. Более 70 % импортного шелка домонгольского времени относится к продукции ткацких мастерских Византии[200].

Из Русских княжеств шелк частично реэкспортировался в Западную и Северную Европу, в частности, в Польшу, Чехию, Южную Германию, Скандинавию и др. К примеру, в Финляндии, на северном берегу оз. Пюхаярви, в могильнике X в. обнаружен образец шелкового текстиля восточного происхождения. Во французской литературе XII–XIII вв. шелковые ткани называются «русскими»[201]. Данная деталь наглядно показывает, что до эпохи Крестовых походов[202] государства Западной Европы не имели широкого выхода на азиатские рынки, а транзитную торговлю между Востоком и Западом в основном контролировали русские военно-торговые корпорации.

Естественно, импорт в русские княжества не ограничивался одним только шелком. К примеру, тот же Новгород, будучи одним из крупнейших европейских центров ремесленного производства, не располагал собственными запасами и разработками драгоценных и цветных металлов. Последние были необходимы для ювелирного производства и изготовления утвари разного рода. Сырье для изготовления подобных изделий ввозилось из стран Западной Европы, а вот сырье, к примеру, для изготовления деревянных гребней (самшит) поставлялсь в Новгород с Кавказа[203]. Ввозились в Новгород и готовые изделия, так, в золотордынский период одной из значительных статей новгородского импорта являлась ближневосточная и ордынская поливная керамика.

Вообще-то, в Древней Руси с незапамятных времен существовало собственное высокоразвитое ремесленное производство, обширная внутренняя торговля и великое множество городов и рынков эту торговлю поддерживавших. Особенно в русских княжествах было развито кузнечное дело и металлургия.

Многие историки хозяйства XIX и даже начала XX в. отрицали возможность производства железных изделий в русских княжествах вплоть до времен X–XII вв., считая все русские железные вещи той поры импортными. Одним из аргументов в данном вопросе являлась ссылка на удаленность русских областей от месторождений железа. Данные взгляды были опровергнуты академиком Б. А. Рыбаковым[204]. Оказалось, что Русская равнина располагала огромными по тем временам запасами доступных и удобных для обработки болотных железных руд.

По словам Б. А. Рыбакова, уже в IX–X вв. оборудование русских кузниц мало чем отличалось от оборудования кузниц начала XX века. При помощи разнообразного инструментария русские мастера изготовляли множество различных предметов, полное перечисление которых заняло бы здесь слишком много места.

Так, в IX веке в русских княжествах во множестве изготовлялись: 1) сельскохозяйственные орудия (массивные плужные лемехи и сошники, плужные ножи — «чересла», косы, серпы, топоры, медорезки); 2) инструменты для ремесленников (ножи, тесла, долота, пилы, скобели, ложкари, пуансоны и фигурные молоточки чеканщиков, раскроечные ножи, железки к рубанкам, кронциркули для орнаментации кости, ножницы и др.); 3) бытовые предметы (гвозди, ножи, окованные ковчежцы, дверные пробои, скобы, кольца, пряжки, иглы, безмены, гирьки, котлы, очажные цепи, замки и ключи, корабельные заклепки, кресала, дужки и обручи ведер и др.); 4) оружие, доспехи и сбруя (мечи, щиты, стрелы, сабли, копья, боевые топоры, сулицы, шлемы, кольчуги, удила, шпоры, стремена, плети, подковы, арбалеты)[205].

Впрочем, и перечисление одних только ремесленных специализаций, существовавших в Древней Руси уже к IX веку, заняло бы немалое место. Сейчас же следует отметить вот какую деталь, связанную со сбытом продукции ремесленного производства, а следовательно, и с организацией торговли, как внутренней, так и внешней.

По словам Б. А. Рыбакова, деревенские ремесленники работали на заказ, а их продукция расходилась в пределах весьма незначительного района, радиусом в 10–20 км. Радиус сбыта продукции городских мастеров достигал 50— 100 км. При этом частью городские ремесленники работали по заказу бояр и дружинников, частью — на рынок, который мог охватывать всю территорию Русской земли, частью — на экспорт. Так, русские вещи обнаруживаются на территории Волжской Болгарии, в Херсонесе, Чехии и Моравии, в Польше, у балтийских славян, в Швеции, а также в Половецкой степи.

При обсуждении вопроса о внешней торговле восточнославянских княжеств необходимо ясно представлять себе следующие моменты.

I. Древнерусская внешняя торговля базировалась на использовании водных путей, в первую очередь, речных систем Волги и Днепра.

II. Древнерусская внешняя торговля имела три главные проблемы. 1-я заключалась в свободном доступе к акватории Каспийского моря (таким образом обеспечивалось ирано-арабо-индийское направление). 2-я проблема состояла в свободном выходе к Черному морю (византийское направление). 3-я проблема заключалась в выходе на Балтику (варяжское направление).

III. Поскольку внешняя политика всегда следует за внешней торговлей, то не составляет большого труда догадаться и о трех внешнеполитических и военных направлениях деятельности русских князей.

Естественно, если в Средние века существовало три главных направления внешних политических и торговых усилий восточного славянства, то правомерно будет предполагать и наличие трех мощных военно-торговых группировок руси: 1) волжской, 2) днепровской, 3) новгородско-варяжской.

Именно о таком делении и сообщали восточные авторы, к примеру, Ибн-Хаукаль в X веке: «И русов три группы. (Первая) группа, ближайшая к Булгару, и царь их в городе, называемом Куйаба, и он больше Булгара. И. группа самая высшая (главная) из них, называют (ее) ас-Славийа, и царь их в городе Салау, (третья) группа их, называемая ал-Арсанийя, и царь их сидит в Арсе, городе их. И достигают люди с торговыми целями Куйабы и района его. Что же касается Арсы, то я не слышал, чтобы кто-либо упоминал о достижении ее чужеземцами, ибо они (ее жители) убивают всех чужеземцев, приходящих к ним. Сами же они спускаются по воде для торговли и не сообщают ничего о делах своих и товарах своих и не позволяют никому следовать за собой и входить в страну свою. И вывозят из Арсы черных соболей, черных лисиц и олово (свинец?) и некоторое число рабов… Русы приезжают торговать в Хазар и Рум»[206].

Таким образом, перед нами предстают: днепровская русь с центром в Киеве (Куйаба), новгородско-варяжская с центром в Новгороде (ас-Славийа, т. е. словены ильменские) и волжско-каспийская с центром в некоей Арсе. Что за город скрывается под именем Арса (Арта, Артаб), однозначно ответить сложно, но исходя из реалий IX–X вв., это будет, скорее всего, Ростов, который упоминается в ПВЛ с самого начала повествования, наряду с Киевом, Полоцком, Муромом, Изборском, Белоозером и др. Во всяком случае, именно к такому выводу пришел выдающийся российский востоковед А. П. Новосельцев[207].

Итак. Древнерусская внешняя торговля осуществлялась, главным образом, по двум речным магистралям: 1) по Днепровскому торговому пути, 2) по Волжскому торговому пути.

1. Что представлял собой Днепровский путь (ДТП)? Северным терминалом ДТП являлся Новгород. Новгородцы попадали в Киев маршрутом из Ловати к Днепру по системе рек: Сереже, Желне, Торопе, части Западной Двины, Каспли, Касплинскому озеру, откуда начинался волок до Днепра в районе Смоленска[208]. По Днепру купеческие суда шли вниз по течению к Черному морю, минуя Киев. Его местоположение было выбрано далеко не случайно. Наиболее опасным участком ДТП являлась полоса порогов на расстоянии 23–65 верст к югу от Киева. Русские купцы пробивались по реке через первые три порога, но перед четвертым вынуждены были выгружать товар и обходить порог берегом. Ладьи перетаскивались волоком, часть русов несла товар и присматривала за челядью, часть несла охранную службу и пресекала разбойные нападения. Торговая экспедиция тогда только оказывалась в безопасности, когда ей удавалось миновать последний порог. Местоположение Киева позволяло обеспечивать безопасное прохождение через пороги, вследствие чего князь Олег и избрал его на роль «матери городов русских».

Оказавшись в Черном море, русские торговые суда, держась западного его побережья, направлялись к Константинополю, который являлся одним из величайших торговых центров тогдашней Евразии. В нем сходились товарные потоки Востока и Запада. Вплоть до разорения Константинополя крестоносцами в 1204 году он был еще и самым населенным городом Европы. Позднее, особенно после открытия Нового Света, в мире появились более значимые в экономическом смысле центры. Тем не менее, даже в настоящее время стратегическое значение данной географической позиции невозможно переоценить. Владение проливами Босфор и Дарданеллы означает контроль над Ближним и Средним Востоком и контроль над одним из крупнейших морских торговых путей.

Порядок деятельности русских купцов в Константинополе определялся русско-византийскими торговыми договорами. Тексты некоторых из них включены в состав ПВЛ. К примеру, согласно договору от 907 года: «Да приходячи русь слюбное емлют, елико хотячи, а иже придуть гости, да емлют месячину на 6 месяць, хлебъ, вино, и мясо, и рыбы и овощь. И да творят им мовь, елико хотят. Поидучи же до-мовь, в Русь, да емлют у царя вашего на путь брашно, и яко-ри, и ужища, и парусы, и елико надобе». И яшася греци, и реста царя и боярьство все: «Аще приидуть русь бес купли, да не взимают месячины: да запретить князь словомъ своим приходящимъ руси зде, да не творять пакости в селех в стране нашей. Приходяще русь да витают у святого Мамы, и по-слеть царьство наше, и да испишут имена их, и тогда возмуть месячное свое, — первое от города Киева, и паки ис Чернигова и ис Переславля, и прочии гради. И да входят в град одними вороты со царевымъ мужемъ, без оружьа, мужь 50, и да творят куплю, якоже имъ надобе, не платяче мыта ни в чем же» (Лаврентьевская летопись).

Днепровский торговый путь в исторической литературе обычно именуется путем «из Варяг в Греки», однако, данное именование некорректно и основано на произвольном чтении текста ПВЛ. Посмотрим внимательно на летописный текст. Вот как выглядит описание Днепровского пути в изложении Лаврентьевской летописи: «Поляномъ же жившимъ особе (выделено мной. — К.П.) по горамъ симъ, бе путь изъ Варягъ въ Греки и изъ Грекъ по Днепру» («полянам же, жившим отдельно по горам этим, был путь «из варяг в греки» и «из грек» по Днепру»). Говоря иначе, Днепровским путем для торговли с Константинополем пользовались преимущественно поляне.

Что же касается скандинавских купцов и дружинников, то вышеуказанный маршрут они практически не эксплуатировали. Их присутствие на данном направлении археологически не ощущается.

Как сообщает видный антрополог Т. И. Алексеева, Киевский некрополь, который дает обширный краниологический материал, включает в себя как захоронения в деревянных гробах и грунтовых могилах, так и в срубных гробницах (важная для нас деталь). Естественно, что подобная пестрота погребальных комплексов заставляет предполагать смешанный этнический состав населения древнего Киева[209].

Так вот, заключение Т. И. Алексеевой следующее: «Оценка суммарной краниологической серии из Киева на фоне изменчивости признаков в германских группах показала разительное отличие древних киевлян от германцев. По-видимому, норманнов в составе дружины киевского князя было очень мало, коль скоро это не наложило отпечаток на антропологический облик населения города. В то же время в облике древних киевлян явно прослеживаются черты степного кочевнического населения, характеризующегося ослабленными монголоидными чертами. Степняки известны нам по могильникам в Зливках и Каневке. Сельское население Киевской Руси антропологически близко городскому, но оно более однородно по своему физиологическому облику. Никаких германских черт в нем не обнаруживается»[210].

Реальный маршрут торговли Варяжского Поморья с Константинополем давно и хорошо известен археологам и историкам. По утверждению A. Л. Никитина, речь идет об основном трансевропейском торговом пути, известном с глубочайшей древности. Данный путь в античное время начинался в дельте Дуная, где еще в VII в. до н. э. милетскими колонистами был основан большой город Истрос (Истрия), и шел вверх по реке до знаменитых дунайских порогов. Этот маршрут известен еще с раннего неолита (IX–VIII тысячелетие до н. э.) и хорошо изучен археологами, которые находят вдоль него изделия из раковин Spondylus, а также сами раковины, которые распространены только в Черном, Мраморном и Эгейском морях. «Это был кратчайший, наиболее удобный путь из Северной Европы в Византию и в Святую Землю, которым пользовались все без исключения торговцы и путешественники европейского Севера, а также стремившиеся в Царьград европейские и скандинавские авантюристы»[211].

2. Что представлял собой Волжский торговый путь (ВТП)?

Северным терминалом ВТП также являлся Новгород. Из Балтики в Волгу купцы попадали следующим образом. Из Финского залива они продвигались по Неве в Ладожское озеро. Далее их путь проходил вдоль южного берега Ладожского озера. С юга в Ладожское озеро впадает река Волхов, которая соединяет его с озером Ильмень. Волхов являлся важнейшим элементом как Волжского, так и Днепровского путей. По Ильменю торговые суда добирались до впадающей в него реки Меты. По Мете добирались до Тверцы, а с Тверцы торговые экспедиции попадали уже прямо в Волгу.

Второй вариант маршрута из Балтики на Волгу представлял собой путь по рекам Сясь, Тихвинка, Чагодоща и Молога. Последняя впадает в Волгу. Третьим вариантом вышеупомянутого маршрута являлась система переходов Ладога — Свирь — Онега — Вытегра — Ковжа — озеро Белое — Шексна. Данный путь использовался с глубокой древности, а впоследствии на его основе был создан Волго-Балтийский канал. Оказавшись, наконец, в Волге купцы оказывались на магистральной водной дороге, соединявшей северо-восточные русские княжества непосредственно с Ираном.

Итак. Торговый путь из Ростова и Суздаля шел по Волге через Волжскую Булгарию, достигал Волжского устья, далее по Каспийскому морю славянские (русские) купцы шли на юг, держась западного побережья, к Рею (у южного побережья Каспия), который, по сообщению арабского анонима X века, являлся «складочным местом всего мира»[212], от Рея некоторые двигались на Багдад.

Кроме того, существовало одно, сухопутное, ответвление от Волжского пути — в районе Булгара формировались караваны, которые шли по Восточному пути, проходя между Каспием и Аральским морем в Хорезм. По этому пути поступали, как сообщал арабский географ второй половины X в. ал-Макдиси, меха соболей, горностаев, хорьков, ласок, куниц, лисиц, бобров, зайцев и коз, также свечи, стрелы, кора белого тополя, высокие шапки, рыбий клей, рыбьи зубы, касторовое масло, амбра, выделанные лошадиные кожи, мед, лущеные орехи, соколы, мечи, панцыри, березовая кора, рабы, бараны, коровы.

Здесь следует отметить, что значение среднеазиатских государств, как торговых партнеров Руси, было чрезвычайно велико.

Свидетельства об оживленных связях среднеазиатских земель с их северными соседями относятся еще к IX–X вв. На основании сообщений восточных авторов, можно прийти к выводу, что в конце IX — начале X в. имели место, по меньшей мере, три похода дружин русских князей на юго-восточное побережье Каспийского моря, как-то: во 2-й половине IX в., в 909/910 и 913/914 гг.[213].

В это время ведущая роль во внешней торговле Средней Азии принадлежала хорезмийским купцам, которые славились своей предприимчивостью по всему Востоку. Они торговали с Хазарией, Волжской Булгарией, Русью, Скандинавией, Китаем, Индией, Хорасаном, Гурганом и др. Хорезм также вел интенсивную торговлю с кочевниками Приаралья, Дешт-и Кипчака и Семиречья. К X в. его купечество прибрало к рукам практически всю среднеазиатскую коммерцию. Вывозили из Хорезма в русские княжества, главным образом, ткани и оружие, ввозили же в основном меха, бывшие главным экспортным товаром Руси.

Торговля Руси с Гурганом и Табаристаном осуществлялась преимущественно через порт Абескун на юго-восточном побережье Каспийского моря. Последний служил гаванью для расположенного вверх по р. Атреку города Гурган. Об этой торговле свидетельствует огромное количество саманидских и других восточных средневековых монет, находимых на территории Европейской России[214]. В IX–X вв. в города Древней Руси завозилась, в основном, высокопробная саманидская монета чекана «исмаили», которая употреблялась при расчетах в международной торговле и являлась чем-то вроде «мировых денег».

Дирхемы «исмаили» доминировали в монетных кладках, найденных на территории русских княжеств от начала IX в. до середины X в. Обнаружены они также в Скандинавии, Польше, Чехии и Словакии. Особенно активным было движение монет данного типа по Волжскому пути. В середине X в. они окончательно вытеснили из обращения аббасидские куфические монеты, а максимальный их ввоз приходится на середину X в. В XI в. ввоз серебряных монет в Восточную Европу сокращается в связи с серебряным кризисом в Средней Азии.

Итак. Днепровский и Волжский торговые пути замыкались на Новгород. Через него, впрочем, равно как и через Киев, осуществлялась торговля русских княжеств с государствами Балтики, как со скандинавами, так и с южно-балтийскими славянами. В исторической литературе нередки утверждения, что контроль над балтийской торговлей находился в руках скандинавов. Данные утверждения далеки от истины.

Во-первых, по словам проф. В. В. Мавродина, традиционные представления о «пути из варяг в греки», как о пути, который соединяет Скандинавию и Византию транзитом через Русь, попросту неверны. «Ни византийские источники, ни скандинавские саги ничего не говорят о постоянной и регулярной торговле норманнов в Царьграде. Византия не знала «норманнских» товаров, как Скандинавия почти не знала византийских. На Готланде, который вел обширную торговлю, найдено около 67 тысяч арабских, английских, германских, польских и прочих монет VIII–X веков, и среди них только 180 византийских, то есть около 0,25 %! В роли купцов в Константинополе скандинавы никогда не выступали»[215].

Во-вторых, арабские монеты были очень широко распространены на Руси, где они являлись обычной разменной монетой. Так вот, как указывает Б. А. Рыбаков, ареал куфических монет в Южной Прибалтике совпадает с границей расселения славян и резко обрывается на рубеже с Саксонией и Тюрингией. «Это обстоятельство естественнее всего связывать с действиями купцов-славян, для которых область славянского языка была областью их деятельности. В немецкие земли эти купцы не ездили»[216].

В-третьих, опять же по словам Б. А. Рыбакова, топография византийских монет в Европе не совпадает с топографией арабских. В Скандинавии обнаружено крайне незначительное количество кладов византийских монет, тогда как в Киевской Руси и в Славянской Прибалтике их множество.

Кто же осуществлял транзитную торговлю Варяжского Поморья с Византией и Халифатом? Ответить на этот вопрос нам позволяют сведения Адама Бременского (XI в.).

«Там, где Одра впадает в Скифское море, лежит знаменитейший город Юмна (Волин, Йомсбург), отличный порт, посещаемый греками и варварами, живущими вокруг… В нем живут славяне вместе с другими народами, греками и варварами… Все в этом городе еще преданы губительным языческим обрядам… В этом городе, полном товарами всех народов, ничто не представляется роскошным и редким». Описывая пути, ведущие к этому важнейшему прибалтийскому торговому центру, Адам Бременский отмечает, что «пустившись на парусах из Юмны, на четырнадцатый день прибудешь в Новгород (Ostrogard), который лежит в Руссии, где столица Киев»[217].

Другой вопрос состоит в том, что кроме вышеуказанных торговых направлений восточнославянские торговые корпорации разрабатывали еще одно направление, о существовании которого ныне мы имеем чрезвычайно мало информации. Приведу некоторые сведения о находках в Сибири вещей западноевропейского производства, датируемых XII–XIII вв., т. е. домонгольским временем.

Как указывают А. Б. Борисенко и Ю. С. Худяков[218], в начале XVIII в. в Приобье и Прииртышье были найдены несколько бронзовых водолеев западноевропейского производства, которые хранились в Кунсткамере, где и погибли во время пожара 1747 года[219]. В XVIII–XIX вв. в Западной Сибири были найдены западноевропейские серебряные сосуды, ныне хранящиеся в Метрополитэн Музее и Эрмитаже[220]. В 1975 г. при раскопках андроновского могильника у с. Преображенка в Барабинской лесостепи В. И. Мол один обнаружил западноевропейский меч с латинской надписью[221]. В 1979 г. в устье р. Кети в Приобье была найдена западноевропейская бронзовая чаша[222]. В Западной Сибири найдены серебряные чаши и крышка с позолотой, чернью и богатой орнаментацией, изготовленные в XII–XIII вв. в Аквитании[223]. В составе коллекции бронзовой скульптуры, доставленной с Рудного Алтая в Петербург к императору Петру I, присутствуют изделия европейского, индийского и китайского производства, в том числе светильник в виде статуэтки римского императора[224].

И т. д. и т. п.

К примеру, сосуды, подобные тогурской бронзовой чаше, подробно описанной Я. А. Яковлевым[225], изготавливались, по данным В. П. Даркевича, в XI–XIII вв. в Вестфалии и распространялись по всей Европе вплоть до Поволжья[226]. По мнению Т. Поклевского, на рубеже XII–XIII вв. центр производства посуды данного типа переместился в Саксонию[227]. В общем и целом, коллекция предметов западноевропейского производства времен Средневековья, каковые были обнаружены на территории Западной Сибири, представлена предметами вооружения, пиршественной и ритуальной посуды. Изготовлены найденные изделия в различных областях Германии и Франции[228].

Касательно времен более поздних, чем XII–XIII вв., следует отметить, что западноевропейские товары попадали в Сибирь исключительно при посредничестве русских купцов. Известно, что в течение, к примеру, XVII в. были изданы несколько царских указов, запрещающих «немецким людям» торговать в северных районах Сибири. Скорее всего, ситуация в XII–XIII вв. отличалась немногим. По словам А. Б. Борисенко и Ю. С. Худякова: «При определении путей проникновения вещей из Германии и Франции в Западную Сибирь исследователи отмечают посредническую роль древнерусской торговли. Большинство исследователей полагает, что западноевропейские вещи завезены в Западную Сибирь новгородцами через Северный Урал[229]. Возможность этого пути проникновения западноевропейского импорта в Зауралье доказывается летописными свидетельствами XII в.».

Факт распространения русской торговли до Рудного Алтая и Верхнего Енисея, в принципе, может объяснить появление имени Урус среди имен государей енисейских кыргы-зов (кит. хагясы). Дело в том, что во времена царствования газневидского султана Абд ар-Рашида (1050–1053 гг.) восточный автор Абу Саид Гардизи писал следующее: «Причина объединения киргизов под властью своего начальника была следующая. Он происходил из славян (сакалиба. — К.П.) и был одним из славянских вельмож; когда он жил в стране славян, туда прибыл посол из Рума; этот человек убил того посла. Причиной убийства было то, что румийцы происходят от Сима, сына Ноя, а славяне — от Яфета».

И далее: «[Итак], тот начальник в споре убил посла и по необходимости должен был покинуть страну славян. Он ушел оттуда и пришел к хазарам; хазарский хакан хорошо обращался с ним до своей смерти. Когда на престол сел другой хакан, он обнаружил нерасположение к пришельцу; тот был вынужден удалиться, ушел и пришел к Башджурту. Этот Башджурт был одним из хазарских вельмож и жил между владениями хазаров и кимаков с 2000 всадников. Хазарский хан отправил к Башджурту человека, требуя, чтобы он прогнал славянина; тот поговорил об этом со славянином; славянин отправился во владения… с которыми он находился в родстве (выделено мной. — К.П.). По дороге он прибыл в одно место между владениями кимаков и тугузгузов; хан тугузгузов поссорился со своим племенем и рассердился на них; [многих из] них убили; [остальные] рассеялись и по одному или по два стали приходить к славянину. Он всех принимал и оказывал им добро, так что их набралось много. Он послал человека к Башджурту, заключил с ним дружбу и этим усилился; после этого он произвел нападение на гузов, многих из них убил, многих взял в плен и собрал много денег, частью благодаря грабежам, частью благодаря пленным, которых он всех продал в рабство. Тому племени, которое собралось около него, он дал имя киргиз. Когда известие о нем пришло к славянам, многие из них пришли к нему со своими семействами и имуществом, присоединились к другим и вступили с ними в родство, так что все слились в одно целое. Признаки славянского происхождения заметны в наружности киргизов, именно красные волосы и белая кожа»[230].

В примечании к тексту Гардизи акад. В. В. Бартольд добавляет: «По китайским известиям, киргизы отличались высоким ростом, рыжими волосами, румяным лицом и голубыми глазами. Все это указывает на то, что киргизы первоначально не были тюркским народом»[231]. Не вдаваясь в пространные доказательства славянского происхождения енисейских кыргызов, я хотел бы обратить внимание на следующие обстоятельства.

Возможно, что наименование кыргыз, которое, по утверждению Гардизи, является самоназванием, и слово черкес, каковое в западных источниках появляется в середине XIII в.[232], т. е. после появления моголов в южнорусских степях, являются одним и тем же этнонимом в различной фонетической передаче.

Сигизмунд Герберштейн в своих «Записках о Московии» (1549 г.) причислял черкесов к славяноговорящим народам: «Славянский язык… распространен весьма широко: на нем говорят далматинцы (Dalmatae, Dalmatiner), босняки (Bossnenses, Bossner), хорваты (Chroati, Chrabaten), истрийцы (Istrii, Isterreicher)… (далее следует перечисление славянских народов. — К.П.) и черкесы-пятигорцы (Circasi-Quinquemontani, Circassen in fuenff pergen) у Понта[233]. Кроме того, весьма любопытно одно обстоятельство. У Иоганна Бларамберга имеются интересные наблюдения о языке кавказских черкесов, сделанные им в начале XIX в. (1836 г.): «Их (черкесов. — К.П.) язык очень отличается от других кавказских языков как лексикой, так и синтаксисом; между тем в нем заметна близость с финскими корнями, а главным образом с корнями вогулов (манси. — К.П.) и сибирских остиаков (ханты. —К. П.)»[234].

Таким образом, распространение восточнославянской торговли на восток, до Южной Сибири включительно, вполне может быть объяснено из некоторых вышеприведенных здесь исторических фактов. Однако сейчас возникает следующий вопрос— являлась ли Южная Сибирь конечным пунктом древнерусской торговой (возможно, не только торговой) экспансии, к примеру, в тех же IX–XI веках?

НИУЧА

Итак. Среди различных коренных народов Сибири и Дальнего Востока русские носят следующие наименования.

Руть, так называют русских ханты (остяки). Манси (вогулы) говорят практически без искажений — русь, селькупы (остяко-самоеды) — рушь[235].

Ханты проживают по Оби, Иртышу и их притокам в Ямало-Ненецком и Ханты-Мансийском автономных округах Тюменской области, а также в Томской области. Манси расселены, главным образом, в бассейне реки Оби, точнее по ее левым притокам — рекам Конда, Северная Сосьва и др. Хантыйский и мансийский языки принадлежит к обско-угорской группе финно-угорской языковой семьи. Язык селькупов, проживающих на севере Томской области, Красноярского края и в Ямало-Ненецком национальном округе, принадлежит к южной ветви самодийских языков.

Луцэ (лусэ, луца), так называют русских народы, говорящие на северных самодийских языках, а именно, ненцы (самоеды, самоеды-юраки), энцы (енисейские самоеды), нганасаны (самоеды-тавгийцы)[236].

Ненецкий язык распространен на территории от Кольского полуострова до правобережья нижнего течения Енисея. В низовьях Енисея (Таймырский (Долгано-Ненецкий) автономный округ) живут другие представители самодийской семьи, энцы. В этом же округе проживают нганасаны.

Обские угры и самодийские народности впервые познакомились с русскими, как это ныне утверждается, в конце XVI — начале XVII вв. Данное знакомство оказалось связано с мангазейской торговлей. Известно, что в XVI–XVII вв. существовал целый торговый путь «Мангазейский ход» соединявший Архангельск и Холмогоры с городом-колонией Мангазея в устье реки Таз[237]. Мангазея была построена в 1601–1607 гг. и представляла собой четырехстенный пятибашенный город, выстроенный в качестве опорного пункта для продвижения в глубь Сибири. Гарнизон города составляли казаки и сотня стрельцов с пушками. В ведении Мангазеи находились все тазовские инородцы, главным образом ненцы, которые уплачивали наложенный на них ясак пушниной.

Луча, так называют русских эвенки (тунгусы).

Что касается эвенкийского (тунгусского) языка, то он, наряду с эвенским и негидальским языками, относится к северной группе тунгусо-маньчжурских языков[238]. Распространен эвенкийский язык на огромной территории, которая включает в себя Восточную Сибирь (от левобережья Енисея до о. Сахалин), север Китая (Внутренняя Монголия, Синьцзян-Уйгурский автономный район) и Монголию. Лексика эвенков отражает следы тесных контактов с якутскими и бурятскими языками.

По утверждению известных языковедов А. Е. Аникина и Е. А. Хелимского, эвенкийское слово луча (русский) распространилось во все тунгусо-маньчжурские языки (маньчжурское лона, удэгейское луса и др.), а также в якутский и др[239]. Каково бы ни было происхождение этнонима луча, т. е. является ли это слово заимствованием из финских языков (*ruotsa) или же из славянских (русь), в эвенкийском языке оно имеет единственное значение «русский» и заимствовано именно в этом качестве, а его звучание обусловлено особенностями эвенкийской фонетики.

Луча (лоча), так называют русских дауры[240].

Дауры (дахуры) — народ, ныне проживающий в КНР по правому берегу р. Нонни, а также в провинции Синьцзян. Даурский язык относится к монгольским языкам. Следует отметить, что до середины XVII в. дауры обитали в верховьях р. Амур и долинах pp. Аргунь и Зея, а в долину р. Нонни переселились в XVII в.

Лоча, так называют русских маньчжуры.

Маньчжур относят к тунгусским народностям, населявшим территорию исторической Маньчжурии. В середине XVII в. маньчжуры завоевали Китай и правили здесь почти три столетия (1644–1912 гг.) под именем династии Цин. В истории Поднебесной Цинская династия занимает одно из первых мест не только по продолжительности своего правления, но и по обширности подвластных ей территорий. Предками маньчжур считаются чжурчжэни. Любопытно, что среди маньчжур, даже в XVIII веке, нередко встречались «субъекты со светло-голубыми глазами, прямым или даже орлиным носом, темно-каштановыми волосами и густой бородой»[241].

Лаоцян, так называют русских китайцы; данное наименование возможно заимствовано от маньчжуров, от тюрков заимствовано олосы.

Согласно китайским источникам: «Алосы также пишут Олосы, это лоча (русские). [Живут] за изгородью (имеется в виду «Ивовая изгородь», служившая границей Южной Маньчжурии). Их (русских) называют лаоцян[242]; они люди с голубыми впалыми глазами, выдающимся носом, желтой (рыжей) курчавой бородой, с длинным телом; много силы, но любят поспать и, когда спят, не сразу просыпаются»[243].

Nuca, так называют русских айны (сахалинский диалект); заимствовано из тунгусских языков[244].

Нууча, так называют русских якуты.

Мангут, так называли русских буряты в начальный период русской колонизации Сибири.

Как утверждается в донесении администрации Верхоленска (30—40-е гг. XVIII в.): «Имеютца братцкие (бурятские. — К.П.) иноземцы и тунгусы, таким званием оне и сами себя именуют. Таким же вышеозначенным именованием и от посторонних они именуютца. Русские народы они именуют русскими людьми, по их братцкому названию мангут, а по-тунгуски луча. А которого числа год начинаетца, того они не знают… Никакого между ими предания об их древности никогда не имеют. В здешнем месте обитают от роду своего, как зачались и откуда деды их пришли того они не знают, понеже поселение их прежде Верхоленского острогу. А преж сего до поселения русских людей сами над собою власть имели, а как русские люди в ясак под руку царскую подклонили, тогда никакой власти не имеют. Никакие войны и баталеи в памяти их не бывало»[245].

На территории РФ буряты проживают в автономной республике Бурятии, а также в Агинском бурятском национальном округе Читинской области, Усть-Ордынском бурятском национальном округе Иркутской области и некоторых других районах данных областей. Некоторые группы бурят живут также в северной части Монголии и на северо-востоке Китая (АР Внутренняя Монголия). Бурятский язык относится к северной группе монгольских языков.

Кроме того, следует знать, что в языке коми (и далее на восток) корень «роч», а также ненецкое слово «луца», эвенкийское «луча», «нуча» и др. имеют единственное значение «русский», поскольку население этих областей сталкивалось только с русским колонизационным потоком[246]. Слово луча (нуча), кроме того, что оно обозначает русского, в некоторых сибирских языках имеет и другие значения — воин, злой дух, торговец. К примеру, торгующих якутов иногда называют нууча[247]. Данное явление связано с определенными аспектами русской колонизации. Образ казака ассоциировался у туземных народов Сибири и Дальнего Востока, прежде всего, с образом торговца и воина.

Сейчас же мы перейдем к одному из самых занимательных моментов в истории Дальнего Востока.

По сообщению Рашид-ад-дина: «Он (Чингиз-каган — К.П.) счастливо выступил осенью упомянутого года (года барана [18 января —16 февраля 1211 г. н. э.] — К.П.) на завоевание областей Хитая, Кара-Хитая и Джурджэ, областей, которые монголы называют Джаукут, а по-хитайски Хитай называют Ханжин[248]. Что касается границ этой области, то у Мачина, по ту сторону Кара-мурэна [Желтой реки][249], она соприкасается с морем, Мачин же хитайцы называют Манзи[250]; другая граница соприкасается с областью Джурджэ. Слово Джурджэ — название, употребляемое монголами, а на языке Хитая Джурджэ называют Ну-чи[251]; третья граница [прилегает] к области и степи Кара-Хитая»[252].

Здесь, Рашид-ад-дин упоминает на территории, которая ныне принадлежит современному Китаю, следующие значительные государства той поры: 1. Джурджэ. Населялось ну-чи (кит. нюй-чжи, чжурчжэнями). Это северная часть исторической Маньчжурии; 2. Хитай. Населялся киданями (китаями, хитаями). Это южная часть исторической Маньчжурии. Хитай известен еще и как государство Ляо. От Хитая следует отличать Кара-Хитай. Рашид-ад-дин, в частности, упоминает «об истории кара-хитайских гур-ханов, которые были владыками Туркестана и Мавераннахра». Часть киданей, после разгрома их чжурчжэнями в начале XII века, мигрировала на запад и завладела вышеуказанными областями. 3. Собственно Китай, Чжун-го, Срединное государство или же Мачин, это территория Южной Сун, моголы называли ее Нангяс, а мусульманские историки насмешливо Ман-зи, от Мань-цзы.

Следует отметить, что Маньчжурия всю свою древнюю и средневековую историю была заселена различными народностями, различными как в этническом и лингвистическом отношениях, так и, что самое любопытное, в расовом. Тем не менее тунгусские языки являлись здесь доминирующими.

Как выше уже было упомянуто, с середины XVII в. по начало XX в. Китаем управляла маньчжурская династия Цин (с 1616 г. по 1636 г. именовалась «поздняя Цзинь»), которая запрещала собственно китайцам (хань), да и вообще кому бы то ни было мигрировать на земли Маньчжурии и тем более запрещала самим маньчжурам каким-либо образом смешиваться с китайцами. Запрет на миграцию в Маньчжурию поселенцев из Китая просуществовал до 1878 года и отказ от этого запрета оказался вызван страхом перед российской колонизационной политикой, поскольку сам маньчжурский народ не мог успешно противостоять русскому напору. Тем не менее, его сил оказалось достаточно, чтобы, воспользовавшись общей смутой, завоевать южные ханьские провинции, имеющие многомиллионное население и в течении почти трехсот лет властвовать над ними. Разрешение на колонизацию Северной Маньчжурии китайцами была выдано, в частности, в связи со строительством КВЖД.

Предками маньчжур считаются чжурчжэни, которые создали известнейшую империю Цзинь[253] (1115–1134 гг.) управлявшую Северо-Восточным Китаем. Предки чжурчжэ-ней создали государство Бохай (698–926 гг.) завоеванное киданями (династия Ляо, 906—1125 гг.). Язык чжурчжэней, как и эвенков, относится к тунгусо-маньчжурской лингвистической семье. Что же касается киданей, бывших одно время политическими гегемонами всего Северного Китая, то их языковая принадлежность в настоящее время с достоверностью не определена[254].

Итак, если допустить, что в Маньчжурии в Средние века доминировали тунгусоязычные народности, а каких-то особых оснований отвергать данное допущение у нас нет, то нельзя ли предположить, что Северная Маньчжурия, т. е. Нучи, это не что иное, как Русь в тунгусо-маньчжурской фонетической передаче?

Предположить подобное мы, безусловно, вправе. Однако первый же вопрос, который перед нами тогда встает, что Русь, в передаче эвенков и маньчжуров, — это луча или же лоча, но никак не нуча или нучи. Между тем, для XII–XIII веков, о которых идет речь, ситуация выглядит не так однозначно, как это может показаться. По словам одного из крупнейших чжурчжэневедов М. В. Воробьева: «Кидани (хи-таи. — К.П.) писали о люйчжэнъ (т. е. луча. — К.П.), под их влиянием китайцы приняли написание нюйчжэнь, так как замена звука «л» на «н» в то время была обычной»[255].

Итак, нюйчжи, нюйчжэнь — это китайская транскрипция киданьского люйчжэнъ или же тунгусского луча (лоча). Но откуда же взялось различие в написании нюйчжи и нюй-чжэнъ? В 1031 году иероглиф чжэнь стал запретным, т. к. входил в личное имя киданьского императора Синь-цзуна — Цзун Чжэнь, и был заменен на иероглиф чжи, который сохранял прежнее звучание. Т. е. нюйчжэнь и нюйчжи есть различное иероглифическое написание одного и того же этнонима.

Впрочем, это еще, как говорится, не конец истории…

Так вот, согласно «Сборнику летописей», написанному группой авторов под руководством иранского визиря Рашид-ад-дина, собственно моголы (мугулы) разделялись на две основные группы: 1) нирун (к ним принадлежал род Чингиса) или же niuca, ниуча, ни’уча[256] (они же очевидно ну-чи, нюй-чжи) и 2) дарлекин. Сейчас прошу читателя особо отметить, что один из основных источников по могольской истории, а именно «Сокровенное сказание» (который вовсе не был обнаружен в юрте какого-нибудь халха-монгольского нойона, а выкуплен П. Кафаровым в Пекинской библиотеке), носит оригинальное наименование Moggolun Niuca Tobcaan или же Mongolun Niruca tobciyan.

Дело в том, что русское название могольского изборника, а именно «Сокровенное сказание» или же «Тайная история монголов», переводится так с китайского названия Юань-чао би-ши, т. е. «Тайная история династии Юань». Первоначально, Юань-чао би-ши называлась просто Юань би-ши[257]. Транскрипированное китайскими иероглифами оригинальное название хроники читается как Ман-хо-лунь нюча то-ча-ань[258]. Для транскрипции могольского языка были использованы иероглифы, подходящие именно по фонетике, так как текст Юань-чао би-ши использовался для обучения китайцев могольскому языку. Потому, нельзя утверждать, что транскрипционные иероглифы, кроме звучания могольских слов, еще и передавали их смысл, поскольку транскрибированный текст сопровождался подстрочным китайским переводом. По словам Б. И. Панкратова: «Транскрибируя памятник иероглифами, китайцы неуклонно выдерживали единый порядок — сначала крупными знаками писали монгольские слова в транскрипции, затем с правой стороны мелкими иероглифами помещали пословный их перевод. Заглавие же выпадает из этой стройной системы (выделено мной. — К.П.)»[259]. Ниуча (ню-ча) обычно переводится как тайный, скрытый. Однако данный перевод является только лишь калькой с китайского названия, дословный же китайский перевод названия Ман-хо-лунь ню-ча то-ча-ань, как указывает Б. И. Панкратов, отсутствует.

К слову сказать, если уж речь зашла об одном из важнейших источников по могольской истории, то стоит заметить, что нельзя однозначно утверждать, что язык, на котором написано «Сокровенное сказание», является предковой формой современного халха-монгольского языка, а не диалектом близким к тунгусо-маньчжурским языкам, на котором общался совсем другой народ[260]. Любопытно также и то, что в «Сокровенном сказании» наличествует достаточно много тюркизмов и некоторые из них вызывают большой интерес, например, слово алашас (лошади) (§ 273:…алашас сэусэс-и ано даоулиджу… «набрав… коней и прислуги»)[261]. Слово лошадь в русском языке считается заимствованием от тюрк, алаша мерин; кляча; лошадь[262]. Однако на деле это далеко от истины.

Видный тюрколог И. Г. Добродомов не так давно выразился на этот счет весьма категорично: «Начиная с XVIII века, очень широко распространено мнение, и это идет от известного авторитетного русского литератора Александра Петровича Сумарокова, что слово «лошадь» является тюркизмом. Современная наука отрицательно относится к этому мнению… Слово «лошадь» коренное русское, а не тюркское слово»[263]. Дело в том, что В. Далем зафиксировано в русском языке слово лоший, т. е. плохой, родственное готскому lasiws и нж. — нем. las (слабый, вялый)[264]. Со значением же боевой верховой лошади связано, прежде всего, слово конь. Кроме того, версия о заимствовании слова лошадь из тюркского не объясняет исчезновение начального «а» из «алашас», и не объясняет присоединение суффикса — адь. Впрочем, это нисколько не удивительно. Слово лошадь явилось на свет в полном соответствии со способами русского словообразования. К примеру, черный — чернядь (утка), пестрый — пестрядь (ткань), соответственно, лоший — лошадь.

Впрочем, вернемся к нашим ниучам. На мой взгляд, есть все основания утверждать, что Ман-хо-лунь ню-ча то-ча-ань это Сказание о монголах-ниучах или же о нирунах, как они называются в «Сборнике летописей» Рашид-ад-дина. Известно, что кроме монголов-нирунов, были еще и монголы-дарлекины, а вообще-то термин монголы (моголы, монгу) это не этнический, а политический термин (политоним).

Итак. Я думаю, что сейчас вполне допустимо высказать предположение, что Ман-хо-лунь ню-ча то-ча-ань это Сказание о монголах-руси. Есть ли основания под таковой гипотезой?

Во-первых, следует знать как выглядели нюйчжи. Так вот. Среди этих самых нюйчжи или же чжурчжэней[265], было полным-полно субъектов с зелеными глазами и светлыми волосами, о чем китайские источники сообщали, не делая из этого обстоятельства какой-либо сенсации. Диких чжурчжэней, согласно «Цзинь чжи», называли еще и хуантоу, т. е. желтоголовыми[266]. «Саньчао бэймэн хуйбянь» сообщает о внешности чжурчжэней: «Было много чжурчжэней, у которых волосы на висках были желтыми, все они имели желтые глаза с зелеными зрачками (выделено мной. — К.П.)»[267]. Китайский историк Е Лун Ли (XII в.) о желтоголовых чжурчжэ-нях сообщает: «Желтоголовые нюйчжэни живут в горах и носят название «нюйчжэни на подворьях Хэсугуань»… Желтоголовые нюйчжэни грубы, свирепы и не щадят своей жизни. Перед сражением кидане всякий раз надевают на них тяжелые латы и посылают вперед. У всех желтоголовых нюй-чжэней желтые усы, зрачки глаз по большей части черные, но много также и светло-желтого цвета»[268].

Империя Цзинь, как выше уже было упомянуто, являлась многонациональным государством, в котором проживали как представители монголоидной, так и, что интересно, европеоидной расы. Последнее обстоятельство вовсе не отрицается современной наукой. Как указывает М. В. Воробьев: «В подтверждение этому мнению приводят описание внешности «желтоголовых» чжурчжэней, облик некоторых человеческих лиц в виде амулетов или на зеркалах — горбоносых, большеглазых — и находки в Приморье гирек с арабскими и уйгурскими надписями[269]»[270].

Во-вторых, что касается моголов-ниучей, то пока еще никто из известных и уважаемых историков так и не смог толком объяснить свидетельства разного рода источников, сообщающих о принадлежности моголов-ниучей к северному разделу европеоидной расы. Рашид-ад-дин пишет вполне определенно: «Третий сын (Бартан-бахадура. — К.П.) был Есугэй-бахадур, который является отцом Чингиз-хана. Племя кият-бурджигин происходит из его потомства. Значение «бурджигин» — «синеокий», и, как это ни странно, те потомки, которые до настоящего времени (т. е. до 1310 г. — К.П.) произошли от Есугэй-бахадура, его детей и уругаего, по большей части (выделено мной. — К.П.) синеоки и рыжи»[271]. И еще: «Кубилай-каан — четвертый сын Тулуй-хана, он появился на свет от Соркуктани-беги, его кормилицей была мать наложницы Муке из племени найман. И так случилось, что Кубилай-каан появился на свет за два месяца до рождения Муке. Когда взор Чингиз-хана на него пал, то он сказал: «Все наши дети рыжие, а этот мальчик черномазый»[272].

В-третьих, Марко Поло указывает, что дадани (или же тартары, так моголов называли западные европейцы, византийские авторы писали о тохарах) первоначально обитали вовсе не в халхинских степях, а именно в Джурджэ: «Татары, нужно знать, жили на севере, в Чиорчие (Джурджэ у Рашид-ад-дина. — К.П.); в той стране большие равнины и нет там жилья, ни городов, ни замков, но славные там пастбища, большие реки и воды там вдоволь»[273].

В-четвертых, в «Задонщине» моголы названы вполне определенно — хины. Цитирую фрагменты этого замечательного произведения в перводе J1.A. Дмитриева: «И после того посмотрим на земли восточные — удел сына Ноева Сима, от которого пошли хинове — поганые татары, басурманы». Далее неоднократно повторяется: «Вот уже заскрипели телеги меж Доном и Днепром, идут хинове на Русскую землю!». «И ударили копья каленые о доспехи татарские, загремели мечи булатные о шлемы хиновские на поле Куликовом, на речке Непрядве». «Это сверкали доспехи золоченые, а гремели князья русские мечами булатными о шлемы хиновские». И т. д. Хинами или же хиновой автором «Задонщины» могли быть названы только нюйчжэни по имени их династии Цзинь (Ай-синь Гурунь, Золотая династия) или же Цинь/Chin/Tsin. Кстати сказать, в китайских источниках (Юань ши) Золотая орда именуется Цзинь чжан го, где опять же присутствует слово «цзинь» (золото)[274].

Здесь читатель может задать, в общем-то, резонный вопрос: не получается ли так, что моголы воевали сами с собой, поскольку известно, что Чингис-каган воевал с Цзинь? На этот счет следует ответить, что нюйчжэни не являлись каким-то однородным обществом. Известно, по меньшей мере, два их вида: дикие и покорные[275] (иначе цивилизованные, поскольку не все из них в свое время подчинялись киданям[276]). Так вот, моголы в цзиньских хрониках как раз и проходят под названием фань (дикари)[277].

Что же касается того, что буряты (они монголоязычны) называли русских мангутами, то здесь необходимо знать следующее. Известно, что мангуты являлись одним из могольских племен во времена Чингиса. В состав моголов-нирунов (т. е. моголов-ниучей) входили племена катакин, салд-жиут, тайджиут, хартакан, сиджиут, чинос (нукуз), нуякин, урут, мангут, дурбан, баарин, барулас, хадаркин, джуръят, будат, дуклат, йисут, сукан и кингият[278]. Окончание — ут (варианты — am, — ит) является суффиксом, которым у моголов оформлялось название племен или народов, в том числе инородных, которые в оригинале такого суффикса не имели. В «Сокровенном сказании», к примеру, этнонимы кипчак, русь, маджар, ас, переданы как кибчаут, оросут (заимствование с тюркского орос), маджарат, асут.

В. Н. Татищев в свое время интересовался значением слова мангут: «Я о сем имени прилежно ученых татар спрашивал, особенно бухар, чтоб мне значение названия оного сказали, только ни единый не нашелся, и все сказывали, что они не только значения названия не знают, но ни один народ, за Яиком обитающий, его не употребляет. Калмыки также сего имени не знают, а называют их мангут. Хан Дундук Даши и весьма ученый их духовный Абугелон, который в тангут-ском и мунгальском языках, а также в астрономии за ученейшего и первейшего во всех их духовных почитался, сей мне в разные времена это слово толковал, что в древнем мунгальском, или могульском, языке значит народ собранный, сброд и простой люд. Дундук Даши тоже утвердил, что значит человека незнатного и непостоянного, точно по русскому древнему наречию назвать смерд»[279]. Против данного объяснения может быть выдвинут следующий довод.

У тунгусских народов (орочей, ульчей, ороков и др.) река Амур называется именно Мангу (Сильная река)[280], каковой факт, в общем-то, достаточно хорошо известен сегодня. Посему племенное название мангут могло иметь во времена Чингиса, как значение амурчане, так и сильные, тем более, что племена мангут и урут отличались своей агрессивностью и высокой боеспособностью. Последнее подтверждается «Сокровенным сказанием»: «Тут Ван-хан спросил Чжамуху: «А кто у сынка Темучжина в состоянии принять с нами бой?» Чжамуха и говорит: «У него, говорят, Уруудцы с Мангудцами. Эти, пожалуй что, примут бой. «Окружить кого — это им как раз подобает; а подстилку стлать — помощь им подобает. Люди — с малых лет привычные к мечу да копью. Знамена у них — черно-пестрые. Этих, пожалуй, не взять врасплох: осторожны».

Сейчас же стоит попытаться дать ответ на вопрос, поставленный много выше по тексту, а именно о слове телега, которое считается заимствованием из монгольских языков.

Некоторым читателям, возможно, покажется странным, но в реальности в русском языке практически нет монголизмов, а те, что есть, пришли из калмыцкого (к примеру, доха, малахай). Это широко известно (см. соответствующую литературу[281]). Практически вся «кочевническая» лексика в русском языке заимствована из тюркского.

Проблема же состоит в том, что слово телега присутствует как в «Сокровенном сказании»[282], так и в «Повести временных лет», написанной в самом начале XII века прп. Нестором. Отсюда, как уже было сказано много выше по тексту, могут следовать два очевидных вывода: или мы датируем время написания ПВЛ после 1223 года, т. е. после битвы на Калке, или же мы полагаем, что первый контакт русичей и моголов состоялся ранее 1223 года, а возможно и ранее 1113-го.

В пользу второго вывода свидетельствуют показания папского посла Плано Карпини, который писал в 1246 году: «И также много других тайн вышеупомянутого императора мы узнали через тех, кто прибыл с другими вождями, через многих Русских и Венгров, знающих по-латыни и по-французски, через русских клириков и других, бывших с ними, причем некоторые пребывали тридцать лет (т. е. с 1216 года! — К.П.) на войне и при других деяниях Татар и знали все их деяния, так как знали язык и неотлучно пребывали с ними некоторые двадцать, некоторые десять лет, некоторые больше, некоторые меньше; от них мы могли все разведать, и они сами излагали нам все охотно, иногда даже без вопросов, так как знали наше желание»[283].

Напомню, что первое «нападение» моголов на русские княжества относится к декабрю 1237 года.

Кроме того, что заимствованием из монгольского в русский считается, подчеркиваю, считается, слово телега, таковым же заимствованием, к примеру, объявляется слово мерин (монг. morin)[284]. Слово morin присутствует в «Сокровенном сказании», но относить его к исконно монгольской лексике было бы неверно.

К примеру, известный востоковед и специалист по шумерскому языку М. И. Дьяконов, повествуя о социально-политическом устройстве Угарита, сообщает, что в число «царских людей» входили как пахари, пастухи, виноградари, солевары и различного рода ремесленники, также и воины, в том числе и колесничие, называвшиеся хурритским термином марианна; колесницы, коней и все снаряжение они получали от казны[285].

Скорее всего, «хурритский» термин марианна (колесничий) и русское мерин произведены от одной основы, несомненно индоевропейской. Так, в кельтских языках «лошадь» обозначается как marc (древне-ирландский), march (валлийский), каковые наименования восходят к праформе *mark[h]o-[286]. Из кельтского данная форма была заимствована в германские языки: marr/merr, конь/кобыла (древнеисландский), marah/mariha, конь/кобыла (древневерхненемецкий), mearh/miere, конь/кобыла (древнеанглийский). Данное название лошади распространено во многих языках Евразии: morin (монгольский), murin (маньчжурский), mal (корейский), каковые лексемы имеют праформу *mor-[287]. В тибето-китайских языках данная праформа оказалась изменена в *mran, откуда китайское слово mа, древнебирманское mran, древнетибетское rman.

Однако, как утверждают акад. В. В. Иванов и Т. В. Гамкрелидзе, кельтская праформа *mark[h]o- не находит себе соответствий в других индоевропейских языках и ее происхождение может быть объяснено заимствованием «из какого-то восточноазиатского источника»[288]. «Слово (кельтская основа *mark[h]o— К.П.) представляет собой, очевидно, миграционный термин, распространившийся во всех языках Центральной[289] и Восточной Азии, откуда оно могло попасть в кельто-германские диалекты»[290].

Между тем, пришельцы с Дальнего Востока не могли передать кельтам слово morin, поскольку коневодство, вместе с наименованием лошади, пришло на Дальний Восток с евразийского запада. По словам проф. JI.C. Клейна: «Лингвисты установили ранний вклад индоевропейцев в формирование китайской культурной лексики, преимущественно терминов скотоводства, причем Конради[291] подтвердил заимствование анализом ситуаций с реалиями»[292]. Данный вопрос я разбирал в книге «Арийская теорема» и не стану сейчас подробно останавливаться на нем, отмечу один только факт.

Дело в том, что предком современной лошади не является лошадь Пржевальского, (Equus przewalskii), которая в диком виде была распространена в степях Центральной Азии. Данное положение подтверждает хромосомный анализ: у лошади Пржевальского в наличии 66 пар хромосом, а у домашней — 64. Предком домашней лошади, очевидно, следует считать тарпана, т. е. европейскую дикую лошадь, подвид домашней лошади. Степной тарпан (Equus caballus gmelini) был широко распространен как в степях Европейской части России вплоть до середины XIX в., так и в ее лесной части. Его ареал занимал степи и лесостепи на север до р. Оки и от восточной Румынии до Урала. В ряде стран Европы был распространен лесной тарпан, Equus caballus silvaticus, который водился на территории Западной и Юго-Западной Белоруссии, в Литве, Польше, Германии и некоторых других странах Западной Европы.

Таким образом, слово мерин не могло быть усвоено славянами от моголов, а вот обратное более чем возможно. Данное предположение может быть объяснено тем обстоятельством, что моголы принадлежали к тохарским народам, а тохарские языки в индоевропейской лингвистической семье близки к балто-славянским.

Когда же в китайских исторических хрониках появляются первые упоминания о нюйчжи? Совершенно точно известно, что название нюйчжэнь появляется в китайских династийных хрониках во времена династии Ляо, а именно уже при перечислении деяний родоначальника (Тай-цзу) династии Ляо, императора Да-Шэн Хуанди (правил 907–926 гг.) или же Абаоцзи (собственно киданьское имя). Е Лун Ли в записи, относящейся к периоду от 907 до 916 гг., сообщает: «Затем на севере Тай-цзу покарал [племена] шивэй и нюйчжэнь»[293].

Возможно, некоторым читателям отождествление моголов-нирунов (ниучей и дальневосточных нюйчжэней вообще) с русью покажется чрезвычайно сомнительным, если не сказать, фантастическим делом. Однако, в данном отождествлении фантастики гораздо меньше, чем это можно предполагать, прочитав лишь современный учебник российской истории. Дело в том, что согласно родовым могольским преданиям, которые отражены в «Сокровенном сказании», происхождение моголов следует вести от аланов. Как известно, прародительницей моголов является Алан Гоа (Прекрасная Аланка).

Г. В. Вернадский, в частности, указывает на некоторые важные детали, способные пролить свет на присхождение моголов: «Изображения всадников, выбитые на камнях по реке Енисей, поразительно схожи с образами аланских всадников на настенных изображениях в Крыму[294]. На надписи начала VIII века, обнаруженной в Монголии, упоминаются войны между тюрками и асами (аланами)[295]. Позднее мы встречаем «асуд» (т. е. ас), включенными в «правое крыло» монгольской нации, т. е. среди монгольских племен» («Монголы и Русь»).

Джованни Мариньоли, епископ Базиньянский, совершивший в 1338–1353 гг. путешествие на Дальний Восток, в том числе и в Ханбалык (Пекин) писал: «Каан (каган — К.П.) очень любит и почитает нашу веру. И важные государи его империи (Юань. — К.П.), которых называют аланами (выделено мной. — К.П.) и которые правят всеми восточными землями империи (а их более тридцати тысяч этих аланов)…»[296]. Обращаю внимание читателя, что упомянутые Мариньоли аланы правили именно восточными землями империи Юань, т. е. провинциями, расположенными на территории исторической Маньчжурии и ханьскими провинциями. Последние, собственно говоря, и есть Срединное государство (Чжун го).

Сейчас же позволю себе напомнить сказанное много выше по тексту, что термин аланы, имел в Средние века не только этнический смысл, но и социально-профессиональный, обозначая военно-княжеский слой евразийских кочевников (наподобие казаков). У истоков этой общности стояли народности восточных тохаров (юэчжей) и асов, говоривших на одном языке[297]. Так вот, что касается тохарского языка, в очередной раз повторюсь, то в индоевропейской лингвистической семье он наиболее близок балто-славянским и германскому языкам[298]. Слово тумен (тьма, десять тысяч) это тохарское A tmam или же тохарское В tumane, а слово шаман это тохарское samane, оно же наличествует в согдийском smn (saman)[299].

Аланы, кстати говоря, практиковали шаманизм[300].

Кроме того, необходимо повторить еще и то, что слово аланы является фонетическим искажением от слова арии, возможно, отсюда объясним тот факт, что архиепископ Болгарии Иаков[301] (XIII в.) называл могольского государя «правителем Ариев»[302].

Таким образом, у нас есть определенные основания утверждать, что моголы Чингис-кагана, это моголы-русъ (нюча, ниуча). Главный вопрос состоит в следующем: каким образом данная русь оказалась на Дальнем Востоке, как минимум с начала X века? Впрочем, ответ на поставленный вопрос требует отдельного исследования, которое выходит за рамки данной книги. Что же касается аланов, то разговор о них будет продолжен в следующей главе.

НАРОД РОС

А. Г. Кузьмин, один из крупнейших знатоков «русского вопроса», утверждал, что слово «рус» очень древнее и существовало у разных индоевропейских народов, обозначая, как правило, господствующее племя или род. Он отмечал, что в источниках раннего средневековья упоминается о трех не связанных между собой народах, именовавшихся русами, росами или же рутенами. Первыми он называл ругов, происходивших, по его мнению, от северных иллирийцев. Вторыми — рутенов, возможно, представлявших некое кельтское племя. Третьими — «русов-тюрков», или же «сармато-ала-нов Росского каганата в степях Подонья». Следует заметить, что гипотеза о существовании т. н. аланской руси способна сильно облегчить понимание некоторых моментов евразийской истории.

Итак. Выше уже было упомянуто, что государи росов носили титул каган. Об этом сообщают как восточные авторы, так и западные. Известно, что в мае 839 г. к франкскому императору Людовику I, находившемуся тогда в Ингильгейме, явилось посольство византийского императора Феофила. Вместе с официальными послами византийцев, в составе посольства находились несколько представителей кагана росов. Данные представители прибыли в Константинополь с предложениями дружбы.

Запись в «Вертинских анналах», повествующая об этом событии, произошедшем задолго до явления полулегендарного Рюрика, дословно гласит следующее: «Он (император. — К.П.) также послал с ними (с посольством. — К.П.) тех самых, кто себя, то есть свой народ называли Рос (Rhos), которых их король, прозванием Каган (rex illorum chaganus vocabulo), отправил ранее ради того, чтобы они объявили о дружбе к нему, прося посредством упомянутого письма, поскольку они могли [это] получить благосклонностью императора, возможность вернуться, а также помощь через всю его власть. Он не захотел, чтобы они возвращались теми [путями] и попали бы в сильную опасность, потому что пути, по которым они шли к нему в Константинополь, они проделывали среди варваров очень жестоких и страшных народов. Очень тщательно исследовав причину их прихода, император узнал, что они из народа свеонов, как считается, скорее разведчики, чем просители дружбы того королевства и нашего, он приказал удерживать их у себя до тех пор, пока смог бы это истинно открыть, а именно, честно они пришли от того или нет, и это он не преминул сообщить Теофилу через своих упомянутых послов и письмо, и то, что он охотно принял по сильному его желанию, а также если они будут найдены верными, и для них было бы дано разрешение на возвращение в отечество без опасности; их следовало отпустить с помощью; если в другой раз вместе с нашими послами, направленными к его присутствию, появился бы кто-нибудь из таких [людей], он сам должен был назначить решение»[303].

Обычно данное известие относится к числу норманистских доказательств того, что росы это шведы. В реальности речь идет о том, что некоторое количество шведов, возможно, состояло на службе у кагана росов. Между тем, некоторое количество скандинавов состояло на службе и у византийского императора, но это не означает, что ромеи являлись скандинавами. То обстоятельство, что представители кагана выдавали себя за росов, вовсе не означает, что они роcами и являлись. Произведенное императором дознание позволило установить, что на самом деле они были шведами; точнее свеонами, а еще точнее фраза о «шведском» народе в источнике выглядит следующим образом: «eos gentis esse Sueonum».

Между тем, один из главных вопросов, в данном случае, состоит в следующем: кто такие вышеупомянутые «свеоны» и имели ли они вообще какое-либо отношение к жителям Скандинавии?

Дело в том, что о стране свеонов (Sueonum), которая располагалась в Северном Причерноморье, сообщал еще Страбон (64 или 63 до н. э. — после 21 н. э.) в «Географии»: «К числу народностей, которые сходятся в Диоскуриаду (располагалась на месте нынешнего Сухуми. — К.П.), принадлежат и свеоны, которые превосходят своих соседей могуществом; и, быть может, они почти что самые воинственные и сильные из всех. Во всяком случае, они господствуют над всеми народностями вокруг них, занимая вершины Кавказа, возвышающиеся над Диоскуриадой. У них есть царь и совет из 300 человек, как говорят, они могут выставить войско до 250.000 человек… Прочие народности, живущие около Кавказа, занимают скудные и незначительные пространства земли» (География. XI, II, 19).

Любопытно, что неподалеку от Сухуми (бывш. Диоскуриада) ныне располагается Сванетия[304], населенная, разумеется, сванами[305]. Существует ли связь между нынешними сванами и древними свеонами? Вполне возможно.

Присутствие свеонов зарегистрировано не только в Северном Причерноморье и Скандинавии, но и на Балтийском побережье, верхнем Дунае и Рейне[306]. Во времена Тацита (II в. н. э.) свеоны (Svioni, Sueni) были известны еще и как небольшое островное балтийское племя. По его словам «общины свионов обитают среди самого Океана (Балтийское море. — К.П.)». Очевидно, на север Европы и в Скандинавию мигрировала только часть свеонов, другая же их часть осталась на родине. Ничего необычного в подобной миграции нет. Известны гораздо более впечатляющие переселения народов. Так, Прокопий Кесарийский сообщает о переселении вандалов: «Вандалы прежде жили около Меотиды (Азовское море. — К.П.). Страдая от голода, они направились к германцам, называемым теперь франками, и к реке Рейну, присоединив к себе готское племя аланов» (Война с вандалами, кн. 1, III, 1). Далее вандалы и аланы оказались на территории Иберийского полуострова, преодолели Гибралтар, вышли на Просторы Северной Африки и захватили в 439 году Карфаген. Здесь они основали свое королевство, которое охватывало территории современных Туниса, северо-восточного Алжира и северо-западной Ливии. Вот так.

Короче говоря, следует допустить и ту вероятность, что свеоны, упомянутые Вертинскими анналами в качестве послов росского государя, не являлись скандинавами, особенно учитывая то обстоятельство, что собственно скандинавские правители назывались конунгами.

Что же касается упомянутого титула каган, то его первое упоминание в письменных источниках относится к III веку и содержится оно не в шведских преданиях, а в китайских Источниках. Китайские летописцы приписывали титул «кэ-хань» предводителю народа сяньби[307], группе кочевых племен выделившихся из союза дун-ху после разгрома его хуннами в III в. до н. э. Проживали сяньби на территории нынешнего АР Внутренняя Монголия. Этническое происхождение этого народа неясно, одни исследователи относят его к монгольской группе, другие — к тунгусо-маньчжурской, однако утверждать что-либо определенное на данный момент невозможно.

Некоторые древние китайские авторы связывали сянь-бийцев с киданями (китаями, хитаями). По их словам: «Дом Кидань есть отрасль Дома Дун-ху. Предки его, пораженные хуннами, осели у Сяньбийских гор. В правление Цин-лун, 233–237, Бинын, глава поколения, был убит в области Ю-чжеу правителем Ван Хюн. После сего народ ослабел, и ушел на южную сторону Шарамурэни, от Хуан-лун на север. При династии Юань-вэй он принял название Кидань»[308].

Любопытно, что титул каган присутствует и в Библии в форме коген (князь-священник) и первый раз встречается в Книге Бытия. Так именуется Мелхиседек, царь Салимский, который «вынес (Аврааму. — К.П.) хлеб и вино, — он был священник Бога Всевышнего» (Быт. 14:18). Согласно мнению известнейшего библеиста XIX века А. П. Лопухина (см. «Толковая Библия», кн. Бытие) в данном случае в одном лице совмещается служение царя и священника, как это было в обычае у многих народов древности (напр., rex Romanorum был вместе и pontifex maximus), когда старший в роде одновременно являлся и царем, и жрецом, и законодателем, и судьей.

В послании франкского императора и итальянского короля Людовика II (844–875 гг.) к византийскому василев-су Василию I (867–886 гг.) есть такие слова: «Хаганом (Chaganus) мы называем государя авар, а не хазар или северных людей (Nortmanni)». Письмо было отправлено в 871 г. и дошло до нас в составе Салернской хроники X в. Как мы знаем из сообщения Лиутпранда Кремонского, в пределах Священной Римской империи норманнами называли еще и русов (ρουσιοσ).

Так или иначе, но упоминание о кагане росов предполагает и наличие соответствующего государства — Росского каганата, по аналогии с Тюркским, Хазарским и Аварским. Проблема заключается в том, что определить территорию, занимаемую данным гипотетическим каганатом, весьма и весьма сложно.

Так, Е. С. Галкина недоумевает: «Одно странно: русы вообще не локализуются как соседи других народов. Ибн Русте, аль-Марвази, Гардизи добросовестно сообщают, например, между какими народами живут буртасы, или сколько придется ехать купцу от мадьяр до славян. А как добираться до такого полезного торгового партнера, как русы, у которых можно разжиться мехами и рабами, ничего не известно»[309].

В. Б. Егоров с удивлением констатирует: «Народ этот (росы. — К.П.), живущий на «острове росов», но в то же время где-то у Крыма (Кавказа), а также в Северном Причерноморье, награждается следующими характеристиками: варварский, жестокий и кочующий; отважный и победоносный, совершающий свои набеги только на кораблях; купеческий, не брезгующий работорговлей; не именитый, униженный и бедный, но достигший блистательной высоты и несметного богатства. Иногда характеристики выглядят противоречиво, например, у росов нет селений и недвижимого имущества, но при этом есть много городов. И нигде, может быть, кроме «Персидского анонима» с его «народом страны», ни слова о стране, государстве росов! (выделено мной. — К.П.)»[310].

Вообще-то упоминания о «стране русов» есть, и они не такие уж и редкие. Например, Аль-Масуди сообщал в свое время: «Я не видал между купцами, отправляющимися в страну Хазар и путешествующими по морю Маиотас (Азовское море. — К.П.) и Найтас (Черное море. — К.П.) в страну Рус (выделено мной. — К.П.) и Бургар, ни одного, который бы думал, что с Хазарским морем соединяется одно из этих морей, или часть из их вод, или один из их рукавов, кроме Хазарской реки»[311]. По словам Ибн-Хаукаля: «Буртас есть имя страны также, точно так Рус и Хазар: Серир же есть название государства, но не столицы и не жителей»[312].

Вышеприведенные сведения о «стране русов» относятся к X веку. В это время «корпорация Русь» стала «оседать на землю». Тем не менее следует признать, что говорить о «стране русов» не совсем корректно. Реально речь должна идти о выгодных в торговом отношении местах базирования, поскольку русь — это военно-торговая корпорация. О том, что русь не знала государственного устройства, сообщает тот же Аль-Масуди: «В верховьях хазарской реки есть устье, соединяющееся с рукавом моря Найтас, которое есть Русское море; никто кроме них (Русов) не плавает по нем и они живут на одном из его берегов. Они образуют великий народ, не покоряющийся ни царю, ни закону (выделено мной. — К.П.)»[313].

Первое, что мы сейчас сделаем, это посмотрим, имеем ли мы основания для отождествления русов и росов. Вопрос этот далеко не праздный, поскольку термины Ρωσ и ρουσιοσ у ромеев не имеют общей этимологии.

Лаврентьевский летописец, непосредственно заимствуя из греческой хроники известие о нападении народа Ρωζ на Константинополь в 860 году (т. е. опять же до явления Рюрика) при императоре Михаиле[314], переиначивает термин Ρωζ на Русь: «[852]… яко при сем цари приходиша Русь на Царь-град, яко же пишется в летописаньи греческом»[315].

«Продолжатель Феофана» об этом событии сообщает следующее: «Потом набег росов (это скифское племя, необузданное и жестокое), которые опустошили ромейские земли, сам Понт Евксинский предали огню и оцепили город (Михаил в то время воевал с исмаилитами)[316]. Впрочем, насытившись гневом Божиим, они вернулись домой — правивший тогда церковью Фотий молил Бога об этом — и вскоре прибыло от них посольство в царственный город, прося приобщить их Божьему крещению. Что и произошло»[317].

О крещении росов патриарх Фотий, упоминаемый продолжателем Феофана, пишет: «Ибо не только этот народ (болгары. — К.П.) переменил прежнее нечестие на веру во Христа, но и даже для многих многократно знаменитый и всех оставляющий позади в свирепости и кровопролитии, тот самый так называемый народ Рос — те, кто, поработив живших окрест них и оттого чрезмерно возгордившись, подняли руки на саму Ромейскую державу! Но ныне, однако, и они переменили языческую и безбожную веру, в которой пребывали прежде, на чистую и неподдельную религию христиан, сами себя с любовью поставив в положение подданных и гостеприимцев вместо недавнего против нас грабежа и великого дерзновения»[318].

Фотий (ок. 810 или ок. 820 — 890-е гг.) занимал патриарший престол в Константинополе в 858–867 и 877–886 гг. т. е. задолго до крещения 988 года и был современником описываемого события. Об этом событии, т. е. о крещении росов, также сообщают Георгий Кедрин (XI в.), Константин Багрянородный, Иоанн Куропалат Скилица (XI в.), Михаил Гли-ка (XIII в.).

Почему же византийские авторы писали о народе Рос (Ρωσ), тогда как они были прекрасно знакомы и с русью (ρουσιοσ)? Одним из вариантов ответа может быть тот, что ромеи увязывали набеги русов с божественными казнями и апокалиптическими предсказаниями. Лев Диакон, к примеру, писал в своей «Истории»: «Тавроскифы и теперь еще имеют обыкновение разрешать споры убийством и кровопролитием. О том, что этот народ безрассуден, храбр, воинствен и могуч, [что] он совершает нападения на все соседние племена, утверждают многие; говорит об этом и божественный Иезекииль такими словами: «Вот я навожу на тебя Гога и Магога, князя Рос»[319]. Понятно, что в подобном эсхатологическом контексте, переименование руси в росов выглядит совершенно оправданно. Кстати, через церковную греческую письменность и официальные акты Византийской империи, наименование страны росов (Pωsia) перешло и в русский язык. Иван Грозный писал слова Росийский и Рост в полном соответствии с греческим начертанием через одно «с».

Константин Багрянородный (905–959 гг.) описывает росов как социальную страту славянского общества: «Зимний же и суровый образ жизни тех самых росов таков. Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты выходят со всеми росами из Киава и отправляются в полюдия[320], что именуется «кружением», а именно — в Славинии вервианов (древляне), другувитов (дреговичи), кривичей, севернее (северяне) и прочих славян, которые являются пактиотами росов. Кормясь[321] там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киав. Потом так же, как было рассказано, взяв свои моноксилы, они оснащают [их] и отправляются в Романию (Византию)»[322].

В описании Константина Багрянородного росы предстают перед нами именно в виде личного состава коммерческой судоходной корпорации, который в период летней речной навигации занимается торговыми экспедициями «река — море», а зимой, т. е. с окончанием навигации, отсиживается на зимних квартирах в своих племенных и родовых угодьях. Как следует понимать, во время полюдья росы не только собирали какие-то налоги, а их князья разбирали судебные тяжбы, но и торговали импортными вещами, привезенными с рынков Константинополя, собирая в обмен пушнину и др. товары на экспорт.

Таким образом, у нас есть достаточно оснований для отождествления русов и росов. Впрочем, здесь существует один нюанс. Дело в том, что известие Вертинских анналов свидетельствует о самоназвании Rhos (Рос). Это очень важный момент. Свеоны бывшие посланниками росского кагана утверждали, что они принадлежат к росской общности, так же, как немногим позже купцы и послы от князя Игоря (Роальд, Алдан, Воист и др.) причисляли себя к «русскому роду».

Однако какой же народ (корректнее сказать — общность) в IX веке мог называть сам себя росами? Как мне представляется, существуют два претендента на это самоназвание — рос(рухс) — аланы (роксоланы) и рос-мосохи.

О последних известно из сочинения армянского автора Мовсеса Каланкатуаци «История страны Алуанк». Причем описанные им события совершенно удивительным образом перекликаются с библейской книгой пророка Иезекииля, написанной за тысячу лет до этого. Мовсес Каланкатуаци сообщает следующее: «В то самое время царь росмосоков, собрав свои войска, вместе с полком Тобельским, присоединив также войска гуннов, перешел реку Куру, развернулся в гаваре Ути и расположил свой лагерь близ города Халхал. Здесь он избрал трех полководцев и поставил их начальниками над большим войском. Начальство над всеми одиннадцатью отрядами своих войск он передал им и приказал вторгнуться в пределы Алуанка, Армении и Иверии и опустошить их. Третья группа войск вторглась в гавар Арцах в начале Пасхи и стала грабить Мец Куэнк. Услышав об этом набеге разбойников, расположившиеся в Члахе иерусалимцы (выделено мной. — К.П.) были объяты великим страхом»[323].

Как здесь не вспомнить знаменитые слова пророка: «И было ко мне слово Господне: сын человеческий! обрати лице твое к Гогу в земле Магог, князю Роша, Мешеха и Фувала, и изреки на него пророчество и скажи: так говорит Господь Бог: вот, Я — на тебя, Гог, князь Роша, Мешеха и Фувала!».

Время жизни Мовсеса Каланкатуаци не установлено со всей точностью, судя по тому, что он пишет о многих событиях как очевидец, он жил в VII веке, однако некоторые исследователи считают, что он жил в X веке и самостоятельно написал только III книгу «Истории страны Алуанк». Впрочем, дело не в этом. Если довериться Мовсесу Каланкатуаци, в Закавказье в VII веке проживали народы, упомянутые в Библии, а именно — рос-мосохи и тобельцы (фувальцы). Отсюда вполне объяснимо, почему византийские авторы так живо восприняли нападение русов на Константинополь.

Мосохи в Закавказье и в Малой Азии известны с древнейших времен. Еще ассирийский царь Тиглатпаласар I (Тукультиапал-Эшарра, 1115–1077 гг. до н. э.) упоминал их: «В начале моего царствования 20 ООО человек мушкийцев и 5 царей их, — которые вот уже 50 лет как захватили страны Алзи и Пурулумзи, приносившие ранее дань и подать богу Ашшуре, моему владыке, — груди которых ни один царь не мог усмирить в битве и которые полагались на свою силу, спустились с гор и захватили страну Кутмухи»[324].

Мосохами или же мушками (Muskaja) назывались народ и царство в Малой Азии. Данное этнонимическое название, как указывает М. И. Дьяконов, идентично с др. — евр. «Мешек» (из *Mask) и греч. Μόσχοι[325]. Мушки являлись народом балканским по происхождению. Известно, что данный этноним применялся не только к племенам, появившимся на верхнем Евфрате в XII в. до н. э.; тот же термин впоследствии применялся ассирийцами, урартами и древними евреями также к фригийцам — народу, пришедшему с Балкан, но осевшему не в долине верхнего Евфрата, а в центре мало-азийского плато[326]. Западные мушки создали Фригийское государство, а восточные мушки предположительно (есть и другие гипотезы) отождествляются с первыми носителями протоармянского индоевропейского языка[327].

О мосохах упоминает Геродот (V в. до н. э.), а также Иосиф Флавий (I в.) в «Иудейских древностях»: «Мосохенцы, родоначальником которых является Мосох, носят теперь название каппадокийцев, хотя существует еще указание и на их древнее имя: посейчас у них есть город Мазака, указывающий сообразительным людям, что таким образом когда-то назывался и весь народ» (кн. 1, гл. 6, п. 1). Совершенно точно, что до середины XIII века, к северу от Железных ворот проживали магикуты (маскуты) относимые обычно к массагетской общности[328], и которые были известны римскому историку Плинию в форме «mazacas»[329].

Еще одним претендентом на самоназвание Рос являются аланы (роксоланы). Здесь особо примечательным является то, что первый российский учебник истории, «Киевский синопсис» от 1674 года, о родословии славяноруссов сообщал следующее: «От тех же Сарматских и Славянороссийских осад той же народ Росский изыйде, от него же неции нарицахуся Россы, а иныи Аланы, а потом прозвашася Роксоланы, аки бы Росси и Аланы»[330].

Теорий о происхождении алан ныне существует ничуть не меньше, чем теорий о происхождении руси. На данный момент наиболее разработанными версиями являются скифская, аорская, массагетская, алтайская, юэчжийско-тохарская и усуньская. Рассматривать каждую из них в данном случае нет особой необходимости, тем более, что обзор на эту тему уже сделан А. С. Скрипкиным[331]. Есть, однако, теория, которая выдается из общего ряда и которая близка к теме, рассматриваемой в данной книге. Об этой теории выше я уже упоминал.

В последнее время оформляется мнение, согласно которому название аланы нельзя считать этнонимом. Под ним следует понимать межплеменную организацию, т. е. орду. Предполагается, что подобная организация появляется у кочевников в результате углубления специализации скотоводческого хозяйства. В ее обязанности входит обеспечение безопасности и расширение экономической базы. Кроме того, поскольку обеспечение орды качественным вооружением немыслимо без опоры на развитое ремесленное хозяйство, то она не может существовать еще и без контроля над ремесленными центрами и земледельческими обществами[332].

Известный археолог М. Б. Щукин также полагает, что ранние аланы не были особым народом в этническом смысле этого слова. Они представляли собой военно-княжеский слой, нечто вроде рыцарского ордена, имеющий родственные связи с аристократическими родами самых разных более стабильных кочевнических объединений от Гиндукуша до Дуная[333]. Мобильность подобной организации объясняет, в частности, неожиданные появления аланов в разных, зачастую достаточно удаленных друг от друга местах, а интернациональный характер аланской организации, делает безуспешными попытки выделить их по какой-либо совокупности археологических признаков. М. Б. Щукин, в частности, отмечал, что «ранние аланы столь же археологически неуловимы, как тюркюты в составе Тюркского каганата или сами хазары в составе Хазарского»[334]. Взгляды, высказанные М. Б. Щукиным, были развиты затем известным алановедом А. А. Туаллаговым[335].

Как бы там ни было, но совершенно точно, что уже во времена Аммиана Марцеллина (IV в.) термин аланы представлял собой политоним. Марцеллин пишет: «Мало-помалу они (аланы. — К.П.) подчинили себе в многочисленных победах соседние народы и распространили на них свое имя, как сделали это персы»[336].

На какой же этнической основе сформировалась ранняя аланская общность, какие народы заложили ее фундамент? Здесь мы опять возвращаемся к множественным версиям об этническом происхождении аланов, однако должен заметить, что отождествлять ранних аланов с иранцами следует с очень большой осторожностью.

Дело вот в чем. Согласно исторической реконструкции, сделанной известным специалистом в аланском вопросе Т. А. Габуевым, в оформлении аланской военной организации участвовали как представители государства Кангюй[337], так и восточные тохары (юэчжи) и усуни (асианы, асы).

Т. А. Габуев полагает следующее: «Как часто случалось в истории, люди в трудную минуту обращаются к героическому прошлому своих предков. По всей видимости, именно этноним «аrуаnа», т. е. «ариец», бывший в древности общим для всех ираноязычных народов, стал наиболее популярен у кангюйцев и был воспринят если не всеми, то, во всяком случае, значительной их частью. Причем воспринят он был не в древней фонетической форме — аrуаnа, а в новой — alana. Лингвистическая закономерность перехода «г» в «l» в двух этих словах была убедительно доказана В. И. Абаевым[338]. Следовательно, в интересующее нас время и у интересующих нас народов слово «ариец» должно было звучать как «алан»[339].

Проблема, однако, состоит в том, что восточные тохары (юэчжи) не были ираноязычны, их язык наиболее близок к балто-славянским и германским языкам[340]. Выдающийся болгарский лингвист В. Георгиев объединяет их с балто-славянско-германской подгруппой в одну северную группу индоевропейских языков[341]. Кроме того, в языке тохар присутствует финно-угорский субстрат[342] и в то же время количество языковых соответствий с иранцами наименьшее[343].

Тохары и асы говорили на одном языке[344], что может быть косвенно подтверждено, к примеру, вышеупомянутым сообщением Помпея Трога, согласно которому асы (асианы) были царями тохаров[345]. Отсюда, кстати, объясняется, почему аланы в некоторых источниках упоминаются еще и как асы (ясы).

Любопытно, что многие китайские историки XIX века считали усуней (асов) предками русского народа. Хэ Цю-тао в «Исследовании о племени Усунь» пишет: «Ван Цю-цзянь в «Юйтанцзяхуа» считает, что древние усуни это есть нынешние олосы. Я с полным звуком рифмую их. Эти звуки, собственно, находятся [по своему произношению] между «у» и «о», «сунь» и «сы», и нет подходящих [иероглифических] знаков [для их точного транскрибирования]. Переводчики, не найдя близких по своему звуку имен, принимали среднее [начертание]. У первых переводчиков звук менялся, и они по ошибке передали неправильное имя, потом разница [в произношении] стала неизвестна [ученым]»[346]. Янь Ши-гу в примечании указывает на внешность усуней: «В «Ханыпуч-жу» говорится: «Усунь из всех жунских [племен] Западного края особенны, их вид наиболее отличен. Те из нынешних ху, которые имеют синие глаза, красную (рыжую) бороду, а наружностью похожи на ми-хоу, это собственно [и есть] потомки племени [усунь]».

Хэ Цю-тао указывает, в частности, на роль усуней в торговле Восток — Запад: «В Ханьское время усуни были посредниками между сюнну и Западным краем; [они] обладали одновременно обычаями кочевников[347] северных стран и торговцев Западного края. В наши дни олосы — посредники между Монголией и Европой, они также имеют одновременно обычаи кочевников северных стран и торговцев Западного края»[348].

Что касается роксоланов, то наиболее ранняя и достаточно четкая их локализация дана Страбоном (63 г. до н. э. — 23 г. н. э.), который размещал их между Доном и Днепром: «Те, кто владеют Певкой, островом на Истре (Дунай. — К.П.), носят название певкинов, а самые северные, обитающие на равнинах между Танаисом и Борисфеном — роксоланов» («География», кн. VII, гл. III, 17).

Следует отметить, что греческие и римские авторы дифференцировали аланов и роксоланов. Так, Гай Плиний Секунд в «Естественной истории» упоминает об «аланах и роксоланах» (кн. IV, 80), то же Юлий Капитолин (Марк Антонин Философ, XXII, 22) и др. Аммиан Марцеллин (IV в.) сообщает: «Вокруг этих крайних и отдаленных болот (т. е. вокруг Азовского моря. — К.П.) живет много народов, отличающихся разнообразием языков и всего строя жизни: яксаматы, меоты, язиги, роксоланы, аланы, меланхлены, гелоны и агафирсы»[349]. Марцеллин (точнее, император Юлиан, который Правил в 360–363 гг. н. э.), кроме того, упоминает о «масса-гетах, которых мы называем теперь аланами»[350]. На последнем замечаниии стоит остановиться.

Как указывает Ю. С. Гаглойти, сарматы, которых Плиний Секунд называет еще и савроматами «под многими отдельными именами» (VI, 39), локализуются в самом северовосточном углу Восточного Закавказья, к югу от Дербенда. В другой части своего труда (II, 12) Плиний размещает здесь массагетов, перечисляя их в одном ряду с албанами, каспиями и лепонами (лупениями)[351]. К югу от Дербенда лежит область Москат, называемая так от этнонима маскут. Выше я упоминал, что Плинию предкавказские массагеты были известны в форме «mazacas» (т. е. мосохи). Так вот, по мнению В. Ф. Минорского, древними поселенцами Моската, возможно, были аланы[352].

Предположение В. Ф. Минорского может быть подкреплено следующим соображением. Моисей Хоренский («История Армении», III, 3), рассказывая об убийстве св. Григориев, вместо маскутов Фавстоса Бузанда («История Армении») говорит об агъуанах (ахванах), хотя и переносит место убийства в Прикаспий. То обстоятельство, что Фавстос Бузанд и Моисей Хоренский, жившие в V в., называют один и тот же народ в одном случае — маскутами (массагетами), а в другом — агъуанами, свидетельствует в пользу отождествления маскутов с агъуанами-аланами.

Сейчас следует задаться вот каким вопросом: не являются ли сообщения о рос-мосохах и рос(рухс) — аланах сообщениями об одной и той же общности, а именно о народе росов (Ρωσ)? Вполне возможно.

Росы упоминаются средневековыми авторами как соседи хазар. Персидский историк Фахр ад-дин Мубаракшах Марварруди сообщал в свое время (начало XIII в.): «У хазар также есть письмо, которое заимствовано ими у ветви румийцев, которая находится в близи них (хазар. — К.П.), и они называют этих румийцев русами. Хазары пишут слева направо и буквы не соединяют между собой»[353]. Как показал Г. Ф. Турчанинов, заимствованное хазарами у русов письмо соответствует сармато-аланскому руническому алфавиту, восходящему к арамейскому и сирийско-несторианскому (21 буква, написание слева направо, отсутствие «алеф»)[354]. Очевидно, что рос-аланы — это т. н. «салтовская русь», которая являлась частью населения Салтово-маяцкой культурно-исторической общности (СМК)[355].

СМК считается археологической культурой Хазарского каганата, каковая теория развивается в работах известного советского кочевниковеда С. А. Плетневой. Так это или нет, однозначно утверждать весьма сложно. Совершенно ясно одно: Хазарский каганат являлся полиэтническим государством и, между прочим, основу его вооруженных сил составляли славяне и русы. Повторим сообщение Аль-Масуди (ок. 896 — ок. 956 гг.): «Между царями Востока в этих странах никто не содержит войска на жаловании, кроме царя хазарского… Русы и Славяне же, о которых мы сказали, что они язычники, составляют войско царя и его прислугу»[356].

Столица Хазарии Итиль в Средневековье являлась своего рода интернациональным мегаполисом. Так, Аль-Масуди, предположительно в 20–50 годах X века, сообщал о порядках, принятых здесь: «Постановление столицы хазарского государства, что в ней бывает семь судей, двое из них для мусульман, двое для Хазар, которые судят по закону Тауры [Торы, Пятикнижия — прим. перев.], двое для тамошних христиан, которые судят по закону Инджиля; один же из них для Славян, Русов (выделено мной. — К.П.) и других язычников, он судит по закону язычества, то есть по закону разума»[357].

Следует отметить, что Нижнее Поволжье славяне заселяли, по меньшей мере, с VIII века и в большом числе. Во всяком случае, так следует из показаний восточных авторов. Ат-Табари, к примеру, следующим образом описывает события, произошедшие в 737 г. на территории Дешт-и-Хазар: «С этим войском следовал он (халиф Марван ибн Мухаммад. — К.П.) до города Самандара, где живет царь хазарский. Хакан бежал, и Марван отправился дальше, оставив город позади себя, расположился лагерем при Славянской реке, напал на жилища неверных, убил их всех и разрушил 20000 домов»[358].

О том же, только с иными подробностями, сообщает Аль-Баладури: «Затем он (Марван) вступил в землю Хазар, со стороны Баб-аль-Аллана и ввел в нее Асида ибн-Зафира ас-Сулами [и] Абу-Язида; с ним были (также) цари гор из окрестностей Баб-аль-Абваба. И Марван сделал набег на Славян, живших в земле Хазар, взял из них в плен 20000 оседлых людей[359] и поселил их в Хахите[360]»[361].

Кстати говоря, Аль-Масуди отмечает, что среди некоторой части славян в его время было распространено несторианство: «Славяне суть из потомков Мадая, сына Яфета, сына Нуха; к нему относятся все племена Славян и к нему примыкают в своих родословиях. Это есть мнение многих людей сведущих, занимавшихся этим предметом. Обиталища их на севере, откуда простираются на запад. Они составляют различные племена, между коими бывают войны, и они имеют царей. Некоторые из них исповедуют христианскую веру по Якобитскому толку (несторианство. — К.П.)»[362].

Впрочем, вернемся к салтовской (аланской) руси. Какие факты может объяснить ее существование?

Во-первых, существование аланской руси может объяснить сообщения восточных авторов о катакомбных захоронениях у русов. Напомню слова Ибн-Руста о погребении русов: «Когда умирает у них (у русов. — К.П.) кто-либо из знатных, то выкапывают ему могилу в виде большого дома, кладут его туда и вместе с ним кладут в ту же могилу как одежду его, так и браслеты золотые, которые он носил; далее опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец кладут в могилу живою и любимую жену покойника. Затем отверстие могилы закладывается, и жена умирает в заключении»[363]. По мнению Е. С. Галкиной, с вышеприведенным описанием может быть сопоставлен только один обряд погребения в Восточной Европе рубежа I–II тысячелетия н. э., который обнаружен археологически, а именно, катакомбные захоронения сармато-алан салтовской культуры[364].

Во-вторых, существование аланской руси может объяснить «русские» названия порогов у Константина Багрянородного. Как известно, М. Ю. Брайчевский выводил их этимологии из осетинского языка. Так, наименование первого порога, по его мнению, имеет общеевропейский характер. К примеру: санскрит, svapi-ti — «спать»; латин. somnus — «сон»; лит. sapnas — «сон»; латыш, sapnis — «сновидение»; нем. schlafen — «спать» и др. Так, скифский термин «spu» (в значении «глаз», «спать») зафиксирован еще Геродотом в V в. до н. э. в двуосновной глоссе (История, IV, 27) Однако гораздо большее значение, по мнению М. Ю. Брайчевско-го, имеет начальное «э». В осетинском языке «ае» — «негативная частица, образующая первую часть многих сложных слов со значением отсутствия чего-либо»[365]. Таким образом, скифо-сарматская этимология оказывается вполне безупречной и не требует никаких поправок. Относительно других наименований порогов см. статью «Русские» названия порогов у Константина Багрянородного»[366].

В-третьих, существование аланской руси может объяснить наличие иранских имен в списках под договорами русских князей с греками. К ним безусловно относятся Сфандр, Прастен (вариант— Фуростен, Фрастен), Фрутан, Алвад, Мутур (от «мохтар» — высший, главный), Стир, Истр, Гунастр, Алдан, Туробид[367]. Впрочем, если уж речь вновь зашла о «русских» именах, то вновь же следует подчеркнуть интернациональный характер русской общности. Так, имена Егри, Уто, Кол, Гуды — принадлежат к именам венедо-иллирийской группы. Имена Роальд, Шихберн, Куци, Моны имеют кельтскую основу[368]. Финно-угорскими, возможно, являются Каницар, Искусеви, Апубексарь[369].

Более того, есть некоторые основания считать финно-угорским и имя князя Игоря, которое зачастую производится от скандинавского Ингвар. Между тем, последнее было заимствовано скандинавами во время Великого переселения народов. Корень «инг» в уральских языках обозначает «господин», «старший». Как указывает Е. С. Галкина: «Западноевропейские источники называют Игоря Ингером и никогда — Ингваром, хотя это имя им было хорошо знакомо. В Древнюю Русь имя Ингвар попало, судя по летописям, в конце XII в. и никогда не смешивалось с Игорем[370]»[371]. К примеру, в ПВЛ по Пискаревскому летописцу сообщается: «Рюрику же княжащу в Новегороде и роди сын, и нарече имя ему Игорь». Между тем, в статье от 1217 (6725) года Пискаревский летописец сообщает: «Того же лета приходи Глеб с половцы и з братом Констянтином к Рязани. Ингвар же зь братьею срете и би их».

Таким образом, опять же по мнению Е. С. Галкиной, доминирующими в киевской элите первой половины X в. были три этнических компонента: салтовско-причерноморский, прибалтийский (очевидно это руги) и дунайско-балканский, а слова «род русский» носили не этническую, а социальную окраску.

В-четвертых, существование аланской руси может объяснить наличие иранских божеств в киевском языческом пантеоне. Так, ПВЛ сообщает о начале княжения князя Владимира[372]: «6488 (980). И нача княжити Володимер въ Киеве един, и постави кумиры (выделено мной. — K.П.) на холму вне двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а ус злат, и Хърса, Дажьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь». Известие ПВЛ о присутствии Хорса в славянском языческом пантеоне не является единственным. В «Хождении Богородицы по мукам» (список XII в.) сказано: «И рече архистратиг: «Сии суть, иже не вероваша во Отца и Сына и Святого Духа, но забыша бога и вероваша юже ны бе тварь Бог на работу сотворил, того они все боги прозваша: солнце и месяць, землю и воду, и звери и гади, то святей человекы, камени ту устроя, Трояна, Хърса, Велеса, Перуна, но быша обратиша бесом злым и вероваша, и доселе мраком злым содержими суть, того ради зде тако мучатся…»[373]. Кроме того, аналогичные упоминания присутствуют и в других русских средневековых апокрифических произведениях «и вроують в Пероуна и въ Хърса…»; «Тмь же богом требоу кладоуть… Пероуноу, Хърсу…»; «мняще богы многы, Перуна и Хорса…»[374] и т. д.

Хоре и Симаргл считаются иранскими, неславянскими божествами, и устроение князем Владимиром их идолов в Киеве выглядит достаточно странно, если не предположить проживание в Киеве достаточно значительного аланского компонента. Впрочем, здесь нельзя отрицать наличия общих верований, восходящих ко временам индоевропейского единства. Б. А. Рыбаков полагает, что при всей близости русского Симаргла-Съмаргла к иранскому Сэнмурву следует признать, что здесь перед нами не столько заимствование, сколько одинаковость образа. «В пользу этого говорит и то, что ни один из многочисленных иранских вариантов имени Сэнмурва не совпадает с русской формой»[375].

В-пятых, существование аланской руси может объяснить и присвоение русскими князьями титула каган. Кстати, митрополит Иоанн, в «Слове о Законе и Благодати» (сер. XI в.), называл каганом упомянутого выше князя Владимира Святославовича, при котором, как это официально утверждается, крестилась Русская земля.

Сейчас мы немного отступим от аланской темы и вспомним о тавроскифах, руководимых князем Святославом (942–972 гг.), которых Лев Диакон, впрочем, как и другие византийские авторы, называл «росами» (Рост). То, что упомянутые тавроскифы не принадлежали ни к иранской, ни к скандинавской этнической общностям, не вызывает каких-либо сомнений. Здесь вполне достаточно обратиться к их погребальным обычаям, которые Лев Диакон описывает так: «И вот, когда наступила ночь и засиял полный круг луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили [несколько] грудных младенцев и петухов, топя их в водах Истра» (История, IX, 6). О славянстве тавроскифов см. соответствующие комментарии к тексту М. Я. Сюзюмова и С. А. Иванова[376].

Любопытно, но Лев Диакон утверждает, что тавроскифов называли росами именно в просторечии (История, IV, 6). Здесь я напомню слова Лиутпранда Кремонского, посетившего Константинополь в середине X в., который утверждал, что русы получили свое наименование (Ρουσιοζ) за особый оттенок цвета их тела (de qualitate corporis)[377], несомненно, отличавшийся от южной смуглости византийцев и арабов. М. Я. Сюзюмов полагает, что на основании приведенного замечания Литупранда можно сделать вывод, что в народном византийском произношении употреблялось не Ρωζ, a ρουσιοζ, т. е. «красные»[378], о чем выше по тексту также было упомянуто. В высших же и образованных слоях Ромейской империи употребляли в документах слово «рос» (Ρωζ). Что же касается Льва Диакона, безусловно, знакомого и с тем, и с другим чтением, то очевидно он употреблял слово «рос» уже не только по отношению к русским торговым экспедициям, но и к словенскому населению, находившемуся под русской властью. Как известно, во времена Олега русь стала, что называется, «оседать на землю».

Далее мы продолжим разговор об аланах, вернее о рос-аланах, и попытаемся все-таки ответить на вопрос, поставленный в предыдущей главе. А именно: каким образом оказались связаны в один узел моголы-нируны(ниучи), аланы и русь?

ЧИНГИС РЮРИКОВИЧ, КОНУНГ ВСЕЯ МОГОЛИИ

Как было отмечено выше, аланская общность сформировалась на территории древнего Кангюя, получившего свое наименование от одного из названий Сырдарьи, которая еще в Средние века именовалась «рекой Канга». На вершине своего могущества в I–II вв. н. э. власть Кангюйского государства распространялась на земли, заселенные как кочевниками, так и оседлыми и полуоседлыми народами. В эту пору его территория простиралась от Ферганы и Семиречья на востоке и юго-востоке до Арала и Приуралья на Западе, от засырдарьинских степей на севере до южных пределов Согда, где граничила с территорией Кушанского царства, другой крупной державы древности.

Территория Кангюя в период своего расцвета — это территория Западного Туркестана в будущем, или же Турана в прошлом, чье название не имеет никакого отношения к современным тюркским народностям[379]. Туранцами в древние времена называли саков, массагетов, кушан, парфян, эфталитов и другие народности говорившие на восточно-иранских языках. В персидской литературе арийский мир разделен на кочевой Туран и оседлый Иран, которые, обычно, противопоставляются друг другу. Данное разделение идет со времен Ахеменидов (550–327 гг. до н. э.). Условной же границей между Ираном и Тураном в древние времена считалась Сырдарья, а в более поздние — Амударья, что объясняется военным давлением кочевого туранского мира.

Как отмечает JI.H. Гумилев: «Иран и Туран населяли близкородственные племена арийцев. Разделяла их не раса или язык, а религия. Инициатива разделения древнеарийской культурной целостности приписывается пророку Заратустре, жившему в VI в. до н. э. и проповедовавшему монотеизм, почитание Ахурамазды («мудрого владыки») вместо пантеона арийских богов — дэвов, тех самых, которых эллины помещали на Олимпе, а германцы — в Валгалле… Новую веру приняли далеко не все. Даже в Иране она возобладала не сразу. Но все арийцы, которые сохранили верность древним богам, стали туранцами, а сторонники Заратустры — иранцами. Так совершилось разделение на Иран и Туран. Персидские цари покровительствовали учению Заратустры. В Туране, под которым понималась Средняя Азия и современный Афганистан, почитали не Ормузда, а дэвов»[380]. '

Каким же образом территория Турана оказалась заселена тюркоязычными народностями, прародина которых локализуется современной наукой на Алтае?

Процесс тюркизации населения Средней Азии начался в XI в. и связан он с проникновением на ее территорию тюркоязычных кочевников: огузов, карлуков, кимаков и др. Вслед за этим проникновением в некоторых областях Средней Азии утверждаются и тюркские династии Караханидов, Газневидов и Сельджукидов.

Государство Караханидов первоначально сложилось на территории Восточного Туркестана и Семиречья. Его столицами являлись Кашгар, Баласагун и позднее Узген. Кстати, археологи и историки ищут столицу могольской империи Каракорум на территории МНР, хотя, на мой взгляд, разумнее было бы поискать ее именно в Средней Азии. К примеру, Марко Поло сообщал, что Каракорум вовсе не моголами был основан, а захвачен ими, как только они «вышли из своей страны».

Так, Мунедджим-баши, сообщая о туркестанских каганах, упоминает о Каракоруме как о городе, входящем в свое время в состав государства Караханидов: «О хаканах Туркестанских [Караханиды, XI–XII в.]. Хаканы эти имели притязания на происхождение от рода Афрасиабова. Властвовало их всего двадцать человек. Столицею царства их был вначале Баласагун город, а потом города Бухара и Самарканд… Коренными владениями их были: 1) Баласагун, служивший им столицею, расположенный в начале седьмого климата под 102 гр. долготы и 48 гр. широты, неподалеку от Кашгара и считавшийся издревле пограничным городом Туркестана; 2) Кашгар, стольный город Турана, в шестом климате под 106 гр. долготы и 45 гр. широты; зовется также Ордукендом; родина нескольких известных ученых; 3) Хотан, в отдаленнейшей части Туркестана, под 107 гр. долготы и 42 гр. широты; 4) Каракорум; 5) Тараз; 6) Фараб: все три города важные»[381].

В 60—80-х гг. XI в. государство Караханидов распалось под ударами кара-китаев и Сельджукидов, хотя отдельные его княжества продолжали свое существование вплоть до их ликвидации хорезмшахом Мухаммедом в 1212 г.

Что касается Газневидского государства, то оно оказалось основано на базе небольшого иранского эмирата, власть в котором была узурпирована тюрками. Это государство, основанное силой оружия и административно-государственным талантом Махмуда Газневи, рухнуло уже при его сыне и преемнике Масуде, потерпевшем тяжелое поражение от сельджуков. Однако и сельджуки (огузы) властвовали в Средней Азии недолго.

Кочевые племена огузов проживали на Сырдарье и в Приаралье. В конце X — начале XI в. некоторая их часть, получившая по имени своего предводителя название сельджуков, ушла на юг и попала в Северный Хорасан. В 20-х годах XI в. им удалось захватить земли в предгорьях Копетдага и на Балханах. В 1043 г. ими был покорен Хорезм, а при Малик-шахе (1072–1092) — караханидские княжества в Мавераннахре. Эпоха сельджукских завоеваний не завершилась строительством устойчивой империи и уже к концу XII века Сельджуки сохранили власть лишь в Анатолии. Здесь они приобрели большое влияние, участвуя в политических делах Византии, и, в конце концов, стали полностью контролировать Анатолию как ее союзники. Они организовали здесь Румский султанат[382], который можно назвать предтечей нынешней Турции.

Таким образом, эпоха формирования новой культуры Средней Азии на основе синтеза иранских и тюркских элементов, началась только в XI–XII вв., при этом роль последних со временем возрастала.

Кроме того, при рассмотрении процесса тюркизации населения Средней Азии, весьма полезно ознакомиться и с данными исторической антропологии. Для чего мы обратимся к недавно вышедшей в свет коллективной работе сотрудников лаборатории Антропологической реконструкции ИЭА РАН Т. С. Балуевой, Е. В. Веселовской, О. М. Григорьевой и А. П. Пестрякова «Становление и динамика облика населения Сибири и Казахстана»[383].

По словам авторов работы, в неолите население Турана (нынешний Казахстан) и Сибири характеризовалось «относительной разнородностью в пределах большого европеоидного ствола». Во все последующие изученные хронологические периоды в степном регионе, в хозяйственном отношении доминировали племена кочевых скотоводов, представители которых характеризуются исключительно европеоидными расовыми чертами (Гумаровские курганы, Акалаха, Сопка, Майемер и т. д.). В юго-восточной части Казахстана фиксируется значительная примесь грацильного средиземноморского типа, (Кудайколь-I, Кеген, Чиликты). Лишь в некоторых, наиболее восточных, районах изучаемого региона среди населения фиксируется небольшая монголоидная примесь.

Население сарматского и гуннского времени (последние века до н. э. — первые века н. э.) также отличается решительным преобладанием европеоидного антропологического типа (Филипповские курганы, Алтын-Асар, Старолыбаевский, Исаковка, Коконовка, Лебедевка и т. д.). Однако в гуннское время на территорию Турана просачиваются популяции, имеющие заметные монголоидные расовые черты— более уплощенное лицо, менее выступающий нос, развитая складка верхнего века (Сарлытам, Танаберген, Дикилтас, Стрижево, Сары-Камыс, Кеген). Появление и распространение древних тюрок на территории Турана начинается в раннем Средневековье (Конгюй, Борижар, Биен, Каракыстак и т. д.). Между тем и в это время в степи также преобладают европеоиды.

Совершенно иначе, нежели в более ранний период, выглядит население в позднем Средневековье, т. е. в собственно казахское время (конец XV в. и далее). Именно тогда оно приобретает устойчивый европеоидно-монголоидный облик со слабо профилированным лицом и достаточно выраженным развитием складки верхнего века.

Главный вывод, сделанный антропологами ИЭА РАН звучит следующим образом: «В целом население (Сибири и Казахстана. — К.П.) изучаемого хронологического периода от неолита до развитого Средневековья характеризуется неуклонным ростом монголоидного расового компонента на фоне в целом европеоидного по облику населения. В результате основная часть населения приобретает облик уральской и южно-сибирской контактной, европеоидно-монголоидной расы»[384].

Таким образом, этно-лигвистическая и расовая ситуация в древней и раннесредневековой Средней Азии (равно как и в Сибири) совершенно не походила на современную. Не походила на современную и ситуация экономическая. Во времена функционирования Великого Шелкового пути Средняя Азия представляла собой богатый и процветающий регион, на территории которого находились известнейшие и могущественные государства той поры: Бактрия, Кушанское царство, Хорезм, Согдиана и др. Угасание ВШП во времена позднего Средневековья, в конечном итоге, привело и к угасанию экономической и культурной жизни среднеазиатских народностей.

Хорезм и вообще Приаралье являлись древней зоной алано-асского расселения. Как полагает Е. С. Галкина, основное население Русского каганата, как русы (точнее, рос-аланы), так и асы, в конечном итоге, были выходцами из древнего Турана, а их связи с прародиной сохранялись еще очень долго. Эти связи, скорее всего, были обусловлены географическим положением северного участка ВШП, который проходил через Волгу в южные русские степи и дальше — в Крым и Восточную Европу. Одним из торговых пунктов этой ветви являлся, к примеру, Сарайчик (Гурьев, ныне Атырау) дорога на который шла из Ургенча, столицы Хорезма, к Ургенчу из Бухары, а в Бухару из Самарканда, где и соединялась с одной из главных магистралей ВШП.

Любопытно, что Плано Карпини, посетивший в 1246 году столицу моголов Каракорум, сообщал следующее: «Пошли они (моголы. — К.П.) также против города, который именуется Орнас (Ургенч)[385]. Этот город был очень многолюдный, ибо там было очень много христиан, именно Хазар (Gazari), Русских, Аланов и других, а также Саррацинов. Саррацинам же принадлежала и власть над городом[386]. А этот город был полон многими богатствами, ибо был расположен на некоей реке, которая течет через Ианкинт[387] и страну Бисерминов и которая впадает в море, отсюда этот город служит как бы гаванью, и другие Саррацины имели в нем огромный рынок. И, так как они не могли одолеть его иначе, то перекопали реку, которая текла через город, и потопили его с имуществом и людьми»[388].

Само собой разумеется, что присутствие русов (в данном случае несомненно восточных славян) в Ургенче (он же Гурганж, Джурджан и т. п.), во времена захвата этого торгового центра моголами в 1221 году, было вызвано делами торговли, а не каким-либо пресловутым угоном в рабство славянского населения.

Итак. Древний Туран явился местом рождения и оформления аланской общности, которая (повторимся) имеет вид не этнического, а социального явления, наподобие казачества. Аланские орды в процессе своей экспансии далеко продвинулись как на Запад, до крайних пределов Европы, так и на Восток, по меньшей мере, до Алтая и халхинских степей, а возможно и далее, т. е. до Тихого океана. Напомню, что одной из этнических составляющих вышеуказанных орд являлись восточные тохары-юэчжи, а тохарское присутствие отмечается вплоть до крайних восточных пределов Великой Степи.

Видный тюрколог С. Г. Кляшторный отмечает, что не позднее IV в. до н. э. на территории Внутренней Монголии, близкой к Ордосу, в непосредственном соседстве с гуннами, появились юэчжи, что засвидетельствовано и археологически. «Как показала Эмма Банкер, только с юэчжами можно соотнести многочисленные находки во Внутренней Монголии блях с изображенными на них сценами борьбы мифических хищников, вполне пазырыкского облика, хорошо датируемых IV в. до н. э. Юэчжи вели активную военную политику не только к западу от Алтая, о чем свидетельствуют некоторые «трофеи» пазырыкских вождей, но и на далеком востоке Великой степи (выделено мной. — К.П.)»[389]. Согласно сообщениям византийских и армянских авторов (Магакия, Пахимер, Акрополит), моголы принадлежали к тохарским народностям. Пахимер прямо пишет: «… из туземных тохарцев (τοχάριοι. — К.П.), которые назывались монголами (μογούλιοι)»[390].

Так выглядит положение дел, связанное с одной из этнических составляющих алан, а именно — с тохарами-юэчжами. Что же касается другой ее составляющей, асов-усуней, то обстоятельства, связанные с ней, не менее любопытны.

Сейчас мы обратимся к тексту древнескандинавских саг, а именно к тексту «Саги об Инглингах», в которой содержатся весьма важные географические, исторические и этнографические сведения. Автор саги сообщает нам: «Известно, что море тянется от Нервасунда до самого Йорсалаланда. От этого моря отходит на север длинный залив, что зовется Черное море. Он разделяет трети света. Та, что к востоку, зовется Азией, а ту, что к западу, некоторые называют Европой, а некоторые Энеей. К северу от Черного моря расположена Великая, или Холодная Швеция».

Здесь мы ненадолго остановимся. Т. н. «Великая Швеция» это Великая Свитьод или же Великая Скифия. Дело в том, что названия Скифия (лат. Scythia, исл. Skitia) и Швеция в силу их созвучности отождествлялись. Между тем, логично предположить, что наряду со Скифией Великой должна была существовать и Скифия Малая или же Малая Свитьод. Так оно и есть. Малая Свитьод это и есть нынешняя Швеция[391]. Поэтому нас не должны удивлять сообщения западноевропейских источников о Балтийском море именно как о Скифском. Так, Адам Бременский не позднее 1176 года сообщал: «Оный залив местные жители называют Балтийским, так как он тянется через области скифов вплоть до Греции на большое расстояние наподобие пояса. Его также именуют морем Варварским, или Скифскими водами (выделено мной. — К.П.)»[392].

Вернемся к тексту «Саги о Инглингах».

«Северная часть Швеции (речь идет о Скифии, в данном случае перевод М. И. Стеблин-Каменского нельзя назвать корректным. — К.П.) пустынна из-за мороза и холода, Как южная часть Страны Черных Людей пустынна из-за солнечного зноя. В Швеции много больших областей. Там много также разных народов и языков… С севера с гор, что за пределами заселенных мест, течет по Швеции река, правильное название которой Танаис (Дон. — К.П.). Она называлась раньше Танаквисль, или Ванаквисль. Она впадает в Черное море. Местность у ее устья называлась тогда Страной Ванов, или Жилищем Ванов. Эта река разделяет трети света. Та, что к востоку, называется Азией, а та, что к западу, — Европой. Страна в Азии к востоку от Танаквисля называется Страной Асов, или Жилищем Асов, а столица страны называлась Асгард (выделено мной. — К.П). Правителем там был тот, кто звался Одином. Там было большое капище. По древнему обычаю, в нем было двенадцать верховных жрецов. Они должны были совершать жертвоприношения и судить народ. Они назывались диями (языческие божества, возможно искаженное от дэвы — К.П.), или владыками. Все люди должны были им служить и их почитать. Один был великий воин, и много странствовал, и завладел многими державами… Большой горный хребет тянется с северо-востока на юго-запад[393]. Он отделяет Великую Швецию от других стран. Недалеко к югу от него расположена Страна Турок. Там были у Одина большие владения. В те времена правители римлян ходили походами по всему миру и покоряли себе все народы, и многие правители бежали тогда из своих владений (выделено мной. — К.П). Так как Один был провидцем и колдуном[394], он знал, что его потомство будет населять северную окраину мира. Он пощадил своих братьев Be и Вили правителями в Асгарде, а сам отправился в путь и с ним все дии и много другого народа. Он отправился сначала на запад в Гардарики (Древняя Русь. — К.П.)[395], а затем на юг в Страну Саксов».

Младшая Эдда об этой миграции асов-усуней сообщает следующее: «Одину и жене его было пророчество, и оно открыло ему, что его имя превознесут в северной части света и будут чтить превыше имен всех конунгов. Поэтому он вознамерился отправиться в путь, оставив Страну Турков. Он взял с собою множество людей, молодых и старых, мужчин и женщин, и много драгоценных вещей. И по какой бы стране ни лежал их путь, всюду их всячески прославляли и принимали скорее за богов, чем за людей. И они не останавливались, пока не пришли на север в страну, что зовется Страною Саксов. Там Один остался надолго, подчинив себе всю страну. Для надзора над этой страной Один оставил там троих своих сыновей. Одного из них звали Веглег. Он был могучим конунгом и правил Восточной Страной Саксов. Сына его звали Витргильс, и у него были сыновья Витта, отец Хейнгеста, и Сигар, отец Свеблега, которого мы зовем Свипдаг. Второго сына Одина звали Бельдег, а мы называем его Бальдр. Ему принадлежала земля, что зовется теперь Вестфаль. У него был сын Бранд, а у того сын Фрьодигар, которого мы называем Фроди. Сына Фроди звали Фреовин, а у того был сын Увигг, а у Увигга — Гевис, которого мы зовем Гаве. Третий сын Одина звался Сиги, а у Сиги был сын Рерир. Они правили страною, что зовется теперь Страною Франков, и оттуда ведет начало род, называемый Вельсунгами. От всех них произошли многие великие роды. Потом Один пустился в путь на север и достиг страны, которая называлась Рейдготланд. И завладел в этой стране всем, чем хотел. Он поставил правителем той страны своего сына по имени Скьельд. Сына Скьельда звали Фридлейв. Оттуда происходит род, что зовется Скьельдунгами. Это датские конунги, и то, что называлось прежде Рейдготланд, теперь зовется Ютландией (выделено мной. — К.П.). Потом Один отправился еще дальше на север, в страну, что зовется теперь Швецией (Малая Свитьод. — К.П). Имя тамошнего конунга было Гюльви. И когда он узнал, что едут из Азии эти люди, которых называли асами, он вышел им навстречу и сказал, что Один может властвовать в его государстве, как только пожелает. И им в пути сопутствовала такая удача, что в любой стране, где они останавливались, наступали времена изобилия и мира. И все верили, что это творилось по их воле. Ибо знатные люди видели, что ни красотою своей, ни мудростью асы не походили на прежде виданных ими людей. Одину понравились там земли, и он избрал их местом для города, который зовется теперь Сигтуна (это ее сожгли карелы в конце XII в. — К.П.). Он назначил там правителей подобно тому, как это было в Трое. Он поставил в городе двенадцать правителей, чтобы вершить суд, и учредил такие законы, какие прежде были в Трое и к каким были привычны турки. После того он поехал на север, пока не преградило пути им море, окружавшее, как им казалось, все земли. Он поставил там своего сына править государством, что зовется теперь Норвегией. Сына же звали Сэминг, и от него ведут свой род норвежские конунги, а также и ярлы и другие правители, как о том рассказано в перечне Халейгов. А с собою Один взял сына по имени Ингви, который был конунгом в Швеции, и от него происходит род, называемый Инглингами. Асы взяли себе в той земле жен, а некоторые женили и своих сыновей, и настолько умножилось их потомство, что они расселились по всей Стране Саксов, а оттуда и по всей северной части света, так что язык этих людей из Азии стал языком всех тех стран (выделено мной. — К.П.). И люди полагают, что по записанным именам их предков можно судить, что имена эти принадлежали тому самому языку, который асы принесли сюда на север — в Норвегию и Швецию, Данию и Страну Саксов. А в Англии есть старые названия земель и местностей, которые, как видно, происходят не от этого языка, а от другого»[396].

Попробуем разобраться в информации, предоставленной нам скандинавскими авторами. Здесь следует заметить, что хотя в текстах саг и присутствуют некоторые мифологические наслоения, тем не менее историческая их основа определяется вполне четко и хорошо согласуется с информацией иных письменных источников. К примеру, Аммиан Марцеллин. (330 — ок. 390) о местоположении аланов (асов)[397] сообщает то же, что и авторы саг: «Истр, пополнившись водой притоков, протекает мимо савроматов, область которых простирается до Танаиса, отделяющего Азию от Европы. За этой рекой (т. е. за Доном. — К.П.) аланы занимают простирающиеся на неизмеримое пространство скифские пустыни»[398].

Для начала попробуем ответить на вопрос — кто такие асы, они же у-сунь[399]?

Внешний облик усуней, как мы уже знаем, вполне соответствует признакам северного раздела европеоидной расы. Они являлись народом светлоглазым и светловолосым.

Китайские источники сообщают об усунях следующее: «Усуньский князь именовался Гуньмо. Отец Гуньмо Нань-доуми первоначально вместе с Большими юечжи (восточные тохары. — К.П.) находился между Цилянем и Дуньхуа-ном. Это было небольшое владение. Большие юечжи напали и убили Наньдоуми, захватили его землю. Народ бежал к сюнну. Гуньмо был новорожденным… Шаньюй (титул государя хуннов. — К.П.) полюбил и воспитал [ребенка]. Когда ребенок вырос и возмужал, шаньюй дал Гуньмо народ его отца, велел начальствовать над войсками. Неоднократно Гуньмо свершал военные подвиги. В это время юечжи, будучи разбиты сюнну, на западе [нанесли] поражение сайскому (сай — скифы. — Прим. к тексту) правителю. Сайский правитель бежал на юг, далеко переселился, юечжи водворились на его земле. Гуньмо, когда стал сильным, сам просил шаньюя отомстить за обиду отца. На западе он напал и разбил Больших юечжи… [Усуни] не устраивают полей… Следуя за скотом, ищут воду и траву. [Их] обычаи одинаковы с сюнну. В стране много лошадей, у богатых людей 4–5 тысяч голов. Жители упорны в пороках и в жадности, очень ненадежны, много грабежей и разбоев. Весьма сильное государство. В древние времена подчинялись сюнну, потом усилились и умножились. Лучников несколько десятков тысяч человек, обучены наступательным действиям. Домогаются подчинять вассалов, не соглашаются отправляться для явки на собрания [у сюнну]. На востоке усуни общаются с сюнну. На западе усуни общаются с Даюань (Давань). На юге усуни взаимосмежны с подчиненными Китаю государствами (Чэн-го-чжуго, — буквально: государство с городами и предместьями. — Прим. к тексту). Первоначально это была страна Сэ (сай — скифы. — Прим. к тексту). Большие юечжи на западе разбили и прогнали царя сэ, царь сэ на юге перешел Висячий переход — перевал. Большие юечжи поселились на его землях. Потом усунский Гуньмо напал и разбил Большие юечжи. Большие юечжи переселились на запад, подчинили Дася (Дахя или же Греко-Бактрия. — К. П.), и усуньский Гуньмо поселился там (т. е. где жили ранее большие юечжи, на землях царя Сэ. — Прим. к тексту). Поэтому усуньский народ имел сэскую примесь, а также примесь Больших юечжи (выделено мной. — К.П.)[400].

Последнее сообщение особенно примечательно, т. к. указывает на этнические истоки аланской общности, составляющими которой явились скифы-саки, восточные тохары и собственно асы. Как было отмечено выше, римские историки в ранние времена знали аланов под наименованием массагеты. Так вот, существует точка зрения (Толстое С. П.)[401], согласно которой, восточные тохары (да юэчжи, большие юэчжи) это и есть массагеты. Дело в том, что этноним юэчжи в старокитайской транскрипции звучал как гети (гет-ди)[402]. Таким образом, да юэчжи это большие геты, поэтому нет ничего удивительного в том, что аланов знали прежде еще и как массагетов.

Сейчас стоит уделить некоторое внимание одной любопытной гипотезе.

Известнейший русский историк Г. В. Вернадский (см. «Древняя Русь») отождествлял асов ни с кем иными как с антами. Его аргументация такова.

В китайской хронике «История младшей Хань», завершенной в V веке н. э., сообщается следующее: «Янъцай. Владение Яньцай переименовалось Аланья; состоит в зависимости от Кангюя… Обыкновения и одеяние народа сходны с кангюйскими»[403]. Провинция Яньцай впервые упомянута в отчете китайского посланника Чжан Кяня (Цяня) в 128 г. до н. э. (см. выше по тексту). По мнению Г. В. Вернадского, поскольку Чжан Кянь не посещал Яньцай лично, то он должен был узнать о ней от юэчжей: «Я считаю, что само имя провинции

Антсай (Яньцай, Yentsai. — К.П.) — тохарское, исходящее из тохарского слова «ант», которое означает «равнина», «низина». Если это так, то и народ ант (анты) получил такое название, поскольку он жил на равнинах или в степях»[404].

Кто такие анты?

Анты это юго-восточные славянские племена, о которых Прокопий Кесарийский сообщал следующее: «Эти племена, славяне (склавины. — К.П.) и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии), и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим. И во всем остальном у обоих этих варварских племен вся жизнь и законы одинаковы… У тех и других один и тот же язык, достаточно варварский. И по внешнему виду они не отличаются друг от друга. Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них очень белый или золотистый и не совсем черный, но все они темнокрасные. Образ жизни у них, как у массагетов, грубый, без всяких удобств, вечно они покрыты грязью, но по существу они не плохие и совсем не злобные, но во всей чистоте сохраняют гуннские нравы (выделено мной. — К.П). И некогда даже имя у славян и антов было одно и то же. В древности оба эти племени называли спорами («рассеянными»), думаю потому, что они жили, занимая страну «спораден», «рассеянно», отдельными поселками. Поэтому-то им и земли надо занимать много. Они живут, занимая большую часть берега Истра (Дунай. — К.П), по ту сторону реки»[405].

Факт состоит в том, что аланы это антсай (яньцай). Однако далее мы входим в область предположений, поскольку не можем однозначно отождествить антсай с антами. Тем не менее, в пользу этого отождествления может свидетельствовать ряд обстоятельств.

Во-первых, не исключена возможность того, что этнонимы анты и асы (так в источниках иногда называются аланы) являются, как полагает Г. В. Вернадский, «различными транскрипциями одного имени». По его мнению, «сокращение имени ант в ас может быть объяснено на базе фонетических законов греческого языка (сравните πασι и παντσι)»[406].

Во-вторых, если допустить, что асы и восточные тохары-юэчжи общались на одном языке, а основания для такого допущения есть[407], то следует напомнить сказанное выше, а именно то, что восточно-тохарские языки (А и В) наиболее близки именно балто-славянским. Оспаривать же славянство антов особых оснований нет.

В-третьих, как указывает известный исследователь Кавказа В. А. Кузнецов, существует вполне вероятное предположение о вхождении тохаров в массагетский союз племен[408]. Анты же, как указывает Прокопий, вели образ жизни массагетов и сохраняли гуннские нравы, массагетов в раннесредневековые времена зачастую именовали еще и гуннами. Так, тот же Прокопий Кесарийский сообщает: «Эган был родом из массагетов, которых теперь называют гуннами» (Война с вандалами, кн.1, XI, 9).

В-четвертых, в осетинском языке, который уходит корнями в древний аланский язык, существуют точные соответствия тохарскому[409]. Кроме того, имеются следы пребывания тохаров и на Кавказе, они отложились в топонимике Армении[410].

В-пятых, что наиболее важно в данном случае, тохарские языки близки еще и германским. В скандинавских сагах же утверждается, «что язык этих людей (асов. — К.П.) из Азии стал языком всех тех стран (т. е. Норвегии, Швеции, Дании и др.)».

Любопытно, что тюркское слово тис (казах, mic)[411] — зуб, зубы, в точности соответствует английскому слову teeth (tooth) — зубы, а формант мая!мен, как в тюркских, так и в германских языках обозначает одно и то же — человек. Сравните тюрк, torkmen и, к примеру, англ. policeman, bushman и пр. Данные соответствия очень легко объяснить из скандинавских саг, в которых многократно повторяется, что Один и асы пришли из страны Турок, что в стране Турок у Одина были большие владения и т. д. К примеру, в «Описании Земли III» (кон. XIII — нач. XIV вв.) присутствуют такие слова: «В начале всех достоверных рассказов на северном языке говорится, что север заселили тюрки и люди из Азии (выделено мной. — К.П.). Поэтому с уверенностью можно сказать, что вместе с ними пришел сюда на север и язык, который мы называем северным, и распространился этот язык по Саксланду, Данморку и Свитьод, Норвегии и по некоторой части Энгланда (Англия. — К.П.)»[412].

В связи с вышеприведенным сообщением следует отметить, что существует и такая точка зрения, согласно которой аланы являлись тюрками. Ее, в частности, озвучил д. и.н. М. З. Закиев в статье «Аланы: кто они?»[413]. Я предоставляю читателю возможность самостоятельно оценить аргументацию уважаемого ученого (статью легко можно найти в Сети), сейчас же следует заметить вот что. В вопросе о становлении аланской общности нельзя отрицать как иранского вклада, так и тюркского и, что очевидно, древнеславянского. Тем не менее, все споры об этнической принадлежности ранних алан, равно как и споры об этнической принадлежности ранней руси не приведут нас ровным счетом ни к какому результату, кроме одного. Следует признать, что аланы это, в первую очередь, социально-политическая общность, и только во вторую очередь — некоторые этносы, попавшие под аланскую власть, которые имели также и собственное наименование.

Сейчас отметим одно любопытное обстоятельство. Дело; том, что летописный предводитель русов Рюрик и могольский каган Чингис обнаруживают достаточно много общего. Каким образом? И тот и другой имеют, скорее всего, аланское происхождение, но не в смысле этнической принадлежности, а в смысле принадлежности к определенному паневразийскому военно-княжескому слою, который своими корнями уходит в среду арийских кочевников-туранцев.

В этническом отношении род Чингиса и Рюрика Ютландского не обнаруживают чего-либо общего, это следует, хотя бы из сравнения погребальных обрядов моголов и асов, род Скъельдунгов имел асское происхождение).

Джузджани о погребальном обычае моголов сообщат следующее: «Похоронили его по обряду монгольскому. У этого народа принято, что если кто из них умирает, то под землей устраивают место вроде дома или ниши, сообразно сану того проклятого, который отправился в преисподнюю. Место это украшают ложем, ковром, сосудами и множеством вещей; там же хоронят его с оружием его и со всем его имуществом. Хоронят с ним в этом месте и некоторых жен и луг его, да (того) человека, которого он любил более всех. Затем ночью зарывают это место и до тех пор гоняют лошадей над поверхностью могилы, пока не останется ни малейшего признака того места (погребения). Этот обычай их известен всем народам мусульманским»[414].

У асов, от которых вел свое начало род Рюрика Ютландского (Скьельдунги), практиковался обычай кремации.

В «Саге об Инглингах» сообщается: «Один ввел в своей стране те законы, которые были раньше у Асов. Он постановил, что всех умерших надо сжигать на костре вместе с их имуществом. Он сказал, что каждый должен прийти в Вальгаллу с тем добром, которое было с ним на костре, и пользоваться тем, что он сам закопал в землю. А пепел надо бросать в море или зарывать в землю, а в память о знатных людях надо насыпать курган, а по всем стоящим людям надо ставить надгробный камень (выделено мной. — К.П.). Этот обычай долго потом держался».

Сейчас же мы сделаем вот что. Сравним описание погребения знатных моголов по Джузджани с описанием погребения знатных русов по Ибн-Русту: «Когда умирает у них (у русов. — К.П.) кто-либо из знатных, то выкапывают ему могилу в виде большого дома, кладут его туда и вместе с ним кладут в ту же могилу как одежду его, так и браслеты золотые, которые он носил; далее опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец кладут в могилу живою и любимую жену покойника. Затем отверстие могилы закладывается, и жена умирает в заключении»[415].

Таким образом, мы можем убедиться в полном сходстве описаний погребальных обрядов руси и моголов, а погребальный обряд, это следует напомнить, является важнейшей этнической характеристикой, поскольку даже при переходе на иной язык этническое самосознание продолжает существовать и отражается, прежде всего, в верности обычаям предков. Это общеизвестно[416].

Погребальный обряд, описанный Ибн-Рустом, очевидно относится к аланской руси, поскольку славяне в его же описании (см. выше по тексту) практиковали обычай кремации. Описанный Джузджани и Ибн-Рустом способ захоронения свидетельствует в пользу наличия определенной связи между моголами, русью и аланами и может помочь нам объяснить происхождение моголов-ниучей, т. е. моголов-руси.

Практически, речь идет о все той же аланской руси, или о так называемой «руси-тюрк»[417].

Что касается монголов-халхинцев, то у халхинского простонародья (собственно халхинской этнической массы) в древности существовал обряд открытого захоронения (труповыставления) нисколько не похожий на обряд, описанный Джузджани[418].

Относительно погребальных обычаев асов можно сказать, что характерный для них обычай ставить на могилу надгробное изваяние («каменные бабы»), был распространен в древние времена по всей степной полосе Евразии, от причерноморских степей и вплоть до Дальнего Востока. В древности он был характерен для скифов, а во времена Средневековья и для восточных половцев. По словам С. А. Плетневой, куманы (т. е. западная группировка южнорусских кочевников), которые занимали земли западнее Днепра, не устанавливали на могилах «каменных баб». Так вот, как указывает С. А. Плетнева: «Половецкие кочевья располагались восточнее куманских. Их территория очень четко определяется благодаря распространению каменных изваяний, характерных, очевидно, только для шары-кипчаков (половцев) (выделено мной. — К.П.)»[419]. Любопытно также и то, что все русско-половецкие княжеские браки, как отмечает А. Л. Никитин, связаны почти исключительно с Шаруканидами (правящая династия восточных половцев)[420].

Итак. Повторим некоторые факты. Как выше уже было упомянуто, тохарский язык наиболее близок к балто-славянской и германской группам языков. Тохары и асы составили аланскую общность, которая была дополнена выходцами из других этносов. Впоследствии, под воздействием обстоятельств, о которых сейчас трудно судить, аланские орды осуществили ряд вторжений в западном направлении, в частности, в Западную Европу.

Здесь следует отметить, что на севере Франции и соседней Бельгии имеются обширные могильники погребенных аланов. Между тем, вождь норманнов Роллон, захвативший в начале X в. территорию французской Нормандии, считал себя потомком Роллона II века, о чем прямо сказано в «Хронике герцогов нормандских», составленной в XII в. по заказу потомка герцогов — Генриха II Бенуа де Сент-Мор[421]. Роллон называл завоеванную территорию своей древней родиной и в 911 г. согласился признать себя вассалом французской короны.

«Саксонский анналист» по этому поводу сообщает следующее (1053 год): «Норманны зовутся на варварском языке «северными людьми» потому, что пришли поначалу из этой части света. Отправившись почти 166 лет [назад] во главе с неким герцогом по имени Ролло из нижней Скифии, что лежит в Азии (выделено мной. — К.П), от реки Дунай на север и плывя по океану, они часто по пиратскому обыкновению тревожили набегами и германские, и галльские берега этого океана, пока, наконец, не проникли в ту Галлию, что обращена в сторону Британии, — Францией тогда правил Карл, по прозвищу «Простоватый», — и не овладели в ней городом Руаном; вплоть до сего дня [эта территория] зовется по их имени Нормандией. Позднее, укрепившись там, они пытались и далее протянуть свои руки»[422].

Именно об этих норманнах-руси упоминал в свое время Лиутпранд Кремонский.

Впрочем, несколько подробнее эти события я рассмотрел в книге «Арийская теорема» и повторяться здесь не стану.

В состав аланских орд, предпринявших движение на Запад, в том числе и на север Европы, очевидно оказалось инкорпорировано и некоторое количество тюрок. Этим обстоятельством может быть объяснено наличие в Европе ряда топонимов, к примеру, Турку в Финляндии. Впрочем, М. Фасмер считает его производным от др. — русск. търгъ (торг, торговое место). Но самое интересное состоит в том, что и в тюркских и в монгольских языках наличествует слово torga, torgu и обозначает оно не что иное, как шелк[423], бывший одним из главнейших предметов международной торговли в Средние века.

ЭТНОСЫ И КОРПОРАЦИИ

Как известно, в 1239 году, непосредственно после т. н. «Батыева погрома», князь Ярослав[424], правитель «растерзанного и издыхающего» Владимиро-Суздальского княжества, пошел походом на Литву и победил ее[425]. Читатель здесь может возразить, дескать, эка невидаль — пойти и разгромить каких-то литовцев, которые и сейчас в военном отношении не представляют собой ничего значительного, а в XIII веке, так и вовсе являлись полнейшим ничтожеством. Но так ли это? О тех ли литовцах идет речь? Увы, реальность состоит в том, что военные возможности литвы и Великого княжества Литовского в Средние века были весьма значительны.

Папский посол Карпини в 1246 году писал о начале своего пути к Бату-хану: «После этого вышеназванный князь[426] послал с нами до Киева одного служителя. Тем не менее, все же мы ехали постоянно в смертельной опасности из-за Литовцев, которые часто и тайно, насколько могли, делали набеги на землю Руссии и особенно в тех местах, через которые мы должны были проезжать»[427].

Так кто же такая литва?

Согласно справочной литературе, в частности БСЭ, литва это аукштайты[428].

Первое упоминание о Литве содержится в Кведлин-бургских летописях в 1009 году. Речь в них идет об убийстве язычниками миссионера Бруно на стыке Rusciae и Lituae. Упоминание о Литве в русских летописях содержится в ПВЛ при перечислении народов, населяющих Яфетову часть, а первое датированное сообщение о ней, к примеру, в Типографской летописи относится к 1040 году: «В лето 6548 (1040) ходи князь великый Ярославъ на Литвоу», и далее до «Батыева нашествия» в этом летописном своде содержатся еще три упоминания о литве.

В лето 6552 (1044). Ходи Яраславъ на Литву, а на весноу заложи Новъгородъ.

В лето 6639 (1131). Мьстиславъ ходи на Литву и, полонъ вземъ, возвратися.

В лето 6733 (1225). Тое же зимы воеваша Литва Новогородскую волость, а Яраславъ же Всеволодичь шедъ на нихъ и изби а, а полонъ отъя.

Достоверная история Литвы как государства начинается с князя Миндовга (около конца 1230-х гг. — 1263 г.). Первой столицей Великого княжества Литовского являлся Новгородок[429], который располагался на территории Черной Руси[430] (Западная Беларусь). Отсюда Миндовг предпринял походы на восток и закрепил за собою города Полоцк, Витебск, Оршу и Друцк. С запада противником Миндовга оказался Ливонский орден[431], против которого он предпринял неудачный поход в 1244 году.

В 1251 году Миндовг крестился в католическую веру, после чего папа Инокентий IV прислал ему королевскую корону, которой хелминский епископ и короновал его в Новгородке в 1253 году. Впрочем, обращение в католическую веру не решило политических проблем князя. В 1261 году Миндовг отрекся от католичества, возвратился в язычество, а перед своею смертью, по свидетельству Густынской летописи, «пркть веру хриспанскую оть востокь со своими многими бояры»[432]. В 1263 году Миндовг с двумя его малолетними сыновьями был убит в результате заговора, о чем Типографская летопись сообщает: «В лето 6773 оубиша великого князя Литовьскаго Миндовга свои сродичи. Бяше же оу Мендовга сынъ Въшлегъ, того же избра Господь поборника по правой вере: и иде в го-роу Синайскоую оть отца своего, еще бо тогда отцю его кня-жащю в Литве, позна же вероу хрестьанскоую и крестися во имя Отца и Сына и святаго Духа и наоучися святымъ книгамъ и пострижеся въ мнишеский чинъ въ Святей Горе».

Следует отметить, что сватом Миндовга был галичский князь Даниил Романович, также большой поклонник римской курии и ярый западенец. В 1255 году Даниил Романович короновался в Дрогичине присланной от Инокентия IV королевской короной.

Возможно, что термин литва это этноним, который образован по тому же принципу, что и этнонимы мордва, су-дова и слова братва, листва и т. п. и обозначает некоторое множество литов. Между тем, среди балтийских племен, которые стали основой для современного народа литовцев никаких литов нет, присутствуют аукштайты, жемайты (жомойть, жмудь), скальвы (шалавы) и надравы. Вошли в состав современной литовской народности частными группами также судавы (ятвяги), курши (корсь), земгалы (земигола) и селы. Обычная точка зрения состоит в том, что литва русских летописей это аукштайты, но это положение выглядит более чем сомнительно, поскольку Киевский Синопсис от 1674 года относил литву к древним славянорусским народам: «Все прародители наши славенороссийские, Москва, Россы, Поляки, Литва, Поморяне, Волынци и прочая (выделено мной. — К.П.)»[433].

Нет сомнений, что автор Синопсиса, не отождествлял с литвою аукштайтов, причем следует отметить, что данный этноним, аукштайты, благополучно дожил до настоящих времен, равно как и другие названия крупных племенных объединений нынешних литовцев. Их по-прежнему широко употребляют как для обозначения различных частей территории современной Литвы, так и для обозначения этнографических групп ее обитателей. Причем данные группы отличаются друг от друга языковыми диалектами и обычаями их членов. Западная Литва это Жемайтия, ее жители — жемайты. Аукштайтия это Восточная Литва, ее население называется аукштайтами, юго-восточная часть Аукштайтии имеет свое собственное название — Дзукия, а ее жители зовутся дзуками. Все вместе это именуется сегодня Литвой и похоже на то, что данный этноним в отношении жемайтов, аукштайтов и др. имеет внешнее происхождение, т. е. был навязан имперским руководством Российского государства, сначала царским, затем большевистским.

Ничего сколько-нибудь необычного здесь нет, аналогичным образом оказались наименованы многие народности, например, хакасы, татары, уйгуры… Примеров, подобных этому, вполне достаточно, чтобы начать подозревать здесь какую-то тенденцию. Зачем подобные «переименования» оказались необходимы Российскому государству есть вопрос отдельный, обширный и достаточно сложный.

Между тем, в исторической науке, кроме вышеуказанной, существует еще и та точка зрения, согласно которой под термином литва в XIII веке скрывались не кто иные, как предки сегодняшних белорусов, и аргументов в пользу последнего утверждения чрезвычайно много. Интересующимся данным вопросом я могу порекомендовать книгу В. Вераса «У истоков исторической правды», в которой автор весьма аргументированно отстаивает тождество литвы и белорусов. Материал о литве как о предках белорусов в Сети присутствует.

Исторической основой средневековой Белоруссии являлось Полоцкое княжество с центром в г. Полоцке. Любопытно, что это княжество не было затронуто так называемым «монголо-татарским нашествием» 1237–1240 гг. В этом можно убедиться из исторических документов того периода или, по крайней мере, доверившись политической карте, опубликованной в книге «История СССР с древнейших времен до конца XVIII в.» под ред. Б. А. Рыбакова (М., 1983). Более того, начиная уже со второй половины XIII века Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское в котором на старославянском языке, а вовсе не на аукштайтском диалекте, писались законы, литература, велось обучение, шла деловая и частная переписка, так вот, это самое Великое княжество Литовское весьма успешно соперничало с Ордой и Московией за влияние в Восточной Европе.

В вышеупомянутой книге В. Вераса «У истоков исторической правды» содержится ряд любопытных фактов, позволяющих понять кое-какие важные нюансы российской истории. Вы, читатель, должны быть осведомлены, что в российской истории, богатой на события, имеется один очень важный, хотя и весьма краткий период, именуемый Великой Смутой. Действующие лица, игравшие первые роли в Смуте выступали от трех главных сил. О первых двух мы знаем доподлинно из трудов маститых российских историков — это были казаки и земщина. Заметьте, читатель, ничего этнического в этих терминах нет. По словам С. Ф. Платонова, выбор на царствование династии Романовых явился продуктом непротивления именно этих двух могущественных групп: «На Романовых могли сойтись и казаки и земщина — и сошлись: предлагаемый казачеством кандидат легко был принят земщиной. Кандидатура М. Ф. Романова имела тот смысл, что мирила в самом щекотливом пункте две еще не вполне примиренные общественные силы и давала им возможность дальнейшей солидарной работы»[434].

А вот с определением третьей силы, принимавшей участие в борьбе за власть в России, имеются некоторые сложности. Обычно считается, что в Великой Смуте приняли активное участие поляки. Соответственно на поляков мечутся громы и молнии, сыплются гневные тирады и едкие замечания, особенно со стороны российских историков XIX века. Однако есть факты, и В. Верас приводит их более чем достаточно, позволяющие сделать вывод, что под «поляками» в той давней истории фигурировали лица далеко не польской национальности.

Возможно, это произошло потому, что историки традиционно представляют Речь Посполитую, как польское государство, а раз так, то все ее представители — поляки. В реальности вышеназванная страна являлась конфедеративным государством и состояла из двух двух частей — Королевства Польского и Великого княжества Литовского.

Как известно, Лжедмитрий II объявил себя царем Российским на территории Великого княжества Литовского в г. Пропойске (ныне Славгород Могилевской области Беларуси). Здесь он собирал войска и готовился к походу на Москву. В письмах, рассылаемых по всей территории Великого княжества Литовского Лжедмитрием II, говорится: «В первый раз я с литовским людьми Москву взял, хочу и теперь идти к ней с ними же»[435]. Таким образом, по словам Лжедмитрия II, Москва в 1605 г. была занята с «литовскими людьми», что подтверждают, к примеру, показания участника этих событий Станислава Борша: «Дмитрий (Лжедмитрий I) потерпел поражение под Севском, отчасти вследствие измены казаков, отчасти от того, что поляки после первого сражения почти все ушли от него с Сендомирским воеводою»[436].

Таким образом, если практически все поляки ушли с Юрием Мнишеком, Сендомирским воеводой, после первого сражения задолго до взятия Москвы, то кто же брал Москву в первый раз, т. е. в 1605 г.? Ответ может быть только один — литвины, т. е. прапра… дедушки нынешних братьев-белорусов, причем слово братья я произношу здесь без всякой иронии.

Документы тех времен свидетельствуют — в войске, которое первый раз захватило Москву, были литвины, но не поляки или аукштайты и не жмудь. Так, в «Грамоте Лжедмитрия I к Московским боярам и другим всякого звания людям, о правах его на престол Российский» от 4 апреля 1605 г. указывается состав войска Лжедмитрия I: «А ныне мы великий Государь на престол прародителей наших, великих Государей Царей Российских, идем с Божиею помощь вскоре, а с нами многия рати Руския и Литовския и Татарския»[437]. Поляков, как вы можете убедиться, нет.

Это подтверждает в своей грамоте и митрополит Ростовский, Ярославский и Устюжский Филарет (Романов) от 30 ноября 1605 г.: «Рострига Гришка Отрепьев, бесосоставным своим умышлением назвав себя сыном великого Государя нашего Царя Великого князя Ивана Васильевича всея Руси, Царевичем Дмитрием Ивановичем всея Руси, и злым своим чернокнижьем прельстя многих Литовских людей и казаков»[438].

Короче говоря, я бы поставил вопрос следующим образом. В деле собирания восточнославянских земель существовало несколько исторических центров, которые конкурировали между собой. Конкуренцию, как известно, выиграла Москва, факт остается фактом, однако в исторических документах древних времен остались письменные свидетельства этой конкуренции, весьма кровавой, кстати сказать. Естественно, что российская имперская власть постаралась каким-то образом затушевать участие предков белорусов в разного рода смутах и неурядицах. Отсюда немудрено, что и российская историческая наука так охотно пошла на поводу у жемойтско-аукштайтских деятелей, прельстившихся на громкое историческое наследие Великого княжества Литовского. Тем не менее, все эти соображения не дают однозначного ответа на вопрос: кто же такие эти самые таинственные литвины?

Так вот, возможно, что термин литва, так же, как и термин русь, изначально являлся соционимом, обозначая некую воинскую общность. Михалон Литвин в трактате «О нравах татар, литовцев и москвитян», поданном в 1550 г. польскому королю Сигизмунду II Августу, излагал происхождение литвинов следующим образом.

«Рутенский язык (idioma Ruthenuva) чужд нам, литвинам, то есть италианцам (Italianis), происшедшим от италийской крови. То, что это именно так, явствует из нашего полулатинского языка и из древних римских обрядов, которые не так уж давно у нас исчезли, а именно сожжение человеческих трупов, гадания, прорицания и прочие суеверия, до сих пор бытующие в некоторых местах, особенно в культе Эскулапия (Aesculapii)[439], почитаемого в виде змеи, в каком он переселился некогда из Эпидавра (Epidauro) в Рим (Romam). Почитаются и священные пенаты, моря, лары, лемуры, горы, пещеры, озера, священные леса. Но едва лишь этот священный и постоянный обряд римский (Romanorum) и еврейский (Hebreorum) жертвосожжения превратился в обычай, как под волной крещения nоrас ugnis, то есть огонь. Ведь и огонь, и вода, воздух, солнце, месяц, день, ночь, роса, заря, бог, человек, devir, то есть деверь, внук, внучка, ты, твой, мой, свой, легкий, тонкий, живой, юный, ветхий, старый, око, ухо, нос, зубы, люди, стой, сиди, поверни, выверни, переверни, вспаханный, взбороненный, посеянный, семя, чечевица, лен, конопля, овес, скот, овца, змея, скобы, корзина, ось, колесо, ярмо, вес, куль, тропка, почему, ныне, протянутый, втянутый, затянутый, вытянутый, купленный, некупленный, сшитый, несшитый, повернутый, вывернутый, перевернутый, первый, один, два, три, четыре, пять, шесть, семь и многие другие слова звучат в литовском языке так же, как и в латинском[440]. Ведь пришли в эти края наши предки, воины и граждане римские, посланные некогда в колонии (in colonias), чтобы отогнать прочь от своих границ скифские народы (gentes Scythicas). Или в соответствии с более правильной точкой зрения, они были занесены бурями Океана при Г. Юлии Цезаре[441]. Действительно, когда этот Цезарь, как пишет Луций Флор (Luc. Florus)[442], победил и перебил германцев (Germanis) в Галлии, и, покорив ближайшую часть Германии, переправился через Рейн (Rhenum) и поплыл по Океану в Британию (in Britanniam), и его флот был разметан бурей, и плавание было не слишком удачно, и пристали корабли предков наших к побережью, то, как полагают, они вышли на сушу там, где ныне находится крепость Жемайтии Плотели (Ploteli)…[443] Пройдя оттуда дальше, они покорили соседний народ ятвягов (jaczvingos)[444], потом роксоланов (roxolanos), или рутенов (ruthenos)[445], над которыми тогда, как и над москвитянами (Moscis), господствовали заволжские татары; и во главе каждой рутенской крепости стояли так называемые баскаки (basskaki). Они были изгнаны оттуда родителями нашими италами (italis), которые после стали называться литалами (litali), потом — литвинами (Litvani)»[446].

Таким образом, литвины, согласно мнению Михалона Литвина, есть потомки легионеров Юлия Цезаря, которые в силу обстоятельств оказались заброшены на земли же-мойтского (не аукштайтского) народа и не имеют никакого отношения к каким-либо аукштайтам или же балто-славянам вообще. Господствовали ли над москвитянами во времена Юлия Цезаря татарские баскаки есть отдельный вопрос, тем не менее, сама схема, излагаемая Михалоном не выглядит баснословной. Если довериться этой схеме, то следует отметить, что некое войско, которое десантировалось на побережье Жемайтии, путешествовало без женщин и захватило их в ходе нападений на местные племена. Далее следует полагать, что потомки этих таинственных воинов, установивших власть над окрестными территориями, образовали группу правящих родов и кланов, но вряд ли образовали какой-либо этнос.

Возможно, именно от этого обстоятельства и происходит определенная путаница в этническом определении литвинов. Известно, что у некоторых народов, подвергшихся завоеваниям в древние времена, правящий слой имел иноземное происхождение, а сами народы подчас назывались по этническому имени правящего слоя. К примеру, далеко не все иранцы имеют арийскую родословную.

Так или иначе, схема М. Литвина свидетельствует в пользу той версии, что термин литва изначально являлся соционимом, обозначая некую воинскую группу, а только затем стал этнонимом, обозначая старобелорусское население, перешедшее под власть этой группы.

Сейчас нам с вами, читатель, необходимо осознать, что история человечества это не только история этносов, но и история иных организаций, сплоченных на различных основаниях. Некоторые из этих организаций имели даже свою культуру (или субкультуру) и свою историю, но этносами они не являлись ни в коем случае.

Не странно ли, что в одно время существовали Золотая Орда и Тевтонский Орден, однако первая организация в исторической науке признается этнической, а вторая — военно-монашеской? Характеристика рыцарских орденов не вызывает особых сомнений. Однако верна ли характеристика Золотой Орды (равно и других орд) как этнических организаций?

Если «русь», как военно-торговая корпорация, имела то особенное отличие, что контролировала, в основном, речные и морские прибрежные торговые пути, то степные военные корпорации («орды») являлись сухопутными, кавалерийскими подразделениями, которые контролировали сухопутные же караванные дороги.

Напомню сказанное выше. Известный археолог М. Б. Щукин отмечал, что археологически неуловимы (как этнос) не только ранние аланы, но и хазары в составе Хазарского каганата и тюркюты в составе Тюркского каганата.

Так вот, о последних Л. Н. Гумилев в книге «Древние тюрки» замечал следующее: «Вокруг тюркютских царевичей группировались кроме тюркютов остатки разбитых жужаней и множество разных людей, почему-либо не ужившихся в родной юрте или на китайской службе. Происхождение их было различно, но говорили они между собой на древнетюркском языке с небольшими отличиями в произношении. Они составляли «bu-dun» — народ, но не в смысле «этнос» а в смысле близком к понятию «демос», так как «budun» противопоставлялись беги (baglar). Это видно из контекста фраз: «turk baglai budun» — «тюркские беги и народ» или, может быть, «народ тюркских бегов» и «turk qara budun» — «тюркский черный народ», причем qara budun — масса— понятие без оскорбительного оттенка; «alti bag budun» — «народ шести бегов», т. е. шести подразделений. Отсюда видно, что «budun» — это рядовой состав орды, беги — командный, а вся система, т. е. орда в целом, понятие не этническое, а военно-организационное (выделено мной. — К.П.)».

Таким образом, тюркюты (тукю, тугю — в китайских источниках) это соционим, обозначающий правящий слой Тюркского каганата без учета его этнического происхождения. То же касается и поздних хазар. Кстати, на примере хазар можно уяснить как, при сохранении одного и того же наименования, происходит смена этнической доминанты в правящем слое какого-либо государства.

Началось все, как известно, с принятия правящим слоем Хазарского каганата иудаизма. Произошло это событие при кагане Булане, о чем можно узнать из ответного письма хазарского царя Иосифа еврейскому сановнику в Испании Хасдаю ибн Шафруту. Выдержку из него мы здесь приведем, она достаточно любопытна.

«Слух о нем (о хазарском царе Булане. — К.П.) распространился по всей земле, и услышали о нем царь Эдома[447] и царь исмаилыян и прислали к нему своих посланцев с великим имуществом и многочисленными дарами, вместе со своими мудрецами, чтобы склонить его (перейти) в их веру. Но царь был мудр и приказал привести (также) мудреца из израильтян, хорошо разузнал, расследовал и расспросил (его), а (затем) свел их вместе, чтобы они выяснили (истину) о своих верах. Они опровергли слова друг друга и не соглашались ни в чем (друг с другом). Когда царь это увидел, он сказал священнику царя Эдома и исмаильтянам: «Идите к себе домой, а на третий день я пошлю за вами, и вы придете ко мне». На другой день царь послал за священником и сказал ему: «Я знаю, что царь Эдома более велик, чем эти цари, и что его вера есть вера почитаемая. Я (уже) облюбовал твою веру. Но я прошу тебя сказать мне правду: если взять израильскую веру и веру исмаильтян, то которая из них лучше?» Священник отвечал и сказал: «Да живет господин наш, царь, во век! Знай правду, что во всем мире нет веры, подобной израильской вере, потому что Всесвятой, — благословен Он, — избрал Израиля изо всех народов; назвал его «мой первенец», совершил для них знамения и великие чудеса, вывел их из рабства у фараона, перевел их через море по суше, а преследователей их потопил, низвел им манну и дал им воду из скалы, дал им закон из огня, отдал им в наследственное владение землю Ханаанскую и построил им святилище, чтобы пребывать среди них. После этого они согрешили перед ним, и он разгневался на них, отверг их от лица своего и рассеял их на все стороны. Если бы не это, то не было бы во всем мире веры такой, как израильская. В вере исмаильтян нет ни субботы, ни праздников, ни закона, ни Урим; они едят всякую нечисть, всякую мерзость и всяких пресмыкающихся». Царь ответил ему: «Так ты высказал мне свои слова. Истинно знай, что я окажу тебе почет». На второй день царь послал за ал-Кадием исмаильтян, спросил его и сказал: «Сообщи мне правду: в чем разница между верой Израиля и верой Эдома, которая из них лучше?» Ал-Кадий отвечал ему и сказал ему: «Вера Израиля лучшая вера и вся она — истина. У них закон Господень и справедливы постановления и правила. Но вследствие того, что они согрешили перед ним и отпали от него, он разгневался на них и отдал их в руки их врагов. Какова вера Эдома? Они едят всякую нечисть и поклоняются делу рук своих». Царь отвечал ему: «Ты уже высказал мне правду, и я действительно окажу тебе почет». На другой день он позвал их всех вместе и сказал им в присутствии всех своих князей и рабов и своего народа: «Я хочу, чтобы вы сделали для меня выбор: которая из вер самая лучшая и самая правильная?» Они начали говорить, но не могли утвердить свои слова на (прочном) основании, пока царь не Спросил (наконец) священника: «Если взять веру Израиля и веру исмаильтян, то которая из них лучше?» Священник отвечал и сказал: «Вера Израиля — лучшая (вера)». Тогда он еще спросил Кадия и сказал ему: «Если взять веру Израиля и веру Эдома, то которая (из них) лучше?» Ал-Кадий отвечал и сказал (ему): «Вера Израиля — лучшая (вера)». Тогда царь ответил: «Вы уже собственными вашими устами признали, что вера Израиля самая лучшая и самая правильная (из вер), и я уже выбрал (себе) веру Израиля, потому что это есть вера Авраама. Да будет помощником мне всемогущий Бог! Серебро и золото, которое вы сказали, что дадите мне, он может мне дать без мучения. А вы идите с миром в вашу страну». С этого самого дня и впредь помогал ему всемогущий Бог и укрепил его силу. Он сам и его рабы совершили над собою обрезание, и (затем) он послал (посланцев) и доставил (к себе) некоторых из мудрецов израильских, и те объяснили ему закон (Моисея) и изложили ему в порядке все заповеди. До настоящего дня мы держимся (этой) почтенной веры и истины»[448].

Сейчас следует отметить, что вышепроцитированный отрывок из еврейско-хазарской переписки, скорее всего, никакой иной ценности, кроме литературной, не представляет и являет собой бродячий сюжет об испытании вер. Что-то подобное мы можем прочитать и в русских летописях, повествующих о том, как князь Владимир проводил экспертную оценку различным вероисповеданиям, и, в конце концов, изрек знаменитое «Руси веселие бысть питие» и избрал христианство. Однако далее по тексту ответного письма царь Иосиф дает некоторую информацию, которая помогает нам пролить свет на реальную историю внедрения евреев в состав правящего класса Хазарского каганата и захвата ими политической власти в государстве.

«С того дня, как вступили мои предки в эту веру, бог Израиля подчинил им всех их врагов и ниспроверг всякий народ и племя, живущие вокруг них, как царей Эдома, так и царей исмаильтян и всех царей (прочих) народов земли, и никто не поднимался перед ними, а все они стали служить и платить дань. После этих событий воцарился из сыновей его сыновей царь, по имени Обадья (выделено мной. — К.П.). Он поправил царство и утвердил веру надлежащим образом и по правилу. Он выстроил дома собрания и дома учения и собрал мудрецов израильских, дал им серебро и золото, и они объяснили (ему) 24 книги (Священного Писания), Мишну, Талмуд и сборники праздничных молитв, (принятых у хаззанов). Он был человек, боящийся Бога и любящий закон, раб из рабов Господа. Да даст ему дух Господень покой! После него воцарился его сын Езекия и сын того, Манассия; после него воцарился Ханукка, брат Обадьи, и сын того, Исаак, (затем) его сын Завулон, его сын Моисей, его сын Нисси, его сын Аарон, его сын Менахем, его сын Вениамин, Аарон и я, Иосиф, сын царя Аарона, царь, сын царя, (царский) сын из царских сыновей. Чужой не может сидеть на престоле моих предков, но (только) сын садится на престол своего отца»[449].

Почему же иудейская религия оказалась устроена только при Обадии, внуке Булана, тогда как, по идее, именно Булан должен был начать строительство синагог и пригласить в Хазарию иудейских мудрецов? Ответ на этот вопрос вряд ли вызовет затруднения, если мы согласимся с мнением Л. Н. Гумилева об иудаизме, как о религии, «распространявшейся в X в. исключительно половым путем»[450]. Здесь я попрошу читателя заметить, что именно после Обадьи правители хазар принимают еврейские имена. Что же произошло в промежутке между царствованием Булана и царствованием Обадьи. Почему при Булане не были выстроены «дома собрания и дома учения»? Дело в том, что Булан был хазарином, а вот уже Обадия был евреем. Подобное превращение из Павла в Савла могло призойти именно половым путем, т. е. матерью Обадьи была еврейка.

После воцарения Обадии, в Хазарию последовал резкий (Приток еврейского элемента, который составил часть оседлого населения и который частично и принял на себя имя «хазары».

Аль-Масуди сообщает о распространении евреев в Хазарском каганате: «В этом городе (в хазарской столице Итиль. — Прим. к тексту) живут Мусульмане, Христиане, Евреи и язычники. Что касается Евреев, то царь, его вельможи и Хазаре (в тесном смысле) из их рода. Хазарский же царь принял иудейство во время халифата (Гарун-ар-Рашида, 786–809 гг.), после того как прибыли к нему (к хазарскому царю) многие Евреи из всех мусульманских краев и из страны Рум (Византии). Случилось же это потому, что царь Рума — в настоящее время, в 332 (943–944 гг.) году, царем там Арманус (Роман I — Прим. к тексту) — принудил всех живущих в его государстве Евреев принять христианскую веру и преследовал их… вследствие чего многие Евреи бежали из земли Рум в землю Хазар»[451]. Еврейский автор Эльдад Данит (вторая половина IX века) сообщает о том же: «Колено же Симеоново и (второе) полколено Манасе находятся в земле Козар, на расстояние шести месяцев пути от Иерусалима»[452].

Таким образом, хазарская верхушка породнилась с евреями и приняла иудаизм. Может ли, в данном случае, идти речь о каком-либо прозелитизме, т. е. о принятии в иудаизм неевреев? Скорее всего, нет.

Хронология дальнейших событий выглядит следующим образом:

799—809 гг. Реформы Обадии, распространение иудейской религии в каганате.

810—820 гг. Восстание и смута в каганате.

834 г. Построение Саркела.

860— 862 гг. Путешествие св. Константина (Кирилла) в Хазарию.

883—885 гг. Присоединение Олегом древлян, северян и радимичей к Руси.

909 г. Взятие русами острова Абесгуна (на Каспийском море) и уничтожение здешнего торгового флота.

913 г. Поход Руси на Каспийское побережье.

922 г. Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу.

932 г. Война хазар с аланами, победа хазар.

943—944 гг. Поход Руси на Бердаа.

954—961 гг. Переписка Хасдая ибн-Шафрута с хазарским царем Иосифом.

965 г. Поход Святослава Игоревича на хазар, разгром Итиля и Саркела.

Что послужило причиной гибели каганата?

Для ответа на данный вопрос обратим свое внимание на то обстоятельство, что переписка Хасдая ибн-Шафрута с хазарским царем Иосифом датируется отрезком времени, непосредственно предшествующим походу Святослава. Судя по некоторым данным, предоставленным Иосифом, дела у каганата к этому моменту были далеко не блестящи.

Хазарский царь пишет: «Я еще сообщаю тебе размеры пределов моей (страны), в которой я живу. В сторону востока она простирается на 20 фарсахов пути до моря Г-р-ган-ского; в южную сторону на 30 фарсахов пути до большой реки по имени «Уг-ру»; в западную сторону на 30 фарсахов до реки по имени «Бузан», вытекающей из (реки) «Уг-ру»; в северную сторону на 20 фарсахов пути до (реки) «Бузана» и склона (нашей) реки к морю Г-р-ганскому. Я живу внутри островка; мои поля и виноградники и все нужное мне находится на островке. С помощью Бога Всемогущего я живу спокойно»[453].

Как известно, фарсах (фарсанг) был равен 5549 м (персидский), а египетский — 6,98 км. Таким образом, размер непосредственно контролируемой каганатом территории к моменту его крушения был довольно незначительным. Кроме того, из контекста письма Иосифа следует, что хазарская власть во времена его царствования и не помышляла о какой-то активной внешней политике, а находилась практически на полуосадном положении, довольствуясь подчас продукцией, произведенной внутри некоего «островка».

Причиной гибели каганата явился, скорее всего, вопрос о таможенных пошлинах, который, к примеру, нередко возникал в русско-византийских отношениях. Дальнейшие события были предопределены. Силы корпорации Русь оказались многократно умножены вследствие ее слияния с родственными славянскими государственными образованиями. Мощь же Хазарского каганата оказалась сильно подорванной вследствие внедрения чуждого паразитического компонента. Известно, что у корпорации «Хазария» не было даже собственного флота, как о том сообщал аль-Масуди: «Царь же хазарский не имеет судов и его люди не привычны к ним; в противном случае, мусульмане были бы в великой опасности с его стороны»[454]. Существовали хазаро-еврейские корпоратисты в основном за счет взимания таможенной пошлины с арабских и русских купцов. Очевидно, что пока размер пошлин оставался в разумных пределах, возможность для мирного сосуществования руси и хазар оставалась. Но долго ли было переступить тонкую черту?

Ход русско-хазаро-византийских интриг освещал в свое время JI.H. Гумилев в книге «Древняя Русь и Великая степь», а также ряд других авторов, к примеру, И. Г. Коновалова в статье «Походы русов на Каспий и русско-хазарские отношения»[455]. Так или иначе, но в 965 году Святослав нанес решительный удар по каганату, о чем Новгородская первая летопись младшего извода сообщает: «В лето 6473 [965]. Иде Святославъ на Козары. Слышавши же Козары, изидоша противу съ княземъ своим каганомъ, и съступишася на бои, и бысть брань, одоле Святославъ Козаромъ, и град ихъ Белу вежю взя. И Ясы победи и Касогы, и приведе Кыеву».

Ибн-Хаукаль около 976 года сообщал о результатах действий корпорации Русь: «В настоящее же время не осталось и следа ни из Булгара, ни из Бургаса, ни из Хазара, ибо Русы напали (или истребили) всех их, отняли у них все эти области и присвоили их себе. Те же, которые спаслись от их рук, рассеяны по ближайшим местам, из желания остаться вблизи своих стран и надеясь заключить с ними мир и подчиниться им… Булгар есть небольшой город, не имеющий многих владений; известен же был он потому, что был гаванью этих государств. Но Русы ограбили его, Хазран, Итиль и Самандар в 358 (969) году и отправились тотчас в Рум и Андалус… Хазаре имеют также город, называемый Самандаром, который находится между ним [Итиль. — Прим. перев.] и Баб-ал-Абвабом. В этом городе было много садов, говорят, что он содержал около 40000 виноградников. Я разведал о нем в Джурджане по свежести памяти о нем. Его населяли мусульмане и другие; они (мусульмане) имели в нем мечети, христиане — церкви и Евреи — синагоги. Но Русы напали на все это, разрушили все, что было по реке Итиль, принадлежавшее Хазарам, Булгарам и Буртасам, и овладели им. Жители Итиля же убежали на остров Баб-аль-Абваба, а часть их живет на острове Сиа-Ку в страхе»[456].

Что произошло с правящим слоем Хазарского каганата, вернее с евреями, которые его составляли? Святослав, — это очевидно, — дело свое знал, так что те из евреев, которым посчастливилось выжить после печальных событий, очевидно не стали чего-то выжидать, тем более, что материальная основа их паразитического благополучия была уничтожена, и решили перемещаться на Запад[457]. События такого рода не являлись для еврейской общности экстраординарным явлением. Известно, что они многократно подвергались избиениям и изгнаниям, а посему их эвакуация в более безопасную среду не выходит за рамки их обычных действий.

Что же произошло с собственно хазарами? Очевидно они растворились в славянской среде, как о том пишет Ал-Бекри (ум. в 1094 году): «И главнейшие из племен севера говорят по-славянски, потому что смешались с ними, как например племена ал-Тршкин и Анклий и Баджанакиа и Русы и Хазары»[458]. Баджанакиа у Ал-Бекри это пачинакиты Константина Багрянородного или же печенеги русских летописей. Таким образом, есть свидетельство, что и печенеги также перешли на славянский язык. Что же касается перехода на славянский язык русов, то здесь не идет речи о каких-либо скандинавах. Более чем вероятно, что Ал-Бекри имеет в виду именно аланскую русь.

Л. Н. Гумилев считал потомками хазар этнос бродников, живших на Дону: «Подлинные хазары жили за пределами Тьмутараканского княжества — в низовьях Волги, Терека и Дона. Последних стали называть бродниками и, несмотря на то, что они говорили уже на общепринятом славянском языке и исповедовали православие, ни с русскими, ни с евреями их не путали» («Древняя Русь и Великая степь»).

Последние упоминания о хазарах относятся к концу

XI века. «В лето 6587 [1079]… А Олга емше козаре поточи-ша и за море Цесарюграду. Всеволодъ же посади посадника Ратибора Тмуторокани. В лето 6591 [1083]. Приде Олегь из Грекъ Тмутороконю; и я Давыда и Володаря Ростислави-ча и седе Тмуторокани. И исече козары (выделено мной. — К.П.), иже беша светници на убьенье брата его и на самого, а Давыда и Володаря пусти» (Лаврентьевская летопись).

Самым интересным моментом здесь является тот факт, что в начале XII века территория Хазарии находилась под русским контролем, о чем автор ПВЛ в статье «О хазарской дани» сообщает весьма недвусмысленно: «Тако и си: владеша, и послеже самеми владеють; якоже и быстъ: володеють бо козары русьскии князи и до днешнего дне» (Лаврентьевская летопись).

Итак. Если ранние хазары это, безусловно, вполне определенный этнос, а само это слово в ранние времена хазарской истории является этнонимом, то поздние хазары это, во-первых, правящий слой каганата, т. е. социальное явление и соответственно, соционим, во-вторых, разноплеменное население подчиненное хазарской государственной власти и, соответственно, политоним. Отсюда не может быть ничего удивительного в том, что данное наименование могла получить и некая тюркская народность изначально не имевшая к этническим хазарам никакого отношения, но некоторое время состоявшая под хазарской властью[459].

У истории Хазарского каганата есть очень много общего с историей каганата Тюркского, причем не только типологически, но и, что называется, «генетически». В основе генезиса обоих государств присутствует организующая сила орды, т. е. военной корпорации, причем хазарская орда берет свое начало в тюркютской.

Китайские источники о начальном этапе истории тюркютов сообщают следующее: «Сказывают, что тукюеский Дом составился из смешения разных родов, кочевавших в Пьхин-лян; он прозывался Ашина. Когда Тхай-ву [440–451], император из Дома Вэй, уничтожил Цзюйюоя, то Ашина с 500 семейств бежал к жужаньцам, и, поселившись по южную сторону Алтайских гор, добывал железо для жужаньцев. Естественное положение Алтайских гор походит на шлем; почему и принял слово шлем — на монг. тукюе — наименованием своему Дому… При потомке Тумынь, аймак сей несколько размножился, и пришел к границе покупать хлопчатку и шелковые ткани и таким образом вступил в сообщение с Срединным государством»[460].

По утверждению Л. Н. Гумилева[461], предгорья Монгольского Алтая, куда попали беглецы, были населены племенами, говорившими на тюркских языках. Беглецы, т. е. князь Ашина со своими дружинниками, слились с аборигенами, усвоили их язык и приняли имя «тюрк», или же «тюркют». Как указывает Лев Николаевич, слово «тюрк» за 1500 лет несколько раз меняло значение. В V в. «тюрками» называлась орда, сплотившаяся вокруг князя Ашина и составившая в VI–VIII вв. небольшой народ, говоривший по-тюркски. Между тем, соседние народы, говорившие на том же языке, «тюрками» отнюдь не назывались. Арабы называли «тюрками» всех кочевников Средней и Центральной Азии без учета языка. У Рашид-ад-Дина данный термин имеет социально-бытовое значение, а в настоящее время слово «тюрк» обозначает исключительно лингвистическое понятие, без учета этнографии и даже происхождения, так как некоторые тюркоязычные народы усвоили тюркский язык при общении с соседями.

Какое этническое происхождение имел род Ашина сейчас остается только догадываться. Само его наименование (asana — благородный) указывает на индоевропейские, в частности тохарские, диалекты Восточного Туркестана[462]. Здесь любопытно следующее. Китайские летописи сообщают о некоторых обычаях тюркютов: «При возведении государя на престол, ближайшие важные сановники сажают его на войлок, и по солнцу кругом обносят девять раз. При каждом разе чиновники делают поклонение пред ним. По окончании поклонения сажают его на верховую лошадь, туго стягивают ему горло шелковою тканью, потом, ослабив ткань, немедленно, спрашивают: сколько лет он может быть ханом?»[463].

Данный обычай целиком и полностью совпадает с обычаем хазар, так, как описывал его Истахри: «Когда они желают поставить кого-нибудь хаканом, то приводят его и начинают душить шелковым шнуром. Когда он уже близок к тому, чтобы испустить дух, говорят ему: «Как долго желаешь царствовать?» Он отвечает: «Столько-то и столько-то лет»[464]. С. А. Плетнева утверждает, что остатки рода Ашина, бежавшего на запад после крушения Тюркского каганата, осели среди хазар и основали там новую правящую династию[465]. Между тем, правящий дом хазар назывался не иначе как Тогарма[466], что опять же свидетельствует в пользу его тохарского (тугарского) происхождения.

Таким образом, как отмечал JI.H. Гумилев, «происхождение тюркоязычия и возникновение народа, назвавшего себя «тюрк» — явления совершенно разные». Действительно, народ «тюркютов» возник только в конце V в. вследствии слияния орды князя Ашина и местных алтайских племен, тогда как тюркские языки берут свое начало в глубокой древности.

Примеров, подобных вышеприведенным, множество. Т. е. примеров того, как этнос «собирался» на основе какой-либо корпорации. Так, та же еврейская общность изначально конструировалась Моисеем и подчиненными ему левитами (жреческой фракцией, а вовсе не родоплеменной организацией) именно как корпорация, но не военно-организационная, а духовно-религиозная. В подтверждение чего я позволю себе напомнить читателю слова Господа, обращенные к евреям через Моисея: «Если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то… будете у Меня царством священников» (Исх. 19:5–6).

В связи с вышесказанным нелишним будет вспомнить о такой форме организации военных корпораций, как рыцарские ордена. Их появление оказалось обусловлено нуждами военной экспансии европейцев на Ближнем Востоке, а именно Крестовыми походами. Позволю себе заметить, что хотя цель Крестовых походов декларировалась как религиозная, и даже, в определенном роде, таковой и являлась, тем не менее, реальной ее подоплекой следует признать причины торгово-экономического характера. А именно, завоевание плацдарма для широкой торговли с Востоком.

Значение Леванта, бывшего целью крестоносцев, как важнейшего торгового узла древности и Средневековья, нельзя переоценить. Европейские купцы перекупали здесь и ввозили в страны Европы различную продукцию, как то: пряности, оружие, порох, фарфор, посуду, изделия из стекла, бумагу, шелковые, льняные и хлопчатобумажные ткани, ковры, ювелирные изделия, парфюмерию, сушеные фрукты и многое другое. Уже после первого Крестового похода обеспеченное население Европы впервые стало потреблять доставленные с Востока рис, гречневую крупу, кукурузу, лимоны, тростниковый сахар и т. д.

Однако, после завоевания крестоносцами Палестины в конце XI века, перед западноевропейскими правящими кругами, действия которых координировал Ватикан, возник ряд проблем, связанных с удаленностью новоприобретенных земель. Время от времени у ближневосточных мусульман появлялся вождь способный возглавить нападение на государства крестоносцев, однако Европа реагировала на возникающие угрозы слишком медленно, посылаемые подкрепления прибывали с большим запозданием. Как указывает проф. В. Урбан, перед западноевропейским истеблишментом стала необходимость поиска новой формы военной организации, которая смогла бы обеспечить ближневосточные гарнизоны опытными бойцами и которая могла бы собирать в Европе припасы и деньги для снабжения этих гарнизонов, и решать транспортные проблемы. Членов этих организаций не должны были касаться династические споры крупных родов[467].

Решением проблемы оказалось создание рыцарских орденов.

Первым из организованных стал орден рыцарей Храма (тамплиеры). Он был основан около 1118 года группой французских рыцарей. Вторым военным орденом стали Рыцари Святого Иоанна, известные как госпитальеры. Папа признал этот орден около 1113 года, однако к выполнению военных обязанностей госпитальеры приступили только в 1130 г. Как следует из названия, изначальной целью этого ордена было предоставление врачебной помощи пилигримам и крестоносцам.

Наконец, в 1190 году, во время третьего Крестового похода был организован Тевтонский орден. Вначале он представлял собой духовную организацию и был утвержден в этом качестве папой Климентом III в 1191 году. В 1196 году он был преобразован в духовно-рыцарское учреждение, а утвержден в этом качестве он был папой Иннокентием III в 1199 году. Одно из названий Тевтонского ордена выглядело так: Ordo domus Sanctae Mariae Teutonicorum in Jerusalem. Здесь следовало бы отметить то, что в принадлежности слова Ordo к индоевропейскому лексикону не сомневается никто, равно как и в принадлежности слова Орда к исконному тюркскому словарю[468]. Кстати, на латыни «ordo» означает «строй, порядок, канон, корпорация».

Штаб-квартира Тевтонского ордена располагалась в Леванте, в 1230–1271 гг. в замке Монфор в Верхней Галилее, после захвата Монфора Бейбарсом в 1271 году она переехала в Венецию. Однако основные военные усилия ордена оказались сосредоточены на Прибалтике. Дело вот в чем.

По словам академика Б. Д. Грекова[469], в конце XI в. в Европе началось движение, окончившееся, в конечном итоге, тем, что торговые пути в Западную Европу из Константинополя значительно укоротились и пошли мимо Днепра. В 1082 г. ромейский император Алексей Комнин, за помощь в сицилийской войне предоставил венецианским купцам ряд торговых привилегий, которые способствовали превращению Венеции в крупную торговую державу. Таким образом, транзитная торговля с Европой через Киев, оказалась отодвинута на второй план. Известно, что затухание торговых путей приводит и к затуханию городов, располагавшихся на этих путях.

Города по среднему Поднепровью с начало эпохи Крестовых походов стали глохнуть. Киев, лишенный своего экономического значения, в то же время стал терять и свое значение политическое. К середине XII в. Киев окончательно лишился своего былого могущества и превратился в заурядный провинциальный центр.

Между тем, Крестовые походы содействовали также успеху торговли рейнских городов, поскольку восточные товары в Центральную Европу стали завозиться по Рейну. Рейнские города образовали на Балтике торговый союз, на крайнем северо-восточном участке которого оказался Новгород, бывший еще и северным терминалом Великого Волжского пути. Последний, как мы знаем, соединял русские княжества непосредственно с Ираном. Любопытно, что для Новгорода передвижка торговых путей Восток — Запад оказалась скорее полезна, чем вредна.

В XIII веке Новгород приобрел совершенно особое значение. Безусловно, Новгород не мог сравниться с такими торговыми гигантами Средневековья, как Константинополь или же Самарканд, но для Северной Европы он был крупнейшим торговым узлом, являясь точкой соприкосновения Востока и Запада.

Итак. В начале XIII в. произошел ряд важных событий. Во-первых, в 1204 году, в ходе четвертого Крестового похода, крестоносное воинство захватывает Константинополь и учреждает на территории Византийской империи свое собственное государство — Латинскую империю. Византийские базилевсы и православные патриархи перезжают в Никею. Напомню, что в те времена Русская православная церковь не являлась самостоятельной (автокефальной организацией), а являлась подразделением Константинопольского патрархата.

Во-вторых, в 1193 году папа Целестин III призвал к христианизации язычников Северной Европы, что при отсутствии доброй воли последних могло закончится только военным вторжением крестоносной армии. Так и случилось. В 1200 году бременский каноник Альберт в сопровождении немецких рыцарей вошел на кораблях устье Западной Двины, разбил войско проживавших здесь ливов и основал на месте их торгового центра город Ригу (1201 г.). В 1202 г. здесь был основан немецкий Орден Меченосцев, ставший постоянно действующей вооруженной силой и весьма ощутимой угрозой для Новгорода.

Новгородцы производили неоднократные вооруженные выступления против немецких рыцарей на территории Тормы в 1209 г., Уганди в 1210 г., Ярвамаа и Харьюмаа в 1212 г., и изгнали немцев из Отепя (Оденпе). В 1218 г. новгородский князь Святослав Мстиславович неудачно осаждал Венден, его же, и опять неудачно, осаждал в 1221 г. суздальский князь Юрий Всеволодович, старший брат Ярослава Всеволодовича, отца Александра Невского.

В 1222 году эсты восстали против крестоносцев и уничтожили их гарнизоны в Эзеле, Феллине и Оденпе, в чем им способствовали новгородцы и псковичи. Однако в следующем году немецкие рыцари нанесли ответный удар и вернули все города. На помощь эстам пришло русское войско под командованием Ярослава Всеволодовича, которое дошло до Ревеля, о чем Генрих Латвийский в Хронике Ливонии записал: «И послал король суздальский (Susdalia) своего брата, а с ним много войска в помощь новгородцам; и шли с ним новгородцы и король псковский со своими горожанами, а было всего в войске около двадцати тысяч человек[470]»[471]. В Юрьеве и Оденпе были оставлены русские гарнизоны. Однако в 1224 году ливонские рыцари захватили город Юрьев (Дерпт), заложенный еще в 1030 году Ярославом Мудрым, и основали Дерптское епископство. Эстонское восстание оказалось подавлено, русичи были вытеснены из Эстонии, а псковская граница с Ливонским орденом стала проходить всего в 30 километрах от Пскова. Наконец, в 1227 г. папа Го-норий III потребовал подчинения от «всех королей Руси».

К этому моменту в один узел связались следующие обстоятельства. Во-первых, часть русского и литовского княжеского корпуса, очевидно, оказалась готова уступить натиску немецких рыцарей, поддержанных папской курией. Так, после неудачной борьбы с Ливонским орденом, в католическую веру крестился литовский князь Миндовг. К союзу с папой оказались склонны Даниил Романович Галицкий[472] и Михаил Всеволодович Черниговский[473]. Неоднозначной в данном отношении представляется позиция Великого князя Юрия Всеволодовича и даже его брата Ярослава. Последний, как кажется, запутался в интригах, которые и закончились его отравлением при дворе могольского кагана. Во-вторых, в лагерь противников крестоносцев встали иерархи Русской церкви, поддержанные константинопольским Патриархатом, пребывавшем в никейском изгнании, и часть солидарных с ними русских князей.

В этот момент, как мы знаем, в южнорусских степях объявилась новая военная сила — моголы. Моголы, обосновавшиеся на Нижней Волге в 1228 году, преследовали свои цели. Для них жизненно важным мероприятием была ликвидация куманской угрозы, но наличных сил у моголов на этом направлении явно не хватало. В распоряжении Бату находилось около десяти тысяч бойцов и даже при наличии поддержки из метрополии (временной, кстати сказать), он не мог рассчитывать на серьезное влияние во всей Восточной Европе, не говоря уже о Европе Западной. Между тем, моголы несли с собой как новые принципы военной организации, в частности мобилизации, так и новые принципы государственного устройства, заимствованные ими от цзиньцев и внедренные среди моголов киданьским сановником Елюем Чуцаем[474].

На мой взгляд, именно соглашения Бату, нуждавшегося в мобилизационной базе и князя Ярослава Всеволодовича, нуждавшегося в опоре на военную организацию способную противостоять натиску тевтонской военной машины, и привели к созданию Орды, первого прототипа регулярной российской военной системы. То, что эти соглашения присутствовали, увы, нельзя подтвердить документально, тем не менее, их существование вполне реально, поскольку в 1239 году Батый и Ярослав совместно нападают на Черниговское княжество.

В 1234 году князь Ярослав, утвердившийся в Новгороде, сумел нанести сильный удар ливонским рыцарям. Новгородское ополчение, поддержанное суздальскими полками наголову разбило войска Ордена Меченосцев на реке Эмайыге (Эмбах). По мирному договору, заключенному с крестоносцами, Новгород сохранял свои права в Латгалии и части Эстонии. В частности, Юрьев стал платить дань Новгороду, которая, кстати говоря, послужила впоследствии поводом для Ивана IV Грозного начать Ливонскую войну.

Орден Меченосцев попал в весьма затруднительное экономическое положение и, пытаясь выправить его, предпринял в 1236 г. поход на Литву. Поход закончился полным разгромом ордена в битве при Шяуляе и гибелью его руководства, включая и самого магистра. В 1237 году остатки Меченосцев были включены в Тевтонский орден. В следующем году, в Стенби, между немецкими и датскими рыцарями было заключено новое соглашение о союзе против русских княжеств. Свежие пополнения поступали в Ригу и Ревель из Германии и Дании. Таким образом, готовилось новое наступление на Русь. Однако именно в этот год ситуация резко изменилась.

Впрочем, подробнее об этом см. книгу «Царь Батый», здесь же необходимо заметить следующее.

Лозунг «Натиск на Восток» (Drang nach Osten) впервые прозвучал вовсе не в XIX или XX в., а гораздо ранее. Практически же он начался во времена Генриха Птицелова (919–936 гг.) и всегда в своей основе имел не только попытку физического порабощения славян, но, прежде всего, еще и смену их культурной доминанты.

Достаточно вспомнить времена того же XIII века, когда папа Гонорий III обращаясь к «королям Руси» писал:

17 января 1227 г.

Всем королям Руси привет и всяческие плоды благодати [шлет] Гонорий епископ, раб рабов Божиих. Радуемся во Господе, ибо, как вы слышали, послы ваши, отправленные к достопочтенному брату нашему, епископу Моденскому, нашему легату апостольского престола, смиренно просили его посетить края ваши, ибо, желая здраво внимать спасительному учению, вы готовы полностью отказаться от всех заблуждений (выделено мной. — К.П.), которые совершили, как было сказано, из-за недостатка проповедников, за что Господь, разгневавшись на вас, доныне подвергал вас многим бедствиям, и ждет вас еще более тяжелое несчастье, если не сойдете с тропы заблуждений и не вступите на путь истины. Ведь чем дольше будете коснеть в заблуждении, тем больших напастей вам следует страшиться. Потому, даже если и не гневается Господь ежедневно, то все же над теми, кто пренебрегает крещением, навис, наконец, меч его возмездия. Итак, желая от вас получить подтверждение, хотите ли вы принять легата Римской церкви, чтобы под воздействием его здравых наставлений вы постигли истину католической веры, без которой никто не спасется, всех вас настойчиво просим, увещеваем и умоляем, чтобы об этом желании вашем сообщили нам в посланиях и через надежных послов. Пока же, поддерживая прочный мир с христианами Ливонии и Эстонии, не мешайте распространению веры христианской и тогда не вызовете негодования божественного апостольского престола, который при желании легко может воздать вам возмездием. Но лучше, если бы, соблюдая истинное послушание и божественные обряды, при всепрощении Господнем вы заслужили бы от обоих милость и любовь. Дано в Латеране, XVI Календы февраля, год XI [понтификата нашего][475].

Итак, несмотря на то, что тот же Тевтонский орден комплектовался преимущественно немецкими рыцарями, он ни в коем случае не представлял собой какого-либо этноса. Орден являлся сугубо военно-организационной структурой специально созданной для покорения славянских земель, обращения их населения в католичество и контроля за торговыми центрами и путями. Последнее хорошо иллюстрируется борьбой орденов, как Ливонского, так и Тевтонского, за контроль над Новгородом.

Точно так же и Орда, изначально созданная, скорее всего, в противовес военным структурам подчиненным Ватикану и при живейшем интересе Русской Церкви, вовсе не являлась этнической организацией. Само это слово, орда, обозначает не что иное, как армию и ряд связанных с военной организацией понятий (ставка военачальника, военный лагерь)[476]. Ничего этнического в Орде не было, как бы ни стремились доказать это нынешние историки. Что же касается ее экономических оснований, то их можно охарактеризовать словами Н. К. Арзютова: «Настоящим главой государства (Орды. — К.П.) было купечество, торговая буржуазия. Купцом же являлся, говоря по существу, сам хан. Вся военная политика сводилась к тому, чтобы удержать в своих руках такие торговые магистрали, как с севера на юг — Волгу, и с запада на восток — сухопутный»[477].

ГОСУДАРСТВО И КОРПОРАЦИИ

Итак. Мысль о том, что термин русь является не этнонимом, а соционимом, приходила в голову не только автору этой книги и первооткрывателем в этом случае он не является никоим образом. Так, А. Л. Никитин в книге «Основания русской истории» указывает, что аксиоматичное представление о «руси», как обитателях Среднего Поднепровья с центром в Киеве, было поколеблено обнаружением этой же лексемы в разных точках Центральной и Восточной Европы, зафиксированной документами и нарративными текстами X–XI вв. «Нельзя сказать, что это оказалось совершенной новостью. О «руси» в Северной Германии, Фризии, в Подунавье, Трансильвании и Закарпатье, на берегах Черного и Азовского морей, на Днепре и на Каспии в IX–XI вв. было известно еще в прошлом столетии, когда обсуждался пресловутый «варяжский вопрос». И хотя все необходимые компоненты решения загадки «руси», полученные в результате сбора и анализа самого разнообразного исторического, лингвистического и археологического материала уже были в руках исследователей, признать «русь» интерэтническим суперстратом (выделено мной. — К.П.), схожим с социумом викингов Северной Европы, они еще не могли».

Слова А. Л. Никитина можно проиллюстрировать некоторыми сведениями из «списка Кузьмина» (полностью см. Приложение).

Так, прикаспийский автор XV века Захир-ад-дин Мараши упоминает русов в районе Северного Кавказа (применительно к VI веку).

В поэме «Фольк из Кандии» (XII в.) Ганита Прекрасная получает в удел Русь и «аморавов». В отсутствие отца она сдает город франкам и принимает крещение.

Географ Баварский (ок. 821 года) называет русов рядом с хазарами, а также неких росов (ротсов) где-то в междуречье Эльбы и Салы: Атторосы, Вилиросы, Хозиросы, Забросы.

Чешская хроника Пулкавы конца XIV века включает в состав Моравии эпохи моравского князя Святополка (871–894) Полонию и Руссию.

Чешский хронист Хагеций (ум. 1552) напоминает, что Руссия прежде входила в состав Моравского королевства.

Устав турнира в Магдебурге (ок. 935 года) называет в числе участников Велемира, князя (принцепса) Русского, а также выступающих под знаменем герцога Тюрингии Оттона Редеботто, герцога Руссии, и Венцеслава, князя Ругии. Документ опубликован в числе других магдебургских актов Мельхиором Гольдастом (XVII в.).

Мельхиор Гольдаст со ссылкой на Хагеция сообщает, что Генрих IV возвел в королевское достоинство Братислава II Богемского и подчинил ему трех маркграфов: силезского, лужицкого и русского. Козьма Пражский в своей хронике воспроизводит грамоту, датированную этим же годом, о границах пражской епархии. Названные маркграфства в нее не включаются. Но под 1087 годом сказано, что ранее в вечное владение от императора была получена Сербия, то есть область, на которой располагались лужицкое и «русское» маркграфства. Речь могла идти именно о Тюрингской Руси. Ведя трудную борьбу с саксонскими феодалами, Генрих IV таким путем стремился создать опору на ближайших подступах к центрам Верхней Саксонии.

Герцог Австрии и Штирии Оттокар IV (ок. 1191 года) в уставе городу Эннсу назначает размер платы за провоз соли «на Русь» и «из Руси». Соляные источники в Подуна-вье находились в районе Зальцбурга и в верховьях притока Дуная Трауна.

Петр Дюсбургский (начало XTV в.) говорит о прибытии рутенов в землю скаловитов (устье Немана) за девять лет до прихода тевтонских рыцарей (ок. 1221 года). «Земля Руссия» помещается автором между Мемелем (Неманом) и Мазовией.

Южнорусский переписчик Жития св. Кирилла, живший в XVII веке, сделал следующий комментарий к сказанию о «Русской грамоте»: «И не токмо муравляне (т. е. моравы), чехи, козари, карвати, сербы, болгары, ляхи и земля Мун-таньская (южное Прикарпатье), вся Далъматия и Диоклития, и волохи быша Русь».

И т. д.

Акад. П. П. Толочко также отмечает: «Среднее Поднеп-ровье не единственное место, где источники называют русов. Они известны в Прибалтике (о-в Рюген), Подунавье (Рутенская марка), Тюрингии и Саксонии (Рейсланд), Прикаспии (выделено мной. — К.П.) и даже в Северной Африке…»[478].

Увы, ни одна из существующих на сегодня теорий о происхождении руси, а они в большинстве своем имеют узкоэтнический характер, не может объяснить всего массива фактов, накопленных на сегодняшний день.

Сейчас мы должны дать ответ на вопрос— могла ли русь стать основой восточнославянской государственности, впрочем, как и любой государственности вообще?

Для начала мы посмотрим на самый интересный момент в истории руси, а именно на период ее «оседания» на землю. Так вот, важнейшим явлением в жизни государства является кодификация (систематическое изложение) правовых норм. Всякий новый свод гражданских законов, по мысли законодателя, юридически оформляет и закрепляет победу, одержанную новым общественным устройством над старым порядком.

Первое упоминание о русском законодательстве в известных источниках относится к 907 году: «В лето 6415 (907). Царь Леонъ и Александръ миръ сотвориста со Олгомъ, имемься по дань, и роте заходиша межди собою, целовавше крестъ, а Олга и мужи его водиша на ротоу по Рускомоу закону (выделено мной. — К.П.), кляшяся оружиемъ своимъ и Пероуномъ, богомъ своимъ, и Волоасомъ, си богомъ своимъ» (Типографская летопись).

Однако документы столь раннего периода не сохранились.

Тем не менее хорошо известно, что с 1068 по 1072 год Изяслав, Святослав и Всеволод — трое сыновей Ярослава Мудрого «и их мужи Коснячко, Перенег, Никифор» разработали новый свод законов под названием «Правда Ярославичей». Данный свод не являлся совершенно новым законодательством, а дополнял и преобразовывал старую «Русскую правду», нормы которой, к тому времени, устарели.

Новое законодательство в пространной редакции гласило: «Аже оубиеть мужъ мужа, то мьстити брату брата, любо отцю, ли сыну, любо брату чадо, ли братню сынови; аще ли не будеть кто его мьстя, то положити за голову 80 гривенъ, аще будеть княжь моужь или тиоуна княжа; аще ли будеть русинъ, или гридь, любо купець, любо тивунъ боярескъ, любо мечникъ, любо изгои, ли словенинъ, то 40 гривенъ положит и за нь. По Ярославе же паки совкупившеся сынове его: Изяславъ, Святославъ, Всеволодъ и мужи ихъ: Коснячько, Перенегъ, Никифоръ, и отложиша оубиение за голову, но кунами ся выкупати; а ино все якоже Ярославъ судилъ, такоже и сынове его оуставиша»[479].

Если у кого-то из читателей возникли трудности с переводом, то привожу переложение пространной редакции на современный русский язык: «Убьет муж мужа, то мстит брат за брата, или сын за отца, или двоюродный брат, или племянник; если не будет никто мстить, то 80 гривен за убитого, если будет княжеский муж или княжеский управитель; если будет русин, или гридь, или купец, или боярский управитель, или мечник, или изгой, или Словении, то 40 гривен за убитого»[480].

Здесь следует пояснить, что изгоями в Древней Руси XI–XII вв. назывались люди, вышедшие из своей социальной категории (крестьяне, ушедшие из общины, вольноотпущенные или выкупившиеся холопы и пр.). Тот факт, что за их убийство платится вира наравне с русинами и словенами, говорит о том, что изгои, по крайней мере, в это время, не считались лицами отверженными, пораженными в правах.

Итак. Согласно «Русской правде», в XI веке существовали две социальные категории людей, убийство которых карается наложением виры: первая категория — княжеские люди, за них положено платить виру в 80 гривен; вторая категория — русины, словене, изгои, мечники, купцы и пр., за них положено платить 40 гривен. Русины, в данном случае, это представители русских военно-торговых корпораций.

Есть определенные сложности со словенами, поскольку данный термин не имеет явного социального значения. Как трактуют вышеприведенный текст антинорманисты?

Антинорманисты под «русинами» имеют в виду жителей Киевской Руси, так как собственно Русью во времена Средневековья называлась именно Киевская земля. Поскольку «Русская правда» дана была в Киеве, то она ставит русина-киевлянина под княжескую защиту, как киевских княжих людей, так и купцов. Некоторые исследователи считают, что слова: «аще изъгои боудеть, любо словенинъ, то 40 гривенъ положите за нь» — вероятно, являются припиской, сделанной или в Новгороде и/или в угоду новгородцам, поскольку словенин тогда означал новгородца. Таким образом, антинорманисты трактуют «Русскую правду» в территориальном, «земляческом», смысле.

Норманисты же, не мудрствуя лукаво, утверждают, что русины — это скандинавы, а словен принимают за славян, тогда как, и выше мы уже упоминали об этом, всякий словен является славянином, но не всякий славянин является словеном. Таким образом, согласно утверждениям норманистов, в «Русской правде» мы имеем чуть ли не закон об этнической сегрегации.

Однако никакой этнической сегрегации и дискриминации в «Русской правде» нет и в помине. И княжеских людей, и русинов, и изгоев, и др., однозначно объединяет одна социальная черта — это все люди, выделившиеся из общины в результате разложения родоплеменного строя.

В краткой редакции фраза, перечисляющая категории подпадающие под уплату виры в 40 гривен за их убийство, выглядят следующим образом: «Аще боудеть роусинъ, любо гридинъ, любо коупчина, любо ябетникъ, любо мечникъ, аще изъгои боудеть, любо словенинъ…». Т. е. «если будет русин (далее, очевидно, перечисляются категории русинов) или гридин (княжьи телохранители, жившие во дворцовых помещениях, гридницах), или купец, или ябедник (первоначально — боярский управитель), или мечник, если будет изгой, или Словении».

Акад. Б. Д. Греков полагает следующе: «Добавочный в ст. 1 «Правды» перечень всех общественных группировок (выделено мной, общественных, а не этнических. — К.П.): русин, гридин, купчина, ябетник, мечник, изгой и Словении, по видимому, является той вставкой, которая была сделана Ярославом в 1016 г., когда он напутствовал «Правдой» возвращающихся из Киева новгородцев, помогших ему овладеть Киевским столом, всем им обещая право на 40-гривенную виру, т. е. равное право защиты жизни судом»[481].

Под «словенами», без всякого сомнения, подразумеваются новгородцы. Какая же категория новгородцев постоянно обреталась в Киеве? Ответ не составит труда — купцы и вооруженная охрана. Таким образом, в «Русской правде» под «словенами» подразумеваются члены новгородских военноторговых корпораций, которые, безусловно, занимали в Киеве весьма значительные позиции.

Какие же выводы можно сделать из «Русской правды»?

Во-первых, к XI веку корпорация Русь оказалась прочно вмонтирована в общественное и государственное устройство восточных славян. Во-вторых, выделение княжих мужей (именно государственного слоя) в категорию виры в 80 гривен, т. е. в качестве высшей социальной ступени, свидетельствует о том, что хотя роль руси в становлении восточнославянской государственности являлась достаточно высокой, тем не менее она не являлась определяющей.

Зададимся простым вопросом. Какими потребностями славянского населения (в данном случае речь идет о нем) оказался вызван к жизни институт государственного управления, а именно княжеской власти? Очевидно, что княжеская власть удовлетворяла двум главным потребностям славян, а именно: необходимости организации военной обороны и необходимости организации правовой системы, т. е. княжеского суда.

Я думаю, что вряд ли погрешу против истины, если возьмусь утверждать следующее. Всякая власть в те времена определялась соотношением двух вооруженных сил, обеспечивавших, во-первых, организацию суда и племенной обороны, во-вторых, безопасность торговых путей.

Власть, основанная на вооруженной силе обеспечивающей оборону и суд, это неторговая власть. Для подобной власти большое значение имеет территориальный вопрос, поскольку ключевой проблемой существования всякого племени (нации) является вопрос ареала обитания. По своей природе она монархична.

Власть, появление которой, в основном, было вызвано потребностью охраны коммерческих экспедиций, это торговая власть, ее базой стали подразделения бойцов, нанимаемых для охраны торговых караванов и предприятий. По своей природе она демократична, во главе ее стояли выборные воинским кругом атаманы (ханы, каганы и пр.). Это кочевая власть, территориальная проблема ее мало волнует, для нее имеют значение отдельные стратегические пункты, в частности рынки, и торговые маршруты.

Первый род власти характерен для Москвы, второй род власти был присущ Новгороду и, в определенной степени, Киеву.

Примеров организации власти второго рода, т. е. торговой, вполне достаточно, но прежде всего, мы должны вполне четко сознавать, какие цели стоят перед государственной организацией и корпорациями. Здесь я напомню, что корпорацией (от позднелат. corporatio — объединение), называются всякие объединения, союзы и общества, а в праве — совокупность лиц, объединившихся для достижения какой-либо цели. В общем и целом, понятие «корпорация» может трактоваться сколь угодно широко.

Каковы цели корпорации? Здесь существует множество мнений. Корпорацией можно назвать и общество защиты диких животных, которое декларирует своей целью эту самую защиту. В реальности же мало кого волнуют разного рода декларации и заявления. Если мы возьмем, к примеру, сегодняшнюю корпорацию «Газпром», то ее интересует только прибыль и ничего кроме прибыли. И если ее вдруг заинтересует что-либо другое, хотя бы и царство Божие на земле, то я буду утверждать, что эта организация близка к развалу.

Корпорация Русь однозначно не ставила перед собой целей защиты восточнославянского населения, поскольку нередко нападала на селения своих же соплеменников с целью захвата рабов на продажу. В этом своем обыкновении она нисколько не отличалась от тех же скандинавских викингов. Ее целью являлась прибыль и ничего, кроме прибыли. С этой целью она торговала, ходила походами на Царьград, выколачивая из него звонкую монету, грабила монастыри и пиратствовала в Балтийском море. Ситуация изменилась во времена Олега, когда русь взяла власть в Киеве и приняла на себя еще и государственные полномочия.

Настоящая история именно русского государства начинается не с Рюрика, который выполнил свою историческую «миссию» прихода к ильменским словенам и кроме этого своего «прихода» ничем отмечен не был, а с Олега, силой захватившего власть в Киеве. Вот так это было.

«Въ лето 6390 [882]. Поиде Олегь, поимъ воя многи, варяги, чюдь, словеии, мерю, весь, кривичи, и приде къ Смоленьску съ кривичи, и прия градъ, и посади мужь свои. Оттуда поиде внизъ, и взя Любець, и посади мужь свои. И придоста къ горамъ хъ киевьскимъ, и уведа Олегь, яко Осколдъ и Диръ княжита, и похорони вой в лодьях, а другая назади остави, а самъ приде, нося Игоря детьска. И приплу подъ Угорьское, похоронивъ вой своя, и приела ко Асколду и Дирови, глаголя, яко «Гость еемь, идемъ въ Греки от Олга и от Игоря княжича. Да придета к намъ, к родомь своимъ». Асколдъ же и Диръ придоста, выскакав же вси прочии изъ лодья, и рече Олегь Асколду и Дирови: «Вы неста князя, ни рода княжа, но азъ еемь роду княжа», и вынесоша Игоря: «А се есть сынъ Рюриковъ». И убиша Асколда и Дира, и несоша на гору, и погребоша и на горе, еже ся ныне зоветь Угорьское, кде ныне Олъминъ дворъ; на той могиле поставилъ Олъма церковь святаго Николу; а Дирова могила за святою Ориною. И седе Олегь княжа въ Киеве, и рече Олегь: «Се буди мати градомъ русьскимъ». И беша у него варязи и словени и прочи, прозвашася русью. Сей же Олегь нача городы ставити, и устави дани словеномъ, кривичемъ и мери, и устави варя-гомъ дань даяти от Новагорода гривенъ 300 на лето, мира деля, еже до смерти Ярославле даяше варягомъ» (Лаврентьевская летопись).

Таким образом, в 882 году произошло нечто вроде государственного переворота. Летопись представляет Аскольда и Дира дружинниками Рюрика: «И бяста у него 2 мужа, не племени его, но боярина, и та испросистася ко Царюгороду с родомъ своимъ» (Лаврентьевская летопись). Однако данное представление нельзя назвать истинным.

Комментируя вышеуказанные события, изложенные в ПВЛ, А. А. Шахматов видит их в следующем свете: «Здесь сказалась историко-политическая концепция составителя Начального свода, ставившая единство земли Русской в связь с единством княжеского рода. Этот единый княжеский род является эмблемой единой Русской земли. Но если княжеский род исконно един, то другие князья, князья не этого рода, должны быть: или признаны самозваными — этим признанием устранялось значение предания о князьях Аскольде и Дире; или — это не князья, а воеводы княжеские, действовавшие по поручению и от имени князя; князь Олег превращен в воеводу»[482].

Скорее всего, Аскольд и Дир были в Киеве князьями, причем православного вероисповедания. В противном случае киевляне вряд ли бы поставили на могиле Аскольда церковь святого Николая. Более того, об Аскольде с Диром помнили спустя полтора столетия, т. е. при Несторе.

Дело в том, что есть многочисленные свидетельства византийских авторов (патриарх Фотий, Георгий Кедрин, Константин Багрянородный, Иоанн Куропалат Скилица, Михаил Глика), что крещение Руси произошло намного раньше времени княжения Владимира Святославича, а именно при Аскольде и Дире. Если это так, то в 882 году произошел не только государственный переворот, а еще и, возможно, откат к язычеству, поскольку Олег был язычником.

Олег, очевидно, не зря носил свое прозвище «Вещий». Об этом его прозвании Типографский летописец сообщает: «И прозвашя Олга «Вещий», бяху бо людие погани и невегласи» или в современной адаптации: «И прозвали Олега Вещим, так как были люди язычниками и непросвещенными».

Между тем, данное объяснение автора ПВЛ не выглядит убедительным. Следуя подобной логике, к примеру, о св. Петре можно заявить, что его прозвали «Святым», так как прозватели его «были люди христианами и просвещенными». Но вообще-то, прозвание «святой», как и «вещий», люди получают за что-то, за какие-то деяния или свойства, хотя и особенности прозывателей должны быть учтены. Вряд ли мы ошибемся, если будем утверждать, что Петра именовали «Святым» оттого, что он совершал соответствующие поступки и был чист в помыслах. Дело в том, что слово «вещий», означает «мудрый», «знающий», а если следовать значению этого слова у кашубов (на территории «варяжского Поморья»), то и «оборотень», «упырь»[483].

Скорее всего, Олег являлся не только князем, но и имел определенное отношение к языческому жречеству, причем именно к славянскому жречеству, поскольку при подписании договора с греками в 907 году русы клялись Перуном и Велесом, а вовсе не Одином. Здесь вспомним показания Типографской летописи: «Царь Леонъ и Александръ миръ сотвориста со Олгомъ, имемься по дань, и роте заходиша межди собою, целовавше крестъ, а Олга и мужи его водиша на ротоу по Рускомоу закону, кляшяся оружиемъ своимъ и Пероуномъ, богомъ своимъ, и Волоасомъ, си богомъ скотиемъ».

Итак, более чем очевидно, что при Олеге произошло возвращение руси к язычеству и отпадение ее от христианства. Это видно хотя бы из того, что в окружении Олега христиан нет. Между тем, уже при Игоре среди русов присутствуют как язычники, так и христиане, о чем свидетельствует следующая запись в ПВЛ (Типографская летопись): «И покладоша оружиа своа и щиты и злато, и ходи Игорь роте и моужи его, елико поганыхъ Роуси, а христианную Русь водиша къ кресту въ церкви святаго Илии, иже есть надъ ручаемъ, конець Пасыньча беседы и Козары, се бо бе соборная церкви, много бо бе Варягь хрестьяныхъ».

Очевидно, возврат к язычеству не был поддержан славянским обществом, во всяком случае, киевской землей точно. Почему? Потому, что при подписании договора Олега с греками среди имен Олеговых послов много имен явно неславянских. Т. е. Олег опирался при перевороте на «варягов». Что это были за «варяги», сказать сложно (вероятнее всего — руги). Этническая их принадлежность никакого особенного значения не играет. Факт состоит в том, что они были явно пришлым и чуждым для киевлян элементом. Кстати, Нестор особо отмечает, что «новушродыда, ти суть людье ноугородыда от рода варяжьска, преже бо беша словени», а Олег прибыл в Киев из Новгорода. При Игоре среди послов появляется уже много легко определяемых славянских имен и, соответственно, появляются христиане. Так что при Игоре начинается возврат к христианству и преодоление языческой реакции.

Конфликт IX века вовсе не является конфликтом каких-то пришлых скандинавов или хазар или еще кого-то, столь же пришлого, со славянами. Речь идет (кроме того, что в это время столкнулись государство и корпорация) о столкновении язычества и христианства, об угасании язычества и перемене общественного сознания и бытия.

Однако возникает вопрос, почему корпоратисты-язычники восстали против христианского миропорядка на Руси? Так ли уж была в них сильна языческая вера, что и сил с ней расстаться они не нашли и не потерпели распространения христианства среди славян?

Ответ на этот вопрос можно получить из приведенного много выше по тексту Окружного послания Фотия, в котором он пишет, что «они (русы. — К.П.) переменили языческую и безбожную веру, в которой пребывали прежде, на чистую и неподдельную религию христиан, сами себя с любовью поставив в положение подданных и гостеприимцев вместо недавнего против нас грабежа и великого дерзновения (выделено мной. — К.П.)».

Таким образом, корпорацию Русь совершенно не устраивала христианизация восточнославянского населения. Имея Византию в качестве объекта грабежа и вымогательства, она вовсе не осталась довольна тем обстоятельством, что крестившиеся «элементы» корпорации, равно как и другие братья-славяне, вдруг воспылали к Византии нежною любовью. Ничего личного, это просто бизнес. (Вспомним здесь историю с обращением некоторой группы руси в мусульманство.)

После 882 года корпорация Русь интегрируется с восточнославянскими государственными образованиями и получает доступ к их материальным и людским ресурсам. Вот что об этом говорится в ПВЛ:

«Въ лето 6391 [883]. Поча Олегь воевати деревляны, и примучивъ а, имаше на них дань по черне куне.

Въ лето 6392 [884]. Иде Олегь на северяне, и победи северяны, и възложи на нь дань легьку, и не дастъ имъ козаромъ дани платити, рекъ: «Азъ имъ противень, а вамъ не чему».

Въ лето 6393 [885]. Посла къ радимичемъ, рька: «Кому дань даете?». Они же реша: «Козаромъ». И рече имъ Олегъ: «Не дайте козаромъ, но мне дайте». И въдаша Ольгови по щьлягу, якоже и козаромъ даяху. И бе обладая Олегъ поляны, и деревляны, и северяны, и радимичи, а съ уличи и теверци имяше рать (выделено мной. — К.П.)» (Лаврентьевская летопись).

Однако, на каких же варягов-язычников опирался Олег при захвате власти в Киеве? На мой взгляд, ответ на этот вопрос не составляет труда в том случае, если мы вспомним, что западные источники называют Ольгу (Елену), жену Игоря, королевой ругов, а остров Рюген[484] именуют еще и Руссией.

Именно Рюген был оплотом и цитаделью западнославянского язычества.

Повторим свидетельство Адама Бременского об этом весьма примечательном острове: «Другой остров (Рюген. — К.П.) расположен напротив страны вильцов. Его населяет могучее склавское племя ранов [или рунов]. По закону, без учета их мнения не принимается ни одно решение по общественным делам. Их так боятся по той причине, что с этим племенем водят близкую дружбу боги, а вернее, бесы, поклонению которым они преданы более чем прочие. Оба острова переполнены пиратами и безжалостными разбойниками, которые не щадят никого из проезжающих. Ибо всех, кого другие пираты обычно продают, эти убивают»[485].

О том, что Рюген представлял собой последий бастион славянского язычества на Балтике, свидетельствует Гельмольд в своем сообщении об обращении жителей Рюгена в христианскую веру.

«Пройдя много славянских земель, они (проповедники. — К.П.) пришли к тем, которые называются ранами, или руянами, и живут в сердце моря. Там находился очаг заблуждений и гнездо идолопоклонства. Проповедуя тут со всей смелостью слово Божье, они приобрели [для христианства] весь этот остров и даже заложили здесь храм в честь Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа и в память св. Вита, покровителя Корвейи. Потом же, когда по попущению Божьему дела изменились, то раны отпали от веры и тотчас же, изгнав священников и христиан, сменили веру на суеверие. Ибо св. Вита, которого мы признаем мучеником и слугой Христовым, они за бога почитают, творение ставя выше творца. И не найти под небесами другого такого варварства, которое ужасало бы священников и христиан больше, [нежели это]. Они гордятся одним только именем св. Вита (речь идет о Святовите. — К.П.), которому посвятили величайшей пышности храм и идола, ему именно приписывая первенство между богами. Сюда обращаются из всех славянских земель за ответами и ежегодно доставляют средства для жертвоприношений. Купцам же, которые случайно пристанут к их местам, всякая возможность продавать или поспать предоставляется не раньше, чем они пожертвуют богу их что-либо ценное из своих товаров, и тогда только товары выставляются на рынок. Жреца своего они почитают не меньше, чем короля (выделено мной. — К.П). Все это суеверие ран сохранилось со времени, когда они впервые отреклись от веры, до наших дней»[486].

Рюген обращался в христианство дважды и первый раз, как следует думать, неудачно. Со времен первого обращения в сонм языческих богов славян перешел св. Витт, имя которого славяне переиначили на Святовита.

Отвлечемся немного от событий далекого прошлого. В 90-е годы XX века мы были свидетелями изменения государственного устройства России, и нет никакого сомнения, что это изменение, кроме того, что оно отвечало собственным нуждам русского народа, происходило под влиянием Запада. Так, мы получили всенародно избираемого на четыре года президента вместо избираемого Политбюро ЦК КПСС генерального секретаря и т. д. и т. п. Отрицать западное влияние и прямое западное вмешательство в российские дела не станет никто. Нельзя также отрицать и тех фактов, что сам Советский Союз в пору своего существования, равно как и до этого Российская империя, вмешивался во внутренние дела суверенных стран и влиял на политические процессы во многих государствах, включая и такие могущественные, как Китай.

Процесс эволюции государственного устройства по всему земному шару, так или иначе, идет. Все народы интересуются жизнью своих соседей и без особых проблем используют чужой наработанный опыт. Учиться не стыдно, стыдно не учиться. Если в IX веке на Руси стало формироваться новое общественное управление, то это не значит, что до этой поры славянские племена представляли собой совершенно неуправляемые атомизированные множества.

Другое дело, что историки, навязывая обществу россказни о скандинавах, совершенно запутывают и абсурдизируют картину исторического развития России.

Государство невозможно без идеалов. Для успешного функционирования государственного организма требуются подчас весьма конкретные представления об общественной пользе. Когда русские корпоратисты торговали и разбойничали, то вряд ли они думали о чем-либо, кроме своих выгод. Да, они, несомненно, являлись неустрашимыми людьми и за весомый куш легко рисковали жизнью. Однако государственное устройство не требует от государственного человека умения рисковать жизнью за вкусную еду, золотые украшения и интересных женщин. Государственное устройство предлагает человеку рисковать своей жизнью за стариков, детей и вообще — за народ. Здесь читатель может заметить, что и во времена господства родоплеменных отношений люди также сражались за детей, стариков, за родные жилища и за все то, что называется Родиной.

Вот в том-то все дело. Эти чувства, эти идеалы своей семьи, рода и всего того, что называется этносом, не могли прийти от корпорационеров, т. е. людей выгоды, людей эффективности и целесообразности. Эти чувства пришли, путем незначительной трансформации, из самых глубин родового общества. Они изменились, но в основе своей это все те же родовые чувства, только перенесенные на более широкую общность. Они же составляют стержень любого национального управления.

Мы можем получить от иностранцев какие-то практические советы, скопировать опыт, перенять некоторые идеи, но чувства принадлежности к этносу нам не даст никакой скандинав, а без такого чувства любые, сколь угодно сверх-прогрессивные, логически правильные, философски осмысленные, научно обоснованные и экономически выверенные мероприятия и реформы есть только действия квартета из известной крыловской басни.

Однако, когда мы рассуждаем подобным образом, нам не следует забывать, что мы рассуждаем о национализме, который прямо и непосредственно вытекает из родовых отношений. Национализм является чрезвычайно мощным фактором, и забывать о нем в политике просто опасно. Между тем, национализм может являться, по отношению к государственной организации, как созидательным фактором, так и разрушительным, в том случае, когда мы имеем дело с многонациональной страной.

Во времена СССР русский национализм был в той или иной степени уравновешен национализмом украинским, грузинским, татарским и еще Бог знает каким. Т. е. власть старалась в той или иной степени обуздывать все националистические поползновения, но это было и достаточно легко сделать.

После развала СССР мы получили моноэтническое население Российской Федерации с 80 % великороссов. В данном случае весь имперский баланс рухнул и, что наглядно видно на примере текущей политической обстановки, великорусский национализм не может быть сдержан ничем.

Итак. Национализм проистекает из родовых отношений.

Между тем, государство, как новый механизм общественного управления (да, именно новый, история его появления и развития еще очень коротка, по сравнению со всей историей человечества как вида) приносит с собой принципиально новый, в отличие от национализма, инструмент мобилизации общества.

Таковым инструментом является патриотизм. Иногда патриотизм и национализм интерферируют, но разница между ними есть, и она большая. Государство несет народу понятие о территории. Патриотизм тесно связан именно с территориальным фактором. Т. е. для патриота, в отличие от националиста, этнический фактор отходит на задний план. У патриота есть понятие о «стране». Страна заселяется народом и то, что у некоторых представителей народа иной разрез глаз, для патриота не является камнем преткновения.

Я склонен полагать, что именно государственное устройство вызывает к жизни патриотизм. Нет государства — нет и патриотизма, нет патриотизма— нет и государства. Корпорация не предполагает и не предлагает патриотизма, а потому корпорация Русь могла стать важным элементом государственной конструкции, но не ее основой.

Тем не менее корпорация Русь сыграла огромную роль в становление нового порядка управления на славянских землях. Дело в том, что отбор в корпорации подобного рода шел, большей частью, по профессиональным качествам. Это доказывает, к примеру, скандинавская «Сага об йомсвикингах», в которой о приеме волонтеров говорится следующее: «Первая часть законов гласила, что ни один человек не может стать членом [дружины йомсвикингов], если он старше 50 и моложе 18 лет; члены [этой дружины] должны быть в возрасте между этими годами. Когда кто-то захочет к ним присоединиться, кровное родство в расчет не принимается».

Если не принималось в расчет даже кровное родство, то как могла приниматься в расчет этническая принадлежность?

При вступлении в дружину кандидаты подвергались испытанию: «Сигвальди сказал: два брата, сыновья Ярла Струт-Харальда здесь [в этом отряде] заправляют и наше послание таково: мы хотим присоединиться к вашей дружине [Йомсборга]. После этого [их] люди были подвергнуты испытанию — половина оказалась пригодной, а другую отослали. Тогда двух братьев [с отобранными людьми] приняли в дружину [йомсвикингов]».

Я вполне обоснованно полагаю, что в программу испытаний не входило измерение черепов, оценка разреза глаз и выяснение родословной до седьмого колена на предмет поиска предков неарийского происхождения. Испытания представляли собой проверку физической подготовки, воинских умений и несокрушимости боевого духа, т. е. проверку профессиональной пригодности.

В тексте ПВЛ есть такие строки: «И седе Олегь княжа въ Киеве, и рече Олегъ: «Се буди мати градомъ русьскимъ». И беша у него варязи и словени и прочие, прозвашася русью» (Лаврентьевская летопись). Возможно также, что в числе прочих были и венгры, и печенеги, и хазары. Путь в русские дружины не был заказан никому, ни тем же шведам, ни печенегам, ни хазарам, да хотя бы и арабам. Решающим фактором здесь являлось воинское мастерство, храбрость и деловая сметка, а не цвет волос или акцент.

Так вот. Этническое содержание органов управления какого-либо государства, само по себе, еще ничего не решает. Государственное управление без профессионализма невозможно. Пусть наш госаппарат хоть трижды патриотичен, но без знаний, без принципа продвижения по служебной лестнице на основе профессиональных качеств, он не сможет управлять страной. В этом случае корпорации являются хорошей школой. И здесь перед нами возникает следующий вопрос. Что за люди наполняли все эти корпорации, орды и ордена?

Л. H. Гумилев называл их пассионариями или же «людьми длинной воли», так в его теории этногенеза именуются человеческие особи энергоизбыточного типа, обладающие врожденной способностью абсорбировать из внешней среды энергии больше, чем это требуется только для личного и видового самосохранения, и выдавать эту энергию в виде целенаправленной работы по видоизменению окружающей их среды. При этом следует заметить, что психическая и интеллектуальная активность требует затрат энергии подчас не меньше, чем физическая. Другой стороной энергоизбыточной конструкции пассионариев является их способность активно влиять на поведение и психические состояния окружающих лиц. Данная способность носит название пассионарной индукции[487].

Вообще-то, если оперировать терминами теории этногенеза, то Русь это не сумма корпораций, это сумма консорций. Так называются комплиментарные объединения небольших групп людей, связанных единой целью и исторической судьбой. К консорциям относятся, политические группировки, секты, банды, артели и тому подобные объединения, причем всегда добровольные, а не искусственно созданные. Сумма консорций и конвиксий[488], как известно, составляет субэтнос[489]. Русь это и есть субэтнос, наподобие казаков.

Роль консорций, по словам Л. Н. Гумилева, в этногенезе очень существенна, так как из них вырастают этнические системы более высоких рангов. Любопытно, что прежде чем та или иная этническая система появляется на исторической арене как активная сила, источники фиксируют появление пассионариев, которые сколачивают вокруг себя группы единомышленников. Очевидно, что восточнославянские конвиксии руси и их лидеры Олег, Игорь, Святослав и др. послужили чем-то вроде цементирующего раствора, соединившего, в той или иной степени, народы кривичей, словен, мери и др. в единую древнерусскую общность.

Каким же образом можно обосновать данное утверждение?

Для начала я напомню, что Русью, в системе восточнославянских княжеств, называлась именно Киевская земля. Здесь я рекомендую читателю статью акад. М. Н. Тихомирова «Происхождение названий «Русь» и «Русская земля»[490], в которой он указывает на следующие факты.

«В исторической науке давно уже отмечено, что в XII–XIII вв. название «Русь» обозначало вполне определенную страну — собственно Киевскую землю. Примеров подобного словоупотребления можно указать немало и притом в разных русских памятниках. Так, Лаврентьевская летопись, памятник владимиро-суздальского происхождения, рассказывает о походе киевского князя Святослава Всеволодовича и сожжении города Дмитрова: «…пожга (Святослав. — М. Т.) город Дмитров, възвратися опять в Русь…»[491]. И это не случайное, а общепринятое выражение владимиро-суздальских памятников. После смерти Андрея Боголюбского на совещании во Владимире говорилось: «…князь наш убьен, а детей у него нету, сынок его в Новегороде, а братья его в Руси…». Итак, Владимиро-Суздальская земля — не Русь, а Русь — это южные княжества, где живут братья Андрея[492].

Подобное же словоупотребление видим в Новгородской земле. Для новгородца под Русью понималась Киевская земля. Можно привести ряд выражений, характерных для новгородского понимания слова «Русь», но ограничимся двумя примерами. В 1135 г. «иде в Русь архиепископ Нифонт с лучьшими мужи». В 1142 г. сообщается, что новгородцев не пускали из Руси, пока они не приняли князя Святополка[493]. В отличие от жителей южной Руси, которых называли русинами, новгородцы называли себя словенами. Это противопоставление русина словенину с наибольшей четкостью бросается в глаза в краткой редакции Русской Правды, которая, судя по всему, возникла в Новгороде. В свою очередь, киевляне называли свою землю Русью в отличие от Новгородской земли («бежащю же Святославу из Новагорода идущю в Русь к брату»)[494].

Не причисляли себя к русинам и жители Смоленской земли, что явно вытекает из рассказа о походе Изяслава Мстиславича на Волгу в 1148 г. На устье Медведицы он соединился с новгородцами, а потом пришел его брат Ростислав «с всими рускыми силами, полкы, и с Смоленьскими»[495]. Даже Галицкая земля, что особенно важно, также не считалась Русью. Победив в 1152 г. Владимира Галицкого, венгерский король пошел «в Угры, а Изяслав у Русскую землю». Значит, можно с полным основанием считать, что в XII–XIII вв. название «Русь» обозначало определенную область: Киевскую землю в узком смысле этого слова».

Отметим также, что новгородцы называли суздальцев «низовцами», а Суздальскую землю Низовской землей, что следует, к примеру, из сообщения 3-й Псковской летописи: «В лето 6750 (1242). Пришед Александръ от Батыа, поиде с братом Андреем и с низовцы и с новгородцы изгонною ратию на Немцы къ Пскову, уже бо бяше Псковъ взят и тиоуны посажены оу них судити»[496]. У Суздальской земли в Средние века имелось еще и название Залесье, что следует из слов «Задонщины»: «Пришла к нам весть, братья, что царь Мамай стоит у быстрого Дона, пришел он на Русь и хочет идти на нас в Залесскую землю» (пер. Л. A. Дмитриева).

В самом узком смысле великороссы XIII века именовали себя по названиям городов и примыкающих к ним областей. Самоназвания более широкого рода также присутствовали в их среде, причем эти самоназвания были опять же связаны с территориально-политическим фактором. На похоронах Александра Невского митрополит Кирилл сказал: «Дети мои, знайте, что уже зашло солнце земли Суздальской!»[497].

Тем не менее, и Н. М. Тихомиров указывает на этот факт, существовало более широкое понятие «Русской земли» включающее в себя все восточнославянские княжества.

В Лаврентьевской летописи, в рассказе о битве на Липице (1216 г.), суздальский боярин говорит своим князьям: «Не было того ни при прадедех, ни при дедех, ни при отце вашем, оже бы кто вшел ратью в силную землю в Суздальскую, оже вышел цел, хотя бы и вся Русская земля, и Галичьская, и Киевьская, и Смоленьская, и Черниговьская, и Новогородская, и Рязаньская»[498]. Из этих слов следует, что в XIII веке население восточнославянских княжеств ощущало себя населением единой Русской земли, разделенной на ряд областей, управляемых родовым сообществом князей Русских, причем границы данных областей, похоже на то, не были обусловлены какими-то этническими факторами. Естественно, если существует Русская земля и Русские князья, то почему бы не быть людям Русским? Очевидно, именно отсюда и пошел этноним русские, который удивляет некоторых сегодняшних интеллигентных граждан, задающихся вопросом: «Почему японцев не называют японскими?».

Но что же объединяло суздальцев, новгородцев, смолян и др. в единое целое, несмотря на все их распри и междоусобицы? Как уже было отмечено выше, основой государства является территория, но экономической предпосылкой к его возникновению служит разделение труда и потребности, в первую очередь, внутренней торговли. Таким образом, суздальцев, новгородцев, смолян и др. объединяли, кроме всего прочего, тесные культурные и экономические связи, которые осуществлялись с помощью русских консорций.

Итак, согласно теории этногенеза разработанной Л. Н. Гумилевым, Русь это не что иное, как субэтнос древнерусского народа. Данный субэтнос обнаруживает некоторые черты сходства с российским дворянством. Последнее, как известно, также пополнялось не только за счет выходцев из восточных славян, но и за счет представителей иных национальностей.

Что же касается образования древнерусского государства, впрочем, как и государства любого иного, то, как мне представляется, никто еще не раскрыл сути этого явления лучше, чем Фридрих Энгельс. Он утверждал следующее: «Итак, государство никоим образом не представляет собой силы, извне навязанной обществу. Государство не есть также «действительность нравственной идеи», «образ и действительность разума», как утверждает Гегель. Государство есть продукт общества на известной ступени развития; государство есть признание, что это общество запуталось в неразрешимом противоречии с самим собой, раскололось на непримиримые противоположности, избавиться от которых оно бессильно. А чтобы эти противоположности, классы с противоречивыми экономическими интересами, не пожрали друг друга и общество в бесплодной борьбе, для этого стала необходимой сила, стоящая, по-видимому, над обществом, сила, которая бы умеряла столкновение, держала его в границах «порядка». И эта сила, происшедшая из общества, но ставящая себя над ним, все более и более отчуждающая себя от него, есть государство»[499].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак. Русь это социальная страта средневекового славянского общества. В состав данной страты, кроме собственно славян, были инкорпорированы и некоторые представители иных национальностей, обычно из числа проживавших со славянами бок о бок. Сам этот термин, по моему глубокому убеждению, имеет славянскую этимологию и обозначает ничто иное, как «красный», каковой цвет во все времена символизировал в индоевропейском обществе кровь и власть. Сейчас уместно обратиться к словам князя Святослава в изложении Льва Диакона: «Мы не какие-нибудь ремесленники, добывающие средства к жизни трудами рук своих, а мужи крови, которые оружием побеждают врага». Принадлежит ли данная библейская реминисценция («мужи крови»)[500] самому Святославу или приписана ему Диаконом, мы сейчас не сможем утверждать со всей определенностью, однако же смысл слов русского князя передан здесь совершенно точно.

Русы это именно «мужи крови», сугубо воинская общность, в традициях которой снисходительное, если не презрительное отношение ко всякого рода подневольному труду.

Присутствовал ли социальный феномен подобный феномену руси, в иных этнических общностях? Безусловно. Мы все прекрасно знаем, к примеру, о скандинавских викингах (аскоманнах). Между тем, известный историк Стивен Мулбергер в книге «Средневековая Англия» указывает, что слово «викинг» не являлось этническим или расовым определением, а обозначало название сферы деятельности. Не все скандинавы были викингами, и не все викинги были скандинавами. Викинг это «человеком из vik’a», т. е. человек который был связанный с vik’oм или торговым центром. Данное слово, использовалось скандинавами для обозначения торговцев, но торговцев, которые не брезговали пиратством или грабежом. По словам Мулбергера: «Викинги были продуктом торговли, той торговли, которая… приобретала все большее значение для Западной Европы в VIII веке. Растущая коммерческая активность в Западной Европе, по-видимому, породила викингов».

Точно такая же коммерческая активность породила и русь.

Конечно же, пример с викингами не является единственным примером, раскрывающим сущность руси. Здесь можно вспомнить разного рода сообщества морских пиратов или те же хуннские орды, промышлявшие как торговлей скотом, так и набегами на окраинные провинции Срединного государства. Исторических аналогий здесь масса, достаточно вспомнить, к примеру, карибских пиратов.

Любопытно, что профессиональные отношения в среде этой примечательной социальной общности регулировались контрактами и договорами, составленными со скрупулезной точностью. Здесь были нередки «страховые» договоренности, когда члены пиратских группировок принимали взаимные обязательства по взаимопомощи и взаимовыручке по отношению друг к другу. Так, если один из участников договора погибал, компаньоны отдавали его долю добычи вдове. Долю добычи в пиратских экипажах получали корабельный врач и нанятые корабельные мастера.

По словам Я. Эрдеди, пиратские законы точно определяли размер возмещения убытков на случай «производственных травм», ранений и телесных повреждений, понесенных во время пиратских нападений. Вот некоторые примеры: потеря правой руки — 600 испанских талеров серебром; потеря левой руки — 500 талеров; потеря правой ноги — 500 талеров; потеря левой ноги — 400 талеров; потеря одного глаза или одного пальца — 100 талеров; огнестрельная рана в живот — 500 талеров и т. д. И как недоумевает автор: «Странно было не то, что пираты составляли столь тщательно разработанные, детальные договоры, а, собственно говоря, то, что они их выполняли»[501].

Однако странного здесь ничего нет, особенно, если мы вспомним, что и русь, эти «джентльмены удачи» славянского общества, имели собственное законодательство и оформляли свои договоренности в письменном виде.

В период расцвета пиратского промысла деятельность карибских пиратов уже не ограничивалась захватом отдельных торговых судов. В историю вошли такие выдающиеся военные организаторы, как голландец Ван Горн, француз Легран и одна из самых ярких фигур в истории карибского торгового судоходства, англичанин Морган.

Так, Ван Горн, с бригадой в 1200 человек осадил город Веракрус, взял его штурмом и разграбил, затем переправился на тихоокеанскую сторону материка, опустошил и разграбил перуанское побережье.

Джон Морган, бывший родом из Уэльса, вел морской разбой во впечатляющих масштабах, ему подчинялись целые флоты. Крупнейшей военной операцией Моргана является захват и сожжение города Панамы.

Впрочем, это уже другая история, сейчас же следует задаться последним вопросом этой книги: что мешает ученым историкам признать русь социальным, а не этническим феноменом?

Причины здесь сугубо политические.

Само по себе присутствие иноэтнических элементов в составе руси не означает ровным счетом ничего плохого. Плохими являются те выводы, которые из этого присутствия делаются, причем не только теоретические, но и практические.

Как утверждал известный нацистский палач Генрих Гиммлер: «Этот низкопробный людской сброд, славяне, сегодня столь же не способны поддерживать порядок, как не были способны много столетий назад, когда эти люди призывали варягов, когда они приглашали Рюриков»[502].

Мотивы тех же норманистов к отстаиванию своей теории являются, прежде всего, отражением русофобских взглядов некоторых политических кругов Запада. Не случайно основным полем своей деятельности они стремятся избрать вузовскую и школьную учебную литературу, посредством которой, используя административный ресурс, пытаются внедрить в юные головы разрушительные для национального самосознания понятия. Эта тактика по способу действия есть тактика своеобразной «идеологической вирусной инфекции». Безусловно, у норманистов есть некоторая общественная база. Состоит она из прозападно ориентированных людей. Данных граждан история своего народа принципиально не волнует, дело объясняется достаточно тривиальным образом — поскольку на Западе материальная жизнь богаче, то Запад является для них идеалом во всем, в том числе и в идеологии, политике, культуре и т. д.

Информационная война против России началась очень давно, еще задолго до приезда в Россию разного рода Шлецеров и Байеров. Так, например, в 1674 году Якоб Рейтенфельс, достаточно известный автор «Сказаний о Московии», находясь в Риме, подавал несколько проектов распространения католичества в России. Он предлагал отправить в Россию миссионеров под видом врачей, инженеров и мастеров горного дела и давал обстоятельные рекомендации, как действовать в России, с описанием возможных трудностей и препятствий.

Что же касается антинорманизма, то, по своей сути, он является реакцией русского общественного организма, его здоровых сил, на чуждое ядовитое воздействие.

Казалось бы, при изучении вопроса о происхождении руси мы должны быть на стороне антинорманистов, если мы хоть сколько-нибудь любим и ценим нашу Родину— Россию. Увы, все значительно сложнее. История — это, прежде всего, учебник, и она не всегда такова, каковой ее кто-то хотел бы видеть.

Тот факт, что в составе военно-торговых корпораций руси наряду со славянами присутствовали тюрки, финны, скандинавы, какие-то представители иранских и других народностей, не унижает и не оскорбляет русский народ. Будем говорить прямо — на славянский мир, в те или иные времена, оказывали культурное влияние греки, тюрки, германцы, французы, англичане, евреи и т. д., и т. п. Тем не менее, русский народ никому и ничем не обязан. Ровно так же как никому и ничем не обязан любой народ мира.

Речь не идет о том, что когда-то некий конунг или каган основал на территории сегодняшней России некое государственное образование с центром в Киеве и тем самым запрограммировал бытие потомков на многие тысячелетия вперед. Государственное строительство не является актом какого-то единомоментного творения, произошедшего тысячу лет назад и довлеющего с той поры над всей историей народа.

Государственное строительство это непрерывная и ежечасная тяжелая, рискованная и упорная работа и ни один скандинав, англосакс или зулус не возьмет на себя этот труд. Никакой добрый дядюшка из Скандинавии или политический эксперт из Америки не станет рисковать своим здоровьем за славянскую свободу и счастье, а посему я делаю один простой и единственно верный вывод. Наше русское государство делали и делаем мы — русские люди. Желаете нам помогать? Пожалуйста.

В завершение книги я позволю себе напомнить читателю одну хорошо известную истину. Ценность всякой научной теории характеризуется ее способностью объяснить наибольшее количество фактов. Если Вы, читатель, уверены, что русь это некий скандинавский (финский, литовский, мадьярский, хазарский, готский, грузинский, иранский, кельтский, еврейский и пр.) этнос, то вот вам факты (см. Приложение) и попробуйте объяснить их соответствующим образом.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Большинство из приводимых ниже сведений почти не используются в научных исследованиях из-за того, что они не укладываются в принятые норманистские и антинорманистские концепции начала Руси. Некоторые известия искусственно привязываются к Киеву (в частности, сообщения о браках германских графов и герцогов с русскими княжнами и королевнами). В объяснении же нуждается и ошибочное употребление этнонима, поскольку ошибки могут навеиваться какими-то представлениями, уходящими в отдаленное прошлое. Естественно, что наиболее убедительной будет концепция, которая менее всего оставляет необъясненного. Здесь воспроизводятся, в частности, многие сведения, которые относятся к Подунавью и Прибалтике.

1.1 век. Тацит (ок. 55—120) упоминает ругов на южном берегу Балтики.

2. II–III века. Иордан (VI в.) сообщает о борьбе готов в Прибалтике с ругами, которые были сильнее германцев «телом и духом» и, тем не менее, были побеждены готами.

3. Между 307–314 годами. В Веронском документе руги названы в числе римских федератов.

4. До 337 года. У византийского писателя первой половины XIV века Никифора Григоры упоминается русский князь, занимавший придворную должность при императоре Константине.

5. Вторая половина IV века. Иордан упоминает в составе державы Германариха рогов, а затем говорит о племени росомонов (или розомонов), вышедшем из повиновения.

6. Между 379–395 годами. Степенная книга (XVI в.) говорит о «брани с русскими вой» императора Феодосия. Сведение заимствовано, видимо, из жития упоминаемого здесь Ивана Пустынника Египтянина. Здесь же упоминается о нападении русов на «Селунский град». Известие восходит к Житию Дмитрия Солунского.

7. 434–435 годы. Руги появляются на реке Саве близ города Новиедуна (нынешняя Югославия), где приходят в столкновение с готами.

8. 454 год. Часть ругов примкнула к гуннам и вместе с ними потерпела поражение от гепидов и выступавших на их стороне племен, в том числе большей части ругов. Побежденные отступили из Подунавья к Днепру и Причерноморью, а частично отошли к Адриатическому побережью. Некоторые руги, по сообщению Иордана, получили места для поселений в городах, прилегающих к Константинополю.

9. 469 год. Руги терпят поражение от готов в борьбе за Паннонию.

10. 476 год. Одоакр (по Иордану — руг, по другим источникам — скирр) во главе войска, состоявшего из ругов, скирров, туркилингов, низверг последнего императора Западной Римской империи. В позднейшей традиции его называют русским князем, герулом с острова Рюген, славянским князем. Потомки его будут править в Штирии, а в XII веке также в Австрийском герцогстве. От Одоакра вели род и некоторые богемские фамилии.

11. 487 год. Одоакр захватил короля ругов Фелетея и его мать Гизу и казнил их в Равенне за попытку по наущению византийского императора Зенона вторгнуться в Италию.

12. 488 год. Одоакр разбил племянника Фелетея Фредерика и разорил его владения в Подунавье. Фредерик бежал к королю готов Теодориху.

13. 489 год. Теодорих выступил против Одоакра. Руги есть и в том и в другом войске.

14. 493 год. Теодорих вероломно убил Одоакра. Руги Фредерика участвовали в провозглашении Теодориха королем Италии.

15. Середина VI века. Руги (роги) на некоторое время захватили власть в Италии, возведя на королевский стол своего вождя Эрариха.

16. 568 год. Авары заняли Паннонию, а лангобарды прошли через Ругиланд в Северную Италию.

17. VI век. Сирийский автор Псевдозахарий упоминает народ рос в Причерноморье.

18. VI век. Историк начала XI века ас-Са’алиби в рассказе о постройке Хосровом I (531–579) Дербентской стены называет наряду с турками и хазарами русов.

19. VI век. Прикаспийский автор XV века Захир-ад-дин Мар’аши упоминает русов в районе Северного Кавказа.

20. 626 год. Византийский поэт Константин Манасси (XII в.) называет русских в числе осаждавших вместе с аварами Константинополь.

21. 643 год. Арабский автор ат-Табари (838–923) дважды называет русов как врагов мира, в особенности арабов.

22. 765 (или 773) год. Византийский хронист Феофано (ум. 817) упоминает русские хеландии (корабли). Норманисты греческое «та роусиа» читают как «красные».

23. 773–774 годы. Во французской поэме об Ожье Датчанине (XII–XIII вв.) упоминается русский граф Эрно, возглавлявший русский отряд, защищавший Павию — столицу лангобардов — от войска Карла Великого. В Северной Италии русы занимали район Гарды близ Вероны (скандинавы «Гардами» называли Восточную Русь).

24. Ок. 778 года. «Песнь о Роланде» (записи XII–XIV вв.) называет русов в числе противников франкского войска. Упоминаются также «русские плащи».

25. Конец VIII — начало IX века. В поэме Рено де Монтебан (конец XII — начало XIII вв.) среди приближенных Карла Великого назван русский граф.

26. В поэме «Сэсн» (конец XII в.) русский великан Фьерабрас выступает на стороне Гитеклена-Видукинда Саксонского против Карла Великого. «Фьерабрас из Руссии» — исполин «с прекрасной гривой русых и курчавых волос, рыжеватой бородой и рубцеватым лицом».

27. В поэме «Фьерабрас» (вторая половина XII — начало XIII в.) — богатырь Фьерабрас, сын эмира Балана, — царь Александрии и Вавилона, а также правитель Кёльна и Руси. Попав в плен, становится верным слугой Карла Великого.

28. В поэме «Флоован» 12 пэров Карла Великого, находясь в плену, избивают сарацинских предводителей и русского короля.

29. В поэме «Фольк из Кандии» (XII в.) Ганита Прекрасная получила в удел Русь и «аморавов». В отсутствие отца она сдает город франкам и принимает крещение.

30. Конец VIII века. В Житии Стефана Сурожского упомянут русский князь Бравлин. Имя князя, возможно, происходит от Браваллы, при которой в 786 году произошла большая битва между данами и фризами. Фризы потерпели поражение, и многие из них покинули свою страну, переселяясь на восток.

31. Конец VIII века. Географ Баварский называет русов рядом с хазарами, а также неких росов (ротсов) где-то в междуречье Эльбы и Салы: Атторосы, Вилиросы, Хозиросы, Забросы.

32. VIII–IX века. Папы римские Лев III (795–816), Бенедикт III (855–858) и другие держатели римского стола направляли специальные послания «клирикам рогов». Очевидно, общины ругов (они были арианами) продолжали держаться обособленно от остальных христиан.

33. 839 год. Вертинские анналы сообщают о прибытии к Людовику I Благочестивому с послами византийского императора Феофила представителей народа рос, правитель которого носил титул кагана.

34. До 842 года. Житие Георгия Амастридского сообщает о нападении росов на Амастриду (Малая Азия).

35. Между 836–847 годами Ал-Хорезми в географическом сочинении упоминает Русскую гору, с которой берет начало река Др. ус (Днепр?). Известие имеется также в трактате второй половины X века (Худул ал-Алам), где уточняется, что гора находится к северу от «внутренних болгар».

36. 844 год. Ал-Якуби сообщает о нападении русов на Севилью в Испании.

37. 844 год. Ибн Хордадбех называет русов видом или родом славян (известны две редакции его труда).

38. 18 июня 860 года. Нападение росов на Константинополь.

39. 861 год. Константин-Кирилл Философ, будущий создатель славянской азбуки обнаружил в Крыму Евангелие и Псалтырь, написанные русскими письменами, и, встретившись с человеком, говорившим на этом языке, усвоил разговорный язык и расшифровал письменность.

40. IX век. По сообщению персидского историка Фахр ад-дина Мубаракшаха (XIII в.), у хазар было письмо, которое происходило от русского. Хазары заимствовали его от вблизи живущей «ветви румийцев» (византийцев), которых они называют руссами. В алфавите 21 буква, которые пишутся слева направо, без буквы алеф, как в арамейском или сирийско-несторианском письме. Это письмо было у хазарских иудеев. Руссами в данном случае, как полагают, названы аланы.

41. 863 год. В документе, подтверждающем прежнее пожалование, упомянута Русарамарха (марка Русаров) на территории современной Австрии.

42. Ок. 867 года. Патриарх Фотий в окружном послании сообщает о крещении росов (район жительства неизвестен).

43. Ок. 867 года. Византийский император Василий в письме к Людовику II, принявшему титул императора, применяет титул кагана, равный королевскому, по отношению к четырем народам: аварам, хазарам, болгарам и норманнам. Известие обычно связывают с упоминанием кагана у русов под 839 годом (см. указание 33), а также в ряде восточных и собственно русских источников.

44. Ок. 874 года. Ставленник Рима, константинопольский патриарх Игнатий направил епископа на Русь.

45. 879 год. Первое упоминание Росской епархии Константинопольского патриаршества, находившейся, видимо, в городе Росия в Восточном Крыму. Эта епархия существует до XII века.

46.879 год. Крещение росов императором Василием (сообщение Иоанна Скилицы).

47. До 885 года. Хроника Далимила начала XIV века называет архиепископа Моравии Мефодия русином.

48. До 894 года. Чешская хроника Пулкавы конца XIV века включает в состав Моравии эпохи моравского князя Святополка (871–894) Полонию и Руссию.

49. Историк середины XV века, позднее папа Пий II, Эней Сильвий говорит о подчинении Риму Святополком Полонии, Хунгарии (позднейшей Венгрии, ранее области Гунов) и руссанов — русов.

50. В «Хронике всего света» Мартина Вельского (XVI в.) и хронографе западнорусской редакции (XVI в.) сказано, что Святополк «держал русские земли». Святополк «с боярином русским» крестили чешского князя Борживоя.

51. Чешский хронист Хагеций (ум. 1552) напоминает, что Руссия прежде входила в состав Моравского королевства.

52. IX век. Ряд восточных авторов пересказывает сюжет о русах, живущих на острове «в три дня пути» (примерно 100 км), правитель которых назывался хаканом.

53. Конец IX — начало X века. Ал-Балхи (ок. 850–930) говорит о трех группах руси: Куйабе, Славии, Арсании. Ближайшая к Булгару на Волге — Куйаба, самая отдаленная — Славия.

54. Ок. 904 года. Раффелыытеттенский торговый устав (Австрия) говорит о славянах, приходящих «из Ругии». Исследователи обычно выбирают между Ругиландом на Дунае, Ругией в Прибалтике и Киевской Русью.

55. 912–913 годы. Поход русов на Каспий со стороны Черного моря, отмеченный арабским ученым Масуди (сер. X в.) и другими восточными авторами.

56. 921–922 годы. Ибн Фадлан описал русов, которых он видел в Булгаре.

57. Ок. 935 года. Устав турнира в Магдебурге называет в числе участников Велемира, князя (принцепса) Русского, а также выступающих под знаменем герцога Тюрингии Оттона Редеботто, герцога Руссии и Венцеслава, князя Ругии. Документ опубликован в числе других магдебургских актов Мельхиором Гольдастом (XVII в.).

58. 941 год. Нападение росов или русов на Византию. Греческие авторы Феофан, Продолжатель Георгия Амартола и Симеон Магистр (все середина X в.) поясняют при этом, что росы — это «дромиты» (т. е. переселенцы, мигрирующие, непоседы), происходящие «от рода франков». В славянском переводе Хроники Георгия Амартола последняя фраза переведена как «от рода варяжска». Лангобард Лиутпранд (ок. 958) написал историю, в которой назвал русов «северным народом», которых греки «по внешнему виду называют русами» (т. е. «красными»), а обитатели Северной Италии «по их местоположению норманнами». В Северной Италии «норманнами» называли живущих севернее Дуная, в Южной Италии самих лангобардов отождествляли с северными венетами.

59. До 944 года. В еврейско-хазарской переписке X века упоминается «царь русов Халегву», который сначала напал на хазар, а затем, по их наущению, при Романе Лакапине (920–944) пошел на греков, где потерпел поражение от греческого огня. Стыдясь вернуться в свою страну, Халегву пошел в Персию (в другом варианте — Фракию), где и погиб вместе с войском.

60. 943–944 годы. Ряд восточных источников, близких к событиям, говорит о походе русов на Бердаа (Азербайджан).

61. 946 год. Этим годом датирован документ, в котором Балтийское море названо «морем ругов». Аналогичное название повторено в документе 1150 года.

62. Между 948–952 годами. Константин Багрянородный упоминает Русь «ближнюю» и «дальнюю», а также дает параллельное обозначение названий днепровских порогов по-русски и по-славянски.

63. 954–960 годы. Раны-руги выступают в союзе с Оттоном I, помогая ему в покорении восставших славянских племен. В результате были покорены все племена, жившие у моря «против Руси». Аналогичным образом Адам Бременский и Гельмольд определяют местоположение острова ругов как лежащего «против земли вильцев».

64. 959 год. Посольство к Оттону I «королевы ругов Елены» (Ольги), незадолго до этого крещенной византийским императором Романом, с просьбой прислать епископа и священников. Епископом на Русь назначен Либуций — монах майнцского монастыря. Но Либуций умер в 961 году. Вместо него назначен Адальберт, который и совершил в 961–962 годах поездку к ругам. Предприятие, однако, закончилось полной неудачей: руги изгнали миссионеров. Сообщение об этих событиях описано так называемым Продолжателем Регинона, за которым исследователи видят самого Адальберта. В других хрониках вместо Ругии называется Руссия.

65. Середина X века. Масуди упоминает Русскую реку и Русское море. В представлении Масуди, Русское море — Понт соединяются с заливом Океана (Балтийским морем), а русы называются островитянами.

66. Вторая половина X века. Составленный в Южной Италии еврейский сборник Иосиппон (Иосиф бен Горион) помещает русов сразу на берегу Каспийского моря, и по «Великому морю» — «Океану» рядом с англами и саксами. Смешению, видимо, способствовало упоминание в прикаспийских областях, помимо русов, также и народа «саксин» в ряде источников.

67. 965 год. Ибн Якуб посетил с дипломатическим поручением Германскую (Священную Римскую) империю и встречался с Оттоном I. В донесении о поездке (включенном в сочинение автора XI в. ал-Бекри) он дает описание славянских земель и называет русов, которые граничат на востоке с владениями польского князя Мешко, а также с запада на кораблях совершают нападения на пруссов.

68. 967 год. Папа Иоанн XIII специальной буллой, разрешавшей учреждение пражского епископства, запретил привлечение священников из русского и болгарского народа и богослужения на славянском языке. Документ воспроизводится в Хронике Козьмы Пражского (ок. 1125), а также Анналистом Саксоном (ок. 1140).

69. 968 год. Адальберт утвержден магдебургским архиепископом. В грамоте напоминается, что он прежде ездил к ругам.

70. 969 год. Магдебургские анналы называют жителей острова Рюген русцами.

71. 968–969 годы. Ибн Хаукаль и другие восточные авторы говорят о разгроме русами Волжской Болгарии и Хазарин, после чего войско русов ушло к Византии и в Андалузию (Испанию). В летописи эти события датированы 6472–6473 годами, которые по константинопольской эре должны обозначать 964–965 годы. Но в текстах X века часто употребляется другая космическая эра, на четыре года отличающаяся от константинопольской, а поэтому и летопись указывает на те же даты, что и восточные источники. Что касается походов в Испанию, речь могла идти о других русах.

72. 973 год. Ламберт Херсфельдский (XI в.) говорит о прибытии ко двору Отгона II в Кведлинбург в числе других и послов русов.

73. Ок. 990–992 годов. В документе «Дагоме юдекс» упомянуто место Руссе, смежное с Пруссией, а также указано, что граница Руси простирается до Кракова. Речь может идти о русинах, поселения которых в Карпатах примыкали непосредственно к Кракову.

74. 992 год. Хильдесгеймские анналы (XI в.) упоминают о предстоящей польскому князю Болеславу войне с русскими.

75. До 995 года. В саге об Олаве Трюггвасоне (списки XIII–XIV вв.) говорится о пребывании Олава на Руси при дворе Владимира. Упоминается его мать (или супруга) провидица Аллогия, очевидно, историческая Ольга. Такое написание имени княгини позволило антинорманистам прошлого столетия отвергнуть скандинавскую этимологию имени (от Хельги). По саге, Олав подсказал Владимиру мысль о принятии христианства, что служит практически единственным аргументом католических историков, пытающихся приписать Риму заслугу христианизации Руси.

76. 997 год. В некоторых списках Жития Адальберта, погибшего в Пруссии, убийцами названы рутены, а вместо Пруссии называется Руссия.

77. Ок. 1002 года. Комментатор Адама Бременского (ок. 1075) говорит о подчинении Болеславом Храбрым в союзе с Оттоном III (ум. 1002) всей Славонии, Руссии и Пруссии. Славония — Западное Поморье или все земли балтийских славян.

78. 1008–1009 годы. Бруно Керфуртский посетил Киев и дал описание поездки в письме к Генриху И. После поездки к печенегам он направился к пруссам и был убит на границе Пруссии и Руси. В житии Ромуальда, написанном в 1040 году Петром Дамиани, Бруно упомянут как миссионер, крестивший Русь.

79. Ок. 1010 года. Лев Остийский (конец XI в.), рассказывая о восстании Мело в городе Бари (Южная Италия) против греческого господства, напоминает, что эти области были присоединены греками с помощью союзных датчан, русских и гуалан при Оттоне I (ум. 973).

80. Начало XI века. В генеалогии рода Вельфов (XII в.) упоминается о внучке Оттона I, дочери графа Куно фон Энниген, вышедшей замуж за «короля ругов». Предполагается, что имелся в виду Владимир, хотя данных в пользу такого предположения нет.

81. 1013 год. Святополк, сын Ярополка Святославича, женатый на дочери Болеслава Храброго, по подстрекательству колобжегского епископа Рейнберна поднял восстание против отчима Владимира, киевского князя. Владимир захватил восставших в Турове и подверг заключению. Этим событиям либо предшествовало, либо последовало нападение на Русь Болеслава.

82.1016 год. Эдмунд Железнобокий, английский король, умерщвлен, а его сыновья бежали от овладевшего престолом Кнута Великого на Русь. Эту версию дает Адам Бременский. Сюжет отразился во многих источниках. В комментарии к «Законам Эдуарда Исповедника», утвержденным, по преданию, Вильгельмом Завоевателем ок. 1070 года, в этой связи называется «земля ругов, которую мы называем Руссией». Комментарий включен также в Хронику Ордерика Виталия (ум. 1143) и Роджера из Ховедана (ум. 1201). В стихотворной хронике Жеффрея Геймара (1135–1140) сказано, что беглецы «за пять дней» проехали Руссию, завершив путешествие в Венгрии. В старшем списке хроники вместо Руссии названа Сусия. Сусы — славянское племя, жившее в Вагрии, по имени которого и занимаемая ими территория или же вся Вагрия называлась иногда Сусией. Сведения о пребывании сыновей Эдмунда в Венгрии точны. Сын Эдмунда Эдуард в 1057 году вернулся в Англию из Венгрии, где он пробыл около сорока лет, и в Англии скоро скончался при подозрительных обстоятельствах.

83. 1019 год. Французский автор, писавший в первой половине XI века, сообщает, что французские норманны, прибывшие в Бари, были разбиты при Каннах «народом русским».

84. 1024 год. По сообщению Барийских анналов, византийский полководец Орест привел в Южную Италию войско, состоящее из русских, вандалов, гуаланов, турок, болгар, волохов, македонян и др. Очевидно, в 1019 году действовал другой отряд русских.

85. 1031 год. В Гильдесгеймских анналах сообщается, что после заключения немецко-венгерского мира «Генрих, сын короля Стефана герцог Руссии, погиб горестной смертью, растерзанный на охоте вепрем». Речь идет об Имре, сыне Иштвана I. Титул Имре обычно сопоставляется с упоминанием «рутенской марки» (см. ниже).

86. До 1035 года. Комментатор Адама Бременского отмечает, что Кнут Великий (ум. 1035) «отдал в жены свою сестру Эстрель за сына короля Руссии». У Ярослава Киевского взрослых сыновей еще не было.

87. 1032–1034 годы. Виппо в Житии Конрада II (ок. 1040) рассказывает об изгнании польским князем Мешко II (1025–1034) брата Оттона в страну Русь, которую автор называет также Ругией. Оттон обратился за помощью к Конраду. Не в состоянии выдержать натиск, с одной стороны, Конрада, а с другой — Оттона, Мешко бежал в Чехию.

88. 1040 год. Анналист Саксон сообщает, что в день св. Андрея (30 ноября) в город Альтштедт (Тюрингия) к Генриху III прибыло посольство русов с большими дарами.

89. Ок. 1042 года. Комментатор Адама Бременского отмечает, что викинг Гаральд Грозный, «возвращаясь из Греции, взял в жены дочь короля Руссии Герцлейфа» (Ярослава). Саги знают ее под именем Эллисив, или Елизавета.

90. 1043 год. Ламберт Херсфальдский упоминает о посольстве русов в Госляр к Генриху III с предложением руки дочери русского короля. Посольство не имело успеха.

91. 1048 год. К Ярославу прибыло посольство от Генриха I из Франции (Роже Шалонский и другие) просить руки дочери киевского князя. Послы отметили распространенность на Руси культа Климента, мощи которого вывез в свое время из Крыма Константин Философ.

92. Вторая четверть XI века. Герцог Ласло (русское Владислав) Сар, двоюродный брат короля Иштвана, был женат на ком-то из Рутении. Его дети Андрей (Эндре) и Левенте по смерти отца спасались от интриг королевы Гизеллы на Руси. Дочь герцога Рутении Агмунда-Анастасия стала женой Андрея, призванного на венгерский стол (1046–1061). В литературе высказывалось предположение, что этим герцогом был Ярослав Мудрый. Но Ярослава неизменно титулуют «королем», а потому речь должна идти о Руси в составе либо империи, либо Венгрии. Агмунда-Анастасия покровительствовала православным монастырям в Венгрии, где, в частности, нашли в 1055 году убежище монахи Сазавского монастыря, изгнанные из Чехии за принадлежность к последователям Кирилла и Мефодия.

93. 1061 год. Агмунда-Анастасия по смерти Андрея I с сыном Шаламаном и снохой — сестрой Генриха IV (1056–1106) бежала в Германию, именно в Тюрингию. Факт этот может иметь значение потому, что княжество Русь в Тюрингии существует до 1920 года, а возвращались вдовы чаще всего на родину. Так, в 1065 году киевский князь отпустил в Венгрию вдову погибшего у Тмутаракани Ростислава Владимировича венгерскую герцогиню. В том же году Генрих IV направил на Русь пфальцграфа саксонского Фридриха.

94. 1062 год. Скончался маркграф саксонской северной марки (земель балтийских славян) Бернхард II. Согласно Саксонской всемирной хронике (XIII в.) жена его происходила «из Руссии».

95. 1062 год. Анналист Саксон сообщает о браке графини Кунигунды Орламюнде и «короля русов». Орламюнд — город в Тюрингии на реке Сале (в землях лужицких сербов), непосредственно примыкающий к известному здесь позднее княжеству или графству Русь (Рейс). Мнение о том, что этим «русским королем» был либо Изяслав Ярославич, либо Ярополк Изяславич, не имеет под собой каких-либо оснований.

96. 1072 год. Будущий король Геза I направил на Русь своего брата Ласло «просить помощи своих друзей» против сына Андрея I Шаламана, продолжавшего бороться за венгерский стол с помощью феодалов Тюрингии, Богемии и Баварии. Посольство не добилось успеха. Куда именно оно направлялось, не уточняется.

97. 1075 год. Изяслав Ярославич и Ярополк, его сын, изгнанные в 1073 году Святославом Ярославичем из Киева, прибыли к Генриху IV в Майнц просить помощи против узурпатора престола. До этого они неудачно пытались заручиться поддержкой в Польше, а затем нашли прибежище в Тюрингии у маркграфа саксонского Деди, который сам сопровождал их в поездке к королю. Генрих IV направил к Святославу пробста Трирского собора Бурхарда, на сестре которого был женат киевский князь. Посольство вернулось с богатыми дарами, и Генрих более не пытался как-то воздействовать на Святослава. В хронике Анналиста Саксона эти события даны под 1068 годом, когда Изяслав был впервые изгнан из Киева и там на некоторое время вокняжился Всеслав Полоцкий.

Не получив поддержки у Генриха IV, Изяслав и Ярополк обращались за помощью к римскому папе, отдаваясь в лоно римской церкви. Папа обращался к польскому князю с укором за ограбление русских изгнанников, но реальной помощи также не оказал. Вернулись князья лишь после внезапной смерти Святослава в 1076 году.

В литературе высказывалось предположение, что сестра Бурхарда, бывшая женой князя, изгнавшего Изяслава, — это дочь Леопольда Штаденского Ода, упоминаемая в Штаденских анналах под 1112 годом. Мнение это, однако, ничем не мотивировано; просто не хватает киевских «королей» для многочисленных западных принцесс, выходящих замуж за «русских» правителей.

98. Ок. 1075 года. Адам Бременский и его комментатор неоднократно упоминают Русь. Дается описание города Юмны (Волина) у устья Одера, где живут варвары и «греки», причем варвары отвергают не вообще христианство, а католичество. От Юмны до Острогарда в Руссии (видимо, до Новгорода) можно пройти под парусами за 14 дней. Киев непосредственно помещается в «Греции» и сопоставляется с Константинополем как его соперник.

По разъяснению комментатора, датские варвары называли Острогардом, или Хунигардом ту Руссию, где ранее жили гуны. Ближайшая к Дании Руссия, по-видимому, так не называлась.

Комментатор добавляет данные и о расстояниях. Так, из датской Скопии до Бирки в Швеции плыли пять дней, из Бирки до Руссии — тоже пять дней. Такому расстоянию могут соответствовать области Роталии и Вика в Западной Эстонии.

Давая описание островов, прилегающих к южному побережью, хронист называет Семланд, «смежный с Русью». Речь идет с Самбийском полуострове (нынешняя Калининградская область). «Русью» в данном случае может именоваться область у устья Немана, один из рукавов которого назывался Русой.

Комментатор указывает, что из всех славян одни только руны с острова Реуне (Рюген) имеют королей. Здесь же он отождествляет русов с тюрками.

99.1083 год. Автор Жития маркграфа лужицкого Виперта (середина XII в.) упоминает королей русов и венгров.

100. 80-е годы XI века. По сообщению Анналиста Саксона, сын маркграфа северной марки Удона III Генрих Длинный Штаденский обручился с дочерью русского короля. В Саксонию прибыло пышное посольство с богатым приданым. Невеста была помещена в Кведлинбургский монастырь и по имени его настоятельницы получила имя Адель-гейды. Вскоре после свадьбы молодой супруг скончался, и в 1088 году Адельгейда стала супругой Генриха IV, принявшего в 1084 году титул императора. Впоследствии она оказалась в гуще политической борьбы, изобличая супруга и его ближайшую компанию в разврате и оргиях, связанных с принадлежностью к какой-то еретической секте.

Предполагается, что под именем Адельгейды в европейскую историю вошла дочь Всеволода Евпраксия, вернувшаяся позднее на родину и постригшаяся в 1106 году в монастыре (ум. 1109). В. Н. Татищев полагал, что речь идет о дочери Изяслава.

101.1086 год. Мельхиор Гольдаст со ссылкой на Хагеция сообщает, что Генрих IV возвел в королевское достоинство Братислава II Богемского и подчинил ему трех маркграфов: силезского, лужицкого и русского. Козьма Пражский в своей хронике воспроизводит грамоту, датированную этим же годом, о границах пражской епархии. Названные маркграфства в нее не включаются. Но под 1087 годом сказано, что ранее в вечное владение от императора была получена Сербия, то есть область, на которой располагались лужицкое и «русское» маркграфства. Речь могла идти именно о Тюрингской Руси. Ведя трудную борьбу с саксонскими феодалами, Генрих IV таким путем стремился создать опору на ближайших подступах к центрам Верхней Саксонии.

102. 1097 год. В «Истории Антиохии и Иерусалима» (XIII в.) указывается, что во время первого Крестового похода в сражении под Никеей особенно отличились рыцари из Норвегии, Польши и Руссии. Как и выходцы из других стран, русы держались компактной группой. Ими был основан город, называвшийся в источниках Руссой, Россой, Руги-ей, Руйей, Рурсией (Руйат в Сирии). В названии города как бы повторяются основные варианты, в которых имя Русь известно источникам.

103. 1111 год. По сообщению Орд ерика Виталиса, норвежский король Сигурд, возвращаясь из Иерусалима «через Русь, взял в жены Мальфриду, дочь короля». В «Хеймскрингле» Снорри Стурлусона (XIII в.) путь Сигурда проходил через Болгарию, Венгрию, Паннонию, Швабию и Баварию. В «Генеалогии датских королей» указано, что Сигурд женился на Мальмфриде в Шлезвиге.

104. 1112 год. Штаденские анналы (XIII в.) под этим годом помещают рассказ о событиях, занявших длительное время. Дочь графа штаденского Леопольда Ода была выдана за русского короля. После его смерти она была вынуждена бежать из Руси. Зарыв сокровища в землю, она вместе с сыном Вартиславом вернулась в Саксонию. Затем, однако, Вартислав был призван на княжение «в Русь». Как обычно, объяснение ситуации исследователи ищут в Киевской Руси. Называли, в частности, имена Ростислава Владимировича (в действительности женатого на венгерской герцогине), Святослава Ярославича (видимо, женатого на сестре Бурхада Трирского). Но имя Вартислава вообще не встречается в Киевской Руси, тогда как у балтийских славян оно обычно (может быть, в связи с рекой Варта). С именем Вартислава связывается крещение части Поморья во втором десятилетии

XII века. Был он, по-видимому, сыном Святобора, изгнанного поморянами за несколько десятилетий до этого за приверженность к польскому князю Болеславу III.

105. Конец XI — начало XII века. В Житии св. Мариама (ок. 1185) сказано, что ирландский монастырь в Регенсбурге достраивался на деньги киевского князя, полученные ирландскими монахами в результате своего путешествия в Киев.

106. 1024–1125 годы. В Житиях Оттона Бамбергского, написанных спутниками епископа, крестившего Поморье, Эбоном (1151–1152) и Гербордом (1158–1159), много сведений о «Рутении», граничащей с Польшей на востоке, и о «Рутении», примыкающей к Дании и Поморью. Герборд говорит, что эта вторая Рутения должна находиться во власти датского архиепископа. Миссионеры получили у щетинцев «многие» сведения «о происхождении племени Руте-нов». Очевидно, пересказывались какие-то генеалогические предания, служащие прославлению рода и племени. Балтийские рутены в это время оставались язычниками и добивались возвращения в язычество поморян, принявших крещение. О «земле варваров, которые называются рутенами», говорит и Эбон. Согласно Эбону Оттон пытался обратить в христианство и рутенов. Однако последние предупредили, что если епископ приблизится к «границам Рутении», то ему и его людям будут «отрублены головы», а тела их будут выброшены на растерзание зверям.

Смешение восточных и балтийских «рутенов» наблюдается в следующем тексте Герборда: «С одной стороны на Польшу нападали чехи, моравляне, угры, с другой — дикий и жестокий народ рутенов, которые, опираясь на помощь флавов, пруссов и поморян, очень долго сопротивлялись польскому оружию, но после многих понесенных поражений принуждены были вместе со своим князем просить мира. Мир был скреплен браком Болеслава с дочерью русского короля, но ненадолго». Обычно вспоминают, что за Болеслава была выдана дочь Святополка Сбыслава. Но это было в 1103 году. Характеристика же «рутенов» относится, очевидно, к язычникам, которые опирались на языческие же племена Прибалтики. Под «флавами» чаще всего понимают половцев. Не исключено, однако, что это лишь род рутенов (латинское «рыжие»).

Поморская Рутения не сводится у Герборда к острову Рюген, который, кстати, тоже упоминается, и именно как Ругия.

107. 20-е годы XII века. В папской грамоте 1218 года напоминается о вкладах «королей русов» из Галиции Василька и Ивана-Владимира, которые они делали в хорватский монастырь (св. Димитрия) на реке Саве. После унии 1102 года Хорватия входила в состав Венгрии.

108. 1127 год. В Житии Конрада, архиепископа зальцбургского (XII в.), упомянуто о посольстве австрийского герцога к венгерскому королю, «который тогда находился в марке рутенов».

109. До 1131 года. В «Генеалогии королевы Ингеборг» (вторая половина XII в.), супруга короля ободритов и герцога Шлезвига Канута II (ум. 1131) Ингеборга называется дочерью «могущественнейшего короля русов» Изяслава. По «Истории датских королей» (XIII в.) — это дочь Мстислава Владимировича (Гаральда), сестра Мальфриды. Резиденция королевского дома находилась в Любеке. Сын Канута II и Ингеборги Вальдемар впоследствии будет датским королем (1157–1182).

110. Ок. 1132 года. В истории перенесения мощей немецкого св. Годегарда Гильдесгеймского упомянуты «путешественники из Русии».

111. 1132–1135 годы. Войны Болеслава III Польского против коалиции из Чехии, Венгрии и Австрия, а также усобица в Венгрии, в шторой Борис ищет помощи против Белы Слепого то у «князей русских», то у поляков, то у графов Восточной марки. Галич оставался союзником Венгрии против Польши. Но в составе войска Болеслава также были русские.

112. 1135 год. Анналист Саксон сообщает о прибытии к императору Лотарю королей «венгров, русов, датчан и франков».

В том же году Лотарь, по сообщению Оттона Фрейзингенского (ум. 1158), получил с Болеслава III дань за 12 лет и передал польскому князю в лен «поморян и ругов». Фактически Поморье и Ругия еще не признавали власти ни польского князя, ни германского императора.

113. 1141 год. Французский хронист Альберик (ум. 1252) упоминает «короля Руси» по имени Мусух, мужа польской княжны Риксы и отца Софьи, будущей королевы Дании.

114. 1139–1145 годы. Оттон Фрейзингенский воспроизводит переписку императора Конрада III (1138–1152) с византийскими императорами Иоанном II (1118–1143) и Мануилом I (1143–1180), в которой Конрад говорит об эпизоде, «случившемся в России», где рутены «проявили пренебрежение к власти германского государства, убили людей императора, отняв их достояние». Иоанн II в ответе не уклонялся от ответственности за происшествие на Руси и уверял, что «он поступил так, как от него ожидали и как это соответствует его достоинству». О какой Руси, подчиненной византийскому императору, идет речь, неясно.

115. Ок. 1145 года. Матвей Краковский в ответе «отцу крестоносцев» Бернарду Клервоскому, помимо «бесчисленных» рутенов на востоке, упоминает также рутенов в Полонии и Богемии и отмечает, что рутены «Христа лишь по имени признают, а по сути в глубине души отрицают». «Не желает упомянутый народ ни с греческой, ни с латинской церковью быть единообразным, но, отличный от той и другой, таинства ни одной из них не разделяет». Из этого свидетельства вытекает, что и в XII веке у значительной части рутенов-руси сохранялось арианство (в котором бог-сын не признавался равным богу-отцу).

В эту связь может быть поставлено сообщение польского анонима XV века о том, что у крещенных по греческому обряду западных славян были «русские священнослужители», а также упомянутое выше определение Мефодия как русина (Мефодия постоянно обвиняли в арианстве).

116. 1147 год. В крестовом походе против пруссов с польским войском участвовали, по сообщению Магдебургских анналов, рутены.

117. 1152 год. Кнут — будущий соправитель Свена (1147–1157), по сообщению Риенских анналов (XIII в.), бежал в Саксонию, а изгнанный оттуда — бежал в Руссию.

В следующем, 1153 году, согласно тем же анналам, Кнут бежал из Русии во Фризию, где построил крепость Мильде-борг.

Об изгнаниях Кнута Свеном рассказывает и Гельмольд. У него эти сведения помещены под 1150 годом, но излагаются события нескольких лет. Гельмольд знает о двукратных бегствах Кнута в Саксонию (хотя не знает, что и из Саксонии он был изгнан, возможно, тестем Свена Конрадом, маркграфом из Витина), а также о том, что он, вернувшись из Саксонии, был принят фризами, и именно теми фризами, которые жили в Ютландии. О Руси Гельмольд не упоминает, и восточнее области вагров и ободритов Кнут, видимо, и не появлялся,

118. Ок. 1154 года. Ал-Идриси (ум. 1164) в географическом труде упоминает реки Русийа и Русийу, видимо Керченский пролив и Кубань, а также город Русийа, обычно отождествляемый с Керчью. Неясно упоминание о «Русийа внешней», поскольку о «внутренней» ничего не сказано.

Ал-Идриси указывает на два вида русов; один — тот, которому дается непосредственное описание, а другой — это тот, что живет по соседству с Венгрией (Ункарийа) и Македонией (Джа-сулийа, или Макдуния).

119. Середина XII века. Рифмованная хроника (конец XIII в.) относит первое прибытие немцев к устью Западной Двины к 1143 году. На самом деле это произошло несколько позднее. По хронике, жили здесь язычники селы, ливы, лет-ты, находившиеся во власти русов.

120. 1157 год. Саксон Грамматик сообщает, что датский король напал на Шлезвиг и ограбил русские суда.

121. 1157 год. Продолжатель Оттона Фрейзингенского Рагевин (ум. 1177) упоминает о нападениях на Польшу с севера рутенов.

122. 1158 год. По сообщению Гельмольда, город Любек был заново отстроен после пожара, и саксонский герцог Генрих Лев направил послов «в города и северные государства — Данию, Швецию, Норвегию и Русь». В одном списке Хроники вместо Руси значится Ругия.

123. 1165 год. Рагевин упоминает «королька рутенского» в качестве вассала Фридриха Барбароссы.

124. 1165 год. В грамоте архиепископа Кельнского Рейнольда городу Магдебаху остров Рюген назван Рутией или Руйей.

125. 1165 год. Императору византийскому Мануилу в походе из Далмации на Венгрию помогали «подвластные Византии сербы, равно как и русские».

126. Ок. 1175 года. Бенуа де Сент-Мор в «Хронике герцогов нормандских» называет рядом «рогов и унгров» (венгров).

127. 1176 год. В войске чешского короля Собеслава II и князя Конрада Зноемского, воевавших против австрийского герцога Генриха Язомиргота, были русские.

128. До 1182 года. В «Генеалогии королевы Ингеборги» упомянуто, что женой датского короля Вальдемара I (ум. 1182) была дочь рутенского короля Валедара Софья. Позднее Софья была ландграфиней Тюрингии.

129. 1186 год. Восставшим против Византии болгарам и влахам помогают русские, «ветвь тавроскифов» из Вордоны или «поистрийские скифы».

130. 1187 год. В привилегии Фридриха I городу Любеку названы купцы «рутены, готы и норманны».

131. 1189 год. Бенедикт из Питерборо (конец XII в.) в числе народов Священной Римской империи рядом с «альпинами» называет рутонов. Здесь же помещено послание Фридриха I Саладину, в котором последовательно названы Богемия, Австрия, Фрисция, Рутония, «часть Иллирика». Фрисция — Каринтия. Рутония соответствует Штирии.

132. Ок. 1191 года. Герцог Австрии и Штирии Оттокар IV в уставе городу Эннсу назначает размер платы за провоз соли «на Русь» и «из Руси». Соляные источники в Подунавье находились в районе Зальцбурга и в верховьях притока Дуная Трауна.

133. Ок. 1191 года. В булле бременскому архиепископу папа Климент III епископию Икскуль (близ Риги) помещает «в Рутении».

134. 9 июля 1192 года. В привилее Регенсбургу австрийского герцога Леопольда II указаны сборы за проезд купцов русариев через территорию Австрии (два таланта в одну сторону и полталанта обратно).

135. Конец XII века. В грамоте Емерика Остригомскому монастырю (Венгрия), подтверждающей более ранние грамоты, упоминаются купцы из Руси, прибывающие в Пешт и Остригом покупать коней.

136. Конец XII века. Годефруа из Витерба в поэме «Пантеон» помещает по берегам Дуная «Хунгарию, Рутению, Грецию».

137. XII век. Во французском романе «Ипомедон» в перечне земель и стран названы рядом Руссия и Алемания (Германия). В романе «Октавиан» (между 1229–1244) последовательно названы Алемания, Руссия, Венгрия.

138. Начало XIII века. Фридрих II высказывает претензии австрийскому герцогу, задержавшему подарки от «герцога России».

139. 1207 год. По сообщению Георгия Акрополита (XIII в.), Иван-Асень Болгарский бежал «в страну русов, прожил здесь довольно долго и, собрав несколько русских дружин, начал добиваться отцовского наследия».

140. 1211 год. Русские купцы продали имение Залуку (Венгрия), ранее полученное ими по суду от крестьян, похитивших товар.

141. 1220 год. Иоганн Мессений, шведский историк (XVII в.), помещает эстонскую провинцию Вик «в Рус-сии».

142. Ок. 1221 года. Петр Дюсбургский (начало XIV в.) говорит о прибытии рутенов в землю скаловитов (устье Немана) за девять лет до прихода тевтонских рыцарей. «Земля Руссия» помещается автором между Мемелем (Неманом) и Мазовией.

143. 1229 год. Савва Сербский (первый архиепископ) остановился в Иерусалиме в «рушьском» (то есть Русском) монастыре, считая монахов его своими сородичами.

144. До 1241 года. Матвей Парижский (ум. 1259), сообщая о смерти датского короля Вальдемара, отмечает, что «он почти всю жизнь, как только научился владеть оружием, преследовал неверных, а именно в Сифии (то есть Скифии, видимо, восточное побережье Балтики), Фризии и Русции». Король учредил в этих землях шесть епископств.

145. 1242 год. Аббат венгерского бенедиктинского монастыря Св. Марии, находящегося «в Руссии», направил из Вены послание духовенству Британии о разорении татарами подунайских областей.

146. 1245 год. Папа Иннокентий IV обратился с воззванием к духовенству Богемии, Швеции, Норвегии, а также «провинций Польши, Ливонии, Славии, Руссии и Пруссии», требуя прекратить преследование ордена францисканцев.

147. Середина XIII века. Фома Сплитский (ум. 1268), упоминая о событиях IV века, помещает по границе с Паннонией Рутению.

148. 1252–1253 годы. Русский князь Роман Данилович Галицкий претендует на титул герцога Австрии и борется с другим претендентом — Пшемыслом-Отгокаром II Чешским.

149. 1254 год. Датская Зеландская хроника (XIII в.) упоминает Герарда, первого епископа Руссии из ордена цистерцианцев.

150. 60-е годы XIII века. Рожер Бэкон (ум. ок. 1292) в «Великом сочинении» называет Левковию (Литву), вокруг которой «с обеих сторон» Балтийского моря «расположена великая Руссия».

151. 1304 год. В письме к рюгенским князьям папа Бенедикт IX обращается к ним как к «возлюбленным сынам, знаменитым мужам, князьям русским».

152. 1308 год. Землетрясение разрушило остров Рюген, в результате чего откололся остров Руден.

153. 1343–1345 годы. Восстание в Эстонии (в Роталии и Вике) против господства тевтонского ордена возглавляли русские. Они организовали оборону на острове Эзель.

154. XIV век. В ряде документов упоминаются «русские села» в области Вик (Эстония): Вендекуле, Квевеле, Венде-вер, а также Руссен Дорп близ Вендена.

155. 1373 год. Город Любек помещается «в Руссии». Тоже в документе 1385 года.

156. 1402 год. На острове Рюген умерла последняя женщина, говорившая по-славянски. Фамилия ее была — Голицына.

157. XV век. Византийский историк Лаоник Халкондил сообщает, что «Россия простирается от страны скифских номадов до датчан и литовцев».

158. XV век. Французский историк Манрик, упоминая крещение жителей Рюгена в 1168 году, называет остров то Ругия, то Русция.

159. XVI век. Географ Меркатор называет жителей Рюгена рутенами. В русском переводе XVII века остров именуется Русией.

160. В Нидерландской хронике Мейера (Антверпен, 1561) под 445 годом рассказывается о покорении франкским королем Клодием племени тунгров, а затем моринов, живших на побережье Северного моря. Моринам оказали помощь кимвры и рутены. Полководец рутенов Голдер с его дочерью были взяты в плен. Дочь была выдана Клодием за своего племянника Фландберта, который и стал правителем Бельгийского берега. Выгнав брата жены Голдина, Фландберт управлял кимврами и рутенами.

Вождь рутенов Хольдер упоминается также в «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского (вторая четверть XII в.). Хольдер был союзником легендарного короля Артура, прообразы которого уходят в V–VI века. Рутены Гальфрида Монмутского жили по соседству с Фландрией в нынешнем французском департаменте Па-де-Кале. Хольдер погиб и был похоронен в своем городе (нынешний Теруан). Античные географы помещали на этой территории племя моринов (т. е. поморян). Видимо, рутены в данном случае — это другое название каких-то племен моринов.

Частью этих северных рутенов, возможно, являлись и рутены на реке Роне в Южной Франции. По археологическим данным, они пришли именно с севера.

161. Польский хронист XVI века Стрыйковский, говоря о событиях конца X века, утверждает, что Владимир «собрал большое войско, с которым, переправившись через Дунай, подчинил земли: Болгарскую, Сербскую, Хорватскую, Семиградскую, Вятницкую, Ятвяжскую, Дулебскую, и те земли, где теперь волохи, мултаны и татары добручские, и всех их привел в послушание одним походом и возложил на них дань, которую они раньше давали царям греческим».

162. Южнорусский переписчик Жития Кирилла, живший в XVII веке, сделал следующий комментарий к сказанию о «Русской грамоте»: «И не токмо муравляне (т. е. моравы), чехи, козари, карвати, сербы, болгары, ляхи и земля Мунтаньская (южное Прикарпатье), вся Далъматия и Диоклития, и волохи быша Русь».