Глава 2

Мое имя звучит среди резиновых гениталий. Отлично. Я точно попала в параллельную вселенную.

И пока я размышляла, откуда в этом месте могут меня знать, и как бы незаметно сбежать, продавец подошел ближе и щелкнул выключателем, отчего интимный полумрак сменился ярким голубоватым светом.

– Леша Марков! Одиннадцатый «Б»! Помнишь?

Теперь, когда он не трещал без умолку о клиторальных стимуляторах, я смогла рассмотреть его лицо. И точно! Парень из параллельного класса, мы учились в одной школе. Правда, тогда он был худой и длинный, его все называли Весло, а теперь вот подкачался и щетиной оброс. Если бы не белобрысые волосы торчком и не оттопыренные немного уши, ни за что бы его не узнала.

Надо же, а я-то думала, что мой поход в это злачное место просто физически не может быть более постыдным. Наивная. Теперь-то ясно, о чем все будут болтать на следующей встрече выпускников, потому что в школе у Маркова язык был без костей.

– Вот это неожиданность, скажи? – радостно заулыбался Леша. – Кто бы знал!..

Это да! Кто бы знал, что я до такого докачусь? Насчет Маркова-то я никогда не сомневалась. Он в старших классах был таким бабником, что Хью Хэфнер обзавидуется. Вот бывает, про некоторых одноклассников думаешь: этот точно сядет в тюрьму, а вон та будет училкой, у нее на лбу написано. У Леши на лбу было написано, что он либо пойдет сниматься в порнухе, либо станет стриптизером. Так или иначе, свою жизнь он бы связал с сексом, потому что таких озабоченных даже в наши подростковые годы было еще поискать. Это он принес в школу первый «Плейбой», а потом и первую кассету для взрослых. Он за гаражами надувал с ребятами презервативы. Он тянул руку на биологии и спрашивал, когда нам расскажут про то, откуда берутся дети. Хотя уж кто-кто, а Леша Марков узнал об этом раньше остальных. Он, собственно, и был главным школьным просветителем. Помню, у нас фраза «так Марков сказал» была гарантом достоверности. Если Марков сказал, что есть такая фигня, как куннилингус, значит, точно есть. Чем бы оно ни было.

– Ага… – кисло выдала я.

– Как ты вообще, чем занимаешься?

– Я бухгалтер, – ответила, старательно отводя взгляд от пикантных декораций и мысленно убеждая себя, что мы встретились где-нибудь в метро.

– А я вот тут… – начал он, обводя рукой свои владения, но я перебила:

– Я уже поняла, да.

– Ну так что, Кравцова, помочь тебе с подарком? Могу скидку дать хорошую…

– Нет, спасибо, – попыталась изобразить вежливость. – Мне правда пора.

– Может, пересечемся как-нибудь? Сходим, кофе выпьем?

Я чуть не рассмеялась ему в лицо. Серьезно? Интересно, он хоть понимает, что когда он говорит «выпьем кофе» среди всех этих фаллоимитаторов, то это все равно звучит как «перепихнемся на досуге»?

– Нет, Леш. У меня парень и вообще… Свободного времени нет.

– Да я ж просто, по-дружески… – он сунул руку в карман, а потом протянул мне визитку. – Вот, держи. Там мой личный номер, если что – звони, пиши, я и в «Ватсапе» есть.

– Конечно, – ответила я. – На связи.

Это было то самое «на связи», которое обычно говорят соискателям, провалившим собеседование. И я забыла о визитке, как и о самой затее купить себе игрушку, чтобы хоть как-то наладить интимную жизнь. Жизнь послала мне красноречивый сигнал: «Юля, это – не твое». А я не люблю наступать дважды на одни грабли. Просто вернулась к Саше и смирилась с тем, что и без оргазма можно прекрасно существовать, потому что в мире много других радостей.

По крайне мере, так было до сегодняшнего дня. В прошлую среду Саша сделал мне предложение, вчера мы сообщили об этом родителям, а сегодня решили устроить небольшую вечеринку для друзей по случаю помолвки.

Видит Бог, я расстаралась, как только могла, чтобы и сам Саша, и все остальные видели: круче невесты ему не сыскать. С утра убиралась, до тех пор, пока в не увидела свое отражение в плитке на кухне, четыре часа провела у плиты, колдуя над изысканными закусками и умопомрачительными десертами. Накрыла стол, что называется, как в лучших домах. Надела белое коктейльное платье – не свадебное пока, но с легким намеком. Сказать, что я была собой довольна – ничего не сказать.

Ужин прошел на ура, все наперебой расхваливали мою стряпню, Саша, слегка захмелев, признался, что я готовлю даже лучше, чем его мать. Потом играли в «Крокодила» и «ассоциации», и когда гости разошлись, я едва стояла на ногах от усталости и чувства безграничного счастья.

Загружая грязные тарелки в посудомойку, я не сразу услышала, как Саша подошел ко мне сзади. Провел по спине ладонью, я выпрямилась, и он, убрав мои волосы, поцеловал меня в шею.

– Ты у меня волшебница, – шепнул он. – И заслуживаешь благодарности, – его рука игриво подобралась к молнии, одно движение – и платье повисло на честном слове. Саша расстегнул мой лифчик, сунул руку под ткань и, прижавшись ко мне сзади, нащупал грудь и сжал пальцами соски. – Хочу тебя как следует порадовать…

У меня мгновенно напряглась спина, а между ног все сжалось.

– Может, просто скажешь «спасибо»? – жалобно предложила я.

Представить, что после такого длинного дня мне придется еще полчаса терпеть эту долбежку… Господи, за что?!

Саша убрал руки, взял меня за плечи и развернул к себе лицом.

– Ты опять? – его брови сдвинулись к переносице.

– Что? – я старалась выглядеть невозмутимо, но скулы будто свело судорогой.

– Вот это выражение… – он поджал губы. – Просто святая мученица! Не надоело?

– Сань, я просто устала, – попыталась погладить его по щеке, но он резко отстранился.

– Ты все время устала. Голова болит, на работе завал, спину сорвала, ногу подвернула… Не человек, а катастрофа. Все, что угодно, только не секс.

– Но мы ведь только во вторник этим занимались!

– О, да! Теперь можно неделю отдыхать! Так? Мы что, десять лет женаты?

– Саш, ну чего ты вдруг…

– Да не вдруг, Юль! Я как попрошайка какая-то. Дай, дай… А что будет после свадьбы? Только по большим праздникам?! Мне двадцать семь, я не собираюсь пока завязывать член в узел!

– Я же не против! Не отказываю никогда!

– Ну да. Только делаешь вот это лицо, как будто я тебя на панель толкаю, – он нервно провел рукой по волосам, и у меня сердце екнуло от нехорошего предчувствия. Что я сделала не так? Я ведь старалась… Только не бросай меня, пожалуйста!

– Прости, Саш. Я люблю тебя, – потянулась к его ремню, расстегнула пряжку.

– Да не надо мне твоих одолжений, – буркнул он, хотя и не убрал мою руку. И я приняла это за хороший знак.

– Правда? – игриво улыбнулась. – А он так не думает…

Нащупала член, погладила, словно извиняясь. Хорошо хоть, что эта часть мужского тела не отличается обидчивостью и злопамятством: мини-Саша вздрогнул, как молочный теленок потянулся навстречу теплу и ласке.

Мне отчаянно не хотелось затевать долгий комплекс упражнений, поэтому я понадеялась на усеченную программу. Опустилась на колени, вздохнув незаметно, высвободила хозяйство будущего мужа и попробовала договориться, так сказать, тета-тет.

То ли Саша выпил лишнего, то ли все еще злился, но именно сегодня все затянулось. У меня устала шея, болели от напряжения губы. Да и не на такой десерт я рассчитывала после своего нежнейшего штруделя. Впрочем, ради семейного счастья люди и не такое терпят, поэтому я, чтобы отвлечься, мысленно перемножала десятичные дроби, и старалась, как могла, ускорить финал.

Спустя минут двадцать Саша все же кончил, и я испытала ни с чем не сравнимое облегчение. Наверное, это и есть моя версия оргазма: радоваться, что все позади. Поднявшись с пола и потерев онемевшие колени, я прополоскала рот и улыбнулась.

– Люблю тебя, – запустила пальцы в Сашины волосы, – меня всегда это успокаивало, – и поцеловала будущего мужа.

– Прости, – он притянул меня к себе. – Перебрал слегонца… Ты у меня самая лучшая.

– И ты у меня. Иди, ложись, я разберусь с посудой и приду.

– Ну нет, я так не могу, – он упрямо помотал головой и подхватил меня на руки.

– Ты чего?! Саш, поставь! Прекрати…

– Отказ не принимается. С меня ответный комплимент, – и, невзирая на мои возражения, он потащил меня в спальню, бросил на кровать и задрал подол.

– Снова?! – я замаскировала ужас под удивление. И тут же, чтобы он не обиделся, добавила: – Да ты гигант у меня!

– Нет, с меня на сегодня хватит. Твоя очередь, – он стащил с меня трусы и развел ноги в стороны, а сам опустился между ними.

– Саш, не надо… Я правда устала… И душ еще не…

– Ты мне и такой нравишься, – он провел пальцем между моими нижними губами. – Суховато… Но это мы исправим, – и повторил манипуляцию языком.

Я откинулась на подушку и возвела глаза к потолку. Не от удовольствия, нет. Просто слезы навернулись. Не знаю, может, есть где-то женщины, которым это нравится. Точнее, нет: всем, наверное, женщинам это нравится, но не мне.

Во-первых, это дико стыдно. Не то место, которое хочется выставлять на обозрение, и я не могу расслабиться, потому что стесняюсь запахов и непроизвольных реакций. Ну… Я и сексом-то стараюсь при выключенном свете заниматься, а тут, когда Саша лицом так близко к моей промежности…

Во-вторых, я должна изображать страсть, а это дико трудно. Обычно Саша больше погружен в свои ощущения, и мне достаточно просто время от времени испускать гортанные стоны и закатывать глаза. А вот когда он целиком сосредоточен на мне… Тут начинается порнотеатр одной актрисы.

Он елозит языком, как собака, облизывающая бульонную косточку. А эти чавкающие звуки? Я вцепляюсь в покрывало, непроизвольно пытаюсь отползти подальше, но Саше кажется, что это от наслаждения. Знаю, что есть девушки, которые не знают, как уломать своего парня на куни, но у меня проблема диаметрально противоположная: как донести до него, что мне это не нравится.

Я дышу прерывисто, стонаю и извиваюсь. Так ведь положено делать перед разрядкой? Потом изгибаюсь дугой, издаю поистине звериный рык, изображаю конвульсии. Все? Теперь уже можно лечь спать?

Саша, оторвавшись от меня, довольно ухмыляется.

– Вот видишь, а ты не хотела! – по-хозяйски хлопает меня по бедру. – Знаешь, я читал, что девушкам надо гораздо больше времени, чтобы кончить. Просто у них нет такого профи, как я.

– Ты у меня супер, – мой голос звучит напряженно и немного неестественно, но Саша наверняка спишет это на слабость после бурного оргазма. – Люблю тебя. Ложись, я все-таки разберусь с посудой.


– Да брось, чистюля ты моя. Расслабься, фиг со всем. Завтра разберешься.

– Ты же знаешь, я так не могу, – торопливо слезаю с кровати, мне физически нехорошо и отчего-то грязно. – Споки.

Ретировавшись на кухню, я хватаюсь за посуду, как за спасательный круг. В голове пульсирует паника, а руки сами натирают тарелки, рискуя избавиться не только от остатков пищи, но и от рисунка. Какая там посудомоечная машина! Мою все сама, лишь бы не так быстро вернуться в спальню. Уже и тарелки все чистые, и бокалы, и ложки с вилками, а я не могу успокоиться. Хочется скрести не противень из-под пирожков, а собственную кожу. Причем вон той железной мочалкой.

И я не понимаю, почему так! Ведь я люблю Сашу, честно! Я хочу от него детей, хочу состариться вместе, вместе путешествовать, гулять, держась за руки… Тогда откуда это мерзкое чувство, словно меня только что изнасиловали? Как будто это не мой жених был, а потный извращенец из подворотни? Чертова слабость в коленках, холодный пот на лбу, а между ног… Как наждачкой натерли. Хочется зашить там себе все, чтобы больше никто и никогда не прикасался к моей промежности.

Мне стыдно – и я ненавижу себя за все это. Мне двадцать семь, а я как девица, которую веке в восемнадцатом насильно выдали замуж. И еще чертовски страшно, что с этим чувством мне придется жить до самой пенсии, пока Саша, наконец, не сочтет, что супружеские обязанности можно оставить в прошлом.

Отдраив до блеска не только посуду, но и плиту, мойку, кран и все до единого кухонные шкафчики, я обессиленно опускаюсь на стул и достаю телефон.

«Окей, гугл! Что делать, если ты не способна получать удовольствие от секса?»

Загрузка...