Газель с золотыми копытцами: сказки Северной Африки

Судьба

Перевод с английского Л. Биндеман

Жил некогда в деревеньке на окраине огромной державы, которой управлял султан, почтенный старик по имени Шейх Рамадан. Он был человек богобоязненный и никому не делал зла. Семья у него была большая — сыновья, дочери, а кормилец — он один. Трудно стало Шейху Рамадану прокормить одному столько голодных ртов: и возраст преклонный, да и покупателей на его товар — амулеты и талисманы — поубавилось.

Жена старика не жалела. Так и хлестала злыми словами, ругала почем зря, что в семье достатка нет, да еще то и дело грозила вернуться к родителям — там-де ей не придется ложиться спать с пустым брюхом.

Шейх поначалу терпел, но когда жизнь сделалась невыносимой, решил: уж лучше затеряться в пустыне, отдать себя на растерзание диким зверям или злым джиннам. И хоть это противно вере, он, по крайней мере, будет знать: лишившись отца, его детишки не останутся без призору. Не бросит их жена, заберет к своим родителям, а там, глядишь, и их спать голодными не уложат.

А что до него, Рамадана, уж он старик. Смерть не за горами. Так не все ли равно, он умрет чуть раньше, чем предназначено судьбой. А смерть себя ждать не заставит, ведь Огненный Джинн, хозяин Колодца Призраков в пустыне, терпеть не может чужаков. Как только учует, сразу погасит огонек его, Рамадана, жизни.

Принял Шейх Рамадан такое суровое решение и однажды вечером после молитвы, когда стих плач голодных детей и они забылись тяжелым сном, взял он четки и посох и, не колеблясь, шагнул в ночную тьму.

А ночь выдалась непроглядная, беспокойная — надвигалась гроза.

Но Шейх Рамадан не дрогнул. Он вознамерился во что бы то ни стало достичь пустыни до рассвета. И он шел час за часом, невозмутимо перебирая четки.

Скоро сонная деревушка осталась далеко позади, старика объяла мертвая тишина. Вдруг ее разорвал жуткий хохот гиены, и у старика мурашки побежали по спине, в душу хлынул томительный испуг: отовсюду слышались странные звуки. Предчувствуя недоброе, Шейх Рамадан остановился, вытер лоб.

Вдруг ему почудилось, что в кромешной тьме к нему крадется слабый белый огонек. У старика подкосились ноги, и сердце замерло в груди. Колодец Призраков! Тусклый белый Огонек — вероятно, дух злого джинна, стерегущего колодец…

Объятый смертным страхом, старик кинулся было наутек — кому охота расставаться с жизнью? — но грянул гром, и Шейх Рамадан повалился на землю.

— Я не хочу умирать! — кричал он, лежа ничком, — я хочу жить! Спаси меня, всемогущий Аллах! Я хочу жить.

И будто в ответ на его отчаянную мольбу из мрака донесся голос:

— Ты будешь жить. Ты будешь жить и благоденствовать.

Шейх Рамадан боязливо глянул в ту сторону, откуда послышался голос. Старика все еще окутывала непроницаемая тьма, но прямо перед ним возникло сияющее круглое облако.

— Шейх Рамадан! — повелительно произнес голос. — Соберись с духом и внемли!

Не в силах унять дрожь в членах, Шейх Рамадан встал на колени и робко спросил:

— Кто ты, вещающий из мрака?

— Я — Судьба! — молвил голос.

Круглое сверкающее облако раскрылось, и взору Шейха явилась женщина — величественная и прекрасная в блеске вечной молодости и красоты. Облаченная в мерцающие белые одежды, она держала в руках золотой скипетр, которым направляла людские судьбы.

— Итак, решено: живи, — изрекла она. — Отныне твой удел — благоденствие, слава и богатство. Ты будешь приближенным султана, тысячи людей стекутся, чтобы послушать твои мудрые слова и подивиться твоему предвидению и пророчеству. Таков мактуб — твоя судьба.

Шейх Рамадан, лишившись от изумления дара слова, смотрел на нее во все глаза. Он все еще не мог оправиться от потрясения и полностью постичь смысл ее речи, но магические слова «благоденствие, слава и богатство» непрестанно звенели у него в ушах и наконец закрепились в голове, хоть и шла она кругом.

Постепенно жизнь возвращалась к нему. А с ней — холодный разум. «Поторопись! — предостерегал он. — Судьба снизошла до тебя сегодня и бросила весь мир к твоим ногам. Надолго ли? Ведь она славится не только добротой и щедростью, но и бездушием и коварством».

— Приветствую тебя тысячекратно, — сказал Шейх Рамадан вслух. — Отныне ты со мной навсегда?

— Как предначертано мактубом, твоей судьбой.

— А что предначертано мактубом?

— О сын Адама, ни одному смертному не дано это знать.

— Значит, ты когда-нибудь покинешь меня? Снова обречешь на бедность и нескончаемую муку, ведь из-за нее я решился променять свою жизнь на насущный хлеб для моих детей. Если это предначертано мактубом, я отказываюсь от своей судьбы.

— Тебе не дано принимать или отвергать мактуб, — последовал строгий ответ. — Каков бы он ни был — добрый или жестокий, щедрый, скупой, — мактуб должен свершиться. Таков удел всех смертных. Никому не избежать своего предназначения.

— Но сколько продлится мое благоденствие? — отчаянно упорствовал Шейх. — Что ждет меня потом?

— Мактуб — твоя судьба, о сын Адама, — последовал неумолимый ответ. — Все предначертано твоей судьбой, я ничего не могу сказать, ты ничего не можешь сделать, ничего не можешь в ней изменить. А теперь отправляйся в свою деревню, к себе домой, к своим детям, и жди, когда исполнится то, что тебе предназначено мактубом, твоей судьбой.

Шейх Рамадан покорно поднялся.

— Да будет так, — сказал он. — Но обещай мне хотя бы одно: перед тем, как покинуть меня, ты дашь мне знак.

— Обещаю, — молвила Судьба.

Огромное сияющее облако скрыло ее и быстро унеслось в ночную тьму.

Солнце уже стояло высоко в небе, когда Шейх Рамадан добрался до родной деревни и поспешил в свой дом, терзаемый сомнениями — сдержит ли Судьба свое обещание? Вправду ли ни он, ни его дети никогда больше не узнают голода? Станет ли он богатым и знаменитым? Дрожащей рукой он толкнул шаткую дверь и вошел в свой пыльный маленький дворик. Какова же была его радость, когда он увидел, что богатые соседи вздумали навестить его жену и принесли с собой щедрые подарки — муку, масло, молоко и мед. Шейх Рамадан будто опьянел от ароматного дразнящего духа свежевыпеченного хлеба, и при виде большой бутылки, полной жирного пенящегося молока, к которой по очереди жадно припадали дети, у него встал комок в горле, и слезы благодарности навернулись на глаза. Слава Аллаху! Судьба сдержала свое слово.

Дни изобилия и богатства шли своей чередой и стирали в памяти годы голода и нищеты.

Вскоре после этого события шайка разбойников проникла во дворец султана и похитила его сокровищницу со всем золотом и серебром, что в ней хранилось.

Султан обещал награду в тысячу риалов тому, кто доставит сокровищницу во дворец или поможет найти разбойников. Самым надежным из придворной стражи был дан приказ обыскать каждый дом, обследовать каждый колодец в городе и соседних деревнях, но все было тщетно. Казалось, сама земля разверзлась и поглотила разбойников вместе с сокровищницей.

Тем временем султан гневался все больше и больше. И наконец он решился на последний отчаянный шаг, чтоб спасти свое богатство, — приказал вазиру созвать всех провидцев и колдунов и спросить у них совета, как разыскать разбойников.

Один за другим они входили в покои султана, и каждому, кто не мог указать, где прячутся разбойники, где укрыта сокровищница, тут же отрубали голову и вешали ее на дворцовую стену.

Вскоре там раскачивалось девяносто девять голов, и султан пригрозил, что, если сокровищница не будет найдена, сотой станет голова самого вазира.

Вазир не на шутку перепугался. Еще бы — на карту была поставлена его голова. Он хорошо знал своего повелителя и не сомневался, что он выполнит угрозу. Вазир искал сокровищницу с удвоенным, удесятеренным рвением, совсем загнал дворцовую стражу. Более того, вазир приказал городским глашатаям объявить о награде в тысячу риалов тому, кто поможет найти сокровищницу или разбойников, в противном случае всем вокруг грозили страшной карой.

Розыски становились все настойчивей и настойчивей, и разбойники забеспокоились. Петля неуклонно стягивалась у них на шее, и разбойники решили, что безопаснее покинуть нынешнее убежище, прихватив с собой все награбленное добро, и зарыть его далеко в пустыне, куда стража султана и носа не кажет.

Разбойников было сорок. Главарь опасался, что шайку обнаружат, а потому велел им глухой ночью выбираться из убежища по одному, и каждому немного выждать после ухода товарища.

А путь в пустыню пролегал за стеной дворика Шейха Рамадана. Время шло к рассвету, но ночной мрак еще не рассеялся. Шейх Рамадан уже преклонил колени на своем молитвенном коврике и только кончил читать первую из сорока молитв, как мимо стены проскользнул первый разбойник.

— Номер один, — произнес вслух Шейх Рамадан.

Он вел отсчет прочитанным молитвам таким образом: брал из кучки в сорок камешков один и кидал его об стену.

Разбойник, полагая, что его обнаружили, застыл на месте. Ему казалось, что время тянется нескончаемо долго, но вот послышался легкий шорох — к нему, крадучись, приближался второй; первый вздохнул с облегчением: все идет хорошо. Старик за забором, наверное, вскрикнул со сна.

Но только второй разбойник поравнялся со стеной его дворика, Шейх Рамадан произнес:

— А вот и второй! — и кинул в стену камешек. Разбойник тут же прижался к стене, ища укрытия, рядом с товарищем; оба дрожали от страха.

Наконец они услышали, как крадется третий разбойник. И снова — едва тот добрался до стены, как Шейх Рамадан произнес:

— А вот и третий, — и кинул в стену третий камешек.

Так продолжалось и дальше. Каждый из разбойников, подходивших к стене, слышал, как Шейх Рамадан громко выкликал его номер, а то, что он и впрямь стоял за стеной, подтверждалось ударом камешка о стену.

Наконец появился сороковой разбойник, — им был главарь шайки, — и Шейх Рамадан с облегчением произнес:

— А вот и номер сорок!

Главарю сразу стало ясно, что игра проиграна. Теперь его обезглавят или посадят на кол у дворцовых ворот. Главарь решил сдаться вместе с шайкой Шейху, может, он сжалится над ними.

И разбойники один за другим перелезли через стену во двор, перетащили туда тяжелую сокровищницу и простерлись ниц перед молящимся Шейхом. Они целовали ему руки, обнимали колени и, заклиная его не выдавать их султану, быстро скрылись во мраке.

Вскоре жемчужный свет разлился по ночному небу. Шейх Рамадан, все еще сильно озадаченный происшествием, внимательней разглядел предмет, лежавший у его ног. Велико было его изумление, когда он понял, что перед ним — сокровищница султана, та самая, которую безуспешно искали и стража султана, и его колдуны. Вот она, у него. Теперь он, конечно, разбогатеет. Награда в тысячу риалов достанется ему, он купит наконец желанного ослика и будет разъезжать на нем в свое удовольствие по соседним деревням. Сможет он теперь купить и корову, детишкам никогда больше не придется голодать. Отныне им с лихвой хватит и молока, и масла, и сыра. Хвала всемогущему Аллаху! Судьба держит свое обещание.

И Шейх Рамадан не спеша завершил утреннее омовение, а когда солнце поднялось над крышами глинобитных домишек, крытых соломой, повязал белый тюрбан, надел чистый халат и отправился во дворец.

Султан с благоговением выслушал рассказ Шейха Рамадана о том, как Повелитель Джиннов, которого Шейх неустанно вызывал заклинаниями, явился ему ночью и открыл, где спрятана сокровищница султана.

Шейх, однако, предупредил султана, что ему не следует дознаваться о потайном месте и разбойниках — это тайна Повелителя Джиннов, и он, Шейх, не смеет разгласить ее.

Султан покачал головой в знак согласия.

— Тайна Повелителя Джиннов будет сохранена, мой друг, а ты получишь обещанную награду в тысячу риалов, и станешь нашим личным прорицателем и советником и отныне будешь жить во дворце, — такова наша высочайшая воля. — С этими словами султан хлопнул в ладоши, и тут же отовсюду повыскакивали слуги. Султан передал им ошеломленного Шейха.

Незамедлительно послали за дворцовым цирюльником, портным и сапожником, и они принялись за дело. Старику подстригли бороду, выбрили голову, обрядили в тончайшие шелка и сафьяновую обувь. Когда работа была закончена, произошло чудо преображения — родная мать не узнала бы Шейха.

Султан окружил его вниманием, осыпал подарками и милостями. Он советовался с Шейхом Рамаданом по всем важным государственным делам, и Шейх отвечал будто по наитию. Вскоре о нем уже повсюду гремела слава, и отовсюду к нему стекались люди — спросить совета, послушать его проповеди, набраться мудрости.

Во дворце слово его было законом, придворные проявляли к нему не меньшее почтение и благоговение, чем к самому султану. Так Шейх Рамадан прожил много счастливых лет и пил вволю из чаши счастья. Дети его подросли, обзавелись своими счастливыми семьями, жена жила в довольстве и покое. Словом, у него не было никаких забот.

Но вот однажды дьявол Иблис нашептал на ухо Шейху: «Неизвестно, что тебя ждет после стольких лет благоденствия. Ведь Судьба изрекла: „Мактуб, о сын Адама. Все предначертано, я ничего не могу сказать, ты ничего не можешь сделать, ничего не можешь изменить в своей судьбе“».

Что же ему не дано было знать в своей судьбе? Почему Судьба так упорно это от него скрывала? Шейха снова одолели сомнения.

Но ведь Судьба сказала и такие слова: «Я останусь с тобой до поры, предначертанной мактубом».

А что, если благоденствие кончится завтра? Что с ним тогда станется? Его больше никогда не осенит, и тогда его объявят мошенником. Безжалостно отнимут все богатство и выгонят из дворца, а может, сгноят в темнице или, хуже того, — обезглавят и вывесят голову на воротах дворца поживой для воронья.

Шейха Рамадана кинуло в дрожь. Нет! С ним это не должно случиться. Он сам об этом позаботится. Он опередит Судьбу и убежит, прежде чем мактуб нанесет ему удар. Но как убежать из проклятого дворца, который теперь казался ему темницей? Где спрятаться от султана? Шейха Рамадана знают все, куда бы он ни убежал, его отыщут и приведут обратно.

В отчаянии Шейх Рамадан ходил из угла в угол. Вдруг его осенило: он прикинется сумасшедшим! Сумасшедший никому не нужен, даже султану. Он уйдет своей дорогой целый и невредимый, ведь люди почти всегда добры к лишенным разума…

Утро было уже не раннее. Султан возлежал в ванне, окруженный толпой слуг; одни мыли его, другие массировали, третьи умащали его голову благовониями. Вдруг дверь распахнулась, и в купальню ворвался какой-то сумасшедший — полуголый, с растрепанными волосами, дикими глазами, намыленной бородой; он угрожающе размахивал открытым длинным лезвием цирюльничьей бритвы.

С воплями ужаса слуги побросали все, что держали в руках, и выпрыгнули в окно. Не успел султан молвить: «Во имя Аллаха», как сумасшедший набросился на него, вытащил из ванны и поволок по полу прямо к открытой двери.

В следующий миг с грохотом рухнула крыша купальни, а за ней все четыре стены превратились в груду камней, обломков бревен и стропил.

— Спаситель мой! Брат мой! — закричал султан. — Ты спас мне жизнь, ты вырвал меня из пасти смерти! Как мне вознаградить тебя?

Шумной толпой сбежались со всего дворца придворные, дивились, спрашивали, что случилось, и султан рассказал им о своем чудесном избавлении от смерти, о том, как его несравненный пророк и советник, предвидя беду, прибежал в нужный момент и спас его.

Придворные почтительным шепотом выражали свое восхищение. А сам Шейх Рамадан стоял в центре толпы грустный и молчаливый. Глупец, какой он был глупец! Пытался убежать от судьбы! Но она опередила его и обратила против него его собственные уловки. Глупец! Трижды глупец! И как ему в голову взбрело убежать от мактуба, изменить свою судьбу! И он будто снова услышал голос Судьбы: «Это мактуб, о сын Адама, твоя судьба, а от судьбы не убежишь».

Шейх Рамадан терпеливо ждал, пока улягутся страсти. Потом он тихо удалился в свои покои, а там постом и молитвой вымаливал прощение за свою глупую самонадеянность.

И снова годы шли своей чередой, принося Шейху Рамадану все больше и больше радости.

Однажды принц соседнего государства приехал просить руки султанской дочери. Султан обратился за советом к своему знаменитому прорицателю. Шейх Рамадан, в свою очередь, обратился к Корану и звездам и заявил, что все складывается очень благоприятно.

Его слова вызвали ликование во дворце, ведь жених был один из самых богатых и красивых принцев на земле, султан и пожелать не мог лучшего мужа для своей дочери. Он решил отпраздновать свадьбу с великой пышностью и разослал глашатаев во все концы своей державы — известить народ о счастливом событии. Султанские гонцы помчались к соседним эмирам и шахам с личным приглашением султана прибыть на свадьбу его дочери.

По обычаю, шумные празднества продолжались сорок дней и ночей, но вот наконец настал день свадьбы, ясный и светлый, под веселый гром барабанов и цимбал и грустный напев флейт и рабабов.

Султан, сияя от счастья, приветствовал гостей в огромном шатре, поставленном для свадебных торжеств посреди дворцового сада. Против него возвышался помост, скрытый решеткой, увитой розами и жасмином, возведенный для султанши и ее прислужниц.

Шейх Рамадан стоял рядом с султаном, почитавшим его теперь за своего брата, и тоже принимал поздравления. Он знал, что это будет самый яркий день в его жизни, ибо каждый высокий гость приготовил вопрос для него. В другое время это его ничуть не тревожило бы. Слава прорицателя Шейха Рамадана была давней и неоспоримой. Но сегодня он чувствовал необъяснимое томление духа, неуверенность в себе и даже какое-то странное смятение. Тем временем танцоры и шуты занимали благородных гостей, и пиршество продолжалось целый день.

Когда же солнце стало прятаться за стены дворца, один из эмиров вышел в сад и быстро вернулся. Он подошел прямо к Шейху Рамадану, вытянул руку, сжатую в кулак, и ехидно спросил, может ли Шейх отгадать, что у него в кулаке.

Шейх Рамадан был теперь в полном смятении. Он ничего не мог с собой поделать. Он отчаянно ждал наития, но его не осенило. Неужели именно сегодня ему суждено опозориться перед высокими гостями?

От сознания своей горькой участи у старика сдавило горло. Попал в ловушку, как жалкий кузнечик, подумал он, и молвил печально:

— Бедный невезучий кузнечик! Первый раз тебе удалось убежать (старик имел в виду сокровищницу султана), и второй раз ты увернулся (он вспомнил рухнувшую купальню), но на третий раз, бедный невезучий кузнечик, ты, кажется, попал в лапы эмира!

— Великий Аллах! — вскричал эмир, разжимая ладонь и выпуская живого кузнечика. — Ты и вправду величайший провидец века, ведь я дважды пытался поймать кузнечика, и дважды он улизнул от меня!

Гости восторженно приветствовали Шейха, громко хлопали в ладоши. Но самые щедрые похвалы расточал султан, он гордо расхаживал по шатру и обращался ко всем вокруг с одним и тем же вопросом:

— Что я вам говорил?

Но вот и второй эмир, старый и хитрый, выразил желание задать вопрос Шейху Рамадану. Из уважения к его старости и немощи Шейх Рамадан поднялся и сам направился к эмиру. Он снова обрел спокойствие и уверенность в себе и был готов ответить на любой вопрос. Но, сделав пару шагов, он остановился как вкопанный. Прямо перед ним была Судьба. Безжалостная и величественная в своем мерцающем наряде, она уплывала на белоснежном сияющем облаке и, улыбаясь, прощально махала ему рукой.

Шейх Рамадан не мог оторвать от нее глаз. Помертвевшими губами он беззвучно шептал молитву, заклиная Судьбу остаться с ним еще немного. Потом, сложив молитвенно ладони, простер их к ней в страстной мольбе.

Все гости устремили свои взоры в ту же сторону. Им предстала султанша. Она поднялась и, вероятно, собиралась уйти.

Гости удивленно перешептывались. А султан вдруг потемнел лицом от гнева и ненависти.

— Клянусь Аллахом! — крикнул он, выхватывая кинжал, украшенный драгоценными каменьями. — Собака, как ты смеешь при всех поднять глаза на мою жену! За это оскорбление ты при всех заплатишь своей жизнью!

С этими словами султан вонзил кинжал в сердце несчастному Шейху. А тот, упав на колени в лужу собственной крови, бормотал:

— Судьба! Коварная Судьба! Кто найдет от тебя спасение…

Старуха, которая строила козни лучше самого дьявола

Перевод с английского Л. Биндеман

Как-то утром дьявол Иблис сидел у дороги и хмуро наблюдал за шумной лавкой напротив, где продавался шелк; к нему подошла колченогая старуха и полюбопытствовала, отчего он невесел.

— Как тебе сказать… вот сижу и думаю, — начал Иблис, — сколько я в округе друзей перессорил, да таких, что водой не разольешь, в скольких семьях посеял раздор! А теперь, хоть лопни, не могу разрушить счастье вон того лавочника. Милуются с женой, как новобрачные, а уж со свадьбы несколько лун миновало.

— Так-так, да ты, похоже, разучился строить козни, — подзадорила дьявола старуха.

— Это я-то разучился? — воскликнул дьявол. — Может, ты меня научишь?

— Отчего не научить? Научу с превеликим удовольствием, — сказала старуха. — Приходи сюда вечерком, своими глазами увидишь, как ловко я управлюсь там, где ты дал маху.

И не дожидаясь ответа, старая карга заковыляла домой. Дома старуха привела себя в порядок — из растрепанной, неряшливо одетой, сморщенной ведьмы преобразилась в почтенную знатную особу. Сначала она хорошенько вымылась и умастила благовониями лицо и шею, чтобы смягчить кожу. Затем надушилась, обрядилась в красивый наряд, удивительно ли, что на нее заглядывались многие женщины, пока она степенно шла через дорогу в лавку, полную дорогих товаров.

Лавочник тоже приметил богатую покупательницу издалека и кинулся навстречу, непрестанно кланяясь, улыбаясь, готовый услужить.

Он любезно усадил старуху на плюшевый диванчик, отведенный для богатых покупателей, предложил закурить сигару; старуха важно откинулась на спинку и попросила показать ей самые дорогие шелка.

— С радостью, госпожа. — И лавочник торопливо снял с полок несколько рулонов тончайшего шелка и разложил их перед богатой покупательницей.

Старуха придирчиво разглядывала разноцветные шелка. Она отложила два рулона с затейливым рисунком, но все сомневалась, который из двух предпочесть, и обратилась за советом к лавочнику. Тот засуетился, стараясь ей угодить.

— Кому вы покупаете шелк — девушке или женщине зрелого возраста? — поинтересовался лавочник.

— Другими словами, ты хочешь знать — себе или какой-нибудь молодой родственнице? — усмехнулась старуха. — Сказать по правде, незнакомой женщине. Она замужем, но мой сын, к моему великому огорчению, от нее без ума. Он-то и попросил меня выбрать шелк. — Старуха выждала, чтоб ее слова запали в душу молодого человека, потом глянула на него с тоскою и вздохнула. — Поверь, у меня сердце разрывается, на него глядя. Мой единственный сын впустую тратит деньги и молодые годы на замужнюю женщину, а ведь мог бы легко найти девушку из лучших семей и порадовать меня на старости лет.

Лавочник горячо ей посочувствовал и сказал много добрых слов в утешение. Потом посоветовал, какой узор выбрать, и отрезал указанную меру. Он сложил кусок шелка и повернулся за оберточной бумагой. Улучив момент, старуха незаметно приложила к шелку окурок сигары и прожгла кусок насквозь.

Сделав свое дело, она изобразила страшный испуг и принялась дуть на тлеющий шелк, сокрушаться по поводу своей небрежности — все потому, что у нее душа не на месте из-за этой злополучной связи сына с замужней женщиной.

Лавочнику ничего не оставалось, как удвоить внимание к покупательнице и снова всячески выражать ей свое сочувствие. Он вежливо предложил ей новый кусок. Но старуха и слышать об этом не хотела: к счастью, прожженные дырки у самой кромки, говорила она, и умелый портной обойдет их при раскрое.

Лавочник не стал перечить, завернул покупку, и старуха, спрятав ее под шалью, вышла из лавки.

Она прошла немного вверх по дороге и постучала в дверь первого дома. Здесь жил лавочник, и на стук вышла его жена.

— Добрый день, моя дорогая, — ласково обратилась к ней старуха. — Я перетрудилась сегодня и прямо валюсь с ног от усталости. Позволь мне напиться и немного передохнуть.

— Конечно, тетушка, — радушно ответила хозяйка. — Заходи, располагайся. — Молодая женщина провела старуху в гостиную, усадила на диван, а сама отправилась за водой.

Только она скрылась, старуха достала сверток, положила его возле себя и прикрыла подушками. Потом она выпила воды, обменялась любезностями с хозяйкой и ушла.

Вечером муж закрыл лавку и вернулся домой. По обыкновению, он зашел в гостиную — отдохнуть перед ужином. Он отодвинул диванные подушки, чтоб устроиться поудобнее, и вдруг увидел сверток. Наверное, жена ходила за покупками, решил лавочник.

За ужином муж спросил жену, была ли она на базаре.

— Недосуг было, целый день крутилась, как белка в колесе, — пожаловалась жена.

— А гостей принимала?

— Нет, — ответила жена и поспешно добавила: — Одна старуха попросила отдохнуть, а так больше никого не было.

— Вот, наверное, она и забыла сверток. Давай проверим, нет ли там чего-нибудь портящегося.

Они закончили ужин, жена начала прибираться на кухне, а муж вернулся в гостиную — посмотреть, что в свертке.

Он развернул оберточную бумагу, увидел содержимое, и тяжелое предчувствие шевельнулось у него в груди. С замирающим сердцем встряхнул он кусок материи, увидел прожженные вдоль кромки дыры, и ему почудилось, будто затрубили все трубы ада, возвещая жестокую правду об измене его жены.

Великий Аллах! Так это она, его собственная жена, — та самая женщина, на которую парень тратит свои молодые годы и деньги! Она! Она!

В слепой ярости ревнивец бросился на кухню, схватил жену и давай молотить ее, приговаривая:

— Лгунья, обманщица, шлюха!

Напрасно несчастная пыталась оправдаться — плакала, клялась всем святым, что есть на небе и на земле, что она невиновна, что муж возводит на нее напраслину. Но чем больше она плакала и молила о пощаде, тем сильней он избивал и поносил бедняжку.

Под конец он перебил все, что попалось под руку, и переполошил всех соседей и прохожих. У дома собралась толпа… Все были уверены, что лавочник ни с того ни с сего впал в буйное помешательство.

— Ну, каково? — ехидно спросила старая карга у дьявола Иблиса, наблюдая смуту, которую она посеяла. — Что скажешь о моей работе?

— Прекрасная работа! — фыркнул дьявол. — Непревзойденная! Все дьяволицы в аду, вместе взятые, до такого не додумались бы!

— Еще бы! — заважничала старуха. — А вот что ты скажешь, если я за то же время, что разрушила их счастье, сведу их снова, и они будут ворковать и миловаться?

— Хо-хо-хо! — закатился дьявол. — Не только тебе, но всем архангелам на небе не свершить такое чудо!

— Ну тогда смотри! — кинула ему старая карга. — Приходи завтра до полудня, возьмешь свои слова обратно. — И повернувшись к нему спиной, старуха заковыляла к своему дому.

Наутро она снова оделась, как накануне, и явилась богатой покупательницей в шумную лавку у дороги.

На сей раз лавочник не выбежал ей навстречу: он был целиком погружен в раздумья. Старуха заметила, что лицо у него — мрачнее тучи. Она подошла и вкрадчиво сказала:

— Доброе утро, сын мой. Не повезло мне с той меркой шелка, что я у тебя вчера купила. Сначала по глупости прожгла в ней дырки, а потом забыла сверток у тебя в гостиной. В словах не описать, как сын на меня рассердился: он собирался подарить шелк своей возлюбленной вчера вечером. Меня чуть не хватил солнечный удар, когда я шла из лавки… К счастью, я угадала, в какую дверь постучаться, чтоб выпить воды и немного передохнуть. Твоя жена приняла меня очень ласково…

Лавочник, который вначале слушал вполуха, вдруг встрепенулся.

— Стоит ли говорить о таких пустяках, госпожа, — сказал он, улыбаясь и кланяясь, как прежде. — Значит, вы пришли за своим свертком?

— Конечно, сынок. Но какая стоит жара! С меня семь потов сошло. Может, кто-нибудь из приказчиков сбегает за свертком, а я здесь посижу, пусть ноги отдохнут.

— Разумеется, госпожа, как это мне самому не пришло в голову! — Лавочник, подхватив старуху под локоток, провел ее к дивану и, ликуя в душе, предложил: — Сидите себе на здоровье, а я сам сбегаю, принесу ваш сверток. Я знаю, где он лежит.

Лавочник припустил со всех ног домой, отыскал сверток и отдал его старухе. Потом он бегом вернулся домой, схватил жену в объятия, ласкал, целовал, каялся, называл себя диким зверем и чудовищем, на коленях умолял простить его и вернуть ему любовь.

Жена, горячо любившая своего мужа, тут же его простила и снова подарила ему любовь, с готовностью возвращая все ласки и поцелуи, к великому неудовольствию Иблиса. Счастливое примирение супругов огорчило его до крайности.

Иблис издалека увидел, как к нему ковыляет старуха. Ему не хотелось, чтобы она заставила его взять свои слова обратно, он быстро втянул рога и улетел в преисподнюю.

Мудрые мысли по тысяче динаров каждая

Перевод с английского Л. Биндеман

В стародавние времена жил зажиточный купец, и был у него один-единственный сын. Купец мечтал поскорей пристроить его к делу. Закупил он как-то раз товаров на тысячу динаров и говорит сыну:

— Продашь с выгодой, возьму в дело.

Сын с радостью согласился. Он и сам хотел поскорей стать сотоварищем отца в торговых делах. Наутро, чуть рассвело, уложил он товары и пошел торговать вразнос по соседним городам и деревням. Удача сопутствовала ему — вскоре он и отцовские деньги вернул, и заработал тысячу динаров.

Обрадовался молодой купец такой удаче и собрался было домой, чтоб отца порадовать и себе похвалу услышать. Упрятал он деньги понадежней в пояс, да вдруг пришло ему на ум повременить с возвращением, погулять денек в свое удовольствие.

Все утро провалялся наш купец в постели, потом не торопясь позавтракал в кофейне и пошел гулять по городу — во все лавки заглянул, на всех базарах побывал.

После полудня оказался юноша на рыночной площади. Смотрит — толпа. Разобрало его любопытство — что там творится? Протолкался он в самую середку и видит: сидит на куске рогожи сморщенный старичок и предлагает всем купить у него мудрые мысли по тысяче динаров каждая.

— Тысячу динаров за мысль? — удивился купец. — А чего с ней добьешься в жизни?

— Как знать, — отвечает старик. — Жизнь полна чудес. Порой мудрое слово, сказанное к месту, и от смерти спасет.

Подивился молодой купец таким речам. Сел в сторонку, поразмыслил немного, а потом решил купить у старика мудрую мысль. Вытащил он деньги из пояса и протянул мудрецу.

Старик посмотрел на него долгим пристальным взглядом и молвил:

— Повторяй за мной: «Возлюби любящего тебя, даже если у него обличье обезьяны».

Молодой человек повторил все слово в слово, потом еще несколько раз про себя, но так и не взял в толк, на что эта мудрость ему пригодится.

— И это все, что ты можешь сказать? — укоризненно спросил он мудреца. — Какой прок в словах про любовь и любящего? Уж продал бы совет, как преодолеть жизненные трудности и невзгоды.

— Если в сердце у тебя любовь и ты любим, все невзгоды одолеешь и все трудности тебе нипочем, — бесстрастно ответил мудрец.

Но молодой купец не прислушался к его речам: он горько сожалел о своем безрассудстве. Заплатить такие деньги за неосязаемую мысль! Как теперь возместить потерю?

Одажды отец сказал: «В торговле главное — не терять голову. Понесешь убыток в одном деле, сорвешь куш на другом».

Вспомнил юноша завет отца и решил рискнуть второй тысячей динаров, чтобы вернуть утерянное. Вытащил он из пояса последние монеты и попросил старика продать ему еще одну мудрую мысль.

И снова старик поглядел на него долгим пристальным взглядом, потом молвил:

— Повторяй за мной: «Не обмани доверяющего тебе, ибо предателем станешь».

Молодой человек повторил мудрые слова за стариком, потом несколько раз про себя. Только и на этот раз он не понял, какую пользу может из них извлечь. Но делать было нечего — у него не осталось ни одного динара.

Шел купец с рыночной площади, и свет ему был не мил. Как он теперь вернется домой? Как предстанет перед отцом с пустыми руками? И он решил остаться в городе и поискать работу.

День близился к закату. Незадачливый купец торопился найти ночлег до темноты. Он ходил от дома к дому и стучал в каждую дверь, предлагая себя в работники за крышу над головой, но всюду получал отказ.

Под конец юноша забрел на мельницу. Мельник, больной старик, и сам искал помощника, который помог бы ему в нелегком деле. Он с радостью дал пришельцу кров с тем, чтобы тот потрудился на него. А сам подумал: «Вот только доживет ли он до завтрашнего дня?»

Надо сказать, что до сих пор каждого молодого работника, проведшего ночь на мельнице, наутро находили мертвым. Причина смерти для всех оставалась тайной. Может, этому юноше повезет больше других? Мельник сомневался.

И все же он нанял юношу в работники и скрыл от него печальную участь тех, кто погиб здесь неведомой смертью. Мельник дал ему хлеба да вытряхнул пару мешков, чтоб было на чем переспать. Потом запер мельницу и ушел.

Новый работник поел и улегся на мешок, но сон бежал от него. Ближе к полуночи он услышал чьи-то осторожные шаги и вскочил. Дай, думает, посмотрю, кто там бродит. Но не успел. Прямо перед ним стоял огромный черный джинн. В одной руке он держал светлокожую и красивую молодую женщину, а в другой — черную и уродливую.

— Отгадай мою загадку, — начал джинн без лишних слов. — Обе эти женщины — мои жены. Как ты думаешь, какую из них я люблю больше?

Молодой купец призадумался. Скажешь — красивую, джинн обидится за уродину. Скажешь — некрасивую, опять плохо: джинн, судя по всему, считает, что он-то понимает толк в женщинах. Как быть?

Внезапно в голове молнией сверкнуло первое изречение мудреца.

— Возлюби любящего тебя, даже если у него обличье обезьяны, — ответил он джинну.

— Умно сказано, — отозвался джинн. — Эти слова спасли тебе жизнь. Скажи ты «красивую» или «некрасивую», я бы тебя убил, как тех, кто раньше сделал эту глупую ошибку. — И джинн исчез так же внезапно, как появился.

Наутро старик отпер мельницу и очень удивился и обрадовался, что юноша жив. Но как ему удалось избежать печальной участи других работников? Мельник принялся расспрашивать издалека: хорошо ли ему спалось, не привиделось ли чего, не послышалось ли? Не приключилось ли с ним чего-нибудь за ночь?

Молодой купец и сам бы не смог объяснить причины, но не хотелось ему рассказывать мельнику про джинна, про то, что произошло ночью на мельнице. Он заверил хозяина, что спал крепко, ничего не видел, ничего не слышал и ничего необычного с ним не приключилось.

Мельник был рад-радешенек, что все хорошо закончилось, хоть любопытство донимало его по-прежнему. Ему позарез нужна была помощь, и он предложил юноше постоянную работу. Тот охотно согласился. Куда ему было деваться без денег? Он должен был вернуть долг отцу.

Работал он не за страх, а за совесть, и мельник с каждым днем зависел от него все больше и больше. Вскоре он не только доверил парню всю мельницу, но и поселил его в своем доме. Детей у мельника не было, и он привязался к новому работнику, почитал его за сына. Время шло своим чередом, жизнь на мельнице текла мирно и спокойно.

Однажды надумал мельник совершить хадж в святое место и позвал с собой жену. Но она заупрямилась: путь-де далекий и тяжкий. Мельник не стал упорствовать. Он оставил жену дома на попечение молодого работника и отправился в путь со спокойной душой, ничуть не сомневаясь в том, что и дело, и жена — в надежных руках.

А жена у мельника была молодая и красивая. С мужем она не пошла вовсе не потому, что испугалась долгой дороги, — нет, ей давно приглянулся красивый парень, и задумала она соблазнить его, пока мужа не будет дома.

Не успел муж скрыться, как она употребила все свои чары на то, чтобы обольстить молодого человека. Но тот и думать не думал о хозяйской жене и вежливо, но твердо отклонял все ее заигрывания.

Это только распалило страсть женщины. Она удвоила, утроила свои старания, но все было тщетно.

Как-то ночью искусительница нарядилась в прозрачные одежды и, явившись в комнату молодого человека, потребовала, чтоб он взял ее в любовницы.

Соблазн был велик для мужчины из плоти и крови, ибо кто из нас ангел? Дьявол Иблис всегда на страже, у каждого стоит за спиной и только и ждет, чтоб столкнуть человека в пропасть. Вот он и зашептал жарко, в самое ухо парню: «Возьми ее, возьми, не будь дураком, муж далеко, он никогда не узнает, он верит тебе…»

Второе изречение мудреца, услышанное месяц тому назад, молнией сверкнуло в голове парня: «Не обмани доверяющего тебе, ибо предателем станешь».

Не колеблясь ни минуты, юноша соскочил с кровати, сгреб в охапку назойливую женщину и вытащил ее из спальни. А потом, чтобы пресечь ее дальнейшие приставания, он запирал дверь своей комнаты на ключ.

Женщина не простила работнику такого унижения и в душе поклялась отомстить обидчику. Когда муж вернулся, она заявила, что молодой работник склонял ее к прелюбодейству, и потребовала, чтобы муж выгнал его с мельницы.

Такая весть сильно огорчила мельника: он безгранично доверял своему помощнику. И тот никогда не обманывал его доверия. Но жена обвиняла юношу с такой страстью, что у мельника не оставалось иного выбора, как прогнать работника.

Надо сказать, что и юноша полюбил старого мельника, почитал его как родного отца. Промолчи он сейчас, навсегда останется предателем в глазах мельника. И юноша рассказал ему свою историю — как ушел из родного дома торговать вразнос, как купил у старика на рыночной площади две мудрые мысли, как появился джинн и что произошло между ними той ночью.

Мельник, который все время гадал, как удалось новому работнику избежать участи прежних, охотно поверил, что жена оклеветала парня.

И хозяин оставил юношу на мельнице, да еще сделал своим наследником, а неверную жену отправил к ее отцу. Так была наказана коварная женщина — и унижением, и позорным разводом.

Вор и трое нищих

Перевод с арабского В. Шагаля

Однажды вор поссорился с одним из своих приятелей. А надо сказать, что было у него дружков-приятелей целый десяток. Завидуя его ловкости и умению изобретать разные хитроумные уловки, решили они прогнать его от себя.

Огорчился вор и побрел одинокий по улице. Вдруг видит: сидит около стены слепой нищий и просит милостыню. Стоит ему получить подаяние, как он тотчас желает подающим провести ночь с таким же удовольствием, как он сам проводит. Удивился вор такому пожеланию, и захотелось ему узнать, как же слепой нищий проводит ночи.

Сел вор вблизи нищего и просидел с ним рядом до захода солнца. Все это время нищий просил подаяние и каждому подающему желал провести ночь так же счастливо, как он сам проводит свои ночи.

Вор купил две лепешки, несколько кусков мяса и отдал половину нищему. Но тот не стал есть поданную еду, а упрятал в мешок. Наконец нищий поднялся и медленно пошел, нащупывая палкою дорогу. Вор последовал за ним.

Нищий дошел до улицы в самом центре города и остановился перед одним из домов. Дом был не то чтобы большой, но и не маленький и имел вполне приличный вид. Достал слепец из кармана ключ, открыл дверь и вошел. Вор бесшумно, как кошка, прошмыгнул вслед за хозяином. Слепой приподнял палку и, держа ее на весу, сделал полный оборот, желая убедиться, что в дом, кроме него, никто не проник. Но ловкий вор поворачивался вместе с нищим, и тот не смог его обнаружить. Успокоившись, хозяин запер дверь на ключ и стал подниматься по лестнице. Вор не отставал ни на шаг. Наверху нищий открыл еще одну дверь и вошел в маленькую комнату, а вор — по пятам за ним. В той комнате стояло несколько старых стульев, а на полу лежала старая грязная циновка. Слепой сел, достал из мешка лепешку и кусок мяса, съел половину, а остальное положил обратно в мешок.

В комнате была еще одна дверь, ее прикрывала истрепанная, вся в пятнах занавеска. Нищий встал со стула, подошел к этой двери, приподнял занавеску, вынул большой ключ, открыл дверь и вошел в другую комнату. Вору и на этот раз удалось проскользнуть вслед за хозяином. Огляделся вор вокруг, и от удивления и восхищения у него дух перехватило: просторная комната вся была устлана дорогими коврами и обставлена роскошной мебелью, диваны были покрыты шелковыми покрывалами, на дверях и окнах висели тяжелые занавеси, всюду стояла серебряная посуда, отделанные серебром красивые сундуки и ящики, дорогие украшения. Сбросив с себя лохмотья, слепец открыл один из сундуков, вытащил оттуда роскошные одежды и облачился в них. На голову он надел чалму, сверкающую драгоценностями, а на пальцы — золотые перстни с редкостными камнями.

Исполненный важности и величия, нищий неторопливо подошел к большому креслу и уселся на него, вытянул ноги и начал говорить сам с собой. Он устроил целое представление: казалось, что в кресле сидит даже не какой-то важный сановник, а сам вазир, а перед ним склонились ниц рабы, слуги и многочисленные просители. Вот он протягивает руку, и они спешат ее поцеловать, а потом просят его о каких-то милостях, он снисходительно отвечает, и облагодетельствованные им люди почтительно его благодарят. То и дело слышится: «Пусть будет на тебе милость Аллаха!», «Да воздаст тебе Аллах!» или: «Да, да! Я удовлетворю твою просьбу и исполню все твои желания».

Потом нищий поднялся, подошел к другому сундуку, вынул из него мешок, полный золотых монет, и возвратился к своему креслу. Стал он вынимать из мешка горсть за горстью золото и раздавать воображаемым просителям, милостиво протягивая им руку для поцелуя и приговаривая: «Берите золото, берите!» Представление продолжалось довольно долго: нищий говорил, произносил речи, задавал вопросы и сам же на них отвечал, с кем-то беседовал, будто он настоящий повелитель. И открылся тут вору смысл слов, которые говорил нищий всем, кто подавал ему милостыню, понял, что значит «провести ночь так же приятно, как он сам».

Прошел час, и снял нищий роскошные одежды, положил их обратно в сундук, вернул мешок с золотом на место и вышел из комнаты, а вор, само собою, за ним. Закрыл слепой за собою дверь, опустил занавеску, подошел к грязной циновке, лег на нее и сразу заснул.

Удивился вор всему увиденному. «Подумать только, этот попрошайка владеет драгоценностями, золотом, роскошной мебелью и пышной одеждой, но спит на изношенной и грязной подстилке! Больше того — он даже не позволил себе съесть целую лепешку, в то время как его мешок полон всякой еды!» — подумал вор. И еще он подумал: «Воистину этот слепец рожден для того, чтобы жить и умереть в бедности и скудости. Я выкраду у него все его сокровища».

В ту ночь вор глаз не сомкнул, внимательно следил за нищим. За час до наступления зари вор подбросил спящему дурмана. Потом открыл ключом комнату, вошел в нее, схватил большое шерстяное покрывало, завернул в него все драгоценности и золото и отправился к себе домой. Оставил сверток дома, вернулся, собрал оставшиеся ценности и украшения и тоже отнес к себе. На третий раз вор прикатил тележку, нагрузил ее доверху коврами и мебелью, отвез все к себе домой. После этого вор вернулся в дом нищего, уселся на стул около слепца и стал ожидать, что произойдет дальше.

Нищий проснулся много позже обычного и почувствовал, что голова у него тяжелая и что ему не по себе, к тому же откуда-то сильно дует — вор оставил дверь открытой. Встал, схватил палку, ощупал ею наружную дверь и обнаружил, что она открыта. Тогда он закричал и бросился к внутренней двери дома. Она тоже оказалась открытой. Войдя в комнату, где хранились его богатства, он стал ощупывать все, что было в ней, и с ужасом убедился, что комната пуста: ни сундуков, ни ковров, ни кресла — ничего нет.

Понял нищий, что потерял все свое достояние, которое копил долгие-долгие годы. Он дико закричал, закрыл руками лицо и горько расплакался. Вскоре иссяк поток его слез, и он встал, тяжело опираясь на палку. С трудом держась на ногах, спустился старик по лестнице и вышел на улицу.

Медленно и осторожно ступая, брел нищий по улице. Вор не отставал от него ни на шаг. Нищий шел и шел, пока не дошел до перекрестка, где сидел другой попрошайка, тоже старый и слепой. Этот нищий всякому, кто ему подавал, желал, чтобы пала на него милость святых.

Подошел первый слепой к старому нищему и окликнул его. Тот приветливо с ним поздоровался и пригласил сесть рядом. Слепой опустился на землю и горько зарыдал. Старик удивился и спросил, почему тот плачет. Всхлипывая и стеная, с большим трудом слепой рассказал обо всем, что с ним приключилось.

— О брат мой! — сказал старик. — Ты забыл всякую меру. Ну зачем, спрашивается, тебе дорогие ковры, пышные одежды, драгоценности и всякие украшения? Зачем ты представлял себя великим мира сего и воображал, что владеешь рабами, повелеваешь слугами и снисходишь благодеяниями до просителей, целующих тебе руки? Ты переступил через край.

Однако, исполнившись сострадания к товарищу, который потерял дорогое его сердцу сокровище, старик принялся его утешать:

— Если бы ты делал, как я, то ничего подобного с тобой не случилось бы.

— Куда же ты кладешь накопленные тобою деньги? Тут вор, сидящий поблизости, весь обратился в слух.

— Я, брат мой, меняю собранные деньги на золотые монеты и прячу их в моей палке. Для этого я и выбрал себе такую большую и толстую палку. И он протянул своему товарищу палку.

— Я выдолбил в ней сердцевину и кладу туда золотые монеты. Никому и в голову не придет, что внутри этой толстой и грязной палки, цена которой дирхем, спрятано целое состояние.

Слепой тяжело вздохнул и сказал:

— Что толку от твоего совета, теперь у меня нет и дирхема.

— Ну а как ты, брат мой, скопил все то богатство, что у тебя украли?

— Все это дали мне люди.

— Значит, иди и снова проси подаяние. И поступай так, как я тебе посоветовал.

Получив такой совет, слепой попрощался и ушел, чтобы снова собирать деньги. А вор даже не шелохнулся, остался на месте и продолжал наблюдать за стариком. Теперь у него появилась новая забота: как бы поскорее завладеть богатством второго нищего. Выждал он некоторое время и направился на рынок. Купил он там точно такую же палку, что была у старика, выдолбил в ней углубление и заполнил его солью, чтобы стала она такой же тяжелой. Потом вор вернулся и видит, что старик поставил свою палку рядом с собой и обнял ее руками. И стал вор думать, как обмануть старика и украсть его палку. И решил он подойти к старику, сделать вид, что споткнулся о палку, отшвырнуть ее ногой и подать вместо нее другую.

Так вор и сделал. Подошел он к старику, споткнулся о палку и пнул ее ногой. Но старик был начеку и удержал палку, не выпустил ее из рук. Так и не удалась вору эта уловка. Сел он тогда на землю и надолго задумался. Вскоре родился у него другой план: рано или поздно захочет нищий справить естественную нужду, и тогда уж непременно придется ему выпустить палку из рук, вот тут-то и можно будет подменить палку.

И стал вор ждать. Ждет он, ждет, все на старика поглядывает, наконец нищий встал и отправился по нужде. Но палку свою ни на миг из рук не выпустил.

Целых три дня выслеживал вор нищего, все время раздумывал, как бы его обмануть. Он давно уже обратил внимание, что нищий часто благодарит подающих ему милостыню словами: «Да падет на тебя милость святых!» И новый план созрел в голове у вора. Купил он большую лепешку, завернул в нее несколько кусков вкусного жареного мяса, подал нищему и говорит:

— Вижу я, о праведный человек, что ты всем, кто подает тебе милостыню, желаешь, чтобы снизошла на них милость святых. Это очень мне понравилось, и решил я одарить тебя. Возьми, поешь на здоровье.

С этими словами вор протянул нищему большую лепешку с кусками теплого жареного мяса и отошел в сторону.

Слышит, окликает его нищий:

— Вернись ко мне, добрый и праведный человек, вернись!

Не отозвался вор, не подошел к старику, а тот, не веря своему счастью, ел вкусную еду, и казалось ему, что и в самом деле кто-то из святых даровал ему свою милость.

На другой день вор проделал то же самое, выбрал самое вкусное мясо и положил его в лепешку вдвое больше прежнего. Снова изумленный щедростью подаяния нищий окликнул его, но вор не отозвался и бесшумно удалился.

На третий день вор повторил проделку, на сей раз стояло послеполуденное время, когда улицы и рынок опустели, люди спрятались от зноя. Подав угощение, вор не удалился, а дал нищему возможность поцеловать свою руку и попросить благословения.

— Чего ты желаешь, добрый человек? — спросил старика вор.

— Твоей милости, твоей милости, и ничего больше, — ответил нищий. — Я мечтаю совершить хадж.

— Если ты и впрямь этого хочешь, то я готов хоть сейчас полететь с тобою в священную Мекку. Я умею летать. Ведь святым под силу любые чудеса!

Нищий схватил руку вора и принялся страстно и горячо ее целовать, слезно умоляя взять его в Мекку. Тогда вор громко и отчетливо произнес:

— Ну что ж, напряги все свое тело и крепко-крепко ухватись за меня.

После этих слов вор наклонился, просунул голову между ног нищего, посадил его на плечи, поднял и воскликнул:

— Сейчас мы с тобой полетим!

И вор пошел, раскачиваясь из стороны в сторону, то и дело повторяя:

— Вот мы и летим… Сейчас горы под нами… А теперь — пустыня…

Шел он, шел и донес нищего до рынка. А в это время дня было там безлюдно.

— Где мы сейчас? — спросил нищий.

— Мы уже в Мекке, около Каабы[24],— отвечает вор. — Сейчас я принесу тебе ихрам[25].

Спустил вор нищего с плеч и велел ему снять одежды. Не успел нищий оставить палку, как вор мгновенно схватил ее. И тут нищий как закричит истошным голосом:

— Моя палка! Где моя палка?

Вор тут же подал ему другую палку и говорит:

— До чего же ты корыстный человек! Ведь я — святой, а ты меня боишься. От меня нет никаких тайн. И твоя тайна мне ведома. Ну и оставайся здесь со своей палкой и со своим золотом!

Вор удалился. Оставшись один, нищий впал в уныние и сильно опечалился. Ведь он поверил, что только что рядом с ним был святой. Как же иначе он мог узнать его тайну и унести его в Мекку? И нищий глубоко раскаялся в том, что не поверил святому, и стал думать, как ему вернуться домой. Через некоторое время рынок стал заполняться купцами и народом. По принятому обычаю, продавец и покупатель при совершении сделки читают первую суру Корана. Вдруг слышит нищий, что кто-то начал читать суру, а затем ее подхватили другие продавцы и покупатели, и все еще думая, что он находится в священной Мекке, принялся восклицать:

— О Аллах! Вот я пред тобой! О Аллах!

Рынок тем временем все наполнялся и наполнялся народом, а нищий продолжал славить и молить Аллаха.

— Посмотрите на слепого! — воскликнул мальчишка. — Ведь он пьян.

Другой мальчишка бросил в слепого камень. Какой-то купец прогнал мальчишек и спросил нищего, что он тут делает.

— Один из святых прилетел со мною сюда, в священную Мекку, — ответил нищий.

Купец рассмеялся.

— О какой Мекке ты говоришь, ведь ты на рынке нашего города!

— Нет, я в Мекке! — гневно возразил нищий. Вокруг них собралась толпа. Все шумели и с недоумением прислушивались к словам нищего. И тут он начал понимать, в чем дело, тщательно ощупал палку, прикинул ее к руке, определяя на вес, и вдруг закричал:

— Где моя палка, кто подменил мою палку?! Ее украли у меня!

А люди стояли вокруг и громко смеялись.

— Но в твоих руках палка. Чего же ты еще хочешь? Какая тебе разница — та или другая, всем одна цена — не больше дирхема.

Нищий ничего не слышал, он продолжал кричать и причитать, оплакивая утерянное сокровище.

Вор тем временем вернулся домой, вскрыл палку и увидел в ней много золотых монет. Удивился он, обрадовался и подумал: «Бедность — удел этого старого нищего. У него так много золота, а живет он в крайней скудости, вымаливая подаяние».

Потом вор вернулся на рынок, чтобы посмотреть, что стало с нищим. И увидел он, что тот стоит, окруженный со всех сторон людьми, горько плачет и кричит, будто от слез и крика есть какой-нибудь толк. Старый, нищий, качаясь от горя, как и его товарищ — первый нищий, побрел по улице. А вор осторожно последовал за ним. Видит, старик пришел на овощной базар. У входа сидел другой слепой нищий, он просил подаяния и все время приговаривал:

— Того, кто подаст мне милостыню, одарит своей милостью наш повелитель Абделькадир.

Утирая слезы, обворованный нищий уныло поздоровался с товарищем. Тот с удивлением воскликнул:

— Что с тобой, брат?!

Нищий рассказал ему свою историю, с начала и до конца, а потом историю их товарища, которого обокрали раньше. Выслушал его третий слепец и стал утешать, говоря, что все не так страшно, что дело еще можно поправить, и наконец сказал:

— Если бы вы оба делали так, как я, никто не сумел бы выкрасть ваши сокровища. Ведь мы собираем их в течение долгих-долгих лет и всегда должны хранить при себе, не расставаясь с ними ни на миг.

— Но как это сделать?

Тут вор насторожился и весь обратился в слух.

— Протяни руку и пощупай надетый на меня жилет. Чувствуешь? В нем я храню свои богатства. Я собираю милостыню, меняю деньги на золотые монеты и зашиваю их в жилет, а сверху каждой монеты ставлю заплатку. Поверх надеваю рваный джильбаб[26]. Никому и в голову не придет, что в жилете зашиты золотые монеты.

— Ах, если б я раньше догадался сделать так, как ты! — огорченно сказал нищий.

Обрадовался вор тому, что услышал, и решил выкрасть деньги из жилета. Но как это сделать? Ведь нищий никогда его не снимает.

Три долгих дня размышлял вор и на четвертый день наконец придумал. Он направился к меднику и купил у него большой круглый поднос и медный сосуд с крышкой. Потом он пошел к корзинщику и купил корзину, такую большую, что она полностью могла вместить в себя и поднос, и стоящий на нем сосуд. После этого в соседней деревне вор купил рой злых-презлых пчел и попросил поместить их в сосуд. Закрыл сосуд крышкой, поставил в корзину и отправился к нищему, который хранил все свои богатства в жилете. Он нашел его на обычном месте. Нищий просил подаяние и каждому, кто ему подавал, говорил: «Да вознаградит тебя своей милостью наш повелитель Абделькадир».

Вор вежливо поздоровался с нищим, и тот, как все нищие, ответил с большим уважением.

— Ты всегда говоришь, что наш повелитель Абделькадир воздает за добро. Я пришел поблагодарить тебя за добрые слова. Возьми! — сказал вор и протянул нищему тяжелую корзину, в которой стоял сосуд на блюде, и быстро удалился.

Взял нищий поднос и не поверил, что такое может случиться. «Неужели сам повелитель Абделькадир преподнес мне сей щедрый дар? Обычные люди не имеют привычки дарить нищим такой поднос, да еще с тяжелым сосудом». И сердце запрыгало у него от радости. Он поставил корзину с подносом и сосудом на землю и стал дрожащими руками их ощупывать. «А вдруг в сосуде золото?» — размечтался нищий. Он уже окончательно уверовал, что на него снизошла благодать и сам повелитель Абделькадир явился сюда его одарить.

Нищий поднялся, взял в руки тяжелую ношу и осторожно-осторожно пошел, едва живой от радости и счастья. Он вышел с овощного базара, дошел до окраины города, где было мало прохожих, и свернул в переулок, который ему был хорошо известен. И только тут нищий остановился и стал внимательно прислушиваться, чтобы убедиться в том, что вокруг никого нет. Вор же все время осторожно следовал за ним. Дрожащей рукой открыл старик крышку сосуда. И что же? Пчелы, которые до того сидели в страшной тесноте в закрытом сосуде, вырвались на свободу и с яростью набросились на нищего. Они беспощадно его жалили в лицо, руки, колени, живот и ноги. Многие ухитрились даже залезть под одежду. Нищий закричал от боли и, не понимая, что делает, начал быстро срывать с себя одежды и бить руками по телу. Сорвав жилет, он подбросил его в воздухе. Вор на лету схватил тяжелый жилет, полный золотых монет, и быстро убежал.

На крики нищего сбежались люди. Они помогли ему спастись от пчел, хотя рассвирепевшие затворницы покусали многих из них.

Вернувшись домой, вор распорол жилет и высыпал из него груду золотых монет. Он вспомнил все, что произошло у него с тремя слепыми нищими, вспомнил их грязные лохмотья, их жадность и скаредность, их жалкую жизнь при таком богатстве. И решил вор пойти к царю. Представ перед ним, он поцеловал землю и рассказал всю историю с тремя слепыми нищими. Царь повелел привести нищих, обещал им безопасность и попросил рассказать всю правду. И рассказали они все, что произошло, от начала и до конца, и их рассказы полностью совпали с тем, что поведал царю вор.

— Как же вы можете просить милостыню, когда у вас есть такие сокровища? — спросил царь и усмехнулся.

И повелел он отдать вору половину их богатств, а другую половину истратить на содержание нищих в богадельне, куда он приказал поместить и этих троих, чтобы они больше не попрошайничали.

Всем дуракам дурак

Перевод с арабского В. Шагаля

Мать никак не могла решить, как быть с глупым сыном. За что ни возьмется, все делает не так, как другие люди.

Послала мать однажды сына купить кантар[27] пшеницы. Проходит час, возвращается он домой едва живой от усталости, насилу дух переводит — притащил на спине тяжеленный куль с зерном, а лавка, где купил зерно, была, надо сказать, расположена довольно далеко от дома.

— Глупый ты, сынок! Почему не взял носильщика? — воскликнула мать.

— Так и быть, — ответил сын, — в другой раз непременно возьму.

В полдень снова попросила мать сына в лавку сходить — новая иголка ей понадобилась. Проходит какое-то время, и возвращается он домой, а позади него идет носильщик, несет иглу. Рассердилась мать, объясняет сыну, что носильщика нанимают только, когда нужно перенести какую-нибудь тяжесть.

— Так и быть, в другой раз поступлю, как ты велишь, — ответил сын.

На другой день послала мать своего дурака купить сухого инжиру и предупредила, чтобы ни в коем случае не смел он брать носильщика. Проходит время, и возвращается сын домой, неся в горсти всего несколько плодов.

— А где весь инжир? — спрашивает мать.

— Я растерял плоды — они такие маленькие и их было так много, что никак их было не удержать в руках. Ты же не велела брать носильщика — инжир, мол, не тяжелый. Я — сын разумный и послушный.

Посмеялась мать над сыном и растолковала ему, что сушеный инжир следовало нанизать на крепкую нитку, подобно бусам, и уж потом нести.

— Так и быть, мать, в другой раз я поступлю по твоему совету, — пообещал дурачок.

Через некоторое время посылает его мать купить небольшие миски, нужные в хозяйстве. И что же? Он их продырявил и нанизал на бечевку. Приходит радостный домой и протягивает связку матери. Та закричала и стала ругать сына на чем свет стоит, а потом принялась объяснять ему, почему то, что можно делать с плодами, нельзя делать с посудой.

— Миски надобно вставлять одну в другую, — закончила она.

Извинился сын и пообещал:

— В другой раз обязательно сделаю так, как ты велишь. Прошло несколько дней, и посылает мать сына купить несколько яиц. Купил он яйца, разбил, а скорлупки сложил одну в другую, так и вернулся домой, весьма довольный собою. Ну как тут передашь, что сказала мать, когда увидела, что сделал с яйцами дурачок!

Человек и гиена

Перевод с французского Ф. Мендельсона

Однажды молодые охотники встретили у деревни гиену. Они окружили ее, преградив ей путь к лесу. Бросилась гиена обратно в деревню, забежала в первую хижину. Охотники с копьями хотели ворваться за ней следом, но хозяин хижины встал перед ними с мечом в руке.

— Почему ты задерживаешь нас? — спросили молодые охотники. — Это наша добыча. И к тому же это гиена.

— Она нашла у меня убежище, — ответил хозяин хижины. — Я не могу ее выдать, ибо этим нарушу законы гостеприимства.

Пожали охотники плечами и разошлись.

Вернулся хозяин в хижину. Видит: гиена совсем отощала и ослабла от голода. Начал он ее откармливать.

Утром давал ей утреннее молоко, вечером — молоко вечернего удоя, а днем — мясо. Растолстела гиена, набралась сил. И однажды ночью, когда хозяин спал, она набросилась на него. Гиена перегрызла человеку горло и напилась его крови. Она вспорола человеку живот и сожрала его кишки. А потом убежала.

Утром брат хозяина нашел в хижине растерзанного мертвеца.

— О горе! — вскричал он. — Такова судьба всех, кто вздумает оказывать гостеприимство гиенам!

Грушевое дерево и стебель маиса

Перевод с арабского В. Шагаля

В лесу было много деревьев и разных растений. Росли рядышком большое грушевое дерево и тонкий стебель маиса. Когда поднимался ветер, начинали ветви дерева стонать от боли. Доставалось и корням — ведь они несли на себе огромную тяжесть. Как-то дерево сказало стеблю маиса:

— И большое я, и могучее, но все равно часто страдаю, то ветвям моим больно, то корням. И всегда чувствую огромную усталость. Навалилась она на меня, не отпускает. А ты всегда такой свежий и бодрый. Скажи мне, признайся, в чем тут дело?

— Видишь ли, — отвечал стебель маиса, — я очень тонкий. Только задует ветер, я склоняюсь, иной раз до самой земли достаю, а стоит лишь ему перестать — тут же выпрямляюсь и стою себе как ни в чем не бывало. Мне всегда легко. А ты слишком сильное и слишкое большое, чтобы подчиняться ветру, вот и гнет он тебя, вот и ломает. Оттого ты и чувствуешь такую усталость и такую боль.

Паршивец

Перевод с французского И. Попова

Жили в древние времена два брата, один бездетный, у другого рос сын. Случилось так, что отец мальчика умер, оставив на попечение брата сына, а также теленка.

Мальчика прозвали Паршивцем. Он пас волов дяди и брал с собой на пастбище своего теленка. Когда он пригонял стадо на пастбище, то теленка отводил туда, где трава посочнее, а волов загонял в загон.

Со временем волы совсем отощали, а теленок, напротив, вырос и окреп.

Однажды дядя спросил у племянника:

— Как же это так получается, Паршивец, что мои волы отощали? Завтра я сам поведу скотину на пастбище.

Дядя пригнал скот на пастбище и увидел, как теленок по привычке направился к сочной траве, а волы — к загону. «Ну, теперь все ясно», — подумал дядя. В отместку он натер теленка красной глиной, пришел домой и говорит:

— Паршивец, твой теленок пропал, пойдем его искать. Мальчик взял отцово ружье, и они направились на поиски. Увидев издали теленка с красноватой от глины шкурой, дядя крикнул племяннику:

— Смотри-ка, Паршивец, вон кабан!

Паршивец схватил ружье, выстрелил и убил животное наповал. А когда подошел ближе, то увидел, что это никакой не кабан, а теленок.

— Дядя, ты пошутил подло, — сказал Паршивец. Он содрал с теленка шкуру и бросил на землю. Вскоре распространилось ужасное зловоние. Тогда он сунул шкуру в мешок и отправился на базар. Там он увидел, как какой-то мужчина расплачивается за купленный товар. Заплатил он за него ровно пятьдесят риалов. Паршивец подошел к продавцу и незаметно сунул ему в карман, в который тот только что положил деньги, свои десять су. И принялся кричать во весь голос:

— Эй! Добрые люди! Эти двое украли у меня все, что оставил мне отец! Все мое наследство!

Сбежались люди и набросились на торговца и покупателя:

— Сейчас же отдайте мальчику деньги!

— Нет, это наши деньги!

— Если у них пятьдесят риалов и десять су, значит, это мои деньги, — сказал Паршивец. — Если другая сумма, то не мои.

Стали считать и нашли ровно пятьдесят риалов и десять су.

— Верните мальчику деньги, — потребовала толпа, — а не то силой заставим!

Ничего тем двоим не оставалось, как отдать деньги мальчишке. Так Паршивец завладел деньгами. Он вернулся к дяде, тот его и спрашивает:

— Племянник, если ты заработал на одной телячьей шкуре пятьдесят риалов, то сколько же я получу, если зарежу своих волов?

— Не меньше ста риалов, — отвечал Паршивец, — но при условии, что их шкуры будут скверно пахнуть.

Дядя прирезал волов, а шкуры оставил гнить, пока не пошло от них зловоние.

— Теперь, дядя, ты можешь нести их на базар, — сказал Паршивец.

И дядя понес товар на базар. Когда он вошел в торговые ряды, сборщики налогов набросились на него с палкой, крича:

— Ты что, спятил?! Зачем принес на базар эту гадость? Хочешь всех заразить чумой?

Тут окружили дядю со всех сторон торговцы и принялись колотить. Избитый до полусмерти, дядя вернулся домой и еще издали закричал:

— Откройте мне дверь!

— Много ты выручил за шкуры? — спросила жена.

— Постели мне постель скорее, постели мне постель! — только и вымолвил дядя.

А Паршивец сказал его жене:

— Уложи его в постель, разве не видишь: он нес столько денег, что устал до полусмерти.

Наутро дядя проснулся с твердым решением утопить Паршивца в море.

— Ну-ка, пошли, — сказал он племяннику.

И они отправились в путь. Паршивец сильно обогнал дядю. Дорогой он повстречал мальчика, который пас большое стадо овец, и начал перед пастушком плакать.

— Почему ты плачешь, Паршивец? — спросил пастушок.

И Паршивец ответил:

— Мой дядя собирается купить мне автомобиль и хочет, чтобы я сегодня поехал на нем. А я боюсь.

— Ну-ка, присмотри за стадом, я пойду вместо тебя.

— Возьми мой бурнус, — сказал Паршивец, — а как придешь на берег моря, натяни его себе на лицо.

Придя на берег моря, пастушок закрыл лицо бурнусом. Дядя, думая, что это и есть племянник, схватил его и бросил подальше в море.

Вечером Паршивец пригнал стадо к дому дяди и закричал:

— Открывайте дверь!

— Вот это да! Паршивец вернулся! — удивился дядя и пошел открывать дверь, а увидев племянника со стадом, глазам своим не поверил:

— Откуда ты гонишь этих овец?

— Из моря, — ответил Паршивец. — Если бы ты забросил меня подальше, на самую середину, я пригнал бы еще более жирных.

— Завтра пойдем туда, — сказал дядя, — и всех пригоним.

— Ладно.

На следующее утро все домочадцы отправились в путь. Подошли к морю, Паршивец и говорит:

— Дядя, брось в море собаку, она пригонит овец. Собака была злющая, не раз кусала Паршивца, и он решил ей отомстить. Бросили собаку, ждут-пождут, а она не возвращается.

— Куда же она подевалась? — спрашивает дядя. Племянник не растерялся:

— Она жрет там овец и пьет молоко. А ты брось жену, они вместе и вернутся.

Дядя бросил жену, ждут-пождут, и жена не возвращается.

— В чем дело, Паршивец? Куда девалась жена? — не переставал спрашивать дядя.

— А ты сам сходи и проверь.

Тут дядя стал догадываться, что племянник попросту его обманул.

— Ты что, вздумал насмехаться надо мной? Паршивец пустился наутек, но дядя поймал его и повел в дремучий лес, привязал его к дереву и оставил на растерзание зверям.

Стоит Паршивец в дремучем лесу, вдруг видит: идет старец.

— Слава богу, — громко крикнул Паршивец, — у меня хорошие дети!

— Почему ты так говоришь, отрок? — удивился старик.

— Потому что еще вчера я был стариком, постоял вот так у дерева и снова сделался молодым.

— Послушай, — сказал старик, — дай я постою на твоем месте, мне тоже хочется стать молодым.

— Нет, — сказал Паршивец, — мои дети будут недовольны, побьют меня.

— Привяжи, ну привяжи меня, — стал упрашивать старик. — Твои дети тебя не тронут.

Паршивец исполнил просьбу старика. Привязал его к дереву, а сам, взяв мула и деньги старика, отправился восвояси.

С того дня племянник с дядей знать друг дружку не хотели. Жили порознь, каждый сам по себе.

Шаамба и его невеста

Перевод с французского И. Попова

Однажды племя ахаггарцев собрало свое воинство и решило пойти войной на племя Шаамба, дабы покорить его и разграбить. Тронулось воинство в путь, и в какое бы селение оно ни вошло, всюду мужчин убивали, добро грабили. Захватили ахаггарцы много людей в плен, и среди них — девушку редкостной красоты.

Возвратились воины из набега, стали делить добычу. А как пришел черед девушки, каждый стал требовать, чтобы отдали ее ему. И разгорелась меж ними ссора.

— О чем вы спорите? — спросил проходивший мимо мудрец.

Выслушав воинов, мудрец рассудил так: надобно отдать девушку в жены вождю.

А у той девушки на родине остался жених, был он, как и она, из племени Шаамба. Каждый день люди укоряли его:

— Какой ты мужчина! Ахаггарцы похитили твою невесту, увели с собой, а тебе хоть бы что. И ведь ты не ранен, не болен, не покалечен, у тебя отменное здоровье. Для тебя лучше умереть, чем жить в таком позоре.

И Шаамба решился! Продал свои сады, на вырученные деньги купил верхового верблюда. Собрался он в путь, а на прощанье сказал соплеменникам:

— Либо я привезу невесту обратно, если она жива, либо хоть узнаю, что с нею стало.

Целый год скитался он по разным землям в поисках невесты. Однажды он расположился отдохнуть рядом с пасущимся стадом, поприветствовал пастуха, потом стал его расспрашивать:

— К какому племени ты принадлежишь?

— Я ахаггарец, — ответил пастух.

— Какие у вас новости?

— А что именно тебя интересует?

— Нет ли среди вас девушки по имени Захра, которую похитили?

— О, конечно же, я знаю ее, она у нас, — сказал пастух.

— Что же она делает у вас?

— Она жена вождя.

— Посоветуй, как ее увидеть, — попросил Шаамба.

— Охотно помогу тебе советом, — ответил пастух.

— Ладно, вот тебе десять мектал — говори, как ты сможешь помочь мне ее увидеть.

— Не сомневайся, уж я изыщу способ, а пока расседлай своего верблюда.

Шаамба снял с верблюда седло, отнес его в грот, там же и себе устроил временное пристанище. Затем стреножил верблюда.

— Жди меня на этом месте завтра, — сказал пастух. И погнал свое стадо к жилью.

Отыскав жену вождя, он обратился к ней:

— Я принес тебе новости.

— Добро пожаловать! Какие же новости ты мне принес?

— Сегодня я виделся с одним из твоих соплеменников, может, это твой брат, а может, муж.

— Нет у меня ни брата ни мужа. И вообще нет у меня никакой родни.

— Однако он знает тебя очень хорошо, описал твои приметы и назвал твое имя.

— Ты лжешь! — воскликнула женщина.

Так и ушел пастух ни с чем. На рассвете следующего дня он вместе с женой вождя подоил коз, выгнал стадо, прихватив с собой бурдюк, полный молока, и посох. Возле грота он нашел своего давешнего знакомца.

— Захра не хочет видеть тебя, — начал разговор пастух. — Ей нравится у нас. Однако верь мне, я приведу ее к тебе.

— Сделай все возможное, — попросил Шаамба и, сняв с пальца перстень, отдал его пастуху. — Отнеси этот перстень Захре, она его узнает.

Вечером пастух пригнал с пастбища стадо. Жена вождя вышла ему навстречу и сказала, что сама хочет подоить коз. Пастух подводил к ней коз одну за другой. А когда осталась последняя и Захра уже начала ее доить, пастух достал из кармана перстень и бросил его в подойник. Захра тут же достала перстень и спрятала у себя на груди. Затем поспешила в свой шатер, зажгла лампу и принялась рассматривать перстень. Она узнала его, и воспоминания стеснили ее грудь. Пастух же подкрался к ней сзади и, стоя за спиной, тихо спросил:

— Что с тобой?

— Ничего, — ответила Захра.

— Я прекрасно знаю, в чем дело.

— Зачем ты бросил перстень в мой подойник?

— Ты узнала его?

— И да и нет.

— Хозяин этого перстня в наших краях. Я сам нашел ему убежище. Что ему передать?

— Ничего. Я его не знаю, — ответила женщина и отвернулась.

Пастух вернулся к Шаамбе и сказал:

— Захра отказывается прийти, но мы сами пойдем к шатрам.

На следующий вечер они пришли в селение. Не доходя до шатров, пастух остановил стадо, а сам пошел искать хозяйку. Она его встретила вопросом:

— Пастух, почему ты оставил стадо так далеко?

— Мне так хочется. Какое тебе дело? Как подоишь коз, я помогу тебе донести молоко до шатра.

Пошли доить. Когда козы были подоены, пастух позвал своего друга. Шаамба схватил свою бывшую невесту за руку.

— Ты что, не узнаешь меня, Захра?

— Отчего не узнать? Узнаю, конечно. Ты — мой жених.

— А почему ты отказывалась прийти, когда звал?

— Потому что боялась за тебя. Если тебя увидят ахаггарцы, то непременно убьют.

— Я их не боюсь. Вот уже год, как я покинул наши емли и каждый день подвергаю свою жизнь опасности. И все только ради встречи с тобой. Сегодня всевышний дал вам свидеться, и я тебя не отпущу! Скажи откровенно, готова ли ты уйти со мной? — Тут он вытащил кинжал из ножен и добавил: — Мы вместе уйдем! Или же я убью тебя!

— Хорошо, мы уйдем вместе, тебе не придется убивать меня!

Шаамба взял ее за руку и направился к своему верблюду. Вмиг поставил его на колени, оседлал, наскоро собрал все необходимое в дорогу. Пастух принес ему бурдюки с водой и с молоком, немного еды и пожелал счастливого пути.

И отправились Шаамба с невестой в путь. Без остановок шли четыре дня и четыре ночи.

Вернулся домой вождь ахаггарцев, а жены нет. Он обратился к пастуху:

— Ты не видал Захру?

— Нет, господин. Я не сторож твоей жене. Вот если пропадет коза, тогда с меня и спрашивай. Но о твоей жене я ничего не знаю.

Вождь поднял на ноги воинов и бросил их на поиски пропавшей жены. Искали-искали воины, но ничего, кроме следов верблюда в песках, не нашли. Вернулись они домой, рассказали об этом вождю.

— О проклятье! — воскликнул тот. — Она убежала! Седлайте моего верблюда!

Воины тотчас оседлали верблюда. Вождь собрался, как подобает, взял оружие и вскочил в седло. Стражникам он сказал:

— Со мной никто не поедет! Достаточно того, что вы нашли в песках следы верблюда. Я пойду один по этому следу!

Вождь так и сделал. Тем временем Шаамба прибыл к колодцу, снял с верблюда поклажу, достал тафаравт[28] и обратился к Захре:

— Сейчас я спущусь в колодец и буду тебе подавать воду, а ты напои нашего верблюда.

Он проворно спустился в колодец и начал черпать воду. Женщина осталась стоять около колодца, глядя на дорогу, которая привела их сюда. Тут она заметила вдали всадника на верблюде. Воду, которую ей продолжал передавать Шаамба, она выливала на землю.

— Захра! — позвал он ее из колодца. — Верблюд еще не напился?

— Нет, нет еще.

Шаамба продолжал черпать воду и передавать ее Захре. А вождь тем временем подъехал к ним. Спрыгнув с верблюда, он перегнулся через край колодца, в котором находился Шаамба, и закричал:

— Будь ты проклят, вор Шаамба! Ты пришел в наш край, украл женщину и вздумал ее увезти! Ты не боишься ахаггарцев, но среди них еще есть мужчины, которые могут постоять за себя!

— На все воля всевышнего! — безропотно ответил Шаамба, покорный судьбе.

Потом он обвил свою шею веревкой, к которой был привязан тафаравт, и почти бездыханного его вытащили из колодца. Вождь крепко связал юношу и бросил под лучами раскаленного летнего солнца. Верблюда его он зарезал и начал жарить мясо. Потом вождь и Захра придвинули Шаамбу вниз лицом ближе к костру, дабы на его спине можно было складывать жареное мясо. Злодеи наелись досыта, но не спешили трогаться в путь, а стали ждать, когда спадет жара. К заходу солнца ахаггарец пошел за своим верблюдом, который пасся поодаль.

Связанный Шаамба попросил Захру:

— Дай мне глоток воды.

— Нет, не дам.

— Почему? Ты не боишься всевышнего? Все мои страдания из-за тебя. Ты забыла, что мы одного племени?

Она с опаской протянула ему воду.

— Чего ты боишься? Я же не дикий зверь!

— Я боюсь не тебя, я боюсь, как бы ахаггарец не увидел, что я тебя пою водой.

— Ахаггарец далеко, — успокоил ее Шаамба, — подойди ко мне ближе.

И как только она приблизилась, изловчившись, вцепился зубами в ее руку. Он потребовал, чтобы она его развязала немедля, иначе он отгрызет ей руку.

— Отпусти руку, я развяжу тебя! — взмолилась женщина.

— Нет, не отпущу, пока не развяжешь.

Взяв его кинжал свободной рукой, Захра разрезала веревки, которыми он был опутан.

Шаамба вскочил на ноги, огляделся по сторонам. Ахаггарец все еще был далеко. Тогда Шаамба проворно схватил доспехи вождя, взял его оружие и спрятался неподалеку. Как только вождь ахаггарцев приблизился, ведя на поводу своего верблюда, Шаамба выстрелил. Он наповал сразил врага, потом отрубил ему саблей голову.

Шаамба принес голову вождя Захре и сказал:

— Если бы не страх перед всевышним, я и с тобой поступил бы точно так же.

Однако он не причинил ей зла. Оседлав верблюда, он погрузил поклажу, усадил женщину рядом с собой и тронулся в путь, не забыв захватить голову ахаггарца.

Наконец Шаамба и Захра прибыли в родные места. Люди их племени вышли им навстречу.

— Мы считали тебя умершим, ведь прошел целый год с тех пор, как ты уехал.

— Да… Эта женщина хотела убить меня, но господь не допустил этого, — сказал Шаамба.

— Расскажи, как такое могло случиться, — попросили удивленные соплеменники.

Достал Шаамба из мешка голову врага, показал его вещи, верблюда, а также рассказал обо всем, что приключилось.

Выслушав его рассказ, братья Захры сказали:

— Ты настоящий мужчина и поступил, как подобает мужчине!

И они предали смерти свою сестру-изменницу.

Как сын каида женился

Перевод с французского И. Попова

Один каид — правитель города — выбрал для своего сына жену. Вечером, после свадьбы, сын вошел к новобрачной и спросил:

— Кому принадлежит твоя голова?

— Моему отцу и моей матери, — ответила она.

— Уходи, я развожусь с тобой.

Отец выбрал ему другую невесту. Вечером, после свадьбы, сын задал молодой жене тот же вопрос:

— Кому принадлежит твоя голова?

— Моему отцу и моей матери.

— Ты мне не нужна, развожусь с тобой.

Так повторялось четырежды — ни одна из четырех невест не ответила так, чтобы понравиться жениху. В конце концов отец рассердился и поклялся больше не вмешиваться в дела сына.

Прошел год. Мать молодого человека обратилась к мужу:

— Муж мой, ты слишком суров к нашему сыну. Если ты не подыщешь ему жену, мы можем остаться без наследников.

Муж на это возразил:

— Я поклялся не вмешиваться в его дела и на том стою. Не могу я теперь преступить собственную клятву.

— Если ты не можешь нарушить слово, то, может быть, поговоришь с кем-нибудь из своих знакомых, узнаешь, у кого есть дочери на выданье, пусть сын сам выберет жену. Вот и получится, что не ты его женишь, а он сам женится, самостоятельно.

Каид отправился на базар и переговорил с одним своим знакомым, с другим, пока ему не указали на человека, у которого было семь дочерей на выданье: шесть красавиц и одна дурнушка. Вот к этому-то человеку и направил каид своего сына.

— Я хочу жениться на одной из твоих дочерей, — сказал молодой человек.

— Пойдем ко мне, — сказал отец семи дочерей, — и ты их увидишь.

Но прежде чем покинуть базар, сын каида сказал отцу семи дочерей:

— Вот тебе четыре франка, купи мне на них лошадь.

Тот согласился и пошел к торговцам лошадьми.

— Послушайте, — обратился он к ним, — я хотел бы купить лошадь за четыре франка.

На него посыпалась брань:

— Ты что, с ума сошел?! Где найти такого глупца, который продал бы лошадь всего за четыре франка.

Так и вернулся ни с чем отец семи дочерей к сыну каида.

— Ну, где же лошадь? — спросил тот.

— Меня засмеяли, нет, мол, такого глупца, который продал бы лошадь всего за четыре франка.

— Тогда купи мне тень за восемь су.

Сыну каида хотелось испытать сообразительность будущего тестя. Пошел тот опять в торговые ряды:

— Братья, не продаст ли мне кто тень за восемь су? Но ему ответили дружным смехом:

— Кто же станет, к примеру, вырывать дерево, чтобы продать тебе его тень за восемь су? Ступай-ка отсюда прочь!

И опять пришлось отцу семи дочерей вернуться ни с чем.

— Ну, где же тень?

— Никто не захотел вырывать дерево, чтобы продать мне его тень за восемь су.

Отправились они к дому будущего тестя. По дороге жених и говорит:

— Давай или ты меня понесешь, или я тебя, так нам будет легче одолеть подъем на этот холм.

— Сынок, — ответил будущий тесть, — я уже в годах, а ты молод. Мне не пристало нести тебя на руках, а тебе не под силу.

Дома будущий тесть собрался резать петуха на угощение.

— Давай я зарежу, — предложил жених.

Будущий тесть согласился. Жених ловко отрубил петуху голову, а потом отрубил лапы и положил их в капюшон своего бурнуса. Когда петуха сварили, жених вызвался разделить его меж всеми членами семьи. Голову он положил старику, грудку — его жене, ножки — сыновьям, крылья разделил между дочерьми, но и себя не забыл. Жениху поставили новую тарелку, но он вдруг заявил, что есть не станет с этой тарелки, она, мол, треснутая. Домочадцы по очереди разглядывали тарелку, но никакого изъяна не нашли. И тогда сын каида попросил:

— Постелите мне постель, я валюсь с ног от усталости.

Постелили ему постель, он лег и вскоре захрапел — притворился спящим, чтобы услышать, что будут говорить домочадцы.

Будущий тесть принялся рассказывать дочерям и жене все, о чем они говорили с сыном каида, и заключил свой рассказ так:

— Не помню, чтобы я когда-нибудь в жизни встречал столь странного человека.

Дочери принялись толковать поведение сына каида каждая по-своему, но так ничего и не смогли объяснить. Тогда в разговор вступила дурнушка:

— Отец, если сестры не побьют меня, я сейчас тебе все объясню.

— Объясни, объясни! — молвил отец.

И дурнушка сказала вот что:

— Отец! Когда этот человек дал тебе четыре франка, чтобы ты купил на них лошадь, он всего лишь имел в виду башмаки. А когда сказал: «Купи мне тень за восемь су», — то имел в виду соломенную шляпу. А слова: «Или ты меня понесешь, или я тебя, так нам будет легче одолеть подъем», — надо понимать так: «За беседой дорога покажется легче». Зарубив петуха, он положил его лапы в капюшон. Это надо понимать так: «Если я найду здесь ту, которая мне подойдет, хорошо, ну, а коли нет, ноги, которые принесли меня сюда, унесут и отсюда». Когда он делил петуха, тебе он дал голову, потому что ты глава семьи; грудку он дал маме, потому что она основа семьи, на ней лежат все заботы и трудности; ноги он отдал братьям — это наша опора; крылья он отдал сестрам — они выйдут замуж и упорхнут из дома. Про тарелку он сказал, что она с трещинкой. Эти слова надо понимать так: наша старшая сестрица с виду хороша, да характером дурна. Ей ведь и, правда, на язычок не попадайся, оттого, наверное, ее первый муж и отправился на тот свет.

Тут сын каида скинул одеяло и сказал:

— Вот такая хозяйка и нужна мне в дом!

И он заявил, что женится на дурнушке. Дома отец спросил его:

— Ну как, выбрал себе жену?

— Да, отец!

Вскоре сын каида послал двух слуг с подарками для невесты. Подарков было много, каждой вещи по паре. По дороге слуги присвоили себе ровно половину, так что невесте досталось каждой вещи по одной. Кроме дурнушки, сидевшей за вязанием, в доме никого не было.

— Где твой отец? — спросили посланцы.

— На реке рыбу ловит.

— А где мать?

— Она пошла взглянуть на того, кого никто еще не видел.

— А где братья?

— Они пошли давать и получать.

— А ты что делаешь?

— Я сижу между двух стен.

Когда слуги собрались в обратный путь, девушка сказала им:

— Передайте вашему хозяину: если у него взошла яркая луна, то здесь она светит вдвое слабей.

Когда слуги вернулись, сын каида их спросил:

— Что вам сказала эта слабоумная?

— Мы ничего не поняли, — отвечали слуги. — Мы спросили, где ее отец, она ответила, что на реке рыбу ловит. Спросили, куда пошла ее мать, она ответила, что мать пошла посмотреть на того, кого никто еще не видел. Про братьев сказала, что они пошли получать и давать. Мы спросили ее: «А ты что делаешь?» Она ответила: «Я сижу между двух стен».

Сын каида объяснил им:

— Она хотела этим сказать, что ее отец пошел покупать скот; ее мать, добрая женщина, пошла принимать роды; братья пошли играть и давать друг другу пинки; что до нее, то она вяжет.

Он посмотрел на слуг вопросительно:

— Больше она ничего не сказала?

— Когда мы собрались уходить, она сказала нам: «Передайте вашему хозяину, что если у него взошла яркая луна, то здесь она светит вдвое слабей».

Он все понял:

— Сейчас же верните мне все, что украли, иначе я вас казню.

Вечером после свадьбы сын каида пришел к жене и задал обычный вопрос:

— Кому принадлежит твоя голова?

— Прежде, когда я жила у отца с матерью, — отвечала она, — моя голова принадлежала им, теперь, когда я здесь, она твоя; хочешь — отруби ее, хочешь — оставь.

— Ты полноправная хозяйка в моем доме, благослови тебя господь, но остерегайся разглашать какие-либо мои секреты. Клянусь, если ты это сделаешь, тебе не будет здесь места, — предупредил ее сын каида.

Жизнь молодых супругов протекала спокойно. Но в один из базарных дней к каиду пришли двое мужчин с просьбой рассудить их.

У одного, молодого, был мул, у другого, старика, — кобыла, которая недавно ожеребилась, а ее жеребенок знать не хотел своей матери и все время бегал за мулом.

— Моя кобыла недавно родила жеребенка, а хозяин мула взял его и сказал, что это жеребенок его мула, — жаловался старик.

Каид рассудил так:

— Чтобы узнать, чей это жеребенок, надо его отпустить и посмотреть, за кем он пойдет.

Жеребенка отпустили, он пошел за мулом.

— Жеребенок твой, — сказал каид владельцу мула. Бедный старик ушел ни с чем.

— Я потерял жеребенка моей кобылы! — горько сетовал он.

В это время дурнушка случайно выглянула из окна.

— Что с тобой, дедушка? — спросила она.

— Только что мы разбирались у каида насчет моего жеребенка, который не признает свою мать, а прибился к чужому мулу. Теперь его забрал владелец мула, так рассудил каид.

— Каид ошибся, — сказала дурнушка, — ты вернись и скажи ему так: «Я хотел бы тебе только напомнить: если мул ожеребится, это будет конец света».

Владелец кобылы так и сделал. Он вернулся к каиду и слово в слово повторил сказанное дурнушкой.

— Как ты догадался до этого? — удивился каид. — Кто тебя надоумил? Либо ты скажешь правду, либо я тебя выгоню!

— Пойдем же, господин каид, я тебе покажу. Старик привел каида к дому его сына.

— Вот здесь, — сказал старик, — из этого окна выглянула женщина и дала такой разумный совет.

Каид понял, что это была его сноха. Он послал за хозяином мула и сказал ему:

— Отпусти жеребенка, он не твой. Пусть его заберет владелец кобылы.

Счастливый старик увел жеребенка. Вернулся домой сын каида, узнал о случившемся и набросился на жену:

— Я предупреждал тебя: если ты выдашь секрет нашего дома, для тебя не будет в нем места. Бери здесь что хочешь и уходи.

Дурнушка взбила яйца, приготовила омлет и добавила в него сонное зелье. Поел муж и тотчас впал в забытье. Тогда она принесла сундук, положила в него мужа и позвала слуг:

— Отвезите этот сундук к моим родителям, я ухожу. Хозяина нигде не было видно, и слуги замялись.

— Исполняйте приказание, так велел господин, — сказала дурнушка.

Слуги подогнали повозку, погрузили сундук и отправились в путь.

На следующий день муж дурнушки пришел в себя и принялся колотить в крышку сундука. Дурнушка отомкнула замок.

— Как я здесь очутился? — спросил он. И она ответила:

— Не ты ли сказал: «Бери что хочешь и уходи». Для меня самое дорогое в доме — мой возлюбленный супруг. Вот я и забрала тебя к своим родителям.

Сын каида только и мог сказать:

— Да благословит тебя господь, хозяйка моего дома. И они вместе вернулись в свой дом.

Вор

Перевод с французского И. Кушке

У вдовы богатого марокканца был большой и богатый дом, много слуг и работников.

Однажды, считая мешки с зерном, сваленные перед домом после сбора урожая, она не досчиталась двух мешков. Вдова пересчитала еще раз, думая, что ошиблась. Но нет, двух мешков и впрямь не хватало. Она опросила всех, но никто ничего не знал. Тогда вдова пошла к кади и рассказала об исчезновении двух мешков зерна. Кади был очень стар и славился своей мудростью. Поглаживая белую бороду, он сказал:

— Женщина, я сам опрошу твоих слуг. Подожди меня здесь немного, я скоро вернусь.

Кади вернулся с большим мешком в руках и сказал:

— Веди меня к себе домой. А придя, распорядился:

— Собери всех, кто работал в твоем доме, я буду с ними говорить.

Когда все собрались, кади обратился к ним, держа свой мешок в руках:

— Ваша хозяйка сказала мне, что среди вас есть вор. Итак, вот мешок, который обладает волшебной силой. Мне его дал старый марабут, который спрятал туда джинна.

Крестьяне сразу поверили кади, а он продолжал:

— Сейчас вас поочередно будут вводить в темную комнату, и пусть каждый положит руку в открытый мешок. Честному человеку нечего опасаться, но едва вор сунет руку в мешок, джинн разразится криками. Так мы найдем того, кто нечист на руку. А теперь входите.

И кади стал одного за другим впускать людей в темную комнату. Каждый опускал руку в мешок. И вот прошел последний, но никаких криков не раздалось. Тогда кади велел хозяйке открыть ставни. На свету стало видно, что у всех слуг руки были перепачканы в саже, и только у одного — чистые. На него-то старик и указал пальцем:

— Это ты украл мешки.

Вор и не пытался отпираться, он только бормотал дрожащим голосом:

— Но… Но… Мешок ведь не кричал!

— Конечно, — ответил кади. — Я наполнил его сажей, и всякий, кто был уверен в себе, храбро опускал в него руку. А ты боялся и не сунул руку в мешок. Видишь, руки всех твоих товарищей черны от сажи, только у тебя белые. Значит, ты и есть вор.

Вор бросился в ноги хозяйке, умоляя о милосердии. Она была женщина добрая и решила не наказывать его чересчур строго. Вор был приговорен вертеть колесо черпака, поднимающего воду из колодца для поливки сада, в течение месяца. Ну и, само собою, он должен был вернуть два мешка, которые украл.

Безрассудство молодых и мудрость старых

Перевод с английского Л. Биндеман

Давным-давно жил старик, и была у него дочь. Отец в ней души не чаял, всем прихотям потворствовал. Выросла дочь своенравной, привередливой, во всем норовила поставить на своем.

Пришла пора выдавать девушку замуж. Старику хотелось хорошо пристроить дочку, пока жив, убедиться, что она счастлива. Стал он подбирать ей женихов из хороших семей. Но капризная дочка всех женихов отвергла и заявила, что выйдет замуж только за своего избранника — красивого ладного юношу. Денег у того не было, зато гонора — хоть отбавляй.

Сомневался старик в прочности такого брака: навряд ли этот парень уживется с его своенравной дочкой. Но раз уж она отдала ему свое сердце, отцовские слова для нее — пустой звук.

Отпраздновали богатую свадьбу, и после сорока дней и ночей свадебного веселья молодую жену торжественно проводили в дом мужа.

Миновал один лунный месяц, другой, молодые жили в ладу и согласии. Но вот вспыхнула первая ссора. Избалованная дочка тут же покинула дом мужа и прибежала к отцу. Заливаясь слезами, она громко жаловалась, что муж только себя и любит, а с ней обращается жестоко, и клялась, что никогда больше к нему не вернется.

Но отец хорошо знал свою дочь, втайне предвидел, что такое может случиться, а потому не принимал всерьез дочерины жалобы. Однако он утешал ее, как мог. В конце дня, когда муж явился с мировой, досада ее улетучилась, и мужу не пришлось долго ее уговаривать вернуться домой.

Молодые вновь зажили в ладу и согласии. Но прошло не так уж много лун, и дочь опять затеяла ссору с мужем. Потом ссоры вспыхивали все чаще и чаще, и каждая была для нее предлогом уйти из дому и вернуться к отцу. Дочь плакала, сетовала на плохое обращение, грозилась порвать с мужем навсегда.

Муж поначалу терпел капризы жены, но потом терпение его лопнуло. И вот однажды, когда жена в очередной раз убежала из дому, он пришел поговорить с ее отцом. Ему надоели постоянные стычки, его до глубины души возмущало желание жены делать все ему наперекор, не признавать мужней власти.

— Если она мне не подчинится, — решительно заявил зять, — пусть вовсе домой не возвращается.

Отец, услышав такие речи, забеспокоился. Он был целиком и полностью на стороне зятя: жена должна покоряться воле мужа и признавать его власть. Но как внушить это дочери? Стоит лишь упомянуть при ней о покорности, строптивица тут же показывает свой норов. Ее замужество вот-вот кончится крахом. Нет, он воспрепятствует этому любой ценой.

— Я с тобой заодно, — сказал он зятю. — Но прежде чем продолжить разговор, позволь задать тебе один вопрос. Ты все еще любишь свою жену?

— Ни один мужчина не любил женщину больше, чем я ее люблю, — отвечал зять.

— Это все, что я хотел узнать, — обрадовался отец. — А теперь слушай меня внимательно и делай так, как я тебе скажу. Обещаю: больше жена от тебя не убежит и не станет оспаривать твою власть. Ступай домой и предоставь остальное мне. Я сам дам тебе знать, когда за ней вернуться.

Старик проводил зятя и вернулся к дочери.

— Твой муж приходил мириться, хотел увести тебя домой, да я воспротивился. Пусть, говорю, пока поживет в отчем доме. Это послужит ему уроком. Впредь будет осмотрительней.

— О отец, ты такой умный, всегда что-нибудь придумаешь! — ликовала дочь, ей было по душе, что отец встал на ее защиту.

И они провели вечер в дружеской беседе, а перед тем, как уйти спать, отец пожаловался:

— Доченька, с тех пор, как ты вышла замуж, никто не поил меня парным молоком поутру.

— Не печалься, отец, завтра же принесу тебе парное молоко.

На рассвете дочь побежала в хлев, подоила корову и напоила отца теплым парным молоком. Отец притворился, будто он в восторге от угощения, а к вечеру снова погрустнел и сказал:

— Доченька, с тех пор, как ты вышла замуж, никому и в голову не приходило испечь мне оладьи к завтраку.

Едва забрезжило утро, дочь подоила корову, чтоб напоить отца парным молоком, потом принялась жарить оладьи. Отведав их, отец благословил дочь, а вечером посетовал:

— Знаешь, доченька, с тех пор, как ты вышла замуж, никто не готовил мне шпигованную баранью ногу на обед.

— Не печалься, отец, будет тебе шпигованная баранья нога на обед.

Отец быстро разделался с угощеньем, облизал пальцы от удовольствия, а вечером горестно вздохнул:

— Доченька, с тех пор, как ты замужем, я ни разу не отведал нежного мяса запеченных на огне голубков.

— Не печалься, отец, будут тебе и голубки на ужин, — кивнула дочь.

Наутро, едва просветлело, дочь подоила корову, напоила отца теплым парным молоком, потом испекла ему оладьи к завтраку, нашпиговала баранью ногу к обеду и взялась готовить голубков к ужину. Отец воздал честь нежным голубкам, а вечером, сытый и довольный, сказал:

— Доченька, с тех пор, как ты замужем, никто ни разу не постирал мой теплый стеганый халат.

— Не печалься, отец, — безропотно отвечала дочь, — завтра выстираю и халат.

На рассвете дочь подоила корову, напоила отца теплым парным молоком, испекла оладьи к завтраку, нашпиговала баранью ногу к обеду, зажарила голубков к ужину и принялась стирать толстый стеганый халат.

И так продолжалось изо дня в день, что ни вечер отец задавал дочери новую работу, и к исходу второй недели дочь с ног валилась от усталости, у нее едва доставало сил посидеть с ним вечерком. «Ну что ж, пора посылать за мужем», — подумал отец. Так он и сделал. Явился зять, и вот что наказал ему старик:

— Сейчас мы с тобой поужинаем. После ужина проскользни незаметно от жены в мою спальню, там и ложись.

У зятя вертелось на языке множество вопросов, но старик предупредил его:

— Ни о чем меня не спрашивай. Делай, как я сказал.

— Доченька, что-то я притомился сегодня, — пойду лягу пораньше, — закряхтел старик. — А ты ступай к мужу, он тебя в спальне ждет.

Дочь заботливо справилась о самочувствии отца, пожелала ему спокойной ночи. Потом, наскоро прибравшись, направилась в спальню. Она с радостью предвкушала, как они с мужем обнимут друг друга после стольких дней разлуки.

К ее великому огорчению, муж не бодрствовал, сгорая от нетерпения поскорей обнять жену, — нет, он спал мертвым сном, и его могучий храп доносился из-под белого покрывала, которое он натянул на голову.

Женщина дала волю гневу.

— Ах ты бессовестный, бессердечный человек! — вскричала она, больно ткнув пальцем спящего. — Хоть приличия ради посидел бы и подождал меня. Но это не в твоих привычках! Еще бы! Я на твоем месте от стыда сгорела бы: бросил меня здесь одну, я две недели от зари до зари гну спину на этого старого дуралея, своего отца, не помню, на каком я свете…

Но в ответ послышался еще более сильный храп. Женщина пришла в ярость. Раздеваясь на ночь, она передразнивала дрожащий голос отца:

— Доченька, с тех пор, как ты вышла замуж, никто не поил меня парным молоком с утра… Доченька, с тех пор, как ты вышла замуж, никто не пек мне оладьи к завтраку… Доченька, с тех пор, как ты вышла замуж, никто не готовил мне шпигованную баранью ногу к обеду. Доченька — то, доченька — это! Сумасшедший старый дурень! Кто я ему — вьючное животное? И ты тоже хорош, злой человек, сердце у тебя каменное… Ты и не подумал вызволить меня отсюда. Ну, погоди, наш разговор еще не закончен, я еще посчитаюсь с тобой утром!

Женщина излила свой гнев и, не желая даже прикасаться к спящему, примостилась на самом краешке постели и уснула.

Наутро события прошлой ночи всплыли в ее памяти, она резко поднялась и приготовилась хорошенько выбранить мужа, но…

Не лицо мужа-обидчика предстало ее полыхающему гневом взору, а безмятежно спокойное лицо старика отца. Он все еще мирно спал, и его седая борода на белой простыне, натянутой до самого подбородка, мерно поднималась и опускалась в такт дыханию.

Сознание своей вины будто громом поразило дочь. Она вскочила и кинулась в спальню отца. Муж еще спал.

— Вставай, скорей вставай! — принялась тормошить его жена. — Я совершила ужасный проступок, я не могу здесь оставаться ни минуты. Забери меня домой, сейчас же, сию же минуту!

Муж живо смекнул, что стряслось, и не упустил возможности извлечь пользу для себя.

— Я отвезу тебя домой, если ты, не сходя с этого места, поклянешься никогда больше мне не перечить и не оспаривать моей воли.

— Клянусь, клянусь! — с готовностью крикнула жена и силой вытащила мужа из кровати. — Бей меня, вытирай об меня ноги, делай что угодно, только забери меня домой, забери домой!

Муж в душе посмеивался, но всем видом показывал решимость и непреклонность. Он увез жену домой, и она никогда больше не уходила от него и не проявляла строптивого нрава.

Пастух-провидец

Перевод с французского И. Кушке

Понадобился одному человеку пастух. Он отправился на базар, искал весь день и только к вечеру наконец увидел плешивого, который стоял в сторонке с грустным, озабоченным видом.

На вопрос: «Не возьмешься ли ты пасти моих овец?» молодой человек ответил согласием.

Едва они отправились в путь, как пастух сказал своему хозяину:

— Возьми эти четыре су и купи нам двух мулов. Хозяин взял деньги, вернулся на базар и тут подумал:

«Этот парень сумасшедший. Как можно купить двух мулов на четыре су», — и догнал пастуха.

Пошли они дальше.

Немного погодя пастух сказал:

— Одари меня, и я тебя одарю.

«Да он и впрямь сумасшедший, — решил хозяин. — Городит невесть что!»

Проходя мимо ячменного поля, они увидели жнеца.

— Каким бы хорошим работником он был, если бы не был слеп, — сказал пастух.

Потом они увидели еще трех жнецов.

— Какими бы хорошими работниками они были, если бы им не грозила смерть, — сказал пастух.

Дальше им повстречались бараны и быки, которые паслись на летнем пастбище.

— Это был бы прекрасный дуар[29], если бы не был пуст! — сказал пастух.

Дальше повстречалось пастбище, где паслись только лошади.

— Какой прекрасный дуар! — воскликнул пастух. — Вот истинное богатство.

При виде дома пастух сказал:

— Это был бы прекрасный дом, если бы в нем не отсутствовал один камень.

Навстречу им вышла дочь хозяина:

— Как я рада, отец, что ты вернулся в добром здравии и привел с собой пастуха.

— Да, я привел пастуха, — сказал отец и добавил ей на ухо: — Но он сумасшедший.

Молодая девушка была тоже провидицей.

— А что он говорил? — спросила она.

— Сначала он дал мне четыре су и сказал, чтобы я купил два мула.

— Это значит, что он просил купить тебя две галеты.

Она объяснила и все остальное:

— Говоря: «Одари меня, и я тебя одарю», он предлагал тебе скоротать время умной, поучительной беседой. Жалея жнеца на ячменном поле, он предвидел, что ему попадет ость в глаз. Он полагал, что двое из трех жнецов могут подраться, а третий кинется их разнимать. Один из них погибнет. Знал, что вскоре пастбище с баранами и быками опустошат воры, а пастбище с лошадями принесет большие доходы своему хозяину. А когда он говорил о доме, где отсутствовал один камень, то он имел в виду меня.

Пастух стал охранять стадо своего нового хозяина.

Однажды к его дочери посваталось несколько мужчин. Не зная, кого выбрать, она приготовила кускус из пшеницы и кускус из ячменя, сварила мясо и, прикрыв его сверху листьями репы, подала блюдо гостям. Все женихи, погружая руку в еду, находили только кускус из ячменя и листья репы. Они решили, что таким угощением их может потчевать только человек, не уважающий их.

Стоя в сторонке, пастух молча наблюдал за ними. О хитрости девушки он ничего не знал. Вымыв руки, он сел перед блюдом и, раздвинув кускус из ячменя, сразу нашел пшеничный кускус и мясо.

После обеда отец отнес пустое блюдо своей дочери.

— Кто из них нашел мясо и пшеничный кускус? — спросила она.

А когда узнала, что это пастух, сказала, что он-то и будет ее мужем.

И отец выдал ее замуж за пастуха.

Об умной и хитрой женщине

Перевод с арабского В. Шагаля

Жил некогда в одном городе умный и добрый купец. Была у него жена, которая славилась своей мудростью и праведностью.

Однажды купец заболел, да так тяжело, что врачи, как ни старались, никак не могли его вылечить. И вот настал его смертный час. Позвал он жену и говорит:

— Чувствую я, что пришло время расстаться мне с жизнью. Одно жаль — дети у меня малые: старшему сыну всего шесть лет. Боюсь я, очень боюсь, что после моей смерти выйдешь ты опять замуж, и твой новый муж будет плохо относиться к детям. Обещай, что, пока дети не подрастут, замуж ты не выйдешь. Исполни все свято, только при этом условии передам я тебе все свое имущество и полное право им распоряжаться.

Женщина клятвенно обещала исполнить просьбу мужа.

Прошло несколько дней, и отдал купец богу душу, оставив после себя большое наследство и прибыльное торговое дело. Родственники умершего и кое-кто из купцов попытались отвадить вдову от торговли, но старшина купцов встал на ее сторону и рассудил по-другому:

— Раз эта женщина грамотная и разумная, то ей никто не может помешать самой распоряжаться наследством.

И вот вдова сама начала вести торговлю, да настолько успешно, что дело стало процветать, и приумножилось богатство, оставленное мужем. В то же время она проявляла трогательную заботу о детях и уделяла немало внимания их воспитанию. Вечерами она творила молитвы. Молилась истово, до самой ночи. Купцы с завистью и вожделением посматривали на красивую и богатую женщину. Вскоре один из них подослал к вдове сваху — свою дальнюю родственницу. Та клялась и божилась, что, мол, купцу нет никакого дела до ее богатства и что единственное, о чем он желает заботиться, так это о детях, о том, как лучше их воспитать в память о своем старом приятеле. Но верная клятве вдова отклонила предложение купца. Отказала она и многим другим. В конце концов все сошлись во мнении, что вдова и не помышляет о повторном замужестве и отступились.

Так минуло три года. Один из купцов, самый алчный из всех, никак не мог смириться с тем, что женщина заправляет таким крупным делом, и все время только и делал, что строил всякие планы, как заставить вдову выйти за него замуж. Была в этом городе шайка: десять воров и их главарь. Боялись их купцы пуще всего на свете и, чтобы обезопасить себя, платили этой шайке дань. Платил дань еще при жизни и покойный купец. Но вдова наотрез отказалась платить, и так случилось, что воры оставили ее в покое. Однажды приходит к главарю шайки тот самый злокозненный купец и предлагает:

— Я точно знаю, что у вдовы много денег и ценностей. Если ты ее ограбишь, она непременно согласится выйти за меня замуж. Положение-то будет безвыходное.

Главарь, понятное дело, согласился. Почему бы не попробовать?

Ровно в полночь десять воров во главе с главарем поднялись на крышу дома вдовы. В это время она молилась у себя в спальне. Услышав шум над головой, женщина сильно испугалась и обратилась к Аллаху с мольбой:

— О милостивый и милосердный! Я несчастная, одинокая женщина. Умоляю тебя, помоги мне! Научи, как перехитрить грабителей.

Прочитала она первую суру Корана и разбудила сыновей. Склонилась над ними и тихо говорит:

— Дети, на крышу нашего дома забрались воры. Мальчики испугались, заплакали, но мать их успокоила.

— Я сяду около двери, — сказала она, — и громко спрошу, заснули ли вы, а вы отвечайте, что еще не спите. Я тогда спрошу почему, а вы в ответ попросите, чтобы я рассказала вам какую-нибудь сказку или историю.

Воры решили, что лучше всего будет, если удастся обокрасть женщину потихоньку, без лишнего шума. Заглянули они внутрь дома, и видят, что в спальне горит свет. В ночной тишине было отчетливо слышно, как дети просят мать рассказать им какую-нибудь сказку.

— В доме еще никто не спит, — прошептал главарь. — Давайте подождем немного.

— Расскажу я вам, детки мои, — послышался женский голос, — одну историю, которая произошла у меня с вашим отцом. В день, когда он женился на мне, у меня было семь грудей — три справа, три слева и одна посредине.

— Как у собаки, мама? — спросили дети.

— Нет, конечно. Я ведь человек. Но Аллах творит по своему хотенью. Так слушайте же, что случилось дальше.

Такое начало возбудило любопытство воров, и стали они внимательно слушать рассказ женщины.

— Когда ваш отец посватал меня, я жила в доме у своего отца. Конечно, он не знал и не ведал, что у меня семь грудей. В свадебную ночь, когда жених вошел в спальню, я стала раздеваться. Увидел мой жених, что у меня семь грудей и побоялся приблизиться ко мне. Наутро он мне говорит: «Жить с тобой я не могу. Не пойму я, кто ты такая: зверь какой-то или человек? Не бойся, тайну твою я сохраню — Аллах знает, что творит, — но развожусь с тобой». Тогда я заплакала и стала умолять пожалеть меня. «Подумай, сказала я ему, это будет очень жестоко с твоей стороны. Люди так или иначе узнают причину развода и будут насмехаться надо мною. А в чем я виновата? Аллах создал меня такою. Лучше помоги мне! Возьми меч и каждый день отрубай по одной груди». Ваш отец так и сделал.

— И тебе не было больно, когда отец ударял тебя?

— О Аллах! — воскликнула женщина. — Еще как больно! — Разбойники слушали, позабыв обо всем на свете. — Я кричала тогда что есть мочи, вот так: а-а-а-а! — И женщина закричала во все горло.

Сбежались на ее крики соседи и столпились во дворе. А женщина знай себе все кричит и кричит:

— О соседи! О люди добрые! Спасите меня! На крыше моего дома воры!

Поднялись люди наверх и смотрят: там и правда сидят воры. Схватили они их и отвели к царю. Когда рассказали ему о том, что произошло, удивился он хитроумию женщины, а над ворами посмеялся: «Вы зачем пришли в дом — воровать или слушать истории?» И посадил в тюрьму на три года, чтобы впредь им неповадно было.

Миновало три года. Вышли воры из тюрьмы и решили отомстить женщине. Однажды вечером прокрались они к ней в дом. Но женщина, которая и на этот раз молилась перед сном, почувствовала их присутствие. Разбудила она тихонько своих детей, и на ушко говорит им, что в доме воры и что не надо беспокоиться, а надо только сделать так, как она им велит.

— Дети, вы спите? — спрашивает она громко.

— Нет, мама. Ждем, когда ты нам что-нибудь расскажешь.

— Ну ладно, так и быть, расскажу вам, что случилось однажды с вашим отцом. Так вот, до того как стать купцом, был ваш отец вором. Искусным, ловким, самым искусным среди всех воров, и мог проникнуть в любой дом, знал, как это сделать, не ломая замков. Ему не надо было лазать по крышам или использовать веревку. Все у него получалось как-то само собою.

Воры слушали, затаив дыхание. Уж очень им хотелось узнать, как же муж этой женщины ухитрялся проникать в любой дом!

— Способ вашего отца, — продолжала женщина, — был очень прост, проще простого. До сих пор ни один вор не знает, как это делается. А вам я расскажу: он брал кусок мыла, намыливал им спину, поднимался на крышу дома, который хотел обворовать, прижимался крепко-крепко к стене дома спиною и тихонько спускался к нужному окну.

— Пусть кто-нибудь принесет мыло, — приказал главарь шайки.

Один из воров тут же побежал за мылом. А тем временем женщина продолжала рассказывать о кражах и похождениях своего мужа. Вернулся вор, намылили ему спину, прижали спиной к стене и отпустили. Не успели они очнуться, как несчастный грохнулся на землю, переломал себе все кости и громко завопил от боли.

— Что стряслось, мама? — спросил старший сын.

— Ничего особенного, просто сработала одна из шуточек твоего отца, — вместо матери ответил главарь.

Остальные воры испугались и убежали. Собрались на крики соседи, подхватили упавшего вора и отнесли к царю. Царь повелел сначала вылечить его, а потом заточить в темницу. Когда окончился срок заточения, выпустили вора на волю. Первым делом он пришел к своим товарищам и говорит:

— Клянусь Аллахом! Мы должны отомстить. Давайте обчистим дом этой женщины, а ее убьем!

— Нет, — ответил главарь. — Я боюсь ее. То она придумала историю о семи грудях, то — о муже-воре. Уж больно она умная и хитрая. Сам я больше не осмелюсь войти в ее дом и вам не советую.

Но вор, который переломал себе кости, поклялся, что убьет виновницу своих несчастий. Вдове же стало известно, что он уже на свободе, и она все время была начеку.

Взял вор острый меч и отправился исполнять задуманное. Подходит к дому и видит, что ворота открыты настежь, а в комнате женщины горит свет. Подкрался он осторожно к двери в комнату и слышит, как хозяйка дома разговаривает с детьми:

— Перед сном я хочу сказать вам, куда я на этот раз спрятала деньги вашего отца. Ведь вы знаете, что я взяла за правило каждый день их перепрятывать в новое место.

— Так куда же, мама?

Женщина почти шепотом, но так, чтобы за дверью было слышно, ответила, что положила деньги и все ценности в три медных котелка и опустила их в колодец. Обрадовался вор, тихонько снял с себя одежду и положил ее на камень рядом с колодцем. После этого так же тихонько спустился в колодец. Все дно обшарил, промок до костей, но так ничего и не нашел. И понял вор, что женщина снова его перехитрила. Выбрался он наружу, смотрит: а одежды нигде нет. Стоит он голый и не знает, что делать. Тут до него долетели слова хозяйки дома:

— До свиданья! Только не забудь закрыть за собой ворота.

— Уйти-то я уйду, — ответил вор, — но к воротам не прикоснусь. Пусть стоят открытыми. Вдруг к тебе ненароком забредет еще один вор, тогда тебе легче будет украсть и его одежду!

Каждый увидит то, что ему суждено увидеть

Перевод с английского Л. Биндеман

В стародавние времена жил на свете человек, и были у него две дочери. Одна, пустая и лживая, умела подольститься к отцу, выманить у него деньги, дорогие подарки. Другая, добрая и чистосердечная, была чересчур молчалива и замкнута. Она очень любила отца, но никогда его ни о чем не просила.

— Что на свете тебе мило, что бы ты хотела увидеть? — допытывался отец.

На это у дочери был всегда один ответ:

— Каждый увидит то, что ему суждено увидеть, отец.

Со временем отцу надоела любимая присказка дочери. Однажды он вспылил и пригрозил:

— Ладно, ты у меня увидишь то, что тебе суждено увидеть!

В этот самый миг в дверь постучался нищий, просивший подаяние.

— Вот тебе подаяние — моя дочь! — в сердцах крикнул отец. — Забирай ее, постылую.

— На что мне твоя дочь? — упирался нищий. — Мне самому едва хватает подаяния.

— Аллах не оставит вас своей милостью, — сказал отец, решительно запирая за дочерью дверь.

Нищий постоял в нерешительности, посмотрел на девушку. Она и слова не молвила, но когда он отправился в путь, последовала за ним.

Шли они много ли, мало ли, но нищему стало жаль девушку: ножки у нее нежные, непривычные к каменистой дороге, вот он и предложил ей ехать верхом на старом костлявом осле. Но девушка отказалась; ей, уверяла она, не страшна каменистая дорога, с ним рядом идти легко.

И они продолжали свой путь, стучали в каждую дверь, выпрашивая милостыню, и, к удивлению нищего, их всюду привечали, кормили, поили чистой холодной водой, да еще давали мелкие монетки. А ведь раньше ему частенько отказывали в подаянии, и к концу дня собранных кусков едва хватало, чтобы не протянуть ноги. Нищий понял, что девушка принесла ему удачу, и был благодарен ей всей душой.

Как-то днем присели они отдохнуть в тени раскидистого дерева у дороги. Нищий знал, что девушка куска лишнего не возьмет, а потому притворился, что сыт и хочет поспать, и разложил перед ней на мешке все, что удалось собрать. Но она ни за что не хотела есть одна и упрямо поделила все припасы пополам.

Нищего тронула ее доброта, и появилось у него желание уберечь от всех бед девушку, которую ему навязали в спутницы столь неожиданным образом.

Поев и отдохнув, они снова вышли на дорогу и после полудня достигли подножия горы, где раскинулся богатый город. Гора была не очень крутая, но девушка едва держалась на ногах от усталости. Нищий усадил ее на осла и отвез на вершину: там можно хорошенько отдохнуть вдали от чужих глаз.

Он устроил свою спутницу поудобнее, привязал неподалеку осла, кинул за плечо суму и отправился в город — узнать, хорошо ли подают. Ей он обещал вернуться до темноты.

Девушка радовалась отдыху, тишине. У нее болели ноги, израненные утомительной ходьбой по раскаленным ухабистым дорогам, болела голова от палящего солнца. Свежий ветерок погрузил ее в глубокий сон.

На склоне дня девушка проснулась от громкого крика осла. Он сорвался с привязи и гулял на воле, пощипывая скудную травку, росшую меж камней. Девушка догнала осла и привязала его на прежнее место. Потом подняла с земли камень, чтобы вбить колышек поглубже. Но почва оказалась рыхлой, и при первом же ударе колышек ушел глубоко в землю. Девушка сунула руку в образовавшуюся дырку, но так и не нащупала колышек. Из любопытства она принялась выгребать землю, яма становилась все глубже и глубже, но колышка и в помине не было.

Зато она вскоре нащупала пальцами какой-то твердый предмет. Тянула его девушка, тянула и наконец вытянула. Это был большой плотно закупоренный глиняный кувшин. Девушка отбила горлышко и наклонила кувшин над мешком, служившим ей подстилкой. Из кувшина водопадом хлынули золотые монеты и драгоценные камни, сверкая искрами пламени в лучах заходящего солнца.

Девушка смотрела на клад как завороженная. Потом легонько, все еще не веря своим глазам, коснулась руками сверкающей груды и попробовала несколько монет на ощупь, будто желая убедиться, что они ей не пригрезились. Долго сидела она, не в силах двинуться с места, оторвать взгляд от найденных ею сокровищ. Потом прикрыла их краем мешковины и стала ждать возвращения своего спутника.

Тот появился, как и обещал, незадолго до наступления темноты. Сума его была набита подаяниями. Были там и хлеб, и сыр, и лук, и голова соленой рыбы, а также маринованная репа и пригоршня фиников и бобов.

Нищий радостно, даже горделиво разложил перед девушкой скудное угощение. Они сели рядом, и за едой он рассказал ей о новом городе и его жителях:

— С виду, кажется, народ добрый. В какую дверь ни постучись, хоть что-нибудь да подадут и еще ласковое слово скажут. Вот завтра пойдем, сама увидишь. А понравится тебе здесь, останемся, пока подают.

Девушка слушала его, не прерывая. Когда нищий кончил свой рассказ, она спросила как бы невзначай:

— Скажи, мой друг, что б ты сделал, заведись у тебя деньги, скажем, тысяча риалов?

— Кормил бы одного нищего целый год, — не задумываясь ответил тот.

— А на две тысячи риалов ты кормил бы двух нищих?

— Именно так, — подтвердил он.

Девушка помедлила, потом снова обратилась к нему с вопросом:

— А что бы ты сделал с пятью тысячами риалов?

— Будь у меня пять тысяч риалов, я ходил бы в мечеть каждую пятницу и угощал бы всех нищих, собравшихся на дневную молитву.

На сей раз девушка молчала еще дольше, потом молвила:

— А если б у тебя было намного больше пяти тысяч риалов — скажем, в десять, двадцать, пятьдесят, сто или даже в тысячу раз больше, как бы ты ими распорядился?

Нищий не спешил с ответом. Он долго думал, потом наконец сказал:

— На эти деньги я построил бы дом, туда приходили бы нищие со всего света смыть с себя дорожную пыль, передохнуть и поесть.

Девушка с облегчением вздохнула: видно, одобряла его задумку.

— Клянись Аллахом, что не откажешься от своих слов, если разбогатеешь. — В голосе девушки слышалось нетерпение.

— Клянусь Аллахом, не откажусь, — заверил ее нищий и добавил: — Но как мне сдержать свою клятву? Разве я когда-нибудь увижу такое богатство?

— Каждый увидит то, что ему суждено увидеть, — тихо сказала девушка и, слегка отодвинувшись от своего спутника, откинула мешковину, прикрывавшую клад.

Нищий опешил при виде сверкающих самоцветов. Потом повернулся к девушке и покачал головой.

— Это богатство принадлежит тебе. Ты нашла клад. Я на чужое добро не зарюсь. Распоряжайся кладом по своему разумению, и если хочешь покинуть меня и зажить в собственном доме…

— У нас будет общий дом, — прервала его девушка. — Мы будем вместе жить на эти деньги, как раньше жили на милостыню.

— Но ты теперь богаче дочери любого султана, — возразил он, — самые красивые и богатые принцы на земле затопчут друг друга конями за счастье жениться на тебе. Зачем тебе связывать свою судьбу с моей? В конце концов я всего лишь нищий.

— Все мы нищие перед Аллахом, — стояла на своем девушка. — И разве я сама не стала нищенкой в тот день, когда родной отец выгнал меня из дому, а ты взял на свое попечение? Один Аллах волен сделать богача нищим, а нищего богачом, так кто мы такие, чтоб отказываться от богатства, которым он так щедро одарил нас?

Нищий не нашелся, что сказать в ответ, но девушка видела, что ей не удалось убедить его в своей правоте. Они долго, далеко за полночь говорили по душам, и девушка — одну за другой — сломала все преграды, которые он умышленно возводил между ними.

Все еще не веря, что им никогда больше не придется просить подаяние, нищий и его спутница заснули, свернувшись калачиком на мешковине.

Поднялись они с петухами, а когда солнце осветило вершину горы, уже спускались на осле в город. На сей раз они угостились на славу — отведали самую изысканную пищу, какую только можно купить за деньги. Походили они и по торговым рядам и наконец вышли на рыночную площадь, где купили приглянувшуюся им одежду.

Потом они направились к правителю города — справиться, можно ли купить гору, у подножия которой лежал город. Правитель полагал, что эти люди, как водится, начнут торговаться, и назначил очень высокую цену. Но нищий не стал спорить. Он уплатил назначенную цену и вышел от правителя полноправным владельцем горы, на которую его возвела судьба.

Теперь ничто не мешало ему исполнить данную им клятву. С деньгами, как говорится, все мечты былью станут, и через несколько лунных месяцев Дом Нищих, какого не видели ни на западе, ни на востоке, гордо поднялся на горе — приют для всех нагих и голодных, больных и старых. И слава об этом Доме пошла по всему свету.

Шли годы и приносили все больше счастья новому хозяину дома и его молодой жене. У них народилось много детишек.

А что сталось с отцом и льстивой дочерью? Она вскоре вышла замуж за богача и жила в довольстве в большом доме. Но богатство не принесло ей счастья: она оказалась бесплодной. Напрасно ходила она по врачам и знахарям в надежде родить ребенка. Ее муж, как всякий богатый человек, мечтал о наследнике-сыне, терпение его иссякло, он грозил, что найдет себе новую жену.

А отца, выгнавшего родную дочь из дому, покинула удача — и здоровье пошатнулось, и друзья перестали с ним знаться, и дела пошли на спад. Тут-то он и надумал обратиться за помощью к богатой дочери. Она отвела ему клетушку в своем роскошном доме и повелела кормиться с челядью. Старик страдал от унижения, но делать было нечего, пришлось согласиться.

Прошло некоторое время, и почувствовал старик, что не в силах терпеть такое обращение. «Моя дочь обошлась со мной как с нищим, — думал старик. — Что ж, нищий так нищий. Лучше я пойду за подаянием к чужим людям». И однажды на рассвете он собрал свою котомку, перекинул ее через плечо и ушел из дома богатой дочери. Он еще не знал, куда пойдет, ему хотелось лишь поскорей покинуть родной город, чтоб не просить милостыню у бывших друзей и знакомых.

Шел он, шел, и вот город остался позади. В пути он провел два дня и две ночи. Отец был стар и хвор и часто останавливался у дороги передохнуть. Как-то он наткнулся на нищих, гурьбой направлявшихся в Дом Нищих, и с радостью примкнул к ним.

Наш старый знакомый, хозяин этого дома, увидел старика издалека и тотчас признал, но не подал виду. Принял тестя радушно, как и всех прочих, накормил, устроил на ночлег. А потом пошел к жене и тихо сказал ей, что отец ее стал нищим и пришел искать у них кров.

Жена тотчас приготовила праздничное угощение и пригласила отца в свои покои. Ко всему безразличный, отрешенный от всех мирских дел, он не узнал своей дочери. Она сидела, слегка прикрыв лицо, в окружении своих детей.

Отец обвел глазами богатое убранство комнаты, посмотрел на стоявшие перед ним яства и сказал дрогнувшим голосом:

— Вот уж не думал, что снова увижу такое богатство.

— Каждый увидит то, что ему суждено увидеть, — произнесла дочь такие знакомые старику слова.

Отец от стыда закрыл лицо руками и собрался тут же покинуть этот дом, но дочь воспротивилась.

— Отец, я столько рассказывала о тебе твоим внукам, что теперь они тебя никуда не отпустят, — ласково сказала она.

Так дочь отплатила добром за зло и не стала судией своему отцу.

Миска бедняка

Перевод с английского Л. Биндеман

Жил-был бедняк, человек простой и честный, жил и не роптал на свою горькую судьбу. На закате дня он благодарил всемогущего Аллаха за те несколько пиастров, что ему удалось заработать, а после ужина усаживался с женой и детьми на порог своей жалкой лачуги, смеялся, распевал вместе с ними песни, сам рассказывал или слушал сказки про удивительные приключения и подвиги героев.

А по соседству в просторном высоком доме жил богач. По вечерам множество ламп освещали дорогое убранство дома, одного только в нем не было — смеха и песен. Богач был хмур и ворчлив, и собственная жена и дети старались не попадаться ему на глаза.

И вот сидел богач один как перст у открытого окна и предавался мрачным раздумьям — отчего так весел бедняк, отчего счастливы его жена и дети?

Вскоре почувствовал он, как зависть гложет ему сердце. И, подобно всем завистникам, не мог найти покоя, покуда не разрушит счастье бедняка. А как его разрушить? Проще и верней всего — отнять у него кусок хлеба, — кому на ум пойдет петь и смеяться на пустой желудок?

Отправился богач в гончарную мастерскую, где работал бедняк, и попросил хозяина выгнать его с работы.

— Мой сосед и его семья — очень крикливые, беспокойные люди, — сказал богач. — Вечно ссорятся, ругаются, ночью шумят, спать не дают.

Человек он был важный, и хозяин мастерской не стал ему перечить. Выгнал он бедняка, и в тот вечер в глинобитной лачуге не слышно было смеха и песен. Богач, убедившись, что все вышло, как он хотел, позлорадствовал и улегся спать.

Бедняк с ног сбился, пытаясь найти новую работу. Все было тщетно. Вскоре их скудные сбережения растаяли, и однажды утром жена сказала бедняку:

— Остался последний пиастр. Сходи купи вареных бобов для детей. А дальше будем уповать на Аллаха.

Бедняк взял треснутую деревянную миску и пошел покупать бобы. На обратном пути он ненароком споткнулся и высыпал все бобы на землю. С тоской глядел он на грязное месиво у ног. Возвращаться с пустыми руками к жене и детям не хотелось. Выбрасывать миску жалко: глядишь, и пригодится когда-нибудь.

Бедняк отскреб миску сухим песком и, поскольку спрятать ее было некуда, надвинул на голову. Потом он зашагал к реке в надежде устроиться на поденную работу.

У берега бедняк увидел судно, готовое к отплытию с несколькими гребцами на борту. Он спросил хозяина, нужны ли ему гребцы, а их-то как раз не хватало, и его наняли.

Плыли они несколько часов и уже вышли на середину реки, как вдруг налетела буря, и судно пошло ко дну возле острова, где жило какое-то незнакомое племя. Несколько человек утонуло, а другие — и среди них наш бедняк — поплыли к острову.

Когда они выбрались на берег, их окружили островитяне и повели к своему вождю. Он укрывался от палящего полуденного солнца под большим тростниковым навесом. Вождь с подозрением посмотрел на стоявших перед ним людей, и взгляд его остановился на бедняке: тот выделялся своей деревянной миской, надвинутой на голову.

— Что привело тебя на мой остров? — грозно спросил вождь.

— Судьба, — не задумываясь ответил бедняк.

— А что это за странная вещь у тебя на голове?

— Деревянная миска, — сказал бедняк, снял ее и протянул вождю.

Вождь никогда не видел деревянной миски и с любопытством вертел ее в руках.

— А почему ты носишь ее на голове?

— Она хорошо защищает от солнца, — нашелся бедняк. Вождь недоверчиво пробурчал что-то себе под нос.

Потом надел миску на голову и прошелся по палящему солнцу. Голову и вправду припекало меньше.

— Дай мне свою миску, — сказал вождь, снова усаживаясь под навесом, — а я подарю тебе взамен все, что понравится на моем острове.

— Помоги мне вернуться домой к жене и детям, — взмолился бедняк.

— Я позабочусь о тебе, — кивнул вождь. — Но раз я взял у тебя эту вещь, я должен что-то подарить тебе.

Вождь опустил руку в тростниковую корзину, стоявшую возле него, и стал пригоршнями черпать оттуда рубины, бирюзу и изумруды.

— Вот, пусть твои ребятишки позабавятся блестящими камешками, — приговаривал он, кидая самоцветы в подол потрепанной рубахи гостя. Потом приказал своим воинам отвести бедняка к реке, а там он окликнул людей на проходящем мимо судне, и они переправили его на другой берег.

Бедняк тут же отправился на базар и накупил столько всяких лакомств для жены и детей, сколько смог унести. И вечером, после праздничного ужина, в глинобитной лачуге снова зазвучали пение и смех.

Богач услышал, что соседи веселятся. Он решил, что бедняк временно нанялся к кому-то в услужение, и недолго им осталось радоваться. Но спать он лег с неспокойной душой.

Однако что ни вечер до богача по-прежнему доносились звуки соседского веселья, и черная зависть змеей зашевелилась у него в груди. Богач, прикинувшись добрым и участливым, по-соседски зашел к бедняку как-то вечером и спросил, чем вызвана такая счастливая перемена в его судьбе.

Бедняк, как все простые честные люди, не держал в сердце зла, не подозревал, что богатый сосед навлек на него беду. Он рассказал без утайки про свое приключение.

— Слава Аллаху, теперь ни мне, ни моей семье никогда не придется голодать, — радостно заключил он свой рассказ.

Богач слушал его с каменным лицом, а сам лопался от злости. Вернулся он домой и всю ночь провел в мрачных раздумьях, сидя у открытого окна. А под утро ему пришла в голову мысль: а что, если самому отправиться на остров? Ведь вождь не поскупился дать столько драгоценных камней за треснутую деревянную миску, какую же прорву драгоценностей отвалит он ему за щедрые дары, лукаво прикидывал богач.

Как только поднялись домочадцы, богач приказал забить, ощипать и зажарить десятки индюков, гусей и голубей, а потом уложить их в тростниковые корзины; несколько других корзин доверху заполнили маслом, яйцами, горячим хлебом и свежим сыром, и тогда он нанял судно, которое отвезло его с дарами на остров.

Время уж перевалило за полдень. На берегу богача окружили островитяне и отвели к своему вождю, сидевшему в тени, под тростниковым навесом.

— Что привело тебя на мой остров? — грозно спросил вождь.

— Горячее желание увидеть тебя и выказать тебе свое почтение, — угодливо улыбаясь и униженно кланяясь, сказал богач.

— А что у тебя в корзинах? — спросил вождь, подозрительно ощупывая их взглядом.

— Молю принять мой скромный дар, — заискивающе пролепетал богач и, не дожидаясь ответа, принялся распаковывать корзины и ставить их перед вождем.

Вождь сунул руку в одну корзину, потом в другую, с большой охотой перепробовал все, что там было, даже помычал с набитым ртом, выражая свое одобрение.

Потом он раздал все, что осталось, людям своего племени, собравшимся возле навеса. А когда и они, уплетая лакомства за обе щеки, очистили корзины, и стали довольно похлопывать себя по животам, вождь обратился к богачу, стоявшему рядом в ожидании вознаграждения.

— Как видишь, твои дары пришлись нам по вкусу. И в знак того, что я высоко ценю твое щедрое приношение, дарю тебе самую дорогую вещь на моем острове.

И с этими словами вождь вытащил из ближайшей тростниковой корзины треснутую миску бедняка и торжественно вручил ее богачу.

Проделки хитроумного вора

Перевод с французского И. Попова

Жили некогда на свете неподалеку друг от друга два пожилых человека, и занимались они общим делом. Пришло время, один из них умер, оставив сына совсем маленьким. Повзрослев, сказал юноша матери:

— Я хотел бы продолжить дело отца. Расскажи мне, чем он занимался!

— У него была очень тяжелая работа, — ответила мать.

— А какая? Должен же знать сын, чем занимался его отец!

— Он был землепашцем, — ответила мать.

Юноша пошел на базар, купил за две тысячи монет пару быков, вспахал и засеял поле. А когда собрал урожай, понял, что работал себе в убыток. Тогда он продал быков, но всего лишь за две сотни монет, опять же себе в убыток. И снова обратился к матери:

— Если бы такой совет дал мне кто-то другой, я бы ему так надавал, что он неделю не вставал бы с постели. Ты мне все-таки скажи, кем был мой отец?

— Он был торговцем маслом, — ответила мать.

Вновь юноша пошел на базар, купил двух мулов за пятьсот монет и еще на пятьсот — масла. Так он сделался торговцем маслом. Однако случилось так, что вскоре мулы сорвались в овраг и разбились, масло разлилось по земле. Убитый горем юноша пришел к матери:

— Сегодня я потерял кучу денег. Это ты во всем виновата! Кто мне заплатит за мулов и масло? Все пропало, все!

Он не переставал думать о своей участи и решил обратиться к мудрецу.

— О отец, умудренный жизнью, — сказал юноша, — дай мне добрый совет! Я был еще маленьким ребенком, когда осиротел, и до сих пор не знаю, кем был мой отец. Мать сначала сказала, что он был землепашцем. Тогда я купил двух быков и тоже сделался землепашцем. Я работал не покладая рук, но ничего не заработал. Потом мать сказала, что отец был торговцем маслом. И я решил стать торговцем маслом. Купил двух мулов и масла, потратил уйму денег. Но мне опять не повезло. Мулы свалились в овраг и погибли, масло пролилось. Теперь я прошу тебя подсказать мне, как наконец узнать, каким делом занимался мой отец!

Вот что ответил ему мудрец:

— Сын мой, ты вот как сделай: иди сейчас домой, притворись больным и попроси мать испечь тебе лепешек. Когда она поставит сковороду на огонь и нальет в нее теста, ты брось в него козий орешек, а матери скажи: «Вынь, вынь эту гадость». Мать протянет руку, а ты ее руку прижми к сковороде и скажи: «Я не отпущу твою руку, пока ты мне не скажешь, кем был мой отец!» Но я-то догадываюсь, кем был твой отец. Он был вором, и был у него напарник. Вот почему мать скрывает, чем он занимался.

Юноша возвратился к матери и сделал все так, как велел мудрец. Тогда мать призналась, что ее муж и вправду был вором. Она показала сыну лом, которым проламывают стены, и сказала:

— Сын, у твоего отца была очень тяжелая работа. Я не хочу, чтобы ты занимался таким же делом.

— Не твоя забота, — ответил сын. — Я не хуже отца, ты только скажи, где живет его дружок-напарник.

Мать все ему рассказала.

На другой день юноша пошел искать отцова приятеля и пришел в нужное ему селение.

— Здравствуй, сынок, откуда и зачем идешь? — спросили его сельчане.

— Я пришел повидать друга моего отца.

— Присядь, мы пошлем за ним, — сказали ему и послали мальчика за тем, кого искал юноша.

Вскоре человек этот пришел:

— Что тебе надо, сынок?

— Дедушка, ты мне нужен!

Старик повел его к себе и, когда они остались вдвоем, спросил:

— Ты кто?

— Я сын Ахмеда У-Аммара из Таддара-Уфелла.

— А-а, здравствуй, извини, что я не узнал тебя. А где твой отец? Он жив?

— Нет, он давно умер.

— Вот горе! Почему вы мне не сообщили? Такой друг умер, упокой господь его душу! Ах, черт побери! Тебя я не виню, ты был маленький. Это твоя мать виновата, она-то должна была мне сообщить, ведь она меня знает! Тысяча чертей! А теперь куда же ты направляешься, мой мальчик?

— Я пришел, чтобы заняться тем, чем вы прежде занимались вместе с моим отцом, — ответил молодой человек.

— Это нелегко, сынок! Твой отец в молодости был лихим удальцом. Ну да ладно, пойдем в поле, найдем куропатку, насиживающую яйца. Ты должен будешь так вытащить яйца, чтобы куропатка ничего не заметила, а я их положу обратно, тоже так, что она ничего не почувствует.

— Нет, дед, лучше возьми яйца ты, а я их положу обратно.

Старик пошел искать куропатку на гнезде, нашел и незаметно вытащил яйца, спрятал их в свой капюшон. А юноша все это время потихоньку следовал за стариком и умудрился стащить эти яйца у старика, да так, что тот даже не почувствовал. Он-то думал, молодой человек так и ждет там, где они расстались. Вернулся старик, юноша ему и говорит:

— Дай мне яйца, которые нужно положить на место. Старик сунул руку в капюшон, а там пусто!

— Ну и чудеса! Куда они подевались? — удивился старик.

— Смотри-ка, папаша, вот они! Еще больше удивился старик:

— Твой отец был ловким, но ему до тебя далеко. Ты, видать, будешь поотчаяннее, чем твой отец. Что ж, давай промышлять вместе!

— Пойдем в мои края, у нашего короля груды золота. Вот мы и украдем его! — предложил юноша.

Так они и сделали. Юноша и старик дождались полуночи, а потом направились к королевскому дворцу. Проломили ломом стену, забрались в сокровищницу, взяли два мешка золотых монет и потихоньку вернулись домой.

Добычу поделили пополам. Перед уходом старик сказал:

— Запомни хорошенько: я пришел сюда ночью и ухожу ночью. Никто не видел меня, кроме твоей матери и сестры. Позаботься о том, чтобы они ничего никому не сказали. Прощай!

По соседству с домом юноши жил его дядя, у которого было семь дочерей. Жили они очень бедно. На другой день, едва стемнело, мать послала свою дочь в дом к дяде одолжить мерку.

— Смотри, не проболтайся, что мы собираемся мерить деньги, — наставляла она девушку. — Если спросят, что будем мерить, отвечай — зерно.

Девушка пошла в дом к дяде, а надо сказать, что жена его была на редкость хитрая женщина. Перед тем, как дать мерку, она смазала ее смолой.

Вечером в доме вора отмеряли деньги.

Утром спозаранку к ним явилась тетушка и попросила вернуть ей мерку, самой, мол, нужна. Дома она оглядела мерку и увидела прилипшую ко дну монету. Спрятала она ее, а мужу сказала:

— Знаешь ли ты, что сынок твоего брата прошлой ночью мерил золотые монеты?!

— Тебе привиделось, — ответил муж.

— Может, тебе это и неинтересно, но я не дура, одалживая мерку, я смазала ее смолой! А вот монетка, которая прилипла! — И она показала мужу монету.

— О женщина, я рад за племянника, у него нет земли, он беден. А мы, хоть и бедняки, имеем свою землю, которая нас кормит. Чего тебе еще нужно? — ответил муж.

— Всевышний, услышь меня! Мне надоело такое житье! Иди к племяннику, пусть он научит тебя добывать золото. Иначе я не останусь больше в твоем доме!

Пошел ее муж к племяннику и говорит:

— Умоляю тебя, когда в другой раз пойдешь воровать, возьми меня с собой.

— Куда тебе, дядя! Это очень тяжелое ремесло, — ответил юноша.

— Я хочу попробовать!

— Возьми лучше мои деньги.

— Ни за что! Я пойду с тобой! — продолжал упорствовать дядя.

— Что ж, пойдем этой ночью. За час до полуночи будь готов и не забудь надеть обувь.

— Хорошо, — согласился дядя.

А что же король? Он, по своему обычаю, наведался утром в сокровищницу, увидел, что недостает двух мешков с золотом, понял, что там побывали воры. Однако явных следов взлома король не нашел. И ему не оставалось ничего другого, как обратиться за советом к мудрецу. Выслушал мудрец короля и сказал:

— Тот, кто обворовал тебя так ловко, не оставив следов, лихой молодец. Пойди напусти в хранилище дым, посмотри снаружи, где он выходит, и прикажи обмазать в том месте стены смолой.

Король сделал, как велел мудрец.

За час до полуночи юноша встретился с дядей в условленном месте.

— Дядюшка, давай вернемся, — сказал молодой вор, — я лучше поделюсь с тобой моей добычей.

— Нет! — ответил дядя. — Пойдем!

— Тогда ты стой здесь, а я заберусь внутрь и буду передавать тебе, что сумею найти, — предложил племянник.

Но тот заподозрил обман и говорит:

— Нет! Я сам полезу!

— Ты же не умеешь! Ну да ладно, полезай, если хочешь. Только больше одного мешка не бери — тебе и этого будет много. Не бойся, я у тебя ничего не возьму, все тебе достанется.

Дядюшка пролез через пролом в стене, взял мешок с деньгами и передал его племяннику.

— А теперь вылезай, — заторопил его племянник. — Скоро рассвет, а нам надо успеть вернуться затемно. Поторапливайся!

Дядюшка просунул голову и руки в дыру, но дальше двинуться не может, его словно клещами зажало в поясе.

— Сын моего брата! — взмолился он. — Вытащи меня! Не иначе как меня кто-то приклеил!

— Ты что, хочешь здесь рассвет встретить?! — проворчал племянник. — Нас того и гляди схватят. Ну-ка, пошевеливайся!

— Но я не могу выбраться!

— Лезь тогда обратно!

— Никак не получается! У меня ноги болтаются, мне не на что опереться. Попробуй вытащить меня.

Юноша тянул его изо всех сил, но так и не вытащил.

— Дядя, я больше не могу, лезь обратно. Скоро рассвет, сейчас придет стража и застанет нас здесь. Тебе все равно не выбраться, а я не собираюсь расставаться с жизнью. Видно, придется мне отрубить тебе голову. Иначе позор и королевская кара обрушатся на твою семью.

И молодой человек отрубил дяде голову, сунул ее в мешок с золотом и отправился к его жене и дочерям.

— Теперь сколько угодно плачьте, — сказал он. — Ваш муж и отец убит, я принес его голову. Оплакивайте его этой ночью, но завтра утром пусть и следа печали не будет на ваших лицах.

Назавтра король с сыном пришли в казну и увидели две ноги, торчащие из узкого пролома в стене.

— Ага, вот он, вор! — воскликнул король. — Сейчас мы узнаем, кто это. Наверняка у него есть сообщники, и он их назовет, а мы казним их всех вместе.

Пока король запирал дверь, сын не утерпел и пошел взглянуть на лицо вора.

— Отец! — воскликнул он. — Этот человек без головы!

— Ты шутишь! — отмахнулся король.

— Пойди взгляни сам!

И правда, вор был без головы. И снова король призвал мудреца.

— Вор изловлен, но он оказался без головы, — сказал король.

— Как? Ему отрубили голову? Ну, тогда его напарник отъявленный ловкач.

— Что же теперь делать?

— Завтра утром пусть в деревне запретят всем выходить из своих домов. Повели положить обезглавленное тело на дороге и выставить около него охрану. Пусть хватают любого, кто приблизится к трупу, — будь то слепой или калека, бедняк или богач, мужчина или женщина.

Король сделал так, как советовал мудрец. Утром положили на улице тело мертвеца, выставили рядом стражу и запретили всем жителям деревни покидать свои дома.

А молодой вор отправился к дочерям покойного, чтобы научить их, как себя вести.

— Тело вашего отца лежит на улице, — сказал он. — Сейчас я залеплю ваши глаза смолой. Одна из вас возьмет корзину с зерном, другая — горшок масла. Вы пойдете по улице как слепые нищенки, подойдете к месту, где лежит тело отца, и сделаете вид, будто споткнулись. Масло ваше прольется, ячмень просыпется, и вы сможете заплакать над телом отца. Стражники спросят, почему вы плачете. Отвечайте: «Как же нам не плакать?! Подложили полено у нас на пути, вот мы и упали. Пропало масло и ячмень, которые дали нам добрые люди!»

Сестры так и сделали. Наплакались вволю, потом вернулись домой.

Король спросил у стражи:

— Подходил ли кто-нибудь к трупу?

— Нет, ваше величество! — отвечали стражники.

— Совсем никто не подходил? — допытывался король.

— Совсем никто, прошли только две слепые нищенки, споткнулись и упали, потом долго причитали над зерном, которое рассыпалось, и маслом, которое пролилось, а больше никого не было.

— Глупцы! Я же приказал задержать любого, кто подойдет к трупу, будь то слепой или калека, богач или бедняк.

— Ах, ваше величество, — ответили стражники. — Мы не знали…

Король приказал отрубить им головы. И опять ему пришлось обратиться к мудрецу:

— Мудрый старец, посоветуй как быть. Этот вор снова перехитрил меня. Не иначе как по его наущению дочери покойного переоделись нищенками и оплакали тело своего отца. А стражникам и невдомек было их задержать. Пришлось казнить нерадивых.

— Сын мой, — сказал мудрец, — завтра, как наступит ночь, вели снова положить тело на улице и выставить охрану. Если кто там появится ночью, пусть его схватят.

Все, что сказал мудрец, было исполнено. А юноша забрался на ближний холм, принес с собой корзину и навой[30]. Надев корзину на навой, он направился прямо туда, где стояла стража.

— Что ты делаешь в этом мире? Что ты делаешь в этом мире? Что ты делаешь в этом мире? — кричал он во весь голос.

Один из семи стражников услышал голос, обернулся и, увидев странную фигуру, воскликнул:

— Эй! Смотрите! Сам ангел смерти Азраил идет к нам!

— Где он, где?

— Вон, на холме. Голова у него большая, как корзина, а ростом он с навой и говорит по-арабски!

— О всевышний, это он, точно! — сказали другие стражники.

А юноша все ближе и ближе. Испугались стражники, пустились наутек. Только один остался на месте, хоть от страха и намочил штаны.

Тем временем юноша подошел, схватил мертвеца за ногу и поволок за собой.

На следующий день король призвал стражников:

— Поймали?

Тут выступил вперед тот стражник, который остался на месте.

— Ваше величество! Его забрал тот, которого всевышний пришлет однажды и за нами!

— Как забрал?

— Он явился к нам, и мы его узнали. Все убежали, остался только я один, хоть и намочил штаны от страха.

— Ладно… А где же убитый?

— Он его забрал с собой.

— Не может быть! Азраил никого не забирает. Погодите у меня! Я велю отрубить вам головы!

По приказу короля обезглавили этих стражников тоже. Король вновь позвал мудреца:

— О мудрейший из мудрейших, посоветуй мне! На этот раз вор прикинулся ангелом смерти и унес труп.

— Да-а… Я говорил, что это лихой молодец! Он сильней и хитрей нас. Попробуем вот что: пусть запретят людям деревни выходить на проезжую дорогу. Прикажи рассыпать на дороге золотые монеты и поставь стражников: семь — с одной стороны дороги, семь — с другой. Если кто пройдет там — это он!

Молодой вор нанял семь верблюдов, надел на них седла — с одной стороны красные, с другой — синие. Сам оделся так, чтобы с одной стороны казалось, будто он в тюрбане, а с другой — в платке. Через правое плечо перекинул мешок, через левое — бурнус. На одну ногу натянул сапожок, на другую — туфлю. Подошвы своей обуви и ноги верблюдов намазал смолой и повел свой караван по проезжей дороге.

Стражники окликнули его:

— Куда это ты направился? Король запретил здесь проходить!

— А мне все равно! Я пройду, хочешь ты этого или нет! И прошел так, что все монеты прилипли к его подошвам и к ногам верблюдов. После этого вернулся домой.

Вечером король призвал стражу.

— Поймали?

— Никого не поймали, ваше величество. Был тут один прохожий — в туфлях, тюрбане, вел верблюдов с красными вьючными седлами, нес бурнус…

— Неправда! — закричали другие. — На верблюдах были синие седла, обут он был в сапожки, на голове носил платок, а через плечо у него был перекинут мешок.

Одни говорили — красное, другие — синее. Спорили, спорили, дело даже до драки дошло. Рассердился король, опять призвал мудреца:

— Отец мой, дай мне еще один совет! Проклятый разбойник опять одурачил стражу. Он собрал все монеты с дороги, прямо под носом у стражников, а они даже не могут сказать, во что был одет вор и какие седла были на его верблюдах.

— Сын мой, — сказал мудрец, — он сильнее нас двоих вместе взятых! Прикажи добыть живую газель и выпусти ее в селение. Старой служанке вели последовать за ней. Дом, в который войдет животное, будет домом вора.

Король сделал как посоветовал мудрец. Газель убежала от старой служанки, вошла в дом молодого человека. Женщина ни с чем вернулась к королю:

— Газель от меня убежала, и я не заметила, в какой дом она вошла, — призналась старуха.

— Да как ты посмела ослушаться моего приказа! — закричал король. Я велю отрубить тебе голову.

И казнили старую служанку, а король вновь обратился к старцу:

— О мудрейший! Помоги мне, газель убежала от служанки.

— Пошли другую служанку в деревню. Пусть попросит немного мяса газели. Если будут ее спрашивать, для кого ей нужно мясо, пусть не говорит, что для короля, а скажет, что для себя, — посоветовал мудрец.

Стала служанка один за другим обходить все дома в деревне, но нигде мяса газели не было. Наконец пришла она в дом вора.

— Матушка, — обратилась она к его матери, — дай мне маленький кусочек мяса газели для моего больного сына.

— Охотно, — ответила мать вора.

Молодой человек видел, как пришла старуха служанка, услышал ее просьбу и, после того, как мать дала ей кусочек мяса, крикнул:

— Иди сюда, мамаша, я дам тебе мяса побольше! Служанка вошла к нему в комнату, а он плотно запер дверь и лишил ее жизни.

На другое утро, еще затемно, отнес вор мертвую служанку во дворец короля, поставил ее на подпорках против двери в королевскую опочивальню. К руке старухи привязал кусок мяса и преспокойно вернулся домой.

Утром король вышел из своей опочивальни, увидел служанку и говорит:

— Здравствуй, я вижу, ты принесла мясо.

Старуха молчит. Король подошел к ней и взял за руку. Вдруг она повалилась на него, да еще так ударила подпоркой, что свернула ему челюсть. И вновь король послал за мудрецом.

— О мудрейший! — взмолился король. — Этот вор и впрямь наглец неслыханный! Я послал старуху в его дом, но он перерезал ей горло и поставил ее на подпорках у моей двери! Увидя ее, я говорю ей: «Здравствуй», она не отвечает, тогда я дотронулся до ее руки, она тут же повалилась на меня, да еще ударила подпоркой по челюсти! Скажи, если знаешь, что мне теперь делать?!

— Как видишь, я прав, — ответил мудрец. — Он сильнее нас. Остается одно, последнее средство. Если и на этот раз не удастся поймать вора, то придется нам отступиться. Больше я ничего придумать не могу! Повели сообщить в деревне, что приглашаешь всех на кускус, а в еду прикажи подсыпать сонное зелье. Вора сморит сон, вот он и проговорится.

Король так и сделал. Велел приготовить кускус, а в кушанье подмешать зелье. Все гости наелись, и юноша тоже. Вскоре сон сморил собравшихся. Короля же не было с ними — он ушел к себе, оставив только одного стражника.

Молодой вор начал во сне говорить и признался во всем содеянном, после чего снова крепко заснул. А стражник тем временем, не зная что делать, заметался по сторонам: если он останется здесь, то как дать знать королю, что вор обнаружил себя? А если он уйдет звать короля, то как потом отличить вора из множества собравшихся во дворце? И вот стражник придумал: взял бритву и потихоньку сбрил вору правый ус. Теперь его легко будет опознать. Побежал стражник за королем, а вор первым из всех гостей проснулся. Провел он рукой по лицу, почувствовал, что правый ус сбрит, и сразу смекнул, что случилось.

— О горе! Меня усыпили, и я во сне проболтался! — воскликнул он. — Что же теперь делать?

Думал, думал и придумал. Достал из кармана бритву, сбрил всем другим мужчинам правый ус, благо они еще, одурманенные, крепко спали. Затем лег на другое место.

Тут как раз явился король. Стражник говорит ему:

— Я сбрил вору правый ус. Но что это? Все мужчины побриты подобным образом! Ай да хитрец! Обвел нас вокруг пальца!

Удалился король опечаленный, опять решил посоветоваться с мудрецом.

— О мудрейший! Он во всем признался! Стражник, чтобы легче его было отличить, сбрил ему правый ус, а потом побежал за мной. Когда мы пришли, то нашли всех тоже бритыми. Это переходит все границы!

В это время люди проснулись. И начались меж ними такие разговоры:

— Что это с твоими усами?

— А с твоими?

— Посмотри на себя в зеркало.

— И ты посмотри.

Старый мудрец сказал королю:

— Сын мой, отныне я не могу ничего посоветовать тебе. Этот человек сильнее нас. Остается одно средство. Огласи следующее: «Я обязуюсь отдать мою дочь в жены тому, кто оказался хитрей меня. Он будет править моей страной, я же стану его министром!»

Король так и сделал. Многие приходили к нему и говорили: «Это я!» Но никто не мог рассказать подробно обо всем, что произошло. Наконец пришел молодой вор и заявил:

— Это я, ваше величество!

Он рассказал обо всех своих проделках. Король отдал ему в жены свою дочь и не потребовал никакого выкупа. Вор стал королем, а король министром!

Жили они все вместе во дворце. Однажды бывший король встретил на базаре другого короля, и тот после приветствий упрекнул его:

— Как тебе не стыдно? Ты отдал вору свою дочь и свой престол. Ты теперь при нем слуга!

Вернулся домой бывший король в большом расстройстве. Его зять, вор, стал расспрашивать:

— Что случилось сегодня утром на базаре?

— Ничего, — отвечал бывший король.

— Ты мне должен все рассказать, — настаивал зять.

— Ну ладно. Встретил я соседнего короля, посмеялся он надо мной. Говорил, что я при тебе слуга.

— Дай-ка мне ключи от конюшни, — потребовал зять и, получив их, вмиг оседлал коня и ускакал.

Поздно вечером прибыл он в дом короля-насмешника и пробрался в комнату, где тот ужинал. Прикинулся он ангелом смерти и заговорил:

— О человек, что ты делаешь в этом мире? Испуганный король решил, что это и впрямь Азраил пришел к нему и спрятался в сундук. Подошел вор к сундуку, запер его на замок, вытащил из дома и погрузил на мула. Всю ночь он шел по полю за мулом, повторяя:

— Что ты делаешь в этом мире, человек? Ох и натерпелся же страху король!

А молодой король принес сундук в комнату своего тестя.

— Где ты был? — спросил тесть.

— Решил прогуляться. Вот, возьми ключ от этого сундука.

Бывший король взял ключ, отпер сундук и увидел там короля, который над ним насмехался. Он помог тому выбраться, после чего сказал:

— Тот, чьим слугой ты меня назвал, привез тебя сюда! Ты вот совсем бледный и дрожишь. Теперь ты меня понимаешь?

— Больше я никогда не буду насмехаться! — ответил тот. — Давай забудем о том, что случилось. Можешь считать, что поквитался со мной. Однако зять твой и впрямь парень лихой, небывалый удалец!

И возвратился насмешник в свои владения. А бывший король и его зять остались дома.

Верховный кади Каракош

Перевод с английского Л. Биндеман

Однажды верховный кади Каракош бродил, переодевшись, по улицам города. Навстречу ему — человек с ощипанным индюком на подносе. Кади пошел за ним следом.

Принес человек индюка в харчевню, велел повару зажарить птицу и сказал, что вскоре сам зайдет за ней. Повар обещал к назначенному часу приготовить индюка.

Не успел заказчик уйти, как верховный кади обратился к повару с такими словами:

— Я — Каракош, верховный кади, хотел бы съесть этого индюка на обед. Как зажаришь его, принеси во Дворец правосудия.

— Слушаюсь, ваша честь, — отвечал повар. — Но что я скажу законному владельцу, когда он явится за своим блюдом?

— Скажи ему так: только я собрался сунуть индюка в духовку, он расправил крылышки и улетел.

— Слушаю и повинуюсь, ваша честь, — вздохнул повар. — Но такое объяснение не избавит меня от наказания.

— Ничего не бойся, — подбодрил его Каракош. — Я — верховный кади. Меня попросят разобрать твое дело, и я тебя оправдаю.

Повар, уверенный в своей безнаказанности, зажарил индюка и отнес его во Дворец правосудия.

В урочный час заказчик явился за индюком.

— Сожалею, приятель, — развел руками повар. — Только я собрался сунуть индюка в духовку, он расправил крылышки и улетел.

— Расправил крылышки и улетел? Это ощипанный-то индюк с перерезанным горлом? О чем ты лепечешь? Ты что, за дурака меня принимаешь? Вор! Мошенник! — вскипел заказчик и давай пинать и колошматить повара.

Тот защищался как мог. А потом поднял с земли булыжник и запустил им в драчуна. Но заказчик увернулся, булыжник со свистом пролетел мимо, попал в ухо человеку, мирно спавшему на земле напротив харчевни, и убил его наповал.

Брат убитого вскочил как ужаленный и набросился на повара. Тот снова вступил в отчаянную схватку. Он размахнулся, чтобы сразить обидчика ударом в челюсть, и ненароком ударил кулаком в живот беременную женщину, наблюдавшую драку. У женщины случился выкидыш.

Муж женщины бил повара кулаками, пинал, царапал, и бедняга, не в силах больше выносить побои, решил покончить с собой. Он помчался к ближайшей мечети, забрался на минарет и бросился вниз. Но как назло свалился на человека, спокойно шедшего по улице, и сломал ему шею.

В мгновение ока собралась толпа, окружила повара. Брат умершего, размахивая руками, призывал к отмщению.

Повар понял, что попал в ловушку. Голову сверлила одна мысль — бежать. Но куда? Как? Он дико вращал глазами, выискивая в толпе хоть малую лазейку и вдруг увидел осла. О Аллах, ты поистине велик!

Совершив немыслимый прыжок, повар обеими руками вцепился в ослиный хвост. Осел, ошалев от испуга, издал возмущенный вопль и поскакал, раскидывая толпу направо и налево.

— О Аллах, ты поистине велик! — снова молвил повар.

Он мертвой хваткой вцепился в ослиный хвост и с превеликим облегчением наблюдал, как расстояние между ним и толпой все увеличивается.

Вдруг хвост оторвался! Осел, избавившись от тяжкой ноши, встал на месте как вкопанный. Разгоряченная преследованием толпа поравнялась наконец с поваром и принялась молотить, пинать, лупить его почем зря.

Потом толпа поволокла повара в суд, и все они предстали перед верховным кади Каракошем. Тот начал разбирательство с хозяина индюка:

— Почему ты оскорбил действием повара, милейший?

— Ваша честь, я просил его зажарить индюка. Когда я пришел за готовым блюдом, повар нагло заявил, что индюк расправил крылышки и улетел.

— А разве всемогущий Аллах не в силах своей волей оживить мертвого индюка? — с вызовом спросил Каракош.

Потерпевший вмиг лишился языка.

— Но ты, кажется, сомневаешься в способности всемогущего Аллаха воскрешать мертвых, — бесстрастно продолжал Каракош. — За это я приговариваю тебя к сорока ударам розгами и штрафу в шестьдесят динаров.

Следующим истцом выступил человек, чей брат был убит камнем.

— Почему ты оскорбил действием повара? — спросил Каракош.

— Ваша честь, он убил моего брата. Тот мирно спал в холодке напротив харчевни, а повар запустил ему в ухо булыжником.

— Кровь была? — поинтересовался Каракош.

— Нет, ваша честь.

— Ты пульс у брата щупал?

— Нет, ваша честь.

— Так как ты докажешь, что его убил повар, раз крови не было, а пульс ты не проверял? Может, он скончался задолго до того, как в него угодил булыжник? Я признаю тебя виновным в оскорблении действием и приговариваю к шестидесяти ударам розгами и штрафу в шестьдесят динаров.

Теперь настал черед истца, у чьей жены случился выкидыш. Каракош и ему задал тот же вопрос:

— Почему ты оскорбил действием повара?

— Ваша честь, он ударил мою беременную жену кулаком в живот, и она лишилась ребенка.

— В этом случае мой приговор таков. Повар должен забрать твою жену и вернуть ее тебе беременной, ибо он — виновник выкидыша.

— Никогда! — разъярился истец. — Никогда не соглашусь на такое условие.

— Поскольку ты отказываешься от возмещения убытков, признаю тебя виновным в умышленном нанесении побоев повару и приговариваю к шестидесяти ударам розгами и штрафу в шестьдесят динаров.

Под конец верховный кади обратился к брату второго убитого и спросил:

— А ты почему оскорбил действием повара, милейший?

— Ваша честь, он бросился вниз с минарета и, точно удар молнии, поразил моего брата, спокойно проходившего по улице.

— В твоем случае мой приговор таков. Повар пройдет по улице, а ты залезай на минарет и бросайся на него вниз. Убьешь его, как он убил твоего брата.

— Но, ваша честь, вдруг я упаду не на повара, а на землю? И его не убью, а сам расшибусь!

— Испытай свою судьбу, — предложил Каракош. — Но я вижу, ты не стремишься ее испытать, а потому признаю тебя виновным в оскорблении действием и приговариваю тебя к шестидесяти ударам розгами и штрафу в шестьдесят динаров.

Остался лишь один истец — владелец осла. Он привел бедное животное в суд в надежде, что верховный кади Каракош присудит повару возместить убытки за утерю ослом хвоста. Но, услышав приговоры, вынесенные другим истцам, он решил улизнуть из суда. Однако верховный кади приметил его и крикнул:

— Эй ты, вернись! Ты почему оскорбил действием повара?

— Я его не оскорблял ни словом, ни действием, — отвечал тот, послушно возвращаясь.

— Тогда что ты здесь делаешь? — спросил Каракош и, взглянув на бесхвостого осла, добавил: — Каким образом твой осел лишился хвоста?

— О, это пустяк, сущий пустяк, ваша честь. У этого осла никогда не было хвоста. Он так и родился бесхвостым.

Иное время — и песни иные

Перевод с английского Л. Биндеман

Однажды султан объезжал свои владения и увидел феллаха. Тот так усердно работал на крошечном наделе, что даже не заметил, как подползла змея и обвилась у него вокруг лодыжки.

— Берегись! — крикнул испуганный султан. — Змея! Но феллах спокойно стряхнул змею и, даже не пытаясь ее убить, продолжал копать землю.

Султана поразила невозмутимость феллаха.

— Послушай, — сказал султан, — разве ты не знаешь, что мог умереть от укуса змеи? А ты ее стряхнул, будто букашку, и работаешь как ни в чем не бывало.

— Повелитель, я гляжу смерти в глаза каждый день, — отвечал феллах. — Не змея, так этот клочок земли вгонит меня в могилу. Если я не вложу в него всю свою силу, помру с голоду, ведь он дает ровно столько, чтобы мне с детишками хватило душу в теле удержать.

Тяжкая доля бедняка тронула сердце султана, и он приказал вазиру дать феллаху крупную сумму денег.

Через несколько месяцев султан снова побывал в этом краю и увидел того же феллаха. На этот раз тот не копался в земле. Хоть правая рука у него была на перевязи, вид у него был вполне благополучный — и одет чисто, и упитан в меру. Султану захотелось узнать, как живет феллах, и он остановился побеседовать с ним.

— Что у тебя с рукой? — спросил султан.

— Повелитель, я вчера укололся об огуречный шип, — отвечал феллах, — вот и подумал: пусть рука отдохнет до утра.

— Слава Аллаху! — изумился султан. — В бедности ты и змеи не испугался, а ведь мог сразу умереть от ее укуса, а теперь, когда сыт и одет, тебе и огуречный шип — помеха для работы?

— О султан, — ответил феллах, ничуть не смутившись. — Иное время — и песни иные.

«О удача некрасивых…»

Перевод с английского Л. Биндеман

Давным-давно жил крестьянин, и было у него много сыновей, которыми он очень гордился. Здоровые да крепкие, они помогали отцу пахать, собирали урожай, у старика душа радовалась на них глядя. А у жены к радости примешивалась печаль: уж очень ей хотелось дочку.

— Сыновья отцу на радость растут, они ему в труде помощники, — говорила она. — А кто встанет у моего смертного одра, кто закроет мне глаза, руки сложит, если не дочь?

Прослышала она однажды про нового колдуна, что объявился неподалеку, и, как стемнело, пошла к нему тайком за советом.

— Поможешь мне родить дочь, дам тебе сто риалов и теленка от первого отела, — пообещала она колдуну.

Колдун спросил имя женщины, имя ее матери. Он принес большое фарфоровое блюдо, начертил на его краю несколько непонятных знаков и долго читал над ними заклинания. Потом смыл знаки водой, собрал ее в бутылочку и протянул женщине.

— Выжди, пока народится новая луна, — наказал он, — а потом умывайся этой водой на ночь семь дней подряд и, если будет на то воля Аллаха, родишь девочку.

Жена крестьянина поблагодарила колдуна, а когда народилась новая луна, в точности выполнила его наказ. Вскоре она понесла и на сей раз родила дочку. По этому случаю устроили пир. Отовсюду явились друзья и родичи, чтоб сказать счастливым родителям: «Мабрук» — «Поздравляем» и повеселиться на празднике. Жена крестьянина изводила себя постом и молитвой, вызывала добрых духов, небесных и земных, заклинала их подарить дочери счастье и уберечь от зла. Отец тоже постился, молился и подавал милостыню бедным во славу Аллаха, пославшего ему дочь.

Дочь росла в холе и неге. Но чем старше она становилась, тем некрасивее. Такой была страховидной, что родители опасались, как бы она не испугалась собственного отражения в зеркале, и велели все зеркала убрать.

Но хоть девушка родилась дурнушкой, сердце у нее было доброе, она завела много друзей, и все вокруг ее любили. Но когда пришла пора выдавать дочку замуж, никто к ней не посватался. Родители забеспокоились: кто женится на их некрасивой дочери, когда красавиц кругом хоть отбавляй.

Мать тайком наведывалась ко всем колдунам в округе, а отец никогда не упускал случая сказать на людях, что даст за дочерью богатое приданое. Но время шло, а жених не находился.

И вдруг в один прекрасный день всем на удивление к девушке посватался ее собственный двоюродный брат — красивый и богатый юноша, по которому сохли все девицы.

Родители не помнили себя от счастья, да и дочка была на седьмом небе: она давно любила юношу и втайне надеялась, что он возьмет ее в жены.

Итак, свадебные торжества начались за сорок дней до свадьбы, и снова отовсюду собрались друзья и родичи, чтобы сказать: «Мабрук» и повеселиться. Но хоть они осыпали жениха и невесту похвалами и добрыми пожеланиями, многие завидовали невесте черной завистью и, уходя, дивились, что заставило такого красивого юношу выбрать своей невестой уродину, когда вокруг столько красавиц?

Сама девушка и знать не знала, какие толки и пересуды вызвала ее помолвка с двоюродным братом. Ведь по обычаю их народа юноша сначала ищет невесту среди своей родни, а уж потом среди чужих людей.

Невеста с гордой радостью принимала все похвалы и добрые пожелания, на которые гости не скупились. Она не произносила слов униженной благодарности за то, что другие называли ее «большой удачей».

Но один человек никак не мог смириться с «большой удачей» дурнушки — ее лучшая подруга, богатая и красивая девушка. Она давно любила нынешнего жениха и все время надеялась выйти за него замуж.

Услышала она, что он посватался к дурнушке, засмеялась и сказала с издевкой:

— Погодите, пусть увидит ее в лицо, вмиг образумится.

Но день свадьбы близился, и подруга поняла: дурнушка-соперница навсегда отняла у нее любимого. Сердце ее наполнилось злобой и ненавистью. Сон от нее бежал, кусок в горло не шел.

И вот как-то утром пришла она проведать невесту. Сначала повела разговор о том о сем, а потом спросила напрямик:

— Скажи, дорогая, ты видела когда-нибудь себя в зеркале?

Невеста глаза открыла от удивления.

— Нет, — отвечала, — никогда не видела.

— А ты посмотри, — злобно сказала подруга и ушла.

Девушка тотчас попросила у матери зеркало. Мать испугалась, стала уговаривать дочь не глядеться в зеркало. Но чем больше мать ее просила, тем больше дочери хотелось увидеть свое отражение.

Дома зеркала не нашлось, покупать или одалживать его у соседей мать не хотела. Невеста дождалась, пока солнце зайдет и все в доме улягутся спать, незаметно вышла из дому и побежала к реке.

Луна взошла во всем великолепии в свою четырнадцатую ночь, воздух был тих, и поверхность реки сверкала как зеркало. Девушка осторожно вошла в воду, наклонилась и впервые в жизни увидела свое отражение в зеркальной глади реки.

Она была так поражена своим уродством, что решила тут же свести счеты с жизнью.

— Только не здесь, не в реке, — горько рыдала она, — я не хочу всплыть утопленницей, чтоб люди тайно злорадствовали или жалели меня, уродину.

Девушка задумала уйти подальше от людей, пусть лучше ее растерзают дикие звери, пусть на земле от нее не останется и следа.

Не так уж долго она шла, как вдруг увидела перед собой рослого красивого незнакомца. Девушка вздрогнула от неожиданности, опустила на лицо покрывало и даже голову отвернула в надежде, что незнакомец пройдет своей дорогой. Но он подошел к ней, легонько положил ей на плечо руку и ласково спросил:

— Куда ты отправилась одна поздней ночью? Прикосновение его было так нежно, а голос так добр, что девушка не выдержала, рассказала ему про свою беду.

— Мой двоюродный брат — благородный юноша, — заключила она свой рассказ, заливаясь слезами. — Теперь я понимаю, что он посватался ко мне, потому что знал — больше никто на мне не женится. Я так безобразна… а он такой молодой, красивый, желанный… Но жертва его слишком велика… Я не могу ее принять. Я должна освободить его от данного слова.

— Посмотри на меня, — спокойно прервал ее незнакомец. — Разве я не такой же молодой, красивый, желанный, как твой жених?

Девушка подняла на него застенчивый взгляд.

— Да, господин мой.

— Так вот и ты кажешься своему жениху молодой, красивой и желанной, ведь я — твой счастливый случай, твоя удача. Я стою за тебя горой. Отправляйся домой и не думай больше о своей наружности. Не родись красивой, а родись счастливой. — И юноша исчез в ночи.

Девушка не могла опомниться от удивления, но сразу воспряла духом и вернулась домой. Она тихо прокралась в свою комнату. К счастью, ее еще не успели хватиться.

В урочный час сыграли свадьбу, и счастье не покидало молодых никогда.

Вот откуда пошла суданская поговорка: «О удача некрасивых, встань за нас горой».

Находчивые воры

Перевод с арабского В. Шагаля

Жили когда-то два вора. Поклялись они в преданности и верности друг другу, договорились, что если схватят одного, то он ни за что не выдаст другого. Воровали они весьма искусно, в хитроумии равных себе не имели. Угоняли верблюдов, коров и лошадей, и никто не мог их поймать. Семьи у них были большие, и жили они по соседству.

Вот задумали однажды воры украсть породистого коня, но сперва стали следить за его хозяином. Видят: вернулся он к своей стоянке, слез с коня и ведет его под уздцы в одну из палаток. Как только он ушел, воры бесшумно, как змеи, проникли в палатку. Один из них быстро вскочил на коня верхом, а второй взял его за уздечку и тихонько вывел наружу. Но конь был очень умный, едва его вывели из палатки, как он тотчас громко заржал. Услышал хозяин ржанье и послал слуг взглянуть, что с конем происходит. Те смотрят: каких-то два чужака уводят хозяйского коня. Бросились они вперед, чтобы схватить воров, но тот, кто сидел верхом, хлестнул коня и умчался, зато его товарища слуги окружили и схватили.

Привели вора к кади. Стали его допрашивать и бить, сильно били, любой другой повинился бы и во всем признался, но этот сдержал клятву и не выдал товарища. Более того, стал вообще все отрицать, только и твердил, что, дескать, и не пытался увести коня и что нет у него никакого приятеля и никогда не было. Да только никак не мог объяснить, зачем оказался возле палатки и что там делал. Ловчил вор как мог, придумывал разные оправдания, но слуги стояли на своем, уверяли кади, что схватили этого человека в тот самый момент, когда тот вел коня под узду.

Посадили вора в тюрьму. Шли дни за днями, сидит он в заключении. А приятель тем временем продал коня, продал уздечку и седло, а половину вырученной суммы передал жене узника.

Через какое-то время, когда разговоры о краже стали утихать и дело казалось забытым, вор, находившийся на свободе, в один из дней, отведенных для посещений заключенных, отправился в тюрьму на свидание со своим приятелем. Когда он увидел своего дружка в окружении тюремных стражников, ему показалось, что тот ему подмигивает: я, мол, ни в чем не признался, смотри, не проговорись и ты. Тогда он громко сказал:

— Друг мой, я хочу, чтобы ты знал: четверка стала сороковкой, подтяни и отпусти — десяткой, подними и положи — двадцаткой, тридцать пять досталось хозяйке.

И стало тому ясно, что конь продан за сорок динаров, уздечка — за десять, седло — за двадцать, и что половина всех денег передана его жене. Стражники же так ничего и не поняли.

Вот до чего хитроумны были два вора.

Султан и сапожник

Перевод с английского Л. Биндеман

Жил некогда султан. Он любил порой походить по улицам города, остановить встречного простолюдина, поговорить с ним без всяких церемоний или побывать на запруженном народом базаре, потолковать с купцами и торговцами скотом.

Он надеялся таким образом вызнать, верен ли народ трону, доволен или нет его правлением. Но вазир строго-настрого предупредил подданных, чтоб не докучали светлейшему своими бедами и невзгодами, и те счастливо улыбались султану, никогда не забывали поблагодарить его за все милости и выразить верноподданнические чувства.

Однажды султан решил тайно, не обнаруживая своей личности, походить по улицам города без вазира и других придворных из своей свиты. Вазир всячески отговаривал его от этой затеи. Такое приключение может угрожать опасностью для жизни султана, говорил он. Но султан был непреклонен.

— Если люди действительно довольны моим правлением, а не делают вид, что довольны, если они верны моему трону на деле, а не на словах, — заявил султан, — тогда я не вижу причин бояться за свою безопасность.

И вот, как только стемнело, султан набросил на плечи длинный темный плащ, закрыл лицо капюшоном и выскользнул из дворца.

Вскоре он оказался в одном из многолюдных кварталов города; прохожие грубо толкали его, некоторые даже не давали себе труда ответить на его вежливое приветствие.

Но султан тем не менее продолжал свой путь, его ухо тотчас улавливало, а острый взгляд схватывал все, что говорилось и делалось вокруг.

Однако султан избегал заходить в переполненные кофейни и харчевни, опасаясь, что вблизи его могут узнать, и предпочитал приветливый мрак глухих улочек, двери покинутых домов. Там он мог, притаившись, беспрепятственно слушать обрывки разговоров, долетавшие из открытых окон ярко освещенных домов богачей.

Но в голосах, которые он слышал, не было ни веселья, ни довольства. Одни просто ворчали, другие жаловались на убытки и несварение желудка, третьи грозили разводом женам или разрывом товарищества в торговле, а некоторые проклинали дьявола и высокие налоги. Но он не услышал ни слова хвалы или благодарности султану, шутки, смеха или песни.

«Ну и ну! Что за унылый народ!» — думал султан.

Раздосадованный, султан направился туда, где жили бедняки; он брел по лабиринту узких пыльных улочек на свет свечи, мелькавший в щелях, заменявших окна, или более яркий свет лампы, качавшейся в дверном проеме.

Но и здесь в обрывках подслушанных разговоров не было ни радости, ни веселья; потрясенный султан вспоминал толпы довольных людей, которые радостно приветствовали его во время привычных прогулок, и терялся в догадках — да его ли это подданные, в его ли живут государстве?

В тяжелом состоянии духа султан уж было повернул назад, но вдруг в ночи зазвучала песня.

— Клянусь Аллахом, наконец-то нашелся хоть один, кто радуется жизни, — встрепенулся султан и пошел к дому, откуда доносилась песня.

Он подошел к жалкой лачуге, заглянул в щель в глинобитной стене и увидел молодого человека приятной наружности; тот сидел на куске рогожи и весело распевал во все горло, старательно тачая сапоги.

— Сапожник, — задумчиво произнес султан, осматривая маленькую пустую комнатушку, — да еще бедный, а весел, будто сам себе господин. Я буду не я, если не выведаю секрет его счастья.

С этими словами султан еще глубже надвинул капюшон на лицо и, прикинувшись дряхлым стариком, неуверенно ступил за порог.

— Приветствую тебя, сын мой, — сказал он дрожащим голосом. — Я, кажется, заблудился в темноте, прошу тебя, дай мне воды напиться и позволь передохнуть у тебя немного.

Молодой человек вскочил и шагнул ему навстречу.

— Добро пожаловать, дедушка! — приветливо произнес он и усадил султана на рогожу возле маленького круглого столика. Там стоял кувшин с водой и лежал ломоть хлеба. — Отдыхай, сколько душе угодно, вот тебе вода утолить жажду и хлеб, чтоб восстановить силы.

Он пододвинул хлеб и воду поближе к султану и вернулся к своей работе.

Султан вволю напился из кувшина и с удовольствием вытянул усталые ноги. Потом, помедлив немного, отломил кусочек хлеба, нехотя пожевал его и спросил:

— Сын мой, ты, хвала Аллаху, доволен своей судьбой. Ремесло у тебя прибыльное?

— Прибыльное, — весело согласился сапожник. — Я зарабатываю четыре пиастра в день и очень благодарен судьбе!

— Четыре пиастра, — повторил султан, стараясь не выдать своего удивления. — Как же ты сводишь концы с концами на четыре пиастра в день?

— Очень просто, — отвечал сапожник. — Один пиастр съедаю, второй отдаю кредитору, третий сам ссужаю, а четвертый выкидываю в реку.

Султан думал, думал, потом сказал:

— Ты говоришь загадками, сын мой, что-то я не пойму, в чем тут дело?

— Изволь, объясню, — добродушно засмеялся сапожник. — Один пиастр я съедаю, то есть покупаю на него хлеб насущный, второй отдаю кредитору, то есть возвращаю отцу то, что он на меня затратил, пока вырастил, третий ссужаю, то есть даю в долг сыновьям, и они когда-нибудь позаботятся обо мне, а четвертый бросаю в реку, то есть трачу на дочерей, а что от них проку? Уйдут с мужьями, и поминай как звали.

Султану так понравилось это необычное объяснение, что он отбросил всякую осторожность и открылся сапожнику.

— Вот тебе тысяча риалов, — сказал султан, бросая мешочек с монетами на стол, — но я запрещаю тебе повторять разгадку кому-либо из смертных, пока ты не увидишь мое лицо тысячу раз!

С этими словами султан ушел от сапожника и, посмеиваясь, скрылся в ночной тьме. «Хороша загадка для моих старых мудрецов-советников», — бормотал он.

Наутро султан созвал всех придворных и заявил:

— Сейчас я загадаю вам загадку, мои ученые друзья. Человек зарабатывает четыре пиастра в день. Один съедает, один отдает кредитору, один сам ссужает, один выбрасывает в реку. Как он распределяет свой заработок?

Советники недоуменно посмотрели на султана, друг на друга. Потом попросили время, чтоб совместно обсудить загадку. Султан отвел им на раздумье три дня, но когда они и на четвертый не нашли ответа, султан разгневался и пригрозил им бесчестием и темницей.

И вазиру предстояло разделить их участь, поэтому он очень испугался. Что делать? К кому обратиться? Вдруг его осенило. Султан явился с этой загадкой утром, после того, как ночью бродил в одиночку по улицам города. Значит, разгадку надо искать на улицах города, а не во дворце. И, пожелав своему господину спокойной ночи, вазир незаметно покинул дворец. Он прошел все улицы города и тщательно обдумывал и взвешивал все, что видел и слышал, — не прольет ли это свет на мудреную загадку. Но, увы, все было напрасно.

Приунывший вазир повернул в бедную часть города. Он шел, спотыкаясь, и уж побывал не в одной грязной канаве, когда вдруг услышал веселую песню.

«Хвала Аллаху, — подумал вазир, сразу воспряв духом. — Это добрая примета».

Направляемый голосом, который, казалось, оживлял мрак ночи, он добрел до жалкой лачуги сапожника и решительно ступил через порог.

— Приветствую тебя, друг мой, — сказал вазир. — Ты так счастлив и доволен судьбой, разреши мне побыть с тобой немного, разогнать тоску.

— Добро пожаловать, — приветливо произнес сапожник, вставая навстречу гостю. — А какая, спаси нас Аллах, с тобой стряслась беда?

Вазир рассказал ему про загадку султана, про то, как он пригрозил советникам обесчестить их и бросить в темницу, если они не найдут ответа до утра.

— Но как ее разгадать? — озабоченно продолжал вазир. — Я готов заплатить тысячу риалов тому, кто найдет правильный ответ.

Сапожник долго молчал, потом молвил:

— Я скажу тебе разгадку, но обещай, что не выдашь меня султану.

Вазир охотно согласился. Он заплатил тысячу риалов, выслушал разгадку и вернулся во дворец, ликуя в душе.

Наутро султан созвал весь двор, предвидя с тайным злорадством, как опозорятся советники. Каково же было его изумление, когда один из них поднялся и дал правильный ответ.

Султан сразу заподозрил неладное.

— Ага, стало быть, сапожник проболтался! — гневно крикнул он. — Немедленно доставить сюда этого негодяя! Я прикажу сбросить его с самого высокого минарета за непослушание.

Вазир заклинал султана смилостивиться, но султан был непоколебим.

Через некоторое время стража доставила сапожника во дворец, и он, не дрогнув, предстал перед троном.

— Ну, собака, — грозно рявкнул султан, — что скажешь в свое оправдание? Не я ли запретил тебе говорить отгадку, пока не увидишь мое лицо тысячу раз?

— Да, это так, мой повелитель, — спокойно отвечал сапожник. — Но перед тем, как открыть разгадку, я видел тебя в лицо не тысячу, а две тысячи раз.

И сапожник вытряхнул из мешочка, который принес с собой, две тысячи риалов: на каждой монете был выбит профиль султана.

Султан снова пришел в восторг от ответа сапожника и не только помиловал его, но и дал в награду еще тысячу риалов.

О мужчине, который снес яйца

Перевод с арабского В. Шагаля

Жил-был дровосек. Каждый день ходил он в лес, рубил дрова и продавал их в городе. Этим и жила его семья: жена да семеро детей.

Однажды застала дровосека в лесу сильная буря, ветер разметал всю кучу нарубленных им и сложенных в кучу дров.

— Видно, останусь сегодня без заработка, — решил дровосек. — Найду-ка я лучше маленькое дерево, да и вырву его с корнем.

Вскоре нашел он такое дерево и стал рубить его корни, как вдруг топор ударился обо что-то твердое. Разгреб дровосек руками землю и видит: лежит медный котелок. Открыл он крышку, а в нем золотых монет видимо-невидимо.

Однако был дровосек очень умным и осторожным человеком. «Если я возьму домой золото, — подумал он, — придется рассказать жене и детям, а они, того и гляди, кому-нибудь проговорятся. Дойдет слух до старосты, прикажет он меня арестовать, а клад отнимет. Поступлю-ка я иначе». Дровосек взял всего несколько монет, закопал котелок и пошел домой.

В тот же день он продал монеты, купил муки, масла, зелени — столько же, сколько покупал обычно в удачный день работы. Дома он отдал жене все продукты и лег, сказавшись больным, пусть знает, что сегодня во время бури он много и тяжело работал.

Когда жена вошла в комнату, то увидела, что муж лежит, укрывшись шерстяным одеялом, и стонет от боли.

— Что случилось? — встревожилась она.

— Уж очень болит живот, да и внизу спины резкая боль, — отвечал муж, постанывая. И вдруг воскликнул:

— Ах, ах…

Прижав руку к животу, он надулся и закряхтел, а миг спустя вынул руку из-под одеяла и… протянул жене яйцо.

Пораженная женщина хлопнула себя руками по бедрам и, взяв теплое яйцо из рук мужа, закричала:

— Яйцо?! Вот так да! Надо же, мужчина несется как курица.

Ее муж продолжал стонать и покряхтывать, потом вытащил и протянул жене второе яйцо. Она плюхнулась на постель рядом с мужем, не в силах произнести ни слова.

— Ты — моя жена и мать моих детей, — услышала она голос мужа. — Мы прожили вместе больше двадцати лет. Обещаешь ли ты никогда и никому не рассказывать о том, что случилось?

Женщина дала клятву.

Тут мужчина снова заохал, достал третье яйцо и протянул его жене.

Вскоре пришла мать жены проведать дочку и внуков. Видит: дочь непривычно молчалива и чем-то подавлена.

— Что-нибудь случилось? — встревожилась старая женщина.

— Нет, все хорошо, — после некоторого колебания ответила дочь.

— Может быть, муж обидел тебя? — настаивала мать. Но дочь лишь тяжело вздохнула и ничего не ответила.

— Я мать твоя или нет?! — рассердилась старая женщина. — И ты не говоришь мне в чем дело?

— Это большая, большая беда, мама! — расплакалась дочь. — Мой муж серьезно заболел. Он стал нестись как курица! Ты когда-нибудь слыхала о таком? Клянусь Аллахом! Он на моих глазах снес три яйца, я сама взяла их у него из рук. Представляешь, они были еще теплыми!

Теща не очень-то жаловала зятя. И она сказала дочери: — Я пришла навестить тебя и посмотреть на детей. Но после того, что случилось, я и видеть не желаю твоего мужа. Какой позор! Мужчина несет яйца!

Вернувшись домой, где она жила вместе с сыном и невесткой, старая женщина сделала вид, что чем-то опечалена, и принялась тяжело вздыхать, приговаривая:

— О бог мой! О милостивый бог! Не позволь открыться нашему позору!

Сын, встревоженный странным поведением матери, стал расспрашивать ее. А ей только того и надо!

— Не знаю, что и делать, сыночек! Сегодня я ходила навестить твою сестру и увидела, как ее муж…

Женщина замолчала и многозначительно посмотрела на сына, точно хотела разжечь его любопытство.

— Там что-нибудь плохо?

— Плохо, говоришь? Еще как плохо! Муж твоей сестры болен такой болезнью, о какой я никогда и не слышала. Подумай только, он несет яйца как курица.

Пораженный новостью, ее сын воскликнул:

— Не может быть, матушка! Так не бывает! Мужчина никогда не несется.

Мать поклялась, что зять снес семь яиц прямо у нее на глазах.

Через какое-то время зять дровосека пошел стричься. У цирюльника он встретил своих друзей.

— Поверите ли вы, если я вам скажу, что есть мужчина, который несет яйца?

— Конечно, нет! Почему мы должны тебе верить на слово?

— Эх вы! А я сам хорошо знаю мужчину, который уже снес десять яиц. — Зять постеснялся назвать его имя.

Цирюльник, в свой черед, рассказал соседу-бакалейщику о том, что он однажды слышал, будто один мужчина снес сорок яиц.

— Такой случай в наших местах — небывалый, такого раньше не было, — добавил он.

Бакалейщик рассказал об услышанном своему приятелю, городскому стражнику. В рассказе бакалейщика число снесенных яиц увеличилось до семидесяти.

Утром, когда вазир шел во дворец, стражник доложил ему, что в их родном городе живет мужчина, который уже снес сто яиц. Когда вазир пришел к султану и рассказал о том, что услышал от стражника, султан не поверил и гневно крикнул:

— Ты — вазир нашего царства! Как же ты можешь верить подобным слухам и еще передавать их мне? Стыдись!

Дабы лишний раз убедиться, что все эти россказни — досужие вымыслы, султан приказал привести к нему стражника. Предстал тот перед султаном, поцеловал землю и пересказал все, что слышал от бакалейщика… Привели бакалейщика. Тот сослался на цирюльника. Когда привели цирюльника, тот указал на зятя дровосека. Зять — на свою мать, а та узнала о случившемся от дочери. И наконец доставили к султану дровосека.

Предстал перед султаном дровосек, поцеловал землю.

— Так скажи нам, это ты тот самый человек, который снес сто яиц?

Дровосек рассмеялся и ответил:

— Сто яиц? Надо же такое придумать! Разве мужчина может нести яйца, о повелитель?

И дровосек поведал султану, как нашел котелок с золотыми монетами, как, боясь, что жена и дети проболтаются и что об этом узнает староста и отнимет золото, притворился перед женою, будто снес три яйца, — ему хотелось проверить, может ли женщина сохранить доверенную ей тайну. Но жена не удержалась и кому-то рассказала о случившемся. В конце концов слух дошел до самого султана, при этом число снесенных яиц выросло до сотни.

Султану понравились мудрость и сообразительность дровосека. Он рассмеялся и сказал:

— Ты поистине мудрый, умный и веселый человек. Иди в лес, выкопай клад и владей им. Никто тебя не тронет, я обещаю.

Голуби, живущие в пустыне

Перевод с арабского В. Шагаля

Жила в пустыне стая голубей. Целый день они обычно проводили в поисках пищи, а вечерами собирались вместе на ночлег. Как-то вечером, когда они вели перед сном беседу, одному из них пришла в голову мысль отправиться всей стаей в Хиджаз.

— Совершим, братья, хадж, — сказал он, — а заодно повидаемся с нашими сородичами, что живут в других краях.

Понравилось голубям это предложение, и стали они собираться в дорогу. Путь предстоял им неблизкий, да по незнакомым местам — без проводника никак не обойтись. Долго думали, кого пригласить, и надумали — Ворона. Жил тот неподалеку, любил путешествовать и в Хиджазе не раз бывал. Где отыщешь лучшего проводника?

Ворон с радостью принял предложение голубей.

— Я проведу вас через пустыню такими дорогами, — пообещал он, — что вы не почувствуете никаких тягот. Я все колодцы знаю наперечет.

И тронулись голуби в путь под предводительством Ворона. Но только не знали бедняги, какое злодейство задумал их проводник. Он завел их в самую глубь пустыни, где было не сыскать ни капли воды и где только изредка попадались трупы издохших от жажды собак.

Многие птицы погибли в том походе, а те, кто чудом уцелел, ослабевшие и больные вернулись домой.

Недаром, право, говорится: если ворон берется указывать путь, он приведет туда, где лежат трупы собак.

Учитель решил жениться

Перевод с арабского В. Шагаля

Жил когда-то в одном из городских кварталов учитель. Учил он детей читать и писать, был сведущ и в вопросах мусульманского права, к тому же руководил молитвой правоверных. Большую часть дня проводил он за чтением Корана. Люди уважали его и высоко ценили.

Был у учителя один-единственный сын, воспитал он его в смирении и благочестии. Когда пришло время учителю умирать, его сын был уже взрослым мужчиной. Собрались после похорон ученики и последователи старого учителя, поговорили между собой и объявили:

— Тот, кто умер, оставив после себя праведного сына, будто и не умирал вовсе. Мы знаем тебя и видим твою праведность и благочестие. Ты по праву займешь место отца. Веди нас в наших молитвах, наставляй на путь истинный и учи детей наших, как раньше делал твой отец.

Через некоторое время пришли эти люди снова к молодому учителю и сказали, что, по их разумению, настало ему время жениться. Они предложили ему на выбор несколько девушек из их квартала. Но тот отказался, сказав, что женится только на простой, деревенской девушке, потому что убедился, что все горожанки легкомысленные и лицемерные. Никто не мог понять и тем более объяснить, почему вдруг такие мысли пришли ему в голову. Выслушали его люди и сказали:

— Ну что ж, женись, коли хочешь, на деревенской. Мы же хотим только одного — чтобы ты женился.

Вышел учитель из города и направился по деревням в поисках жены. Взял он с собой в дорогу большой мешок, куда положил Коран и другие божественные книги.

И вот приходит учитель в одну из деревень и усаживается посреди рыночной площади. Вокруг него столпились юноши, думая, что это певец или рассказчик. Но едва учитель достал из мешка свои книги и начал читать Коран, юноши разошлись, осталась около него только одна старая крестьянка, которой было далеко за семьдесят.

«Пусть будет так, — подумал учитель. — Хоть эта старая женщина выслушает меня». И он продолжал читать вслух Коран. А женщина смотрела на него, и слезы катились по ее щекам. Учитель читает, а женщина плачет. Но вот он уже кончил читать, а женщина все плачет и плачет.

— Отчего ты плачешь, матушка? — обратился к ней учитель.

Ничего не ответила старуха, лишь пуще прежнего зарыдала.

— Какая ты хорошая и праведная! Плачешь, слыша слова великого Аллаха!

И на этот раз не ответила старуха, а продолжала плакать.

— Ты добрая и благочестивая, слова Аллаха вселяют в тебя чувство смирения и покорности, — говорит учитель.

Вытерла старуха слезы и отвечает:

— Клянусь Аллахом, смотрю я на твою маленькую, редкую бороденку, которую треплет ветер, и вспоминаю свою овцу. Украли ее у меня. Как же мне не плакать, ведь ничего кроме нее у меня не было.

Немного помолчала и снова залилась слезами.

И решил учитель вернуться домой. Пришел он в город и тотчас поспешил к своим ученикам и последователям. Приходит к ним, и просит, и умоляет подыскать ему жену в городе, потому что переменил он свое мнение. На вопрос, почему он решил отказаться от женитьбы на деревенской девушке, учитель рассказал о том, что случилось с ним на базаре. Свой рассказ он закончил следующими словами:

— Если крестьянка-старуха вела себя столь неразумно, чего же можно ожидать от молодой женщины?!

Рассказы о Си Джехе[31] Перевод с французского И. Кушке

Весельчак Гоха

Перевод с английского Л. Биндеман

Жил на свете весельчак Гоха. Как-то раз решил его сосед навестить родню, да вот незадача — гусей не на кого оставить. А было их у соседа двадцать штук. Пошел он к Гохе, попросил присмотреть за гусями, пока он будет в отлучке.

— Всегда рад помочь соседу, — согласился Гоха, — но не сочти за труд, пригони их ко мне во двор. Ведь их и поить, и кормить надо, не набегаешься через улицу.

— С превеликим удовольствием, — обрадовался сосед и наутро пригнал гусиное стадо во двор к Гохе.

— Вот они все тут, все двадцать, — сказал он и уехал в гости.

Долго ли, коротко ли, вернулся сосед и — сразу во двор к Гохе, за своими питомцами. Каково же было его негодование, когда Гоха вернул ему девятнадцать гусей.

— Гоха, — возмутился сосед, — одного гуся не хватает. Я тебе оставил двадцать штук, а здесь всего девятнадцать.

— Приятель, я никогда не был силен в счете, — простодушно улыбнулся Гоха. — Как-то утром ты пригнал ко мне стадо гусей и попросил приглядеть за ними, это помню. Я твою просьбу выполнил, вот они, твои гуси, все тут, забирай.

Как ни взывал к его совести сосед, как ни возмущался, слова его — как об стенку горох. Гоха не понимал, о каком гусе идет речь. Наконец сосед, прихватив гусей, явился в суд и подал жалобу на Гоху.

Судья вызвал Гоху в суд и спросил, почему он утаил одного гуся из тех двадцати, что находились под его присмотром.

— Ваша честь, я всегда хромал в устном счете. Как-то утром сосед пригнал ко мне во двор стадо гусей и попросил приглядеть за ними, пока он навестит родню. Так я и сделал. А теперь он кричит, что одного не хватает. С чего он это взял, не пойму, хоть убейте.

Судья, добродушный старик, проникся к Гохе сочувствием и решил помочь ему разобраться в арифметике. Он вызвал двадцать солдат, построил их вдоль стены суда и, обернувшись к Гохе, сказал:

— Сейчас я тебе наглядно покажу, почему твой сосед решил, что одного гуся не хватает. Вот перед тобой столько солдат, сколько гусей тебе оставил сосед. Улавливаешь ход моей мысли?

— Да, ваша честь, — кивнул Гоха.

— Так вот, если солдат столько же, сколько было гусей, значит, каждому солдату достанется по гусю, — продолжал судья.

— Согласен, ваша честь.

Судья приказал солдатам взять по гусю. Девятнадцать солдат поймали по гусю, а двадцатый остался с пустыми руками.

— Видишь, Гоха, — с надеждой обратился к нему судья, — девятнадцать солдат поймали по гусю, а двадцатый остался с пустыми руками. Почему?

— Прошу прощения, ваша честь, но этот парень — болван! — выпалил Гоха. — Перед ним было целое стадо, кто виноват, что он не ухватил ни одного?

Новая или старая?

Перевод с английского И. Ким

Состарилась мать Гохи, вот и задумал его отец жениться на молодой. Люди отговаривали его:

— Зачем тебе новая жена? Умм Гоха[32] — хорошая женщина.

Но отец отвечал:

— Молодая жена разомнет мне косточки.

Не внял добрым советам старик, женился-таки на молодой. Стали они жить вчетвером: отец, молодая жена, Гоха и мать Гохи. Молодая жена вредная попалась: вьет веревки из старика мужа да измывается над Гохой и его матерью.

Не выдержал Гоха и говорит как-то:

— Клянусь Аллахом, я покажу этой женщине, чей это дом.

Незадолго перед тем купил его отец новую чалму. Собрался он в пятницу в мечеть, позвал Гоху и просит:

— Гоха, ступай принеси мою новую чалму! Ну что ты стоишь! Неси поскорей, да смотри, не перепутай, старую не бери.

Вошел Гоха в дом, а там — новая жена сидит.

— Отец велел мне спать с тобой! — сказал Гоха.

— Что ты мелешь, негодный! — ужаснулась женщина. — Да будут черными твои дни!

Приоткрыл Гоха дверь и громко спрашивает отца:

— Отец, а отец, так какую ты велел мне брать: новую или старую?

— Сколько раз тебе повторять! Конечно, новую, болван!

Гоха на смертном одре

Перевод с английского И. Ким

Гоха пуще всего на свете боялся смерти. Раз он сильно занемог, подозвал к себе жену и говорит:

— О возлюбленная жена, надень свои лучшие одежды и украшения, уложи волосы в прическу — я хочу видеть тебя сегодня особенно красивой.

— Не говори так, — начала всхлипывать жена. — Как же я могу делать все это, когда ты при смерти, мне и подумать об этом страшно.

Но Гоха продолжал настаивать:

— Сделай это ради меня, а потом сядь у меня в изголовье.

— Ты напоследок хочешь налюбоваться мною? — спросила жена.

— Нет, — отвечал Гоха. — Прав сказавший: «Смерть выбирает лучшего!» Вот я и подумал, что увидев тебя такой красивой, смерть предпочтет тебя, а не меня.

Пара телячьих ножек

Перевод с английского И. Ким

Пошел как-то Гоха на базар. Видит: продается в лавке мясника пара телячьих ножек, да таких аппетитных, что он чуть не захлебнулся слюной. Грех не купить.

Воротился Гоха домой, гордо протянул покупку жене и говорит:

— Изжарь-ка их, жена, как можно скорее.

А сам пошел покупать рис, овощи и все необходимое к мясу.

Принялась женщина за стряпню. Мясо молодое, нежное, враз изжарилось.

«Я должна это попробовать», — сказала себе жена Гохи.

Взяла она одну ножку и откусила кусочек, потом другой, третий. И не заметила, как съела всю без остатка — давненько не лакомилась такой вкуснятиной.

Тут приходит Гоха. Не успел войти в дом, как крикнет с порога:

— Неси живее телячьи ножки! Принесла жена одну ногу.

— А где другая? — воскликнул он.

— Какая другая? — отвечает жена. — Ты купил только одну.

— Нет, их была пара!

— Нет, одна!

Он — пара, она — одна; он — пара, она — одна. Как докажешь упрямой бабе свою правоту?!

Схватился тут Гоха за сердце да как завопит:

— О мое сердце! О мое сердце! — И свалился замертво.

Заплакала жена, однако делать нечего. Позвала она гробовщика, положили они Гоху в гроб и понесли хоронить. Проходит скорбная процессия мимо рынка. Вышел мясник из своей лавки и спрашивает:

— Кого это хоронят?

— Гоху, — отвечают ему.

Вскрикнул мясник в великой печали и молвил:

— Все мы во власти Аллаха, всех он в положенный час себе забирает… А ведь бедняга покойный только сегодня утром купил у меня пару телячьих ножек…

Услыхав это, Гоха скинул с себя покрывало, вскочил во весь рост и как закричит:

— Повтори еще раз, чтобы моя жена слышала, сколько телячьих ножек я купил!

Джиха и башмаки

Перевод с французского И. Кушке

Купил однажды Джиха красивые башмаки и так был ими горд, что никогда их не снимал. Его друзьям башмаки тоже очень понравились, и они решили завладеть ими. Однажды пошли они вместе с Джихой на прогулку. Подошли к высокой, гладкоствольной пальме и видят: на ней великое множество плодов. Приятели были голодны и обратились к Джихе с просьбой:

— Добрый Джиха, ты никогда не отказываешь друзьям в услуге. Заберись, пожалуйста, на пальму, собери плоды.

Не зря, однако, говорят, что нет человека хитрее Джихи. Снять-то башмаки он снял, но на земле не оставил, а положил их в капюшон своего бурнуса и начал взбираться на пальму.

Друзья с досадой спросили:

— Джиха, зачем ты взял с собой башмаки?

— Ах, друзья, — ответил Джиха, — я так спешил забраться на пальму, что забыл вас предупредить: у меня на этот час назначено свидание. Вы ешьте, ешьте, не стесняйтесь! — добавил он, тряся ветки. — А я тем временем поищу отсюда, с верхушки, кратчайший путь к месту назначенной встречи.

Джиха и хозяин поля

Перевод с французского И. Кушке

Однажды голодный Джиха забрел на чужое поле. Он ничего не мог придумать лучше, как украсть растущие на поле морковь и репу. Земля на этом поле была тучная, а солнце в Сахаре — жаркое, вот и уродились морковь и репа на славу, сладкие да сочные.

В тот самый миг, когда Джиха тащил огромную репу, появился хозяин поля с палкой в руке.

— Что ты здесь делаешь, Джиха?

— Сам не знаю, — ответил тот. — Меня сюда ветром занесло.

— Положим, это правда. Но почему тогда ты держишься за репу?

— О господин, чтобы не быть унесенным ветром во второй раз.

— Почему тогда твой капюшон полон моей репы?

— Я сам удивляюсь. Не иначе как ее тем же ветром занесло в мой капюшон.

Хозяин поля засмеялся и отпустил Джиху. Душа у этого человека была добрая, вот он и решил: пускай воришка полакомится его вкусными плодами, невелик ущерб.

Джиха и требуха

Перевод с французского И. Кушке

Как-то Джиха купил на базаре требуху. По дороге домой его все останавливали и спрашивали:

— Почем купил требуху, Джиха?

В конце концов так ему надоели, что очередного спрашивающего Джиха ударил по голове требухой. Джиху отвели к султану, который сказал:

— Ты ударил доброго мусульманина требухой. Ты оскорбил его и испачкал. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

Джиха ответил:

— Сначала благословим пророка. Султан покорился:

— Да пребудет всегда с нами милость всевышнего! Джиха продолжил:

— Повтори благословение. Султан повторил:

— Да пребудет с нами всегда милость всевышнего! А Джиха опять:

— Благослови еще раз пророка!

Рассерженный, уверенный, что над ним издеваются, султан приказал наказать Джиху палками.

— О повелитель, — взмолился Джиха, — ты утомился, только повторяя благословение пророку, а это лучшие слова для уха мусульманина. И ты приказываешь за них наказать меня палками. Каково же было мне, если я все утро только и слышу: «Почем купил требуху? Почем? Почем? Требуха-требуха-ха-ха!»

Султан рассмеялся и не только простил хитреца, но и вознаградил за находчивость.

Джиха, сорок воров и их главарь

Перевод с французского И. Кушке

Шайка из сорока воров обирала всю страну. Все знали, что воров ровно сорок, но ни имен их, ни в лицо никто не знал. Народ был запуган. Люди тщательно закрывали двери на большие засовы, подпирали их огромными балками. И это в Суфе, где дома всегда открыты и хозяева гостеприимны!

Но и воры в Суфе были благородные. Они никогда не нападали без предупреждения, тем более ночью.

Однажды пришел конец терпению султана, призвал он во дворец Джиху и сказал ему так:

— Избавь нас от этой напасти, Джиха. В награду ты получишь все, что ни попросишь. Я знаю, ты очень хитрый и ловкий. Но если ты не сможешь ничего сделать, я и тебя буду считать мошенником или главарем этих сорока воров.

Джиха размышлял недолго. Он давно не ел ни мяса, ни других вкусных вещей, и потому согласился на предложение султана в надежде, что, может быть, ему улыбнется удача.

Зная, что в шайке ровно сорок воров плюс главарь, значит — сорок один, он попросил дать ему срок сорок один день. Потом попросил, чтобы ему дали сорок жирных кур и одного красивого петуха с птичьего двора султана. И еще он попросил масла, пряностей, овощей, муки и сахара — все необходимое для приготовления вкусных блюд. Все эти припасы отвез он жене и сказал:

— Итак, сорок один день у нас будет праздник, ну а потом… Кто знает, может быть, всевышний проявит к нам милость. А пока зарежь первую курицу и приготовь кускус.

Между тем по городу поползли слухи, что Джихе поручено изловить шайку. Слух дошел и до самих воров. И вот главарь подослал одного из своих подручных последить за Джихой и попытаться в разговоре с его женой выведать его планы.

Перелез вор через стену и стал подслушивать разговор между Джихой и его женой.

— Моя дорогая, вечером мы эту тварь сунем в мешок, — сказал Джиха.

Он-то имел в виду курицу, но вор решил, что речь идет именно о нем, и поспешил к товарищам.

На второй день послали другого вора. В сумерках прокрался он во двор Джихи и опять услышал окончание разговора:

— Итак, моя дорогая, сегодня в нашем мешке будет вторая тварь.

Сорок дней подряд ходили воры к Джихе, и все сорок дней слышали одну и ту же угрозу. Им и невдомек было, что Джиха расправлялся с курами. И вот остался у него один только петух. В тот вечер наведался к Джихе сам главарь. Едва занес он ногу через стену, как услышал:

— Моя дорогая, вот и настал черед самого главного. Впрочем, если ты хочешь, то можешь дать ему погулять еще денек-другой. Может быть, это принесет нам счастье. Впрочем, он такой красавец, силач и храбрец, что я готов сохранить ему жизнь.

Джиха любил выражаться иносказательно, как пророк.

Услышав это, главарь шайки уже не сомневался, что он сам и все его товарищи известны Джихе наперечет. Он знал, что теперь им не миновать расправы, если только Джиха не сжалится над ними, ведь всем известны ум, честность и благородство Джихи.

— О Джиха! Не выдавай меня! — крикнул главарь. — Не причиняй нам зла. Ты так верно меня описал! Пощади нас, за что я и мои друзья будем верны тебе. Прошу тебя защитить нас перед султаном, а мы пообещаем ему исправиться и никогда больше не воровать. Твой же покой мы будем охранять особо.

— Согласен! — ответил Джиха и дал слово главарю не доносить султану ни о чем. Султан за невыполнение приказа велел заковать Джиху в оковы, но не надолго. Вскоре он его отпустил. А воры потом всю жизнь опекали Джиху и берегли его покой.

Джиха и три благородных путника

Перевод с французского И. Кушке

Джиха развел как-то бахчу, где выращивал дыни и арбузы. Лучшие его дыни достигали весом почти двадцати килограммов, а арбузы — пятидесяти. Четырех арбузов было достаточно, чтобы нагрузить верблюда, — по два с каждой стороны.

Однажды трое путников верхом на мулах проехали по бахче и нанесли ущерб его урожаю.

Джиха узнал этих людей. То были кади, шериф и толстый торговец, владелец многих лавок в центре города. Джиха решил взыскать с них за нанесенный ущерб. Но их было трое, а он один. «Надо разобщить их», — решил Джиха. Первым он обратился к самому важному из них — кади. Хитрец поцеловал в грудь его мула и льстиво молвил:

— Приветствую тебя, о глава верующих и наместник пророка на земле! Ты имеешь право ходить даже по нашим головам и спинам, ведь ты верховный исполнитель божественной справедливости! Не завещано ли нам Кораном повиноваться тем, кто выше нас?

Затем Джиха обратился к шерифу. И с ним заговорил он столь же льстиво:

— Приветствую тебя, о тень посланца всевышнего на этой земле, сын святых. Я воспринимаю как честь, что ты прошел по моему полю. Одного не могу понять: почему этот простолюдин, — и Джиха указал на купца, — считает себя равным вам? Только потому, что у него много денег? Он, наверное, думает, что так же благороден, как вы оба.

Но вам ли не ведомо, что он разбогател, обирая бедняков, обсчитывая покупателей на ткани, пшенице и ячмене? Сейчас я преподам ему урок, который пойдет на пользу и ему, и всем, подобным ему, дабы не возносились и помнили слова пророка: «Живет хорошо лишь тот, кто живет согласно своему положению».

Сказавши так, Джиха изо всех сил шарахнул купца палкой по голове, и тот свалился без чувств на землю.

Кади и шериф, гордые собой и убежденные в справедливости слов Джихи, и не пытались заступиться за своего попутчика. Они и сами готовы были его обвинить в чрезмерной гордыне: ишь, мол, каков, думает, раз у него много денег, то он и впрямь им ровня! Они уже тронули поводьями мулов, чтобы уехать, но тут Джиха их окликнул:

— Подожди, подожди, кади! Ты вершишь божий суд на земле. В твоей власти ввергнуть любого мусульманина в богатство или в нищету. Ты можешь разрушить любой дом, разведя или соединив супругов. Ты покровитель сирот и вдов. Но уверен ли ты, что твой попутчик, который называет себя шерифом, действительно ведет свой род от пророка? Где доказательства? Но если б даже это было так, поступает ли он, как подобает шерифу? Искренне ли верует он? Не было ли сказано пророком: «Я предок всех, кто верует в меня»? И не говорится ли в Коране: «Самые дорогие для всевышнего — те, кто искренне верует»? Придется ему вправить мозги, чтобы в будущем знал свое место…

И шерифа Джиха хватил по голове, да так, что тот свалился на землю.

Кади пуще прежнего возгордился собой. Пара ли ему, наместнику пророка на земле, какой-то там шериф или торговец? Он и не подумает за них заступаться. Но едва кади тронулся в путь, как Джиха схватил под уздцы его мула.

— Теперь твой черед, кади! Вот ты и остался один, и нет нужды что-либо тебе объяснять. — И он замахнулся палкой.

— О Джиха! Не бей меня! — взмолился кади. — Я готов попросить у тебя прощения. Ты так ловко сумел нас разобщить! Нам следовало сразу понять, к чему ты клонишь. Вместо этого мы дали тебе возможность разделаться с каждым из нас по отдельности. Не бей меня! Я извлек урок.

И вы запомните: такова будет участь всех, кто позволит себя разобщить.

Джиха разводится

Перевод с французского И. Кушке

После пятнадцати лет супружества Джиха захотел взять другую жену. За годы жизни с ним женщина усвоила многие из мужниных хитростей, поэтому избавиться от нее было не так-то просто. Он отвел ее к кади и обвинил ее во всех пороках: и лгунья, мол, она, и воровка, и сплетница. Кади спросил у него имя его жены, чтобы сделать бракоразводную запись, так как он был уверен, что с такой дурной женщиной и впрямь нельзя жить в супружестве.

И Джиха ответил:

— О кади, извини меня! Я забыл ее имя. Первые пять лет после свадьбы я называл ее: «Свет моих очей». Следующие пять лет я называл ее не иначе как «Гусыня», а последние пять лет обращался к ней только так: «Собачье отродье». Из этого следует, что не было никакой необходимости знать ее имя. Вот я его и забыл.

Джиха и его жена

Перевод с французского И. Кушке

Жена Джихи была большая хитрюга, под стать мужу. Однажды вечером деревенский богач по случаю своей свадьбы принес им в подарок блюдо с кускусом. Кускус был уложен горкой, а сверху лежали большие куски мяса, овощи и масло. Не хватало только соуса. Жена Джихи быстренько сготовила соус и подала блюдо на стол.

Но эта женщина была еще и обжорой. А поскольку у них дома давно не было такого вкусного лакомства, то она решила сама съесть самые аппетитные куски. И вот, сидя напротив мужа, она стала припоминать все свои давние обиды и укорять его. При этом каждый свой укор она сопровождала жестом указательного пальца — проводила канавку по горке кускуса, и лучшие куски мяса и овощей спускались по канавке в ее сторону.

— Я столько раз просила тебя купить мне шелковый платок. А ты купил? Нет! (Канавка.) Я столько раз просила тебя купить мне пару туфелек. И что же? До сих пор хожу босая! (Канавка.) Я просила тебя купить мне рубашку, а ты забыл! (Канавка.)

Джиха не был настроен ссориться, однако сразу смекнул, куда клонит жена, и так ей ответил:

— С тех пор, как мы поженились, в чем только ты меня не укоряла. Кругом я у тебя был виноват.

При этих словах он сделал кругообразное движение рукой и вроде невзначай вернул на прежнее место все куски кускуса, захваченные женой.

— Вот так-то, — добавил он. — Я один кругом виноват, а ты вроде бы сама доброта и кротость.

Стена Джихи

Перевод с французского И. Кушке

Случилось так, что однажды один хитрец из соседней деревни захотел посмеяться над Джихой. И он отправился в деревню, где жил Джиха. Первый, кого он встретил в деревне, был человек, который стоял, прислонившись спиной к стене. Пришелец попросил проводить его к Джихе. Тот спросил, зачем ему понадобился Джиха.

— Хочу над ним посмеяться, — ответил незнакомец.

— Да я его сейчас сам сюда приведу, — ответил человек, стоявший у стены. — Жаль только, не могу отлучиться. Султан поручил мне очень важное дело — поддерживать плечами и руками стену, которая вот-вот может рухнуть, а в ней спрятан маленький клад. Если ты очень торопишься увидеть Джиху, — добавил он, — то я могу сходить за ним, при условии, что ты меня подменишь.

Незнакомец согласился.

Хитрец, а вы уже догадались, что это был не кто иной, как сам Джиха, пошел в деревню и, собрав всех жителей, привел их насладиться потешным зрелищем: незнакомец, пыхтя и кряхтя, изо всех сил налегал на стену.

С тех пор есть суфийская пословица: «Подержи стену, пока я вернусь». А еще говорят: «Это история о стене Джихи», когда хотят о ком-то сказать, что он посмеялся над самим собой.

Джиха и слепой

Перевод с французского И. Кушке

Однажды Джиха был чем-то очень огорчен и решил утопить свое плохое настроение в сосуде с хорошим пальмовым вином.

Чтобы получить сок, сосуды подвешиваются на пальмах на большой высоте. А подойти к чужой пальме, не оставив следов, невозможно, так как крестьяне тщательно разравнивают землю вокруг ствола. По следам же воришку сразу разыщут и накажут.

Что делать? Джиха с удовольствием купил бы вина, но денег у него, как всегда, не было. Тогда Джиха придумал. Он дождался появления слепого, который каждый вечер в одно и то же время проходил в нескольких шагах от пальмы с сосудом. При его появлении Джиха закричал.

— А-а! Меня укусил скорпион! Шагу не могу ступить!

Слепой, услышав крик, согласился посадить Джиху себе на спину и донести до дому. Так Джиха оказался у пальмы, и именно на той высоте, где висел сосуд.

Под пальмой остались только следы слепого, которого никто не мог заподозрить — ведь тот не мог даже знать, что на ней висят сосуды.

А наш хитрец вместе с несколькими друзьями провел веселую ночь.

Джиха и семь его сыновей

Перевод с французского И. Кушке

У Джихи было семь сыновей. Состарившись, Джиха собрал их вокруг себя и сказал:

— Дети мои, я вырастил вас в любви к Аллаху и никогда ничего не просил у вас. Теперь же я стал совсем старым и мне трудно самому заботиться о себе. Поэтому я прошу у каждого из вас всего-навсего половину лепешки, которую вы обычно съедаете каждый день. Ничего, кроме этого.

Вот почему у Джихи оказалось теперь по три с половиной лепешки в день, а у сыновей — только по половине. Впрочем, разве поллепешки — это мало?

Джоха — судья мышей

Перевод с арабского В. Шагаля

Однажды Джоха приготовил особое тесто и скатал из него мелкие-мелкие шарики; затем пошел на рынок и стал продавать их, крича:

— Продаю шарики! Шарики для ума, разума и памяти! Тот, кто купит их, обязательно станет умным, все будет подвластно его разумению!

Многие купили такие шарики, но от этого они не становились умнее.

Как-то раз забрел на рынок один юноша, купил шарик и съел. Попытался он определить, из чего приготовлен этот шарик, но так и не сумел. Купил еще один и снова не разобрался. Тогда он купил третий, затем четвертый и пятый. Только после седьмого догадался он наконец, в чем секрет этих шариков.

— Эй, Джоха! — воскликнул рассерженный юноша. — Кто тебе позволил насмехаться над людьми?! Надо же до такого додуматься — смешать вонючее мыло или мазь, — кто тебя знает, — с калом, добавить все это непотребство в обычное тесто, а потом еще нахально утверждать, что шарики помогают мыслить и понимать разные вещи.

— В том-то и дело, что шарики мои помогают думать, — ответил Джоха и рассмеялся. — Посмотри хотя бы на себя. Стоило тебе съесть семь шариков, как ты сразу поумнел и стал кое-что смыслить.

Обманутый и обозленный юноша решил отомстить Джохе и высмеять его.

— Если тебе нужны деньги, — сказал он, — то зачем так подло обманывать людей, есть более простой и быстрый путь разбогатеть.

— Какой же? — удивился Джоха.

— Так вот, давай вместе провернем одно выгодное дельце, тогда и узнаешь. Тебе хорошо известно, что железо зимой всегда в цене, а летом его отдают за бесценок. Сейчас лето. Ты дашь мне сто динаров, я, со своей стороны, вложу такую же сумму, и мы с тобой закупим железо, а зимою, бог даст, продадим его за семьсот динаров. Так мы заработаем на двоих пятьсот монет. Неплохо, а?

Джоха с радостью отдал деньги. Юноша купил железо и положил его у себя во дворе. В самом начале зимы пришел Джоха к юноше, а тот встречает его, полный печали.

— Представляешь, — говорит он, — наше железо съели мыши, ничего не осталось, ровным счетом ничего.

Едва юноша сказал это, как Джоха смекнул, что его просто-напросто обманули, и направился к судье. Но судья, которого юноша успел подкупить, в ответ на жалобу Джохи сказал:

— Ну что ж, в жизни всякое бывает, вполне могло быть и так, что мыши съели железо.

Джоха рассердился и направился к султану. Приходит к нему и просит назначить его судьей над мышами. Ничего подобного султан отродясь не слышал. В ответ на такую просьбу рассмеялся, но согласился ее исполнить и подписал фирман. Джоха нанял рабочих, те взяли ломы, молотки и топоры, и вся процессия во главе с Джохой направилась к дому юноши. Подходят они к дому, и тут Джоха приказывает сломать дом. Из дома выскакивает перепуганный юноша, подбегает к Джохе и кричит:

— Что ты делаешь?

Джоха достает из кармана фирман и показывает юноше.

— Как видишь, меня назначили судьей над мышами. Поскольку они съели железо и тем самым совершили преступление, я решил их арестовать и посадить в тюрьму. А раз они прячутся в твоем доме, придется его разрушить. Преступление нельзя оставлять безнаказанным.

И понял юноша, что Джоха хочет отомстить ему, и вернул сто динаров.

А затем, не мешкая, Джоха вместе с рабочими отправился к судье и приказал снести его дом. Не успели рабочие прикоснуться к стенам, как выскочил из дома судья, смотрит на Джоху и рабочих и глазам своим не верит.

— В чем дело?! — воскликнул он гневно.

Джоха спокойно объясняет, что султан назначил его судьей над мышами, и поскольку среди мышей имеются преступники, которые нашли укрытие в доме судьи, их следует арестовать — так велит долг.

Судья принялся возражать, но Джоха тут же обезоружил его:

— Ты — судья, и я — судья. Ты — над людьми, а я — над мышами, нас обоих назначил султан.

И понял судья, что Джоха пришел отомстить ему за то, что он взял взятку и решил дело в пользу юноши. Извинился судья перед Джохой и поклялся впредь поступать по чести и совести.

Довольный Джоха вместе с рабочими удалился.

Дурак вдвойне

Перевод с арабского В. Шагаля

Джоха взял мешок с зерном и отправился на мельницу. Он думал, что у него много пшеницы, а оказалось, что у других ее больше. Расстроился Джоха и начал потихоньку воровать зерно из других мешков. Но кто-то заметил, что Джоха ворует, его схватили и побили.

— Почему ты воруешь, Джоха? — спросили его.

— Не знаю, что и делать, — отвечает. — Иной раз я веду себя как дурак и тогда совершаю разные плохие поступки.

— Нет, Джоха! — возразили ему. — Не то ты говоришь. Был бы ты дураком, то не воровал бы, а отсыпал бы свою пшеницу в чужие мешки.

Рассмеялся Джоха и говорит:

— Сделай я так, то был бы дураком вдвойне.