Фингал

ПРИМЕЧАНИЯ

Фингал, трагедия в трех действиях, с хорами и пантомимными балетами.

СПб., 1807, 50 с.

"Фингал" был третьей трагедией Владислава Александровича Озерова (1769-

1816), крупнейшего русского драматурга начала XIX в. Обратиться к Оссиану

ему рекомендовал его друг А. Н. Оленин (1763-1843), государственный деятель,

знаток археологии и художник-любитель, который считал, что здесь можно найти

основу для эффектного спектакля. В предпосланном трагедии посвящении Озеров

писал:

С совета твоего, Оленин, я решился

Народов северных Ахилла описать

И пышность зрелищу приличную придать.

Твоею дружбою глас слабый оживился,

И к песням бардов я склонил прельщенный слух,

Чтобы извлечь черты разительны, унылы,

В которых Оссиан явил Фингалов дух,

Под строем звучных арф, близ отческой могилы.

Сюжетной основой трагедии послужил вставной эпизод из "Фингала", кн.

III; имя героини Агандека Озеров заменил на Моина (имя матери Картона).

Кроме того, он использовал некоторые имена и сюжетные мотивы из других поэм

Оссиана (см. разбор этих заимствований: Потапов П. О. Из истории русского

театра. Жизнь и деятельность Озерова. Одесса, 1915, с. 586-640; Бочкарев В.

А. Русская историческая драматургия начала XIX века (1800-1815 гг.).

Куйбышев, 1959, с. 177-185). При этом трагедия Озерова была глубоко

оригинальным произведением, весьма отличающимся от поэм Оссиана своей

художественной системой, элегическим чувствительным колоритом.

"Фингал" Озерова был впервые поставлен в петербургском Придворном

театре 8 декабря 1805 г. Роль Фингала исполнял А. С. Яковлев, Моины - Е. С.

Семенова, Старна - Я. Е. Шушерин. Музыку к хорам и балетам написал

композитор О. А. Козловский. Трагедия пользовалась большим успехом и шла с

непрерывными повторениями до 1809 г., в дальнейшем она неоднократно

возобновлялась до 1850-х гг. Она была переведена на французский язык О. Ж.

Дальмасом и на немецкий - Р. М. Зотовым. Озерова нередко называли "певцом

Фингала и Моины".

"Фингал" и его постановки вызвали значительное число откликов в печати,

в некоторых из них отмечалось отношение трагедии к ее первоисточнику. А. Ф.

Мерзляков, разбирая "Фингала", писал о поэзии Оссиана: "Сие новое поле

поезии, более нам родственное, нежели другим народам западным, еще не было

почти совсем обработано для сцены драматической. Томный, но величественный,

как полная луна, восседящая над пустынями обширных морей, явился нашему

Озерову слепый старец Оссиян и одним движением златого щита своего озарил

брега Каледонские, в светло-синих туманах утопающие, изобретательному его

гению... Содержание трагедии Озерова под названием Фингал взято из одной

поемы царственного барда Оссияна. Точно, это новый шаг в нашей словесности",

И хотя Мерзляков после разбора заключал, что "вообще пиеса недостаточна в

своей басне и расположении: в ней нет благородства, высокости, завязки

трагической", он тем не менее должен был признать, что "самая новость сцены,

дикость характеров и мест, старинные храмы, игры и тризна, скалы и вертепы:

все вместе с арфою и стихами Озерова, облеченное северными туманами, -

придает плесе этой какую-то меланхолическую занимательность" (Вестн. Европы,

1817, ч. XCIII, Ќ 9, с. 36-37, 46-47). Одновременно П. А. Вяземский писал в

статье "О жизни и сочинениях В. А. Озерова", предпосланной посмертному

изданию сочинений драматурга: "Северной поэзии прилично искать источников в

баснословных преданиях народа, имеющего нечто общее с ее народом... Северный

поэт переносится под небо, сходное с его небом, созерцает природу, сродную

его природе, встречает в нравах сынов ее простоту, в подвигах их мужество,

которые рождают в нем темное, но живое чувство убеждения, что предки его

горели тем же мужеством, имели ту же простоту в нравах и что свойства сих

однородных диких сынов севера отлиты были природою в общем льдистом

сосуде... Цвет поэзии Оссиана, может быть, удачнее обильного в оттенках

цвета поэзии Гомеровой перенесен на наш язык. Некоторые русские переводы

песней северного барда подтверждают сие мнение. Но ровное и, так сказать,

одноцветное поле его поэм обещает ли богатую жатву для трагедии, требующей

действия сильных страстей, беспрестанного их борения и великих последствий?

Не думаю. И посему-то _Фингал_ Озерова может скорее почесться великолепным

трагическим представлением, нежели совершенною трагедиею" (Озеров В. А.

Соч., ч. I. СПб., 1817, с. XXIX-XXX) Пушкин, читавший статью Вяземского, не

согласился с его заключением и заметил по поводу последних фраз приведенного

отрывка: "Что есть общего между однообразием Оссиановских поэм и трагедией,

которая заимствует у них единый слог?" (Пушкин. Полн. собр. соч., т. XII.

Изд. АН СССР, 1949, с. 231). А. А. Бестужев в своей программной статье

"Взгляд на старую и новую словесность в России" выражал мнение, что у

Озерова "Фингал одушевлен оссиановскою поэзиею" (Полярная звезда на 1823

год. СПб., 1823, с. 20).