Гаснет луч пурпурного заката

1. Мрачное узилище

Процедуру развода арестованных по камерам Борис знал по кино, даже сам на какой-то пробе играл конвоира. В жизни всё оказалось похоже.

Конвоир подвел его к двери, вынул из кармана связку ключей, открыл дверь:

– Проходи.

Комната от силы восемь на восемь, две кровати, окно с решеткой, в центре стол, за которым чахлый субъект в очках читал книгу. «Явно не разбойник-душегуб, скорее Раскольников», – отметил про себя Борис и поздоровался:

– Привет. Я – Борис Аристов.

Человек за столом оторвался от книги:

– Привет. Ты здесь в первый раз?

– В первый.

– Догадался. Здесь сначала называют фамилию, потом имя. Я – Треугольников Аристарх. Ты по какой статье?

– Хулиганство.

– В чем обвиняют?

– Ходил голым по улицам.

– У нас редко кто ходит голым по улицам. Как тебя угораздило?

– Глупая получилась история. Я приехал вчера вечером. Остановился в гостинице «Голубой источник». Знаешь такую?

– У нас есть и похуже.

– «Голубой источник», а в душе воды ни голубой, ни зеленой. У одних «с корабля – на бал», а у меня – с поезда – в баню. «Городские центральные бани».

– Звучит красиво.

– Красиво, – согласился Борис. – А на поверку – так, помывочный пункт. Поплескался в душе, помыл голову в шайке. Смотрю, остался один. Выхожу в раздевалку. А там сюрприз: вещички мои исчезли. Прыгаю, как папуас у костра, соображаю, что делать. И потом на выход. Шествую по улице в натуральном виде. Холодно и непривычно. Спрашиваю у прохожего, как пройти до отделения милиции? А он мне: Не стоит вам по этому поводу беспокоиться. Они сами вас найдут.

– Эти точно, найдут, – вздохнул Треугольников.

Борис понял, что его сокамерник с работой милиции знаком.

– Нашли. Пяти минут не прошло, как явились на мотоцикле с коляской. Повезли в отделение. Там дежурная естественно – девица. Лейтенант. Спросила, как я разделся: по глупости или по хулиганке. Я ответил нейтрально: «так получилось». Она вздохнула и сказала, что так действительно иногда получается. Потом пришел майор и объяснил мне, что я нарушил общественный порядок и надо составить протокол. А для того чтобы составить протокол, нужно опросить работников бани.

– Это верно. Нужно.

– Потом отвезли в тюрьму.

– Тебе повезло. В твоем положении лучше в тюрьму, чем в психушку. Из тюрьмы ты хоть когда-нибудь да выйдешь. Откуда одежонка?

– Дали здесь. Думаю, сняли с покойника.

– Точно. Тут у нас недавно один помер. Болел, говорят. Глядишь, болезнь и не заразная. Была у собаки хата, дождь пошел – она сгорела.

– А у меня и хаты нет. Нечему гореть. Ты по какой статье?

– Инкриминируют похищение большой суммы. Я бухгалтер. Родственники у тебя есть? Передачи носить.

– Никого нет. Мать умерла три года назад; отца ни разу не видел. Те, кто видел, говорили, что я ничего не потерял. Учился в театральном вузе. Потом театр, оттуда выгнали. Теперь ищу работу

– Так ты актер?

– Актер.

– Безработный?

– Безработный

– За что из театра выгнали?

– Длинная история.

– А ты покомпактнее.

– Ладно. Попытаюсь.

2. Нет повести печальнее на свете

– Начну с того, что наш художественный руководитель был тогда в запое, и капитанский мостик занял режиссер Игорь Викентьевич Смольников. Тот только что вернулся из командировки в Европу и, понятное дело, был полон идей. После одного из спектаклей вызвал он меня и Юлечку Недобитову, мы играли Ромео и Джульетту. Сначала похвалил: «Хорошо, динамично», потом стал рассказывать о своих встречах в Европе: «Нам надо учиться. Но не подражать. Искать своё».

– Искать своё – это правильно, – согласился Треугольников. – На немазаной сковороде блинов не испечёшь.

Борис не понял, к чему он это сказал, но решил не уточнять:

– Верно, не испечешь. И я предложил слегка откорректировать текст. Игорь Викентьевич обрадовался: «Прекрасная идея. Попытайся найти неожиданный поворот. Порви с косностью». Мне всегда было жалко, что там, у них в Вероне, всё плохо кончается. И я попросил местного поэта слегка подкорректировать текст. В последнем акте Ромео ожил. И Джульетта тоже ожила.

– Смело.

– Смело.

– И как публика?

– Сначала обалдела. А потом ничего. Одна женщина даже благодарила. Спасибо, – говорит, – за доброе сердце. Так, как у вас, лучше. Некоторые даже плакали от радости. Но нашелся один козел.

Я, – говорит, – недоволен. Вы, – говорит, – мне испортили впечатление. Я платил деньги не за это. Хочу все как у Шекспира.

– Козел.

– Козел. Тут подоспела Юлечка Недобитова, и начала спокойно: «Что это вы такой кровожадный? Неужели вы заплатили жалких три рубля только за то, чтобы посмотреть, как погибают эти замечательные молодые люди? Это, между прочим, садизм». А козел завелся: «Да, я кровожадный и хочу, чтобы ты, потаскуха, и Ромео твой, проходимец, раз уж померли, то померли». Юля обиделась и как ему по уху врежет. И кричит: «Насилуют, насилуют. Он извращенец! Он хотел меня в образе Джульетты»!

– Козел.

– Козел.

– Как начальство?

– Игорь Викентьевич топал ногами и кричал: «Не позволю трахать моих сотрудников при исполнении ими служебных обязанностей!»

– Как другие актеры?

– Наш ветеран, заслуженный артист, зычным голосом стонал: «Избавьте Мельпомену от скабрезности! Избавьте Мельпомену от скабрезности!» А его жена, она у нас на полставки старуху Шапокляк играет, рассказывала потом, что в последний раз такое в театре приключилось в девятьсот девятнадцатом, тогда матросы по пьянке вместо Дездемоны изнасиловали Отелло. Отелло потом от обиды чуть по-настоящему не задушил Дездемону, еле откачали.

– Милицию вызывали?

– Как же без этого! Повели нас в отделение. Я этому козлу втолковывал. «Гордиться должны. Не каждому удается по роже от Джульетты. От самой Джульетты! Это же поэзия. С вашей-то физиономией». К счастью, умишком он не вышел. В милиции вместо своего дня рождения называл день рождения капитана Кука.

– Козел.

– Козел. Начальник отделения никак не мог взять в толк, при чем здесь Кук. А козел сказал, что, глядя на нас, чувствует себя, как Кук среди дикарей. Юлечка действительно выглядела немного раскованной. А козел совсем распоясался, кричит: Не потерплю надругательства над Шекспиром!

– Козел.

– Козел. А начальник отделения ему очень даже резонно объяснил: «Если это надругательство над Шекспиром, тогда пусть Шекспир и подает заявление. Шекспир, а не капитан Кук». Потом комиссия из Москвы. Меня по собственному желанию, а, в качестве напутствия худрук сказал: «Иди с миром и экспериментируй с кем хочешь, только не с Шекспиром».

– А твоя партнерша?

– Юлечку он отправил на неделю в пансионат, там отдыхал главный прокурор области, и наказал: «Натворила руками – выправляй ногами».

– Справилась?

– Справилась, в этом деле она очень трудолюбива. Знаю не понаслышке.

– Словом, нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте.

– Это про меня.

– И что потом?

– Полгода я не мог найти постоянную работу, мотался по утренникам, зимой подрабатывал Дедом Морозом. А тут кто-то мне сказал, что в детском театре одной прибалтийской республики требуется актер на роль говорящего верблюда. И я приехал сюда с творческим интересом, потому как верблюдов до этого играть мне не приходилось.

Треугольников прислушался, потом спросил:

– Слышишь?

Борис ничего не слышал.

– Это шум. Сейчас нас поведут обедать.

И действительно, открылась дверь, вошел конвоир:

– На обед.

Обед был очень кстати, ибо Борис не ел со вчерашнего дня, и тюремная трапеза показалась ему даже вкусной.

После обеда Треугольников вынул из-под матраца колоду карт:

– В шахматы играешь?

– Нет.

– И я не играю. Тогда в карты. Не на деньги, на интерес.

Борис согласился, и до ужина они играли в какую-то ранее неизвестную ему игру, которую Треугольников называл «матросский вист».

3. Земля круглая

– Что снилось тебе в первую ночь? – утром спросил Бориса сокамерник. – Ничто так не располагает к философскому переосмыслению жизни, как первая ночь на арестантском матрасе.

– Мне снился Чацкий. «Все гонят, все клянут, мучителей толпа…»

– Не к добру это. Тебя посадят.

– За что?

– Чацкий успел смыться, а у тебя не получилось, тебя посадят.

– По какой статье?

– Статью придумают. Все будет зависит от следователя. Главное, чтобы не Кубик.

– Это что такое? – удивился Борис.

– Ты правильно спросил: «что такое». Ты понимаешь, он – кубик: снизу у него много, а сверху, где у нормальных людей голова, у него заострение. Так что на самом деле он не кубик, а пирамида. Этот тебя лет на десять посадит. Ты хочешь сидеть десять лет?

– Не хочу, – ответил Борис. И не обманул, ему действительно не хотелось сидеть десять лет.

Треугольников достал карты, но в это время возник охранник:

– Аристов. С вещами на выход.

Борис знал, что с такими словами некогда выводили из камеры на расстрел, и, как профессиональный актер, войдя в роль обреченного, покорно направился к двери.

– Повторяй все время вслух таблицу умножения, – посоветовал Треугольников. – Помнишь таблицу умножения?

Таблицу умножения Борис помнил, но на всякий случай спросил:

– Зачем?

– Чтобы они видели, что ты не псих. А то, чуть что – в психушку.

«Если я буду все время повторять вслух таблицу умножения, – подумал Борис, – меня точно упрячут в психушку».

– Земля круглая; может, на краях и встретимся, – напутствовал его Треугольников.

Борису тоже хотелось сказать что-то неординарное, но на ум ничего кроме «век воли не видать», не приходило и он ограничился:

– До встречи.

Его вывели во двор, посадили в машину с решетками.

Минут через десять машина подъехала к заднему входу трехэтажного здания. Там его ждал человек, похожий на вышедшего на пенсию Буратино.

– Этот? – спросил он.

– Так точно, – ответил конвоир.

– Следуйте за мной, – распорядился вышедший на пенсию Буратино.

Они поднялись на лифте на третий этаж. Буратино показал Борису на дверь:

– Входите.

Борис вошел, а герой Золотого ключика остался в коридоре.

4. Прекрасный следователь

Комната, куда конвоир доставил Бориса, оказалась кабинетом какого-то солидного учреждения. На полу – ковер, в углах – две кадки с цветами. На одной стене – большой портрет Горбачева, на другой – портрет неизвестного Борису человека с большим лбом и в пенсне. Три двери: та, через которую он вошел; солидная дверь – скорее всего, в кабинет к начальству, третья – на балкон. За массивным письменным столом восседала девица лет двадцати пяти и яростно перебирала лежащие на столе бумаги.

Борис поздоровался:

– Здравствуйте.

Девица подняла глаза:

– Здравствуйте.

Борис решил сразу определить, куда его привезли:

– Извините, вы кто? Секретарь следователя или сам следователь?

– Следователь? – удивилась девица. – Почему следователь?

– А к кому еще могут привезти человека из тюрьмы?

– Из тюрьмы? – переспросила девица.

– Увы.

– Ну да. В такой одежонке только на прием к английской королеве.

Борис извинился и сказал, что ни разу не был на приеме у английской королевы, и поэтому не знает, в какой одежде к ней надо являться.

Девица осмотрела его с головы до ног:

– Судя по всему, вас вряд ли когда-нибудь пригласят на прием к английской королеве.

Борис согласился:

– Вряд ли.

– И долго вы уже… сидите?

– Два дня.

– Убийство?

– Мелкое хулиганство.

– Послушайте… а мне ваше лицо знакомо… Такое впечатление, что я вас где-то видела.

Она взяла со стола папку с фотографиями идущего по улице голого парня и протянула одну фотографию Борису:

– Похоже, это вы?

Это действительно был он.

– Выходит, что я. Вас это удивляет?

– Конечно. Голый человек на улице. Согласитесь, такое увидишь нечасто. Что с вами приключилось?

– Несчастный случай сугубо личного плана. Кстати, меня зовут Борис.

– А меня – Вильма.

– Так кто вы такая, прелестная Вильма? Следователь или секретарь следователя?

– Неужели я похожа на следователя?

– Мой приятель познакомился с одной девушкой. Очень, говорил, смешливая, хохотушка. И кем она оказалась? Судьей в районном суде. «Встать, суд идет». И не похохочешь. Кстати, мне тоже сейчас не до смеха… Так вы не следователь?

– Вы знаете, где находитесь?

– В застенке. Сейчас придет следователь и будет меня допрашивать с пристрастием. Говорю сразу: сила воли у меня отсутствует напрочь. Когда меня начнут пытать, я буду вопить.

– В вашей тюрьме конвоиры, случаем, не в белых халатах?

– Нет. В форме, при оружии и вот с такими физиономиями.

– Давно у нас в городе?

– Приехал вчера.

– И для знакомства с городом прошлись голым по улице?

– Я был в бане, и у меня украли одежду. У вас никогда не воровали одежду в бане?

– Я вообще не хожу в баню. У меня дома душ. Вас в милиции били?

– Нет. Там со мной разбираться не стали. Прямехонько за решетку… Так сколько мне дадут?

– Я бы вам дала лет пять. Да-да. Но не за это. – Она ткнула пальцем на фотографию. – Здесь вы… до античной статуи не дотягиваете. Но экспрессия, движение!

– Вот видите. Античная статуя. А вы: античную статую – на пять лет.

– Конечно, на пять лет. За глупость. Вы знаете, кто это?

Она показала пальцем на портрет неизвестного Борису человека с большим лбом и в пенсне.

Борис не знал, но решил смело предположить:

– Коперник.

Удивлению девицы не было предела:

– Кто?

– Коперник.

Борис недавно играл роль Коперника и уже готовился начать монолог: «О я, несущий свет туда, где мрак невежества людей околдовал», но вовремя понял, что после такого монолога его точно отправят в психушку, и спросил:

– И кто это?

– Луначарский.

Борис искренне удивился:

– Зачем он тут?

– Потому что вы находитесь в приемной министра культуры нашей республики.

Такого оборота Борис не ожидал:

– Министра культуры?! Зачем я ему понадобился?

– Не ему, а ей. Министр – дама. И еще какая дама!

Борис показал на большую дверь для начальства:

– Это ее кабинет?

– Нет, это кабинет ее помощницы Дины Дарте. Именно она и просила доставить вас сюда.

– И что она от меня хочет, эта помощница?

– Не знаю, но берегитесь. Дина – очень опасный человек. Кто вы по профессии?

– Вообще-то я актер, работал в театре. Но меня оттуда выгнали.

– За что?

– По собственному желанию. А вообще-то за злостное хулиганство.

– Опять хулиганство! С вами не соскучишься! И что вы натворили? Разделись на сцене? Судя по всему, побегать нагишом в людном месте для вас дело обыденное. И вы…

Не закончив фразу, она вскочила и пулей вылетела на балкон. Большая дверь распахнулась, и на пороге появилась дама в строгом светло-сером костюме и в туфлях на высоких каблуках.

– Это Дина, которую надо опасаться, – подумал Борис.

5. Дина

Не замечая Бориса, Дина прошла к столу, села и начала просматривать бумаги. Потом подняла голову:

– Давно у нас в городе?

– Два дня, – быстро ответил Борис. – Боюсь, как бы не задержаться на пару недель.

– Лет, – поправила Дина. – На пару лет. Хотя, скорее всего, лет на пять.

– Но я только…

– Циничное хулиганство. Люди пишут письма. Требуют наказать. Примерно наказать… Пять лет.

– А то, что у меня украли одежду?

– Милиция ищет. И если найдет, виновные будут наказаны. Одежду вам вернут… После отбытия срока.

– А то, что я сейчас нахожусь не у следователя, а в Министерстве культуры, не дает ли это мне какой-нибудь шанс?

– Ваше последнее место работы?

– Театр.

– Почему ушли?

– Разногласия по поводу трактовки некоторых сцен из Шекспира.

– С кем у вас были разногласия?

– С Шекспиром.

Дина подняла голову и пристально посмотрела на Бориса:

– Ну, а если я попрошу вас помириться с Шекспиром?

– Считайте, что мы с ним уже друзья.

– Вы готовы дружить со всеми, с кем я вас попрошу?

– У меня нет выхода.

– У вас действительно нет выхода.

– И документов тоже.

– И документов тоже. Но я попытаюсь вам помочь. Сейчас мы с вами поедем в гости.

Она внимательно осмотрела Бориса с головы до ног:

– В таком виде вас примут за попрошайку из пригородного поезда. Поэтому сначала я вас отвезу в салон, там вас оденут. Но предварительно вам надо постричься, помыться. Начнем с бани.

Борис испугался:

– О нет, куда угодно, только не в баню! Баня – место опасное.

Дина удивилась:

– Мне баня всегда представлялась местом мирным. По крайней мере, женское отделение. В других бывать не доводилось.

– А вот в городе, где я некоторое время служил, баня оказалась местом далеко не мирным. Какой-то солдат взорвал дымовую шашку…

– В бане?

В первый раз в глазах Дины сверкнул интерес. Борис решил развивать достигнутое:

– В мужском отделении. Можете себе представить? Дым, ничего не видно. Паника. Клиенты, естественно, кидаются искать выход. Туда, сюда… Бегут… И попадают прямехонько в женское отделение. Голые женщины при виде врывающихся к ним голых мужчин, естественно, поднимают жуткий крик и начинают защищаться, кто веником, кто шайкой. Такое началось! Но это не всё. Дым проникает и в женское отделение, и теперь все вместе кидаются к выходу. И оказываются на улице. Средь бела дня. Десятка два голых мужиков и баб! Голые, мокрые и жуть какие агрессивные. Бабы лупят мужиков шайками и царапаются. Мужики все больше в захват. Трамваи останавливаются, звенят. Прохожие подбадривают. Представляете зрелище!

– Зрелище действительно захватывающее, – согласилась Дина.

– Дантов ад.

– Хорошо, что вы решили не повторять подвиг этого мужественного воина в нашем городе. Иначе вам бы пришлось задержаться у нас очень надолго.

– Я человек мирный, бранной славы чураюсь.

– Вот и прекрасно. Эти ваши качества вам пригодятся. После бани мы поедем к Аде Варме. Имя Варме, Оскар Варме вам что-нибудь говорит?

– Нет.

– Это художник.

– И Ада Варме – его супруга?

– Вдова. Ваше будущее во многом будет зависеть от впечатления, которое вы на неё произведете. Постарайтесь сделать так, чтобы она пригласила вас погостить у неё.

– Надолго? – как можно более вежливо поинтересовался Борис.

– У вас дома дела?

– Нет. Дел нет. Впрочем, и дома, как такового, тоже пока нет.

– Где вы предпочли бы отбывать наказание: в тюрьме или у неё на вилле?

Борис не сомневался:

– На вилле. Я еще не знаю эту, по всей видимости, благородную даму, но уже чувствую, что у неё мне будет лучше. Я её не стесню?

– Нет.

– Она очень стара?

– О нет! Она ваша ровесница, ей не больше тридцати. Красивая молодая женщина. И к тому же богатая вдова.

– И вы прикажете её… как старуху-процентщицу?

– Да перестаньте!

– Вы – добрая самаритянка?

– Не совсем. Я хочу попросить вас о нескольких услугах.

– Что я должен делать?

– У меня будет к вам несколько просьб. Точнее, три. Три пустячных просьбы.

Борис насторожился и приготовился слушать.

– Просьба первая. На вилле у Ады на втором этаже висит несколько картин.

– Эль Греко? Рембрандт?

– Пьер Витро. Французский художник конца девятнадцатого века. Когда вы останетесь у неё на ночь…

– Но…

– Вы останетесь у неё на ночь… Моя первая просьба может показаться вам странной. Вы должны будете измерить расстояние между грудями Афродиты на картине «Афродита и нимфы». Я надеюсь, вам доводилось видеть голых женщин. Если это так, то вы должны были заметить, что у них есть груди.

– Но мне никогда не приходила в голову мысль измерять между ними расстояние. Задание странное, но выполнимое. Если я справлюсь, я с удовольствием измерю расстояние и у других…

Борис сказал и испугался, не обидится ли благодетельница. Но благодетельница не обиделась.

– Следующие две просьбы – почти по вашей профессии. Особенно первая. Я попрошу вас сняться в небольшом ролике: солдат спасает тонущую девочку. Ну, а вторая… Ада устроит костюмированный бал. На балу вы будете пытаться соблазнить её домработницу. И соблазните. Кадры должны носить очень интимный характер. Вас это не пугает?

– Я актер.

– Вот и отлично. Домработница – очень милая девушка. У неё странное имя – Лимона.

– Она такая кислая?

– О нет! Она – сплошная доброта. Если я останусь довольна, вы получите новые документы, деньги на дорогу и мой шофер отвезет вас на вокзал.

– А если откажусь?

– Иногда про наши тюрьмы пишут такое!

– Убедили.

– Откровенно говоря, вам повезло. Ада – просто прелесть.

Она встала.

– Ждите меня здесь.

И величественно вышла.

6. Шерлок Холмс и Ватсон

Почти сразу появилась Вильма:

– Я слышала, о чем вы говорили. От Дины всё можно ожидать, но такое!

– Вы поняли, зачем я должен измерять расстояние между грудями у Афродиты?

– Это в самом деле странно.

– Может быть, она хочет, чтобы я потренировался сначала на картинах. А что! Вдова художника вроде бы ничего. И министерша тоже женщина.

– Ну этой расстояние надо измерять рулеткой. В метрах.

– А Лимоне?

– Если вы найдете у неё груди, считайте, вам повезло.

– Мне приказано ухаживать за ней.

– Могу успокоить: соперников у вас не будет.

– Мне еще надо будет спасать какую-то девочку. Не вас, случаем?

– Нет. Я хорошо плаваю.

– Жалко. Вы очень красивая девушка. Вы никогда не хотели стать актрисой?

– В школе я играла в драматическом кружке. А кого – никогда не догадаетесь. Д’Артаньяна. Вы играли д’Артаньяна?

– Увы, нет.

– А я играла. Но сейчас я бы с удовольствием сыграла Шерлока Холмса.

– В таком случае я буду играть Ватсона. Кого будем ловить? Есть на примете преступники?

– Пока они еще не преступники, но…

– И кто это?

– Министерша и Дина.

– Они хотят кого-то замочить?

– Они хотят поменять подлинники двух картин на подделки. И подлинники продать за границу.

– Дело рискованное.

– Они нашли оценщика, который даст выгодное для них заключение.

– Вы кажетесь очень осведомленной.

– У меня есть друг. Он работает в Министерстве внутренних дел. Он патриот и не может допустить, чтобы подлинники были проданы за рубеж.

– И он знает этого оценщика?

– Нет. Знает только, что у него странная фамилия: то ли Зеленый, то ли Синий.

– И когда это многоцветие прибудет?

– Сейчас попытаюсь уточнить.

Она взяла трубку, набрала номер:

– Это ты, Кубик? Что нового в отношении оценщика?

«А вот и Кубик объявился! – удивился, но не обрадовался Борис».

– Поняла, – Вильма повесила трубку. – Он уже едет в министерство.

Появилась Дина. Вильма хотела ещё что-то сказать, но Дина её остановила:

– Хорошо, что ты здесь. Посиди у телефона. Я уезжаю на пару часов. Молодого человека забираю с собой.

Она повернулась к Борису:

– Поехали.

7. Дела министерские

С утра Елена дважды пыталась дозвониться до адвоката своего брата, но безуспешно.

Уже в который раз ей приходится его выручать! Но теперь он попался серьезно. Попался не дома, а за границей. Пытался сбыть фальшивые купюры. Откуда он их достал, она не знала, но была уверена, что напечатал он их не сам, потому как сам ничего толкового сделать он никогда не мог.

В Москве пока еще не знали про эту историю, там сейчас было не до неё. Но она понимала, что, когда узнают, кое-кто очень обрадуется: министр культуры республики на совещаниях красиво говорит о «благотворном влиянии культуры на общество», а брат её в это время сидит в тюрьме. Да еще за границей. Да еще за попытку сбыть фальшивые купюры. Кончится это тем, что ей вынесут выговор за потерю бдительности. И, если говорить честно, то поделом.

Председатель совета министров республики, которому местные пинкертоны, конечно же всё обстоятельно доложили, отнесся к аресту брата спокойно, только поинтересовался, хорошего ли она наняла адвоката.

Елена не знала, хорошего ли она наняла адвоката, но сумма в валюте, которую тот запросил, значительно превышала её министерские возможности.

Она поняла, что попала в очень сложное положение. Сложное, но не безвыходное. И Дина, её помощница, предложила два, как она называла, «проекта». Первый «проект» был явно не в ладах с законом, второй выглядел авантюрным. Но выбирать не приходилось, время поджимало.

Проект первый Дина называла «картины на продажу».

Местный художник, Оскар Варме, уже два года как покойный, много лет назад написал копии с двух картин французского живописца конца девятнадцатого века Пьера Витро – «Афина свирепая с копьем» и «Афродита обнаженная и нимфы». Копии хранились дома у его вдовы, подлинники, разумеется, – в музее. Дина отыскала оценщика, который, разумеется, не бесплатно, может дать официальное заключение о том, что в музее якобы хранятся копии, а дома у вдовы – подлинники. После этого они поменяют картины, и, когда подлинники окажутся у вдовы, они их продадут.

Пьер Витро теперь стал моден. Одна его картина полгода назад была продана на аукционе в Нью-Йорке за пятьсот тысяч долларов. Одна картина за пятьсот тысяч! А у них их две. Половину получит Елена, половину – вдова, она, разумеется, согласна. Мошенничество? Да. Но, во-первых, у неё нет выхода, ей нужны деньги. Во-вторых, она – только косвенная участница, всю процедуру берет на себя Дина. И, в конце концов, человек должен быть честным по натуре, а не по обстоятельствам. Кажется, это слова Марка Аврелия.

Второй проект Дина называла «Лимона».

Как-то по телевизору показывали хронику о прибытии в Москву королевы страны, где арестован брат. По случайному совпадению в тот же день Дина просматривала фотографии актеров народного театра из Винницы, который должен был участвовать в проводимом в республике фестивале народных коллективов. К своему великому удивлению она обнаружила, что одна из актрис этого театра как две капли воды похожа на дефилировавшую мимо почетного караула королеву.

А что, если подготовить с десяток очень неприличных фотографий этой актрисы и попытаться обменять их на брата? – подумала она.

Идея конечно была авантюрной, но в отличие от первого проекта, ее реализация не вступала в противоречие с законом, ибо могла квалифицироваться только как посягательство на честь и достоинство актрисы из Винницы.

Собственно говоря, профессиональной актрисой эта девица из Винницы не была, она работала воспитательницей в детском саду. Дина встретилась с ней и пообещала, что познакомит с режиссером, который подготовит её для поступления в театральный вуз, и она станет актрисой. Ну какая девица не мечтает стать актрисой! А пока её поселили на вилле Ады Варме, вдовы художника Оскара Варме. Она должна была помогать Аде по хозяйству.

Когда Елена увидела её в первый раз, то сразу поняла, что найти партнера, который бесплатно снялся бы с ней на непристойных фото, будет нелегко. Очень уж она была непривлекательной. Когда Елена её спросила, какую роль она должна была играть в спектакле на конкурсе, та сказала, что была занята в пьесе для детей и должна была играть лимон. Елена посмотрела на её лицо, и с тех пор её стали звать Лимоной.

Ей это почему-то понравилось, и она охотно называла себя Лимоной. Работала она добросовестно.

8. Исполнитель найден

Для успеха дела Дине нужен был молодой парень, который бы согласился исполнять роль партнера и потом держать язык за зубами. И вот вчера Дина сказала, что нашла такого парня.

– Кто такой?

– Пока толком не знаю. Он голым бегал по улице, и его забрали в милицию.

– Он идиот?

– Нет, просто у него в бане украли одежду. Я вам завтра покажу фотографии.

Сегодня Дина принесла папку с фотографиями.

– Что-нибудь удалось о нем узнать?

– Родился в Москве. Двадцать восемь лет. Окончил ГИТИС. Не женат. После института работал в провинциальном театре. Уволился по собственному желанию. Потом случайные заработки.

– Как вел себя после задержания?

– Спокойно.

– Его, разумеется, одели?

– Нашли какую-то одежонку…

– Как, по-твоему, он не очень глуп?

– Милиция – не то место, где проверяются умственные способности.

– Не скажи. Нам важно знать, как он поведет себя в стрессовой ситуации.

Дина была категорична:

– Думаю, не разочарует.

– Ты в этом уверена?

– Почти.

– Значит, все-таки почти.

– Он красивый.

– Это не отрицательное качество.

– Красота – эталон ненадежности…

– Этот парень – актер. Может быть, и герой романа Лимоны будет актером?

Дина замахала руками:

– Ни в коем случае. Наши недруги скажут потом, что мы приготовили спектакль с актерами. Лучше, солдат. А что актер – хорошо, достоверно сыграет солдата. Я вас завтра с ним познакомлю. И ещё. Сегодня прилетает Григорий. Я вчера послала ему по факсу фотографии и данные на этого парня, попросила разузнать, кто он такой.

Григория Елена знала уже лет десять. Он приехал в город на должность второго лица по линии безопасности. Она тогда была секретарем горкома. Потом он поднялся до второго лица в республике, а год назад его отозвали в Москву. Теперь он – полковник.

– Ты правильно сделала.

– Я умею упреждать.

«Каждый стоит столько, сколько стоит то, о чем он хлопочет», – подумала Елена. – Кажется, это тоже сказал Марк Аврелий».

Дина ушла, и Елена дважды пыталась связаться с адвокатом. И оба раза безуспешно.

9. Гость из Москвы

Григорий шумно ворвался в кабинет.

– Привет руководителю культуры.

Поцеловав Елену в щеку, он уселся в кресло:

– Что нового?

– Всё по-старому. Воюю с адвокатом. Ест деньги, как лошадь овес.

– Это у него профессиональное. Они все разбойники. Может быть, поищешь другого?

– Да нет, пока буду работать с ним.

– Оно и верно. Разбойников на переправе не меняют.

Он увидел на столе папку с фотографиями.

– Ого! У тебя обнаружилась страсть к голым мальчикам. Похвально.

– Это тот парень, о котором Дина просила тебя навести справки.

– Где ты его нашла? Дина написала, что в бане.

– Она недалека от истины.

– Вместе мылись? Никогда не рассматривал баню в качестве места, где можно знакомиться с женщинами.

– У него в бане украли одежду, и он вышел на улицу в чем мать родила. Его, естественно, арестовали. Я его выручила.

– Очень благородный поступок. Сработал материнский инстинкт. Или женский?

– Гражданский. С чем пожаловал?

– Поговорить о круизе.

Месяц назад Григорий ввязал Елену в одно, по сути, пустячное дело. Нужно было подобрать ансамбль для иностранного круизного судна: десять-пятнадцать танцовщиц и одну певицу.

– Хорошо, поговорим.

– Но чуть попозже. У меня есть одно дело. Может быть, часа через полтора.

Елена знала его «дело». Называлось оно Лика Покорнова, прима местного балета.

– За полтора часа управишься? Смотри не запутайся в пируэтах. Ладно. Встретимся в цековской столовой через полтора часа.

Григорий вышел и сразу же появилась Дина:

– Привезли парня, который вчера гулял голым по улице. Хотите с ним поговорить?

– Поговорите сначала вы.

– Хорошо.

Дина ушла, а Елена как всегда в обеденное время отправилась в салон, там ей делали массаж, а в бассейне она принимала водные процедуры.

10. Ночная фея

Дина и Борис вышли из здания министерства. На улице их ждала голубая «Волге». За рулем восседал шофер, очень похожий на коллегу Бориса по театру. Тот играл благородных отцов и секретарей обкома, беспробудный пьяница. Фамилия у него была подходящая: Пьянко.

Дина села рядом с шофером. Борис устроился на заднем сидении.

– Мы едем в баню? – смиренно поинтересовался он.

– Научитесь не задавать вопросов, когда я с вами разговариваю. И не вздумайте бежать. Не забывайте, что у вас нет документов. От меня ни на шаг.

– Понял. От вас ни на шаг. Даже в бане. Будем мыться из одной шайки?

– Меня трудно этим испугать.

Борис ей поверил.

Ехали минут десять. Остановились перед двухэтажным зданием с вывеской «Ночная фея».

Дина вышла из машины:

– Не отставайте.

Они вошли в просторный холл. По специфическому влажному ароматизированному воздуху Борис понял, что попал в элитное спа. Вальяжно восседавшие в креслах матроны убедили его, что он не ошибся.

К ним подскочил субъект в хорошем костюме с бородкой. У него был вид холуя из водевиля.

– Позовите Морковко! – распорядилась Дина.

Появился тип в спортивном костюме и со спортивной мускулатурой.

– Вот этот, – Дина показала на Бориса.

– Всё сделаю, – отрапортовал тип в спортивном костюме.

И повернулся к Борису:

– Идемте.

Они прошли через коридор и попали в зал с кафельным полом и большой люстрой; на стенах висели картины полуобнаженных дам времен Мопассана, вдоль стен стояли шкафчики. Борис понял, что это раздевалка, предбанник. Морковко показал ему кресло около открытого шкафчика.

– Раздевайтесь.

Борис разделся.

– Плавок у вас нет?

– Нет.

Морковко подошел к шкафу в углу комнаты и вытащил плавки агрессивного малинового цвета:

– Берите.

Борису почему-то захотелось высказать свои эмоции пословицей в стиле Треугольникова:

– В каждой избушке свои игрушки.

Получилось кстати. На Морковку пословица не произвела никакого впечатления:

– Я вернусь через час. Развлекайтесь.

11. О Миранда!

И Борис отправился в поход за развлечениями. Инкрустированная молоденькими амурами дверь привела его в зал с джакузи. Еще одна дверь, и он оказался в сауне. Там на полке сидел субъект удивительно хилого телосложения. Борис его приветствовал:

– Во всяком подворье свое поверье.

Тот не удивился. Борис понял, что люди в этом городе пословицы любят.

Где-то должен был быть бассейн. Борис принялся его искать, и действительно, за маленькой дверью, почти калиткой, оказался бассейн. В отличие от предыдущих залов, народу там было много. В основном дамы.

Борис с удовольствием плюхнулся в прохладную воду. Поплавал немного, потом подплыл к рыжеволосой даме с облупленным от загара носом и начал разговор с народной мудрости:

– Мокрый дождя не боится.

Дама весело ответила:

– Вы совершенно правы.

И взяла его за руку:

– Вы здесь в первый раз?

– Я новичок в этом городе.

Дама обрадовалась:

– Это прекрасно. Меня зовут Миранда.

В какой-то пьесе была Миранда, и Борис её добивался целых три акта. Но он не стал вдаваться в театральные подробности и просто представился:

– А меня зовут Борис.

– Вам здесь нравится?

– Да. Дело не в том, чтобы быстро бегать, а в том, чтобы выбежать пораньше.

Дама снова согласилась и положила руку Борису на плечо:

– Вы бывали в Болгарии?

– Нет, – честно признался Борис.

– Я только что оттуда. Провела там отпуск. Вот видите… – она показала на облупленный нос.

– В Болгарии прекрасные помидоры, – начал Борис светскую беседу.

– Не только. Приходите сюда завтра в это же время. Сегодня здесь Светка, а у неё язык!

– Это ужасно! Два соловья на одной ветке не поют.

– Вы совершенно правы. До завтра.

И величественно уплыла.

12. Дама в бежевом халате

Оставшись в одиночестве, Борис обратил внимание, что у бассейна стоит Дина и какая-то дама в бежевом купальном халате. Дина показала ему рукой: «выходите».

Он вышел. Дина представила его даме:

– Это молодой актер. Его зовут Борис Аристов. Он первый раз в нашем городе.

Дама спросила:

– Как вам понравился наш город?

Ответила Дина:

– Первое знакомство вышло не совсем удачным. В сауне у него украли одежду и документы.

«Хороша сауна», – хмыкнул про себя Борис, но счел за благо подтвердить слова благодетельницы:

– Украли.

– Мы можем как-нибудь помочь? – спросила Дину дама в бежевом халате.

– С одеждой помочь нетрудно. А вот что касается документов, придется немного подождать.

– Да, придется подождать, – согласилась дама.

– Я хочу познакомить его с Адой.

– Отличная мысль!

Дина продолжала:

– Пока не урегулируется вопрос с документами, он мог бы пожить у неё на вилле. Заодно познакомится с работами её покойного супруга.

– Очень хорошая мысль! Супруг Ады – известный художник Оскар Варме.

И тут Борис получил возможность проявить себя знатоком живописи:

– Я знаком с работами Оскара Варме. Они напоминают мне раннего Ренуара. Умение раздвинуть пространство, придать предметам четырехмерный объем.

О работах раннего Ренуара Борис не имел ни малейшего представления, но во французской комедии «Любовь и две дамы» он играл какого-то типа, который восхищался картинами раннего Ренуара.

Дама удивилась:

– Четырехмерный объем!

Борис посмотрел на неё и оценил внушительный бюст: «очень четырехмерен».

Возник смотритель бассейна:

– Вас ждут.

– Ступайте, – распорядилась Дина.

Читатель наверняка уже догадался, что дама с четырёхмерным бюстом была не кем иным как министром культуры Еленой Ирге.

Борис вернулся в предбанник. Морковко выдал ему спортивный костюм, рубашку, трусы, спортивные туфли и носки.

– Одевайтесь.

Туфли ему подошли, а по носкам он уже успел соскучиться.

– Идемте.

Они вернулись в вестибюль. Там его ждала Дина. Она по-хозяйски его осмотрела, повернулась к Морковко:

– Прекрасно. Всё подошло?

– Подошло. Даже туфли.

Конечно, правильнее было бы об этом спросить у Бориса, но он здесь в расчет не принимался.

– Поехали.

И снова водитель, похожий на Пьянко. На этот раз ехали минут тридцать.

– Выходите. Мы приехали.

Машина остановилась около двухэтажной виллы. Над большой дверью у входа было выложено белыми кирпичиками: «Нескучная жизнь».

13. Ансамбль для круиза

Елена сидела за столиком в цековской столовой и изучала меню. Появился запыхавшийся Григорий:

– Прости, задержался.

– Устал от умирающего лебедя?

– Красота не утомляет.

– Ты приехал поговорить об ансамбле?

– Не ошиблась.

Конечно же, про ансамбль Елена забыла. И начала выкручиваться:

– В принципе, коллектив подобран. Надо только из двух певиц выбрать одну.

– Директор круиза будет у вас на этой неделе. К его приезду ансамбль должен быть укомплектован.

– Ты знаешь этого директора?

– Знаю только, что его фамилия Белый. И еще мне сказали, что человек он странный, ходит во всем белом. Белый костюм, белая рубашка, белый галстук, белые туфли.

– У него есть какие-нибудь требования к ансамблю?

– Нет. Но я думаю, что танцовщицы должны быть, сама понимаешь… Море, напитки в баре.

– Вот уж не думала, что на склоне лет стану бандершей! Бедная моя мама! Она бы этого не пережила.

– Договорились. Теперь по поводу фотографий этого парня. Они нужны тебе или Дине?

Елена обрадовалась, что Григорий перевел разговор на более интересную для неё тему и быстро ответила:

– Мне.

– В этом случае, я не могу отделаться от очень неприличных мыслей.

– Как ни странно, ты близок к истине. Знаешь ли ты, что горничная Ады похожа на королеву страны, где сидит мой брат?

– Нет.

– Мы хотим сделать очень интимные фотографии этого парня с ней.

– Для семейного альбома?

– Мы хотим использовать эти фотографии для решения вопроса с моим братом.

Заказали обед. Григорию понравилась идея фотографий с Лимоной:

– А что! Задумка неплохая. Но сами вы не сможете. Надо подключать наших.

– Поможешь?

– Дело перспективное. Мы тоже будем заинтересованы.

– Вот и отлично. Хочешь посмотреть на этого парня?

– Взглянуть со стороны не мешало бы.

– Дина повезла его к Аде.

– Поедем к Аде.

– Прямо сейчас?

– Сейчас.

– А как же твоя спящая красавица? С кем она сегодня будет спящей?

– Сегодня вечером она танцует в «Игоре». Очень устанет. После спектакля прямо в кровать.

– Поняла. Половецкие пляски. Она там как Афина свирепая с копьем.

– Это еще что за дама?

– Расскажу по дороге.

14. Дальтоников просят воздержаться

После отъезда министерши и Дины Вильма оставалась одна недолго. Появился Кубик:

– Где твои дамы?

– Уехали.

– Когда будут?

– Сегодня уже не вернутся.

– Отлично складывается. Оценщик картин уже в городе, с минуты на минуты может появиться здесь.

– Фамилию не уточнили?

– Вроде бы Зеленый. А может и Серый. Цвет какой-то. То ли Серый, то ли Зеленый. Встретишь его и предложишь поехать к Аде.

– Но он захочет сперва посмотреть подлинники в музее.

– А ты убеди его сначала поехать к Аде. Поезжай вместе с ним и по дороге проведи работу. Для нас самое главное предупредить его, что подлога мы не допустим.

– Поняла. Но это не всё.

– Что еще?

– У меня есть новость.

– Хорошая? Плохая?

– Странная. Они нашли актера, который должен будет соблазнить Лимону.

Кубик вытаращил глаза:

– Лимону?

– Лимону.

– Зачем?

– Лимона внешне похожа на королеву страны, где арестован брат министерши? Может быть, они хотят сыграть на этом? От Дины всего можно ожидать.

– Нас это не касается. И в конце концов, почему не сделать приятное девочке.

Раздался звонок внутреннего телефона. Вильма взяла трубку:

– Приемная помощника министра. Да, мы ждем одного человека. Как его фамилия? Белый?

Она повернулась к Кубику.

– Странно. Она говорит, что его фамилия Белый.

– Уточни.

Вильма в трубку:

– Вы сказали, что его фамилия Белый. Вы не перепутали. Точно Белый? А не Зеленый? Я не шучу. Нет, не серо-буро-малиновый!

Кубик развел руками:

– Пусть проходит. В конце концов, мы могли ошибиться в цвете.

Вильма снова в трубку:

– Пропустите. Я жду его в приемной помощника министра.

Она повесила трубку.

– Всё. Сейчас придет.

– Отлично, – Кубик направился к двери. – Будь приветливой. Постарайся его заинтересовать. Не изображай из себя Орлеанскую Деву.

– Неужели давала поводы?

Кубик исчез, а Вильма села за стол и сделала вид, что читает.

Отрылась дверь и появился человек в белом костюме. В руках он держал белый портфель. Это и был Белый, Леонард Белый.

15. Белый и его круиз

Фамилию «Белый» Леонард получил от матери. Она работала инженером на пивоваренном заводе. Когда ей было двадцать пять лет, она поехала в командировку заграницу. Из поездки не вернулась.

Через четыре года после её отъезда к Леонарду пришел какой-то человек и сказал, что, по просьбе его мамы, отвезёт его к ней.

Леонард был записан к нему в паспорт как сын, вместе с ним прошел через пограничный контроль, и уже через два часа мама встречала его в аэропорту страны, где уже жила четыре года. Встречала не одна. Рядом с ней стоял упитанный субъект лет сорока. Мама объяснила Леонарду, что это его папа. Он приезжал в Москву на фестиваль молодежи, там познакомился с мамой, и через положенное время Леонард появился на свет.

Папа был нотариусом, у него была небольшая нотариальная контора. Мама занималась производством пива и через год супруг купил ей небольшой завод. Она выпускала пиво под названием «Полярное». Потом ей пришла в голову счастливая идея: набор для футбольных болельщиков. Он состоял из банки местного пива и бутерброда из черного хлеба с селедкой. Она назвала этот набор «Белый медведь». Он продавался в белой упаковке с изображением белого медведя. Банка пива была белой и тоже с изображением белого медведя. Продавцы в магазине, где продавали ее пиво, были одеты в белые костюмы. В такие же костюмы были одеты официанты в принадлежащем ей кафе.

Дела пошли великолепно. И у мамы возникла идея продавать пиво в Советском Союзе. Там началась перестройка, наладились контакты с Западом. Для начала надо было прозондировать почву, поехать туда и посмотреть, какие там есть возможности. Сама мама ехать не хотела, просто боялась. Выбор пал на Леонарда.

Решили придумать какой-нибудь предлог для поездки. Специалист по маркетингу посоветовал две темы: «Замена действующих прачечных агрегатов» и «Изучение возможностей поставки доильных аппаратов». Мама отвергла оба проекта. Решение пришло, само собой. Один из клиентов отца искал ансамбль для круизного корабля. Был направлен запрос. Ответ пришел быстро: готовы помочь. Причем, ответ подписала министр культуры союзной республики.

Мама была рада:

– У тебя будут большие возможности познакомиться с рынком пива. И еще одно обстоятельство. В Министерстве культуры работает Дина Дарте. Ты её должен помнить. Она приезжала сюда на похороны твоего дедушки, он был её дальним родственником. Если понадобится, я ей позвоню, она тебе поможет.

Письма туда-сюда. И вот Леонард выходит из самолета в городе, где ему предстояло изучать рынок. В аэропорту он взял напрокат заранее зарезервированную белую «Волгу» и, с белым портфелем, в белых туфлях, в белом костюме с белым галстуком, направился в министерство культуры.

16. С нимфами в бане

– Здравствуйте. Моя фамилия Белый. Я хотел бы, чтобы меня принял кто-нибудь из ответственных сотрудников министерства?

– Ни министра, ни ее помощницы, к сожалению, сейчас нет. Но я могу вам помочь. Я знаю цель вашего визита, господин Белый.

– Был бы очень признателен.

– Я знаю, что вас интересует. Кстати, меня зовут Вильма Росте, но вы можете меня звать просто Вильма.

– Меня зовут Леонард Белый. Вы можете меня звать просто Леонард.

– Вас, Леонард, интересуют «Афродита обнаженная» и «Афина свирепая».

– Кто? – Такого начала он не ожидал. – Какая Афродита?

– Обнаженная, – дружелюбно улыбнулась Вильма.

– Она что, совсем обнаженная?

– Ну да. «Афродита обнаженная и нимфы».

– А вторая, вы сказали, Афина, если я не ошибся.

– Совершенно верно, «Афина свирепая с копьем».

– Афина. Да еще свирепая. Страх-то какой. Хотя… Ну да…

Он догадался. Это – обещанные певицы для ансамбля:

– Интересно. Очень интересно. Афина! Афродита! И можно с ними познакомиться?

– Конечно. Они сейчас на вилле Ады Варме, вдовы художника Варме.

– Свирепая, это хорошо. Динамично. Но вот обнаженная… Хотя. Петь будут обе?

Вильме обалдела:

– Что вы сказали?

– Петь. Окруженная нимфами обнаженная Афродита поёт. Это находка. Хотя её придется немного одеть. Не надо потакать низменным вкусам.

– Я понимаю, это образное восприятие, но…

– Теперь о нимфах. Они тоже будут петь?

– Кто?

– Нимфы. Я хотел бы их послушать.

«Странный он, – решила Вильма. – Но такой, какой есть».

– Какие они из себя, эти нимфы? Не очень старые? Вы их видели?

– Видела.

– И как они выглядят? Сколько им примерно лет?

– Трудно определить, но на вид одной лет тринадцать-четырнадцать.

– Несовершеннолетние нам не нужны. Знаете, всякое может случиться, потом не оберешься неприятностей.

Она догадывалась, что оценщик может быть со странностями, но, чтобы такое!

– Мы ее отстраним.

– Кого?

– Нимфу.

«Кажется, скоро я сама начну петь», – подумала Вильма, а Леонард спросил:

– Вы не могли бы помочь мне найти вдову художника?

– Помогу. Она живет за городом. Но я могу вас к ней проводить. Вы на машине?

– Если вы согласитесь меня сопровождать…

– Это ничего, что я не в белом?

– Что вы! К тому же я уверен, что нижнее белье у вас…

– Белое… Но это уже другая история.

Леонард подошел к ней поближе, она немного отступила. Леонард подошел еще ближе: