Гараж

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Второе действие начинается с того, чем кончилось первое. Тромбонист начинает играть нежную и печальную мелодию. Усталые пайщики разбрелись по музею, разбились на группы.

К Кушаконой подсаживается Карпухин.

Кушакова (показывает на Малаеву). Кто вот эта вот идейная пигалица, которая устроила всю эту заваруху?

Карпухин. Эм. Эн. Эс…

Кушакова. Что это такое? С чем это едят?

Карпухин (расшифровывает). Младший научный сотрудник. Кандидат наук, специалист по ядовитым змеям.

Кушакова (шутит). Она многого от них набралась…

Карпухин (тоже шутит). Или змеи от нее…

Кушакова (смеется). Если женщина с такими внешними данными борется за правду, она наверняка не замужем.

Карпухин. Угадали!

Кушакова. Муж давно ее бросил?

Карпухин. Мужа отродясь не было.

Кушакова (эти двое явно нашли общий язык). Как так? Я слышала, ребеночек-то имеется.

Карпухин (пошло смеется). Мир не без добрых людей. Я не люблю всякие эти слухи, всевозможные пересуды, но у нас говорили, что ребеночек-то… (Шепчет на ухо Кушаковой.) Понимаете?…

Кушакова. Какой ужас! Раньше мужчины платили женщинам, это было нормально, а теперь… Какое падение нравов!

К Малаевой подходит Фетисов.

Фетисов. Елена Павловна!

Малаева. Да… (Она все еще переживает свое выступление.)

Фетисов (скрывая теплое чувство к Малаевой). Я ведь в автомобилях дока. Всякую профилактику и любой ремонт…

Малаева (улыбнулась сквозь слезы). Я знаю, вы великий народный умелец.

Фетисов. Так что для вас я все сделаю. Бесплатно, конечно.

Малаева. Спасибо…

Фетисов (нежно). Да я ваш чахлый «москвич» в «мерседес» превращу.

Малаева (растроганно). Спасибо, Виталий, но мое выступление, оно ведь ничего не изменит.

Фетисов. А это вне зависимости!

Малаева. Спасибо.

Подошел Хвостов, по-братски погладил Малаеву по голове. Она тоже его погладила, как сестра милосердия, утешая. На окне сидит Наташа, возле нее Смирновский.

Наташа. Ну почему ты на мне не женишься?

Смирновский (чувствуется, что этот разговор происходит не впервые). А чего тебе не хватает? Отпуск мы и так проводим вместе. Если куда выбираемся в театр, тоже вдвоем, и в кино. Тебе нужно официальное положение профессорской жены?

Наташа. Надоело быть любовницей, унизительно.

Смирновский. Но это ханжеская точка зрения.

Наташа (с грустной улыбкой). А я сама ханжа.

Смирновский (вздохнув). Я же старше тебя, уж не будем подсчитывать, на сколько.

Жених (подбегает). Скажите, там нет выхода?

Наташа (с сочувствием). Нет, там тупик.

Жених. У-у-у! Полный тупик. (Убегает.)

Смирновский (невесело). Через несколько лет вообще превращусь в старика. А ты все еще останешься молодой, сильной женщиной. Начнешь исчезать по всякому удобному и неудобному случаю.

Наташа. Извини, но ты несешь такую ерунду, на которую я даже отвечать не желаю. Я тебя люблю и хочу за тебя замуж. Ну, я на этом заклинена.

Смирновский кладет голову на плечо Наташе. Неожиданно раздается громкий стук в дверь. Тромбонист перестает играть. Все вскочили.

Тромбонист. Кто там?

Марина. Выпустите нас!

Жених. Откройте, ради бога!

Голос из-за двери. Позовите товарища Аникееву. Я ее муж!

Аникеева, Сидорин и секретарь подбегают к двери.

Аникеева. Петр Петрович, это ты?

Муж Аникеевой (из-за двери). Лидусик, это я!

Сидорин (с мольбой). Петр Петрович, спасите нас!

Муж Аникеевой. Лидусик, там внизу толпа родных и близких. Все психуют! Что у вас происходит?

Аникеева. Петр Петрович, тут одна дефективная нас заперла…

Сидорин. И у нас получилось закрытое, то есть запертое, собрание.

Муж Аникеевой. Вахтер пропустил меня одного, он знает, что я муж заместителя директора.

Жених (влезая в разговор). Товарищ муж Аникеевой, там у вахтера есть запасные ключи…

Муж Аникеевой. Он не отдаст. Ваш вахтер идиот!

Сидорин. Да, но он на посту!

Жених (чуть не рыдая). Но почему мое счастье должно зависеть от какого-то вахтера?!

Аникеева (гаркнула на жениха). Да перестаньте вы! (Снова к мужу.) Скажи ему, Петя, что я приказываю отдать ключи. Слышишь?

Секретарь (с уверенностью). Это бесполезно. Он подчиняется только начальнику охраны.

Муж Аникеевой (понизив голос, интимно). Лидусик, Сашенька никак не засыпает, требует бабушку.

Аникеева (тоже тихо). Ну скажи ему что-нибудь, ну придумай! Скажи, что бабушка улетела на ковре-самолете.

Жених. Позвоните телефону сто сорок три…

Аникеева (перебивая жениха). Помолчите!.. (Опять к мужу.) А вы привыкайте жить без меня…

Муж Аникеевой. А что передать родным и близким?

Сидорин. Передайте, пусть расходятся по домам. Ведь собрание когда-нибудь кончится.

Жених. Я… Я сейчас закричу. (Вопит.) Ка-ра-у-у-у-ул!

Сидорин (утешает). Подождите, миленький, не кричите, миленький… Все кончается на этом свете, рано или поздно.

Муж Аникеевой ушел. Все снова разбрелись по музею. Опять заиграл Тромбонист. Мелодия грустная, трогательная. Сын Милосердова и Марина сидят в стороне.

Сын Милосердова (иронически). Какая романтическая ночь!

Марина (сразу подхватывает интонацию). У меня такое ощущение, что мы с вами в джунглях.

Сын Милосердова. Кругом звери и дикари.

Марина. Слышите? Явно трубит слон.

Сын Милосердова. Наверное, у него брачный период, как у нашего жениха. В этих джунглях могут съесть в любую минуту. Ну давайте хоть познакомимся перед смертью.

Марина (пожимает плечами). .…Про вас все ясно. Закончил Институт международных отношений.

Сын Милосердова. Вы мне льстите.

Марина. Ну восточных языков.

Сын Милосердова. Опять промахнулись.

Марина. Ну я не знаю, Кинематографии… что ли?

Сын Милосердова. Вы идете по стандарту. Раз сын Милосердова, значит, что-то очень модное.

Марина (с радостным изумлением). Неужели вы слесарь?

Сын Милосердова. Нет, это чересчур! Я археолог, меня как-то слабо интересует настоящее… Я предпочитаю копаться в прошлом… А вы, дочка профессора, кто?

Марина (с горечью). У меня все по штампу, окончила факультет… филологический… Его называют — факультет невест. Занимаюсь сатирой.

Сын Милосердова. Русской или иностранной?

Марина. Нашей.

Сын Милосердова. Девятнадцатым веком?

Марина. Нет, современной.

Сын Милосердова. У вас потрясающая профессия. Вы занимаетесь тем, чего нет.

Марина (бросила оценивающий взгляд па собеседника). Знаете, а вы занятный.

Сын Милосердова. Знаю. Вы тоже.

Тромбонист кончил играть и пытается овладеть всеобщим вниманием.

Тромбонист. Послушайте, я расскажу замечательную историю. Были мы с оркестром на гастролях в одном областном центре. Там есть над обрывом смотровая площадка, что ли… и видна панорама… красивая… Туда молодожены приезжают… ну, обычай такой. И я вот сам видел… из одной машины вышла молодая в фате… вполне подходящий кадр… а из другой, — обе машины в лентах, с шариками, — выскочил муж… здоровенный бугай… но тоже симпатичный… Муж идет немного сзади и нечаянно наступает на белую… ну, не на марлю… а кружевной шлейф, и с невесты слетает не только фата, но и парик…

Наташа (с любопытством). И что она, лысая оказалась?

Тромбонист. Сильно облезлая. Она поглядела на мужа, ох, нехорошо поглядела, и, не говоря ни слова, влепила ему по физиономии. Тогда верзила, тоже молча, вынул из кармана брачное свидетельство, порвал его и развеял по ветру, а потом они пошли каждый в свою машину и разъехались в разные стороны.

Карпухин (уныло). Ну и зачем вы эту белиберду нам рассказали?

Тромбонист. Развеселить хотел.

Якубов. Не вышло.

Жених. Варвары, выпустите меня. Меня невеста ждет.

Тромбонист (усмехнулся). Оптимист!

Фетисов (жениху). Ну что ты кипятишься, чего тебе так приспичило? Ты же не мальчик уже.

Малаева. Вы уж в который раз, небось, женитесь?

Жених. В первый! (Отозвал Малаеву.) Можно вас на секундочку?

Малаева (приблизилась к жениху). Да что же вы так терзаете себя?

Жених (доверительно). Понимаете, я добивался ее семнадцать лет.

Малаева. А сколько вам сейчас?

Жених. Много, я люблю ее с девятого класса, она дважды выходила замуж, а я ждал. И вот видите, дождался. Понимаете? (Переходит на шепот.) Я умоляю вас… на коленях.

Малаева. Ну что вы! Перестаньте! (Тоже переходит на шепот.) Я выпущу вас.

Жених (заговорщически). Все, я понял, спасибо…

Карпухин первым замечает перешептывание Малаевой и жениха.

Малаева. Идите к дверям и стойте там как ни в чем не бывало.

Малаева и жених крадучись идут к дверям.

(Громко, как бы ведя светскую беседу.) Где вы достаете свечи?

Жених (не сразу сообразил.) Какие свечи? У меня электричество. (Спохватывается.) Ах, свечи, у меня есть сосед, он все может достать…

Малаева (продолжает жеманно). А как вы поступаете с карбюратором?

Жених (в тон). С карбюратором я поступаю великолепно.

Карпухин настороженно следит за действиями Малаевой и жениха. И когда Малаева вставляет ключ в замочную скважину…

Карпухин (радостно вскрикивает). Ага, попалась!

Малаева отскакивает от двери.

Малаева (жениху). Извините, не судьба!

Жених. Я прошу вас!

Карпухин (преследует Малаеву). Ну-ка позвольте! Отойдите!..

Малаева с трудом отбивается от него. Жених заступается за Малаеву, но Карпухин отбрасывает жениха в сторону. Малаева убегает от Карпухина и, чувствуя; что ее настигают, передает ключ жене Гуськова, та мчится в другую сторону. Теперь преследователи, число которых все увеличивается, бросаются за женой Гуськова, та успевает передать ключ Фетисову, тот — Якубову, Якубов — Хвостову, тот опять Малаевой…

Жених (в отчаянии рвет на себе волосы). Боже мой! Пока я здесь бегаю, она же запросто выйдет замуж за другого. Я ее знаю!!!

Преследователи и преследуемые образовали кучу малу.

Малаева (торжествующе). А мы ключ в другом месте спрятали!

Общий стон. Лишь сообщники Малаевой торжествующе хохочут.

Аникеева (пытается найти выход из тупика). Товарищи! Уже глубокая ночь…

Сидорин. Положа руку на сердце, очень хочется спать.

Аникеева. Пороху мы сегодня все равно не изобретем, давайте перенесем собрание на другой день.

Малаева (неожиданно для всех поддерживает предложение). Я тоже «за». Никто ничего не соображает, утро вечера мудренее, предлагаю лечь поспать!..

Жених. Как поспать?

Фетисов. А где спать-то?

Малаева. Да здесь, конечно, на полу, на столе…

Раздается нестройный смех пайщиков.

…А утром на свежую голову…

Кушакова. Да она просто издевается над нами!

Тромбонист (подбегает к Малаевой). Сейчас я вас тромбоном ударю.

Хвостов оттесняет Тромбониста в сторону.

Карпухин (к Малаевой). А я тебя… убью.

Фетисов (становится между Карпухиным и Малаевой). Если ты ее хоть пальцем тронешь, я тебе все ребра переломаю!

Рядом с Карпухиным грозно вырастают Тромбонист, Аникеева. Кушакова. Рядом с Фетисовым и Малаевой не менее грозно вырастают Якубов, немой Хвостов, жена Гуськова. Стенка на стенку. Смирновский, оценивая обстановку, берет Наташу под руку и становится в строй отверженных.

Аникеева (дружелюбно). Павел Константинович, вы ошиблись, вы встали не туда.

Смирновский (твердо). Я в жизни очень часто ошибался, но сейчас я встал именно туда, куда нужно.

Жених сначала встал рядом с Аникеевой, теперь перебегает к Смирновскому. Потом снова в строй Аникеевой.

Жених. Ага, я тоже встану туда, куда нужно. (Перебегает на сторону Смирновского.)

Фетисов (хлопает жениха по плечу). Молодец, жених!

Секретарь. Он добегается! (Становится возле Аникеевой.)

Сидорин (занимает миротворческую позицию, то есть стоит точно посередине). Люди добрые… Дайте нам разойтись, мы соберемся снова. (По-прежнему стоит между двумя враждующими сторонами.)

Малаева. Если мы сейчас отопрем дверь, то второй раз по этому поводу вы собрание не созовете.

Стенки надвигаются друг на друга.

Фетисов. Ключики мы вам не отдадим. Мы вам не Буратины.

Сидорин (разжимает враждующих). Люди мои! Вы дороги мне, и те и другие. Кровопролития и междоусобицы я не потерплю. (Принимает решение.) Все! Давайте спать!.. (И показывает пример. Достает из кармана газету и расстилает на полу.) Ах, подстилка коротковата, жаль! Сейчас и подушечку принесем… (Берет с тумбы чучело обезьяны.)

Аникеева. Не трогайте макака суматранского, председатель правления! Это же единственный экземпляр у нас в стране, вы что?

Сидорин (укладывается на полу, подложив макаку под голову). Спокойной ночи, малыши! Давайте укладывайтесь кто как может.

Аникеева (склонилась над Сидориным). Слушайте, вы, председатель, вы что, с ума сошли? Да вы что, действительно хотите повергнуть всех во всеобщий повальный сон?

Сидорин. А вы что, предпочитаете спать стоя, как боевая лошадь?

Тромбонист (в истерике). Будь проклят тот день, когда я купил машину…

Марина. До чего довели человека.

Тромбонист. ...Будь проклят тот день, когда я вступил в этот проклятый кооператив…

Наташа. Да успокойтесь, пожалуйста.

Тромбонист. …Будь проклят этот проклятый гараж.

Фетисов. Все, был музыкант, и нет музыканта!

Тромбонист. …Будь проклято это проклятое собрание!..

Жених (наклоняется над Сидориным). Товарищ председатель, я не хочу спать один и не буду. Я выброшусь в окно. Под вашу ответственность я покончу с собой…

Малаева (останавливает жениха). Куда, здесь высоко, вы разобьетесь.

Карпухин (кричит). Товарищи! Правление пошло на поводу у шизофренички… (Показывает на Малаеву.)

Секретарь. Верно!

Карпухин. И потом, что это значит? Спать-то? Как это — спать?

Жена Гуськова. Ну, спать!

Марина. Спать. (Начала сдирать с постамента муравьеда.)

Смирновский и Наташа занимают скамейку.

Смирновский. Будем устраиваться на сон здесь.

Аникеева (тщетно пытается остановить разгром). Не трогайте… Фетисов! Оставьте архара в покое. Как вам не стыдно, ведь вы же ученые. Товарищи! Марина, поставьте муравьеда на место!

Но пайщики, боясь, что не хватит «подушек», налетают на чучела, отдирают от постаментов и валят на пол. Никто не обращает внимания на призывы Аникеевой. Аникеевой неожиданно пытается помочь жених.

Жених (призывает к сознательности). Товарищи, мы должны защищать животных, а не наоборот.

К столу президиума подходит Карпухин. Пытается улечься рядом с женой Гуськова. Жена Гуськова решительно отпихивает Карпухина.

Жена Гуськова. …Хам, грубиян, отойдите! (Зовет Малаеву.) Леночка! Идите сюда, я приготовила вам царское ложе. (К Карпухину.) Нахал!

Малаева (тоже к Карпухину). Развратник! Подкрался!

Карпухин (даже растерялся). Да почему! У меня жена дома… (Вдруг сам отскакивает от стола.) Господи боже мой, ведь запах же отвратительный…

Жена Гуськова (расстроена). В кои веки достала живого карпа, такую очередь отстояла. И теперь из-за этого собрания все продукты испортились… (Уносит куда-то сумку.)

Тромбонист. Я вспоминаю эвакуацию, ташкентский вокзал.

Кушакова подсаживается к Сидорину, лежащему на полу.

Кушакова. Прежде чем вы заснете, извольте дать мне справку, тряпка.

Сидорин. Какую еще справку, рыночная моя?

Кушакова. Вот вам бумага, ручка, пишите. (Протягивает блокнот Сидорину.)

Сидорин. Что писать?

Кушакова. Пишите, я продиктую. (Диктует.) Справка дана гражданке Кушаковой А. А. в том, что она провела ночь в зоологическом музее на общем собрании гаражно-строительного кооператива «Фауна»…

Сидорин. Куда справка?

Кушакова (цедит сквозь зубы). Для мужа моего. У меня муж ревнивый… В присутствии такого-то количества свидетелей…

Сидорин. Свидетелей чего?

Кушакова. Подпишитесь и поставьте печать, пошляк.

Сидорин (ехидно). Завидую… Как вы с мужем-то живете. Не жизнь, а именины сердца. Печать у нее, верная моя. (Показывает на секретаря.)

Кушакова находит секретаря, которая улеглась на бегемоте.

Кушакова. Шлепните печать!

Секретарь достает из-под головы сумочку, из сумочки печать, прижимает к бумаге, которая становится отныне документом, прячет печать и мгновенно засыпает.

Сын Милосердова. …Раз пошла такая спячка, может, мы свет погасим?

Тромбонист. Правильно…

Марина (с издевкой). Только давайте голосовать сначала, можно ли погасить свет?

Хвостов выключает свет. Теперь все пайщики страдают в темноте.

Тромбонист. Ой, в темноте страшно.

Карпухин (ворочаясь). Мне жестко…

Марина. А я не умею спать одетой.

Наташа. Лишь бы никто не захрапел.

И будто в ответ на ее слова храпит спящий толстый пайщик.

Тромбонист. Эй, кончай там безобразничать!

Наташа. Карпухин, это вы храпите?

Карпухин. Ты за собой последи. Чем ты вообще занимаешься, аспиранточка? Тема твоей диссертации лженаучна, ты типичный псевдоученый. Изучаешь серебристого журавля, а он, между прочим, гнездится за границей, у нас бывает только пролетом… Этот журавль в небе вообще не наша птица.

Смирновский (с легкой насмешкой). Вы уж не серчайте, дорогой Карпухин. Серебристый журавль птица темная, она газет не читает и поэтому представления не имеет, наша она или капиталистическая.

Неразборчивые голоса и смех пайщиков.

Фетисов (вдруг запел). Темная ночь, ты, я знаю, родная, не спишь…

Аникеева. Этого еще не хватало, Фетисов, замолчите.

Тромбонист. Перестань фальшивить, певец!

Малаева (задумчиво). Есть такое стихотворение: у верблюда два горба, потому что жизнь — борьба.

Фетисов (тоскливо). Зачем я только в город переехал? На родине все неподдельное: дома деревянные, воздух свежий, лес зеленый, звери бегают, а здесь…

Сын Милосердова (поет). Спи, моя радость, усни…

Фетисов и пайщики смеются.

Марина и Сын Милосердова (поют вместе). .…в доме погасли огни-и-и…

Сын Милосердова. Товарищи, подхватывайте!

Хвостов поднимается, садится, затем уходит куда-то вглубь…

Хор пайщиков (поют недружно).

Смирновский (вдруг). Товарищи! А я не согласен с Малаевой! Как это определить: кто лучше, кто хуже? По какой шкале? Все внесли одинаковую сумму, у всех одинаковые права. Вы знаете, я предлагаю бросить жребий.

Аникеева (безапелляционно). Жребий — это не наши методы. Мы не в карты играем.

Смирновский. Причем жребий должны тянуть все, даже правление.

Голоса пайщиков. Верно, верно, жребий. Пусть и правление тянет. Пусть тянут все.

Сидорин (садится на полу). Насколько я понимаю, полусонные мои, собрание стихийно продолжается. Ну что же, давайте продолжим прения. Но я не могу ходить в потемках.

Кто-то включил свет. Однако замученные пайщики продолжают валяться на своих лежанках, и собрание возобновляется, но на этот раз в бивуачно-туристском стиле.

(Смирновскому.) Павел Константинович! Вы крупный ученый, говорят, с мировым именем. Вы — член-корреспондент, в институте все зависят от вас, кроме меня. Я всего-навсего ветеринар. Если вас даже академиком изберут, звери от этого болеть не перестанут, их надо лечить. Поэтому, бесценный мой, я вам скажу правду в глаза: у вас на одну семью два гаража.

Смирновский. Ну что ж, мы с Мариной будем испытывать судьбу так же, как и все.

Сидорин. …Но правление-то имеет преимущества.

Смирновский. Галантерейный мой, правление дискредитировало себя.

Аникеева (кряхтя поднимается на скамейке). Ох, Павел Константинович, бок отлежала… Я глубоко уважаю вас как ученого, но ваш моральный облик…

Смирновский (думая, что разговор пойдет о Наташе). Так, интересно.

Аникеева. …Мне как заместителю директора института звонили из весомой организации… В овощном магазине номер шестьдесят два люди покупали картофель в пакетах — и что они там находили?

Сын Милосердова. Неужели ананасы?

Марина громко смеется.

Аникеева (сыну Милосердова). …Не шутите, мальчик, не шутите. (Снова обращается к Смирновскому.) …Они находили там визитную карточку Павла Константиновича со всеми его регалиями, званиями, адресом и домашним телефоном.

Пайщики обрадовано засмеялись.

Что это за выходки? Во-первых, вас никто на овощную базу не отправлял.

Смирновский (кротко). Послали всю мою лабораторию, всех моих научных сотрудников. И я считал невозможным не пойти с ними. Я привык работать добросовестно. Если я при окладе пятьсот рублей в месяц пакую картофель, то я отвечаю за каждую картофелину. Жалобы на качество были?

Аникеева (растерялась). Вроде нет…

Смирновский. Когда вы покупаете коробку конфет, там лежит бумажка: укладчица номер такой-то. А на овощной базе ни мне, ни докторам наук, ни кандидатам, никому номеров не выдавали. Вот я и вкладывал в пакеты визитную карточку.

Сидорин (пошел в атаку). Восхищаюсь вашей принципиальностью, Павел Константинович. Сегодня на собрании вы раскрылись вовсю. То вы за правление, то против. Я-то думал, что вы, извините, большой ученый, а вы, извините, элементарный собственник.

Смирновский (печально). Да, Сидорин, я и собственник, и большой ученый, и, что обидно, трус. Казалось бы, чего мне бояться? Но меня в молодости столько били! Били за то, за что потом премии и звания давали. Но испугали на всю жизнь. Мне уже много лет — пора перестать бояться кого бы то ни было.

Аникеева. Исповеди вашей, Павел Константинович, не велика цена. Вы ведь сейчас все это говорите только для того, чтобы спасти второй гараж.

Наташа (вспыхивает). Как вы смеете так беспардонно разговаривать с самим Павлом Константиновичем! Павел Константинович — бескорыстная душа. Он плевать хотел на все эти ваши гаражи. А вы все… вы просто озверелые мещане!

Карпухин. Да, действительно, докатились. Нам смазливые любовницы проповеди читают.

Наташа изменилась в лице. От запальчивости не осталось и следа. Глаза ее наполняются слезами. Смирновский с болью и любовью смотрит на Наташу, и в наступившей тишине отчетливо слышны негромкие слова Смирновскою.

Смирновский. Я не знал, что должен отчитываться перед гаражным кооперативом в своей личной жизни. Но моя Наташа не любовница, а жена… Карпухин, извинитесь перед ней немедленно!

Карпухин переводит растерянный взгляд со Смирновского на Наташу, которая не сводит глаз со своего кумира. Карпухин понимает, что переборщил. Он подходит к Наташе и говорит, глядя в сторону.

Карпухин. Извините, пожалуйста. Я не знал, что вы жена.

Марина. Чего только в биологии не бывает. Мама ровесница дочери! (Наташе, тихо.) Мамочка, поздравляю. Ты добилась своего. Ухватила богатого и знаменитого.

Наташа (тихо, Марине.) Ты бесстыдница, доченька! Я просто люблю твоего отца.

Марина. Не спорю, любишь! Богатых и знаменитых всегда любят.

Наташа. Что мне, его из-за этого разлюбить?

Смирновский (тревожно, жене и дочери). Девочки, не ссорьтесь!

Малаева снова становится центром внимания.

Малаева. Карпухин, вы чудовище! И вообще — зачем вам гараж в Москве?

Карпухин. А где мне, по-твоему, нужен гараж?

Малаева. В Сибири. Вы же собираетесь расселить своих несчастных обезьян в сибирской тайге.

Фетисов. Что за хреновина! Обезьяны там перемерзнут.

Карпухин. Дилетантская точка зрения. Я создаю специальный вид обезьян — морозоустойчивый!

Тромбонист. Господи, чего не приснится ночью.

Сын Милосердова. А зачем? Кому это надо?

Малаева (издевательски). Это имеет огромное значение для нашего народного хозяйства.

Карпухин. Ты свои подковырки брось! В Индии обезьяны собирают кокосы. А мои макаки в сибирской тайге будут собирать кедровые шишки, лущить их, складывать орехи в ящики…

Смирновский (подсказывает). Наклеивать ярлыки…

Сын Милосердова. Наклеивать ярлыки — это мы обезьянам не отдадим!

Карпухин (Смирновскому). А вы, Павел Константинович, между прочим, дали на мою работу положительный отзыв!

Смирновский (грустно). Это лишний раз доказывает мою неразборчивость.

Карпухин. Это лишний раз доказывает вашу принципиальность.

Малаева (с озорством). Товарищи, я предлагаю исключить Карпухина! Ему нужен гараж где-то между Томском и Хабаровском. Он будет ездить по тайге на «Жигулях» и проверять — выполнили ли его обезьяны квартальный план!

Карпухин. А тебе, лилипутка, нужен гараж в пустыне среди твоих гремучих и дремучих змей. Тебе будет удобнее добывать твой яд!

Жених (нервно вскакивает). Я сейчас пишу кандидатскую — «Поведение животных в условиях повышенной опасности». Животные, в отличие от людей, не уничтожают себе подобных. Тигр не ест тигра, медведь не пожирает медведя, а заяц не убивает зайца. Вот, к примеру, овцебыки. Когда на них нападают волки, то самцы образуют каре, внутри которого прячутся самки и детеныши, а овцебыки рогами отгоняют хищников. Если кит ранен и не может всплыть на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, то другие киты подплывают под него и как бы выносят его наверх. А мы, наоборот, топим друг друга. Животным свойственно чувство товарищества… Отпустите меня к невесте, я сейчас на стенку полезу!

Хвостов где-то раздобыл палку, прикрепил к ней плакат, на котором написал «Я вам покажу», и выходит на первый план. Привлекая к себе внимание, он гремит ведром, которое, наверное, забыла уборщица. Хвостов шагает с плакатом, как на демонстрации, а за ним следуют в едином строю Фетисов и жена Гуськова.

Сидорин. Что это значит? Что вы нам покажете?

Фетисов. Он вам все покажет!

Жена Гуськова. В знак протеста!

Аникеева. Мы вам не позволим ничего показывать! Мы вам сами все покажем!

Сидорин (утомленно). Товарищи, уже светает, и пора подводить неутешительные итоги. Признаюсь, это была не лучшая ночь в моей жизни. Музей разгромлен. Все осатанели и несут черт-те что! А этот олух стоит с плакатом! (К Хвостову.) Ну что ты тут торчишь?

Жена Гуськова. Это нечестно! Он не может вам ответить!

Фетисов. Он же безголосый!

Сидорин. Все! Меня довели. Я сдаю позиции и согласен на жеребьевку при условии, что вы пожалеете родное правление.

Аникеева понимает, что время работает против нее и пришла пора уступить.

Аникеева (новым для всех ласковым тоном). Мы столько для вас сделали! Боже мой, сколько кабинетов мы обходили, скольких людей уламывали, сколько времени и нервов на это потратили. Чтобы достать цемент, мы всю бригаду в Большой театр водили.

Сидорин. По счастью, у дирижера такса болела стригущим лишаем.

Аникеева. Иногда мы даже закон нарушали. Совали кому пятерку, кому десятку, кому флакон духов, кому коробку конфет. Но делали это для общего блага.

Сын Милосердова (Марине). Когда эта бодяга кончится, поедем ко мне завтракать?

Марина. На завтрак меня еще никогда не приглашали. Обычно зовут ужинать.

Сын Милосердова. У нас с вами начинается новаторски.

Марина (усмехнулась). Я знаю, что произвожу впечатление женщины, с которой можно начать за ужином, за обедом и даже за завтраком.

Сын Милосердова. Сейчас вы скажете, что вы не такая.

Марина. Нет. Не скажу. Но и завтракать не поеду. Я уже свое отзавтракала.

Сын Милосердова. Не рано ли?

Марина (глядя в сторону). Мой недавний муж отбил у меня всякую тягу к еде в любое время суток.

Сын Милосердова. Марина, вместе с вами я согласен даже голодать.

Наташа и Смирновский смотрят в окно на заспанный город.

Наташа. Если бы не этот гаражный симпозиум, ты бы на мне не женился?

Смирновский (полушутя). Ни за что на свете!

Наташа. Надо же! И собрание может принести пользу.

Постепенно идея жребия овладевает массами. Пайщики бурно обсуждают эту возможность как единственный и спасительный выход.

Якубов (встает). Черт побери! Я все молчал, молчал. Как же, меня ведь купили — обратно приняли, и я… растаял. И предал… товарищей по несчастью… Подумать только, что со мною стало… В войну я разве бы так поступил… там я ничего не баялся, а сейчас… из-за паршивого гаража… Есть такая избитая фраза: я бы с ним в разведку не пошел. Так вот сегодня я бы сам с собой не пошел в разведку. Не нужно мне ваших подачек! Конечно, жребий! И только жребий!

Фетисов. Молодец, Александр Григорьевич. Я тебя снова зауважал.

Тромбонист. Черт подери, я тоже с вами. Надоело играть под дирижерскую палочку. Что мне все время указывают? Мы здесь все солисты!

Малаева. Ладно, давайте сыграем в жребий. Но только сначала избавимся от блатных — от сына, страшно сказать, самого Милосердова и…

Сын Милосердова. Так. Папе моему врезали ни за что ни про что.

Малаева (продолжает)…и от директора рынка.

Жена Гуськова. Верно, тогда из порядочных только двое пострадают.

Смирновский. Разумно.

Фетисов. А больше у нас блатных нету?

Секретарь. Больше нет. Я как секретарь правления за это ручаюсь. А Кушакову я сама вписывала в протокол после собрания по указанию товарища Аникеевой.

Аникеева (возмущенно). Вы ренегатка!

Секретарь. Да, я ренегатка. И горжусь этим!

Малаева. Предлагаю голосовать мою идею, то есть спровадим блатняг.

Кушакова (выходит вперед для нанесения удара). Ах ты какая передовая! Сколько ты заплатила мужику за то, что он тебе дитя сотворил? Мужичонка-то был храбрец!..

Сидорин (Кушаковой). Ну знаете! Вы перешли все границы.

Якубов (брезгливо). Пойдите вон!

Кушакова. Я бы ушла, да заперто.

Малаева (побледнев, с трудом удерживается от слез, но пытается говорить беззаботно). Обыскивать меня обыскивали, теперь давайте залезем ко мне в кровать. Мужа у меня не было, нет… и не будет… наверное… А ребенок… Захочу… еще одного заведу. Муж на сегодня — это не обязательно. Главное для женщины — дети… Таких, как я, знаете сколько… (Плачет.) Я счастлива… и сын мой счастлив… А насчет денег, которые я платила… как это только ваш липкий язык повернулся… такое брякнуть… Если хотите знать истину, был у меня банальный роман с женатым. А он выбрал семью… Вы хотели оскорбить меня? Но оскорбили вы себя!

Марина (к сыну Милосердова). Эта рыночная гнида своим выступлением решила вашу судьбу. Вас обоих сейчас вышибут.

Сын Милосердова (беспечно). Пусть себе развлекаются. Им же надо выпустить пар.

Аникеева. И все-таки жребий — это не наш путь. Мы не можем продвигаться вперед вслепую.

Смирновский. Мы только это и делаем.

Аникеева. Надо вывести из кооператива четверых. И эта задача нам по плечу. Я согласна с общим мнением об исключении так называемых «блатных». Только я не согласна с формулировкой, это не блатные, это — полезные люди. Что такое Кушакова? Это не директор рынка. Кушакова — это бетон. Кушакова — это железные ворота. Кушакова — это бульдозер. Что такое сын Милосердова — не мне вам объяснять. Но… (Улыбается.)…Что стоит услуга, которая уже оказана? Они свое дело сделали, гараж уже почти готов. Мы должны их исключить, но вынести им при этом благодарность.

Кушакова (с угрозой). Видела я вашу благодарность в гробу в белых тапочках. Мы с вами еще посчитаемся.

Аникеева (Кушаковой). Мне с вами считать нечего.

Кушакова (с издевкой). Так уж прямо нечего. А когда у вас якобы не хватало денег на «Жигули» и вы у меня заняли полторы тысячи…

Аникеева (жестко). Это поклеп! Вы грубо лжете! Это дешевая месть!..

Кушакова. Не такая уж дешевая. Зря я у вас расписки не взяла.

Аникеева. Вы — кляузница!

Кушакова. Значит, плакали мои денежки.

Малаева. Ничего, красавица, вы их быстро наверстаете.

Кушакова. Ну и нравы в этом научном кооперативе. Хуже, чем на рынке.

Аникеева. Я вас привлеку к суду. У меня вон сколько свидетелей!

Кушакова (смеется). А у меня ни одного!

Жена Гуськова. Я — свидетель!

Фетисов (изумленно). Неужели при тебе давали?

Жена Гуськова. Я не видела, но у меня чутье. Я говорила, что правлению в лапу суют!

Кушакова. Мало того, что деньги зажилила, еще судом грозится! Вот смехота!

Аникеева. На суде, гражданка Кушакова, вам будет не до смеха.

Сын Милосердова (к Марине, тихо). По-вашему, Аникеева брала взятку?

Марина. Вне всяких сомнений.

Сын Милосердова. А я не уверен. Доктор наук из-за денег мараться не будет.

Марина. А из-за чего будет?

Сын Милосердова. Из-за продуктов, например.

Аникеева продолжает зачитывать список, с трудом сохраняя видимое спокойствие.

Аникеева (ко всем). Номер три — дочка Смирновского. Хватит им одного гаража на семью.

Марина (Смирновскому). Папа, я тебя предупреждала — не высовывайся! Но меня это все не касается. Ты мне подарил машину, так будь последователен: я ее буду ставить в твой гараж. Тем более что ты молодожен, а с милой рай и без гаража.

Смирновский (отшучивается). Не выйдет, малыш. Я лягу при входе. Ты же не переедешь папочку?

Марина (показывая на себя). Эта? Эта кого хочешь переедет!

Сын Милосердова добродушно смеется. Аникеева заканчивает чтение списка кандидатов на выброс.

Аникеева. И номер четвертый… (После паузы.) Гуськов!

Жена Гуськова (благим матом). Опять Гуськов! Почему Гуськов?

Аникеева (хладнокровно). Потому что нужен кто-то четвертый. Прошу голосовать!

Карпухин. Я категорически «за»! Предложение Аникеевой хорошее: двое блатных, дочка профессора и кто там четвертый… я забыл…

Малаева. Четвертый, конечно, Гуськов…

Карпухин. Гуськов для этого годится! Давайте голосовать.

Жена Гуськова (на пределе отчаяния). Как Гуськов? Почему Гуськов? Опять Гуськов… (Подходит к Карпухину и как-то по-новому долго и странно глядит на него.) Толик, почему у тебя джинсы разорваны? Ты опять дрался?

Карпухин (ухмыляется). Какой я вам Толик? Вы что, спятили?

Жена Гуськова. Толик, не груби маме! Садись делать географию. (Оборачивается к Малаевой.) А ты, Людочка, ешь овсяную кашу. В твоем возрасте очень полезно есть овсяную кашу.

Аникеева. Жена Гуськова, не паясничайте!

Поначалу всем кажется, что это со стороны Гуськовой лишь глупая неуместная шутка.

Сидорин (жене Гуськова). Неутомимая наша, перестаньте нас разыгрывать!

Жена Гуськова (на этот раз Сидорину). Гуськов, ты почему пришел вчера в одиннадцать вечера? Только не ври, что у тебя было собрание. Ты что, завел женщину? (Всхлипывает.) Я понимаю, что после всей этой домашней каторги я уже не такая хорошенькая. Но у нас же двое детей. (Плачет.) Это твои дети, это наши дети! Что же ты молчишь, отвечай!

Присутствующим стало страшно.

Смирновский. Господи, да она помешалась!

И тут в Сидорине просыпается человеческое начало.

Сидорин (обнимает жену Гуськова). Разумная моя, кроме тебя одной… у меня никого нет. Не было и не будет. Я люблю только тебя, и, пожалуйста, успокойся (с душой). пожалуйста, не нервничай. Все будет хорошо. (Карпухину.) Толик! Садись учить географию!

Фетисов (многозначительно, Карпухину). Толик! Не огорчай маму…

Карпухин (растерянно). Да вы что, товарищи…

Фетисов. …А то врежем!

Карпухин (покорно). Ну хорошо, папы.

Сидорин (Малаевой). А ты, Люда, ну-ка ешь кашу!

Малаева (включается в эту печальную игру). Овсяная каша — моя любимая каша.

Жена Гуськова (Сидорину). Гуськов! У нашей Людочки пальто совсем износилось, а девочки теперь ходят такие модные… (Вздыхает.)

Сидорин гладит ее по голове.

(Вдруг будто очнувшись, вздрагивает.) Ой! Господи, что это со мной? Мне что-то холодно.

Жених быстро отдает свое пальто Сидорину. Сидорин укрывает им жену Гуськова.

Тромбонист (жене Гуськова). С тобой все в порядке… Тебя здесь никто в обиду не даст. Хочешь, я для тебя сейчас сыграю что-нибудь хорошее…

Жена Гуськова. Сыграй! (Всхлипывает.)

Тромбонист играет для жены Гуськова нежную, щемящую мелодию.

Вы простите меня. Простите меня, пожалуйста, товарищи!

Сидорин. Ничего.

Жена Гуськова. Товарищи, простите меня, ну, пожалуйста.

Сидорин. Ничего, ничего…

Хвостов прерывает Тромбониста.

Хвостов (хриплым голосом). Люди! Человеки! Одумайтесь! Вон утро уже! Так мы вообще тут с ума все посходим! (Сам изумляется тому, что с ним произошло.) Заговорил!..

Фетисов. Фантастика! Немой заговорил.

Хвостов. Это у меня от всего этого кошмара голос прорезался. Пайщики! Давайте голосовать сразу три пункта: первое — вышвырнем к чертовой бабушке блатных. Это раз.

Сын Милосердова (встает по стойке смирно). Чту память о моем гараже.

Хвостов. Второе — переизберем правление. Это два.

Сидорин. Так, кажется, нас свергают.

Секретарь. А меня за что? Я давно перешла на сторону народа!

Хвостов. И третье — давайте, кто из нас лишний, пусть все-таки решает жребий. Голосуем сразу три пункта. Кто «за», прошу поднять руки.

Сидорин с барской снисходительностью первым поднимает руку. Потом голосуют Малаева и секретарь. Смирновский. Марина, жена Гуськова. Один за другим голосуют пайщики.

Карпухин (поднимает руку). Ничего не поделаешь, я из большинства.

Хвостов. Понятно! Кто против?

Против голосует только Аникеева. Все смотрят на нее.

Сидорин (дает совет). Так, значит, нужно нарезать бумажки и две из них, несчастливые, пометить, ну, скажем, крестиком…

Xвостов (Сидорину). Мы это сделаем без вас, ладно, многоликий вы наш! Кто пожертвует для этого торжественного случая свою шапку?

Фетисов. У меня есть ушанка.

Хвостов. Спасибо!

И тут слышится отчаянный стук в дверь.

Муж Аникеевой (из-за двери). Случилось несчастье, откройте!

Аникеева (бежит к двери). О господи! Неужели что-нибудь с внуком?

Малаева. Сейчас… я сейчас. (Тоже бежит к двери.)

Муж Аникеевой. Откройте в конце концов!

Марина. Это опять муж Аникеевой.

Муж Аникеевой. Лидусик! Лидусик!

Аникеева. Что случилось?

Малаева наконец-то отпирает дверь. Входит муж Аникеевой.

Муж Аникеевой. Пока ты тут заседаешь, нашу машину угнали!

Аникеева (с облегчением). Боже мой! Я-то думала, что-нибудь с Сашенькой. Как я испугалась.

Муж Аникеевой. Машина стояла, как всегда, около третьего подъезда…

Аникеева. Ты… в ГАИ был?

Муж Аникеевой. Я позвонил, сообщил им номер нашей машины.

Аникеева. Позвонил! Бежать же надо! Дай пальто!

Муж Аникеевой. Давай одевайся! Где твое пальто? (Находит, подает.)

Сидорин (его осенила идея). Товарищи! Поскольку по закону человек, не имеющий машины, не может быть членом гаражного кооператива, товарищ Аникеева автоматически выбывает. И теперь помечать крестиком нужно только одну бумажку!..

Смех и неразборчивые голоса пайщиков.

Аникеева. Какая прелесть! Предаете, фальшивый мой?

Сидорин. Неподкупная моя, вовремя предать — это не предать, а предвидеть!

Сын Милосердова (весело). Повторите эту ценную мысль, я запишу!

Карпухин (встает на защиту Аникеевой). Товарищи! Не надо торопиться, машину могут найти.

Сидорин. Если машина найдется, мы тут же вставим товарища Аникееву в резерв.

Муж Аникеевой (Сидорину). Вы же у нас дома бываете!

Малаева (Сидорину). Как вас только животные терпят?

Сидорин. Животные меня любят! Им я ничего плохого не делаю.

Тромбонист. Как это все некрасиво!

Аникеева (Сидорину). Ничего, дорогой мой, мы с вами поговорим завтра в другом месте и на другом уровне.

Муж Аникеевой, Пойдем, Лидусик!

Аникеева. До свидания, товарищи!

Аникеевы уходят, им сейчас не до жребия.

Сидорин. Да что вы на меня накинулись, закон есть закон, не я его писал…

Хвостов. Товарищи! Вот у всех на глазах я помечаю одну бумажку крестом…

Жена Гуськова (обречено). Вы увидите, что эту единственную несчастливую бумажку вытащу именно я.

Хвостов (кладет бумажки в шапку-ушанку). Так, приступаем к жеребьевке. (Встряхивает.) Кто первый?

Жених…Товарищи, позвольте мне первым, у меня очень уважительная причина…

Фетисов. Не бойся, давай!

Хвостов. Смелее! Не дождется невеста.

Жених (тащит бумажку, рассматривает). Счаст-ли-и-ива-а-я! (Смеется.) Спасибо. До свидания. (Мчится к выходу и исчезает.)

Кушакова (ко всем). Вы еще горько пожалеете обо мне. Я добьюсь, что магистраль перенесут, и она пройдет по вашему участку. А частные гаражи мы снесем как уродующие лицо города.

Возмущенные неразборчивые голоса пайщиков.

И по этому месту будут мчаться автобусы и троллейбусы… (У входа оборачивается и плюет в сторону пайщиков.) Тьфу.

Карпухин (трет глаз, как бы вытирая плевок). Смотрите, ведь она так могла и в глаз попасть!

Секретарь. О господи!

Смирновский. Да, уникальный экземпляр.

Пайщики снова тащат жребий.

Секретарь (радостно разглядывая бумажку). Пусто, пусто.

Малаева (вытянула жребий). Чисто!

Тромбонист (нервно). Поздравляю.

Тащит Сидорин. Все затихли.

Фетисов (Сидорину). Чтоб вы крестик вытянули! (Смеется).

Сидорин вздрогнул и все-таки вытащил счастливый билет.

Сидорин (с облегчением). Я чист!..

Карпухин (расталкивая пайщиков). Позвольте…

Фетисов. Ну, сейчас вот этому достанется!

Малаева. Ну, Карпухин!

Карпухин колеблется.

Секретарь. Быстрее!

Карпухин медленно, как картежники, разворачивает бумажку.

Тромбонист. Как в очко играет.

Карпухин (наконец-то развернул — и у него чистая бумажка). Ну правильно, так и должно быть, потому что правда всегда на нашей стороне.

Нервно смеются те, кто еще не тащил. Тянет жребий жена Гуськова.

Жена Гуськова. Я боюсь.

Хвостов. Давайте, смелей!

Жена Гуськова. Сейчас, тьфу. (Стучит по дереву, сплевывает через левое плечо.) Я боюсь.

Тромбонист. Давай!

Сидорин. Смелее!

Жена Гуськова (вытянула, медленно разворачивает, вскрикивает). У меня чистая, честное слово, посмотрите! Первый раз повезло.

Хвостов. Давайте, товарищи, тяните…

Тянет Смирновский. Чистая…

По одной бумажке берите, по одной!

Тянет Марина. Чистая бумажка. Показывает свой фантик Смирновскому.

Сын Милосердова, он не ушел с собрания, с улыбкой смотрит на Марину.

Товарищи! Кто еще не вытянул? Тромбонист. Я не тащил! (Вытаскивает, и радостная улыбка плывет по его лицу.)

Вытаскивают счастливые билеты Якубов и Фетисов.

Фетисов. Вот она, моя родимая! (Размахивает удачной бумажкой.)

Хвостов. Крестов ни у кого нет?

Тромбонист. Вроде ни у кого.

Якубов. Вот у меня пустая бумажка. (Показывает.)

Фетисов. А кто же крестик-то вытянул?

Хвостов (в ужасе). Товарищи! Я не тянул.

Марина. Сейчас он опять голос потеряет.

Карпухин смеется.

Малаева (Карпухину). Вам, конечно, его не жалко?

Хвостов (обреченно тянет и… радостно изумляется). Чисто?!

Сидорин. Как чисто?

Хвостов. …Посмотрите! Пожалуйста…

Смирновский, Что же опять произошло? Вроде все тянули.

Хвостов (пошарил в ушанке). Товарищи! Кто-то не тянул жребий. В шапке она бумажка, еще…

Сидорин. Кто-то все-таки не тяну-у-ул жребий…

Смирновский. Кто не тянул жребий?

Жена Гуськова. Неужели все начнется сначала?

Малаева. Товарищи! Кто не тянул жребий? Кто?

Карпухин. …Товарищи, кто-то все-таки не тянул.

У бегемота мирно спит толстый пайщик. Все становится ясным. И пайщики дружно направляются к нему. Впереди с шапкой-ушапкой в руках движется Хвостов. Пайщики смеются. Смех будит толстого. Он приоткрывает глаза и тупо таращится на своих коллег, не понимая происходящего.

Хвостов (протягивает шапку толстому пайщику). Тяните жребий.

Сидорин. Вытащите эту бумажку, счастливый вы наш!

1977 г.