Газета Завтра 10 (1214 2017)

«Чистка» наследием

«Чистка» наследием

Николай Гуляницкий

9 марта 2017 0

Реставрацию сегодня мало кто напрямую связывает со своей повседневной жизнью. Между тем именно реставраторы — хранители той среды, которая незаметно воспитывает в нас чувство, позволяющее разделять красоту — и пошлость, фальшивый блеск — и сияние истинного культурного сокровища. О том, почему реставрация должна стать неотъемлемой частью национальной экономики, о профессиональных откровениях и буднях войны за культурное наследие — в интервью с главным архитектором Центральных научно-реставрационных проектных мастерских (ЦНРПМ) Сергеем Куликовым.

"ЗАВТРА". Реставрацию многие считают профессией почти мистической: мастера реставрационного дела как будто открывают новые временные пространства, восстанавливая памятники. Вы согласны с таким мнением?

Сергей КУЛИКОВ. Думаю, это можно отнести практически к любой профессии: когда люди занимаются серьёзно, они открывают новые горизонты в себе, какую-то новую "ойкумену" в рамках своего мироздания. Что касается реставрации, то, с одной стороны, всё, что закрыто завесой времени, всегда вызывает некоторое уважение. Вроде бы ушло и ушло, и вдруг появляется человек, который способен разгадывать эти следы, шаги, мгновения, которые ушли. Может связать разорванную нить времени. С другой стороны, реставрация — это технология поиска, обобщения, принятия решений. Безусловно, здесь нужно и чутьё, и знание, и профессионализм.

"ЗАВТРА". А понимание собственной ответственности за сохранение наследия?

Сергей КУЛИКОВ. Безусловно, она необходима. На недавнем Всероссийском конгрессе молодых реставраторов говорил об этом участникам — можно вдохновиться до такой степени, что принять себя за некоего "медиума", который проходит через время и пространство и, разгадав загадку прошлого, готов творить в нынешнем времени. Но иллюзия его создания превращается в точку, в которой ты "царишь, как Бог", но не замечаешь, что разрываешь связь с прошлым. И из этой "точки" стартуешь в свой индивидуальный мирок. Если профессия таким образом будет индивидуализироваться, то она превратится в лоскутные мирки. Чтобы этого не допустить, профессиональная ответственность, о которой вы упомянули, должна присутствовать у каждого реставратора.

"ЗАВТРА". У современного потребителя бытует мнение, что реставрация — это "никому не нужно", потому что никак явно не влияет на "мою" жизнь. А власти, особенно в условиях скудных местных бюджетов, зачастую относятся к сохранению памятников как к спущенной сверху "общественной нагрузке". В чём, на ваш взгляд, заключается прагматизм реставрации в наши дни?

Сергей КУЛИКОВ. Это сложный вопрос. У нас есть понятие "комфорт жизни" или "комфорт окружающей среды". В Риме есть старые кварталы — там старые домики, кривое мощение улиц, в тавернах столики древние, потёртые. Но люди в них собираются, общаются, музыканты для них поют — и так каждый день. На этом выстраивается цепочка жизни, жизни в исторической среде. Но для них это не абстрактная среда, а сама жизнь. Она сохраняется во времени. Сохраняется, в том числе, за счёт реставрации.

Понимаете, перед реставрацией не стоит узкой, одиночной цели — давайте восстановим тот или этот памятник. Это площадка, которая на привлечении внимания к своей деятельности позволяет осознать: что у нас было, что есть, и что, исходя из всего выше перечисленного, будет? Как у нас воспитывается эстетическое чувство? На что оно "оглядывается", к чему глаз привыкает? Всё-таки хорошо, когда он привыкает к чему-то традиционному, хорошему — тогда человек готов эту жизнь продлевать. И это не та жизнь, которая каждый день рождается на передовице газет и на каждом закате умирает — такая жизнь не чувствует, что живёт в среде, пропитанной смыслами, традициями, преемственностью. Это как в семье: чем больше в ней представлено поколений, тем она более полная и, соответственно, более уверенно смотрит в будущее.

"ЗАВТРА". Представляется, что сейчас больше люди озабочены не преемственностью, а тем, чтобы, к примеру, машину приобрести…

Сергей КУЛИКОВ. Приобрести машину, вкусно питаться и тому подобное — это некий функционал жизни. Но когда мы вспоминаем о шикарном ресторане, который посетили когда-то, чаще вспоминаем не то, что именно мы там ели год или три года назад. Мы вспоминаем среду, в которой тогда оказались, придя в ресторан.

Любой избыток приводит к потере ориентиров. А реставрация возвращает тебя к сохранению культурного наследия в целом — не только памятника, а и пространства вокруг него. И это не только охранная территория — это и природа вокруг, и страна, где этот памятник находится. В этом есть элемент некоего прозрения — такого, о котором на конгрессе молодых реставраторов в Москве говорил Александр Проханов: когда тебя будто обухом кто-то по голове огрел — и тебе открываются глубокие смыслы.

"ЗАВТРА". У вас лично такие прозрения были?

Сергей КУЛИКОВ. Да, в начале 80-х годов, когда приехал в Кирилло-Белозерский монастырь, что под Вологдой. Был солнечный, жаркий июньский день. Мы спустились в холодный подклет церкви, и я остро ощутил, как в него втекало с улицы всё разнотравие запахов. С ума сойти можно было от контраста: текущий момент с его ярким зноем — и холодный подклет, в стенах которого время будто сублимировалось!.. Это та память, что потом постоянно всплывает и даёт силы. Да, в реставрации порой присутствует много романтизма, но есть такие точки отсчёта — к ним возвращаешься и понимаешь, что увиденное и ожидаемое тобою исполняется.

"ЗАВТРА". Это было время, когда вы только пришли в реставрацию?

Сергей КУЛИКОВ. На тот момент я уже занимался памятниками деревянного зодчества. А в Кириллов монастырь поехала отдельная бригада реставраторов, в которую мне посчастливилось войти.

"ЗАВТРА". Сложно было в то время стать реставратором?

Сергей КУЛИКОВ. Скажем так — существенно сложнее, чем сегодня. Я активно занимался спортом, серьёзно увлекался историей и философией, но стимулом идти в реставрацию для меня послужило изучение истории собственного рода. Узнал, что история страны прокатилась через моих предков — они воевали и в Первую мировую, и в японскую войну, и в Великую Отечественную. Все они служили Отечеству, и это понимание служения собственной стране, собственной истории мне передалось. Сам я воспитывался во многом дедом, в глубине костромских лесов. У деда была хорошая библиотека — с дореволюционными журналами, книгами… Был и амбар у него, где лежали древние вещи — лампы семилинейные, чашки из кузнецовского фарфора и проч. Офицером я не стал, но служить стране стал — на фронте сохранения культурного наследия.

А начинал на стройке, уже с неё пришёл в реставрацию. И попасть в профессию реставратора было очень сложно – мест не было, штат мастерских менялся редко. Года четыре ходил, прежде чем меня приняли – не с «улицы», а только по знакомству. Один из друзей оказался племянником директора мастерской, и я получил через него шанс быть выслушанным. Меня выслушали и взяли в мастерскую. Сейчас же ребятам проще попасть в профессию.

"ЗАВТРА". Вы, как только что сказали, стали воевать за культурное наследие — в чём заключается сегодня эта война?

Сергей КУЛИКОВ. Достучаться до людей, которые принимают решения. Общество слабо заинтересовано в сохранении памятников, но иногда удаётся через общественные советы доказывать людям, что мир, в котором они живут, больше и лучше, чем они могут представить. Когда в Выборге, во Владимире, в Кириллове мы рассказывали людям об истории местных памятников, это удавалось.

А с чиновниками очень сложно, постоянно приходится доказывать, что реставрация нужна. В советское время если были деньги, которые выделены в рамках бюджета на реставрацию, то они приходили в организации. Это помогало формировать методологию, философские основы профессии, её фундамент. А сегодня даже если средства выделены, то не факт, что ты их получишь. При этом нельзя сказать, что современные чиновники — враги памятников. Нет, большинство из них просто инертно в своём отношении к делу сохранения наследия. Они не помогают — они наблюдают.

"ЗАВТРА". Вы уже упоминали о конгрессе молодых реставраторов в Москве, который прошёл в Доме архитектора 30-31 января. Что вас на нём более всего удивило?

Сергей КУЛИКОВ. Когда ты давно в профессии, удивить чем-то сложно (улыбается), но это удалось сделать некоторым молодым реставраторам, которые съехались в Москву из разных регионов. Очень порадовала глубокая профессиональная заинтересованность нового поколения и уровень профессиональной честности его представителей. Наиболее ярко это проявилось в ходе работы "круглых столов". Вопросы, которые задавались, были не просто о чертежах, "картинках" или об умении какого-то мастера-краснодеревщика. Это были вопросы о технологических нюансах реставрации, касающихся консервации объекта, его превентивного сохранения. Честно говоря, это очень порадовало — если у реставратора есть такие вопросы, значит, у него есть внутренне понимание того, чем он занимается. Знаете, какое у меня было одно из самых мощных впечатлений от конгресса? Когда, встав на трибуну, поднял глаза в зал — а на меня из него были устремлены двести пар молодых, задорных, заинтересованных глаз!

Знаете, с возрастом начинаешь ворчать: время уже не то, время изменилось… Но когда сталкиваешься, разговариваешь с молодыми реставраторами понимаешь — а ничего подобного! Реставрация — профессия разноплановая, и она позволяет при желании реализоваться в любом качестве — будь то исторические исследования или сфера технологий. Мотивацией сегодняшних молодых ребят, идущих в реставрацию, я увидел ту "ауру" профессии, которая открывает не только тайны памятника, но порой тайны собственной души. Можно двадцать лет проектировать многоэтажные жилые дома — тайны в этом не будет, но будет явный социальный эффект. А авторов проектов будет утешать, что в их домах люди живут. Но откровений не наступит. А каждый памятник для реставратора — своего рода откровение.

"ЗАВТРА". Расшифруйте, в чём это откровение, когда речь идёт непосредственно о памятнике?

Сергей КУЛИКОВ. Это многоуровневое явление. Первый уровень — это составляющие памятника: его история, особенность конструкции, сводов, какие-то неожиданные находки, уникальные приёмы мастеров, которые они использовали много веков назад, а сегодня они уже забыты… Но когда глубже погружаешься в памятник, как это случилось у меня с Кирилловым монастырём, то начинаешь понимать весь исторический контекст — потихонечку ощущаешь, как этот памятник жил, как создавалась вокруг него среда. Дальше понимаешь, как он образовывался, как проходили периоды становления. И возникает некое чувство, как будто на эти процессы смотришь "сверху", начинаешь находиться немного "над временем".

"ЗАВТРА". Говорят, что сегодня стать реставратором проще, возможностей больше. Но раньше, в советское время реставраторам было легче работать. Почему?

Сергей КУЛИКОВ. Раньше был системный подход к реставрации. Если в бюджете была выделена строчка, то власть "железно" выделяла деньги на постоянной основе. Поэтому создавались школы, люди имели возможность работать вдумчиво, было понимание, что наступит "завтра". Для реставрации это является необходимым условием профессиональной работы. Сейчас жизнь бьёт мотивацию молодых реставраторов нещадно — бьёт бессистемностью в реставрации, когда идут постоянные конкурсы, торги, фирмы появляются-исчезают… Всё-таки в 90-е годы надломили хребет реставрации, она не умерла, но пока не может до конца восстановиться.

"ЗАВТРА". Что нужно для полного восстановления отечественной реставрации сегодня?

Сергей КУЛИКОВ. Социальный заказ — полное понимание людей всех уровней, что сохранение наследия — это часть нас, нашей страны. И страна перестанет существовать, если не изучать своё наследие, если не понимать, что реставрация — одна из форм такого изучения, а не просто метод того, как положить камень на место или подтонировать и укрепить фреску.

Реставрация многообразна: это и то, что делается руками, и то, что рождается после исследований (например, концепции сохранения исторических городов или их исторического пространства). Государство же пока по большей части только декларирует своё позитивное отношение к реставрации. Памятники-то исчезают в России каждый день… Реставрационные организации, которые надо поддерживать как последний рубеж профессии в России, по большому счёту, "сдаются". У нас осталось, пожалуй, только две реставрационные организации, которые действуют более полувека и ещё как-то держатся на современном рынке — это МНРХУ и ЦНРПМ. Есть ещё "Спецпроектреставрация", но там ситуация крайне сложная. А в нашей профессии сохранение традиций, опыта необходимо как воздух!

"ЗАВТРА". Вы много лет боретесь за то, чтобы реставрация стала отдельной отраслью. Но в СССР она ею не была, и дела шли неплохо. Зачем это нужно сегодня?

Сергей КУЛИКОВ. Попробую объяснить на примере. Когда мы говорим о здравоохранении, то говорим о защите здоровья населения. Соответственно, мы говорим о подготовке и защите специалистов здравоохранения — врачей. Их право на труд и доходы защищены. Реставрация сохраняет и защищает среду, в которой живёт человек. Убеждён, что это — одна из составляющих здоровья нации. И люди, которые за этим следят, должны быть выделены в отдельную отрасль, чтобы их права на трудовую деятельность, их право на защиту профессиональной компетенции были защищены.

"ЗАВТРА". В одном из интервью вы сказали, что культурное наследие "чистит" наш взгляд на мир, на жизнь — мы все проходим так или иначе "чистку наследием". Поясните, что это значит?

Сергей КУЛИКОВ. Мы знаем, что Италия является лидером мирового дизайна — это касается и автомобилей, и одежды, и архитектуры. Но не всегда задумываемся о причинах такого успеха итальянцев. А Италия — лидер по количеству объектов культурного наследия и лидер в реставрации (около миллиона памятников под охраной государства!). И когда человек живёт в этой среде, он каждый день глазом запечатлевает эстетически организованный мир. Это формы, близкие к совершенству. Так идёт невербальное воспитание художественного чувства, которое и рождает дизайнеров мирового уровня. Увы, такое чувство очень трудно воспитать у людей, которые всю жизнь прожили в спальном районе в пятиэтажке.

У нас такую воспитательную функцию выполняют музеи — выполняют незаметно, без лишней помпы. В том же Кириллове, в Архангельске, в Ярославле, в Костроме музеи инициируют массу мероприятий — в том числе для молодёжи. Так воспитывается поколение, из которого выходят "градозащитники" — люди, не безразличные к культурному наследию. Мне кажется, это очень важно — неравнодушие людей является, в том числе, основой стабильности для профессии реставратора.

"ЗАВТРА". А что нужно от властей, чтобы вернуть стабильность отечественной реставрации?

Сергей КУЛИКОВ. Сохранение культурного наследия — это то, что является конституционной обязанностью граждан, и то, что гарантирует федеральное законодательство как обязанность государства. Поэтому губернаторы, власти всех уровней должны нести солидарную ответственность вместе с федеральными руководителями и отчитываться о состоянии памятников в своём регионе. Зачастую регионы, пока "сверху" не спросят, сами не ответят. Но это полбеды: нередко региональные власти выступают в роли активных разрушителей исторического наследия. Поэтому стоит сделать одним из критериев правительственной оценки эффективности работы губернаторов и мэров то, как они заботятся о сохранности культурного наследия. Сейчас этого нет, хотя общественный совет при Минкультуре РФ, в который входит масса достойных и уважаемых у нас в стране людей, заявлял уже, что это необходимо.

Второй момент — необходима и скорейшая легализация реставрации как вида экономической деятельности в России. Слава Богу, что работу по включению её в общероссийский классификатор видов экономической деятельности (ОКВЭД) продвигается — проект внесён в Минэкономразвития. Очень надеемся, что он будет утверждён — следствием этого должно стать утверждение стандартов образования, ведение статистики и возможность мониторинга состояния отрасли. А пока что в случае с включением в ОКВЭД всё упирается в политическую волю. Очень хочется, чтобы тема системной поддержки реставрации регулярно получала звучание в парламенте, на заседаниях правительства. Пока этого нет.

"ЗАВТРА". Русская реставрация в мире — на каких ролях мы находимся сегодня?

Сергей КУЛИКОВ. Наша методическая, теоретическая грамотность признавалась в мире всегда. Когда в 1964 году принималась Венецианская хартия — один из основополагающих документов для мировой реставрации — наши специалисты принимали в её разработке самое активное участие. По разным причинам они не смогли под ней подписаться, не обладали "политическим" правом. Но сейчас, когда мы общаемся с коллегами из других стран, читаем лекции за рубежом (в тот же в Рим приглашают), нас слушают очень заинтересованно, дискутируют с нами. То есть за нами признают лидерство в теории и методике. А вот в технической оснащённости у нас всё намного хуже — здесь мы находимся на последних ролях.

Проблема здесь не в умах, а в финансировании — появится оно, и материальная база подтянется на уровень нашей реставрационной теории. Нам нужно привлекать средства не только под отдельные большие объекты — такие, как Новый Иерусалим, Соловки и т.д. Необходимо системное финансирование для создания научной школы, для создания материаловедческих лабораторий и всего того, что присуще науке. Терпеть не могу словосочетание "научная реставрация" — потому что реставрация и есть наука! И для её развития нам нужно сегодня не проектное, а системное мышление.