Газета Завтра 1 (1258 2018)

Россия и мир в зеркале 2017-го

Авторский блог Блог Изборского клуба 12:08 10 января 2018

Россия и мир в зеркале 2017-го

2018 год будет гораздо более сложным и кризисным

Блог Изборского клуба

Константин Сёмин

Сергей Заворотный

Алексей Анпилогов

Елена Ларина

Юрий Тавровский

Василий Симчера

Александр Агеев

Шамиль Султанов

Александр Нагорный

Владимир Винников

Владимир Овчинский

Сергей Белкин

5

Оценить статью: 3 1

Александр НАГОРНЫЙ, политолог, заместитель председателя Изборского клуба.

Уважаемые коллеги! Поздравляю всех с наступившим 2018 годом!

Возможно, я ошибаюсь, но, по моим представлениям, это будет год, в котором кризисные явления мировой экономики и политики проявятся с еще большей силой, чем в году уходящем, и приведут к фундаментальным изменениям, так сказать, глобального пейзажа.

Всё то, что стало маркерами 2017 года: политический кризис в США, связанный с президентством Дональда Трампа; укрепление экономического лидерства КНР; военные успехи РФ в Сирии, взлёт "криптовалют" и нарастающие проблемы Евросоюза, — в 2018 году наверняка приобретёт некое новое качество.

Хотелось бы сопоставить эти мои представления с вашими — прежде всего, в аспекте того, какова ситуация в основных "центрах силы" современного мира, к числу которых следует отнести США, Китай и Россию, и как эта ситуация проецировалась на взаимодействие между ними, а также на весь остальной мир, включая такие конфликтные зоны, как — прежде всего — Ближний Восток и — в меньшей степени — Украина.

Полагаю, что с этих "болевых точек" и следует начать, затем перейти к оценке ситуации в Китае, США и России, а потом — если возникнет желание и необходимость, — дополнительно обсудить полученную информацию.

Шамиль СУЛТАНОВ, президент Центра стратегических исследований "Россия — Исламский мир".

Я бы не стал преувеличивать сирийские успехи России. Потому что они, как вы правильно, заметили, пока носят, в основном, военный и отчасти — политический характер. Да, мы на 80% победили ИГИЛ, мы спасли Башара Асада, мы даже создали "ближневосточный треугольник" с участием одновременно Ирана и Турции, что многим казалось невозможным.

Но я хотел бы напомнить некоторые факты. 16 апреля 2015 года, отвечая на вопрос про ИГИЛ в ходе своей "прямой линии" Путин заявил, что прямой угрозы со стороны "Исламского государства" для России нет. 12 мая в Сочи внезапно приехал тогдашний госсекретарь США Джон Керри, который сначала два часа беседовал с Сергеем Лавровым, а потом четыре с половиной часа — с Путиным. Лавров после этой встречи буквально светился, назвав переговоры "великолепными". И уже в середине июня наш президент охарактеризовал ИГИЛ как "абсолютное зло", а в конце сентября началась операция российских ВКС в Сирии.

Минимум три месяца наши транспортные и военные корабли ходили к берегам Сирии через турецкие проливы — в мировых масс-медиа об этом был полный молчок, их просто "не замечали". Санкции? Минобороны РФ — пусть не напрямую — фрахтовало транспорты, где только могло, и этого тоже "не замечали". Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, откуда в этой ситуации ноги растут.

Теперь посмотрим, кто выиграл и кто проиграл на Ближнем Востоке.

На мой взгляд, наибольшие дивиденды получил Иран. Он расширил свою зону влияния до пределов, каких не было с начала VII века, почти полторы тысячи лет назад, когда армия Хосрова II из династии Сасанидов вышла на берега восточного Средиземноморья. Иран превратился или почти превратился в региональную супердержаву, без которой ни одна проблема на Ближнем Востоке больше не может быть решена.

Второй победитель — Ирак, то есть арабы-шииты, которые продемонстрировали невероятное искусство баланса между Тегераном и Вашингтоном, сохранив за собой власть над уже почти потерянным иракским Курдистаном и восстановив её над суннитскими районами, которые находились под контролем ИГИЛ.

Третий победитель — конечно, официальный Дамаск, правительство Башара Асада. Сейчас под его контролем находится около 60% территории Сирии, а было около 10%.

Четвёртый победитель — Турция, которая получила гораздо меньше того, на что рассчитывала, но точно ничего не потеряла. Правда, её отношения с курдами теперь обострены до предела.

Россия — тоже в числе победителей, но эта её победа может оказаться пирровой. Россия не имеет серьёзного экономического и политического влияния на Большом Ближнем Востоке. Ключевым игроком здесь продолжают оставаться США, которые имеют военные базы и массу договоров с большинством государств региона. Да, нынешний политический раскол внутри США привёл к тому, что многие налаженные каналы взаимодействия с Вашингтоном у ближневосточных элит оказались нарушенными — неясно, кому платить. Но платят. В 1991 году кувейтцы заплатили США за то, что те заставили Ирак освободить их страну, 300 миллиардов долларов. Сейчас защита саудитов от иранской угрозы — тоже не бесплатно. Мы видели, что происходило вокруг визита Трампа в Саудовскую Аравию, сколько сотен миллиардов они согласились отвалить США, А в августе в порт Джидда прибыла яхта, на которую загрузили миллиард долларов, по некоторым данным — лично для товарища Трампа. Это — реальное влияние, а Россию — да, хвалят, благодарят, но я не слышал, чтобы кто-то из ближневосточных лидеров привозил деньги в Москву. А у России сейчас нет денег для военных баз ни в Египте, ни в Судане, да и то, что есть в Сирии, трудно назвать полноценными военными базами. А торгово-экономические связи с ближневосточными странами у нас очень слабые. Так что Россия не "вытесняет" США из региона и не "заменяет" американское доминирование своим. Просто по разным причинам "вес" глобальных игроков там снижается, а местных — увеличивается. Ни США, ни — тем более! — Россия уже не могут диктовать свои условия, они вынуждены договариваться, из верховных арбитров становиться одними из участников идущих процессов.

В результате можно сказать, что 2017 год принёс на Ближний Восток рост конфликтного потенциала и военно-политической напряжённости. Мы видим продолжение гражданской войны в Сирии и Йемене, всё более вероятны потрясения в Египте.

Несмотря на формальные военные успехи двух коалиций: российской и американской, — в борьбе против ИГИЛ, исламистские движения в Ираке и Сирии по-прежнему пользуются значительной поддержкой со стороны общества и отдельных государств. У экстремистских сил, по оценкам, было 60-70 тысяч бойцов и мобилизационная база суннитского большинства. У противостоящих им сил — до 160 тысяч человек. Это не то соотношение "пять к одному", при котором обеспечивается полная военная победа.

"Исламское государство", конечно, проиграло, но оно не уничтожено — просто вернулось с парагосударственного на сетевой уровень, методы его деятельности будут изменены, но боевые действия в Сирии продолжатся. К тому же, угроза всеобщей большой войны здесь только возросла, к ней уже готовятся и Иран, и Ирак, и Турция, да и все страны региона. Это большое "минное поле" для всего мира.

Тем более, что в числе проигравших 2017-й год явно оказались Израиль, Саудовская Аравия, курды и палестинцы. Которые сделают из этого выводы и постараются в 2018 году взять хотя бы частичный реванш.

Россию же туда, на мой взгляд, втянули, пообещав повышение нефтяных цен и смягчение санкций, да ещё "загрузили" разными обязательствами — в том числе, сделав гарантами отношений между Анкарой и курдами, а также между Дамаском и курдами. Когда они столкнутся — не "если", а "когда" — что будет делать Москва? Лично я не вижу какого-то достойного выхода из подобной ситуации.

Сергей ЗАВОРОТНЫЙ, политолог.

Если перед Первой мировой войной пороховой бочкой были Балканы, то сегодня эту роль играет Ближний Восток. Но есть и еще одна пороховая бочка — Украина, которая вроде бы отошла на второй план, но на самом деле её взрывоопасность только увеличивается. Я даже не "джавелины" или техногенные катастрофы имею в виду — но то, что Украина стала узлом глобальных противоречий.

Например, когда разразился скандал с "русскими хакерами", Трамп получил информацию о том, насколько глубоко украинская верхушка была вовлечена в президентскую кампанию США. Порошенко и Ко задействовали на полную катушку с целью дискредитации главы избирательного штаба Трампа Пола Манафорта, которого обвинили в уклонении от уплаты налогов за доходы, якобы полученные им от Виктора Януковича.

Казалось бы, что проще? И почти сразу после инаугурации Трампа в Киев выехала большая бригада лояльно настроенных к новому президенту США сотрудников ЦРУ, которые начали расследование, встретились с рядом депутатов Верховной Рады. Один из них, Андрей Деркач, подал иск к НАБУ, которое было превращено в контору по поиску компромата на Манафорта, этот иск приняла генеральная прокуратура Украины, началось следствие, и, казалось бы, мы вот-вот станем свидетелями того, как весь этот бред про "вмешательство русских хакеров" развернётся против тех, кто его несёт.

Но что произошло? В США арестовали Пола Манафорта — и теперь для главы межведомственной комиссии по расследованию "рашагейта", экс-главы ФБР Роберта Мюллера это главный свидетель о связи Трампа с русскими. На самом деле его дезактивируют и убирают, чтобы всю эту линию по "украинскому следу" прикрыть. А Манафорт — тот человек, кто при Януковиче развернул Украину в сторону Запада. Речь, в частности, шла о том, куда поедет Янукович после своего избрания президентом Украины: в Россию или в Брюссель? И команда президентского советника Пола Манафорта добилась, чтобы первый визит Янукович совершил в "столицу ЕС", а не в столицу России. Сейчас этот человек сидит в США под домашним арестом, а его адвокаты говорят: "Как вы можете судить того, кто фактически подарил вам Украину?"

"Коллективный Запад" во главе с США использует Украину как пистолет, приставленный к виску России, и упускать это оружие из своих рук не намерен. Поэтому все упования на то, что ситуация в Киеве с течением времени "как-то сама собой рассосётся", или же рассыплется под давлением внутренних проблем, не имеют под собой каких-либо объективных оснований. Думаю, что украинская проблема в 2018 году снова заслонит собой сирийскую, как это уже однажды было в 2013-2014 годах.

Юрий ТАВРОВСКИЙ, востоковед, профессор РУДН.

2017 год для Китая был завершением эксперимента, который продолжался в течение пяти лет, начиная с 2012 года, и назывался "Китайская мечта". Эксперимент завершился успешно, Си Цзиньпину удалось перевести экономику КНР на рельсы "новой нормы", в общем-то, не потеряв темпов развития., были решены многие социальные проблемы, возросла внешнеполитическая активность Пекина — и XIX съезд КПК подтвердил, что всё делается правильно., признал концепцию "китайской мечты" новым вкладом в марксизм-ленинизм и зафиксировал её в новой редакции устава партии под названием "социализм с китайской спецификой новой эпохи". Весь цикл реализации этой программы рассчитан до 2049 года, когда будет отмечаться столетие со дня образования Китайской Народной Республики. На этом пути обозначено несколько вех, реперных точек, чек-пойнтов. Первая из них — это 2020 год. Вторую добавили на самом съезде — это 2035 год, когда будет завершена модернизация. И собственно 2049 год, когда Китай должен стать "великой мировой державой".

Си Цзиньпин последние пять лет действительно "шёл от победы к победе", но ему приходилось преодолевать существенное сопротивление. И даже в этом году член Политбюро ЦК КПК, руководитель 30-миллионного города Чунцин Сунь Чжэнцай был снят со своей должности и исключен из партии, а в прессе появились материалы о том, какой вред он нанёс из-за "нарушений партийной дисциплины".

Можно сказать, что по итогам XIX съезда Си Цзиньпин сосредоточил в своих руках всю полноту политической власти в КНР, тем самым встав в один ряд с такими лидерами, как Мао Цзэдун и Дэн Сяопин. Теперь он может "на чистом листе бумаги писать самые красивые иероглифы", и уже начал это делать. На 2018 год намечены три главные задачи, и первая из них — минимизация финансовых рисков. То есть всё, что писала армия западных китаистов про "кредитный пузырь в китайской экономике, который должен лопнуть", — эта угроза взята на контроль.

Вторая задача — победа над бедностью. Ниже уровня бедности в КНР сейчас живут около 40 млн. человек, каждый год они выводят оттуда наверх 14-15 млн., так что эта задача должна быть решена к 2020 году.

И третья задача — это экология. В Китае хотят покончить со смогом, который окутывает их крупные промышленные центры и мегаполисы. Газа не хватает, пока топят углём, поэтому тут многое зависит от реализации совместных российско-китайских проектов в сфере энергетики.

То, что не объявлено, но что обязательно продлится — это "борьба с тиграми", то есть против оппозиции. Запланировано слияние партийных органов с государственными. И еще мои китайские источники сообщают, что до 2020 года может, наконец-то, решиться проблема Тайваня. Тайвань занимает особое место в системе ценностей Си Цзиньпина, поэтому американцы активно пытаются использовать эту карту в переговорах с нынешним руководством КНР, а из тайваньских учебников сейчас — в это трудно поверить, но это так! — вычеркивают все упоминания о Чан Кайши, поскольку тот всегда выступал за политическое единство Китая.

Что важно — в Китае сейчас массово стали появляться плакаты с лозунгом "Вернуться к первоначальным мечтам!", то есть к коммунистическим представлениям о равенстве, о социальной справедливости, происходит поворот влево, к социализму, и это ощущается очень сильно. Китайские учёные полагают, что уже к 2020 году жить на "среднезажиточном уровне" будут 40% населения КНР, а в американском Институте Брукингса считают, что к 2030 году это будет уже 80%, то есть социализм в чистом виде и на исторически небывало высоком уровне.

Во внешней политике была вычеркнута, как будто её и не было, та концепция особых отношений между крупными державами, с которой пришёл Си Цзиньпин. Он пытался внести её в практику китайско-американского взаимодействия, добиться равенства с США, но ничего из этого не получилось, даже после апрельской поездки к Трампу во Флориду. В результате об этой концепции даже не упоминали на XIX съезде. Вместо этого с полки сняли папочку, поставленную туда еще XVIII съездом, — с надписью "концепция создания сообщества единой судьбы человечества", о ней не сильно вспоминали. Но теперь, когда реализация проекта "китайской мечты" прошла "точку невозврата" и в КНР задумались о своём месте в будущем мире, пришло время о ней вспомнить и, так сказать, поднять на щит. Это первая за долгие годы и даже века глобальная концепция, предложенная Китаем. И теперь она будет наполняться разнообразной конкретикой. Так, Китай всерьёз нацелился на лидерство в сфере новейшего комплекса информационных технологий, предусмотрено более активное продвижение всего комплекса китайской цивилизации, китайской культуры и китайского искусства в других странах мира. Это должна быть мощная индустрия, экспортное производство, сопоставимые с американским.

Вероятно, в первую очередь это коснётся стран, входящих в зону "Нового Шёлкового Пути", — проекта, которому в материалах XIX съезда было отведено такое же важное место, как и концепции "единой судьбы". Характерно, что даже в рамках "Нового Шёлкового Пути" на съезде совсем не упоминалась Россия — хотя там всё, на мой взгляд, разваливается, и без России ничего не получится.

И ещё, я думаю, в 2017 году китайцам стало ясно, что чаша конфликта с Америкой их не минует. В российских верхах, на мой взгляд, такого понимания пока нет — несмотря на то, что давление на Россию куда более интенсивное, чем на Китай. Но это, мне кажется, открывает возможность для качественного скачка в российско-китайских стратегических отношениях. Сейчас официально считается, что между Москвой и Пекином — стратегическое партнёрство с элементами военного союза. Нужно выдвинуть инициативу заключения между РФ и КНР нового договора — предыдущий был подписан еще в 2001 году, за прошедшее время отношения между двумя странами качественно изменились, и эти изменения необходимо закрепить на международно-правовом уровне.

Стратегически у нас всё хорошо, но в плане экономики и культуры — всё плохо. В частности, недавно я побывал в провинции Хэйлунцзян, беседовал с представителями руководства и убедился, что там уровень антисоветских и антироссийских настроений очень высок. Никто не забыт и ничто не забыто, никто не говорит "Владивосток" — только "Хайшэньвэй", и в школах висят карты, где Приморье и Приамурье входят в состав России — но с китайскими топонимами. То есть тут есть мощный конфликтный потенциал, который нужно снижать, возможно — в режиме "ручного управления".

Елена ЛАРИНА, конфликтолог.

Первый год президентства Дональда Трампа, как здесь уже было сказано, был отмечен небывалым расколом правящей верхушки внутри США. Пожалуй, впервые за всю послевоенную историю глава этого государства имеет настолько низкий уровень поддержки со стороны американского общества — по данным соцопросов, "за" Трампа сегодня голосовали бы только 37% респондентов, а против — 57%. Впервые "хозяин Белого дома" не может в течение года заполнить все позиции в своей администрации. Впервые победивший кандидат, шедший на выборы от "великой старой партии", не пользуется полной поддержкой со стороны её аппарата и лидеров республиканского большинства в конгрессе и сенате. Наконец, впервые в истории Великобритания назвала визит действующего президента США "нежелательным".

Кроме того, мы видели острейшую борьбу среди тех "групп влияния", которые были приглашены Трампом в правительство. Из этих групп, которых вначале насчитывалось пять, зачищены "идеологи" во главе со Стивеном Бэнноном и задвинуто на второй план личное окружение Трампа во главе с его зятем Джаредом Кушнером.

То есть вокруг Трампа сейчас остались три группы, и ни одна из них Трампу, по большому счёту, не подчиняется и не считает его авторитетным для себя "арбитром", предпочитая решать самые важные вопросы в режиме "горизонтальных связей", держа самого президента "на коротком поводке" расследования комиссии Мюллера. Это:

— "финансисты": министр финансов Стивен Мнучин, главный экономический советник президента, глава Goldman Sachs Кон и министр торговли, четверть века отработавший в инвестиционном банке N M Rothschild

— "военные", морпехи и десантники: глава администрации генерал Джон Келли, советник по национальной безопасности генерал Герберт Макмастер, и министр обороны генерал Джеймс Мэттис;

— "сырьевики-энергетики": бывший глава ExxonMobil госсекретарь Рекс Тиллерсон и министр энергетики (в США его называют человеком "номер один" от нефтегазового лобби), экс-губернатор штат Техас Рик Перри.

В результате сложилась парадоксальная ситуация, когда президентская администрация собирает весьма богатый урожай успехов и достижений, а самого президента преследуют неудачи.

К числу наиболее явных неудач Дональда Трампа следует отнести следующие моменты.

Во-первых, провал его попыток подчинить себе аппарат Республиканской партии — эту работу вёл как раз Стивен Бэннон, который не только был вынужден уйти в отставку, но и провалил сенатские выборы в штате Алабама, где кандидаты-республиканцы неизменно побеждали в течение последних 40 лет. Бэннон лично руководил кампанией Роя Мура, в поддержку Мура высказывался сам Трамп — а место в сенате от Алабамы получил демократ Даг Джонс.

Во-вторых, Трампу пришлось отказаться от обещанного им полного прекращения на федеральном уровне программ социального страхования, известных как Obamacare, причём голосование по этому вопросу провалили конгрессмены-республиканцы, и в результате данный вопрос передан для решения на уровень штатов.

В-третьих, в созданные Трампом президентские советы отказались входить или быстро из них вышли многие представители большого бизнеса, тем не менее, заявляющие о поддержке Республиканской партии. Еще в середине 2017 года по этой причине были распущены Национально-экономический совет и Совет по высоким технологиям при президенте США.

В-четвёртых, Трампу не удалось, как он обещал, изменить торгово-экономические отношения с Мексикой и Китаем. "Великая стена" на границе с Мексикой вряд ли будет построена, а дефицит в торговле с КНР по итогам 2017 года достигнет, согласно большинству прогнозов, отметки в 370 млрд. долл. (в 2016 году было 347 млрд.).

В-пятых, почти непрерывные угрозы Трампа в адрес КНДР и Ким Чен Ына, ни одна из которых так и не была реализована, выставили 45-го президента США в весьма неприглядном свете, а госсекретарь Тиллерсон по этому поводу даже весьма жёстко высказывался в адрес действующего "хозяина Белого дома".

В-шестых, с Трампом не нашли общего языка многие традиционные союзники США, включая Евросоюз в целом, особенно — Германию, уже упомянутую Великобританию, Канаду, Австралию и так далее.

Но на этом фоне людям из администрации Трампа удалось утвердить своих протеже-республиканцев на две вакансии в Верховном Суде и провести — при поддержке части демократов — налоговую реформу, которая предусматривает снижение нагрузки на крупный бизнес и амнистию оффшорных капиталов. "Сырьевики" добились снятия всех ограничений на добычу и экспорт углеводородов, что должно привести к резкому росту добычи нефти и газа, а финансисты — назначения главой Федеральной резервной системы Джерома Пауэлла, человека из группы Dillon Reed/ Carlyle Group /Goldman Sachs, куда входили также экс-министр обороны США Франк Карлуччи и экс-директор ЦРУ Уильям Кейси, и частичного демонтажа системы банковского регулирования — сейчас речь идёт уже не о возврате к закону Гласса—Стигола, за что ратовал, в частности, поддержавший Трампа Линдон Ларуш, а о пересмотре закона Додда—Франка с целью убрать те ограничения, которые он устанавливает для инвестиционной деятельности банков.

Наконец, значительно выросли ассигнования на нужды военного ведомства. У нас считают, что бюджет Пентагона — это бюджет Вооруженных Сил США. Это не так. Бюджет Пентагона — это бюджет подрядчиков, плюс расходы на содержание Вооруженных Сил. Во времена Буша и Обамы подрядчики стали сжирать фантастическую долю бюджета Пентагона, а число самих подрядчиков невообразимо выросло. Это стало едва ли не главным направлением коррупционных схем и, фактически, воровства денег на высоком уровне. В итоге, внутри руководства Республиканской партии сложился альянс: собственно военных, с одной стороны, и крупнейших традиционных военных подрядчиков — с другой. Им конкуренты не нужны, поэтому наряду с увеличением "бюджетного пирога" будет проведен аудит расходов Пентагона с отсечением "лишних едоков"

Кроме того, в США сейчас проходит модернизация. Помимо производственной революции, которая идет в стране высокими темпами и уже привела к росту ВВП на 2,4% по итогам 2017 года, в начале 2018 года администрация Трампа объявит о крупнейшей за 25 лет программе восстановления инфраструктуры США, включая дороги, системы трубопроводов, аэропорты, городское хозяйство и т.п. Когда проходит модернизация, как во времена Кеннеди или Рейгана нужны дополнительные бюджетные расходы. Плюс, увеличиваются расходы на оборону. И все это при снижении налогов. Почти всегда рост бюджетных расходов в США сопровождается выделением главного врага, во имя победы над которым, собственно, и проводится мобилизация.

С врагами у США выбор небольшой. В США никто не позволит Трампу рассматривать ЕС как врага. Пекин — враг для Вашингтона только на словах. Американский истеблишмент прекрасно понимает, что на деле вся мировая экономика и торговля в ближайшие 10 лет будут базироваться на симбиозе США и Китая. В мировом истеблишменте его еще называют G2. С ИГИЛ на поле боя разобрались. В качестве главного врага КНДР или Иран не подходят. Это — ситуативные цели, цели ближнего порядка. Остается единственный достойный претендент — Россия. Поэтому ожидаемый к февралю список по санкциям, а также объявленное буквально на днях решение о поставке на Украину противотанковых вооружений — это лишь начало, тут я вполне согласна с Сергеем Борисовичем.

Василий СИМЧЕРА, доктор экономических наук.

Александр Алексеевич перед "круглым столом" попросил меня дать оценку ситуации в России. Я не буду касаться вопросов политики, наших побед в Сирии, предстоящих президентских выборов и всего прочего. Я остановлюсь на той экономической базе, которая сегодня есть у России. Из официальных 86 триллионов рублей российского ВВП, если вычесть повторный счёт, останется не больше 56 триллионов. Это меньше триллиона долларов по обменному курсу, причём 35% ВВП приходится на материальную часть, а 65% — на услуги. При этом в материальной части две трети номенклатурных позиций составляют сегодня менее 10% к уровню 1990 года, а примерно 25% товаров больше не производится, эти позиции исчезли. Бедных у нас не 20, а 70 миллионов человек, то есть половина страны, безработных — не 10, а 30 миллионов, износ основных фондов производственного назначения — не 49,5%, а 76%. У нас не только жильё, у нас заводы и фабрики — в аварийном состоянии. Инфляция — не 2,5%, а 8,5%. Набиуллина говорит: "Людям только кажется, что цены растут". И, знаете, она права. Потому что в Росстате есть 2000 сотрудников по всем регионам, которые обходят "свои" магазины и считают цены, например, на мясо и хлеб. Что делают в магазинах? К приходу этих контролёров, о чём те сообщают заранее, просто меняют ценники — например, с 400 до 250 рублей за килограмм говядины. В результате у нас инфляции нет. Можно ли это разоблачить, кто этим должен и будет заниматься?

А ведь эти данные для чего искажаются? Чтобы уменьшить расходы правительства на социальные выплаты. То есть цена вопроса исчисляется многими миллиардами рублей. Но и реально всё-таки инфляция снизилась: с 14% в 2015 году и 11,5% в 2016 году — до 8,5% в прошлом году. За счёт чего — за счёт распродажи складских остатков, продуктов второго и третьего сортов, то есть неликвида, условно говоря.

Вырос в 2017 году также вывоз капитала: и "чёрный", и "серый", и "белый", то есть по официальному платёжному балансу. Но надо понимать, что последний — это проценты по кредитам, долги по сделкам и дивиденды — в общем-то, капля в море. Хотя половину российской экспортной выручки мы резервируем в американских ценных бумагах и на спецсчетах ФРС как гарантию по всем финансовым требованиям и вмененным платежам. Это триллион долларов плюс 1,3 триллиона находятся в оффшорах. Но, наверное, самое главное — по данным Всемирной таможенной организации, реальная стоимость нашего экспорта в два раза выше, чем показывает Росстат и таможенная служба. Только невозврат НДС по экспортным сделкам достигает 80 млрд. долл., или почти 4,5 трлн. рублей, это четверть расходов федерального бюджета на 2017 год.

Ситуация у нас, извините, хуже, чем на Украине. Там американцы страхуют, здесь мы на санкциях потеряли больше триллиона долларов. А если добавить к этому дополнительные расходы на так называемое импортозамещение, то эту сумму, начиная с 2014 года, можно смело увеличивать в полтора раза. Ведь есть прямая себестоимость производства, а есть полная, с учётом всех сопутствующих затрат. Так вот, полная себестоимость барреля российской нефти сегодня выше 60 долларов, мы торгуем энергоносителями полностью себе в убыток, как те анекдотические герои, которые своровали ящик водки, продали его, а деньги пропили. Или классическое "недоедим, но вывезем" — только уже не в зерновом, а в нефтегазовом варианте. По-хорошему, нефть нам надо покупать, а не продавать, если она дешевле 80-100 долларов за баррель. Только вот на что?

Если ничего дурного не случится, всё это безобразие может протянуться еще лет тридцать, максимум до 2050 года, но никакого развития в таком режиме у нас нет и быть не может, я без всякого пафоса — просто как профессиональный статистик — это говорю.

Александр АГЕЕВ, профессор МГУ, генеральный директор Института экономических стратегий Отделения общественных наук РАН.

Недавно вышла в свет книга Николая Кротова "Январь 1992 года" — почти тысяча страниц, на которых буквально день за днём описаны события того месяца. И один из политологов, эту книгу прочитав, заметил: "О, сколько было альтернатив!" 2017-й год — тоже был таким: альтернатив много, но все события наводятся на определенные временные, пространственные, энергетические и информационные аттракторы, рассмотреть которые за дымовой завесой этих событий не так-то просто. Не случайно "словом 2017 года" стало слово "фейк", означающее подделку, фальшь.

2017 год отмечен беспрецедентным количеством таких событий, которые вписывались во временной период пяти-семи дней и по разным параметрам могут быть охарактеризованы как "фейк". Не время и не место здесь всё это разминать подробно, но тенденция налицо, особенно — в конце года. Обилие фейков, генерация ложных событий — одно из условий успеха любых спецопераций, дымовая завеса над истинными действиями игроков, направленными на достижение их целей. Если попытаться проникнуть за эту дымовую завесу, то можно сделать вывод об активизации процесса смены гегемонии — не гегемона, а гегемонии, в рамках которой круг бенефициаров распределён, а потому более устойчив.

Прежде всего, это — валюта, финансы как мера человеческой деятельности. С этим связан рост кибервалют, криптовалют. Раздувание этого пузыря означает подрыв доллара. А источником этой деятельности является союз Bank of England и Народного банка Китая.

Второй фактор — резкий рост активности в военной сфере, который очевиден не только на Ближнем Востоке, но и во всём мире: "оборонные" расходы стремительно увеличиваются, модернизуется инфраструктура и ударные вооружения.

Третий аспект гегемонии — в мировом производстве заметно растёт доля "развивающихся", ранее считавшихся экономически периферийными, стран, в то время как традиционные "центры" переживают стагнацию, уровень жизни и доходов их населения снижается — в том числе, по причине мощных миграционных процессов. Фетиш ВВП всё еще популярен, но для гегемонии куда важнее, как устроены технологические цепочки, включая каналы для потоков добавленной стоимости, а также цепочки доминирующих ценностей.

Налицо также существенные изменения в структурах производства, распределения и потребления энергии, включая такую специфическую сферу, как продовольствие.

Самое важное — те глобальные правовые механизмы, которые действуют в современном мире: от ООН до Всемирного банка, ВТО и так далее, — переживают нарастающую эрозию и слабеют, почти прекращая своё действие. Мир по всем параметрам стремительно регионализуется, причём в каждом из таких регионов есть собственный потенциальный центр — как правило, самое крупное и экономически развитое государство. Если таких потенциальных центров больше, то возникают конфликтные пространственно-энергетические зоны, как на Ближнем Востоке или на Украине.

Наконец, для смены гегемонии чрезвычайно важен собственно информационный аспект, прежде всего — статусы разведок. Так, например, только когда накануне Второй мировой британская разведка согласилась сотрудничать с США, процесс смены гегемонии вступил в завершающую фазу. Сегодня США, несмотря на критические имиджевые и репутационные потери, понесенные ими за последние несколько лет, такого согласия на смену своей схемы гегемонии не дают, поэтому нас ждёт ещё достаточно длительный исторический процесс, в котором не исключена неожиданная динамика.

Вместе с тем, налицо и весьма значимые стабилизирующие ситуацию факторы, к числу которых я бы отнёс, прежде всего, следующее:

— безопасность технически сложных объектов, представляющих безусловную ценность и потенциальную опасность для человечества: атомные электростанции и другие объекты атомной энергетики, включая хранилища отработанного ядерного топлива (ОЯТ), трубопроводы, химические и металлургические производства и т. д.;

— наличие "глобальной информационной сети", включая "империю интернета" и мобильную связь;

— проблемы планетарной безопасности ввиду угроз стихийных бедствий и космических катастроф;

— конкуренция различных "образов будущего", включая конспирологические.

Наконец, кризис международного права и межгосударственной договорной базы, включая военно-политические соглашения, не обязательно должен завершиться их полным и бесповоротным разрушением, гораздо вероятнее выработка несколько иного, модифицированного с учётом всех фундаментальных изменений современного мира, modus vivendi с переходом на новые нормы поведения в "регионализованном мире".

Россия, несмотря на все её проблемы, уверенно остаётся в тройке великих держав XXI века и вполне способна удерживать этот статус в дальнейшем.

Константин СЁМИН, тележурналист, ведущий ВГТРК.

Поскольку я здесь — так уж получается — в единственном числе отвечаю за классовый анализ и марксистский подход, то должен отметить, что в течение года мы видели, как усугубляются и обостряются и без того острые противоречия между основными империалистическими державами и риск перехода этих противоречий, и риск перехода к войне возрос многократно. Есть книга австралийского историка Кристофера Кларка "Сомнамбулы", в которой рассказывается о том, как Европа скатилась к Первой мировой войне. Эту книжку недавно подарил в ходе их встречи министру иностранных дел КНДР заместитель генерального секретаря ООН. Красноречивый и отчаянный жест. О гонке вооружений здесь уже говорилось, все наращивают свои оборонные бюджеты, объем бюджета Пентагона на 2018 год вообще беспрецедентный, это мировой рекорд — почти 700 млрд. долл. а ружья, развешанные по стенам, однажды обречены выстрелить. Где и когда это произойдёт — вопрос как раз для аналитических дискуссий. Думаю, крайне велика вероятность того, что по Северной Корее удар будет нанесён.

Ленин в своей работе "Империализм, как высшая стадия капитализма" цитирует Сесиля Родса, который утверждал, что все внутренние противоречия всегда удобно спроецировать наружу, и если в виде войны — то ничего страшного. Эта логика определяет международную политику и сегодня, поэтому, подводя итоги 2017 года, можно сказать, что налицо кратно возросшая опасность масштабного вооружённого конфликта, в которую, словно в воронку, будут втянуты крупнейшие мировые державы, включая Россию. Повторюсь, это может быть не только Северная Корея — решение о поставке летальных вооружений на Украину находится в том же русле. Мы видим, что происходит на Ближнем Востоке, и здесь интересные мысли прозвучали о государстве Израиль. Грядущая война подразумевает обязательное участие в ней и Израиля, и Саудовской Аравии, и Ирана, поскольку иным способом противоречия, набухшие там, уже не разрешаются.

Это внешняя сторона вопроса, а о внутренней я могу говорить как человек, весь этот год снимавший фильмы по проблемам образования. И, в частности, по этому поводу объездивший всю страну вдоль и поперёк. Мне кажется, что отсутствие явной угрозы интересам правящего в России буржуазного класса, налицо очень тревожные тенденции. В том числе — коллапс образовательной системы. И коллапс фундаментальной науки. Наверное, несмотря на чрезвычайную остроту этих определений, они всё-таки уместны. Я не думаю, что в своем нынешнем состоянии правящий класс способен предпринять какие-то действия, чтобы остановить эту деградацию и вырождение. Соответственно, если ситуация останется статичной — такой, какой она была в 2017 году, то эта деградация продолжится.

Если же запустится тот сценарий, с которого я начал своё выступление, то есть наша страна будет вовлечена в вооруженные конфликты, а внутренние противоречия обострятся, то в таком случае преждевременно сделанные выводы о спокойно прошедшем 100-летии Великой Октябрьской революции 1917 года могут быть и пересмотрены.

Владимир ОВЧИНСКИЙ, доктор юридических наук.

В услышанных мною мини-докладах присутствует сразу три уровня оценки ситуации: оперативно-тактический, оперативно-стратегический и методологический, поэтому налицо многие нестыковки. Я не буду уходить в методологию и стратегию, сосредоточусь на оперативно-тактических моментах.

Если говорить о Трампе, то, на первый взгляд, он действительно полностью провалился, и три самых видных экономиста США: и Рубини, и Стиглиц, и Сакс, — выступили с целой серией статей, где подвергли его курс уничтожающей критике. Но вопрос: почему он тогда удерживается у власти? Почему, несмотря на экономические провалы, несмотря на "рашагейт", — ничего н происходит, он только укрепляет свои политические позиции? Причем настолько мощно, как никогда, и об этом свидетельствуют сразу три момента.

Прежде всего, это отмеченное Еленой Сергеевной принятие налоговой реформы Трампа. Она прошла на ура, её полностью поддержал крупный капитал и часть среднего класса. И уже сделан расчёт по притоку инвестиций, связанному с этой реформой, — он будет носить взрывной характер.

Второй момент касается модернизации и возрождения американской инфраструктуры.

И третий успех Трампа — это бюджет 2018 финансового года. Такого "куска" американский ВПК не получал никогда — там суммарно получается даже не 700 млрд., а почти триллион долларов. Но он для этого и приходил, его для этого и протаскивали в Белый дом крупнейшие американские корпорации. Что там миграция и стена на границе с Мексикой? Это всё игра. Что там признание Иерусалима столицей Израиля? Это сделано по требованию вице-президента Майкла Пенса, который является лидером движения христиан-сионистов.

Но я абсолютно не согласен с мнением Сергея Борисовича о том, что Трамп допустил ошибку с Украиной и Манафортом. Зачем ему нужно было сохранять Манафорта и обязательства перед ним и теми, кто за ним стоял? Трамп все эти моменты исполнил виртуозно, а его зять столь же виртуозно фактически совершил государственный переворот в Саудовской Аравии.

Поэтому моя позиция заключается в том, что Трампа не нужно недооценивать. И я утверждаю, что Трамп за первый год своего президентства набрал такую мощь, которой никто не ожидал, — реальную мощь, а не рейтинг доверия со стороны населения.

Алексей АНПИЛОГОВ, президент фонда "Основание".

Существует мнение о том, что сланцевые углеводороды будут оказывать решающее влияние на энергетический рынок. На мой взгляд, это не соответствует действительности. Не получается добывать углеводороды и быстро, и дёшево, и качественно. Любые два из этих трёх показателей одновременно — пожалуйста, все три сразу — никогда.

Кроме того, объёмы "сланцевой" нефте- и газодобычи традиционно находятся в противофазе с ценовой динамикой рынка энергоносителей. Сейчас в США добывается 9 млн. баррелей/день, 5 млн. из них — "сланцевые", а если считать вместе с бутаном и пропаном, то выйдем на цифру 6 млн.

Но если брать общемировой объём нефтедобычи, а это сегодня — 96 млн. баррелей в день, то разве 7% что-то могут решать? Две самые авторитетные в сфере энергетики структуры, EAN и МЕА, ожидают рост добычи в 2018 году на 250-500 тыс. баррелей/сутки. Но база низкая, а самое интересное, что мировой рынок нефти вырастет на 1,8 млн барр. Добыча США в целом не растет, поскольку падает производство "традиционной" нефти: было 10 млн. баррелей — стало 9.

Сланцы не изменят правила игры на мировом рынке. 80% их добычи дают всего 3 из 20 разрабатываемых месторождений, причем самое крупное из них, Permian, производит 43% "сланцевой" нефти США и 25% всей нефти. США вышли на 1-е место по производству сланцевого газа. Но рынок Евросоюза по-прежнему остаётся за Норвегией и Газпромом, доля которого в 2017 году увеличилась с 36% до 37%. Низкие расходы Газпрома — 2-3 долл. на миллион британских тепловых единиц, что соответствует цене газа по 50 долл. за 1000 "кубов". Надеюсь, Василий Михайлович не станет отрицать эти цифры — по крайней мере, на корпоративном уровне они точны.

Владимир ВИННИКОВ, культуролог.

Возможно, все мы преувеличиваем значимость нынешнего времени, поскольку «довлеет дневи злоба его», но ощущение того, что лучи всех циклов мировой истории неминуемо сводятся в один фокус, словно солнечные лучи увеличительным стеклом, с каждым годом становится всё сильнее. Прошедший, 2017 год не был исключением из этого правила. Видимо, не станет исключением и новый, 2018 год.

Из трёх форм человеческого познания: предметно-логической (межобъектной), эстетической (субъект-объектной) и этической (межсубъектной), — вся вторая половина ХХ и начало XXI века отдавали приоритет первой: это научно-техническая революция и всё, что с ней связано. Поэтому между сферами познанного предметно-логически и эстетически — возник гигантский разрыв, который сейчас ускоренно заполняется: не в своём «ядре» — там всё случилось еще полвека назад, а на «периферии», что более заметно. В том числе — при помощи «фейков», к числу которых вполне можно отнести и «сверхтехнологичные» криптовалюты, например.

Не только политика становится, уже стала искусством оперирования образами, экономика — тоже. Все мы видели в 2017 году не только уточек Навального, но и многолюдные ночные очереди за новыми «айфонами» или кроссовками. И это не потому, что данные «товары» обладают какими-то особыми потребительскими качествами, — это продажа «бренда», то есть выделенной системы образов, связанных с данным «товаром».

Самые фундаментальные бренды современности — это бренд «свободы» и связанный с ним бренд «доллара», как меры этой «свободы». В 2017 году мы стали свидетелями начала разрушения этих брендов. Потому что следующим этапом после «эстетизации» общественного сознания неминуемо становится его «этизация», и в этом отношении весьма показателен юбилейный доклад к 50-летию Римского клуба «Come on! Capitalism, Short-termism, Population and the Destruction of the Planet», который, несомненно, заслуживает отдельного рассмотрения.

Владимир РЕМЫГА, доктор экономических наук.

Я вернусь к проблематике российско-китайских отношений, которая несколько выпала из нашего поля зрения. В настоящий момент политические связи между Москвой и Пекином имеют беспрецедентно высокий уровень. Причём это подкреплено множеством договоров не только двустороннего, но и многостороннего характера, в том числе — в рамках ШОС и БРИКС, не говоря уже про очевидную "химию" взаимодействий между Владимиром Путиным и Си Цзиньпином, эти люди умеют договариваться между собой.

Поэтому можно считать, что фактор неопределённости в российско-китайских отношениях — по крайней мере, на ближайшие пять лет — минимизирован. И этим обстоятельством необходимо максимально воспользоваться. В списке внешнеторговых партнёров Китая Россия занимает 15-е место, хотя экономика КНР — первая в мире, а РФ — по номиналу 12-я, а по паритету покупательной способности — 6-я, страны имеют общую границу протяжённостью 4300 км, так что это для меня, как экономиста, — нонсенс, ненормальная ситуация, и её необходимо исправлять.

Каким образом исправлять? Чтобы правильно лечить, нужно поставить правильный диагноз. Здесь важно, во-первых, то, что наши приграничные с КНР районы — практически пустуют, там нет населения, нет производства, и всё это появится очень нескоро, потому что нужно вкладывать гигантские средства в инфраструктуру, в демографию и так далее. Как только китайцы выдвинули концепцию "Один пояс, один путь" — а выдвинули они её исключительно в своих интересах, — многие страны, особенно входящие в новую зону китайских интересов, просто испугались последствий её реализации. Хотя уже больше сотни государств одобрили данную инициативу, полтриллиона долларов в неё уже вложено, еще семь триллионов на подходе. Всё вроде бы хорошо. Но Путин эту идею поддержал не сразу и с очень значимой оговоркой: о необходимости сопряжения интеграционных проектов Евразийского союза и "Нового Шёлкового Пути". Казалось бы, что тут с чем сопрягать? Но проект "Большого евразийского партнёрства", к которому предполагается подключить и Индию, и Японию, и Южную Корею, — вызвал в Пекине настоящую панику. Потому что он ставил под вопрос роль КНР как единственного и безусловного лидера этого интеграционного процесса. В ответ путинскому проекту и была выдвинута "перекрывающая" его концепция "Единой судьбы", де-факто заявленная Си Цзиньпином на Давосе-2017. Всё это— уже во-вторых, — проявления той громадной идеологической и мировоззренческой пропасти, которая существует между Россией и Китаем.

Сергей БЕЛКИН, писатель.

Я поддержу инициативу Владимира Николаевича и немного порассуждаю о характере нынешних российско-китайских отношений. Вот что меня в этой связи тревожит.

Значение и влияние Китая: и в мировой экономике и в мировой политике, — несомненно, растёт. Но Китай — это не только экономика и не только политика. Это ещё — и культура, это самостоятельная, древняя и мощная цивилизация, существующая уже несколько тысяч лет, не утратив своей специфики и преемственности. И если о влиянии финансово-экономической мощи Китая что-то говорят и думают, анализируют и прогнозируют (хоть и недостаточно, и неполно и т.д.), то цивилизационное влияние Китая как-то обходится стороной. Существует ли такое влияние и в чем оно проявляется? Велико ли оно или слабо? Стоит ли его опасаться и ему противодействовать, или же надо стремиться к адаптивному восприятию этого воздействия? А если задаться подобными вопросами, то они приведут к ещё одной проблеме: кто мы сами — Россия, русские, в цивилизационном смысле?

Переживая собственную историю как психологическую травму, мы сейчас пытаемся спрятаться за некую ширму, которую называем "евразийством" или "евроазиатским проектом" (союзом, содружеством и пр.).

Евразийские устремления — это движение к евразийским ценностям. А что это такое – евразийские ценности? Мы, как минимум, недостаточно ясно их понимаем, осознаем, умеем идентифицировать и так далее. Но без понимания ценностной матрицы того, к чему мы стремимся, можно оказаться совсем в другом месте и в ином качестве, чем ожидалось.

Можем ли мы, наконец, описать и спроектировать евразийское государство? Существовало ли таковое в мировой истории, в истории России? И что вообще можно называть "евразийским" или "евроазиатским" государством?

Я, например, утверждаю, что СССР был евразийской державой, а Российская империя — нет. Российская империя действительно расширяла свое пространство, осваивая земли, условно названные европейцами азиатскими. Но Россия оставалась при этом глубоко и неизменно европейской страной хотя бы в том смысле, в каком христианство является европейским вероучением. В пространстве менталитета граница между Европой и Азией проходит не там, где она нарисована на картах. Иерусалим, Александрия, Дамаск, Константинополь и даже Вавилон — пространство Европы, а не Азии и Африки. Вся европейская культура, история — оттуда родом. Российская империя восприняла из этого великого источника абсолютно всё: религию, культуру, систему ценностей, институты… Она вошла в симбиоз с Европой, стала её частью. Ничего евразийского, кроме географических карт и декоративных элементов, сложенных из "азиатских народов", в ней не было.

А вот у Советского Союза — появилось! Взяв из Европы социалистические/коммунистические идеи, СССР по факту выстроил нечто абсолютно новое по своему содержанию (и по форме). И хотя это новое не стало реализацией неких евразийских идей XIX века, но стало прецедентом, который, на мой взгляд, следует трактовать, идентифицировать как евразийское государство. Прежде всего, потому, что возникла наднациональная и внерелигиозная объединяющая, скрепляющая народы разных культур и религий идея. И — самое важное: общая для всех этическая система! Можно её трактовать как евразийскую? Можно. Но нет задачи втащить советский опыт России под евроазиатский "шильдик".

Китай тоже воспринял идеи коммунизма, воспринял современные технологии и институты и строит социалистическое общество, используя для этого весь доступный ему политический и экономический инструментарий. Но при этом он не разрушил этический базис своей цивилизационной сущности. И потому успешно движется вперёд.

Мы же такой базис — разрушили! И движемся вспять, стремясь вновь стать то ли Европой от Лиссабона до Владивостока, то ли Третьим Римом — наследником православной империи. И тот, и другой путь — губительны.

Я не призываю к восстановлению СССР, я призываю к пониманию той цивилизационной проблемы, которая перед нами стоит и к важности именно цивилизационного взаимодействия с современным Китаем.

Россия не раз упускала возможность стратегически спасительных для неё альянсов. Взять хотя бы вероятный Русско-Германский союз в начале ХХ века. Если бы он состоялся — судьбы и этих стран, и всего мира были бы иными. Сегодня лишь гипотетический союз России и Китая, основанный на совпадении этических принципов может привести к формированию исключительной по своему влиянию, по уровню процветания и устойчивости безопасного развития глобальной сущности. Но пока, к сожалению, нет не то что действий, но хотя бы совместных размышлений на эту тему.

Александр НАГОРНЫЙ.

Благодарю вас, коллеги! И, подводя некую общую черту под прозвучавшими здесь выступлениями, я хотел бы отметить следующее.

Во-первых, практически все мы сошлись во мнении, что 2018 год будет гораздо более сложным и кризисным, чем предыдущий.

Во-вторых, нам следует ожидать ещё более активного и массированного наступления "коллективного Запада" во главе с США на российские позиции в мире, и прежде всего это будет касаться попыток социально-экономической и военно-политической дестабилизации РФ. И эти попытки имеют достаточно серьёзные шансы на успех — особенно, если наша "властная вертикаль" продолжит исповедовать "либеральную" социально-экономическую модель.

Наконец, можно с уверенностью констатировать, что США полностью сохраняют инерционное мышление времён "холодной войны", что находит выражение в ставке на уничтожение нашей страны как политического субъекта, что органично согласуется со стратегическими интересами нынешний олигархической элиты РФ, которая мыслит и действует в же категориях, что и Вашингтон.

И совсем последнее замечание. По-хорошему, видя нарастающие темпы усиления Китая, американские политики и стратеги должны были бы не выяснять отношения между собой и не пытаться "додавить" Россию, а быстро бежать в Кремль и договариваться там о восстановлении status quo, что было бы равнозначно возрождению советской зоны мирового влияния. Но они этого не делают — и во многом потому, что господа-товарищи типа Грефа, Набиуллиной, Кудрина, Фридмана и прочих "птенцов гнезда чубайсова" всё время демонстрируют им готовность быть "своими" любой ценой и пойти на фундаментальные уступки, вплоть до политической фрагментации России. Такова, в общих чертах, весьма непростая картина наступающего года.

Полагаю, что состоявшийся на нашем "круглом столе" разговор получился в целом весьма содержательным, и в ближайшее время на его основе, с привлечением ряда специалистов в сфере экономики, будет подготовлен фундаментальный доклад Изборского клуба по тенденциям, перспективам и угрозам мирового развития в 2018 году.

Теги события:

политика геополитика сша китай ближний восток украина ес евросоюз экономика александр нагорный султанов сирия игил путин трамп иран