Газета "Своими Именами" №24 от 10.06.2014

ПОД ВРЕДНЫМ ВЛИЯНИЕМ

Единожды солгавши – кто тебе поверит.

Поговорка

Впервые имя Юрия Андреевича Жданова я встретил, прочитав в газете “Правда” за 7 августа 1948 года его открытое письмо, направленное в адрес И.В. Сталина. В этом письме Ю. Жданов говорил, что, выступая 10 апреля 1948 года в зале Политехнического музея на семинаре лекторов обкомов и горкомов ВКП(б) с докладом на тему “Спорные вопросы современного дарвинизма”, он излагал свою личную точку зрения, которую, однако, слушатели восприняли как “точку зрения ЦК ВКП(б)”. Слова автора письма были похожи на оправдание, но они производили странное впечатление. Как ещё могли слушатели - профессиональные партийные пропагандисты - воспринять официальный доклад зав. сектором науки Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б)?

В 1952 году мне довелось и лично встретиться с Ю. Ждановым, когда он при подготовке XIX съезда ВКП(б), объезжая институты АН СССР, вместе с Т.Д. Лысенко посетил Институт генетики АН СССР, в котором я учился в аспирантуре. Когда во время встречи было предложено присутствующим задавать высокому гостю вопросы, то я задал два вопроса, но вместо Ю. Жданова, растерянно замолчавшего, на них ответил Т.Д. Лысенко.

После этих вступительных замечаний перейдём к оценке роли Ю. Жданова в биологической и сельскохозяйственной науках в период его деятельности в должности вначале зав. сектором, а затем зав. отделом науки Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), позднее ЦК КПСС.

На должность зав. сектором науки УПиА ЦК ВКП(б) Жданов-младший был назначен 1 декабря 1947 года в возрасте 28 лет. Он закончил химфак и аспирантуру по философии МГУ. Этому назначению предшествовали следующие обстоятельства. Назначенный секретарем ЦК А.А. Кузнецов, член “ленинградской группы”, в 1947 году убедил Сталина пригласить сына А.А. Жданова, Ю. Жданова, на должность зав. сектором естественных наук ЦК ВКП(б). В свою очередь, Ю. Жданов выдвинул на пост ректора МГУ А.Н. Несмеянова. Согласно одной из версий,

А.А. Жданов пытался использовать ситуацию в науке, чтобы усилить свое политическое влияние.

О своей деятельности в УПиА Ю. Жданов рассказал в статье “Во мгле противоречий”, опубликованной в журнале “Вопросы философии” №7, 1993 г, с. 65-92. “Начав работу в секторе науки, я в первую очередь столкнулся с обстановкой в области биологии. На беседу потянулись многие учёные... В.В. Сахаров приводил практические аргументы,¹ в том числе тетраплоидную гречиху (я её высеял на дачном участке)... В итоге за несколько месяцев у меня сложилась картина состояния дел в сфере биологии и 10 апреля 1948 года я выступил на семинаре лекторов обкомов и горкомов ВКП(б) в зале Политехнического музея с лекцией на тему: “Спорные вопросы современного дарвинизма”.

Таким образом, 28-летний Ю. Жданов, будучи специалистом в области химии, за 4 месяца “разобрался” с основными генетическими проблемами и решил учинить разнос мичуринской биологии, особенно работам академика Т.Д. Лысенко.

Присмотримся внимательнее к уровню понимания Ю. Ждановым, даже в 1993 году, тех биологических и сельскохозяйственных проблем, о которых он так лихо рассуждал в 1948 году.

Критикуя концепцию Ламарка о наследовании приобретенных признаков, Ю. Жданов писал: “Физиолог Л.А. Орбели как-то в шутку заметил, парируя доводы ламаркизма, что тысячелетиями евреям режут препуции, однако все их мальчики рождаются необрезанными”.

Можно заметить, что и Вейсман в 22 поколениях отрубал хвосты у крыс, а потомство рождалось с хвостами. Однако ламаркистская концепция предполагает возможность наследования не любых приобретённых признаков (тем более, не травм), а только являющихся результатами “упражнения или неупражнения органа”, представляющих собой отклик организма на влияние внешней среды (да и то не всех таких). Концепция наследования приобретённых признаков предполагает, что изменения климата, источников корма приводят, для выживания вида, к появлению новых признаков, которые уже передаются по наследству. Как видно, Ю. Жданов и в 1993 году в своём понимании проблемы наследования приобретённых признаков находился на уровне вульгаризирующих представлений и анекдотов.

Далее, Ю. Жданов представлял прорывом в селекционном деле использование колхицина и упрекал академика Т.Д. Лысенко за критическое отношение к предложениям генетиков-вейсманистов по работе с колхицином, цитируя его слова: “Действием на растения сильнейшего яда - колхицина, разнообразными другими мучительными воздействиями на растения они уродуют эти растения. Клетки перестают нормально делиться, получается нечто вроде раковой опухоли... Ничего практически ценного в этих работах пока не получено и, конечно, нет никакой надежды получить”. Далее Ю. Жданов пишет: “А я вам скажу: плевать вам на то, нормальная она или ненормальная <возникшая под действием колхицина новая мутация>; главное, чтобы плодов было больше, урожай был выше”. Здесь надо сделать два замечания, одно в скобках - о стиле Ю. Жданова, использующего такие выражения как “плевать вам”, другое по существу: Ю. Жданова, как видно, не смущает, что под воздействием колхицина “клетки перестают нормально делиться”, лишь бы “плодов было больше, урожай был выше”. Однако многие ли читатели согласятся с ним и будут готовы употреблять в пищу “нечто вроде раковой опухоли”? Академика И.И. Шмальгаузена нельзя отнести к сторонникам академика Т.Д. Лысенко, но вот его оценка пользы мутаций: “я постоянно полемизировал с генетиками <-вейсманистами> именно потому, что я считаю все мутации вредными и, значит, не мог говорить об адаптивных мутациях и их накоплении в резерве... любая мутация вредна и никогда я не мог говорить о выискивании отдельных мутаций, и тем более рекомендовать это селекционерам”.

В 1930-х гг. на Грибовской овощной селекционной опытной станции (ныне ВНИИССОК) под руководством профессора С.И. Жегалова интенсивно проводились работы по использованию колхицина для получения изменений наследственности при селекции ряда овощных культур, в частности капусты, - это была одна из методик, рекомендованных генетиками-вейсманистами. Но никаких практически полезных результатов получено не было, и эти работы в дальнейшем были прекращены как бесперспективные. Шедевры же селекции, особенно по капусте, были получены методами классической селекции и с использованием мичуринских способов. Ещё пример: в 2008 г. была защищена кандидатская диссертация А. Широковой по сравнительному изучению мутаций у декоративных цветов (Верберы канадской) методами воздействия мутагенов различных концентраций и инбридингом. При этом оказалось, что частота мутаций при инбридинге увеличилась в 2-3 раза по сравнению с воздействием химических мутагенов, но сами мутации не дали хозяйственно ценных форм, и только в результате скрещиваний их между собой и с другими формами и дальнейшей классической селекцией ею было получено два декоративных сорта.

В своей статье Ю. Жданов не только проявлял дилетантизм в областях биологии и сельского хозяйства (через полвека (!) после того, как прочитал лекцию с “наставлениями” по этим наукам), он ещё и приписывал абсурдные идеи Т.Д. Лысенко. Так, на стр. 85 он утверждал: “...таково данное до войны обещание Т.Д. Лысенко вывести за 2-3 года морозостойкую озимую пшеницу для Сибири, которая ничем не отличалась бы по стойкости от местных родительских форм”. В действительности Т.Д. Лысенко утверждал, что с использованием его теории стадийного развития растений можно создавать новые, более урожайные сорта, за 2-3 года - и это обещание было выполнено в указанный срок созданием сорта яровой пшеницы Одесская 13, который был районировании в течение более 40 лет. Приписывая Т.Д. Лысенко обещание вывести за 2-3 года морозостойкую озимую пшеницу для Сибири, “которая ничем не отличалась бы по стойкости от местных родительских форм” Ю. Жданов проявил полную безграмотность, так как до войны в Сибири не было озимых пшениц вообще. К 1993 году, когда писалась Ю. Ждановым рассматриваемая статья, на Урале, в Западной и Восточной Сибири было районировано 18 сортов озимой мягкой пшеницы, выведенных на основе теоретических разработок Т.Д. Лысенко. Более того, до войны в СССР не было ни одного сорта твёрдой озимой пшеницы, а в настоящее время они есть, в чём также большая заслуга Т.Д. Лысенко.

Но окончательно выявляет уровень знаний Ю. Жданова в сельском хозяйстве следующий эпизод, относящийся к осени 1964 года, когда он работал в Ростовском университете. Он пишет (стр. 89): “... меня неожиданно пригласили в Ростовский обком партии и сообщили, что на следующий день я к такому-то часу должен быть на станции Крыловская Северо-Кавказской железной дороги, куда подойдет литер с юга. Там должен принять Никита Сергеевич Хрущев... За столом в одиночестве сидит Никита Сергеевич, его первая реплика была ошеломляющей: ″я тоже выступал против Лысенко, был его противником″... Хрущев подробно рассказал, как ему на Украине пришлось вести борьбу за расширение посевов озимой пшеницы и сокращение яровой, поскольку последняя, несмотря на свои высокие качества, дает неустойчивые и низкие урожаи, плохо перезимовывая в южных регионах. Позицию украинцев не поддержал Лысенко, подвергнув их критике на страницах печати. Хрущев предполагал, что это выступление Лысенко было инспирировано Маленковым” (стр. 90).

Весь этот рассказ полуанекдотичен и, видимо, представляет собой смешение реальных событий с фантазией самого Ю. Жданова. Прежде всего, именно Т.Д. Лысенко выступал за расширение озимых мягких пшениц не только на Украине, но и в других регионах СССР, о чём Хрущёв, конечно же, прекрасно знал. Ещё в июле 1950 года Т.Д. Лысенко напечатал в газете “Правда” статью с критикой В.Р. Вильямса за недооценку роли озимой пшеницы.

Верхом же дилетантизма, вызывающим смех у любого специалиста по сельскому хозяйству, является утверждение, что “яровая пшеница дает неустойчивые и низкие урожаи, плохо перезимовывая в южных регионах”. С этим может сравниться только утверждение героя юмористического рассказа Марка Твена “Как я редактировал сельскохозяйственную газету”: “брюкву не надо срывать, от этого она портиться. Нужно послать работника, чтобы он потряс дерево”. “Господин редактор, брюква не растёт на дереве!” - писали марк-твеновскому герою читатели. “Товарищ партийный секретарь, яровая пшеница не может плохо перезимовывать в южных регионах!”. Как яровая пшеница может “плохо перезимовывать”, если её сеют весной, а не осенью?!² Таким-то вот был уровень компетентности Ю. Жданова в биологии и сельском хозяйстве даже в 1993 году!

Вернёмся теперь к его лекции 10 апреля 1948 года перед партийными пропагандистами. Главной её целью была дискредитация, а точнее, шельмование имени Трофима Денисовича Лысенко и как учёного, и как президента ВАСХНИЛ. В лекции Ю. Жданова много было тавтологий, пространных философствующих рассуждений, примитивных или вульгаризирующих выводов (например, про роль колхицина; см. выше). Как рассказал мне Лысенко Юрий Трофимович, сын Трофима Денисовича Лысенко, И.В. Сталин в беседе с Трофим Денисовичем сказал об Ю. Жданове: “он просто дурачок”. Но, как говорится в народе, не так страшен просто дурак как дурак с инициативой, а ещё более, если он завсектором ЦК ВКП(б) и сын члена Политбюро.

После этой, с позволения сказать, лекции, пошли письма в ЦК ВКП(б) и лично на имя И.В. Сталина с предложениями снять Т.Д. Лысенко с поста президента ВАСХНИЛ. Ведущую роль в них играли те самые генетики-вейсманисты, которые недавно столь грамотно проконсультировали Ю. Жданова по вопросам биологии и сельского хозяйства.

В результате Т.Д. Лысенко 17 апреля 1948 года направил Сталину и А.А. Жданову письмо, в котором говорил, что он готов отказаться от президентства в ВАСХНИЛ и просил предоставить ему условия для продолжения работы по развитию мичуринской биологии для колхозно-совхозной практики. Министру сельского хозяйства СССР И.А. Бенедиктову он направил письмо с просьбой об освобождении его от поста президента ВАСХНИЛ. Однако И.В. Сталин вовсе не собирался передавать руководство сельским хозяйством в руки создателей тетраплоидных гречих и “специалистов мирового уровня по дрозофиле”.

31 мая 1948 года состоялось заседание Политбюро, на котором обсуждалось апрельское выступление Юрия Жданова. Сталин возмущенно заявил, что Жданов-младший поставил своей целью разгромить Лысенко, забыв, что на нём сегодня держится сельское хозяйство. 15 июля 1948 года Политбюро приняло постановление: “В связи с неправильным, не отражающим позиции ЦК ВКП(б) докладом Ю.А. Жданова по вопросам биологической науки, принять предложение министерства сельского хозяйства СССР, министерства совхозов СССР и академии сельскохозяйственных наук имени Ленина об обсуждении на июльской сессии академии сельскохозяйственных наук доклада академика Т.Д. Лысенко на тему “О положении в советской биологической науке”, имея в виду опубликование этого доклада в печати”.

Ю. Жданов направил в адрес Сталина упомянутое выше письмо, напечатанное в газете “Правда” 7 августа 1948 года. Хотя формально это письмо могло считаться признанием Ждановым-младшим ошибочности своей позиции, фактически оно было двусмысленным и лукавым. Ю. Жданов писал, что он излагал свою личную точку зрения, а её восприняли как точку зрения ЦК. Разумеется, он хорошо знал, что именно так её и воспримут слушатели. Проявил он лукавство и в воспоминаниях 1993 года, где утверждал, что “сказал о практических достижениях современных генетиков” - каких? тетраплоидных формах гречихи, которые он выращивал на своём дачном участке? Кроме того, он писал в этой статье, что “не уступил в самом главном; не согласился, что морганисты-менделисты люди купленные”. Эту оценку (“морганисты - купленные люди”) дал И.В. Сталин в разговоре с Ю. Ждановым 18 октября 1947 г.; она основывалась на том, что ряд советских генетиков (Левит, Агол, Добжанский, Карпеченко, Жебрак) получали гранты и стипендии от западных фондов, что было тогда (как и сейчас) формой подкупа. Ю. Жданов мог, конечно, и не разделять эту оценку, но вряд ли он посмел в 1948 году перечить Сталину, “не согласиться в главном” - как он это зачем-то пытался представить в статье 1993 года.

Фактически Ю. Жданов остался при своих, точнее, внушённых ему генетиками- вейсманистами, взглядах и после августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года занялся “подковёрной” борьбой с мичуринской биологией. Например, когда в 1951 году в изданиях Академии наук СССР появились статьи Н.В. Турбина против Т.Д. Лысенко, автор вскоре был назначен директором Института биологии АН Белорусской ССР, что в те времена могло происходить только с санкции отдела науки ЦК, то есть с участием Ю. Жданова. Затем снова пошел поток писем в ЦК КПСС с критикой Т.Д. Лысенко.

Дальнейшее развитие событий следующим образом описывает Ю. Жданов. “Где-то в июне <1952 года> мне позвонил заведующий сельхозотделом ЦК Алексей Иванович Козлов и просил срочно зайти. Я прибежал к нему в другой корпус и застал крайне возбуждённым. Он сразу выпалил: ″Я только что от товарища Маленкова. Он передал указания товарища Сталина: ликвидировать монополию Лысенко в биологической науке; создать коллегиальный президиум ВАСХНИЛ; ввести в состав президиума противников Лысенко, в первую очередь Цицина и Жебрака; создать комиссию ЦК по подготовке предложений”.

Что можно на это сказать? “Подковёрная” борьба Ю. Жданова сработала, поток писем ввел в заблуждение И.В. Сталина и в нарушение устава ВАСХНИЛ в состав президиума был введен А.Р. Жебрак, который не являлся не только академиком ВАСХНИЛ, но даже членом- корреспондентом этой академии.

Далее Ю.А. Жданов так описывает события тех лет. “Комиссия была создана. В неё Маленков, помимо Козлова и меня, ввёл президента Академии наук СССР А.Н. Несмеянова, министра сельского хозяйства И.А. Бенедиктова и ...Т.Д. Лысенко. Комиссия собиралась дважды, но ни к какому решению не пришла из-за обструктивной позиции, занятой Лысенко. Страсти накалялись... Но всё было напрасно. А затем началась подготовка к XIX съезду партии, сам съезд. Дело спустили на тормозах”.

Таким образом, аргументация Т.Д. Лысенко и поддержка министра сельского хозяйства И.А. Бенедиктова не позволили в тот раз Ю. Жданову с вейсманистами учинить разгром Т.Д. Лысенко.

В марте 1953 года после смерти И.В. Сталина три секретаря ЦК - Суслов, Поспелов и Шаталин - предложили Ю. Жданову покинуть работу в аппарате ЦК и вернуться в Московский университет. Однако через неделю решение изменили и предложили ему на два года уехать из Москвы для приобретения опыта личной партийной работы, то есть практически, как пишет сам Ю. Жданов, это была депортация. Ему были предложены на выбор челябинский или ростовский отдел науки обкомов партии, и он согласился на Ростов.

На партийной работе в отделе науки Ростовского обкома КПСС Ю.А. Жданов не задержался. Как номенклатурный работник, он через некоторое время перешёл на административную работу в вуз. За поддержку формальных генетиков Ю. Жданов получал определённые преференции в кругах “либеральной интеллигенции”. В 1957 году он защитил вторую кандидатскую диссертацию и в том же году, не будучи доктором наук, в возрасте 38 лет, был назначен ректором Ростовского государственного университета - одного из крупнейших вузов России.

Работая в Ростове, Ю. Жданов по-прежнему симпатизировал “формальным генетикам”. Интересовался творчеством Н.И. Вавилова. В своей статье Ю. Жданов писал: “Было совершенно естественным, что, приехав на работу в Ростов, я сразу же стал знакомиться с научным наследием Н.И. Вавилова” (стр. 90).

Во-первых, нет ничего “совершенно естественного” в том, что химик по специальности и партаппаратчик по основной работе “приехав на работу в Ростов, сразу же стал знакомиться с научным наследием Н.И. Вавилова”. Во-вторых, если вспомнить деятельность Жданова- старшего, боровшегося в 1946-1948 гг. с формализмом в советском искусстве, где в то время тоже распространялись бесплодные и декадентские извращения - своего рода аналоги “тетраплоидных форм гречихи” и изуродованных колхицином растений - если сравнить полезную деятельность Жданова-старшего и обструкционизм Жданова-младшего, то приходишь к выводу, что в данном случае природа “отдохнула на детях”.

Ю. Жданов фактически солидаризировался с той частью интеллигенции, которая требует государственного финансирования своих “тетраплоидных гречих” и “чёрных квадратов”, но поднимает возмущённый крик, когда её спрашивают: “а какая, собственно, польза народу от ваших творческих изысканий?” В упомянутой статье он писал: “Перед государством всегда стоят практические задачи: накормить, одеть, обуть, обустроить людей. Отсюда естественное желание получить помощь от науки в решении этих жгучих проблем. Но такое желание не должно оправдывать вторжение во внутреннюю логику, её теоретические искания и выводы. Воздействие на науку извне не продуктивно. Напротив, социальный успех возможен лишь тогда, когда в своих действиях государство всемерно опирается на данные рекомендации науки”.

Другими словами, государство должно (?!) выделять “науке” финансирование, но не смеет (?!) спрашивать, как потрачены эти средства и что сделано полезного для страны.

В завершающих разделах рассматриваемой статьи Ю. Жданов сетовал: “Отгремели ли битвы в биологической науке? Думаю, что нет. Не случайно в последние годы вновь замелькало имя Лысенко в зарубежных журналах во вполне благоприятном тоне”. Как видно, ему бы хотелось, чтобы клевета на Т.Д. Лысенко продолжалась по-прежнему, как это происходило в прежнее время, при его поддержке.

А в зарубежных научных журналах в настоящее время действительно появилось немало статей (см. напр. Лю Йоншень “Вклад Лысенко в науку” и ссылки там), в которых даётся высокая оценка работ Т.Д. Лысенко - и его практических достижений, и теоретических концепций, которые он отстаивал в дискуссиях с “формальными генетиками”: о влиянии внешней среды на наследственность, о внехромосомной передаче наследственных признаков, о вегетативной гибридизации и так далее. Это подтверждает пророческие слова Т.Д. Лысенко, написанные им в 1973 году, за 3 года до смерти: “Нужно иметь в виду, что всему миру известные ложь и клевета, возведенные на разработанную нами глубокую концепцию мичуринского направления, будут раньше или позже вскрыты и сняты”.

В заключение нужно отметить, что негативная роль, сыгранная Ю. Ждановым в развитии биологических и сельскохозяйственных наук СССР была обусловлена не только его невежеством в теории и практике этих наук, но и тесным общением с окружавшей его “либеральной интеллигенцией”, главным мировоззренческим принципом которой было побольше брать и поменьше давать этой стране. Вполне понятно, что такое мировоззрение отдаляло Ю. Жданова от приносивших большую практическую пользу сельскому хозяйству работ Т.Д. Лысенко и его коллег и сближало его с бесплодными, но громко рекламировавшими себя “формальными генетиками”.

П.Ф. Коненков,

доктор сельскохозяйственных наук, профессор, заслуженный деятель науки России, лауреат Государственной премии

¹Очевидно, в поддержку практической пользы вейсманизма для биологии и сельского хозяйства (здесь и далее прим. авт.).

²Тетраплоидная гречиха была одним из немногих практических результатов, полученных тогдашними генетиками-вейсманистами в сельском хозяйстве. Однако семена тетраплоидной гречихи оказались совершенно не пригодными для приготовления гречневой каши, так как при нагревании они превращались в неприглядную и безвкусную, практически несъедобную массу. Очень жаль, что Ю.А. Жданов, написав, что он “высеял тетраплоидную гречиху на своём дачном участке” не сообщил далее: а что же он сделал с урожаем?!

СВИДЕТЕЛЬСТВУЮ ПРОТИВ ЛЖИ

12 апреля 2014 г. посмотрела фильм о Ю.А. Гагарине по каналу «Звезда». Это один из уважаемых мной каналов за достаточно частые показы советских военных фильмов, ибо современные фильмы о войне смотреть просто невозможно.

Но сегодня меня возмутил и канал «Звезда», и вот почему. Они после советского художественного фильма о детстве Ю.А. Гагарина показали 2-серийный документальный фильм о полёте Гагарина и столько напустили там вранья, что заставили меня взяться за перо, чтобы восстановить историческую справедливость.

Они показали, будто 12 апреля 1961 г. Ю.А. Гагарин, приземлившись в Саратовской области в степи у села Смеловка Энгельского района, пробирается к трактористам по сугробам снега через то ли посадки, то ли лес. Это полная чушь. Дело в том, что я, будучи воспитанницей школы-интерната №1 г. Энгельса, в день и час приземления Юрия Алексеевича была рядом с ним и видела его приземление.

Рядом с полем, на котором он приземлился, находился наш лагерь труда и отдыха. Нам, старшеклассникам с 8 по 10 класс, вменялось в обязанность подготовить лагерь к приёму младшеклассников (они ведь кончали учиться в конце мая). Нашему классу повезло: именно в наше дежурство по лагерю и приземлился первый космонавт Земли. Поле, на котором он приземлился, было сразу за нашими палатками. И тогда была такая погода, что стояла не просто жара, а жарища. До завтрака я на нашем поле (лагере) раскладывала матрасы для просушки, а после завтрака девочки ремонтировали (зашивали, где было нужно) эти матрасы. А мальчики выкапывали ямки под столбы для баскетбольной и волейбольных площадок, благоустраивая спортивную площадку. Вечерами, ближе к ужину, мы все вместе копали ямки для посадки сада, ибо вокруг территория была абсолютно голой - чистая степь.

Только вдали были жиденькие посадки вязов. На поле, где приземлился Ю.А. Гагарин, работали трактористы, вспахивали поля под будущий урожай. Первой к Гагарину, который после приземления не сразу мог встать, подбежала играющая недалеко от дома (там рядом с полем жила семья казаха Тахтарова) маленькая девочка Рита Тахтарова, которая по сей день дружит с семьёй Гагариных. Юрий Алексеевич попросил у неё воды, она побежала к деду, но дед воды не дал, побоялся незнакомца, т.к. в войну от неизвестного лётчика они чуть не погибли.

Затем к Юрию Алексеевичу подъехали работавшие на поле трактористы, нормальные хорошие и даже симпатичные рабочие ребята из Смеловки, мы их тоже знали, потому что ходили в Смеловку за молоком и вечером на танцы. Но в фильме эти люди представлены какими-то пьянчужками, забулдыгами, сидящими то ли в сарае, то ли в какой-то грязной неприглядной коптёрке. Ну как же, у современных журналюг всё, что связано с советским, грязно, убого, неприглядно. И не только обстановка, но и сами люди. Правда, эти забулдыги из фильма доводят до сведения космонавта, что у них есть трактора. Это называется «слышал звон, да не знает где он». Именно эти трактористы и сообщили в первый лётный городок г. Энгельса, где конкретно находится Ю.А. Гагарин.

Вскоре за нашими палатками по дороге промчались машины с военными и милиционеры на мотоциклах, обдавая горячей пылью нас и наши палатки. Назад они вернулись этой же дорогой очень быстро. Пока мы находились в лагере, мы не знали, к какому великому событию оказались причастными. Только по возвращении в школу нас все поздравляли с этим событием. Да наша воспитательница Анастасия Семёновна Волынская, будучи женой военного лётчика, жившая в 1-м лётном городке, предположила (о чём тогда же нам и сказала), что произошло что-то серьёзное и важное.

В 1-м лётном городке Энгельса Ю.А. Гагарина встречал замполит этого городка Николай Петрович Деревянкин, который занимался с космонавтами первого отряда спортивными тренировками на спортплощадке за Домом офицеров. На этих тренажёрах крутились и мальчишки из нашего класса, о чём мне впоследствии рассказал мой одноклассник, а ныне академик художник Михаил Семёнович Усанов. Среди встречавших космонавта был и подполковник Головин, отец нашей учительницы по русскому языку и литературе Веры Владимировны Головиной, которая рассказывала нам, как проходила эта встреча.

Позже, когда я уже не училась в школе, а работала в ней воспитателем, в школу пришёл работать Михаил Ильич Максимов, бывший тренер Ю.А. Гагарина по парашютным прыжкам. Именно он существенно расширил ленинскую тематику одного из наших школьных музеев, их было два: краеведческий и исторический (ленинский), дополнив его материалами о космонавтике на Саратовской земле, поскольку был лично знаком со многими космонавтами из первого отряда. Впоследствии этот наш школьный музей, в связи с уникальностью многих его экспонатов, был признан одним из интереснейших школьных музеев в стране по этому направлению.

После закрытия интерната материалы музея наполнили Саратовский краеведческий музей и музей энгельского Дворца пионеров и школьников (ныне Дом творчества ребят и юношества).

Первый памятник Ю.А. Гагарину был установлен точно на том месте, где он приземлился, в виде столба с табличкой: «Не трогать. 12.04.61 10 ч. 55 мин. моск. врем.» Дело в том, что тогда в Саратовской области время от Московского отличалось на 1 час, т.е. по Саратовскому времени приземление состоялось в 11ч. 55 мин. Второй памятник установили чуть позже. Это был гранитный камень высотой не более 1 метра 20 см. На нём была надпись: «Здесь 12 апреля 1961 года приземлился первый в мире космонавт Юрий Алексеевич Гагарин». Около этого памятника мы не раз стояли в почётном карауле, когда туда приезжали различные, в том числе и иностранные делегации. Вокруг памятника земля была утрамбована, а всё поле вспахано.

Позже, но уже гораздо дальше на 2 или 3 километра от непосредственного места приземления на возвышенности (а поле Гагарина абсолютно ровное) был возведён третий памятник со стелой и на её вершине кораблём, устремлённым в небо, и стоящим во весь рост и держащим в полусогнутой руке шлем Ю.А. Гагариным. Автором этой скульптуры была руководитель художественного кружка, художник и скульптор Энгельского дворца пионеров и школьников Клара Алексеевна Матвеева, которой я ещё помогала в создании этого монумента, потому что очень хорошо знала и дружила с ней. К сожалениию, ныне Клара Алексеевна в силу своего преклонного возраста живёт в Америке у своей дочери, куда та вынуждена была уехать из-за безработицы в диких 1990-х в теперешней нашей Russia.

Впрочем, что спрашивать с современных демократических СМИ, если даже на открытии Олимпиады в субтропическом Сочи, желая блеснуть своей эрудицией, комментируя картинки художественной жизни советского времени, брякнули: «Красный квадрат Малевича, чёрный квадрат Набокова».

Наверное, они всё не дождутся, когда мы, советские, перемрём, и уже тогда они развернутся. Но сегодня смотреть, читать и слушать их демократические бредни невыносимо. Всё вышеизложенное я описала в своей книге «Мой интернат».

М.С. МАХОВА

КТО ТАКОЙ НИКИТА ХРУЩЕВ?

Никита Хрущев был «мастером слова», уверенным в своей безусловной правоте. Такую характеристику в 1961 году дало первому секретарю ЦК КПСС Центральное разведывательное управление (ЦРУ) в докладе, отрывок из которого опубликовало издание Slate. Сам 155-страничный документ, недавно выложенный на сайте библиотеки имени Джона Кеннеди, был подготовлен для американского президента накануне его встречи с Хрущевым в июне 1961 года в Вене, на которой главы государств должны были обсудить германский вопрос.

Помимо досье на генсека ЦК КПСС в доклад были включены справочные материалы по переговорам между Хрущевым и президентом Дуайтом Эйзенхауэром, а также другие материалы об истории дипломатических отношений СССР и США.

«В своих речах он часто обращается к своему простому происхождению. Он гордится своими личными достижениями и уверен, что его способности, решительность и инициативность соразмерны его должности; испытывает ревностное отношение к своей привилегированности и гордится своей изворотливостью, позволившей ему обойти недооценивших его соперников», – так описывали Хрущева составители документа.

В досье на него говорится, что после смерти Сталина в 1953 году Хрущев был не столь заметной фигурой на международной арене, в отличие от Молотова, Маленкова, Берии и Микояна. Но со временем он начал выходить из их тени.

Первоначально в глазах Запада Хрущев создавал впечатление «импульсивного, ограниченного, сложного в общении человека, в какой-то мере даже шута и пропойцы».

«По мере же того, как “культ Хрущева” стремительно наращивал свое влияние, сам генсек поднимался на все более высокую иерархическую ступень и обзаводился новыми полномочиями. За последние два года при нем произошли существенные перестановки как внутри коммунистической партии, так и в правительстве в целом», – говорится в документе. И после того, как первый секретарь обосновался в верхушке советской иерархии, «Хрущев и его пропагандисты принялись раздувать его образ до фигуры международного масштаба».

В конце 1950-х годов образ генсека был скорректирован: Хрущев решает отказаться от публичных проявлений своего пристрастия к алкоголю; благодаря профессионализму своего штаба он предстает перед мировым сообществом как человек, наделенный острым и живым умом, красноречием и обладающий глубокими познаниями в различных сферах.

Представители Запада, отмечается в досье, при анализе личности Хрущева разделились во мнениях относительно мотивов его поступков. Одни пришли к выводу, что он абсолютный прагматик и практик, следующий сталинской доктрине скорее по привычке, нежели из убеждений. Другие были поражены его догматизмом и подмечали ограниченность его кругозора идеями Маркса, Ленина и Сталина.

«Фактически он мог работать с проверенными временем доктринами, даже если те кажутся ему устаревшими или неуместными, как, например, в случае с утверждением Ленина о неизбежности войны. И в то же время он неоднократно повторял мировому сообществу о предстоящем торжестве коммунизма», – писали сотрудники спецслужб США.

Они описывали Хрущева как «мастера слова», «актера, играющего яркие роли» и «психологического манипулятора». В то же время ему приписываются такие качества, как отсутствие проницательности и уверенность в своей безусловной правоте, порой не подкрепленная никакими аргументами: «Именно из-за этой черты своего характера он кажется преданным коммунистической идеологии, когда в действительности он следует скорее принципам коммунистического прогресса, где цель оправдывает средства, а сама приверженность коммунистическим доктринам скорее произрастает из слепой веры, нежели из их понимания».

Встреча Джона Кеннеди и Никиты Хрущева прошла в Вене 4 июня 1961 года. На ней главы государств должны были определить перспективу дальнейших взаимоотношений США и СССР и обсудить решение вопросов, связанных, в частности, с гражданской войной в Лаосе, запрещением испытаний ядерного оружия и Берлинским кризисом, началом которого считается ультиматум Хрущева от 27 ноября 1958 года (известный как «Берлинский ультиматум»). Переговоры провалились, их результатом стало возведение в августе 1961 года Берлинской стены, которую снесли в конце 1989 года.

Виктория КУЗЬМЕНКО

От редакции. Западная пропаганда формирует в глазах западного обывателя образ Путина в виде нового страшного злодея-Сталина, кровожадного, угрожающего всему «демократическому» миру. Интересно было бы почитать, как в закрытых документах характеризуют этого недалёкого и во многих вопросах невежественного человека аналитики, работающие не на публику, а на разработку международной политики Запада.