Гадюка в сиропе

ГЛАВА 4

Славка оставил нас одних в крохотном кабинетике для свиданий, правда, дверь снаружи он запер, а на окне красовалась частая решетка.

Лена выглядела плохо. Бледное лицо, лихорадочно блестящие глаза, растрепанные волосы и невероятно мятый костюм. Похоже, она спала не раздеваясь.

– Ешь, – велела я и выложила на письменный стол салат в пластмассовой коробочке, кусок копченой курицы, банку «Аква минерале» и три пачки «Вог».

Она схватила сигареты.

– Ешь, – повторила я.

– Не хочу.

– Надо же, а в газетах пишут, что в тюрьмах голодают!

Она пожала плечами:

– Носят жратву какую-то, только я в рот ничего взять не могу. Господи, за что мне это!

Я тактично промолчала и решила свернуть разговор на хозяйственные рельсы:

– Что делать с Лизой?

Лена буркнула:

– Понятия не имею. Позвони ее матери. Телефон найдешь в записной книжке – Сафонова Людмила.

– Потом, деньги на хозяйство…

– Слушай, Лампа, – забормотала хозяйка, – я тут долго не просижу, скоро недоразумение выяснится. Подожди просто.

– Говорят, ты убила Кондрата, – тихо уточнила я.

– Бред, – так же тихо, но четко ответила она. – Бред сивой кобылы! Ну зачем мне было убивать мужа? Посуди сама – все благосостояние от него.

Я молчала. Скорей всего, Лена не помнила, как с пьяных глаз рассказывала про новые романы, деньги и продажу квартиры.

– Он и впрямь мне надоел, – продолжала она, – не скрою, но жизнь жены модного литератора вполне комфортна, согласись!

Я кивнула:

– Еще говорят, что твой любовник уверяет…

– Антон – дрянь, – с яростью произнесла Лена. – Альфонс, жиголо, комнатная собачка! И если б я и впрямь решила пристрелить Кондрата, то никогда не обратилась бы к этому слизню, а наняла бы профессионала, киллера. Поверь, с моими деньгами это нетрудно. Подготовила бы алиби, улетела за границу и, уж конечно, никогда бы не стала впутывать ребенка. Я же не дура! Антона я ни о чем не просила!

– Но зачем ему придумывать такое!

– В этом весь вопрос, – вздохнула она. – Он меня специально оговорил.

Мы помолчали пару минут, потом хозяйка хлопнула ладонью по столу.

– Значит, так! Вечером сюда явится адвокат, и самое позднее к завтрашнему утру я освобожусь.

Потом ее увели. Мы остались со Славкой вдвоем.

– Славик, – попросила я, – можешь сделать так, чтобы мне разрешили жить вместе с Лизой, чтобы ее не отправили к родной матери? Ну представить меня теткой, что ли!

– Ладно, – согласился майор, – так уж и быть, помогу.

Потом он помолчал минуту и сказал:

– Либо сегодня вечером, либо завтра с утра могут прийти с обыском, усекла?

Я кивнула. Все понятно, прямо сейчас вытащу деньги из сейфа и унесу из дома, спрячу в надежном месте, а как только милиция уедет, вновь положу на место. Впрочем, может, Лену завтра уже отпустят…

Но назавтра она не вернулась, я прождала до обеда и позвонила Славке.

– Митрофанов, – рявкнул в трубку незнакомый голос.

– Будьте любезны Самоненко.

– Он в больнице, – коротко сообщил мужик и тут же отсоединился.

Полная дурных предчувствий, я набрала домашний номер майора. Схвативший первым трубку семилетний Рома заорал:

– Тетя Лампа, а папа заболел!

– Дай сюда, – велела мать и зачастила: – Слышь, Лампуша, вот уж не повезло, аппендицит скрутил. То-то он жаловался, что бок все время болит. Ночью по «Скорой» сволокли в Боткинскую и соперировали. В реанимации он, туда никого не пускают.

Я повесила трубку и растерянно посмотрела в окно, что делать?

Володя на берегу моря, Славка в больнице, помочь мне некому. Где-то около пяти раздался телефонный звонок. Мужчина, говоривший хорошо поставленным голосом, назвался адвокатом, Филимоновым Игорем Львовичем, и сообщил:

– Елене Михайловне предъявлено обвинение.

– И что? – испугалась я.

– Пока ничего, – спокойно ответил защитник. – Дело будете иметь со мной. Приезжайте, улица Крылатские Холмы, записку передам.

Плохо понимая происходящее, я натянула куртку и крикнула Лизе:

– Скоро вернусь!

Но всегда послушная, слегка апатичная девочка взбунтовалась:

– Не хочу оставаться одна!

– Это еще почему?

– Боюсь!

– Включи телевизор.

– Я никогда не сидела дома одна, – выпалила Лиза и разрыдалась.

Я тяжело вздохнула. А ведь правда. В квартире постоянно кто-то находился, и девочка никогда не оставалась одна.

– Я боюсь, – хныкала Лиза, – в комнате кто-то вздыхает, пол скрипит, боюсь…

– Одевайся, – велела я, – поедем вместе.

Она нацепила курточку и выпалила:

– Я готова.

На улице она уверенно двинулась в сторону гаража.

– Ты куда? – поинтересовалась я.

– Как – куда? – удивилась Лиза. – К машине.

Я посмотрела на нее. Действительно, вот в гараже стоят два роскошных дорогих автомобиля, но мы отправимся на метро. Во-первых, мне никто не давал разрешения на пользование джипом и «Фольксвагеном», а во-вторых, я не умею водить.

В метро Лиза поскучнела и пробормотала:

– Фу, плохо пахнет.

– Обычно, – ответила я. – Как всегда.

– Отвратительно, – настаивала она, потом прибавила: – И никто место женщине с ребенком не уступил.

Мне понадобилась пара секунд, чтобы сообразить, что под ребенком она подразумевает себя.

Игорь Львович оказался приятным мужчиной лет тридцати пяти. Мило улыбаясь, он протянул мне скатанную трубочкой бумажку. Я развернула «маляву» и принялась разбирать крохотные буковки: «Лампа, у меня другой следователь – Митрофанов Андрей Сергеевич, жуткая гнида, пообещал засадить на много лет. У него якобы есть какие-то доказательства мой вины. Не верь ничему и жди меня. Деньги в сейфе за картиной с зимним пейзажем, шифр в ящике письменного стола. Трать на хозяйство, не стесняйся. Бери мою машину. Съезди к этой сволочи Антону, Коломенский проезд, 18, квартира 17, и узнай, сколько он возьмет за то, чтобы отказаться от показаний. Игорю Львовичу можешь доверять. Надеюсь, ты меня не бросишь в тяжелую минуту. Хотя, если убежишь, не обижусь, все друзья лишь до появления первого милиционера».

«А мы и не дружили с тобой, – мысленно попробовала я поспорить с Леной. – Я нанималась к тебе экономкой».

– Где она? – спросила я у адвоката.

– В СИЗО, – ответил тот. – Кстати, вы, наверное, не захотите выстаивать с полной сумкой в очередях, оставьте деньги, у меня есть женщина, которая будет носить передачи.

Я полезла в кошелек и, отдавая ему ворох сотенных бумажек, поинтересовалась:

– Тут Лена пишет про какие-то доказательства ее вины…

Филимонов поджал губы:

– К сожалению, положение вашей двоюродной сестры сложное. Господин Семенов, с которым она поддерживала интимные отношения, оказался человеком нечистоплотным, крутил роман еще с одной дамой, Ангелиной Брит. Своих любовниц он принимал в строго назначенное время, боясь, что они столкнутся, и тогда скандала не миновать.

Но однажды Ангелина пришла в неурочный час и, стоя под дверью, а двери в «хрущобе», где проживает Семенов, сделаны из картона, услышала, что любовник ссорится с какой-то бабой. Сгорая от любопытства, она приложила ухо к замочной скважине и вся превратилась в слух.

– Уходи, – говорил Антон.

– Десять тысяч дам, если согласишься пристрелить Кондрата.

– С ума сошла! Убирайся!

– Пятнадцать!

– Сказал же, уйди!

– Двадцать!

– Послушай, я не пойду на убийство даже за миллиард!

– Идиот! – отрезала дама, и загрохотал замок.

Лина едва успела сбежать по лестнице вниз. Слава богу, Антон живет на первом этаже, и она пулей вылетела во двор. Вслед за ней на космической скорости вынеслась элегантная дама, села в синий «Фольксваген» и укатила.

Ангелина устроила Антону допрос с пристрастием. Мужик все подтвердил.

– Это моя бывшая любовница Лена, жена известного писателя Кондрата Разумова, – пояснил он. – Совсем с ума сошла, явилась нанимать меня в качестве киллера.

– А как следователь узнал про Ангелину? – поинтересовалась я.

– Она сама явилась. Прочитала в «Московском комсомольце», что Разумова арестована, и позвонила в милицию.

Да, похоже, Лена сильно влипла.

Не успели мы выйти на улицу, как Лиза занудила:

– Пить хочу.

– Потерпи до дома.

– Сейчас хочу, купи колу.

– Где?

– В ларьке.

Пришлось раскошелиться на банку. Выдув содержимое примерно наполовину, девчонка выбросила остальное в ближайший сугроб. Я не выдержала:

– Ну зачем? Там же еще осталось!

Она уставилась на меня круглыми глазами.

– Я не хочу больше, нести, что ли, в руке до дома?

– Надо было пакетик сока купить, он меньше.

Девчонка хмыкнула:

– Подумаешь, сто грамм воды вылилось!

– Но банка дороже!

– Мы что, нищие?

В переходе она затормозила у ларька с игрушками и восторженно взвизгнула:

– Ой, какая прелесть! Купи!

Я проследила за ее пальцем, указывающим на плюшевую собачку, и, решив не потакать капризам, категорично отрезала:

– Никогда!

– Почему? – оторопела Лиза.

– Денег нет.

– Как – нет?

– Кончились.

– Почему кончились? – недоумевала девочка.

– Потому что все вышли. Ты что, не знаешь, как деньги заканчиваются?

– Нет, – совершенно искренне ответила она и добавила: – У папы они всегда есть.

– Папа умер, – жестко сказала я. – Нам надо жить по средствам.

– А-а, – протянула Лиза и уточнила: – Значит, не купишь?

– Нет.

Из глаз девчонки полились крупные слезы, но я не дрогнула и всю дорогу до дома слушала душераздирающие всхлипывания. Ужинать Лиза не стала и демонстративно удалилась в детскую. Я решила сделать вид, что ничего не произошло, и крикнула:

– Чисти зубы и укладывайся!

– Не буду, – донеслось в ответ.

Я поставила чайник и вытащила тетрадь для расходов. Трачу не свои, следует аккуратно записывать. Итак, тысяча рублей отдана адвокату на передачу…

– Зубы почищу, только если принесешь собачку, – сказала Лиза, просовывая голову в кухню.

– Бога ради, не чисти.

Она удивилась:

– Ты не настаиваешь?

– Зачем? Твои зубы – тебе с ними и мучиться, начнется кариес…

– И тебе все равно?

– Абсолютно, – заверила я ее. – Мне со своими забот хватает.

– Есть хочу!

– Возьми в холодильнике.

– Дай!

– Извини, я занята.

Лиза разинула рот:

– Чем?

– Своими делами. Думаю, будет правильно, если ты мне сделаешь чай и бутерброды.

– Я тебе? – обомлела она.

– Конечно. Приготовь повкусней и отнеси к телевизору. Закончу писать, и посмотрим фильм.

– Вместе? – вновь остолбенела девчонка.

– Конечно. Попьем чайку, поболтаем.

– Со мной никто не пил чай у телика, – пробормотала Лизавета.

– Да? А вот мы с Кирюшей частенько баловали себя таким образом.

– Кто это – Кирюша?

Решив не вдаваться в подробности, я ответила:

– Мой сын.

– А с кем он сейчас?

– Уехал в Америку со своей матерью.

– Как это? – изумилась Лиза. – Твой сын уехал со своей матерью?

Я оторвалась от расчетов.

– Потом объясню, а сейчас сделай милость, не мешай. Видишь, деньги считаю.

– Ты же говорила, что их нет!

– На игрушки нет. Это на еду.

Лиза обиженно засопела. Я вновь взяла калькулятор, краем глаза наблюдая, как она вытаскивает из холодильника сыр. Потом она несколько раз пыталась привлечь меня к приготовлению еды, вскрикивая:

– Лампа, отрежь масло!

Или:

– Где лежит хлеб?

Но я не поддалась на провокации. Вмешалась только один раз, когда увидела, что Лиза пытается залить пакетик с «Ахматом» чуть теплой водой, а не крутым кипятком.

Примерно через полчаса мы сидели у нее в комнате. Перед нами на тарелочке лежали чудовищного вида бутерброды. Огромные, толстые, кое-как отрезанные кусищи белого хлеба, обмазанные сливочным маслом. Сверху красовались ломти сыра размером со словарь иностранных слов. В качестве украшения Лиза пристроила сверху крохотную веточку увядшей петрушки. И это желание украсить еду тронуло меня до глубины души.

Программа не обещала ничего хорошего, и мы, выбрав кассету про суперумного поросенка, уставились в экран. Лиза радостно хохотала, я улыбалась и пыталась доесть сырно-масляно-хлебную гору. Девочка-то неплохая, только очень избалована и ничего не умеет делать, да и откуда взяться навыкам, если ей до сих пор все подавали.

Около одиннадцати она безропотно умылась и легла. Я отметила, что она сама разобрала кровать, а не призвала меня, и крикнула:

– Спокойной ночи!

В районе полуночи мне захотелось пить, и я пошла на кухню, в комнате девочки раздался вздох.

– Ты не спишь? – удивилась я.

– Нет.

– Почему?

Лиза шмыгнула носом и промолчала. Впрочем, понятно, она привыкла укладываться около часу. Я вошла в детскую и велела:

– Давай спи спокойно.

– Меня папа всегда на ночь целовал, – прошептала она.

Я наклонилась и обняла девочку. Пахло от нее, как от шестимесячного щенка, – молоком, шампунем и чем-то приятным. Вспомнив наших мопсих Аду и Мулю, я вздохнула. Интересно, почему Разумовы не завели животных?

– Спи, детка, все будет хорошо.

Лиза напряженно сопела, потом попросила:

– Спой мне песенку.

– Песенку?

– Да, – прошептала девочка. – Анна Ивановна иногда уложит Ваню и ко мне заходит, колыбельную поет.

Я растерялась. Если чего и не знаю, так это колыбельных. Кирюшка никогда не просил ничего такого. Он любит перед сном поболтать о головоломках и кроссвордах. Вдруг из глубин памяти выплыли слова, и я невольно запела:

– Ай баю, баю, баю, не ложися на краю, придет серенький бычок, схватит Лизу за бочок, баю бай, баю бай…

В полной тишине мой голос звучал словно в соборе, ударяясь о стены. Девочка слегка повозилась в кровати и засопела. Я посидела еще пару минут, гладя ее по голове. Потом, удостоверившись, что мой великовозрастный младенец заснул, ушла к себе.