Газета Троицкий Вариант # 48

Берлин, весна 1933...

Ревекка Фрумкина

Книгу Себастиана Хаффнера «История одного немца» я начала читать случайно, ничего не зная ни об авторе, ни о содержании, — кроме того, что передо мной был французский перевод воспоминаний немца, жившего в гитлеровской Германии. (Сперва я даже не обратила внимания на даты на обложке: 1914 — 1933.)

Признаюсь, что мой некогда острый интерес к Германии времен гитлеровского Рейха остался в прошлом: еще в начале 80-х я прочитала об этом целую полку книг, из которых наибольшее впечатление на меня произвели мемуары Шпеера (в английском переводе). Однако все 400 страниц французского перевода книги Хаффнера (псевдоним известного немецкого историка и журналиста Раймунда Претцеля ) я «проглотила» не отрываясь.*

С. Хаффнер (1907 — 1999) сумел покинуть Германию в 1938 г., эмигрировав в Англию, где и написал свою книгу, что называется, «по горячим следам». Последние описанные автором события относятся к 1933 г., когда перед государственным квалификационным экзаменом на звание юриста он был отправлен в лагерь рейхсвера для прохождения обязательной военной подготовки. На этом книга обрывается.

В 1954 г. Хаффнер вернулся в Германию и в дальнейшем стал широко известен как историк и публицист; на русский язык переведены по крайней мере три его книги по истории Германии ХХ в. «История одного немца» — незавершенная рукопись, которая уже после смерти Хаффнера в 1999 г. была случайно обнаружена в бумагах покойного его сыном, к тому моменту профессором Кембриджа. Когда в рукопись 2000 г издали, то в немецкой печати возникла полемика по поводу подлинности датировки — настолько поразительным оказался воплощенный в этом тексте уровень осознания происшедшего с Германией и немецким народом. Автор оказался «пророком, предсказывающим назад».

Хаффнер был воспитан в традициях старой протестантской семьи, ценности которой неизменно включали служение государству и обществу. По самой тональности изложения можно почувствовать воздух эпохи, каким он воспринимался молодым человеком, полным сил и надежд.

Отец Хаффнера, высокообразованный чиновник, в момент повествования уже был на пенсии. Хаффнер достаточно детально, хотя и со сдержанной иронией, описывает послевоенные трудности, инфляцию, разруху и скудость быта. В наибольших подробностях описаны времена, следующие за убийством Вальтера Ратенау, т.е. события после поджога рейхстага и, главное, сам процесс распада прежнего государственного строя и захвата власти нацистами. В это время Хаффнер — будущий юрист — проходит стажировку перед государственным экзаменом.

На протяжении всего повествования читателя поражает удивительное чувство меры - видимо, за ней стоит не только особый дар слова, но и внутренняя гармония личности, естественность и, конечно, бесстрашие. Нигде Хаффнер не пытается казаться — напротив, подчеркивает обыкновенность — и свою, и своей семьи, друзей, подружек, учебы, интересов, времяпрепровождения. Стиль прозрачен и как будто безыскусен: минимум деталей и никаких намерений поразить читателя. Именно это делает еще более острым ощущение непосредственно переживаемого и день ото дня нарастающего трагизма, которое не покидает читателя на протяжении всего текста.

Именно описание поэтапного исчезновения всякого законосообразного уклада и вообще всего, что образует собственно материю общества и регулирует привычную повседневную жизнь, занимает в повествовании центральное место. Эта с особой зоркостью схваченная постепенность произвела на меня сильнейшее впечатление. И то, что мы видели нечто подобное в таких фильмах, как «Гибель богов» Висконти и «Кабаре» Боба Фосса, не смягчает остроты восприятия текста Хаффнера — благодаря заведомой непредвзятости и юношеской незамутненности взгляда и, конечно, мастерству, с которым увиденное передано.

Вот еще вчера по дороге домой автору попались две небольшие группы марширующих молодых людей с нарукавными повязками со свастикой, а портреты будущего фюрера были лишь в трех-четырех витринах. Потом этих портретов стало больше — и вот они уже везде; маршируют и кричат «Хайль!» колонны людей в коричнеывых рубашках.

Вдруг обретает трагический смысл то малозначимое обстоятельство, что подруга Себастиана Шарли и его ближайший друг Франк Ландау — оказались евреями. Именно «оказались» — потому что до поры уязвимость евреев именно в качестве не-арийцев нормальному человеку показалась бы таким же абсурдом, как если бы особую значимость приобрел размер обуви.

Вечером 31 марта 1933 г. Себастиан испытал неподдельный ужас: он и Шарли разминулись, потому что магазин, где она работала, неожиданно оказался закрыт. А поскольку это был еврейский магазин, это могло означать все что угодно: может, ничего и не случилось, но кто знает? Вдруг «за ней пришли», чтобы увезти в концлагерь в Ораниенбурге? На этот раз все обошлось — и куда же отправились молодые люди? В кабаре «Катакомба»!.. Там еще осмеливались иронизировать над нацистами, там рисковали оставаться самими собой, там еще смеялись.

Острота переживаний героя и его страх за судьбу Шарли были тем более обоснованы, что утром того же дня Хаффнер пережил подлинное потрясение, подтверждавшее крушение всего социального и жизненного уклада Германии. В здание Верховного Апелляционного Суда, где будущий юрист ежедневно работал как стажер, без всяких причин вторглись отряды СА с криками «евреи — на выход!» И когда человек в коричневой униформе спросил Хаффнера: «Вы — ариец?», -тот автоматически ответил: «Да». И уже никогда не смог себе этого простить.

Вот один из немногих абзацев книги, где автор дает волю своим чувствам: «Какой стыд покупать этим объяснением возможность быть оставленным в мире и покое со своими папками, книжками и судебными делами. На меня напали врасплох! Я спасовал в первом же испытании! Я готов был надавать самому себе пощёчин!»

Утром Хаффнер получил телеграмму от Франка Ландау: «Приезжай, если можешь». Франк решил немедленно эмигрировать и позвал друга помочь ему уничтожить его архив.

Себастиан понимал, что и сам он уже лишился отечества, — он уедет в Англию вместе со своей будущей женой в 1938 г. и, чтобы не ставить под угрозу оставшихся в Германии родных, будет писать под псевдонимом. Его псевдоним Хаффнер отсылал к названию 35-й симфонии Моцарта.

Ревекка Фрумкина

*Фрагменты книги публиковались в «Иностранной литературе» (http://magazines.russ.ru/inostran/2002/2/haf.html (перевод Е.Колесова; см. тот же текст в библиотеке http://webreading.ru/), а также в журнале «Сеанс», в переводе критика и эссеиста Н.Елисеева (сайт журнала www.seance.ru/blog/zapiski). Елисеев, который готовит полный перевод книги, посвятил Хаффнеру отдельный очерк в №36/37 этого журнала. Книга обсуждалась и в блогах ЖЖ.