Газета Завтра 292 (27 1999)

Владислав Шурыгин-старший СМЕРТЬ СОЛДАТА

Жизнь прожить — не поле перейти... И то, как сказать... Сергею Васильевичу Шумилову за половину седьмого десятка перевалило. Незаметно, неумолимо плывет время. Вот уже в ногах свинец, и единственный после той войны невредимый глаз часто туманит слезою — от перенапряжения, а может, от горьких воспоминаний. Раньше этого не бывало, раньше, точно каменный, все в себе, внутри держал, а теперь, да на том поле, туманит глаз, туманит...

А память, слава Богу, ясная. Ничего не забыл, все помнится... Только перейти это поле, все как есть наискосок, уже непросто.

Здесь в августе 1942-го сержант Шумилов принял свой первый бой, который мог стать и последним, но уцелел, и судьбе было угодно, чтобы, отвоевав, возвратиться сюда, на родную Смоленщину, потрудиться участковым милиционером, а потом, уйдя на инвалидность, жить неподалеку от тех мест в смоленской деревеньке с милым названием Кузнечики...

В законе не прописано, но общеизвестно, что солдат, награжденный степенями Ордена Славы, приравнивается к званию Героя. У Сергея Васильевича Шумилова два Ордена Славы, ордена Красной Звезды и Отечественной войны, медаль “За отвагу”, россыпь послевоенных юбилейных медалей. Все вместе лежат в шкафу. Сергей Васильевич уже и не помнит, когда их в последний раз надевал. Перед кем хвастать и гордиться? Друзья-товарищи по войне либо тяжко больны, либо умерли.

Был несколько лет назад на прощании с одним из товарищей своих ветеранов... Медленно шел в толпе провожавших до кладбища, а три паренька несли на кумачовых лентах ордена и медали фронтовика. Как говорится, боевые награды, провожая своего хозяина, увидели тот ясный день и солнышко. Такова судьба солдатских наград...

И он, Шумилов, свои ордена и медали тяжким трудом на войне заслужил...

“Прощай, Родина!”

Так называли на фронте бойцов-противотанкистов из расчетов ПТР (противотанковых ружей) и выдвигавшихся, как и они, на прямую наводку артиллеристов-сорокапятчиков. За то, что шансов уцелеть в поединке с вражескими танками у них было ничтожно мало, каждая промедленная секунда, каждый неточный выстрел — стоили им жизни...

Сержант Сергей Шумилов, отучившись в запасном полку на пехотинца, был назначен в роту ПТР командиром рассчета.

В августе 1942-го их 1233-й стрелковый полк, в который входила и рота ПТР, участвовал в Ржевско-Сычевской наступательной операции, но, как часто это случалось на войне, после недолгого продвижения вперед полку было приказано перейти к жесткой обороне. И это на родной Смоленщине, у населенного пункта Карманово.

Роте ПТР было приказано перекрыть поле на подходе к Карманову. В роте было 27 расчетов и около шестидесяти бойцов. Едва стали выдвигаться, еще шли по этому самому полю, как на дальнем конце его появились вражеские танки — 56 бронированных машин. Спасло вначале то, что двигались они на малом ходу, так как за ними шла густая цепь немецкой пехоты. Но все одно: принять бой в чистом поле, не имея за спиной ни кустов, ни деревьев, ни даже “фона” плетней и домов, — равносильно самоуничтожению. Тогда-то единственный раз за весь бой услышал Шумилов звонкий голос своего лейтенанта:

— Рота, сместиться на двести метров к населенному пункту! Бегом!

Сместились. Залегли.

Сержант Шумилов и его напарник рядовой Петров успели отрыть сантиметров на тридцать в глубину окопчик и плюс к нему образовался небольшой бруствер. (Это потом спасло им жизнь.)

Бой был долгим и упорным. Танки устремлялись в атаку то в одном месте, то в другом. Очень точно били наши пушки-сорокопятки, пехота отсекала огнем атакующие цепи автоматчиков. Перед позицией полка горело около двадцати вражеских машин... Но затем все пушки были повыбиты, а расчеты ПТР погибали один за другим.

До конца дней своих Сергей Шумилов не забудет эту страшную картину, эти зловещие “городки” — как танки с трех выстрелов накрывали обнаруженные расчеты... Недолет, перелет, попадание... Дымящаяся воронка, два убитых бойца, скрученная труба ПТР... Прощай, Родина...

В сколько танков попал — сказать трудно. Но один выбил точно. Сначала, еще на средней дистанции, удалось заклинить ему башню — он перестал ворочать хоботом орудия, но зато, взъярившись, устремился на расчет Шумилова и Петрова. Набрал скорость и мчался, переваливаясь на ухабах... Они, эти ухабы и холмики да заклиненная башня, мешали немецким танкистам смести упрямый расчет.

А Шумилин тем временем исхитрился все же перебить танку гусеницу — в лобовой атаке это самое лучшее. Танк после этого подставляет борт... А этот, ярый, и того хлеще — перевернулся...

Ища слабое место в обороне, немецкие танки и поредевшие цепи автоматчиков сместились вправо, и уже где-то там, невидимый, загремел с новой силой бой.

Как потом стало известно, гитлеровцы нарвались на подошедший гаубичный полк — и это решило исход боя в нашу пользу.

Дорогой ценой обошлась победа... Изо всей роты ПТР только двое они с Сашей Петровым и уцелели. Да еще тяжелораненный осколком в живот их лейтенант...

Надо было вынести его на плащ-палатке, но рана была большая — каждое движение причиняло лейтенанту боль. Где же братья-пехотинцы? Они воевали где-то правее, а вокруг лежали только убитые, да к Карманову ковыляли раненые...

Петров встал во весь рост, держа в руке ружье и свой автомат, хотел, видно, посмотреть, нет ли кого своих поблизости, но схватился рукой за грудь, упал... “Сашка, ты что?” А Петров в ответ: “Убило меня, Серега”. И умер.

Шумилин пошел за помощью, пообещав лейтенанту, что скоро вернется, но тот его не слышал — лицо его льдисто светлело, он умирал...

Неся на себе два автомата и ружье, которое весило около двадцати килограммов, да сумку с боезапасом к ПТР, Шумилин добрался до окраины населенного пункта, вышел прямо на КП полка, на командира. Распрямился, весь закопченный, оборванный. Доложил за себя и за всю погибшую роту: танковая атака противника отбита, в живых больше никого вроде бы нет, но раненый в живот лейтенант еще жив — и его надо вынести...

— Опусти руку, сержант. Я все видел. Молодцы...

Назвал кого-то по фамилии — приказал послать бойцов, но тут снова боевые дела отвлекли его к телефонному аппарату, махнул, отходя, рукой:

— Иди в стрелковую цепь! Воюй дальше, сержант!

Приказано — сделано.

Еще два дня воевал в стрелковой роте, на третий был ранен в руку и выведен с поля боя в медсанбат...

...Признайтесь, читатель, вы ждете фразы: “За тот бой с танками сержант Шумилов был награжден...?” Увы. Не получил Шумилин ни ордена, ни медали. Скорей всего, никто его фамилии не знал — хотя пехотинцы и запомнили отважного пэтээрэшника! Так что дальше, как сказал командир полка: “Воюй дальше, сержант!”

Воевал. В 1943 году под Воронежем, в 129-й стрелковой бригаде. На Курской дуге. Снова выбивал танки. Поддерживал пехоту, а она — его! Была мясорубка возле какой-то реки. Чтобы уцелеть, отходил с одним из последних взводов. На разбитой артпозиции, у самой реки, нашел коня. Река полноводная. Поплыли вместе. Вода кипит от осколков и пуль — будто кто-то огромной пригоршней речную гальку в воду кидает... Убило конягу — заржал жалобно и ушел под воду. Самого ранило, стал хлебать воду, тонуть, но берег был уже близко — товарищи подсобили, вытащили на берег... Госпиталь. Лечение. При выписке дотошный майор из СМЕРШа безнадежно пытался разлепить намертво склеенную водой и кровью солдатскую книжку, ругался. Заполняя новую, спрашивал: “Звание?” — “Сержант”, — “Чем докажешь?” (Шумилов хотел сказать, что он — командир расчета ПТР и учебный полк в июле 42-го на отлично окончил, но промолчал... Скажи “истребитель танков” — майор сразу поверит и звание утвердит) — “Ничем не докажу...” — “Понятно. Пишем “рядовой”! — “Специальность?” — “Стрелок”. “Отменно. Пишем — стрелок. Давай, стрелок, воюй дальше, только книжки солдатские не порти!”

Ну, это уж как судьбе будет угодно. Шумилин после откровенно признавался, что тогда, при выписке из госпиталя, он как раз и хотел обхитрить судьбу, но угодил из огня в полымя. Стал конным разведчиком с задачей держать связь между командиром полка и дивизией.

Служба нравилась: риск, скорость, от твоей смекалки зависит доставка донесения или приказа, судьбы многих сотен товарищей. Бои за Днепр в октябре 43-го. Плацдарм. Ранение в голову, беспамятство, почти потерян глаз... Госпиталь. Когда поправляться стал, то главврач удивлялся: “Ты с днепровского плацдарма, парень? Всем таким Золотые Звезды по приказу вручают! Может, и тебя выкликнут?” Не выкликнули. Не дождался выписки — сбежал в полк. Там обрадовались, заизвинялись: “Так ты жив, солдат? Мы хотели тебя к Герою посмертно, но переиграли на кого-то живого... Прости, а в госпиталь напишем, не беспокойся. Воюй дальше, сержант!” Уточнил: “Рядовой, товарищ полковник!” Тот, как водится, строго: “Не спорь с начальством, а то и впрямь рядовым останешься!”

Оклемался. И вскоре отличился. Послали однажды разыскивать заблудившийся в лесах батальон, а обстановка такая — “слоеный пирог”, где свои, где немцы — поди разбери. Нарвался на немцев. Коня убило, сам под куст свалился, мертвым притворился. Подъехал немец. Весь в черном, на черном коне. Шумилов влепил ему пулю в лоб, вскочил на немецкого вороного коня и назад, к своим! Следом погоня, трое вехами. “Думали, наверное, что удирать, как заяц, буду, а я за одним поворотом с коня спрыгнул, его к дереву, а сам залег. Как только они выскочили — посшибал их автоматными очередями с коней. Забрал документы, сел на коня. Снова слышу: погоня... Повел их за собой прямо на нашу огневую точку, я ее, уезжая на задание, еще приметил. Пулемет под кустом. Выскочил на них и в сторону. А немцы, четверо, нарвались... Я так думаю, злые и горячие они потому были, что ихнего начальника, в черном который, убил...” Вспоминая этот эпизод, Сергей Васильевич признавался, что еще на фронте этот немец в черном ему снился. И уже после войны... “Проснусь, и как-то не по себе... Черный всадник на черном коне... Молчит. Ни о чем, даже на своем немецком языке, не спрашивает... Мистика какая-то. Может, по душу солдатскую приехал? Нет, мы еще поживем, повоюем!” Воевал. Стал связистом и телефонную связь обеспечивал, ходил со штрафниками и взводом автоматчиков в разведку боем...

А она, понятное дело, для того и проводится, чтобы выявить огневые силы противника. Чем больше огня — тем успешнее разведка. (Тем больше наших солдатиков из нее не вернется...)

Когда разведка “получилась”, при отходе по своим начала бить своя артиллерия — что-то наши в ориентирах напутали. Надо им крикнуть, чтобы огонь прекратили, но линия связи перебита. Напарник пошел на исправление устранения обрыва. Могучий был солдат. Двухметрового роста. Фамилия — Басан... Для долгой счастливой жизни создавала его природа, но убило его... И тогда пошел Шумилов. Стал сращивать обрыв. Ранило осколком в предплечье, рука повисла, как плеть. Зажал провода зубами. Язык чем-то кислым щиплет. Значит, идет разговор! Огонь прекратили. Всех раненых и ближних убитых вынесли. Снова госпиталь...

Что еще рассказать об отважном русском солдате? Путь по Европе к Берлину был долгим... В январе 1945-го под Моравской Остравой один из стрелковых батальонов, спешивший на выручку восставшим полякам, попал в окружение. Надо было вызволять батальон, потому как у них почему-то скисла рация. Был послан сержант Шумилов. Рацию доставил, батальон вышел из окружения.

Войну закончил с шестью ранениями, двумя орденами Славы, орденом Красной звезды и медалью “За отвагу”, а еще полагались медали за взятие и освобождение “некоторых европейских столиц”. (Шумилов так об этом полушутя всегда говорит).

Милицейская доля

На службу в милицию Шумилов попал неожиданно для себя. Прослышал, что требуется истопник, пришел устраиваться. Капитан Рак заметил на полинялой гимнастерке Шумилова орденские ленточки, удивился, сколько боевых наград у сидящего напротив него человека. На всякий случай поинтересовался, имеются ли документы на награды... “Имеются... Вот”. Предъявил сержант запаса орденскую книжку и справки. “Молодец, что решил к нам... Образование какое имеешь?” — “А зачем мне большое образование? Полных семь классов для истопника вполне достаточно!” Капитан рассмеялся: “Ну, ты даешь, сержант! Если у нас такие люди, как ты, качегарить станут — я за тепло спокоен. А вот за наших необстрелянных участковых — ночей спать не буду... Давай-ка, браток, к нам не истопником, а на боевую работу”. — “Предложение серьезное, но я, знаете, на один глаз плоховато вижу...” — “Так его ж при стрельбе все равно прикрывать надо!” — отшутился капитан Рак. Понравился ему этот худощавый открытый человек. “Ну, что, будем считать, уговорил?”

Получилось так. Уговорил. Два года работал сержантом милиции на офицерской должности. Проявил себя сразу и в ночных засадах на бандитов, и в ловле дезертиров по лесам. Это было совсем близко к военной работе. Сложнее оказалось вести профилактику среди населения, чтобы нарушений законов поменьше было... И здесь добился реальных результатов, потому как дружил и ладил с честным трудовым народом и не давал спуску пьяницам и дебоширам. Присвоили младшего лейтенанта милиции, позже — лейтенанта.

Со временем не считался. Иногда на сон едва шесть часов оставалось. Еще солнышко только из-за горизонта поднимается, а участковый инспектор Шумилов во всю крутит педали старенького “велика” — спешит раскрыть кражу в доме инвалидов села Васильевское. Хитроумная кража была, хоть повесть пиши! Или темной ночью, один, караулит в кустах возле крайней избы местного бандюгу... Одну ночь, другую, а на третью укороулил, подранил, а через день взял на заброшенном хуторе...

В 1959, отслужив в милиции десять лет, вынужден был уйти на пенсию по инвалидности. Пенсия была крошечная. Как выжить, как не уронить себя? Брался за такую работу, чтобы и самому справится, и другим не быть в тягость... И в сельсовете, и плотничал, и сторожем на элеваторе... И хозяйство приусадебное, пока мог, в разнообразии и порядке держал... С годами сократил, но увлекся пчеловодством. Не для продажи, а для себя и близких. Но и друзьям не отказывал.

Бывая в Гжатске, который после полета первого в мире космонавта в Гагарин переименовали, захаживал в РОВД. По-разному встречали в разные годы. Случалось, что в президиуме сиживал и машину по праздникам за ним присылали, а были и годы полного забвения... Но пришла перестройка — и внимание к боевым традициям, к ветеранам существенно ослабло... Сегодня были, правда, в РОВД два “афганца”: полковник милиции Виктор Васильевич Архипов и подполковник милиции Николай Александрович Нахаев, начальник и его зам. по кадрам — очень внимательные люди, не забывали фронтовиков и ветеранов. Но оба, отслужив, ушли в запас. Архипов вскоре умер — Афган и нервная милицейская работа сожгли, вообщем-то, еще даже и не пожилого человека. И Нахаев что-то давно не звонил, хотя обычно поздравлял под праздники, поздравлял, но не по должности, а по душе...

Черный всадник на Черном коне...

Ах, Сергей Васильевич, Сергей Васильевич... Говорил я с тобой по телефону в преддверии праздника Победы. Не имея привычки жаловаться на фронтовые и стариковские недуги, ты сказал, что все хорошо. Припомнил, как, став инвалидом и уйдя с милицейской службы, зарабатывал на жизнь — охотился на пушного зверя, сдавал шкурки, как бортничать начал... Бодро заметил, что пчелки в полном порядке. Единственное, на что тогда посетовал, что забыли его, ветерана, местные власти, и как горький итог прозвучало: “Кому мы, старые да израненные, теперь нужны? Мы свое дело честно сделали...”

Как умел, я ободрил ветерана. Обещал прислать ему этот очерк. Но замешкался, не успел.

...А в июне в Смоленской области на территории Гагаринского района появилась банда. Вот как об этих событиях сообщала местная газета “Гжатский вестник”:

“...В ночь с 3 на 4 июня в УВД области поступило сообщение, что на территории Гагаринского района возле деревни Величково в легковом автомобиле были обнаружены два трупа с отрезанными головами. По тревоге был поднят личный состав Гагаринского райотдела, в район прибыло в срочном порядке 150 сотрудников ОМОНа и СОБРа, 12 человек с розыскными собаками... В ходе начальных розыскных мероприятий выяснили, что убитые — местные жители и что преступники тоже из Величково — братья В. и А. Соколовы и Агеев А. При осмотре домов в деревне был обнаружен еще один труп — дачника, жителя Москвы Афанасьева...

В изнуряющей жаре, когда даже розыскные собаки отказывались брать след, сотрудники милиции шаг за шагом прочесывали лесные массивы и болота, не давая возможности вооруженным бандитам действовать свободно. Как сказал руководитель операции, несколько раз оперативникам удавалось выходить на след преступников, вести погоню, видеть их на расстоянии. Но те хорошо знали местность, были у них и заранее приготовленные укрытия. Однако кольцо окружения сжималось.

16 июня бандиты вошли в д. Кузнечики, убили пенсионера Шумилова (выделено мной. — В.Ш.) и захватили его ружье, забрали продукты в доме. В нескольких километрах от деревни преступников настигла одна из поисковых групп, разгорелся настоящий бой...”

Прочтя эти строки, я похолодел. Ошибки быть не могло. “Деревня Кузнечики — Шумилов”. Я много раз звонил, но телефон молчал. Об убийстве Сергея Васильевича в газете сказано без инициалов и в данном контексте еще и пренебрежительно — “пенсионер”. А казалось бы, кому, как не редактору районной газеты В. Новикову, автору заметки, следовало бы знать, каким легендарным человеком был Сергей Васильевич Шумилов! Герой войны, отважный защитник мирных граждан в тревожные послевоенные годы (когда по смоленским лесам рыскали банды). Он защищал. Его не защитили. Как и остальных, ставших жертвами банды...

Когда-то в тревожные сороковые сначала на германском фронте, а потом на фронте борьбы с преступностью и бандитизмом Сергей Шумилов отдал России все и стал победителем.

И сегодня невыразимо грустно оттого, что спустя пятьдесят лет новая беда обрушилась на нашу Родину. Вновь, как и пятьдесят лет назад, ее терзают иноземцы, по городам и поселкам бродят банды убийц и грабителей.

И к несчастью, опять Шумилов, но уже больной, полуслепой, стал на их пути. Не дрогнул, не сдался на милость подонков. И был убит...

Когда-то вернувшийся с войны увечный солдат Шумилов, пересилив раны, одел милицейскую форму и пошел защищать своих земляков от воров и убийц. И смог стать надежной защитой для простых людей.

Как горько, что спустя пятьдесят лет внуки тех, кого он прикрыл собой, не смогли, не сумели спасти и защитить старого солдата...

...В июне 1999 пришел за храбрым солдатом черный всадник на черном коне... Не только укором, но и призывом к нам пусть останутся слова Сергея Васильевича: “Мы честно свое дело сделали!”

И это так — уходящее поколение свой долг перед Родиной выполнило до конца. Выполним ли свой долг перед Россией мы?..

ТСК "КамАвто" занимается продажей грузовых автомобилей Камаз 45142 7 , известный абсолютно каждому человеку.