Футбол на всю жизнь

ГЛАВА 15 ПОД ФЛАГОМ СБОРНОЙ

С 1970 года я храню открытку: «Поздравляю с Новым годом, 1970 годом! Желаю хороших успехов в учебе, железного здоровья, счастья в жизни и золотых медалей в футболе. Е. Лядин».

Лаконичный, вроде бы ничем не примечательный текст. Но для меня он звучал как музыка. Ведь с Новым годом меня, семнадцатилетнего парня, поздравлял старший тренер юношеской сборной СССР. Пусть юношеской, но все-таки сборной — кто из нас не мечтал надеть алые футболки с белыми буквами и гербом Родины!

Потом — более десяти лет! — мне довелось выступать в молодежной, олимпийской и первой сборных страны. Жаль, но подобных — окрыляющих спортсмена! — поздравительных открыток от тренеров сборных я уже никогда не получал. Более десятка лет в составах различных сборных страны — это не только много матчей, зарубежных поездок, голов, побед или поражений. Это еще и общение с людьми — нашими известными игроками из других клубов, со многими из которых завязывалась крепкая мужская дружба.

К великому сожалению, не могу сказать, что с тренерами и руководителями футбольных сборных у меня всегда устанавливались хорошие человеческие взаимоотношения. С некоторыми из них у нас не было даже доверия друг к другу. Надо ли об этом рассказывать? Убежден, что надо. Потому, что это правда

жизни со всеми ее радостями и горестями, приятными и малоприятными событиями. Надо еще потому, что мы твердо решили рассказывать о нашей жизни в футболе без вранья. С 1972-го по 1987-й — в годы моего пребывания в сборной Советского Союза — в этой команде произошло тринадцать смен тренеров!

Каждый новый тренер — это иные взгляды на футбол, новое отношение к стратегии и тактике сборной, свой подход к тренировкам, наконец, другие жизненные принципы. Отсюда и всякого рода разногласия. Бывало, тренеры клуба и сборной даже чисто в футбольном плане не всегда находили между собой общий язык. В чем это выражалось? Приведу конкретный пример. В свое время не раз возникали споры между тренерами сборной Симоняном или Бесковым, с одной стороны, и тренером нашей команды Лобановским — с другой. Тренеры сборной были убеждены в том, что Лобановский, заставляя меня участвовать в оборонительных действиях команды, снижает мой боевой потенциал форварда. В разные годы Симонян и Бесков, не сговариваясь между собой, считали, что форвард моего плана должен выполнять свои главные функции — играть только на острие атаки. Как же я выходил из положения, когда приходилось выполнять тренерскую волю в сборной и в клубе? Ведь мы, футболисты, тренеров себе не выбираем. Я считаю, что хороший игрок в тактическом плане должен уметь быстро перестраиваться. В определенной степени мне это удавалось, особенно в молодые годы. В клубе мне вполне хватало энергии, скорости, сил то и дело возвращаться назад и помогать партнерам в обороне, а после этого тут же мчаться вперед, чтобы забивать голы. А в сборной я играл только на острие атаки. Но с годами я понял, скорее даже почувствовал, что куда полезнее использовать меня впереди. Если и отходить назад, то эпизодически, чисто в тактических соображениях. Впрочем, менялись мои взгляды, но, что, пожалуй, самое главное, менялся и футбол, о чем разговор у нас впереди.

И все-таки подобные разногласия тренеров клуба и сборной, хотя и сказывались на игре, мешали делу гораздо меньше, чем возникавшие иногда в команде конфликтные ситуации.

В 1979 году, играя в сборной СССР, я выходил на поле с повязкой капитана команды. Старшим тренером в тот период был Никита Павлович Симонян. Выдающийся в прошлом форвард, грамотный тренер, тонко понимающий футбол, интеллигентный и обаятельный человек, он пользовался у нас, футболистов, большим авторитетом. Мне нравилось работать с Симоняном. В том году дела в сборной не очень-то ладились. Как это бывало и раньше, мы побеждали в товарищеских матчах и теряли очки в официальных.

Девятнадцатого мая на стадионе в Тбилиси мы слабо провели отборочный матч чемпионата Европы со сборной Венгрии (2:2). Четвертого июля нам предстояла официальная встреча с финскими футболистами. Перед выездом в Финляндию на базе сборной СССР в Новогорске состоялось собрание команды, о котором долгие годы я вспоминал с горечью.

Один из бывших спортивных начальников, который вел это собрание, поднимал игроков и предлагал рассказать, что каждый думает об игре команды и о своем личном вкладе в общее дело. Меня, как капитана, подняли последним. Причем не в очень-то вежливой форме:

— Давай, Блохин, расскажи, почему с марта голов не забиваешь?—буркнул председательствующий, когда очередь дошла до меня.

На этот, откровенно говоря, неожиданный для меня вопрос я ответил, что если и не забивал сам, то делал передачи партнерам. Одним словом, пытался, как мог, объяснить спортивному начальнику суть командной игры и свое отношение к ней. Но напоследок не удержался и сказал:

— Если сейчас не подхожу для сборной, не включайте меня в нее пока и дайте возможность игрой в клубе вновь завоевать это право.

— Садись! С тобой все ясно, — махнув рукой, сказал ведущий собрание и объявил перерыв на десять минут.

Когда нас снова пригласили в зал, он объявил:

— Блохин, ты отчисляешься из сборной! Со всеми вытекающими отсюда последствиями — снимем звание заслуженного мастера спорта, сообщим в газеты и так далее. Покинь сборы в течение получаса…

Я уже отправился было к выходу, но, подумав об отъезде домой, обратился к председательствующему:

— Извините, вопрос можно задать?

— Какой еще вопрос?

— Как мне уехать отсюда? Лето все-таки, а в Москве не так-то просто с билетами…

Ведущий аж побагровел.

— Ты уже не в составе сборной! Как хочешь, так и добирайся. Хоть по шпалам… — услышал я в ответ.

Конфликт был улажен с помощью игроков. Ребята просили меня не покидать сбор, а руководство они уговорили не отчислять меня из состава сборной.

Попробуем критически осмыслить этот эпизод из футбольной биографии Блохина. Он характерен для Олега. Собрание в Новогорске было очень похоже на одно из собраний футболистов киевского «Динамо» в Конче-Заспе в 1976 году, где ему тоже, между прочим, угрожали снятием звания заслуженного мастера спорта. Ситуации, на мой взгляд, схожи прежде всего манерой поведения как самого футболиста, так и тех лиц, которые им в ту пору руководили. Бесспорно, Блохин не был во всем прав. Жаль только, что, по его собственному признанию, он это понял лишь с годами. О собрании в Новогорске я подробно беседовал с Н. П. Симоняном. И полностью согласился с ним, что на ультимативную фразу «не подхожу для сборной — не включайте!» Блохин не имел права. «Кому много дано, с того больше спрос, — сказал Никита Павлович. — В футболе у Блохина в ту пору уже было имя, от него ждали и требовали большего. И если в играх он не раскрывал всех своих качеств, то и претензий к нему предъявлялось больше, чем к остальным футболистам

Но Н. П. Симонян согласился со мной в том, что не совсем был прав и спортивный руководитель, угрожавший Блохину снятием звания заслуженного мастера спорта только за то, что он не забивал голы с марта. Убежден, что в командах мастеров (тем более в сборной Советского Союза!), в которых играют зрелые спортсмены, сложившиеся личности, нельзя всю работу и взаимоотношения строить на одном только слепом подчинении.

«Только личность может проявить себя в сложной обстановке, только личность может создать противодействие футбольному практицизму, — писал в своих полемических заметках, о которых уже упоминалось в книге, Юрий Рост в «Литературной газете», — звезд надо растить требовательно, но нежно, и ничего, если они доставляют хлопот больше, чем любой другой футболист. Они ведь и пользы и радости приносят больше.

Надо подняться до уровня талантливого игрока, а не стараться пригнуть его до уровня руководства футболом.

Кто командовал нашим футболом во времена Стрельцова, Боброва, Яшина? Не помним. А эти имена помним…»

Блохина тоже будут помнить.

Интересно, что буквально на следующий день после собрания в Новогорске сборная СССР вновь и единогласно избрала Олега Блохина своим капитаном.

В том же 1979 году, после того как 4 июля в Хельсинки сборная страны сыграла вничью (1:1) отборочный матч чемпионата Европы, произошла очередная смена старшего тренера: Н. П. Симоняна сменил К. И. Бесков. Футбольные заслуги Константина Ивановича Бескова достаточно известны. Я, например, впервые узнал о нем еще в мальчишеские годы, когда прочитал книжку «19:9» о легендарной поездке московских динамовцев в Англию.

Бесков всегда производил на меня впечатление человека, тщательно обдумывающего свои поступки, хорошего психолога, умеющего строить свои взаимоотношения с разными людьми — как с подчиненными, так и с начальством. И все-таки, на мой взгляд, в решении каких-то принципиальных вопросов верх у Бескова брали порой эмоции…

В 1980 году между Блохиным и Бесковым после матча, проведенного сборной в Исландии, произошел серьезный конфликт, результатом которого явилось отлучение Блохина от сборной. В период работы над нашим первым изданием книги я попытался разобраться в этой истории и осветить ее не только с позиции Блохина. В Исландии на том злополучном для Олега матче присутствовал и начальник управления футбола Госкомспорта СССР В. Колосков. А начальником сборной Советского Союза в то время был наш замечательный ветеран отечественного футбола Николай Петрович Старостин. Интеллигентный человек, профессионально образованный специалист, интересный собеседник, встречи с которым были всегда в радость. Он, как никто другой, умел точно подметить самые важные детали любой истории, дать наиболее объективную и реальную ей оценку. Н. П. Старостин рассказал мне, что ему в Исландии так и не удалось повлиять на «молодого Колоскова и чрезмерно горячего Бескова» (заметим в скобках, что Старостин в этом конфликте был на стороне Блохина!).

— Понадобилось полгода для того, чтобы доказать Колоскову, что он был не прав, — рассказывал Старостин. — Обстоятельства складывались так, что вместе с водой можно было и ребенка выплеснуть. Я не думаю, что таких, как Блохин, у нас много. Конечно, он тронут славой, но в целом все-таки парень хороший! Я определяю поведение знаменитых игроков и степень их зазнайства не по тому, как они держатся с начальством, а по тому, как они держатся с партнерами. А Блохин с ребятами ведет себя просто. Слепое подчинение от спорта далеко… А тот разнос, который учинили парню в Новогорске — «забирай вещи, уезжай домой» — все это, знаете, говорит о том, что мы что имеем, не храним, а потерявши, плачем. Когда я в Исландии вступился за него, мне отвечали, что, дескать, нужна твердая рука. Рука-то, конечно, нужна твердая, только должна она действовать в нужном направлении…

— А что вы думаете о Блохине как об игроке?

— Футболист он отличный! — воскликнул Николай Петрович. — У него есть то неоценимое качество, о котором писал в свое время еще Борис Андреевич Аркадьев, которого я считаю нашим лучшим тренером и лучшим теоретиком. Он писал, что самое страшное у противника — быстрота, против которой все средства недейственны. Блохин быстр. Это самое главное потому, что если человек быстрый в движениях, то он быстрый и в решениях.

Беседуя в июне 1981 года с К. И. Бесковым, я спросил его, чем было вызвано отлучение Блохина от сборной.

— Это связано сугубо с какими-то изъянами в характере этого человека, его капризным поведением. А такое не укрепляет команду, — ответил главный тренер сборной того периода.

— А новое приглашение Блохина в сборную в 1981 году вызвано какими-то переменами в нем самом? — спросил я Бескова.

— Ну, приглашение в сборную связано с тем, что он все-таки ведущий игрок в нашей стране.

— И чисто как футболист он вам нравится?

— Блохин импонирует мне своим футбольным мастерством. Он от природы талантливый игрок. Обладает великолепной скоростью, техникой и пониманием игры. И по своим общим игровым качествам он, конечно же, занимает место в числе лучших игроков мира…

Для полноты картины дополним рассказ о Блохине высказываниями его партнеров по сборной.

Капитан сборной СССР 1981-1984 годов, игрок тбилисского «Динамо», заслуженный мастер спорта Александр Чивадзе:

— Мне как защитнику довелось играть против ярких футбольных личностей — таких, как Киган, Марадона, Румменигге. Блохин тоже личность. Я это всегда ощущал, когда мы встречались с киевскими одноклубниками. Быстрый и легкий бег, обводка, сильный удар с обеих ног, игра на опережение, удары головой — все, чем должен владеть классный форвард, характерно для Олега. Когда выходил с ним на поле в составе сборной, знал, что главное — не пропустить мяч к своим воротам, а впереди Блохин обязательно что-то сделает, создаст момент и не упустит свой шанс. Мне нравилось его отношение к тренировкам, к играм. В каждом матче он умел себя мобилизовать. Мне импонировали его честность и прямота: выступая на собраниях, Блохин всегда говорил то, что думал. Разумеется, такое не всем нравилось.

Игрок сборной страны и тбилисского «Динамо», заслуженный мастер спорта Давид Кипиани:

— Блохин — выдающийся игрок. Скорость, хороший дриблинг, отличная игра головой, удар левой, великолепная координация — все это в совокупности редко дается одному человеку, а ему эти качества присущи. Он — звезда футбола. И все-таки, на мой взгляд, футбольное дарование Блохина не полностью раскрылось в киевском «Динамо», и как футболист он не исчерпал своих возможностей. К слову сказать, и сам я, по-моему, не полностью раскрылся в футболе. Без ложной скромности замечу, что в ущерб советскому футболу, на мой взгляд, у нас в сборной была потеряна связка Блохин — Кипиани. Не может быть, чтобы мы, такие разные и в то же время дополняющие друг друга футболисты, не нашли общего языка. Это — укор тренерам. Я так считаю…

Сам Олег никогда не рассказывал мне о своих переживаниях, вызванных его отлучением от сборной. Но я легко представляю, что творилось у него в душе, потому что однажды услышал от Ирины Дерюгиной такое признание:

— Это было в восьмидесятом году, когда мы только поженились. По телевизору показывали выступление нашей сборной в Аргентине. Олега тогда не включили в команду. Он сидел перед телевизором ни жив ни мертв. Смотрит на экран, а у самого руки трясутся, лицо белое, всего колотит. И — слезы. Это надо было видеть! Такой сильный мужчина — и слезы. Я во время этой телепередачи многое поняла и даже стала вести себя иначе по отношению к нему. Я поняла, что футбол для него — это все! Он без футбола не сможет. Даже когда закончит играть сам, Олег должен оставаться в футболе…

Этот рассказ Ирины я услышал в те дни, когда 29-летний Олег Блохин, не без горячего участия Н. П. Старостина, снова был включен в состав сборной. Судьбе было угодно, чтобы пути этих ярких личностей отечественного футбола пересеклись в главной команде страны, в которой каждый из них в свои годы был капитаном. В дни 80-летия Николая Петровича Старостина известный спортивный журналист и один из лучших статистиков советского футбола К. С. Есенин, рассказав об одном из его красивейших голов, забитом пятьдесят с лишним лет назад, писал, что он может «еще много лет по-отечески покровительственно смотреть на новое поколение. Но в нем нет покровительственного тона, он всегда современен. И было очень жаль, что вскоре после возвращения Блохина в сборную уже перестал работать с командой сам Н. П. Старостин. А команде так не хватало такого тонкого, чуткого и мудрого педагога, как он. Особенно в те дни, когда она готовилась к XII чемпионату мира в Испании.

Есть у нас, футболистов киевского «Динамо» и сборной Советского Союза, давняя добрая традиция: в свободное от тренировок, матчей и учебы время мы охотно встречаемся со своими болельщиками. А болельщики — народ дотошный, все их интересует.

— С годами вам приходится тренироваться больше?

— Во всяком случае не меньше, чем раньше.

— Есть ли у вас талисман?

— В последние годы появился: маленькая матрешка — подарок жены.

Часто мне задавали такой вопрос:

— Каковы причины того, что наша сборная вот уже много лет не может добиться побед в крупных официальных международных турнирах?

На этот вопрос одной фразой не ответишь. Дело, по-моему, в том, что в различные периоды нашу команду (и до того, как я в нее попал, и в годы моего пребывания в сборной) ломали на чужой лад — то на бразильский, то на английский, то на западногерманский, то на аргентинский. Делали это, вероятно, находясь под впечатлением победы очередного фаворита на чемпионате мира. Тем временем советская футбольная школа утрачивала, по-моему, главное — свою самобытность, а многие игроки, слепо подражавшие ведущим зарубежным мастерам, — свою индивидуальность.

Но по натуре я оптимист. Помню, на встрече с рабочими в наборном цехе комбината печати «Радянська Украпна» меня спросили:

— Какое настроение у игроков сборной страны сейчас, после жеребьевки финала XII чемпионата мира, когда вы узнали, что попали в одну группу с бразильцами?

Я ответил:

— Настроение самое бодрое. Во всяком случае, я по ребятам вижу, что нет того преклонения перед сильными соперниками, какое бывало в прежние годы — «ах, бразильцы!», «ох, аргентинцы!», «ах, ФРГ!». Мы почувствовали свою силу, мы поверили, что можем играть с любым сильным соперником на равных.

Это не было бравадой. В составе сборной Советского Союза, которая в сезоне 1981 года успешно завершила отборочные игры чемпионата мира и завоевала путевку в финал, мне было приятно выступать. Я получал удовольствие от игры всей команды. Мы могли разнообразно атаковать и уверенно обороняться. Постоянно на разных участках поля создавали численное преимущество. Грамотно, в зависимости от соперника, применяли тактическую расстановку, хорошо использовали штрафные и угловые удары, могли навязать противнику свою волю, как мы говорили, свою игру.

И отношения в команде изменились к лучшему. Мало-помалу я находил общий язык с главным тренером сборной К. И. Бесковым. Он мне даже как-то сказал: «Ты у меня в сборной будешь играть до сорока лет!» Но главное, что изменилось к лучшему, так это сама психология игроков в сборной. Раньше, узнай мы, что свой первый матч на чемпионате мира должны провести со сборной Бразилии, сразу бы подумали: «Все! Руки вверх — и добровольно сдаваться…» Но большинство футболистов сборной-82 прошли хорошую школу трудных международных баталий и почувствовали вкус побед над сильными соперниками. Поняли, что можем играть с ними на равных.

Почти в каждой линии у нас играли футболисты, обладающие ярким дарованием. Ринат Дасаев — прекрасный вратарь, с потрясающей техникой, уравновешенной психикой, умением точно выбрать место. Николай Петрович Старостин, мастер на точные и емкие характеристики, сказал однажды о Дасаеве: «Для своего юного возраста и своей счастливой наружности Ринат вполне серьезный человек».

Или, к примеру, Саша Чивадзе. О таких, как он, наверное, на фронте и говорили, что с ним можно идти в разведку. Помню, как на следующий день после жеребьевки Саша сказал мне: «Знаешь, я как услышал, что нам попалась Бразилия, сразу начал считать их плюсы и минусы и вспомнил, как мы обыграли их в восьмидесятом. Конечно, у них больше плюсов. Они наизусть знают, что делать с мячом. И все-таки у меня нет такого чувства, что я дрогнул. Сегодня на тренировке присматривался к ребятам. Вижу, что и они верят в себя».

Порой просто удивлял диапазон действий Давида Кипиани, этого универсального футболиста, тонкого и умного мастера. Он понимал партнеров с полуслова.

Одним словом, таким количеством классных игроков, которое было у нас в тот период в составе сборной страны, думаю, не располагала ни одна другая национальная сборная. Впрочем, что же в том удивительного? У советского футбола славная история. И мне всегда хотелось верить, что когда-нибудь я и мои товарищи возродим то, что уже знавал отечественный футбол, — высокий международный авторитет. Ведь праздновали же советские футболисты победу на XVI Олимпийских играх и выигрывали в свое время Кубок Европы! Были у нас сильные духом игроки, знавшие себе цену и ни перед кем не ломавшие шапку. Вспоминаю, как Лев Филатов в своей книге «Ожидание футбола» описал, как он вместе с футболистами сборной СССР весной 1972 года в белградской гостинице смотрел матч чемпионата Европы Англия — ФРГ, транслировавшийся с «Уэмбли»: «Было удивительно тихо, как-то подавленно тихо. И разошлись, не обменявшись впечатлениями».

«А лет шесть-семь до этого, — продолжал Филатов, — в старой сборной, кто-нибудь — Яшин, Воронин, Шестернев — во всеуслышание бы заявили: «Прилично играют. Хорошие командочки!» И после такой спокойной похвалы у всех осталось бы ощущение, что и они способны сыграть с теми, кто блистал на экране».

А вот еще одно любопытное, на мой взгляд, высказывание о прошлом нашего футбола. Оно принадлежит тренеру Ковачу, который, как известно, привел голландский клуб «Аякс» к самым крупным международным победам. К слову, рассказывая о себе, Ковач часто не без гордости вспоминает, что несколько лет он учился в советской школе тренеров! Так вот в начале 70-х годов Ковач говорил: «Лет 20-25 тому назад русские нападающие вместе с англичанами были лучшими в мире. Они били по воротам с любой позиции любой ногой. Тогда вмешались специалисты, вооруженные статистикой: из десяти ударов по воротам вы забили лишь один-два гола, этого недостаточно. Результат: отпасовывают друг другу мяч, ищут реальную позицию, почти не бьют по воротам. И забивают голы еще в меньшем количестве, чем прежде…»

К слову сказать, во время подготовки к чемпионату мира в Испании наши тренеры тоже, на мой взгляд, злоупотребляли статистикой. Чуть ли не на каждом разборе, на каждой установке главный тренер доставал свой «талмуд», и начинался разговор о технико-тактических действиях и проценте брака. Я понимал, что в подобном анализе, когда скрупулезно подсчитываются передачи, перехваты, отборы, количество ударов по воротам и прочее, есть определенная польза. Особенно для молодых футболистов, впервые попавших в сборную страны. Но ежедневно, а то и по три-четыре раза в день слушать одно и то же: о технико-тактических действиях и проценте брака у всей команды и у каждого игрока в отдельности — этак и с ума можно сойти… Метко кто-то из острословов написал в «Литературной газете»: «Не потому ли наша команда не смогла собраться, что после матчей ее постоянно разбирали». Шутки шутками, но иногда в играх, когда я чутьем угадывал, что длинным пасом можно создать острый момент, вдруг ловил себя на крамольной, подсознательно возникшей мысли: «Надо отдать пас ближнему, только бы не ошибиться». Думаю, что осенью 1981 года в отборочных матчах чемпионата мира, кроме всего прочего, мы сыграли так здорово еще и потому, что тренеры не увлекались подобной бухгалтерией технико-тактических действий и процента брака. Не было строгих тактических установок, жестких рамок, и футболисты чувствовали себя на поле более раскрепощенными. Важен был конечный результат — победа в отборочной группе и выход в финал! И команда добилась своего, не знаю уж точно, с каким процентом брака.

В те дни, накануне отлета сборной СССР в Испанию, все мои помыслы были связаны с предстоящим финалом. Ни о чем другом, кажется, и думать было невозможно. В связи с этим вспомнил, как в июне 1971 года корреспондент еженедельника «Фусбаль-вохе» просил меня поделиться своими мечтами в спорте. Вот что я, в ту пору 18-летний футболист, ответил журналисту:

— Уже десять лет я играю в юношеских командах. Моя мечта — играть в основном составе киевского «Динамо», сборной Советского Союза и принять участие в Олимпийских играх и первенстве мира…

И вот, кажется, все мечты сбывались.

За четыре дня до нашего первого матча на чемпионате мира в Лужниках, во время игры первого и второго составов сборных СССР, нам устроили торжественные проводы, вручив символический ключ от ворот соперников. А сама контрольная игра вывела из строя одного из основных игроков сборной: за 40 секунд до финального свистка тяжелую травму получил Хидиятуллин. К еще большему сожалению, он был не первым, кто из-за травмы не мог ехать на чемпионат мира. За месяц до этого вышел из строя Леня Буряк. Его, правда, включили в состав сборной, но накануне отъезда он еще ходил на костылях. Не попал в сборную и Давид Кипиани.

Накануне отлета устроили сборной встречу с замечательными советскими альпинистами, первыми в нашей стране покорившими Эверест. Мужество альпинистов, покоривших высочайшую вершину в мире, должно было придать силы советским футболистам, чтобы они покорили свою вершину. Настроение у команды было в общем неплохое, о чем, к слову, свидетельствовали и довольно оптимистические интервью, которые наш главный тренер и некоторые игроки сборной дали представителям прессы, радио и телевидения в день отлета на финал XII чемпионата мира в Испанию.

Реакция болельщиков и специалистов на выступление сборной СССР в финале XII чемпионата мира была единодушной. Как писали обозреватели, «решительно никого не устроила та невыразительная, осторожная, схематичная игра», которую показала на футбольных полях Испании наша сборная. И это несмотря на то, что формально результат чемпионата был не таким уж плохим: из пяти матчей (со сборными Бразилии, Новой Зеландии, Шотландии, Бельгии и Польши) мы проиграли только один — бразильцам. С минимальным счетом — 1:2. Впервые за последние 12 лет, участвуя в финале мирового первенства, советская сборная вошла в число 12 сильнейших из 24 лучших команд мира, игравших в финале этого чемпионата. С оценкой общественности полностью совпала и официальная точка зрения: и Федерация футбола СССР, и коллегия Спорткомитета страны признали игру сборной Советского Союза на чемпионате мира неудовлетворительной.

Сыграли мы в Испании действительно плохо. Даже если брать в расчет результат, который показала сборная СССР, или допустить, что мы все-таки выиграли бы матч у сборной Польши и вошли бы в четверку лучших. Могло ведь такое случиться? Вполне. Поляки, на мой взгляд, были не сильнее нас. Но даже и в этом случае, войди мы в четверку, все равно нельзя было бы считать наше выступление удачным. Дело в том, что в Испании мы играли не так, как этого от нас ждали. Не так, как можно было предположить, наблюдая игру нашей сборной в предварительном турнире осенью 1981 года.

На чемпионате мира в нашей команде не было взаимопонимания. Мы едва ли не в каждом матче, разве что за исключением первого тайма игры с бразильцами, напоминали одну из тех сборных «гуманных звезд», в которых мне довелось играть в Дортмунде, Барселоне, Праге и Нью-Йорке. Мы выглядели на поле так, как будто играли «с листа». Но ведь в отличие от «гуманных звезд» мы прекрасно знали друг друга, много раз играли друг против друга, но самое главное — не раз успешно играли вместе!

После чемпионата было названо огромное количество причин, помешавших успешной игре нашей сборной. Абсолютно все аспекты подготовки, формирования, техники, тактики, морально-волевой подготовки и самого быта команды в Испании подверглись критике. Писали, что не следовало надолго отрывать игроков от своих клубов, что нужен был один тренер, а не пять, что в период тренировочных матчей неверно выбирались спарринг-партнеры, что не следовало команде устраивать торжественные проводы, что вместо мастеров кино и эстрады в состав нашей делегации следовало бы включить психолога, что не нужно было в период чемпионата привозить к нам жен. Как в песне Владимира Высоцкого «…все не так, ребята!»

Я не претендую на всеобъемлющий анализ того, что произошло в Испании с нашей сборной. Я ведь играл в ее составе. А оценить выступление команды, в которой играешь сам, не так-то просто. Со стороны всегда виднее. К тому же после чемпионата я прочитал множество самых различных материалов о нашей игре, что наложило свой отпечаток на непосредственное восприятие событий. Итоги игр обсуждали в прессе и любители спорта, и тренеры, и спортивные обозреватели. Лишь сами участники чемпионата — руководители команды и футболисты — долго хранили загадочное молчание. Такая позиция мне казалась странной. Ведь наш долг — откровенно объяснить миллионам советских любителей футбола, чем была вызвана такая блеклая игра сборной страны на первенстве мира. Думаю, что после спортивных неудач вообще не должно быть места недомолвкам. Мы всегда должны честно называть свои ошибки, чтобы впредь их не повторять. Я попытаюсь изложить события так, как я их видел. Как их понял и прочувствовал. Свои суждения постараюсь соотнести с оценками болельщиков и специалистов, которые мне довелось прочитать уже после чемпионата мира.

Я был подвергнут наиболее суровой, как мне кажется, критике — как в нашей, так и в зарубежной прессе.

«…Как же пожалеет когда-нибудь Олег о своей пассивности, апатии, безразличии к исходу четвертьфинального матча, — читал я в «Неделе». — Впечатление было такое, что Олег сделал всем нам одолжение, выйдя на матч, и тут же разочаровался в себе и товарищах. Ни старания, ни интереса к игре, ни заботы о команде в целом».

«Отнюдь не выглядит красиво, когда Блохин начинает с помощью жестов выражать свое неудовольствие и указывать товарищам по команде на их ошибки», — писала после нашего матча с поляками шведская газета «Экспрессен».

Таких высказываний было много. Всему есть свои причины. И я расскажу, что побуждало меня вести себя на площадке так, как я себя вел.

Прервав на минуту рассказ Блохина, хочу уточнить, что до матча со сборной Польши в прессе почти не было нареканий в адрес советской сборной. Игра же Блохина многими обозревателями оценивалась довольно высоко.

Еженедельник «Футбол-хоккей» после матча советской сборной с командой Шотландии опубликовал снимок, на котором видно, как Блохина сбивают с ног. Под фотографией такой текст: «Остро действовал в матче с шотландцами О. Блохин. Не раз его пытались остановить недозволенными приемами. Один из таких эпизодов запечатлен на снимке ЮПИ—ТАСС».

А вот как во время футбольного обозрения, переданного по ЦТ 4 июля, комментировал фрагменты матча СССР — Бельгия В. Перетурин:

«Олег Блохин с каждым матчем действует все лучше и лучше. Посмотрите, как он обыгрывает одного защитника, второго. И передача точна!.. Нашим футболистам удается быстрая, размашистая игра…»

«Победа с результатом 3:0 меня лично вполне устраивает, — говорил после игры со сборной Новой Зеландии К. И. Бесков специальному корреспонденту «Комсомольской правды». — И все-таки действиями некоторых игроков — не буду называть имена — я пока не очень удовлетворен. На разборе игры обязательно выскажу им серьезные замечания. Посоветую брать пример прежде всего с Олега Блохина».

В ходе чемпионата (опять-таки до тех пор, пока советская команда не сыграла вничью со сборной Польши) авторитетные в футболе люди, к которым обращались наши тележурналисты, положительно отзывались об игре сборной СССР.

Президент ФИФА Ж. Авеланж: «Мне приятно, что команда Советского Союза снова участвует в борьбе за Кубок мира после нескольких лет перерыва, показывая при этом хороший футбол».

А вот что сказал советским телезрителям Пеле: «Ваши игроки показали неплохой футбол. Может быть, излишне оборонительный, хотя у вас есть форварды очень высокого класса. Чувствуется и неплохая физическая подготовка советских футболистов, их воля к достижению цели. Встреча между командами Бразилии и Советского Союза стала одной из захватывающих на первом этапе первенства».

«Советская команда оставляет хорошее впечатление, — говорил накануне матча сборных СССР и Польши Франц Беккенбауэр. — Я считаю ее достаточно сильной, демонстрирующей атакующий футбол. На мой взгляд, она является первым номером в группе «А». Думаю, что ваша команда может удачно сыграть в матче против польской сборной и тогда будет интересный матч в полуфинале, где вновь могут встретиться сборные Бразилии и Советского Союза».

Увы… Беккенбауэр ошибся. Со сборной Польши наши футболисты сыграли сверхнеудачно. И если до этого матча игра нашей команды в оценках обозревателей (за редким исключением) выглядела вполне удовлетворительной, то после нулевой ничьей со сборной Польши все дружно принялись критиковать «невыразительную, осторожную, схематичную» игру сборной СССР. Одним словом, критика, по сути дела, имела определенную точку отсчета — матч СССР — Польша. И действительно, больше всего критических стрел было выпущено по Блохину. Причем критиковали Блохина в основном не за игру, а за поведение на поле. После встречи наших футболистов со сборной Польши на послематчевой пресс-конференции К. И. Бескову даже задали такой вопрос:

— Не считаете ли вы, что своими апелляциями к партнерам, частым выражением недовольства их действиями Блохин мешал им играть?

Бесков ответил:

— Считаю, что в первую очередь он мешал играть самому себе. Он больше разговаривал, нежели играл…

О чем же Блохин «разговаривал»?

На чемпионате мира из-за травмы Буряка я остался без главного моего партнера. А ведь мы с Буряком давно составили оригинальный тандем. Оригинальный потому, что я почти не знаю случаев, чтобы в такой манере играли полузащитник и нападающий. Обычно тандемы составляли пары форвардов — Федотов — Бобров, Иванов — Стрельцов, Красницкий — Стадник. Причем наш тандем с Буряком был не особенно заметен для соперников. Он был скрыт от них потому, что мы играли на большом расстоянии друг от друга. Но я чувствовал, когда готовит мне длинную передачу Буряк, а Леня знал, когда я сделаю очередной рывок и откроюсь. В интересах команды эту потерю следовало как-то компенсировать. Но, к сожалению, Гаврилов, который раньше умело выполнял роль разыгрывающего полузащитника, на чемпионате почему-то сник. Я все чаще стал — вынужден был! — отходить назад, брать на себя роль разыгрывающего, чтобы быть наиболее полезным команде. К тому же подавал почти все штрафные и угловые удары. А тренеры то и дело обвиняли меня в том, что не забиваю голы.

В день матча со сборной Польши по каким-то еле заметным •штришкам я почувствовал, что не все мы внутренне мобилизованы на трудную борьбу. На установке перед игрой мы узнали, что в состав включен Сулаквелидзе и ему отводится роль атакующего полузащитника. Признаться, такому решению многие из нас удивились: почти во всех играх игрок тбилисского «Динамо» Сулаквелидзе, как мы говорим, «выпадал» из состава. Забегая вперед, скажу, что и в матче с Польшей атакующего полузащитника из него не вышло. В игре получилось так, что пять человек у нас действовали сзади, пять — впереди. Накануне Бесков снова советовал мне больше играть «на острие».

— А кто же будет разыгрывать? — спросил я у Константина Ивановича.

— Ты отдай мяч Гаврилову, он знает, что с ним делать, — ответил главный тренер.

Бесков верил в Гаврилова до последнего. Мне рассказывали наши запасные игроки, что уже во время матча, когда чуть ли не каждый пас Юры Гаврилова шел в ноги к полякам и все видели, что его следует заменить, Бесков в ответ на такое предложение резко бросил: «Что вы мне будете менять Гаврилова, когда он у меня выполняет работу на двести процентов!»

Но потом эту замену все-таки произвел.

Надо было быть в коллективе для того, чтобы прочувствовать все, что произошло с нашей командой и лично со мной. В матче с поляками я снова вынужден был часто отходить назад. Снова подавал штрафные и угловые. В этой игре не все у нас получалось так, как хотелось бы. А ведь так хотелось ее выиграть: за столько лет один раз выпал шанс попасть в четверку сильнейших команд мира! И я чувствовал, что выиграть можно. Ведь в первом тайме мы играли довольно активно. Создали даже несколько острых моментов в штрафной площадке соперников. За первые сорок пять минут счет ударов по воротам и угловых был в нашу пользу: соответственно — 5:1 и 6:1. Но во втором тайме что-то разладилось. Команда, как говорят, «подсела». Поляки это почувствовали и сами чаще стали выходить вперед. А мы уже перестали успевать перекрывать направление их контратак. По прицельным ударам второй тайм остался за ними — 7:3. И по угловым поляки были впереди — 4:1. Соперники выглядели более свежими, более раскрепощенными. Не случайно их тренер Пехничек еще до матча говорил: «Нам важно продержаться первые тридцать минут». Да и задача у его команды была полегче. Их устраивала ничья, нам нужно было только выиграть.

Умом-то я понимал и тогда, что нужно собраться, взять себя в руки. Но я много энергии тратил вхолостую, и у меня попросту сил не хватило. Произошел психический срыв.

Не мог я молчать, когда наш форвард, потеряв мяч, оставался стоять на месте, вместо того чтобы бежать на помощь своей обороне. В этот момент я и кричал ему: «Давай, беги!» Не мог я молчать, когда полузащитник, вместо того чтобы отдать пас мне под удар, отдавал его… полякам и тут же застывал как вкопанный. Законы коллективной тактики жестки. Совершил оплошность — тут же должен развернуться и бежать назад, попытаться снова завладеть мячом или, на худой конец, своим появлением сзади создать численное преимущество в обороне. Но мой партнер останавливался и, присев на одно колено, начинал аккуратно шнуровать бутсы… Я-то понимал, почему он это делал, — устал. К тому же и огорчен тем, что по его вине мяч перехвачен соперниками. Но по своему опыту знаю: нет лучшего способа преодолеть усталость, чем, потеряв мяч, быстро побежать назад. Одним словом, через «не могу» заставить себя двигаться. И тогда обязательно придет второе дыхание. А если у игрока одна пауза сменяется другой, то усталость и апатия берут верх. И я подбегал к полузащитнику, кричал ему: «Давай беги назад! Возвращайся!»

Каждый раз думая о том, что произошло со мной в Испании, я понимаю, что был не прав. Не следовало себя так вести. Но когда я сам себе задаю вопрос: «А если бы все повторилось снова?» — то начинаю сомневаться, удалось бы мне сдержаться или нет. Трудно молчать, когда партнеры вдруг перестают делать то, что легко делали в прежних играх.

В период работы над книгой, уже после испанского чемпионата мира, я видел, как переживал Блохин неудачу сборной. Огорчения у Олега вызывала и критика. Чересчур экспансивное поведение Блохина на поле произвело неприятное впечатление на нашу и международную прессу, на советских телезрителей. Но всему есть причины. Попробуем в них разобраться.

Избыток темперамента не раз подводил Блохина. В 1981 году наш выдающийся футболист, чемпион XVI Олимпийских игр, заслуженный мастер спорта Эдуард Стрельцов написал о Блохине такие строки:

«Он настоящий артист своего дела. И выполняет его довольно убедительно. Поэтому мне не всегда нравятся его театральные гримасы, его жесты руками. Знаю, это — от длительного сдерживания эмоций, ведь он очень терпеливый в игре, а терпеть приходится часто. И все-таки, Олег, скажу: спрячь лишние эмоции — ты много от этого выиграешь в глазах людей».

Впрочем, к этому времени Блохин и сам понимал, что он очень выиграл бы во всем, если бы спрятал лишние эмоции. В конце сезона 1981 года кое-кто из друзей его даже спрашивал: «Олег, что случилось? Ты ни с кого не взыскиваешь, ни на кого не покрикиваешь, не споришь с судьями?!» А между тем на чемпионате мира Блохин, по его собственному признанию, сорвался. Что с ним произошло? Отчасти он уже объяснил это сам. Но это еще не все…

Блохин — игрок, большое достоинство которого состоит в том, что у него очень быстрый бег. К тому же он обладает замечательным стартовым рывком. Его партнеры знают, что Блохину надо давать пас за спины соперников. И в киевском «Динамо», и в сборной страны такие пасы ему великолепно давал Буряк, то и дело бросавший Блохина в прорыв. В Испании Буряк не выступал. Кипиани, который мог бы его заменить, оказался за бортом сборной. Гаврилов же, который тоже умеет так играть, почему-то сник. Привычная игра стала для Блохина невозможной. Один же он играть не мог. Один, как известно, в поле не воин. Даже если это поле футбольное. И для многих обозревателей, специалистов и просто болельщиков поведение Блохина на полях Испании было понятно: Олег изо всех сил пытался возбудить в партнерах энергию и желание играть в футбол.

«Сборная СССР вызвала в тот вечер большое разочарование, — отметил в репортаже из Мадрида обозреватель шведской газеты «Дагенс нюхетер» после матча нашей команды с поляками. — С небольшой долей преувеличения я осмелюсь утверждать, что у нее был лишь однажды за весь матч шанс забить гол. Так получилось потому, что нападение у русских фактически отсутствовало, а для Гаврилова это был черный день на чемпионате. Честно говоря, я по-человечески понимаю Блохина и его недовольство игрой своих товарищей».

Так уже случалось в нашем футболе, когда иные зарубежные обозреватели и специалисты понимали суть происходящего и по достоинству оценивали заслуги наших мастеров, которых у себя дома дружно ругали. К примеру, случилось такое ровно 20 лет назад — на чемпионате мира 1962 года в Чили, где наша сборная проиграла матч хозяевам чемпионата со счетом 1:2. Как после испанского чемпионата досталось в прессе Олегу Блохину, так тогда все шишки за поражение от сборной Чили сыпались на голову вратаря сборной СССР Льва Яшина, которого чуть ли не все критикующие считали основным виновником поражения.

«…Яшин запоздал с броском. Пропускать такие мячи для него непростительно», — утверждал в своем отчете из Чили один из журналистов; «Чилийский чемпионат мира по всей вероятности был у Яшина лебединой песней», — констатировал другой известный обозреватель; «Нужен ли вообще сборной Лев Яшин?» — вопрошал третий. И все в таком же духе.

А что же сам «виновник»? К счастью, 34-летний Яшин не простился в тот год с футболом. Он продолжал играть, защищая ворота родного клуба — московского «Динамо». И защищал их блестяще! В сезоне 1963 года в 21 матчах чемпионата страны он пропустил всего 6 голов — рекорд для вратарейI — и, безусловно, помог своей команде стать чемпионом страны. В том же шестьдесят третьем году Яшин отлично сыграл в воротах сборной ФИФА в «Матче века» в Лондоне на стадионе «Уэмбли». Тренер сборной ФИФА знаменитый итальянский специалист футбола Фернандо Риера, определяя состав для матча, сразу же назвал в воротах сборной мира нашего Льва Яшина. Вспоминая злополучный для советского вратаря матч СССР — Чили, Риера сказал:

— Яшин играл безупречно, и два мяча, которые он пропустил, не взял бы никакой другой вратарь.

После «Матча века» Яшин снова занял место в воротах сборной Советского Союза. Наконец, вспомним, что в том же 1963 году Льву Яшину был присужден «Золотой мяч», который, как известно, вручается лучшему футболисту ЕвропыIИ только спустя много лет тонко разбирающиеся в футболе люди — такие, как А. Старостин, И. Нетто, Ф. Риера, К. Есенин, — в своих статьях восстановили истину событий в том печальном для всей нашей сборной (и особенно для Яшина!) матче в Чили. Они «сняли вину» с вратаря. Потом в своей книге Лев Яшин напишет: «…лишь известие, что я признан за рубежом, заставило журналистов и публику окончательно «реабилитировать» меня дома». Однако вернемся к рассказу о Блохине.

…Преданность Олега Блохина футболу несомненна. Известен и его темперамент, бьющий через край. Но он не позер, он никогда не играл на публику или для судей. Его жесты — это отражение его переживаний, которые, к несчастью, он не мог, не умел скрывать. Я бы еще сказал, что его эмоции — это отражение его души и сердца. Что он думал, то и выражало его лицо и… жесты руками. Но под влиянием критики — критики совершенно справедливой! — Блохин почти все последние годы, в том числе и накануне испанского чемпионата мира, проводил игры в высшей степени сдержанно, так сказать, подавляя свои эмоции.

Но возникает резонный вопрос: почему тренеры сборной сразу не одернули Блохина? Почему, наконец, не посадили на скамейку запасных? Увы, ведущей роли тренеров на этот раз не чувствовалось. И правы, видимо, те специалисты и обозреватели, которые критиковали новинку советского футбола — тренерский квинтет. Образно на этот счет сказал известный специалист из ФРГ Дитмар Крамер:

«Советскую сборную готовили к чемпионату пять тренеров. Мне кажется, что это было ошибочным решением. У нас есть меткая пословица: много поваров только портят кашу. Пусть простят меня футболисты, но иногда я их сравниваю с детьми. Когда дети в одной семье знают, что мама позволит то, что запрещает папа, а дедушка и бабушка дадут то, что они не получат от родителей, воспитанию приходит конец, и дети растут избалованными».

На чемпионате мира тренеры нашей сборной, на мой взгляд, растерялись. Ведь не только в игре с поляками, но и в матче с бельгийцами мы выглядели не лучшим образом, а тренеры почти не управляли командой. Достаточно сказать, что матч со сборной Бельгии был нами выигран благодаря вмешательству одного из руководителей нашей делегации. Откровенно говоря, мне это вмешательство не очень-то понравилось. Как не может понравиться мнение некомпетентного человека, да еще высказанное в довольно грубом тоне, безапелляционно. В Испании в тот момент с нами было пять тренеров. Но все они угрюмо молчали. И знаете, это вмешательство, в других обстоятельствах нетерпимое, помогло. Во втором тайме команда задвигалась, забегала! И забила гол!

После нашего испанского фиаско из статьи в статью кочевала одна фраза о том, что я на чемпионате мира не стал лидером. Рассуждения о лидере в футболе, на мой взгляд, не очень-то обоснованны. Этот — лидер! А кто же остальные? Разумеется, мировой футбол знает примеры ярко выраженных лидеров команды: Пеле, Беккенбауэр, Круифф, Марадона. Но ведь такие случаи единичны! Кого, к примеру, можно было бы назвать лидером киевского «Динамо» в сезоне 1975 года, когда нас называли лучшей командой Европы? Колотова? Мунтяна? Веремеева? Буряка? Решко? Онищенко? Трошкина? Пусть на короткий игровой момент, но каждый из них мог взять на себя роль лидера. Каждый мог сыграть так, чтобы создать своим партнерам возможность забить гол. У нас, в «Динамо»-75, не было лидера, а была очень дружная, монолитная, сплоченная команда. Коллектив. Я вообще не согласен с тем, что в футбольной команде должен быть один лидер…

Уроки XII чемпионата мира многому меня научили. Я повзрослел, если позволительно так говорить в тридцать лет, и в футбольном, и в чисто человеческом отношении, я чувствовал, что могу еще играть. Прикидывал в уме, что в год XIII чемпионата мира в Мексике мне исполнится тридцать четыре, и я втайне мечтал быть его участником…