Фригорист

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Бранный возглас Стрелкова, казалось, привел Данилыча в чувство. Он узнал голос приятеля, но никого не видел в гостиной. Он почувствовал кого-то на диване, но списал это на свое не вполне трезвое состояние.

– Стрелков? – полушепотом спросил Штерн и медленно направился в другую комнату, думая, что его разыгрывают.

Петрович тоже еще не вполне отошел от водочных паров, поэтому не сразу и вспомнил о своем новом состоянии.

– Данилыч, ты куда? – чуть приоткрыв заплывшие глаза, поинтересовался он.

Данилыч вздрогнул всем телом и резко обернулся. Снова никого не заметив, двинулся дальше.

– Ну и черт с тобой, – пробормотал Петрович, опустил голову вниз и, не увидев своего тела, вспомнил все, что с ним приключилось.

– Эй, стой, – он вскочил с дивана, едва не опрокинув стол, и кинулся за Данилычем.

Ему просто необходимо было с кем-то поделиться своим горем, объяснить, добиться сочувствия. А кто еще, если не Данилыч, мог бы ему в этом помочь? В плане сочувствия, естественно. Петрович догнал его уже в другой комнате, схватил за плечи и легко развернул лицом к себе.

К выражению сочувствия, даже элементарного понимания Данилыч оказался не готов. Он попытался вырваться из цепких объятий, но силенок у него не хватило.

– Да я это, Данилыч, я, – убеждал его Стрелков, обдавая крутым перегаром, – неужели не узнаешь?

– Вижу, что ты, – Данилыч слегка помотал головой, на всякий случай согласившись с призраком. Где-то он слышал, что с призраками лучше не спорить, тогда и они ничего плохого не сделают. Только вот он не знал, что призраки употребляют спиртное.

– В том-то все и дело, Витя, – с грустью в голосе произнес Стрелков, – что не видно меня теперь. Все есть как и было: руки, ноги, голова, только не видно их.

Стрелков слегка ослабил хватку.

– Теперь-то ты понимаешь? – вопросил он Данилыча.

– Теперь-то, конечно, – согласился Данилыч, все естество которого отказывалось верить в то, чего не видно.

– Да ты пощупай меня, пощупай, – настойчиво говорил Стрелков.

– Че ты баба что ли, щупать тебя? – пожал плечами Данилыч, но все же осторожно провел рукой по руке Стрелкова, который все еще придерживал его за плечи.

– Ну, черт старый, понял теперь?

– Чего ж тут непонятного? – пожал плечами Данилыч, опуская руку.

– Да ты морду потрогай, морду, – уже более радостно приказал Петрович.

– А чего ее трогать, морду-то? – криво улыбнулся хозяин, но руку поднял и начал ощупывать свое лицо.

– Какого хрена, Данилыч, – обиженно произнес Стрелков, – чего ты ваньку-то валяешь?

– А чего? – не понял Данилыч.

– Да ты меня трогай-то, а не себя, – Стрелков снова повысил голос.

Штерн еще осторожнее, чем раньше протянул руку в то место, где, по его расчетам, должна была находиться голова. Пальцы действительно уперлись во что-то, напоминавшее опухшую кожу, натянутую на череп. Он пропальпировал всю черепушку, начиная с подбородка и заканчивая волосами. Это было нечто, напоминавшее голову, но Данилыч бы не поставил и бутылки пива за то, что она действительно принадлежит Стрелкову. Нет, голос-то был похож. Просто один в один. А вот с остальным…

– Ну что? – Стрелков застыл в нетерпеливом ожидании.

– Пойдем-ка сперва пивка хлебнем, – ушел от прямого ответа Штерн, – что-то у меня в горле пересохло.

– Можно, – согласился Петрович и, отпустив Данилыча, снова вернулся на диван.

Данилыч устроился на табурете, покосившись на появившуюся в диванном сиденье вмятину, и открыл две бутылки пива из тех, что принес с собой. Сделав пару глотков, он стал ошарашенно наблюдать, как вторая бутылка поднялась в воздух, наклонилась и из нее стало вытекать содержимое. Причем на одна капля пива не попала на диван или на пол. Под характерные глотательные движения полбутылки пива просто-напросто куда-то испарились.

– Вот такие дела, Данилыч, – изрек Стрелков, поставив ополовиненную бутылку на стол.

– И как же это получилось? – спросил Штерн, чтобы как-то поддержать разговор.

– Я сам еще до конца не разобрался, – принялся объяснять Петрович. – Какие-то мудаки взорвали лабораторию. Все вдребезги, всех сотрудников замочили наглухо, а я стал невидимкой.

– Не веришь, мать твою, думаешь, Стрелков врет! – обиженно и гневно крикнул Сергей моле небольшой паузы, видя, что Данилыч глупо улыбается, пребывая в некой рассеянной задумчивости, – иди-ка сюда, – он схватил онемевшего от ужаса Данилыча и повлек к аквариумам.

Стрелков был до того зол и необуздан, что в запале сунул руку к пираньям.

– Не сюда, дурак! – испуганно взвизгнул Данилыч, увидев заволновавшуюся в аквариуме воду и «проявившуюся» руку, – отгрызут!

– А-а-а! – с издевательски торжествующим смешком воскликнул Стрелков, вынимая руку из аквариума – слава Богу, что пираньи от резкого движения Сергей вначале шарахнулись в сторону, прячась за зеленый клуб аквариумной растительности, – признал друга? А чего ж тогда прикидываешься?

Данилычу показалось, что он слышит, как призрак скрежещет зубами.

– Вот, смотри, – Стрелков с удовлетворением наблюдал за реакцией Данилыча.

Тот, увидев в воздухе проступающие серебристые контуры руки, призадумался, затаив дыхание.

– Видишь, идиот?! – взревел Стрелков, – думаешь, я тут перед тобой ваньку валяю?

Задумчивость Данилыча испарилась также быстро, как и мифическая рука, ставшая снова абсолютно невидимой. Он впал в уныние. Волнение немного улеглось, а вожделенная ясность сознания не наступила. Настал черед глубокой прострации. Серебрящаяся в аквариуме рука не убедила Данилыча в существовании невидимого Стрелкова. Он по-прежнему считал голос Сергея продуктом воспаленного воображения. Но противоречить или сопротивляться бросил, в глубине души чуя, что это не даст желаемого результата. Интерпретировать голос или призрачные очертания руки в качестве бреда он еще мог, а вот левитацию бутылки, тычки, рывки и швыряние – нет. Последние действия будили в нем несоизмеримый ни с чем ужас, они словно были показателями запущенности болезни. Если уж он не может дать сколько-нибудь разумное объяснение тому, что вместо полной бутылки перед ним стоит половина, при том, что он не пил, это означает, что дела его плохи. Он читал в популярных книжках о прорицателях и чудесах загробной жизни о разных священных нелепицах и бредовых парадоксах, знал, что умерщвлявшие плоть отшельники слышали голоса, видели Богородицу и прочих святых. И то, что это явление представляет собой, так сказать, частный случай подобной духовной практики – это еще он имел мужество допустить.