Французская защита

Попутчик (рассказ)

Я дремал на верхней полке купе, когда он заглянул в открытую дверь и заинтересованно остановился в проходе напротив нас. Внизу, за столом, недавно освобожденным от всяческой дорожной снеди, хранящим еще запахи свежих помидоров, огурцов, лука, разлитого пива и характерного привкуса сорокаградусной, сидели мои попутчики.

Их было трое.

Один, солидный дядечка в шикарном спортивном костюме, расположился по центру нижней полки, подперев подбородок массивным кулаком и внимательно наблюдая за игрой, которая шла между двумя другими моими соседями.

Он изредка отпускал негромкие реплики в их адрес, важно морща при этом свой большой лоб.

Я прислушался к разговорам внизу и, не глядя туда, понял, что мужики играют в шахматы.

«О, Господи! — поморщился я про себя. — И они, эти фигуры, опять здесь»…

Я возвращался домой из далекого сибирского города, весь измочаленный этими шахматами. Устав от них до рвоты. Дело в том, что эта игра — моя работа.

Так уж сложилось в жизни…

Закончив тяжелый турнир полуфинала первенства России, где от меня частенько отворачивалась фортуна, я в очередной раз дал себе зарок не играть так часто в соревнованиях. Лёжа, под стук колес улыбался в приятной дреме, рисуя картинки предстоящего отдыха. И тут нате вам — опять эти характерные фразы, стук деревяшек о старенькую, потертую многочисленными «баталиями» доску.

— Шах грахлеру! — распалялся внизу игрок — молодцеватого вида мужичок лет сорока — сорока пяти. Я повернулся на бок и подвинулся к краю полки.

«Наверное, отставник, — подумал я, глядя на его военную рубашку без погон, — хм… а кто такой грахлер? — мысль немного встрепенулась после сонного блаженства, — странно, я подобного выражения не слышал еще. Хотя у народа, играющего в шахматы, столь богатая фантазия, что придумать могут всё что угодно…»

— Ушел! — воскликнул его соперник, весьма интеллигентного вида седовласый мужчина.

«Профессор» — так мысленно окрестил я его сразу, в первые минуты моего путешествия, когда мы неспешно располагались на станции отправления.

— Снова шах! — отставник явно входил в раж. Он мельком взглянул на меня, подняв голову, и, убедившись, что я не сплю, теперь уже не стеснялся и громко выражал свои эмоции.

«Профессор» неуверенными пальцами вновь взялся за своего короля.

— Ага… попался! — бывший вояка торжествующе потер ладонями. — Который кусался!

И радостно запел:

— …Эх — солнце ясное палит… эхх, в отпуск едет замполит, эххх!

«Мда, точно — замполит в отставке», — с некоторым раздражением подумал я.

— Вы закройтесь чем-нибудь, закройтесь! — не выдержал солидный дядя. Он явно болел за интеллигента.

Профессор неуклюже отпустил короля, и тот со стуком упал на деревянную доску. Водрузив его на место, седовласый взял коня и хотел, было, им защитить своего монарха.

— Эге! Так не пойдет! Вы за короля взялись — королем и ходить надо! А смыков нам здесь не нужно! — лицо отставника покраснело в праведном гневе. — На интерес же играем! Без смычков — с… без смычков — с…, дорогой товарищ!

И только тут я заметил два красных червонца, лежащих рядом с доской у окна купе.

«Да… а ничего, неплохие ставки, — машинально сработала мысль игрока.

Гмм… и слово «смык» знает. Означает он в переводе на обычный язык — желание взять ход назад. Значит — играет где-нибудь в блиц с такими же лохами».

Дело было во времена сильнейшего шахматного бума, бушевавшего в нашей стране. Когда шли исторические матчи Каспарова с Карповым. Народ разделился на два непримиримых лагеря. Одни, — большей частью молодежь и будущие «демократы», — болели за молодого Каспарова, другие — старшего возраста и «идейные», боготворили Карпова после его исторической «защиты преимуществ социалистического строя» в битве против «отщепенца» Корчного.

— Ну, хорошо… хорошо… — профессор снова взялся за короля, — сейчас пойду!

Я посмотрел на доску. Одной секунды хватило, чтобы понять — дела его плохи.

Лицо отставника довольно лоснилось.

Профессор сделал ход, и тут же его противник, зажав в широкой пятерне своего ферзя, с грохотом водрузил сильнейшую фигуру рядом с несчастным монархом противника…

— Вам мат, господин хороший! — торжественно провозгласил вояка и быстрым движением выхватил десятку из под доски.

Профессор вздохнул и пересел на середину нижней полки, уступая место мощному дяде. Тот, достав из своего кармана червонец, аккуратно подложил его на место проигранного профессором дензнака. Седовласый интеллигент, повернув голову вправо, сказал стоящему в дверях старичку:

— Ну что же Вы, мил-человек! Проходите, садитесь! В ногах правды нет. Тоже интересуетесь шахматами?

Я повернул голову к двери купе. Старичок в весьма потертой одежде, пыльных ботинках, смешной шляпе а-ля Хрущев, совершенно неуместно выглядевшей в вагоне, и темных очках — ну точно как у кота Базилио, по-прежнему переминался в проходе с ноги на ногу…

Здоровяк, расставляя фигуры на доске, поддержал профессора:

— Да заходите, садитесь, если вам интересно! А так только свет загораживаете! — пробасил он.

Старичок чуть улыбнулся.

— Премного благодарен! — старомодное выражение прозвучало у него как-то непривычно. Глаз нового попутчика не было видно из-за черных стекол очков. Такие часто носят слепые люди.

Но его голос показался мне удивительно знакомым…

Я нагнулся ниже, чтобы посмотреть на гостя нашего купе, но старичок не снял шляпу и теперь был закрыт от меня полностью. Он присел на краешек нижнего сиденья и внимательно наблюдал за игрой.

Я снова откинулся на спину, и, заложив руки за голову, закрыл глаза. По доносящимся снизу возгласам было ясно, что отставник опять побеждает. Попыхтев минут пятнадцать, здоровяк расстался со своей десяткой. Его снова сменил профессор, но, увы, с тем же успехом. Если кто думает, что, например, человек науки — математик, там, физик или еще кто — обязательно хорошо должен играть в шахматы, то он ошибается.

И наоборот, — очень сильные игроки часто просто не понимают такую науку, как математика…

Военный торжествовал.

— Так-с, ну, кто еще? Кто на новенького? А потом — хоп, хоп! Уноси готовенького! — торжествующе похохатывал он.

— Может, Вы тоже играете в шахматы? — бесцеремонно потряс замполит меня снизу за плечо.

Вот что я не люблю, так это фамильярности… Терпеть не могу. И сразу после грубого прикосновения в голове мелькнула шальная мысль: «Обуть его, что ли?»

Но я отогнал её. Не хватало еще связываться с любителями и портить им настроение на всю поездку. Волком же будут смотреть целые сутки, которые предстояло провести до Москвы.

— Да нет, немного только умею… — ответил я.

— Ну и все мы немного! Давай, студент, не дрейфь! Уменьшим ставку ввиду твоего возраста, сделаем студенческую скидку! — замполит заржал как конь, довольный своей шуткой.

— А можно я с Вами? — скрипучий голос старичка вывел вояку из состояния безудержного веселья.

— Вы? Дедушка! Но вам же, тяжело уже думать, наверное? Небось, к 90 годам подкатил возраст-то?

— Да нет, помладше я буду…

— Так мы ж, дедуль — на интерес играем… Сам понимаешь — без интересу какой толк? Чирик партия. Усёк?

— Ну, чирик, так чирик… — старичок порылся во внутреннем кармане пиджака и достал бумажку с профилем Ленина.

Игра началась.

Опять я слышал сквозь полудрему похохатывающий голос замполита. Он выиграл первую партию… Старик отдал деньги. Но не вышел из-за стола.

— Реванш хочу! — провозгласил он странно знакомым мне голосом.

— Ха-ха-ха! Хочешь? А денег у тебя хватит? — нагло спросил отставник.

— Хватит. Может, матч сыграем? — вдруг неожиданно предложил наш новый попутчик.

— О! Как Корчной — Карпов! — заржал вояка. — Давай! — с возбуждением налег он грудью на стол. — Только покажи свои деньги!

Старичок опять порылся в кармане пиджака и вытащил пачку замусоленных ассигнаций. У отставника упала вниз челюсть…

— Хмм… — при деньгах Вы дедушка, при деньгах, — глаза замполита жадно заблестели, — сколько партий матч играем?

— Давайте пять. Только после каждой партии ставка будет утраиваться. Хорошо?

— Утраиваться? — Замполит стал лихорадочно считать в уме необходимую сумму.

Выходило — в последней партии ставка была целых 810 рублей. Полугодовая зарплата трудового народа…

— Согласен! — возбужденно прокричал отставник. — Деньги на бочку! Мои соседи оживленно зашевелились. Назревало интересное событие в потоке скучных часов под монотонный стук колес. Такое видеть им, вероятно, не приходилось.

Старичок положил на стол свою ставку и, нагнувшись к полу, вытащил из какой-то замызганной торбы шахматные часы.

— Давайте с часами — не возражаете? — тихо проговорил он. — Чтобы игра не сильно затягивалась…

— Ну, конечно, конечно, я люблю с часиками! И ты на кнопки, значит, тоже умеешь давить? — возбужденно расставлял фигуры замполит.

— Да руки еще работают чуть, — скромно отозвался старичок.

— Будете судьями и одновременно свидетелями! — отставник в предвкушении улыбался соседям по дороге. Приподняв белые часы старичка, послушал оба циферблата, посмотрел, как падают флажки на пике большой стрелки.

— Годится! Каков контроль? Блиц или побольше? — он явно был хорошо знаком не только с правилами, но и с маленькими хитростями шахматной игры.

— Давайте минут по десять — устраивает?

— Годится! Ну-с, вперед! — и замполит решительно двинул к середине доски королевскую пешку.

Я склонился опять к краю своего матраца и стал наблюдать за сражением. В проигранной перед этим партии старичок отдельными репликами предстал передо мною и своим противником как простой любитель, играющий постоянно где-нибудь на скамейке во дворике с такими же, как и он, пенсионерами. Слова «офицер», «тура», выражения «пешечка — не орешечка и назад не ходит», «Вот я уже потеряю сейчас свою королеву» (вместо ферзя), — казалось, выдали сразу же обычного «лоха», ничего собой не представляющего в серьёзной игре.

Но после первых ходов, сделанных морщинистой рукой старичка, я понял, что подо мною, — напротив ничего не подозревающего замполита, — сидит профессионал.

Я осознал это по одному его движению, мягкому и изящному — указательного пальца правой руки, неслышно переключившему черную кнопку часов…

Замполит не замечал этого в своем возбужденном состоянии, желании выиграть, вырвать у старого замухрышки неведомо откуда взявшуюся кучу замусоленных банкнот…

«Так, сейчас старик первую партию обязательно должен проиграть, нельзя ему спугивать добычу… Точно! Он «зевает» специально мат в два хода по первой горизонтали».

— Ха! Есть! — радостно вскричал, узрев «ошибку» соперника, замполит. Соседи, молчавшие до этого, зашумели.

— Ну, зачем Вам, мил-человек — дальше играть? Видите — он же легко побеждает Вас! — укоризненно покачал головой профессор. — Не играйте больше…

— Не надо! Тоже мне, адвокаты! Продолжаем! Уговор дороже денег! — лицо отставника покраснело.

— Да… да… Вы правы, — старичок спокойно расставлял фигуры, — а Вы неплохо играете! — похвалил он противника.

— А то! — зарделся замполит. — Я был лучшим игроком нашей 11-й гвардейской Армии. Меня даже посылали на первенство военного округа, — с гордостью сообщил отставник о своих спортивных достижениях.

«Так… сейчас он просадит все остальное…»

Точно!

Замполит выл и чуть не рыдал от досады. Старичок очень умело вел «лоха». Он специально доводил свою позицию до тяжелой, а потом, выскользнув, словно рыба, из под неумелого пресса противника, — внезапным разящим ударом склонял чашу весов на свою сторону. Как будто голодному коту давал понюхать ароматный кусок дорогой колбасы, и затем в самый решающий момент отправлял его в свой рот. Последняя партия со ставкой в 810 рублей была проведена старым «хитрованом» совершенно на грани «фола».

Он специально «проморгал» в самом конце игры свою сильнейшую фигуру, зная, что вояка не успеет до падения флажка влепить ему мат.

Так и получилось.

Тот только стал подбираться к заветной цели, как старичок тихо прошептал:

— У Вас флаг упал.

Замполит, красный как рак, снес одним взмахом все фигуры с доски. Вскочил со своего места, и, не говоря ни слова, выбежал из купе… Старичок аккуратно собрал все сбившиеся в кучу ассигнации, не спеша, рассортировал их по рисункам и достоинствам, молча посмотрел на застывших в почтительном недоумении моих соседей по купе.

— Ну — молодцом, молодцом! — пробасил здоровяк, с восхищением глядя на победителя их обидчика. — Как говорится, старый конь борозды не портит!

— Да, очень грамотно вы его обыграли, — подхватил похвалу соседа профессор.

«Хмм… мда — грамотно, ничего не скажешь», — усмехаясь, подумал я.

— Как говорил известный классик — давненько я не двигал шашек…но кое — что помню из законов движения шахматных фигур — удовлетворенно хмыкнул старичок и потянулся к лежащему в углу журналу «64».

— Свежий номер? — старик вопросительно взглянул на интеллигента.

— Не знаю, это вон его, — и профессор кивнул в мою сторону.

Журнал «64 — Шахматное обозрение» я купил на вокзале, за несколько минут до посадки в вагон. Он был интересен мне. Там была опубликована моя статья о дебютных новинках, над которой я работал два месяца назад.

— Вы разрешите взглянуть? — темные очки «кота Базилио» направили свой невидимый взгляд на верхнюю полку.

— Пожалуйста, — пожал я плечами.

Старичок стал листать шахматный журнал. Он бегло просматривал каждую страницу, негромко комментируя просмотренный материал.

Я прислушался.

— Хмм… ну что они публикуют? — голос нежданного попутчика саркастически вибрировал короткими смешками. — Какие бездарности… Дааа… Господи — разве так писали в наше время? Чушь! Святая простота…

Я внимательно наблюдал за стариком. Вот он сейчас дойдет и до моей статьи.

Есть! Открыл знакомую страницу.

«Так… ну что, интересно, скажет?»

— Гмм… — опять он пишет, о чем сам мало представляет! Дебютные «тоннели»! Да об этом надо не в этом паршивом журнале говорить, здесь мало места, а книгу издавать. Да куда ему до такой книги! Слабак этот…****** Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо.

«Он назвал мою фамилию… Ах ты, сука! Старый хрыч! Обыграл здесь какого-то фраера, и уже ведет себя как кум королю… Тоже мне — гигант мысли… Ну, бля… я тебе сейчас покажу — «слабак»!

Сон сняло как рукой.

Я быстро приподнялся на своей полке, и, свесив ноги, уже собирался спрыгнуть вниз, как в купе, тяжело дыша, ворвался замполит.

— Вот! Давай дальше играть! — с этими словами он бросил кучу смятых денежных бумажек на стол.

— Сколько там? — осведомился старичок.

— Еще девятьсот рублей, у бывших однополчан из соседнего вагона занял… Сейчас я отыграюсь! Не везло сильно мне, особенно в последней партии.

Старичок достал спрятанные, было в торбу часы и, отложив журнал в сторону, сел за доску.

Спустя час замполит, бормоча себе под нос матерные слова, пошатываясь, снова покинул купе.

«Ну, пора и мне», — подумал я, медленно опускаясь на напряженных руках в проход между сиденьями.

Попутчик — явный спец по лохам, не спеша, засовывал деньги в широкие карманы своих старомодных брюк

— Разрешите мне сыграть? — как можно непринужденнее произнес я.

— На каких условиях? — брови старичка удивленно приподнялись

— На тех же, что Вы сейчас играли с замполитом, — ответил я, вытаскивая незаметно отложенные в карман спортивного костюма деньги. Я их выудил из своего «дипломата» сразу, как только услышал нелестный стариковский отзыв в свой адрес.

— С удовольствием, молодой человек, с удовольствием, — проскрипел попутчик, внимательно разглядывая меня.

Мои соседи, уже явно сочувствовавшие проигравшемуся в пух и прах отставнику, с сожалением смотрели в мою сторону.

— Только давайте играть на все вот эти деньги, — я указал на толстую пачку банкнот, топорщившуюся в кармане победителя…

— Гмм… А Вы очень самоуверенны, молодой человек! — черные стекла очков внимательно изучали мое лицо.

— Кто не рискует — тот… сами знаете что… — отшутился я, но не смог, вероятно, скрыть злые нотки в своем голосе.

— Ну, верно говорит молодежь! Надо рисковать и побеждать, — бесстрастно промолвил ветеран.

Мы начали.

С первых минут игры я почувствовал, как старик напрягся. Он сразу понял, — кто перед ним. Валять дурака и притворяться не было смысла. Такой опытный игрок, как он — быстро понимает, что к чему.

«Рыбак рыбака видит издалека» — верная пословица.

А я не замечал ничего вокруг. Ни изумленно-восторженные лица профессора и здоровяка, ни застывший в недоумении взгляд пришедшего спустя полчаса в купе замполита, ни заглядывавших время от времени к нам торговцев всяческих товаров, в изобилии пробегающих вдоль состава. Я видел только фигуры на доске, стремительно двигавшиеся старческие руки и стрелку часов, которая поднимала маленькие красные флажки около цифры 12.

Я был злой на этого невесть откуда взявшегося деда. Но он держался молодцом…

«Так… белыми он играет «цэ2 — цэ4», английское начало… так… — и я отвечал своей излюбленной схемой с блокированием центрального поля «д4»… Старик грамотно разыгрывал начало, в середине партии немного излишне задумывался, и его не хватало на концовку. Черными он постоянно избирал староиндийскую защиту, в которой я отвечал своей коронной, досконально изученной системой Авербаха.

Соседи по купе с восхищением, часто переходящим в изумление, наблюдали молниеносную игру двух профессионалов. Фигуры летали по доске со скоростью звука. На переключение часов уходили доли секунды. Старик с каждой минутой все больше осознавал, что ему придется туго. Но отступать было уже поздно…

Он стоически переносил поражения. Ничто, кроме чуть заметно подрагивающих пальцев, не выдавало его состояния.

Куча замусоленных бумажек редела. Он уступал в самом конце партии, когда только молниеносная реакция и сохранение нервного тонуса поддерживали равновесие в игре.

Он уставал.

Это было видно по капелькам пота, непрерывно стекающим вниз от его белоснежно-седых висков.

Спустя три часа всё было кончено.

Я выиграл все его деньги, деньги замполита и средства, занятые у однополчан. Мои соседи, изредка тихонько переговариваясь между собой во время нашего сражения, замерли при виде этой кучи банкнот, которые я небрежно рассовывал по карманам спортивного костюма.

Зарплата многих людей за несколько лет.

Мне не жалко было старика в эти секунды. «Кто к нам с мечом придет — от меча и погибнет», — мелькнула в голове историческая фраза Александра Невского.

Новый попутчик, ощупав в каком-то странном недоумении свои пустые карманы, поднялся из-за стола.

— Спасибо, молодой человек за игру, — глухим голосом проговорил он.

— Не за что, — саркастически улыбнулся я.

— До свидания, господа! — опять старомодно проговорил нежданный попутчик, и медленно вышел из купе.

Поезд замедлял ход.

Мы подъехали к очередной большой станции.

— Стоянка 10 минут! — зычно прокричала на весь вагон упитанная проводница. — Но может быть меньше. Опаздываем! — добавила она, проходя по коридору вагона.

Мы вышли из купе и облокотились на поручень внизу окна.

Старика не было видно. Поезд стоял у самого края широкой платформы, прилегающей к многочисленным выходам в город большого вокзала.

— А здорово Вы играли! — задумчиво проговорил профессор. — Наверное, шахматами серьезно занимаетесь? — его глаза с интересом разглядывали меня.

— Да так… — неопределенно отозвался я, — интересуюсь вообще-то…

— Нуууу… просто класс! Высший! — с восхищенными нотками в голосе придвинулся слева здоровяк Поникший замполит тоже вышел из купе.

И вдруг мы увидели нашего нежданного попутчика на перроне. Он медленно шел, шаркая ногами о привокзальный асфальт, сгорбившись, глядя вниз. Что-то похожее на жалость шевельнулось в моей душе.

— Аааа… получил свое — старый козёл! — вдруг с ненавистью в голосе произнес замполит. — Так ему и надо! Тоже мне — возомнил себя! Хосе Рауль Капабланка ибн Глаупера! Как я ему проиграл? Не тянет же — везло как утопленнику со мной! А ты молодчик, студент! — и он фамильярно хлопнул меня по плечу.

Я молчал.

Какое-то неведомое раньше чувство жалости накатывалось на мою душу. Игрок — профи не имеет права жалеть противника. Кто бы он ни был. И я всегда следовал этому правилу. Но здесь… здесь что-то не так… Или что-то не то со мной?

Поезд чуть заметно дернулся, и перрон медленно поплыл вправо. Наш вагон поравнялся с понуро бредущим стариком в запыленных ботинках. Я увидел, как он достал из кармана большой платок, приподнял вверх свою нелепую шляпу, и, сняв очки, вытер слезы на морщинистой коже возле глаз.

Он был подавлен случившимся. Он был несчастен…

— Ха! Пока, старый пердун! — замполит заорал на весь вагон и стукнул кулаком в стекло. Старик поднял на нас свои большие глаза и что-то неслышно прошептал…

И я узнал его!!

Как молниеносным током пронзило это узнавание все мое тело! Я вспомнил! Какой же я дурак! Какая же я сволочь! Я вспомнил, как он, — этот великий игрок, — приехал в наш небольшой городишко много лет назад. Как он рассказывал о своей шахматной карьере нам, — замирающим от восхищения пацанам, сидящим за длинным рядом сдвинутых в одну линию шахматных столов. Мы, — ребята от 7 до 15 лет, занимающиеся в спортивной школе города, разинув рты, слушали рассказ о легендарном Александре Алехине, с которым ему приходилось скрещивать шахматные шпаги в разных городах Европы. Потом он давал нам сеанс одновременной игры, быстро переходя от столика к столику, и негромко комментируя детскую игру.

«Точно! Цэ2 — цэ4… Так он начинал почти все свои белые партии… Это он!!! Только тогда он был маленький полный живчик, — а теперь похудевший измученный старик…»

Я стремглав, в одних тапочках помчался к выходу. Поезд набирал скорость.

— Куда?? Вы что?? — истерично закричала проводница, когда я резко сорвал пломбу стоп-крана. Состав оглушительно зашипел всеми тормозами, дернулся и встал. Я вылетел из вагона на перрон и помчался к гроссмейстеру…

— Стойте, подождите, Леонид Михайлович! — крикнул я, приближаясь к сгорбленному старику. — Подождите!

Он стоял и, сняв очки, смотрел мне в глаза.

Губы его дрожали.

В эту секунду на Земле для меня не было роднее, чем он, человека.

— Подождите, — выдохнул я, остановившись около бывшего попутчика, — простите меня! Вот, — возьмите Ваши деньги…

— Нет, они не мои, Вы их честно выиграли.

— Нет, возьмите, Леонид Михайлович! Я вспомнил Вас! — выкрикнул я.

В эту секунду состав, опять дернувшись всем своим длинным телом, медленно поехал мимо нас. Леонид Михайлович повернулся и пошел от меня.

Время на раздумья не оставалось.

Я догнал старика, сорвал с него шляпу, и, лихорадочно опустошив почти все карманы, набил её банкнотами.

— Простите меня! Мне всегда нравились Ваши партии! Особенно та, знаменитая, в Ноттингеме! Против Алехина! — крикнул я на прощание своему детскому кумиру, и, прыгнув на ступеньки одного из последних вагонов поезда, помахал ему рукой. Старик остановился, посмотрел сначала вниз на лежащую на асфальте шляпу, потом поднял свою седую голову и впервые за день слабо улыбнулся мне.

Поезд набирал ход.

Наш бывший попутчик стоял на перроне, глядя вслед уходящему составу. Вот так и убегают от нас годы. Вот так и уходят незаметно наши силы. И ничего изменить мы пока не можем. Движение — не только жизнь. Движение — это и путь к слабости, путь к закату…

Я молча зашел в купе, не слыша стенаний проводницы, восхищенных слов профессора, удивленных — здоровяка, и отрывисто-злобных выражений отставника. Лег на свою верхнюю полку, закинул руки за голову. Задумался.

«Неужели вот так, бывшие звезды спорта, — частенько заканчивают свою жизнь? Наверное… Наши газеты часто пишут о «нравах Запада», где состарившиеся чемпионы вынуждены жить в домах престарелых… А у нас? Разве лучше? Нет… Вот пример — наш попутчик…»

Мои мысли прервал фамильярный толчок в плечо.

— Слышь, студент! Зачем ты отдал ему выигранные деньги?

— Так надо было.

— Ну, тогда… это… отдай и мне мои…, а? Я ж к жене и тёще еду, а?

Я повернулся и увидел краснокожее лицо бывшего вояки.

Злость опять толчком ударила в мозг…

— Пошел ты на …уй, замполит… без смыков, без смычков — с… — медленно и отчетливо произнес я, и, чтобы не видеть этих растерянно заморгавших белесых ресничек, отвернулся к стене.

2003 г.