Галерея восковых фигур

ЧЕСТОЛЮБИВЫЕ МЕЧТЫ ДИППИ

Ламбет, 1894 год

Криминальная карьера Добни Громобоя началась туманным ноябрьским вечером у стен Галереи восковых фигур. Громобой никогда не думал, что станет преступником, напротив, он слыл тихим и начитанным мальчиком. Но коллекционированием редкостей он занимался с истинной страстью. Вот уже несколько дней ему не давало покоя неистребимое желание стать обладателем слитка свинца причудливой формы, принадлежащего его однокласснику Харри Питчету. После длительных переговоров он наконец убедил Харри сменять свинец на резинку для рогатки.

Обмен был совершён под шипящим газовым фонарём у входа в Галерею восковых фигур.

— Этот свинец — вещь краденая, — предупредил Харри. — Это кусок от статуи морского царя Нептуна, что стояла когда-то у «Овцы и Флага». Ну, ты помнишь.

Сознание того, что в руках у него оказался кусочек криминальной истории, наполнила Громобоя гордостью. Харри убежал, щёлкая прохожих по ногам концом резинки, а Громобой опустил свинец в карман, ощущая преступную дрожь.

Остальные члены команды толпились у афиши, сообщающей о последних новинках галереи.

— «Жертва ужасной смерти от тысячи ножевых ран», — прочитал вслух Бенни Камински.

Бенни, высокому темноволосому мальчику, уже исполнилось одиннадцать. Увидев Бенни впервые, вы приняли бы его за обычного подростка. Если бы ваше знакомство с ним продлилось полчаса, вы непременно пришли бы к убеждению, что он гений. Но если бы вас угораздило провести с ним целый день, вы заподозрили бы его в том, что он — сам дьявол, однако было бы уже поздно: вы пропали бы. Всякий, кто знался с Бенни, всё равно что пропал, потому что он скорее напоминал бурный водоворот, чем мальчишку. Команда Нью-Ката заслуженно гордилась своим предводителем.

Громобой вытянул шею в сторону афиши, которую разглядывал Бенни.

— А-а! Я читал об этом в энциклопедии, — сказал Громобой. — Это когда человека связывают, а потом острым лезвием отрезают от него кусочки. Начинают с ног, а потом поднимаются всё выше и выше. Пытка может длиться часами, — с воодушевлением закончил он, поправив чумазым пальцем сползающие на нос замурзанные очки.

— Ну? — спросила Брайди. — Так мы идём или не идём?

С огненными волосами Брайди мог соперничать только её зажигательный характер. Она не уступала в энергии даже Бенни. Куда бы ни направилась Брайди, за ней неотступно следовал её младший брат Шарки Боб, всегда безмятежный и доброжелательный. Боб мог съесть всё что угодно и часто доказывал это своё уникальное свойство на деле. Ребята из нью-катской команды не возражали против его присутствия, потому что нередко выигрывали пари, поспорив на его способность разжевать и съесть собачьи галеты, пробки от шампанского, рыбьи головы и другую гадость, какую могли ему предложить азартные жители Ламбета.

Шарки потянул сестру за рукав.

— Диппи продает каштаны, — сообщил он. — Я видел его прям щас. Люблю каштаны, — с надеждой добавил малый.

Каштаны любила вся команда. Забыв о жертве тысячи ножевых ран, ребята поспешили по улице, за угол торгового центра, где установил свою жаровню на колёсах Диппи Хичкок. Фасад торгового центра Раммиджа, самого большого магазина в Ламбете, сиял огнями роскошных витрин, по запотевшим стёклам которых уже стекали капельки воды. Старина Диппи продавал каштаны покупателю, только что вышедшему из магазина, и радостно приветствовал ребят.

— Пожалуйста, на три пенни, Диппи, — заказал Бенни.

Сегодня утром он заработал шиллинг тем, что придерживал лошадей в заведении братьев Перетти («Перевозки, похороны и экскурсии на побережье»). На один пенни полагалось шестнадцать каштанов, значит, каждому достанется по двенадцать штук. Окружив тележку Диппи, дети жевали дымящиеся каштаны, выуживая их из бумажных фунтиков и катая между ладонями, чтобы отшелушить кожуру.

— Ходили в Восковую галерею? — поинтересовался Диппи. — Ужас как мне хочется стать восковой фигурой.

— С продавцов каштанов не лепят восковых фигур, — сказал Громобой. — Там всё больше короли да преступники и всякие знаменитости.

— Был я преступником, — сказал Диппи. — Меня даже высылали из города как карманника. Бросил я это дело, уж очень я совестливый.

— Разве это преступление! Вот если бы ты был знаменитым убийцей! — возразил Бенни. — Неужели ты не сделал ничего, чтобы прославиться?

Диппи потёр щетинистый подбородок.

— Нет, — скорбно ответил он. — Но страсть как хочется стать восковой фигурой. Иной раз думаю, что и жизни за это не пожалел бы.

Ещё один покупатель вышел из дверей магазина Раммиджа и купил кулёк каштанов за пенни, расплатившись шестипенсовиком. Брайди краем уха слушала разговор о восковых фигурах, но гораздо больше её внимание привлекала ближняя витрина, в которой высокий лоснящийся мужчина по имени мистер Пэджет, управляющий отделом мужского готового платья, хлопотал вокруг нового манекена. Каждый раз, как только он устанавливал руку манекена в нужное положение и поворачивался, чтобы взять перчатки, рука падала, отчего продавец делался всё более раздражённым и всё более лоснящимся. Рука вверх — рука вниз, Пэджет роняет перчатки, манекен накреняется и бьёт его по носу, продавец произносит ругательство (явственно читаемое по движению губ) и бросает опасливый взгляд на голубоглазую девочку за стеклом. Брайди обращается к проходящему мимо добродушному пожилому джентльмену, чтобы спросить, что означает незнакомое слово, произнесённое мистером Пэджетом, указывая при этом на него пальцем.

— Нет! Нет! — в ужасе беззвучно кричит за стеклом мистер Пэджет, размахивая руками, но вынужден поспешно наклониться, чтобы подхватить падающий манекен, и в довершение опрокидывает стул.

Именно в эту минуту из главного входа вылетел мистер Раммидж.

— Уходите прочь от витрины! — проревел хозяин магазина, потрясая кулаками. — Бродягам и уличным торговцам нет места в моих владениях! Я передам вас в руки служителей закона! Вы мне тут все витрины закоптите и тротуар замусорите! Убирайтесь! Пошли вон!

Диппи очень не хотелось уходить, потому что удобное место рядом с яркими огнями витрин, среди множества покупателей, снующих в магазин и из магазина, благотворно сказывалось на его каштановом бизнесе. Однако никому ещё не удавалось долго терпеть громкие крики побагровевшего мистера Раммиджа. Пришлось команде помочь торговцу переехать и установить жаровню в некотором отдалении. Мистер Раммидж, сердито зыркая глазами, с важным видом удалился в магазин.

— Ревёт, как ураган в трубе, — проворчала Брайди.

— Уж я бы ему отомстил, — мрачно пробубнил Бенни.

Ребята почти не видели мистера Раммиджа с тех самых пор, как он выставил всю команду из своего магазина. В тот раз они предложили ему план демонстрации продающегося в торговом центре снаряжения для отдыха на природе. Идея принадлежала Бенни. Состояла она в том, чтобы прямо в магазине установить палатку, готовить пищу на патентованной складной жаровне «Везувий», процеживать воду через антимикробный фильтр «Антизараза» и устраиваться на ночлег на патентованном складном матраце. Планировалось даже представление, чтобы развлечь покупателей: боевой танец в исполнении индейцев племени апачи. Бенни очень гордился своим планом. Согласно его стратегии процесс должен был вскорости набрать обороты; ему уже виделись когорты демонстраторов, высокоодарённых и тщательно обученных ребят, для начала, скажем, числом тысяч десять, услуги которых щедро оплачиваются владельцами магазинов по всему королевству. Эти высококвалифицированные специалисты обучают покупателей тому, как нужно пользоваться новыми товарами, прямо на месте их продажи. Бенни получает свои скромные проценты от продаж, скажем, около семидесяти пяти, через год становится богачом, открывает отделения фирмы в Америке, размещает акции компании на бирже, заседает в парламенте и так далее, и тому подобное.

Однако, пока Бенни объяснял мистеру Раммиджу, какую огромную выгоду принесёт это предложение его торговле, у Громобоя произошла авария со складным зонтичным тентом «Роскошество». А тут ещё сёстры-близняшки Перетти позабыли всё на свете, увлекшись испытаниями самоходного инвалидного кресла «Пегас», а Шарки Боб обнаружил консервированный сухой рацион «Отрада офицера», и стройный план неожиданно вышел из-под контроля. Мистер Раммидж собственноручно вышвырнул их всех за дверь и на веки вечные запретил появляться в своём магазине.

— Эй, Диппи, — напомнил Бенни. — А где моя сдача?

— Ой, прости, — отвечал торговец. — Ты мне дал шиллинг, так? Вот тебе монетка в три пенса и хорошенький новый шестипенсовик.

Бенни присмотрелся к монете и попробовал её на зуб.

— Эй, Диппи, — удивился он, — да он фальшивый. Откуда он у тебя?

Бенни протянул на ладони шестипенсовик. Новенькая монетка блестела, на ней имелись все необходимые буквы и профиль королевы Виктории, а прямо поперёк носа её величества явственно виднелась вмятина от зубов Бенни.

— Точно фальшивая, — подтвердила Брайди. — Послушай, Диппи, это совсем не шестипенсовик!

Все придвинулись к Бенни. Диппи взял монету и попробовал её остатками своих зубов.

— Ага, ты прав, — озадаченно подтвердил он. — Поддельная, чтоб мне сдохнуть. Интересно, кто мне её подсунул? Вот, возьми нормальные деньги.

Второго шестипенсовика у Диппи не оказалось, поэтому он отсчитал Бенни шесть однопенсовых монеток, с отвращением косясь на фальшивую. Громобой углядел в его лице ещё и сожаление. Шесть пенсов — сумма немалая, если ты в день зарабатываешь два-три шиллинга.

Тут как раз пожилая леди купила каштанов для своей внучки, а потом, вытирая усы, подошёл Джонни Хопкинс из «Валлийской арфы» и тоже купил немного, и команда попрощалась с Диппи и отправилась восвояси.

— Это нечестно! — сказала Брайди, когда они подошли к Галерее восковых фигур. — Кто бы ни всучил Диппи фальшивый шестипенсовик, он знал, что это мошенничество.

— Не позволять ему стать восковой фигурой тоже нечестно, — сказал Бенни. — Взять хоть эти куклы в галерее — что такого они сделали? Всего-то убивали людей, открывали Америку да были королями и королевами. Разве это справедливо? Спорим, если бы Диппи был жертвой тысячи ножевых ран, его уж точно выставили бы на обозрение!

— Пожалуй, целого Диппи на тысячу кусков не хватило бы, — задумчиво произнесла Брайди.

Бенни злобно покосился на запертую дверь Галереи восковых фигур.

— Мы добьёмся, чтобы Диппи оказался там, чего бы это нам ни стоило! — заявил он.

Когда Бенни говорил таким тоном, никто из команды не пытался с ним спорить. Оставив его в позе Наполеона, друзья потянулись по домам, на Клэйтон-террас.

— Я бы не отказалась проучить того профессора, хозяина галереи, — протянула Брайди. — В прошлом июле он выставил нас с Шарки за дверь.

— Спорим, я знаю за что! — сказал Громобой.

— Подумаешь, всего-то мизинец отломили у одной из кукол, что изображают мучеников в Комнате ужасов. Да у неё давно уже поотламывали всё, что можно. Наш палец был совсем малюсенький.

— А какой он был на вкус, Шарки?

— Хороший, — безмятежно ответил Боб.

— Профессор заставил нас заплатить за него, а у меня было только три пенса, так он их забрал. Бьюсь об заклад, на эти деньги можно целую руку сделать.

Дети брели сквозь сгущающийся туман, в котором газовые фонари представлялись головками огромных одуванчиков.

— Надеюсь, Диппи больше не дадут фальшивых шестипенсовиков, — сказал Громобой.

— Вчера маме тоже дали один такой в лавке мясника, — сообщила Брайди. — Слышали бы вы, как она ругалась. Смотри, там не твой папа?

Дети остановились у дома номер пятнадцать, первый этаж которого занимали Громобой и его отец, а Брайди и всё её многочисленное семейство жили наверху. Брайди наклонилась к маленькому оконцу полуподвала, откуда сквозь мутное стекло мерцал тусклый свет, отражаясь в мокрой мостовой.

— Так и есть, — ответил Громобой. — Отец мастерит что-то новенькое. Не знаю, что именно, пока это коммерческая тайна.

Мистер Добни занимался торговлей оригинальными подарками. Он придумывал и изготовлял подсвечники в виде драконов, наборы для чистки курительных трубок в форме собачьей конуры, держатели для бутылок с содовой на вертящейся подставке и всевозможные необычные и занятные приспособления. Его последним достижением стало устройство, служившее одновременно держателем для перчаток и собачьим свистком, однако по непонятным причинам оно не пользовалось спросом и совсем не продавалось. Мистер Добни снял полуподвал и приступил к созданию новой линии товаров, вот только Громобою пока не дозволялось узнать, каких именно. Ясно было только, что работа связана с электричеством: отец натащил множество тяжеленных батарей и мотков провода, а из-за закрытой двери порой доносился низкий электрический гул и сверкали яркие вспышки.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал Громобой. — Приготовлю ему чай.

— Я люблю чай, — протянул Шарки Боб. — А ещё я люблю бисквиты и всё такое…

— Мы знаем, Шарки, — прервала его Брайди. — А что у вас к чаю?

— Пара селёдок, — ответил Громобой.

— Как собираешься их приготовить?

— Понятия не имею. Сварю, наверное. Обычно они бывают солёные, а солёную рыбу нужно варить.

Брайди сердито покачала головой:

— Уж лучше я тебя научу.

Громобой уже около года помогал отцу по хозяйству, и мистер Добни ещё ни разу не жаловался. Громобоя немного задело презрение Брайди к его кулинарным способностям, но он позволил ей оккупировать кухню и греметь посудой, пока она не отыскала сковородку. Брайди уже собиралась поставить её на плиту, как вдруг отскочила и поднесла к свету, чтобы как следует рассмотреть.

— Что такое ты в ней готовил? — Она брезгливо сковырнула со дна сковородки загадочное вещество, похожее на смолу.

— Кажется, молочную тянучку, — попытался припомнить Громобой. — Папа тогда собирался торговать яблочными ирисками и изобретал дешёвый способ приготовления тянучки. Вместо масла он использовал рыбий жир, правда, он не совсем подошёл…

Брайди отставила сковороду в сторону и взяла сотейник с длинной ручкой.

— Это сойдёт, — кивнула она. — Давай сюда селёдку и найди соль.

Ловко работая ножом, она извлекла из рыб замысловатые гирлянды внутренностей. Шарки Боб перестал вылизывать сковородку и автоматически протянул к ним ручонку, но Брайди оттолкнула её в сторону.

— Хорошо, теперь нужно разогреть сотейник и насыпать на дно большую ложку соли, а поверх положить рыбу. Она и так достаточно жирная, масла добавлять не нужно. Что читаешь?

Брайди положила селёдку так, чтобы Шарки до неё не дотянулся, заправила за ухо кудрявую прядь рыжих волос и заглянула в раскрытую книгу, лежавшую на столе.

— На дом задали, — пояснил Громобой. — Нужно выписать и заучить наизусть десять слов из словаря и то, что они означают.

— «Африканский трубкозуб — неполнозубое насекомоядное четвероногое животное», — прочитала Брайди. — Что ж, полезные сведения. «Амбра — жироподобное вещество, слоистое или мраморной окраски, извлекаемое из черепных полостей зубатых китов и высоко ценимое парфюмерами». Ишь ты. «Асбест — тонковолокнистый минерал из группы силикатов, обладающий высокой огнестойкостью». Что всё это значит?

— Да нам не нужно знать, что это значит. Нужно просто заучить.

— Так ты ради этого в школу ходишь? Останови меня, если я туда соберусь. — Брайди отобрала у братца сковородку. — Пойдём, Шарки, пора домой. Пока, Громобой.

Громобой попрощался, поправил огонь в плите и подкинул ещё угля, поставил на стол лампу и принялся за уроки.

— Привет, сынок. — Мистер Добни вошёл через несколько минут. — Внизу чертовски холодно. Брр! Что у нас к чаю?

Он потирал руки, протянув их к огню.

— Селёдка, — сказал Громобой. — Я и не знал, что у неё внутри потроха, прям как у цыплят. Брайди их вынула и показала мне, как надо готовить селёдку. На этот раз у неё будет правильный вкус.

— А мне и в прошлый раз понравилось.

Мистер Добни уселся в кресло-качалку и развернул газету.

Громобой любил отца и знал, что отец тоже его любит, но никому из них и в голову бы не пришло говорить об этом вслух. Зато мистер Добни всегда благосклонно относился к стряпне сына, а Громобой всегда считал последнее изобретение отца самым лучшим. И не было ничего приятнее на свете, чем сидеть вечером у огня рядом с поющим чайником, медным Буддой, поблескивающим на каминной полке, мистером Добни, читающим газетные скандалы, и перебирать сокровища из своего маленького музея.

— Я смотрю, ты вычистил старую сковородку, — одобрил отец. — Что там у тебя нового?

— Кусок свинца. От статуи морского царя Нептуна, что у «Овцы и Флага». Да ты помнишь.

Он придвинул поближе небольшой, окованный медью сундучок, который в своё время принадлежал его дяде, моряку Сэму, и содержал в себе всевозможные заморские диковинки: моржовый бивень с выгравированным на нём изображением прославленного парусника «Катти Сарк»; засушенный морской конёк; несколько красивых раковин каури; костяное украшение из носа вождя племени людоедов, которое дядя Сэм выиграл у него в покер; комок загадочного упругого вещества из Саргассова моря (Громобой подозревал, что это просто-напросто высушенная медуза). Теперь в сундуке хранились и собственные трофеи Громобоя: монета, по которой проехал трамвай; сучок из парка Бэттерси (если посмотреть на него под определенным углом, он выглядел в точности как маленький старичок); треснувший слайд от волшебного фонаря с изображением замка Глэмис, в одном из окон которого Громобой ясно различал призрака; и сорок шесть осколков старинной глиняной трубки со дна Темзы. В старину, когда все курили глиняные трубки, сломанные всегда выбрасывали, и большая их часть кончала свой век в речном иле.

Разложив сокровища на столе, Громобой заметил, что на этикетке, прикреплённой к сушёной медузе, слово «Саргассово» написано неправильно. Он аккуратно переписал этикетку набело и соскрёб с медузы пыль. Комок имел матовый цвет с тёмными потёками и неровные края. Часть загадочного вещества забилась под ногти, и Громобой с сомнением их рассматривал.

— Что там у тебя? — спросил отец. — Это нефтяной воск старины Сэма?

— А я думал, это сушёная медуза, — ответил Громобой.

— Нет, сынок, это нефтяной воск. Сэм привёз его из Тринидада. Там есть чертовски большое озеро, полное смолы. По нему можно ходить. Послушай, а это неплохая мысль! Ботинки с подмёткой из смолы — они же станут непромокаемыми! Нужно будет этим заняться. А эта штука у тебя — воск.

— Воск! Диппи! Восковые фигуры!

Громобой подпрыгнул от волнения. Отец посмотрел на него поверх газеты с лёгким недоумением, и пришлось рассказать ему о честолюбивых мечтах Диппи.

— А-а, понятно. — Отец подкатил поближе к себе тяжёлый ком. — Сделать из этого голову, пожалуй, можно. Цвет, правда, неважный. Так ведь Диппи и в жизни здоровым цветом лица не отличается…

— Приделаем к ней тело и тайком пронесём в галерею… «Диппи Хичкок, всемирно знаменитый торговец каштанами». Правда, жаль, что он не убийца. Он бы им подошёл.

— Не нужно тащить в галерею целую куклу, — посоветовал отец. — Хватит с Диппи и головы.

— Не может он быть с одной головой! Что, написать: «Диппи Хичкок, всемирно знаменитая голова торговца каштанами»?

— Нет, нет. Просто отвинтите голову у фигуры Чарльза Второго или адмирала Нельсона, а на её место воткните башку Диппи.

— Не знаю, — с сомнением протянул Громобой. — Я думаю, что он должен быть самим собой, а не рядиться в кого-то другого. Это не совсем то, что ему нужно…

Он взвесил в руке комок воска. В нём, должно быть, килограмма полтора, а то и все два. Тут он глянул на газету, которую снова принялся читать отец, и в глаза ему бросился небольшой заголовок на последней странице.

— «Мошенниками пущены в обращение поддельные монеты…» Пап, о чём это? Вот эта статья.

— Ах, это? Ничего особенного. Много шума из ничего. Давай, Сэмюэль, убирай своё добро, пора и спать ложиться.

Отец никогда не называл его Громобоем. На самом деле Сэм получил своё прозвище только этим летом, когда побил Забияку Уоткинса из команды Нижней улицы. Забияка такое сказал про маму Громобоя, что тот, обезумев от гнева, налетел на обидчика и одним сокрушительным, словно удар грома, приёмом послал его в нокаут. И хотя даже после этого события Громобой до смерти боялся встретить Забияку Уоткинса, происшествие стоило того, чтобы его пережить.

АРЕСТ

— Именно это я и хотел предложить, — сказал Бенни на другой день.

Он не был откровенен до конца. На самом деле он собирался предложить организовать свою собственную Галерею восковых фигур, чтобы составить конкуренцию уже существующей в Нью-Кате. Видение новой галереи, забрезжившее перед его мысленным взором подобно радужному мыльному пузырю, было совершенно отчётливым: богато украшенный вход, очереди за билетами длиной в километр, восковые фигуры настолько реалистичные, что, кажется, вот-вот запоют и запляшут. И зловещая Комната ужасов, от которой застынет кровь даже в жилах вурдалака. В воображении Бенни «Королевская и национальная галерея восковых фигур Камински» раскинется на пространстве не меньшем, чем Кристал-Пэлас, и будет иметь такой успех, что придётся устраивать турне по Америке, после чего он станет миллионером и вскоре превратится в сэра Бенни, лорда Камински, герцога Ламбетского… Где та принцесса, на которой он мог бы жениться?

А пока у них был только комок воска, или сушёная медуза Громобоя, или как там это называлось на самом деле. Друзья сидели на чердаке над конюшнями Ходкинса, окружённые соломой и крепким запахом лошадей, и Громобой показывал им будущую голову Диппи Хичкока.

— Я думаю, это пчелиный воск, — предположила Брайди.

— Нет, это не пчелиный воск, — покачал головой Бенни. Его отец был портным, поэтому он говорил с уверенностью. — Пчелиный воск твёрдый и жёлтый. Это нефтяной воск, парафин. Из него делают свечи. Легко режется… — Он отрезал кусочек своим перочинным ножом. — Глаза… — задумчиво сказал он. — Из чего бы нам сделать глаза?

Громобой протянул ему стеклянный шарик голубовато-водянистого оттенка.

— Примерно того же цвета, что глаза Диппи, — подметил он.

— Что толку от одного? — упрекнула Брайди. — Ладно, предположим, он моргает. Или носит чёрную повязку, как адмирал Нельсон.

— Ещё у меня есть кровавый под пару.

Громобой задумчиво выудил из кармана большой белый шарик с красными прожилками.

— Этот подойдёт, — кивнул Бенни. — У Диппи вполне может быть один глаз нормальный, а второй подбитый. Ещё нужно что-то для усов, и всё…

Изготовление восковой фигуры заняло большую часть дня. Бенни позаимствовал из мастерской отца костюм, за который не заплатил клиент, Брайди пожертвовала пару ботинок своего дяди Мики, а Громобой ухитрился настричь волос с хвоста Джаспера, строптивого мерина, что стоял в конюшне.

И пока Брайди и Громобой набивали костюм соломой, укрепляли в нём ручку от метлы и придавали фигуре сходство с прототипом, Бенни вплотную занялся работой над головой.

Воск легко резался ножом. Сделав два углубления для глаз, добытый материал Бенни отложил в сторону, чтобы позднее вылепить из него нос. Много времени ушло на то, чтобы заставить глаза смотреть правильно, и даже после этого скульптор не был уверен в достаточном сходстве с Диппи. Оставалось приделать нос. Бенни протянул руку за воском и обнаружил, что он исчез.

Бенни знал, где искать пропажу. Шарки Боб облизывал губы.

— Он может быть ядовитым, — с надеждой пригрозил Бенни.

— Он вкусный, — ответил малыш. — Он мне понравился.

Вздохнув, Бенни отщипнул кусочек воска из шеи и принялся ваять нос. После того как он битый час вырезал, лепил, разминал, разглаживал и придирчиво рассматривал заготовку сквозь прищуренные веки, а потом, потратив немало усилий, приклеил под носом усы из конского волоса и вставил осколки фарфора вместо зубов, Бенни объявил работу законченной.

— Готово! — гордо сказал он.

Компания сгрудилась вокруг головы.

— Хм-м-м, — промычала Брайди. — У него такой вид, словно его сейчас вырвет.

Бенни закрыл своему творению рот. На восковом лице появилось выражение человека, нечаянно проглотившего гусеницу.

— Он косит, — добавил Громобой. — Похож на пьяного в стельку.

С глубоким вздохом Бенни лизнул палец и изменил положение кусочков лакрицы, которые он налепил на шарики вместо зрачков.

— Я всё-таки сомневаюсь насчет его пасти, — заметила Брайди. — У Диппи привычка ходить с раскрытым ртом.

Вздохнув ещё тяжелее, Бенни снова раскрыл голове рот. Теперь Диппи напоминал испуганного пациента, на котором собираются отрабатывать какую-то новую стоматологическую операцию.

— Так лучше, — согласился Громобой. — Только вот глаза… Даже не знаю…

— Сделай сам! — рассердился Бенни. — Раз ты такой умный, покажи нам, как нужно установить глаза! Ты, видать, всю жизнь только тем и занимался, что глаза вставлял! Просто эксперт по глазам! Кроме тебя, никто ничего в глазах не смыслит! Люди со всего света приезжают, чтобы спросить у тебя, как им быть с глазами! Ну, давай, делай! Вставь их правильно, раз ты единственный, кто это умеет!

Он оттолкнул от себя липкую голову, и Громобой мял, скоблил и поглаживал её ещё минуту-другую. Когда он закончил, голубой глаз пялился в потолок с выражением безнадёжной мольбы о спасении, а красный искоса смотрел в пол, словно злорадный убийца при виде жертвы.

Расступившись, зрители критически разглядывали результат.

— Ну-у… — неопределённо протянула Брайди.

— У Диппи ещё нет тела, так ведь? — нетерпеливо вмешался Бенни. — Нужно насадить голову на ручку от метлы, а то она торчит тут, как… как кочан.

Громобой и Брайди долго возились с головой, пока хорошенько не закрепили её на палке.

— Ну, так-то лучше! — сказала Брайди.

А Шарки Боб выдохнул:

— Господи!

Остальные только головами кивнули. Перед ними во всей красе предстало настоящее произведение искусства.

Громобой корпел над табличкой для шедевра, стараясь написать все слова без ошибок. Он приколол её булавкой на пиджак куклы вместо медали:

ДИППИ ХИЧКОК,

знаменитый уличный продавец.

жареных каштанов

(печёного картофеля — по сезону),

общественный деятель и филантроп

— Что означает последнее слово? — спросила Брайди.

— Оно означает «благодетель человечества», — объяснил Громобой. — Я нашёл его в словаре. Есть такое слово, не волнуйся.

— Тогда давайте отнесём Диппи в галерею.

Над этой частью плана они ещё не думали. У каждого в глубине души было смутное представление о том, что они просто войдут в дверь Галереи восковых фигур, установят Диппи на самом выигрышном для обозрения месте и выберутся незамеченными. Однако вскоре стало ясно, что всё не так просто.

Чем ближе они подходили к галерее, тем яснее понимали, как сложна их задача. Во-первых, вход стоил денег, и им пришлось бы уплатить шиллинг, принадлежавший Бенни.

— Придётся пойти мне и Брайди, — решил Бенни. — Шарки ещё маленький, а Громобой ужасно неуклюжий.

Громобой вынужден был признать его правоту, и они с Шарки остались на другой стороне улицы, напротив входа в галерею. Начинало смеркаться. Зажглись первые фонари, витрины магазинов по обе стороны галереи ярко освещали изобилие фарфоровых тарелок, скобяных изделий, пунцовые и зелёные аптечные флаконы и шкафчики из красного дерева для пилюль. В витрине галереи в тусклом свете неясно белела афиша. Владелец галереи, профессор Дюпон, был слишком расчётлив, чтобы установить хоть какую-нибудь восковую фигуру там, где люди смогут глазеть на неё бесплатно.

Бенни и Брайди несли чучело, напустив на себя непринуждённый вид, словно в руках у них было нечто само собой разумеющееся и все вокруг только и делали, что таскали подобные предметы, и их даже удивляло, почему набитые соломой куклы имелись не у каждого прохожего. Они пересекли улицу, уворачиваясь от повозок и омнибусов, и взбежали по ступенькам ко входу в галерею. В двери было оконце, куда посетители обычно протягивали угрюмой леди в чёрном свои три пенса. Каждый день билеты продавались другого цвета, чтобы никто не мог сохранить вчерашний билет и проникнуть по нему в галерею.

Неспешной походкой дети вошли, при этом позади по ступенькам постукивали ноги куклы, а замыкала процессию собака, с огромным интересом принюхивавшаяся к чучелу. Спустя одну-две секунды Бенни и Брайди появились вновь, возмущённые до крайности. Сказать по правде, они просто вылетели за дверь, и, как только остановились, с трудом затормозив юзом, и с негодованием обернулись, им вслед вышвырнули их чучело. Брайди ловко поймала его и вынуждена была поднять повыше, спасая от возбуждённой собаки, в то время как Бенни потрясал кулаком в сторону профессора, который одарил их презрительным взглядом и захлопнул дверь.

Громобой и Шарки Боб даже не успели словом перемолвиться.

— Ха! — с негодованием сказал Бенни. — Сдаётся мне, он просто не хочет, чтобы его проклятая галерея пользовалась успехом. Сдаётся мне, ему нужны только всем надоевшие короли и королевы. Да он просто завидует, вот и всё!

Ребята не стали задерживаться у музея надолго. Прохожие бросали разные несмешные замечания по поводу чучела, а три или четыре собаки прыгали вокруг, стремясь вцепиться в него, поэтому компания прошествовала обратно в конюшню, прежде чем разойтись по домам.

Последним ушёл из конюшни Громобой. Он чувствовал, что сыт по горло. Бенни распорядился сделать из его воска голову, хоть идея-то была его, а не Бенни, но как чучело в галерею нести, так «Громобой ужасно неуклюжий»… Всё получилось из рук вон плохо. От холодного тусклого света, проникавшего сквозь немытое слуховое окно, на душе становилось ещё тоскливее, как и от вида проклятого чучела, прислонённого к стене. Теперь, когда Громобой смог рассмотреть его получше, он подумал, что никогда в жизни не видел ничего более отвратительного.

Содрогнувшись, Громобой открыл чердачный люк и спустился в конюшню, пытаясь увернуться от зубов старого коня Джаспера. Конюшенный пёс Джезебел, скуля, скрёб лапами основание лестницы.

— Что случилось, Джез? — Он потрепал пса по загривку.

Джезебел облизал его пальцы дружелюбнее обычного и жалобно заскулил. Громобой заторопился домой, опасливо озираясь, нет ли где поблизости Забияки Уоткинса из команды с Нижней улицы.

Проходя мимо рынка, он слышал, как уличный торговец мистер Ионидес орёт на озадаченного покупателя:

— Убирайся! Катись вместе со своей фальшивой монетой куда подальше!

«Ещё один фальшивый шестипенсовик», — догадался Громобой.

Внезапно из ниоткуда и без видимой причины ему в голову пришла мысль. Предположим… Нет, он даже не смог сразу выразить эту мысль словами. Но она не покинула его. Что, если это его отец делает фальшивые монеты?

Как только он произнёс это про себя, стало легче продолжить цепочку, хотя его обдало жаром и стало тяжело дышать, как при простуде.

Причиной могли стать затруднённые обстоятельства. Изобретение века, сочетавшее держатель для перчаток и собачий свисток, потерпело неудачу, а отец вложил в него немало денег. И никто, кажется, не стремился приобрести самонастраивающийся ёрш для чистки курительных трубок и бутылок, да и «Друг курильщика» отпал из-за неудачного крепления.

А теперь отец трудится над новым изобретением, о котором не хочет рассказывать, а прежде он всегда делился своими задумками с Громобоем.

Зайдя в мыслях так далеко, Громобой не мог двигаться дальше. Нет! Сама мысль была безумной!

(Но почему-то вчера, когда он заинтересовался газетной заметкой о поддельных монетах, отец быстро свернул газету и отослал сына спать.)

Отец никогда не совершал ничего преступного!

(Вот только дядя Сэм стянул из отеля в Рангуне маленького медного Будду, что красуется теперь у них на каминной полке. По крайней мере, он всегда говорил, что стащил его. А хорошо известно, что есть семьи, где склонность к преступлениям в крови у всех её членов.)

Его семья не из таких!

(А разве сам Громобой не стал хранителем краденого свинца? Он и сам теперь преступник!)

В тяжёлых раздумьях он шёл мимо лавки мясника и тут вспомнил, что должен купить еды на ужин. Шаркая ногами по усыпанному опилками полу, он ждал, пока мистер Грэм завернёт свиную ножку.

— Шиллинг и шесть пенсов, моя дорогая. И пожалуйста, настоящими монетами, а не теми поддельными.

— Вчера моя соседка получила одну такую со сдачей, — сообщила покупательница. — Проклятые мошенники. Как они смеют подсовывать фальшивки беднякам! Почему они не подделывают золотые соверены, которыми пользуются богачи, а?

Когда покупательница ушла, Громобой сделал заказ:

— Пирог за два пенни, пожалуйста.

Он заплатил за пирог и, когда его завернули, сказал:

— Мистер Грэм, много ли таких поддельных монет?

— Они здесь повсюду крутятся, сынок. По всему Ламбету. Попадаются даже шиллинги и полукроны. Должно быть, работает целая шайка фальшивомонетчиков.

Фальшивомонетчики сбывали поддельные монеты. На сердце у Громобоя полегчало: отец ни в какую шайку не входил, это уж точно.

— А одному человеку это под силу?

— И один человек смог бы изготовить монеты, — отвечал мистер Грэм. — Старый Чеканщик Билингс долгие годы работал в одиночку.

— Кто это?

— Чеканщик Билингс… Ты должен помнить его, Артур! — обратился мистер Грэм к худому старику, который как раз в эту минуту вошёл в лавку.

— Старина Чеканщик… Как же, отлично его помню, — прохрипел старик. — Он изготовлял всевозможные штуки, этот Билингс. Его, конечно, под конец поймали, в том самом году, когда Сефтон победил на Дерби. У него была целая бригада мошенников, которые распространяли фальшивки. Они приходили обычно из Вест-Энда, Сохо и с востока, из Лаймхауса. Билингс был хитёр. Никогда не наводнял фальшивками свой район, чтобы у людей было меньше оснований донести на него. Даже у стен есть уши, а в таком бизнесе долго не продержишься. Но старый Чеканщик продержался дольше всех.

— У юристов это называется «пускать в оборот фальшивые деньги», — пояснил мистер Грэм.

— А вы получали поддельные монеты, мистер Грэм? — спросил Громобой.

— Да, не повезло. Хочешь, отдам их тебе? Мне они ни к чему.

Мясник порылся в кармане передника и вытащил три монеты.

— Смотри, не пытайся их потратить, — предупредил он.

— Нет! Я не собираюсь этого делать. Положу их в свой музей.

Громобой отнёс пирог в пекарню, чтобы испечь к ужину. Он не мог думать ни о чём, кроме фальшивых монет, и, пока пирог был в печи, спросил пекаря мистера Соломонса, попадались ли ему поддельные монеты.

— Нет, меня на мякине не проведёшь, — отвечал пекарь. — Я ни одной фальшивки не пропущу.

— Что делают с фальшивомонетчиками, когда поймают?

— Их вешают, мальчик мой. Это государственное преступление, караемое смертью, оно наносит ущерб её величеству королеве. Изготовление фальшивых денег — всё равно что государственная измена.

Громобой проглотил слюну.

— Мистер Соломоне, а вы знаете, как делают фальшивые деньги?

Пекарь оглянулся, убедился, что поблизости никого нет, и перегнулся через засыпанный мукой прилавок, чтобы поговорить доверительно.

— Я слыхал от своего кузена, — сказал мистер Соломоне, — а он полицейский, что сначала изготавливают гипсовую форму с настоящей новенькой монетки, а потом расплавляют дешёвый металл и заливают его в форму. Для того чтобы монета выглядела совсем как серебряная, её опускают в раствор цианида и соли, в которой есть серебро, и при помощи батареи и проводов пропускают через раствор электрический ток. Вот серебро и оседает на монете. В этом и состоит обман.

Сквозь сильный шум в ушах Громобой с трудом понимал, о чём говорит пекарь. Все эти провода и батареи в полуподвале…

Забрав ароматный дымящийся пирог, Громобой поспешил домой. Но внезапно шаг его замедлился.

Потом он снова пошёл быстрее и вдруг замер на месте. Он никак не мог решить, бежать ли ему скорее домой или уж не спешить.

Когда он наконец с трудом переступил порог, в нижнем окне, как и вчера, горел свет. В доме появился острый летучий запах: может, так пахнет соляной раствор? На что похож этот запах? Может, это раствор цианида?

Громобой отнёс пирог на кухню и зажёг лампу.

Потом он подумал: «Я должен пойти и посмотреть, что делает отец».

Он прошёл через судомойню, откуда узкая тёмная лестница вела в подвал.

Дойдя до конца лестницы, он услышал голоса. Отец с кем-то разговаривал.

— Придётся отнести их в западную часть, — говорил он. — Попробуй на Оксфорд-стрит. Ламбет больше не годится. Ещё можешь попробовать на Уайтли в Квинсвей…

Другой голос что-то ответил, и дверь закрылась. Потом донёсся стук отложенных инструментов и шорох, словно отец протирал пол, что-то насвистывая себе под нос. Громобой поднялся по лестнице обратно и вымыл руки под колонкой во дворе, поплескав водой на лицо, чтобы было незаметно, что глаза покраснели.

Он зажёг плиту, поставил пирог на стол и собрался приготовить чай. Но именно в тот момент, когда отец уже шёл по коридору, раздался громкий стук в дверь.

Сердце Громобоя подпрыгнуло от ужаса. Он услышал, как шаги отца замедлились, а затем повернули к двери; слышал, как щёлкнул замок и раздался громкий голос, провозгласивший официальным тоном:

— Фредерик Уильям Добни?

— Да, это я, — ответил отец.

— Фредерик Уильям Добни, я арестую вас по обвинению в….

— НЕТ!

Громобой распахнул дверь кухни и бросился в коридор. На пороге стоял толстый полицейский, рядом с ним второй, тщедушный, а напротив них — отец с огорошенным видом. Тщедушный полисмен сгрёб Громобоя, прежде чем тот успел подбежать к отцу. Полисмен оказался ужасно сильным. Как Громобой ни вырывался, он так и не смог пробиться к отцу.

— Папа! Папа! — отчаянно кричал мальчик, но второй полисмен уже надел на отца наручники.

— Дайте мне поговорить с сыном! — попросил отец, но толстый полисмен не позволил, поэтому отец крикнул: — Пустите! Мне нужно поговорить с сыном! Вы не можете просто так взять и забрать меня! Как мальчик будет жить один? У него кроме меня никого нет. Сэм! Сэмми! Не…

Но больше Громобой ничего не услышал, потому что толстый полицейский втолкнул отца в закрытую повозку, а возница щёлкнул вожжами. Беспомощный Громобой с ужасом смотрел, как полицейская повозка, раскачиваясь, покатила прочь, увозя от него отца.

Тут сзади раздался громоподобный голос с ирландским акцентом и стук дюжины пар ног по лестнице:

— Какого чёрта ты схватил мальчонку, ах ты, дубина стоеросовая?! Сей минут отпусти его, а не то я возьму твой шлем и вколочу его тебе в нос!

Миссис Мэлон обрушилась на полицейского подобно стихийному бедствию. Казалось, над её головой сверкают молнии. Полисмен набрал в грудь воздуха, чтобы сказать что-то в своё оправдание, и в этот момент Громобой вывернулся из его рук, скатился по лестнице вниз, опрометью бросился бежать по улице и скрылся из виду.

НЬЮ-КАТСКАЯ КОМАНДА ДЕЙСТВУЕТ

— Громобой!

В люк просунулась голова Брайди. Она ещё раз позвала его ласковым голосом и подняла повыше небольшую лампу, в которой горела свеча.

— Ах, вот ты где…

Громобой лежал, свернувшись в клубок, в самом дальнем углу чердака. Глаза он зажмурил. Брайди забралась в убежище и закрыла за собой люк.

— Эй, просыпайся! Посмотри-ка, я тебе пирог принесла. Ты, наверное, проголодался.

Она поставила лампу на перевёрнутый ящик от апельсинов и развернула грязноватую тряпицу, в которой лежал пирог. Громобой по-прежнему притворялся спящим.

«А сам от холода дрожит, бродяжка», — подумала Брайди.

Она пихнула его ногой:

— Громобой! Это я. Копы ушли. Просыпайся, старый дуралей.

Громобой зевнул и старательно изобразил пробуждение от сна. Он на ощупь отыскал очки и водрузил их на нос прежде, чем раскрыл глаза.

— Ой, Брайди, здорово…

— Я тебе пирог принесла.

— Это я купил папе к ужину.

— Там, куда его забрали, его покормят. Ешь давай, а то я сама съем.

— Давай поделим его.

Брайди разрезала пирог пополам перочинным ножом и протянула Громобою кусок побольше.

— За что его забрали?

— Фалыниво-во-монетничество, — ответил Громобой.

Его голос так дрожал, что он не сразу выговорил трудное слово. Брайди едва разобрала, что он сказал.

— Ты имеешь в виду фальшивые монеты? Так они подумали, что это он их делает? Господи, они сдурели!

Она рассмеялась так громко, что внизу Джаспер переступил копытами. Громобой ничего не ответил. Он сидел, уставившись в пол, и вяло жевал пирог.

— Послушай, Громобой. — Брайди потрясла его за руку. — Полицейские отпустят твоего отца, как только поймут, что он этого не делал. Это же ошибка! Твой отец никакой не фальшивомонетчик. И ты не можешь оставаться здесь. Представляешь, они его выпустят, он придёт домой и увидит, что тебя нет, огонь в печи погас, ужин не приготовлен.

Громобой пожал плечами. И по его безнадёжному, горестному взгляду она вдруг поняла, почему приятель убежал из дома.

— Ну ладно, — помолчав, продолжала Брайди. — Закутайся в солому, так будет теплее. Я не оставлю тебе лампу, ты и в лучшие времена был неуклюжим, ещё подожжёшь тут всё. Для компании у тебя будет старина Диппи, и, если бы ты меня спросил, я бы сказала, что это даже лучше, чем сторожевой пёс. Достаточно одного взгляда на него, чтобы бывалый убийца кинулся наутёк. Внутри у тебя полпирога, значит, до завтрака ты не умрёшь с голоду. Сейчас ложись спать, а утром я тебе притащу бутылку молока.

— Ты никому не скажешь, что я здесь? — пробормотал он.

— Ты имеешь в виду маму? Не скажу. Если бы она узнала, где ты, она бы выволокла тебя вместе со всеми нами отсюда за ухо в один приём. Лучше тебе пока держаться подальше. А вот Бенни и всем нашим я скажу. Теперь это дело всей нашей команды.

Следующее утро выдалось холодным и промозглым. Команде полагалось идти в школу, но большая часть её членов рассматривали школу как тупого противника в интереснейшей игре и при малейшей возможности прогуливали уроки. Брайди перехватила Бенни по пути из портняжной мастерской его отца.

Рассказ о произошедшем накануне ужасно его возмутил. Брайди пришлось как следует пихнуть приятеля, чтобы он затих и смог её слушать.

— Не шуми! Конечно, мистер Добни тут ни при чём и фальшивки распространяет кто-то другой, да только Громобой-то думает, что во всём виноват его отец!

Бенни застыл на месте. Они стояли на углу Кроквил-уок и Хоптон-стрит, на самой границе территории команды Нижней улицы, а по другой стороне улицы к школе тянулась вереница соперников: Забияка Уоткинс и двое его заединщиков. Они выкрикнули несколько язвительных замечаний, но Бенни их даже не услышал.

— Он и вправду так думает?

— Могу объяснить. Это из-за того, что мистер Добни мог бы оказаться на месте мошенников. Слушай, ведь у него в подвале столько всяких штуковин, к тому же он умеет работать с металлом и всякое такое.

— Я не верю в это, — покачал головой Бенни. — И Громобой не должен так думать. Пойдём к нему и…

— Нет нужды говорить ему, во что он должен верить, а во что — нет, — нетерпеливо перебила Брайди. — У бедняжки, кроме отца, никого нет. Отец для него — всё на свете. Если он не сможет больше ему доверять…

Бенни, горячий и великодушный мальчуган, понял, о чём говорит Брайди.

— Хорошо, — отрезал он. — Я ужасно разозлился. Мы должны восстановить справедливость. Мы должны провести расследование.

Не так давно, прошлым летом, Бенни выполнял работу для мистера Секстона Блэйка, великого детектива. Она состояла в том, чтобы всего-навсего передать послание одному человеку и принести от него ответ, но мистер Блэйк дал ему за это крону и сказал, что Бенни — бойкий парнишка. В последующие две недели его команда превратила жизнь взрослого населения района в муку, без конца, словно обезумев, производя какие-то расследования. Прекратилось это лишь тогда, когда ребята увидели в мюзик-холле представление с техасскими ковбоями — виртуозами лассо и переключились на верчение верёвок. Но теперешнее расследование стало их кровным делом. Оно было настоящее.

— Для начала поторопимся, — решил Бенни. — Нужно повидать Диппи.

Они выследили торговца на рынке, где он закупал мешок каштанов.

— Как вы всё устроили в галерее? — спросил он. — Я уже выставлен на обозрение?

— Не совсем, — уклончиво ответил Бенни. — Послушай, Диппи, тот фальшивый шестипенсовик всё ещё у тебя?

— Ага. Где-то здесь… — Старик пошарил в жилетном кармане.

— Я дам тебе за него полпенни. Теперь это улика.

Старика обрадовала возможность получить маленькую компенсацию, а стоящий поблизости уличный торговец предложил:

— У меня тоже есть один. Хотите его купить?

Не сходя с места, Бенни получил ещё два поддельных шестипенсовика и один фальшивый шиллинг, но тут у него кончились деньги, на которые можно было скупать улики.

— Когда поймают того пакостника, что их делал, — сообщил уличный торговец, — ему отрубят голову. Ишь, последние деньги вздумал у людей отбирать! Если уж самому Чарльзу Второму башку снесли, то и этот топора заработал.

— Посмотрим, что будет, — ответил Бенни.

Спустя полчаса команда в полном составе сидела вокруг ящика из-под апельсинов на чердаке конюшни. Брайди, как и обещала, принесла Громобою молока, Бенни добавил булку, а Шарки Боб предложил надкусанный мятный леденец, то есть проявил такую невиданную щедрость, что Громобой счёл своим долгом принять его.

— Хорошо, — сказал Бенни, — для начала изучим наши улики.

Он высыпал из кармана добытые монеты, которые равномерно перемешались там с кучей полезных мелочей: кусочком мела; магнитом, к которому пристало несколько гвоздей; коробкой серных спичек «Люцифер»; другим коробком, в котором сидел диковинный червь, уже несколько дней не подававший признаков жизни; настоящей пулей; осколком зеркала с оклеенными липкой лентой краями, необходимым для того, чтобы заглядывать за угол; сильно поцарапанной лупой для рассматривания отпечатков ног и кровавых пятен, а также для разведения огня; и превратившимся в лохмотья носовым платком цвета грязи.

Бенни разложил монетки в ряд — они сияли и ужасно походили на всамделишные, но на каждой из них явственно виднелись отметины зубов, доказывавшие, что изготовлены монетки из дешёвого мягкого металла, а не из настоящего серебра.

— Первая улика, — Бенни приступил к сути дела, — состоит в том, что появились они поблизости отсюда. Большую часть монет я получил от Диппи и на рынке.

— А я взял несколько у мясника, — добавил Громобой. Он произнёс это, не подумав, а теперь ему пришло в голову, что он навлекает подозрение на отца, но было уже поздно. — Он рассказал мне про Чеканщика Билингса.

— Про кого? — переспросила Брайди.

— Билингс был фальшивомонетчиком, — пояснил Громобой. — Давным-давно он жил у нас в Нью-Кате.

— Его вещи могут до сих пор находиться в наших местах, — предположил Бенни. Инструменты и всё такое. Мы должны найти дом, где он жил. А потом выяснить, где эти монеты сбывались. Мы знаем, что их уже немало, но встречаются ли они на Нижней улице? И ещё дальше, например в Элефанте и проезде Ламбетского замка? Может быть, их распространяют вовсе не из нашего района. Нужно рассыпаться по всему Ламбету и выведать, откуда пошли в обращение поддельные монеты. Только не говорите «пущены в обращение». Нет смысла произносить слова, которые каждый раз придётся объяснять людям. Просто разузнайте, как далеко они разошлись, и возвращайтесь назад, а мы попробуем определить, где эти фальшивки делают.

— А что потом? — спросила Брайди.

— Потом мы всё узнаем, конечно! И сможем снять подозрения с отца Громобоя.

Громобой покраснел как рак. Он уставился в грязный пол и тыкал соломинкой в трещину в доске.

— Хорошо, — кивнула Брайди. — Мы это сделаем. Мы с Шарки пройдём по Элефанту.

— Я люблю Элефанта, — промурлыкал Шарки Боб.

— Ты ещё не ел слонов [1], — поправила его Брайди.

— Бьюсь об заклад, он смог бы съесть и слона, — подтвердил Бенни. — Соберём на помощь всю команду. Позовём близняшек Перетти и…

— Нет! — в отчаянии возопил Громобой.

Брайди тоже покачала головой, и Бенни сказал:

— Хорошо. Может быть, не позовём. Итак, ты и Шарки идёте в Элефант, я прогуляюсь по Ватерлоо-роуд, а Громобой может пройтись по Лайм-три. В четыре часа встречаемся здесь.

Бенни, Брайди и Шарки Боб посыпались вниз по лестнице и рассеялись в разных направлениях. Громобой двигался медленно. Ему не хотелось выходить на улицу: казалось, всякий, кто посмотрит на него, тотчас догадается, что он — сын человека, совершившего тяжкое преступление. И какое мерзкое преступление! Если бы это было грандиозное, романтическое преступление, вроде пиратства в открытом море, ещё куда ни шло. Но фабриковать фальшивые шестипенсовики — какое низкое, подлое и грязное злодейство, к тому же приносящее вред самым бедным людям. Громобоя шатало от отчаяния.

Когда он попытался прекратить думать об отце, он неожиданно вспомнил о слитке краденого свинца, и теперь ему стало казаться, что каждый полицейский на улице охотится за ним, Громобоем. Комок свинца вырос в его воображении до размеров Гибралтарской скалы и был весь утыкан флагами и плакатами, гласившими: «Это сделал Громобой! Он живёт на Клэйтон-террас, в доме номер пятнадцать! Ещё один преступник Добни!»

Он хмуро провёл свою часть расследования и, встретившись с остальными ребятами в Нью-Кате при свете фонарей, почувствовал свою полную бесполезность.

Но Брайди принесла два кулька жареных каштанов от Диппи, Бенни — большую глиняную кружку имбирного пива, а Шарки Боб прижимал к груди пакет с яблоками, и все они так светились весельем, что и Громобой приободрился. Глядя на Бенни, жевавшего яблоко, он тоже ощутил голод.

Но прежде, чем он успел что-нибудь сказать, Бенни вдруг промычал, указывая рукой на улицу:

— Уф! Хто-то укхал Фиппи!

Смахнув с очков яблочные брызги, Громобой посмотрел туда, куда указывал Бенни. Какой-то человек — низкорослый и худой, в кепке — собирался улизнуть из ворот конюшни, безуспешно пытаясь спрятать то, что нёс в руках: чучело с восковой головой Диппи Хичкока, шедевр Бенни.

— Эй! Держи вора! Стой, тебе говорят!

Тщедушный человек в испуге обернулся. Увидев, что его преследуют четверо решительных подростков, он взвизгнул и попытался убежать. Но болтающиеся конечности манекена запутались у него под ногами, он перелетел через чучело и грохнулся на грязный тротуар, панически подвывая. Развевающиеся рукава чучела закрутились вокруг грабителя, словно на него напало страшилище из ночного кошмара.

Зеваки на улице застыли, разинув рты. Услышав крики, подтянулись поближе люди из торговых рядов, из дверей «Розы и Короны» высунулись головы посетителей, из распахнувшихся окон выглянули горожане. Словно из-под земли появилась стая бродячих собак и окружила грабителя с чучелом, заливисто тявкая, — точь-в-точь детвора, подбадривающая бойцов на ринге. Нервно ржали пожилые клячи в упряжках.

Низкорослый человечек высвободился как раз в тот момент, когда к нему подоспела команда, вскочил и дал дёру. Бенни готов был броситься в погоню и задержать вора, но Брайди остановила его:

— Пусть себе бежит. Манекен-то остался у нас.

— Но не весь, — возразил Громобой, поднимая чучело повыше, чтобы собаки не разорвали его на куски.

На одном из этапов погони нос у куклы отвалился, и терьер по имени Рон радостно его подхватил. Догадавшись, что Рон добыл что-то вкусненькое, остальные собаки тоже захотели заполучить кусочек, тут Рон схватил нос и бросился наутёк. Менее чем через минуту переполох утих, словно его и не было. Неся манекен вчетвером, команда вернулась во двор конюшни, возмущённая вероломством взрослых.

— Кошмар, — сказала Брайди. — Я ужасно расстроилась.

— Когда-нибудь его повесят, — проворчал Бенни. — Никому нельзя доверять.

Он бережно снял с палки голову куклы, пригладил края того места, откуда отвалился нос, вставил кровавый глаз в глазницу, смахнул пыль и грязь со щёк.

— Должно быть, это один из тех грабителей, что охотятся за произведениями искусства, — сказал он. — Они похищают картины, статуи, старинный фарфор и прочее. Потом сбывают свою добычу из-под полы в музеи или богатым американцам. Наверняка этот вор интересуется искусством.

Брайди вошла последней. Её внимание привлекло необычное поведение человека, похожего на иностранца, который наблюдал за бегством вора и спасением манекена. Он пристально исследовал землю в том месте, где упал воришка, и, нагнувшись, поднял с тротуара маленький, почти невидимый глазу предмет, уложил его в конверт, а конверт бережно засунул в жилетный карман.

«Ну и ну», — подумала Брайди и вошла в конюшню.

— Без своей нюхалки он выглядит даже лучше, — заявила она, осмотрев повреждения. — Кажется более дружелюбным.

— О чём ты говоришь? — возразил Бенни. — Он выглядит ужасно. У него такой вид, словно на него напал лев. Тебе бы понравилось, если бы у тебя откусили нос?

— И вовсе это был не лев, а старый Рон из рыбной лавки, — поправил Громобой. — Не так уж плохо Диппи выглядит. Отковырни кусочек воска с затылка и слепи ему новый рубильник, а дыру прикрой кепкой. Он просто слегка запылился, вот и всё.

Немного подновлённую куклу примостили на её обычное место под слуховым окном, а компания расселась вокруг ящика из-под апельсинов. Лампа со свечой внутри освещала яблоки и каштаны, честно поделенные и жадно поедаемые. Кружка с имбирным пивом пошла по кругу, пока не опустела, после чего Брайди вручила Шарки огромный мятный леденец, чтобы малец помолчал, и совет начался.

— Я ходил по мосту Блэкфраерс за реку, — доложил Громобой. — На том берегу почти ничего не нашёл, зато на нашем берегу подделок немало. Потом я пошёл по улице Лайм-три и поговорил с тамошним нищим, так он рассказал мне про фальшивые деньги. Оказывается, их проще изготовить, чем потом сбыть. Старик говорит, для этого нужно много людей, потому что нельзя же одному типу пойти в магазин или бар с мешком поддельных денег, это слишком подозрительно. Вот мошенники и скупают шестипенсовики и шиллинги по пенни за каждую монету, а потом идут и тратят их в самых разных местах. Нищий дал мне шестипенсовик, который ему подали с милостыней. Он считает, что началось хождение фальшивых монет, потому что раньше ему подавали только полупенсы и фартинги, короче, самую мелочь.

Голос Громобоя звучал всё тише и тише. Он хотел помочь компании провести расследование, а мог найти новые улики против своего отца. Единственное, чего ему по-настоящему хотелось, так это закрыть глаза и раствориться во мраке.

Брайди не терпелось рассказать о своих поисках.

— Фальшивые монеты появились на Сент-Джордж-роуд и Лондон-роуд, — тараторила она. — Ещё несколько в Элефанте, а в Ньюингтоне — ни одной. Нет фальшивок на Нью-Кент-роуд, нет их на Уолворт-роуд…

— Принесла монеты? — перебил её Бенни.

— Целых три.

Она переложила монетки из своей липкой ручонки в ладонь Бенни. Тот внимательно рассмотрел их, прежде чем присоединить к остальным, лежащим на ящике из-под апельсинов.

— А ещё мы, — торжественно сообщила Брайди, — говорили с букмекером Мельмоттом Змеиным Глазом, и он рассказал, где жил Чеканщик Билингс! Догадайтесь где? Он жил на границе Нью-Ката, там, где теперь магазин Раммиджа!

— Под магазином? — спросил Громобой.

— Да, в полуподвальном этаже. Змеиный Глаз сказал, что большинство фальшивомонетчиков работают на верхних этажах, чтобы слышать приближение полицейских и успеть бросить улики в огонь. А вот Чеканщик работал в полуподвале под рядом домов, где сейчас расположился большой магазин. Старик Раммидж скупил целый переулок.

Громобой слушал так, словно от этого зависела вся его жизнь. Если большинство фальшивомонетчиков работают на верхних этажах… А его отец работал в полуподвале… Но и Чеканщик Билингс тоже работал в полуподвале, как ни крути.

А Бенни сидел как на иголках. Ему не терпелось рассказать компании о том, что он обнаружил.

— Я ходил к Гроверу и Коэну на Пикок-аллей, — поведал он. — Ну, помните, те детективы.

Гровер и Коэн, два сомнительных детектива (вовсе не такого класса, как Секстон Блэйк), иногда поручали Бенни сделать для них кое-какую работу. Получилось так, что он провёл с ними всю вторую половину дня и узнал немало о фальшивомонетничестве и в особенности о том, что происходит сейчас.

— Правда, и им известно не слишком много, — рассказывал Бенни. — Конечно, мне пришлось поработать на них. Они должны были отыскать для одной старушки кошку, которая дала тягу. Но я-то знаю, где найти кучу кошек, и это не заняло много времени. Да, ещё я раздобыл утром полдюжины фальшивок на Ламбет-уок.

Он выудил их из кармана и положил рядом с прочими на ящик. Бенни шипел и пузырился от возбуждения, поэтому Громобой понял, что сейчас услышит самое главное.

— А ещё я раскрыл преступление!

Команда тупо уставилась на своего предводителя.

— Это правда! Я раскрыл его!

Он не мог больше сдерживаться, вскочил и лихо заплясал джигу, совсем как неподражаемый танцор Пэдди Фелан. Шарки Боб с ликующими криками присоединился к нему.

— Ему в штаны мышь забралась, — предположила Брайди и ткнула Бенни кулаком. — Угомонись, дурачок. Сядь и расскажи нам всё, раз ты такой удачливый детектив!

Бенни остановился и сказал:

— Хорошо, хорошо. Чеканщика Билингса поймали когда?

— В старинные года! — огрызнулась Брайди.

— Это случилось в том году, когда… — Громобой хлопнул себя по голове, пытаясь припомнить, что ему сказал мясник. — Это случилось в том году, когда Сефтон выиграл Дерби!

— В тысяча восемьсот семьдесят восьмом, — сразу уточнила Брайди.

— Посмотрите на монеты! — возопил Бенни. — Посмотрите на год выпуска!

После мгновенной паузы три руки протянулись к горке блестящих серебром монеток.

— Тысяча восемьсот семьдесят восьмой!

— На всех монетах?

— Вот именно!

— Это монеты Чеканщика Билингса!

— Их сделал не отец Громобоя!

— Но…

Это «но» произнёс Громобой, и только потом до него стало доходить. Он лихорадочно перевернул каждую из монет, новёхоньких, но на всех кругляшах на положенном месте стояла давнишняя дата — 1878. Он почувствовал, как в его груди растёт огромный пузырь радости, который чуть не выдавил из него рыдание, но мальчик притворился, что его одолела икота. Он снова и снова щупал монетки, пересыпал их из одной ладони в другую, словно искрящуюся струйку воды.

— Теперь мы сможем доказать его невиновность! — провозгласил Бенни.

Некоторое время компания ликовала и хлопала в ладоши от радости, пока Брайди не заявила:

— Нет, не сможем.

И все разом умолкли. Брайди пояснила:

— Это ещё не доказывает невиновность мистера Добни. Единственное, что доказывают монеты, — это то, что тот, кто их сделал, использовал для изготовления формы новую монету тысяча восемьсот семьдесят восьмого года.

— Но кому придёт в голову делать их сейчас, в тысяча восемьсот девяносто четвёртом году? — в отчаянии пытался возражать Громобой. — Тем монетам уже шестнадцать лет. Они должны были порядком поизноситься, потому что изготовлены давным-давно.

— И всё-таки даже если это дело рук Чеканщика Билингса, почему они появились только сейчас? — настаивала Брайди.

— Вспомни, где жил Билингс, — сказал Бенни. — Под магазином Раммиджа, вот где! Я считаю, что Билингс отлил гору фальшивых монет и спрятал их, но в те годы их не нашли. Потом Раммидж купил это место и превратил в большой магазин. А недавно наткнулся на тайник в подвале или в стене, где хранились незаконные деньги. И это именно он начал сбывать фальшивки.

— Но мистер Раммидж богат, — возразил Громобой. — Чего ради ему раздавать поддельные деньги?

— Потому что он не только богатый, но и глупый, — сказал Бенни. — Мы-то с вами это знаем. И его магазин — отличное место для махинаций! В таком большом магазине, где покупатели кишмя кишат, всучить со сдачей поддельную монету легче лёгкого. Мы выяснили, что магазин Раммиджа находится в самом центре района, где появились фальшивые деньги. Чем дальше от магазина, тем реже они попадаются. Сегодня мы это доказали.

— Может, и так, — протянула Брайди. — И в первый раз мы увидели подделку у самого порога магазина Раммиджа. Бьюсь об заклад, кто-то получил её со сдачей в магазине и расплатился ею с Диппи.

— А в прошлом месяце в подвале магазина открыли новый отдел! — припомнил Громобой. — Там во время ремонта они и могли найти монеты Билингса.

— Подлый, гадкий, мерзопакостный старикашка, — прорычал Бенни. — Это точно его работа.

Мистер Раммидж и вправду был подлым, гадким, мерзопакостным старикашкой. Он этим прославился. После той неудачной затеи в отделе товаров для отдыха на природе команду вышвырнули из магазина, но мистер Раммидж вышвыривал не только полезных людей вроде них, он и любого взрослого мог выдворить. Он даже вошёл во вкус, особенно после того, как одним из первых в Лондоне установил в магазине электрический лифт. На каждом этаже он поставил служителя с нюхательной солью и бренди, на тот случай, если под действием новых впечатлений покупатели лишатся чувств. Естественно, вскоре лифты были битком набиты вялыми посетителями, изображающими предобморочное состояние. Мистер Раммидж вышел из себя и выгнал их из магазина. Да, ещё был случай с Молли Томкинс. Потеряв рассудок, бедняжка осталась совершенно безобидным существом. Молли влюбилась в одного из манекенов и вознамерилась забраться в витрину, чтобы остаться с ним навсегда. Бедной старушке взбрело в голову, что манекен — пленник мистера Раммиджа. Её прогнали прочь даже за то, что она просто прохаживалась взад-впёред мимо витрины, поэтому ей пришлось стоять на противоположной стороне улицы и молча подавать манекену знаки, пока за ней не приехали и не забрали несчастную в приют «Бедлам».

Итак, Раммидж оказался не только громилой с дурным характером, теперь он, похоже, ещё и преступно пускал в оборот поддельные монеты. Громобой подумал о своём отце, сидящем в камере под замком. Казалось, он чувствовал, как его мысли бьются о тюремную решётку, словно почтовый голубь с посланием надежды.

— Мы должны уличить Раммиджа! — заявил Бенни. — Мы поймаем его на месте преступления!

— Но как? — пожала плечами Брайди. — Он не пустит нас в магазин! Почему бы нам не пойти в полицию и всё там рассказать?

На первый взгляд решение казалось очевидным, но Громобоя прошиб холодный пот при одной мысли об этом. На несколько секунд он даже забыл о своём собственном преступлении.

— А может, нам нужно пробраться в магазин, — громко предложил он, — и найти тайник?

— Много времени это не займёт, правда? — урезонила его Брайди. — Всего-то двадцать два отдела обыскать. И в каждом не более десяти тысяч уголков, где можно что-то припрятать. Провернём всё дело в десять минут.

— Ну… — начал Громобой, как вдруг Бенни поднял палец и прошипел:

— Тс-с-с-с-с!

Все застыли в молчании. Бенни на цыпочках подкрался к люку и прислушался. Обернувшись, он прошептал:

— Там внизу кто-то есть.

Шпион!

Команда переглянулась, безотчётный страх холодком прошёлся по спинам ребят. Каждый инстинктивно взял в руки оружие: рогатку, обломок палки, складной нож — всё, что попалось под руку, — решив дорого продать свою жизнь.

Внизу беспокойно задвигался Джаспер. В напряжённой тишине раздался скрип. Это был знакомый звук: так скрипела только пятнадцатая ступенька лестницы. Незваный гость почти добрался до чердака.

Громобой, Брайди и Бенни, не сговариваясь, подобрались к люку. Шарки Боб свирепо выглядывал из ящика из-под апельсинов. От сквозняка пламя свечи качнулось, и по стенам чердака заметались зловещие тени, словно огромные тёмные полотнища.

Ребята уже слышали шорох и царапанье под люком — это злоумышленник нащупывал задвижку.

Он бормотал что-то себе под нос на незнакомом языке. Громобой решил, что это, должно быть, по-французски. Они услышали:

— Morbleu! Que diable ont-ils fait avec le… Ah! Voila! [2]

Задвижка со скрипом подалась.

Крышка люка откинулась.

В мерцающем свете свечи появился чужак. У него была заострённая бородка, опрятная жемчужно-серая шляпа и лайковые перчатки. Незнакомец ожидал чего угодно, но только не этого: подростки, вооружённые опасными предметами, с грозным видом целились прямёхонько в него. Чужак ахнул и испуганно закричал:

— Нон! Нон! А-а-а!

Пятнадцатая ступенька легко выдерживала вес детей, но не смогла удержать пухлого, упитанного француза. И как только он внезапно отступил на скрипучую ступеньку, она сломалась.

— У-а-а-а-а! — завопил чужак и рухнул вниз.

«По-французски это звучит совершенно так же, как по-английски», — с любопытством отметил про себя Громобой.

Дети столпились у края люка и смотрели вниз. Они знали, что старому мерину Джасперу придётся не по душе град из упитанных французов, падающих ему под ноги, что и подтвердили недовольное ржание и громкий топот копыт. Последовали новые крики ужаса на смеси французского и панического, а затем шпион нашёл выход и поспешил унести ноги.

Ребята переглянулась. Бенни покачал головой.

— Псих, сбежавший из «Бедлама», — решил он. — Надеюсь, его скоро поймают. А может быть, это тоже грабитель. Смахивает на тех, кто крадёт произведения искусства. Наверняка один из них. Да бог с ним. Я знаю, как взять с поличным Раммиджа. Закройте люк, и я изложу вам свой план…

ПРЕОБРАЖЕНИЕ ДИППИ ХИЧКОКА

— Состаривание, — глубокомысленно произнёс Бенни, когда компания вернулась на свои места вокруг ящика из-под апельсинов. — Мы должны застать Раммиджа за состариванием монет.

— Как ты сказал? — переспросила Брайди.

— Состаривание. Мне об этом Гровер с Коэном рассказали. Понимаете, беда в том, что поддельные монеты выглядят слишком новенькими. Если бы их изготовили из настоящего серебра, они были бы исцарапанными и потёртыми. Раммидж поймёт, что сбывать подделки в таком виде опасно, поэтому ему придётся их состарить. Для этого делают смесь из ламповой сажи и масла и втирают её в монеты — вот они и состарены. Понятно? Рано или поздно его осенит, что нужно так поступить, он берётся за дело, тут появляемся мы и ловим мошенника, пока у него руки в саже.

— Хитро придумано, — сказал Громобой.

— Понятно, — кивнула Брайди.

— Но сначала ответь, как мы заставим его заняться этим делом? — спросил Громобой.

— Мы запустим в магазин Диппи, и он выскажет эту мысль вслух так, чтобы Раммидж его услышал.

— Диппи один раз уже выгоняли, — напомнила Брайди.

— Хорошо, пусть это сделает кто-нибудь другой! Гровер, Коэн или ещё кто-то. Да вот хоть твои дяди, — предложил Бенни.

— Ладно, а мы-то как попадём в магазин? — не отставала Брайди.

— И как мы докажем вину Раммиджа? — добавил Громобой.

— Я возьму на время у Гровера и Коэна специальную фотокамеру для детективов и сниму Раммиджа за преступным занятием.

Брайди сомневалась.

— Они не дадут, — покачала она головой.

— Предположим… — сказал Громобой.

— Я так не думаю, — упрямилась Брайди.

— Что, если… — начал было Громобой.

У Бенни лопнуло терпение.

— Вы не заслуживаете меня! — вскричал он. — Вы заслуживаете заводилы вроде Забияки Уоткинса, чтобы он указывал вам, что и как делать! Вы заслуживаете того, чтобы вами командовал этот дурак набитый! Я зря теряю время и силы. Да у вас дерзости и фантазии меньше, чем у буфета с тараканами! Этим планом мог бы гордиться сам Секстон Блэйк. По правде говоря, я подумываю о том, чтобы уйти и работать на него целыми днями. Всё лучше, чем вами командовать. Я, пожалуй, стану его партнёром. Надеюсь, он будет доверять мне. Секстон Блэйк был бы счастлив работать над планами вроде моего. «Да, но!.. Предположим!.. Что, если!..»

— Я как раз собирался предложить, — сказал Громобой, — что, если Диппи впустит нас в магазин?

Наступила тишина. Громобой сидел, подавшись вперёд, и усиленно моргал, как всегда в процессе напряжённого размышления. Он поправил очки и попытался разъяснить идею, которая раздувалась в его мозгу, словно мыльный пузырь.

— Когда я подумал про мой свинец, — взволнованно выпалил Громобой, — про тот кусок свинца, что я выменял у Харри Питчета, от статуи около лошадиной поилки, и ещё про Диппи, который мечтает стать восковой фигурой, а тут ещё на днях увидел человека в витрине, ну, когда Диппи получил первую фальшивую монету…

— О чём это ты говоришь? — перебил его Бенни.

Громобой принялся объяснять. Прошлым летом Столичная ассоциация лошадиных поилок и фонтанов совершила ошибку, установив прекрасную статую Нептуна у лошадиной поилки, что находится прямо через дорогу от конторы по приёму металлолома Дж. Бизли. Соблазн оказался слишком велик, местные жители не нашли в себе сил противостоять ему, учитывая привлекательную цену, что была установлена на свинец; короче, спустя тридцать шесть часов после того, как покрывало упало к её подножию, статуя благополучно исчезла. Неузнаваемые куски свинца продолжали поступать в контору Бизли ещё в течение нескольких недель после этого; именно один из таких слитков и вызывал у Громобоя приступы угрызений совести.

Поскольку пьедестал опустел, завсегдатаи расположенного неподалёку питейного заведения «Овца и Флаг» решили, что его необходимо использовать. И вот в один погожий вечер они по очереди поднимались на цоколь пропавшей статуи и изображали живые картины, вызывая одобрение и доброжелательную критику окружающей публики. Публика высоко оценила Наполеона в исполнении Томми Глоссопа, миссис Амелия Прайс в образе леди Макбет покорила знатоков драмы; но Моисей, разделяющий воды Красного моря, представленный Диппи Хичкоком, вызвал восторженные возгласы и аплодисменты всех присутствующих. Диппи нашёл столь драматическую позу и удерживался в ней так долго, что казалось, будто его Моисей вырезан из дерева, в том числе и голова, как изволила выразиться миссис Фанни Блоджетт из кофейни «Эксцельсиор». Близнецы Перетти сделали ставку на Диппи и выиграли два шиллинга.

— Ага! — с глубоким удовлетворением вздохнул Бенни. — Я начинаю понимать.

— Ну тогда и мне объясни! — потребовала Брайди.

— Мы шикарно нарядим Диппи, — предложил Громобой. — Отмоем его немного, он пойдёт в магазин и простоит в витрине вместо манекена до самого закрытия, а потом впустит нас внутрь.

Брайди улыбнулась, а Бенни уже вовсю ухмылялся.

— Потрясающий план! — сказал он. — Просто класс!

— Лучше не бывает! — согласилась Брайди.

И Громобой подумал, что, в конце концов, дела обстоят не так уж плохо. Все согласились отловить Диппи и осуществить план на следующий же день; нечего тянуть резину, как сказала Брайди.

Когда компания покинула убежище, Громобой замешкался у двери. Брайди позвала его:

— Пойдём домой, Громобой.

— Не знаю, — скривил он губы.

— Теперь мы на верном пути! Ты можешь спать в своей постели, а мама тебя покормит. Не оставаться же тебе здесь ещё на одну ночь.

Громобой оглянулся на куклу Диппи. Торговец казался таким несчастным и брошенным, что Громобой почувствовал, что просто обязан остаться с ним и разделить его одиночество.

Брайди поняла, на кого он смотрит.

— Мне пришла в голову одна мысль, — сказала она. — Мы должны спрятать Диппи. Давешний вор знает, где кукла. Я думаю, что и француз за ней охотится, а теперь и ему известно, где нужно искать.

— Сбежавший псих? Он не сунется сюда после того, как Джаспер его чуть не затоптал.

— Всё равно, я считаю, что мы должны взять чучело с собой. — Кто знает, что с ним может случиться.

— Неизвестно, что будет, — серьёзно подтвердил Шарки.

Ребята накинули на восковую голову старую торбу, которую обычно надевали на морду Джасперу, насыпав в неё овса, связали чучело по рукам и ногам куском бечёвки, которую Громобой носил вокруг талии на тот случай, если понадобится спасательный трос, верёвка для влезания на крышу или лассо, а затем просунули нескладный сверток в люк, спустили по лестнице и понесли домой.

Странно было вновь оказаться дома. И не так уж приятно: плита остыла, полная холодной золы, в лампе кончилось масло, а из еды нашёлся только кусок зачерствевшего хлеба. Громобоя охватила жалость к самому себе, но тут вошла Брайди и позвала его наверх.

— Мама сказала, если ты не придёшь и не съешь ужин, она надерёт тебе уши, — предупредила девочка, поэтому выбора у Громобоя не оставалось.

Кухню Мэлонов наполняли пять разных видов шума и три разных вида дыма. Миссис Мэлон кричала, Шарки Боб стучал ложкой по ложке, дядя Пэдди свистел на боцманской дудке, Мэри и две средние сестрички повздорили над настольной игрой, а на плите шипела и скворчала сковородка с жарящейся картошкой. Три вида дыма клубами поднимались к потолку: от сковороды, от огня в плите и от трубки дяди Мики.

— А вот и наш чемпион! — воскликнул дядя Пэдди, видевший легендарный поединок Громобоя с Забиякой Уоткинсом.

— Твоего папу уже выпустили? — спросила Мэри.

— Конечно нет, иначе он уже был бы дома, — одёрнула её Брайди.

Миссис Мэлон обратила к Громобою своё широкое красное лицо.

— Что это ты повадился ночевать в конюшне, крестник? — громко спросила она.

— Я думал, меня тоже арестуют, — сказал Громобой.

— Пусть только попробуют! — крикнула миссис Мэлон. — Брайди! Тарелки!

Она поставила сковороду на стол, и семья Мэлон, словно могучий океанский прилив, хлынула к столу — с полу, из-под стульев, из-под стола. Самые маленькие забрались на колени к старшим, у каждого дяди дети сидели на обоих коленях, а Громобой угнездился на стуле вдвоём с Шарки Бобом.

— Стереги свой бекон от Шарки, — посоветовал кто-то. — Жуй быстро, а не то Шарки в момент его проглотит.

Миссис Мэлон разложила по тарелкам жареный картофель, а дядя Пэдди нарезал на куски большой брус варёного бекона. На некоторое время все замолчали. Тишину нарушали только стук ножей и вилок да жевание дюжины набитых ртов.

Наконец раздался удовлетворённый вздох, за ним другой, и дядя Пэдди подвёл итог:

— Это был прекрасный кусок бекона, Майкл.

— Удачная свинка, Патрик, — подтвердил дядя Мики, и Громобой заметил, как они заговорщически подмигнули друг другу.

Миссис Мэлон убрала бекон и подала хлеб с патокой, а затем Брайди вымыла посуду. Громобой ждал, когда она начнёт излагать план Бенни, но Брайди знала своих дядей и дождалась, когда те закурят трубки, глядя на играющих у их ног детей.

Покончив с посудой, она приступила к делу:

— Дядя Мики, сделай нам одолжение.

Дядя Мики приехал из Лаймхауса, где его барк стал в порту под разгрузку.

— Завтра я в вашем распоряжении. А послезавтра мы отправляемся в Балтийское море. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— И ты, и дядя Пэдди. Вы вдвоём должны пойти в магазин Раммиджа и ходить там, пока не повстречаете самого хозяина. Тут вы должны завести между собой разговор о фальшивых деньгах и убедиться, что у Раммиджа ушки на макушке. Если он подойдёт поближе, говорите о состаривании.

— Это что за чертовщина? — спросил дядя Пэдди.

— Тихо, Патрик, — прервал его дядя Мики. — Продолжай, девочка.

— Один из вас должен рассказать другому, что делают профессионалы с фальшивыми монетами: они втирают в них смесь ламповой сажи и масла, чтобы монеты казались потёртыми. Потому что слишком новые монеты вызывают у людей подозрение. Просто убедитесь, что Раммидж слышал это, и можете уходить как ни в чём не бывало. Понятно?

Дядя Мики поднял свои рыжие брови и выпустил к потолку длинную струю табачного дыма.

— Не могу представить, что вы затеяли, но не откажусь сыграть шутку с этим надутым индюком, — ответил он. — А ты что скажешь, Пэдди?

— Что ж, почему бы и нет? — пожал плечами тот.

И Громобой почувствовал такую сильную любовь к обоим дядям, словно они были его собственными.

На следующее утро он решил сразу же отправиться на поиски Диппи, но, к несчастью, школьный служитель стоял на улице с чёрной записной книжкой, и скрыться от него не было никакой возможности. На перемене Громобой провёл краткий, но азартный боксёрский поединок с мальчиком, который заявил, что мистера Добни точно повесят, а Громобоя зашлют в сиротский приют. Успешно починив сломанные очки кусочком шпагата от своего лассо, он безропотно уселся за зубрёжку крупнейших рек Англии и Уэльса. Бормотание учителя, шмыганье носами, почёсывание и ёрзанье мальчишек, спёртый воздух, образованный скоплением немытых тел в тесном классе с жарко натопленной большой железной печью, повергли Громобоя в уныние.

Когда он с трудом продирался к воротам с надписью «МАЛЬЧИКИ», внезапно его окликнул Бенни. Предводитель команды подпрыгивал от нетерпения на противоположной стороне улицы, возбуждённо кивая головой.

Громобой кинулся к нему.

— Они это сделали! — провозгласил Бенни. — Брайдины дяди! Они вошли в магазин этакими франтами и ждали, пока Раммидж приблизится вот на такое расстояние, и завели разговор о фальшивых монетах. Он так подскочил, что чуть не порвал подтяжки!

Уныние Громобоя как рукой сняло.

— Беда в том, что у меня не было времени найти Диппи, — сказал он. — Школьный надзиратель приметил меня, и я не смог улизнуть.

— Чтоб мне провалиться! Надо немедленно его разыскать. Если мы не засунем его сегодня в витрину, всё пропало!

— Я думал, как объяснить Диппи наш план.

— Я тоже. Может быть, близняшки знают, где он.

Близнецы Перетти, Анджела и Зерлина, были всего на год-два моложе остальных членов команды. Некоторое время назад они присоединились к команде Нью-Ката, и при всём презрении Бенни к малолеткам (за исключением Шарки Боба), он уважал сестёр за острый ум, не говоря уже об их бешеном нраве. При взгляде на девочек это никому и в голову бы не пришло — они были похожи на маленьких итальянских ангелочков с огромными невинными карими глазами и пышными чёрными кудрями. Но стоило их чуть-чуть задеть, они вспыхивали как спички и тут уж могли дать фору самому Африканцу Сэму, о чьей свирепости ходили легенды.

И самое главное — Диппи их любил. Близнецы могли отыскать его даже тогда, когда мальчикам это не удавалось.

— Ага, — кивнул Громобой, — толковая мысль.

Друзья пустились на поиски, словно две борзые. Они нашли близнецов, препирающихся с букмекером Мельмоттом Змеиным Глазом у входа в «Валлийскую арфу», оттащили их в сторону и в пятьдесят секунд поведали им всю историю.

— Ладно, — сказала Зерлина. — Мы найдём его.

— Мы заставим его сделать всё, что надо, даже если это станет его последним делом, — заверила Анджела.

Дети прочесали сверху донизу весь Нью-Кат, обследовали Нижнюю улицу, нашли торговцев варёной фасолью, сдобными булочками, пирогами, а Диппи как сквозь землю провалился. Пришлось обыскать Ватерлоо-роуд от железнодорожного моста до Сент-Джордж-серкус и обратно, и наконец они столкнулись с ним нос к носу на выходе из лавки зеленщика Чиппина, на углу Уэббер-роуд.

— Диппи! Послушай…

— Диппи, ты должен для нас кое-что сделать…

— Ты станешь благодетелем народов!

— Это героический поступок, Диппи, и на него способен только ты!

Диппи подозрительно уставился на детей.

— Чего? — растерялся он.

— Это просто, честное слово. — Громобой тянул его за рукав.

— Дай, я повезу твою тележку, Диппи, — предложил Бенни.

Диппи растерянно позволил близнецам волочить себя по людному тротуару вслед за жаровней на колесах.

— Но… — попытался он возразить.

— Тут нет ничего сложного! — убеждала его Анджела. — Мы же не просим тебя взобраться по водосточной трубе или спуститься в сточный колодец…

— Или подставить себя под выстрел или удар клинка… — подхватила Зерлина.

— Или повеситься, или отравиться, — продолжил Бенни. — Или принять ужасную смерть от тысячи ножевых ран, как тот манекен в музее восковых фигур.

Они не переставали трещать до самой Клэйтон-террас. Поставив жаровню на заднем дворе, ребята вместе с Диппи ввалились на кухню Громобоя, где при свете свечи их уже ждала Брайди с ножницами, мукой, румянами и банкой топлёного жира наготове.

— Это ещё чего? — с нарастающим подозрением выдавил из себя Диппи. — На кой этот жир?

— Для твоих волос, конечно! — сказала Брайди. — Вечно они у тебя топорщатся, а настоящий фиксатуар нам не по карману. Теперь садись и…

Диппи вытаращил глаза:

— Для моих волос?

— А мука для твоих щёк. Держите его, а то убежит! Сядь, Диппи. Делай, что тебе говорят!

Увидев в руках у Брайди ножницы и вспомнив о том, что она — дочь своей матери, Диппи повиновался. Близнецы удерживали его на стуле, пока Брайди колдовала над его головой. Тем временем Бенни извлёк из мешка костюм, позаимствованный из отцовской мастерской. Костюмом давно никто не интересовался, так как клиенту, для которого он был перешит, пришлось срочно уехать. Бенни профессиональными движениями встряхнул костюм, повернул к свету так и эдак, чтобы полюбоваться отливом ткани, и смахнул с лацканов пылинки.

Пока он этим занимался, Громобой полировал лучшую пару отцовских туфель. У мистера Добни был большой размер обуви, так что ботинки должны были подойти Диппи.

— Ты будешь выглядеть словно сам герцог Кларенс, — с мечтательной улыбкой произнёс Бенни.

— Надеюсь, что нет, — буркнул Диппи. — Он же помер.

— Я хочу сказать, до того как он помер. Отличный сюртук, посмотрите, что за фасон!

— Хотел бы я знать, что вы затеваете, — пробормотал Диппи.

Громобой перестал полировать ботинок и вытаращился на волшебно преобразившееся под руками Брайди лицо Диппи. Его мохнатые усы, напоминавшие хвост грязной собаки, были аккуратно подстрижены; физиономия, выдубленная годами, ветрами и дождями, теперь, припудренная мукой, стала похожа на гипсовую отливку и в положенных местах цвела румянцем, а обычно всклокоченные седые патлы волосок к волоску лежали под слоем жира.

— Что-то тут не так, — сказала Брайди, склонив голову набок.

— Он выглядит… изысканно, — выпалила Анджела.

— Похож на забальзамированный труп, — добавила Зерлина.

— Я знаю, в чём дело! — внезапно догадалась Брайди. — В его причёске.

— Может, смазать погуще? — жалобно произнёс Диппи.

Но Шарки Боб уже подчищал опустевшую банку из-под жира. В любом случае, Брайди не это имела в виду.

— Слишком седой, — пояснила она. — Ты кажешься ужасно старым из-за седых волос.

— Я и вправду ужасно старый.

— Да, но сегодня это не годится. Ты должен выглядеть молодым, стройным и здоровым. Громобой, передай-ка мне сапожную ваксу…

— Но зачем? Зачем? — Диппи застонал и зажмурил глаза.

Не обращая на него внимания, Брайди открыла жестянку с ваксой. С помощью столового ножа она размазала липкую чёрную массу по волосам Диппи, художественно разгладила её и проложила пробор тупой стороной ножа.

Когда с причёской было покончено, Диппи подняли на ноги, натянули на его расслабленное тело костюм и заставили сунуть ноги в ботинки мистера Добни. Потом Анджела поправила на его шее целлулоидный воротничок, а Зерлина повязала вычурный галстук в зелёных и фиолетовых разводах.

Все благоговейно взирали на Диппи. Его черты сияли, словно покрытые фарфоровой глазурью, от сапожного крема и жира на макушке образовалась блестящая, словно лакированная, чёрная поверхность.

— Сверхъестественно! — прошептал Бенни. — Диппи, ты звезда! — В тропических джунглях его мозга словно колибри пронеслись три, а то и четыре схемы добывания денег с помощью этого чудесного рукотворного создания, но он решительно их отмёл. На кону стояло нечто большее. — Послушайте, мы не смогли бы выбрать лучшее время для осуществления нашего плана. Мистер Пэджет как раз заново оформляет витрины. Никто ничего не заметит!

Глаза старика перебегали с одного пострелёнка на другого. Кожу на щеках стянуло от муки и румян, и он толком не мог говорить, но в его налитых кровью глазах отразился ужас.

— Витрины? — промычал он. — Какие витрины?

— Ах, да, — спохватился Бенни. — Лучше мы расскажем тебе весь наш план. Сядь, старина Диппи. Громобой, постереги дверь…

— О нет! Нет! Никогда!

— Да! Тебе придётся это сделать!

— Я отказываюсь!

— Ты не можешь, ты же обещал!

— Да ни в жисть…

— Обещал, правда ведь? Разве он не обещал?

— Диппи, это дело чести!

— Скажи лучше, это дело позора и унижения! Мне выставиться в витрине у Раммиджа? На манер накрашенного манекена? Нет. Ни за что! Ты, видно, бредишь… А-а, я знаю, вы все — исчадия адовы — мучаете меня! Изыдите! На помощь!

— Диппи, — сурово сказала Брайди, — если ты не сделаешь, что тебе говорят, клянусь, я придумаю для тебя страшную месть!

— Вырежем ему печёнки, — предложила Анджела.

— Печёнка у него всего одна, — поправила Зерлина. — Ты, наверное, имеешь в виду почки.

— И то и другое. Всё вырежем и развесим на его жаровне для каштанов. Это послужит ему хорошим уроком.

Диппи застонал и пошатнулся.

— Не понимаю, что со мной творится, — бормотал он. — Это всё из-за пьянства. Клянусь, больше ни капли….

— Нет, Диппи, это не бред, и ты вовсе не алкоголик, — строго возразила Брайди. — Это происходит на самом деле. Поэтому слушай, старый простофиля. Ты должен выполнить для нас работу.

Диппи переводил умоляющий взгляд с одного подростка на другого, но не находил в их лицах снисхождения. Даже Шарки Боб, нахмурившись, словно пират, проверял пальцем остроту края своей ложки, словно это был кинжал.

— Ладно, сдаюсь, — пробормотал Диппи. — Ваша взяла.

Все снова сели. Громобой дежурил у двери на тот случай, если Диппи попытается сбежать. Бенни сверился со старым жестяным будильником на полке.

— Который час? Шесть? Хорошо. У нас есть два часа до закрытия магазина Раммиджа. Теперь, Диппи, слушай. Помнишь фальшивые монеты? Так вот, шестнадцать лет назад их отлил один тип по прозванию Чеканщик Билингс, а потом спрятал в подвале, который сейчас принадлежит Раммиджу. Раммидж их нашёл и стал раздавать вместе со сдачей, и никто, кроме нас, об этом не знает, поэтому мы хотим его поймать. Мы уже заставили его думать, что монеты необходимо состарить, иначе его раскроют. Сегодня мы собираемся застукать его на месте преступления… И ещё у нас есть секретное оружие. Смотри!

И Бенни театральным жестом вытащил фотокамеру для детективов, принадлежавшую господам Гроверу и Коэну, которую он получил на время после получаса назойливых уговоров и обещаний. Она представляла собой плоский круглый предмет, оправленный в тёмную кожу. Камеру носят на груди, линзы выдвигаются через петлю для пуговицы на жилете, снимок можно произвести, потянув за кольцо, расположенное в нижней части технического чуда.

— Теперь, Диппи, слушай, — продолжал он. — Нам нужно войти и сфотографировать Раммиджа с поддельными монетами, но мы не можем спрятаться в магазине и ждать там, потому что хозяин нас и на порог не пустит. Для этого кто-то должен проникнуть в магазин, отпереть ночью дверь и впустить нас. Поэтому…

— Хватай его! — крикнула Брайди, и близнецы вцепились в ноги Диппи, рванувшегося к окну.

Последовала краткая борьба, в ходе которой опрокинули лампу. Она сразу же погасла.

— Вы его держите? — спросил Бенни. — Усадите его. Громобой, где спички?

— У меня всего одна осталась.

— Придётся сидеть в темноте, — сказал Бенни. — Диппи? Ты меня слушаешь?

С губ Диппи сорвалось нечленораздельное мычание.

— Хорошо. Потому что именно тебе придётся спрятаться там…

— Тс-с-с! — прошипела Брайди, сжав руку Бенни, чтобы привлечь его внимание. — Что там за шум?

Ребята прислушались. Во дворе рядом с кухонным окном кто-то шептался, потом стали царапать ногтями по оконной раме, словно искали вход.

Затем донёсся треск расщеплённого дерева и шёпот:

— Ты уверен, что это тот самый дом?

Другой человек прошипел в ответ:

— Да. Это точно под квартирой старой карги Мэлон.

Громобой услышал сдавленный вздох Брайди. Бенни подал сигнал, и все ребята, пригнувшись, шмыгнули в укрытия — за стол и кресло-качалку. В тусклом свете, пробивавшемся через клеёнчатую штору, Громобой увидел Диппи, застывшего на стуле от ужаса, словно кролик, загипнотизированный взглядом удава.

— А ты точно знаешь, что его принесли сюда? — произнёс первый голос.

— Я видел их! Его нёс под мышкой мальчишка в очках…

Люди говорили о манекене! Громобой был изумлён, и по блеску широко открытых глаз рядом с собой он понял, что и другие члены команды удивлены не меньше его. Послышался тихий звон, словно на пол упал стакан, и клеёнчатая штора на окне осторожно приподнялась.

Прижавшись к полу и затаив дыхание, ребята увидели силуэты двух голов, вырисовывавшиеся на фоне неба. Один из пришельцев чиркнул спичкой и зажёг масляную лампу. Запах горячего масла поплыл по комнате, и вскоре луч света высветил застывшую фигуру Диппи.

— Вот оно! — раздался пронзительный шёпот.

— Ты уверен?

— Ещё бы! То самое гадкое страшилище. Узнаю его где угодно. Хватай его скорее и тащи…

Но Громобой больше не мог сдерживаться. Так нагло вламываться в его дом! Чтобы украсть его собственность! Он всегда считал себя самым тихим жителем во всём Ламбете, но вдруг, откуда ни возьмись, в нём вспыхнула ярость, и он бешено завопил и отважно прыгнул на грабителя.

Все вокруг смешалось. Обнаружив, что темнота, вместо тихого чучела, населена несколькими демонами с яростно взлетающими кулаками и острыми зубами (Шарки вцепился в чью-то ногу), незваные гости в страхе заголосили и попытались подобраться к раскрытому окну. Раздались последовательно грохот кастрюль и горшков, сатанинские визги и рыки, треск разорвавшейся сверху донизу клеенчатой шторы, стук перевёрнутого стола, и вслед за этим двое мужчин вывалились во двор. Блея от ужаса, они перепрыгнули через забор и припустили по переулку.

Во всей округе распахивались окна, из них высовывались любопытные лица.

— Брайди! — раздался зычный рёв сверху, и члены команды, кто поднявшись с сырой брусчатки двора, кто высунувшись из кухонного окошка, увидели могучую фигуру миссис Мэлон, перегнувшуюся через подоконник в облаке светящегося пара. — Что, чёрт возьми, здесь происходит?

— Это были грабители, мам, — бодро отозвалась Брайди. — Мы их прогнали.

— Рада это слышать. Где мальчик?

— Мам, я ел ногу! — крикнул Шарки Боб.

— Надеюсь, не ядовитую. — С этими словами миссис Мэлон захлопнула окно.

Ребята вновь собрались в кухне, обнаружив Диппи, окостеневшего от страха, на прежнем месте. Он медленно приоткрыл один глаз.

— Они ушли? — прошептал он.

— Наше чучело пытаются украсть уже в третий раз, — напомнила всем Брайди.

— Здесь скрыто больше, чем видит око, — сказала Анджела.

— Сейчас это не важно, — нетерпеливо прервал Бенни. — Нам лучше поторопиться, Диппи должен успеть войти в магазин и засесть в витрине.

Громобой оглядел кухню и поморщился при виде нанесённого ей ущерба. Разбитое окно, разорванная штора, на большой кастрюле вмятина, которой раньше не было, но больше всего его тревожило другое.

— Послушайте, — сказал он, не обращаясь ни к кому лично. — Этим типам, должно быть, рассказали про нас.

— Возможно, это тоже похитители произведений искусства, — нетерпеливо сказал Бенни. — Возможно, собирались сбыть Диппи в частную галерею. Но сейчас это не важно. Скорее, иначе Раммидж закроет магазин.

— Нет! Послушайте! — настаивал Громобой. — Для чего им нужен манекен? А что, если они собираются проделать тот же трюк! Я полагаю, им известно, что мы идём по следу Раммиджа!

— Бьюсь об заклад, это не так, — возразила Брайди. — Никто этого не знает.

— Пора! — Бенни просто кипел от нетерпения.

Он потянул Диппи за руку. Близнецы поспешили следом. А Громобой всё ещё медлил. Ему не давал покоя интерес, проявляемый к чучелу.

Брайди тоже.

— Тот французский старикашка, тот мусью в конюшне, — сказала она, — вовсе не был похож на грабителя. Не думаю, что он связан с этими последними гостями. А помнишь чудака, что пытался утащить его. Я готова поклясться, что это был Сид Швед. Эти типы все разные.

— Загадочная история, — задумчиво протянул Громобой. — Я думаю, что здесь столько же тайн, сколько…

— Ох! Чуть не забыла! — Брайди вытащила из кармана металлическую фляжку. — Возьми её, и если Диппи начнёт терять мужество, дай ему капельку. Это лошадиный оживитель дяди Пэдди. Он даёт его старой кобыле Чарли Мэгота, когда она отказывается бежать.

— А ты с нами не пойдёшь?

— Я хочу ещё раз осмотреть чучело. А потом догоню вас.

Прежде чем выйти из дому, Громобой залез в свой сундук и достал слиток ворованного свинца. Он не отдавал себе ясного отчёта, для чего это делает: у него было смутное чувство, что слиток он бросит в сточную канаву и притворится, будто не имеет к нему никакого отношения.

— Идём, Громобой, — сказала Анджела, вернувшаяся, чтобы вытащить его за руку.

— Да, уже иду…

Они догнали остальных в конце Херриот-стрит, прямо за углом магазина Раммиджа. Котелок Диппи надвинули так низко, а шарф замотали так плотно, что единственное, что можно было разглядеть в промежутке между ними, были два водянистых глаза и заострённый, белый, блестящий нос, который, казалось, непременно отломится, если наткнётся на препятствие. Диппи, громко шаркая, плёлся в ботинках мистера Добни, не имея возможности поднять ногу, потому что при каждой такой попытке обувь оставалась на мостовой.

— Видать, у тебя слишком маленькие ножки, Диппи, — покачала головой Анджела. — Прям как у комода.

— Забудьте вы о ногах и этих бахилах, — заявил Бенни. — Как только он заберётся в витрину, он вообще может их снять, если захочет. Я не удивлюсь, если Раммидж собирается сегодня закрыться пораньше. Бьюсь об заклад, он встревожен. Бьюсь об заклад, его гложет сознание вины. Бьюсь об заклад, у него нервная трясучка.

Диппи тоже начала бить дрожь. Громобой видел, как трясутся его колени в тесных брюках, и даже слышал клацанье всех четырех его зубов.

— Что происходит? Он, случайно, не дрожит? Дрожащих манекенов не бывает, он погубит нам всё дело! — встревожился Бенни.

— Будет лучше, если он глотнет немного этой штуки, — предложил Громобой.

— А? Чегой-то? — промычал Диппи.

— Это лошадиный оживитель Брайдиного дяди Пэдди, — объяснил Громобой. — Я уверен, что один хороший глоток приведёт тебя в чувство не меньше чем на час.

Диппи просунул фляжку между шарфом и полями шляпы. Он шумно пососал жидкость из горлышка и крякнул.

— Теперь лучше, Диппи? — поинтересовалась Зерлина.

Диппи не мог отвечать. Он только издал несколько несвязных звуков и вернул фляжку. Бенни понюхал из горлышка и скорчил гримасу. Но как бы ни действовал чудодейственный эликсир на старую кобылу Чарли Мэгота, он явно подкрепил силы Диппи. Старикан браво зашаркал вперёд, высоко задрав голову и пытаясь хоть что-то разглядеть из-под низко надвинутого котелка.

Команда остановилась у залитых ярким светом витрин большого магазина, где толпы покупателей пытались пробиться внутрь сквозь не менее густые толпы выходящих. Громобой почувствовал нарастающий гнев: мистер Раммидж зарабатывал кучу денег и всё-таки был настолько мелочен и жаден, что не смог устоять перед использованием фальшивых монет, за которые поплатился совсем другой человек.

— Ты уж постарайся, Диппи! — попросил он.

— Лошадиный оживитель у тебя? — пробубнил Диппи.

— Отдай ему всю фляжку, — сказала Анджела.

Громобой отдал.

— Думаешь, это хорошая идея? — спросила Зерлина.

— Подумаешь, маленькая фляжка, — хмыкнул Бенни. — Я думаю, ему это только на пользу. Пахнет мерзко, значит, лекарство действенное.

Всем им случалось порой пробовать лекарства с отвратительным вкусом, поэтому довод Бенни показался убедительным.

— Удачи тебе, Диппи! — пожелал Громобой.

Диппи сунул фляжку в карман и зашаркал ко входу в магазин. Пожалуй, ни одному королю или королеве не довелось испытывать такую гордость за свою армию, идущую в бой, какую чувствовала нью-катская команда за Диппи Хичкока, неверной походкой пробиравшегося сквозь толпу прямо в зубы опасности.

ИКОТА, ОСЫ И СОЛОМА

До сегодняшнего дня Диппи Хичкок вёл мирную, непритязательную жизнь. Самая большая опасность, которая с ним случилась, так это то, что его едва не сбила с ног овца. Это произошло однажды ранним утром, когда он собрался навестить своего кузена Теда в Ньюбери, а ему навстречу по дороге гнали на базар стадо овец, скакавших быстрым галопом. Самый свирепый матёрый баран несся прямо на Диппи, словно намереваясь затоптать его до смерти, но он отпрыгнул с дороги в самый последний момент. Не считая этого происшествия, жизнь Диппи протекала спокойно.

Поэтому поход на магазин Раммиджа со столь дерзкой миссией заставлял его старое сердце прыгать словно кузнечик. С каждым шагом желание хлебнуть ещё глоточек лошадиного эликсира усиливалось. Может быть, когда он заберётся в витрину…

Но задача попасть в витрину оказалась не из лёгких. Снаружи всё казалось простым — в задней стенке витрины имелась небольшая дверь, которая явно вела в магазин, но с улицы нельзя было разглядеть маленькие дверцы, открывающиеся позади прилавков. Во-первых, ему нужно было попасть за прилавок, а там сновали туда-сюда продавцы, которым показалось бы подозрительной странная фигура, похожая на экспонат из Галереи восковых фигур, перелезающая через прилавок. Такое явление трудно не заметить.

Во-вторых, нужно выбрать витрину. Всего их было шесть, и, насколько помнил Диппи, лишь в одной из них была выставлена мужская одежда. Среди прочих была витрина с китайскими фарфоровыми сервизами, другая — с велосипедами, третья — с бамбуковой мебелью, а две последние — с женскими нарядами. От одной мысли о том, что он может очутиться в витрине с женским бельем, Диппи покрылся холодным потом. Последнее оказалось крайне некстати, потому что пот, смешавшись с мукой, образовал на его лице что-то вроде клейкой овсянки, начавшей медленно сползать вниз, придавая ему вид плавящейся восковой личины. Встречные люди содрогались, бормоча: «Бедняга».

Какую же витрину выбрать? Самой подходящей казалась та, чья маленькая дверца открывалась позади отдела мужской одежды. Однако за прилавком стоял человек, которого команда видела за работой по украшению витрины в тот день, когда они нашли первую фальшивую монету: мистер

Пэджет, управляющий отделом мужского готового платья. С первой секунды, как Диппи появился в отделе, Пэджет не спускал с него подозрительного взгляда. По своему опыту он знал, что люди надевают на себя множество одёжек, чтобы прятать в их складках украденные вещи. Если ему когда-нибудь попадался магазинный воришка, то это уж точно вон тот сомнительный тип несвежего вида в огромных ботинках.

Мистер Пэджет поморгал, приблизился и полностью утвердился в своих подозрениях: бесстыдник напялил маску!

Служащим магазина было строго приказано следить за воришками. Мистер Раммидж даже назначил премию, которая полагалась любому продавцу, схватившему вора за руку. Каждый нерв в теле мистера Пэджета напрягся от радужной перспективы получить премию за поимку жулика. Он щёлкнул пальцами, подзывая своего помощника с противоположного конца прилавка, где тот разбирал перчатки.

— Брось перчатки и присматривай за прилавком, Уилкинс, — приказал он. — Я отойду на минуточку.

Он поднял деревянную откидную доску прилавка и вышел, ступая с осторожностью лесной кошки. С этого мгновения он не спускал зорких глаз с Диппи. Пэджет крался за Диппи, бестолково совавшимся то в отдел галантереи, то в отдел мягкой мебели, то возвращавшимся обратно, тут и там неуверенно натыкаясь на мебель и почти каждый раз останавливаясь, чтобы освежиться лошадиным эликсиром. Мистер Пэджет, блистая очами, ощетинив усы и оскалив зубы словно тигр, бесшумно скользя, не отставал от него ни на шаг, то и дело кидаясь в укрытие.

Выслеживание могло бы продолжаться до самого закрытия магазина, если бы не два события. Во-первых, один из покупателей громко потребовал показать ему приглянувшиеся перчатки, из-за чего помощнику мистера Пэджета пришлось оставить порученный пост и побежать на зов.

Во-вторых, другой покупатель хлопнул мистера Пэджета по плечу как раз в тот момент, когда он совершенно по-тигриному притаился за изящной стойкой, где была выставлена на обозрение хрупкая стеклянная посуда.

Мистер Пэджет подпрыгнул, точно собака, которую застали за тем, что она украдкой ест из кошачьей миски. Он задел рукой верхнюю полку стойки с посудой, и целый водопад хрустальных графинов, солонок, рюмок и стаканов обрушился на пол с оглушительным звоном. Мистер Пэджет испуганно взвизгнул и попытался одновременно поднять разбитый стакан, ответить на вопрос покупателя и проследить за Диппи, но ему не удалось проделать сразу эти три вещи, и Диппи исчез.

К этому времени Диппи так увлёкся лошадиным эликсиром, что почти не обратил внимания на обрушившуюся стеклянную пирамиду. Обнаружив, что снова оказался у отдела мужского платья, и приметив, что народу за прилавком поубавилось, он начал смутно припоминать, что должен что-то проделать вон за той маленькой дверцей.

Он перевалился через прилавок, тяжело рухнул на пол, бодро поднялся, открыл деревянную дверцу и в минуту достиг цели.

Диппи очутился в любопытном узком пространстве, освещенном шипящими газовыми светильниками и занятом четырьмя или пятью мужчинами, совершенно неподвижно стоящими или сидящими и облачёнными в щегольские костюмы. В полуметре от них была стеклянная стена, через которую, как сквозь дымку, он увидел толпы прохожих, снующих туда-сюда, и при виде тех и других ему в голову пришла неожиданная мысль.

— Слышь, — обратился он к мужчине, стоявшему рядом, — это что, Галерея восковых фигур?

Человек не отвечал.

— Эй, — сказал Диппи, толкнув невежу.

Мужчина упал.

Диппи решил, что ненароком убил его, и пришёл в ужас.

— Простите! — Он задохнулся от страха. — Я не хотел вас убивать! Вот, глотните-ка лошадиного оживителя…

Он протиснулся за спину сидящего мужчины и протянул фляжку мёртвому человеку. Внезапно его охватило подозрение.

— Слышь, — спросил он, — ты, случаем, не манекен?

Он щёлкнул человека по носу. Раздался звук, словно внутри была пустота.

— А-а, — протянул Диппи. — Вот в чём дело. Теперь я вспомнил. Манекен — это же я. Так, приятель, ты отойди, и мы поместаемся менями. Поменяемся местами. Во как.

Он осторожно поднялся. Казалось, никто ничего не заметил. Другие мужчины в узком пространстве тоже упорно притворялись манекенами.

— Роток на замок, да? — Диппи подмигнул ближайшему соседу. — Отлично, места всем хватит…

Он слегка задел мужчину, и тот тоже упал. Диппи грустно покачал головой.

— Пьян в стельку, — констатировал он. — Стыд и позор.

Он сделал ещё один глоток лошадиного эликсира. Кажется, его оставалось совсем чуть-чуть. Стул теперь освободился, и Диппи мог сесть.

Торговца каштанами немного беспокоило, что на него глазеют люди, — за стеклом витрины собралась небольшая толпа. В обычных обстоятельствах он застеснялся бы, но теперь, став восковой фигурой (он позабыл про план с проникновением в витрину магазина и считал, что находится в Галерее восковых фигур), Диппи совсем не робел. «Оказывается, — думал он, — у меня настоящий талант для такого дела».

Диппи устроился поудобнее, элегантно скрестив ноги, упёрши руки в бёдра, и глянул на толпу. Он не совсем чётко различал людей. Гораздо лучше он видел своё отражение, которым остался весьма доволен. Он приподнял голову, немного склонив её набок, поправил на плечах сюртук и застыл, словно в трансе.

Снаружи местный констебль мистер Джеллико уговаривал людей разойтись:

— Проходите! Проходите!

Толпа неохотно рассеивалась.

Увидев, что люди разошлись, Бенни, Громобой и близняшки, наблюдавшие за происходящим, стоя на другой стороне улицы, вздохнули с облегчением.

— Диппи прибыл на место! — радовался Бенни. — Первая задача решена.

— Ему долго придётся там торчать, — задумчиво сказала Зерлина. — А люди почему-то все смотрят на него… А свет в витрине оставляют на всю ночь?

— Не знаю. На что уставился тот мальчишка?

Маленький мальчик дёргал за рукав свою маму прямо напротив витрины с Диппи.

— Мамочка! Мамочка! Посмотри на манекен! Он икает! — Его пронзительный голосок разнёсся на всю улицу.

— Ой, Септимус, и вправду… — Мамаша остановилась как вкопанная.

Предчувствуя недоброе, Бенни и Громобой бочком-бочком пересекли улицу, чтобы посмотреть, что там происходит. Два уличных оборванца уже примеривались, как бы поколотить тошнотворного Септимуса в матросском костюмчике, но вместо этого уставились на Диппи.

— Боже! Посмотри на него!

— Должно быть, манекен механический…

Диппи — ноги элегантно скрещены, глаза радостно-беззаботны — сидел абсолютно неподвижно, если не считать того, что каждые десять секунд всё его тело содрогалось, словно к стулу подвели электричество. Очень скоро и уличные оборванцы, и Септимус в матроске хором считали:

— Девять, десять — ик!

— Хорошо икнул! Не пройдёт и минуты, как он свалится!

— Восемь, девять — ик!

— Даже сквозь стекло слышно!

— Как они это делают?

— Я думаю, сжатым воздухом.

— Ик!

— Или при помощи гидравлики. Держу пари, труба проходит по внутреннему каркасу…

— Ик!

— Септимус, пойдём! Он плохо себя ведёт!

— Мамочка, что такое «каркас»?

— Ну, с меня довольно!

Бенни и Громобой обменялись тревожными взглядами. П.С.Джеллико издалека заметил, что толпа у витрины собралась вновь, и величественно направился разгонять скопление зевак. Бенни меньше всего этого хотелось. Поэтому он перехватил инициативу: сдёрнул шапки с двух оборванцев и рванул с ними через улицу.

— Эй!

— Кто это сделал?

— Вон он бежит…

— Держи его!

Забыв про икоту, оборванцы бросились в погоню. Бенни бежал впереди до самой Ватерлоо-роуд, где бросил шапки в проезжавшую мимо повозку мусорщика. Последовал энергичный обмен угрозами и оскорблениями, и оборванцы поспешили вызволять свои шапки. Так была решена ещё одна проблема.

Однако вскоре возникли гораздо большие трудности.

Именно в этот момент в магазине мистер Пэджет подготавливал одну из них. Потрясённый разрушением стойки со стеклом и потерей Диппи, он метался в поисках хоть кого-нибудь, похожего на него. Он выследил троих мужчин в чёрных пальто и потребовал, чтобы ему дали ощупать лицо одного из них, утверждая, что оно сильно смахивает на маску. Покупатель закатил такой скандал, что подоспевшему мистеру Раммиджу пришлось самому во всём разбираться.

— Меня никогда ещё так не оскорбляли! — вопил покупатель.

— Виноват, простите, — не переставая повторял мистер Пэджет, корчась от стыда, униженно кланяясь, отступая назад и пытаясь ускользнуть. — Нижайше прошу у вас прощения, но ваше лицо действительно похоже на…

— Что-о? Да как вы смеете? Как вы смеете, сэр? — возмущался покупатель.

Мистер Пэджет начал извиваться ещё более подобострастно и в результате врезался спиной в манекен, рекламирующий новомодный непромокаемый плащ «Как с гуся вода», и тот с грохотом повалился на пол.

Мистер Раммидж, подняв брови, мельком зыркнул на управляющего отделом мужского платья. Когда он это делал, вид у него был устрашающим.

— Н-ну? — произнёс он.

— Я подниму его! Простите! Простите!

Мистер Пэджет схватил манекен в непромокаемом плаще и положил на прилавок, словно покойника в гроб.

— Я всё исправлю! — бормотал он, обливаясь потом при мысли о нанесённом ущербе. — Я останусь после работы и исправлю его лично, своими руками!

— Вы и без того сегодня натворили дел, — прервал мистер Раммидж, у которого были свои причины не оставлять никого из посторонних в своих владениях после закрытия магазина. — Уходите! Живо! Прочь!

Помертвевший мистер Пэджет поспешно убрался от греха подальше.

Пора было закрывать магазин. Мистер Раммидж выпроводил последних служащих и обошёл все помещения, запирая двери и окна, осматривая с пристрастием шкафы, примерочные, лифты — словом, каждый уголок, где мог притаиться злоумышленник или полицейский.

В завершение он ещё раз проверил главный вход и испытал неожиданный шок, увидев, что через стекло за ним пристально следили четыре пары глаз.

Он чуть не уронил лампу, но вовремя подхватил её и поторопился к двери. Глаза принадлежали ватаге подростков. Когда он отворил дверь, они прыснули в разные стороны, но тут мистер Раммидж услышал смех и, обернувшись, увидел у одной из своих витрин кучку хохочущих и улюлюкающих бездельников.

Да как они посмели! Разинув рот, Раммидж смотрел, как зеваки хватаются за животики и сгибаются пополам от смеха, то тыча пальцем в витрину, то хлопая в ладоши.

— Констебль! Констебль! — взревел он и побежал к витрине, чтобы разобраться, в чём дело.

П.С.Джеллико, чья комплекция располагала скорее к солидности, чем к суетливости, уже был сыт по горло. Вот уже в третий раз ему приходилось тащиться на другой конец улицы, чтобы разогнать клиентов сварливого хозяина магазина, и он не собирался этого так оставлять. Откинувшись назад, он смерил мистера Раммиджа неодобрительным взглядом.

— Если вы, мистер Раммидж, не уймёте ваших посетителей, — отчеканил он, — я попрошу вас закрыть все витрины.

— Это вовсе не мои посетители! Я не позволяю всяким лоботрясам входить в мой магазин! Раз они находятся на улице, значит, за них отвечают служители закона, и я требую, чтобы их удалили, слышите вы?

П.С.Джеллико величественно фыркнул, но, не найдясь с ответом, сурово кивнул и направился к небольшой толпе у витрины.

Бенни, Громобой и близнецы, прячась в тени деревьев, в отчаянии следили за событиями.

— Эй! Разойдитесь! — покрикивал констебль. — Очистить улицу! Если вы не разойдётесь, я обвиню вас в сопротивлении властям!

— Но, констебль, вы только посмотрите на него!

— Это так здорово, как играть в…

— Разойдитесь!

— Но он…

— Он опять это сделал! Вот, смотрите!

— Боже, он её почти поймал…

Зрители уже не только кричали, но и размахивали руками и хлопали ими в воздухе. Констебль повысил голос:

— Предупреждаю, вы демонстрируете акт гражданского неповиновения в особо злостной форме. Соблюдайте правила поведения, иначе я вынужден буду применить закон о нарушении общественного порядка и произвести аресты.

Ему хотелось посмотреть в витрину, чтобы понять, над чем это все так покатываются со смеху. Но он боялся, что не выдержит и тоже рассмеётся, а это означало бы уронить собственное достоинство.

Если бы он обернулся, то увидел бы, как бедного Диппи, который по-прежнему сидел на стуле и к тому времени уже справился с икотой, атакует оса, проспавшая в пыльном углу долгие месяцы. Только что очнувшееся насекомое привлекли румяна на щеках Диппи — оса то и дело пыталась приземлиться и попробовать их на вкус. Диппи, заслышав её приближение, резко отмахивался, рискуя упасть со стула и изо всех сил пытаясь сохранить равновесие.

Когда зеваки удалились, изображая осиное жужжание и хлопая руками в воздухе, П.С.Джеллико наконец смог обернуться и посмотреть на витрину. По счастливому совпадению в этот момент оса уселась на нос одного из манекенов и движения прекратились, за исключением глаз Диппи, дико вращавшихся в глазницах в поисках пропавшей из виду осы. У несчастного появилось ужасное чувство, что она ползает у него по шее.

П.С.Джеллико увидел движение глаз Диппи, моргнул и потёр свои собственные. Но когда он снова посмотрел за стекло, Диппи уставился прямо перед собой, а на самом деле — в упор на полицейского. Распадающиеся, похожие на рыхлое тесто щеки и выпученные, налитые кровью глаза Диппи произвели на констебля столь шокирующее впечатление, что он невольно отступил.

Констебль надеялся, что никто этого не заметил. У него появилось искушение пойти к мистеру Раммиджу и потребовать, чтобы он убрал из витрины кошмарное чучело, как представляющее опасность для уличного движения. Может, это новая мода такая, но, если чучело увидит нервная лошадь, это может стать причиной несчастного случая.

Однако мистер Раммидж уже скрылся в своём магазине и запер дверь. П.С.Джеллико проверил прочность замков, надвинул плотнее шлем на вспотевшую голову и, покинув пустую улицу, направился к Блэкфайерс-роуд со скоростью пять километров в час.

— Слава богу, ушёл! — выдохнул Бенни. — Но что же там вытворял старый хрыч Диппи?

— Может, он нам семафорил, подавал знаки руками, — предположил Громобой. — Он изобразил X, и Т, и 3, а потом Ф.

— По буквам понять невозможно, — покачал головой Бенни. — Хорошо бы, Раммидж погасил проклятые фонари. Тогда Диппи мог бы улизнуть и открыть нам двери. А где Брайди? Сдаётся мне, ни на кого из вас нельзя положиться!

На самом деле Брайди была ужасно занята. Она с Шарки Бобом расследовала другую тайну: почему двое типов, даже трое, если считать француза, охотились за манекеном?

— Мне кажется, Шарки, — сказала она, — что тайком от Громобоя они что-то спрятали в чучеле.

— Может, брюльянты, — сказал Шарки.

— Ага, может. Потому что само по себе оно ничего не стоит. Вот я и решила разобрать его и обыскать.

Они поднялись наверх, втащив за собой манекен. Остальные члены семьи собрались в кухне, где дядя Пэдди свистел на боцманской дудке, а мистер Свини играл на скрипке, благодаря чему спальня, которую Брайди делила с пятью другими детьми, на время опустела.

Она поставила на комод подсвечник и положила манекен на кровать. Он порядком истрепался из-за перенесённых приключений и вовсе не казался красивым, приходилось это признать.

— Сними с него костюм, — предложил Шарки.

— Ага, сниму. А что ты там ешь?

— Ухо от него, — ответил Шарки. — Отвалилось прямо мне в руку.

— А что твоя рука делала с его ухом?

— Я дёрнул его. — Шарки Боб отличался исключительным простодушием.

— О, ради бога… Ладно, ешь. Надеюсь, это тебе не повредит, ты уже столько всякой дряни напихал в свою утробу. Ну-ка, отойди. Попробую обыскать его одежду так, чтобы она не истрепалась окончательно.

Довольно чавкая восковым ухом, Шарки уселся на другом краю матраца и смотрел, как Брайди сражается с костюмом манекена. Она тщательно прощупала его, обыскала карманы, но обнаружила только бумажный пакетик, в котором некогда лежали карамельки. Она отдала пакетик Шарки, чтобы тот его понюхал.

Потом она принялась обыскивать длинные колбасообразные руки и ноги манекена. В одной ноге нашлась половина репы, а в другой — кусок верёвки, завязанной замысловатым морским узлом. Она узнала одну из верёвок Громобоя, которые он использовал, когда подумывал выучиться на циркового артиста, умеющего освобождаться от любых пут и цепей. Команда по сорок минут завязывала на нём узлы, а он потом три с половиной часа выпутывался из них, что, как сказал Бенни, пожалуй, многовато. Кого из зрителей мюзик-холла заставишь так долго смотреть на тужащийся и хрюкающий клубок бечёвок? Громобой устал от трюков и выбросил верёвку, а теперь она нашлась. Но даже Бенни не пришло бы в голову, что банды обезумевших охотников за морскими узлами станут предпринимать отчаянные усилия, чтобы украсть кусок шпагата.

Брайди отшвырнула верёвку с узлами в угол и продолжила хирургическую операцию.

— Поищи у него в пузе, — подсказал Шарки Боб. — Бьюсь об заклад, у него в пузе брюльянты. Я бы спрятал их именно в пузе.

— Да ты там всё прячешь, Шарки.

— Ага, — промычал он.

Но в животе оказалась только солома, так же как и в груди, и в рукавах. К тому времени, когда девочка добралась до шеи, вся спальня была усеяна пучками сена, соломы, кукурузными стеблями и клочками мешковины. Только голова, насаженная на ручку от метлы, укоризненно глазела на них единственным оставшимся, налитым кровью глазом.

Глядя на голову чучела, Брайди озадаченно почесала в собственном затылке.

Затем она оторвала второе ухо, до которого Шарки ещё не успел добраться, и стала вертеть его так и сяк перед глазами. Ухо, сделанное из загадочного вещества, словно смешанного с сажей, было мягкое, но не липкое, к тому же оно издавало запах. Или это ей показалось?

Брайди понюхала ухо. Запах действительно имелся, довольно сильный и при этом приятный. Даже очень приятный. Неудивительно, что собаки слетались на чучело, как мухи на мёд… Чем больше оно тёрла ухо пальцем, тем сильнее и приятнее оно пахло.

— Интересно… — протянула Брайди. — Не может же оно… Я не думаю…

Внезапно словно свет вспыхнул у неё в голове. Она прилепила ухо на прежнее место и хлопнула в ладоши.

— Пойдём, Шарки! — воскликнула она. — Я догадалась! Я знаю, за чем они охотятся!

И она запихнула голову с усами из конского волоса и кровавым глазом в холщовую сумку, сдёрнула Шарки с кровати и ринулась вниз по лестнице.

«ОНО НА МЕНЯ КРИЧАЛО!»

В это время ребята в переулке напротив магазина Раммиджа уже прыгали от нетерпения. Диппи не мог выбраться из витрины, пока на него глазели, а витрина, как магнит, притягивала к себе взгляды всех, кто проходил мимо.

В том числе и собак. Пёс с сомнительной родословной по кличке Рэгс, принадлежавший бакалейщику Фреду Хипкиссу, остановился, чтобы обнюхать фонарный столб, и встретился взглядом с Диппи. Дворняга отпрянула назад, вся её шелудивая шерсть встала дыбом, из горла вырвалось глухое рычание, и псина стала подкрадываться к витрине. Пережив напряжённую борьбу с икотой и сражение с осой, Диппи ужасно захотел спать, клюнул носом, едва не упал со стула и неожиданно встрепенулся. Рэгс разъярился. Без сомнения, ужасное существо за стеклом вызывало его на бой истошным лаем пёс снова и снова бросался на витрину, падал, но раз за разом поднимался и в бешенстве продолжал атаку. Бенни управился с дворнягой быстро: перебежал улицу, заарканил Рэгса верёвкой Громобоя и оттащил его подальше.

Следующая трудность подоспела в лице молодого человека по имени Эрнест и его лучшей подружки Этель. Они брели по улице, словно во сне, то и дело останавливаясь, чтобы посмотреть друг на друга и вздохнуть. Наконец они остановились напротив витрины магазина, пристально глядя друг другу в глаза. Команда на цыпочках пересекла улицу и укрылась за ближайшим эркером.

— О Эрнест, — вздохнула Этель.

— О Этель, — пробормотал Эрнест.

— Ты любишь меня, Эрнест?

— О да!

— Как сильно ты меня любишь?

— О… очень сильно. Очень.

— Ты спас бы меня из горящего дома?

— Непременно!

— А что ещё ты мог бы для меня сделать, Эрнест?

— Я бы…

Последовала пауза.

— Так что же?

— Этель, видишь тот манекен в витрине?

Команда в испуге замерла. Этель приподняла голову с плеча Эрнеста.

— А что с ним? — спросила она.

— Перчатки на нём точь-в-точь такие же, как те, что я видел в магазине Уайтли.

— И это всё? Тебя больше интересуют перчатки, чем я! Не знаю, зачем я с тобой вожусь, ведь ты совсем меня не любишь!

— Люблю! Люблю! Честно!

— Итак, что бы ты для меня сделал?

— Я… Я… Этель, я бы переплыл самую бурную реку в мире!

— А что ещё?

— Я… Я пробежал бы тысячу километров босиком!

— А ещё?

— Я убил бы десяток львов голыми руками!

— О Эрнест! — томно вздохнула Этель. — А когда я увижу тебя снова?

— Ну, я приду во вторник, если дождя не будет.

— О-о-о!

Этель топнула ножкой и упорхнула. Эрнест кинулся следом.

— Безнадёжен! — констатировала Анджела. «Пробежал бы тысячу километров, убил бы десяток львов…»

— А если дождя не будет, так придёт во вторник! Ха! — насмешливо закончила Зерлина.

— Забудьте о них, — отмахнулся Бенни. — Что с Диппи?

— Его парализовало! — простонал Громобой. — Это всё от лошадиного оживителя! Наверное, он превратил его кровь в лёд!

— Он совсем не двигается! — встревожился Бенни и постучал в стекло. — Просыпайся, старый хрыч!

С громким всхрапом Диппи проснулся. Он поморгал, огляделся, и Бенни ещё раз постучал в стекло. Диппи наклонился вперёд и увидел наконец за стеклом сердитые лица. Все они что-то говорили, но он никак не мог разобрать, что именно: «Ляг, поспи часок», «Дверь открыть не смог»?

Потом ребята принялись жестикулировать. Диппи решил, что они рехнулись, и собрался было сказать об этом сидящему рядом человеку, но вдруг с ужасом отшатнулся: человек был мёртв! Произошло жестокое убийство, после чего ополоумевший таксидермист сделал из жертвы чучело и усадил на стул, а следующей его жертвой непременно станет Диппи…

Диппи завопил и попытался скрыться. Но, поскольку он слишком долго просидел, закинув ногу на ногу, левая нога совершенно онемела, и стоило Диппи привстать со стула, как она подвернулась.

— Мне отрезали ногу! — ахнул он, хватаясь за ближайшую опору, которой, по несчастью, оказался один из стоявших манекенов.

Манекен повалился на Диппи, и оба рухнули на пол, сжимая друг друга в объятиях, напомнив Диппи «Мамочкину месть» — страшилку, прочитанную им всего месяц назад в одном из грошовых журнальчиков Громобоя.

Едва не парализованный от ужаса, Диппи подобрался к маленькой дверце, толкнул её и, жалобно подвывая, скатился в кромешную тьму магазина.

Вокруг было тихо. Подняться на ноги Диппи не мог, потому что затёкшая нога пока не ожила. Может, ему поможет глоток лошадиного оживителя?.. На донышке ещё плескалось немного живительной влаги.

Проглотив остатки эликсира, он с удовольствием облизнул губы.

Позади него кто-то кричал. Кажется, это голос Бенни?

«Выпей-ка глоток!»?

А может быть, он кричит: «Отопри замок!»?

Ну конечно! Он должен открыть дверь! Ничего тут нет особенного… Диппи горько рассмеялся, вспоминая, какого страху натерпелся.

Просто перелезть через прилавок, отпереть входную дверь, и он наконец сможет пойти домой и лечь спать, совсем как вон тот парень.

«Вон тем парнем» оказался манекен в водонепроницаемом плаще, которого уложил на прилавок мистер Пэджет, но Диппи с пьяных глаз показалось, что славный малый устроился так уютно, что хоть рядышком ложись. С третьей попытки он взгромоздился на полированный прилавок красного дерева, смахнув по пути вешалку с образцами шёлковых галстуков, и с наслаждением улёгся. Заснул он сразу же.

Между тем мистер Раммидж в подвале лихорадочно перекладывал шестипенсовики, шиллинги и полукроны из буфета в сумку фирмы «Гладстон». С тех пор как он обнаружил под люком в отделе скобяных изделий тайник, он разрывался между восхищением собственной везучестью и трепетом при мысли, что находку раскроют. Поэтому, когда сегодня утром мистер Раммидж услышал разговор двух переодетых в штатское детективов, полный намёков на то, что за ним следят, хозяина магазина охватило непреодолимое желание спуститься в подвал и перепрятать добычу. Если бы он отнёс монеты в свой уютный дом в Стритхэме, он упрятал бы их понадежнее, до той поры пока опасность не минует.

Он сгрёб последние монеты эмалированным совком «Всесгребатель», со щелчком застегнул сумку «Гладстон» и закрыл люк. Потом поставил на крышку люка тяжёлый отжимный каток для белья «Выжиматель», критически огляделся, чтобы убедиться, что ни один шестипенсовик не завалялся на полу, и погасил единственный газовый фонарь.

«Дело почти сделано, — подумал он. — Скоро деньги будут в безопасности». Он подхватил сумку, на цыпочках подошёл к лестнице и остолбенел. Грабители!

Наверху раздавался шум, приглушённые удары и бормотание, которые не способен издавать ни один человек с добрыми намерениями. Мистер Раммидж закусил губу. Он не боялся грабителей, но если придётся звать полицейского именно сейчас, когда у него в руках сумка, полная поддельных монет…

Может быть, ему удастся распугать воришек, не связываясь с полицией?

Задержавшись на минутку, только для того чтобы подхватить с ближайшей вешалки для кухонной утвари широкий разделочный нож «Отсекатель» с серебряными накладками, он на цыпочках поднялся по лестнице в главное помещение магазина.

Итак, откуда же доносится шум?

Ему показалось, что откуда-то со стороны отдела мужского платья.

Крадясь в темноте, со злополучной чёрной сумкой в одной руке и высоко занесённым ножом в другой, он пустился в свой зловещий путь по магазину.

В это время на улице нью-катская команда спешно меняла план операции.

— Он умер, — сказала Зерлина. — Этот лошадиный эликсир его доконал. Он ведь уже старик.

— Наверное, он упал и сломал ногу, — предположил Громобой. — Или даже шею.

— Чепуха! — возразила Анджела. — Он заснул. Я слышу его храп даже отсюда!

— Это не важно, — нетерпеливо перебил Бенни. — У нас непредвиденные обстоятельства. О нет! Опять этот Джелли-Пузо.

В сияющих огнях театра из-за угла показалась величественная фигура П.С.Джеллико, направлявшегося в Нью-Кат.

Но в тот момент, когда констебль остановился, чтобы исследовать фотографии актрис на стене театра, на Бенни сошло вдохновение. Заметив, что Громобой рассеянно вертит в руке кусок свинца, он вырвал его и со всей силы запустил в стеклянную витрину. С оглушительным звоном во все стороны брызнули осколки стекла.

Прежде чем остальная команда среагировала, Бенни завопил:

— Мистер Джеллико! Мистер Джеллико! Скорее! Сюда!

Констебль услышал шум и обернулся. Разглядев подпрыгивающего и кивающего ему головой Бенни, он потянулся за свистком.

— Поторопитесь! — крикнул Бенни и подтолкнул близнецов: — Бегите и притащите его сюда! Скорее!

П.С.Джеллико побежал, но проделал это поэтапно, сначала наклонившись вперёд, а потом все быстрее и быстрее переставляя ноги. Всё это время он пытался сунуть в рот свисток.

— Пиип! Пиип! — донесся слабый свист.

Громобой поспешил на помощь. Констебль неуклюже подбежал и остановился, тяжело отдуваясь.

— Что происходит? Кто это сделал?

Побагровевший, запыхавшийся полицейский строго указывал на витрину.

— Кто-то изнутри разбил! — сказал Бенни. — Мы как раз мимо проходили, когда раздался звон. В магазине кто-то убивает людей, посмотрите, что творится в витрине!

Зрелище не оставляло сомнений в том, что в витрине случилось что-то страшное. П.С.Джеллико почесал в затылке.

— Хм-м, — все ещё пыхтя, произнёс он. — Пожалуй, здесь нужна помощь.

Он снова взялся за свисток и направился к главному входу.

— Можно, я за вас буду свистеть, мистер Джеллико? — предложил Громобой. — Мне кажется, у меня больше воздуха в голове.

— Думаю, в этом ты абсолютно прав. — И полисмен передал ему свисток, после чего забарабанил в дверь.

Громкий стук ошеломил мистера Раммиджа. К этому времени он уже добрался до отдела готового мужского платья. Услышав звон разбитой витрины, он вышел из себя. Как они смеют! Вандалы! Он крепче сжал в руке разделочный нож. Каждый грабитель, которого он поймает, едва ли убежит без повреждений.

Но тут Громобой пронзительно засвистел в свисток констебля.

Полиция!

Нужно срочно припрятать монеты. Быстрее!

Куда бы их засунуть?

Мистер Раммидж лихорадочно озирался по сторонам, и вдруг его осенило: манекен на прилавке в непромокаемом плаще! Тот самый, которого опрокинул Пэджет! Сделать одно лёгкое движение разделочным ножом, запихнуть монеты ему в брюхо, и готово дело!

Он склонился над манекеном и занёс над ним нож…

Но, конечно же, это был вовсе не манекен. На прилавке, привольно растянувшись, посапывал Диппи. Услышав шаги, он открыл глаза.

Какой-то псих с вытаращенными глазами собирался зарезать его разделочным ножом! Диппи вскочил и завопил во всю глотку.

Мистер Раммидж перепугался ещё больше, если только такое возможно. Оживший манекен, который вдруг сел на прилавке, открыл налитые кровью глаза и заорал на него — это зрелище оказалось выше его сил.

Он выронил нож, прыгнул на два метра назад и на метр вверх и завопил ещё громче Диппи. Сумка вывалилась из его руки, шлёпнулась на пол и раскрылась, выпустив широкий фонтан блестящих монет, разлетевшихся по всему отделу готового мужского платья.

Пока мистер Раммидж и Диппи в ужасе кричали друг на друга, дверь распахнулась и вошёл П.С.Джеллико, сопровождаемый бандой верещащих детей.

В магазине было темно, но Бенни чиркнул спичкой и зажёг ближайший газовый фонарь.

— Смотрите! — Он театральным жестом указал на трясущегося мистера Раммиджа. — Мы застукали его с поличным, мистер Джеллико!

И, нацелив фотокамеру для детективов, щёлкнул затвором.

— Что такое? — опешил полицейский. — Но ведь это хозяин магазина!

— Посмотрите на фальшивые монеты, мистер Джеллико! — сказал Громобой. — Их здесь тысячи! Он пускал их в незаконный оборот! Видите? Вот кто это сделал!

Единственное, что сумел выдавить из себя мистер Раммидж, напоминало бред сумасшедшего:

— Чучело… Чучело… — Он указывал на прилавок трясущимся пальцем.

Все обернулись. На полированном красном дереве прилавка лежал во всей красе гипсовый манекен, облачённый в непромокаемый макинтош последней модели.

П.С.Джеллико подошёл и ткнул его мощным пальцем.

— Ну и что такого? — вопросил он.

— Оно сидело! Его ужасные глаза! Его ужасное лицо! Оно на меня кричало!

По другую сторону прилавка, невидимая никем, Анджела зажимала ладошками рот Диппи, а Зерлина в это время шептала прямо ему в ухо:

— Тс-с! Молчи, Диппи!

Бенни громко сказал:

— Теперь совершенно ясно, что здесь произошло, мистер Джеллико. Мистер Раммидж собирался спрятать вот эти фальшивые монеты, которые пускал в оборот, и его больная совесть так его допекла, что с ним случилась иллюминация.

— Галлюцинация, — поправил Громобой.

— Да, кто-то из них. Можно сказать, что он испытал шок. Он чувствовал ужасную вину. Из-за множества фальшивых монет, которыми он всё это время сдавал сдачу…

П.С.Джеллико, все ещё тяжело дыша, повертел в руках один из шестипенсовиков и попробовал его на зуб.

— Угм-м, — крякнул он. — Это принадлежит вам, мистер Раммидж?

— Да. Да, я признаюсь. Я виноват. Я чистосердечно признаюсь. Чучело… Не заставляйте меня стоять рядом с чучелом… Заберите меня отсюда…

П.С.Джеллико достал наручники.

— У меня нет выбора, я должен поступить по всей строгости закона, — провозгласил он. — Роджер Раммидж, вы арестованы за организацию сбыта фальшивых монет…

Воспользовавшись суматохой, близнецы вывели Диппи из магазина. Начала собираться толпа, и когда люди узнали, за что арестован мистер Раммидж, их охватил праведный гнев.

— Такой богатый человек, а обирает бедняков!

— Его нужно подвергнуть публичному осуждению!

— А я считаю, отрубить ему голову, да и дело с концом! Если так поступили с королём Чарльзом, то уж с этим мошенником и подавно нечего церемониться!

— Хорошо, хорошо, разойдитесь! — П.С.Джеллико пришлось охранять хозяина магазина, которого трясло как в лихорадке. — Этот человек арестован, и я должен препроводить его в участок и поступить с ним согласно закону. Прошу очистить проход, иначе я дам вам ремнём в ухо.

Никому не хотелось знакомиться ни с ремнём П.С.Джеллико, ни с его кулаками размером с добрый окорок. Поэтому толпа раздалась, освободив проход, и повалила вслед за полицейским и арестованным до самых дверей отделения полиции. Возглавил процессию Громобой.

— Мистер Джеллико, теперь должны освободить моего отца, правда? Потому что, раз уж вы схватили настоящего преступника, стало ясно, что отец не виновен.

— Я не могу отвечать за решение магистрата, — высокомерно ответил П.С.Джеллико.

И команде пришлось с этим смириться. В полицейскую контору толпу не пустили, а Бенни и Громобоя пригласили как свидетелей.

Дежурный сержант записал все показания и пристально вгляделся в мистера Раммиджа, когда он принялся объяснять поведение чучела.

— Оно село! Оно открыло глаза! Оно кричало на меня! Теперь мне ясно, сержант, это было зловещее предостережение свыше. Я никогда больше не поддамся искушению! Я никогда больше не соблазнюсь. О, эти глаза! Эти ужасные глаза!

— Гм-м, — промычал сержант, записывая показания.

После того как мистера Раммиджа увели в камеру, а его сумку, монеты и разделочный нож «Отсекатель» с серебряными накладками заперли в шкаф как вещественные доказательства, сержант поднял глаза и обнаружил, что Громобой все ещё сидит у стола в напряжённом ожидании.

— Ты ещё здесь? Чего тебе нужно? Ты же знаешь, что вознаграждения не полагается.

— Я жду своего отца, — отвечал Громобой.

— Это справедливо! — добавил Бенни. — Вы не можете удерживать двоих арестованных по одному обвинению. Это противозаконно. А теперь вы знаете, что преступление совершил старик Раммидж, он сам признался. А я даже сделал фотографию, которая это подтвердит!

И он воинственно потряс детективной фотокамерой.

— Так я могу получить назад своего отца? — спросил Громобой.

— Нет, — ответил сержант.

Мальчики раскрыли рты, а потом закрыли их. Громобой внезапно почувствовал себя очень маленьким.

— Почему? — пролепетал он.

— Потому что твой отец арестован не из-за фальшивых монет. Его арестовали совсем по другому обвинению, поэтому он останется в заключении. У тебя есть пятьдесят фунтов стерлингов, чтобы его выпустили под залог? Я думаю, что нет. Так что же ты теперь будешь делать?

ЖЕРТВА ИСПАНСКОЙ ИНKBИЗИЦИИ

Громобой стал как вкопанный и разинул рот. Потом он медленно его закрыл и сглотнул. Залог? Пятьдесят фунтов ?..

— Но за что же тогда его арестовали? — спросил он едва слышно.

— Разве тебе не сказали, сынок?

Он мог только отрицательно покачать головой. Сердце колотилось как бешеное. Сержант посерьёзнел, и Громобой по его виду догадался, что сейчас услышит ужасную новость, но этого не произошло, их внезапно перебили.

Снаружи колотили в дверь и что-то кричали. Громобой узнал по голосу Брайди, и она была очень сердита. А когда Брайди повышала голос, об этом становилось известно всей улице.

Сержант раскрыл рот, чтобы выразить протест, но тут послышался ещё один голос, с иностранным акцентом. Человек говорил что-то по-французски.

Дверь распахнулась, и сержант и мальчики увидели, как ворвавшаяся Брайди, тащившая за собой Шарки Боба, едва не сбила с ног П.С.Джеллико, тщетно пытавшего её угомонить, а за ней по пятам поспешал незнакомый француз.

Лицо Брайди пылало так же ярко, как и её огненные кудри, оно светилось триумфом, озаряя всё вокруг подобно маяку. Она промчалась к столу и шмякнула на него холщовую сумку.

— Я это сделала! — вскричала Брайди. — Я нашла его!

— Что это? — очнулся сержант. — Констебль, для чего вы пропустили сюда всю эту шайку?

— У неё… останки, сержант, — отвечал бледный и взволнованный П.С.Джеллико.

— Что?

— Э… человеческая голова, — буркнул констебль.

Брайди усмехнулась и открыла сумку, явив изумлённым взглядам восковую голову Диппи. Сержант в ужасе отскочил от стола.

— Что это такое?..

— Голова сделана из воска, вы, невежи! — воскликнула девочка. — Но только это не пчелиный воск! Громобой, всё в порядке! Ты богач, дружище! Скажи ему, Шарки!

— Это рамбра! — пронзительно завопил Шарки Боб, присоединяясь к Брайди, закрутившей Громобоя в неистовой пляске.

Внезапно заговорили все сразу, в том числе и Француз. Но все голоса перекрыл крик Громобоя:

— Заткнитесь!

— Именно это я и хотел сказать, — вставил сержант. — Ты, девочка, как тебя там зовут, говори первой. Остальным молчать.

Задыхаясь, Брайди начала:

— Нашу голову хотели украсть все эти типы. И этот мусью, я не думаю, что он вор, просто мы ни разу не дали ему объясниться. И вот я подумала, и мы с Шарки вскрыли чучело и ничего в нём не нашли, только солому и всякий мусор. Значит, всё дело в голове, понимаете? А ведь она из воска, что дал Громобой! Тут я и вспомнила его домашнее задание…

И она водрузила на стол мятый обрывок бумаги. Сержант прочитал вслух:

«Амбра — жироподобное вещество, слоистое или мраморной окраски, извлекаемое из черепных полостей зубатых китов и высоко ценимое парфюмерами»… Что, чёрт возьми, всё это значит? Слоистое? Мраморной окраски?

— Не знаю, — ответил Бенни. — Никто не узнает, пока мы не дойдём в словаре до букв С и М. Сейчас мы изучаем букву А.

— Это не важно, — нетерпеливо перебила Брайди. — Важно только то, что из неё делают духи. Вот я и нашла этого мусью, потому что поняла, за чем он охотится. И я оказалась права! Я права!

Низкорослый француз, извертевшийся от волнения, подтвердил:

— Да! Мадемуазель прав! Я Гастон Леру, парфюмер! Я изготовитель самых лучших, наиболее изысканных парфюм и аромат в мире! И когда мой нёс — орган деликатный и чувствительный, — он прикоснулся к носу кончиками пальцев обеих рук, словно проверяя, на месте ли он, — когда мой высокотренированный и незаменимый нёс уловил аромат амбры, я пошёл за ним. Потом потерял след. Потом снова нашёл. Это наипрекраснейший, наиароматнейший кусок амбры, который я видел в своя жизнь! Я должен его получить! Мой гениальный нёс требует этого!

Сержант протёр глаза.

— Что вы имеете в виду, когда говорите, что должны его получить? Судя по всему, он принадлежит молодому Громобою. Если хотите, вы можете купить у него эту штуку. Сколько это стоит? Пару фунтов?

— Больше! — крикнула Брайди. — Скажите им, мусью! Давайте!

— Я заплатить, — с достоинством отвечал мосье Леру, — по рыночная стоимость. Это шесть фунтов за унцию.

Все молчали, не двигаясь. Не могли двигаться. Наконец Громобой выдавил из себя писк:

— Шесть фунтов стерлингов? За унцию? Но там должно быть…

Он выпучил глаза на побитую голову с усами из конского волоса, с единственным оставшимся кровавым глазом, ощерившуюся грязными зубами. Тут сержант надул щёки.

— Где у нас почтовые весы? — Он руководил жёстко. — Поищите получше, констебль!

П.С.Джеллико протянул ему из-за стола небольшие медные весы с гирьками.

— Мне не нужен усы, — вставил мосье Леру — И глаза не нужен. И зубы. Удалите их!

Бенни выковырнул всё перечисленное, и сержант осторожно уложил голову на весы и уравновесил её маленькими медными гирями.

— Четыре фунта и четырнадцать с половиной унций, — объявил сержант. — Всё верно, мосье?

— Абсолютно!

Появилась большая книга для записей. Сержант полизал кончик карандаша и начал высчитывать сумму, то же самое делали мосье Леру и П.С.Джеллико. Через минуту констебль уже сосчитал и ожидал, пока двое других закончат подсчёты. Наконец сержант показал результат французу, и тот согласно кивнул.

— Четыреста семьдесят один фунт стерлингов, — объявил сержант.

— Абсолютно верно, — подтвердил мосье Леру.

— Да ещё Шарки, должно быть, съел примерно фунтов на пятьдесят! — вспомнил ликующий Бенни. — А старый терьер Рон — он нос сожрал…

И все посмотрели на Громобоя. Сначала он покраснел как рак, потом побледнел, потом громко шмыгнул носом и сказал:

— Да… Вот это да. Да ведь этого хватит, чтобы внести залог за отца! Я смогу его освободить!

— Он счастливый человек, — сказал сержант.

Мосье Леру внёс часть золота в счет причитающейся суммы, и сержант предложил поместить голову в сейф до того момента, когда будет оплачен чек на остальную сумму. А потом П.С.Джеллико повёл Громобоя в магистрат, чтобы проследить за выкупом. У Громобоя голова шла кругом, и он почти не мог ни о чём думать.

Когда мировой судья в магистрате услышал, зачем они явились, он воскликнул:

— Господи, конечно, мистер Добни, я помню его дело… Боже мой! Наконец на свободу? Светлая голова у этого парня! Потрясающий случай! Ха-ха-ха!

Громобой ничего не понял, он слишком нервничал, чтобы задавать вопросы. Теперь пришлось идти в тюрьму на Ренфрю-роуд, что за «Бедламом», где томились взаперти сумасшедшие.

П.С.Джеллико заметил, что Громобой смотрит на большое серое здание больницы.

— Жаль бедолаг, что туда попали, — покачал он головой. — Чтобы их выкупить, понадобилось бы очень много рамбры.

Начальник тюрьмы принял ордер мирового судьи и послал за надзирателем, который покинул комнату, позвякивая связкой ключей. И гораздо скорее, чем ожидал Громобой, появился отец в тюремном комбинезоне. Он недоуменно почёсывал макушку. Начальник на минуту оставил их вдвоём, но ни Громобой, ни его отец не знали, о чём говорить.

Потом отец протянул руки, и Громобой бросился ему на грудь, обхватив его так крепко, что причинил боль. Больно было им обоим: Громобой страдал от мысли, что мог заподозрить отца в том, что он способен сделать хоть что-то гадкое, вроде фальшивых монет, отец — оттого, что не рассказал сыну, чем он занимался; и ещё Громобой стыдился того, что боялся обратиться в полицию из-за глупого куска свинца.

Мистер Добни потрепал сына по плечу и взъерошил ему волосы.

— Всё в порядке, сынок, — сказал он. — Теперь я на свободе. Господи, я умираю с голоду. Здесь нас кормили баландой, по вкусу в точности как размоченные обои. А глядя на тебя, подумаешь, что ты несколько дней не ел.

— За мной присматривала миссис Мэлон, — уткнувшись отцу в грудь, пробубнил Громобой.

Пока мистер Добни переодевался, Громобой высморкался и вытер глаза, после чего оба могли притвориться, что он вовсе и не плакал.

Они попрощались с П.С.Джеллико, поздравившим их со счастливым избавлением от тюрьмы, и семья отправилась домой по полуночным улицам. У театра «Суррей», на Сент-Джордж-серкус, они зашли выпить по чашке кофе, за компанию с двумя франтами в высоких шляпах, заблудившимся матросом и двумя ярко размалёванными молодыми леди.

— Это мой сын, — гордо объявил отец. — Он только что вызволил меня из тюрьмы. И в честь своего освобождения я хочу угостить кофе всех присутствующих. Налей нам, друг, и прошу всех, леди и джентльмены, снять шляпы и выпить за моего сына Громобоя.

Джентльмены, матрос и молодые леди выпили за здоровье Громобоя, и он был горд, словно сам принц Уэльский.

Позднее, придя домой, заперев дверь и разведя огонь, чтобы сварить какао, Громобой рассказал отцу про амбру и расспросил обо всём, что хотел узнать с того дня, когда началась череда неприятностей.

— Пап, — спросил он, — за что тебя посадили? Это связано с батареями в подвале?

— Да, — подтвердил отец.

— А что ты там делал?

Отец усмехнулся под усами, потом почесал затылок, так что волосы встали торчком.

— Вопрос меня смущает, — ответил он. — Не знаю, что и сказать… Ты можешь подумать… В общем, это были женские электрические корсеты.

— Что?

— Электрические корсеты для дам, у которых болит спина. Понимаешь, я изобрёл корсет на батарейках с проводами внутри, ты можешь регулировать… То есть не ты, а дама — она может усилить или уменьшить ток, чтобы согреть спину и унять боль. Вот только первые дамы, которые пробовали их носить, испытали сильное потрясение, и я потерял очень много денег, когда пытался создать надёжную изоляцию…

Мистер Добни замолчал, глядя на улыбающегося сына. Громобой представил себе, как леди испуганно подпрыгивают от электрических ударов, а из их корсетов летят искры. Картина получилась такой яркой, что оба расхохотались.

— Я занял денег, чтобы оплатить расходы, но не смог вернуть долг, — утирая слёзы, продолжил отец. — Бух! Крак! Вжжж!

Громобой снова засмеялся. Ночью он несколько раз просыпался, каждый раз с широкой улыбкой на лице, и чувствовал себя совершенно счастливым.

Однако у команды оставалось незаконченным важное дело, и больше всех об этом беспокоился Бенни.

— Мы твёрдо обещали Диппи, — напоминал он. — Мы обещали старине, что поместим его в Галерею восковых фигур, и не смогли этого сделать. Так вот! Когда мусью придёт за остальной частью головы?

— Сегодня, — ответил Громобой. — Деньги уже уплачены, поэтому сержант говорит, что француз сможет получить её в любое удобное для него время. Он обещал прийти за головой в три часа.

— Хорошо, — кивнул Бенни. — Предоставьте это дело мне.

Неизвестно, о чём говорил Бенни с мосье Леру, только когда ребята вышли из школы, Бенни дожидался их у кондитерской с гордой улыбкой на лице.

— Следуйте за мной. — И предводитель повёл свою команду прямо к Галерее восковых фигур.

Профессор Дюпон, хозяин галереи, ко всеобщему удивлению, любезно приветствовал их и пригласил в свой кабинет, где все полки были уставлены рядами восковых голов.

— Итак, леди и джентльмены, — начал профессор, — мой уважаемый соотечественник мосье Леру рассказал мне о доблестных делах мистера Хиспота.

— Хичкока, — поправила Брайди.

— Совершенно верно. Итак, ввиду его широкой известности и беспримерной славы я намереваюсь выставить фигуру мистера Твичлока.

— Хичкока!

— Вот именно. Мосье Леру показал мне голову, изготовленную вами, и, должен признаться, я изменил своё мнение о ваших дарованиях. Точнее говоря, никогда прежде мне не доводилось видеть столь замечательного произведения искусства.

Бенни покраснел от смущения.

— Я думаю, — сказал он, что смог бы изобразить кого угодно. Я готов сделать для вас Секстона Блэйка…

— На этот раз мы выбрали мистера Фишдока, — сказал профессор. — Какого цвета у него глаза?

Он выдвинул ящик, наполненный стеклянными глазами, и, пока команда спорила об оттенке глаз Диппи, профессор снял с полки восковую голову, бывшую в употреблении.

— Возьмите этот воск, — сказал он, — и слепите мне портрет мистера Хичпота, а я установлю его в музее на почётном месте.

Команда забрала голову, подобранные по цвету глаза и принялась за работу.

На самом деле скульптором, конечно, был Бенни. Он чувствовал, что должен исправить некоторые свои просчёты, потому что на фотографии, сделанной им с помощью детективной фотокамеры, после проявки оказалось не что иное, как смутные очертания живота самого Бенни: в магазине он держал камеру задом наперёд. К счастью, снимок не понадобился, потому что мистер Раммидж сам во всём признался.

Бенни погрузился в работу, а между тем жизнь вошла в привычное русло. Близнецы Перетти целыми днями обсуждали с мальчишками из конюшни Ходкинса, какие делать ставки на следующих бегах. Громобою предстояло выполнить кучу домашних заданий. В его классе, должно быть, уже заучивали слова на букву В: вакуум, верлибр, вольтижировка… Что до Брайди, то она влюбилась в Эдмунда Фитцвилкинса, актёра театра «Суррей», и все вечера околачивалась у служебного входа, умирая от переполнявших её чувств.

Мистер Добни расплатился с кредиторами, и судьи отпустили его, правда, с одним условием.

— Больше никаких электрических корсетов, — сказали они, пытаясь сохранять строгий вид. — Безумная идея.

— Да я и думать об этом забыл, — заверил мистер Добни.

Бенни продолжал работать в одиночку, но, будучи гением, не возражал против этого. Прочие члены команды время от времени разыскивали Диппи и притаскивали его на чердак для позирования. Торговец всё ещё не оправился от действия лошадиного оживителя, но тем не менее не отказался бы от пары глоточков, если бы его вновь попросили совершить что-нибудь опасное.

После трёх дней напряжённого труда голова была готова. Бенни торжественно сдернул с неё покрывало, и Диппи с ребятами разинули рты от восторга.

— Хороша, как та, первая, — сказала Зерлина.

— Эта лучше, — возразила Анджела. — Более вдохновенная.

— Настоящий шедевр, — признал Громобой. — Потрясающе!

Что до Диппи, так всё, что тот мог выговорить, было:

— Спасибо, ребята. Спасибо. Глазам своим не верю…

Профессор принял работу с восхищением.

— Грандиозно! — воскликнул он. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы подобрать тело, достойное этого шедевра! Сказать по чести, впечатление от неё сравнимо с произведениями Эдгара Аллана По… Оставьте её у меня, дорогой юноша! Я сделаю её центральным объектом в композиции, которая потрясёт мир! Приглашаю вас в субботу на открытие новой грандиозной экспозиции.

Приглашение было принято. Вместе с ребятами вышагивал Диппи, естественно наряженный в свой лучший сюртук, с волосами, напомаженными фиксатуаром. Выглядел он импозантно. Мистер Добни тоже пришёл. У музея собралась целая толпа в надежде увидеть ошеломляющую экспозицию. Афиши разжигали любопытство публики:

Спешите видеть сногсшибательную

новую восковую фигуру!

Моделью для неё послужил

гражданин Ламбета

мистер Хикки Дипсток.

Работа выдающегося

местного художника поражает

экспрессией реализма и

новаторскими методами

художественной выразительности.

Сегодня в подвальном этаже!

— В подвале? — удивился Бенни. — Это там, где Комната ужасов?

Команда поспешила вниз по узкой тёмной лестнице, где в скудно освещенном склепе со сводчатым потолком и кирпичными стенами, затянутыми густой паутиной, были выставлены самые кошмарные ужасы Галереи восковых фигур.

Специальная табличка сообщала:

Каждый, кто сможет

пробыть в Комнате ужасов

всю ночь,

получит в награду

5 фунтов стерлингов

А объявление пониже предостерегало:

В связи с необычайной силой воздействия

и чудовищным впечатлением,

производимым новой экспозицией,

награда увеличена до

10 фунтов стерлингов!

Взгляды ребят не задерживались на сценах убийств и кровавой бойни, размещённых вдоль стен. Перерезанные глотки, отрубленные головы — всё это они уже видели прежде. Но в одном из углов склепа гудела возбуждённая толпа, и ребята заметили, как двоих бледных и дрожащих посетителей уже выводили наружу.

— Где же он? — спросил Бенни. — Что они сделали с моим шедевром?

Он протолкался вперёд, команда последовала за ним. Они остановились перед надписью, гласившей:

Жертва испанской инквизиции

От сцены, представшей их взору в мерцающем свете факела, кровь стыла в жилах: священник, палач в чёрной маске, вооружённый раскалёнными докрасна щипцами, и скорчившаяся на рогоже жалкая фигура человека с головой Диппи Хичкока, послужившего моделью для выдающегося местного художника мистера Бенни Камински.

Голова выглядела именно такой, какой её вылепил Бенни. Её ни капельки не изменили, но в данном окружении она почему-то стала изображать неописуемый, смертельный ужас, способный у кого угодно вызвать ночные кошмары. Вытаращенные глаза, губы, растянутые в отчаянном крике, — в каждой черте подвергаемого пыткам человека запечатлелась предсмертная мука.

— Гм-м, — задумчиво протянул Бенни, — на чердаке она мне казалась совсем иной.

— Всё равно здорово, Диппи! — одобрил мистер Добни.

И кажется, все посетители галереи с ним согласились.

— Какое страдание в его глазах!

— Нет сил смотреть на такое…

— Несчастного, должно быть, так терзали, что на него без содрогания не взглянешь…

— Бедняга, наверное, уже в предсмертной агонии…

«Последнее замечание, — подумал Диппи, — совсем недалеко от истины».