Фонтан тайн

Глава 8

– На какую глубину нам предстоит опуститься? – спросила Персефона.

Они спускались по каменной лестнице, устроенной рядом с семейными апартаментами. Ее голос отражался от стен, поросших лишайником.

– Пещеры находятся примерно футах в шестидесяти от самого нижнего этажа дворца, – ответил Гейвин.

– Становится холодно. Разве лавовые потоки не согревают воздух, как на Дейматосе?

– До лавовых потоков еще надо дойти.

Они достигли подножия лестницы. Фонарь осветил большую комнату, которая в первый момент показалась Персефоне наполненной людьми. Она испуганно охнула, но потом поняла, что перед ней статуи в человеческий рост – сотни статуй, установленных в нишах и выполненных так правдоподобно, что у нее возникло ощущение, будто она смотрит на лица живых людей.

За комнатой располагалась огромная арка, верхняя часть которой тонула во мраке. Когда они миновали ее своды, пол из каменных плит кончился, и они пошли по холодной сырой земле. С высокого потолка пещеры свисали тонкие конусовидные образования – сверкающие, точно усыпанные драгоценными камнями. Такие же наросты торчали из пола. Получившиеся между ними проходы вели к широкому каменному выступу в дальнем конце пещеры. Там поблескивало что-то красное, но Персефона не успела понять, что именно: Гейвин подвел ее к туннелю, отходившему от главной комнаты.

Они прошли немного вперед, и Персефона обнаружила, что различает предметы за кругом света, отбрасываемым фонарем. Темнота постепенно рассеивалась.

– Что дальше? – спросила Персефона.

– Впереди вода, а в ней живут крошечные существа, способные вырабатывать свет. Они обитают и в других частях Акоры. Ты что, никогда их не видела?

Персефона покачала головой:

– Если они и есть на Дейматосе, то скорее всего в тех пещерах, входы в которые завалены камнями…

Она резко замолчала. Выйдя из туннеля, они очутились… на берегу! Невероятно! Волны с плеском набегали на сырой песок. Казалось, что они попали в какой-то потусторонний грот. Росшие в изобилии лишайники и мох только усиливали такое впечатление. Здесь стояло даже маленькое строение, напоминающее храм: ряд колонн поддерживал остроконечную крышу.

– Какое странное место! – пробормотала Персефона.

– Мы думаем, что раньше оно располагалось на поверхности и, как ни странно, опустилось под землю во время извержения вулкана. Люди, которым удалось сюда добраться, выжили.

– Поразительно! Я и понятия не имела о существовании водоема.

– Его стоит исследовать, но позже.

Они двинулись по еще одному длинному узкому коридору, вход в который представлял собой расщелину в стене пещеры. Живой свет померк, а воздух стал теплее.

Спустя несколько минут, в течение которых они уверенно спускались по наклонному туннелю, Персефона заметила впереди красное свечение и одновременно почувствовала едкий запах серы.

– Мы приближаемся к лавовому потоку? – спросила она.

Гейвин кивнул и оглянулся.

– Как свидетельствуют наши записи, лава появилась здесь вскоре после катаклизма. Поток то увеличивался, то уменьшался, но не представлял ни малейшей опасности.

Добравшись до выступа, Персефона увидела котлообразный провал, полный огня и дыма. Столбы искр выстреливали кверху, прорываясь сквозь тонкую корку, которая образовывалась и исчезала у них на глазах. Стены, буквально нагреваясь докрасна, горели, местами они выжигались огнем дочерна. Почти невыносимый жар заставил Персефону быстро отступить.

– Несколько месяцев назад, – промолвил Гейвин, – поток можно было пересечь. На поверхности оставалось достаточно камней, образующих дорожки. Такие переходы опасны, но осуществимы.

– Зачем и кому нужно так рисковать?

– Атреус регулярно приходит сюда, чтобы проверить лавовый поток, как делали все ванаксы до него. Кроме моего дяди, о существовании потока почти никто не знает.

– Все держится в секрете?

Гейвин кивнул:

– Чтобы понапрасну не тревожить людей. – Он поставил фонарь на выступ, где они стояли, и взглянул на бушующее пламя. – Предатель Дейлос нашел это место и начал обманывать своих сторонников, утверждая, что Акора находится на грани катастрофы, и только он может ее спасти. По иронии судьбы он сам принял смерть в огне лавы.

– Правда? Каким образом? – спросила Персефона. В горячем, насыщенном серными парами воздухе ее голос звучал высоко и тонко.

– Произошла битва между ним и Атреусом. Дейлос потерпел поражение. Если бы его взяли живым, ему пришлось бы ответить за свои преступления. Чтобы избежать суда, он прыгнул в кипящую лаву.

– Он, наверное, сошел с ума.

– Кое-кто высказывал такое мнение, но я не уверен в его правоте. Трудно понять, что толкает человека на путь порока.

– Значит, ты думаешь, что он был порочным?

– Его поступки не оставляют в этом никакого сомнения. Ну что, налюбовалась?

– Вполне, – ответила она, мечтая поскорее уйти из ада.

Они вернулись в грот. Персефона, погруженная в свои мысли, почувствовала растущую жажду. Она взглянула на светящуюся воду.

– Эту воду можно пить? Гейвин кивнул.

– Существа, которые в ней живут, безвредны для человеческого организма. – Он помолчал, внимательно глядя на Персефону. Она не могла отвести глаз от его магнетического взгляда. – Но здесь есть вода получше. – Кивком головы он указал на маленький храм. – Если тебе хватит смелости рискнуть.

– Не понимаю. О каком риске ты говоришь?

– Вода для совокупления. – Увидев, что она недоуменно сдвинула брови, Гейвин спросил: – Ты никогда не задумывалась, откуда она берется?

– Вода для совокупления? Впервые слышу.

– Неужели? Ты же много читаешь. Впрочем, ты не могла прочесть о таких вещах в пособии по плотницкому делу и прочей технической литературе.

– Издеваешься, да?

Потрясенная увиденным, она не желала в довершение всего становиться предметом насмешек. Он ласково посмотрел на нее:

– Нет, Персефона, не издеваюсь. Просто мне немного странно, что ты не знаешь обычных вещей. Вода для совокупления – часть обряда венчания. Молодые пьют ее в первую брачную ночь.

– Зачем?

– Говорят, что она… усиливает желание.

Щеки Персефоны вспыхнули огнем.

– И ты веришь?

– Я никогда не пробовал эту воду.

– Вода, она и есть вода.

– Тогда давай утолим жажду.

Он вошел в маленький храм и обернулся, дожидаясь свою спутницу. Персефона сделала вдох и медленно выдохнула.

– Что за лицо? – спросила она.

С древнего камня на нее смотрело лицо, настолько истертое временем, что трудно определить, кому оно принадлежит – мужчине или женщине.

– Я думал, ты узнаешь изображение, ведь ты человек верующий. Говорят, будто это дух Акоры.

– Какая нелепость! Дух Акоры вездесущ, его нельзя передать с помощью резьбы.

И все же она задумалась. Что, если каменный лик выполнили первые поселенцы, пришедшие на Акору еще до катаклизма? Изображение казалось достаточно древним, чтобы отнести его к тем далеким временам.

По камню текла вода, а в каждой его трещинке рос мох. Глаза… нос… губы… создавалось впечатление, что лицо – творение самой земли.

Гейвин нагнулся, зачерпнул пригоршней воду и выпил.

– Сладкая, – определил он спустя мгновение, – и холодная.

– Значит, чистая вода, без всяких примесей.

– Почему же тогда она заслужила такую репутацию? Персефона пожала плечами и выпила воду.

– Я знаю, что люди верят в самые разные вещи. Они стояли так близко, что она задела рукой его руку.

Прикосновение отозвалось трепетом во всем ее теле.

– Скажи, почему ты сюда пришла?

– Я хотела увидеть то, что видел ты, и понять, насколько положение опасно.

– Тебя напугало то, что ты здесь увидела?

– Да. Здесь хуже, чем на Дейматосе. До сих пор я верила, что Акоре не грозит новый катаклизм. Теперь мое мнение изменилось.

Гейвин выпил еще воды, сел на землю и вытянул свои длинные ноги. Глядя на его мускулистые ноги, Персефона подумала, что он, должно быть, много ездил верхом, а обучаясь воинскому искусству, до седьмого пота занимался фехтованием и борьбой. Она не могла не признать, что у него очень спортивная фигура.

– У меня есть другое объяснение. – Он жестом пригласил ее сесть рядом.

Персефона замялась, но все-таки опустилась на землю. Они сидели так близко, что она чувствовала тепло его тела.

– Какое же?

– Я о нем уже говорил. Мы мало знаем о земле и о тех процессах, которые в ней происходят. Мы слишком долго обращали внимание на суеверия и мифы и теперь вряд ли сумеем разглядеть правду, даже если она окажется у нас под самым носом.

– В твоих речах чувствуется привкус горечи, принц Атрейдис. Странно для человека, который только что выпил сладкой воды.

Он засмеялся.

– Именно это я и имею в виду. Есть люди, которые искренне верят в то, что здешняя вода – афродизиак.

– На мой взгляд, обыкновенная вода.

В подтверждение она сделала еще один глоток.

– Потому что ты умна и умеешь логически мыслить. Она быстро взглянула на него, чтобы проверить, не издевается ли он над ней опять, но Гейвин выглядел совершенно серьезным.

– Спасибо…

– Тебя удивила моя похвала?

– Ну, в общем… да, удивила.

Он нагнулся ближе и убрал с ее лба выбившуюся прядь волос. Его прикосновение оказалось крайне приятным.

Она не стала возражать, когда его палец скользнул по ее щеке.

– Ты напрасно удивляешься, – проговорил он. – Любой мужчина, у которого есть хоть капля мозгов, способен заметить, что ты не просто красивая девушка.

– Красивая девушка?

Может, она спит? Если так, то пусть ее сон подольше не кончается. Принц Атрейдис назвал ее красивой, умной и… что еще он сказал? Ах да, логически мыслящей. По крайней мере последняя часть его утверждения – абсолютная правда. Она действительно привыкла во всем руководствоваться логикой.

В данный момент ей показалось вполне логичным выпить еще воды.

Гейвин сделал то же самое.

– Здесь намного приятнее. Персефона кивнула.

– И прохладнее. Мы, наверное, чересчур перегрелись возле лавы, и поэтому нам так захотелось пить.

– Наверное. У тебя красивые губы.

– Что?

– Твои губы. Они красивые.

– О! Честно говоря, твои губы мне тоже нравятся.

– Вот как? – удивленно спросил он.

– Да. Во всяком случае, они нравились мне, когда ты меня целовал.

Неужели она так сказала? Просто невероятно! Впрочем, она чувствовала себя немного не в своей тарелке. Когда она смотрела в котел с адским огнем, в котором сварился заживо предатель Дейлос (его всегда называли именно так, как будто у него не существовало других отличительных черт), ее переполняли ужас и боль. Теперь же, спустя такое короткое время, она ощутила странную и совсем несвойственную ей легкость.

Она определенно стала другой. Надежда на то, что Акоре ничего не грозит, оказалась несостоятельной. Время быстротечно, и, может быть, совсем скоро им придется пережить новый катаклизм. Но в настоящий момент она словно плыла вне времени и пространства, находясь в каком-то фантастическом мире, где нет ничего реального.

И ничего запретного.

Персефона смотрела на человека, который нарушил ее уединение. В нем она видела не только красивого мужчину, но силу и симметрию его черт, не только грацию и изящество его мускулистой фигуры, но и то, что таилось внутри.

Она зачерпнула в горсть пузырящуюся воду и протянула ему. Он нагнулся и выпил, коснувшись губами ее ладони.

– Персефона, – проговорил он низким, чуть хрипловатым голосом и притянул ее к себе.

В следующее мгновение она оказалась под ним. Надо сопротивляться!

– Отпусти меня, дурачок! – пробормотала Персефона.

Он засмеялся и прижал ее к холодной сырой земле.

– Ты говоришь «дурачок» с большей нежностью, чем «принц Атрейдис». В твоих устах мое имя звучит как ругательство.

Ее руки уперлись в его плечи… потом заключили их в объятия.

– Но ты же и есть…

– Кто? Дурачок или принц?

– Мужчина… Ты мужчина, а я… я женщина. Но не такая, как акоранки. Ты говорил, что если бы я получила такое же образование, как они, я знала бы некоторые вещи. Но я не получила такого образования.

– Ничего страшного, – ласково проговорил он и припал губами к ее губам.

Поцелуй показался таким же сладким, как вода и воздух.

Персефона выгнулась от удовольствия и задрала кверху его тунику. Их языки играли друг с другом, но ее тело жаждало большего.

Гейвин слегка отстранился. Она возмущенно вскрикнула, но в следующую секунду блаженно вздохнула: он снова лег на нее, но уже без одежды.

Его кожа, туго обтягивающая мышцы и жилы, такая восхитительно-теплая, такая притягательная… Она крепче прижалась к нему и почувствовала у себя между ног что-то твердое.

– Не бойся, – шепнул он, сгреб своими большими руками подол ее туники и медленно обнажил ее бедра и грудь.

Прохладный воздух приятно освежал ее разгоряченное тело. Персефона содрогнулась, но не от холода, а от внезапной робости, смешанной с яростной страстью.

Она столько лет провела в одиночестве, мучимая чувством вины, стыдом, гневом и страхом… По щекам ее побежали слезы. Она ощутила их соленый вкус, когда Гейвин прервал поцелуй и нащупал губами пульс на ее шее.

Персефону охватило неведомое доселе желание. Она не могла лежать неподвижно. Ей хотелось трогать его, исследовать, узнавать…

– Не торопись, – прохрипел он, обхватив ладонями ее груди.

Его большие пальцы принялись описывать круги вокруг затвердевших сосков. Вскоре на смену им пришел язык. Все тело ее напряглось, как натянутая тетива.

– Я не выдержу! – всхлипнула она.

Он поднял голову и, с трудом сдерживая свое желание, успокоил ее: – Выдержишь.

Губы Гейвина двинулись ниже, оставляя за собой дорожку огня. Его руки скользнули под ее ягодицы и приподняли их над землей.

Ошеломленная его ласками, Персефона почувствовала, как по ней прокатываются горячие волны удовольствия.

Между тем он медленно вошел в нее. Почувствовав боль, Персефона испугалась, но уже в следующее мгновение забыла о ней, отдавшись во власть упоительных ощущений.

Взлетев на вершину блаженства, она невольно выкрикнула его имя и воспарила в волшебном мире грез.

Гейвин лежал на боку, держа Персефону в своих объятиях, и не отрываясь смотрел на поросший мхом каменный лик. Ему казалось, будто дух Акоры улыбается.

Несомненно, он видел игру света и затуманенного сознания. Но сознание быстро прояснялось, и в нем билась только одна мысль: «Черт возьми, что я наделал?»

Он возжелал Персефону с первого взгляда, как только увидел ее, дерзкую и решительную, в мужской тунике и с луком наизготовку. Ему уже тогда захотелось уложить ее на песок и овладеть ею.

Но мужчина не должен давать волю своим низменным инстинктам, если у него есть хоть капля порядочности и здравого смысла, а Гейвин всегда считал себя порядочным человеком. Неужели он ошибался?

Она спала в его объятиях, такая теплая и мягкая, поразившая его своей страстностью. Несмотря на терзания совести, он испытывал странное умиротворение, как будто то, что между ними произошло, – в порядке вещей.

Но чувства его обманывали. Она была девственницей, а он опытным мужчиной. Он знал, что надо держаться от нее на расстоянии, и теперь обязан принять ответственность на себя.

И что же делать, ведь его будущее связано с Англией, тогда как Персефона родилась и выросла на Акоре. Он не мог представить ее в какой-то другой стране.

Осторожно отодвинувшись от нее, он встал на мягкую землю и сладко потянулся. По всему его телу разливалось приятное чувство удовлетворенности.

Однако к нему примешивалось и чувство вины.

Персефона спала на боку, спиной к нему. Он невольно залюбовался ее изящными изгибами, тонкой талией и высокой округлостью груди, и где-то в глубине его существа вновь зашевелилось желание.

Сдержанно застонав, Гейвин нашел тунику Персе-фоны и накрыл спящую, потом взял собственную тунику и вышел из храма. В гроте он случайно взглянул вниз, увидел на себе кровь Персефоны. Тихо выругавшись, он вспомнил о своем бесчестном поступке.

Зайдя в воду, он проплавал несколько минут, пытаясь решить, что делать дальше.

Начать следовало с самого неотложного. Выйдя из озера, он поднял с земли свою тунику, оторвал от нее лоскут, а то, что осталось, надел на себя, подпоясав ремнем стройную талию. Когда он вернулся в храм, Персефона еще спала. Бегло взглянув на каменный лик, который по-прежнему улыбался, Гейвин смочил оторванный лоскут водой и осторожно, чтобы не разбудить, повернул Персефону на спину. Она что-то пробормотала, но не проснулась. Он раздвинул ее ноги и аккуратно провел мокрой тряпочкой по нежной коже.

В следующее мгновение он почувствовал на себе ее взгляд.

– Что ты делаешь? – спросила она, не меняя позы. Ее голос прозвучал тихо, слова она выговаривала не совсем внятно.

– Ухаживаю за тобой.

– Я могу…

– Я знаю, ты можешь все сделать сама.

– Дай мне встать.

Она потянулась к своей тунике.

Гейвин отошел в сторону и отвернулся, чтобы не смущать Персефону. Она довольно быстро оделась и прошла мимо него.

Он схватил ее за руку:

– Куда ты?

Она посмотрела на него. Английский джентльмен, которого в нем воспитывали с детства, отпустил бы ее. Но акоранский принц не видел такой необходимости.

– Обратно во дворец, – ответила Персефона.

– Ты хочешь уйти отсюда, как будто ничего не случилось?

– Ничего и не случилось, во всяком случае, ничего важного.

Гейвин не был тщеславным, но ее заявление больно задело его самолюбие. Мало того, оно повергло его в шок.

– Персефона…

– Я действительно так думаю, Гейвин. Не знаю, что на нас нашло… Может, в той воде действительно что-то есть, а может, мы просто…

Она сказала «на нас», «мы». Значит, она все-таки признавала, что они оба принимали участие в процессе.

– Что – просто?

– Просто сделали то, что хотели сделать.

Ее прямота вызвала в Гейвине невольное восхищение.

– Но наши действия не имеют значения, – продолжала она. – Вулкан, который находится под Акорой, вот-вот начнет извергаться. Опасности подвергнутся сотни тысяч людей. Вот о чем надо сейчас думать.

Конечно, она права. Но в данную минуту Гейвин думал о том, как она ослепительно красива.

– Почему ты улыбаешься? – спросила Персефона.

– Потому что ты мне нравишься.

Он нежно погладил ее руку и сжал пальцы. Их тела прижались друг к другу, и она ощутила его тепло…

Долгая волнообразная дрожь прокатилась по земле. Послышался глухой шум камнепада. В следующую секунду на них обрушился град из осколков породы.