Газета Завтра 241 (28 1998)

Владимир Большаков ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТОВ

“… ИДИ ЗА МНОЮ, И ПРЕДОСТАВЬ МЕРТВЫМ ПОГРЕБАТЬ СВОИХ МЕРТВЕЦОВ”Евангелие от Матфея (8, 22)КНЯЗЬ ЖЕВАХОВ, товарищ обер-прокурора Святейшего Синода, в свое время писал, что Императорская Россия после 1905 года превратилась в сумасшедший дом, где не было больных, а были только сумасшедшие доктора. Что бы сказал он в наши дни, глядя в “голубой” экран, где новоявленный пророк в ранге первого вице-премьера от имени Государственной комиссии тоном левитского пророка рассказывает доверчивым зрителям “правду” о так называемых “царских” останках, естественно, называя всех, кто позволяет себе думать иначе, чем он, “экзальтированными личностями”. К счастью, иначе думает вся Православная, да и вообще, здравомыслящая Россия.Сегодня попытки “научного исследования” останков, обнаруженных в так называемом екатеринбургском могильнике, напоминают нам упорство, с которым израильские археологи пытаются, чтобы доказать несостоятельность “христианской доктрины”, отыскать кости Иисуса Христа…Уместно напомнить, что власти в России полностью обошли молчанием постановление Священного Синода от 6 октября 1995 года о целесообразности создания международной экспертной комиссии. Дело в том, что в русском зарубежье была создана своя комиссия, изучающая екатеринбургские останки, в состав которой входят специалисты с мировыми именами и которая неоднократно, но безответно обращалась в Государственную комиссию с предложением сотрудничества…Почему же вдруг вся Россия озаботилась судьбой человеческих останков, которые спокойно хранились 7 лет в милицейском тире, могли перевозиться в Москву и целый год валяться в частной квартире или на даче; неким Ивановым в спортивной сумке перевозиться с одного континента на другой, не возбуждая ни у кого интереса? Неискушенные читатели, вероятно, недоумевают: почему это в столь трагичное для России время первые лица в государстве занимаются, казалось бы, пустяковым делом? Однако будьте уверены - нынешние “демократические” наследники Троцкого и Свердлова умеют ценить свое время и занимаются этой проблемой лишь потому, что хотят наконец-то закрыть опасные для себя вопросы. Какие?29 января Святейший патриарх Алексий II на встрече с участниками Рождественных чтений заявил, что Государственная комиссия не дала ответы на 10 вопросов, которые сама же утвердила еще на заседании 6 октября 1995 года. Не утомляя читателя всеми вопросами, выделю лишь некоторые из них:- анализ выводов следствия правительства Колчака о полном уничтожении всей Царской семьи и сопоставление других результатов следствия 1918 - 1924 гг. и современного следствия;- подтверждение или опровержение ритуального характера убийства;- подтверждение или опровержение свидетельства отчленения головы Николая II сразу после его убийства.В журнале “Двуглавый орел” (N 24, Париж, 1929 г., с.1145-1148) со ссылкой на немецкую газету “Вайхсель Цайтунгъ” (16 ноября 1928 г.) было напечатано сообщение пастора И.Купчъ-Ризенбурга “Участь Царской главы”. Сообщение это записано пастором со слов очевидца и свидетельствует, что 26 июля 1918 года был получен запечатанный кожаный чемодан, в котором находилась голова Государя. Более убедительных вещественных доказательств точного исполнения екатеринбургского злодеяния предъявить невозможно. Согласно газетному сообщению, в ночь на 28 июля голова Государя была сожжена в одном из флигелей у старого монастырского здания рядом с Архангельским собором.Уже в наше время, когда разгорелись страсти вокруг останков, Информационное агентство еженедельника “Аргументы и факты” N21 (62) от 27 января 1996 года под названием “Сенсация о Царских останках” сообщило, что “в одном из самых секретных государственных сейфов была обнаружена опись вещей… Одним из пунктов этой описи значится: “Банка с заспиртованной головой Царя Николая Второго”.Согласно Шахмагонову, Председатель ВСНХ В.В.Куйбышев одному своему знакомому, ставшему потом невозвращенцем, рассказал о том, как был найден и сам сосуд с заспиртованной головой царя и как стали судить-рядить, что с ней делать. Вызвали арестантов из ОГПУ - они и замуровали голову где-то в Кремлевской стене. От свидетелей избавились…Действительно, была ли отделена голова Николая II, увозилась ли она в Москву, сожжена ли она в кремлевской печурке или до сих пор где-нибудь хранится?Все началось с того, что придворный кинодраматург Гелий Рябов и его всесильный покровитель министр МВД Щелоков посетили дом Ипатьева. После этих неожиданных визитов дом, где совершилось екатеринбургское злодеяние и который мог еще ответить на многие безответные вопросы, в ночь с 17 на 18 сентября 1977 года снесли, но до сих пор окончательно неясно, было ли это жесткое указание из недр Политбюро, или только намек на желательность подобного действа, ретиво исполненного секретарем обкома Ельциным…А еще два года спустя, в самый расцвет “застоя”, когда немыслимы были никакие подобные действия, не санкционированные властью, гробокопатели Гелий Рябов и Александр Авдонин “отыскали” место екатеринбургского могильника с помощью “записки Юровского”, неожиданным образом вдруг появившейся во многих архивах, и рукописный вариант которой, как сейчас установлено Ю.А.Бурановым, был написан историком Покровским. Захоронение было не просто обнаружено, но и нарушено: из могильника извлечены три черепа. Тогда же поползли в Москве разговоры, что найден череп Николая II, но в то время большого резонанса это событие не получило. То ли время еще не пришло, то ли положение самого всемогущего покровителя оказалось непрочным - во всяком случае Рябову приказали все отвезти обратно, зарыть и помалкивать.Только в конце 80-х годов, когда страна полным ходом катилась в “демократическую” бездну, Г.Рябову наконец-то было дано “добро” на обработку общественного мнения. Выступлением в Доме кино, публикациями в “Московских новостях”, журнале “Родина”, посредством телевидения Рябов стал раскрывать доверчивым людям “тайну”, согласно которой записка палача Юровского представлялась истиной в последней инстанции. Дальше - больше: в 1991 году возникло некое подобие официального разрешения на уровне руководства местного отделения милиции, и екатеринбургский могильник был вскрыт окончательно.Надо заметить что после вскрытия захоронения в 1979 году нам остается лишь надеяться, что извлеченные тогда черепа действительно были возвращены обратно. Никаких принятых в таких случаях актов, естественно, не составлялось, никто ничего не опечатывал. Кроме того, могильник был нарушен, и вопрос, находились ли черепа в том месте, где они должны были бы находиться при нерасчлененном теле, остался навсегда без ответа, хотя в газетах, освещающих раскопки, и была опубликована подробнейшая (?!) схема захоронения.Лишь в конце июля первым экспертам из Института судебно-медицинской экспертизы была предоставлена возможность изучить содержимое двенадцати больших армейских ящиков, в которых находились бесформенные конгломераты человеческих костей, вплавленных в отвердевшую глинистую почву, из которых затем было составлено не менее восьми скелетов (из одиннадцати ожидаемых). Но постепенно центр проведения судебно-медицинской идентификации останков как-то незаметно стал перемещаться из России на Запад в научные центры Америки и Британии. Когда в Екатеринбурге в июле 1993 года впервые была проведена Международная научная конференция, там практически не оказалось ученых-экспертов из России, и вновь американцы, англичане и “разные прочие шведы” учили нас, как жить.Впервые эксперты России смогли открыто обменяться мнениями на конференции, организованной в апреле 1993 г. Международным фондом славянской письменности и культуры. Все материалы конференции были доведены до сведения руководства Русской Православной Церкви и государственной власти с просьбой создать авторитетную комиссию. В результате этой общественной инициативы вместо авторитетной комиссии появилось за N 16-123666-93 (выделено авт. В.Б.) “Уголовное дело по обстоятельствам гибели членов Российского Императорского дома и лиц из окружения в 1918-1919 годах”, по ст. 102 УК РСФСР (преднамеренное убийство), закрытое в 1995 г. в связи с давностью (?!) совершения преступления. А 22 октября того же года по распоряжению правительства РФ была сформирована Государственная комиссия, в которую, как нетрудно догадаться, не вошел практически никто из участников вышеназванной конференции. Недавно в государственной Исторической библиотеке состоялась еще одна конференция, в конце апреля подобная конференция прошла в Царском Селе, а в мае обсуждение состоялось наконец-то в стенах Госдумы. Везде ведущие в этой области эксперты вынуждены были констатировать, что за прошедшие годы не только не достигнута ясность, но дело еще более затуманилось.Несмотря на многочисленные данные, мы до сих пор не располагаем прямыми свидетельствами того, что тела Царственных мучеников были действительно сожжены в лесу у Ганиной ямы, а если и сжигались, то все ли? На эти и множество других тем, связанных с событиями 1918 года, написаны сотни статей, приведены самые различные свидетельства. Но многие из них скорее уводили от истины, нежели приводили к ней, а иные публикации попросту были “заказными” и преследовали скорее политические, нежели исторические цели. Так что вопрос детального расследования убийства Царской семьи остается, по сути, открытым. Объективное установление истины способствовало бы уврачеванию раскола с зарубежной церковью, причислившей Царственных мучеников к лику святых еще в 1981 году.Надо сказать, что решение о всецерковной канонизации Царственных мучеников было принято и Священным Синодом Русской Православной Церкови. Причем состоялось оно в год столетия со дня Священного коронования на Царство Императора Николая II, когда на месте бывшего Царского путевого дворца в селе Тайнинском был открыт памятник Императору Всероссийскому Николаю II. Монумент изваял русский скульптор Вячеслав Клыков. Но недолго в нынешнее время разгула вседозволенности и беззакония смог простоять Император Николай II. Даже в бронзе он был ненавистен врагам России: случилось новое преступление, которое несравнимо даже со взрывом Ипатьевского дома в Екатеринбурге. Рано утром 1 апреля 1997 года - в день, в который по преданию был распят Спаситель и который “благодарным” человечеством был превращен во всемирный день смеха, оглушительный взрыв разнес в клочья десятиметровое изваяние застывшего в горностаевой мантии Самодержца. Преступление в селе Тайнинском было тщательно спланированно, исполнено технически квалифицированно, а значит, за этим злодеянием стоят влиятельные силы нынешней России. Первоапрельский взрыв гулким эхом разнесся над всей планетой, продемонстрировав еще раз, что “царский” вопрос в России был и остается предметом пристального внимания всей мировой закулисы и их ставленников, именующих себя правительством РФ.Казалось, уже ничто не может помешать помпезным похоронам правды об уничтожении Царской Семьи, и тут, быть может, неожиданно для властей, проявил твердость единственный представитель законной власти в нынешней России - Святейший патриарх, которого поддержал Священный Синод. Торжества в северной столице сразу поблекли и опустились на уровень приходского события. Дай Бог ему, Святейшему патриарху, и впредь крепости духа в стоянии за Истину Христову и Православную Россию. А все те, для кого Царь Николай - святой мученик, предстоящий и ныне пред Господом за Православную Россию, кто уже осознал вольную или невольную причастность своих предков к разрушению и разграблению императорской России, какие бы несправедливости там ни творились, сможет принять участие 16-18 июля в днях покаяния, проводимых ежегодно в Екатеринбурге и на месте бывшего дома Ипатьева, и у Ганиной ямы, и в Алапаевске. А как же Императорская усыпальница и екатеринбургские останки, спросит читатель. “…ИДИ ЗА МНОЮ, И ПРЕДОСТАВЬ МЕРТВЫМ ПОГРЕБАТЬ СВОИХ МЕРТВЕЦОВ”.

Виталий Маслов КОСОВО ПОЛЕ ( из сербского дневника )

- Завтра мы уезжаем… Когда-то вместе с Сергеем мы прошли немало километров по горам Сербской Краины, воюя в русском добровольческом отряде. И вот теперь он вновь засобирался в знакомые места. Сергей вместе с группой добровольцев готовился к отъезду в Косово, чтобы сражаться на стороне сербов.- Если уж “чичи” засобирались на помощь “братьям-албанцам”, то нам сам Бог велел туда ехать. Еще месяц назад мы побывали в Сербии, выясняли обстановку. Но тогда нам сказали, что сами, мол, разберутся. Но связываться с официальным Белградом толку нет: он всего боится. Но мы в Белграде все же познакомились с одним из командиров местной милиции и увидели: простые сербы думают иначе, чем чинуши из госструктур. Для первых наша помощь, наше участие - это знак того, что Россия с ними. Так было и в Краине, и в Боснии: Белград дрожал над своей “репутацией”, от всего открещивался, а мы вместе с простыми сербами дрались против “мусликов” и “хорватов”.- Сережа, а ты не боишься, что вас обвинят в наемничестве? - Наемники за свою работу деньги получают. И весьма неплохие. А мы за идею воюем! За славянское братсво. За единство. Против “нового мирового порядка”. Да и, знаешь, мне глубоко плевать на то, что о нас будут врать НТВ и прочие холуи. Для них мы враги по определению. Не “наемники” - так “экстремисты”, не “экстремисты” - так просто “антисемиты”. А мы - русские добровольцы! И этим все сказано.Утром он уехал. С ним в далекую Сербию отправились его друзья, сослуживцы по добровольческим отрядам Сербии, Приднестровья, Абхазии, сослуживцы по Чеченской войне. Они уехали, а на сердце осталась грусть. Может быть, оттого, что опять русские парни отправились защищать далекую землю, когда своя стонет под сапогами оккупантов. А, может быть, оттого, что они уехали, а я остался…В. СМОЛЕНЦЕВОФИЦИАЛЬНЫЙ ОРГАН ПРАВИТЕЛЬСТВА “Российская газета” 7 марта в главном материале на первой странице печатает: “Отделением Косова от Сербии завершается естественное оформление государственных границ в Европе”!То, что это - заведомая антисербская ложь, бесспорно, поскольку незнание исключено. Дальше, как говорится, некуда…Поле Косово окаймлено горами. С краю Поля, в пологом прислоне - сербская деревня Бабин Мост, в ней - храм Пресвятой Богородицы, поставленный на костях юнаков, погибших здесь в 1389 году. Председатель Сербской партии сопротивления Момчило Трайкович сказал в храме:- Мы не можем отдать Косово - нашу землю, нашу государственность, нашу душу.Хотя положение зашло настолько далеко, что кажется порой: а и возможно ли это - и землю сохранить, и душу? Столько уже потеряно! Столько наделано зла против сербов! Сперва геноцид и изгнание сербов во время Первой мировой войны. Затем - немецко-фашистский и хорватско-фашистский геноцид во Вторую мировую. И сопротивление сербов при этом - не на жизнь, а на смерть.Мы не имеем права забыть, что благодаря героизму сербов немцы потеряли здесь в начале войны два лишних месяца! Может, вот этих двух месяцев и не хватило потом немцам под Москвой… Потери сербов во Вторую мировую соизмеримы только с потерями белорусов, поклонимся им низко - и тем, и другим… После Гитлера благодаря потворству и усилиям югославских послевоенных властей во главе с хорватом Тито террор против сербов не прекращался. Чтобы изменить в Косове этнический состав населения, сотни и сотни тысяч сербов были вытеснены с родной земли, а на их место поселилось до полумиллиона беженцев из Албании. И вот результат:в крае, где полторы тысячи древних и древнейших сербских православных храмов и монастырей, в крае, который и воистину - душа Сербии, сербов стало намного меньше, чем албанцев. Но и это не все: 92-93 гг. - геноцид в Боснии… И вот теперь - гремят взрывы здесь. Но угрозы и шантаж ныне - уже не только и даже не столько против сербов, сколько против албанцев, согласных жить в мире с сербами… Обстановку осложняет и то, что кроме законных косовских албанцев, в крае - соизмеримый по количеству наплыв албанцев незаконных. Через албанцев, работающих на Западе, стекаются сюда и средства с Запада: новейшие здания и лучшие гостиницы в столице Косова Приштине построены на эти средства. И все - под грохот терактов, под требования независимости, полного отрыва Косова от Сербии. Добиться этого, не жалея ни марок, ни долларов, - вот задача! А потом все окупится: албанцам - земля, райская по сравнению с той, которую оставили они в Албании, немцам - богатейшие недра. Только угля в косовских недрах - на триста лет для нужд всей Европы, пласты толщиною в десятки метров, местами - сразу под пахотным слоем. А ведь здесь же еще и медь, цинк, свинец, сурьма…Как же тут не стараться инициаторам и главным исполнителям насильственного развала Югославии? Разве не очевидно, что сейчас в Косове приступают к продолжению того, что в 1991 и 1992 годах произошло со Славонией, Хорватией, Боснией и Герцеговиной, к насильственному отделению от Югославии, от Сербии еще одной части? И на экранах, и на первых страницах газет - снова едва скрываемая радость. И знак равенства между террористами и силами правопорядка. И даже мысли уже не допускается ни о чем другом, кроме как об отделении. И можем быть уверены: как и в 1991-92 годах, вопреки всем международным документам о границах, изменение последних тут же получит международное признание. Если, конечно, не успеем объединиться и оказать сопротивление…ПОБЫВАЙТЕ В АЛБАНСКИХ СЕЛАХ. Сколько ребятишек! Суета возле школ, летают мячи над футбольными площадками - как это радостно, если сравнивать с вымирающими деревнями и городами России… Но при этом во всем - жесткая, регламентирующая рука ислама, требующая покорности. Если албанские сепаратисты, к примеру, запрещают албанским детям-мусульманам учиться по общесербским школьным программам, хотя обучение и на албанском языке, дети слушаются и не учатся. И при этом - всеобъемлющая наступательная антисербская пропаганда, стремление убедить, что отделение от Сербии уже совершилось…Насколько целенаправленно воспитывается здесь албанская молодежь в ненависти ко всему славянскому, мы, участники недавнего Славянского Хода, могли убедиться, будучи в Косове осенью 1997 года. Только тогда мы рисковали получить камень в лобовое стекло, а сегодня здесь уже звучат выстрелы. И тем не менее, все равно, приступая к решению вопроса, мы постоянно должны помнить, с добротой должны помнить о детях, которых столько в албанских селах Косова. Этот вопрос в лоб не решается: не дети виноваты в том, что их так воспитывают… Об этом говорили мы на встрече с руководителями Сербской партии сопротивления Момчило Трайковичем, Мишо Лазичем и их товарищами, с председателем сравнительно новой социал-демократической партии Сербии Вуком Обрадовичем, с Драголюбом Койчичем - председателем Сербской демократической партии (которую иногда называют партией Караджича), и потом в Белграде присутствовать и даже выступить на ее съезде с руководителем косовского отделения этой партии Бранко Войновичем. Говорили со священниками в разных концах страны, с епископом Косовской епархии Владыкой Артемием в древнем монастыре Сопочаны, с работником бензоколонки Богданом Лезичем, со студентами из четырех студенческих организаций разной политической ориентации, с представителями Собора Зета, с писателями, но уже не белградскими, а приштинскими… И позиция всех по косовскому вопросу одинакова: без Косова нет Сербии.Пока же главная заинтересованная страна, влиятельнейшая в этом сообществе, заседая и в контактной группе по Косову, и в многоразличных европейских организациях, обеспечивает дипломатическую поддержку сепаратистов, и одновременно через послушные третьи, а то и четвертые силы нагнетает обстановку на месте. А что же Россия? Нашим дипломатам необходимо не поддаться нагнетаемому психозу и, помня, что сегодня Сербия, ослабленная многолетней экономической блокадой, не в состоянии обеспечить вышеперечисленные условия, не спешить с принятием окончательных решений до смягчения обстановки, до приведения государства в здоровое состояние, и в любом случае рассматривать проблему Косова - только как проблему внутреннюю, сербскую. При твердой позиции России, при внутренней собранности Сербии и всей Югославии добиться этого можно.В 1952 ГОДУ судьба занесла меня в Албанию. Купил я там сборник албанской поэзии на русском языке. И показалось мне, семнадцатилетнему, албанская поэзия чем-то душевно близкой. Чем?.. Потом, много лет спустя, в руках оказался еще один албанский сборник. И, читая его, я вдруг обнаружил, что поэзия-то албанская по духу - православная! А уж потом узнал, что до Э. Ходжи, до атеизации, албанцы в значительной своей части, может быть, даже превосходящей части, были православными. Более того, после албанской революции 1924 года премьер-министром страны был православный епископ - поэт Фан Ноли, именно он представлял албанский народ в Москве на десятилетии Октября. Потом почему-то в моем сознании утвердилось, что исчез с политической арены Фан Ноли не без участия Сталина. Каково же было мое изумление, даже потрясение, когда неожиданно совсем недавно открылась истина. Во-первых, стыдно стало перед Иосифом Сталиным - уж он-то совсем тут был ни при чем. Во-вторых, увы, в очередной раз поблек облик нашей белоэмиграции. Оказывается, православного Фан Нолия смели, отстранили от власти, вышвырнули из Албании русские православные наемники - конно-казачья бригада под командованием генерала Улагая - хорошо вооруженная, обмундированная в русскую военную одежду, сформированная по прямым указаниям самого Врангеля. К власти в Албании был приведен Ахмед бег Зогуа… И я не имею права не сказать об этом, глядя на сегодняшнюю ситуацию в Косове, думая об истоках сегодняшней беды, когда не албанские, а сербские дети, практически лишаются здесь возможности получить образование на родном языке!..Только разумный подход, ненавязчивая, рассчитанная на будущее разъяснительная работа, направленная на тылы террористов, призванная высветить личину общего для албанцев и сербов недруга, скрытого за спиной террористов, работа отнюдь не лобовая, могла бы как-то, пусть в самой малой мере, смягчить обстановку, чтобы уж потом - приступать к решениям, перейти в наступление. И здесь я думаю: славяне, сколько можем мы отступать? Говорю это не сербам, не Сербии, загнанной в тупик косовский, а себе в упрек, поскольку Поле Косово - это и мое поле тоже. И нас скоро выгонят с Поля Куликова, как выгнали из Севастополя… Если же говорить о сербах, так они и без того дают нам пример, которому мы просто обязаны когда-то последовать. В лице Сербской Краины, Республики Сербской они показали, как надо себя защищать. Последовали мы их примеру? Недруги наши этого больше всего и боятся: а вдруг и мы выйдем из оцепенения и последуем? Информационная блокада вокруг Республики Сербской - для того и блокада, чтобы не перекинулись к нам, тысячекратно полыхнув в России, дух и воля народа сербского, который осознал себя и принял к исполнению: духовное свое пространство надо защищать всеми средствами, любой ценой, включая цену собственной жизни!Косово - Москва

Игорь Ляпин НА ЗЕМЛЕ КОБЗАРЯ ( “культура без границ” и границы без культуры )

Я ЕДУ МОСКВОЙ мимо гостиницы “Украина” по набережной Тараса Шевченко к Киевскому вокзалу. Нарочно не придумаешь такой маршрут! Домой заскочил на минутку, только за чемоданом. А уезжал из Союза писателей второпях, прямо с заседания секретариата. Писатели наши наперебой передавали приветы своим украинским собратьям. Еще бы: сколько лет прожили в тесном творческом да и просто человеческом общении, сколько произведений друг другу перевели! А литературные праздники? На Пушкинском - вместе, в Тарханах у Лермонтова - вместе, в Константинове у Есенина - вместе. А Дни литературы в Грузии, Армении, Молдавии, Туркмении, Узбекистане, Киргизии?.. Всюду были рядом, смотрели друг на друга, слушали друг друга. И ведь, казалось, слышали… Конечно, потеряв голову, по волосам не плачут. И все-таки забыть невозможно: Дом творчества в Ялте - общий, на Рижском взморье в Дубултах - общий, волошинский Коктебель - общий. Разве я забуду, как за одной стеной у меня стучал на машинке Анатолий Преловский, за другой - Иван Драч, Киргиз Асан Джакшылыков смотрел вокруг по-детски восторженными и по-восточному мудрыми глазами, и столько же света и мудрости было в его рукописи, которую он принес мне для перевода. Его душа оказалась столь близкой и понятной мне, что я полюбил его, как брата. Теперь Асан стал классиком киргизской литературы, а эта небольшая книжица, как и многие другие, стоит у меня на полке, свидетельствуя, что, как ни крутите, что ни говорите - была дружба народов, была дружба литератур. И не на словах, а в самом Слове, как, впрочем, и в деле.Я еду в Киев на международный Шевченковский праздник. Еще в Союзе писателей повстречался поэт Евгений Нефедов:- Слушай, увидишь Бориса Олейника, обязательно скажи ему, что стихи его получил и уже перевел, теперь думаю, где лучше их напечатать…А известный наш критик Владимир Бондаренко, с которым мы вместе были недавно на съезде писателей Белоруссии, протягивает свежий номер газеты “Завтра”:- Игорь, в Киеве наверняка будет Владимир Некляев, мы как раз его подборку опубликовали, Юра Кузнецов перевел. Передай, пусть порадуется.А Владимира Некляева, замечательного поэта, на том съезде избрали председателем Союза писателей Белоруссии. Торопливо сую газету в портфель - и побежал. А в голове уже мелькает: Борис Олейник переводил на украинский Егора Исаева. Неизменный член приемной комиссии, недавно ушедший от нас, Николай Котенко - на русский романс Олеся Гончара. А сколько книг украинских писателей в свое время перевел на русский Вячеслав Горбачев! Председатель нашего Союза писателей Валерий Ганичев, много делающий для духовного единения славянских народов, славянских культур, третьего дня разговаривал с главным редактором издающегося в Минске журнала “Всемирная литература”. А суть разговора такова:- Братцы, прочитал рукопись киевского писателя Александра Сизоненко - замечательная вещь. Очень рекомендую. Если нужно, готов написать предисловие.Ганичеву тоже есть что вспомнить. За его плечами “Молодая гвардия”, “Комсомольская правда”. Кто из писателей огромного нашего Отечества проходил мимо этих изданий? “Роман-газету” он до сих пор через все рифы проводит. Кстати, Борис Олейник в прошлом году был лауреатом этого любимого народом журнала. Председатель наш сам пуповиной связан с Украиной. Николаев, Херсонщина - это края его детства и юности. И могилы родные у него там есть, и родичи… Не на пустом же месте родилась книга “Флотовождь”, посвященная могучему сыну России, адмиралу Ушакову, крепко-накрепко связанному судьбой с Черноморским флотом. Валерий Ганичев - ученый муж, академик, доктор исторических наук, сопредседатель Всемирного Русского Собора. Но у него даже язык не повернется научно обосновывать то, что каждый нутром должен чувствовать. И он с улыбкой говорит:- Ничего себе: председатель Союза писателей России - с Херсонщины, первый секретарь Союза Игорь Ляпин - с Днепропетровщины. А возьмите фамилии наших секретарей: Баранова-Гонченко, Дорошенко, Бондаренко… Ну считайте нас отделением Союза писателей Украины - только давайте будем вместе делать общие добрые дела, а не отворачиваться друг от друга…Поэт Валентин Сорокин, курируя в Союзе писателей национальные литературы, еще является и проректором Высших литературных курсов при Литературном институте имени А.М.Горького. Он как начал мне перечислять, кому на Украине приветы передать! А это все - его выпускники. И о каждом, как о брате родном говорит.Украина - это и моя родина… Это мой Никополь. Это детство и юность. Это школа с учителем в застиранной гимнастерке, техникум, в который ездил на рабочем поезде. Старая площадь, на которой три века назад Богдан Хмельницкий был избран гетьманом Украины. Это возрожденный из руин Южно-трубный завод с его обжигающими печами, грохочущими прокатными станами и, несмотря ни на что, романтичными ночными сменами. Днепр, речка Лапинка, плавни с вербами в два обхвата, рыбацкие костры. Первое литературное объединение при городской газете. Сотрудник газеты, признанный журналист Олесь Корниенко. Милый Александр Сергеевич! С каким участием и любовью он смотрел на нас! Украинский писатель Степан Чернобривец - первый, кто рассказал мне о Литературном институте. Отслужив в армии и уже став студентом этого института, я тосковал по родному городу.В моей душе твой щебет соловьиный,Твоих заводов огненная жизнь.Речь русская и мова УкраиныВ твоем певучем говоре слились…Беленькие хатки-мазанки под соломенными или камышовыми крышами так и стоят перед глазами. Потом ко всему этому добавились батькина могилка и постаревшая мама. А еще добавилась граница.И к радости побывать в родных краях примешивается чувство какого-то внутреннего напряжения. А, собственно, чего напрягаться? Ну, спросит пограничный контроль, с какой целью в суверенную Украину еду. Ну, таможня в сумке покопается. И что? В Африку летел - те же процедуры. Там же не задевало, там же спокойно к этому относился. Конечно, не дело, когда родные люди в одночасье становятся гражданами разных стран. Да теперь уж чего об этом! Поезд ушел.Поезд Москва-Киев набирает скорость. Проводница прошла, сдал ей билет, заплатил за постель три карбованца, и только тут соображаю, что в купе я один. Наверное, впервые в жизни! Прошел по вагону. Действительно, полупустой. Даже как-то неуютно стало. Под Воркутой, в Кузбассе, Ростове люди на рельсах сидят, требуют заработанное, кровное, поезда не пропускают, а тут такие порожняки гоняют! И то плохо, и другое нехорошо. Вот она, разобщенность. Вот как оно, когда врозь.ПЕРЕД САМИМ литературным празднеством по инициативе Союза писателей Украины была проведена конференция “Культура без границ”. Это жареный петушок проснулся и начинает всех нас потихоньку поклевывать. Все начинают понимать, что чего-то не хватает. Пришло ощущение, что границы государственные пролегли не только по колхозным полям, но и по великому духовному полю. Белорусские писатели не знают новых произведений своих украинских, русских коллег, не говорю уже о более далеких собратьях. И мы в России не видим белорусской или украинской книги, польской или болгарской, армянской или литовской…Ну-ка вспомним, сколько писателей получили мировую известность во многом благодаря переводам на русский язык: Расул Гамзатов, Чингиз Айтматов, Кайсын Кулиев, Эдуард Межелайтис, Мустай Карим, Давид Кугультинов, Сильва Капутикян, Микола Бажан, Олесь Гончар, Василь Быков… Полдня можно перечислять! И вдруг эта машина не просто забарахлила, а сломалась. Ну разве не хочется, чтоб последние произведения Петра Проскурина, Юрия Бондарева, Дмитрия Балашова, Валентина Распутина, Василия Белова, Александра Проханова, Владимира Личутина, Леонида Бородина были переведены, скажем, в Белоруссии, Польше, Армении…Открывая высокое собрание, председатель Союза писателей Украины, замечательный прозаик Юрий Мушкетик, рассказал о положении писателей в своей стране. И, может быть, исключая только представителей Эстонии и Литвы, все понимающе кивали головами: мол, и у нас точно так же. Говорил о центральном издательстве, которое когда-то выпускало более ста названий в год, а теперь, дай Бог, чтоб десяток набрался - и снова все вздыхали: “То же самое и у нас!” Сетовал на развалившуюся систему книготорговли и книгораспространения, и все мы переглядывались - всюду одна картина. Что уж говорить о море разливанном низкопробной, халтурной, зачастую откровенно порнографической книжной продукции?В Киеве конференции придавали значение. Было и приветствие президента Кучмы, присутствовали, министр культуры Украины и министр иностранных дел. Писатели России у себя, наверное, еще долго не дождутся подобного внимания. Руководители России - сами писатели.Тут я замечаю, как в конференц-зал почти на цыпочках, чтоб не помешать выступающему, входит Иван Иванович Кирпель, чудный поэт, пишущий и на украинской мове, и на русском языке. Несколько лет назад мне позвонил Егор Исаев:- Игорь, к тебе сейчас подъедет киевский поэт Иван Кирпель. Прими его не по долгу, а по душе…Так мы познакомились. Он в Киеве издает журнал “Славянское вече”, в котором публикует украинских, белорусских и русских авторов. Иван Иванович еще не знает, что несколько дней назад состоялось заседание жюри по присуждению премии “Боян”, учрежденной нашим Союзом писателей и руководителями пограничных областей Украины, Белоруссии и России. Не знает, что у меня в папке лежит решение этого жюри, где одним из лауреатов назван Иван Кирпель. Это будет для него приятной неожиданностью…Конференция шла своим чередом, разноязыкие писатели очень хорошо понимали друг друга по самой сути вопроса. Переводчик Тараса Шевченко Левон Мироджанян из Армении, молодой белорусский прозаик Владимир Климович, Юродан Попов из Болгарии, литовский писатель Валентинас Святницкас, руководители писательских объединений Польши, Эстонии, Венгрии - все пытались найти хоть тоненькую ниточку духовного общения своих народов. Конечно, это очень здорово - создать Международный фонд поддержки литературы. Но кто его наполнит? Вон шахтерам заработанное не могут выплатить. Пока шла наша конференция - на Днепропетровщине, в Донбассе шахтеры поднялись. Вернее, сели на площадях и стучали касками о землю: “Отдайте наши кровные!”И тем не менее, представительское писательское общение состоялось! В глаза друг другу посмотрели, о житье-бытье поговорили, что у кого в душе, почувствовали. И пусть это общение протокольно пока закончилось только подписанием договора о намерениях, на сегодняшний день и это не пустяк. Лиха беда начало…Полночи мы проговорили о жизни, о литературе, о наших общих знакомых с Владимиром Климовичем. Я столько приветов через него в Минск и в Брест передал, что под конец он стал записывать, чтоб не забыть. А Левон Мироджанян, когда услышал, что я переводил стихи армянского классика Чаренца - и об этих переводах в Армении еще не знают, все повторял:- Игорь-джан, прямо мне на домашний адрес, и в тот же день, как в Москву вернешься.Мы еще не прощались, впереди у нас еще Шевченковский праздник в Луганске.САМ ШЕВЧЕНКО в Луганске не бывал. Но в этом городе родился, жил, служил неутомимый Даль. Владимир Иванович Даль, оставивший нам в наследство свой великий труд - “Толковый словарь живого великорусского языка”. Вот он, святой пятачок луганской земли. Памятник. Дом-музей. Книги, рукописи, портреты родных и друзей. Наша родная история. Прежде словарь Даля был крайней редкостью. Впервые мне довелось взять его в руки уже студентом Литературного института. С тех пор запомнилось и поучение великого человека: “Мы не гоним общей анафемой все иностранные слова из русского языка, мы больше стоим за русский склад и оборот речи, но к чему вставлять в каждую строчку: моральный, оригинальный, натура, артист, грот, пресс, гирлянда, пьедестал и сотни других подобных, когда без малейшей натяжки можно сказать то же самое по-русски? Разве нравственный, подлинный, природа, художник, пещера… хуже? Нисколько…”- Господи! - думаю, - узнай Даль, сколько хлынуло нынче в нашу русскую речь всякой иностранщины: консенсус, спикер, ваучер, импичмент, инаугурация - он бы в гробу перевернулся!..Постояли у памятника. В доме-музее послушали экскурсовода. Бедная женщина! Она начала с того, что стала извиняться. Извиняться за то, что будет вести свой рассказ на русском языке!.. Представляю, чего она уже натерпелась.Памятник Тарасу Шевченко в центре Луганска открывался торжественно, по всем правилам советского времени. Оркестр, цветы. Трибуна, микрофоны, руководители государства, области, города. Протокольное слово о мировом значении Шевченко представителя правительства, живое сердечное слово маститого писателя, слово от ветеранов и, конечно, от молодежи - студенточка филфака. Но когда почему-то подчеркивалось, что такое событие в советское время было бы невозможным, я мысленно разводил руками. А в Каневе, а в Москве, в Днепропетровске - что, не при Советской власти памятники Шевченко поставлены? Как же она, эта политика, может замутить даже такой светлый праздник!..С пафосом устроители торжеств называли страны мира, в которых стоят памятники Великому Кобзарю. Америка, Канада, Бразилия, Германия, а в Италии - два, а во Франции - три! Россия в этих славных списках не значилась. Но мы уже помудрели и такую “забывчивость” украинских собратьев принимаем с внешним спокойствием. Думалось и о другом. А зачем считать? Кого догнать и перегнать захотелось? Старика Шекспира? Гете? Пушкина? Не случайно же председатель Кировоградской писательской организации спросил на пресс-конференции:- Не кажется ли вам, что торопливость и частота, с которой сейчас у нас ставятся памятники Тарасу Шевченко, очень опасны по той причине, что не каждый из них является настоящим произведением искусства? И не примелькаются ли они для внуков наших, как примелькались в свое время для нас памятники вождям?Потом были творческие встречи, стихи Шевченко, о Шевченко - на украинском, белорусском, армянском, польском, татарском и русском…После одной из встреч с учащимися колледжа подходит ко мне писатель из Львова:- Можно вам руку пожать? Вы прекрасное стихотворение прочитали. Только там в одном месте у вас проскальзывает как бы сожаление о распаде великой державы. Разве можно об этом сожалеть? Этому радоваться нужно!- А чему ж радоваться? - спрашиваю. - У нас в России шахтеры голодают, здесь вот попрошайки на каждом углу. Все знаменитые луганские заводы стоят, да и у вас на Львовщине, наверное, не лучше дела. Чему ж радоваться?- Да, но это все как раз наследие державности, тоталитаризма.Я умолк. Мы говорили с ним поистине на разных языках.В сквере у гостиницы прошу члена нашей делегации - цыганского поэта - сыграть на гитаре “Очи черные”. Он как будто ждал этого. А когда вокруг собралось довольно много слушателей, отложил гитару и начал, обращаясь ко мне, объяснять, что цыганского романса в природе не существует. Есть русские романсы, которые исполняют цыгане. Вот щедрая душа! И потом много еще играл и пел. И всегда подчеркивал - русский романс!Председатель Луганской писательской организации, интересный прозаик Иван Шкурай, посвятивший свое творчество родной Луганщине, дарит мне свои книги. Рассказывает о жизни писателей Луганщины. Конечно, сложно. Сам он пишет на русском языке. А вот ответственный секретарь этой организации поэтесса Ганна Гайвороньска - на украинском. Я уже успел прочитать ее книгу. Замечательные стихи есть. А иные читал и думал: “Откуда такая злоба к России?”Менi в обличча плюнули за те,Що я не вiдрiклась своеї мови…Или:Як i колись, живуть собi панове,Й плюють у нашу душу москалi…Она, конечно, ко мне не подойдет, потому что я ведь - москаль, и могу спросить:- Будь ласка, Ганна, назови мне хоть одного русского поэта, который бы что-то подобное сказал об украинцах.И она не сможет назвать. Потому что в природе этого не существует! Не подойдет она ко мне. Уже поняла, что я хоть и москаль, а творчество Тараса Шевченко знаю получше многих украинцев, даже и писателей.Зато ко мне подошла поэтесса Татьяна Дейнегина, написавшая пронзительные стихи, посвященные славному своему земляку и другу писателю Владиславу Титову. Подошел Андрей Медведенко с новой книгой “Ожерелье из счастливых слез”, подошли поэты Володя Гринчуков, Анатолий Гальченко, Володя Казмин. Вспоминаем, когда с кем последний раз виделись, подписываем на память друг другу книги. Украинский поэт Григорий Половинко, который переводил и польских, и русских, и белорусских поэтов, стремительно открывает портфель: “Ось!” В руке у него бутылка перцовой. Это гениально!ШЕВЧЕНКОВСКИЙ ПРАЗДНИК - он широкий. И через ночь я был уже в Днепропетровске - у своих земляков.От вокзала к нужному автобусу пройду сквозь бесконечные ряды сборных палаток с пестрым тряпьем и побрякушками. У кого-то товар прямо на земле. Это “челноки”. Их так много, что покажется, будто главное, основное занятие днепропетровцев - торговля. Придут строчки:Горько видеть мне, как заполошныВ надежде на счастливое житье,Затурканные хлопцы-запорожцы,Держа в уме купоны и червонцы,Несут в народ турецкое шмотье.Как будто связи кровные распались,И все никак не вспомнится о том, Как предки их не гнулись, не ломались,И как с самим султаном объяснялисьРодным здоровым крепким языком.И кажется, что память пала прахом.Кто вспомнит за торговой суетой,Каким народ прошел тяжелым шляхом,Как старый Бульба даже люльку ляхамОтдал лишь вместе с буйной головой…Будет встреча со студентами и преподавателями в Институте инженеров транспорта, будут беседы с украинскими шахтерами, идущими через Днепропетровск на Киев требовать зарплату, будут долгие за полночь разговоры с родным и упертым хохлом - моим шурином, очень головастым инженером престижного когда-то КБ. Елки-палки, на два дня к родной сестре приехал, а о чем говорим! О Ельцине, о Кучме, о таможне, о рекламе сникерсов, памперсов и прокладок с крылышками! Ну и о Черноморском флоте, конечно, и о Севастополе. Шурин счастлив, что Украина теперь незалежна. Но то, что дочь его - талантливая пианистка, которой еще в консерватории прочили блистательное будущее, - сейчас на жизнь зарабатывает случайными уроками, уже ставит его в тупик. И все-таки флот отдай ему весь, из Оружейной палаты - половину, принятый Российским парламентом закон о реституции - отмени! Еще несколько древних икон, когда-то вывезенных в Москву, добавь - и он уверен: Украина будет жить спокойно и счастливо. Как Финляндия. Именно, как Финляндия, это я слышал от многих украинцев.- Ну как же, - говорю, - великая незалежная гордая Украина - и вдруг выбирает судьбу маленькой, скромненькой и почти не имеющей голоса Финляндии. Неужели предки твои, вольные запорожцы, о такой судьбе мечтали?Задумывается. Потом машет рукой:- Не знаю, столько всего напутано…Я смотрю на шурина, который никак на садовом участке домик три на шесть до ума довести не может, лишнего карбованца нет. А чуть дальше - дворец за одно лето поднялся. Смотрю на сестру, у которой борщ с мясом только по случаю приезда брата. Смотрю на их загнанность. Не может ведь так бесконечно быть. Не должно.И я вовек надежды не оставлю,Что в этой бурной жизни ко всемуНа каждого Андрия - по Остапу,На каждого ворюгу - по этапу,И каждому султану - по письму!Шевченковский праздник закончился, впереди у меня поезд. И уже в Москве от Киевского вокзала по набережной Тараса Шевченко мимо гостиницы “Украины” - дорога домой.Киев - Москва

Борис Примеров “ВЫСОТОЙ СВОЕЙ УБИТ…”

Вот и прекрасному русскому поэту Борису Примерову исполнилось 60 лет… А его уже несколько лет нет в живых. Отказался жить в условиях ельцинского режима. Отказался видеть разрушенную русскую Державу. Еще один из поколения “детей 37 года”… Его поэтическая звезда ярко вспыхнула еще в годы учебы в Литинституте. Его стихи - то земны, то комичны, подобно стихам его великого предшественника Павла Васильева.Я хорошо знал Бориса. Мы в те семидесятые-восьмидесятые годы дружили домами. Он часто бывал у меня на станции “Правда”, я любил рыться в его уникальной библиотеке. Борис был книжник, энциклопедист. Он знал и любил русскую историю. Он был не просто русским поэтом. Он был державным поэтом. Он мог сколько угодно критиковать власти, но все, что созидалось во имя Державы, приводило его в поэтический восторг. Вот почему он восхищался деяниями Петра Великого. Вот почему после развала Родины написал свою уже знаменитую “Молитву”: “Боже, Советскую власть нам верни!”Борис Примеров - один из ярких символов героического периода газеты “День”. Ее поэт, один из рядовых героев октября 1993 года. Расстрелян русский парламент. Властями расстреля-на газета “День”. Трагически погиб Борис Примеров. Он - часть нашей истории. Часть великой русской литературы. Один из лучших в своем поколении. Мы поздравляем его с 60-летием всех ценителей поэзии Бориса Примерова!Владимир БОНДАРЕНКО

* * * Одному,Ото всех на отшибе,Прогоняя сомнения прочь,Чарку свежего ветра испить быЗа прошедшую светлую ночь.Только память не чарка. Не граблиЗаскорузлая пятерня.Белый выдох березок и яблоньС головой накрывает меня.Белый выдох подобен разгулу,Гулу, рвущемуся с-под копыт,Трутся мерзлые звезды о скулы,Во все стороны солнце летит.Хоть и солнцем я за душу схвачен,Хоть себя мне ни капли не жаль,Все же в новом избытке дурачествЯ последняя в мире печаль.Нежной родиной я себя выстрадал,И поэтому пыткой любвиНезакатное, близкое, чистоеОт нечистого оторви.Я дышу, словно русское поле,В мелкоперой траве, и во мнеСтолько радости, сколько болиИ на той, и на этой земле.1969* * * Я в рубашке родился,Без рубашки умруНа стареющем, душном,Безымянном ветру.И пролают собаки,Отпоют петухи,И напишут деревьяНочные стихи.Как напишут, не знаю,Но напишут про грусть,Что вошла навсегдаВ мое сердце, как Русь.Без нее нет поэта,Песни собственной нет.Вот и все.Умираю…Разбудите рассвет.1965* * * Я умер вовремя - до света,И ожил вовремя - к утру.А рядом проходило летоВ бредовом затяжном жару.А рядом солнце проползалоНа животе, в репьях, во рвуИ воспаленным,желтым жаломДо смерти жалило траву.О бедная земля, как сушитВдоль, поперек и снова вдоль,Как бороздит виски и душиГорячая, сухая боль.Иссохшие уста - и только,Глаза тоски - невмоготу.И степи, серые, как волки,Крадутся к мертвому пруду,Где на краю,в краю безвестном,В репьях, во рву, на самом дне,Всего на расстояньи песниЛежу от жизни в стороне.1967* * * Над могилами ветки - Зеленей под росой.Спят в земле мои предкиС небесславной слезой, -Ордена и медалиВсевозможных побед!…Спят за темною далью,Спят, покинувши свет.Спят вдали от рассвета,Спят который уж год.И с листа бересклетаКапля влаги течет.Постоянно и больноПесней самой земнойГоворит колокольняОб умерших со мной.Я ведь тоже оставлю - На кого и когда?! - Эту светлую каплюС молодого листа.Это золото злака,Толпы уличных встреч,Ночь, в которой я плакал,Стихотворную речь…Мудро в это я верю,Неизбежна Она. - Вдруг захлопнутся двериДа на все времена?..Зашумит половодье,Завершится набег.Не сдержать за поводьяВремя, ветер и снег.1972ГОЛУБЬ Что так сердце молчаливо,Словно сумерки ужеНаступили для приливаИ отлива на душе.И мерещится мне плаха,Нота на большой крови,На которую без страхаС веток смотрят соловьи.Молодые жены плачут,Потому что, как пятно,Их надежды и удачиПросятся на полотно.Но я боле не художник,Слух мой тяжко занемог.Я сегодня только дождик,У меня ни рук, ни ног.Я стучу о ржавый коробТрав осенних, серых плит.Я голодный, тощий голубь,Высотой своей убит.1977СОЛОВЬИНОЕ ПОСТОЯНСТВО При долине, в хижине ветвейС очень легким выдохом и вдохомПел, сиял, смеялся соловей,Посыпал серебряным горохом.Сыпал громом, сыпал тишиной,Как он возводил речитативы!Как любили мы его с тобой - Оттого и были молчаливы.Молоды в единственном числе,Как на плечи кинутые зимы - По-земному на своей землеПовторимы и неповторимы.Мы любили в собственном краюИ дышали только постоянством,И привязанности к соловьюНе считали в лирике мещанством.Вот опять еще из тех миров,Из глубин покинутого маяЗапевают хоры соловьев,По ночам немыслимо сияя.Смолкните, листочки на стебле,Слушайте, бессмертные колена!Нет таких не только на земле,Но и не бывало во Вселенной.При долине, в чаще купырей,Про любовь земную без коварстваПел самодержавный соловей,Нами коронованный на царство.1965* * * 1 Я жил легко. Любил с азартом,И знал, и видел наявуСледы от февраля до мартаИ время, где сейчас живу.Прощально улыбаюсь звездам,Стараюся душе помочьИ говорю: “Еще не поздно,Хотя и заступает ночь…”Мне страшно житьпочти без страха,Губи меня, но чувств не тронь!В пожарах Моцарта и БахаНе умирает мой огонь!Весенним вечером, при светеНепродолжительной луныЛюбил тебя я. Но об этом Знать страстно люди не должны.Я выставляю в окнах рамы,Чтоб надышаться небом всластьВ последний в жизни март, тот самый,Что должен без вести пропасть.2 Следы от февраля до марта…Я проходил внезапно тут.И слушал в небесах Моцарта,Любовь своих земных минут.Я знал, любовь не станет прахом,Восстанет из печали днейИ обратится снова в БахаПо первой прихоти моей.Я знал - лежит печать искусстваНа всем, где спорят жизнь и смерть,И потому лишь только чувствоЯвляет воды нам и твердь.Горят мечты; но не над прахомЛюбви склоняюсь молча я.Мне страшно жить в тебе без страха,Весна последняя моя!1978

Петр Краснов МОНТИРОВКА ( отрывок из новой повести )

ПОЛДНЯ СВОБОДНОГО ВРЕМЕНИ, на которое он рассчитывал, у него не было. Он забыл, что собирался зайти или хотя бы позвонить в редакцию журнала, - зайти, она была совсем недалеко от “Минска”, в переулке. Статья лежала в ней уже месяцев восемь, это при самом вроде благожелательном отзыве: все из номера в номер переносили, извещали предупредительно письмами, лестно было в провинции получать фирменные конверты; а потом что-то замолчали. Перед тем, еще до бойни октябрьской, прошел впервые у Базанова очерк в журнале - с каким-никаким успехом, с почтой даже, и ему тут же заказали статью эту: “Знаете, нам бы социологии побольше; можно острой…” Острой так острой, за этим дело не стало; и в марте еще привез, еще надежды питал мальчик.А меж тем знаменитый, с давно и старательно наведенным демократическим лоском и лицом всегда чем-то оскорбленного интеллигента, журнал помалу откочевывал теперь от заголенной ныне на весь свет, от срамной политики в социологию и культурологию тож, в изыски запоздалой рефлексии, мемуарные дремоты, и пусть бы так; но порой казалось, и из этой страны откочевывает тоже, несмотря на беллетристический, как раз этою смутой выпестованный забубенный натурализм кладбищ и квартирных упырей, - вместе со столицей отчаливает, отмашки какие-то непонятные давая, отрепетовывая сигналы чьи-то повелительные, и не провинциалу это было понять.Статья гляделась бы в журнале еще чужеродней, чем очерк, в этом он отдавал себе отчет; а все новомосковский деловой человек Константин Черных, его невероятные подчас знакомства, тогда, полтора года назад, с ответсекретарем журнала на какой-то элитной, богемной ли - разница нынче несущественна - тусовке. И втолковывал Базанову, даже горячился: главное - результат, старик, причем тут взгляды?! Взгляды косят сейчас, у всех… не то что взгляды - морды перекосило у всех от собственной вони. Тебе сказать надо, этому… городу и миру, Так? так. С их площадки? Тем хуже для них!..В октябре Черных пришлось покувыркаться, по его словам. В “наркомате спецобслуживания” кремлевского числясь, где-то на Грановского, организовывал снабженье в осаду, все через третьи лица, но на свои, родимые. По каналам, на пейджер ему отстуканным, на военных выходил, на вертолетчиков: не получилось, а то раскопали бы танки эти без вопросов, в случае нужды… людей, брат, нет! Техника есть, оружье, боезапас, а людей - нету, русских. Службисты одни, куски, номенклатура все та же долбанная: “Не имею права, выходите на моего прямого начальника”. - “Ну, так выйдите! Или координаты дайте. Времени - ноль!..” - “Этого - не имею права…” А у прямого - еще кто-то прямой, у жопогреев!.. Ты знаешь, я запил. Мне это было - сверх всякого, и опоздали уже. С неделю клинило, в офисе хай подняли тихий; заподозрили, сволочи. И хмыкнул: подсуетиться пришлось, грешному, через другана туфту пустил, что запойный, - поверили, как не поверить, их там половина таких, ханыг…Черных и свел, очерк тогда прошел, можно сказать, с колес - в некую, как объяснили позже, тематическую лакуну будто бы кстати попал. В промежность, в прореху времени попал, ошибиться было трудно, везде они зияли, прорехи сущностей и смысла.Как во всякой старой редакции, в ней был свой уют, кем только не воспет он был - уют стесненный, даже, казалось, несколько спертый необозримыми холодными массивами там-сям заселенных, плохо обжитых пространств, здесь сходящихся, над которыми журнал еще вчера имел немалую и не вполне объяснимую власть. А всего-то десяток-другой клетушек, лодчонка фанерованная, а в ней дюжина не перьев даже, а шариковых самописок дешевых, одну такую, синей изолентой подмотанную, он заметил еще тогда, в первый свой раз здесь, на пустующем в отделе публицистики столе - такие у шоферов валяются обычно в бардачках.“А где там монтировка моя четвертая?!” - говаривал бодро приятель его, журналист-самоучка, когда надобно было записать в дороге что-то пришедшее на ум, он это не стеснялся делать при других. Очки свои плюсовые и ручки он вечно где-нибудь оставлял, забывал; и лез в бардачок своей побитой “Нивы”, выковыривал ее из-под всего, чем бывает обыкновенно забит он: какая-то книжка с одной коркой, разноцветные мотки проводов, манометр, лампочки, граненый захватанный, похмельно мутный стакан…А тут были наверняка и “паркеры”, купленные с гонорара, а чаще подаренные за заслуги и выслуги - на юбилейных посиделках внутрижурнальных, домашних, на мало кому известной встрече в посольском особняке близ набережной или в творческой, по старому сказать, вылазке из разъединенной, разгромленной в странной - словесной - войне державы бывшей в штаты соединенные, на родину жевательной резинки, где-нибудь на приеме в штаб-квартире “Рэнд корпорейшн”, мало ль где. Но чернорабочая, но монтировка этой мало понятной и понятой, десятилетиями длившейся здесь работы, бестолково волновавшей недозрелые умы, взимавшей брожения некие в самых даже захолустных утробах империи, - вот эта, в спешке подмотанная, на всякий пожарный оставленная на столе, чего-чего, а пожаров хватает теперь. И сколько их таких по редакциям, студиям, спецкоровским конторкам, и какие там искры с кончика их и куда, в какую кучку щепы летят - знают немногие, а в полноте никто.И НЕМНОГОЛЮДНО БЫЛО В РЕДАКЦИИ, пустынно даже - как, впрочем, и в прошлый раз. На второй этаж поднявшись, он понял со слов девочки-секретарши, что на месте только один зам, она и кабинет показала. Дверь его была полуоткрыта, слышался громкий грубоватый, с хриплыми срывами, голос и - в промежутке - другой, рокотливый, будто уговаривающий. Базанов стукнул и, помедлив, вошел:- Добрый день… не помешаю?- Нет-нет, что вы, - живо и как-то облегченно, показалось, отозвался сидящий за столом зам. Базанов его сразу узнал: тот самый, какой присутствовал тогда при разговоре с главным. - Заходите, ничего… Вы - видеть кого-то хотели?Огрузший на стуле, спиною к двери, с подседыми нестриженными и не очень опрятными волосами на воротнике расстегнутого кожаного реглана, обладатель громкого голоса даже не обернулся.- Да. По поводу статьи, своей. Я Базанов.- Базанов? Ах, ну да… ну как же! Проходите, пожалуйте! Разденетесь? Вот шкаф, прошу. А похудели вы… или нет? Прошу, прошу…Собеседник его, наконец, с трудом полуобернулся, глянул неприветливо, кивнул. Лицо его было грубоватым тоже, морщинистым, нижняя губа брюзгливо оттопырена.- Прошу-у… - все пел хозяин кабинетика. - Ах, да, - сказал он тому, - рекомендую: автор наш, публицист, так сказать, Базанов Иван… э-э…- Егорович.- Иван Егорович, да.- Иван?! - вызрелся тот на Базанова как на что-то невиданное и даже несколько подвинулся со стулом вместе, что-то у него было с шеей, что ли.- Иван Егорович, а что? Не понял… Что тут такого?- Это вас спросить… Да ведь есть уже один у вас… этот, стихотворец ваш. Мешков вдаренный. Или одаренный. Не много будет Иванов? Ить отлучат! Кормушки лишат!..- Опять за свое… Не надоело? - Говорил зам с ироничным участием, почти со смешком, но что-то в нем, полноватом, с непримечательными маленькими, иногда зоркостью проблескивающими глазами, внутренне подобралось. - И человека смущаешь; из глубинки человек, я бы сказал - из глубины, серьезный… А это наш, - обратился он все с тою же усмешкой к Базанову, - старый автор, друг, так сказать, этих стен - и мой тоже, надеюсь. Но вот же мимо несет, Бог знает куда, - он опять усмехнулся, - и что… В какие-то журнальчики, которым без году неделя, или в такие уж заскорузлые… А ведь прозаик, самим Нагибиным крещен!Рассыпая пепел, тот приткнул сигарету в предупредительно подвинутой ему пепельнице, полез за другой:- “Самим”… Миф! Нашли тоже классика… хоть постыдились бы! Я на его рецензушку не напрашивался. И ни к кому, никогда… - И кивнул Базанову, как своему уже, буркнул: - Козьмин. Иваныч тоже. Их послушать - уже мы только с чьей-то лишь подачи можем… С чьего-то, видите ли, паса. Мифотворцы!- О, вот этого не надо - греметь… Будто не знаешь, за столько лет, кто я здесь и что… знаешь ведь. А то подумает человек… Так вы по поводу статьи своей, конечно? Статья, э-э, хорошая, поверьте, но вот откладывается все. Споры есть, не скрою. Слишком многое ныне завязано, знаете, на социальном. Большинство народное ведь как: об идейном, вероисповедном там, национально-историческом - все забыли, одно социальное на уме. Материальное.- И ум ли это, - пробурчал Козьмин. Или Кузьмин, он плохо расслышал и теперь пытался вспомнить, где встречал в журналах это имя. Ведь встречал же вроде где-то раньше, было имя.- Вот именно. Так что вопрос остается пока, к сожалению, открытым… Слишком многое ныне открыто. И потом, публицистику ведь не я курирую. А ваш, так сказать, шеф - он сейчас, представьте себе, в Брюсселе, да, проездом из Парижа! Связи уж давние, надо поддерживать.- Да, я справился у секретаря: ни завотделом, ни его, - кивнул Базанов - для того, чтобы хоть что-то сказать.- Так что вот-с…И Козьмин увидел, что разговаривать им, в сущности, больше не о чем:- Да у вас тут вообще что-то… Второй раз захожу - никого, кофею испить негде. Тираж, гляжу, ухнул, сверзился. И все какие-то вы побитые… что случилось? Клямкины ваши, кивы какие-то, пияшевы - вы ж победители вроде, в чем дело?Козьмин прохрипел это и замолк, шаря по карманам, нет бы пачку положить на стол. Курил он, видно, не судом. И, спичкой помахивая, помавая, гася ее, глядел сквозь дым на приятеля - с прищуром и малость презрительно, губа его с висящей на ней сигаретой еще больше оттопырилась.- Ну, знаешь… Преувеличиваешь. Потрудней стало, да. А потом, будни же, редакторы на дому с текстами работают…- Будни? И в будни ненастье, и в праздники дождь… А хочешь, скажу тебе, почему?- Ну?- А потому, что кишка тонка у интеллигенции - победу свою переварить. Да и не ваша она, победа, и вашей никогда не была и не будет, куда вам… поняли, надеюсь? Дело сделали свое, специфическое, и - геть на кухню!.. Объедки жрать и про господ судачить. До следующего востребованья - народец курочить опять, корчить. Если от него, понятно, что останется…- Знако-мые формулировочки…- Ты хочешь сказать - неверные? - Нет, ему нельзя было отказать в хватке, хрипатому. - “Знакомые”… Все-то вы тут знаете, интеллигенты, все формулировки, а вот какать не проситесь… а это зря. Неприятно же, в штаны. Да и кровищи развели.- Поздравить с открытием?Глаз у зама совсем не видно стало; ежедневник взял, листнул, черкнул что-то, оставил открытым - может, показывал, что у него дела еще?- Какие тут, к хренам, открытия… В том беда, что все и всем ясно, давно, нашему брату - тем боле. Не в уме дело тут - в подлости… Ладно. Ты бы лучше кофейку там сказал… погода - мерзость. Новая, что ль, секретарша, за Валентину?- Нет, подменяет. Скажу сейчас.Он вышел, и Козьмин впервые и открыто как-то глянул в лицо Базанову, в самые глаза, усмехнулся:- Так вот, Иван… так и живем. За фамильярность не сочтите, старый уж я. Собачимся, вздорим, опять кучкуемся - песья свадьба. Век заедаем народу своему… Не согласны?- С вами? Полностью. И пока эта свобода - по-другому не будет.- Да? н-да… Больное, позднее потомство. Вдобавок, трупным ядом Запада отравлено, безнадежно… А не выпить нам, а? По дороге тут это самое видел… бистро - не зайдем?- Нет, не могу никак. У меня встреча еще, важная слишком.- Ну, раз так… А статью не ждите лучше, я их знаю: заспорили если - трусость верх возьмет, за “Литзагету” в этом нынче. Эти - ладно, применительно к подлости… но мы-то вроде понимаем кое-что - а кто нас слышит?! Главное, не хотят слышать - глядят на тебя пролетарскими бурлаками и не слышат. А может, и правы, что не слышат… Сам откуда? - Базанов сказал. - А-а, бывал как-то, заездом… бывал, дрянной городишко. Большой и дрянной, зависимость здесь прямая, эта, - кивнул он за окно, - не исключение, я эту лахудру, Москву, знаю… Тошно, брат. Добаловались мы со словом, доумничались… Что с ней делать будем, с Москвой? - сказал он вошедшему с бумагами заму. - А с ней что-то делать надо?- Давно. Опоганилась, испаскудилась вся - дальше некуда… Переносить пора столицу, от стыда. Моя воля - в Посад бы, в Троице-Сергиев. Там, поблизости, места чистые… а что! Три-четыре корпуса низкоэтажных, приличных, тишина - чтоб думать. А то забыли, когда в последний раз думали. Без обормота этого, само собой, без всей кодлы его сионской, охловодов. Туда бы, под руку Божью…- Ну, в чем дело: выпьешь вот, погодя немного, и перенесешь.- Не злись. Толку-то, на правду злиться… Лучше пошарь у себя насчет полосканья, не совсем же обеднели, небось. Презентация вчера была одна… одного ночного горшка; нюхали коллегиально… - Но распространяться далее о том не стал. - Поработать бы пора, вот что… - С повестью поздравляю - читал, дельная. Мог бы и у нас с нею. Книжка когда?- Да вот-вот должна, занесу. Вот она-то и держит, сука, я и … - Он закашлялся, но справился, рыком прочистил горло. - Я и болтаюсь. Спонсоры эти, мать их!.. А то бы давно уж в деревне сидел, мараковал.Секретарша внесла еще посапывающий электрический чайник, поставила и, зыркнув любопытно на гостей, ушла. Зам открыл ключом нижнюю створку шкафа, выставил на стол чашки, сахарницу и банку растворимого, напоследок достал рюмок пару и бутылку коньяка, еще в ней плескалось на дне.- Вам?- Нет-нет, спасибо. Кофеек, если можно, - и пойду, дела.- Я тоже пас, люди подойти должны. Держи, твоя, - ткнул он бутылку в руки Козьмина. - А статья ко времени бы: и социальный срез, и размышления… и язык, да, язык - развитый, как и в очерке. Не спит провинция. И был, и остаюсь “за”. Н-но… Помимо всего прочего, у нас ведь еще и читатель особый, свой…- Ну уж, особый! Совок и совок. К фразеологии разве что приучен, к вашей. К избирательной урне - как половой щели демократии… сунул - получил удовольствие.- Охальничаешь зря. Они часть народа, и не худшая, между прочим. А ты - за чужой термин хвататься, ведь мерзкий же термин!- Что хорошего… Но точный. И не надо от меня народ защищать… вот уж ни к чему. - Козьмин вытянул рюмку, посопел, занюхал незаженной сигаретой. - Нет, брат, тут они правы, ваши евреи: есть совок. Е-есть, они-то его давно увидели, поняли, им-то он и нужен…- Ваши, наши… Ты сам-то понимаешь, о чем говоришь?- О совке как явлении. Тебя на базаре - в Клину - чучмеки били?Не чеченцы даже, не кавказцы, азиаты, какие гнилыми сухофруктами торгуют, старичье там, юнцы, заваль всякая… нет? А меня били - в Клину. Сначала мужичка какого-то, колхозника, я вступился - они и меня. А мимо эти идут… совки, русские. Мужчины, их там сотни, базар же. И все мимо, и как не слышат, что зовем. Не видят. Еле мы отмахались, вдвоем.- Так и никто? - веря, что так оно и было, переспросил Базанов.- А никто. Один, правда, увещевать взялся… рук не хватило, в морду ему. А тут милиция замаячила, мы ходу. Их-то хрен тронут, подмазано… Совок - это когда знаешь, что девять из десяти не заступятся. Предадут, даже без нужды особой. Равнодушные. И везде они, снизу доверху, самое массовое нынче движенье. Иль топтанье, назови как хошь. И это - реальней некуда… верней, сверхреальность наша, сюр! Причем в такой жуткой форме, что не то что за страну - за Бога страшно… Страну совки уже сдали, с потрохами со всеми - прожрали, про… проравнодушили. “Рос-си-яне!” - с неожиданной, вздрогнуть заставившей похожестью рявкнул он знакомое, сипло-задышливое, и самого покривило, не вот заговорил, и они молчали. - С Богом у совка еще хуже, тут не равнодушье даже - лицемерие самое сатанинское, в нем он от вчерашнего атеизма так далеко заходит, зашел… иезуиты, циркачи! Уж не только себя, других, а и Бога в себе обмануть хотят. Сквернавцы, это куда скверней, чем даже “шайбу” эту орать на набережной… эту гнусть не опишешь. Я не берусь пока. Отвращенья, грешник, никак не пересилю; а злостью не напишешь, знамо, не те чернила… Пробовал - не то, от себя самого, чую, серой стало разить, козлом, такой он зар-разный, совок…Козьмин замолчал, на свою, может, длинную речь раздраженный, голова его еще глубже улезла в плечи. И сказал хрипло, негромко:- Печатайте, Ивана, чего там. Лет через пять, через десять вы что, на параноика этого ссылаться будете? Вы к его вот статье отошлете, к почеркушкам нашим, повестушкам…- Учи давай, учи, - болезненно поморщился зам, ему наставленья эти писательские, должно быть, осточертели уже донельзя.- Или так давай, - встряхнулся Козьмин, бутылку повертел, налил. - Не пройдет у вас - передашь мне, найду где пристроить… Вы как, Иван-свет, не против? - Базанов, уже поднявшийся, пожал плечами. - Ну и лады!- Ишь, захотел чего, - проговорил все так же недовольно зам, глядя в сторону, в мутную заоконную, так и не просветлевшую к полудню ноябрьскую взвесь, - на готовое. Ты прямо как мальчик - а тут дело посерьезней, чем ты думаешь… Публикация такая - она знаковой может стать, если хочешь; не поворотной, нет, но… Речь о сдерживании идет, о большом. Если я уйду, ты знаешь, что начнется тут, что будет. И кто. - Он глянул на Базанова, и тот кивнул тоже, понимая. - Ну, нет у нас другого журнала - такого. Всякие есть, а такого нет. Что, отдавать? Не совестно политграмоту выслушивать?- Это еще Сороса вашего спросить… Нет, брат, не верится. Мертвых с погосту не носят, сказано.- А живых, а до срока - закапывают? - губы его повело в непонятной усмешке и остановило. - Дай хоть два дня полежать, по обычаю…

УЧИТЕСЬ ГОВОРИТЬ

Учебно-театральная студия ЛАРИСЫ СОЛОВЬЕВОЙ при Театральной академии (ГИТИС) организует ОДНОМЕСЯЧНЫЕ КУРСЫ С ИНТЕНСИВНЫМ ТРЕНИНГОМ по голосу и движению на основе новейших театральных методик мира.АКТЕРЫ И ПРЕПОДАВАТЕЛИ, ОРАТОРЫ И ЖУРНАЛИСТЫ, ЛЮДИ РЕЧЕВЫХ ПРОФЕССИЙ, БИЗНЕСМЕНЫ И ПОЛИТИКИ! ЕСЛИ У ВАС ПРОБЛЕМЫ С ОБЩЕНИЕМ, С РЕЧЬЮ - ОБРАЩАЙТЕСЬ К НАМ!По желанию организаций педагог проводит занятия по месту работы.Художественный руководитель студии - известная актриса, проработавшая более десяти лет в “Современнике” и МХАТе, опытный педагог, обладающий международным дипломом с правом преподавания уникальных новейших театральных методов. Обучение платное.ПРИНИМАЮТСЯ ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ!Звоните по телефонам: 375-04-59; 124-17-34.

Лев Игошев МИСТЕРИЯ КРАСОТЫ ( опыт удачного возрождения )

СЕЙЧАС СЛЫШНЫ ГРОМКИЕ КРИКИ о “возрождении”. Но все эти попытки “рождения воза” (как смеются филологи) заканчиваются плачевно. По нашим наблюдениям, это происходит еще и потому, что желающие возродить что-либо, как правило, не уясняют, что конкретно и зачем хотели бы они возродить. Не говорю уж о том, что и с наличными возможностями эти господа считаются мало…Поэтому не может не вызвать интереса история более удачных возрождений, прошедших на нашем веку. И наиболее интересная из них, по моему мнению, - история так называемого возрождения Гжели.Оно началось во время Великой Отечественной войны. Перед войной традиционные гжельские промыслы - изготовление фарфоровой и фаянсовой посуды и статуэток - пребывали в жалчайшем состоянии. Немногочисленные, слабенькие артели лепили из белой глины, еще не иссякшей тогда в гжельской земле (теперь этот пласт уже истощен) всякие чернильницы-непроливашки и статуэтки “красноармейца на посту” да “узбечки с барашком”. С войной прекратилось и это…Война пробудила в народе национальное чувство. Сталин не был бы собой, если бы прошел мимо такого движения. И, естественно, сразу же на самом высоком уровне стали пониматься вопросы о возрождении народной культуры в самых различных ее проявлениях. Дошла очередь и до Гжели. Искусствовед А. Д. Салтыков углубился в историю искусства этого края. И оказалось следующее: вначале были просто примитивные сосуды с грубой орнаментовкой, в том числе и из белой глины. Затем, уже в XVIII веке, всяческие народные умельцы стали, в одиночку или артельно, гнать фаянсовую посуду с росписью, чаще всего грубыми, лубочными подражаниями дешевым западным картинкам. Бытовал как бы своего рода лубок на посуде. В начале XIX века в Гжели возникло немало серьезных предприятий, выпускавших не только фаянс, но и фарфор. Роспись такой посуды на некоторых довольно сильных заводах была более квалифицированной. Но опять же - ничего самобытного в этом не было. Так, более или менее удачное подражание классицистским росписям.К 1830-м годам на многих гжельских заводах и заводиках установился стиль, в котором были сильные следы ретроспекции. Это была роспись одним цветом - синим - по белому фону. По стилю своему узоры напоминали о переходе от ренессанса к барокко.Скажем от себя: такое возвращение к прошлому именно тогда было не случайно. Тогда в русском искусстве шло течение, которое можно бы назвать “барочной волной”. Тогда в поэзии на первое место начала выдвигаться так называемая “тютчевская плеяда”, описанная и хорошо изученная В. Кожиновым. Исследователь сравнивает переход от раннего пушкинского стиля к стилю тютчевскому с переходом от Ариосто к Тассо, от Ронсара к д’Обиньи, от Шекспира к Джону Донну… То есть - от Ренессанса к барокко. Но надо отметить, что в то же время и сам Александр Сергеевич начинает писать по-иному. Он частично возвращается к “одическому”, “ломоносовскому” опыту (“Медный всадник”), а то и прямо воспроизводит дух и стиль итальянского барокко (“Как с древа сорвался предатель-ученик”). Несколько позднее Глинка, уже известный композитор, поедет в Берлин - изучать заново искусство фуги (любимейший жанр эпохи барокко!), а романсист Варламов будет создавать композиции, воскрешающие стиль И.-С. Баха - Телемана (“Я, Матерь Божия” на стихи Лермонтова, окончание “Песен Офелии” из музыки к “Гамлету”). Это огромное движение захлестнуло многих и многое - от великого до смешного. Литературное “ложновеличавое направление николаевской эпохи” (термин И. С. Тургенева) также несет на себе следы необарокко. Не случайно Нестор Кукольник, модный в 1840-е годы автор и один из наиболее ярких представителей этого направления, пишет драму именно о выдающемся барочном поэте Италии Торквато Тассо - и пробует тоже привить стиль итальянского барокко на русской почве (правда, в отличие от Пушкина, у него получается напыщенное до тошноты безобразие). В Питере архитектор Стасов, отец известного критика, обстраивает Смольный собор корпусами монастырских келий, стилистически гармонирующих с собором, отстроенным в свое время Растрелли в стиле барокко. Иконостасы (в частности, великолепный иконостас знаменитой “Елоховки”, построенный окончательно как раз в 1845 г.) и оклады икон того же времени также частенько стилизутся под барокко (этот стиль иногда так и называется искусствоведами “второй барокко”). Словом, волна шла сильная. Могла ли остаться в стороне от всего этого Гжель, с ее бесчисленными мастерскими, чуткими к перемене моды?Но данная волна держалась недолго. Недолго продержался этот стиль и в Гжели. И уже во второй половине прошлого века гжельские мастерские, как сказали бы раньше, “разбрелись розно”; создание своего стиля не получилось - и каждый в меру умения и сил старался следовать каким-нибудь другим центрам: кто посильнее - тянулся за Гарднерами-Кузнецовыми или за Поповыми, за продукцией их знаменитых заводов, а у остальных была откровенная халтура. Эклектика, пестрота царили невообразимые. И тут грянул Октябрь…А. Д. Салтыков разобрался во всем этом. И перед желающими восстанавливать (и пользующимися его трудами и консультациями) встал вопрос, а что же, собственно, восстанавливать? Эклетику второй половины прошлого - начала нашего века? Грубятину и примитив XVIII века? Несамостоятельность начала века XIX?А, спрашивается, ЗАЧЕМ это нужно?В этом и состоит первая и главная особенность того возрождения от современных закрутов. Тогда не просто возрождали, а задавали вопрос: ЗАЧЕМ возрождаем. И старались возродить то, что красиво. То, что НУЖНО. И - то, что МОГЛО развиваться. И - то, что имело народные корни.А всему этому удовлетворяло только искусство барочной волны. Во-первых, это безусловно красиво. Во-вторых (это знает каждый искусствовед, сталкивавшийся с народным искусством), именно барокко, с его стремлением к переизбытку роскоши, к пышности, понимаемой иногда по-народному простодушно (“что сладко - то вкусно, что красно - то красиво”), прижилось в русском народном искусстве, вошло в него наиболее органично. Об этом свидетельствуют и многочисленные “Голгофы” на старообрядческих литых иконах, взятые явно с барочных гравюр на старообрядческих рукописях - и поморских, и гуслицких, и народные расписные прялки - и многое-многое другое.Очевидно, поэтому художница Н. Бессарабова, занявшаяся восстановлением гжельских традиций, выбрала именно кобальтовую синюю роспись с барочными узорами. Ее эксперименты второй половины 40-х годов сохранились в музее Гжели. И по ним видно, что она, сохраняя основы барочного орнамента, вносила и элементы фольклорных узоров. И учила этому местных умельцев - всевозможных Азаровых, Дунашовых - целые семьи…Так и выработался новый гжельский стиль. Но этого всего было бы мало, если бы не отсвет Великого Времени, невольно сквозящий во всех творениях того периода. Чтобы что-то создать, надо чем-то БЫТЬ - говорил в свое время Гете. А это время именно БЫЛО - и временем великих свершений, и временем попытки вернуть в мир утерянную Гармонию. Именно Гармонию с большой буквы, ибо в воззрениях того времени налицо был признак религии - единство субъективно-моральных воззрений с объективной картиной мира. Тогда в душах людей звездное небо над головой и моральный закон в груди как бы объединились. Само ощущение этого единства не могло не придавать мышлению некоторые космические черты - во всех смыслах этого греческого слова: и вселенскость, и благоустроенность, Гармония всего со всем.. И чем менее всего этого реально было в жизни (да еще в страшнейшую войну), тем сильнее люди тянулись к этому в искусстве. И воплощали - в отличие от нашего времени, когда дисгармония царствует повсюду - и в намалеванных подделках “под старое”, фантастически, грубейше дисгармоничных, и в новейших “изысках”, отличающихся еще большим фокусничеством (прекрасный термин нашел Римский-Корсаков, говоря о музыке Скрябина: “квадратный корень из минус единицы” - то есть МНИМОЕ число, МНИМОСТЬ). Что ж делать, если закона в груди нет, а на звездное небо всем трижды начихать. Нет Гармонии - нет и красоты.А тогда - духовные возможности для красоты были. И Красота появилась. И были созданы в войну (и вскоре после войны) замечательные стилевые шаблоны росписи, коими до сих пор пользуются в Гжели. И была создана фактически заново - Гжель…

И. Калашников ДОМ ДЛЯ СВЕТА ( нравственность и архитектура )

МОЖЕТ БЫТЬ, КОГО-ТО ИЗ ВАС такая постановка двух понятий несколько озадачит. В самом деле, на первый взгляд такой критерий, как “нравственность”, могут иметь лишь те из искусств или видов деятельности, которые непосредственно изображают человека либо прямо воздействуют на него: кино- и фотоискусство, живопись, педагогика, медицина, политика наконец… Никому не придет в голову говорить о нравственности в геологии и станкостроении. Однако существует немало отраслей знаний и производства - от энергетики до сельского хозяйства, - которые несут в себе мощнейший потенциал воздействия на людей, формирование их жизни, то есть прямо или косвенно попадают в сферу действия законов морали. Безусловно, архитектура (и как искусство, и как практика) является в этом ряду одним из важнейших звеньев.Квартира, Здание, Двор, Улица, Город - не просто набор функциональных емкостей и коммуникаций, но жизненная среда, активно формирующая быт, а значит, во многом и сознание ее обитателей. Архитектура - не столько “организация пространства” (по одному из определений), сколько организация жизни людей, и, естественно, ключевое место среди множества типов зданий здесь занимает жилище.Жилая архитектура - мощнейший инструмент самовоспитания нации. Из всех видов искусств именно она - благодаря своей неимоверной дороговизне и сроку службы, измеряемому жизнью нескольких поколений, наиболее точно показывает соотношение идейно-нравственной и рационально-экономической доминант в обществе и государстве. А это, безусловно, главный критерий, определяющий направление движения страны в данный момент.Господство тех или иных типов жилища отражает не только социально-экономическое положение государства, но и морально-психологическое состояние народа, его видение настоящего и будущего, а также взаимодействие двух этих начал.Характерный пример из недавнего прошлого: в разоренной войной стране строилось первоклассное жилье, как нельзя лучше отвечающее не экономике, а именно духу победившего народа и, в свою очередь, само поддерживающее, укрепляющее этот дух. А затем - унылый рационализм новых и новых “черемушек”, как нельзя яснее выразивший духовный слом и моральное опустошение общества, очередную погоню за “благосостоянием” - неизбежную предтечу грядущего застоя.Каким же образом определяется нравственное качество жилища? Отношением его к человеку. Тем, ЧТО связывает между собой именно этот Дом и именно этого Человека (либо группу людей). Какая сила заставляет его строить, обживать, переделывать, оставлять наконец свою хижину или дворец?Если классически противопоставить два основных мировых символа силы Добро и Зло, Бога и Мамонну, Жертву и Корысть, опустить их на землю, то вырисовывается следующая шкала жизненных целей, ценностей, мотивов, связывающих человека с жилищем:ДОЛГ-СЛУЖБА-РАБОТА-ДЕНЬГИ-ТРУД-ЗЕМЛЯ-СЛУЖЕНИЕ. Как видим, края этой шкалы смыкаются, превращая ее в кольцо, систему координат, где переход от низших мотиваций к высшим идет через Труд, через Творчество - то, что делает человека “образом и подобием” Создателя.Теперь, оценив смысл моральной связи Дом - Человек, мы вправе рассматривать в данной системе и само жилище, как более (или менее) нравственное, судя по качеству этой связи, а также анализировать историческую динамику развития типов жилья, находя для каждого нового типа равнодействующую связующих символов.Издавна на Руси существовали два основных вида жилых структур - избы и хоромы семей крестьян и посадских людей (ремесленников, торговцев, стрельцов) и замкнутые подворья князей, бояр, богатых купцов, монастыри, где совместно жили многие десятки и сотни людей - хозяева, холопы, наемные “работные люди”, дружинники и др., часто с семьями и своим хозяйством.Эти два типа роднит главное - и там, и там связь человека с жилищем была сложной, многогранной, полноценной. В первом случае - это земля и труд на ней, хозяйство, ремесло, “корни предков”. Во втором то же, но теперь общее хозяйство, труд, общая служба…В целом нравственную типологию жилищ в допетровской Руси упрощенно можно представить так:МОНАСТЫРЬ(СКИТ)-ВОИНСКАЯ ЗАСТАВА или ОСТРОГ -БОГАТОЕ ПОДВОРЬЕ-ПОСАДСКИЙ ДОМ-КРЕСТЬЯНСКИЙ ДВОР.Заметим, что центральное “денежное”, наиболее нравственно ущербное звено здесь отсутствует - наемного жилья на Руси никогда не было. Вообще найм жилья развивается из дефицита. Дефицита всего - средств, навыков, материалов, рабочей силы, территории… Тогда такой проблемы не было - руки, топор, леса вдоволь - стройся, где пожелаешь, мир поможет.Дефицит жилья автоматически возникает при массовом насильственном (прямом либо экономическом) переселении людей, которое началось при Петре и продолжается до сей поры. И сразу же заполняется центральная клеточка шкалы: деньги - низший, самый мобильный элемент человеческих отношений, не зависящий ни от каких других величин. Самый бездушный. Именно тогда в России появляется, импортируется из “цивилизованного мира” тип ДОХОДНОГО ДОМА. В разных ипостасях: от мрачной рабочей казармы или ночлежки с копеечными нарами до фешенебельных дворцов на центральных проспектах, где за великие тысячи сдаются целые этажи…Шли годы. Менялись архитектурные стили, общественные и экономические порядки, образ жизни. Отменено крепостное право. Победила Советская власть. Но тип доходного дома, словно иноземный сорняк, плодился и множился, вытесняя все другие, заполняя собой улицы и кварталы русских городов. Человек в таком доме сводится до примитивной роли КВАРТИРОСЪЕМЩИКА, ничем, кроме квартплаты и отправления простейших физиологических процессов, с ним не соединенного. Однако сама природа людей, их душевный склад противится такому положению. Дома-спальни, в “жилых ячейках” которых невозможно ни путем приложить руки и голову, ни хранить вещи, кроме самых необходимых, ни просто собраться более или менее приличной компанией, закономерно обрастают верандами, погребами, сарайчиками, гаражами-мастерскими, огородами и палисадниками… Вся эта самодеятельность неизбежно нарушает проектное функционирование жилых территорий, портит эстетику, но бороться с ней бесполезно, потому что это - логическое следствие ущербности самого типа наемного жилища.Вообще экономический принцип, легший в основу идеи ДОХОДНОГО ДОМА, парадоксально оборачивается своей противоположностью: обществу все равно приходится организовывать и творческие, и подсобные функциональные зоны, ранее бывшие в едином комплексе с жилищем, где-то на стороне. Что, конечно же, затрудняет пользование ими.Социальная же ублюдочность современных доходных домов просто очевидна: не знающие, чем себя занять люди - от магнитофонных ватаг подростков до стучащих в домино пенсионеров. Ослабляются человеческие связи, ограничивается круг общения, а значит, и интересы людей. Примитивизируется жизнь. Питательная среда для физических и социальных пороков - от алкоголизма до проституции.Причем дело здесь не только в тесноте: “респектабельные коттеджи” и “дома-пряники” с огромными квартирами для “состоятельных господ” - суть все те же разбухшие до некуда “спальни”, комфортабельно обеспечивающие хозяевам лишь функции пьянки, блуда да стяжательства. Трудовые, творческие процессы вышвырнуты отсюда напрочь.Так где же выход?Обратимся к истории. Если все последние века центральная часть нашей качественной шкалы непрерывно развивалась, то ее края столь же последовательно деградировали. Выродившаяся левая сторона ныне представлена различными вариациями лагерей, казарм и общежитий, а правая окоснела на достаточно примитивном уровне полусельского дома или дачи с куцым хозяйством, с допотопными планировочными приемами, внешним видом и внутренним оборудованием.Ни то, ни другое сегодня не отвечает ни требованиям комфорта, ни собственному нравственному потенциалу, заложенному некогда в их прототипы, ныне почти утраченному.Видимо, настало время вернуться к исходной структуре модели, но на качественно ином уровне. Для этого нужно уйти и от административного и от денежного принципа расселения, перейдя к производственно-сословному, искони господствовавшему в России.Левую часть шкалы, места бывших острогов и боярских подворий, должны занять многофункциональные, полузамкнутые жилые комплексы промышленных фирм, вузов, НИИ, государственных учреждений, воинских частей, связанные, по возможности, с местами работы в единое целое. Такие структуры, включающие в себя свои спорткомплексы, бассейны, культурные центры, магазины, сервис, гаражи, мастерские, детские сады, теплицы и прочее (возможно, даже школы и училища), должны стать основой городской застройки. Создаваться они могут либо заново, либо путем комплексной реконструкции существующих кварталов и микрорайонов.Правая сторона заполняется городскими и сельскими, полностью благоустроенными домами усадебного и блокированного типа (также объединенными в комплексы), непременно с участком земли и развитыми хозяйственными зонами, обеспечивающими необходимые условия для полноценного приложения труда (земледелие, ремесла и проч.), учебы и отдыха.Объемно-планировочная схема дома должна быть гибкой, предусматривающей возможность перепланировки и достройки сообразно потребностям семьи, силами хозяев, без нарушения жизнедеятельности. То есть дом рассматривается как полноценный живой организм, способный к саморазвитию.В заключение можно предположить, что если развитие жилой архитектуры наших городов пойдет, согласуясь со шкалой нравственных приоритетов, то возможно решение целого ряда задач:- Повышение качества жизни за счет приближения нежилых функциональных зон к жилищу, удобства пользования ими, сокращения потерь времени на транспорте.- Оздоровление социально-психологической обстановки в обществе путем развития служебно- и сословно-корпоративных связей через соседство, обеспечение здорового досуга взрослым и трудового воспитания детям и подросткам, укрепления связи поколений.- Улучшение эстетики и экологии городов за счет массивов качественной мелкомасштабной застройки с приусадебными участками и замкнутым биоценозом.- Повышение общей жизнестойкости городского населения из-за известной автономности функционально полноценных жилищ рассмотренных типов.- Восстановление национальных традиций, семейно-общинного уклада жизни, преодоление демографического кризиса.Архитектура должна быть нравственной. И не только она…

Георгий Никишов ЧИСТЫЙ ТОН ( музыка как зеркало самосознания )

ПРОБЛЕМА НАЦИОНАЛЬНОГО САМОСОЗНАНИЯ стала особенно актуальной сейчас, на исходе ХХ столетия, когда усилилась тенденция всемирного масштаба по нивелированию специфических отличий наций, народов и народностей, живущих в этих регионах.Естественным ответом на искусственно усиливаемую тенденцию разрушения культур становится сопротивление обрекаемых на уничтожение культур. Стержень сопротивления - национальное самосознание.Большая роль в формировании самосознания принадлежит музыке. Изучение русской музыкальной культуры, ее становления и развития на протяжении двух с половиной тысячелетий помогает выявить такие существенные нюансы исторического процесса, которые подчас ускользают из поля зрения исторической науки и вспомогательных исторических дисциплин. А самое главное - более полно осознать специфические особенности национального характера, обнаружить его корни (генезис) и более целостно сформулировать основные черты русской культуры.Обратимся к истокам, когда около трех тысяч лет тому назад наши предки стали заселять лесостепь междуречья Днепра и Дона, а затем осваивать Среднерусскую равнину. Этот процесс способствовал укреплению родоплеменной общины в экстремальных условиях жизнедеятельности и хозяйствования, а в дальнейшем закреплению общинных принципов в союзах племен и государственности. Вырабатывались и будущие национальные черты характера: приспособляемость к сложным природным условиям, смекалка, взаимовыручка, товарищество, нестяжательство, ответственность, искренность и душевность в общении, жертвенность, стойкость, терпимость. Именно в этот древнейший период складываются характерные особенности русской музыкальной культуры, ее ладовые, жанровые и метро-ритмические структуры (несимметричный ритм).Музыкальная культура (в том числе и культовая) Древней Руси развивалась исключительно в рамках народного творчества, была синкретической (сочетающей творца и исполнителя в одном лице) и преимущественно вокальной. Инструментальная музыка использовалась большей частью как прикладная для сопровождения танцев и танцевальных обрядов. Передача мелодий и наигрышей была исключительно изустной. А поскольку сохранялся синкретический принцип музицирования, оставался простор для импровизации, то и не было потребности для изобретения нотописи. Греческие инструменты (флейты, кифары), хотя и были сначала заимствованы, но не привились и вскоре были заменены на свои национальные (свирель, гусли, гудок, роги из рогов дикого тура и др.).Судя по отечественным, европейским, арабским и другим документальным источникам, Древняя Русь уже обладала устойчивыми культурными традициями, и союз прарусских племен был настолько могущественным, что единственный в этом ареале устоял в VI в н. э. под натиском аварских племен. Большую роль в сохранении “нравственной крепости” сыграла сформировавшаяся музыкальная культура, без которой не мыслился ни быт, ни обрядовые действа. Именно в этот период закрепилось основополагающее качество русской культуры (и ее зеркала - музыки): открытость для сторонних культурных ценностей, переработка их своим могучим духовным потенциалом и создание нового, более высокого качества такого уровня, при котором первоисточник становится бледной тенью. При этом - тщательный отбор: то, что подходит для русской культуры, перерабатывается и духовно обогащается, то, что не подходит - не воспринимается и отбрасывается.В прозападной историографии бытует устойчивый миф о культурной отсталости языческой Руси (наряду с мифами о культурной отсталости Православной Руси, допетровского русского государства и т. п. вплоть до нашего времени. Такое антирусское мифотворчество охватывает все стороны русской жизни; о лжи об России в военно-политических вопросах). Если это так, то чем можно объяснить то обстоятельство, что, находясь под сильным греческим влиянием во времена Геродота, наши предки не огречились, а оседавшие на днепровском торгу (в будущем Киеве) греки обрусевали (равно как и позднее прибывшие из Византии церковные иерархи, монахи, художники)? Почему не помнят нынешние греки свои мифы и легенды, а мы их знаем по пересказам историков? У нас же до сих пор поют песни тех языческих времен: “А мы просо сеяли”, “Во поле березонька стояла” и др. Потому что русская культура более высокой духовности, более устойчивая и задушевная!Уже в языческую пору музыкальная культура Руси занимает главенствующее место в быту и культовых обрядах. Для пахарей-земледельцев, боровшихся в сложнейших природных условиях за выживание рода-племени, эмоциональный настрой давало именно музицирование. И вот что знаменательно: формы музицирования, ладовая, тематическая и жанровая организация музыки оказались настолько совершенными, что сохранились до нашего времени и помогают (наряду с археологическими памятниками) восстанавливать характер жизнедеятельности наших предков того времени. Основная тематика песен связана с природой и обрядами. Это лирические песни (сольные и хоровые), календарные песни, пляски, сопровождаемые пением, колыбельные, плачи, причитания…Народные песни, пляски исполнялись на лоне природы, так как сама природа боготворилась и обожествлялась. Это естественно, ибо после великих трудов русский человек всегда искал единения с природой, с землей, которая родит все. Подобное боготворение природы редко встречается у народов мира. Пожалуй, еще у индусов и некоторых других народов. Но у древних русичей, да и позднее, у нас, русских, отношение к природе наиболее трепетное и душевное. Отсюда, вероятно, и обостренное чувство понятия Родина (место рождения), а не термина отечество, который пришел к нам с Запада в XVIII в.Многие из лирических песен пелись хором. Но больше всего хоровое пение характерно для обрядовых песен. Вероятно, именно в языческий период в народном песенном творчестве развилось многоголосие уникального характера - так называемое подголосочное многоголосие (полифония) в отличие от европейской полифонии имитационного склада, развившейся позже, в период позднего средневековья. Суть русского многоголосия заключается в следующем: средний голос (как правило, баритон или альт) поет основную мелодию, а более высокие и низкие голоса подпевают, то есть исполняют свободные, часто импровизированные варианты главной мелодии. Поэтому, как правило, всякое новое исполнение хором данной песни отличается от предыдущего характером подголосков. Это очень существенный момент, характерный только для русской народной песни… Хоровое пение использовалось и в ритуальных обрядах, особенно во время, непосредственно предшествовавшее принятию христианства на Руси.После Х века начался новый период развития Древней Руси. К моменту принятия Православия русская культура, как было показано выше, уже обрела национальную самобытность, а по уровню духовности превосходила культуры окружающих народов. Вместе с новой религией пришла на Русь и новая музыка. Причем музыка, которая потребовала профессионального исполнения. Задача церкви как посредника между Богом и людьми - одухотворять Слово Божие, поэтому музыка в служебном ритуале играет ведущую роль. Даже обычное чтение во время службы Евангелия или Псалтыри омузыкалено. Это оказалось близко по духу русской музыкальной культуре. Однако было два “но”.Первое - чужой язык. Второе - чуждая музыкальная интонация. Более того, крещение начало проводиться силой (традиция, сохранившаяся у наших властей до настоящего времени). Важное государственное дело забуксовало. Письменные памятники отразили трагические коллизии этого мучительного процесса. На начальном этапе крещение, отчасти из-за чуждости языка, отчасти из-за командных способов его внедрения русским самосознанием, не было воспринято. И пришлось греческим иерархам осваивать русскую речь, готовить национальные кадры, переводить Евангелие, кондаки, стихиры, тропари, ирмсы и пр. на русский язык.С первым “но” справились. А второе “но” преодолела музыкальная культура Руси, русское национальное самосознание. В результате внешние формы были сохранены, но переработаны и наполнены новым, уже русским содержанием. Мелодия греческого текста не подходила для русского перевода, и ее пришлось изменить. А менялась она как раз на традиционной базе русской народной музыки. После этого дело воцерковления народа пошло успешней.Более того, вскоре возникло многоголосие, не известное в то время византийской церковной практике. И оно, несомненно, было подголосочного склада. В церкви появилась русская профессиональная музыка, достигшая наивысшего расцвета к XVI веку. И она была русской национальной. Да и Православие греческого толка в итоге стало Русским Православием. А использованные для записи византийские нотные знаки, сохранившие внешнюю схожесть с греческим прототипом, превратились в самобытную русскую систему певческой музыкальной записи. Но это уже тема особой статьи.Таким образом, исследование русской музыкальной культуры позволяет подходить к исследованию нашего национального самосознания с близких позиций, поскольку и музыка, и самосознание суть не продукт ума, а продукт чувства.