Газета Завтра 343 (26 2000)

КОМЕНДАНТ (Генерал Святослав НАБЗДОРОВ о войне, о власти и об урожае...)

С генерал-майором Святославом Набздоровым мы познакомились и подружились в Таджикистане. Там он командовал знаменитой 201-й дивизией. В этой дивизии он вырос от командира полка до комдива. Прошел гражданскую войну. И по праву считался одним из самых подготовленных и перспективных комдивов Сухопутных войск. Потом была учеба в академии Генерального штаба, назначение на Дальний Восток. И вдруг, как гром среди ясного неба, новость: Набздоров назначен комендантом одного из районов Чечни. Очень долго не удавалось попасть к нему в гости. То какой-то рок отменял уже запланированный вылет, то просто не складывались обстоятельства. И лишь совсем недавно мы вновь встретились. Как водится, проговорили весь день. На следующее утро Святослав вновь улетел в Чечню, а у меня в блокноте остался его уникальный и удивительный рассказ о жизни и быте русского коменданта.

ЕСЛИ СЛОЖИТЬ ВМЕСТЕ ВСЕ, что нам было обещано при отправке в Чечню, то, наверное, до самой пенсии никаких бы проблем не было. И зарплата, и выслуга, и перспективы, и звания вне очереди. А сегодня в равнинных районах уже и "боевые" давно отменили. Да и у нас все практически с большим трудом. Боевые, конечно, начисляют. Но получать их придется только по месту службы. А уж о внеочередных званиях, перспективах вообще не заикаемся. Домой вернемся на родные должности. И то — отлично!

Только эти месяцы, пожалуй, уже никогда из памяти не уйдут. Навсегда сохранятся. Ведь почти восемь месяцев я был фактически генерал-губернатором целой маленькой республики. Комендантом Ачхой-Мартановского района Чечни.

* * *

В первую ночь я спал в "сотой дон" — сотой дивизии особого назначения внутренних войск на высоте "260. 0".

Еще утром прилетел в район. Представился командующему группировки, действовавшей в этом районе. Так и так. Назначен комендантом.

Но у военных свои дела. Им надо очередную высоту брать. А у нас свои. Это мне сразу сказали. И это сразу неприятно удивило. Ведь еще вчера я сам был замкомандующего армией, готовил войска. На плечах погоны генерал-майора, и вдруг — я как бы "чужой". Комендант. А ведь совсем недавно с генералом, который группировкой командует, можно сказать, за одной партой в академии сидели.

Уже потом узнал, что с большинством моих товарищей по новой службе то же самое произошло. Вроде военные, вроде в погонах, а для армейцев уже как бы "чужие". И лишь со временем понимание пришло этого "отчуждения". Все очень просто. Задачи у нас разные. Армия в Чечне воюет. Наступает, захватывает, разрушает, уничтожает. Она делает ту свою работу, для которой предназначена. А мы, комендатуры, здесь совершенно для другого. Мы должны восстанавливать, созидать, залечивать, примирять. Потому и "непонятки" со вчерашними однокашниками. У них бойцы "случайно" корову подстрелят, так это по военным нормам — мелочь. Подумаешь — корова. Пацаны под смертью ходят! Может, ее случайно зацепило в перестрелке. Пусть сержант выговор в бумажку запишет…

А для нас это целая проблема, для нас это уже почти кризис. К нам обиженные чеченцы бегут. Кто, мол, здесь власть? И какая она, эта власть? Бандиты были — грабили. Русские пришли — тоже грабят. Если вы — власть, то накажите виновных. В советское время за убийство коровы, мол, могли и в тюрьму посадить…

Вот мы и крутимся. И в итоге для нас родная армия оказалась куда дальше, чем та же милиция или даже администрация. И это не драма, а просто логика. Рано или поздно, но армия уйдет. А мы — останемся…

Так вот, в первую ночь я ночевал у "вэвэшников", и вторую, и третью, и еще несколько. Почему? Да потому что нам было обещано: к прибытию в районах нас уже будут ждать укомплектованные комендантские роты, РОВД, ФСБ и прочие структуры власти. А на деле, большинство из нас приехало просто в пустоту. Я почти неделю ждал, пока хотя бы первый взвод сформируется. В итоге первую ночь в Ачхое ночевал с пятнадцатью офицерами, прибывшими укомплектовывать комендантскую роту. Спал на выбитой взрывом двери, не раздеваясь. В эту ночь на весь поселок и прилегающий к нему район мы были единственными представителями всей российской власти, армии и МВД вместе взятых. ОМОН, положенный нам на усиление, прибыл только через несколько дней. Так же, как и личный состав роты.

Комплектовал роту Уральский округ. Ну и постарался, естественно, по принципу: на тебе, боже, что нам негоже! Из восьми переданных нам БТРов на ходу оказалось всего два. А из ста шестидесяти одного солдата-контрактника, набранных округом, через месяц осталось всего тридцать два. Остальной бомжево-пропойный "элемент" мы просто выгнали.

Я потом как-то Тихомирову на совещании рассказал о том, как его округ нам "помог" — так он еще долго "громыхал" на своих замов…

В общем из прибывшего "воинства" я начал сколачивать работоспособное ядро. Очень мне помогли оказавшиеся среди контрактников восемь казачков-уральцев. Они и стали нашей опорой.

Первые дни, пока роты не было, меня возили по району на обычной белой "шестерке", за рулем которой сидел один из глав администрации. В машине — мы вдвоем. Ни охраны, ни сопровождения. Из оружия — у меня пистолет и у него автомат. И — ничего! Все сошло. Боевиков тогда крепко пощипали, они буквально забились в щели. Ни одного выстрела не было. Уже потом, узнав местные нравы и обычаи, я понял, как мне на самом деле повезло. А тогда — ничего. Ездил. Встречался с людьми, знакомился с местными администрациями, которые сами были только-только, можно сказать, под огнем сформированы. Народ в них был разный. От откровенных врагов, открыто поддерживавших боевиков, до обычных старейшин, волею случая вытолкнутых на переговоры с войсками. Честно скажу: людей, открыто нам сочувствовавших, тогда было очень мало. Чаще — холодная отстраненность: "Вы — придете, уйдете, а мы — останемся…"

Первой техникой комендатуры стали БТР, комендантский УАЗ, "радийка" — Р-142 и "зеушка" — наша главная тогдашняя огневая мощь.

Расчет на ней — классные мужики. Вчера звонил к себе в комендатуру узнавал, как дела. Оказалось, что на днях "зеушка" в засаду попала. Но после первого выстрела подавила огнем засаду. При осмотре места засады нашли труп боевика. Валялся в кустах с "мухой" на плече. Выстрелить даже не успел. Там рядом склад оружия нашли. И пару фугасов на дороге сняли…

* * *

Район мне достался очень не простой. Традиции — самые суровые. В боевиках в каждом селе — десятки. Могил боевиков за каждым селом — тоже десятки. Целый лес пик на каждом кладбище. Отношение к русским — можешь себе представить. Одно слово: настоящая "ичкерия".

Под руку мне отдали пятнадцать администраций и в довесок — КПП на границе с Ингушетией, знаменитый КПП "Кавказ". Лагеря беженцев по ту и эту сторону границы.

Больше сорока сел и поселков. Почти шестьдесят тысяч населения.

Света нет, газа нет. Промышленность и сельское хозяйство в руинах. Ни одной МТС нормальной, на весь район десяток исправных тракторов и столько же машин. Ни семян, ни запасов — ничего. Ощущение такое, что люди здесь просто собрались тихо вымирать.

Основной источник существования — лагеря беженцев и "гуманитарка". Ее тащили все кому не лень, тут же продавали, меняли и закупались необходимым. Контроля в лагерях за распределением "гуманитарки" не было никакого. Мы провели ревизию в двух лагерях — Серноводске и Асиновской, насчитали разворованного и пропавшего имущества на 4 миллиона 248 тысяч рублей! И это только по двум лагерям. Можно представить, что в других делается. А ведь их десятки!

Никакого желания "восстанавливать жизнь" у большинства не было. А было беспросветное ожидание того, что будет только хуже, и желание прожить хотя бы этот день.

При этом большую часть района занимают лесистые предгорья. Бамутский лес, самашкинский лес — от одних этих названий у любого вояки настроение портится. Бандитские вотчины.

* * *

Без дипломатии ничего здесь не сделаешь. Вот взялись в одном из поселков мечеть восстанавливать. А мулла в ней еще тот кадр. Морду кривит, старается в проповедях русских и власть крыть. Да только самому сил на мечеть не хватило. Кое-как всем селом отремонтировали стены, а вот купол ставить — нужен кран. А его нет. Мулла и так и сяк. Не получается. Застопорилось у него дело. Начали ждать помощи от аллаха. Вот тут мы и вмешиваемся. Пригоняем аж из Грозного кран КАТО и на глазах всего народа ставим купол. Вот, мол, подарок от коменданта. Мулла аж позеленел от злости. Но куда денешься — начал прилюдно благодарить. А нам это и надо! Куда ему потом нас хаять, если сам от нас помощь принял. Да не просто помощь, а в строительстве мечети…

Мечети здесь — вообще сооружения особые. Под каждой — огромный подвал. И во многих из них далеко не мука хранилась и не тиражи Корана. Рабы сидели, пленных держали. В одной даже камера пыток была. Но ее сами жители хотели взорвать — называли "ваххабитской".

Вообще любовь чеченцев к подвалам потрясает. Найти здесь дом, где бы под ним или во дворе не было бетонной ямы или целых катакомб — невозможно. И в большинстве в стенах характерные кольца вмурованы. Для рабов и заложников. Не скажу, что в каждой семье процветала эта мерзость, но то, что явление это имело массовый масштаб, бесспорно. Рабов здесь были тысячи!!! Они здесь жили, здесь же умирали, здесь же их закапывали, а на место умерших приводили новых. Рабами свободно торговали на рынках, расплачивались ими как товаром.

За время моего комендантства освободили человек десять рабов. Из них больше половины в рабстве просидели лет по десять. Очень много русских попало в рабство из Северного Казахстана. Там мощная чеченская диаспора. Вот она и выманивала их сюда на заработки, а здесь их уже, как скот, вязали и продавали. И хозяева знали, что искать их не будут — в Казахстане на русских плевать хотели. Подумаешь, пропавшие. Так в России же, мол, и пропали!

Удивляет другое: многие в рабстве провели и всю прошлую войну — никто их так и не нашел. Такая здесь тогда "крепкая" наша "власть" была…

Освобожденные рассказывают о десятках своих товарищей, живших и сгинувших здесь за эти годы. Страшно становится, когда их слушаешь. Ей-Богу, страшно и стыдно, что подобное еще возможно на земле. И не где-то в Африке или Латинской Америке — а у нас, в России.

Один "орел" местный мне даже своего раба представлял, вот, мол, это мой верный помощник по дому, по хозяйству.

Мы его вытащили, а он обратно просится. Говорит — мне уже за пятьдесят. Семьи нет, родные давно меня уже похоронили. И сами, не знаю — живы ли. А хозяин меня кормит, не бьет. Мне лучше у него…

Вот так-то бывает.

* * *

Вообще, время больших войсковых операций здесь, конечно, прошло. Нет больше крупных банд. И полками с дивизиями здесь больше не против кого воевать. Но и выводить войска ни в коем случае нельзя.

Все боевики сегодня давно легализовались, обзавелись документами и по домам сидят. Днем — мирные "крестьяне", а по ночам мелкими группами выходят на дороги и в засады. При любой опасности — сразу в лес. Благо там лагерей и землянок накопано на сто лет вперед. Зимой, конечно, там не высидишь. А вот летом — как на курорте. Поэтому смысла в больших помпезных зачистках больше никакого. Ноль смысла. Еще только техника по дорогам запылила, как все, у кого документы не в порядке или кто в розыске — за околицу и в лес. А потом батальоны бессмысленно перетрясают села и поселки. Заходят в дома, где живут боевики. "Где хозяин?" "Уехал давно", или "У родственников в Ингушетии". В итоге найдут два ружья кремневых и рапортуют об успехах. А зачистка пройдет — и через день все назад вернулись. Сидят, ждут приказа. И вот эта "тайная" армия — главная причина необходимости держать здесь войска. Нельзя дать боевикам нигде почувствовать свою силу и большинство.

В том же моем Ачхое я знаю, что сотни полторы-две в любой момент по приказу соберутся в указанной точке с оружием и мешком еды на неделю. Но обстановка сейчас такая, что не могут они себе этого позволить. Слишком уж велик риск быть окруженными и уничтоженными.

Их надо по-другому брать. Умом, хитростью. "Оперативно-постельным" способом, как говорит мой начальник МВД.

Вот у меня начальник разведки классный мужик. Майор. Сам родом из Грозного. Местные нравы знает. Разведчиков на мою роту — всего-то взвод. А как работает!

В апреле боевики две засады устроили на трассе Ростов—Баку в районе поселка Давыденко.

В первый раз курских омоновцев обстреляли — двое погибли. Второй раз — машину воронежского РОВД, тоже двое убитых. Стали вычислять: кто? Все признаки вели в поселок — настоящее ваххабитское гнездо. Включили агентуру. Выяснили, что группа из пяти человек сидит в одном из окраинных особняков.

Ну, мой майор и предложил "схему". Ночью он с разведчиками выдвинулся в лес у окраины поселка. Сделали засаду. А утром мы демонстративно на технике к поселку подъезжаем. Вроде как на "зачистку". Естественно, сигнальщики сразу к бандитам. Те — в лес. И прямиком на засаду. Завалили всех. Пять человек.

Привезли трупы в центр на перекресток. Вывалили из грузовика. Среди убитых один славянин по виду и один араб. Чеченцев сразу выкупили за два автомата каждого. Все местные оказались. А наемников никто забирать не захотел. Такое вот у них "уважение" к своим защитникам. Через день дал команду зарыть их в старом окопе на окраине.

Зачистками сегодня ничего не решишь. Вообще ничего. Только море солярки сожжешь и войска зря прогоняешь. А вот оперативная работа — это сегодня все. У меня начальник РОВД — мужик просто золото. Полковник Николай Васильевич Уткин. Матерый опер. Когда-то в России сам в банду внедрялся. Орденом Мужества награжден. И ребята у него как на подбор. Потому и работа в районе налажена. За четыре месяца ни одного серьезного ЧП в районе. А сколько бандитов взяли! Причем без стрельбы. Тепленькими, в постелях. "Замполита" Гелаева, заместителя Вахи Мадиева…

И это с учетом того, что на оперативную работу ни копейки государство не дает. Ни на информаторов, ни на покупку вербовку. Все на энтузиазме. За мешок муки или ящик тушенки.

Я Уткина к Герою России представил. По всем понятиям — достойный мужик. А ведь это Ачхой-Мартан. Очень, скажу вам, непростой район.

На прошлой войне наши здесь всего несколько раз появлялись. Войска проходили через поселок. Зачисток штук пять провели. И все. А теперь мы здесь стоим уже восемь месяцев. И народ уже иначе на все смотрит.

Мы ведь пришли — ничего не было. Ни газа, ни света. Мертвая зона. Начали работу. Подключили свет, дали газ. Открыли медпункты, починили школы. Начали зарплаты выплачивать сначала учителям и врачам.

У самих ничего не было. У меня солдаты почти месяц на полу спали. Ни кроватей, ни матрасов не было, вместо подушек вещмешки клали.

Но потихоньку и сами обустроились, и район "оживили".

Комендатура — моя гордость. Мне ее нестыдно заменщику передавать. Настоящая крепость. Все позиции упрятаны в бетон и под землю. Все переходы под землей. Все усилено, все выверено. Все подходы освещены. При этом, если что, то, как в крепости, полная автономия на случай осады.

Потому и шесть месяцев уже ни одного обстрела не было. Смешно сказать — уже четыре месяца ночью в трусах сплю. Офицеры у себя в жилых помещениях в тапочках ходят, спорткостюмы на отдыхе одевать стали.

Правда, тут на днях кто-то ночью пальнул из "граника" по комендатуре от соседних домов. Граната пробила сетку "рабицу" и взорвалась в воздухе. Я вызвал соседских хозяев. Говорю, ну что, мужики, жить спокойно уже надоело?

Они мне: мол, это не мы. Это кто-то "залетный". Мол, что, нам еще и самим комендатуру стеречь? Я говорю: упаси Бог! Мы себя сами легко защитим. Но в случае чего — вы уж не взыщите. В следующий раз огонь открываю из всех калибров по тому месту, откуда началась стрельба. Смотрю — лица вытянулись. Знают мое слово. Пошушукались. Не волнуйтесь, говорят, товарищ генерал, больше стрелять никто не будет.

* * *

С военными отношения складывались тяжело и мучительно. С одной стороны, всегда хочется помочь своим. Я ведь боевой генерал. Мне бы по всем параметрам там, в группировке, войсками рулить, а я здесь. С бабами, коровами, тракторами, кирпичами и ребятней бесшкольной. Стараешься помочь, но очень часто выходит наоборот.

Помню одну историю. Война еще вокруг шла по полной. Военные три дня долбили один поселок, в котором сидел отряд боевиков. Покрошили их там здорово. Но через день мне информаторы доложили — ушли ночью боевики. Вышли под такое-то село. Отдыхают. Я выхожу на генерала. Говорю — хватит долбить. Нет там никого уже. Их надо брать там-то. В ответ — не хрена, мол, лезть не в свое дело. Мне виднее. И опять целый день долбят по пустому селу.

В итоге входят в него. К обеду ждут журналистов показать результаты. А результатов-то минимум. Убитых чеченцев боевики уволокли, а наемников прикопали. Нашли их только дней через пять.

Звонит уже генерал. Выручай, мол, журналисты приедут. Нужны трупы боевиков. Ну, я своих подчиненных напряг. Начали искать. Через разведку вычислили, что в такое-то село привезли в мечеть отпевать нескольких убитых арабов, что в таком-то лесу вчера закопали десяток убитых. В общем, кое-как наскребли дохлых боевиков. Звоню генералу — куда, мол, везти трупы? А он мне — какие еще трупы? Что ты пристал со своими трупами?

Оказывается, журналисты решили лететь в другое место…

Вот в Комсомольском — там боевиков действительно зажали. Отряд Гелаева. Он туда всю банду привел на отдых. И там нарвался. Почти тысячу человек потерял. Сам с семьей сбежал. Ему после этого смертный приговор вынесли боевики за трусость. До сих пор нигде не показывается.

* * *

Чеченцы — странный народ. Ни на кого не похожий. Я больше десяти лет отслужил в Таджикистане. Казалось бы — Восток. Восточное коварство, азиаты… Но только таджики, по сравнению с чеченцами, просто дети.

Чеченец живет в сложнейшей иерархической структуре родоплеменных, тейповых связей. И традиции эти, безусловно, всегда сильнее всех других законов. При этом сам тейп причудливым способом вписан в запутанную систему чеченского "малого" мира, чеченского этноса.

Первая проблема работы с чеченцами состоит в том, что очень сложно, а зачастую и просто невозможно, установить какие-то "базовые" ценности или понятия, с помощью которых можно найти общий язык. Ведь почти все они имеют у чеченцев свой собственный смысл. Та же честность. Для большинства это понятие универсальное по отношению к любому человеку, с которым ты работаешь или общаешься. Но для чеченцев это совсем не так. Для него честность — это очень специфическое и узкое понятие, относящееся исключительно к рамкам семьи. Но уже совсем не обязательное среди своих соплеменников и почти невозможное для "чужих".

Мусульманство — тем более не "базовая" ценность. Для чеченцев характерно вообще свое "особое" течение в мусульманстве — кадерия, но законы адата, родоплеменной свод традиций и законов,— все равно всегда были на первом месте. При этом десятилетия советской власти практически размыли религиозность большинства чеченцев, и сегодня мусульманство в Чечне — это такая же традиция, как и в России посещение христианских храмов на большие праздники. Кроме того, в Чечню активно вторгся ваххабизм. В общем, клятвы на Коране и заклинания именем Пророка здесь также весьма и весьма условны.

И так со всеми понятиями. Таков их менталитет.

При этом человек для чеченской ментальности не является какой-либо безусловной ценностью. Чеченец спокойно отнесется к гибели родственника или даже жены. Это только накладывает на него обязанность отомстить. Но вот к чему чеченец действительно чувствителен — так это к материальным благам. Смерть даже близкого человека не производит на него такого действия, как разрушение его дома, хозяйства, имущества. И это удивляет.

Вообще, между чеченцами и всеми остальными народами словно проходит некая грань. Чеченцы, пожалуй, как никакой другой народ, считают себя особенным, и культивируют эту "особенность". Как только себя некоторые из них не величают: "царским народом", "дворянами Кавказа", "народом—воином" и тому подобное.

Но когда погружаешься в жизнь чеченцев, начинаешь видеть, насколько они сами устали от этой своей "избранности" и как действительно трудно живется здесь простому человеку. Тейповое разделение общества привело к тому, что вся республика фактически расколота на бесконечное количество "уделов" и "наделов", за которые идет беспрерывная война. Деньги берутся друг с друга буквально за все. Пригнали мне в район пятьдесят два новых трактора. Я их распределил по администрациям. Так уже через сутки мне мои информаторы докладывают, что главы администраций распределили эти трактора — мало, что по своим родственникам, так еще и за десять тысяч рублей каждый! Вот тебе и "родня", вот тебе и "царский народ"!

Когда шли активные боевые действия, "менялы" трупов просто делали себе состояния. Выменивали у наших десяток убитых боевиков на захваченного в плен или убитого русского солдата, которого по дешевке выкупали у боевиков или местных жителей. А потом втридорога родственникам продавали тела их убитых сыновей, братьев, мужей. И ничего — уважаемые люди!

В любой администрации всегда сидит только один клан, одна семья.

Продается буквально все. Доходит до анекдотичного. Так, одному моему контрактнику всерьез предлагали купить себе жену. И не какую-нибудь, а вдову… боевика с тремя детьми. Всего за четыре тысячи рублей. Боец говорит — она же меня ночью зарежет. А ему объясняют — ты, мол, наших традиций не знаешь. Не зарежет, а наоборот — будет в тебе бога видеть, ноги тебе будет мыть! У нас ведь себе вдову никто не возьмет. А если вдова не нравится, так можем и девственницу найти. Но это уже дорого — десять тысяч рублей. Но преданная тебе будет, как собака. Скажешь — пойдет самого Шамиля зарежет. Героем станешь.

Сами чеченцы говорят — мы здесь за эти годы столько наворотили, что теперь, чтобы все в порядок привести, лет пятьдесят нужно. И главное, чтобы все это время в республике власть ни в коем случае чеченцам не принадлежала. От района и выше — чтобы русские во главе стояли. Иначе все опять прахом пойдет…

* * *

Но иллюзий питать не стоит. Война еще здесь долго не закончится. И враг у нас очень серьезный, опытный, коварный, беспощадный. Боевики очень быстро ко всему приспосабливаются. Это не Афганистан, с его поголовной безграмотностью, забитым, отсталым населением. Здесь половина в Москве успела пожить, в институтах поучиться. Грамотные, жестокие.

Сегодня боевики уже давно спустились с гор и смешались с местным населением. Обзавелись отличными документами и справками. Живут, не скрываясь. Ждут своего часа. У них отлажена связь, налажена система легализации. В той же Ингушетии в подпольных типографиях на новейшем полиграфическом оборудовании печатаются подделки, неотличимые от оригиналов. Помню, ввели новые пропуска. А уже через неделю поймали одного чеченца, торгующего ими. Проверили — фальшивки. Но такого качества, что от оригинала не отличишь.

Как-то изъяли на КПП "Кавказ" компьютер. Его пытались вывезти с территории Чечни. Все документы были в порядке. Но на КПП нашелся один любитель оргтехники. Включил его. Проверил. А там на жестком диске несколько сот "мегов" отсканированных бланков, печатей, форм различных комендатур, учреждений и даже воинских частей.

Работает противник. Постоянно ведется наблюдение. Каждый день по дорогам едут машины, чья задача только одна — проверка и учет находящихся на постах расчетов. По ним боевики определяют, где что готовится. Появилось усиление — жди в этом районе операции. Ну а если техника по дорогам запылила — так это вообще сигнал к общему бегству. Все сразу в горы уходят.

Но все сопротивление держится на десятке лидеров. Именно они являются "моторами" этой войны. Страх перед ними смиряет многих и заставляет воевать. В нашей зоне такой "занозой" является Арби Бараев. Ликвидируй его — и половина отрядов с облегчением разбежится. А его фактически оставили в покое. Мои информаторы докладывают, что он открыто живет в одном из поселков под Грозным, даже женился, свадьбу сыграл. По дорогам ездит, не скрываясь. Я передаю эту информацию всем "заинтересованным" органам, а реакции — ноль. Как это может быть, хотелось бы спросить у тех же фээсбэшников?

Мои районные ребята молодцы — работают как надо. Но вот выше, мне кажется, начинаются уже какие-то игры, которые весьма далеки от наших нужд. Там очень часто действуют не по обстановке, а лишь стараясь угадать желание того или иного начальника, угодить в "удовольствие"…

И этим сегодня очень четко пользуются боевики. Тревожит, что у них вновь появились деньги. Уже с месяц, как идет усиленная вербовка молодежи в отряды. Только по моему району мне доложили о том, что в банды ушло двадцать парней.

Теперь даже взрывы боевики сами не производят, а нанимают за деньги случайных людей. За неделю до моего отъезда разведчики обнаружили управляемый фугас на трассе Ростов — Баку. Провода вели почти за сто метров на кладбище в небольшой окопчик. Решили выставить засаду. Утром поймали "взрывника". Оказался обычный чеченец. За тысячу долларов его нанял один из сельчан соединить концы проводов, когда над фугасом проедут русские.

Пятьсот платят за выстрел из "мухи" по колонне.

Вообще, настроение у боевиков сложное. Нынешнюю войну с прошлой не сравнишь. Это они уже давно поняли. На прошлой войне мы практически не контролировали Чечню. Боевики держали целые районы под своим полным контролем. Наши лишь эпизодически проходили через села. А сегодня, кроме, разве что нескольких горных сел, нигде боевики не контролируют обстановку. Нигде не рискуют появляться днем с оружием. А это многое значит. Особенно для простых чеченцев. И эту войну за власть боевикам проигрывать очень болезненно и тяжело.

Но при этом происходят и необъяснимые для меня вещи. Например, прошла информация, что по дороге провезли одного весьма крупного боевика. Начинаем разбираться. Вызываем начальников постов, опрашиваем. Да, говорят, проходила группа "волг" и "УАЗов". Но у всех были документы офицеров ФСБ и военной контрразведки. В машинах сидели славяне. Чеченцев среди них было всего несколько человек. И у всех тоже документы в порядке. Потому и пропустили. А в лицо не узнали без бороды…

Можно предположить, что на одном посту "мзду" взяли, но все сговориться не могли. Тем паче, что и в другом районе по маршруту движения та же самая информация.

Что это? Столь мощно и уверенно у боевиков работает разведка, или опять же чьи-то высокие интриги?

За эти месяцы у меня сложилось полное убеждение в том, что все чеченское сопротивление держится на десятке фигур. И ликвидируй мы их сегодня-завтра — большая часть отрядов и банд распадется, перегрызется между собой и выродится в обычный бытовой бандитизм. Почему это не понимают в высшем руководстве — я не знаю.

* * *

О чем сегодня душа болит? Смешно для генерала — об урожае. Как бы кто к Кошману ни относился, но хлебом он засеял всю Чечню. У меня в районе 80% пахотных земель восстановили. Сами чеченцы говорили, что с советских времен столько здесь никто не пахал. А мой район особый — раньше здесь был центр овощеводства и садоводства. Заводы были консервные. Теперь они, конечно, все в руинах. Их еще Дудаев разрушил. Сказал, что чеченцам торговать баночными огурцами позорно. И вот теперь заново начинаем восстанавливать комплекс. Сколько за семена бились. Привезли, а половина испорченных. Так и сеяли огурцы — в ямку вместо одного десяток семечек сыпали. Но ничего, все взошло.

Вот хлеб, тот хороший дали. Теперь еду по району — аж сердце щемит! Поля стоят такие густые. Зерно наливается. Сады под черешней и вишней гнутся. Помидоры, огурцы — всего россыпи. И ведь это моя работа, во всем этом мой труд. На каждом поле побывал. Сколько всего за эту посевную вынес.

Урожай будет огромный. Если, конечно, соберут…

Техники-то ведь нет. Комбайнов, молотилок. Все надо из России завозить.

Вот уж никогда не думал, что стану разбираться в сортах зерна, в почвах, в сроках посевов. А теперь среди ночи подними — как "иже еси" расскажу, где когда и чем отсеялись. В каком состоянии поля. Уже привычка просто сложилась вставать в пять часов утра. Можно сказать, крестьянская привычка. И ведь, действительно, душа болит за этот хлеб…

Вообще после этих восьми месяцев я теперь спокойно любой район возьму, и даже область. Такого опыта больше нигде не найдешь. Ведь мы, коменданты, фактически восстанавливали жизнь здесь с полного нуля. Я теперь легко могу рассчитывать схемы подводки и подачи электроэнергии и газа, канализации и водоснабжения. Проводить посевные и уборочные. Организовывать школьный процесс, разворачивать больницы и медпукты. Строить дома и прокладывать дороги. Кто я теперь с этим опытом? Генерал? Губернатор? Эмчээсовец? Не знаю. Но своему сменщику я оставляю уже не территорию, освобожденную от бандформирований, а РАЙОН. И это много значит…

ГЛАВНЫЙ ВОПРОС — МОЖЕМ ЛИ МЫ ПОБЕДИТЬ в Чечне? Сегодня я знаю, что да — можем. И СМОЖЕМ! Если высшему руководству хватит сил и терпения впервые за последние полтора десятилетия довести начатое до конца. Мы можем уверенно держать и удержать Чечню, если сможем быстро обезглавить верхушку боевиков, на которой, как на оси, держится вся эта война. Если будем ДЕРЖАТЬ, а не заискивающе уговаривать этот очень странный, противоречивый и сам в себе запутавшийся народ.

Я уже говорил, что самое сложное здесь — это найти те общие понятия и ценности, которые помогают создать общий язык. Так вот одним из "базовых", общих для чеченцев, для всего Кавказа понятий была, есть и остается сила. Слепую и дурную силу здесь не уважают и презирают, но перед уверенной и умной силой горцы всегда смирялись и всегда доверяли ей свое будущее. Сегодня мы должны быть здесь СИЛЬНЫМИ. У России просто нет другого пути.

Записал Владислав ШУРЫГИН мнение читателя 6