Формула Лимфатера

Мицкевич А. П На границе науки и фантастики

С легкой руки критика герой многочисленных научно-фантастических новелл польского писателя Станислава Лема Ийон Тихий получил прозвище «Мюнхаузен XX века». Прозвище повторялось так часто, что читатель и впрямь решил, что неутомимый рассказчик пан Тихий, звездный путешественник и исследователь, философ и критик, выдуман писателем для того, чтобы развлечь и посмешить аудиторию несусветными историйками.

В действительности дело куда сложнее, а Ийон Тихий не такой уж простачок, как это может показаться, если поверить его имени. Для читателя, который видит в произведениях Лема только игру ума, Ийон Тихий, в сущности говоря, не представляет никакого интереса. Значительно интереснее то, о чем он рассказывает. Для тех же, кто, кроме фантастики, и в частности, фантастики Лема, интересуется широким кругом проблем, волнующих современную науку, Ийон Тихий — это смелый исследователь самых невероятных, самых пограничных, самых новейших областей человеческого познания.

Лем писатель очень серьезный и глубоко мыслящий. Он вполне самостоятельно определяет научную ценность того или иного открытия, изобретения, отличает ложную теорию от истинной, фальшивую философию от доброкачественной. Ему не нужны подсказки, популярные объяснения и толковые словари, потому что толкование научных достижений он черпает из первоисточников. Как-то он сказал, что идеи современной научной фантастики нужно искать в формулах логики и уравнениях математической физики, и можно не сомневаться в том, что он следует этому принципу, хотя его творческая лаборатория скрыта от читателя.

Если позволительно так сказать, Станислав Лем — неутомимый экспериментатор, и нередко его новеллы — новый опыт, поставленный на современном научном материале. Бывает даже, что его рассказы и повести представляют заявку на гипотезу или на теоретическое обобщение научных данных, и в этом смысле писатель поднимается до уровня ученого или философа. Фантастичность его произведений состоит не столько в спорности исходных посылок, сколько в своеобразии конечных выводов.

Читатели уже знакомы со «Звездными дневниками Ийона Тихого», изданными у нас в стране в 1961 году. Впервые выпускаемые в Советском Союзе отдельным изданием «Воспоминания» Ийона Тихого относятся к земным приключениям звездного путешественника, и все они основаны на идеях, которые сейчас интересуют ученых всего мира. Можно или нельзя искусственно создать мыслящее существо, электронный мозг, можно ли в лабораторном аквариуме вырастить человека, способен ли современный человек осуществить целенаправленную эволюцию биологического мира, создать совершенно новые, наделенные поразительными свойствами виды живых существ?

Все это не праздные вопросы, а попытки ответить на них можно найти не только в научно-фантастических, но и в строго научных произведениях. Кибернетика и биология, теория информации и электроника, ядерная физика и химия полимеров, множество наук, научных областей и направлений вовлечены сейчас в интенсивную разработку перечисленных проблем. И если наука; с присущей ей осторожностью, упорно движется вперед к решающему «прямому экспериментальному доказательству», то герои Лема забегают вперед, ставят опыт и получают немедленный ответ.

Вот железные ящики профессора Коркорана. В них, как говорит профессор, «заключены самые совершенные электронные мозги». Тем самым проблема создания их сразу снимается, и читатель попадает в фантастический мир, когда мечта современных кибернетиков уже осуществлена. Что тогда произойдет? Что случится, когда человек станет рядом с фантастической машиной, умственные способности которой равны его собственным?

На эту тему писатели-фантасты создали немало произведений, где отношения человека и машины раскрыты, так сказать, в инженерном плане, когда кибернетическая машина представляется либо как покорный слуга, либо как бунтующее и своенравное существо, пытающееся ускользнуть от повиновения.

Совершенно другую сторону вопроса исследует Лем. Это — философская проблема, проблема отношения бытия и сознания, духа и материи. Профессор Коркоран, взбалмошный и эксцентричный, как и многие другие изобретатели-одиночки из произведений Лема, глубоко убежден, что, создав электронный мозг, он тем самым создал и искусственное сознание. Ящик, заключающий в себе миллионы миниатюрных деталей, имитирующих деятельность нейронов головного мозга, он отождествляет с мозгом человека.

Абсурдная посылка с возможности искусственного сознания приводит и к абсурдному выводу: у нас нет никакого доказательства, что мы сами не электронные ящики, на которых, как на шарманке, играет какой-нибудь Коркоран высшего порядка.

Доведение идеи до абсурда — излюбленный прием Лема, и рассказ об электронных мозгах блестящий тому пример. Коркоран — типичный берклианец и махист, не признающий ничего, кроме ощущений. Достаточно ввести в машину (а в подтексте и в человека) только одни ощущения, и ничто не изменится. Не нужно никакого реального мира вне человека, достаточно записать на барабане, как на граммофонной пластинке, любой искусственный мир, и всякая необходимость во внешнем мире полностью отпадет!

Каково отношение Ийона Тихого к затее полупомешанного профессора? Верит ли он в искусственный мозг и в искусственный мир, создателем которых является «кибернетический бог»? Устраивает ли его роль электронного ящика, стоящего на запыленной полке где-то в подвале сумасшедшего профессора?

Для того чтобы найти ответы на все эти вопросы в произведениях Лема, нужно иметь в виду, что его ученые и исследователи живут замкнутой жизнью отшельников. Такая обстановка работы и мышления ученого характерна для буржуазной провинции, и именно это бесцветное захолустье очень часто является фоном, на котором действуют лемовские герои, одержимые «своими собственными» идеями.

Оторванность от мира, финансовые затруднения, озлобленность, незнание насущных потребностей человечества — вот основные черты провинциальных «гениев» капиталистического общества. В этой обстановке особенно ярко выявляется абсурдность их научных замыслов и обреченность их идей.

За Ийоном Тихим незримо стоит здравый смысл, и поэтому скрупулезный разбор каждого научного замысла и каждого научного эксперимента сопровождается едкой иронией неутомимого Ийона, который выступает в произведениях Лема не только как широко эрудированный мыслитель, но и как «верховный судья» научных идей своих оппонентов.

Так, иронизируя над пыльными электронными мозгами, созданными Коркораном, он «глубокомысленно» замечает:

«Но тогда возможно и то, что хозяин запыленной лаборатории, в которой мы (!) стоим на полках, — сам тоже ящик, построенный другим, еще более высокого ранга ученым, обладателем оригинальных и фантастических концепций… И так до бесконечности».

Следующая новелла Станислава Лема — это, так сказать, рассказ о ящиках Коркорана, но только наоборот. Некий ученый, делец и «гениальный человек» профессор Декантор, изобрел ни мало пи много, как бессмертную человеческую душу. Для этого в искусственный мозг, построенный на принципах молекулярной электроники, введена «психограмма», то есть полная запись электрических нервных импульсов живого человека. Человек умер, а его духовный мир продолжает существовать в форме «вечной» электрической активности и искусственных нейронов. Душа очень компактна, так что ее можно носить в кармане или бросить «в захламленный ящик письменного стола», где заключенный в ней нервно-электрический «дух» будет наслаждаться своим бессмысленным бессмертием.

«Возможно ли это?» — спросит читатель. Объяснения Декантора подкупают своим правдоподобием. В конечном счете, почему бы не предположить, что будущая техника записи электрической активности нервной системы человека не достигнет такого совершенства, что окажется возможным «вывести» сигналы наружу и «ввести» их в искусственную конструкцию, достаточно точно воспроизводящую мозг. Ну, а что дальше? Гарантирует ли такое переселение электрических сигналов бессмертие? Или это «бессмертие» того же рода, что и бессмертие звукозаписи голоса давно умершего артиста? Ийон Тихий с присущей ему скрупулезностью выспрашивает Декантора о смысле его странного эксперимента, и вскоре они приходят к выводу, что в коробке заключена не подлинная душа, а только ее неполная копия, фрагмент. Но парадокс не в этом. Кому нужно бессмертие, оформленное в виде консервной банки? Кому нужен дух без деятельности, без общения с внешним миром? Тихий отвечает на этот вопрос.

«Люди не жаждут бессмертия. Они просто не хотят умирать. Они хотят жить, профессор Декантор. Хотят чувствовать землю под ногами, видеть облака над головой, любить других людей, быть с ними и думать о них. И ничего больше. Все, что утверждалось сверх этого, — ложь».

Полусумасшедший профессор Зазуль выращивает людей в искусственной среде, в банках и аквариумах. Нужно сказать, что для фантазии подобного рода есть серьезные научные основания, если иметь в виду эксперименты по искусственному выращиванию человеческих эмбрионов в «биологической колыбели». Ийону Тихому (и Станиславу Лему) перспектива таких экспериментов явно не по душе. Создатель «гомункулусов» Зазуль и его лаборатория предстают перед взором читателя в мрачных, гнетущих красках. К нечистоплотному профессору и его окружению с самого начала чувствуешь физическое отвращение.

С упорством фанатика Зазуль ведет кропотливую работу над выращиванием живых существ в своих грязных, дурно пахнущих сосудах, на память консервируя в денатурате удачные экспонаты. Гротеск достигает своего апогея в самом конце, когда выясняется, что профессор вырастил своего двойника! Но кто сейчас находится в ванне со спиртом — Зазуль или его творение? «Между мной и ним возникла существенная разница во мнениях, и в результате этого не я… а он попал в банку со спиртом… он… он, профессор Зазуль, а я, я — именно я и есть…»

Невольно вспоминается знаменитый «Разговор с интервьюером» Марка Твена, в котором выяснилось, что когда из двух близнецов один утонул, то похоронили не того ребенка!

«Формула Лимфатера» — научно-фантастическое произведение философского плана. В нем затронуто множество проблем, которые встали в результате достижений науки сегодняшнего дня. Одна из этих проблем — продолжается ли биологическая эволюция мира в настоящее время, или она остановилась, застыла на месте? Является ли человек венцом эволюции, или ему на смену придут какие-то другие, более высокие по своей организации существа?

Станислав Лем недвусмысленно говорит, что если люди научатся активно вмешиваться в самую сущность жизненных процессов, то не исключена возможность, что наступит период «управляемой» эволюции, искусственного развития, разумного управления качественно новыми биологическими видами.

Для того чтобы написать «Формулу Лимфатера», нужно было многое изучить и многое осмыслить. Писатель объединил данные из теории эволюции, психологии, кибернетики, мирмекологии, математики.

Научная подлинность данных поразительна, многообразие их просто удивляет. Это видно хотя бы из такого примера. Лимфатер мучительно рассуждает над причинами того, почему эволюционное развитие муравьев, этих удивительно «умных» коллективных насекомых, остановилось на полпути. Что помешало этим «многообещающим существам» развиться до уровня мыслящих?

«Дело в том, — говорит Лимфатер, — что насекомые ведут происхождение ст первичнотрахеистых. А первичнотрахеистые вышли из океана на берег, уже имея сформировавшуюся дыхательную систему… Трахеи — вот что было проклятием насекомых! У них не было легких, были трахеи, и поэтому насекомые не могли развить активно включающийся дыхательный аппарат, понимаете? Ну, ведь трахеи — просто система трубок, открытых из поверхности тела, и они могут дать организму лишь то количество кислорода, какое самотеком пройдет через отверстия…».

А вот выдержки из серьезного научного сочинения: «Тело насекомого содержит систему ветвящихся трубок (трахей), несущих воздух непосредственно извне к тканям для обогащения их кислородом. Эти трахеи… пассивно открыты, однако нигде нет свидетельства активной и эффективной системы нагнетания воздуха. Дыхание осуществляется только путем диффузии…

Таким образом, насекомое по своей структуре не только не способно на первоклассную память, но из-за своей структуры оно не может достичь эффективных размеров» (Н. Винер. «Кибернетика и общество». Изд-во ИЛ, 1958, стр. 66).

Писатель приводит рассуждения одного из создателей кибернетики Норберта Винера о причинах «эволюционного тупика» в развитии нервной системы насекомых.

Можно сказать, что «Формула Лимфатера» является произведением замечательным в том смысле, что автору удалось тонко и умело синтезировать огромное множество научных данных и написать отличную научно-фантастическую повесть с глубоким содержанием. Лимфатер создает «Его» — существо нового типа, способное к мгновенной адаптации, приобретению и осознанию огромной массы информации о внешнем мире, способное к «высшей», интеллектуальной деятельности.

«Формула Лимфатера» внешне представляется как вполне самостоятельное произведение. Однако его связь с серией рассказов Ийона Тихого совершенно очевидна. Тот же одинокий ученый, обуреваемый гигантскими научными и философскими идеями, то же одиночество его труда в буржуазном захолустье, та же роковая неудача…

Неудача ли?

Из этого произведения трудно сделать однозначный вывод, потому что искусственно созданное суперинтеллектуальное существо хотя и погибает, но оно обещает вернуться неизбежно, как само познание, неумолимо, как бесконечная последовательность проб, и ошибок, сопровождающих кропотливый труд ученого. И если не Лимфатер, то кто-нибудь другой рано или поздно успешно повторит эксперимент, и человечество будет вынуждено столкнуться с подобным творением своего ума.

Историческая неизбежность и предопределенность научных открытий — очень яркая линия этого рассказа. Ведь очень часто говорят, что было бы хорошо, если бы то или иное научное открытие не было сделано. Но редко задумываются над самой возможностью не сделать открытие. Можно ли «запретить» научные открытия, которые ставят под угрозу жизнь людей? Лимфатер изо дня в день лихорадочно перелистывает реферативные журналы в поисках рокового сообщения, что его страшное открытие повторит кто-то другой.

Неизбежность эволюции человеческого познания и отсюда возможная неизбежность искусственной эволюции высшей органической жизни — лейтмотив «Формулы Лимфатера». Пафос рассказа в драматизме научного познания, в столкновении научных идей и человеческих чувств, в глубоких раздумьях о судьбах человечества в связи со стремительным развитием современной науки.

Издание на русском языке новых произведений Лема позволит читателю еще более полно представить творческое лицо этого интересного писателя, фантастика которого — об этом нужно сказать прямо — является промежуточной между фантастикой советской и фантастикой западной. Критики совершенно справедливо отмечают, что в ряде произведений польского писателя просматриваются тенденции, модные в научно-фантастических опусах американских и английских авторов. У Лема довольно часто мелькают фигуры одиноких ученых-отшельников, которые втихомолку, вдали от общества, без помощи друзей и сотрудников копаются в своих лабораториях, создавая фантастические машины, проверяя бредовые теории.

Лем часто прибегает к форме гипербол, пародий. Но каждый его читатель, конечно понимает, что по основной своей мысли рассказы Лема глубоко оптимистичны и философичны, заставляют задуматься и о путях науки и об окружающей действительности.

Фантастика Лема, и это самое главное, крепко бьет по псевдонаучной мистике, философским завихрениям и антинаучным спекуляциям тех, кто сознательно или по недомыслию искажает гуманистические цели подлинной науки.

А. П. МИЦКЕВИЧ,

кандидат физико-математических наук