Газета День Литературы # 156 (2009 8)

Цзя ПИНВА НЕБЕСНЫЙ ПЁС

(ПРОДОЛЖЕНИЕ, НАЧАЛО В №6)

В эту ночь Тяньгоу никак не мог уснуть. Как бы там ни было, он был искренне благодарен этой семье. Колодезных дел мастер впервые в его жизни дал ему возможность научиться зарабатывать собственные деньги, а его жена проявила искреннее участие и заботу о нём. Как здоровый молодой мужчина, Тяньгоу не мог не задумываться о прелестях обычных земных женщин, правда его представления об этом предмете были весьма неопределёнными. Не имея никакого жизненного опыта, он толком не мог судить, в чём именно эти прелести заключались и насколько в действительности они были хороши. И хотя годы наиболее интенсивного влечения к противоположному полу для него уже прошли, Тяньгоу тем не менее испытывал острую потребность в близости с женщиной.

Когда дух человека без остатка захвачен каким-то чувством, то он забывает о голоде и жажде, холоде и жаре, сне и усталости. В этот вечер Тяньгоу как раз находился в таком состоянии. Его сердце, голова, кровь и все остальные части тела никак не могли обрести покоя, так что он выбрался из своей коморки и, прихватив корзинку с цикадами, отправился в ночную прогулку, чтобы дать немного улечься своим чувствам.

На улице толпилось множество народа, и почти все поголовно были женщины. Вообще, женщинам в этой крепости приходилось работать больше всех остальных. Часто, уложив спать мужа и детей, они принимались стирать бельё, латать старую одежду, собирать хворост или ходить к реке за водой. Но сейчас в большинстве дворов уже были собственные колодцы, и не было нужды спускаться с вёдрами к самой реке. Он отметил про себя, что в руках у этих направлявшихся к реке женщин не было никаких обычных орудий труда, за исключением скалок для раскатывания лапши. Тут Тяньгоу осенило, и он, потянув одну из них за рукав, спросил: "Сегодня что – будет затмение?"

Женщина ответила утвердительно: "Ну а то! Тяньгоу – Небесный Пёс – будет глотать луну!"

Для горожан "проглатывание Небесным Псом луны" это всего-навсего заурядное астрономическое явление. Жители крепости тоже более или менее представляют себе его природу. Однако в народной традиции значение этого события вышло за рамки чисто физического явления и превратилась в своего рода символический ритуал. В нём ещё сохранилось особое мистическое настроение, и, как повелось ещё с самых древних времён, люди верили, что с теми, кто оказывался вне дома в ночь, когда Небесный Пёс-Тяньгоу проглатывал луну, могло приключиться несчастье. Поэтому во время затмения все женщины этого селенья собирались на речной отмели и начинали изо всех сил молотить скалками по поверхности воды, распевая громкие песни, пока луна опять не появлялась на небе. В наши дни мужчинам из крепости уже больше не приходилось подаваться в бега от долгов или скрываться от разбойничих налётов, однако мужчины-ремесленники в большинстве своём то и дело ездили в город на заработки, так что оставшиеся дома женщины как и раньше с энтузиазмом принимали участие в этом ночном действе.

Женщины, которых Тяньгоу узнал в толпе, почти все были жёнами местных ремесленников.

"А ведь и хозяйка должна быть где-то среди них", – подумал Тяньгоу, наблюдая, как женщины выходили из крепостных ворот. Но у него никак не получалось опознать её среди множества теней, смутно мелькавших вдоль по всем триста семидесяти двум ступеням, ведущим к речной отмели.

Эта часть стены у самых крепостных ворот давно развалилась на куски, так что Тяньгоу отыскал себе в зарослях подходящую каменную плиту и, усевшись на неё, стал наблюдать за происходящим внизу. Тридцать шесть лет тому назад один из местных жителей скрылся из селения, укрываясь от воинской повинности. В двенадцатый день девятого месяца по лунному календарю, когда как и в эту ночь должно было свершиться лунное затмение, все соломенные вдовы селения отправились молиться к реке. Уже подойдя к самой воде, беременная жена этого беглеца вдруг почувствовала острую боль в животе и прямо там на речной отмели разродилась младенцем. Младенцем этим и был наш Тяньгоу, иначе Небесный Пёс. Много лунных затмений случилось после смерти отца и матери, и каждый раз, наблюдая за этим странным ритуалом, он только посмеивался про себя. Но в эту ночь, когда жёны ремесленников вновь отправились к реке с молитвами о счастье и благоденствии своих мужей, Тяньгоу – сам ученик колодезных дел мастера – вдруг ощутил, как его сердце наполнилось глубокой печалью.

Он безотрывно уставился на луну.

Луна всё ещё была полной и идеально круглой. Её свет походил на яшмовое блюдо, око ночи, чувственное лицо женщины. И в сознании Тяньгоу вдруг возник потаённый образ его бодисатвы.

В этот момент с речного берега донеслись звуки песни. Звуки были приглушёнными, так что было нелегко расслышать каждое отдельное слово, однако сама мелодия была чарующей. Тяньгоу показалось, будто эта песня спускалась с самого неба и, легко касаясь, словно лаская, растекалась по нежному телу реки. Его изначальная ирония сменилась острым ощущением возвышенной и торжественой атмосферы храма. Луна начала мало-помалу поглощаться наступавшей темнотой, а с ней стал меркнуть и весь свет, разлившийся между небом и землёй, пока наконец весь мир не погрузился в глубокий непроницаемый мрак, из которого доносились лишь звуки древней песни о лунном затмении да шум медленно текущей мимо реки.

Тяньгоу тихо сидел на своей плите, затаив дыхание, и даже цикады в его клетке не издавали больше не единого звука.

В дверном проёме у самого начала каменных ступеней появился одинокий силуэт. Эта женщина по-видимому не успела спуститься к реке до того, как лунный свет померк на небе, и теперь не могла различить дороги в кромешной тьме. Пока Тяньгоу безуспешно пытался, разглядеть её лицо, она тихо тихо запела:

Луна на небе словно медный гонг,

А в нём сидит Богиня Луны.

С тобой видны мне все дороги

на белом свете,

Без тебя угожу я в воронье гнездо.

Ах ты, слепая бестия –

Небесный Пёс!

Голос были таким нежным, что Тяньгоу показалось будто тот пронизал всё его тело, подобно разряду электрического тока. А когда она второй раз пропела "без тебя угожу я в воронье гнездо", ночная тьма расступилась, и на небе забрезжил яркий уголок лунного света. Женщина мягко рассмеялась, и Тяньгоу наконец разглядел женщину.

"Хозяйка!" – позвал он её, не в силах унять дрожь в голосе. В удивлении женщина взглянула вверх на Тяньгоу и спросила: "А ты что здесь делаешь, Тяньгоу?"

"Я пришёл посмотреть, как хозяйка поклоняется луне". Тяньгоу тоже выучился любезностям, но, сказав эти слова, он вдруг смешался и добавил: "Ты поёшь так красиво..." Женщина рассердилась: "Тяньгоу, перестань говорить глупости!"

Заметив, что хозяйка нахмурилась и уже было направилась к реке, Тяньгоу спросил: "Хозяйка, луна же уже на небе, чего ты теперь туда собралась?" Женщина в нерешительности остановилась.

Доносившееся с реки пение становилось всё громче. Стоявшая у каменных ступеней женщина вновь подхватила слова песни, и в этот момент она показалась Тяньгоу ещё прекраснее прежнего. Встретив этой ночью хозяйку, Тяньгоу больше не мог сдерживать своих чувств и подумал, что теперь, когда мастер вырыл столько колодцев в округе, всем этим женщинам больше не было нужды с песнями и молитвами тащиться аж до самой реки. Вместо этого они вполне могли бы любоваться лунным отражением в собст- венных колодцах. Подумал, и тут же прибавил свой куплет к песне:

Луна на небе словно медный гонг,

А в нём сидит Богиня Луны.

Небесный Пёс

вовсе не слепая бестия.

В колодце спрятал он луну,

А как глубок тот колодец –

спроси его сама!

Стоявшая на ступенях женщина, перестав петь, укоризненно сказала: "Тяньгоу-Тяньгоу, поганый твой язык!" Сидевший на плите отвечал: "Хозяйка, мне ведь тоже нужна собственная луна". Она медленно поднялась наверх и встала рядом с Тяньгоу: "Не смей больше петь эту несуразицу! Что ты себе позволяешь – я и так знаю, что у тебя нет своей луны. Я пришла сюда молить Богиню Луны не только о моём муже, но и о тебе". Тяньгоу в изумлении переспросил: "Хозяйка, ты правду говоришь?" "Пусть меня проглотит Небесный Пёс, если я вру!" – выпалила она. Но осознав, что имя Небесного Пса тут совпало с именем земного Тяньгоу, осеклась и как ни в чём не бывало добавила: "Что-то я совсем запуталась..."

А ошалевший от счастья Тяньгоу, забыв напрочь о своей привычной застенчивости перед хозяйкой, запел по-новой:

Луна на небе словно медный гонг,

А в нём сидит Богиня Луны.

Не иначе,

помутился Пёс рассудком,

Раз луну он проглотил.

Но та осветила его сердце,

И ему стало покойно и хорошо.

Ну разве Пёс в чём-то виноват?

– Тяньгоу, ты что с ума сошёл?

– Раз хозяйка велит Небесному Псу сойти с ума, он и сойдёт!

Тут женщина посерьёзнела и перестала обращать внимание на болтовню Тяньгоу. Тяньгоу тоже, словно размякнув, вернулся к своей обычной застенчивости. Видя, что тот наконец пришёл в себя, хозяйка решила рассказать ему о своих душевных сомнениях.

– Тяньгоу, ты заметил, что мастер в последние дни какой-то странный.

– Почему странный? С чего ты взяла, хозяйка?

– Ему, должно быть, очень тяжело на сердце. Раньше, когда у нас не было никаких денег, он день и ночь был озабочен тем, как их заработать, а теперь, когда их достаточно, он всё равно только и думает что о деньгах. Если за день он заработал девяносто девять юаней, то когда он возвращается ночью домой, все разговоры у него только о том, чтобы пойти занять у соседей один юань для ровного счёта. Когда юань найдётся, он принимается за У Сина – не даёт ему учиться. Всё ж таки ты его ученик, Тяньгоу. Может ты попробуешь как-нибудь его утихомирить?

– А плавки У Сину купили? Он ведь уже несколько дней не ходил в школу...

– Нет, не купили. У Син, засыпая, ещё всё плакал из-за того, что твой учитель опять его отругал.

– Я поговорю с мастером.

– Шёл бы ты уже домой спать, Тяньгоу. Ведь поди устал за эти несколько дней копания колодцев. Луна, вон, уже давно на небе – пойду-ка и я лягу.

Договорив, она, не говоря больше ни слова, направилась домой, смешавшись с толпой возвращавшихся с отмели женщин. После того как гомон людских голосов смолк вдали, крепость опять погрузилась в полную тишину. А Тяньгоу, не послушавшись совета жены мастера, так и остался спать на каменной плите наедине с луной, сиявшей ему с неба, будто то был лик его бодисатвы. Цикады в клетке, оживлённые вечерней росой, запели свои песни, но Тяньгоу их уже не слышал.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)