Fugit irreparabile tempus

3

…– Вставай, вставай, – разбудил Сережу ворчливый голос деда. – Машину подгони к дому, время не ждет…

«Время не ждет» было любимой присказкой старика, сам он говорил, что подцепил это выражение в своей далекой юности, из романа Джека Лондона.

Сережа проснулся и с удивлением заметил, что дед стоит возле его постели уже умытый и побритый, в стареньком, не по сезону, легком плащике, под которым подозрительно прямо и угловато топорщатся плечи. «Не иначе, как дед в мундир вырядился, – удивился спросонья Сережа и тут же спохватился: – И куда это он собрался, зная, что мне сегодня на службу? Может, в город, к кому из друзей-знакомых?»

Сережа спросонья напряг память, но никаких особо памятных дат на сегодняшний день, кажется, не выпадало – ни государственных, ни ведомственных, ни семейных. «А и ладно, чего гадать, – решил он, подымаясь наконец с постели. – Хочет дед со мной прокатиться, пусть едет, все равно его не удержишь…»

Собирался на работу Сережа недолго, то и дело подгоняемый строгим взглядом деда Андрея, буквально преследующим внука в ставшем неожиданно тесным дачном домике. Потому молодой человек решил сделать вид, что забыл про завтрак, и перед выходом с территории дачного участка только уточнил у старика:

– А распечатка-то вчерашняя где?

– У меня, у меня, не волнуйся, захвачу с собой обязательно…

И дед продемонстрировал ему старенький скоросшиватель, неизвестно из каких «закромов родины» извлеченный и заполненный листами перевода романа.

Прихватив с собой тяжелую сумку с вычислителем и ЦПУ, Сережка легкой рысцой поспешил к стоянке для автомобилей, сооруженной членами садового товарищества достаточно далеко от участков, что бы не портить собственный отдых запахами выхлопных газов, бензина и машинного масла. Правда, стоянку оборудовали на совесть. Просторную, с футбольное поле, площадку заасфальтировали, и даже навес над ней смастерили из подручных материалов. Навес этот предохранял автомобили от дождя, а вот на зиму снимался, что б не рухнуть под тяжестью снега. Но зимой дачи посещали редко, а те, кто умудрялся жить в маленьком поселке постоянно, давно уже обзавелись капитальными гаражами неподалеку от железнодорожной станции.

Спешил Сережа не напрасно, когда он подгонял машину к своему фамильному домику, возле калиточки уже переминался с ноги на ногу дед. Против ожиданий Сережи дед не забросил на заднее сидение свой скоросшиватель с рукописью, как сделал бы это сам молодой человек, а устроился рядом с водительским местом, продолжая держать в руках старые картонные корочки.

Уже выруливая с проселочной дороги от дачного товарищества на хорошую подмосковную магистраль, Сережа поинтересовался у упрямо молчащего деда:

– Может быть, музыку включить?

– Не надо, – покачал в ответ головой Андрей Семенович. – Ваших новомодных звуков я не люблю, а старого у тебя, небось, и нету…

– Так можно по радио что-нибудь найти, – выкрутился Сережа, в запасе у которого и в самом деле не было тех песен и музыки, которые предпочитал дед.

– Ну, радио давай, – с некоторым сомнением разрешил Андрей Семенович.

По радио шли новости, и Сережа полностью отдался вождению, потому как все новости он, по долгу службы, зачастую знал раньше остальных граждан страны. А вот дед, казалось, внимательно прислушивался к информации о новой выставке в Сокольниках, об организации очередного кинофестиваля, о положении дел в Белуджистане и перспективах реального примирения индийцев с пакистанцами.

Поездка продолжалась совсем недолго, и всего-то через полчаса Сережа аккуратно пристроился к тротуару на окраине небольшого скверика, заполненного резными лавочками и густыми кустами сирени. На противоположной его стороне, у фигурных решетчатых ворот прогуливался дежурный сержант, проверяя пропуска у спешивших на работу сотрудников. Само же здание, в котором обитало аналитическое Управление, находилось в глубине двора, метрах в пятидесяти за воротами: стилизованный под ампир начала века, но построенный из современных материалов, пятиэтажный дом радовал глаз вычурностью декоративных башенок и лепниной. Впрочем, пять надземных этажей были той самой верхушкой айсберга, прячущей под собой основную, подземную часть Управления, заполненную архивами, вычислительной техникой, собственным бомбоубежищем и многочисленными резервными комнатами для сотрудников.

Заглушив двигатель, Сережа скосил глаз на деда. Тот продолжал спокойно и невозмутимо сидеть на своем месте и, казалось, даже не заметил, как они переместились с дачных участков на окраину города.

– Приехал я, дед, – попытался было вернуть старика к жизни Сережа.

– Да и я приехал, – с готовностью откликнулся Андрей Семенович. – Выходим, внучек, выходим…

Ничего не понимая, Сережа вышел из машины и обошел её. Обычно дед сам прытко выскакивал из машины, не ожидая посторонней помощи, а иной раз даже и сердился, если кто-то из родственников пытался открыть перед ним дверцу, но сейчас Андрей Семенович дождался, как это сделает Сережа и очень многозначительно, церемонно покинул свое место. К удивлению внука на улице дед оказался уже без старенького плащика, прикрывающего, как оказалось, военный мундир прежнего старинного образца с полковничьими погонами и солидным иконостасом орденов и медалей. Вообще-то, молодой человек с детских, первых сознательных лет знал какими наградами и за какие заслуги отмечен его предок, но сегодня, в ярком весеннем солнышке, на старом мундире ордена и медали смотрелись как-то по-особому.

– Ну, пошли, пошли, чего тут светиться-то, как три тополя на Плющихе, – буркнул дед, но сам пристроился вслед за Сережей.

Предъявляя дежурному сержанту свое служебное удостоверение, младший лейтенант госбезопасности Круглов хотел было сказать, что сейчас же, вот прямо сразу, и оформит пропуск на своего деда, заслуженного ветерана органов, но по изменившемуся лицу охранника понял – что-то случилось за его спиной экстраординарное.

Сержант в этот момент во все глаза смотрел на развернутое перед ним удостоверение Андрея Семеновича, увидев которое он был обязан не просто пропустить «предъявителя сего» на любой, самый закрытый и засекреченный объект, но и встать «смирно», отдавая честь проходящему мимо носителю такого «аусвайса».

«Ай да дед, – с легким восхищением в душе подумал Сережа. – Ай да выправил себе на «дембель» документик!!!» О наличии таких вот «вездеходных» аусвайсов Сережа, конечно же знал, но сам, лично, видел таковое впервые в жизни, да еще – в руках собственного деда.

А Андрей Семенович снисходительно улыбнулся и слегка подтолкнул внука:

– Ну, чего стоишь? Проводи деда до начальства. На каком у вас этаже руководство-то заседает?

При входе в здание, предупрежденный уже дежурившим у ворот сержантом, охранник смотрел на дедово удостоверение спокойнее и даже с некоторым внешним безразличием, мол, у нас тут с такими аусвайсами кто только день через день не ходит... Но едва родственники миновали пост и пошли через просторный, светлый вестибюль к лифтам, схватился за телефонную трубку – докладывать дежурному по смене, что бы тот, в свою очередь, доложил начальнику караула, а тот – довел до самого начальника Управления. Все-таки «вездеходные» визитеры в Управлении появлялись редко. Вот, к примеру, на памяти Сережи этот был первым, да и тот родной дед…

На начальственный, четвертый этаж ходил специальный лифт, но Сережа о нем как-то автоматически позабыл, пользоваться им не приходилось, да и вход в него прятался в далеком от центрального входа закутке вестибюля. Поэтому пришлось сначала добираться общим лифтом до третьего этажа, а уж там – по коридору и узкой, черной лестнице подыматься выше. Сюда сами «ашники», особенно группа молодых переводчиков, старались заглядывать как можно реже, памятуя старую солдатскую мудрость: «Подальше от начальства, поближе к кухне», в которой – общей для всех столовой – они чаще всего и встречались с начальником Управления и его замами во время обедов или ужинов – Управление работало в круглосуточном, сменном режиме, как все управления и службы госбезопасности в стране.

За время своей работы в Управлении Сережа привык, что начальство очень ревностно относится к сотрудникам, болтающимся по коридорам и курилкам в рабочее время, но этим утром в коридоре третьего этажа оказались едва ли не все работающие в здании люди. Будто бы случайно они выходили из кабинетов, прогуливались возле окон, как бы спешили по своим делам к лестнице или лифту, но при этом во все глаза глазели на деда! Первые несколько минут Сереже было очень приятно идти рядом с Андреем Семеновичем, сопровождая его к управленческому начальству. Но чем дольше, тем меньше радости он испытывал, а перед самым выходом на лестницу у него даже появилось легкое раздражение на коллег. «И чего все так высыпали на погляделки? – подумал Сережа. – Делать что ли нечего? Работать надо, а не ветеранов в коридорах разглядывать…»

В приемной генерала Агеева, в которой сам Сережа побывал всего лишь дважды, первый раз при приеме на службу, а второй – на вручении ему погон младшего лейтенанта, толкались, стараясь при этом оставаться незамеченными, начальники отделов и отделений, все те, кому по рангу не положено было бродить по коридорам, что бы увидеть Андрея Семеновича. Одни делали вид, что заскочили сюда на минутку о чем-то спросить генеральского референта, другие вяло перелистывали какие-то документы в папочках и изображали из себя вызванных приемную по несрочному и необязательному делу.

Генеральский референт – высокий, сухопарый и строгий мужчина лет сорока, с вечно прямой спиной и благородными седыми висками, хоть сейчас снимай в кино, в роли гвардейского офицера, легко отодвинул в стороны окруживших его руководителей отделов и заученным, четким движением распахнул дверь перед Андреем Семеновичем: «Вас ждут!»

Все еще ничего не понимающий Сережа послушным внуком двинулся в генеральский кабинет вслед за дедом…

– Доброго утра, Андрей Семеныч! Доброго! Давно как с вами не виделся-то…

Генерал Агеев, плотный, невысокий, с быстрыми глазами, одетый в шикарный штатский костюм, заранее поднялся со своего места и встретил родственников на полдороги от дверей кабинета до своего стола.

– Ну, здравствуй, Валера… х-м… Иваныч, – поправился на ходу с обращением к генералу дед. – Как сам-то? здоров? внуки, небось, уже в школу пошли?

– Все хорошо, все хорошо, Андрей Семеныч, – похвастался генерал, здороваясь с дедом за руку. – А вы что ж – по-прежнему на боевом посту? или так – в гости заглянули?

– А куда ж деваться-то, если вы с поста не отпускаете? – с ехидной гримаской спросил дед. – И рад бы заслуженно отдыхать, да не получается.

– Вам, Андрей Семеныч, чайку, как обычно, или может покрепче чего? со встречей-то?

– Можно и покрепче, – согласился дед, присаживаясь за приставной стол. – Да и моему внучку, пожалуй, бутербродов с чаем, а то не позавтракал он из-за меня…

– А он нам не…

Генерал не успел закончить, Андрей Семенович неожиданно резко повернулся всем телом и так зыркнул на начальника Управления, что у того на лице моментально застыла фраза: «Да я ж ненарочно, извините, пожалуйста…»

Заметив такое выражение лица начальника, Сережа постарался сделать вид, что усаживается поудобнее в уголке кабинета и поправляет в ногах сумку с вычислителем и ЦПУ.

– Одну минуту, – попросил генерал у деда и, перегнувшись через свой стол, скомандовал в селектор: – Артем Петрович! Коньяк, лимон – на двоих, чай и бутерброды – одному…

Сереже показалось, что Агеев не успел еще разогнуться, оторваться от столешницы, как в дверях уже возникла сухопарая фигура референта с подносом, накрытым белой салфеткой. Начальник Управления теперь уже вполне генеральским жестом указал Артему Петровичу кому в кабинете предназначен коньяк с лимоном, а кому отличные, сочные бутерброды с колбасой и крепкий, вкусный чай. А едва за тем закрылась дверь, как Агеев уже сидел напротив Андрея Семеновича и разливал твердой, привычной рукой ароматный напиток в пузатенькие бокальчики, как по волшебству появившиеся на столе.

– Ты не жадничай, не жадничай, – попросил дед, глазами указывая на бокальчики. – И лимон себе придвинь, не могу я его есть, кислотность повышенная…

– Ну, Андрей Семеныч, давайте за встречу? – приподнял свой бокал Агеев.

Дед кивнул и легко, будто водичку, выпил полбокала. Даже не поморщившись и не прищурив глаз, он тут же полез в карман мундира и извлек оттуда зеленоватую плотную коробку «булатовских» папирос.

– Все не отвыкните? – кивнул Агеев на «Герцеговину флор».

– Отвык уже, – признался дед, – последний раз курил еще в том году, на День чекиста. Да под такой коньячок грех не закурить-то…

Он поискал глазами пепельницу, и Сережа, внимательно наблюдавший из своего уголка за встречей деда с собственным начальством, с легким замиранием сердца, принес с маленького столика из угла кабинета громоздкую хрустальную бадейку и коробок спичек, лежавших подле нее. Дед долго, тщательно обстукивал мундштук папиросы о коробку, разминал табак… и только после того, как он выпустил изо рта первый ароматный клуб дыма, генерал Агеев рискнул нарушить молчаливую идиллию.

– Андрей Семеныч! Так вы все-таки по делу пришли?

Дед кивнул, молча взял со стула рядом с собой скоросшиватель с переводом романа, и положил его на стол, поближе к генералу. Тот подтянул папку к себе, развязал смешные веревочки-шнурки и глянул на содержимое.

– Читай, – приказным тоном сказал дед. – Читай со страницы триста девяносто второй. Я там тебе специально красным карандашом по полям отметил…

– А может, своими словами? – чуть жалобно попросил генерал, видимо, ему очень не хотелось углубляться в продолжительное, на первый взгляд, чтение.

– Читай-читай, – сурово повторил дед. – Можешь по диагонали, там слог и стиль не так важны для дела…