Гарри Поттер и орден феникса

Глава четвертая Площадь Мракэнтлен, дом 12

– А что это такое, Орден?.. – начал было Гарри. – Тихо, парень! Не здесь! – заворчал Хмури. – Погоди, пока войдем!

Он вырвал листок из рук Гарри и поджег волшебной палочкой. Бумажка, съеживаясь в языках пламени, порхнула на землю. Гарри оглядел дома на площади. Они сейчас стояли перед домом № 11; он посмотрел налево и увидел номер 10; на доме справа, однако, стоял номер 13.

– Но где же?..

– Подумай о том, что ты сейчас выучил наизусть, – тихо сказал Люпин.

Гарри проговорил про себя заученную фразу и на словах «площадь Мракэнтлен, дом № 12» увидел, что между домами одиннадцать и тринадцать из ниоткуда появляется весьма непрезентабельная дверь, а за ней очень скоро – грязные стены и немытые окна. Новый дом, как воздушный шар, вырастал прямо на глазах и теснил соседние дома. Гарри изумленно открыл рот. Но стереосистема в доме № 11 грохотала как ни в чем не бывало – видимо, проживающие там муглы ничего не заметили.

– Давай, давай, скорей, – заторопил Хмури, подталкивая Гарри в спину.

Гарри поднялся по стесанным каменным ступеням, разглядывая новоявленную дверь. Черная краска на ней сильно потрескалась. Серебряный дверной молоток – змея клубком. Ни замочной скважины, ни щели для писем.

Люпин достал палочку и легонько стукнул по двери. Что-то металлически защелкало, и, кажется, зазвенела цепь. Дверь со скрипом отворилась.

– Гарри, давай быстренько внутрь, – прошептал Люпин, – только не заходи далеко и ничего не трогай.

Перешагнув порог, Гарри очутился в почти непроницаемой темноте. Пахло пылью, сладковатой гнилью, сыростью – древним необитаемым жилищем. Он оглянулся через плечо и увидел, как заходят в дом остальные. Люпин и Бомс внесли сундук и клетку Хедвиги. Хмури стоял на верхней ступени крыльца и выпускал на волю световые шары, стремительно улетавшие к колбам уличных фонарей. Площадь снова озарилась оранжевым; Хмури прохромал в дом и закрыл за собой дверь. В холле стало совершенно темно.

– Дай-ка…

Хмури постучал Гарри по макушке волшебной палочкой, по спине побежали горячие струйки – прозрачаровальное заклятие было снято.

– А теперь стойте все смирно, я свет зажгу, – шепотом сказал Хмури.

Оттого, что все говорили приглушенно, у Гарри появилось неприятное ощущение, будто они пришли в дом к умирающему. Раздалось тихое шипение, и сейчас же по стенам зажглись старомодные газовые лампы – они тусклым мерцанием осветили шелушащиеся обои и протертый до дыр ковер длинного мрачного холла. Под потолком поблескивала огромная, опутанная паутиной люстра, а на стенах свисали с крюков почерневшие от времени портреты. Под плинтусами что-то шуршало. Люстра и канделябр на шатком столике были в форме змей, как и дверной молоток.

Послышались торопливые шаги, и из двери в дальнем конце холла вышла миссис Уизли, мама Рона. Лучась радостью, она кинулась навстречу гостям. Гарри заметил, что с их последней встречи она сильно побледнела и похудела.

– Ой, Гарри, как же я счастлива тебя видеть! – прошептала она и крепко сжала его в объятиях, а после отстранила от себя, оглядела внимательно и продолжила: – Что-то ты осунулся, надо будет тебя подкормить, вот только, боюсь, ужин еще не скоро.

Взрослым колдунам она взволнованным шепотом сообщила:

– Он только что прибыл, собрание началось.

За спиной у Гарри раздались взволнованные восклицания, и все торопливо зашагали мимо него к двери, откуда только что вышла миссис Уизли. Гарри хотел было пойти следом, но миссис Уизли его остановила.

– Нет, Гарри, собрание только для членов Ордена. Рон с Гермионой наверху, подожди пока с ними, а потом будем ужинать. И, пожалуйста, не разговаривай громко в холле, – добавила она лихорадочным шепотом.

– Почему?

– Чтобы ничего не разбудить.

– Как это?..

– Потом объясню, сейчас некогда, мне надо на собрание – вот только покажу, где ты будешь спать.

Прижимая палец к губам, она на цыпочках провела его мимо двух длинных, проеденных молью портьер, за которыми, решил Гарри, должна быть еще одна дверь. Затем, обогнув подставку для зонтов, сильно напоминавшую отрубленную ногу тролля, они стали подниматься по неосвещенной лестнице вдоль вереницы торчащих из стен сушеных голов на подставках. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это головы домовых эльфов с одинаковыми носами, очень похожими на хоботки.

С каждой ступенькой удивление Гарри росло. Зачем они здесь, в доме, явно принадлежащем чернейшему из магов?

– Миссис Уизли, почему?..

– Дорогой, Рон с Гермионой тебе все объяснят, а мне правда надо бежать, – рассеянно прошептала миссис Уизли. – Вот, – они поднялись на площадку второго этажа, – твоя дверь справа. Когда собрание кончится, я вас позову.

И она пошла вниз.

Гарри пересек грязную лестничную площадку, повернул дверную ручку в форме змеиной головы и открыл дверь.

Перед ним мелькнула мрачная комната с высокими потолками и двумя одинаковыми кроватями; затем раздался громкий клекот и вопль еще громче, и Гарри перестал видеть что бы то ни было, кроме густой массы кудрявых волос. Гермиона, бросившись с объятиями, чуть не сбила его с ног, а крошечная сова Рона, Свинринстель, от восторга выписывала бешеные круги над их головами.

– ГАРРИ! Рон, он уже здесь, Гарри здесь! Мы не слышали, как вы вошли! О-о, как ты? Ты нормально? Ты очень злишься? Знаю, что очень, мы писали такие болванские письма… но мы ничего не могли, Думбльдор взял с нас клятву не говорить, о-о, мы столько всего должны тебе рассказать, и ты тоже… Дементоры! Когда мы узнали… и еще это слушание… полное безобразие, я все законы просмотрела, тебя не могут исключить, просто не имеют права, в декрете о рациональных ограничениях колдовства среди несовершеннолетних оговорено, что в опасных для жизни ситуациях…

– Гермиона, он же задохнется, – сказал Рон, широко улыбаясь и притворяя дверь. За прошедший месяц Рон подрос минимум на несколько дюймов и стал еще больше похож на каланчу. А вот длинный нос, ярко-рыжие волосы и веснушки остались прежними.

Сияющая Гермиона отпустила Гарри, но, не успела она произнести еще хоть слово, раздался громкий шорох крыльев, и нечто снежно-белое, слетев со шкафа, мягко опустилось ему на плечо.

– Хедвига!

Белая сова защелкала клювом и принялась нежно щипать хозяина за ухо. Гарри ласково гладил ее перья.

– Она нам тут такие сцены закатывала, – сообщил Рон. – Когда принесла твои последние письма, чуть до смерти не заклевала, вот смотри…

Он продемонстрировал Гарри палец с поджившей, но очень глубокой раной.

– Какая неприятность, – процедил Гарри. – Уж прости – но мне, знаешь ли, нужен был ответ.

– Мы очень хотели написать, честно, – сказал Рон. – Гермиона уже на стенку лезла, говорила, что ты натворишь глупостей, если и дальше не будешь получать известий, но Думбльдор…

– …взял с вас клятву не говорить, – закончил за него Гарри. – Я понял.

Теплота, что разлилась в груди, едва он увидел лучших друзей, вдруг исчезла, уступив место ледяной ярости. Он столько времени мечтал с ними встретиться, а теперь… Пожалуй, он даже хотел бы, чтоб они ушли и оставили его в покое.

Повисло напряженное молчание. Гарри ни на кого не глядя машинально перебирал перья Хедвиги.

– Но он думал, так будет лучше, – почти неслышно пролепетала Гермиона. – В смысле Думбльдор.

– Ага, – сказал Гарри. На ее руках он без капли сочувствия тоже заметил следы клюва Хедвиги.

– По-моему, он считает, что у муглов безопаснее… – начал Рон.

– Да что ты? – Гарри поднял брови. – А на кого-нибудь из вас нападали дементоры?

– Нет, но… поэтому он и приставил к тебе людей из Ордена…

Внутренности Гарри ухнули вниз, будто он, спускаясь по лестнице, нечаянно пропустил ступеньку. Значит, все знали, что за ним следят, – кроме него самого.

– Не очень-то помогло, – сказал он, изо всех сил стараясь не раскричаться. – Мне пришлось самому о себе позаботиться, а?

– Он жутко рассердился. – произнесла Гермиона в благоговейном ужасе. – Думбльдор. Мы сами видели. Когда узнал, что Мундугнус ушел с дежурства до конца смены. Это было что-то страшное.

– А я рад, что Мундугнус ушел, – холодно отозвался Гарри. – А то мне не пришлось бы колдовать, и Думбльдор, наверно, так и продержал бы меня на Бирючинной до конца лета.

– А ты… не боишься дисциплинарного слушания? – тихо спросила Гермиона.

– Нет, – с вызовом солгал Гарри.

Со счастливой Хедвигой на плече он отошел от Рона с Гермионой и осмотрелся. Увы, эта комната едва ли могла поднять настроение. Здесь было темно и сыро. Облупившиеся стены украшал лишь большой кусок пустого холста в резной раме. Гарри прошел мимо, и ему показалось, что в невидимых глубинах картины противно захихикали.

– И почему же Думбльдору так хотелось, чтоб я ничего не знал? – спросил Гарри, все еще стараясь, чтобы голос звучал как обычно. – Вы… э-э… не потрудились поинтересоваться?

Он поднял глаза и успел заметить взгляды, которыми обменялись Рон с Гермионой. Эти взгляды означали, что он ведет себя именно так, как они и боялись. От чего ему не стало легче.

– Мы говорили Думбльдору, что хотим тебе все рассказать, – ответил Рон. – Честно. Но он сейчас так занят. Мы и видели-то его здесь всего два раза, и то у него не было на нас времени, он только заставил нас поклясться, что мы тебе ничего важного писать не будем, на случай, если сов перехватят.

– Вот только не рассказывайте, что, кроме сов, у него не было другого способа со мной связаться, – отрезал Гарри. – Захотел бы – обошелся бы и без них.

Глянув на Рона, Гермиона сказала:

– Я тоже об этом думала. Но он не хотел, чтобы ты знал хоть что-нибудь.

– Может, он мне не доверяет, – бросил Гарри, наблюдая за их лицами.

– Ты что, сдурел? – растерялся Рон.

– Или думает, что я не способен о себе позаботиться.

– Ничего такого он не думает! – вскричала Гермиона.

– А почему же тогда вы во всем участвуете, а я сижу у Дурслеев? – сбивчиво заговорил Гарри, с каждым словом повышая голос. – Почему вам можно знать все, а мне нет?

– Ничего нам нельзя! – перебил его Рон. – Мама и близко не подпускала нас к собраниям, говорит, мы еще малень…

Но Гарри, не помня себя, заорал:

– ВАС, ЗНАЧИТ, НЕ ПУСКАЛИ НА СОБРАНИЯ?! ГОРЕ-ТО КАКОЕ! ЗАТО ВЫ БЫЛИ ЗДЕСЬ! ВМЕСТЕ! А Я ЦЕЛЫЙ МЕСЯЦ ПРОТОРЧАЛ У ДУРСЛЕЕВ! А Я УЖ КАК-НИБУДЬ УМЕЮ ПОБОЛЬШЕ ВАШЕГО! И ДУМБЛЬДОР ЭТО ЗНАЕТ! КТО ВЕРНУЛ ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ? КТО УНИЧТОЖИЛ РЕДДЛЯ? КТО ВСЕХ СПАСАЛ ОТ ДЕМЕНТОРОВ?

Из него неудержимо лились обиды, копившиеся целый месяц: и тревога от отсутствия новостей, и досада на друзей, что они проводят время вместе без него, и возмущение оттого, что за ним следили, а он ничего не знал… Все чувства, которых он почти стыдился, внезапно вырвались из-под контроля. Хедвига, испугавшись крика, улетела обратно на шкаф; Свинринстель тревожно застрекотал и принялся нарезать круги еще быстрее.

– КТО СРАЖАЛСЯ С ДРАКОНАМИ, СФИНКСАМИ И ВСЯКОЙ НЕЧИСТЬЮ? КТО ВИДЕЛ, КАК ОН ВЕРНУЛСЯ? КТО ОТ НЕГО СБЕЖАЛ? Я!

Растерянный Рон стоял с полуоткрытым ртом, явно не зная, что сказать. Гермиона готова была разрыдаться.

– НО ЧТО ОБО МНЕ БЕСПОКОИТЬСЯ, ДА? ЗАЧЕМ МНЕ О ЧЕМ-ТО РАССКАЗЫВАТЬ?

– Гарри, мы хотели рассказать, честное слово… – начала Гермиона.

– ЗНАЧИТ, НЕ ОЧЕНЬ-ТО СИЛЬНО ХОТЕЛИ! ИНАЧЕ ЧТО-НИБУДЬ ДА ПРИСЛАЛИ БЫ! НО ВЕДЬ ДУМБЛЬДОР ВЗЯЛ С ВАС КЛЯТВУ…

– Но он правда…

– Я МЕСЯЦ СИДЕЛ НА БИРЮЧИННОЙ! ТАСКАЛ ГАЗЕТЫ ИЗ УРН, ЧТОБ УЗНАТЬ, ЧТО ПРОИСХОДИТ!..

– Мы хотели…

– А ВАМ ТУТ БЕЗ МЕНЯ БЫЛО ОЧЕНЬ ВЕСЕЛО? УЮТНЕНЬКО?

– Нет, ну честно…

– Гарри, нам очень, очень жаль! – в отчаянии воскликнула Гермиона уже в слезах. – И ты совершенно прав – если бы так поступили со мной, я была бы в бешенстве!

Гарри некоторое время сверлил ее гневным взглядом, потом отвернулся и заходил по комнате. На шкафу мрачно ухала Хедвига. В комнате повисло долгое молчание, прерываемое лишь траурным скрипом половиц у Гарри под ногами.

– Где мы вообще? – отрывисто спросил он.

– В штаб-квартире Ордена Феникса, – поспешно ответил Рон.

– Кто-нибудь собирается мне объяснить, что за Орден такой?

– Это тайное общество, – заторопилась Гермиона, – во главе – Думбльдор, он основатель. Это те, кто сражался против Сам-Знаешь-Кого в прошлый раз.

– Кто именно? – Гарри встал посреди комнаты, сунув руки в карманы.

– Довольно много народу…

– Мы знаем человек двадцать, – сказал Рон, – но думаем, что их больше.

Гарри продолжал сверлить их взглядом.

– Ну? – бросил он, переводя глаза с одного на другую.

– Э-э-э, – замялся Рон. – Что – ну?

– Вольдеморт, вот что! – яростно закричал Гарри, и Рон с Гермионой вздрогнули. – Что известно? Где он? Как мы с ним боремся?

– Мы же сказали, нас не пускают на собрания, – взволнованно заговорила Гермиона. – Мы не знаем подробностей… но общее представление имеем, – спешно добавила она, увидев, какое у Гарри сделалось лицо.

– Такое дело – Фред с Джорджем изобрели подслуши, – пояснил Рон. – На редкость полезная вещь.

– Подслуши?

– Уши для подслушивания, ага. Только пришлось прекратить ими пользоваться – мама узнала. Прямо взбесилась. Чуть не выкинула на помойку, но Фред с Джорджем успели все попрятать. Но еще до этого мы много чего разведали. Мы знаем, что одни следят за бывшими Упивающимися Смертью, досье на них ведут…

– Другие набирают новых членов, – продолжила Гермиона.

– А третьи что-то охраняют, – закончил Рон. – Они постоянно говорили про дежурства.

– Может, они охраняли меня? – саркастически осведомился Гарри.

– Действительно, – протянул Рон, будто на него только что снизошло откровение.

Гарри фыркнул. И снова заходил по комнате, на друзей стараясь не глядеть.

– Если вас не пускали на собрания, чем же вы тогда занимались? – спросил он. – Вы говорили, что ужасно заняты.

– Это правда, – заторопилась Гермиона. – Мы вычищали дом. Он много лет стоял пустой и тут, знаешь, завелось всякое. Мы обработали кухню, почти все спальни и завтра, наверное, гостин… А-А-А-А!

Раздались два громких хлопка, и посреди комнаты появились близнецы Фред и Джордж, старшие братья Рона. Свинринстель оглушительно заклекотал и пулей ринулся к Хедвиге на шкаф.

– Перестаньте так делать! – ослабевшим голосом сказала Гермиона близнецам, рыжим, как Рон, но более коренастым и не таким долговязым.

– Салют, Гарри! – радостно поздоровался Джордж. – А мы-то гадаем, чей это сладкий голосок?

– Не прячь злость в себе, Гарри, выплесни ее наружу, – посоветовал сияющий Фред. – В радиусе пятидесяти миль наверняка остались люди, которые тебя еще не слышали.

– Вы что, сдали экзамен на аппарирование? – проворчал Гарри.

– С отличием, – кивнул Фред, державший в руках странную длинную веревку телесного цвета.

– По лестнице вы бы спускались всего на полминуты дольше, – недовольно буркнул Рон.

– Время – галлеоны, маленький братец, – сказал Фред. – Гарри, ты глушил нам прием. Это подслуши, – пояснил он в ответ на удивленно поднятые брови Гарри и потряс веревкой, медленно выползавшей за дверь. – Мы хотели узнать, о чем они там говорят.

– Осторожнее, – предупредил Рон, глядя на подслуши, – если мама опять заметит…

Дверь приоткрылась, и в проем просунулась длинная рыжая грива.

– Ой, Гарри, привет! – просияла Джинни, младшая сестра Рона. – Я так и думала, что это твой голос. – И, повернувшись к близнецам, добавила: – С подслушами не получится. Она взяла и запечатала дверь кухни непроницаемым заклятием.

– Ты откуда знаешь? – удивился Фред.

– А меня Бомс научила, как проверить, – сказала Джинни. – Надо кинуть чем-нибудь в дверь, и если оно не долетает, значит, непроницаемо. Я бросалась навозными бомбами, а они отлетают в сторону, и все тут. Так что подслуши не смогут пролезть под дверь.

Фред тяжело вздохнул:

– Безобразие. А я так хотел узнать, что затевает наш дорогой Злейчик.

– Злей! – вскричал Гарри. – Он здесь?

– Угу. – Джордж аккуратно притворил дверь и сел на кровать; Фред и Джинни сели рядом. – С донесением. Сверхсекретным, разумеется.

– Козел, – лениво протянул Фред.

– Он же за нас, – укорила Гермиона.

Рон хрюкнул:

– Это что, мешает ему быть козлом? Как он на нас каждый раз смотрит!

– Биллу он тоже не нравится, – объявила Джинни таким тоном, словно это решало вопрос.

Гнев Гарри еще не вполне отступил, но жажда узнать наконец что-то вразумительное пересилила желание орать. Он сел на кровать против остальных.

– А что, Билл здесь? – спросил он. – Я думал, он в Египте?

– Он перевелся на офисную работу, чтобы жить дома и работать в Ордене, – сказал Фред. – Говорит, что скучает по гробницам, но, – Фред ухмыльнулся, – здесь есть свои преимущества.

– Какие?

– Помнишь старушку Флёр? Флёр Делакёр? – спросил Джордж. – Она нашла работу в «Гринготтсе», чтобы усовегшенствовать свой англ-и-ийский…

– А Билл дает ей частные – и частые – уроки, – заржал Фред.

– Чарли тоже в Ордене, – сообщил Джордж, – но он пока в Румынии. Думбльдору нужно завербовать побольше колдунов из-за границы, и Чарли по выходным пытается выйти с ними на контакт.

– А Перси не может? – спросил Гарри. Насколько он знал, третий по старшинству брат Уизли работал в департаменте международного магического сотрудничества министерства магии.

Остальные сумрачно переглянулись.

– Ты, главное, при маме с папой о Перси не упоминай, – напряженно сказал Рон.

– Почему?

– Потому что тогда папа обязательно разобьет то, что будет у него в руках, а мама заплачет, – объяснил Джордж.

– Ужас, – печально проговорила Джинни.

– Туда ему и дорога, – сказал Джордж, скорчив на редкость злобную рожу.

– Да что случилось-то? – спросил Гарри.

– Перси поссорился с папой, – ответил Фред. – Я никогда не видел, чтобы папа с кем-нибудь так ругался. Это, знаешь, у нас мама любительница покричать…

– Сразу как учебный год закончился, – продолжил Рон. – Мы уже собирались в Орден. Перси приехал домой и сообщил, что его повысили…

– Шутишь?! – воскликнул Гарри.

Он, конечно, знал, что Перси – человек в высшей степени амбициозный, но считал, что на своей первой работе тот выступил не лучшим образом. Перси проявил изрядную непрозорливость, не сумев понять, что его начальником управляет лорд Вольдеморт (правда, в министерстве магии в это и не верили – считалось, что мистер Сгорбс рехнулся).

– Да, мы тоже удивились, – кивнул Джордж. – Перси шпыняли из-за Сгорбса – расследование и все такое. Мол, Перси сразу должен был распознать, что у начальника снесло крышу, и доложить в вышестоящие инстанции. Но вы же знаете Перси: Сгорбс оставил его у руля, он и не жаловался.

– И как же он получил повышение?

– Вот и нам было интересно, – сказал Рон, явно радуясь, что Гарри больше не вопит и с ним можно нормально поговорить. – Явился домой очень собой довольный – даже больше обычного, хотя куда уж больше, – и объявил папе, что ему предложили должность в офисе самого Фуджа. Младший помощник министра. Для человека, который год назад школу окончил, это суперкарьера. И Перси, видимо, ждал, что папа упадет в обморок от восторга.

– А папа не обрадовался, – хмуро пробурчал Фред.

– Почему? – спросил Гарри.

– Ну, Фудж только и делает, что носится по министерству и следит, чтобы никто не общался с Думбльдором, – ответил Джордж.

– В министерстве теперь и имени его нельзя произнести, – сказал Фред. – Там считают, что Думбльдор своими рассказами о возвращении Сам-Знаешь-Кого просто мутит воду.

– Папа говорит, Фудж ясно дал понять, что те, кто заодно с Думбльдором, могут собирать манатки, – добавил Джордж.

– И беда в том, что Фудж подозревает папу, – он же знает, что папа всегда с Думбльдором дружил. И потом, Фудж считает, что папа слегка того, из-за его любви к муглам.

– А Перси тут при чем? – ничего не понимая, спросил Гарри.

– Я к тому и веду. Папа думает, Фудж зовет Перси к себе только для того, чтобы Перси шпионил за нашей семьей – и соответственно за Думбльдором.

Гарри тихо присвистнул:

– Да, небось Перси понравилось.

Рон безрадостно рассмеялся:

– Он чуть с катушек не съехал. Сказал… ну, в общем, кучу всего наговорил. Что с тех пор, как он пришел в министерство, без конца страдает из-за папиной плохой репутации, что у папы нет честолюбия и поэтому мы всегда были… ну, ты понимаешь… ну то есть, что у нас было мало денег…

– Что?! – Гарри не поверил своим ушам. Джинни зашипела, как рассерженная кошка.

– Вот-вот, – тихо подтвердил Рон. – И хуже того. Он сказал, что папа как идиот носится с Думбльдором, а Думбльдор скоро полетит вверх тормашками, и папа вместе с ним, а он, Перси, должен быть верен министерству. И если мама с папой собираются министерство предать, он позаботится, чтобы все знали, что он больше не имеет ничего общего со своей семьей. И в тот же вечер собрал вещи и ушел. Теперь живет здесь, в Лондоне.

Гарри вполголоса выругался. Ему никогда особенно не нравился Перси, но он не мог и вообразить, что тот способен наговорить такое мистеру Уизли.

– Мама страшно горюет, – продолжал Рон. – Ну, знаешь… плачет и все такое. Она ездила в Лондон, хотела с ним объясниться, но Перси захлопнул дверь у нее перед носом. Уж не знаю, что он делает, когда встречает в министерстве папу… не замечает, наверно.

– Но Перси же должен понимать, что Вольдеморт вернулся, – медленно проговорил Гарри. – Он ведь не дурак, он не думает, что родители всем рискнут просто так, без доказательств.

– Ну, понимаешь, они когда ссорились, твое имя тоже всплыло. – Рон украдкой посмотрел на Гарри. – Перси сказал, что никаких доказательств, кроме твоего слова, нет и что… ну, я не знаю… в общем, ему этого недостаточно.

– Перси верит «Оракулу», – ядовито заметила Гермиона. Все закивали.

– О чем вы? – спросил Гарри, обводя их глазами. Все смотрели на него опасливо.

– Ты что… не получал «Оракул»? – заволновалась Гермиона.

– Почему? Получал, – сказал Гарри.

– А ты его… э-э… внимательно читал? – еще тревожнее спросила Гермиона.

– Ну, не от корки до корки, – уклончиво ответил Гарри. – Если б сообщили о Вольдеморте, это же было бы на первой полосе?

От страшного имени все вздрогнули. Гермиона торопливо продолжила:

– Понимаешь, чтобы понять, надо именно что читать от корки до корки, но твое имя… ммм… упоминалось раза два в неделю.

– Но я не видел…

– Нет, конечно, если ты читал только передовицу. – Гермиона покачала головой. – Небольшие статьи. Понимаешь, они просто вставляли твое имя там и сям, как расхожую шутку какую-то.

– Что ты хочешь?..

– Хочу сказать, что это довольно грязно, – произнесла Гермиона, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. – Как бы в продолжение Ритиных статей.

– Но она же больше не пишет?

– Нет-нет, она держит слово… не то чтобы у нее был выбор, – удовлетворенно прибавила Гермиона. – Но она, так сказать, заложила фундамент того, что сейчас творится.

– А конкретнее? – нетерпеливо спросил Гарри.

– Помнишь, она писала, что ты без конца падаешь в обморок из-за болей в шраме и все в таком роде?

– Разумеется, – ответил Гарри, который едва ли мог вскорости забыть пасквили Риты Вритер.

– Понимаешь, они теперь пишут про тебя так, будто ты сумасшедший, который считает себя трагическим героем и вечно пытается привлечь к себе побольше внимания, – сказала Гермиона очень быстро, словно так Гарри будет полегче это выслушать. – Они то и дело вставляют в статьи разные колкости. Если появляется какая-то безумная история, они говорят: «Сказочка, достойная Гарри Поттера», а если с кем-то что-то вдруг приключается, то пишут: «Будем надеяться, у него не останется шрама, а то не успеем оглянуться, как придется и его боготворить…»

– Мне не нужно, чтобы меня боготворили… – вскипел Гарри.

– Я знаю, – испуганно перебила Гермиона. – Я знаю, Гарри. Но ты понимаешь, что они делают? Их цель – чтобы тебе никто не верил. За этим стоит Фудж, вот голову даю на отсечение. Министерство хочет, чтобы обыкновенные колдуны считали, будто ты глупый, смешной мальчик, который специально рассказывает таинственные истории, потому что ему нравится быть знаменитым и он хочет оставаться в центре внимания…

– Я не хотел… я не просил… Вольдеморт убил моих родителей! – заикаясь от гнева, выкрикнул Гарри. – Я известен из-за того, что он убил мою семью, но не смог убить меня! Кому нужна такая известность? Им не приходило в голову, что я бы с большим удовольствием…

– Гарри, мы это знаем, – серьезно сказала Джинни.

– И, разумеется, о нападении дементоров – ни слова, – продолжила Гермиона. – Им велели молчать. А ведь это сенсация, подумай, – вышедшие из-под контроля дементоры! Даже не сообщили, что ты нарушил Международный закон о секретности. Мы были уверены, что уж этого-то они не упустят, очень вписывается в образ на все готового позера. Мы думаем, сейчас они выжидают. Вот когда тебя исключат, история сразу выйдет наружу – то есть, конечно, я хочу сказать, если тебя исключат, – торопливо добавила она. – А это просто невозможно, если они хоть как-то соблюдают свои же законы. У них против тебя ничего нет.

Вот опять они вернулись к слушанию, а Гарри не хотел о нем вспоминать. Он задумался, как бы переменить тему, но был избавлен от необходимости что-то изобретать: на лестнице послышались шаги. Кто-то поднимался.

– Ой-ой.

Фред с силой дернул к себе подслуши. Раздался громкий хлопок, и близнецы испарились. Пару секунд спустя на пороге появилась миссис Уизли.

– Собрание закончилось, пойдемте ужинать. Гарри, все просто сгорают от желания тебя увидеть. Кстати, это кто набросал перед кухней навозных бомб?

– Косолапсус, – не краснея, соврала Джинни. – Он так любит с ними играть.

– А, – сказала миссис Уизли, – я подумала, может, Шкверчок, он все время что-то чудит. Так. Не забудьте, что в холле нельзя громко разговаривать. Джинни, какие у тебя грязные руки! Что ты только с ними делала? Будь добра, вымой перед ужином как следует.

Джинни скорчила рожицу и следом за матерью вышла из комнаты. Гарри остался наедине с Роном и Гермионой. Оба глядели на него с опаской, точно боялись, что теперь, когда все ушли, он опять раскричится. При виде их испуганных лиц Гарри слегка устыдился.

– Слушайте… – пробормотал он, но Рон затряс головой, а Гермиона тихо сказала:

– Мы знали, что ты рассердишься, Гарри, и мы на тебя не обижаемся, но ты пойми, мы пытались переубедить Думбльдора…

– Да, я понял, – коротко ответил Гарри.

Он стал лихорадочно искать тему, которая не затрагивала бы директора их школы, потому что при одной мысли о нем душа начинала гореть от злости.

– Кто такой Шкверчок? – спросил Гарри.

– Здешний домовый эльф, – ответил Рон. – Придурок. Никогда такого не встречал.

Гермиона нахмурилась:

– Никакой он не придурок, Рон.

– А кто же он, если цель всей его жизни – чтобы ему, как его мамаше, отрезали голову и прилепили ее над лестницей? – раздраженно бросил Рон. – Это что, нормально?

– Ну… Да, он немного странный, но он не виноват.

Рон, повернувшись к Гарри, закатил глаза:

– Так. ПУКНИ. Давно не слышали.

– Сам ты ПУКНИ! – взвилась Гермиона. – Сколько говорить: Пэ – У – Ка – Эн – И! Против угнетения колдовских народов-изгоев! И потом, не только я, Думбльдор тоже говорит, что надо быть добрыми к Шкверчку.

– Да-да, – сказал Рон. – Пошли, я умираю от голода.

Он первым вышел за дверь, но, раньше чем они начали спускаться…

– Замри! – выдохнул Рон, выбрасывая руку в сторону. – Они еще в холле, давайте послушаем.

Все трое осторожно перегнулись через перила. В темном холле толпилось множество колдунов и ведьм, среди которых был и весь авангард. Все возбужденно перешептывались. В самом центре Гарри заметил черную голову с сальными волосами и крупным носом. Самый нелюбимый его учитель, профессор Злей. Гарри сильнее перегнулся через перила. Ему было очень интересно, чем занимается Злей в Ордене Феникса…

И тут, прямо перед Гарри, вниз поползла телесного цвета веревка. Подняв глаза, он увидел, как близнецы площадкой выше аккуратно спускают подслуши к тесной толпе колдунов. К сожалению, через секунду толпа двинулась к выходу и скрылась.

– Блин, – донесся до Гарри шепот Фреда, вздернувшего подслуши обратно.

Внизу открылась и закрылась дверь.

– Злей никогда не остается ужинать, – тихо поведал Гарри Рон. – И отличненько. Пошли.

– Гарри, не забудь, что в холле нужно шепотом, – тихонько напомнила Гермиона.

Они прошли мимо голов домовых эльфов и увидели у двери Люпина, миссис Уизли и Бомс – те волшебными палочками запирали многочисленные замки и засовы.

– Ужинаем на кухне, – прошептала миссис Уизли, встречая ребят у подножия лестницы. – Гарри, детка, пройди, пожалуйста, на цыпочках, вон к той двери…

БУМ-М!

– Бомс! – в отчаянии всплеснула руками миссис Уизли, оборачиваясь.

– Простите! – застонала Бомс, лежа на полу. – Дурацкая подставка! Второй раз об нее спотыкаюсь…

Но все прочие ее слова потонули в невероятном, леденящем кровь, ужасающем вое.

Проеденные молью бархатные портьеры распахнулись, но за ними оказалась не дверь. В первую секунду Гарри подумал, что это окно – окно, за которым орет старуха в черном чепце, орет так, будто ее пытают, – но потом он сообразил, что это всего-навсего портрет в натуральную величину, – и ему в жизни не встречалось портретов живее и неприятнее.

Изо рта старухи капала слюна, глаза закатились, желтоватая кожа натянулась от крика, разбудившего все остальные портреты в холле. Проснувшись, они подняли такой гам, что Гарри пришлось зажмуриться и зажать уши руками.

Люпин с миссис Уизли кинулись к старухиному портрету и попытались задернуть портьеры, но те не хотели закрываться, и старуха вопила все громче. Она потрясала руками и царапала острыми когтями воздух, словно желая выцарапать глаза всем вокруг.

– Грязь! Гнусность! Порождение мерзости и скверны! Прочь, полукровки, мутанты, полоумные! Как вы смеете осквернять порог дома моих отцов…

Бомс тащила на место тяжеленную троллиную ногу и бесконечно извинялась; миссис Уизли оставила попытки задернуть портьеры и бегала по холлу, тыча волшебной палочкой в другие портреты и повторяя: «Обомри, обомри»; а в конце холла вдруг распахнулась дверь, и оттуда стремительным шагом вышел мужчина с длинными черными волосами.

– Тихо, старая ведьма, ТИХО! – проревел он, хватаясь за портьеры, с которыми не справилась миссис Уизли.

Лицо старухи побелело.

– Ты-ы-ы-ы! – взвыла она, и ее глаза выкатились из орбит. – Осквернитель семейных традиций, предатель, позор нашего рода!

– Я – сказал – ТИХО! – грозно зарычал мужчина и вместе с Люпином невероятным усилием сумел задвинуть портьеры.

Вопли прекратились, и в холле воцарилась звенящая тишина.

Откинув со лба длинные черные пряди и немного задыхаясь, Сириус повернулся к Гарри.

– Привет, – мрачно проговорил он. – Вижу, ты уже познакомился с моей мамочкой.