Фридрих Барбаросса

Глава 16. Райнальд Дассель

Сумбурно начавшийся день продолжился в том же духе. Выходя из церкви, в ноги мне бросился проситель с пергаментом в руке, которого я как добрый монарх был обязан простить пред всем честным народом. Картинка – возвращение блудного сына, в которой монарх выступает в роли ослепшего от слез отца. Традиция, будь она неладна. Но что значит простить, когда голова опущена и лицо кудрями черными прикрыто? Кто таков? В чем конкретно виновен? Может, он детей резал? Может, дом Господень пожег?

Поднял на меня очи заплаканные юный рыцарь, представился. И тут точно пелена с глаз моих спала, вот же он – любовник моей жены. Неужто он, прелюбодей, желает, чтобы я, согласно традиции, его теперь перед всем честным людом очистил или гневом необузданным себя выдал?! А народ – его хлебом не корми, зрелищ требует. Щас! «Не по злобе, но справедливости ради покарал я тебя. И теперь не могу тебя помиловать, дабы не погрешить против справедливости», – громогласно изрек и паузу выдержал, чтобы до всех дошло. – Караю и милую не под настроение, а по закону.

Красавчик глазками хлоп-хлоп, ресницы длинные – девице впору. Не понял ничего, не карал ведь я его, хотел возразить, поспорить, но должно быть, осознал. Не покарал герцог, покарает король. В каком случае больнее?

Поклонился и скрылся в толпе. Наверное, следовало кого из стражи послать проследить, куда обидчик направится, чтобы опосля… Не стал, запоздало проявляя милосердие, которое, кстати, никто не смог оценить. Сам себе зарок дал, что коли еще раз сию смазливую мордашку где встречу, боя ему давать не буду – много чести, шпорами изувечу, чтобы всю жизнь уродом ходил. Дядька меня в детстве коварным приемам боя научил, впрочем, если что, я бы его и палкой по ребрам отделал будьте нате.

Почему сразу не покарал и его и Адельгейд? Во-первых, он к тому времени уже пустился в бега, во-вторых, огласки не желал и, в-третьих, мог бы перед тем как жениться, узнать про чувства будущей жены. Это ведь не он мне поперек дороги встал, я и ему и ей жизни поломал. Короткого счастья лишил. Нет, как хотите дорогие мои, а в следующий раз я либо по любви, либо никак.

Едва за трапезу сел, епископ мой с гостем долгожданным заявился, с Райнальдом, так я их, будучи зверски голодным, немедленно за свой, то бишь королевский, стол усадил. Без церемоний.

Райнальд Дассель оказался весьма приметным молодым господином со светлыми, почти белыми вьющимися волосами и голубыми веселыми глазами. Тонкий и изящный, как танцор на канате, Райнальд совсем не походил на священнослужителя. И я поначалу вообразил, будто Эберхард привел ко мне красавчика пробста от врагов прятать. Эберхард, конечно, сволочь еще та, а как еще сказать о человеке, способном детей похищать? Но и милосердия не лишен. А мне что – дворца жалко? Уж потеснимся как-нибудь, тем более что Дассель оказался очаровательным собеседником, знающим уйму интересных историй и прочитавшим множество книг. Кстати, самое забавное, что, пока Эберхард дожидался его в условленном месте, первым белокурого пробста умудрился отыскать сам Вибальд. И не просто так разыскал, а вежливо представился и, не забыв напомнить, чей он посланник, попросил выдать ему несколько редких книг из личной библиотеки Райнальда. На что тот без тени смущения заявил, что столь дорогие и редкие книги он не вынесет из тайника и не передаст досточтимому Вибальду иначе как в обмен на другие книги, которые имеются у него. Ошарашенный подобным предложением, аббат сначала превратился в соляной столб, а потом, нечего делать, кивнул, пообещав немедленно отправить слуг за просимым. На том они и расстались.

Мы посмеялись над этой историей, после чего я попросил Райнальда пользоваться привилегиями моего гостя, пока мы с епископом не найдем для него подходящей должности.

Райнальд Дассель получил должность канцлера, чему был искренне рад котяра Эберхард, и против чего тут же выступил мой личный знаменосец Отто Виттельсбах. Разгневанный тем, что, по его мнению, я провожу слишком много времени со своим новым любимчиком, Оттон ворвался в мои покои, словно обиженная любовница. Заметив вольготно расположившегося в кресле Райнальда, подскочил к нему и со всей дури наступил на ногу, когда же тот скрючился от боли, Отто ловко задрал противнику тунику, натянув ее бедняге на голову. После чего мерзавец попытался покинуть покои, но не тут-то было, содрав с головы тунику, красный от гнева Райнальд нагнал Оттона и, прыгнув на него, схватился обеими руками за поля его шляпы, рванув их вниз. Раздался треск, Отто грузно развернулся на месте, и тут только я увидел, что поля оторвались и теперь шею моего знаменосца украшает роскошный воротник. Не в состоянии сдерживаться, я прыснул, и вместе со мной засмеялись Эберхард и сидящий на полу у ног великана Виттельсбаха Райнальд. Нет, теперь он не сидел, а катался по ковру, заливаясь веселым смехом и дергая ногами. Поняв причину нашего веселья, Отто тоже расхохотался, так что мы все трое несколько минут не могли остановиться. Инцидент был исчерпан, а Райнальд и Оттон сделались не разлей вода.

После коронации Эберхард и не подумал сделать хотя бы небольшую передышку, потребовав трубить общий сбор имперских князей. Так что, отпраздновав восшествие на престол, я предстал перед высоким собранием, с просьбой отправиться со мной в Италию за императорской короной.

Как и предсказывал Эберхард, доверенное лицо папы, Вибальд, был рад поддержать это начинание, благодаря чему за поход проголосовали все духовные князья, в то время как светские, сославшись на более важные дела, отказались. Тут, наверное, следует пояснить, наши господа не прочь отправиться в поход, разграбить во славу своего короля какой-нибудь город и забрать законную часть добычи. Итальянский же поход сулил выгоду мне одному, вот они и заартачились. Самое неприятное, что официально я не имею права приказывать им седлать коней и переть со мной через Альпы. Другое дело, если бы дражайший папа был снова изгнан чернью из личной резиденции, если бы престолу святого Петра угрожала беда, или если бы князья прежде дали соответствующую клятву.

Что делать? Решили дождаться официального вызова от папы, привезти таковой пообещал господин Вибальд, старому черту было нипочём, едва расседлав коня, снова пускаться в полное опасностей и лишений путешествие. На что мы с Эберхардом запротестовали в два голоса, посчитав, что еще неизвестно, что расскажет сей впечатлительный старец о смерти и поспешном захоронении короля, а также слишком быстром избрании преемника. Нет, безусловно, поехать к его святейшеству должны были наши проверенные люди: архиепископ Трирский, епископ Бамбергский и аббат одного из цистерцианских монастырей. Кроме того, канцлер Райнальд Дассель и королевский нотариус. Хотели еще за компанию моего капеллана Арнольда, который ко всему прочему заведует канцелярией, с собой прихватить, но тут уж я возроптал! А не слишком ли сладко вам в этом самом Риме покажется, господа хорошие? Ведь из остерий вылезать поди не будите, пока все вина в Италии не перепробуете, всех шлюх не покроете. Знаю я вас!

Для себя мы решили, что если хотим преобразований, то делать политику должны молодые люди, которых будет объединять вера в силу и мощь Империи и вместе с тем искренняя дружба и взаимный интерес. К примеру: я, Эберхард, Райнальд, Вихман, Отто, муж Юдит Людвиг, в прошлом году у них сын Людвиг[69] народился. Друзьям ведь везде хорошо вместе и в походе, и дома, друзья для того и существуют, чтобы чуть что, на помощь прийти, поддержать.

Кроме того, постановили, что чиновники как в Германии, так постепенно и во всей Империи будут набираться из числа лиц, прошедших обучение в Сорбонне, Болонье или другом достойным уважения учебном заведении. А следовательно, прежде всего, мои друзья должны были убедить папу заменить старых архиепископов, епископов и аббатов новыми, способными принять свежие веяния. Чтобы помогали, а не палки в колеса вставляли. Чтобы поддерживали меня, а не шпионили на Ватикан. Эберхард уверил собрание, что ученых людей среди духовенства достаточно много, добавив, что если его святейшество и откажет мне в этой просьбе, то единственно по причине нежелания заменять своих доносчиков и соглядатаев на людей, не желающих заниматься гнусным шпионажем. Впрочем, он обещал сделать все возможное, чтобы папа не отказал нам.

Если бы Евгений заартачился, Райнальд предложил пустить вперед посольства слушок о желании короля германцев породниться с византийским императорским домом. А ведь все понимают, что папа костьми ляжет, но не допустит, чтобы две Империи вдруг начали совместные действия.

Райнальд брался добиться у папы моего развода с вероломной Адельгейдой Фобургской, формальным поводом для развода послужило наше якобы близкое родство. На самом деле вполне допустимое: мой прадед являлся родным братом ее прабабки. А также неспособность бывшей супруги забеременеть. Одновременно с тем Вихман должен был распустить слух о моих контактах с Византией, так чтобы у его святейшества не осталось и доли сомнения, ежели он не сделает меня императором на моих условиях, я женюсь на византийской царевне, и тогда уже ищи меня в стане врагов.

Забегая вперед, скажу, что, перепуганный слухами о моих шашнях с Византией, папа согласился со всеми требованиями, после чего Эберхард попросил его вызвать меня в Рим, якобы спасая папский престол от в очередной раз взбунтовавшейся черни. Не отдыхая, мои друзья отправились в обратный путь, а вслед за ними в Германию были высланы полномочные легаты, которым папа дал право помочь мне произвести чистку в рядах наших церковников.

В обмен ребята поклялись от моего имени, что ни один византиец не ступит на землю Италии, а я не стану вступать в союзы ни с Сицилией, ни с восставшими римлянами без позволения на это папы.

Таким образом у меня появился формальный повод собирать войска. Тем не менее поход откладывался на целый год, но это и понятно, какой же нормальный северянин поедет в Италию летом? Да на этой жаре я потерял бы половину своего одетого в железо войска. Кроме того, дома было столько дел, что в отсутствие друзей я уже изнемогал под свалившейся на меня ношей. Дома… а был ли у меня дом? Столицы в Германии, во всяком случае, не было. Штауфен уже принадлежал кузену, я, правда, время от времени наведывался в отчие земли, но это было уже не то.

Были королевские резиденции, которые я использовал по мере необходимости. Прежде, когда я был герцогом, то правил исключительно сидя в седле, никогда подолгу не останавливаясь на одном месте. Будучи королем, я не утратил прежней привычки, только владения мои теперь сделались больше, и двигаться приходилось быстрее. А так… как и прежде, я носил скромные, удобные наряды, вот разве что свита увеличилась, дополнительных лошадей с собой брали, а так… да и нужен ли холостяку дом? Домой возвращаются, предчувствуя встречу с родными, любимая жена, дети… мне же Господь от щедрот своих пока что пожаловал только корону. Вот и целуйся с ней, глупый, высокомерный Штауфен. Нет, корону с собой я не беру, больно надо эдакую тяжесть таскать, да и к чему она? Зимой может ко лбу примерзнуть, летом жаром обожжет, а коли потеряю?..

Стежками-дорожками из Ахена я отправился в Утрехт. Почему именно туда? Гонец от местного епископа прискакал с пергаментом. Оказалось, добрые жители славного города Утрехта озверились на своего не менее доброго епископа[70], кстати, моего горячего союзника, да и вышвырнули того из города. Как некрасиво.

Пришлось объяснять, кто тут хозяин, кто имеет право карать и миловать. Осадил по всем правилам военного искусства, поимел тараном главные ворота, после чего ввел под белы рученьки душку епископа в его же город. Народ пошумел малость, но больше не сопротивлялся, так что и развешивать на площадях было особо некого. Утешив епископа, научил его, как пойти с городом на мировую, мол, сообщу официально, что-де он заступился за чад неразумных, а я соответственно проявил милость. Так что на этот раз отделаетесь починкой ворот, ну, а коли после всего произошедшего кто-нибудь еще хоть раз свой поганый хвост поднимет, того подвергать денежному штрафу. А что? Мне еще в Италию ехать, чай монеты нелишние.

Из Утрехта в Магдебург, там как раз проходили архиепископские выборы. Такое дело нельзя на самотек пускать. Приезжаю, в городе шум и крик, вот-вот стенка на стенку пойдет. Такие страсти кипят. Не порядок!

– Что, братцы, орете? Кого волки задрали? Козлы забодали? Отчего сыр-бор?

Оказалось, выбирали долго, взвешивали, обмеряли, оценивали, даже испытания устраивали, а два кандидата как с первого дня начали брать одинаковое количество голосов, так и идут голова в голову. Хоть иголки под ногти загоняй этим избирателям, никто на мизинец уступить не желает. Посмотрел я обоих, послушал. Не королевское дело – в дерьме копаться. А тут куда ни ткни… в общем, прогнал обоих, и своего кандидата из Наумбурга вызвал Вихмана – друга детства и юности. Оно, может быть, и несправедливо, и в нарушение Вормсского конкордата, согласно которому светский правитель не имеет права назначать на церковные должности, но, право слово, если бы папа только знал, каких, прости господи, кандидатов на столь ответственную должность предлагают, он бы меня поддержал.

В общем, решил, что Вихман Наумбургский – хороший выбор, и город его рано или поздно полюбит, какое там, соборный капитул немедленно высказал протест, возопил, мол, нарушено каноническое право. Я в ответ сослался на королевскую прерогативу принимать решение в спорных случаях. Они мне указали на то, что, пока папа не даст своего согласия, мой кандидат по-любому не будет рукоположен в сан архиепископа. Думали, я отступлю, не на того напали. Капитул отправил свои ябеды в Рим, и я тоже написал своей делегации, прося их выклянчить заодно архиепископское место для Вихмана. И не дожидаясь ответа, на рейхстаге в Мерзебурге торжественно пожаловал ему это архиепископство в лен. А вот теперь, господа законники, подумайте и рассудите, если лен принадлежит старине Вихману, и этот лен суть архиепископство – то кому в нем быть архиепископом?