Ганская новелла

Аджоа Йебоа-Афари (Ajoa Yeboah-Afari) В ожидании рейса

На автовокзал Тема я попал в восемь часов утра. Протиснувшись к голубому киоску, где продавали билеты на Данфу, я с беспокойством обнаружил там подозрительное затишье, тогда как у других касс выстроились длинные хвосты и царило оживление. Все говорило о том, что скоро мне не уехать.

В ответ на мой вопрос мрачный кассир сказал, что первый грузовик на Данфу еще не отправился, и кивком указал на стоявшую рядом колымагу с деревянным кузовом. Пассажиров было пока только трое: две женщины взгромоздились, как на насест, на доски, служившие скамейками, а позади них примостилась девочка-подросток в красном платьице. Протягивая четыре цента за билет, точнее, за клочок газетной бумаги, на котором вручную были проштемпелеваны цена и пункт назначения, я мысленно подсчитывал, сколько же понадобится времени, чтобы набрать полный комплект — тридцать девять пассажиров.

Я расположился в передней части грузовичка рядом с пожилой женщиной, которой платок, завязанный узлом надо лбом, придавал несколько чопорный вид. Из-за неимоверных габаритов ее корзины из рафии[20] ноги поставить было практически некуда. Однако я все же ухитрился их пристроить и теперь утешался мыслью, что мне посчастливилось занять одно из двух почетных мест сразу за кабиной водителя и избежать тряски на заднем сиденье. Вполне вероятно, что я не успею в Данфу вовремя, но зато поеду с шиком «первым классом».

Железнодорожный вокзал Тема находится в самом сердце Аккры. Здесь же конечная остановка муниципальных и частных автобусов и вообще всех транспортных средств, доставляющих пассажиров из пригородов столицы и близлежащих городов и деревень и обратно. Это пыльная четырехугольная площадь, окруженная множеством столовых, закусочных и билетных касс.

В Аккре все знают вокзал Тема, едва ли не самый известный в стране. Однако это название вызывает еще и ассоциацию с распродажей поношенной одежды, которая всегда устраивается там по воскресеньям. Место это к тому же печально знаменито своими мошенниками и ворами, и приезжих обычно предупреждают, что тут надо быть поосторожней, особенно с наступлением темноты.

Солнце теперь уже палило нещадно. Я занимался тем, что пытался заманить взглядом в наш грузовичок хотя бы некоторых из сновавших вокруг пассажиров. Почти каждую минуту подкатывала какая-нибудь машина и извергала свой живой груз прямо в пыль. Мне подумалось, что, наверное, именно в часы затянувшегося ожидания клиентов шоферской фантазией были рождены те афоризмы, которые красовались чуть ли не на каждой машине: «Умри, а сделай», «Тысяча лиц», «Говори за себя», «Эфа вохо бен» (что на языке тви означает: «Не твое дело»).

Грузовики без подобных надписей были редким исключением, и меня даже огорчило то, что к их числу принадлежала и наша, отправлявшаяся в Данфу колымага. По-моему, это свидетельствовало о прискорбном отсутствии воображения у ее шофера-владельца. Попытки проникнуть в тайный смысл таких изречений помогают скоротать время.

Если смысл афоризмов вроде «Говори за себя» (для тех, кто несведущ в ганском варианте английского, поясню, что это означает: «Не суй нос не в свое дело»), «Подвезло с мамой» (читай: «Счастлив тот, у кого есть мама») все же поддается дешифровке, то что значит «Тысяча лиц»?

Большинство машин, набрав пассажиров, разъехались кто куда, однако наша все еще оставалась почти пустой.

Я забеспокоился. Меня осенило, что местоположение Данфы отличается неблагоприятной для меня особенностью. Дело в том, что это одна из деревушек, стоящих на проселке, в стороне от шоссе Аккра — Абури. Следовательно, большинство пассажиров нашего грузовичка должны составлять люди, приехавшие в город только сегодня утром, и вряд ли даже самые расторопные из них вернутся на вокзал раньше девяти.

Старуха заерзала на лавке, пробурчав себе под нос что-то о мытарствах путешествия. Вспомнив, что у меня где-то была газета, я извлек ее. Заметка на последней странице ненадолго завладела моим вниманием: победителю конкурса «Лучший младенец», проходившего в аккрской клинике Маамоби, вручили как приз шесть банок молока и одеяло, лауреат второй премии получил четыре банки молока и одеяло, третьей — шесть банок.

На ходу разваливавшееся такси «рено» после сложных маневров остановилось перед нами. Водитель открыл багажник и с трудом выгрузил на землю ящик со свежей рыбой. Из машины вышла пассажирка и расплатилась с таксистом. «Только бы не к нам!» — взмолился я, представив себе рыбный аромат и увидев, что шофер взвалил ящик на плечо и в сопровождении женщины направляется в нашу сторону.

Увы, моя молитва услышана не была, и ящик занял-таки свое место под сиденьем рядом с прочими вещами, в числе которых уже была разобранная кровать, два кофейных столика и средних размеров корзинка с зелеными бананами, цена которых, как нам сообщил владелец, победоносно усмехнувшись, составила триста центов.

Из привокзальной закусочной «Слава Создателю, Аллилуйя!», держа в руках чан для мытья посуды, неторопливо вышел оборванный и необычайно грязный поваренок, походивший скорее на подмастерье из ремонтной мастерской, чем на работника сферы питания, и выплеснул содержимое прямо на землю. Грязная вода быстро впиталась в пыль, оставив лишь недоеденные клецки-фуфуо[21], рыбные кости и одну маленькую, совсем целую, рыбку, которую моментально облепила тьма мух. Мальчик снова принялся за мытье глиняных мисок, которыми пользовались в харчевне.

Мимо прошла торговка жареными бананами и арахисом и вопросительно посмотрела на нас, предлагая свой не очень аппетитный на вид и ничем не прикрытый товар, разложенный на подносе.

8.55. Я осмотрел «салон второго класса». К нам присоединились еще несколько пассажиров, и теперь все были увлечены оживленной беседой. Я заметил, что задний борт кузова открыли и девушка в красном платьице перебралась на последнюю скамейку. Она сидела ко мне спиной, но я видел, что она что-то перебирает в глиняной миске. Сначала я решил, что она купила себе завтрак в «Славе Создателю», но потом понял, что она занималась не чем иным, как чисткой рыбы — маленькой рыбки, известной кое-где под названием «Плутишка из Чоркора» (Чоркор — расположенный на берегу моря пригород Аккры).

Может быть, она решила, не теряя даром времени, заняться домашними делами? Вскоре я получил ответ на свой немой вопрос. «Что ты делаешь?» — поинтересовался какой-то любознательный пассажир. «Это для водителя и его друзей, — сказала Красное Платьице, — они хотят сварить суп».

«Что? Какой там еще суп? Когда же мы поедем?» — раздался возмущенный возглас. Помощник водителя в ответ на это только усмехнулся.

«Ну вот, когда-то мы теперь тронемся?» — прокомментировала моя соседка-старуха.

Однако помощник ничуть не смутился, и скоро мы услышали, как он призывает женщин: «Поройтесь-ка в своих корзинках и поищите что-нибудь для приготовления супа. Нужны помидоры, перец, соль, лук».

Запустив руку поочередно в несколько корзинок, он стремительно исчез со своей добычей, Красным Платьицем и глиняной миской. «Ну а уж очаг-то найдется — вот оно, преимущество соседства с харчевней», — размышлял я.

Из прибывавших машин вываливались новые пассажиры.

Интересно, кто они, чем занимаются? Вряд ли все приехали только на рынок.

Зато не приходилось сомневаться в изобретательности торговцев, заполонивших привокзальную площадь. Чего только не было на лотках, которые они, по традиции, носили на голове! Там были пластыри, апельсины, сумки, кипарисовые орешки, дезинфецирующее мыло домашнего приготовления, тетради, таблицы умножения, ремешки для часов, жвачка, жидкость от вшей. Повсюду были расставлены столики, с которых торговали всяческой снедью.

Мимо грузовика, удовлетворенно улыбаясь, прошла женщина. Часть ее покупок была сложена в блестящий дуршлаг, который она, подобно корзине, водрузила на голову. В руках она тащила купленные явно по дешевке плоды авокадо. В каждом был вырезан кусочек — признак того, что они либо начали портиться, либо побились при транспортировке. Я почти слышал завлекающий голос продавца: «Вам просто повезло, что я отдаю их за бесценок. Взгляните, только вот тут чуть-чуть подпорчены».

Другая женщина устало, но целеустремленно шла куда-то, сжимая под мышкой бумажный мешок, из которого доносилось кудахтанье. Меня так и подмывало узнать, куда она направлялась.

Затем в поле зрения на секунду возник уже знакомый нам помощник водителя с полной тарелкой дымящихся кенке[22] и скрылся в голубой кассе. Красное Платьице возвратилась и заняла свое прежнее место, видимо, утратив всякий интерес к импровизированным рыбным блюдам.

Я с облегчением отметил, что грузовичок заполнился уже больше чем наполовину. Снова вытер лоб насквозь промокшим носовым платком. Зад мой ужасно устал от долгого сидения на деревянной скамейке.

Торговку мылом остановила только что вылезшая из грузовика женщина. За спиной у той и другой было по ребенку. Малыши выглядели так, словно могли отлично справиться с миской кенке или фуфуо, однако оба все еще сосали грудь. Поскольку женщины кормили младенцев на ходу, то те пребывали в каких-то неестественных позах: скорчившись за спиной мамаш, они просовывали головы им под мышки, чтобы достать грудь.

Расплачиваясь за товар, покупательница отняла ребенка от груди и передвинула его за спину. В знак протеста малыш тут же истошно завопил. А торговкин ребенок между тем продолжал свою трапезу. Свободной рукой его мать ловко заворачивала мыло. Услышав крик своего собрата, малыш на секунду перестал чмокать и с пониманием посмотрел на него. Покончив с покупкой мыла, женщина снова сунула грудь младенцу. Вопли сразу прекратились. Женщины разбрелись в разные стороны, а малыши продолжали деловито сосать.

Снова появился поваренок со своим чаном, отошел чуть подальше, лениво выплеснул воду, изучил следы, которые она оставила в пыли, развернулся и неспешно, как человек, не имеющий своего коммерческого интереса в деле, побрел к стоящему перед харчевней столу для мытья посуды. Увидев гору мисок, которые предстояло перемыть, я понял, почему мальчик не слишком спешит обратно.

Из-за поворота показался чистенький, аккуратно одетый нищий, явно принадлежавший к новому сорту попрошаек. Судя по всему, он предпочитал иметь дело только со слабым полом. За то время, что я наблюдал за его передвижениями от автобуса к автобусу, он ни разу не обратился ни к одному мужчине.

Интервалы между рейсами увеличились, утренний поток пассажирского транспорта заметно иссяк. Большинство тех, кто направлялся в город по делам, уже приехали. Множество грузовиков дожидалось пассажиров. Кроме тех, конечно, которые отправлялись в Тему. Очередь на Тему по-прежнему была длинной. Внезапно и ее как ветром сдуло, и все с разной скоростью бросились к только что подъехавшему грузовику. Через считанные секунды грузовик этот уже отъезжал, оставив на площади нерасторопных или не умевших как следует работать локтями.

А в нашем грузовичке по-прежнему было тихо; лениво завязывавшиеся время от времени разговоры так же незаметно угасали. Те, кому удалось приткнуть куда-нибудь голову, дремали. Теперь не хватало лишь нескольких пассажиров.

Я восхищался припаркованными на вокзальной площади чудесами ганского технического гения — всевозможными ловко переделанными и наскоро собранными из подручных средств «автомобилями». И действительно, некоторые из них утратили всякое сходство со своими прототипами, и заводским конструкторам пришлось бы изрядно поломать голову, чтобы опознать свои модели.

Я наблюдал за приближением девушки-носильщицы, пошатывавшейся под тяжестью бататов, увенчанных изрядным куском вонючей соленой рыбы. Владелица бататов следовала за ней. Я заранее посочувствовал пассажирам того грузовика, которому суждено было принять на борт этот груз, и с трепетом стал следить за ним. На сей раз господь услышал мою молитву, и женщины прошагали мимо.

Из забегаловки трусцой выбежал поваренок, преследуемый, как выяснилось, одной из молоденьких официанток, которая игриво шлепнула парнишку, явно желая поторопить. Женщины в нашем грузовичке тут же притворно запротестовали против чрезмерной вольности нравов, а мужчины высказали несколько недвусмысленных замечаний. Девушка засмеялась и снова шлепнула поваренка. «Заигрывает», — констатировала одна из пассажирок.

Без предупреждения наш водитель вскочил в кабину и посигналил. «Ты готов?» — крикнул он своему помощнику. «Подожди», — послышался ответ.

Заскрипели болты закрываемого заднего борта. Возглас помощника «Поехали!» прозвучал божественной, сладкой музыкой; заработал мотор, шофер еще раз предупреждающе погудел зазевавшимся пешеходам. И мы тронулись в путь. Было 10.25.

Перевод М.Теракопян