Газета День Литературы # 88 (2003 12)

Александр ЛЕВИН “УХОДЯТ В ЗЕМЛЮ СТАРЫЕ ДОМА...” Стихи и переводы с эстонского

Александр Левин (1936-1990) — известный в Эстонии врач-кардиолог. Первые стихи были опубликованы в 1964 году. Ведущий переводчик современной эстонской поэзии.

РЕВЕЛЬСКИЕ ТРЕВОГИ

I. СТАРЫЕ ДОМА

Уходят в землю старые дома.

Заметили, как улица садится?

Дверям на мостовую не открыться.

Нет разницы — провинция, столица,

особенно, которая стара.

Разбух годов асфальтовый прилив,

похлеще Невского — уже тебе не схлынет.

Еще каких-нибудь полвека минет,

добра не посулив...

Пиши, историк, строгие тома.

Врастают в землю старые дома.

Да и куда же им еще врастать?

Земля их родила, она и скроет,

подслеповатый глаз прикроет

и в караул прикажет встать.

Потом потомок грейдером пройдет

и новый слой культуры наведет.

II. УЛИЦА ДОМСКОГО КОРОЛЯ

Улица Домского короля? — О-ля-ля!..

Выдумка шутника или враля,

полная, в сущности, ерунда,

ибо, видите ли, дело в том,

что никакой король ни-ко-гда

не обживал себе этот дом.

В лучшем случае, как ревизор,

наведывался он в ревальский двор,

или какой-нибудь свейский гонец

своему величественному ворчуну,

предвидя воинскому походу конец,

ночлег подыскивал и корчму.

Даже этот — двенадцатый Карл,

крут был, с карты большой играл,

на щите побывал, со щитом,

но и он возвратился домой.

Снова ревальский Дом ни при чем

по традиции редкой такой.

Ну а улица Домского короля? — О ля-ля!..

Видно, общего удовольствия для

магистрат обозначил маршрут:

из ворот вверх на холм, вниз под холм,

то придут короли, то уйдут

в славный город заморский Стокгольм.

ВМЕСТО ЭЛЕГИИ

Т.Н.

Как две капли дождя,

ты похожа опять на меня...

Как вчера и как завтра. Слетаем

с высоты, точно листья дрожа.

Дни спешат на убой, семеня.

И какой-никакой, но покой обретаем.

А не будь высоты,

мы б не ведали сходства вовек.

Всё бы шло, как всегда, —

от худого и смутного века.

Одиноко бы стыл

не смежающий тягостных век

одноверец несчастный,

балда, пустоцвет, неумеха.

Поглядим погодя,

о непрожитом дне не тужа.

А душа старомодно осанку поправит,

не так ли?

Как две капли дождя,

ты похожа опять на меня,

заоконные,

долго

и плотно

летящие капли.

Не покой — непокой

гиблым делом нам послан с тобой —

о друзьях, о душе,

о стеснении вдоха.

Говорят — а на кой?

Говорят — ты нам песню не пой!

Говорят — такая эпоха…

Плотный дождь в октябре

на продутом ветрами дворе.

СЕНТЯБРЬСКИЙ незаконченный сонет

Когда придет мгновенье — на века

уйти, уйду в траву, где розовеет

как бы в смущенье рыжика щека,

и можжевельник дело разумеет.

И прорастет трава наверняка —

на то и рост — сквозь душу,

задубеет,

неся печать объятия, рука,

и папоротник древний подобреет.

Ау, мои леса и перелески,

льняные всплески волн, щепоть песка,

твои цветы, мой друг, — они прелестны.

И пусть печаль не будет высока,

не выше, чем плечо и чем щека...

***

Тащился поезд к Рождеству

в провинцию к любимой тетке;

счищали, шаркая, метелки

дань, отданную естеству;

мело опять по кромке темной,

и ставни хлопали ко сну.

А поутру — еловый дух

дразнил знакомо наши ноздри,

и кто-то в дверь стучал ех поstris,

и предлагал одно из двух

нехитрых дел, когда Сочельник

уже заглядывал во двор:

или прогулку в дальний ельник,

или душевный разговор...

Не то чтоб нынче мы не в силах

к тому окошку подойти...

Не те плоды земля носила,

и патриархов не найти.

Из Мари ВАЛЛИСОО

САД

Явился май. Сошла душа с ума.

Зацвел твой сад, меня опять страша,

что от того запутанного сна

проснусь в ночи, от холода дрожа,

помчусь дыханием согреть

не весь твой сад, хотя бы треть.

Сирень найду, к себе пригну,

лишь за ограду рук не дотяну

туда, где куст черемухи цветет.

Ночной мороз ее и приберет,

и в дом навек войдет моя вина —

порою соловьиной,

что ни год,

птиц верных пара

явится одна,

покружится, поищет, не совьёт.

***

Лишь лампе было всё равно,

что распадался свет на части.

Боялся шкаф, ему давно

не по душе стихи о счастье.

И раз поняв, оскорблена,

душа во мне заледенела.

Тогда открылся шкаф — со дна

бельё, настирано и бело,

рубашек глаженую стопку

явил на свет. Но мне невмочь

смотреть, прости меня, на это.

Бери-ка всё. Неси-ка прочь.

ДРУГ

Еще хватит полоумья,

еще хватит непокоя,

и, тебя минуя, в гору

я пройду с пустой рукою,

с головою непокрытой,

шагом легким и босым.

Я гроша тебе не брошу,

хоть бы ты и попросил.

В твоей нищенской суме

воробьи гнездо совьют,

твои бренные останки

после вороны склюют.

И тихонько воронята

всем расскажут по весне

о тебе худую сказку.

И, конечно, обо мне.

РАЗГОВОР

— Куда путь держишь, лодочник,

и спешишь спозаранок?

— В жены высмотреть лучшую

из островитянок.

— Я не верю, не вижу я

рукавичек, сапожек.

— Порыбачить на омуте

еду через порожек.

— Да уж раньше-то ездили —

брали сети да удочки.

— А я просто журавликам

поиграю на дудочке,

на войну схожу, привезу

и тебе украшение.

— Мне не верится, лодочник,

нет с войны возвращения.

Он ушел. Я ушла.

Всё гляжу в потолок.

А в окошке луна,

словно белый платок.

ДОМ

Как смерть, склоняешься ко мне

беленым потолком,

и жизнь моя в твоем огне.

Там детским ноготком

два слова кто-то начертил

на стенке у тебя.

Закат пылает, что есть сил,

окно огнем дробя.

Мне стыдно, словно я в аду,

в стене той двери нет.

Сквозь стену нынче я уйду.

И не найдешь мой след.

Из Марие УНДЕР

НА ЧУЖБИНЕ I.

Прислушаюсь на краткий миг

Больной душою снова.

Ох нет... ох да... тот птичий крик —

Не с хутора родного?

Я уходила, и тропа

Осинами желтела.

Лишь об одном с тех пор: когда? —

Душа узнать хотела.

Мысль эта не дает заснуть

Чужой зимой тоскливой,

Когда за море в дальний путь

Шлю просьбу молчаливо.

Всё так же ль свищет соловей

В черемухе знакомо?

Ох, нет... ох да... душой своей

Я слышу душу дома.

II.

Кто я, что здесь одна брожу?

Сама себя не нахожу.

Саму себя куда мне деть?

Я словно плакальщица здесь.

Молчащая, чужая ночь,

И всё не то, и всё не то.

Широкий светлый небосвод.

Меня никто здесь не найдет.

Открыла бы для зова рот,

Но он лишь ветра наберет.

Лист розы на чужой стене —

Да не приснился ли во сне?

Кто слова "счастье" сладкий звук

Не позабыл? Чужой язык...

Кому по крови я сестра —

Нам не сойтись, лежат моря.

В меня боль всех заключена...

В чужой воде блестит луна.

Мой лик цветами осенен.

Бьет мерно погребальный звон.

III.

Приближается щекотно

Гроздь цветов из сада.

Только я прошу — сегодня

Вспоминать не надо.

Распушились шаловливо

Ветви над забором,

И готова я пугливо

С глаз отринуть шторы.

Яблоневый цвет ночами

Белого покрова.

Это что — опять начало?..

Оживаю снова!

Близко-близко к солнцу прямо

Птах звонкоголосый

Поднимается — и рану,

И беду уносит.

Из Густава СУЙТЕ

СВОЙ ОСТРОВ

Гребу и грвбу я в море,

ищу один остров там.

Ищу уже очень долго

на море, где вольно волнам.

Встречаются малые суши,

тенистую гавань найдешь.

Свой остров, увы, мной не найден,

мечта, для которой живешь.

Гребу, словно рею над морем,

и волны парят надо мной,

а в небе качаются тучи —

я остров ищу этот — свой.