Галактический протекторат

Глава четвертая Тьма на дне сердца

Порой наши сны предупреждают нас. Кеху-ро Рухт Уршир помнил об этом даже когда спал. Сейчас ему снится сон из времен, прошедших много вёсен назад, когда он был моложе. Он дремлет и слышит, как через приоткрытую дверь со двора доносится топанье босых ног. Ярранец улыбается во сне. Человеческий мальчик Яр оказался по-настоящему жаден до знаний, касалось ли это ежедневного чтения «Листьев небесных ветвей», которые он запоминал страницами или ежедневных тренировок. Вот и сейчас в топанье во дворе Уршир без труда различил знакомый ритм боевых форм. «Цвек порхает над цветком», «Цхар ловит рыбу»… а это что? Уршир снова улыбнулся, не открывая глаз. А это уже мальчик импровизирует. Тело человека удивительно быстро освоило движения обоих направления «хек-так» и сейчас, через четыре года обучения, постепенно начинало приспосабливать их под себя. И силовой «так-кхур», и направленный на работу с внутренней энергией «мих-тар» давались ученику одинаково легко, однако ярранец посоветовал ему делать больший упор на внутренний стиль. «Ты не такой быстрый как мы, значит это надо исправить. Освоение «энергетических» форм даст текучесть в движениях, а когда у тебя появится быстрота, то ты сможешь применять любую технику. Помни, что важно не выполнить прием, а донести его до противника». В полусне ярранец улыбается. Он предпочел бы начать обучение пораньше, но ученик оказался очень восприимчив… и трудолюбив… Он вспомнил уважительный взгляд навещавшей их молодой шэ из Ветви опеки, когда она наблюдала за поединками его ученика с молодыми ярранцами. Недавно она сказала, что у мальчика, судя по его манере сражаться, «душа ярранца».

Уршир понял, на что намекала шэ. «Цхар, скачущий со скалы на скалу, вершины достигнет легко». Гражданство Ярры и уровень боевого мастерства позволили бы человеку держать экзамен на звание чиновника младшей ветви… Однако склонности Яра привели его на факультет психотехники. И Урширу это нравилось. В мальчике нет агрессии нужной для профессионального воина, как нет и отстраненности, необходимой для государственного мужа. Но он умеет говорить с духами. И духом-помощником к нему пришел сам хозяин леса – цхар, а это не каждому кеху дано. И, что еще важнее для настоящего кеху – он умеет слушать других и чувствовать чужую боль…

Уршир поднимается с ложа и через неосвещенные комнаты идет к дверям. С каждым шагом звуки становятся тише и реже и через несколько мгновений вконец иссякают. Сквозь дверной проем ярранец видит силуэт своего ученика, облитый зеленоватым светом ночного глаза цхара, плывущего по безоблачному небу. С каждым шагом ярранец всё ясней осознает, что сейчас его ученик повернется к нему и посмотрит в лицо своему учителю. Ярранцу внезапно начинает казаться, что во дворе стоит не его ученик, а кто-то другой. И от этого вдруг становится страшно. И как он привык делать в путешествиях в мир духов, Уршир хочет позвать своего духа-помощника…

…И просыпается с первыми звуками призывающей песни на губах. И словно в ответ ему, невидимые отсюда птицы в чаще леса приветствуют появление на небе дневного глаза цхара утренней песней.

И тут же он слышит раздающийся во дворе звук. Звук необутых человеческих ног. Уршир, повторяя наяву каждый шаг своего сна, проходит через неосвещенные комнаты, останавливается в дверном проеме и смотрит во двор. Его гость тренируется. И двигается для человека весьма неплохо.

Данька уже не первый раз подумал о том, как эта планета похожа на Землю. Флаер нес их всё выше, к бездонному, полному густой, отдававшей в прозелень синевы, небу. Из моря облаков внизу, словно обломки мраморных глыб из морской пены, выглядывали снежные вершины горного хребта.

– И какую же территорию занимает заповедник?

Ярранец, не отнимая рук от руля, пожал плечами.

– Немалую. Но и не слишком большую. Если вы, Данила, интересовались нашей историей, то должны знать, что какое-то время, когда нас на Ярре стало слишком много, а эпоха колонизации других планет была на пороге, но всё никак не хотела наступать, у нас было введено ограничение рождаемости. Мы старались никогда не забывать, что наш народ – всего лишь часть мира и вместе с разумом нам дана неотъемлемая обязанность хранить красоту этого мира …и беречь каждую из его частей.

Данька покивал, и казалось, хотел что-то ответить, но промолчал.

Флаер нырнул в облака и пошел на бреющем полете над скалами. Данька подумал, что, судя по тому, как уверенно ярранец вел аппарат, дорога ему хорошо знакома. Наконец, флаер опустился на небольшую каменную террасу.

Уршир протянул Даньке нечто вроде мехового пончо и указал взглядом наверх.

– Дальше пешком. К Озеру богов можно дойти только своими ногами.

– А как же сюда ходят жаждущие исцеления больные? – поинтересовался Данька, напяливая пончо.

– Именно так – пешком. И чаще всего с самого низа, от ворот заповедника. Если дело очень спешное, или паломник сильно хворает, то получают особое разрешение и добираются на флаере до этой площадки, а дальше – сами. А за совсем больных могут попросить здоровые.

Данька кивнул.

– Обычай?

– Скорее часть процесса. Тот, кто идет к священному месту, чтобы задать важный вопрос или обратиться с заветной просьбой, не должен ехать к нему на фуникулере с бокалом коктейля в руке.

– Понимаю.

Подъем занял около двух часов. Порой тропа становилась почти вертикальной, и им приходилось карабкаться, цепляясь за скалы.

Во время одной из кратких передышек, Данька указал Урширу на свежий отпечаток когтистой лапы на глиняном пятачке между камнями. Ярранец кивнул:

– Цхар прошел.

Озеро богов покоилось в небольшой долине. Ветра не было, и в прозрачной воде отражались опрокинутые клыки рвущихся к небу скал.

Данька огляделся.

Камни. Поросшие мхом кочки. Вода. Дна не видно.

– И что я должен делать?

– Думаю сесть на камень и размышлять о той причине, по которой оказался здесь. Если тебе нужен ответ на какой-то вопрос, то это самое лучшее место на Ярре, где можно попробовать получить ответ.

– Я думал, вы что-то знаете о Яре Гридневе…

Ярранец с улыбкой развел руками.

– Вы психотехник, Данила. И техника медитации вам знакома. Я не могу ответить на ваши вопросы. Я мог только привести вас к месту, наиболее подходящему для того, чтобы задавать сложные вопросы. Буду ждать вас на тропинке столько, сколько понадобится.

Уршир развернулся и вскоре скрылся за каменной грядой.

Данька пожал плечами и повернулся к озеру.

– Есть у меня вопрос, есть… – пробормотал он.

Подойдя к воде, он уселся на большой валун, несколько раз вдохнул и выдохнул. Закрыл глаза.

Вдали шумел ветер.

Данька прогнал прочь все назойливые мысли и как психотехник прощупывает корабль перед вылетом, попытался почувствовать озеро.

Тишина, темнота…

И бесконечная глубина.

Разговор без звуков.

Диалог без слов.

…На долгое мгновение на Даньку внезапно вновь обрушилось видение засасывающей клубящейся тьмы в оранжевых прожилках огня…

Но кошмар кончился, едва начавшись.

Звук.

Какой-то звук вывел Даньку из транса…

Он неохотно разлепил глаза.

На соседнем валуне, на расстоянии вытянутой руки сидел цхар. Дикая кошка показалась Даньке огромной. Цхар, прищурив темно-синие, почти человеческие глаза, внимательно рассматривал Даньку, затем прижал уши и, обнажив внушительные клыки, сладко зевнул. Потом потянулся, беззвучно спрыгнул с камня, подошел к воде и принялся лакать.

Данька смотрел на него и старался просто любоваться красивым зверем. А что еще оставалось делать… вокруг никого, оружия нет. Попытка же в случае чего голыми руками одолеть вооруженный когтями, клыками, силой и реакцией прирожденного охотника центнер, а то и полтора мышц… для такой попытки надо быть не только хорошим бойцом, но и очень удачливым человеком.

Цхар напился, задумчиво взглянул на Даньку, дернул острыми пушистыми ушами и пошел вдоль берега, прочь от него.

Данька облегченно вздохнул…

И тут же у него снова перехватило дыхание, а по спине пробежала дрожь.

Из-за скалы навстречу цхару вышел человек.

Темноволосый скуластый парень в джинсах и черном свитере, остановился перед зверем, протянул руку и… потрепал дикую кошку за ухом. Вода донесла до Даньки звук довольного мурлыканья. Потом цхар исчез в прибрежных кустах.

Чем ближе подходил человек, тем меньше оставалось у Даньки сомнений в том, кто перед ним. Женька не раз показывала ему скачанные на инфобраслет статьи о брате.

Парень сел на тот же валун, на котором за минуту до этого сидел цхар и улыбнулся одними глазами. Глаза были темные и вранья в них Данька не увидал.

– Привет, – сказал человек. – Ты хотел меня видеть, Данила?

Данька сглотнул и наконец, сказал:

– Здравствуйте…

Парень протянул ладонь.

– Яр Гриднев.

Данька словно во сне пожал её.

– Данила Одинец.

Рукопожатие было таким как надо – крепким, но спокойным, без попыток продемонстрировать свою силу. Данька усмехнулся и покрутил головой.

– До последнего момента не верил, что найду вас. Вы же погибли…

Яр Гриднев улыбнулся.

– Насколько я понимаю, ученые до сих пор толком не разобрались в инопланетной технологии, позволившей Ордену Креста и Полумесяца запрятать Землю и Ярру в ту коробку под замок. Так что сложно понять, что именно случилось с теми, кто попал туда перед тем, как замок отперли и коробку открыли.

Данька только ошарашено кивнул.

– И как вы…

– Я нашел его в этом озере, – раздался из-за спины Даньки голос Уршира. Ярранец подошел и остановился рядом с Яром. – Я пришел сюда слушать духов. Как кеху-ро мне позволительно совершать паломничество к Озеру богов в любой день года. Пришел и увидел, что человек плавает вниз лицом. Я к нему подплыл, перевернул, посмотрел на него и чуть сам не захлебнулся.

– Так вы, Ушир… так вот почему вы стали смотрителем этого заповедника.

Ярранец с достоинством кивнул. Данька перевел взгляд на Яра.

– А тебя… вас… получается выкинуло вместе с планетами из этой «коробки» и вы что?.. Всплыли в озере?..

Яр весело пожал плечами.

– Понятия не имею. Я не помню что было со мной после того как я запустил генератор для освобождения планет. Я просто пришел в себя в десяти шагах отсюда и надо мной хлопотал Уршир. Мы можем только строить гипотезы на тему того что произошло со мной. Однако, можно быть уверенным в одном, – улыбка Яра потухла, – если я снова в этом мире, значит и мой противник тоже здесь.

– Этот… Вертун? Предатель нашей расы и агент Берка?

– Да.

– Но почему?

– Потому что у меня умная сестра. Похоже, что там, где она оказалась, она встретила Вертуна и сделала логичный вывод что оттуда, куда мы с ним попали после возвращения в наше пространство Земли и Ярры, можно вернуться. А раз вернулся он, значит и я не погиб. Поэтому она и передала зашифрованное сообщение «Найди Яра», других объяснений я не вижу. Разве что сам Вертун, предполагая что я жив, хочет свести счеты и вынудил Женю послать такое сообщение.

– Согласен… – сказал Данька. Потом взглянул на Уршира. – Вы…

– Мои извинения, – поклонился Уршир. – Я записал нашу вчерашнюю беседу на инфобраслет и вечером переслал запись Яру.

– Но зачем. Я бы сам…

Яр развел руками.

– Извини, Данила, но мы тебя не знаем. О том, что я снова на этом свете, до недавнего времени знали лишь двое: Уршир да глава Венца кеху-ро. И мне не хотелось бы менять это положение. Вообще-то мы рассматривали вариант, при котором Уршир разговаривает с тобой, разводит руками и отправляет в космопорт.

– Понятно теперь, – Данька ухмыльнулся, – для чего весь этот цирк с кош… с цхаром. Проверяли, значит?

Яр кивнул.

– Не обижайся. Если бы я мог, то жил бы без всех этих предосторожностей. Я был уверен, что с Вертуном всё закончено. Но пока он где-то бродит, и я, и никто рядом со мной не могут чувствовать себя в безопасности. Вот и хотелось посмотреть на тебя, прежде чем знакомиться.

– Предлагаю продолжить беседу за едой, – сказал Уршир. – Тем более собирается дождь, а нам еще к флаеру спускаться.

Они втроем поместились во флаере Яра, который обнаружился в зарослях неподалеку от флаера ярранца. До дома, спрятавшегося в поросших лесом горах, они добрались, когда уже вовсю лил дождь. Это был не ярранский дом, а вполне обычная русская изба-пятистенок – бревенчатый сруб, который было легко представить среди земного леса.

– Понимаю, для кого ярранцы расстарались… – ехидно пробормотал Данька, кивая на вьющийся из трубы дымок: – Не удивлюсь, если внутри русская печь. Угадал?

Яр только усмехнулся.

– Несмотря на все свои заслуги, мой ученик отказался от предложенных услуг профессионалов и строил свой дом сам, – заметил Уршир.

Дверь распахнулась и на крыльцо вышли верзила с ёжиком рыжих волос и высокая худющая брюнетка. Оба в комбинезонах торгового флота с автоподгонкой.

Мужчина энергично взмахнул рукой.

– Скорее в дом!

На жестком лице женщины внезапно расцвела улыбка:

– А у нас пироги!

– В официальной версии «спасения двух планет» ничего не говорится о том, кто сопровождал Яра Гриднева, когда он «спасал планеты».

Данька отхлебнул из чашки и обвел вопросительным взглядом сидевших за столом.

Громадный рыжий человек, носивший странное имя Аккер Аккер, согласно кивнул.

– Это мы попросили. Нинель и я предпочли анонимность. Я видел документальные фильмы о тех событиях и знаю, что пишут в школьных учебниках. Там приглаженная версия, в которой нас нет. В начале своего расследования Яр Гриднев оказался на корабле нашего капитана и нанимателя – Ежи Чанга. В команде были я и моя жена – Нинель Камински. – Он обнял громадной ручищей заулыбавшуюся брюнетку. – Вместе с Яром мы попали в эту заваруху с заговором ордена, связавшегося с враждебной инопланетной расой…

– Аккер! Ты как лекцию читаешь! Можно подумать, парень не слышал о берках! – с иронией отметила Нинель Камински.

– Я хочу чтобы ему всё было понятно! До последней детали! Так вот, орден связался с берками и запечатал две планеты – Землю и Ярру – в какое-то там подпространство. Яр доискивался правды и его попытались убрать. А заодно с ним – и нас. Ну что… До торгового флота мы с Нинель служили в десанте, бегать и прятаться не привыкли. Наш капитан Ежи Чанг тоже не стал отсиживаться в стороне.

– Поэтому мы принялись бегать и стрелять! – пояснила Нинель.

– Ну да! Вот… Когда Яр, как мы считали, погиб вместе со своим старым врагом и бывшим другом Вертуном, который и придумал всю эту подлость… А Земля вернулась на положенное ей место… В общем, когда всё закончилось, нам пообещали анонимность и неплохо заплатили за молчание. Мы вернулись в десант. Тогда все думали, что вот-вот начнется новая война с Берком. Но обошлось. Мы снова вышли в отставку. Да вот похоже ничего не кончилось…

Грея руки о чашку чая и вдыхая аромат пирогов, Данька рассматривал дом Яра Гриднева. Ничего особенного. Плетеные ярранские коврики на деревянном полу. Низкий, плоский и похоже довольно жесткий топчан под клетчатым пледом. Объемник с подключенной клавиатурой на старомодном, едва ли не самодельном письменном столе из темного дерева. Несколько полок с бумажными книгами. В углу стойка с оружием, где рядом с бластером соседствовали двухметровый шест и пара фехтовальных палок.

На светлой деревянной стене картина – две девушки на белой дачной веранде. Перед перилами веранды растут каллы. Одна красавица с бело-рыжим котом на коленях присела на белые перила, между цветочными горшками. Девушки смотрят на кота, лямка легкого платья падает с загорелого плеча…

Данька вздрогнул, и понял что на секунду выпал из общей беседы. Впрочем, ничего важного он, кажется, не пропустил.

– …то, что называется «совместное производство», – хрипловатым голосом рассказывала брюнетка, которую звали Нинель, указывая рукой за спину Даньки. – С русской печью умеет обращаться Аккер, а пироги пеку лучше я.

Яр Гриднев и ярранец одновременно кивнули.

– Умеешь-умеешь…

– Совместное производство более чем удалось…

Горка пирогов на блюде в центре круглого деревянного стола, покрытого простой белой скатертью, стремительно уменьшалась.

– Это здесь еще охотиться нельзя, мы бы организовали такое застолье!.. – веселился здоровяк Аккер, а ярранец как добрый дедушка внуку грозил ему пальцем.

Данька был доволен, что выпал из фокуса общего внимания и может спокойно осмотреться и передохнуть перед решающим разговором. В том, что речь скоро пойдет о плане дальнейших действий, он не сомневался. Так и случилось. Несмотря на то, что, Нинель и Аккер прилетели в заповедник несколько часов назад, и наговориться друзья еще не успели, как только голод был утолен, чай, пироги и ярранские закуски были отодвинуты в сторону, и вся компания взялась за Даньку.

Фактически это был перекрестный допрос: его заставили еще раз пересказать все, что он знал про историю с шантажистом, о Женькином исчезновении и его, Данькиных, попытках расследования, уточняя мелкие детали.

– И как же курсанта военного училища отпустили в середине учебного года на Ярру? – поинтересовался под конец допроса рыжий Аккер.

Данька улыбнулся.

– У нас хороший директор училища. Я просто пришел к нему и рассказал что к чему. Он дал мне год академотпуска и сказал, что моё место будет ждать меня, даже если я задержусь.

– И с чего такое трепетное отношение? – с ухмылкой поинтересовалась Нинель.

Данька замялся.

– Он в курсе моих предыдущих… приключений… – наконец нехотя сказал Данька.

– А про «приключения» можно поподробнее? – нейтральным тоном спросил Аккер.

Данька нахмурился. Похоже, именно сейчас начнется обсуждение того, что ему обсуждать ну совершенно не хотелось.

Яр Гриднев прищурился.

– Данила, я ведь вижу, чего ты хочешь. Ты же не просто рассказать мне о пропавшей сестре приехал – ты с нами на Ленту-5 Женю вытаскивать рвешься, верно? Двигаешься ты хорошо и умеешь наверняка немало, но…

– Я ведь не только психотехник! – стараясь не частить, но всё равно быстро заговорил Данька. – Я любой транспорт вожу, с оружием любым разберусь, плюс рукопашка… Да я такое видел, что считай…

Яр поднял руку.

– Я не закончил. Вместе с тем ты что-то про себя не договариваешь. А по дороге сюда у тебя был приступ.

Данька, прищурившись, посмотрел на ярранца. Тот встретил его взгляд внимательно и бесстрастно.

Тогда Данька принялся рассматривать чаинки на дне своей чашки.

– Мы, трое, летим туда, откуда можем и не вернуться. Да, Уршир остается на Ярре, причем по моей просьбе. В твоем прошлом есть что-то, о чем ты не хочешь говорить. И поскольку в эту… «поездку» на Ленту-5 каждый из нас собирается сознательно, мы доверяем друг другу свои жизни… и жизнь Жени, с которой у тебя я догадываюсь какие отношения. Поэтому ничего недоговоренного быть не должно. Каждый участвующий в этой «спасательной операции», назовем это так… Так вот, каждый обязан быть ясен и предсказуем для остальных. А что ты за человек – мне пока до конца не понятно.

В доме Яра Гриднева, скрытого где-то в лесах заповедника «Озеро богов» стало тихо. Дождь кончился, и было слышно, как снаружи шумит вышедший из русла ручей.

Все молчали.

А потом Яр произнес:

– Рассказывай.

Данька поднял голову, и Яр увидел, как у его собеседника расширяются зрачки.

…По черно-красной занавеске вновь пробежала дрожь, словно за ней кто-то прятался…

…Волна боли и гнева напомнила о своем присутствии так, как дает о себе знать на ночном побережье море – далеким угрожающим гулом…

…Оранжевые стены смыкались со всех сторон…

– Я расскажу, – произнес Данька спокойным голосом. – Без особых подробностей. В общем…

Он обвел компанию за столом нарочито отстраненным взглядом.

– Всё случилось вскоре после того как Земля и Ярра вернулись из небытия на прежнее место, а Терранская федерация стала Галактической Империей. Одно из первых распоряжений императора касалось расследования деятельности Ордена Креста и Полумесяца. Ни для кого не секрет что новая власть пришла к вершине на волне ненависти людей к ордену, так что ничего удивительного, что сразу же взялась за него. Полноценное расследование, аресты, суды, тюремные сроки. Досталось и тем, кто просто стоял рядом. Как я уже сказал, в прессе было много шума, еще больше домыслов и несколько молодых придурков из богатых семей решили вершить правосудие самостоятельно. Мишенью были выбраны служащие компаний, фактически работавших на орден. Кто-то из них, этих придурков, взломал сервер кадрового центра одной из компаний. Дальше они, видимо, просто ткнули пальцем в список… попали на моих отца и мать. Они геодезисты. Исследования на осваиваемых планетах и прочее. И к делам ордена никакого касательства не имели! Но на их отпрыске решили отыграться… Чтобы наказать родителей, значит. Словом, когда я шел из школы домой, мне что-то вкололи и я отключился… Придурки оказались с изобретательно больными головами… Мне промыли мозги… гипноз, препараты всякие… Провели замещение личности. Есть такая запрещенная штука, может слышали?..

Все четверо заворожено смотрели на Даньку. Наконец Нинель медленно покачала головой.

– Продолжай… – сказал Яр.

– Как мне потом объясняли полное замещение личности невозможно… или труднодостижимо… А может мне просто повезло. Словом, мне внушили, что я массовый убийца. Подделали личные данные, чтобы меня никто не смог найти, и запихали в тюрьму строгого режима на одном куске дерьма, крутящемся вокруг остывающего солнца где-то на фронтире. В подростковый сектор.

– Ничего себе… – едва слышно пробормотал Аккер.

– Дальше… Для таких как я – особо опасных – был особый оранжевый барак. Ночью спишь в одиночке, койка под силовым полем – не пошевелиться. Днем либо работаешь, либо дерешься. Насмерть… Я потом почитал психологов, оказывается в тюрьмах для подростков это самое обычное дело… Несмотря на все усилия охраны время от времени кого-нибудь убивали. Так вот… Где-то первые полгода я был уверен что я действительно зарезал родителей и еще с десяток людей. Потом начали приходить воспоминания о моей прошлой… моей нормальной жизни. Думал с ума схожу… А потом ко мне вернулась память… я понял кто я на самом деле и вот тогда я действительно чуть не свихнулся… Пытался поговорить с начальником тюрьмы. Отправил прошение по инстанциям. Иногда я думаю, что все обращения приговоренных к пожизненному заключению сразу отправляются в какой-нибудь специальный утилизатор… чтобы не увеличивать нагрузку на почтовые службы Галактической Империи. Потом во взрослом секторе начался бунт. Наши подхватили. Всю охрану – под корень… Потом на планету выкинули спецназ и он засунул всем по самое сопло, не разбираясь… Оставшимися в живых занималась комиссия по расследованию. Мне попался хороший следователь, неленивая тётка оказалась… проверила все мои рассказы о том, что меня и зовут иначе и что я тут по ошибке, и меня вытащили. Каждый год ей букет на день рождения посылаю. Ну и… Придурки эти… похитители… не одного меня, нескольких подростков таким образом отловили и кого в тюрьму, кого в психушку по ложному диагнозу запихали. До освобождения дожили не все… да и родители не всех дождались. «Народным мстителям» на закрытом процессе всем дали пожизненное. А мне достался этот дурацкий статус «жертвы терроризма», поскольку «преступление было совершено по идеологическим мотивам»… и бесплатный абонемент на услуги психолога. Вот и вся история.

– И сколько же ты там пробыл? – спросил хриплым голосом Аккер.

– Пять лет, четыре месяца и три дня.

Аккер переглянулся с Яром. Тот поднялся со стула и достал из холодильной секции буфета бутылку. Нинель уже расставляла по столу приземистые стеклянные стаканы.

Аккер разлил пахнущий травами ярранский виски.

– Только давайте без тостов, – попросил Данька. – Ненавижу тосты.

Они молча чокнулись и выпили.

– Ну как, теперь вы поняли «что я за человек»? – спросил Яра Данька, прожевав пирог.

– Да. – Сказал Яр, задумчиво рассматривая столешницу. – Пожалуй…

– И что же вы решили?

Яр поднял глаза на Даньку и принялся его рассматривать. Он уже собирался что-то ответить, когда Аккер неожиданно произнес:

– Тьма на дне сердца…

Все посмотрели на него, и он продолжил:

– Ты, Данила, только не обижайся. Такое бывает с нормальными ребятами, побывавшими в мясорубке. Внешне человек не изменился, но внутри что-то стало совсем по-другому. Наш полковой капеллан однажды назвал это так… Он говорил, что на дне сердца этого человека поселяется тьма… и никогда не знаешь, что её взбаламутит.

Нинель энергично кивнула.

– Ага, есть такое. Десантный диагноз. Хороший парень обычно. Ничего такого не подумаешь, просто повидал всякого сверх меры… у которого что-то перемыкает в голове… у кого от алкоголя, у кого от громкой музыки, у кого от испортившейся погоды… не угадаешь… И потом всё – приходит в себя, а под ногами уже пара трупов и полиция просит выходить с поднятыми руками.

Данька перевел взгляд на Яра.

Тот негромко произнес:

– Ты никогда не задумывался, почему армейских ветеранов, не тех, кто просто в казарме жил и по плацу топал, а тех, кто воевал, на практике плазмы понюхал, не берут в телохранители? То есть в кино это происходит сплошь и рядом, а в жизни – никогда. Потому что психика уже не та. И под другие задачи заточена. Здесь нужны профессионалы, которые будут делать только то, что нужно сделать, и делать спокойно, с холодной головой. Уршир прав в отношении тебя, и я тоже это вижу.

– Что… видите?

– Тьму на дне твоего сердца.

– Да какого!..

Яр заговорил еще тише.

– В тебе много ненависти, Данила. Ты не любишь людей. И склонен к применению силы. Согласен? Это видно. Учитывая, через что ты прошел – это объяснимо и даже закономерно. Это не помешает тебе стать хорошим офицером. И сделать карьеру – не помешает. У тебя хватит самодисциплины не срываться на подчиненных. И быть психотехником, который обеспечивает благополучный полет корабля, быть таким психарём, на которого молится весь экипаж – тоже не помешает. Мы все благодарны тебе за то, что ты доверился нам, и рассказал о своем жутком опыте. Но то, что предстоит сделать на Ленте-5, касается моей сестры. Её захватил враг. Враг, возможностей которого не представляешь не только ты. Я и сам не знаю, на что способен вернувшийся из ниоткуда Вертун. Одна маленькая неточность, мелкая ошибка и мы и её не спасем, и сами погибнем. Поэтому я не хочу допускать даже крохотной вероятности того, что Женя пострадает. Ни капли лишнего риска. Понимаешь меня?

– Да я…

– Не обижайся, Данила. Я тебе доверяю. И вижу, что хочешь помочь. Ты нам и так уже помог массой ценной информации. Она нам очень пригодится. Спасибо тебе.

Данька разжал побелевшие губы и спросил:

– Это значит – что?..

Яр Гриднев кивнул.

– Прости, Данила. Ты полетишь с нами только до Метрополиса. Дальше можешь ждать нас там… или отправляйся на Землю. Когда мы вытащим Женю и вернемся с Ленты-5, то первым делом разыщем тебя. Не сомневайся.

Площадь Баадер-Майнхоф была самым любимым местом Даньки на Метрополисе. Возможно, дело было в том, что каждый раз, когда он откидывался на спинку одной и той же лавки с видом на памятник и реющих вокруг постамента подростков на гравидосках, его охватывало полузабытое чувство покоя. Смазанное воспоминание из другой, детской жизни, еще до его депортации, как они с отцом сидят тут, возможно на этой самой скамейке и едят мороженое. И он, Данька, самый счастливый человек в галактике, потому что рядом отец, потому что у него каникулы, потому что почти все в его детской вселенной его любят…

Другое воспоминание: отец впервые его повел в театр на рок-оперу «Звезда и автомат» и Даньке безумно понравилось. В то время он много читал по истории, но в основном про средневековье и про освоение дальнего космоса, а двадцатый век проскакивал, но тут… На обратном пути они решили прогуляться, и Данька, наконец задал мучивший его вопрос.

«Пап, они герои, но ведь они убивали людей…».

И тогда отец ответил.

«У каждого есть свой предел терпения, Данька… Человек, особенно человек сильный, может долго терпеть несправедливость, но однажды его терпение кончается. Как если постепенно сжимать пружину, в конце концов, настанет момент, когда она дойдет до предела… и распрямится в обратную сторону. Никто не знает, что может натворить человек исчерпавший терпение…»

Данька вспомнил, как в финале рок-оперы истерзанные герои выходили к микрофону в пятне прожекторного света в центре сцены: Ульрика, с обрывком веревочной петли на шее и Андреас, с залитым кровью лицом. Под аскетичный перебор струн электрогитары окровавленный лик актера раскалывала жуткая в своей белизне улыбка, и он хрипло и вкрадчиво запевал первую фразу финального дуэта «Спроси себя сам»: «Вы правда считаете, я застрелился, Из пистолета в затылок?..». И тут же подхватывала Ульрика: «Я похожа на ту, что подпрыгнет повыше, Чтобы шеей поймать петлю?..».

Вступали барабаны, и вал музыки накрывал зал. И на каждом представлении (увидев, как сыну понравилось, отец водил Даньку на «Звезду и автомат» несколько раз), песня строчка за строчкой, медленно, но верно поднимала людей с их кресел. В последние секунды рок-оперы, во всем зале ни разу не оставалось никого, кто бы сидел на месте.

«…Признавать ли ошибки? Сожалеть ли о том, Что в кровь разбились мечты?..». Музыка обрывалась и в зале повисала секунда гробовой тишины, а потом прожектора заливали зрительный зал безжалостно слепящим белым светом, бочка-барабан оглушительно (раз! – два! – три! – четыре!) бухала и из безжалостного сияния мужской и женский голоса пропевали ослепленным зрителям последние строки: «Но на главный вопрос Ответишь себе только ты!…».

Данька вздохнул. Недавно завсегдатаи первых мест хит-парадов и обладатели нелепейшего названия «Валькирии Вавилона» записали кавер-версию этой песни, но, по мнению Даньки, любая попытка превзойти оригинал была заранее обречена на провал.

Он поднял глаза на памятник. Как и много лет назад, на фоне бегущих по синему небу Метрополиса безупречно пушистых облаков, две бронзовые фигуры на постаменте рвались навстречу друг другу, чтобы слиться в объятии. Руки встречали руки, пронзая стену одиночной камеры. Стену, которую скульптор сделал из особого сорта стекла: под одним углом оно казалось серой бетонной плитой, а сделай два шага в сторону – и непреодолимая преграда превратится в прозрачный воздух. В детстве, когда они приезжали на Метрополис, Данька очень любил ходить вокруг памятника, наблюдая за тем, как преграда, разделявшая влюбленных, тает, превращаясь в ничто.

Данька улыбнулся. Он был благодарен этому памятнику за воспоминания, которые помогли ему принять решение.

У него получится. Ведь никто не знает, на что способен человек, исчерпавший терпение.