Фотография на память

Ночь

Кают-компания FS-4 «Непоседа»

Юни

Юни почему-то часто вспоминалась строчка из какой-то давным-давно прочитанной книги: «И ад следовал за ним». Она уже не помнила ни названия, ни сюжета, но эта строчка постоянно крутилась у неё в голове. Непонятно почему.

Ведь за ней ад не следовал. Он всегда был рядом. Жил с ней. Днем прятался где-то в глубинах памяти, а ночью…

Ночью он поднимался из этих глубин, шептал десятками голосов, заглядывал ей в глаза своими стеклянными бельмами, окутывал смрадом гниющих тел, тянулся изуродованными руками… И тогда она просыпалась от собственного крика.

Потом долго сидела, жадно глотая ставший вдруг вязким воздух и дожидаясь, пока придут в норму сходящие с ума от пиковых нагрузок импланты. Ощупывала свои руки, убеждаясь, что это был всего лишь сон, что она смогла выбраться и вокруг её каюта, а не пропитанный гнилью и падалью отстойник «Святилища».

Вот как сейчас.

Внезапно сквозь отголоски кошмара к ней пробился чей-то испуганный голос.

Арина

Посреди ночи Арину разбудил жуткий, захлебывающийся крик. Соскочив с дивана, она испуганно завертела головой, пытаясь понять, что случилось.

Услышав со стороны спальни хриплый кашель — «словно там кто-то задыхается», — она осторожно подошла к двери и, чуть приоткрыв створку, заглянула в внутрь.

Женщина сидела на смятой постели, уткнувшись лицом в прижатые к груди колени. Все её тело сотрясала мелкая дрожь, а узоры имплантов на предплечьях тускло вспыхивали в каком-то рваном ритме.

Чуть поколебавшись, Арина негромко спросила:

— Что с вами? — не дождавшись ответа, подошла к женщине и нерешительно коснулась её плеча: — Вам плохо?

— Что? — та подняла голову и посмотрела отсутствующим взглядом. — А? Нет. Это… это сон. Сны. Они… приходят, иногда. Ночью.

Голос у неё был хриплый и срывающийся.

— Извините, — Арине стало неловко. Было странно видеть эту сильную и жесткую женщину в таком состоянии. Помявшись, она добавила:

— Я пойду, не буду вам мешать.

И повернулась к двери, собираясь поскорее уйти, но женщина поймала её за руку.

— Подожди.

Арина обернулась и заметила, что та уже пришла в себя и смотрит на неё вполне осмысленным взглядом. Она вдруг осознала, что стоит в одной маечке и трусиках рядом с в общем-то незнакомой женщиной, на которой одежды ничуть не больше. В полутемной спальне. Рядом с кроватью.

Смутившись, она неуверенно попыталась освободиться, но женщина, легко удержав её, мягко привлекла к себе.

— Останься.

Непроизвольно сделав шаг вперед, Арина запнулась о край кровати и… упала прямо в объятия наемницы, опрокинув ту на спину, а сама оказавшись сверху.

Женщина поднесла её ладонь к своему лицу и осторожно потерлась щекой, прошептав:

— Пожалуйста.

Арина испуганно замерла, заливаясь краской от того, что её едва прикрытая тонкой тканью грудь касается груди, а живот и… то что ниже — горячего бедра лежащей под ней женщины. Она собралась что-то сказать, но женщина нежно коснулась её губ своими, и Арина не столько услышала, сколько почувствовала их движение:

— Прошу тебя.

Разум ещё как-то пытался разобраться в обрушившемся на него вихре эмоций…

…неловкости от того, что эта сильная женщина о чем-то просит её…

…смущении от того, что она лежит на практически раздетой женщине…

…желании от того, что чужие руки нежно обнимают её…

…страхе от того, что у неё ещё никого не было, и она просто не знает как…

но тело, не дождавшись внятных указаний от своей растерянной хозяйки, решило зажить собственной жизнью. Оно обняло женщину, с любопытством запустило пальцы в такие мягкие и приятные на ощупь волосы, позволило перевернуть себя на спину, и… храбро уткнулось носом ей в плечо.

Разум, осознав, что он уже не нужен, сделал напоследок очень важный вывод: «Какая, оказывается, у людей бархатистая кожа», и отключился, оставив Арину одну в рассыпавшемся калейдоскопом чувств и движений мире.

***

Маечка исчезает, и губы ласкают её обнаженную грудь, мягко прихватывая кожу. Подбираются к соску, осторожно целуют его и двигаются дальше.

Рука скользит по внутренней стороне бедра, подбираясь к самому сокровенному.

Она испуганно стискивает колени, и рука останавливается.

— Не бойся, я не сделаю тебе больно, — ласково шепчут губы.

Она на секунду замирает, но потом успокаивается, доверяя этим губам.

Приподнимает бедра, позволяя снять с себя последнюю преграду.

И тут же пытается прикрыться руками, стесняясь своей наготы.

Чужие руки перехватывают её ладони, заводят ей за голову, а губы шепчут:

— Пожалуйста. Не надо. Ты такая красивая.

Она в смущении закрывает глаза, но подчиняется, отдавая свое тело во власть чужих рук.

Раскрывается и уже сама робко подается навстречу.

Только прикусывает губу, чтобы не застонать, когда тонкие, но сильные пальцы осторожно проникают в неё.

Крепко прижимается, вдыхая горьковатый травяной запах человеческих волос.

Что-то умоляюще шепчет, вздрагивая от каждого движения там, внизу.

Мотает головой, не слушая губы, которые пытаются её успокоить.

Выгибается всем телом.

Громко стонет.

Стискивает колени. Но уже не защищаясь, а не желая отпускать.

В глазах вспыхивают звезды и…

Она как в омут проваливается в Объятия Вечности, разделяя с женщиной её чувства…

Счастливо жмурится от её ласки…

Игриво дразнит её волнение…

Смущается от её желания…

Нежится в огне её страсти…

Смеётся над создаваемыми ею образами…

Ей хочется ещё, больше, и она непроизвольно «ныряет глубже», в память…

Здесь нет света и красок…

Только мрак, холод и боль…

Она смотрит на свои руки и дико кричит, увидев вместо них черные, обожженные обрубки…

Захлебывается криком, потому что вокруг нет воздуха, только липкий смрад, от которого першит в горле и горят легкие…

Кашляя падает на колени, прямо в груду полуразложившихся тел…

Пытается отползти от чего-то мерзкого, тянущегося к ней из мрака…

Понимает, что уже не сможет выбраться отсюда. Что останется здесь. В этом кошмаре. Навсегда.

Сворачивается в клубочек и тихо скулит от ужаса…

Кто-то заслоняет её собой, и знакомые, сильные руки помогают подняться…

— Вставай. Идем.

Она делает шаг…

***

Арина сидела на постели, дрожа всем телом и крепко прижимаясь к обнимающей её женщине.

— Ну, ну, тише, девчоныш.