Франкенштейн и его женщины. Пять англичанок в поисках счастья

От автора

События, о которых пойдет речь, происходили очень давно, и хотя в то время многие герои этой книги были хорошо известны, более того – считались властителями дум просвещенной Англии рубежа XVIII–XIX веков, сегодня их имена почти забыты. Они мало что говорят современному читателю, который к тому же легко может запутаться в непростых матримониальных отношениях членов семьи Годвинов и Шелли. Поэтому мы предваряем повествование краткими сведениями о том, когда жили и кем были главные действующие лица этой захватывающей и трагической истории.

Мэри Уолстонкрафт (1759–1797) – одна из первых европейских феминисток, автор знаменитого труда “В защиту прав женщин” и множества книг и философских трактатов. Бурные события ее личной жизни – два романа (с художником Генрихом Фюсли и американцем Гилбертом Имлеем) и брак с философом и писателем Уильямом Годвином – до сих пор вызывают едва ли не больший интерес, чем ее творчество. У Уолстонкрафт было две дочери – Фанни (от Гилберта Имлея) и Мэри (от Годвина); последняя тоже стала писательницей и обогатила мировую культуру историей о Франкенштейне. Уолстонкрафт умерла спустя десять дней после рождения Мэри.

Уильям Годвин (1756–1836) – философ и писатель. Автор “Исследования о политической справедливости”, ставшего настольной книгой для просвещенных и демократически настроенных соотечественников, и скандальных мемуаров о своей первой жене Мэри Уолстонкрафт. Прославился тем, что добился оправдания в британском суде своих товарищей, поддерживавших идеи Французской революции. Написал три романа и несколько пьес, занимался книгоизданием. В 1801 году, будучи уже вдовцом, женился на своей соседке Мэри Джейн Клэрмонт, которая привела в дом двух своих детей, – таким образом, со временем Годвин оказался ответственным за семью с пятью детьми, включая двух дочерей Мэри Уолстонкрафт и их общего с Мэри Джейн сына. Прожил долгую жизнь, к финалу которой во многом изменил свои взгляды на человека и общество.

Фанни Имлей (1794–1816) – незаконнорожденная дочь Мэри Уолстонкрафт и Гилберта Имлея. Когда ее мать умерла, Фанни было три года, и всю свою недолгую жизнь она провела в доме Уильяма Годвина, далеко не сразу узнав, что он ей не родной отец. Покончила с собой, отравившись опиумом, 9 октября 1816 года в захолустном уэльском городке Суонси в возрасте двадцати двух лет.

Мэри Шелли (1797–1851) – английская писательница, дочь Уолстонкрафт и Годвина, вторая жена поэта Перси Биши Шелли. Родила ему четверых детей, из которых выжил только один сын – Перси Флоренс. Автор бестселлера всех времен – “Франкенштейн, или Современный Прометей” – и многих романов, статей и воспоминаний. После трагической смерти мужа преданно занималась его литературным наследием.

Клер Клэрмонт (1798–1879) – незаконнорожденная дочь второй жены Уильяма Годвина, Мэри Джейн Клэрмонт. Была подругой Шелли и Байрона, от которого родила дочь Аллегру. Никогда не была замужем и всю жизнь работала компаньонкой и гувернанткой, в том числе в России в двадцатых годах XIX века.

Гарриет Шелли (1795–1816) – первая жена поэта Перси Биши Шелли. Мать двух его детей – Ианты и Чарльза. Покончила с собой в декабре 1816 года, утопившись в пруду лондонского Гайд-парка.

Перси Биши Шелли (1792–1822) – знаменитый поэт, гениальный представитель английского романтизма. Автор множества поэм и стихотворений, ставших литературной классикой. Он исповедовал радикальные политические и атеистические взгляды и всю жизнь боролся против тирании во всех ее проявлениях. Борис Пастернак называл его “заклинателем стихий и певцом революций”. 8 июля 1822 года Шелли незадолго до своего тридцатилетия утонул в Лигурийском море неподалеку от итальянского городка Виареджо, когда его яхта “Ариэль” попала в шторм.

Джордж Гордон Байрон (1788–1824) – еще один великий английский поэт-романтик, создатель поэмы “Паломничество Чайльд-Гарольда”, после появления которой в Европе началась мода на байронизм. Много путешествовал, вел скандальный и экстравагантный образ жизни. В 1821 году, когда началось восстание в Греции, Байрон на собственные средства купил бриг, оружие и снарядил полтысячи солдат – но его планам помощи грекам помешала лихорадка, от которой он умер 19 апреля 1824 года в возрасте тридцати шести лет.

Один поэт, говорят, легко переплывал его весь (9 километров), другой – в нем утонул, и тело его было выброшено на итальянский берег. Лигурия, Байрон и Шелли. Два века тому назад. Первые романтики и демонические красавцы. Кто сегодня читает их поэмы? Кажется, никто. Но многие знают, что один боролся за освобождение Греции и имел преступную любовную связь с сестрой, а другой был атеистом и увел из семьи дочь своего учителя и кумира. Мифы живут дольше стихов. Как и образы, созданные воображением: горящие глаза, кудри, белые рубашки с отложным расстегнутым воротом. Поэты и любовники далекого времени. Что нам до них? Но почему щемит сердце, когда находишься здесь и глядишь на это бесстрастное море, одинаково прекрасное всегда и для всех? И ищешь глазами на горизонте хрупкое суденышко, парусную шлюпку “Дон Жуан” (так ее назвал Байрон, Шелли хотел – “Ариэль”), которая вот сейчас, возвращаясь из Ливорно в Леричи, попадет в страшный шторм и утонет. Тучи уже собираются над Кастелло Сан-Джорджо, каменной крепостью на высокой скале, закрывающей Залив поэтов с юга, запирающей его на замок, кажется, навсегда, чтобы никто никогда не узнал правды о том, что произошло здесь 8 июля 1822 года.

…Мы приехали на этот берег в феврале 2020 года, за месяц до того, как мир погрузился в пандемию и был уже не в состоянии думать ни о чем другом, кроме нее. Как будто призрак смерти юного Перси Биши Шелли шел за нами по пятам и напоминал о том, что все на самом деле очень хрупко и коротко. Правда, пока на это намекали лишь разрозненные группы китайцев в масках и с испуганными глазами. Они что-то уже явно знали, но не спешили этим знанием ни с кем делиться. Мы же азартно фотографировали со всех сторон белую виллу на набережной, на месте которой, как гласила табличка, стоял некогда в рыбацкой деревушке Сан-Теренцо дом, где и жили тем роковым летом семьи Шелли и их друзей Уильямсов. Рядом находилась небольшая, очень скромная (она и сейчас такая) католическая церковь Рождества Богородицы (1619). И я все гадала, посещала ли ее Мэри Шелли – она, в отличие от мужа, не была атеисткой, но, конечно, исповедовала англиканскую, а не католическую веру. “Неужели Мэри ни разу сюда не зашла? – думала я. – Ведь церковь совсем близко от дома, рукой подать. И ее колокола наверняка будили их с Шелли по утрам, когда по виа Маттеотти, а если ее тогда не было, просто по дороге, ведущей вверх от моря в горы, на мессу шли рыбаки, торговцы и их семьи. И раздавался ли здесь похоронный звон, когда неподалеку, в Виареджо, Байрон стоял на берегу возле костра, в котором сжигали тело его несчастного друга? На том самом берегу, где, как писала Ахматова, “мертвый Шелли, прямо в небо глядя, лежал, – и все жаворонки всего мира разрывали бездну эфира и факел Георг держал”. Мы с мужем заговорили о том, кто был Георг (конечно, Джордж Гордон Байрон), и не заметили, что в этот самый момент у церкви стал собираться народ. Все были в черном. Через несколько минут из храма вынесли гроб, и процессия двинулась вверх, на кладбище. Еще один знак. Мы его не распознали – просто пили кофе на набережной. Но один эпизод заставил меня насторожиться.

…Мимо нас вдоль моря по набережной медленно шла женщина. Немолодая, явно когда-то очень красивая, в элегантном черном платье и черных очках. Она куталась в шаль и плакала. Было совершенно очевидно, что она только что вышла из церкви, где присутствовала на траурной мессе. Почему не пошла вместе со всеми на кладбище? Слишком большая для такого маленького местечка процессия как раз заворачивала за угол. Почему ей так плохо сейчас? Явно хоронили какого-то важного человека для Сан-Теренцо. Может, бывшего мэра. Или уважаемого всеми учителя. Или доктора. И там рядом было столько заплаканных женщин в черном – почему эта ушла? Тайная любовница? Сестра, отринутая братом? Та, кто страшно виновата перед покойным? Грешница? Или святая? А может, это тень Мэри Шелли в платье от “Armani” шла сейчас перед нами по набережной Залива поэтов?..

Тайна – это все-таки всегда женщина, а не мужчина. Те, кто назвал морской путь от Сан-Теренцо до Леричи Заливом поэтов, забыли, что здесь жила еще и Мэри Шелли, в свои девятнадцать лет написавшая “Франкенштейна” – вот его-то, кстати, сегодня точно читают и перечитывают. Здесь сводила Шелли с ума своим пением и красотой Джейн Уильямс. Сюда приезжала сводная (именно сводная! У них не было ни общего отца, ни общей матери) сестра Мэри Клер Клэрмонт, прожившая – будто за всех них! – долгую жизнь. Отсюда Мэри писала письма своей единоутробной сестре Фанни Имлей, а Шелли – своей первой жене Гарриет: оба адресата, совсем молодые женщины, еще при жизни поэта совершат самоубийство. И еще одна, которая никогда не была в этом благословенном крае, но чье присутствие здесь совершенно очевидно, – это мать Мэри Шелли, бунтарка Мэри Уолстонкрафт, автор библии феминисток – книги “В защиту прав женщин”. Их голоса и сегодня звучат над морской гладью и каменными валунами, окаймляющими пляжи, над вечнозелеными кипарисами и пиниями, над оливковыми и апельсиновыми деревьями, и алые камелии, цветущие здесь даже зимой, как капельки крови, напоминающие о былых сердечных бурях. Что эти женщины хотят нам рассказать? И далеко ли от них ушли мы, создавшие движение #MeToo и провоцирующие мир новой этикой?

Мэри Шелли в чем-то опередила своих гениальных современников, создав бессмертный образ Франкенштейна – страшного порождения человека, насилующего и убивающего беззащитных. Сейчас уже мало кто помнит, что Франкенштейн – всего лишь имя создателя этого гомункула, героя ее романа Виктора Франкенштейна. Он давно стал символом грубой безжалостной силы, наводящей страх и ужас. Похоже на абьюз, верно? И совсем уже никто не знает, что импульсом для написания Мэри романа стала картина Генриха Фюсли “Ночной кошмар” – ее репродукция много позже висела на самом почетном месте в приемной Зигмунда Фрейда. Там уродливый инкуб восседает на красавице в белом, раскинувшейся во время сна. Шокирующий чопорное английское общество женатый художник-бисексуал Фюсли был страстной любовью… матери Мэри Шелли – Мэри Уолстонкрафт. Она даже предложила ему и его жене Софии жить втроем – не здесь ли начало странного, осуждаемого многими союза трех молодых людей – Мэри и Перси Шелли и Клер Клэрмонт? И как соединить две попытки самоубийства самой Мэри Уолстонкрафт из-за любви (к счастью, неудавшиеся) с ее требованием полной независимости женщины от мужчины? А Мэри Шелли – не послужили ли Байрон и ее муж Перси Биши прототипами Франкенштейна (важно! Здесь и далее, в том числе в названии книжки, я использую имя Франкенштейна как самого чудовища – так делают сегодня все – уточнения только в литературоведческой главе!)? Они не ответят нам прямо. Но можно догадаться, а заодно узнать их самые сокровенные и важные мысли о роли женщины, заново проживая вместе с ними их судьбы. Тем более что скучать не придется – здесь и драма, и комедия, и триллер, и авантюрный роман. Залив поэтов не обманет нас своим райским совершенством, этой дивной картиной, когда вода переходит в небо и между ними уже нет границы, – тень Франкенштейна, страшного мужчины, порожденного женским воображением, бродит здесь до сих пор.[2]