Философия в будуаре

Ускользающая красота

Пролог

Собчак: Соколова, как ты думашь, что такое красота?

Соколова: Я не знаю. Всю жизнь ломаю над этим голову. Это какая-то печать Бога. Что она значит, я пока не понимаю.

Собчак: Но нас с тобой Бог явно не опечатал.

Соколова: Хоть и с отвращением, но вынуждена с тобой согласиться.

Собчак: Знаешь, как мне было обидно в детстве. Красивой девочке стоило только зайти в комнату, как все уже умилялись и улыбались. Мне же, чтобы понравиться окружающим, приходилось предпринимать неимоверное количество усилий.

Соколова: Вот-вот. А я эти попытки вообще в детстве оставила. Думала, научусь что-нибудь хорошо делать, вот меня и полюбят.

Собчак: И что, полюбили?

Соколова: Ага. Некоторые даже называют неприятной красавицей.

Собчак: А мне вообще пришлось стать кумиром миллионов. И все равно той девочке мало. Я, знаешь, это все к чему? У нас есть шанс позвать сюда красавца и обо всем узнать из первых рук. Василий Степанов – звезда «Обитаемого острова».

Соколова: Да, мне о нем говорили. В смысле фильм говно, но мальчик – прелесть.

Собчак: Это все твои так называемые друзья-псевдоинтеллектуалы. Ну что, зовем Василия?

Соколова: Давай. Попробуем разговорить эту красоту.

Те же и Василий Степанов.

Собчак: Василий, перед интервью нам говорили, что вы – человек стеснительный, неуверенный в себе. Но я вижу, что это не так. Вы держите прямой взгляд. Это редкое мужское качество.

Степанов: Мне сказать что-то надо?..

Соколова: Совершенно необязательно. Мы можем просто говорить друг с другом.

Собчак: Нет, так неинтересно. Вам все же придется с нами разговаривать! Вы для нас бесценный источник информации. Мы, как две не сильно красивые девушки, решили узнать наконец всю правду о том, как чувствует себя в жизни космически красивый человек.

Соколова: То есть вы.

Степанов: Космически красивым меня все-таки сделали.

Собчак: Родители?

Степанов: Нет, я имею в виду грим, образ в фильме.

Собчак: Не врите. У нас есть глаза, и этими глазами мы видим, что вы очень красивы.

Степанов: Кто, я?!

Соколова: Слушайте, вы как советская женщина, которой делают комплимент, а она говорит: фигня, я просто голову помыла.

Собчак: Вы стесняетесь, что ли?

Степанов: Чего?

Собчак: Своей красоты.

Степанов: Как вам сказать? Я не считаю себя красивым мужиком, если вы об этом.

Собчак: Вся страна считает, Федор Бондарчук считает, а вы не считаете...

Степанов: Это нормально. Должно быть у меня хотя бы одно достоинство. Я, например, интеллектуальными способностями не отличаюсь.

Собчак: Меня подкупает, что вы так честно о себе рассуждаете. Мне Федя Бондарчук рассказывал, как он вас нашел: увидел в социальной рекламе, где вы играли молодого солдата. Ваша красота в одночасье сделала вас из обыкновенного молодого человека суперзвездой. Мне вот что интересно – как вы относитесь к тому факту, что вас выбрали не за талант, не за ум или какие-то другие высокие человеческие качества, а исключительно за внешность. Вам не обидно?

Степанов: Да ничего не обидно! Вначале я комплексовал, а сейчас думаю – по хрену. Что хотят, то пусть и говорят, что хотят, то пусть и воротят. Пишут – не пишут. Я даже за этим не слежу, потому что не собираюсь разменивать себя на оценки чьи-то...

Собчак: Вася, спокойно, мы на вас не нападаем. Вы нам очень нравитесь, правда.

Степанов: Нет, я просто объясняю. Я не знаю, что дальше будет. Я учусь пока.

Соколова: А мне кажется, наши вопросы про внешность вас очень раздражают. Почему?

Степанов: Да нет! Я еще раз говорю – хорошо, что у меня хотя бы это есть. Потому что у меня нет интеллектуальных способностей...

Соколова: Да кто вам это сказал, черт подери? Просто так человеку принижать себя не свойственно. Мы в этой колонке обычно отталкиваемся с прямо противоположным эффектом.

Степанов: Никто меня не убеждал! Я и сам все знаю. Например, если бы я поступал в какой-то другой институт, не театральный – технический, физический, я бы не поступил, потому что у меня нет способностей. Я могу мордой что-то изобразить, и слава богу.

Собчак: Такое самоуничижение – все же большая редкость. Особенно для мужчины. Мне кажется, кто-то вам все же эти комплексы внушил.

Степанов: Я сам знаю! Я в школе плохо учился, у меня были проблемы. Чего себя тешить? Я могу физическую работу делать. В театре могу...

Собчак: Мне кажется, вы просто боитесь, что вам хотят навязать роль тупого красавчика. И честно говоря, так и происходит.

Степанов: Да! Все эти интервью, которые у меня берут, это же идиотизм! Вопросы однотипные, одни и те же, провокации тупые. Я сначала сдерживался, но внутри все это копится и, если честно, раздражает дико.

Соколова: А какие вопросы вам обычно задают?

Степанов: «Как вы попали в кино? Чем до этого занимались? Есть у вас девушка?» Я старалcя по-максимуму честно отвечать, но постепенно понял, что это очень много энергии забирает. А обратного потока нет.

Собчак: Мы поэтому и решили, что не будем спрашивать про фильм «Обитаемый остров», и хотим поговорить именно о вас. Вы действительно идеальный пример мужчины, которому внешность обеспечила невероятный карьерный взлет. Я бы на вашем месте с ума сходила от счастья...

Степанов: Да не схожу я с ума!

Соколова: А когда вы поняли, что красивы? Вам в детстве говорили «Ой, какой хорошенький мальчик!»?

Степанов: Говорили, конечно, но я старался особо не пользоваться этим, пытался другие качества в себе развить. Мне, если честно, вообще неприятно, когда моя внешность обсуждается.

Собчак: Неприятно, когда говорят, что ты красивый мужчина?

Степанов: Что такого, что я красивый? На меня теперь смотреть, что ли, надо? Я икона какая-то? Мне просто неприятно, что меня не позиционируют как человека. Вот! Нет, я все прекрасно понимаю. Но мне тяжело.

Соколова: У меня создается ощущение, что вы просто очень искренний человек. И эмоциональный. И может быть, все это чересчур.

Собчак: И это очень круто! Людей настоящих очень мало. Мы уже несколько лет берем интервью у самых разных людей, известных и выдающихся. И обычно человек демонстрирует нам образ очень профессионально. Заранее подготовлены ответы на все вопросы. И человека очень тяжело спровоцировать на что-то искреннее и настоящее. Что-то такое достать из него. А в вас очень много искренних ноток. Вы их, по-моему, сами в себе боитесь.

Степанов: Нет, я не боюсь. Просто я от них страдаю. Люди разные попадаются. Хотят выудить что-то, узнать, какой я.

Соколова: А какой вы?

Степанов: Простой, люблю с людьми общаться. Но внутри я закрытый. Самокопанием увлекаюсь.

Собчак: То есть вы – не душа компании?

Степанов: Нет. Но я могу это сыграть, если надо.

Собчак: Вот слушаю я Василия и думаю, как все-таки несправедлив мир! Человек никогда недоволен тем, что имеет. Вот Василий красив как Бог и сетует на свою внешность, за которой не видно человека. А я бы в детстве и юности что угодно отдала за эту внешность! Для того чтобы меня разглядели как человека за страшненьким ребенком со стрижкой под горшок, мне приходилось столько энергии тратить – рассказывать мальчикам анекдоты, фокусы показывать, доказывать, что со мной веселее, чем с этими – с бантами и идеальными лицами.

Соколова: С тобой и правда веселее.

Собчак: Господи, как я страдала! Приходила домой и думала: «Боже, ну почему я не Вероника?» До сих пор помню, как ее зовут, с длинными белыми волосиками, огромными глазами и маленьким носом. У меня все было наоборот!

Степанов: Зато теперь вас это, наверное, больше не беспокоит.

Собчак: Еще как беспокоит. Комплекс, что я не идеально красивая женщина, остался на всю жизнь. Что бы я ни говорила, когда я вижу своих красивых подружек, внутри возникает такое неприятное ощущение...

Степанов: А мне кажется, вы абсолютно индивидуальны, самодостаточны. Мне кажется, вы настолько интересны, что красота не важна.

Соколова: Вот! Вот она разница. Так, как вы сейчас сказали, может говорить только идеально красивый человек, не обремененный этими комплексами. Вам небось в детстве не говорили: «Девочка страшненькая, но какая талантливая»! Помимо прочих преимуществ, которые дает красота, она делает жизнь проще.

Степанов: Ну что вы обе заладили – красота да красота! Что такое вообще, эта красота?

Соколова: Красота формирует априори положительное отношение к ее обладателю. Есть всякие исследования высоконаучные, что красивых преступников чаще оправдывают, красивых детей реже наказывают в школе. Красивых соискателей охотнее берут на работу. На сегодняшний день это медицинские факты. И когда ты осознаешь себя некрасивым, а у тебя в твоей отнюдь не идеальной женской головке имеется еще такой мощный аппарат для рефлексии, ты чувствуешь, что тебя обидел Бог и ничего хорошего с тобой никогда не будет.

Степанов: Это неправильно! Неправильно, мне кажется. Вот нас, например, в институте учат, что важна не красота, не какие-то природные данные, что нет красивых и некрасивых людей.

Соколова: Ага, нам тоже это в школе говорили. Эмпирическим путем на себе проверено, что это полный бред!

Степанов: Подождите! Есть определенные стереотипы, которые сложились, и вы находитесь в их плену. Мужчина якобы должен быть высоким с правильными чертами лица...

Соколова: Это не стереотипы, это биология. По параметрам роста и симметрии самка выбирает себе наиболее качественного самца.

Собчак: Так, Соколова, я бы попросила не умничать... Мне, например, мужчины среднего роста нравятся.

Соколова: Сорри, мэм!

Степанов: Ну вот, Екатерина Вторая – она же уродина, грубо говоря...

Соколова: Кто сравнит нас с Екатериной Второй, получит в глаз!

Собчак: Вы нас успокаиваете. Еще нужно было сказать: «Она тоже уродина»!

Степанов: Нет, я просто говорю, что индивидуальность – это важно.

Соколова: По-моему, к психоаналитику надо всем троим!

Степанов: А по-моему, вы надо мной просто издеваетесь.

Собчак: Вот уж точно, сытый голодного не разумеет! Поймите, Василий, вы для нас человек, который побывал в космосе, где нам никогда не побывать. Вот мы и пытаемся узнать, как себя чувствует человек, которому красота открыла все двери.

Степанов: Я не чувствую этого. Я не чувствую, что мне внешность может открыть какие-то двери.

Соколова: А как вы ухитряетесь этого не чувствовать? У вас же божий дар.

Собчак: Вы можете вспомнить какие-то случаи из жизни, когда вы это ощутили?

Степанов: Однажды я барменом работал. И девушки начали глазеть, косить так в мою сторону. Я понял, что, наверное, симпатичный.

Собчак: А сколько лет вам было?

Степанов: Восемнадцать, по-моему. Но меня это и тогда не грело. Я старался бороться со стереотипом. Я хотел другие качества в себе развивать.

Соколова: А вам не приходило в голову, что, эффективно пользуясь своей внешностью, можно сильно облегчить себе жизнь?

Степанов: А я не хочу облегчать! Я не хочу, чтобы мне было легко.

Соколова: Почему?

Степанов: Я не против комфортной жизни, благосостояния. У меня так сложилось, что с детства ее очень усложнял мой отец.

Соколова: Ваш папа военный?

Степанов: Нет. Он милиционер.

Соколова: Это многое объясняет. А что сказал ваш папа, когда посмотрел фильм?

Степанов: Что мой герой такой же раздолбай, как и я. Его тоже отовсюду выгнали.

Соколова: Папа завидует. У вас, кстати, нет ощущения, что все, что вы делаете, вы делаете «для папы»?

Степанов: Нет. У меня свои взгляды на жизнь.

Соколова: Расскажите о них.

Степанов: Я на внешности просто не заморачиваюсь, не зацикливаюсь на ней. Да, меня взяли в кино, да, планы красивые получились. Это кому-то нравится. У меня появились новые профессиональные возможности. Здорово! Я всегда этого хотел, чтобы была полноценная профессия. А эта профессия мне помогает себя раскрыть. Я понимаю, что на мне как-то очень много оков наслоилось, и поэтому мне приходится очень сильно над собой работать, чтобы себя раскрывать.

Собчак: Знаете, у меня такое ощущение от вас... Как будто я вижу перед собой маленького зверька, которого кто-то загнал в угол, и он весь топорщится, боится... Загнанный зверек, которого хочется погладить, накормить. Но он не дается, он привык, что когда ему сначала протягивают кусочек еды, то потом бьют больно.

Степанов: Не знаю, я вообще не люблю интервью эти.

Соколова: Хорошо, не переходим на личности, говорим абстрактно. Как вы думаете, почему вообще в природе существует разделение на красивое и некрасивое? В чем смысл?

Степанов: Нет красивых и некрасивых людей. Все красивые!

Соколова: Не все. Красивое мне приятно, некрасивое отталкивает. Хотя урод может обладать потрясающими человеческими качествами. Зачем все так несправедливо устроено?

Степанов: Не знаю. Например, красивые девушки мне не очень нравятся.

Собчак: Не очень?

Степанов: Не знаю, как объяснить. Сама по себе внешность мало значит. Какая-то энергетика должна быть, посыл, импульс. Я красивых девушек как-то не воспринимаю. Я на них люблю поглазеть как мужчина. Но понимаю, я уже могу как-то в голове просчитать, какая с этой девушкой будет постельная история.

Соколова: Вот старый циник писатель Лимонов рассказывал нам, что страшненькие девушки в постели больше стараются.

Собчак: Вы согласны с писателем Лимоновым по этому вопросу?

Степанов: Какая-то тема странная...

Собчак: Почему странная? Очень, мне кажется, актуальная тема. Вы сказали, что красота женщины для вас не главное. И вы в этом смысле не одиноки. У красивых мужчин часто бывают отнюдь не самые красивые жены и подруги. И наоборот. Брэд Питт и Анджелина Джоли – наверное, единственное исключение в этом смысле, поэтому у них сейчас мегауспех. Обычно рядом с красавцем девушка невзрачная, но со стальным характером...

Степанов: Вот, вот, вот...

Соколова: То есть вам нравятся со стальным характером?

Степанов: Да!

Собчак: Ну они же вас мучить будут, Василий. Вы же человек мягкий и добрый.

Степанов: Я скорее неконфликтный.

Собчак: А драться приходилось в жизни?

Степанов: Драться? Не особо часто. Я занимался спортом и всю энергетику плохую, которая накапливалась, туда отдавал. Так из меня зверь какой-то выходил. Он и на сцене из меня выходит.

Соколова: А что это за зверь в вас такой?

Степанов: Не знаю. Во мне очень много какой-то тяжелой энергии. И ее надо выдавать – в драке, на сцене. Потому что в жизни я стараюсь сдерживаться, на провокации не поддаваться.

Собчак: Это мы уже поняли! Честно говоря, мы вначале хотели предложить секс втроем, но поняли, что об этом, кажется, не может быть и речи.