Газета Завтра 328 (11 2000)

Юрий Скуратов ОБОРОТНИ

— Юрий Ильич, ваша судьба превратилась в остро политическую коллизию. Вокруг вашей личности вращается колоссальное количество интересов личных и корпоративных, целые институты власти, связанные с вами. Это президентская власть, Совет Федерации, Дума, институт прокуратуры, и вокруг вас, смертного человека, крутятся эти колоссальные массивы, перетирая вас, как зернышко в жерновах. У тех людей, которые наблюдают за вами и симпатизируют вам, возникает мучительное сопереживание вашему очень трудному, тяжелому положению. На вас давят, вас оскорбляют. Психологические нагрузки, которые вы испытываете, — чудовищны. Бывают ли у вас моменты, когда бы вы хотели уйти в сторону, то есть перестать нести свой крест? И таким образом избежать перегрузок. Откуда у вас берутся силы, чтобы противостоять такому давлению?

— Я бы покривил душой, если бы сказал, что эти перегрузки не касаются моего душевного состояния. Безусловно, я живой человек, во мне происходит постоянная борьба, есть и сомнения, и раздумья о своем будущем. Но при всем при том я могу заявить, что моя позиция, моя линия незыблема. Я с детства не позволял никому с собой обращаться таким вот образом… Я имею мощный ресурс, поддерживающий меня в трудный час. Этот ресурс, прежде всего — осознание собственной правоты. Этот ресурс — чувство гнева. Оно во мне просыпается каждый раз, когда я вижу, какой вопиющий цинизм сопровождает все действия, поступки власть предержащих. Гнев возникает, когда я вижу, насколько извращенно действуют политические технологии, связанные с одурманиванием людей, когда я вижу, какие потоки лжи льются на народ. Лжи, между прочим, и в отношении моей деятельности, в отношении моего имени. Силы мне придает поддержка семьи, друзей, и — я это ощущаю — поддержка рядовых граждан России. Я бываю в регионах, общаюсь с простыми людьми. И где бы я ни выступал, мне в один голос говорят о том, что нельзя уступать, нельзя идти на поводу у лжецов и воров.

Генерального прокурора России притесняют преступники и коррупционеры, и можно говорить о том, что в России создана многообразная и многофункциональная инфраструктура по обслуживанию криминалитета. Граждане России все понимают. В конфликте со мной власть показала, я грубое слово употреблю, свое мурло. И это хорошо. Это важно для российских граждан, это важно для мирового сообщества. Пусть четко знают, каково же истинное лицо нынешней системы российской власти.

— Те, кто пристально следит за вашей карьерой, говорят, что вы как государственный деятель эволюционировали. Вы пришли на должность генпрокурора доверенным лицом Ельцина. Первый период вашей работы в Генпрокуротуре не был отмечен какими-либо резкими поступками. Только потом ваша осанка, ваша лексика, ваша гражданская позиция изменились. Вы инициировали несколько крупных и опасных дел. Что с вами произошло в определенный отрезок времени? Как происходила эволюция вашего профессионального, государственного мировоззрения?

— Да, за последние три года я действительно изменился. Это произошло под влиянием многих факторов. Чем больше я понимал ситуацию с коррупцией и преступностью в России, тем больше во мне возникало чувство протеста. Это первое. Второе: за годы работы генпрокурором во мне укрепилось чувство ответственности за состояние дел в борьбе с преступностью. По мере того, как происходило накопление материала, зрело понимание того, что мы выходим на черту, когда каждый шаг Генеральной прокуратуры во многом может сказаться на общеполитической ситуации, на будущем страны.

Конечно, в какой-то мере я рос и в профессиональном отношении. На первом этапе многие вещи мне приходилось осваивать с большим трудом, но затем, когда я уже реально взял бразды правления прокуратурой в свои руки, у меня появилась свобода действий. И наконец, та перестройка, которая произошла в прокуратуре за эти годы, стала давать плоды. Мы накопили громадное количество оперативных материалов, пришла ясность по многим уголовным делам, появлялись материалы, годные для процессуальной реализации, и мы вышли на интенсивный режим работы. Именно в этот момент мы реально затронули существенные интересы воров самого высокого уровня. Когда мы вышли на людей, облеченных большой властью, поступки которых при этом явно подпадают под статью, я очень четко осознал, что если прокуратура дрогнет, если нам не удастся реализовать накопленные процессуальные материалы, то позже эти дела уже никто не восстановит. Мы в прокуратуре подошли к той черте, дальше которой, что называется, нельзя было отступать. Если, конечно, ставить целью именно борьбу с преступностью.

— Мы живем в криминальной стране. Практически вся страна поделена преступными группировками. Не секрет что каждый хуторок и околоток, впрочем, как и завод, имеет свою "крышу". Одни бандиты бреют черепа, носят золотые цепи, говорят на "фене", другие же ходят во фраках, прекрасно знают английский и ездят на международные форумы. В чем особенность криминальной топографии России?

— Это очень объемная тема. Если очень кратко сказать, то картина возникает следующая: чем ближе к промышленным центрам от периферии, тем больше преобладает так называемая беловоротничковая преступность, тем больше организованная преступность вытесняет общеуголовную, тем больше размах коррупции. Конечно же, сгусток криминалитета — это Москва, Санкт-Петербург, другие крупные города нашей необъятной России. Здесь еще надо иметь в виду, что наибольшую опасность для страны в этот период представляет не общеуголовная преступность, хотя она на достаточно высоком уровне, а именно беловоротничковая. Возьмем пример фирмы Голден Ада. Украденная сумма составляет 180 миллионов долларов. Бриллианты и алмазы вывозились килограммами, золотые монеты десятками тонн. Этот беспредел стал возможным благодаря росчерку пера некоторых российских правительственных чиновников. Благо, что удалось вернуть хотя бы часть ценностей. Если не пресечь коррупцию, то не будет ни экономики, ни нормальной политической деятельности… Сейчас ситуация такова, что коррумпированные средства массовой информации доминируют на информационном рынке. Соответственно, преступные технологии осуществляются и в политической сфере. Следующий шаг — заказные убийства, которые сопутствуют выборам. Если мы не победим организованную преступность, коррупцию, которая создает крышу для организованной преступности, то тогда не выживут ни центры, не периферия. Вот в чем, на мой взгляд, специфика нынешней криминальной ситуации в России.

— Юрий Ильич, каким образом можно бороться с сегодняшней криминальной реальностью? Мы знаем: коррупция и бандитизм повсюду. Какому политическому субъекту можно вверить борьбу с преступностью? Ведь на самом верху все пронизано криминалом (целые созвездия преступников группируются вокруг Кремля). Правоохранительные органы во многом коррумпированы. Прокуратура после всех встрясок развалена и деморализована. Как быть? Может быть, преступность надо узаконить, сделать так, как произошло, скажем, в Австралии в прошлом веке. Там внуки бандитов стали честными респектабельными гражданами, и общество забыло о криминальном происхождении многих капиталов. Или придется наносить тотальный удар по преступности? Если верно второе — с чего надо начинать?

— Во-первых, то, что вы говорите: узаконить преступность — это значит окончательно проиграть страну, превратиться в бандитскую республику — на этом пути, уверяю вас, еще ни одна страна не достигала успехов. Когда мы говорим "процветающие страны" — мы имеем в виду страны, где жестким образом, невзирая на лица, борются с преступностью, выделяя для этой цели многомиллионные и многомиллиардные ассигнования. Поэтому наш путь — это все же путь действительно противодействия борьбы с преступностью. Другого выхода нет.

С чего начинать? Прежде всего нужно начинать с нормальной, твердой политической воли руководства. Отвечая на вопросы многих западных журналистов, я не раз говорил, что сейчас, до проведения президентских выборов, реальной борьбы с преступностью в России не будет. Я думаю, нет необходимости объяснять, почему это так. Многие лица из кремлевского окружения находятся под угрозой уголовного преследования. Сейчас все правоохранительные органы взяты под их тотальный контроль. Почему? Потому что эти лица понимают, что для них это вопрос жизни и смерти. Никто на Западе их не ждет, поэтому они за нашу страну будут, что называется, бороться до конца. И только обновление политического руководства, приход новых людей, которые последовательно будут бороться с преступностью, объявят это общенациональной задачей, сдвинет этот воз с места. Но не только четкая программа действий государства поможет одолеть преступность — нужна поддержка простых людей. Почему в Италии 30-40-х годов удалось более или менее криминальную ситуацию стабилизировать? Потому что борьба с коррупцией стала общенациональной задачей. Все институты итальянского общества работали на эту цель. А посмотрите, каков механизм действия нашей прессы? Половина прессы, в лучшем случае, продажна. Где господин Минкин, который некогда боролся против коррупции, писал об этом статьи? Когда затронули его интересы, он вдруг начал писать о том, что очень плохо делает господин Скуратов, сотрудничая с генпрокурором Швейцарии. Я это говорю к тому, что, повторяю, борьба с преступностью должна стать задачей всего гражданского общества, включая средства массовой информации. Потому что если мы этого не сделаем сейчас — страна умрет. Разумеется, должна быть выработана программа действий по борьбе с преступностью, причем научная программа. Время разовых, спонтанных усилий в этом направлении — прошло. Кстати, когда я работал в прокуратуре, мы подготовили специальную программу "Основы государственной политики борьбы с преступностью". Прокуратура неоднократно предлагала президенту утвердить ее, провести через Совет безопасности. Все эти предложения отметались. А ведь такая программа просто необходима. И важно, чтобы эта программа была реализована через координированные усилия всех ветвей власти.

Печален тот факт, что Думой не выработан новый уголовно-процессуальный кодекс. Прокуратура не может нормально организовать свою работу, опираясь на кодекс 1961 года. Целый пакет других законопроектов, очень важных, очень нужных, к сожалению, не принят Думой. Значит, нужно законодательную работу координировать с деятельностью правоохранительных органов. И, наконец, нужно найти средства для того, чтобы нормально финансировать правоохранительную систему. Скажем, прокуратура недофинансируется. К чему это приводит? К тому, что прокурор в некоем субъекте федерации за жильем для работников, за деньгами на ремонт помещения, за транспортом идет на поклон к главе администрации, к губернатору. На районном уровне происходит то же самое. А раз прокурор зависим от исполнительной власти, то теряется его роль ока государства, теряется сам смысл прокуратуры как федеральной структуры. Если государство находит средства на войну, то должно найти средства для создания нормальных условий деятельности правоохранительных органов. Нужно возрождать многие вещи, которые мы сейчас забыли. Я имею в виду институты профилактики. Помните, была стройная система профилактики и в трудовом коллективе, и, скажем, по месту жительства, многие институты гражданского общества на эту цель работали. Сейчас это все развалено. А мы удивляемся, откуда у нас такой рост преступности. Нужна грамотная, научно обоснованная политика, опирающаяся на сильную политическую волю.

— Нынешний исполняющий обязанности президента также декларирует свое стремление бороться с коррупцией. Насколько искренен, по-вашему Путин?

— Владимир Путин — прежде всего преемник Ельцина. Прогнивший режим, будьте уверены, позаботился о том, чтобы Путин не делал резких шагов. Первая и главная задача, которая была поставлена перед Путиным, дать гарантии для Ельцина и его семьи. И с ней преемник пока справляется. Я имею в виду путинский указ №1, который в противоречии с конституцией вводит новые понятия об иммунитете и неприкосновенности ушедших на пенсию президентов. Ясно, что этот указ готовился, что называется, под Ельцина. Под зонтик этой неприкосновенности будет сбиваться вся так называемая "семья". Все сделано для того, чтобы никто из виновных в чудовищных злоупотреблениях не пострадал от деятельности правоохранительных органов России и зарубежных стран. Если помните, Ельцин устроил своеобразный конкурс своих преемников. В этом конкурсе победил Путин. Он, в отличие от Примакова, в отличие от Степашина, показал, что за интересы "семьи" он будет бороться всеми силами. Это показывает нынешние поведение Путина — никаких кардинальных попыток отмежеваться от "семьи" не предпринимается даже в рамках предвыборной кампании. Все фигуранты кремлевской группировки остались при своих деньгах и при своем потенциале. Позиции Волошина, Березовского, Абрамовича, Мамута и Дьяченко ничуть не пошатнулись. Конечно, можно сказать, что у Путина пока связаны руки, что он пока еще не обладает всей полнотой власти для того, чтобы осуществлять какие-то кардинальные решения. Аргумент правильный, но ситуация такова, что нет гарантии, что завтра у Путина не найдется еще пять причин не трогать вельможных воров. Борьба с коррупцией — это своеобразная лакмусовая бумажка для определения государственнических устремлений того или иного политического деятеля. Также я бы хотел обратить внимание на генезис Владимира Путина. Нам говорят, что мы не знаем Путина как человека, который занимался экономикой. Я не согласен с этим. Путин, будучи замом Собчака, отвечал в Петербурге за блок вопросов, связанных с внешнеэкономической деятельностью города. К чему эта деятельность привела — знает каждый петербуржец. Вспоминая о том, что Петербург — криминальная столица России, мне не хочется наводить тень на людей, живущих в Петербурге, но те, кто отвечал за правопорядок в городе, а среди них и Владимир Путин, явно несут ответственность за нынешнюю репутацию северной столицы. В любом случае граждане России должны иметь более четкое представление о человеке, которого объявили преемником и за которого нам так настойчиво предлагают проголосовать.

— Юрий Ильич, более общий вопрос. Либералы, провозгласив правовое государство, разрушив советский строй, выпестовали в России государство бандитское. Как это произошло? Каковы механизмы проникновения бандитов во власть, в культуру, в экономику?

— Это вопрос философско-правовой, достаточно сложный. Надо отметить, что сама цель построения правового государства многими политическими силами, рвущимися к власти, использовалась именно как политический лозунг. То есть не ставилась задача реально построить правовое государство. Модная фраза о правовом государстве ложилась на сознание людей и использовалась в пропагандистских целях. В чем ядро правового государства? Это связанность самой власти законом. То есть государственная власть должна скрупулезнее выполнять закон, чем рядовой гражданин страны. Именно в этом случае власть получает право требовать законопослушности от рядового члена общества. Что же у нас? Власть регулярно сама нарушает конституцию. Раньше это обосновывалось тем, что конституция была плохая, чужая. После 1993 года власть все правила изменила под себя, появилась своя доморощенная конституция, но оказалось, что и она тоже мешает, оказалось, что разделение властей сильно мешает правящим кругам. А Конституционный суд хорош только тогда, когда он действует по принципу: конституционно все то, что выгодно определенной группе лиц. Оказалось, что судебные решения недействительны для исполнительной власти, которая упорно проводит лицемерную политику двойных стандартов.

Конечно же, отсутствие прочных правовых традиций в нашем обществе тоже делает свое дело. На Западе обращение в суд — это обычная практика всех граждан. У нас же, вы сами знаете, рядовые граждане считают, что обращение в суд — это самое последнее дело, что судиться, рядиться — это не очень красиво — с точки зрения морали. Такое скептическое отношение к праву в народе есть. Но, я уверен, что только правовые традиции оградят общество от злоупотреблений власти. Если же взять общую ситуацию с преступностью — скажу, что здесь наша российская преступность ничего нового не изобрела, а те сферы, которые априори уязвимы для криминала, наша российская преступность по полной программе эксплуатирует. Речь идет о вопросах, связанных с приватизацией. Приватизация, известным образом проведенная в России, привела к криминализации общества. Приватизация по Чубайсу — это мина замедленного действия, заложенная под Россию. Она еще рванет. По большому счету, у нас ни одно предприятие не приватизировано в полном соответствии с законом. Конечно, я не призываю к тотальному пересмотру итогов приватизации, но я считаю, что там, где приватизация произошла с большими, грубыми нарушениями, где предприятия не работают, где инвестиционная программа не выполнена, где все делается для того, чтобы похоронить производство, где не платится налоги государству и зарплата рабочим, там надо ставить вопрос о пересмотре вопроса собственности... Еще одно обстоятельство — рост коррупции. Во-первых, она проникла на самый высокий уровень. Во-вторых, российский чиновник, с точки зрения его правовых возможностей, самый сильный в мире. У него большая свобода усмотрения, большие права. Например, он имеет право распределять ресурсы в огромном объеме. Но с точки зрения уровня зарплаты — он нищий. Поэтому-то и получается, что наш чиновник наиболее восприимчив к коррупции.

— Юрий Ильич, как на Западе не ангажированные юристы, общественные деятели оценивают феномен криминальной России? Какими способами они пытаются преодолеть эту проблему? Как они переживают феномен России криминальной?

— Прежде всего, нельзя строить иллюзии насчет того, что Запад страшно переживает за Россию. Проблемы российской коррупции — это, конечно, прежде всего, наши собственные проблемы. И возлагать на Запад какие-либо надежды можно лишь до определенного предела. Но в принципе Запад не заинтересован в том, чтобы Российская Федерация стала тотально коррумпированной страной. На Западе сейчас, насколько я могу судить, идет процесс некоего осознания того, что творится с Россией. Когда я встречался с большой группой конгрессменов США, обсуждался вопрос борьбы с коррупцией и преступностью. И мне был прямо задан вопрос: "Как вы считаете, правильно мы себя вели по отношению к России, когда поддерживали Ельцина и все, что с ним связано"? Я ответил в том смысле, что вы, наверное, сами в этом вопросе разберетесь, но очевидно, что Запад сознательно закрывал глаза на многие факты коррупции в высшем руководстве, факты, которые и раньше были известны. Интересная деталь, когда Альберту Гору на стол лег доклад ЦРУ о коррупции в России, он поставил резолюцию: "Чушь!". Налицо явно предвзятый подход.

Вообще, отношение на Западе к проблеме российской коррупции очень разное. Например, в США используют проблему российской коррупции в политических целях, она всплывает в предвыборных баталиях между демократами и республиканцами. С другой стороны, тема коррупции в России на Западе приобретает форму нового пропагандистского мифа о зловещей бандитской России. Западному обществу пытаются навязать представления, что Россия — это самая коррумпированная в мире страна. Это, конечно же, не так. Впрочем, на Западе есть люди, которые желают России добра. Я в процессе выстраиванния отношений с генпрокуратурой Швейцарии, с генпрокуратурой Швеции, с генпрокуратурой США чувствовал искреннее желание многих западных коллег нам помочь. Другое дело, в состоянии ли мы эту помощь реализовать. Сейчас интересная ситуация складывается. Сейчас, когда Кремль, по сути, взял под контроль и сделал управляемыми все правоохранительные органы — МВД, ФСБ, Генпрокуратуру, возникло страшное недоверие со стороны западных коллег к российским правоохранительным органам. В частности, позиция швейцарцев сводится к тому, что в России просто не с кем иметь дело. И частично они правы. Скажем, материалы по скандалу вокруг Бэнк оф Нью-Йорк, по поводу отмывания преступных доходов российскими чиновниками не передаются в руки российских правоохранительных органов, потому что нет никакой гарантии, что на следующий день Борис Березовский или другие заинтересованные лица не будут эти материалы перелистывать. Возьмем ситуацию с "Мабетексом". Группа Чуглазова, Катышева, Казакова, эффективно осуществлявшая расследование, была отстранена от дел. Названные люди сотрудничали со швейцарцами почти два года, а сейчас — где они? Швейцарцы недоуменно говорят: "Как с вами можно иметь какие-то дела? Что у вас там происходит?" Сотрудничество с Западом в деле борьбы с преступностью необходимо. Такое сотрудничество полезно. Сейчас в контексте интеграционного процесса европейское сообщество открывает нам новые правовые возможности в деле возвращения в Россию украденных денег. Но для этого российским правоохранительным органам надо показать, что они не ангажированы преступниками, что они действуют в рамках закона.

— Юрий Ильич, как происходит скрытая борьба в прокуратуре, в правоохранительных органах? Борьба между теми, кто предал, осквернил честь мундира и при этом занял основные позиции во всех органах правозащиты, правопорядка, и теми, кто не хочет становиться орудием в руках коррумпированной власти, кто не хочет смыкаться с бандитами. Борьба эта происходит, все чувствуют это… Есть люди, которые не захотели идти на провокацию, ваши товарищи, а есть те, которые пошли на предательство. Какие бы вы дали характеристики людям, которые, на ваш взгляд, повинны в вашей диффамации? Характеристики — не профессиональные, естественно, а морально-этические.

— Этот вопрос для меня очень больной, потому что он касается достаточно близких мне людей и, прежде всего, моих заместителей, я имею в виду Чайку, Розанова и Демина, которые в этой экстремальной, действительно непростой ситуации, увы, повели себя не как настоящие профессионалы. Они не выполнили требования закона, я уж не говорю о товарищеской этике. Я ведь не требовал от них ничего сверх того, что выходило бы за рамки закона. Я от них ждал, опираясь на свое законное право, чтобы они прекратили незаконно возбужденное уголовное дело. Чтобы они не шли на поводу Кремля и не проводили обыски у меня дома. Чтобы они прекратили дело после того, как было вынесено судебное решение. Всего этого нет. Печалит не только факт предательства в чисто человеческом смысле, печалят факты грубейшего нарушения уголовно-процессуального кодекса. Ведь кремлевские кукловоды, которые дергают сейчас за веревочки марионеток в Генпрокуратуре, они же останутся в стороне, а отвечать придется именно прокурорским работникам, которые реально принимают антизаконные процессуальные решения. Эти решения ведь фиксируются документально — и всегда будет возможность оценить их обоснованность. Разумеется, работники Генпрокуратуры вели себя по-разному. С одной стороны, это Росинский, принимавший участие в ночном заседании в Кремле, во время которого последовало незаконное возбуждение уголовного дела в отношении меня. С другой стороны, группа людей, которые мне сочувствуют, но, скажем так, молчаливо сочувствуют, боясь увольнения, боясь преследований. Я этих людей не осуждаю. Но, к моей радости, нашлись люди в Генпрокуратуре, которые достаточно твердую позицию заняли. Я имею в виду и Юрия Баграева, который в сложнейшей для себя ситуации нашел смелость заявить, что дело против меня возбуждено незаконно (сейчас Демин его увольняет под надуманным предлогом из главной военной прокуратуры). Я оценил и позицию, которую занял мой заместитель Михаил Катышев, курирующий следствие. Я вспоминаю принципиальную позицию следователя Петра Прибоя, который расследовал уголовное дело, возбужденное по моему обращению, и признал меня потерпевшим (сейчас он отстранен от дальнейшего расследования). Знаю целый ряд других прекрасных моих коллег. Допустим, старший следователь по особо важным делам Нифантьев, который отказался участвовать в обысках, проводимых у меня в доме. Есть в прокуратуре люди, верящие в закон, умеющие отстоять свое мировоззрение, свои представления о профессиональной чести. Генеральная прокуратура — это живой организм. Там очень разные люди, много честных и порядочных. Но меня иногда спрашивают: для чего вы эту вот борьбу затеяли? Почему, дескать, вы измотали прокуратуру? Почему бы вам спокойно не уйти и не мучать всех?..

Но как я могу уйти спокойно, если люди, которые добиваются моего отстранения, это преступники. Если накат на меня делается для того, чтобы скрыть следы преступления. Я возбудил уголовное дело, я задел их существеннейший интерес, они оказались под угрозой попасть в тюрьму — и отсюда их реакция, отсюда накат на меня. Как я могу уступить? Если я уступлю, это будет не только крах моей личности. Это будет крах всей прокуратуры. Все смогут сказать: "Значит, и генерального сломали". Как можно требовать стойкости от того же Волкова, на которого сейчас давят в связи с делом Березовского? Как мы можем требовать законопослушного поведения от какого-то следователя в далеком Урюпинске, который также испытывает многочисленные трудности и давление на себя местных бандитов? Если я уступлю, система вообще развалится. Я защищаю не только свою честь, я защищаю прокурорскую систему. И то обстоятельство, что в прокуратуре все же (я это знаю достоверно) очень большое количество людей поддерживает мою борьбу, говорит о многом. Да, не все могут открыто выразить свою позицию. Но, тем не менее, прокуратура осталась учреждением, где законность — не пустой звук. Это учреждение, имеющее колоссальный правозащитный потенциал и в плане борьбы с преступностью. И я надеюсь, я знаю, что Генпрокуратура с честью выйдет и из этих передряг.

— Юрий Ильич, сегодня вы выдвигаетесь на пост президента России. Предвыборная кампания в самом разгаре. С чем вы идете к избирателям? На чем строится ваша программа?

— Мое кредо как кандидата связано и с политикой, и с правом. Я уверен, что россиян обманули, когда объявили о создании в России правового государства. Мы живем в ситуации тотального беззакония. Я это вижу хотя бы только на своем горьком опыте. Но я всегда задаю себе один и тот же вопрос. Я ведь имею адвокатов, имею профессиональный опыт, я разбираюсь в правовой проблематике, но не могу себя защитить. А что же простой человек из глубинки? Ему-то каково? Как ему жить в нашей стране, когда суды коррумпированы, прокуратура МВД управляема со стороны олигархов и исполнительной власти. Мой лозунг: "Хватит жить по понятиям, пора жить по закону". Если мы не выгоним коррупционеров из Кремля, не доведем до конца уголовные дела, не заставим власть соблюдать закон — Россия погибнет. Борясь за президентское кресло, я понимаю, что власть президента гипертрофирована. В будущем следует перераспределить полномочия, укрепить правительство, дать Думе и Совету Федерации больше полномочий.

Еще меня беспокоят вопросы, связанные с молодежью, с подрастающим поколением. Уровень преступности, болезней среди русских детей ужасает. А сколько беспризорной молодежи в России? Мы теряем страну и потому, что идет процесс деградации. Моя программа такова: вернуть часть денег, вывезенных из-за границы, и направить их на детские пособия, образование и социальные программы.

Вопросы задавал Андрей ФЕФЕЛОВ

Уникальное предложение на сайте - регистрация юридических лиц по доступной цене 3 от компании, проверенной временем.