Гадание на розах

Глава 1 ПРОЩАЙ, УНИСЕКС

Подруги допили кофе.

— Эх ты, размазня! — Тина Маквелл иногда прибегала к весьма резким выражениям. — Надо было вернуться в библиотеку и добыть всю возможную и невозможную информацию о незнакомце.

— Ага, знаешь, какая там строгая мымра на выдаче сидит!

— Что, все та же, со взглядом ядовитой змеи?

— Она самая. — Глория Дюбуа изобразила шум, производимый атакующей коброй. — Только с годами яду прибавилось.

— Минуточку! — Тина Маквелл приставила к ушам подруги глянцевые журналы по дизайну. — О! Вылитая королевская кобра!

— Перестань!

Журналы отправились на стеллаж.

А Тина Маквелл заглянула в опустевшую чашку.

— Вот до чего доводит отсутствие мужчины в жизни.

— Сделай-ка еще кофейку, Ти.

— Один момент.

Хозяйка офиса продефилировала к экспресс-аппарату.

— Можно двойной?

— Для тебя, Гло, хоть тройной.

— Только с корицей не переборщи.

Тина Маквелл не ответила на придирчивое замечание подруги.

А Глория, чтобы загладить невольную вину, переключилась на прежнюю тему:

— Говорят, мымра была любовницей директора библиотеки.

— Да врут. На такую никакой, даже самый захудалый мужчинка не позарится.

— Как и на меня.

Глория Дюбуа попыталась пошутить, но шутка вышла слишком горькой и чересчур приближенной к реальности.

Тактичная подруга демонстративно не заметила самоуничижительной реплики.

— Гло, а ты уверена, что твой кареглазый появится в читалке завтра?

— Я на это надеюсь.

— Ладно, что нам остается. Будем надеяться…

Тина Маквелл снова наполнила чашки горячим кофе по мексиканскому рецепту.

— А ты, Гло, уверена, что этот симпатяга действительно на тебя не отреагировал?

— Сто процентов.

Проголодавшаяся аспирантка потянулась за бутербродом с подсохшим сыром и расплывающимся маслом.

— Один раз вроде глянул вскользь и снова уткнулся в подшивку.

Тина Маквелл тоже занялась бутербродом.

— Трудно с ними, мужчинами.

— Да, непредсказуемые существа: клюют на какую-то ерунду — стройные ножки, полную грудь…

— Стоп! — Тина Маквелл гневно разломила бутерброд на неровные половинки. — А что ты хотела?

Глория благоразумно промолчала, дожевывая сыр.

— Конечно, ты поперлась в библиотеку в своем обычном унисексе, который напрочь нейтрализует любую, даже самую привлекательную внешность.

— Но я привыкла…

— Быть серой и незаметной.

Аспирантка не выдержала огульного обвинения.

— Ти, да при чем здесь одежда?

— Как при чем?

— Любят же не за короткую юбку и блузку с глубоким вырезом!

— Гло, тут ты не права. Хороший прикид еще никогда никому не мешал.

— Да, я тоже подумывала, что, наверное, надо поменять имидж.

— Ты должна выглядеть не как ученая женщина, а просто как женщина в лучшем значении этого слова.

— Еще не женщина.

— Ах да — беспутная мать, строгая бабушка… — Тина Маквелл, спохватившись, оборвала фразу. — Прости дуру.

— Да нет, все правильно, Ти, все правильно.

На этот раз очередная бестактность слишком темпераментного специалиста по ландшафтам не превратилась даже в короткую размолвку.

Тина Маквелл попыталась загладить неловкость:

— Понимаешь, Гло, ты просто не веришь в свои возможности.

— У меня их почти нет.

— Извини, милая. Если к твои изумительным волосам и очаровательным глазкам прибавить со вкусом подобранные шмотки…

— Ты думаешь?

— Когда собираешься на любовное свидание, то малейший нюанс играет значительную роль. Что-то надо подчеркнуть, а что-то, наоборот, — замаскировать.

— Целая наука.

— Еще бы.

— Но ты же, Ти, вроде в этом довольно опытная?

— Не сомневайся, Гло. Я тебе такое шикарное платье подберу, такое умопомрачительное белье…

Аспирантка, всегда думавшая больше о красоте роз, чем о своей, наивно призналась:

— Но у меня, Ти, скудный гардероб.

— Ерунда, это не проблема. — Тина Маквелл швырнула надкусанный бутерброд в урну. Давай рванем сейчас в Шривпорт!

— Зачем?

Глория слегка утолила голод.

Но любовная истома по-прежнему держалась на высоком градусе.

— Может, лучше на берег Миссисипи?

— Миссисипи подождет.

Тина Маквелл решительно сняла клеенчатый фартук.

— Рванули на распродажу летнего ассортимента!

— А успеем?

— Вполне.

Тина Маквелл избавилась от рабочих брюк.

— Если поторопимся.

— Думаешь, шопинг поможет?

— Не сомневайся.

Тина Маквелл облачилась в легкое платье.

— Вот эту прелесть я позавчера отхватила с дикой скидкой.

— А что, славненько.

— Не то слово.

— Ти, а не будет слишком фривольно, если я припрусь в читальный зал разряженная, как… как…

Глория Дюбуа не могла подобрать адекватного слова.

— Боишься, от твоего вида мымру хватит удар?

Тина Маквелл подвела губы помадой и тронула ресницы тушью.

— Погнали.

Глории Дюбуа пришлось согласиться.

Если новый прикид хоть немного повысит ее шансы завтра, то грех этим не воспользоваться…

Глава 2 ОБЫКНОВЕННЫЕ ШУТОЧКИ

На выходе из Национального парка роз каждая из подруг получила от толстяка Брауна по паре весомых комплиментов.

Тина Маквелл погрозила одышливому забавнику пальцем.

А Глория Дюбуа задержалась на мгновение у турникета.

— Я буду завтра весь день в малом читальном зале. — Аспирантка ободряюще улыбнулась охраннику, который, смущаясь, поглаживал кобуру широкой ладонью. — Пусть ваша племянница туда заглянет.

— О'кей, мисс.

— Что-нибудь придумаем.

— Благодарю, мисс.

— Не стоит.

Когда подруги заняли передние места в машине, Тина Маквелл обернулась к выходу из парка.

— Только не смейся, Гло, но толстяк Браун в прошлую субботу сделал мне предложение.

— В смысле руки, сердца и кобуры?

— Ну да.

— И ты, конечно, отказала?

— Не совсем.

— Как это — не совсем?

— Ну зачем обижать хорошего человека? Тина Маквелл вслед за Глорией Дюбуа пристегнула ремень безопасности. — К тому же запасной вариант не помешает.

Въедливая аспирантка хотела сказать подруге, что у той этих вариантов было неисчислимое количество — и все без толку, но вместо этого спросила совершенно о другом:

— А что там с племянницей Брауна?

— Знаешь, Гло, мне кажется, девочка основательно подсела на дурь.

— Ты уверена?

— Я тут ее недавно видела. Что-то взгляд нехороший.

— Ой, Ти, любишь ты всякие страсти придумывать.

— А помнишь, я угадала, что профессорша с кафедры физиологии животных спит с ассистентом?

— Да, помню, такой туповатый был молодой человек.

— Зато исполнительный.

— Нет, скажи, Ти, почему умные женщины так часто выбирают в любовники тупых мужчин?

Пытливая аспирантка аккуратно вырулила со стоянки на трассу.

— Гло, все очень просто. Ты же сама своим вопросом и ответила. — Тина Маквелл, поддернув легкое платье, обнажила колени, загрубевшие от частого ползания вдоль клумб. Дизайнер-ландшафтовед обожала лично выравнивать насаждения незаменимым секатором. — Тупые дяденьки годятся только для постельных утех, да и то одноразовых! А профессоршам это на руку — у них ни на что другое времени не остается.

Аспирантка молча согласилась с откровенным выводом. Ее волновал предстоящий шопинг.

— Знаешь, Ти, давай не поедем на распродажу.

— Гло, ты что, передумала насчет прикида?

— Нет.

— Тогда аргументируй.

— Во-первых, там не протолкнешься. — Логично, а во-вторых?

— Могу я себе позволить ради такого случая одеться в самом престижном салоне?

— Ой, Гло, умничка!

Тина Маквелл чмокнула подругу в щеку.

— Я в Шривпорте давно приглядела что-то подобное. Там сплошь «от-кутюр» — Италия, Франция, Англия…

— Мне кажется, все-таки для библиотеки надо выбрать все натуральное и классическое.

— Но с изюминкой.

— Уговорила.

Глория Дюбуа сосредоточилась на дорожном движении, которое было гораздо интенсивней, чем днем.

А Тина Маквелл продолжала чирикать, снова и снова вспоминая того недотепу, который попытался ее удивить на первом же свидании букетом роз.

— Ну шампанское! Ну шоколад! Ну конфеты. Я бы даже согласилась на коробочку с обручальным кольцом. Но розы — это полный абсурд!

И снова:

— Шампанское! Билеты в кино! Шоколад! Конфеты! Пикник! Обручальное кольцо! Но розы — полный абсурд!

На въезде в пригород Шривпорта терпеливая аспирантка все-таки не выдержала очередного перебора вариантов счастливого ухаживания.

— Ти, дорогуша, ты можешь хотя бы секунду помолчать?

— А что, я вполне заменяю радио…

Обе рассмеялись.

Глава 3 НЕЛЕГКИЙ ВЫБОР

С платьем Глории Дюбуа повезло.

Аспирантка, решившая максимально эффективно и эффектно использовать кредитную карточку — подарок бабушки к началу семестра, — первой шагнула в сияющее зеркальное благородство и супермодную изысканность.

Тина Маквелл, прекратив бессмысленное чириканье, робко следовала позади влюбленной покупательницы.

Глория не успела пересечь заставленное манекенами ярко освещенное пространство, как увидела самое прекрасное, самое удивительное, самое великолепное платье, которое с нетерпением ждало именно ее, охваченную нестерпимым желанием непременно завтра, с утра пораньше, добиться взаимности любой ценой.

Платье из плотного голубого шелка.

Платье цвета сентябрьского полуденного неба.

Платье, идеально гармонирующее с ослепительно-голубыми глазами аспирантки.

В этом платье вполне можно было лететь в Париж на презентацию Безымянной красавицы.

Но и для библиотечного, необъявленного заранее свидания оно тоже вполне годилось.

Тина Маквелл не мешала подруге созерцать потенциально выигрышный наряд.

— Как думаешь, подойдет?

— Для влюбленной студентки — моветон, а вот для аспирантки, ошалевшей от страсти, — вполне. — В голосе подруги сквозь нарочитую грубоватость и напускную ироничность звучала естественная зависть. — Повезло тебе. Свадебные аксессуары и то легче подобрать, чем платье для охмурения будущего женишка.

Глория благоразумно пропустила намек мимо ушей.

— И стоимость вроде подтверждает эксклюзивность выбора, — вскользь заметила она.

Тина Маквелл, узрев требуемую сумму, даже не решилась на шутку.

— Что да, то да.

Вышколенная менеджер-консультант с улыбающимся беджиком на полной груди спросила — тактично и без нажима:

— Будете примерять?

— Конечно.

Тина Маквелл наконец-то проявила инициативу:

— А я пока гляну на белье.

Глория с платьем уединилась в зеркальной кабине с нижней матовой подсветкой.

Платье сидело изумительно.

Платье не морщило, не топорщило, не облегало.

Платье обнажало ноги чуть выше колен и делало их удивительно привлекательными, скрывая не совсем идеальную форму бедер.

Лишь глубокий вырез, открывавший маленькие упругие груди почти до сосков, немного смущал чересчур скромную аспирантку.

В кабину без разрешения заглянула Тина Маквелл.

— Ну как? — робко спросила подруга.

— Ухты…

— Вырез не слишком глубокий?

— Гло, ты в этом наряде соблазнишь любого ученого сухаря. Вообще — любого…

— Тогда не промахнуться бы с бельем.

— Вот смотри. — Тина Маквелл продемонстрировала узкие прозрачные трусики в мелкий черный горошек. — Я была именно в таких, когда меня лишил девственности Большой Сэм, — доверительно сообщила она.

— Не упоминай этого гада.

— Ладно.

— И вообще — при чем здесь соблазнение?

Глория Дюбуа прижала невесомый подол к худощавым бедрам.

— Речь идет о любви, а не о сексе.

— Одно другому не помеха.

Тина Маквелл исчезла, чтобы вновь появиться буквально через минуту.

— Гло, у меня идея.

— Знаю я твои идеи. Надеть платье на голое тело?

— Ой, зачем так вульгарно?

— Тогда выкладывай.

— Надо брать гарнитур под цвет платья… — Тина Маквелл перешла на интимный шепоток: — Если платье спровоцирует в мужчине выброс адреналина, то лифчик и трусики заставят его окончательно потерять голову.

— Если до трусиков дойдет.

— Нет, она еще и сомневается!

— Ох, Ти, натура у меня такая — вечно терзаться по пустякам.

— Что да, то да.

— Вот и сейчас думаю — а вдруг я промахнусь с платьем?

— Давай спросим у менеджера.

— Разумно.

Глория Дюбуа вышла из кабины и мгновенно услышала восхищенные комментарии вышколенного работника.

В результате аспирантка, разбирающаяся в генной инженерии, но не в дамской моде, покинула салон с изрядно опустошенной кредиткой, но с двумя изысканными пакетами.

Идея насчет сочетания платья и белья была осуществлена.

Тина Маквелл отыскала полупрозрачные трусики с излишеством кружевной отделки, а также узкий кружевной лифчик — как раз под глубокое декольте.

Возвращаясь к машине, дизайнер по ландшафтам воспевала не симметричные клумбы, не арки из роз и даже не кроны, строго подогнанные под единый стандарт, — дизайнер по ландшафтам восторгалась гарнитуром, который, по ее мнению, был изящен и эротичен.

Глория Дюбуа, еще не отошедшая от безумия примерок и кошмара прикидок, зашвырнула пакеты на заднее сиденье и села за руль.

Подруга, тоже ошалевшая от целого ряда неожиданных событий, все еще стояла на обочине, мысленно костеря неразборчивых амуров. Почему кому-то — избыток чувств, а кому-то — проходные и короткие интрижки, пусть и заканчивающиеся в постели?

— Ти, дорогая, может, поедем?

— Куда?

— По домам, наверное.

Глория включила зажигание.

Мотор довольно заурчал, как будто именно ему предназначалось шикарное платье и не менее шикарное белье.

— Сначала заброшу тебя.

— А может, в ресторанчик? — Тина Маквелл изобразила пантомиму с открыванием бутылки шампанского. — Отметим покупки!

— Ти, я устала от избытка впечатлений.

— Завидую.

— А мне надо еще заехать к бабушке — сообщить о…

Тина Маквелл не дала подруге договорить:

— Лучше не надо.

— Чего не надо?

— Сообщать твоей гранд-маман о стихийной любви неизвестно к кому.

— При чем здесь любовь?

Глория демонстративно зевнула, показывая степень невероятной усталости. — Я хочу рассказать ей про успех в Париже.

— А что, по телефону нельзя?

— Ах, Ти, гранд-маман не поймет, если я в такой судьбоносный день к ней не заеду.

— Хорошо, что ваша усадьба между Шривпортом и Батон-Ружем.

— Да, весьма удобно.

— И крюк всего двенадцать километров. — Тина Маквелл потянулась было в бездонный карман за мини-калькулятором, но вовремя одумалась, вспомнив, что клеенчатый фартук с эмблемой Национального парка роз остался в офисе. — Можно сэкономить на бензине.

— Так ты едешь?

— Нет, лучше возьму такси.

— Спасибо, дорогая.

Глория мельком глянула на себя в зеркало, прикрепленное между спидометром и тахометром.

В ярко-голубых глазах рассудительной аспирантки явно появилась авантюристская искорка.

— Завтра предстоит очень трудный день!

— Не сомневаюсь.

Глория отжала сцепление.

— Стой! — Тина Маквелл взмахнула обеими руками перед капотом вздрогнувшей машины. — У меня еще одна гениальная мысль.

Глория убрала ногу с педали сцепления.

— Выкладывай.

Тина Маквелл попыталась изобразить вдохновение, но ее смазливой и хитроватой физиономии не шли высокие творческие эмоции.

— Я думаю, что к твоему клевому платью и обалденным трусикам не хватает маленького штришка.

— Бриллиантового колье на сто каратов?

— Нет, Гло, нет.

— Намекаешь, чтобы я сделала пластическую операцию? — грустно пошутила аспирантка.

— Нет, Гло, тебе надо просто изменить прическу.

— Терпеть не могу искусственную завивку.

— Нет, Гло, сделай из себя блондинку!

— Вот этого… — Разозленная аспирантка дала машине задний ход. — Этого вы от меня никогда не дождетесь!

Глава 4 ПО ПРАВИЛАМ

Выехав на шоссе, Глория Дюбуа пристроилась за внедорожником с техасским номером.

От утреннего азарта с превышением скорости, обгонами и несоблюдением правил не осталось и следа.

Девушке, перенасыщенной впечатлениями прошедшего дня, самого замечательного дня, сопоставимого только с днем появления на свет, хотелось размеренного и спокойного движения, чтобы попытаться осмыслить совсем недавнее прошлое, в котором полная безнадега мгновенно преобразовалась в пусть робкий, тонкий и пока едва уловимый лучик надежды — надежды на счастье, на любовь, на супружество.

Уверенный звук мотора вторил настроению очарованного водителя.

Закат величаво и торжественно входил в решающую фазу — прекрасную и незабываемую.

Авто на каждом повороте озорно клаксонило встречному потоку о нежности, привязанности, страстности.

Еще никогда Глория не получала такого удовольствия от процесса езды.

Маман подарила ей эту машину цвета мокрого асфальта еще в прошлом году.

«Ужасного ребенка» вдруг потянуло на более солидные модели представительского класса. Подрос, наверное.

Аспирантка быстро приспособилась к норову приемистого авто.

Полуспортивная «тачка» часто провоцировала на езду с ветерком и охотно жрала бензин и масло…

Вспомнив Тину Маквелл, экономившую на всем, кроме половых отношений, Глория Дюбуа обратила внимание на индикатор топлива.

Стрелка беспомощно трепетала в красном секторе, опасно зашкаливая на нуле.

— Какая же я бестолочь!

Глория Дюбуа глянула в панельное зеркальце.

— Не залить пару галлонов с утра могла только влюбленная дурочка!

Вопрос о срочном заполнении опустевшего бака вытеснил на время и волнующие мечты о неминуемом завтра, и тихий балдеж от невероятного сегодня.

Заметив светящийся знак, сообщающий, что до ближайшей заправки — всего ничего, везучая аспирантка газанула и все-таки достигла сияющего ряда свободных колонок до того, как заглох движок.

Глория Дюбуа отстегнула ремень безопасности и отыскала косметичку.

— Похоже, нам сегодня дико везет!

Она улыбнулась своему томному отражению.

— Определенно!

Глория залила полный бак.

Получить шанс на парижской выставке цветов.

Получить шанс в университетской библиотеке.

Получить шанс в модном салоне.

Как долго, долго, долго аспирантка ждала такого поворотного момента в устоявшемся научно-изыскательском существовании…

Глория снова выехала на трассу.

Именно существовании, перспективном только с точки зрения карьеры, но никак не женской судьбы.

Глория беспрекословно принялась подчиняться запрещающим, разрешающим и предупреждающим знакам.

Но теперь все будет по-другому!

Глория только раз лихо обогнала фермерскую колымагу с телками в кузове.

Будущие производительницы молочнокислой продукции так забавно крутили ушастыми мордами, что невольно вызвали у девушки короткий приступ смеха.

Закат безумствовал, окрашивая темнеющее небо в ало-багровые тона.

Но чем ближе подъезжала Глория к родовому гнезду американских Дюбуа, тем чаще где-то в области сердца возникало ощущение несбыточности будущих амурных планов.

И в мозгу всплывали, как на решающем и главном экзамене, коварные дополнительные вопросы о библиотечном незнакомце.

Может, кареглазый давно женат?

Может, у русоволосого куча детей?

Может, симпатяга — ярый женоненавистник?

А может, он просто… гей?

Мотор издал звук, имитирующий запредельный оргазм.

Ее настроение начало заметно портиться.

Чтобы прогнать досаду от несвоевременных терзаний, Глория Дюбуа, сбросив газ на крутом повороте, открыла бардачок, где валялись музыкальные сборники, оставшиеся от маман.

Выбрав наугад первый попавшийся диск, девушка врубила полную громкость.

Из стереоколонок, уютно расположившихся у заднего стекла, раздался мужской приторный тенор итальянского разлива.

Диск оказался сборником песен гондольеров, почему-то до страсти обожаемых прежней владелицей полуспортивного авто.

Образцовая дочь, предпочитающая арт-рок и современную обработку классики, не стала на этот раз перечить вкусу матери.

Сладкоголосое пение мастеров кормового весла и полночного соблазнения по-прежнему звучало на полную громкость.

Но вскоре слезоточивые колоратурные мелодии навеяли на нее грусть.

Снова вспомнилась маман, переходящая от мужчины к мужчине, как эстафетная палочка.

Но ведь так трудно удержаться от соблазнов необязательных и легких отношений.

Так тяжело дожидаться настоящей любви… без гарантии, что рано или поздно это случится.

Вспомнился случайный отец, так ни разу и не навестивший единственную дочь и лишь однажды на Рождество приславший голубоглазую куклу с черными волосами.

Глория отправила гондольеров вместе с тоской и грустью обратно в бардачок и нашарила следующий диск.

Из стереоколонок предательски и подло зазвучало приторное соло джазового саксофона…

Глава 5 ОБНАЖЕННОЕ СОЛО

Тина Маквелл в глазах подруги была экспертом в сексе, так как позволяла многочисленным партнерам все или почти все. Начав с банальных школьных проделок с любопытствующими мальчиками, бойкая девочка не унималась и в дальнейшем — и в университете, и на службе, и дома.

Однажды, на последнем курсе, незадолго до защиты диплома, Глории Дюбуа вдруг нестерпимо захотелось испытать наконец хоть маленькую толику из того, что невоздержанная подруга получала каждую ночь.

Тина Маквелл ничуть не удивилась: одинокие девушки почти всегда рано или поздно сдаются и пускаются во все тяжкие, чтобы наверстать упущенное.

Просто аспирантка, уязвленная мамашиным поведением и затюканная строгим воспитанием, продержалась намного дольше, чем это обычно бывает.

— Значит, хочешь все-таки попробовать? — Тина Маквелл пыталась быть серьезной. — С опытным мужчиной?

— Ну не с женщиной же.

— Да, лесбиянство тебе рекомендовать уже поздновато.

— Не издевайся, пожалуйста.

— Ладно, я пошутила.

— Ти, давай посерьезней, умоляю. — Глория перешла на заговорщицкий шепот. — Да, хочу рискнуть, но у меня два непременных условия.

— Хочешь сохранить девственность?

— Разумеется.

— А еще что?

— Ну… чтобы с меня не требовалось ничего — понимаешь, ничего.

— Задача усложняется.

Тина Маквелл достала ежедневник и начала внимательно просматривать длинный список телефонных номеров.

Глория терпеливо ждала.

— Кажется, есть подходящая кандидатура. — Тина Маквелл захлопнула ежедневник. — Саксофонист!

— Кто-кто?

— Саксофонист из джазового квинтета.

— Он из тех ребят, что выдали двухчасовой сейшен на Рождество?

— Ага.

— Самое интересное — ударника я запомнила, и трубача, а вот саксофониста…

— Надеюсь, после ночного сеанса ты запомнишь Эндрю надолго.

— Ты в нем уверена?

— Гло, поверь мне, Эндрю обожает всего две вещи… Во-первых, игру на саксе…

— Во-вторых…

Тина Маквелл хитро улыбнулась.

— Сама узнаешь на практике.

— Это не слишком…

Глория не договорила.

Тина Маквелл снова улыбнулась — на этот раз с таким удовольствием, как будто вспомнила что-то невероятно вкусное или приятное.

— Гарантирую: Эндрю все исполнит в лучшем виде и, самое главное, в рамках твоих ограничений.

— Ладно, Ти, я согласна на саксофониста. Только…

Глория замолчала, подбирая нужное выражение.

— Только… Только ты сама предупреди его обо всем и сообщи мне, согласится ли он.

— Легко!

На прощание Тина Маквелл посоветовала лучшей подруге надеть мини-юбку и самые воздушные трусики.

Стеснительная Глория Дюбуа, избегавшая коротких подолов, не решилась уточнить, почему именно мини.

Но в скудном аспирантском гардеробе нашлись и шелковые однотонные трусики цвета морской волны, и кожаная юбка на молнии.

А ровно через сутки после выбора безопасного партнера Глория Дюбуа отправилась в комнату для репетиций, где среди нот, эквалайзеров и усилителей ее ожидал укротитель саксофона.

И тут музыкант удивил аспирантку, решившуюся на пробный, невинный и безопасный секс.

Для разряжения натянутой обстановки первых минут знакомства Эндрю исполнил отличный блюз.

Потом для разогрева выдал блестящий свинг.

А во время долгой импровизации на какую-то тягучую афроамериканскую тему с примесью индийской меланхолии вдохновенный джазист умудрился почти полностью оголиться, оставшись лишь в тесных плавках.

Глория Дюбуа, ошарашенная неожиданным концертом, так и не поняла, как Эндрю удался такой экстремальный и необъяснимый фокус.

Надо же произвести такой стриптиз, не отрываясь от игры на саксофоне!

Растерянная аспирантка, завороженная экстремальным соло, не знала, что ей делать: то ли дослушать импровизацию до конца, то ли сбежать — и как можно скорее.

Но вот саксофон замолк, и Эндрю, все еще находясь во власти вдохновения, медленно двинулся к замершей в нерешительности неопытной Глории.

Аспирантка, чтобы не грохнуться в обморок от мужского излишества раскованного музыканта, сосредоточила взгляд на раструбе саксофона, который золотисто бликовал в робких лучах нотных подсветок.

Эндрю, не выпуская молчавший инструмент из рук, грохнулся на колени перед аспиранткой в мини-юбке.

Короткий подол накрыл вдохновенные и бесстыдные вихры джазиста.

И вот холодноватый нос виртуоза саксофона ткнулся в аспирантский живот.

Глория оцепенела от блеска саксофона и нестандартности положения.

Губы, натренированные мундштуком, поцеловали ее пупок.

Глория напряглась, как перед отчаянным прыжком в ледяную воду.

А Эндрю крепко вцепился зубами в резинку и начал стягивать трусики цвета морской волны, которые тихо потрескивали от статического электричества.

Смущенная и растерявшаяся Глория вдруг четко осознала, что вот-вот перед ней разверзнется бездонная пропасть, в которую так легко свалиться, но невозможно выбраться.

Глория Дюбуа поняла, что надо срочно прекращать эту фальшивую мелодию, которая была явно не в ее вкусе.

Нет, аспирантка не отколотила зубастого джазиста по темечку, как когда-то Большого Сэма, мастера трехочковых бросков.

Просто, очнувшись от импровизационных чар и блеска саксофона, Глория Дюбуа ловко сработала ногами и, оставив шелковый трофей в клыках музыканта, бросилась вон из комнаты для репетиций…

Глава 6 ФАМИЛЬНАЯ РЕЛИКВИЯ

Глория вернула диск, навеявший досадные воспоминания, в бардачок.

Музыка больше не звучала в салоне аспирантского авто.

И радио тоже.

Глория до самого родового гнезда американских Дюбуа вела машину аккуратно и щадяще.

И вспоминала такое славное и беззаботное детство в старинном особняке.

Гранд-маман с малых лет приучала внучку ухаживать за розами.

О, как она боялась острых шипов!

О, как уставала от прополки сорняков и обрезания сухих побегов!

Но зато уже к семи годам заслужила от дедушки титул «Королева роз»!

Глория Дюбуа мельком глянула в панельное зеркальце и задала резонный вопрос:

— Ну что, Королева, оправдала титул?

И ответила сама себе без ложной скромности:

— Вполне.

Старый особняк был погружен во тьму, и лишь тускло светилось окно бабушкиной спальни на втором этаже.

Еще не доехав до ворот, Глория Дюбуа, как обычно, проклаксонила: три коротких и один длинный.

Гранд-маман отреагировала на приезд внучки, как всегда, самым неожиданным образом.

На этот раз в небо ударил заранее приготовленный фейерверк.

Разноцветные кометы, с треском и грохотом рассыпаясь на искрящиеся осколки, отражались в окнах, бассейне и старом фонтане.

Глория под великолепное огненное шоу припарковалась у крыльца, на котором уже стояла хозяйка в накинутом индийском пончо.

Захлопнув дверцу, внучка взбежала по ступеням и поцеловала бабушку в дряблую щеку.

— Ба, так, значит, ты в курсе?

— Про что, деточка?

— Про мою розу?

— Нет пока.

— А я думала, тебе маман сообщила.

— Ты же знаешь, деточка: Анфан-террибль подвергает меня обструкции.

— Так вот, Ба, мою Безымянную красавицу аккредитуют на Всемирную парижскую выставку.

— Поздравляю, милая!

Теперь бабушка поцеловала внучку.

— Я всегда верила, что ты обскочишь нас всех.

— И вообще, сегодня лучший день в моей жизни.

Глория широко раскинула тонкие руки, привыкшие к сложнейшим операциям под микроскопом.

— Самый лучший!

И об этом потрясающем факте тотчас же узнали:

Розы, которые располагались на территории усадьбы на правах главных обитателей почти повсюду.

Теннисный корт, давно соскучившийся по девичьим стонам на подачах.

Бассейн с подогревом, готовый принять в свои прозрачные воды хоть сто обнаженных девиц и столько же загорелых парней.

И даже флюгер на крыше, изображающий задорного галльского петушка.

Глаза гранд-маман, такие же голубые, как у внучки, только немного выцветшие и потерявшие былую остроту, выражали полное удовольствие:

— Значит, деточка, я не зря устроила фейерверк!

— Ба, а как ты догадалась?

— Поживи с мое…

— Постараюсь.

Счастливая внучка и не менее счастливая бабушка прошли в дом, обнявшись.

Как в детстве, Глория прижалась щекой к вышитому пончо, навсегда пропитанному ароматом розового масла.

— Ба, так, может, ты угадаешь и мою вторую новость?

— Это проще простого.

Гранд-маман подвела внучку поближе к лампе в старинном абажуре времен безысходного рабства и нарождающегося аболиционизма.

— У тебя влюбленность на лице написана.

Глория лишь смущенно кивнула, подтверждая догадку.

— Значит, правая роза все-таки нагадала тебе?

— Нет, Ба… — Глория уселась в любимое кресло покойного дедушки. — Тут все запутаннее и непонятнее.

— Ну-ну, рассказывай, деточка, рассказывай.

Глория качнулась, и старые половицы ответили вкрадчивым скрипом.

— Да, я влюбилась и, кажется, по самые уши.

— Пора, деточка, пора.

— Но вот розы утром распустились одновременно.

— Одновременно?

— Ну да. И левая, и правая.

Гранд-маман задумчиво отошла в тень.

Внучка осталась у лампы.

— Гло, не подумай, что я хочу тебя испугать…

— Ба, я не совсем понимаю, о чем это ты?

— Да про гадание все, про гадание…

— Значит, есть особый смысл в том, что обе розы утром распускаются одновременно?

— Насчет особого смысла я точно не знаю… — Бабушка сняла пончо и зачем-то расстегнула ворот своего глухого, почти монашеского платья — вечный траур по деду. — Но семейное предание гласит, что накануне Варфоломеевской ночи две розы у зеркала распустились одновременно.

— А я думаю, это, наоборот, был хороший знак — ведь Глория Дюбуа спаслась.

— Возможно, деточка, возможно.

Бабушка сняла с шеи золотой кулон в виде розы.

— Гло, но на всякий случай я тебе передаю нашу фамильную реликвию, наш главный оберег.

— Этот талисман спас Глорию Дюбуа в ту кошмарную ночь?

— Да, деточка.

— А можно задать не совсем корректный вопрос?

— Сколько угодно.

— Почему ты не передала в свое время талисман моей маме? — Внучка постаралась смягчить тон, и это почти удалось. — Ей, по-моему, нужнее такой оберег.

— Гло, ты не поверишь, но твоя непутевая мать-одиночка отказалась от него в твою пользу.

— Да… Маман не любит зависеть от кого-либо, тем более — от потусторонних сил.

— Так что прошу тебя: не снимай его нигде и никогда.

— Обещаю.

— Ужинать будешь?

— Нет, лучше мне поскорей добраться до кампуса.

— Я тебя провожу.

Розы простились с королевой придворным шелестом знатных лепестков, снобистским шуршанием высокородных листьев и сдержанным покачиванием шипов.

Корт и бассейн так и не дождались хотя бы короткого визита.

Глория Дюбуа с фамильным оберегом на шее покинула затихшее мрачноватое поместье.

По шоссе проносились редкие машины.

Но девушке не хотелось испытывать судьбу на крутых поворотах и мчаться бездумно и рисково.

Теперь осталось заехать на фитотрон, срезать два бутона Безымянной красавицы, непременно самых зрелых, для традиционного утреннего гадания.

Глава 7 ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТОВ

Вернувшись домой после слишком бурно проведенного дня, Глория вдруг почувствовала полнейшую опустошенность.

В мозгах.

В душе.

И прочих уголках переутомленного чередой незапланированных событий организма.

Вплоть до пяток.

Побросав фирменные пакеты у самого порога, Глория занялась размещением бутонов по хрустальным вазам.

Сменила воду.

Обрезала секатором концы стеблей так, чтобы воздух не закупорил капилляры.

Поставила вазы перед центральным зеркалом трельяжа — одну справа, другую слева.

Да, видел бы милейший декан, чем занимается аспирантка ботанической кафедры.

Глория сбросила куртку, стянула брюки.

Маман тоже умерла бы от смеха, узнав про эти ежесуточные гадания на любовь.

Глория последним усилием воли распаковала дорогие покупки.

Но ни шикарное эротичное платье, ни не менее шикарный и эротичный гарнитур абсолютно не радовали, а тем более не вдохновляли на сексуальные подвиги.

Еще вчера она, распрощавшись с повседневным унисексом, непременно устроила бы дефиле перед зеркалами, проверяя обновки в разных выигрышных ракурсах.

Но сейчас Глории хватило сил только аккуратно разместить в шкафу на главной полке шаловливые трусики, почти ничего не скрывающие, и откровенный лифчик.

Убрав платье, аспирантка, на мгновение почувствовавшая себя настоящей женщиной, способной вскружить голову не одному воображале и мачо, обессиленная, рухнула на диван.

Вот и закончился самый-самый-самый длинный-предлинный день в ее жизни.

Глория попробовала глубокое диафрагмальное дыхание.

Чересчур многое успело произойти.

Маман, разбудившая на рассвете.

Безымянная красавица.

Гадание с неопределенным результатом.

Черная роса.

Библиотека с амурами.

Кареглазый и русоволосый незнакомец — мужчина, достойный женщины из рода Дюбуа.

Безумный шопинг. Грандиозный фейерверк. Подарок бабушки.

Но факты сегодняшнего дня, воспроизведенные в замедленном ритме глубокого дыхания, не сняли напряжение, а, наоборот, разбередили тревоги.

Глория, озабоченная завтрашними дерзкими планами, скрестила руки на затылке, но коварные вопросы не давали сосредоточиться для релаксации.

А вдруг завтра сказка кончится?

А вдруг опять наступят трудовые будни?

А вдруг опять вернется пустота в области сердца?

Чтобы больше не зацикливаться на энергичном прошедшем и смутном будущем, аспирантка включила телевизор.

На экране, словно в насмешку, возникли розы: какой-то бойкий малый, стоя на одном колене, подносил замлевшей диве роскошный букет.

Но Глория больше не хотела видеть ни одной чужой розы — ни на клумбе, ни в букете, а, тем более, по кабельному каналу.

Смазливый хлыщ, покоряющий сердце глупой дамы подношением цветов, смотрелся хуже самого отвратного монстра.

И розы в сериальном букете явно были некондиционные, с подвядшими лепестками и обмякшими листьями.

Глория Дюбуа, слишком уважающая тонкую эстетику профессиональной флористики, переключилась на другой канал.

Гроб высшей категории стоял на церковном постаменте, окруженный печальными людьми в черном.

Аспирантка, жаждущая всего лишь эфирной нирваны, хотя бы на полчаса, без малейшего сожаления рассталась с недвижимым покойником.

Но тут же на экране образовался оживший и бодренький мертвец.

Аспирантка уничтожила гада-зомби нажатием упругой кнопки.

Потом дистанционный пульт впал в длительный зеппинг.

Вампир с клыками, нацеленными на чужую аорту, тоже не подходил в качестве релаксационного средства.

Как и бравый шериф, стреляющий с обеих рук из короткоствольных револьверов.

Крутая эротика в исполнении пары дебелых лесбиянок не вдохновила.

Политическое ток-шоу с постными физиономиями престарелых сенаторов и вальяжной агрессивностью ведущего — тем более.

Были изгнаны с экрана пара мыльных комедий, сопровождаемых закулисным, всегда одинаковым хохотом, похожим на ржание табуна лошадей.

И снова мордобой, пальба и погони…

Глория Дюбуа, устав нажимать кнопки, остановила невольный выбор на жуткой сцене.

Полуобнаженный громила в кожаном фартуке занес тяжелый лом над головой визжащей от ужаса хорошенькой блондинки…

Глория, словно зачарованная ужасом, смотрела на сцены жестокой бойни.

А когда мерзкий тип в плаще цвета свежей крови пронзил убегающего мужчину средних лет шпагой и довольно перекрестился, Глория Дюбуа поняла, что на экране материализовались ее сны и догадки.

Телевизор во всей полноте явил жутко-красочные детали Варфоломеевской ночи.

Нервы аспирантки сдали окончательно. Резким движением выключив телевизор, она направилась на кухню, сочтя необходимым поужинать.

Глория заглянула в холодильник.

Нет, сил на ужин, даже импровизированный, не осталось совсем. Да и аппетита не было.

Глория залпом выпила прямо из пакета литр цитрусового сока из смеси апельсинов, мандаринов и лимонов.

Нет, пора заканчивать этот чересчур затянувшийся вечер.

Глория сунула в рот сразу три мятных жвачки.

Слишком много было пережито и передумано за этот бесконечно длинный день, слишком много.

А ведь имя-то розе так и не придумано.

Глория отправилась в душ.

Как и утром, аспирантка не жалела геля.

…Нет, Безымянная красавица должна достойно выдержать испытания Черной росой, если устояла против ложной мучнистости, ржавчины и септориоза.

Густые волосы Глории, нахватавшие дорожной пыли и гари, потребовали шампуня.

Она совершала привычные движения, а опасные вопросы сами по себе снова возникали в утомленном сознании.

Может, кареглазый давно женат?

Может, у русоволосого куча детей?

Может, он вообще не интересуется женщинами?

Она ведь совершенно ничего о нем не знает…

Глория сделала душ прохладным.

Пусть будет то, что будет.

Еще пара таких деньков — и можно сказать, что жизнь прожита не зря.

Аспирантка закуталась в пушистый халат.

Надо всего-навсего толком отдохнуть и набраться сил.

Глория, даже не намазавшись, как обычно, кремами растительного происхождения, самолично изготовленными по старинным рецептам любимой бабушки, торопливо скинула халат и голышом залезла под еще холодное одеяло.

Все равно завтра левая роза выдаст неутешительный прогноз.

Глория, дотянувшись до трельяжа, поправила обе вазы.

Набухшие от внутреннего напряжения бутоны готовились к утреннему оглашению приговора.

Глория Дюбуа, крепко подсевшая на гадание по розам, плотно закуталась в одеяло и добросовестно постаралась уснуть.

На удивление, это получилось довольно скоро.

Почему-то чаще всего в последний месяц аспирантке снилась прародительница, чудом уцелевшая в ту жуткую Варфоломеевскую ночь.

На этот раз юная гугенотка явилась с усатым воякой, спасшим ее от верной смерти.

Неразлучная пара долго, со всеми предосторожностями, добиралась до тайника.

Наконец, слившись на прощание в долгом и страстном поцелуе, странная пара вынуждена была расстаться.

Вояка отправился восвояси.

А Глория Дюбуа спряталась в самом надежном из мест: в королевском розарии, там, где, завернутые в увлажненную дерюгу, тихо и покойно дожидались своего часа отборные черенки.

Когда Глория Дюбуа, молитвенно сложив ладони, навсегда простилась с матерью, отцом и шестью младшими сестрами-погодками, аспирантке захотелось спросить у прародительницы что-то про любовь, но тут в тайник, увитый плющом, ворвался агрессивный тип в плаще цвета свежей крови, а за ним вломился громила с ломом наперевес.

Разглядев на ломе прилипшую прядь белокурых женских волос, обе Глории Дюбуа синхронно завопили.

Но аспирантка, мгновенно выпавшая из кошмарного сна и наяву взмокшая от ледяного пота, была уверена, что кричала гораздо сильней и отчаяннее, чем юная гугенотка.

Согревшись чаем с бергамотом, Глория никак не могла снова уснуть.

Проанализировав жуткий сон, она пришла к выводу, что тип в плаще цвета свежей крови и громила с беспощадным ломом вторглись в ее подсознание благодаря вечернему телевизионному просмотру.

Но во сне эта динамичная сцена из Варфоломеевской ночи выглядела гораздо страшней, чем на экране.

Глория вспомнила, что в детстве, просыпаясь от ночных кошмаров, брала в постель любимую куклу и, пошептавшись с голубоглазой скромницей, быстро засыпала.

Через две минуты вынутая из коробки барышня в кружевном платьице заняла почетное место рядом с подушкой.

Для полной гарантии от бессонницы Глория Дюбуа осторожно и нежно поцеловала правый бутон Безымянной красавицы.

Может, завтра судьба наконец смилостивится?

Но, будучи истинным экспериментатором, аспирантка, чтобы не испортить чистоту гадания, чмокнула и левый бутон…

Глава 8 ЖЕНСКИЕ МЕТАМОРФОЗЫ

Утро Глории Дюбуа началось точно по графику.

Маман в Париже явно вплотную занялась обработкой месье Вайяра и не подняла дочь чуть свет известием о том, что прокол с Черной росой не повлияет на судьбу красавицы розы, все еще безымянной.

Ну а проспать хотя бы лишних две минутки аспирантке не позволила ответственность момента: как-никак, сегодня может решиться — быть ей счастливой в любви или судьба-насмешница ограничится безответным чувством.

Глория, нетерпеливо взглянув на вазы у зеркала, оценила ситуацию как дежавю: обе розы, и левая, и правая, выдали результат, аналогичный вчерашнему.

Это чуть подпортило настроение аспирантки, готовившейся весь трудовой день посвятить сидению в библиотеке, при любом развитии событии — придет незнакомец или не придет.

По крайней мере, розы тоже не знали, чем закончится визит в малый читальный зал.

Глория, сбросив ночную рубашку, подошла к трельяжу полностью обнаженная.

Разглядывание недостатков тоже входило в утренние процедуры, как и размышление над тем, что все-таки законы генетики — это фундаментальная вещь.

Фигура подкачала по всем параметрам: там, где не надо, многовато, а там, где надо, маловато.

На животе какая-то дурацкая складочка.

И еще этот чересчур выделяющийся черный курчавый треугольник.

Аспирантка понимала, что это вина доминирующих генов.

Чернота и курчавость всегда побеждают.

А вот нос с маленькой горбинкой да слишком узкие губы — это подарочки по отцовской линии.

Но тут новое украшение — подарок гранд-маман — отвлек аспирантку от визуального самоистязания.

Фамильный талисман, магический оберег качнулся на золотой цепочке в ложбинке между маленьких упругих грудей, еще не познавших ни страсти бешеных поцелуев, ни голодного ротика младенца.

Глории тотчас же вспомнился нехороший предутренний сон.

Голубоглазой аспиранткой в голубом платье и таких же голубых трусиках и голубом лифчике пытался овладеть мужчина.

И это, увы, был не русоволосый незнакомец из библиотеки, не мужчина, достойный женщины из рода Дюбуа.

Задирал подол новенького платья не кто иной, как толстый, плешивый охранник Национального парка роз.

Не обращая внимания на удары маленьких кулачков, он опрокинул истошно кричащую аспирантку прямо на покровные розы, на острые шипы…

Что было дальше в сюрреалистическом жутком сновидении, Глория Дюбуа не помнила.

Перед тем как отправиться в душ, Глория набрала домашний номер Тины Маквелл и рассказала полусонной подруге ужасный сон.

Тина Маквелл мысленно списала ночное видение на то, что подруга срочно нуждается в регулярной половой жизни, но не упомянула про это даже намеком.

Чуть позже зевающая Ти категорически заверила огорченную Гло, что вещие сны приходят исключительно с четверга на пятницу.

Успокоенная аспирантка все же пожелала невозмутимой подруге держаться подальше от сладострастника Брауна.

Впрочем, Тина Маквелл отключилась на мгновение раньше, чем последовал этот глупый совет.

Глория Дюбуа, стараясь больше не вспоминать гадкий сон, тщательно проделала все утренние процедуры.

А потом, обсохнув и подкрепившись обильным и высококалорийным завтраком, снова вернулась к трельяжу, чтобы облачиться в обновки, которые должны были сыграть главную роль в предстоящем библиотечном спектакле из двух персонажей.

Гарнитур оказался ей немного маловат. А вот платье выглядело еще лучше, чем в элитном салоне.

Глория Дюбуа из книг, фильмов и житейского, пусть и скудного, опыта знала, что женщина в глазах мужчины должна пройти испытание тремя фазами.

В верхней одежде надо привлечь внимание.

В неглиже — очаровать.

Ну а в обнаженном виде — подействовать на все органы чувств желанного мужчины с неотвратимой и сокрушающей мощью.

Нарядная аспирантка крутанулась перед зеркалом.

— А у нас вроде — с точностью до наоборот…

Глория Дюбуа снова потревожила Тину Маквелл:

— Знаешь, Ти, что мне сейчас пришло в голову?

— Не вздумай отказываться от похода в библиотеку, Гло, не вздумай.

— Да куда я денусь?

— Так-то лучше.

— Понимаешь, Ти, пока я одевалась в наши с тобой приобретения…

— Платье — это сугубо твой выбор.

— В общем, я вдруг подумала о феномене метаморфоз.

— А можно попонятней?

— Я поняла разницу между бабочкой и женщиной.

— Интересно.

— Бабочка проходит некие стадий преобразования, и женщина тоже, но только в обратном порядке.

— Гло, ты меня совсем запутала.

— Ну… Представь порхающую бабочку в ее наряде.

— Представила.

— Так вот: сначала идет уродливая куколка, потом — отвратительная и прожорливая гусеница и только в конце выпархивает крылатое очарование.

— А женщина?

— Женщина же наоборот. В одежде — куколка, в белье — гусеница… А без одежды — шедевр природы…

— Гло, ты же не хочешь заявиться в читальный зал в чем мама родила?

— Ти, ты разве не поняла, в чем соль?

— Нет, наверное, отупела вконец.

— У меня все как у бабочки, а не как у женщины.

— О, значит, с платьем ты не промахнулась.

— Надеюсь…

— И с бельем тоже попала в точку.

— Не знаю, Ти, не знаю. Я в этих облегающих трусиках и тугом лифчике похожа на гусеницу.

— Не преувеличивай. — Тина Маквелл хихикнула. — К тому же, когда он снимет с тебя платье, можешь помочь ему побыстрей избавиться от прочего.

— Прямо в библиотеке?

— Ага, на глазах у мымры.

— Очкастая кобра шлепнется в обморок.

— Или вызовет полицию нравов.

Теперь смеялись обе.

— Ладно, Ти, спасибо тебе за помощь.

— Не за что.

— Платье действительно потрясающее.

— Не переживай, Гло, симпатяга будет твой.

— Надеюсь.

Глория пристально уставилась в зеркало, где отражались розы, не взявшие на себя ответственности за предстоящий день.

— И почему я не цветок элитного сорта?

Впрочем… Не так уж она нехороша… Правильный овал лица, губы… С чего она взяла, что они узкие? Губы в меру полные, нос в меру узковат, скулы не выпячены, достаточно высоки, кожа почти идеальная, благодаря тщательному уходу. Да и фигура не так уж плоха — может, кареглазому незнакомцу нравятся худощавые девушки, не имеющие сходства с песочными часами…

— Какая же ты дурочка! — сказала сама себе аспирантка. — Ведь рецессивные гены сработали на славу!

Глория понимала, что природа все-таки наградила ее великолепными, голубыми до неестественности глазами, которые одни затмевают все недостатки. В них ощущалась какая-то волнительная тайна, притягательная магия, нереализованная чувственность и тонкая нежность.

Но до сих пор уникальность великолепных глаз пропадала даром.

То ли Глория не умела смотреть как надо, то ли нужен был кто-то особенный, чтобы разглядеть эту потрясающую, волшебную голубизну.

— Ладно, хватит заниматься ерундой!

Строгая аспирантка перевела взгляд на будильник.

— Так можно и опоздать к открытию.

Глория Дюбуа, забыв косметичку, ринулась на выход.

— Только бы он пришел сегодня в библиотеку. Только бы пришел…

Глава 9 БЛАГОПРИЯТНАЯ ОБСТАНОВКА

Всё этим утром, абсолютно всё, располагало если не к обретению долгожданной взаимности, то хотя бы к робкой попытке первого контакта.

По кампусу разгуливали сосредоточенные и вдумчивые студенты.

На скамейках восседали студентки, листающие научные справочники и лабораторные методички.

И даже бронзовый генерал, отдавший жизнь за освобождение афроамериканского контингента южных Штатов, казалось, снова готов был пришпорить застоявшегося коня и ринуться в сабельную атаку.

А самое главное, что неизвестный, которому аспирантские фантазии уготовили завидную участь стать мужчиной, достойным женщины из рода Дюбуа, находился на вчерашней позиции.

Как и очкастая кобра на выдаче.

Как высокие окна.

Как тома, набитые устаревшими теориями и нереализованными мечтаниями.

Как боги любви, оккупировавшие купол ротонды.

Прежде чем выбрать стол, наиболее удобный для демонстрации голубого платья, лукавая аспирантка попросила у строгой библиотекарши последний выпуск Ботанического вестника.

Мымра едва не получила шок от наряда с вызывающим декольте, наряда, так идеально гармонирующего с неестественно голубыми глазами расфуфыренной посетительницы.

Глория учтиво улыбнулась.

Наверняка библиотекарша подумала, что мисс вторглась не по адресу.

Глория одернула платье, вдруг среагировавшее на легкий сквозняк.

Хорошо, что у мымры не рентгеновские очки, и ей недоступны ни голубой лифчик, ни, тем более, голубые трусики.

Впрочем, как и незнакомцу, погруженному в свое непонятное занятие.

Пока кобра, не торопясь, уползала в запасники, Глория внимательно осмотрела пустой читальный зал.

То, что не будет лишних свидетелей, аспирантку, думающую не о научных достижениях и сенсационных открытиях, вполне устраивало.

Кудрявые амуры, конечно же, не в счет.

Как и мымра, где-то застрявшая с Ботаническим вестником.

Набравшись здоровой наглости, аспирантка принялась разглядывать возлюбленного, не виноватого в том, что ему об этом еще не сообщили.

Русоволосый неизвестный с карими глазами только-только приступил к перелистыванию очередной подшивки из пожелтевших газет.

Что симпатяга искал в таблоиде, аспирантку абсолютно не интересовало.

Глории хотелось знать лишь одно: в каком часу, на какой минуте и секунде произойдет наконец их знакомство.

Но на этот вопрос не ответила бы даже гранд-маман, понимающая толк в мужчинах и розах.

А также Тина Маквелл, испытавшая все доступные виды сексуальных отношений.

И тем более, очкастая кобра, наконец-то принесшая Ботанический вестник, который аспирантка проштудировала еще в январе…

Глава 10 УТРЕННЯЯ БОЙНЯ

Аспирантка усердно листала Ботанический вестник.

Неизвестный так же усердно просматривал газеты.

Несколько раз Глории показалось, что мужчина, достойный женщины из рода Дюбуа, все же позволил себе оторваться на мгновение от шуршащих страниц и взглянуть на единственную соседку.

Аспирантка не была до конца уверена, что это подглядывание из-под темных бровей — не плод ее воображения.

А выдавать желаемое за действительное так же глупо и нелепо, как строить научные гипотезы на сомнительной теоретической базе, не подкрепленной опытами.

Глория с досады захлопнула «Вестник», и читальный зал ответил приглушенным и вкрадчивым эхом.

Книги прошлых лет предпочитали абсолютную тишину и покой.

Очкастая кобра на выдаче тоже блюла внутренний распорядок, способствующий лучшей работе извилин и повышению эффективности усвоения потребляемого материала.

Только шаловливые амуры мечтали, чтобы как можно скорей прекратилось бессмысленное переглядывание и началось что-нибудь существенное.

Но робкий незнакомец пока не отваживался заговорить с единственной соседкой.

Глория прикидывала, как с позиции русоволосого смотрится голубое платье с эффектным декольте и хватает ли кареглазому дистанции, чтобы оценить всю прелесть и роскошность ее обновки, предназначенной исключительно для него.

Но тут затянувшийся пролог к библиотечному роману нарушило веселое групповое вторжение.

В читальный зал впорхнули четыре студентки с портфелями из кожи аллигаторов — несмотря на старания зеленых, эти портфели снова вошли в моду, особенно у первокурсников.

Среди шушукающихся и прыскающих смешками девиц Глория увидела племянницу охранника Брауна.

Племянница единственная не улыбалась и не открывала рта.

Наверное, Тина Маквелл все же была права насчет дури.

Аспирантка, забыв о легкомысленном платье и любовной интрижке, так и не продвинувшейся ни на дюйм, приняла серьезный и сосредоточенный вид.

А вдруг незадачливой первокурснице и неопытной студентке понадобится консультация?

Но Глория не успела сделать и шага мимо стола, за которым некоммуникабельный и угрюмый незнакомец по-прежнему вникал в старые газеты, проигнорировав свеженьких читательниц.

Аспирантку опередила бдительная мымра.

Девицы продолжали по инерции гомонить — и тут библиотекарша покинула свой закуток и, гневно сверкая очками, двинулась к нарушителям заведенного распорядка.

Не обращая внимания на книжно-газетную шипящую гарпию, студентки шумно расселись на крайние стулья и торопливо раскрыли портфели.

Трое достали толстые новенькие тетради.

А четвертая, племянница Брауна, выхватила из крокодилового нутра пистолет.

Вороненый револьвер приличного калибра.

И, почти не целясь, произвела четыре быстрых выстрела.

Библиотекарша первая опрокинулась навзничь, теряя очки с положительными диоптриями.

К мертвой служительнице присоединились три студентки…

Амуры превратились в невольных зрителей банальной американской трагедии.

А растерявшаяся аспирантка, стоявшая между юной убийцей и незнакомцем, ругнувшимся на непонятном языке, исполняла теперь одну из главных ролей.

Глория Дюбуа оцепенела от грохота, казавшегося особенно жутким в этой устоявшейся книжной тиши.

Племянница Брауна спокойно навела оружие на расфуфыренную дамочку.

Амуры ревниво следили за антагонисткой, целившейся в беззащитное, влюбленное аспирантское сердце.

Глория Дюбуа, не способная к оборонительным действиям, зажмурилась, чтобы не видеть роковой вспышки.

В последнее мгновение аспирантке вдруг четко представилось, как букет из белых роз, так и не обретших имя, ложится на крышку ее гроба.

Но выстрелы запоздали.

Мужчина, достойный женщины из рода Дюбуа, грубо, но своевременно уронил голубоглазую мишень за стол.

Одна пуля смачно вошла в библиотечного супермена, проворно и героически закрывшего нарядную мишень.

Другая — в окно, круша стекло и сея панику на площади, где лишь бронзовый генерал на бронзовом коне остался невозмутимым и спокойным.

Глория Дюбуа, не дождавшись болевого шока от пули, наконец-то сообразила, что выстрел, предназначенный для нее, принял на себя кареглазый и русоволосый незнакомец, рухнувший сверху тяжелым и неподвижным телом.

Любая американка знает, что в барабане револьвера — семь патронов.

Глория Дюбуа не была исключением.

Машинально отсчитав шесть произведенных выстрелов, аспирантка, беспомощно распластавшаяся под мужчиной, судя по всему, потерявшим сознание, поняла, что наступает роковое и непоправимое.

Сейчас безумная первокурсница, только что совершившая страшное деяние, приблизится и с очень близкого расстояния всадит последнюю, тяжелую, обжигающую пулю точно между голубых аспирантских глаз.

Героический незнакомец не подавал признаков жизни.

А у Глории Дюбуа не оставалось ни сил, ни времени, чтобы выбраться из-под обмякшего защитника.

Оставалась лишь призрачная надежда, что случится осечка.

Обреченная аспирантка крепко-накрепко зажмурилась, и вся короткая, толком не реализованная жизнь промелькнула в ее лихорадочно пульсирующем сознании.

Королевские розы.

Прекрасные гугенотки.

Варфоломеевская ночь.

Большие озера.

Индейские атаки.

Разливы на Миссисипи.

Усадьба в стиле раннего классицизма.

Национальный парк роз.

И, конечно же, Безымянная красавица, так и не обретшая имени…

Впрочем, осечки не случилось.

Племянница Брауна не промахнулась, приговорив сама себя к высшей мере, не промахнулась в собственный висок.

Только скривились посиневшие губы с пирсингом.

Только помутнели от суицидной ненависти подведенные тушью глаза.

Только рука, так и не выпустившая пистолет, глухо ударилась о край столешницы.

Амуры и эроты облегченно возобновили свое игривое и невесомое парение.

Но Глория Дюбуа ничего этого не видела, уткнувшись лицом в потные и дрожащие ладони, среагировавшие на стресс.

И только звуки проникали в мерцающее сознание аспирантки, ошалевшей от библиотечного террора.

Стенания тревожной сирены.

Чей-то истошный визг…

Чудом уцелевшая девушка ощутила на себе чужую кровь — пролитую незнакомцем, который без раздумий бросился навстречу смерти, погубив и себя, и их грядущую любовь.

Мужчина, только что доказавший ценой собственной жизни, что достоин, достоин, вполне достоин женщины из рода Дюбуа, мужчина, с которым она так и не успела даже перемолвиться хотя бы парой слов, лежал ничком.

Несчастная Глория потеряла сознание…