Финская война как опыт социологии

Кто начал?

Малую («Зимнюю» или «Финскую») войну затевали вроде как белофинны. Вероломно обстреляли нашу пограничную заставу в Майниле, убили трех красноармейцев и одного младшего командира, ранили семерых рядовых, одного младшего командира и одного младшего лейтенанта. Дело известное, до косточек разобранное, с указанием имен, фамилий, конспекта Жданова, мест хранения документов в архивах и реконструкций точки (на нашей территории) с которой НКВД бил по своим. Не будем задерживаться. Кто способен воспринимать факты, тем ясно, а объясняться с обитателями штрека – пустое дело. Полезнее понаблюдать за их поведением: как оно эволюционировало по мере того, как им меняли SIM-карту в мозгу.

Статья не об истории финской войны. Она об истории пропаганды. О том, кто, как и зачем десятилетиями приучал великий народ жить с вывернутыми мозгами. Это другая наука; пожалуй, социология.

Одновременно со сказкой про бряцающих оружием белофиннов населению втюхивают, будто тамошние трудящиеся ждут не дождутся, пока Народно-освободительная армия Финляндии принесет им истинную демократию в лице товарища Куусинена. На этом тревожном внутреннем фоне их буржуазное правительство, стало быть, алчно рвется к Ленинграду. С клыков бежит бешеная слюна.

Население ничего – кушает и помалкивает. И не такое ели.

Нет, финны действительно готовились к войне. Очень серьезно – насколько это возможно стране с населением около 4 млн перед лицом превосходящего в 50 раз соседа. Понимали, с кем имеют дело.

Курт фон Типпельскирх (История Второй мировой войны, М., АСТ, 1999):

«Из армии мирного времени, насчитывающей 33 тыс. человек и имевшей три дивизии… они создали вооруженные силы в составе десяти дивизий и семи смешанных бригад общей численностью около 300 тыс. человек. Из современного вооружения финны имели не более 150 самолетов, несколько танков и зенитных батарей».

По умолчанию сначала подразумевалось, что «народная армия» принесет свободу всей Финляндии от Ладоги до Баренцева моря. Но скоро выяснилось, что финны готовы очень решительно обороняться от светлого будущего. Пришлось по-быстрому забыть про «народное правительство» в Териоки и вернуться к программе-минимум – будто бы целью было лишь отодвинуть границу от Ленинграда. Сначала как бы для защиты от белофиннов; позже, задним числом – уже для защиты от гитлеровцев, возможность появления которых у колыбели революции Сталин мудро предвидел. Иные соотечественники до сих пор убеждены, что СССР атаковал Финляндию как союзницу Германии. Одно из маленьких разочарований: он атаковал ее как партнера Британии и Франции. Которые в ту пору уже воевали с новым сталинским другом Адольфом. А тот, в свою очередь, предлагал благоприобретенному приятелю пособить против упрямых финнов. А то у друга Иосифа что-то не вытанцовывается.

Ситуацию после польской и перед финской кампаниями разъясняет Наркоминдел В.М. Молотов в докладе на внеочередной сессии Верховного Совета СССР 31 октября 1939 г.:

«…Оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем – Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей… Теперь, если говорить о великих державах Европы, Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира… Не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за „уничтожение гитлеризма“ прикрываемая фальшивым флагом борьбы за „демократию…“»

Здесь же т. Молотов сообщает о готовности пойти навстречу Финляндии «в тех вопросах, в которых она особенно заинтересована». Заинтересована же она, по его мнению, в уступке СССР части своей наиболее развитой территории в обмен на пустые земли к северу и востоку. В первую очередь, как было сказано еще на переговорах 12 октября, СССР претендует на острова Финского залива (архипелаг Бьорко, или Березовый) и военную базу на полуострове Ханко в горле залива. Плюс Петсамо (Печенга) и полуостров Рыбачий на севере. Вроде, умеренно – для начала. Но если бы финны уступили, назавтра СССР легко выдвинул бы более жесткие требования. При том что оборонный (и следовательно, переговорный) потенциал Финляндии был бы существенно подорван первой уступкой. С военной точки зрения, как объяснял финский МИД, отдать Ханко – примерно то же самое, что для Британии согласиться на иностранную военную базу в Корнуолле. Уступить стратегический контроль над Ла-Маншем. Отодвинуть границу от Ленинграда – значит передать в руки СССР главный оборонительный пояс, который там выстроил Маннергейм, и остаться голым.

Словом, Финляндия не оценила заботы о ее интересах. Второй раунд переговоров в двадцатых числах октября тоже кончился ничем. 23 октября (до обстрела Майнилы более месяца) Сталин дает секретную команду Главному военному совету (Ворошилову) обновить планы вторжения. Финны, отлично понимавшие политический язык Большого Брата, сознавали, что значит в контексте двух неудачных переговорных туров обещание Молотова «пойти навстречу». Министр иностранных дел Финляндии Э. Эркко ответил 3 ноября (в пересказе «Правды»): «Требование СССР касается якобы отдаления границ у Ленинграда… С точки зрения Финляндии – это русский империализм… Всему есть свои границы. Финляндия не может пойти на предложения Советского Союза и будет любыми средствами защищать свою территорию, свою неприкосновенность и независимость…»

«Правда» с радостью называет это призывом к войне: «Эркко выступил с прямой угрозой Советскому Союзу, заявляя, что он-то знает, на какие силы может опереться Финляндия». И сравнивает заявление финского министра со словами его бывшего польского коллеги Бека, который «так провокационно выступал перед войной Польши с Германией и в результате ее спровоцировал». То есть в 1939 г. советским гражданам положено было думать, что Вторую мировую войну начала Польша, уродливое детище Версалького договора. При поддержке со стороны британских и французских империалистов. Это и есть те мрачные «силы», на которые рассчитывает опереться нахальная Финляндия, угрожая мирному труду советского народа.

Меж тем поспевает 7 ноября, годовщина революции. А вместе с ней приказ Наркома обороны №199:

«… Советский Союз в течение последних месяцев заключил с Германией договор о ненападении и договор о дружбе и границе… Европейская война, в которой Англия и Франция выступают как ее зачинщики и усердные продолжатели, еще не разгорелась в бушующее пожарище, но англо-французские агрессоры, не проявляя воли к миру, все делают для усиления войны, для распространения ее на другие страны. Советское правительство, проводя политику нейтралитета, всячески содействует установлению мира, в котором так нуждаются народы всех стран…

Да здравствует наш великий Сталин!

Маршал Советского Союза К. Ворошилов

Итак, осенью 1939 г. англичане с французами – зачинщики «бессмысленной и преступной войны за уничтожение гитлеризма». Пройдет немного времени, их обвинят прямо в противоположном – что они специально оттягивали начало боевых действий, дабы позволить Гитлеру подготовиться к удару по СССР. Хотя картинка перевернулась на 180 градусов, англичане в обоих случаях ведут себя подло и лицемерно. Они такие!

Советский народ угрюмо возвращает Хозяину прежнюю пустышку и принимается сосать новую.

Пока англо-французские агрессоры разжигают, наше миролюбивое правительство торопится защитить финский народ от буржуазных эксплуататоров. Тут – совершенно неожиданно – происходит обстрел Майнилы. Стремительная реакция Молотова: требуем отвести финские войска на 20-25 км от границы. Финляндия готова – при условии симметричного отведения советских войск.

Ответная нота посланника Финляндии А. Ирне-Коскинена:

«В связи с якобы имевшим место нарушением границы финляндское правительство в срочном порядке провело надлежащее расследование. Этим расследованием было установлено, что пушечные выстрелы были произведены не с финляндской стороны. Напротив, из данных расследования вытекает, что эти выстрелы были произведены с советской пограничной стороны. На основании расчета скорости распространения звука от семи выстрелов можно было заключить, что орудия, из которых производились выстрелы, находились на расстоянии полутора километров на юго-востоке от места разрыва снарядов. При таких обстоятельствах представляется возможным, что дело идет о несчастном случае, произошедшем при учебных упражнениях, имевших место на советской стороне. Вследствие этого я считаю возможным отклонить протест.

Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что в непосредственной близости к границе с финляндской стороны расположены главным образом пограничные войска; орудий такой дальнобойности, чтобы снаряды ложились по ту сторону границы, в этой зоне не было вовсе.

Хотя и не имеется конкретных мотивов для того, чтобы, согласно вашему предложению, отвести войска с пограничной линии, мое правительство готово приступить к переговорам об обоюдном отводе войск на известное расстояние от границы. Мое правительство предлагает, чтобы пограничным комиссарам обеих сторон на Карельском перешейке было поручено совместно провести расследование в соответствии с конвенцией».

Нарком Молотов возмущен до глубины души:

«Ответ правительства Финляндии представляет документ, отражающий глубокую враждебность правительства Финляндии к Советскому Союзу и призван довести до крайности в отношениях между обеими странами.

1. Отрицание со стороны Финляндии факта возмутительного артиллерийского обстрела финскими войсками советских войск, повлекшего за собой человеческие жертвы, не может быть объяснено иначе, как желанием ввести в заблуждение общественное мнение и поиздеваться над жертвами обстрела.

2. Отказ правительства Финляндии отвести войска, совершившие злодейский обстрел советских войск, и требование об одновременном отводе финских и советских войск, исходящее формально из принципа равенства сторон, изобличают враждебное желание правительства Финляндии держать Ленинград под угрозой.

3. Сосредоточив под Ленинградом большое количество регулярных войск и поставив, таким образом, важнейший жизненный центр СССР под непосредственную угрозу, правительство Финляндии совершило враждебный акт в отношении СССР, несовместимый с пактом о ненападении, заключенном между обеими странами.

4. Ввиду этого Советское правительство считает себя вынужденным заявить, что оно считает себя свободным от обязательств, взятых на себя в силу пакта о ненападении, систематически нарушаемого правительством Финляндии.

Примите, господин посланник, заверения в совершенном к Вам почтении…»

В тот же день советские газеты публикуют гневные отклики трудовых коллективов и отдельных граждан: «Шуты гороховые просчитались»; «Обуздать зарвавшихся провокаторов!» «Готовы дать сокрушительный отпор!»… 30 ноября Красная армия, кипя благородным негодованием, пересекает финскую границу.

Вот как это выглядело со стороны:

Курт фон Типпельскирх:

«… 3 декабря Финляндия обратилась к еще существовавшей тогда Лиге Наций с просьбой о защите… Москва отвергла это предложение, заявив, что Советский Союз вовсе не ведет никакой войны с Финляндией, а живет в мирных отношениях с Финляндской демократической республикой, с которой он с 2 декабря заключил договор о взаимной помощи и дружбе. Это созданное в Териоки правительство просило Советский Союз 1 декабря о помощи для «совместного устранения опасного очага войны, который в Финляндии создан ее бывшими правителями», поэтому бывшие правители не имеют больше права обращаться в Лигу Наций».

Иному незрелому сознанию такой миролюбивый сюжет может напомнить август 2008 года на Кавказе. Но здесь дело вкуса. Кому-то напомнит, кому-то нет.

Картинка станет объемней, если привести опубликованное 17 декабря 1996 г. газетой «Завтра» дотоле секретное выступление И.В. Сталина на совещании начальствующего состава 17 апреля 1940 г. по обобщению опыта боевых действий против Финляндии. Среди своих вождь не считает нужным морочить голову байками про финскую агрессию. У него другая задача – доказать, что на войне все было мудро, дальновидно и правильно. Как всегда. А то он не без оснований подозревает, что у начальствующего состава имеются серьезные сомнения на этот счет. Точнее, речь не о доказательстве (Сталин выше этого), а о новой пропагандистской вводной:

«…Правильно ли поступили правительство и партия, что объявили войну Финляндии?… Нельзя ли было обойтись без войны? Мне кажется, что нельзя было. Невозможно было обойтись без войны. Война была необходима, так как мирные переговоры с Финляндией не дали результатов, а безопасность Ленинграда надо было обеспечить безусловно, ибо его безопасность есть безопасность нашего Отечества… Ясно, что коль скоро переговоры мирные с Финляндией не привели к результатам, надо было объявить войну, чтобы при помощи военной силы организовать, утвердить и закрепить безопасность Ленинграда и, стало быть, безопасность нашей страны…

Не поторопились ли наше правительство, наша партия, что объявили войну именно в конце ноября, в начале декабря, нельзя ли было отложить этот вопрос, подождать месяца два-три-четыре, подготовиться и потом ударить? Нет. Партия и правительство поступили совершенно правильно, не откладывая этого дела и, зная, что мы не вполне еще готовы к войне в финских условиях, начали активные военные действия именно в конце ноября – в начале декабря. Все это зависело не только от нас, а, скорее всего, от международной обстановки. Там, на Западе, три самых больших державы вцепились друг другу в горло – когда же решать вопрос о Ленинграде, если не в таких условиях, когда руки заняты и нам представляется благоприятная обстановка для того, чтобы их в этот момент ударить?…

Правильно ли было… размещение войск на фронте?… Я думаю, что правильно…_Если взять Карельский перешеек, то… эта колонна войск нужна была для того, чтобы разведать штыком состояние Финляндии на Карельском перешейке».

«Разведать штыком», «прощупать штыком» – одно из любимых выражений Сталина того времени. Незрелый ум опять-таки может счесть это проявлением заурядного экспансионизма. Но для глубокого советского ума это, наоборот, признак гениального проникновения в суть исторического процесса, который все равно приведет к победе коммунистического труда. А там уж без штыка никуда.

«… Перед финнами мы с начала войны поставили два вопроса – выбирайте из двух одно: либо идите на большие уступки, либо мы вас распылим и вы получите правительство Куусинена, которое будет потрошить ваше правительство. Так мы сказали финской буржуазии. Они предпочли пойти на уступки, чтобы не было народного правительства…»

Сталин, как обычно, привирает. Вопрос об уступках (тогда они назывались справедливым равноправным обменом территорий) ставился до начала войны. В расчете взять на испуг. А «с начала войны», поскольку взять на испуг не получилось, речь шла уже об образцово-показательной порке и захвате всей финской территории. Но и этого тоже не получилось. Поэтому, подводя итог кампании, Сталин объясняет: «Они встали на колени, мы уступили…» Уступили – в смысле отказались от идеи вернуться к дореволюционным границам, включив Финляндию в состав СССР. Понятно, теперь самое главное – сохранить победный вид внутри страны. Забыть про Териоки и правительство Куусинена.

За пределами страны это уже невозможно. Ну и черт с ними! Главное – чтобы свои не булькали и в информационном штреке сохранялся покой.

«…Интересно после этого спросить себя, а что из себя представляет финская армия?…Можно ли ее назвать вполне современной армией? По-моему, нельзя. С точки зрения обороны укрепленных рубежей, она, финская армия, более или менее удовлетворительная, но она все-таки несовременная, потому что она очень пассивна в обороне и она смотрит на линию обороны укрепленного района, как магометане на аллаха. Дурачки, сидят в дотах и не выходят, считают, что с дотами не справятся, сидят и чай попивают…

Финская армия не способна к большим наступательным действиям. В этой армии главный недостаток – она не способна к большим наступательным действиям, в обороне она пассивна и очень скупа на контратаку…. Вот главный недостаток финской армии. Она создана и воспитана не для наступления, а для обороны, причем обороны не активной, а пассивной. Я беру тактические стороны, не касаясь того, что она слаба, что артиллерии у нее мало… Не говорю о другом недостатке – у них мало авиации».

Ни у кого из начальствующего состава не хватило духу спросить т. Сталина, с чего бы отсталая финская армия, лишенная артиллерии и авиации, созданная и воспитанная для пассивной обороны, вздумала обстреливать заставу в Майниле? Как теперь понимать раненых и погибших пограничников? Ведь и полугода не прошло… Но так уж счастливо устроено советское информационное пространство.

Н.С. Хрущев был не дурее прочих и тоже держал язык за зубами. Но, вопреки велениям времени, полностью голову не отключал. За что по сей день остро нелюбим сталинистами. («Время, люди, власть. Воспоминания» М., «МН», 1999 г.):

«…Я поздней осенью 1939 г. приехал в Москву, Сталин пригласил меня к себе на квартиру: «приезжайте, покушаем. Будут Молотов и Куусинен»… Приехал я в Кремль… речь шла о реализации принятого решения – о предъявлении Финляндии ультиматума. Договорились с Куусиненом, что он возглавит правительство только еще создающейся Карело-Финской ССР… Сталин заметил: «Сегодня начнется это дело». В Ленинград заранее послали Кулика (замнарком обороны, начальник Главного артиллерийского управления РККА, Д.О.), для организации артиллерийского обстрела финляндской территории. Сталин был уверен, и мы тоже верили, что не будет войны, что финны в последнюю минуту примут наши предложения… Потом позвонили, что мы все-таки произвели роковой выстрел. Финны ответили артиллерийским огнем. Началась война. Говорю это потому, что существует и другая трактовка событий: дескать, финны выстрелили первыми, а мы вынуждены были отвечать… Возникает вопрос: имели ли мы юридическое и моральное право на свои действия? Юридически, конечно, не имели права. С моральной же точки зрения желание обезопасить себя и договориться с соседом оправдывало нас в собственных глазах…»

Сегодняшние труженики пропаганды по беззаветности не уступают тогдашним. Но им трудней: народ немного поумнел. Поэтому подключается новая стратегия: захламление информационного поля. Если ты не в силах запретить факты, накидай рядом побольше муляжей. Где умный человек прячет камушек? На берегу моря. Авось, свои не разберутся. А чужие – черт с ними.