Формула бессмертия. Повести и рассказы

6

Человек, с которым я встретился на следующий день, вначале показался мне симпатичным и умным. Когда меня ввели в его кабинет на втором этаже главного здания фирмы, он, широко улыбаясь, пошел ко мне навстречу с протянутой рукой.

- А, профессор Раух, рад вас видеть!

- Добрый день, - ответил я сдержанно. - С кем имею честь разговаривать?

- Называйте меня просто Больц, Ганс Больц. Наш шеф поручил мне довольно неприятную задачу - от его имени извиниться перед вами.

- Извиниться? Разве вашего шефа могут терзать угрызения совести?

- Не знаю. Право, не знаю, Раух. Тем не менее он приносит вам свои искренние извинения за все случившееся. Он погорячился. Он не любит, когда ему напоминают о прошлом.

Я усмехнулся:

- Я ведь пришел к нему вовсе не для того, чтобы напоминать ему о его прошлом. Если хотите, меня интересовало другое. Я хотел познакомиться с людьми, которые так блестяще решили…

- Присаживайтесь, профессор. Именно об этом я и хочу с вами поговорить.

Я уселся на предложенный мне стул и начал рассматривать улыбающегося господина Больца, сидевшего против меня за широким письменным столом. Это был типичный северный немец, с продолговатым лицом, светлыми волосами и большими голубыми глазами. В руках он вертел портсигар.

- Здесь, у шефа, я заведую математическим отделом, - сказал он.

- Вы? Вы математик?

- Да, немного. Во всяком случае, я кое-что смыслю в этой науке.

- Значит, через вас я смогу познакомиться с теми, кто решал мои уравнения…

- Да вы с ними уже знакомы, Раух, - сказал Больц.

Я в недоумении уставился на него.

- Вы провели с ними вчера весь день и сегодня всю ночь.

Я вспомнил палату с людьми, бредившими импульсами и кодами.

- И вы хотите меня уверить, что эти сумасшедшие и есть гениальные математики, решившие мои максвелловские уравнения? - Не дожидаясь ответа, я расхохотался.

- Тем не менее это они и есть. Вашу последнюю задачу решил некий Дейнис. Кажется, он вчера вечером преподал вам урок нейрокибернетики.

Подумав немного, я произнес:

- В таком случае я отказываюсь что-нибудь понимать. Может быть, вы мне разъясните.

- Охотно, Раух. Но только после того, как вы прочтете вот это. - И Больц протянул мне свежую газету.

Я медленно развернул ее и вдруг вскочил со стула. С первой страницы на меня смотрело… мое собственное лицо, заключенное в черную рамку. Под моим портретом значился огромный заголовок: «Трагическая гибель профессора физики доктора Рауха».

- Что это значит, Больц? Что это за комедия! - воскликнул я.

- Пожалуйста, успокойтесь. Все очень просто. Вчера вечером, когда вы возвращались с прогулки на озеро и проходили по мосту через реку, на вас напали два бежавших из «Приюта мудрецов» сумасшедших, убили вас, обезобразили ваш труп и выбросили в реку. Сегодня утром вас нашли у плотины. Ваша одежда, ваши вещи и документы подтвердили, что найденный - это вы. Сегодня полиция наводила справки в «Приюте», и все обстоятельства вашей трагической гибели разъяснились.

Я обратил внимание на свою одежду, потрогал карманы и только сейчас убедился, что костюм на мне был чужой, а мои вещи и документы из карманов исчезли.

- Но ведь это же наглая ложь, обман, подлость и…

- Да, да, да. Я с вами вполне согласен. Но что делать, Раух, что делать? Фирма Крафтштудта без вас может потерпеть серьезное поражение, если хотите - крах. Мы получили такую уйму заказов. Все они военного характера и большой стоимости. Нужно считать, считать и считать. После решения первых задач для военного министерства нас буквально завалили математическими расчетами.

- И вы хотите, чтобы я тоже стал, как ваш Дейнис и другие?

- Нет. Конечно, нет, Раух.

- Так зачем вы все это придумали?

- Вы нам нужны как преподаватель математики.

- Преподаватель?

Я снова вскочил. Больц закурил сигарету и кивнул мне в сторону стула. Я сел, ничего не соображая.

- Нам нужны математические кадры, профессор Раух. Без них мы сядем на мель.

Я молча уставился на Больца, который мне теперь уже не казался таким симпатичным, как прежде. В его светлом и ничем не примечательном лице я начал замечать какие-то тонкие звериные черточки, едва уловимые, но постепенно доминировавшие над тем, что делало его физиономию ясной и открытой с первого взгляда.

- Ну, а если я откажусь? - спросил я.

- Это будет очень плохо. Боюсь, тогда вам придется стать одним из наших… вычислителей.

- А разве это так уж плохо? - спросил я.

- Да, - ответил Больц твердо и встал. - Это означало бы, что вы окончите свое существование в «Приюте мудрецов».

Пройдясь несколько раз по комнате, Больц заговорил тоном Лектора.

- Расчетные способности человеческого мозга в сотни тысяч раз больше, чем у электронной счетно-решающей машины. Миллиард математических клеток коры головного мозга плюс весь вспомогательный аппарат - память, линии задержки, логика, интуиция и так далее - все это ставит человеческий мозг в выдающееся положение по сравнению с любой, даже самой совершенной, машиной. Однако у машины есть одно существенное преимущество.

- Какое? - спросил я, не понимая, к чему он клонит.

- Если у электронной машины выйдет из строя, скажем, одна триггерная ячейка или даже целый регистр, вы можете поменять лампы, заменить сопротивления или емкости, и машина снова заработает. А вот если в голове вылетит одна или группа клеток, выполняющих вычислительные функции, заменить их, увы, нельзя. К сожалению, мы вынуждены заставлять мозговые триггеры работать очень интенсивно, и поэтому, если так можно выразиться, скорость их срабатывания заметно увеличивается. Живой вычислительный аппарат очень быстро изнашивается, и…

- И что тогда?

- Тогда вычислитель попадает в «Приют».

- Но ведь это же бесчеловечно! Это преступление! - закричал я.

Больц остановился передо мной, положил руку на мое плечо и, широко улыбаясь, произнес:

- Раух, здесь вы должны забыть все эти слова и понятия. Если вы их не забудете сами, мы вытравим их из вашей памяти.

- Этого вам никогда не удастся сделать! - закричал я, отшвыривая его руку.

- Плохо вы усвоили лекцию Дейниса. А зря. Он говорил дело. Кстати, вы знаете, что такое память?

- Какое это имеет отношение к нашему разговору? Какого черта все вы здесь кривляетесь? Зачем вы…

- Память, профессор Раух, - это длительное существование возбуждения в группе нейронов благодаря положительной обратной связи. Электрохимическое возбуждение, которое циркулирует у вас в голове по данной группе клеток в течение длительного периода, и есть память. Вы физик, интересующийся электромагнитными процессами в сложных средах, и вы не понимаете, что путем наложения на вашу голову подходящего электромагнитного поля мы можем приостановить циркуляцию возбуждения в любой группе клеток! Ведь нет ничего более простого! Мы можем заставить вас не только забыть все то, что вы знаете, но и вспомнить то, чего вы никогда не знали. Однако не в наших интересах прибегать к таким… э… искусственным приемам. Мы надеемся на ваше благоразумие. Фирма будет платить вам солидную долю своих дивидендов.

- Что я должен делать? - спросил я.

- Я уже сказал: преподавать математику. Из числа безработных, которых, к счастью, в нашей стране всегда в избытке, мы набираем классы в двадцать-тридцать человек, наиболее способных к математике. Затем мы их обучаем высшей математике в течение двух-трех месяцев…

- Это невозможно, - заявил я, - это абсолютно невозможно. За такой короткий срок…

- Это возможно, Раух. Имейте в виду, что вы будете иметь перед собой весьма понятливую аудиторию, с хорошим соображением и чудесной математической памятью. Об этом мы позаботимся. Это в наших силах…

- Тоже искусственно? При помощи импульсного генератора? - спросил я. Больц кивнул головой.

- Итак, соглашаетесь?

Я крепко сжал веки и задумался. Значит, Дейнис и все его друзья по палате нормальные люди и все то, что они вчера мне говорили, правда. Значит, эта компания действительно научилась командовать человеческими мыслями, волей и чувствами при помощи электромагнитных импульсных полей, для того чтобы наживать себе капитал. Я чувствовал, что Больц смотрит на меня внимательно, и я должен был немедленно принять решение. Это было чудовищно трудно. Если я соглашусь, значит, мне придется обучать людей математике для того, чтобы затем их искусственным путем заставляли форсированно расходовать свои умственные способности до полного их истощения, до полного износа живого вещества мозга, после чего они навсегда уйдут в «Приют». Если я откажусь, это же произойдет со мной.

- Итак, вы соглашаетесь? - повторил Больц, тронув меня за плечо.

- Нет, - решительно заявил я. - Нет. Я не могу быть соучастником в этом отвратительном деле.

- Как хотите, - вздохнул он. - Очень сожалею.

Через минуту он деловито встал из-за стола, подошел к двери и, приоткрыв ее, крикнул:

- Эйдер, Шранк, зайдите сюда!

- Что вы собираетесь со мной делать? - спросил я вставая.

- Для начала мы снимем импульсно-кодовый спектр вашей нервной системы.

- То есть?

- То есть составим карточку, в которую будут записаны форма, интенсивность и частота импульсов, ответственных за каждое ваше душевное и интеллектуальное состояние.

- Но я не позволю. Я буду протестовать. Я…

- Проводите профессора в испытательную лабораторию, - безразличным голосом произнес Больц и отвернулся от меня к окну.