Фермина Маркес

От переводчика

Валери Ларбо (1881–1957) — один из многих французских писателей, которые до сих пор остаются для нас неизвестными. Во Франции его произведения включены в школьную программу, о нем пишут монографии и публикуют архивные материалы и дневники. За свою творческую жизнь, начавшуюся в раннем юношестве и продлившуюся около 35 лет, Ларбо успел многое как автор и еще больше — как переводчик и литератор, помогший целому ряду других писателей. Сам он сочинял лишь по прихоти, что не мешало восторгаться его текстами Гастону Галлимару, Андре Жиду, Марселю Прусту.

Ларбо был богатым интеллектуалом, путешественником, эстетом и декадентом, чувственным гедонистом с хрупким здоровьем. Такая фигура не могла быть встречена на отечественной постреволюционной сцене одобрительно. В первой половине XX в. есть лишь редкие упоминания о Ларбо, например, в работе Печать и революция 1928 г. и в небольшой статье Литературной энциклопедии 1932 г., позже — несколько скупых публикаций в антологиях французской литературы. Первая полная книга Ларбо, вышедшая на русском языке, — переведенный мной сборник новелл Детские, опубликованный в №№ 8 и 9 журнала Носорог, а в 2019 г. напечатанный в издательстве Рипол Классик.

Валери Николя Ларбо, единственный ребенок в семье, родился 29 августа 1881 г. Отцу — Николя Ларбо — было к тому времени 59, матери — Изабель Бюро дез Этиво — 38. Отец, фармацевт, обнаружил в Сент-Йоре источник минеральной воды и после некоторых юридических проволочек стал его владельцем. Провинциальная семья разбогатела и ждала наследника. Спустя 8 лет после его рождения отец умер. Мать-протестантка, одна воспитывавшая болезненного с первых лет сына, строго за ним следила, стремясь сохранить материальное благосостояние и уберечь семью от излишних трат. Ее неусыпный контроль вызывал в юном Ларбо протест, ненависть к провинции и тому, что он называл «проклятием богатых», а также стремление распоряжаться деньгами по своему усмотрению, как сочтет нужным истинный денди, который позже втайне от матери даже решит перейти в католичество.

Ларбо оканчивает коллеж, поступает в лицей. Его любимые авторы — Жюль Верн, Артюр Рембо и Жюль Лафорг. В 15 лет он публикует первый сборник стихов Портики, изданный тиражом в 100 экземпляров за счет матери. Потрясенный похоронами Верлена, Ларбо решает посвятить жизнь литературе. В 1898 г., окончив очередную ступень лицея, Ларбо с компаньоном отправляется в путешествие по Европе. Уже побывавший в Испании и Италии, Ларбо видит в путешествиях возможность вырваться на свободу и преодолеть судьбу буржуа. Отныне он считает себя «гражданином спальных вагонов» и посещает Льеж, Кельн, Берлин, Петербург, Москву, Харьков, Константинополь, Софию, Белград и Вену.

В дальнейшем частые поездки по разным странам станут неотъемлемой частью его жизни. Как и переводческая работа. В 1901 г. Ларбо переводит шотландские и ирландские баллады, Поэму о старом моряке Кольриджа, поступает в Сорбонну, чтобы изучать английский и немецкий, и придумывает один из своих знаменитых гетеронимов — Арчибальд Орсон Барнабут, от имени которого в 1908 г. публикует Стихи богатого дилетанта, а в 1913 г. издает остальные произведения миллиардера Барнабута: повесть, поэмы и интимный дневник. Часть путешествий Ларбо уже вынужден предпринимать, чтобы поправить здоровье; останавливается теперь на зиму в Монпелье. В 1910 г. в La Nouvelle Revue française начинает выходить самый знаменитый роман писателя, Фермина Маркес. Книга участвует в конкурсе Гонкуровской премии, но жюри решает, что автор уж чересчур богат, чтобы ее получить. Ларбо знакомится с Франсисом Жаммом, Сен-Жоном Персом, принимает у себя Андре Жида. Находясь в 1914 г. в Лондоне, Ларбо узнает о начале войны. Освобожденный от службы, он добровольно работает медбратом в Виши. В 1918 г., сотрудничая с Le Figaro, Ларбо поселяется в Париже и публикует сборник новелл «Детские», он испытывает сильное влияние модернизма, отказывается от «старого каркаса интриги» и, главное, не хочет «никакого сюжета». Во время поездки знакомится с Рамоном Гомесом де ла Серной, а вернувшись, в книжной лавке Сильвии Бич, — с Джеймсом Джойсом. Переводит ряд произведений Сэмюэла Батлера. Переводы, которым Ларбо отдает очень много времени, чередуются с публикациями собственных произведений, хотя множество проектов так и остаются незавершенными: Ларбо-перфекционист выбрасывает большинство набросков. Выходят Любовники, счастливые любовники и Мой самый тайный совет. Ларбо встречает в Генуе Марию Анжелу Неббиа, спутницу всей оставшейся жизни. Ларбо становится главным редактором перевода Улисса — роман Джойса выходит на французском в 1929 г. Через год умирает мать писателя.

В 1935 г. Ларбо возвращается из очередного путешествия больным, у него случается инсульт: половина тела парализована, речь пропадает. Спустя больше года состояние Ларбо улучшается, он может писать левой рукой, немного читать, из слов он говорит лишь одну фразу: «Приветствую, вещи земные!» В разных издательствах выходит ряд его работ, но деятельность писателя угасает. С 1950 по 1955 гг. публикуется полное собрание сочинений в 10 томах. Ларбо умирает 2 февраля 1957 г. в возрасте 75 лет в Виши.

Вся жизнь Ларбо так или иначе посвящена литературе, как и было решено в юношестве. Наследие Ларбо-поэта и романиста не столь велико, как множество трудов, оставленных им в качестве литературного критика, рецензента и переводчика. Он знал немецкий, итальянский, испанский, английский (в зависимости от языка заказывал цветной переплет для книг, которых насчитывалось в его библиотеке около 15 000; истратив все состояние, в 1948 г. он был вынужден их продать); помог познакомить Францию не только с Джойсом (пришлось устраивать настоящие литературные баталии в его защиту), Батлером, де ла Серной и Кольриджем, но также с Уитменом, Фолкнером, Борхесом. Ларбо интересовался молодыми талантами и забытыми писателями прошедших эпох, был одним из первых, кто отстаивал Сен-Жон Перса; писал о Рильке, Унгаретти, Эсе ди Кейроше, Кэтрин Мэнсфилд. Полная версия его дневников, недавно изданная во Франции, стала настоящим кладезем подробностей о «вещах земных», самобытных, давно канувших в прошлое. Ларбо верил в интернациональность литературы и вел, по его словам, «интеллектуальную межъязыковую политику», стремясь нарушить границы языков и культур. Кроме вышеперечисленных, друзьями и оппонентами его были Поль Валери, Леон-Поль Фарг, Гастон Галлимар, Жан Полан, Адриенна Монье.

В 1967 г. Международной ассоциацией друзей Ларбо была учреждена ежегодная премия его имени, присуждаемая «писателям, опубликовавшим произведение, которое понравилось бы Ларбо или же близкое его книгам по духу, смыслу и ходу мысли».

Роман Фермина Маркес — один из ранних текстов писателя, почти сразу стяжавший повсеместную славу. Как в ряде других сочинений Ларбо, его основу составляют воспоминания о детстве и юношестве. Прообраз Сент-Огюстена, где разворачивается действие, — коллеж Сент-Барб-де-Шан в Фонтене-о-Роз, в котором Ларбо прилежно учился с 1891 по 1894 гг., иначе говоря, с 10 до 14 лет. Некоторые герои — Жоанни Ленио и Камий Мутье — наделены его собственными чертами, особенно Ленио — гордый блистательный ученик, увлекающийся римской историей; при этом все персонажи несколько старше, чем сам Ларбо во время учебы в загородном коллеже, прославившемся космополитизмом. Проведенные в нем годы Ларбо вспоминал, как самые счастливые; еще во время учебы он мечтал сочинить поэму El Duendecito[38], главным действующим лицом которой должен был стать дух коллежа.

Первые наброски романа были сделаны в 1905–1906 гг., когда Ларбо ездил в Испанию, роман должен был называться Энкарнасьон и ее поклонники. Далее работа продолжалась в поездках по городам Франции и к 1908 г. текст приобрел уже более-менее завершенный вид. В 1909 г., когда вышли в свет Стихи богатого дилетанта, в прессе было объявлено о скорой публикации сборника Hedera Virens[39] и романа о жизни в аристократическом коллеже Incarnation Barea.

Шарль-Луи Филипп, известный французский писатель, друживший с Ларбо, посоветовал отправить рукопись в несколько издательств. В издательстве Fasquelle не ответили, в La Grande Revue попросили изменить концовку, сочтя «чувственные описания» неприемлемыми, после чего Ларбо отозвал рукопись. Узнав об этом, Андре Жид написал автору, сообщив, что La Nouvelle Revue française было бы счастливо ознакомиться с его новой работой.

Единственное, что изменил Ларбо в рукописи перед отправкой Жиду — название. Дело в том, что новогодние праздники 1906 г. он провел в Мадриде с матерью и ее сестрой, часто принимавшими семейство Флорес, — они познакомились еще в Виши, — и Ларбо воспылал платонической любовью к мадам Боек де Флорес, которая называла себя Ферминита и вскоре умерла. В память о тайной юношеской страсти Ларбо дал героине новое имя. Роман вышел в четырех номерах La Nouvelle Revue française в 1910 г. В следующем году его опубликовали отдельной книгой в ничего не ответившем поначалу издательстве Fasquelle.

Вскоре Ларбо получил невероятно восторженное письмо французского поэта Франсиса Жамма. За ним последовали не менее лестные послания Клоделя и Жида, поздравившего Ларбо с тем, что Фермина Маркес начала долгое путешествие по миру. Роман регулярно переиздавался во Франции; в 1943 г. его перевели на венгерский, в 1951 г. — на шведский, в 1952 г. — на японский, в 1953 г. — на итальянский, в 1956 г. — на немецкий и португальский.

Фермину Маркес чаще всего сравнивают с другим классическим произведением — единственным романом Алена Фурнье Большой Мольн, вышедшем в то же время, в 1913 г. Кроме переклички в датах, возрасте авторов и того, что герои текстов совсем юны, сопоставлений может быть не так много: Мольн строится на запутанном сюжете, странствиях, потерях, неожиданных встречах, словом — событиях. В Фермине событий как таковых нет, герои почти все время находятся в Сент-Огюстене, никаких таинственных переплетений сюжета не наблюдается.

Другой близкий по времени текст о эпохе взросления — Душевные смуты воспитанника Тёрлесса Роберта Музиля, опубликованные в 1906 г. Казалось бы, душевные смуты охватывают и Жоанни Ленио, и всех остальных воспитанников. Однако первый роман Музиля — это бездонный колодец внутренних переживаний, незнакомых, порочных чувств. Повествование пронизано тонким психологизмом, многие душевные порывы описаны очень подробно. Там ясный сюжет и, более того, вполне откровенно описано юношеское влечение. Фермина Маркес — абсолютная противоположность Тёрлессу: мы не знаем, что происходит в душе одного из главных героев — Жоанни. Мы следим за повествованием, и кажется, почти все о нем понимаем, а потом выходит, что он все выдумал. Через несколько дней ему за свои рассказы становится стыдно. Какие же были у него душевные порывы на самом деле? Единственное, что можно сказать точно: он сильно переживал, но что именно было у него на душе, каковы мотивы, каковы эти смуты — автор, если и раскрывает, то кратко и схематично. Весь психологизм сводится к пересказу прочитанных книг, в которых словно бы суть всего мира, однако через несколько дней эта суть будет забыта. Все мимолетно. Не приходится говорить и о телесности — да, воспитанники взрослеют, но — они пока только мечтают, догадываются, — они еще ничего не знают.

Все главные герои романа Ларбо — своего рода перевертыши: Жоанни Ленио выдумывает, чтобы произвести эффект; Камий Мутье, который младше его, вначале кажется забитым, озлобленным и невзрачным, но как прекрасен оказывается его порыв; кто же такая Фермина Маркес — вообще неизвестно, кроме ее религиозных речей мы ничего о ней не знаем, она — силуэт, незнакомка из дальней страны, повод. Повод для того, чтобы поведать об остальных героях? Но о героях ли?

Возможно, схожие вопросы решал Петер Альтенберг, его Венские этюды 1904 г. во многом перекликаются и с Ферминой Маркес и, даже в большей степени, с Детскими: Альтенберг не рассказывает, он любуется, сожалеет. Это почти живопись. Такая, как у Бальтюса, утверждавшего, что он рисует не ту или иную девушку, а время. Время, когда ребенок еще не понимает, что он невинен, не ведает, в кого превратится в ближайшие дни.

Фермина — лишь фигура, зеркало, в котором отражаются попеременно воспитанники аристократического, космополитического коллежа, дети миллиардеров, — по сути, безымянные, их имена не так уж важны, как и имя креолки и ее сестер во всех концах света, они — лишь средство, лишь сменяющие друг друга персонажи времени — главного героя Ларбо, действующие лица которого невесомы, прозрачны, как назавтра увядшие лепестки, крылышки пяденицы, как сама юность — ускользающая тайна акварельных текстов писателя.